Главная › Развитие › Визитные карточки бунин анализ рассказа. Александр Жолковский Место «Визитных карточек» в эротической картотеке Бунина

Визитные карточки бунин анализ рассказа. Александр Жолковский Место «Визитных карточек» в эротической картотеке Бунина

— Почему вы так дорожите бессмертием души? — спросил я. — Почему? Потому что я буду тогда обладать Истиной вечной, несомненной... А в этом, по моему понятию, и состоит высочайшее блаженство! — В обладании Истиной? — Конечно. — Позвольте; в состоянье ли вы представить себе следующую сцену? Собралось несколько молодых людей, толкуют между собою... И вдруг вбегает один их товарищ: глаза его блестят необычайным блеском, он задыхается от восторга, едва может говорить. «Что такое? Что такое?» — «Друзья мои, послушайте, что я узнал, какую истину! Угол падения равен углу отражения! Или вот еще: между двумя точками самый краткий путь — прямая линия!» — «Неужели! о, какое блаженство!» — кричат все молодые люди, с умилением бросаются друг другу в объятия! Вы не в состоянии себе представить подобную сцену? Вы смеетесь... В том-то и дело: Истина не может доставить блаженства... Вот Правда может. Это человеческое, наше земное дело... Правда и Справедливость! За Правду и умереть согласен. На знании Истины вся жизнь построена; но как это «обладать ею»? Да еще находить в этом блаженство? Июнь, 1882

Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.

У нас вы можете бесплатно скачать произведения по классической литературе в удобном файле-архиве, далее его можно распаковать и читать в любом текстовом редакторе, как на компьютере, так и на любом гаджете или "читалке".

Мы собрали лучших писателей русской классической литературы, таких как:

Александр Пушкин
Лев Толстой
Михаил Лермонтов
Сергей Есенин
Федор достоевский
Александр Островский

Все материалы проверены антивирусной программой. Также мы будем пополнять нашу коллекцию по классической литературе новыми произведениями известных авторов, а возможно, и добавим новых авторов. Приятного прочтения!

Русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, историк. (1 (13) декабря 1873 — 9 октября 1924)

Русский прозаик, драматург, поэт, критик и публицист. (20 марта (1 апреля) 1809 — 21 февраля (4 марта) 1852)

Русский драматург, поэт, дипломат и композитор. (4 (15) января 1795 — 30 января (11 февраля) 1829)

Генерал-лейтенант, участник Отечественной войны 1812 года, русский поэт (16 (27) июля 1784 — 22 апреля (4 мая) 1839)

Русский поэт, писатель, публицист. (28 ноября (10 декабря) 1821 — 27 декабря 1877 (8 января 1878)

Русский поэт, общественный деятель, декабрист (18 сентября (29 сентября) 1795 — 13 (25) июля 1826)

Русский писатель, поэт, драматург. (24 августа (5 сентября) 1817 — 28 сентября (10 октября) 1875)

Русский поэт, переводчик и мемуарист. (23 ноября (5 декабря) 1820 — 21 ноября (3 декабря) 1892, Москва)

Иван Тургенев — Истина и Правда (Стихотворение в прозе): Стих

Почему вы так дорожите бессмертием души? - спросил я.

Почему? Потому что я буду тогда обладать Истиной вечной, несомненной… А в этом, по моему понятию, и состоит высочайшее блаженство!

В обладании Истиной?

Позвольте; в состоянье ли вы представить себе следующую сцену? Собралось несколько молодых людей, толкуют между собою… И вдруг вбегает один их товарищ: глаза его блестят необычайным блеском, он задыхается от восторга, едва может говорить. «Что такое? Что такое?» - «Друзья мои, послушайте, что я узнал, какую истину! Угол падения равен углу отражения! Или вот еще: между двумя точками самый краткий путь - прямая линия!» - «Неужели! о, какое блаженство!» - кричат все молодые люди, с умилением бросаются друг другу в объятия! Вы не в состоянии себе представить подобную сцену? Вы смеетесь… В том-то и дело: Истина не может доставить блаженства… Вот Правда может. Это человеческое, наше земное дело… Правда и Справедливость! За Правду и умереть согласен. На знании Истины вся жизнь построена; но как это «обладать ею»? Да ещё находить в этом блаженство?

"Истина и правда. Что важнее для русского человека?"

Вид урока. урок развития речи.

