Татьяна толстая библиография. О стиле татьяны толстой

В самом знаменитом романе Татьяны Толстой «Кысь» можно найти слова о том, что человек есть перекрёсток двух бездн, которые равно бездонные и равно непостижимые - это мир внешний и мир внутренний.

Биография Татьяны Толстой достойна отдельного повествования. В ней просматривается то, как две бездны внутреннего и внешнего мира встретились и переплелись в её судьбе.

Татьяна Толстая родилась 3 мая 1951 года в Ленинграде, городе на Неве. Её фамилия говорит сама за себя - она один из многочисленных представителей клана Толстых, прямой потомок известного писателя Алексея Толстого (внучка). Окончила Ленинградский университет, отделение классической филологии. В год окончания вуза (1974) Татьяна вступила в брак с Андреем Лебедевым и переехала с ним в Москву. В столице устроилась работать корректором в издательство «Наука», в Главную редакцию восточной литературы.

Биография Татьяны Толстой шла по накатанной дороге девушки из интеллигентной семьи с литературными корнями. Возможно, так и правила бы она чужие тексты до глубокой старости, если бы не событие, послужившее толчком к занятию творчеством. В начале восьмидесятых годов ей пришлось перенести офтальмологическую операцию, после которой нужно было месяц носить Наступило время вынужденного бездействия, когда не то что работать, даже просто прочесть книгу оказалось невозможным. И тогда внучка автора «Петра Первого» и «Гиперболоида инженера Гарина» начала придумывать сюжеты собственных рассказов и повестей. Именно в этот период погруженности во мрак и появилась писательница Татьяна Толстая.

Биография её в этом новом качестве началась с опубликования в 1983 году статьи, написанной в критики под названием «Клеем и ножницами». Тогда же (1983) вышел первый литературный рассказ «На золотом крыльце сидели...». С этого момента Татьяна Никитична начинает активно печататься в литературных журналах. В 1987-м был опубликован сборник рассказов «На золотом крыльце сидели…», после чего «начинающий» писатель был принят коллегами в Союз писателей.

Девяностые годы, как отмечает биография Татьяны Толстой, прошли с С 1990 по 1999 годы она подолгу жила в Америке, где преподавала, читала лекции и сотрудничала с местными журналами. Также в это время Татьяна пробует себя в журналистике: ведет колонку в «Московских новостях», работает в журнале «Столица». Параллельно с этим публикуются её рассказы, некоторые из них переводятся на иностранные языки. В 1999 году писательница окончательно возвращается на родину.

Дальнейшая биография Татьяны Толстой развивается под двумя знаками: «Кысь» и «Школа злословия». Роман «Кысь», который вышел в 2000 году, сразу стал чрезвычайно популярен. Он получил премию «Триумф» и приз Международной книжной ярмарки в Москве. В 2002 году наша героиня стала главой редколлегии журнала «Консерватор».

В том же 2002-м Татьяна Никитична начинает вести на телевидении уникальное интеллектуальное ток-шоу «Школа злословия» вместе со сценаристом Передача до сих пор идет на центральном телевидении и пользуется стабильным успехом у своего зрителя.

Широкой аудитории также хорошо известен старший сын Татьяны Толстой - Артемий Лебедев, глава «Студии Артемия Лебедева» - самый знаменитый интернет-дизайнер, блогер, бизнесмен и изобретатель.

Дата рождения: 03.05.1951

Российская писательница, публицист и телеведущая. Проза Толстой переведена на английский, немецкий, французский, шведский и другие языки.

Родилась в г.Ленинграде, в большой семье (7 детей) с богатыми литературными традициями.

В 1974 году окончила отделение классической филологии Ленинградского государственного университета.

Выйдя замуж за москвича, переезжает в Москву в начале 1980-х и начинает работать в издательстве «Наука» корректором. Позднее (в 1990) уезжает в США, где преподаёт русскую литературу в Саратоге и Принстоне, сотрудничает с "New York review of books", "The New-Yorker", "TLS" и другими журналами, читает лекции в других университетах. Появляются переводы ее рассказов на английский, немецкий, французский, шведский и др. языки. В 1991 ведет колонку «Своя колокольня» в еженедельнике «Московские новости», входит в состав редколлегии журнала «Столица». Возвращается обратно в конце 90-х и активно занимается политикой, становится известна всем и каждому не только как замечательная писательница, но и как остроумный журналист (газеты "Московские новости", "Русский телеграф"). Вместе с Дуней Смирновой ведёт телепередачу "Школа злословия".

По её словам, начала писать поздно. Первая публикация – рассказ "На золотом крыльце сидели…" появился в журнале «Аврора» в 1983. Как критик дебютировала в том же году статьёй "Клеем и ножницами". В 1987 году вышел первый сборник её рассказов "На золотом крыльце сидели", после чего Толстую принимают в члены СП СССР.

Советская официальная критика отнеслась к прозе Толстой настороженно. Одни упрекали ее в «густоте» письма, в том, что "много в один присест не прочтёшь". Другие, напротив, говорили, что прочли книгу взахлеб, но что все произведения написаны по одной схеме, искусственно выстроены. В интеллектуальных читательских кругах того времени Толстая пользовалась репутацией оригинального, независимого писателя.

В прозе Толстой, по мнению критиков, прослеживается влияние Шкловского и Тынянова, с одной стороны, и Ремизова – с другой. Она сталкивает слова из различных семантических слоев языка и, как правило, смотрит на своих героев "отстранённо", разворачивает сюжет подобно кинематографическим кадрам… Но если у Шкловского и Тынянова «избыточные» слова использовались для того, чтобы дать предмету как можно более точное, исчерпывающее определение, а Ремизова обращение к архаическим пластам языка приближало к изначальному смыслу слова, то Толстая, используя разработанные ими методы парадоксальных словосочетаний, демонстрирует то, что Вяч.Курицын назвал «хищным цинизмом глазомера». Прозу Толстой отличает присутствие высокого и низкого, романтического и бытового, сказочного и натуралистического, реального и выдуманного.

Герои её прозы в основном – простые "городские чудики" (старорежимные старушки, «гениальные» поэты, слабоумные инвалиды детства…), живущие и гибнущие в жестокой и тупой мещанской среде.

