Виноградов писатель биография. Травля писателя Виноградова: месть за успех

Анатолий Корнилиевич Виноградов

Виноградов Анатолий Корнилиевич - прозаик, переводчик.

Отец Виноградов происходил из крестьян Костромской губ.; в 1890 он переехал в Тарусу, где стал работать народным учителем. Талантливый математик-самоучка, он в начале XX в. переехал в Москву, где был приглашен преподавать математику во 2-м городском училище. Отсутствие диплома о высшем образовании постоянно приводило к столкновениям с педагогическим начальством, требовавшим увольнения Виноградова, это заставило его потребовать проведения испытания в Московском университете; после получения диплома он преподавал в 1-и мужской гимназии. Благодаря множеству учеников, а также деятельному участию в нелегальных учительских кружках он был весьма известен в Москве; в 1917 вступил в ВКП(б); заслуженный учитель РСФСР; умер в 1941.

Мать - Надежда Николаевна Гумилевская, дочь подполковника 68-го лейб-пехотного Бородинского полка.

После окончания в 1906 1-й Московской гимназии Виноградов поступил в Московский университет, который окончил в 1908 по физико-математическому и в 1912 по историко-филологическому факультетам со степенью кандидата.

В 1909 совершил 3 паломнические поездки в Ясную Поляну (А.К.Виноградов у Льва Толстого / публ. Ст. Айдиняна // Новый мир. 1994. №8. С.214-221).

С 1906 Виноградов работал в Румянцевском музее (с 1912 - в штате); в приложении к «Отчету Румянцевского музея за 1913 год» был опубликован составленный Виноградовым «Каталог альдин Московского и Румянцевского музеев», работа над которым велась В. несколько лет под руководством выдающегося книговеда Н.П.Киселева. Каталог был издан также на французском языке (оба изд.- М., 1914). Был близок кружку «Мусагета» - в этом издательстве увидел свет выполненный Виноградовым перевод «Ангелли» Ю.Словацкого (1913) с обширными комментариями Виноградова. В качестве репетитора занимался с дочерьми И.В. Цветаева - Анастасией и Мариной; обе оставили психологический портрет Виноградова (Цветаева М. Жених // Цветаева М. СС: в 7 т. Т.5. М.; 1994. С.180-185; Цветаева А. Воспоминания. Изд. 3-е, доп. М.; 1983. С. 611-614).

В 1912-1915 преподавал русскую словесность в 1-й гимназии.

В 1913 Виноградов был командирован Министерством народного просвещения в научную командировку в Западную Европу; собранные в Австрии, Италии, Франции материалы о европейском романтизме послужили основой для дальнейшего литературного и научного творчества Виноградова.

В 1915 был зачислен ратником 2-го разряда в действующую армию; служил санитаром 6-го эскадрона Павлоградского гусарского полка 2-й кавалерийской дивизии 5-й армии. После контузии в голову был в госпитале; в мае 1917 уволен в запас как учитель.

В 1917-1918 работал преподавателем 1-й Московской гимназии и помощником библиотекаря Румянцевского музея. По возвращении из армии Виноградов опубликовал выполненный им на фронте перевод «Книги народа польского и польского пилигримства» А.Мицкевича (1917; изд. 2-е - 1918) со своими примечаниями о польском мессианизме.

Виноградов - один из первых интеллигентов, ставших добровольно служить советской власти. Значительна роль Виноградов по спасению культурных ценностей в первые послереволюционные годы.

В дек. 1917 Виноградов был избран в Комиссию по охране памятников искусства и старины при Московском совете рабочих, крестьянских и солдатских депутатов в качестве представителя Румянцевского музея.

В июле 1918 постановлением Наркомпроса Виноградов был назначен на должность заведующего Московским библиотечным отделением.

С 1918 Виноградов всецело посвятил себя работе в Румянцевском музее, где был ученым секретарем (1918-1921) и директором (1921-1924).

В качестве эксперта Виноградов был в 1920 направлен в Ригу для участия в составе российско-украинской делегации на переговорах с Польшей; Виноградов был автором ряда статей Рижского трактата 1921, касающихся раздела библиотечных фондов Российской империи между РСФСР и Польшей.

В декабре 1921 Виноградов получил устное предложение В.И.Ленина представить план реорганизации значительно пополнившего в 1918-21 свои фонды Румянцевского музея - с целью преобразования его в главную библиотеку страны.

24 янв. 1924 на заседании Коллегии Наркомпроса Виноградов внес предложение об увековечении памяти Ленина присвоением его имени Центральной библиотеке РСФСР. Этому замыслу был посвящен и составленный Виноградовым «Экспликационный план владений бывшего Румянцевского музея, ныне Российской публичной библиотеки имени Ленина» (1924), составивший часть задуманного труда Виноградова «Организация Центральной библиотеки СССР как памятника Ленину» (1924; тираж в свет не вышел). Под руководством В. был составлен «Путеводитель по Государственному Румянцевскому музею. Вып.1. Библиотеки» (1923) и в 1923 было начато издание «Трудов», где увидели свет «Дневник» А.С.Пушкина и «Письма К.П.Победоносцева к Александру III» (оба изд.- 1923).

В 1924 Библиотека была обследована специальной комиссией Наркомпроса, выявившей серьезные недостатки в работе учреждения.

В октябре 1924 по личной просьбе Виноградов был освобожден от обязанностей директора Библиотеки; стал руководить научным отделом ГБЛ.

В конце 1929 Виноградов ушел из Библиотеки и стал жить исключительно на литературные заработки, числясь старшим научным сотрудником Академии наук СССР и (с 1934) членом Союза советских писателей.

Один из крупнейших в мире специалистов по биографии и творчеству Стендаля, Виноградов перевел и составил однотомник исторической прозы - «Стендаль. Новеллы, хроники и эпизоды» (1923), сопроводив его исследованием «Фредерик Стендаль, автор новелл и хроник» (отд. изд.- 1923). Виноградов перевел и прокомментировал книгу П.Мериме «Разоблаченный Стендаль» (1924). Публикации-исследования Виноградова «Мериме в письмах к Соболевскому» (1928) и «Мериме в письмах к Дубенской» (1937), несмотря на ряд похвальных отзывов и премий, вызвали ряд возражений (в частности, Б.В.Томашевского и Г.О.Винокура), как с точки зрения текстологической подготовки издания, так и из-за отдельных комментариев. Итоги своих разысканий о Стендале Виноградов изложил в монографии «Стендаль и его время» (1938), которую безуспешно пытался защитить в качестве докторской диссертации. Помимо романтизма, в круг историко-литературных интересов Виноградова входило пушкиноведение (Новые строфы «Евгения Онегина» как свидетельство оставленного замысла // Пушкин и его современники. Л., 1930. Вып. XXXVIII-XXXIX. С.1-10) и общие вопр. текстологии (Об издании классиков // Художественная литература. 1931. №1. С.22-24).

Под руководством М.Горького с 1929 Виноградов приступил к составлению серии «История молодого человека XIX столетия»; в 1932 все 24 выпуска серии вышли в свет. В переводах, под редакцией или с предисловием Виноградова в 1920-30-е были изданы произведения Стендаля, Мериме, Бальзака, Гюго, Жорж Санд, Беранже, Мицкевича, Сенкевича, Шиллера, Шекспира, Э.Войнич и даже Гомера.

В 1931 в свет вышел посвященный Стендалю роман «Три цвета времени», сразу же принесший В. славу исторического романиста, чему в немалой степени способствовало предисловие М.Горького (первоначально предполагавшееся предисловия А.В.Луначарского осталось неопубликованным). К роману примыкает повесть Виноградова «Потерянная перчатка» (1931), повествующая о московских злоключениях Стендаля. По материалам переданного в 1910-е в Академию наук парижского архива Н.И.Тургенева (частично опубликован) Виноградов написал «Повесть о братьях Тургеневых» (1932). Восставшему в конце XVIII в. против французского владычества гаитянцу Туссен-Лавертюру был посвящен роман В. «Черный консул» (1933), а гениальному виртуозу-скрипачу - роман «Осуждение Паганини» (1936).

Результатом встреч с Л.Н.Толстым явилась книга «Шейх Мансур» (1934). Для серии «ЖЗЛ» Виноградов написал биографию «Байрон» (1936). Все романы Виноградова сразу же выдержали ряд переизданий и переводов; они пользовались необычайным читательским успехом, восполнив существовавший в то время недостаток как художественных биографий, так и исторической беллетристики. Впрочем, романы-исследования Виноградова затруднительно соотнести с какой-либо четкой жанровой классификацией - они не являются ни историко-литературными исследованиями, ни историческими романами, ни беллетризованными биографиями, ни романами-биографиями, являя собой совокупность всех жанровых разновидностей. Виноградов злоупотреблял введением в художественную ткань повествования документального материала; а также обильным цитированием. (См. об этом: Белинков А.В. Юрий Тынянов. 2-е изд. М., 1965. С. 618-620.)

В 1941 В. начал работу над романом «Хроника Малевинских» (1941; основной тираж - 1943); где прослеживал историю рода уральских промышленников вплоть до советского времени. Вызвавший недоброжелательную критику И.Лежнева (Новый мир. 1944. №8-9), роман остался неоконченным.