Раскрыть своеобразие русского концепта “Правда”, в котором совпало два значения: правда как объективная истина и правда как внутренняя справедливость.

Задачи урока:

Развивать мышление в системе духовно-нравственных понятий учащихся.
Способствовать развитию умения исследовать, анализировать, сопоставлять, обобщать.

Раздаточный материал, оформленная доска, воспоминания Горького о Чехове, текст стихотворения в прозе Тургенева “Истина и правда”, повесть В. Закруткина “Матерь человеческая”.

1. Слово учителя

Истина – духовная основа жизни, она вечна, нетленна, бесконечна. Истина сокрыта от людей, ее ищут, постигают умом и сердцем. Истина дает возможность искать ответы на вопросы: мир сотворен или не сотворен, зло или добро в основе творения, конечен или бесконечен мир, смертен или бессмертен человек.

Истина присутствует во всех формах мировоззрения: науке, религии, философии, искусстве, в обыденном сознании людей. Добро, Красота, Истина – вот краеугольные камни любого мировоззрения в иерархии духовных ценностей.

Как вы думаете, почему?

(Добро – ценность нравственная, Красота – эстетическая, Истина – познавательная)

2. Выполните задание №1 на листе. Восстановите мини-текст, используя предложенную модель.

Духовные искания человека связаны с поиском…. В основе духовной жизни лежат представления о добре и …, прекрасном и …. истине и … .

Так, в русском языке философскому понятию Истины соответствует лексическая пара ИСТИНА и ПРАВДА.

И я дописываю вопрос. на который нам предстоит найти ответ. Что важнее для русского человека. истина или правда?

3. Лексическая работа.

– Обратимся к “Толковому словарю русского языка” С.И.Ожегова и напомним значение некоторых слов, которые мы будем использовать в диалоге.

Мировоззрение– система взглядов, воззрений на природу и общество.

Менталитет – (книж.) мировосприятие, умонастроение. Менталитет русского народа.

Ментальный – (книж.) относящийся к умственной деятельности, уму. Ментальные способности.

Нравственность – внутренние, духовные качества, которыми руководствуется человек, этические нормы; правила поведения, определяемые этими качествами.

Истина – 1. В философии: адекватное отображение в сознании того, что существует объективно. Объективная истина. Стремление к истине.

2. То же, что и правда в 1 знач.

Правда – 1. То, что существует в действительности, соответствует реальному положению вещей. Сказать правду. Правда глаза колет.

2. Справедливость, честность, правое дело. Искать правду. Стоять за правду .

4. Создание сравнительного портрета истины и правды.

– Обратите внимание на слово “истина” во втором значении. У Ожегова это то же, что и правда.

– Но в языке русского народа есть поговорка: “Истина хороша, да и правда не худа”.

– В значении какого союза употреблен союз “да”? Что же подразумевал русский народ, противопоставляя правду истине?

– Составьте сравнительный портрет истины и правды. Выполните задание №2.

Подумайте, чем необычно данное предложение. Подчеркните все существительные, обозначающие абстрактные понятия и относящиеся к духовному (внутреннему) миру человека. Назовите три высшие духовные ценности, образующие мировоззрение человека (систему взглядов на природу и общество).

Человек борется за свободу и справедливость, ищет истину, служит ей, жертвуя собой ради общего блага, стремится к добру и красоте и вступает в спор с судьбой, которая обманывает его или оправдывает его надежды.

– Определите словесный портрет Истины, правды.

– Какое из двух понятий является холодным, отвлеченным, универсальным? (Истина)

– А каким является Правда? (индивидуальное, личное.)

5. Работа со “Словарем живого великорусского языка” В.И.Даля.

Заглянем в “Словарь живого великорусского языка” В.И.Даля.

ИСТИНА относится к уму и разуму. Благо во образ есть истина (т.е. доступное понятию).

Истина от земли. а правда от небес.

ПРАВДА – истина на деле, истина во образе, во благе.

– Обратите внимание, какой сложный и противоречивый характер носят понятия ИСТИНА и ПРАВДА в русской культуре. Попытаемся осмыслить их взаимодействие с точки зрения русской ментальности, прибегнув к помощи русской литературы.

– В качестве эпиграфа к первому литературному эпизоду предлагаю русскую народную поговорку: “ Истина хороша, да и правда не худа”.