Публицистика Толстой вызывает противоречивые отзывы. Тот же Борис Парамонов негодует из-за презрения автора к традиционным ценностям американской культуры, российские критики, напротив, одобряют такую позицию и порою утверждают, что эссе Толстой удачнее, чем ее проза.

Толстую относят к "новой волне" в литературе, называют одним из ярких имён "артистической прозы", уходящей своими корнями к "игровой прозе" Булгакова, Олеши, принесшей с собой пародию, шутовство, праздник, эксцентричность авторского "я".

1.1. Семья Толстой богата на выдающихся людей:
⇒Дед по отцовской линии - Алексей Николаевич Толстой, великий русский писатель и поэт.
⇒Бабушка по отцовской линии - Наталия Толстая-Крандиевская, поэтесса.
⇒Дед с материнской стороны - Михаил Лозинский, литературный переводчик, акмеист.
⇒Прадед с материнской стороны - Борис Михайлович Шапиров, военный врач, деятель Красного креста, лейб-медик Николая II, действительный тайный советник.
⇒Отец - Никита Алексеевич Толстой, физик, общественный и политический деятель.
⇒Мать - Наталья Михайловна Лозинская (Толстая).
⇒Сестра - Наталия Толстая, писательница.
⇒Брат - Иван Никитич Толстой, филолог, историк эмиграции, специализируется на периоде холодной войны. Обозреватель Радио Свобода.
⇒Брат - Михаил Никитич Толстой, известный физик, общественный деятель.
⇒Старший сын - Артемий Лебедев, дизайнер, художественный руководитель Студии Артемия Лебедева.

1.2. О себе говорит: "Мне интересны люди "с отшиба", то есть к которым мы, как правило, глухи, кого мы воспринимаем как нелепых, не в силах расслышать их речей, не в силах разглядеть их боли. Они уходят из жизни, мало что поняв, часто недополучив чего-то важного, и уходя, недоумевают как дети: праздник окончен, а где же подарки? А подарком и была жизнь, да и сами они были подарком, но никто им этого не объяснил".

1.3. Вопрос: А как вы относитесь к соседству такому - Пригов, Пелевин, Гандлевский, Каледин?
ТТ: В высшей степени положительно. Все это прекрасные писатели. За столиками или на стуликах, но все они, вместе и порознь, опровергают модные стоны о том, что у нас нет литературы.

О стиле Татьяны Толстой. Как отмечают критики, Толстая поразила читателей не содержанием своих рассказов, а изысканной сложностью и красотой их поэтики.

Обращает на себя внимание демонстративная сказочность ее поэтики. Эта черта особенно заметна в рассказах о детстве, таких, «Любишь – не любишь», «На золотом крыльце сидели», «Свидание с птицей». Для детей в ее рассказах лицо сказки и есть лицо, никакого зазора между фантазией и реальностью не возникает.

У Толстой сказочность, прежде всего, непрерывно эстетически- детские впечатления, подчиняя все, даже страшное и неподвластное эстетической доминанте. Важно отметить, что именно сказочность придает стилю Толстой особого рода праздничность, кающуюся, прежде всего, в неожиданных сравнениях и метафорах. Метафоры Толстой театрализованно одушевляют все вокруг. Во всей прозе Толстой абстрактные понятия, примелькавшиеся вещи, детали небогатого городского пейзажа, так вольно одухотворенные автором, непременно попадают в унисон с внутренним состоянием персонажа.

Эти ожившие картины, напоминающие барочные аллегории, говорят о герое даже больше, чем всезнающий автор, они становятся инобытием человеческой души, они как бы кричат: мы – это тоже ты! Как видим, сказочность у Толстой гораздо шире собственно фольклорной традиции. Она парадоксально подчеркивает вымышленность, праздничную фантастичность в качестве первоначально открывающихся ребенку, а следовательно, самых подлинных черт реальности.

По логике прозы Толстой, сказки детства во многом адекватны сказкам культуры – вроде тех, которыми живет Марьиванна, или Симеонов из рассказа «Река Оккервиль», или Соня, или Милая Шура, или Петер из одноименных рассказов. Сказочное мироотношение предстает в этих рассказах как универсальная модель созидания индивидуальной поэтической утопии, в к торой единственно и можно жить, спасаясь от одиночества, житейстейской неустроенности, кошмара коммуналок и т.д и т.п. Как правило, у Толстой именно в концовке новеллы обнаруживается расхождение между Автором и любимым героем.

Помимо «Факира», такие финалы можно найти в «Петерсе», «Реке Оккервиль», «Круге», «Милой Шуре», «Пламени небесном», «Сонамбуле в тумане». Концовка всегда очень показательна для формы художественной целостности, избранной автором. Приверженность Толстой именно этим приемам в финалах рассказов можно объяснить стремлением автора отменить безысходную ситуацию жизни чисто литературными средствами (эту мысль наиболее последовательно развивает М. Золотоносов) Однако же есть и иная логика.

Поскольку каждый из героев Толстой живет в сотворенной им реальности (все равно, мифологической или сказочной по своей семантике), то сознание aвтора оказывается родственным сознаниям героев. Концовки, в которых голос Автора выходит на первый план, не противостоят сознаниям героев, а как бы вбирают их в себя, как некая общая философия творчества вбирает в себя его частные случаи, обогащаясь и усложняясь благодаря этим частностям.

Мир в прозе Толстой предстает как бесконечное множество разноречивых сказок о мире, условных, знающих о своей условности, всегда фантастических и потому поэтичных. Относительную целостность этой калейдоскопически пестрой картине придают языки культуры – тоже разные и противоречивые, но тем не менее основанные на некой единой логике творчества, с помощью которых эти сказки непрерывно создаются и воспроизводятся каждым человеком, в каждый миг его жизни.

Красота взаимных превращений и переливов этих сказок и позволяет благодарно улыбнуться жизни – бегущей мимо, равнодушной, неблагодарной, обманной, насмешливой, бессмысленной, чужой – но прекрасной. Такая философия снимает модернистское противопоставление одинокого творца живых индивидуальных реальностей – толпе, Рвущей безличными, а потому мертвыми, стереотипами.