Обладавший крайне неуживчивым характером, тяжело больной туберкулезом, несчастливый в семейной жизни, В. не пользовался приязнью окружающих. «В писательской среде Виноградов жил особняком, писатели недолюбливали его за прямоту и резкость суждений. В оценках своих он был прямолинеен и грубоват» (Мотыльков.- С.139). Особенно осложнились отношения Виноградова с литературной средой после его успеха начала 1930-х, когда зависть перешла в организованную травлю. Став материально обеспеченным человеком, Виноградов решил резко изменить образ жизни, не прекращая своих историко-литературных штудий.

В 1932 он вступил добровольцем в Красную Армию, пройдя обучение в 30-й авиаэскадрилье ВВС РККА. Ворошиловский стрелок.

В возрасте 45 лет Виноградов с разрешения начальника ВВС РККА Я.И.Алксниса поступил курсантом в Ейскую школу морских летчиков, по окончании которой со званием летчика-наблюдателя был зачислен в эскадрилью особого назначения РВС РККА. В составе экипажа флагманского корабля Виноградов принимал участие в ряде авиационных парадов 1930-х.

Одновременно с биографией Стендаля Виноградов работал над документальной биографией Ворошилова (не окончена) и к 20-летию РККА составлял исторический очерк 25-й стрелковой Краснознаменной дивизии им. Чапаева (не окончен; частично: Василий Чапаев // Новый мир. 1938. №8. С.214-221).

«В связи с 30-летием творческой деятельности» в 1940 Виноградов был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

С дек. 1941 по янв. 1942 Виноградов был корреспондентом СП в Особой западной авиагруппе, совершив 11 боевых вылетов.

В 1942 на фронте погиб его любимый сын Юрий.

В ноябре 1943 Виноградов был зачислен литературным работником в звании майора в газете ВВС «Красный сокол»; принял присягу.

В 1944 награжден орденом Красной Звезды.

С марта 1944 по июль 1945 исполнял обязанности помощника начальника отдела изучения опыта боевых действий оперативного управления Штаба Авиации дальнего действия.

С июля 1945 по апр. 1946 был старшим помощником начальника 2-го отдела оперативного управления РККА в звании подполковника. В прессе Военно-Воздушного Флота Виноградов публиковал разного рода материалы, в частности историко-литературные (например, в «Сталинском соколе» от 25 апреля 1946 была напечатана последняя статья Виноградова «Пётр Чаадаев: К 90-летию со дня смерти» и др.).

12 апреля 1946 Виноградов был уволен в запас по возрасту. Из-за сложных семейных обстоятельств находился в крайне подавленном состоянии. Покончил жизнь самоубийством, убив также жену и ранив пасынка.

М.П. Лепехин

Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 1. с. 384-386.

Далее читайте:

Русские писатели и поэты (биографический справочник).

Сочинения:

Избранные произведения: в 3 т. / вступ, статья Э.Бабаяна. М., 1960;

СС: в 3 т. / вступ. статья С.Бэлзы. М., 1987;

СС: в 3 т. / вступ. статья И.Панкеева. М., 1996;

Стендаль и его время. 2-е изд. / под ред., прим. А.Д.Михайлова. М., 1960. (ЖЗЛ).

Литература:

История Государственной ордена Ленина Библиотеки СССР имени В.И.Ленина за 100 лет. 1862-1962. М., 1962. С.75-99;

Мотыльков А.М. Из воспоминаний букиниста: А.К.Виноградов // Книга: Исследования и материалы. М., 1991. Сб.63. С.137-142;

Шумихин С.В.Москва, 1938-й. Deliriumpersecution А.К.Виноградова // Новое литературное обозрение. 1993. №4. С.264-300;

Ирлин А.Г. Малоизвестные страницы жизни и творчества Анатолия Виноградова // Невский библиофил: альм. СПб., 1997. Вып.2. С.33-41;

Анатолий Виноградов - пушкинист? // Невский библиофил: альм. Вып.5. С.172-176;

Сотрудники Российской государственной библиотеки: биобиблиографический словарь. [Вып. 1] Московский публичный и Румянцевский музей. 1862-1917 / сост. Л.М.Коваль, А.В.Теплицкая. М., 2003. С.53-55.

- (1888 1946) русский писатель. Художественно биографические и документальные книги: Три цвета времени (1931), Осуждение Паганини (1936), Стендаль и его время (1938) … Большой Энциклопедический словарь

Виноградов Анатолий Корнелиевич - , русский советский писатель. В 1912 окончил историко филологический факультет Московского университета. В 1921‒25 директор Государственной библиотеки СССР им. В.… …

Виноградов Анатолий Корнелиевич - (1888 1946), русский писатель. Художественно биографические и документальные книги: «Три цвета времени» (1931), «Осуждение Паганини» (1936), «Стендаль и его время» (1938). * * * ВИНОГРАДОВ Анатолий Корнелиевич ВИНОГРАДОВ Анатолий Корнелиевич… … Энциклопедический словарь

Виноградов, Анатолий Корнелиевич - Род. 1888, ум. 1946. Писатель, автор книг "Три цвета времени" (1931), "Осуждение Паганини" (1936), "Стендаль и его время" (1938) … Большая биографическая энциклопедия

Виноградов - Содержание 1 Известные носители 1.1 А 1.2 Б 1.3 … Википедия

Виноградов - I Виноградов Александр Павлович [р. 9(21).8.1895, Петербург], советский геохимик, академик АН СССР (1953: член корреспондент 1943), вице президент АН СССР (1967), Герой Социалистического Труда (1949). Окончил Военно медицинскую академию и … Большая советская энциклопедия

Список авторов исторической прозы - … Википедия

Список литераторов-самоубийц - В данном списке представлены литераторы, покончившие жизнь самоубийством. Литератор (от лат. litterator учитель грамоты) человек, профессионально занимающийся литературным трудом; писатель, публицист, а также поэт, драматург.… … Википедия

Российская государственная библиотека - См. также: Библиотека имени Ленина (станция метро) Российская государственная библиотека … Википедия

Anatoli Kornelijewitsch Winogradow - (russisch Анатолий Корнелиевич Виноградов, * 28. Märzjul./ 9. April 1888greg. in Polotnjany Sawod; † 26. November 1946 in Moskau) war ein sowjetischer Schriftsteller, der insbesondere für seine Biografien bekannt war.… … Deutsch Wikipedia

Книги

• Черный консул , Анатолий Корнелиевич Виноградов. Эта книга будет изготовлена в соответствии с Вашим заказом по технологии Print-on-Demand. Историческая повесть Анатолия Виноградова "Черный консул" посвящена событиям, происходившим во… Купить за 1950 руб
• Повесть о братьях Тургеневых , Анатолий Корнелиевич Виноградов. Эта книга будет изготовлена в соответствии с Вашим заказом по технологии Print-on-Demand. "Повесть о братьях Тургеневых" (1931) -художественно-биографическая книга о яркой судьбе декабристов…

Оценивая первые опыты создания советского исторического романа, Алексей Горький писал в 1930 году: "...создан исторический роман, какого не было в литературе дореволюционной". Его создавали А.Н. Толстой, Ю.Н. Тынянов , О.Д. Форш, А.П. Чапыгин, В.Я. Шишков . В 30-е годы к именам этих блестящих мастеров советской историко-художественной прозы присоединилось еще одно имя – Анатолий Корнелиевич Виноградов.

Анатолий Виноградов родился 28 марта 1888 года в семье учителя математики. По окончании гимназии (1906) поступил на математический факультет Московского университета, затем перевелся на историко-филологический факультет, который окончил в 1912 году. После этого работал младшим помощником библиотекаря Румянцевского музея. Именно в эти годы возникает длительный и прочный интерес Виноградова к французской литературе и особенно к жизни и творчеству Стендаля, образ которого будет сопровождать писателя на протяжении всей его литературной деятельности и о котором он впоследствии создаст ряд книг. В 1913 году Виноградов был в заграничной командировке, во время которой посетил места, связанные с деятельностью Стендаля, и изучил архивные материалы о писателе.

В годы первой мировой войны Виноградов находился в армии. После демобилизации вновь возвращается к научной работе. В 1921-1925 годах он директор Румянцевского музея, а после реорганизации музея – директор созданной на его основе Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина.

С конца 20-х годов Виноградов целиком отдается творческой деятельности. Совместно с A.M. Горьким он работает над изданием классиков иностранной литературы, редактирует серию книг "История молодого человека 19 столетия". Его литературным дебютом была работа "Мериме в письмах к Соболевскому" (1928). Позже, в 1937 году, появится исследование "Мериме в письмах к Дубенской".

В 1931 году реализуется давний замысел Виноградова: выходит в свет его большая историко-биографическая книга о Стендале "Три цвета времени". Виноградову удалось создать исторически достоверный образ Стендаля (Анри Бейля) во всей его сложности и противоречивости. В названии книги повторена цветовая символика, характерная для романов Стендаля ("Красное и черное", "Красное и белое"). Красный цвет – цвет революции и республики, белый и черный – это цвета аристократии и буржуазии, католической церкви и иезуитского духовенства. В романе нашли отражение важнейшие исторические события эпохи – поход наполеоновской армии в Россию, в котором принимал участие Стендаль, национально-освободительное движение в порабощенных Наполеоном странах, создание "Священного союза" и т.д.