6. Анализ текста Тургенева “Истина и правда”.

– прочтем стихотворение в прозе И.С.Тургенева “Истина и правда”.

– Почему вы так дорожите бессмертием души? – спросил я.

– Почему? Потому что я буду тогда обладать Истиной вечной, несомненной… А в этом, по моему понятию, и состоит высочайшее блаженство!

– В обладании Истиной?

– Позвольте; в состоянье ли вы представить себе следующую сцену? Собралось несколько молодых людей, толкуют между собою… И вдруг вбегает один их товарищ: глаза его блестят необычайным блеском, он задыхается от восторга, едва может говорить. “Что такое? Что такое?” – “Друзья мои, послушайте, что я узнал, какую истину! Угол падения равен углу отражения! Или вот еще: между двумя точками самый краткий путь – прямая линия!” – “Неужели! О, какое блаженство!” – кричат все молодые люди, с умилением бросаются друг другу в объятия! Вы не в состоянии себе представить подобную сцену? Вы смеетесь… В том-то и дело: Истина не может доставить блаженства… Вот Правда может. Это человеческое, наше земное дело… Правда и Справедливость! За Правду и умереть согласен. На знании Истины вся жизнь построена; но как это “обладать ею”? Да еще находить в этом блаженство?

– С каким понятием Тургенев соединяет слово Правда? (справедливостью)

– Сделайте вывод, доказав верность поговорки “Истина хороша, да и правда не худа”.

7. Анализ отрывка из воспоминаний М.Горького о Чехове.

У русского народа есть еще одна поговорка: “У каждого Павла своя правда”. И пусть она станет эпиграфом ко второму литературному эпизоду.

– Напомните сюжет рассказа Чехова “Злоумышленник”.

– А теперь прочтем отрывок из воспоминаний М.Горького о Чехове.

М.Горький в своих воспоминаниях о Чехове воспроизводит диалог между молодым юристом и автором “Злоумышленника”:

“Я застал у него молодого, красивенького товарища прокурора. Он стоял перед Чеховым и, потряхивая кудрявой головой, бойко говорил:

– Рассказом “Злоумышленник” вы, Антон Павлович, ставите передо мной крайне сложный вопрос. Если я признаю в Денисе Григорьеве наличность злой воли, действовавшей сознательно, я должен без оговорок, упечь Дениса в тюрьму, как это требуют интересы общества. Но он дикарь, он не сознавал преступности деяния, мне его жалко! Если же я отнесусь к нему как к субъекту, действовавшему без разумения, и поддамся чувству сострадания, – чем я гарантирую общество, что Денис вновь не отвинтит гайки на рельсах и не устроит крушения? Вот вопрос! Как же быть?

Он замолчал, откинул корпус назад и уставился в лицо Антону Павловичу испытующим взглядом. Мундирчик на нем был новенький, и пуговицы на груди блестели так же самоуверенно и тупо, как глазки на чистеньком личике юного ревнителя правосудия.

– Если б я был судьей, – серьезно сказал Антон Павлович, – я бы оправдал Дениса…

– На каком основании?

– Я сказал бы ему: “Ты, Денис, еще не дозрел до типа сознательного преступника, ступай – и дозрей!”

Юрист засмеялся, но тотчас же вновь стал торжественно серьезен и продолжал:

– Нет, уважаемый Антон Павлович, вопрос, поставленный вами, может быть разрешен только в интересах общества, жизнь и собственность которого я призван охранять. Денис – дикарь, да, но он – преступник, вот истина!

– Вам нравится граммофон? – вдруг ласково спросил Антон Павлович.

– О да! Очень! Изумительное изобретение! – живо отозвался юноша.

– А я терпеть не могу граммофонов! – грустно сознался Антон Павлович.

– Да они же говорят и поют, ничего не чувствуя. И все у них карикатурно выходит, мертво…”

– Чья позиция – молодого прокурора или писателя– вам ближе и почему?

– Почему Чехов перебивает собеседника и легкомысленно спрашивает о граммофоне, когда юрист рассуждает об интересах общества и о своей обязанности защищать их?

(Чехов утверждает, что главный интерес общества состоит не в том, чтобы сослать на каторгу человека, отвинтившего гайку, а в том, чтобы развивать сознание людей, и что только при этом условии общество может взять на себя право судить человека, нарушившего закон. Но гость, восприняв слова Чехова как шутку, продолжает повторять свои торжественные истины.