Разумеется, истоки этой трансформации в поздних версиях модернизма и, в особенности, модернистской метапрозы. Происходящая в прозе Толстой метаморфоза культурных мифов в сказки культуры не только преодолевает иерархичность модернистского сознания, но и снимает его трагизм. Трагизм непонимания, разделяющего творца гармонических порядков и мир, пребывающий в состоянии хаоса и стремящийся подчинить творца своему бессмысленному закону, сменяется самоироничным сознанием, с одной стороны, сказочной условности всяких попыток гармонизации, а с другой – того, что и сам хаос образован броуновским движением не понимающих друг друга и накладывающихся друг на друга призрачных порядков. 2. Определение жанра романа Совершенно новый поворот эта же коллизия приобретает в романе «Кысь», начатом еще в 1986 м, но законченном и опубликованном через 14 лет – в 2000 году. Многим, писавшим о «Кыси», вспомнилась формула «энциклопедия русской жизни» и не только потому, что главы романа обозначены буквами старорусской азбуки, но и потому, что, как сформулировал Б. Парамонов, «Татьяна Толстая написала – создала – самую настоящую модель русской истории и культуры.

Работающую модель.

Микрокосм» . Впрочем, далеко не у всех книга Толстой вызвала аналогичный энтузиазм. А. Немзер наиболее отчетливо выразил точку зрения оппонентов «Кыси» в своей рецензии, увидев в романе только коктейль из «мастеровитой имитации Ремизова и Замятина», , перепевов Стругацких, «сорокинского смакования мерзостей» и газетного «стеба». А К. Степанян, противопоставляя «Кысь» рассказам Толстой, утверждает, что в романе «точка зрения автора переместилась: она стала наблюдать своих героев снаружи, они стали для нее объектом, объектом иронии. Отсюда и «головное» построение ее антиутопии (и по замыслу, и по структуре), и холодная издевка над узнаваемыми или типизированными личностями, ситуациями, образами отечественной истории, и бесцветный, лишь иногда сверкающий блестками-напоминаниями о прежнем великолепии, язык» . Основной стилевой признак романа «Кысь» – это его интертекстуальность.

Об интертекстуальности романа пишут Б. Парамонов, А. Немзер и другие критики.

Как и в рассказах, в романе «Кысь» Т. Толстая использует все имеющиеся формы интертекстуальности, и этот факт освещается исследователями в трех аспектах: 1) определение жанра романа; 2) апелляция его к разным формам фольклора; 3) отражение интертекстуального заимствования в языковом плане.

Жанр романа определяется критиками Ю. Латыниной и др. как «антиутопия». Одним из оснований служит тот факт, что Т. Толстая описывает жизнь после катастрофы, а «писать про жизнь после катастрофы или возле катастрофы в XX веке привычно, и сочинения эти традиционно числятся по ведомству научной фантастики или ее почти независимого подвига, именуемого антиутопией». По мнению других критиков, роман «Кысь» не является «чистой» антиутопией. Например, Н. Иванова заявляет, что Т. Толстая «не антиутопию очередную пишет, а пародию на нее», что она соединила антиутопию «интеллектуальную» с русским фольклором, со сказкой, «научную фантастику» со «жгучим» газетным фельетоном: то есть массолит с элитарной, изысканной прозой». Н. Лейдерман и М. Липовецкий прямо утверждают, что Толстая не прогнозирует будущее, поэтому «Кысь» никакая не антиутопия.

Толстая по их мнению, блистательно передает сегодняшний кризис языка, посткоммунистический распад иерархических отношений в культуре, когда культурные порядки советской цивилизации рухнули, погребая заодно и альтернативные, скрытые внутри антисоветские культурные иерархии.

Критик Л. Беньяш также определил жанр романа как антиутопию, роман-предупреждение. Некоторые критики считают, что сам жанр романа двойствен, амбивалентен. Он может быть как утопией, так и антиутопией, смотря по тому, какие проблемы рассматриваются в романе. Мы же считаем, что роман «Кысь» – это все-таки антиупопия. В переводе с греческого «утопия» означает «место, которого нет». В толковом словаре С.И. Ожегова это слово определяется как «нечто фантастическая; несбыточная, неосуществимая мечта». Можно ли описываемое в романе назвать мечтой? Мы думаем, что вряд ли мир мутантов и «перерожденцев» можно считать мечтой. Задача антиупопии – предупредить мир об опасности, предостеречь от неверно выбранного пути. В романе Т. Толстой содержится несколько таких предупреждений.

Первое из них – предупреждение экологическое. В России произошел Взрыв. (Книга писалась начиная с 1986 года, поэтому естественно возникает ассоциация с Чернобыльской катастрофой.) Лет через двести-триста после этого читатель попадает в некое небольшое поселение, окруженное крепостным тыном со сторожевыми башнями.

В поселении живут люди-мутанты – похоже, бывшие москвичи и их потомки. Где-то за пределами поселения обитают точно такие же люди-мутанты.» А кто после Взрыва родился, у тех последствия другие, – всякие. У кого руки словно зеленой мукой обметаны … у кого жабры; у иного гребень петушиный али еще чего». . Причина таких «чудес» – легкомысленное поведение людей, «будто люди играли и доигрались с АРУЖЫЕМ». Здесь содержится прямое указание на актуальную проблему современности – гонку вооружений, накопление атомного оружия, проблему нестабильности мира. Вторая, не менее значимая проблема, поднимаемая в романе «Кысь» прежде всего интересна содержательная сторона.

Главная проблема романа «Кысь» – поиск утраченной духовности, внутренней гармонии, потерянной преемственности поколений.

С этим мнением трудно не согласиться, так как судьба главного героя в романе связана с поиском «азбуки» – того настоящего смысла жизни, который ему так и не удается найти. Тесно связана с этим и проблема исторической памяти. Никита Иванович, расставляющий столбы с табличками «Арбат», «Садовое кольцо», «Кузнецкий мост» пытается таким образом сохранить для потомков частичку прошлого, памяти, истории. Критик Б. Тух считает, что в романе «Кысь» можно выделить три «кита»: проблема идеологии, культуры и интеллигенции.

Н. Лейдерман и М. Липовецкий считают, что в романе происходит некое забвение: в сознании Бенедикта нет истории, а оттого – все есть последняя новинка. Тот факт, что «голубчики» едят мышей, приговаривая «мышь – наше богатство», «мышь – наша опора», говорит о сознательном подчеркивании этого забвения, так как в античной мифологии мышь была символом забвения, и все, к чему мышь прикасалась, исчезало из памяти.