Роман "Три цвета времени" был высоко оценен A.M. Горьким. Горький написал к нему предисловие. По совету Горького первый рукописный вариант романа был существенно переработан автором. Тогда же, в 1931 году, была опубликована историко-биографическая книга Виноградова "Потерянная перчатка (Стендаль в Москве)".

В 1932 году выходит в свет "Повесть о братьях Тургеневых", воскрешающая одну из ярких и малоисследованных страниц революционного прошлого России, в частности периода декабристского движения. Повествование о судьбах братьев Тургеневых – Александра и Николая – передает глубокую ненависть передовых людей России к крепостному праву, их пламенное стремление к освобождению угнетенного крестьянства, их горячий патриотизм, самозабвенную любовь к Родине.

В 1936 году были опубликованы две книги Виноградова – "Байрон" (она вышла в серии "Жизнь замечательных людей") и роман "Осуждение Паганини", воссоздающий исполненную неподдельного трагизма жизнь великого итальянского музыканта-скрипача и композитора Никколо Паганини. Своекорыстная воля отца понуждала Паганини к коммерческой сделке с искусством, но вопреки всем превратностям судьбы он становится человеком новой эпохи: "В дни, когда новое столетие стучалось властно в двери старинной Европы, Паганини ощущал на себе освежающее влияние бурных ветров и весь отдавался поискам нового музыкального мира". Перед читателем возникает образ человека передовых убеждений, друга итальянских карбонариев, человека, задыхавшегося в удушливой, смрадной атмосфере Италии и всей Западной Европы первой половины XIX века с ее политической реакцией и иезуитским ханжеством.

Офицер наполеоновской армии Анри Бейль, или, как его звали в Милане, Арриго Бейль, появляется и на страницах романа "Осуждение Паганини". Завершением многолетнего исследования Виноградовым жизни и творчества Стендаля явилась книга "Стендаль и его время" (1938).

Одним из лучших произведений Виноградова является историческая повесть "Черный консул" (1933). Это – взволнованное, полное драматизма повествование о знаменитом восстании негров на острове Гаити в годы французской буржуазной революции XVIII века.

Повесть начинается интригующей сценой: в декабрьскую ночь 1789 года в революционном Париже Друг народа Жан Поль Марат оказывает медицинскую помощь будущему вождю гаитянской революции Туссену Лувертюру.

"Освежающий, грозовой, громоподобный вихрь французской революции" коснулся и далеких заокеанских владений Франции, в том числе и острова Гаити. Мулаты и свободные негры поднялись на борьбу за независимость. Вдохновленные "Декларацией прав человека и гражданина", они потребовали уравнения в правах и участия в Законодательном собрании острова.

Остров Гаити (что значит "Страна гор") был открыт Х. Колумбом в 1492 году и назван Эспаньолой – "Малой Испанией". Испанцы колонизировали новую территорию, почти полностью уничтожив коренное население – индейцев. Для работы на плантациях они привозили из Африки рабов-негров. В XVII столетии западной частью острова овладели французские пираты. Согласно Рисвикскому мирному договору, заключенному Францией с Англией, Голландией и Испанией в 1697 году, западная часть острова официально отошла к Франции, получив название Сан-Доминго. Победы французской армии в Европе вынудили Испанию позже (мирный договор 1795 года) отказаться в пользу Франции и от восточной части острова,

Как только в Гаити стало известно о бегстве из Парижа короля Людовика XVI, началось восстание негров. Восстание 1791 года вылилось в первую и самую радикальную в Латинской Америке освободительную революцию.

Французские хозяева Сан-Доминго обратились за помощью к иностранным войскам. Но армия негров-рабов во главе с Туссеном Лувертюром победила английские войска, которые с согласия плантаторов-рабовладельцев ворвались в Сан-Доминго. Остатки английского экспедиционного корпуса были вынуждены покинуть берега Гаити.

В 1801 году в стране было отменено рабство. Конституция 1801 года объявляла всех граждан равными перед законом, но формально сохраняла зависимость Сан-Доминго от Франции.

В разгар описываемых Виноградовым событий Туссену Лувертюру пятьдесят лет. Туссен Лувертюр одержим страстной мечтой о свободе и равенстве всех людей. После победы революции в Сан-Доминго было создано Народное правительство Негров и Французов, в стране установлен республиканский режим. Тишина воцарилась над мирными полями и городами. Была отменена смертная казнь, разрешено свободное отправление богослужения, осуществлялось воспитание трудом.

Но подобная идиллия продолжалась недолго. Наполеон Бонапарт, первый консул Франции, предпринял попытку остановить развитие революционных событий на острове, подчинить Сан-Доминго. Он потребовал полного восстановления прежнего колониального режима. "..."Конституция Республики Гаити" с Черным консулом во главе – это нарушение суверенитета Франции, равно как свобода чернокожих есть оскорбление Европы... Они обезумели, эти обезьяны!" – говорит будущий император Франции министру полиции Жозефу Фуше. "Никаких законов войны, помните – негры не люди!" – такими словами напутствует Бонапарт своего шурина генерал-капитана Леклерка, отправляющегося во главе экспедиционного корпуса на подавление революции в Сан-Доминго.

По предложению Туссена была начата осадная война. 5 февраля 1802 года негритянская столица Кап была сожжена самими неграми. В июне того же года Туссен Лувертюр был предательски арестован Леклерком и отправлен во Францию. Но французская экспедиционная армия вынуждена была капитулировать. Военные неудачи, массовое дезертирство, безжалостная желтая лихорадка привели к почти полному уничтожению французских войск.

1 января 1804 года была провозглашена независимость страны, ей было возвращено прежнее название – Гаити.

Хотя в повести "Черный консул" основное внимание Виноградов сосредоточил на изображении восстания на Гаити, произведение содержит в себе обширный историко-литературный материал, касающийся судеб революционной Франции. Перед читателем возникают ярко очерченные фигуры многих выдающихся исторических деятелей эпохи. Это Друг народа Марат, неподкупный Максимилиан Робеспьер, великий французский писатель-философ Жан Жак Руссо, знаменитый ученый-химик Лавуазье, один из основателей утопического социализма Сен-Симон, поэт-революционер Андре Шенье.

Последнее произведение Виноградова – "Хроника Малевинских" (1941).

Во время Великой Отечественной войны Виноградов, будучи корреспондентом газеты "Красный сокол", участвовал в боевых вылетах в тыл врага, выступал с газетными очерками и статьями. Боевые заслуги Виноградова отмечены орденом Красной Звезды и медалями. Ранее, в 1939 году, за литературную деятельность он был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Прекрасная осведомленность Виноградова в русской и европейской истории, многолетняя работа в архивах, общение со многими выдающимися людьми эпохи, и прежде всего с A.M. Горьким, который внимательно следил за его работой, позволили Виноградову создать ряд замечательных историко-биографических книг, стать признанным мастером этого жанра. Литературно-биографические произведения Виноградова отличаются живым и занимательным изложением, насыщены огромным, тщательно подобранным и глубоко осмысленным документальным материалом. Виноградов счастливо сочетал в себе дар ученого-исследователя, блестящего историка литературы с талантом художника-романиста. Ему была свойственна высокая исследовательская культура и в такой же степени талантливость и изобретательность писателя. Его книги – сплав исторического исследования с художественной прозой. Вот почему так нелегко определить их жанр.

Анатолий Корнелиевич Виноградов

Анатолий Корнелиевич Виноградов (09.04.1888 - 26.11.1946)

Русский советский писатель. В 1912 окончил историко-филологический факультет Московского университета.

В 1921-25 директор Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина.

Совместно с М. Горьким работал над изданием классиков иностранной литературы, редактировал серию "История молодого человека 19 столетия". Автор работ о П. Мериме и художественно-биографических книг: "Три цвета времени" (1931), "Потерянная перчатка (Стендаль в Москве)" (1931), "Повесть о братьях Тургеневых" (1932), "Чёрный консул" (1932), "Осуждение Паганини" (1936), "Байрон" (1936), "Стендаль и его время" (1938), романа "Хроника Малевинских" (1941).

Книги Виноградова отличаются занимательностью изложения, насыщены документальным материалом; в то же время они содержат элементы модернизации истории, произвольной трактовки исторических персонажей. Награждён орденом Трудового Красного Знамени и медалью.

Анатолий Корнелиевич Виноградов родился 9 апреля (28 марта по старому стилю) 1888 года в Полотняном Заводе (ныне Калужской области). В 1912 году он окончил историко-филологический факультет Московского университета.

В 1912–1925 годах Анатолий Виноградов был директором Государственной библиотеки СССР имени Ленина. Совместно с М.Горьким он работал над изданием классиков иностранной литературы, редактировал серию "История молодого человека XIX столетия". Известность писателю принесли художественно-биографические книги - "Три цвета времени" (1931), "Потерянная перчатка" (1931) - о жизни и творчестве Стендаля; "Повесть о братьях Тургеневых" (1931) - о яркой судьбе декабристов Николая и Александра Тургеневых; "Черный консул" (1932) - о Туссене Лувертюре; "Осуждение Паганини" (1936); "Байрон" (1936), "Стендаль и его время" (1938). Кроме того, перу писателя принадлежат работы о П. Мериме, роман "Хроника Малевинских" (1941).