– Почему и Горький и мы, читатели, не раздумывая, приняли правду Чехова?

(Чехов стоит за правду– справедливость, прокурор – за правду-истину.)

8. Анализ эпизода из повести В.Закруткина “Матерь человеческая”

Благо во образ есть истина (т.е. доступно понятию). А правда – истина на деле, истина во образе, во благе – утверждает В.И.Даль. “Истина от земли, а правда от небес”, – гласит народная мудрость.

– Вспомните повесть В.Закруткина “Матерь человеческая”. О чем это произведение?

– я предлагаю остановиться на одной из важных сцен: Встреча Марии с раненым немецким солдатом (чтение сцены от слов “Ненависть и горячая, слепая злоба захлестнули Марию…” до слов “… мокрые от слез мальчишеские глаза…”)

– Как вы понимаете неожиданное решение Марии?

– Как отделить в этой сцене истину от правды?

– Как на примере правды русской женщины, плачущей, страдающей, скорбящей, вы объясните определение Даля “ Правда – истина на деле”?

Мария поступает по справедливости, а значит, по совести. То есть по своему внутреннему закону, закону души и сердца. Этот поступок продиктован правдой от небес, т.е. правдой, основанной на нравственных законах. И для нее сейчас истина на деле – это не враг – убийца, а смертельно раненный мальчишка, который видит в ней мать и просит помощи и милосердия.

9. Заключение.

– Так что же важнее для русского человека: Истина или Правда?

Может, кто-то готов поспорить с формулировкой вопроса темы урока?

На вопрос “Что важнее?” нет однозначного ответа. Истина принадлежит “горнему” миру, вечному, а правда – миру “дольнему”, изменчивому. Следовательно, истина выше правды. Правильнее было бы задать вопрос: что ближе русскому человеку? Конечно, Правда.

Русский человек одержим любовью к Правде– справедливости. Для русской ментальности – Правда – справедливость – категория нравственная, а выше ее может быть только милосердие.

Домашнее задание (дифференцированно)

Известно, что мир двойствен. Реальный и идеальный образы мира противопоставляются по четырем признакам:

– временное и вечное;
– изменчивое и неизменное;
– наблюдаемое и невидимое;
– мнимое и настоящее.

Распределите пары слов-антонимов на четыре соответствующие группы. Подчеркните в каждой паре слово, которое выражает один из признаков Истины.

Бренное (прах, тлен) и нетленное; дольний мир и горний мир; конечное и бесконечное; текучее и неподвижное; предельное и запредельное; иллюзорное и подлинное; чувственное и сверхчувственное; смертное и бессмертное; колеблющееся и незыблемое; зримое и умозрительное (умопостигаемое); открытое (явное) и сокровенное; аномалия и нормы (идеал); ненастоящее и истинное; явление и сущность; хлябь и твердь.

Одна из самых популярных аллегорий в искусстве – “Истина – дочь времени” – демонстрирует Отца – Время, снимающего вуаль с обнаженной фигуры Истины. Как вы понимаете этот иносказательный сюжет?

Какие из перечисленных атрибутов: песочные часы, парус, солнце, зеркало, маска, весы, лавровый венок – ассоциируются у вас с аллегорической фигурой Истины и почему?

Напишите эссе “Истина – дочь времени”.

Истина и правда
Стихотворение Ивана Тургенева

Почему вы так дорожите бессмертием души?- спросил я.
- Почему? Потому что я буду тогда обладать Истиной вечной, несомненной. А в этом, по моему понятию, и состоит высочайшее блаженство!
- В обладании Истиной?
- Конечно.
- Позвольте; в состоянье ли вы представить себе, следующую сцену? Собралось несколько молодых людей, толкуют между собою. И вдруг вбегает один их товарищ: глаза его блестят необычайным блеском, он задыхается от восторга, едва может говорить. "Что такое? Что такое?"- "Друзья мои, послушайте, что я узнал, какую истину! Угол падения равен углу отражения! Или вот еще: между двумя точками самый краткий путь - прямая линия!"- "Неужели! о, какое блаженство!"- кричат все молодые люди, с умилением бросаются друг другу в объятия! Вы не в состоянии себе представить подобную сцену? Вы смеетесь. В том-то и дело: Истина не может доставить блаженства. Вот Правда может. Это человеческое, наше земное дело. Правда и Справедливость! За Правду и умереть согласен. На знании истины вся жизнь построена; но как это "обладать ею"? Да еще находить в этом блаженство?