Из-за того, что традиция и история прерваны, что их каждый раз пишут заново, что остались только имена вещей, а суть потеряна, человек постоянно чувствует, по справедливому замечанию Д. Ольшанского, некую «кажущность», несостоятельность реальности». А чувство «кажущности», «несостоятельности» реальности, постоянно толкает человека к разрушению, а не созиданию. Показательно обращение Бенедикта к повелителю Федору Кузьмичу: «Слезай, скидавайся, проклятый тиран-кровопийца, – красиво закричал тесть. – Ссадить тебя пришли Развалил все государство к чертовой бабушке.

У Пушкина стихи украл!» . В романе «Кысь» Т. Толстая также поднимает проблему интеллигенции, проблему, существенную для любого народа. По нашему мнению, в романе «Кысь» можно выделить три категории представителей интеллигенции. Первую категорию представляет Никита Иваныч. Они восстанавливают культурные памятники и проповедуют прошлые духовные ценности. Их статус и влияние в обществе заметны, но, тем не менее, их судьба предопределена: их сжигают в конце романа.

Перед нами своеобразное иносказание, обозначающее отношение к интеллигенции в любую эпоху. Ко второй категории можно отнести «голубчиков» – интеллигенты нового поколения, которые хранят «старопечатные» книги и выражают сомнение в правоте официальной литературы, например, Варвара Лукинишна. Их судьба тоже трагична: Варвару Лукинишу убивает Бенедикт, чтобы отнять у нее книгу. К третьей категории относится Бенедикт (если можно называть его интеллигентом) и подобные ему люди. Это те, которые якобы любят искусство, а на самом деле, лишены живого чувства, чувства «братства, любви, красоты и справедливости». Их всегда использует власть в качестве орудия для достижения собственных целей.

Еще одно предостережение – опасность, которую таят в себе тоталитарные системы. В поселении царят доисторическая дикость и вполне современный тоталитаристский произвол. Федор Кузмич становиться едва ли не богом, которого молитвенно прославляют.

Он самый мудрый, самый талантливый, самый сильный и тому подобное, хотя на самом деле это просто-напросто жалкий карлик. В государстве все живую по указке, норме, любое отклонение вправо-влево строго наказывается. Здесь можно провести параллель с антиутопией Е. Замятина «Мы». В романе «Кысь» происходит смещение временных и пространственных структур, что так же характерно для антиутопии. Гипотетическое время действия – неопределенное будущее, место городок Федор-Кузмичск, бывшая Москва.

Здесь также широко используются фантастика, символы, аллегории, гиперболы, устойчивые мифологемы, архетипы. 3. Стилистические особенности романа Одна из главных стилистических особенностей романа, как уж отмечалось – это его интертекстуальность. Интертекстуальность романа «Кысь» проявляется и в его апелляции к жанрам народного словесного творчества (легенды, народные сказки и т.п.). Толстая создает особый сказочный мир. Главная особенность этого мира в том, что фантастичное здесь плавно переходит в естественное, при этом, правда, теряя символ «чуда». Чудом же здесь является естественное для читателя.

К примеру, в романе «Кысь» «необычные» куры Анфисы Терентьевны были задушены жителями Федоро-Кузмичьска, хотя читатель понимает, что они-то были совершенно нормальны. Фантастические начала, переплетенные с реальностью в «Кыси», напоминают «Мастера и Маргариту» Булгакова, где мир реальный не отделен от мира фантастического, они – единое целое. Один из таких легендарных образов – страшная Кысь, рассказ о которой создан как народная легенда, например, можно сравнить страшные рассказы о леших, водяных и прочей нечисти, которой изобилует русский фольклор.

Если же говорить о значении этого образа, некоторые исследователи считают, что Кысь – это сочетание всех низменных инстинктов в человеческой душе. Другие говорят, что Кысь – прообраз русской мятущейся души, которая вечно ставит перед собой вопросы и вечно ищет на них ответы. Не случайно именно в минуты, когда Бенедикт начинает задумываться о смысле бытия, ему кажется, будто к нему подкрадывается Кысь. Наверное, Кысь – что-то среднее между прообразом вечной русской тоски (а Кысь кричит в романе очень тоскливо, грустно) и человеческим невежеством.

В русском человеке эти два качества почему-то очень хорошо сочетаются. Живет, по слухам, в северных дебрях (так и хочется добавить: «в страшных муромских лесах»), заманивает голубчиков в самую чащобу и коготком главную жилку вытягивает, и становится голубчик беспамятным – вот чего больше всего на свете боится Бенедикт: этот страх даже больше его страха остаться вообще без чтива.

А еще, тоже по слухам, далеко на востоке живет белая Княжья Птица Паулин с глазами в пол-лица и с «человечьим красным ртом», и так-то она себя любит, и так- то она красотой своей любуется, что голову поворачивает и всю себя обцеловывает. Их образы как будто остаются за рамками основного сюжетного повествования, но упоминаются настолько часто, что любознательный читатель начинает догадываться: а уж не является ли Кысь нематериализованным воплощением бессознательных человеческих страхов, а Княжья Птица Паулин – отображением их надежд и подсознательной жажды красоты жизни? Этакий преломленный в воображении Ад и Рай? В придуманном же Толстой мире общество находится на примитивном научном уровне.

В результате Взрыва повредился сам язык, пропала грамотность, все слова с абстрактным значением и иноземного происхождения искажены. В Федоре-Куэьмичске бытуют древние мифологические представления о мире (вера в лешего, русалку, лыко заговоренное, Рыло, поэтичный миф о Княжьей Птице Паулин). Интертекстуальность воплощается также в языковой плоскости текста, в котором присутствуют почти все языковые уровни: высокий, нейтральный, разговорный и просторечный.

Оленька, душечка, рисунки рисует. Хороша девушка: глаза темные, коса русая, щеки – как вечерняя заря, когда к завтрему ветра ожидаем, – так и светятся. Брови – дугой, али, как теперь ведено будет звать, коромыслом; шубка заячья, валенки с подошвами – небось семья знатная < > Как к Оленьке подступишься? Бенедикт только вздыхает да искоса посматривает, а она уж знает, лапушка: глазыньками моргнет да головкой-то эдак подернет. Скромница» .Также присутствует речь официозная (указы набольшего мурзы, а потом и Главного Санитара): «Вот как я есть Федор Кузмич Каблуков, слава мне, Наибольший Мурза, долгих лет мне жизни, Секлетарь и Академик и Герой и Мореплаватель и Плотник, и как я есть в непристанной об людях заботе, приказываю…» Роман написан и псевдонародным, стилизованно фольклорным: «Вот, стало быть, мимо ихней слободы пробежишь, бросишь чем али так – и на трясину.