ПУБЛИКАЦИИ И СООБЩЕНИЯ

Предисловие, публикация, подготовка текста и примечания Ст. Айдиняна

А. К. ВИНОГРАДОВ У ЛЬВА ТОЛСТОГО

Кто же разделил тогда час беседы со Львом Толстым? Д. Маковицкий не записал имени молодого человека. Мало ли молодежи посещало Толстого, обращалось к нему… Маковицкий, конечно, не предполагал, что пройдут годы и "московский студент" станет известным писателем, автором популярных в свое время романов "Три цвета времени", "Осуждение Паганини", "Черный консул".

Итак, собеседником Толстого, как выяснилось, был Анатолий Корнелиевич Виноградов, учившийся в ту пору в Московском университете на философском отделении историко-филологического факультета. В записной книжке, которую

А. Виноградов вел с 15 февраля по 3 июля 1909 года, содержатся записи о разговоре с Толстым. Они представляют собой не связный рассказ, а отрывочные, фрагментарные заметки для памяти. Прежде чем познакомиться с ними, поинтересуемся, что побудило студента Виноградова совершить паломничество к апостолу русской литературы.

"…может, менее чем кто иной смею беспокоить Вас, но не праздное меня зовет к Вам любопытство; не дерзнул бы я идти к Вам, но умер спутник мой и скорбь меня побуждает", - просит А. Виноградов о свидании в письме Л. Толстому. Острая потребность в таком свидании возникла у Виноградова вскоре после смерти его друга, поэта Юрия Сидорова.

Ю. А. Сидоров был близок к кругу московских символистов, среди которых слыл личностью замечательной. "Эти люди нужнее многих прекрасных книг, многих мудреных трактатов. Те, кто помнит Сидорова, знают, что унес он с собой; он унес с собой редчайший дар, который делает человека знаменосцем целого течения", - так писал Андрей Белый в одном из трех предисловий к посмертно изданному "Альционой" сборнику стихотворений поэта (1910). Были еще в сборнике предисловия Б. Садовского и С. М. Соловьева, последний - тоже из ближайших друзей А. К. Виноградова.

Ю. Сидоров умер совсем молодым, двадцати двух лет, после недолгой болезни. С его смертью записные книжки Виноградова наполнились записями горестными, отчаянными: "Никто в мире не был мне так близок, как Юра. С ним я не был одинок. Нет его теперь…"

Чувство скорби доходит до апогея: "Избави мя, Господи, от искушения пойти за Юрушкой", - записывает он.

В 1909 году Анатолий Виноградов переживает глубокий душевный кризис. Каждое воспоминание о друге он наполняет особым смыслом. Ему кажется, что уход из жизни "Юрушки" имел мистическую окраску. Его посещают болезненные сновидения, в которых является умерший друг. А однажды ему приснилось, что Андрей Белый и Сергей Соловьев насмехаются над его горем. Тем не менее Виноградов сделал попытку сблизиться с Андреем Белым. Но когда пришел к нему в назначенный час помянуть вместе покойного Сидорова, Белого не оказалось дома. И Виноградов послал 12 мая 1909 года Белому письмо, где уведомляет, что "посещение было последней попыткой к сближению", и заверяет, что оно "никогда не повторится".

Ю. Сидоров и А. Виноградов были серьезно увлечены "апокалиптическим христианством" Д. С. Мережковского, его антиномией Христа и Антихриста. Вот что мы узнаем по этому поводу у Бориса Садовского: "В мае 1908 г., встретившись с Юрием проездом через Москву, я заметил в нем необычайную нервную напряженность в соединении с какою-то странною переменой, к которой я не имел времени присмотреться. Увлечение идеями Мережковского достигло в нем в ту пору наибольших пределов. На личности Мережковского сосредоточились все надежды Юрия до самых последних месяцев его жизни".

Ю. Сидоров перед смертью на слова матери: "Вот выздоровеешь, будешь жить", - ответил: "Как я могу жить: сейчас приходил Антихрист и меня убил". Из записей Виноградова, где приведены эти слова, видно, что они его ужаснули. Обреченными предтечами осознал Анатолий себя и своего погибшего друга. Он заносит бисерным почерком в записную книжку: "Мы дело говорим, и положение наше серьезно и ответственно и опасно; что имя Гоголя воистину обязывает, это лучше всего показывает Юра своею смертью". К чему обязывает имя Гоголя, разъясняет С. М. Соловьев: "Гоголь являлся для него (Ю. Сидорова. - Ст. А.) носителем христианского, аскетического идеала, Пушкин идеала языческого.

Борьба Гоголя и Пушкина в современной поэзии являлась для проникнутого Мережковским сознания Сидорова чем-то вроде борьбы Христа и Антихриста".

А. Виноградов встречался с Мережковским: "Во второй день по смерти Юры я был в теснейшей связи с Мережковским. Только в этот день я был ему так близок, ибо говорилось и думалось о смерти, а Мережковский знает, что он и все, что идет за ним, умирает…

Дерзновенны наши речи, И на смерть осуждены Слишком ранние предтечи Слишком медленной весны" .

Строки эти из известного стихотворения Д. Мережковского обретают в записи А. Виноградова невольную обращенность к кончине Ю. Сидорова. А дальше - страшное подозрение посетило Виноградова: не обернулось ли причиной гибели друга влияние на него идей Мережковского?! И уже в запальчивом тоне обращается он к автору "Христа и Антихриста":

"Вы имеете что-то, что Вы очевидно именуете сошествием на Вас Святого Духа и присутствием господа Иисуса Христа. Но тогда где ручательство, что то, Вас осеняющее, не есть от Антихриста? Вы сами знаете это не безусловно и не твердо.

Как же Вы нас влечете, во имя какой реальности? К каким берегам нас зовете?

Раскрыл бы я все это. Смерть моего друга очень побуждает меня крикнуть: "Слово и дело". Но подождем".

Итак, в Д. С. Мережковском, создателе так и не развившейся "церкви нового религиозного сознания", был Виноградовым заподозрен Антихрист. Где же Христос?

Выяснить вопросы наболевшие, камнем на сердце лежащие, А. Виноградов отправляется в Ясную Поляну ко Льву Толстому, которого называет "Христов старик". Там он надеется найти духовную истину. Однако понимание Толстым веры как знания вошло в резкое противоречие с "пьяной" жаждой мистического озарения, которой томился А. Виноградов.

"Пьяный с трезвым сошлись" - так оценил студент-философ свою встречу с Толстым.

Так или иначе, А. Виноградов получил ответ на заветный и страшный для него вопрос о причине смерти друга. В записной книжке посреди выписок из толстовского дневника, которые он делал, находясь в гостях у Черткова, жестокая и прямая фраза: "Неужели Юра умер от ядовитой конфетки, Толстой говорит, что да".

Этому не приходится удивляться, потому что… Лев Николаевич, как пишет А. Виноградов, "не помнил" о Мережковском. Скорее не захотел вспомнить о том, что в 1904 году Д. Мережковский и З. Гиппиус посетили его в Ясной Поляне. После их отъезда Толстой писал М. Л. Оболенской: "Сейчас уехали от нас Мережковские. Этих хочу любить и не могу".

Что до влияния идей Д. Мережковского на общество, то у Толстого есть такое вполне определенное высказывание:

"Есть люди, которые пользуются религией для злых целей: для честолюбия, корысти, властолюбия, но есть и такие, которые пользуются ею для забавы, для игры: Мережковский и т. п.".

А. Виноградов не поверил Толстому. Страшно было поверить. Однако впечатление от встречи было огромным. В 1910 году Виноградов склонил голову при известии о смерти Толстого: "Сегодня 7-го ноября в 6 часов 5 минут утра умер Лев Николаевич Толстой. В железнодорожном доме на станции Астапово. Начав свое скитание, окончил многоскорбную жизнь в душевной муке за людские страсти. Не вернется более. И мы живем позорною жизнью".

А теперь откроем забытую книжечку А. Виноградова "Шейх Мансур", изданную в библиотеке "Огонек" в 1934 году. Вот что написано в авторском предисловии: "В январе (sic!) 1909 года я еще студентом филологического факультета был в Ясной Поляне. А через полгода с Е. Д. Гончаровой, моей крестной матерью, я два раза был снова там, где А. К. Черткова нас принимала. Лев Николаевич говорил много и сердито о нездоровых увлечениях молодежи, а я тогда запоем читал Мережковского "Толстой и Достоевский". Концепции Мережковского не понимал, романы его любил, а об "идеях" спрашивал Толстого…"

Сюжет очерка "Шейх Мансур" Виноградов почерпнул из беседы с Толстым, который рассказывал о деятеле кавказской войны XVIII века Мансуре, предшественнике Шамиля. Правда, когда очерк увидел свет, критика указала на то, что сам Толстой взял сведения о Мансуре из журнала "Русская мысль" и лишь пересказал содержание сомнительной по достоверности статьи. Но тем не менее очерк ценен как еще одно документальное свидетельство интереса создателя "Хаджи Мурата" к истории Кавказа.