И.С.Тургенев. Избранное.
Классическая библиотека "Современника".
Москва: Современник, 1979.

Другие стихи Ивана Тургенева

напишите пожалуйста анализ стихотворения И. С. Тургенева " близнецы "

Наталья Осипова Знаток (441) 2 года назад

Как строится первый абзац?

тире, как некая черта, разделяет близнецов, разводит по разные стороны. Забыли близнецы главную заповедь: «Возлюби ближнего…», впали в страшный грех, незамолимый, – гнев.

Но Тургеневу как будто мало этого слова "одинаково". ещё и «схожие», «те же самые». Это слово объединяет действия близнецов. Но как жутко от этого объединения! И как важно, чтобы в этот момент был человек, который смог бы развести, образумить.)

«На зеркало нечего пенять, коли рожа крива», – гласит пословица. Не будет бушевать человек перед зеркалом: оно молчит, а брань, ругань возникают, если человеку отвечают.)

И опять многоточия. Их роль?

Только ею, только любовью

держится и движется жизнь.

Пупок Пупкин Ученик (110) 2 года назад

Какой анализ, поясни?

все остальное вам скопировал (Наталья Осипова) у Наталья Мудрец (14099) 3 года назад

Вера Платова Ученик (113) 2 года назад

Елизавета Аксюта Ученик (157) 2 года назад

Я видел спор двух близнецов. Как две капли воды походили они друг на друга всем: чертами лица, их выражением, цветом волос, ростом, складом тела - и ненавидели друг друга непримиримо.
Они одинаково корчились от ярости. Одинаково пылали близко друг на дружку надвинутые, до странности схожие лица; одинаково сверкали и грозились схожие глаза; те же самые бранные слова, произнесенные одинаковым голосом, вырывались из одинаково искривленных губ.
Я не выдержал, взял одного за руку, подвел его к зеркалу и сказал ему:
- Бранись уж лучше тут, перед этим зеркалом. Для тебя не будет никакой разницы. но мне-то не так будет жутко.

Георгий Акопян Профи (619) 2 года назад

Анализ полный или сокращенный?

Рамиль и Ренат Ученик (130) 2 года назад

какой именно анализ?

jhjkhj kjhkhj Ученик (153) 2 года назад

хз хз Ученик (173) 2 года назад

В стихотворении Тургенева. Близнецы. автор выражает свое удивление, его поразило то, что они копия, но спорили друг с другом, потому что у них разные характеры и думают они по разному. Даже мимикой они одинаково выражаются, но спорят и огорчаются, потому что у каждого свое собственное мнение. И когда рилический герой подвел одного из них к зеркалу и сказал такие слова. - Бранись уж лучше тут, перед этим зеркалом… Для тебя не будет никакой разницы… но мне-то не так будет жутко. то оно имел в виду то, что свой ли близнец или отражение в зеркале, все одно и то же, но если разговаривать с зеркалом, оно нечего не ответит только будит корчить такие же рожи, какие выражает близнец в произведении. А если разговаривать, и тем более спорить иным живым человеком, имеющим свое мнение обо всем, то можно дойти и до более рискующих моментов действий. Но перед зеркалом спокойней и рилический герой избежал опасности в строках. Я не выдержал, взял одного за руку, подвел его к зеркалу и сказал ему:… но мне-то не так будет жутко.
Основными средствами выразительности являются эпитеты и олицетворения.
Эпитеты: непримиримо, надвинутые, схожие лица, глаза, бранные слова, одинаковым голосом, искривленных губ, никакой разницы, жутко.
Олицетворения. пылали лица, сверкали и грозились глаза, произнесенные голосом, вырывались слова.

Камиля Ахмерова Ученик (211) 2 года назад

Что поразило автора в описанном им эпизоде? (Ненависть двух братьев-близнецов, которые, бранясь. выкрикивали ругательства как бы в свое лицо.)
- Найдите ключевые слова. («Но мне не так будет жутко»)
- Почему? Какое чувство стремится вызвать автор описанием этой картинки? (Жутко, когда чувства человека слепы, стихийны, не просветлены разумом, нравственностью.)