За неделю ржавь свежая подросла, красноватая али как бы с прозеленью.

Ее курить хорошо. А старая побурей будет, ту на краску али на брагу больше применяют. Вот в сухой листик мелкой ржавки напехтаешь, самокруточку свернешь, в избу какую постучишь, огоньку у людей спросишь» . Нередки слова-монстры, такие как ФЕЛОСОФИЯ, ОНЕВЕРСТЕЦКРЕ АБРАЗАВАНИЕ РИНИСАНС и тому подобное, слова – обломки «старого языка» (язык образованщины). По нашему мнению, здесь можно усматривать предостережение, тревога за состояние современного русского языка, который может превратиться в такого же монстра без норм и правил.

Что же касается синтаксиса, то Н. Иванова считает, что «синтаксис возбужденный, бегучий, певучий, – всякий, кроме упорядоченно-уныло-грамматически правильного» . Мы можем отметить, что синтаксис текста Толстой характерен для сказовой формы, где часто используются простые предложения и инверсия. Это синтаксис русского народного фольклора. Для романа Т. Толстой характерно также смешение слов разных уровней. По мнению Е. Гощило: «смешивая слова разных уровней даже в пределах маленького словаря, мы получаем стилистический оксюморон, это производит определенный эмоциональный эффект.

Вы получаете нечто живое возбуждающее эмоции. Хорошие писатели работают на определенных сдвигах между уровнями, постоянно используя их комбинации. Индивидуальный стиль писателя прежде всего проявляется в этом выборе, это – мера его вкуса, чувства гармоничного баланса или намеренной дисгармонии» .Несмотря на то, что в романе «Кысь» присутствует множество интертекстуальных элементов, на наш взгляд, нельзя рассматривать его как чисто игру автора с текстами.

Интертекстуальность в данном случае является не самоцелью, а средством, с помощью которого Т. Толстая соединяет все взаимосвязывающее в художественной реальности воедино, подражая и пародируя их для достижения наибольшего художественного эффекта и иронической силы. Единство произведений Т. Толстой очевидно, проявляется прежде всего в стилевом плане.

И рассказы, и роман Т. Толстой глубоко интертекстуальны: переработка темы, использование элементов «известного» сюжета, явная и скрытая цитация, аллюзии, реминисценции, заимствование, пародия и другие приемы присутствуют в обоих жанрах. Как отмечает Б. Парамонов: «Татьяна Толстая не то что изменила свою манеру, отнюдь нет, но развернула ее в крупную форму: написала роман» Особую роль в романе играет цитата. Можно сказать, что весь роман практически построен на всевозможных цитатах.

Цитата здесь выполняет функцию и элемента пародии на культурную жизнь Федор-Кузмичска и самого Мурзы, с его претензией на гениальность, и служат культурными ориентирами, играют роль аллюзий и реминисценций, давая читателю широкий пространство для размышлений над проблемами романа. И, действительно, в ткань романа, созданного Т. Толстой, искуснейше вплетены бесчисленные нити явных и скрытых литературных цитат: от Библии до Окуджавы. Слепцы, т.е. слепые певцы, распевают арии из «Кармен» и песни Гребенщикова.

Убогие мысли главных героев плавно чередуются с возвышенными строками из Лермонтова, Цветаевой, Мандельштама, Блока, Пастернака… Имя Пушкина, самый образ его, равно как и то, что им написано, стоит здесь на особом месте: от набившего оскомину рефрена «Пушкин – это наше всё» до рукотворного памятника ему, вырезанного Бенедиктом под руководством Никиты Иваныча из древесины дубельта. Означенный памятник играет в романе чуть ли не самую важную роль: и идейную, и сюжетную, и композиционную.

Неграмотные голубчики, т.е. обычные люди, привязывают к его шее веревки, тянущиеся к заборам, и развешивают белье. На пересечении сюжетных линий всенепременно оказывается деревянный идол. Наконец, казнить Никиту Иваныча должны не где-нибудь, а привязав к дубельтовому туловищу Пушкина, чтобы сгорели оба, но разве можно сжечь Литературу и Традицию? Оба, хотя и изрядно обгоревшие, остаются живы отныне и во веки веков. Эта сцена, кроме того, представляет собой реминисценцию античного мифа – мифа о птице Феникс, никогда не умирающей и возрождающейся из пламени, а так же библейскую легенду о воскрешении праведников и вознесении их на небо. Так же нужно отметить еще одну особенность текста романа.

Он изобилует авторскими неологизмами: огнецы, ржавь, червыри, дубельт, кысь и так далее. Этот прием так же связан с проблематикой романа. Толстая таким образом показывает, эволюцию общества и слова, с одной стороны – создание нового, с другой стороны – забвение уже созданного.

У автора в романе этот процесс происходит под знаком минус. Произведения Т. Толстой сохраняют внутреннее единство и в том плане, что идеи ее романа заложены уже в ее публицистике. Например, критик А. Агеев выделяет статьи Толстой, из которых, собственно, и вырос роман «Кысь». В романе «Кысь» затрагивается вопрос о тоталитаризме, о «государственном уме» – вспомним эпизоды о назначении государством праздников и правил их отмечания. Этой проблеме посвящен также эссе Т. Толстой «Женский день». Единство творчества Т. Толстой заключается также в том, что и в рассказах, и в романе происходит некая трансформация мифов в сказки.

Более того, по наблюдению Е. Гощило, стиль художественного творчества Т. Толстой вполне соответствует образу писателя как оратора, критика, журналиста, уровень ее интервью и некоторых примеров публицистики соответствует уровню ее рассказов. Т. Толстая просто перенесла свои авторские художественные приемы в другие жанры. Эти главные особенности прозы Толстой озорной юмор, гротесковость, живая образность и тяга к повествовательности. Единство произведений Т. Толстой не означает однообразие ее творчества.