Так и публикуемые здесь впервые памятные заметки Анатолия Виноградова интересны как еще одно живое впечатление о Толстом, о том, каким был яснополянский мыслитель в последний период жизни. Не менее характеризуют они и

А. К. Виноградова, трагические искания которого были свойственны духовной атмосфере России начала века.

ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ А. ВИНОГРАДОВА

Риккерт и гносеологический субъект. Мы все мыслим не в себе, а в Боге, ибо корни нашего бытия теряются при анализе. Мы в зависимости. Сущность нашего субъекта Бог. Так мы, исследуя себя, видим, что мы существуем не сами, а только в Боге, иначе нас нет.

Если Бога не существует, то и нас нет, ибо мы лишаемся корней бытия. Крепость и сладость моей веры. Гносеологический субъект не существует. Но воистину и жить не страшно и умереть не больно. Каждый человек сквозное окно в Бога. Каждый человек дверь в Бога. Любить человека - стучаться в Бога.

Как, будучи в вере, в религии, но выйдя из господствующей церкви, избежать сектантства, имея жажду церкви, любя людей и питая Вселенскую жажду, нельзя оставаться одному, - пропагандируя свое учение, можно лишь учредить еще одну секту и принять судьбу многих еретиков и сектаторов. Человеческое устройство вожделенно мне. Душу свою положу за други своя. Вопрос о личной жизни не любовен. Вот Мережковский сначала был одинок и говорил о грядущей Иоанновой церкви. Ныне же утверждается в новой секте, призывая Духа как Хлыст, ожидая и вызывая Христа на третий завет. Что вопрос не празден, я свидетельствую, и все свидетельствует смертью. Жизнь свою положил друг мой любимый.

Экономическая подкладка истории и понимание этого не исключают и не решают вопроса об усовершенствовании личности, а без этого ничего не удастся.

Вместо души отгоревший пепел. Об интеллигенции. О безбожии.

Радуюсь, Господи, о имени Твоем, Иисусе. Ты еси Бог, Творящий чудеса. Ныне сердцу моему осуществляешь заветы.

Л. Н., любить буду Вас неугасимо и молиться о Вас во все дни. Ей гряди, Господи.

О конце. Все люблю, всякую травку, всякую птицу, а человека тем паче, ибо человек Врата к Господу, сквозное окно в Бога, ибо нет человека не в Боге.

Интеллигенция много понимает, но мало любит.

24 февраля, вчера, молился у мощей Василия Блаженного и Иоанна Благочинного. Лобызал честные вериги. Молился у мощей Алексия Митрополита. Чудотворца. Получил благословение от иеромонаха Чудова монастыря. Молился я об успешности моего паломничества ко Христову старику. Об земле русской молился, о своих молился, молился о здравии живых и об упокоении усопших, и Юрушка незримо меня наставлял, и во всем я чувствовал его дух. Воздух на высотах кремлевских был легкий, колокола благоуханно звенели, и аз молился молитвой Ефрема Сирина. Так время прошло от трех до 5-ти часов. Сережа милый и дорогой С. М. Соловьев. - Ст. А…

Ласков был со мною, когда завтракали вместе. Целительна милая ласка его. Странника Смарагда повстречал.

О сем после.

У интеллигента опустошенная безбожием душа. Душа - отгоревший пепел. Говоришь с интеллигентом и словно пошлину платишь, что он-де не простой человек, а интеллигент. Можно быть культурным, минуя интеллигентность. Спустишься ниже и узришь, сколько света духовного, радости и тепла в убогой нищенской крестьянской душе. Сквозь убожество надо полюбить. Ужаса там много. Или ужас, или любовь, а не то вместе, а это бывает. В городе человек человеку волк. Господи, прости мя осуждение. О понимании быта народна. С-оциал> Д-емократы> пренебрегают им совсем. Вечно помнить об Астафии и старце Смарагде.

На Двине и в Заволжье народ иной: духом крепкий, верою благоухающий, в благочестии древнем твердый, и живут богато и полно, и дивным художеством преизяществом украшают свои храмы и моления. Сильна там старая Вера, как Адамантовыя врата. Духом воистину тверды, в молитве благоуханны. Видели мы, что нельзя оставаться в лоне господствующей церкви, но любя дело церковное, скорбели о выходе; принять же сектаторство мы не могли, ибо как дерзать принятием на себя авторитета церковно-веро-учительства, будешь только основателем секты, которых и без того много, - где же здесь мечта всемирная, где вселенского счастия жажда?

И были мы грустящии одиноко, но поучать и пропагандировать не хотели, ибо смотрели на сие как на дело нелюбовное.

И видели, как учитель нового Христа грядущего тоже скорбит и грустит несказанно, и думали, что пламенно ждет он Иоанновой церкви. Но и он оказался явным грустителем и тайным сектатором и почти хлыстом.

"Аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую".

Интеллигенты и прочие свободомыслящие из старого ума выжили, нового не нажили, дураками умрут. Непредвидимость.

Ценно не то, в каких устройствах люди (община или…), ценен дух крепости, сила веры в отдельного человека.

Без этого ни черта не сделаешь.

Бабы особенно стремительны к ложноучителям.

Слишком большое горе людей разделяет, а среднее близит.

Об отце, коего вся жизнь экзамен. Святой он. О Юре Книжечка. Прочитать все.

Люблю я их. Сколько страдают на земле. Никого не любил я так, как Вас, да обрадует Вас простая человеческая любовь. Быть может, устал он, тогда прошу его сказать и прощусь с ним навсегда. Страдания и любовь и вера во Христа меня приближают и поднимают до него. Крест. Ножичек. Книжки. Евангелие. Письмо. Деньги. Слушать то, что скажет Христов старик. Написать о тайной беседе. Все изобличает сдержанность и суровый дух и огнь души, свету его душа поддается и огненным горит сиянием. Как благодарю я Бога, что привел он меня к нему.

Длинная сосулька льда повисла у лошади со лба до ноздрей.

Нынче это кончаю, эту часть жизни, и начинается иная жизнь. Завтра увижу Христова старца и перейду к новым дням новой жизни.

Господи, посети сердце мое!

Ныне стоит Господь у сердец и стучит близко, близко и глаголет: "Се стучу. Се стою у дверей и стучу". Не внимают стуку сему. Вниди, Господи, вниди благословенный, вечеруй со мною, блуждающим нищим, странным младенцем Твоим. Что реальное понимать под любовью? Какой первый шаг? Каким делом выражается моя любовь?

(Посещение Льва Толстого)

Спор с Гусевым бесплодный. Ему хорошо, а мне каково? Л. Н. Вошел в прихожую. Шаркает ногами и говорит: "Где молод чщеловек?" Слышу через дверь: снимает калоши. Вошел в черной блузе, в сапогах порыжелых. Глаза светло синие, лицо потемневшее красно от мороза, серые волосы. Горбится. Поздоровался. "Помогу чем умею. Каждый сам себе помочь должен. Так ведь?" И засунул руки за пояс. Засим просил остаться и позавтракать: "А сейчас мое время". Сказал еще слов десять и ушел, спросивши, сколько мне лет.

С одной стороны, отрицает ложное умственное развитие (именно оно ведет к безбожию), с другой, утверждает немыслимость христианства евангелического как непримиримого с умственным развитием современности.

Ходит шагом старческим и частым.

О пантеистическом Боге.

Хорошо живут, привольно, но хочу добавить о Христе Боге моем, ибо вмещаю сие и без этого нет во мне жизни. Лев Николаевич! Я у Вас прочитал о том, что вмешательство Бога в жизнь - заблуждение. Мне кажется, я ошибся, если подумать, что Вы считаете ложным вмешательство Бога по молитве.

Воздух и дух у Вас легкий, живой дух. В Москве дух тяжелый. Тихо и спокойно. Беречь старика. С любовью и осторожностью говорить, не беспокоя.

Верую, Господи, и исповедую яко ты еси Христос сын Бога живого, пришедший в мир.

Еду к Черткову.

Любовь и далее это о жизни, а не об узнавании. Я же весь, все это приняв как прекрасное и для жизни радостное, еще глубоко таю в сердце своем веру младенческую. Не обманет Бог младенца своего. У Черткова. Хожу, говорю, читаю.

Мое свидание с Л. Н.

Рука несколько дрожит. Только что сошел с верху из кабинета Льва Николаевича. Пишу с трудом. Вошел к нему в кабинет, вижу: сидит в углу на кресле. Встал, здоровается. Я спрашиваю: "Как Ваше здоровье?", он говорит: "Ничего теперь, вчера слабость была большая. Нынче хорошо. Быть может, паралич будет. Помирать скоро, к смерти ближе". Я говорю: "Зачем помирать, с нами побудьте", а он: "Да и смерть хороша и умереть хорошо", улыбаясь. Затем начал: "Мне вчера Ф. А. сказал о Вас. Не думаю, чтобы мог я быть Вам чем-нибудь полезен, если Вы придерживаетесь таких убеждений, то я ничего не могу Вам сказать". Затем говорил о Достоевском: "много путаницы", о том, что "в мире тайны нет и вера не нужна, а знать о Боге нужно, это я знаю". О М(ережковском) он ничего не знает и не помнит. Когда я рассказал ему, то он сказал, что это религиозные конфетки и что если Вы любите Бога, то зачем Вам Мережковский, зачем Чережковский и Тережковский, к черту Мережковского. Никто Вам не нужен и Толстой Вам не нужен, к черту Толстого, ну его к собаке под хвост. Тут он рассмеялся веселым и быстрым смешком. Но дверь отворилась и вошла Софья Андреевна. Она очень молода и имеет прекрасный цвет лица. Поздоровалась со мною улыбнувшись и строго посмотрела на Льва Николаевича. Он спросил: "Ты что, Сонюшка?" "Да я, - сказала С. А., - слушаю ваши разговоры, и мне кажется, ты очень горячишься".