(Жутко. Родные, похожи как две капли воды, но ненавидят непримиримо.)

Композиция стихотворения в прозе подчёркивает ужас этой ситуации.

Каково построение стихотворения?

Как строится первый абзац?

(В нём всего два предложения. В первом говорится о споре. Спор – словесное состязание, обсуждение ч-н, в котором каждый отстаивает своё мнение. (Ожегов. «Словарь русского языка».) в споре рождается истина, но только не в таком, как изобразил Тургенев. Второе предложение построено на антитезе: похожие друг на друга всем, близнецы должны бы любить друг друга, ведь это их образ и подобие, а они «ненавидели друг друга непримиримо».)

тире, как некая черта, разделяет близнецов, разводит по разные стороны. Забыли близнецы главную заповедь: «Возлюби ближнего…». впали в страшный грех, незамолимый, – гнев.

Злоба, ненависть разрушают всё не только вокруг человека, но всё и в самом человеке. Эта тема звучит и во втором абзаце.

Обилие глаголов, причастий – форм глагола. Глаголы обозначают действие, здесь – разрушающее действие. (примеры из текста). Это уже не спор, а драка.

Но Тургеневу как будто мало этого слова "одинаково". ещё и «схожие». «те же самые». Это слово объединяет действия близнецов. Но как жутко от этого объединения! И как важно, чтобы в этот момент был человек, который смог бы развести, образумить.)

Почему подводит к зеркалу? («Сказка о мёртвой царевне» - обращение к зеркалу, которое всегда говорит правду.

«На зеркало нечего пенять, коли рожа крива». – гласит пословица. Не будет бушевать человек перед зеркалом: оно молчит, а брань, ругань возникают, если человеку отвечают.)

Какой вывод делаем? Что хотел сказать Тургенев?

(Умейте сдерживать себя, свои чувства.)

И опять многоточия. Их роль?

(Автор взволнован, ему трудно сдержать себя, трудно, не оскорбив человека, объяснить, как ужасно то, что произошло между близнецами.)
Мир человеческих отношений сложен и многообразен. Положительное и отрицательное, добро и зло рядом. Такова жизнь. По большому счёту, Тургенев говорит о любви, о любви к ближнему, к человеку, потому что

Только ею, только любовью

держится и движется жизнь.

Обратим внимание и на то, что слова «ближний» и «близнецы» –однокоренные. Все люди – близнецы. Поэтому это стихотворение не только о взаимоотношениях между кровными родными, но и о взаимоотношениях вообще людей.

JOHN CENA Ученик (235) 2 года назад

Артем сатаненко Мыслитель (5611) 2 года назад

анализ показал, что Тургенев был в своём репертуаре!