Наблюдается эволюция творческого пути и развитие художественного сознания, которое заключается в следующем. Во-первых, создание романа «Кысь» означает расширение круга интересов писателя и увеличение масштаба видения. Если критики говорят о тяге к «вечным темам» Толстой, о ее метафизических склонностях и об аполитичности ее рассказов, и о том, что советские реалии, такие, как жилищная проблема, магазины, пища, очереди, черный рынок и теневая экономика и т.д служат лишь «привычным фоном» произведений, то, как мы выяснили, в романе «Кысь» автор становится лицом к лицу с этими вопросами.

Роман практически коснулся всех сторон социальной жизни и даже может быть назван «энциклопедией» современной русской жизни. Во-вторых, если в рассказах Т. Толстая ставит цель только изображать жизнь, описать темные ее стороны и невезущих в ней людей, т. е. показать «что», то в романе «Кысь» она пытается ответить на вопрос «что делать?». Путем создания положительного героя Никиты Иваныча она намерена, на наш взгляд, указать на путь разрешения проблем.

В-третьих, в технике повествования произошло некоторое смещение акцентов. Если в рассказах постоянно подчеркиваются авторская речь или авторские слова в виде несобственной прямой речи и разных «вставных» сюжетов, то, по мнению критика Н. Ивановой, «так называемого авторского слова, авторской интонации в романе нет». «Кысь», несмотря на броскую цитатность, деконструирует центральный миф русской культуры.

Традиции – ожидание от книги (а шире: культуры) высшего и спасителъного знания о жизни. Однако в отличие от иных оппонентов «литературоцентризма», Толстая далека от цинического восторга разрушения. Для нее (и ее героя) то, что неуклюже называется «литературоцентризмом», составляет смысл, радость и неотъемлемую красоту существования. Испытание этой идеи не может не быть мучительно драматичным.

В «Кыси» разворачивается та же, что и в рассказах Толстой, трансформация авторитетных мифов культуры в сказочную игру с этими мифами. Ту остраняющую роль, которую в рассказах играло детское сознание, в романе сыграл Взрыв – всех (или почти всех) превративший в детей, отбросив в первобытное состояние (в романе буквально недавно было заново изобретено колесо). Именно Взрыв создает мотивировку, позволяющую всю прошлую, настоящую и, возможно, будущую историю, культуру и литературу России представить как одномоментно существующие в едином, постисторическом пространстве – после катастрофы, уничтожившей всю предыдущую цивилизацию и оставившей одни Последствия.

С другой стороны, сами эти Последствия выглядят не столько страшно, сколько баснословно, точнее, сказочно: летающие зайцы и курицы, ядовитые яйца, охота на мышей и неведомых агнцев, кошачьи когти у Главного Санитара и его семейства, женитьба героя на принцессе, оказавшейся оборотнем, присутствие на заднем плане страшной и невидимой Кыси, а главное – сказочная интонация повествования; все это представляет собой масштабную экспликацию сказочных мотивов, знакомых по новеллистике Толстой.

Однако в отличие от рассказов, в центре которых всегда невидимо возвышалась фигура творца – сочинителя реальностей, «Кысь» помещает в центр сюжета Бенедикта, абсолютного читателя, с равным пылом поглощающего все подряд, от «Колобка» до «Гигиены ног в походе», от Пастернака до «Таблиц Брандеса». Этот сдвиг очень показателен, поскольку Толстую интересует именно воздействие Слова на «малых сих». Спасает ли Слово – а Шире: культура и ее мифы – или только соблазняет и обманывает? Любовь к Слову, к букве – напоминающая безусловно о гоголевском Башмачкине – приводит героя «Кыси», переписчика Бенедикта, к Санитарам, главным гонителям книги, делает его пособником тестя Главного Санитара, захватывающего место набольшего Мурзы, но неясно, отдает ли себе Бенедикт отчет в том, во что он впутался: начав читать, он вполуха слышит и вполглаза видит все, что не принадлежит пространству печатного слова.

Парадокс романа Толстой состоит в том, что насыщенный, с одной стороны, богатейшей литературной цитатностью (книги, которые читает Бенедикт, в пределе представляют всю мировую литературу), а с другой стороны, роскошным квазипростонародным сказом, новой первобытной мифологией и сказочностью – он, тем не менее, оказывается блистательно острой книгой о культурной немоте и о слове, немотой и забвением рожденном.

Конец работы -

Эта тема принадлежит разделу:

Жанрово-стилистическое своеобразие романа Т. Толстой "Кысь"

На сегодняшний день объем написанного о Толстой (десятки статей, монография X. Гощило) в несколько раз превышает объем ее прозы. Роман «Кысь» – это.. Целью данной работы явилось определить, в чем заключается жанро-стилистическое.. Объектом исследования в данной работе будет являться роман «Кысь», а предметом – собственно его жанровые и..

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ:

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Введение

Татьяна Никитична Толстая - это пример журналиста, который в полной мере владеет и управляет своими творческими навыками, умеет чутко улавливать потенциальные смыслы мира и претворять их в реальность. Она осознает ответственность за собственное творчество.

В творчестве Татьяны Толстой наибольшее внимание стоит обратить на умение не только задавать вопросы, но и слушать собеседника. Она всегда вступает в дискуссию, но не навязывает собственного мнения на события, демонстрируя беспристрастность и при всем этом умение найти множество бессловесных способов - солидарно кивая, удивленно вскидывая бровью, иронически усмехаясь, разводя руками - обозначить реакцию на чье-то высказывание. Превосходное парирование и четко поставленные вопросы говорят об индивидуальности этого человека. Задача журналиста состоит именно в том, чтобы затушевать те психологические свойства и те состояния его психики, которые могут в данный момент помещать общению. Создание таких условий возможно лишь в том случае, если журналист не только знает предмет, но и способен правильно понять собеседника, разобраться в мотивах его поведения, в профессиональных и чисто человеческих качествах.

Специфику работы телевизионной журналистики в своих работах исследовали Р.А. Борецкий, А.С. Вартанов, Я.Н. Засурский, Г.В. Лазутина, В.Ф. Олешко, В.Л. Цвик. Особенности работы телевизионных журналистов изучали Горохов В.М., Зверева Н.В., Кузнецов Г.В., Лазутина Г.В., Мельник Г.С., Тепляшина А.Н., Третьяков В.Т.