Про брата Ф. А. Степанова.

О тайне неисследимой в личности - здесь он после спора согласился. О личности. Личность он понимает в смысле ограничения.

Христа не выделяет из философов.

Пока это. О существенном писать не могу.

Хорошо здесь: воздух легкий. Поля широкие. Ясные поля.

Не так уж он прост. Не верит.

Философией занимается, да еще плохой.

Пьяный с трезвым сошлись.

Пожил он, и я жить хочу. Ишь, 80 лет, а верхом катается, "божью тварь мучит". Скачет лучше кавалериста.

Я ему сказал: "Вы все пользуетесь термином "христианство"". "Да, сказал он, - с большою охотою: я его очень люблю и уважаю". Говорит, что воскресенье Христово ему не нужно. Наоборот, это разрушит все, что он строит… С моей единственной непревзойденной в мире чисто индийской способностью перевоплощаться я мог на минуту искренне и глубоко пережить всю психологию толстовца.

Если явится спирит и скажет, что тогда-то он (Христос. - Ст. А.) воскреснет, я скажу ему: сделайте одолжение, только мне до этого нет дела.

"Добрые люди посылают мне книги. Индийскую философию я люблю".

"В Евангелии Иоанна тож много глупостей, а Павел прямо злодей, испортил христианство, исказил все. Много глупостей в этой книге".

"Зачем Вы его читаете, ведь сколько истинно хороших книг. Посмотрите мой "Круг чтения", сколько их там. Вам надо своя душа спасти, как мужики говорят, "своя душа спасти". Вы вот на кресле этом сейчас умереть можете". "Я готов", - сказал я. "И я готов, и я тоже умереть могу", - сказал Л. Н. "Так вот зачем Вам М(ережковский)? Прежде всего надо душу спасать и жить истинной жизнью".

О всечеловеческой формуле жизни религиозной и о стирании дорогих граней индивидуальности. Социализм это дурнопонятое христианство.

О религиозных конфектах. "Или заниматься серьезно, или вовсе не заниматься, это дело серьезное". Я сказал, что там, где жизнью платятся, там уже не может быть речи о легком отношении к делу. Спросил о революционности в Москве. Я сказал, что слабо, но СД работают. "Как они работают, пропагандируют?" "Да". Отрицательная пропаганда. Они разжигают злобу и внушают те чувства, которых не было у крестьян: вражду и зависть. Проповедь отрицания. Подумаю, может быть, и правы

Л. Н. и В. Г., но вернее что нет. Вздорно говорят про какую-то мистическую половину жизни. Л. Т., если угодно, он был мистиком в жизни своей и в художестве, когда перестал быть художником, то это мистическое глубоко ушло в личную его жизнь, в интимнейшие его переживания. В теоретике он беспомощней ребенка, и любой его может здесь разбить, но мистического и веры (не) найти в его теоретике.

Когда сказал мне, что надо душу спасти, я быстро спросил: "От чего?" Он сим вопросом был изумлен и рассержен.

Прощаясь, сказал: "Мне очень приятно говорить с такими людьми, такие люди мне дороги. Простите, что сказал Вам неприятного". "Мне интересно знать, как пойдет у Вас дальше, что будет с Вами. Напишите мне иногда, как Ваша фамилия?"

Я сказал. "Я Вам отвечу, если письмо будет того заслуживать".

На этом мы простились.

Во время разговора он брал нож для книг и круглый камень и на нем черенком обыкновенного ножа отбивал острие.

Вообще он чрезвычайно жив и бодр. Совсем не узнаешь дряхлого сгорбленного старика, что приходил вчера ко мне.

Встретил меня сердито и гневно. Сытенький и благодушный Ф. А. наговорил ему про меня вздору. Он с того и начал: "Чертков и Ф. А. говорили мне о Ваших убеждениях, с таким человеком у меня ничего нет общего, никаких точек соприкосновения, я не могу Вам помочь. Впрочем, может быть, Ф. А. напутал, скажите сами". Я сказал, что мы с

Ф. А. говорили мало, но о личном бессмертии он со мной согласился. "Ну вот чепуха какая, я говорил нет, это нельзя, это разрушает все, что я делаю, не нужно мне это, совсем не нужно. Это вера. Не хочу я верить, я знать хочу, а ведь это то же, что вера в чудеса, не хочу верить ни во что. Я Бога знаю, но не верю". Я сказал, что не соединимо с молитвой представление о невмешательстве Бога в жизнь и в личную жизнь по молитве. Он был прямо на меня гневен. Я догадываюсь: розовый старичок Ф. А., возмущенный тем, что с самим Л. Н. я не соглашаюсь и имею какие-то свои еще мнения там, где все так просто.

Он наговорил про меня, это подготовило и вызвало досаду у Льва Николаевича.

О непротивлении я сказал, что это единственно возможное понимание: "Это мне очень приятно, а то раньше интеллигенты мне писали, высмеивая это пресловутое непротивление".

Когда я ждал лошади, сверху сошел Л. Н. и что-то спросил, ему ответили. "Ах это молодой человек". "Канта я считаю гениальным", - сказал Л. Н., а не знает о примате практического разума и даже о делении этом не знает. Антиномий не читал.

Голос старческий, слегка хрипящий, говорит "чщелавек", "отщень". О категориях говорит как юный метафизик-первокурсник. "Ведь это так: ученые самые невежественные люди, смешной материализм". Презирает Геккеля.

Любит Шопенгауэра.

Говорит о точке зрения происхождения видов: ну что он, сначала рыбы, потом иные животные, потом обезьяны, ну а рыбы откуда, земля откуда, из туманности, как из солнца, а солнце и Сириус откуда? И так видим, что здесь путаница: путь избрали неверный!

Дурной бесконечности не отличает от истинной.

Если по Толстому религия не для покоя и радости, а для познания истины, то я прав в своей жизненной деятельности.

Словно сон какой, так их жизнь странна и не похожа на нашу, что, уехав из Дивных Весей и Ясных полей, все дни пребывания там кажутся сном.

Жить он устал.

Я что-то забывчив стал, забываю, что делал минуту тому назад, цепь мысли обрывается. Убийственная улыбка, кроткая улыбка смерти, улыбка безумная умирающего человека или эпилептика. Как страшно это было, когда здоровый и тихий человек вдруг так страшно стал улыбаться, что сестра, взглянув в нечеловеческое лицо, упала в обморок.

Вознесение. С усами, с бородой.

Бог, входящий в комнату.

О раскольниках и русском религиозном крестьянстве. На него вся надежда. "Но ведь крестьянин верит - он не читал Шопенгауэра". О Леониде Андрееве: "читал три раза "Рассказ о семи повешенных" и рассказать не могу, не помню ничего".

Л. Андреев писал Толстому письмо, где просил разрешения посвятить ему "Семь повешенных". Толстой отказал. К Андрееву он относится отрицательно. В. Гюго очень любит и восторгается. Теперь читает его.

Прекрасный Иосиф.

Как о тех, кои, будучи воспитаны в религии, потом становятся софистами своих религиозных убеждений.

Конт говорит: ну как? О времени и пространстве любит говорить и пишет. Думает, времени нет, поэтому больше всего любит настоящее.

Л. Толстой любит свою любовь.

О Всемогуществе Божьем. Об данной реальности ничего не знаем, что же говорить о бесчисленных возможностях. О райских древах и плодах.

Очистительный холод диалектики, прозрачные воды логики, огонь очищающей философии. Все это дает возможность вкусить сладкие плоды догматического богословия.

Приятно, что Л. Н. дает возможность чистого разыскания истины.

Христос Господь и тот человечески уставал и плакал и алкал, как легко становится, когда это вспомнишь.

Л. Н., это не религиозные конфекты. Там, где смертью платят, там не из-за конфект умирают! Там душу полагают за истину. Мне же своя жизнь не дорога.

Л. Т. прост в одну точку, не сворачивая шел, поразительна в нем эта прямолинейность; обратив внимание на точку предмета, обо всем предмете позабывает.

О нищенстве и убожестве моем. Один у меня Отец - Господь небесный."…"Жду тебя, старче. Л(ев) меня обманул.

Предисловие, публикация, подготовка текста и примечания Ст. Айдиняна.

Ссылки

1 Д. П. Маковицкий. Яснополянские записки. "Литературное наследство", т. 90, кн. III, стр. 343. М. "Наука". 1979.

2 РГАЛИ, ф. 1303, оп. 1, № 296, зап. кн. 2.

3 ГМТ, рукописный отдел, фонд Толстого, № 68327.