Фрекен Бонд Искусственный Интеллект (186484) 2 года назад

Андрей Овчинников Знаток (357) 2 года назад

12345 Мастер (1209) 2 года назад

Поэтическое пространство лирики Тютчева соткано из противоположностей
(жизнь - смерть, любовь - ненависть, смерть - сон),
что является сутью мировидения поэта. Личностный мир его удерживает
равновесие на этих противопложностях. Ему свойственно
«пороговое» («на пороге двойного бытия») мироощущение.
Стихотворение «Близнецы», написанное в период страстной, но
в то же время роковой любви к Е. Денисьевой, принадлежит к стихотворениям,
сотканным из слияния противоположностей. Все стихотворение
- это развернутая антитеза, построенная на смысловой
и грамматической основах.
Оно состоит из четырех четверостиший. Начинается стихотворение
с утверждения «есть», которое в данном контексте выражает
непреложный Космический Закон, установленный Божественным
мироустройством: «Два божества - то Смерть и Сон». Используя сравнение
«как брат с сестрой», поэт уравнивает Божественное сознание
с особенностями человеческой природы, наделяя их своим особенным
состоянием: «она угрюмей, кротче он. » Вообще, близнецы
в онтологическом (изначальном) значении имеют внешнее сходство,
но при этом разнятся внутренним несходством («дивно сходных»).
Первое четверостишие является отправной точкой, причем точкой
высшего порядка, с которой начинается проникновение в природу
другого союза, не менее важного.
Перед нами вертикаль Бытия-Небытия, Космоса-человека. Второе
четверостишие начинается также с утверждения «есть», но далее
идет описание свойств других близнецов, созданных из противоречий,
но находящихся в кровном родстве. Поэтому «в мире нет четы прекрасней
» - двое составляют союз прекрасный, но сравнительная
степень прилагательного в сочетании с категоричной частицей «нет»
утверждает красоту союза. Следующая строчка, в которой антитеза
«ужасней» сливается почти в полной рифмовке, говорит о соединении
этих двух взаимоисключающих качеств.
В третьем четверостишии Тютчев раскрывает нам тайну рокового
воздействия на человека союза двух близнецов. Опять поэт использует
замену (метонимию), сходство вполне узнаваемо, но читатель находится
все же в напряженном внимании, так как в этом четверостишии
много слов, несущих в себе судьбоносный смысл. «Союз кровный, не
случайный»; «кровный» - предопределенный рождением; «не случайный
» - выражающий Космический Закон, но союз этот захватывает
человека (здесь Тютчев использует местоимение «нас», что дает основание
полагать, что все люди попадают под воздействие этого закона).
Далее эпитет «роковые» вводит в состояние экстремальной
ситуации, когда сознание находится под воздействием таинственного
колдовства. Местоимение «они» замещает определенные
понятия, о которых мы еще не знаем, но мы полностью во власти
этой «неразрешимой тайны» - эпитет «неразрешимой» в соединении
со словом «тайны» определяет невозможность проникновения человеческого
сознания во внутреннюю природу союза.
Последнее четверостишие наконец открывает нам имя этих
близнецов - Самоубийство и Любовь. Графически эти два слова
восходят к изначальным понятиям Божества, так как их природа неподвластна
человеческому разуму. Начинается последнее четверостишие
с вопросительного местоимения «кто», имеющего утвердительный
характер и обозначающего субъект и объект одновременно.
Далее глаголы «кипит» и «стынет», выражающие крайнее напряжение,
являются одновременно и антонимами, и синонимами. Тютчев стирает
грань различий и соединяет несоединимые Самоубийство и
Любовь, странно. Любовь - это предмет поклонения и воспевания, самоубийство
- смерть. Нет ли здесь глубокого сближения, родства
этих состояний? «Любовь сильна как смерть», то есть состояние любви
достигает такого напряжения, что она сродни смерти, где происходит
изменение сознания. Интересный напрашивается вывод: Смерть
и Сон - первые два

Послушать стихотворение Тургенева Истина и правда

Темы соседних сочинений

Картинка к сочинению анализ стихотворения Истина и правда

Документ без названия

«Визитные карточки» (ВК ), написанные осенью 1940 года, вышли в свет в составе первого же нью-йоркского издания «Темных аллей» (ТА ; 1943), а на родине - с типичной более чем двадцатилетней задержкой. Не попав в оттепельные издания Бунина (1956, 1961), они появились в 7-м томе основательного бунинского девятитомника (1966). Затем они входили в московский сборник рассказов Бунина (1978), в его трехтомник (1982, 1984) и в сборник «Антоновские яблоки» (1987) . Так они - очень постепенно - заняли свое законное место в отечественном каноне.

Для подобной ретардации была причина - на редкость откровенный, даже по меркам позднего Бунина, эротизм короткого, в пять книжных страниц, рассказа. ВК покоряют внешней бесхитростностью, а на самом деле - виртуозным совершенством любовного нарратива. Эта сложная простота, полная загадок, само наличие которых ускользает от неискушенного читателя, взывает о детальном анализе .

Предлагаемый комментарий строится следующим образом. За очерком основных содержательных и структурных черт 40 текстов ТА (и ряда других бунинских шедевров) следует медленное, фрагмент за фрагментом, чтение ВК с отсылками к параллельным местам из других рассказов - попытка отдать должное оригинальному замыслу ВК и его изощренному воплощению.

I. «Темные аллеи»

1. Фабулы. Наметим общий абрис ТА , уделяя особое внимание мотивам, существенным для нашего рассказа.

(1) Любовную прозу Бунина отличает сочетание

пристального до дерзости сосредоточения на сексуальной стороне бытия, с ее физиологическими реалиями и исключительными всплесками любви, вожделения, насилия, бесстыдства, гибели,

проецированием соответствующих сюжетов на широчайший спектр житейских и литературных ситуаций и утонченной выделкой повествовательной ткани, позволяющей возвести материал на грани легкого порно в перл творения.