Целью данной работы является исследование творческого портрета тележурналиста Татьяны Толстой.

Для реализации поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

Проследить этапы творческого пути Татьяны Толстой;

Выявить жанрово-тематические особенности публицистики Татьяны Толстой;

Проанализировать имидж ведущей программы «Школа злословия» Татьяны Толстой.

Объект: журналистское творчество.

Предмет: творческая деятельность Т. Толстой.

Теоретическую базу курсовой работы составляют научные труды Р.А. Борецкого, А.С. Вартанова, Г.В. Кузнецова.

Эмпирической базой исследования являются материалы выпусков программы «Школа злословия» в период с января 2013 по май 2014.

Структура исследования состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.

Этапы творческого пути Татьяны Толстой

толстая журналистский творческий публицистика

Каждый журналист работает для того, чтобы создать продукт, который можно в полной мере назвать информационным. Для того чтобы это продукт был интересен широкой аудитории, он должен обладать некой креативностью и передавать творческие возможности его создателя.

Журналистика относится к типу деятельности, чья социальная природа, общественно - политическое значение, с одной стороны, и творческое своеобразие - с другой, определяют ее как деятельность общения. Активное общение становится для журналиста профессиональной необходимостью, оказывает заметное влияние на творческий процесс.

Ее творческий путь начинается после переезда в Москву, где она устраивается работать корректором Главной редакции восточной литературы издательства «Наука». Проработав в издательстве до 1983 года, Татьяна Толстая в этом же году публикует свои первые литературные произведения и дебютирует как литературный критик со статьёй «Клеем и ножницами…» По собственному признанию, начать писать её заставило то обстоятельство, что она перенесла операцию на глазах. «Это теперь после коррекции лазером повязку снимают через пару дней, а тогда пришлось лежать с повязкой целый месяц. А так как читать было нельзя, в голове начали рождаться сюжеты первых рассказов», - рассказывала Толстая.

У автора этих рассказов свой легко узнаваемый стиль, резко выделяющий ее на фоне других современных писателей. Т. Толстая пишет жестко, скупо. Она пишет действительно для того, чтобы высказаться, то есть сказать что-то своё, с полной ответственностью за это высказываемое. Это качество, которое сполна присуще Татьяне Толстой, чувство достоинства собственного слова. Кроме того, проза Толстой характеризуется яркостью, изощренностью повествовательной манеры, своеобразной сказочностью поэтики, праздничностью стиля, выражающейся в неожиданных сравнениях и метафорах. Творчество Толстой впитало в себя традиции русской прозы, поэзии, песен и фольклора, что заставляет читателя подключить к пониманию текстов весь диапазон своего охвата русской культуры. Другое удивительное качество прозы Т. Толстой - это удивительное ощущение времени как чего-то материального, осязаемого, густого. Это ощущение и в образах, и в деталях, показывающих «связь времён». Временным пространством у неё могут быть целая жизнь, несколько месяцев или очень короткие отрезки времени. И время неразрывно связано с героями: оно средство раскрытия образа, показатель духовного и нравственного уровня персонажа.

В 1983 году написала первый рассказ под названием «На золотом крыльце сидели…», опубликованный в журнале «Аврора» в том же году. Рассказ был отмечен как публикой, так и критикой и признан одним из лучших литературных дебютов 1980-х годов. Художественно произведение представляло собой «калейдоскоп детских впечатлений от простых событий и обыкновенных людей, представляющихся детям различными таинственными и сказочными персонажами». Впоследствии Толстая публикует в периодическ ой печати ещё около двадцати рассказов. Её творения печатаются в «Новом мире» и других крупных журналах. Последовательно выходят множество произведений. От «Свидания с птицей» (1983) до «Сомнамбула в тумане» (1988).

Советская критика восприняла литературные произведения Толстой настороженно. Её упрекали в «густоте» письма, в том, что «много в один присест не прочтешь». Другие критики восприняли прозу писательницы с восторгом, но отмечали, что все её произведения написаны по одному, выстроенному, шаблону. В интеллектуальных кругах Толстая получает репутацию оригинального, независимого автора. В то время основными героями произведений писательницы были «городские сумасшедшие» (старорежимные старушки, «гениальные» поэты, слабоумные инвалиды детства…), «живущие и гибнущие в жестокой и тупой мещанской среде». С 1989 года является постоянным членом Российского ПЕН-центра.

В 1990 году писательница уезжает в США, где ведёт преподавательскую деятельность. Толстая преподавала русскую литературу и художественное письмо в колледже Скидмор, расположенном в городе Саратога-Спрингс и Принстоне, сотрудничала с New York review of books, The New Yorker, TLS и другими журналами, читала лекции в других университетах. Впоследствии, все 1990-е годы, писательница несколько месяцев в году проводила в Америке. По её словам, проживание за границей поначалу оказало на неё сильное влияние в языковом аспекте. Она жаловалась на то, как меняется эмигрантский русский язык под влиянием окружающей среды. В своём коротком эссе того времени «Надежда и опора» Толстая приводила примеры обычного разговора в русском магазине на Брайтон-Бич: «Там в разговор постоянно вклиниваются такие слова, как «свисслоуфетный творог», «послайсить», «полпаунда чизу» и «малосольный салмон «». После четырёх месяцев пребывания в Америке Татьяна Никитична отмечала, что «мозг её превращается в фарш или салат, где смешиваются языки и появляются какие-то недослова, отсутствующие как в английском, так и в русском языках».

В 1991 году начинает журналистскую деятельность. Ведёт собственную колонку «Своя колокольня» в еженедельной газете «Московские новости», сотрудничает с журналом «Столица», где входит в состав редколлегии. Эссе, очерки и статьи Толстой появляются также в журнале «Русский телеграф». Параллельно с журналистской деятельностью она продолжает издавать книги. В 1990-х гг. были опубликованы такие произведения, как «Любишь - не любишь» (1997), «Сёстры» (в соавторстве с сестрой Наталией Толстой) (1998), «Река Оккервиль» (1999). Появляются переводы её рассказов на английский, немецкий, французский, шведский и другие языки мира. В 1998 году стала членом редколлегии американского журнала «Контрапункт». В 1999 году Татьяна Толстая возвращается в Россию, где продолжает заниматься литературной, публицистической и преподавательской деятельностью.