4 Андрей Белый, "Дорогой памяти Ю. А. Сидорова" (в кн.: Юрий Сидоров. Стихотворения. М. "Альциона". 1910, стр. 9 - 10).

5 РГАЛИ, ф. 1303, оп. 1, № 296, зап. кн. 1, л. 15.

6 ОР РГБ, ф. 25, к. № 13, ед. хр. 8.

7 Б. Садовской, "Памяти друга" (в кн.: Юрий Сидоров. Стихотворения, стр. 14).

8 РГАЛИ, ф. 1303, оп. 1, № 296, зап. кн. 1, л. 14 (об.).

9 С. М. Соловьев, "Юрий Сидоров" (в кн.: Юрий Сидоров. Стихотворения, стр. 18).

10 РГАЛИ, ф. 1303, оп. 1, № 296, зап. кн. 1, л. 16 (об.).

11 РГАЛИ, ф. 1303, оп. 1, № 296, зап. кн. 1, л. 22.

12 Об этом, в частности, см. в кн.: М. С. Шагинян. Человек и время. М. 1980, стр. 393 - 395.

13 РГАЛИ, ф. 1303, оп. 1, № 296, зап. кн. 2, л. 47 об.

14 Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений в 90 томах. М. 1956, т. 75, стр. 104.

15 Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. М. 1937, т. 55, стр. 300.

16 РГАЛИ, ф. 1303, оп. 1, № 296, зап. кн. 6, л. 241 об.

17 А. К. Виноградов был в Ясной Поляне в феврале 1909 года.

18 Гончарова Е. Д. (ум. 1922) - одна из первых русских женщин-врачей, родная племянница Н. Н. Пушкиной-Ланской.

О ней см. подробнее: Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. М. 1937, т. 86, стр. 101 - 102.

19 Черткова А. К. (1859 - 1927) - жена В. Г. Черткова (1854 - 1936), сподвижника и издателя Л. Толстого.

20 Виноградов А. Шейх Мансур. М. 1934, стр. 4.

Намного бы обеднела. Об известном писателе Анатолии Корнельевиче Виноградове вспоминает его дочь Надежда Анатольевна, почетный академик Российской академии художеств, известный историк искусства, тонкий знаток стран Дальнего Востока, автор более двадцати книг.

Надежда Анатольевна родилась, росла и училась в Тарусе,которая присутствует в ее московском доме в родных тарусских пейзажах - чудесных акварелях и пастелях Василия Алексеевича Ватагина, «доброго гения нашей семьи», как о нем отзывается Надежда Анатольевна. Великолепен пастельный портрет молодого Анатолия Корнельевича, также выполненный Ватагиным и никогда не публиковавшийся. И с особым трепетом написан портрет сестры писателя - певицы Нины Корнельевны за роялем. Дочь Надежды Анатольевны - Татьяна Владимировна Толстая - пошла по стопам матери: она специалист по древнерусскому искусству, недаром в древнерусском храме ее крестил Константин Георгиевич Паустовский.

Отец мой, писатель Анатолий Корнельевич Виноградов, принадлежал к плеяде тех целеустремленных, искренних и активных интеллигентов, которые так много сделали для возрождения нашей отечественной культуры XX столетия.

Жизнь его не была легкой. Насыщенная неустанным трудом, почти непрерывным преодолением препятствий, она протекала бурно и напряженно. Анатолия Корнельевича Виноградова больше знают как писателя, автора исторических романов «Три цвета времени», «Осуждение Паганини», «Стендаль и его время».

Менее известен он как ученый-исследователь, литературовед, переводчик, собиратель, организатор библиотечного дела Румян-цевской, а впоследствии и Ленинской библиотеки. Совсем не известен он широкой публике как библиофил, один из учредителей Русского общества друзей книги (РОДК), как дипломат и даже летчик. Хотя в своей писательской и научной деятельности он соприкасался со многими известными и даже знаменитыми людьми, такими, как Анатолий Васильевич Луначарский, Игорь Эммануи-лович Грабарь и Алексей Максимович Горький, с которым вел постоянную переписку. Именно Горький писал предисловия к его книгам.

О жизни Анатолия Корнельевича существует весьма мало публикаций. К ним можно отнести лишь вступительные статьи к «Избранным произведениям», появившимся в 1960-х - 1987 годах, статью писателя Евграфа Кончина «Уполномочен принимать все меры» в «Альманахе библиофила» (1980), его же книгу «Эмиссары восемнадцатого года» (1981) и статью Абрама Ирлина «Малоизвестные страницы жизни и творчества Анатолия Виноградова» в сборнике «Невский библиофил» (1997). В своей статье Ирлин приводит очень точное высказывание Виктора Шкловского о моем отце: «А. К. Виноградов имел очень тяжелую литературную жизнь. Он - писатель недооцененный, его придется раскапывать и восстанавливать». Я тоже далеко не достаточно знала своего отца, поскольку судьба разъединила нас, когда я была еще ребенком. Однако все то, что было связано с ним в мои детские годы, ярко запечатлелось в памяти.

Для того чтобы дать большее представление о творческой личности отца, начну с его биографии, известной мне как по литературным источникам, так и по рассказам моих близких - мамы, бабушки, сестры отца - моей тетки.

Анатолий Корнельевич родился 9 апреля 1888 года в селе Полотняный завод Калужской губернии, которое принадлежало семейству Гончаровых (неудивительно, что крестной матерью новорожденного стала Екатерина Дмитриевна Гончарова, племянница Натальи Николаевны Пушкиной).

И отец, и мать его были учителями. Отец преподавал математику, мать - русский язык и литературу. Вскоре после рождения сына семья переехала в Тарусу, где ими был выстроен дом, посажен красивый сад и заведено хозяйство. Когда семья Виноградовых перебралась в Москву, Таруса продолжала оставаться родным домом, куда все съезжались летом.

Корнелий Никитич (так звали деда) стал преподавать в различных московских учебных заведениях и в первые советские годы организовал в Тарусе «взрослую школу», сыгравшую немалую роль в просвещении Тарусского уезда; впоследствии он был удостоен звания «Заслуженный учитель РСФСР». Надежда Николаевна, урожденная Гумилевская (так звали мою бабку), открыла собственную школу - маленький домик рядом с теперешним Музеем изобразительных искусств им. А. С. Пушкина (этот дом с именной табличкой существовал и тогда, когда я стала совсем взрослой).

Вскоре родилась в семье Виноградовых и дочка - Нина, красивая, отважная девочка, будущая певица с прекрасным контральто.

Началась московская жизнь. Анатолий был принят в Московскую классическую гимназию, которую окончил в 1906 году. Уже в гимназические годы проявились его литературные способности.Он начал писать стихи и делать переводы. Особенно нравился ему Мицкевич. Надежда Николаевна была полькой, и Анатолий рано выучил польский язык. Но и другими европейскими языками он овладевал легко и быстро.

По окончании гимназии отец мой поступил на физико-математический факультет Московского университета. Однако через два года понял, что ошибся, и перешел на историко-филологический факультет, который окончил в 1912 году с дипломом первой степени. Еще студентом он начал бесплатно сотрудничать в Румянцев-ском музее (в том прекрасном здании, выстроенном Баженовым, которое сейчас в таком запущенном виде возвышается над Моховой улицей).

По окончании университета его зачислили туда же на должность помощника библиотекаря. Тогда он и не предполагал, что вскоре станет директором этого музея. Еще со студенческих лет отец был членом «Общества свободной эстетики», объединявшего поклонников нового искусства. Здесь он завязал знакомства и подружился с поэтом Эллисом, сестрами Тургеневыми, поэтом, а впоследствии священником Сергеем Соловьевым. Круг его литературных интересов привел его в 1909 году в Ясную Поляну, где он трижды беседовал с Львом Николаевичем Толстым. Об этих встречах он потом написал в предисловии к книге «Шейх Мансур».

В 1913 году его посылают в научную командировку в Италию, Францию и Австрию, где он увлеченно работает в архивах. Увлеченность творчеством Стендаля и Байрона определила его дальнейшую творческую судьбу и ярко отразилась в написанных им впоследствии книгах. Научные планы отца нарушила Первая мировая война. В 1915 году его призвали в действующую армию, и он два года прослужил санитаром во Второй кавалерийской дивизии. Лишь в 1917 году, получив тяжелую контузию (и георгиевские отличия за храбрость), был демобилизован и вернулся в Румянцев-ский музей, где стал работать ученым секретарем.

Началась новая полоса его жизни уже при советской власти. Отец попутно со своей работой был назначен заместителем заведующего библиотечным отделом Наркомпроса. Теперь уже ни одно библиотечное мероприятие не обходилось без его участия. Он работает также и как член Комиссии при Моссовете по охране памятников старины и художественных сокровищ. Огромная и очень трудная работа велась им по спасению и приему брошенных усадебных библиотек. «Анатолий Корнельевич, - писал уже позднее, в 1924 году, П. П. Малиновский (народный комиссар имуществ республики), - был первым из весьма немногих в то время интеллигентов, пришедших добровольно на помощь советской власти. Он оказал неоценимые услуги как по сохранению Румянцевского музея, так и по охране вообще московских культурных ценностей, увлекая своим примером товарищей по специальности».

Из брошенных старых усадеб отец на лошадях и телегах вывозил книги, картины и гравюры, спасая их от расхищения. Каждая из книг и картин, пополнявшая Румянцевский музей, тщательно учитывалась им и фиксировалась. Порой он и сопровождающие его ученые находили библиотеки уже разграбленными. Так, например, было в усадьбе Корсаковых в селе Тарусово. Пришлось собрать крестьянскую сходку, где отец объяснил крестьянам значение для народа культурных ценностей и обратился к ним с пламенным призывом помочь культуре страны. Этот призыв оказал свое действие, и расхищенные книги были возвращены.

В 1918 году, после подписания Брестского договора, отцу как члену Коллегии Народного комиссариата имуществ республики поручили работу по спасению культурных ценностей от притязаний кайзеровской Германии. А в конце 1920 года направили в качестве эксперта в Ригу для участия в мирных переговорах с Польшей. В состав делегации входили также академик С. Ф. Ольденбург, художник и искусствовед И.Э. Грабарь. Вместе и порознь они написали ряд статей, опубликованных в рижской газете «Новый путь». В их числе была и статья, посвященная судьбе дневника Пушкина, ставшего достоянием Румянцевского музея.

По возвращении из Риги в 1921 году отца назначают директором Румянцевской библиотеки, выделившейся из музея и впоследствии переименованной в Библиотеку им. В.И. Ленина. В личной судьбе отца также происходят перемены. В 1919 году он женится на моей матери - Елене Всеволодовне Козловой, молодой сотруднице Румянцевской библиотеки. В 1921 году у них родился сын Юрий (19-летним юношей он погиб на фронте в 1943 году), а в 1923 году в Тарусе летом родилась и я. Времена были суровые, и мама несла меня из родильного дома в простой бельевой корзине с ручкой. Тогда и состоялось мое первое знакомство с братом, который вышел навстречу и спросил: «Аличка, что несешь, неужели сестричку?» Это первое свидание положило начало нашей долгой и большой дружбе с братом, моим рыцарем, защитником и покровителем.

Настала пора рассказать и о Тарусе, где я родилась и выросла, которой обязана своими детскими впечатлениями, навсегда врезавшимися в память. Сейчас все восхищаются Тарусой, но в те далекие времена она была гораздо уютней.

Городок этот, расположенный на высоком берегу Оки, был тихим, очень цельным, и от него, как и от многих русских провинциальных городов, веяло миром и покоем. Отец страстно любил Тарусу, любил отцовский дом и тосковал по нему, даже живя в Италии.

В Тарусе, волею судеб, жило много людей высокой культуры. Отец дружил с Мариной и Анастасией Цветаевыми, семьей Некрасовых (бывших инспекторов московских гимназий), врачами Добротворскими, и особенно с Василием Алексеевичем Ватагиным, добрым гением нашей семьи, талантливым художником и скульптором-анималистом. По соседству с нами каждое лето жил и пейзажист Крымов. Бывали в доме Бальмонт, Алексей Толстой, сестры Крандиевские…

Наш тарусский дом был одним из центров культурной жизни города. Это было просторное бревенчатое строение с мезонином и густым садом. Он и сейчас стоит на высоком берегу Оки напротив Воскресенской горы, над вечно журчащим источником (моя тетка Нина Корнельевна продала его после смерти отца писателю Н. Богданову). Но все же несколько лет тому назад тарусские власти открыли на нем мемориальную доску в память о моем отце.

Сейчас дом выглядит облезлым и печальным с дурацкой керамической пристройкой. А тогда - в моем детстве - он казался мне, да и в самом деле был, наверное, удивительно красивым. Недаром Ватагин так часто писал его. Дом весь был наполнен жизнью. В большой комнате стояло пианино, на котором играли и пели и Нина Корнельевна, и приходившие к ней молодые подруги. Над столом, покрытым персидским ковром, висела старинная керосиновая лампа с огромным стеклянным абажуром. На полках по бревенчатым стенам были расставлены народные игрушки: смешные «дамы и гусары», керамические обливные куманцы. Стеньг украшали прекрасные ватагинские картины, пейзажи и портреты отца и Нины Корнельевны за роялем.

Но самым притягательным местом была печка, беленая и расписанная двоюродной сестрой отца и тетки художницей и основательницей Тарусской вышивальной артели Маргаритой Гу-милевской, - огромными синими вазонами с яркими декоративными цветами. За окном стояли липы, а из окон открывался вид на далекий лес Улай и белые строения усадьбы Поленовых. Ветки жасмина прислонялись к окнам застекленной террасы, выходящей в сад, голубела привезенная Ватагиным из Персии ель, и в глубине сада среди грушевых и яблоневых деревьев стояли ульи с пчелами, которых на зиму закрывали в утепленный сарай - омшаник.

Надежда Николаевна, моя бабушка, была человеком далеко не заурядным. Она организовала тарусскую библиотеку и театр, где шли как оперные, так и драматические спектакли. Помню, как ставили «Снегурочку» Островского, и Нина Корнельевна пела арию Леля. Сохранилась ее прелестная фотография, где она сидит на дереве в лаптях, косоворотке, со свирелью в руках и в венке из цветов на голове. Местные жители с охотой участвовали в этих спектаклях как в качестве зрителей, так и актеров.

Отец приезжал в Тарусу не на все лето, так как всегда был очень занят. Каждый его приезд был большим праздником для нас, детей. Мы часто встречали на пристани белый пароход, который почему-то всегда, не доплывая до места, садился на мель. А когда он все-таки появлялся, счастью не было предела. Отец привозил разные интересные книги и часто читал нам вслух. Особенно любил он читать стихи и помнил наизусть многие. Он первый приобщил нас к поэзии и научил понимать Блока и Маяковского. Помимо чтения, с его приездом были связаны походы за грибами, прогулки по замечательным тарусским окрестностям и катания на лодке. Особенно запомнились поездки на Барановские мели за цветной глиной, из которой потом все лепили разные фигуры.

В 1925 году отец заболел и ушел с директорского поста, сохранив за собой руководство научным отделом библиотеки. С этого времени он полностью посвятил себя литературной деятельности. В 1928 году вышла его книга «Мериме в письмах к Соболевскому», за которую ему дали Академическую премию и избрали членом Общества любителей русской словесности. В этом труде, как о том писал академик Е,В. Тарле, «Виноградов не только обнаружил обширнейшую эрудицию, не только привлк самые разнообразные материалы, но с замечательной чуткостью, тонкостью и пониманием воскресил перед читателем целую эпоху культурной истории, первых двух третей XIX века». К вышедшей в 1931 году книге «Три цвета времени» Горький сам взялся написать предисловие, назвав ее «замечательно интересной книгой». С тех пор он внимательно следил за писательской деятельностью отца, поддерживая его начинания и давая советы.

Я не могу в этом кратком сообщении перечислить подробно все работы отца. Их список слишком обширен. Назову лишь главные. Это вышедшие в 1936 году «Байрон» и «Осуждение Паганини», а также «Черный консул» - книга, навеянная стендалевскими размышлениями об эпохе Наполеона, «Повесть о братьях Тургеневых» (1932), замечательных людей пушкинской поры. Я прекрасно помню, как вечерами среди друзей отец читал еще не напечатанные главы из этой книги и как мы, дети, затаив дыхание слушали и восхищались, многого не улавливая, но сознавая значительность этой рукописи.

Приходили в дом разные писатели и художники. Помню, как пришел к нам в гости с большой палкой в руках Корней Иванович Чуковский, а мы спрятали эту палку, что вызвало большой переполох. Помню, как приходил талантливый импровизатор Зубакин и читал мгновенно созданные им стихи. Как я ни была мала, но и меня тогда поражала их музыкальность. Запомнилась только одна строка: «Вот мчится всадник, вот мчится вскачь, кровавым горлом трубит трубач».

Далеко не все, что писал Виноградов, вызывало в те времена одобрение прессы. Его не только хвалили, но много - и подчас несправедливо - ругали. Ранимый и душевно очень уязвимый отец воспринимал нападки на него очень болезненно, но упорно продолжал работать. Более пятидесяти русских и зарубежных книг вышло под редакцией, с предисловиями и комментариями Виноградова. В 1939 году за свою литературную деятельность он был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

В 30-е годы жизнь Анатолия Корнельевича резко изменилась. Он развелся с моей матерью и женился вторым браком, от которого у него родились два сына - Адриан, а позже уже в начале 40-х годов - Клим. Отцу хотелось работать, хотелось расширить свое поле деятельности, и он, продолжая оставаться писателем, как в старые годы, вновь надел военную форму и стал летчиком-наблюдателем. Во время Великой Отечественной войны, несмотря на возраст, он совершает вылеты в тыл врага, публикует военные корреспонденции. За свои летные заслуги получает звания - сперва майора, а затем подполковника и награждается орденом Красной Звезды.

Однако к концу войны обострившееся тяжелое заболевание, гибель старшего сына, отсутствие литературных заказов, семейные неурядицы, грубая критика романа «Хроника Малевинских» (М., 1941) привели отца к депрессии, а затем и к самоубийству в 1946 году.

Лишь много лет спустя в литературной среде вспомнили о нем, переиздали его книги и оценили творчество Анатолия Виноградова по заслугам.