В 2000 году писательница публикует свой первый роман «Кысь». Книга вызвала много откликов и стала очень популярной. По роману многими театрами были поставлены спектакли, а в 2001 году в эфире государственной радиостанции «Радио России», под руководством Ольги Хмелевой, был осуществлен проект литературного сериала. В этом же году были изданы ещё три книги: «День», «Ночь» и «Двое». Отмечая коммерческий успех писательницы, Андрей Ашкеров в журнале «Русская жизнь» писал, что общий тираж книг составил около 200 тысяч экземпляров и произведения Татьяны Никитичны стали доступны широкой публике. Толстая получает приз XIV Московской международной книжной ярмарки в номинации «Проза». В 2002 году Татьяна Толстая возглавила редакционный совет газеты «Консерватор».

В 2002 году писательница также впервые появляется на телевидении, в телевизионной передаче «Основной инстинкт». В том же году становится соведущей (совместно с Авдотьей Смирновой) телепередачи «Школа злословия», вышедшей в эфире телеканала Культура. Передача получает признание телекритики и в 2003 году Татьяна Толстая и Авдотья Смирнова получили премию «ТЭФИ», в категории «Лучшее ток-шоу».

В 2010 году, в соавторстве с племянницей Ольгой Прохоровой, выпустила свою первую детскую книжку. Озаглавленная, как «Та самая Азбука Буратино», книга взаимосвязана с произведением дедушки писательницы - книгой «Золотой ключик, или Приключения Буратино». Толстая рассказывала: «Замысел книги родился 30 лет назад. Не без помощи моей старшей сестры… Ей всегда было жалко, что Буратино так быстро продал свою Азбуку, и что об ее содержании ничего не было известно. Что за яркие картинки там были? О чем она вообще? Шли годы, я перешла на рассказы, за это время подросла племянница, родила двоих детей. И вот, наконец, на книгу нашлось время. Полузабытый проект был подхвачен моей племянницей, Ольгой Прохоровой». В рейтинге лучших книг XXIII Московской международной книжной выставки-ярмарки, книга заняла второе место в разделе «Детская литература».

03/05/2011

Писатель, публицист, телеведущая Татьяна Никитична Толстая родилась 3 мая 1951 г. в Ленинграде (ныне – Санкт-Петербург) в литературной семье. Является внучкой по одной линии – писателя Алексея Толстого и поэтессы Наталии Крандиевской, по другой - известного литературного переводчика Михаила Лозинского.

После окончания школы Татьяна Толстая поступила в Ленинградский университет на отделение классической филологии (латинский и греческий), который окончила в 1974 г.

Вышла замуж и вслед за мужем, москвичом, переехала в Москву, где устроилась на работу корректором в "Главную редакцию восточной литературы" при издательстве "Наука".

В 1983 г. она написала свой первый рассказ, опубликованный в том же году в журнале "Аврора". Позднее она печаталась в "Новом мире" и других крупных журналах. В последующие годы ею были написаны рассказы "Свидание с птицей" (1983), "Соня" (1984), "Чистый лист" (1984), "Река Оккервиль" (1985), "Охота на мамонта" (1985), "Петерс" (1986), "Спи спокойно, сынок" (1986), "Огонь и пыль" (1986), "Самая любимая" (1986), "Поэт и муза" (1986), "Серафим" (1986), "Вышел месяц из тумана" (1987), "Любишь - не любишь" (1984), "Ночь" (1987), "Пламень небесный" (1987), "Сомнамбула в тумане" (1988), "Лимпопо" (1990), "Сюжет" (1991), "Йорик" (2000), "Окошко" (2007).

В 1987 г. в Москве вышел сборник ее рассказов "На золотом крыльце сидели...", в который вошли тринадцать рассказов Толстой, среди которых: "Милая Шура" (1985), "Факир" (1986), "Круг"(1987) и др. После издания сборника Татьяну Толстую приняли в члены Союза писателей СССР.

Затем у нее вышли сборники рассказов "Любишь - не любишь" (1997), "Сёстры" (в соавторстве с сестрой Наталией Толстой) (1998), "Река Оккервиль" (1999), "День. Личное" (2001), "Ночь" (2001), "Двое" (в соавторстве с Наталией Толстой) (2001), "Изюм" (2002), "Круг" (2003),"Белые стены" (2004), "Женский день" (2006), "Не Кысь" (2007), "Река" (2007), "Кысь. Зверотур. Рассказы" (2009).

В 2000 г. был опубликован первый роман Толстой "Кысь", вызвавший много откликов и ставший очень популярным. По роману многими театрами были поставлены спектакли, а в 2001 г. в эфире государственной радиостанции "Радио России" был осуществлен проект литературного сериала.

Татьяна Толстая известна не только как писатель, но и как журналист. Ее эссе, очерки, статьи, печатавшиеся в 1990-1998 гг. в газетах "Московские новости" и "Русский Телеграф", в 1998 г. были изданы в сборнике "Сестры".

Татьяна Никитична долгое время жила в США, где преподавала русскую литературу и художественное письмо в колледже Скидмор (город Саратога Спрингз) и Принстоне, сотрудничала с New York review of books, The New-Yorker, TLS и другими журналами, читала лекции в других университетах. Вернувшись в конце 1990-х гг. на родину, она занялась литературной, публицистической и преподавательской деятельностью.

В 2002 г. Толстая принимала участие в телепередаче "Основной инстинкт". С этого же года стала неизменной ведущей (совместно с Дуней Смирновой) телевизионного ток-шоу "Школа злословия" на канале "НТВ". В соавторстве со Смирновой написала книгу "Кухня "Школы злословия".

Татьяна Никитична была постоянным членом жюри шоу "Минута славы" (1-3 сезоны) на Первом канале.

Татьяна Толстая - лауреат премии "Триумф" за 2001 г.

В 2003 г. она была удостоена награды в области телевидения "ТЭФИ".

В 2010 г. стала обладателем приза в номинации "Новая культура новой Европы", который ей был вручен на ХХ Международном экономическом форуме в польском городе Крыница-Здруй (Малопольское воеводство).

У Татьяны Толстой два сына: Артемий Лебедев, дизайнер, художественный руководитель Студии Артемия Лебедева, и Алексей Лебедев, фотограф, архитектор компьютерных программ. Живет в США.