Одна и та же драма роковой любви разыгрывается между представителями разных общественных групп и национальностей. В ТА фигурируют

знать, высокопоставленные чиновники, бедные дворяне, священники, купцы, студенты, крепостные, горничные, сиделки, репетиторы, поэты, художники...

русские в России и в эмиграции, французская цыганка, индийцы, испанцы, бедуины, марокканец…

Разношерстные персонажи находятся друг с другом в разных социальных отношениях, равноправных или иерархических, - это

старшие и младшие родственники, кузены и кузины, супруги, любовники, начальники и подчиненные, хозяева и гости, владельцы и постояльцы гостиниц…

Действие разворачивается в самых разных местах, объединяемых неким общим свойством «вне-домности»; таковы

рестораны, гостиницы, поезда, пароходы, мастерские художников, дачи, поместья родственников…

(2) Фабулы, развертывающие центральную тему, варьируют ее с едва ли не энциклопедической полнотой.

Любовные коллизии иногда приводят к плотской связи, иногда нет, в одних случаях сводятся к единственному свиданию, в других - к пунктирной или непрерывно длящейся связи («Галя Ганская», «Таня», «Натали»).

Консумации/продолжению связи могут мешать хозяева, старшие родственники, второй из супругов, иные соперники, помощные звери, обстоятельства знакомства, отсутствие взаимности, бросание одного партнера другим, иногда с уходом к третьему, смерть партнера…

Смерть может быть естественной («Поздний час», «В Париже»), в частности результатом неудачных родов, последовавших за счастливым воссоединением героев («Натали»), или насильственной - гибелью на войне («Холодная осень»), результатом убийства (выстрел, удар бутылкой…) или самоубийства (отравление, выстрел, бросок под поезд…).

Любовь/связь, может помниться всю жизнь, даже если не была в свое время чем-то исключительным («Волки»).

Любовные коллизии разнообразно накладываются на социальные, давая как бы сплошной континуум вариаций. Так, сексуальное сближение партнеров, из которых один, например мужчина, социально выше объекта его желаний, но ниже более старшего персонажа, может иметь веер исходов:

Близость наступает и ожидается ее продолжение, а муж героини ни о чем не подозревает («Кума»);

Близость наступает, отец героини ничему не мешает; но героиня кончает с собой, подозревая любовника в недостаточной привязанности («Галя Ганская»);

Близость наступает, но ревнивый муж героини застреливается («Кавказ»);

Близость наступает, но обрывается - по требованию матери, подкрепленному неумелой стрельбой («Руся»);

Близость наступает, но связь прерывается - другой любовник, он же наниматель, застреливает героиню («Генрих»);

Близость не наступает, - планы протагонистов разгадываются мужем героини, который убивает ее («“Дубки”»);

Близость не наступает - под давлением отца героя/нанимателя героини, который в дальнейшем сам женится на ней («Ворон»);

Семинарист, в дальнейшем успешный профессионал, насилует кухарку, и она рожает; его родители позволяют мальчику расти среди дворовых, но семинарист прогоняет мать и ребенка из родительского дома («Дурочка»).

(3) Женские типы разнообразны - как в социальном, так и в сексуальном плане, но примечателен интерес к эротически инициативным героиням:

Самостоятельно идущим на сближение и диктующим ход романа («Муза»: характерны слова героини, смело поцеловавшей героя: «Ну вот <…> Больше пока ничего нельзя»; «Зойка и Валерия»; Соня в «Натали»; «Галя Ганская»; «Чистый понедельник», где диктовка капризна до садизма),

Или, как минимум, охотно откликающимся на ухаживание («Кавказ», «Руся», «Антигона», «Генрих», Натали в «Натали», «Кума», «“Дубки”», «Качели», «В Париже», «Весной, в Иудее», а вне ТА - «Солнечный удар» и «Легкое дыхание»); сюда примыкают рассказы о проститутках («“Мадрид”», «Барышня Клара», «Сто рупий»; впрочем, в двух последних готовность проститутки осложняется контрастом: Клара своевольна, ср. героиню «Чистого понедельника», а экзотическая красотка выглядит как неземное создание).

Характерным мотивом, реализующим «инициативность» героини, служит ее почти материнская забота об удобствах свидания. Ср.:

Плед, приносимый в лес («Руся»);

Шаль, бросаемая на землю Валерией («Зойка и Валерия»);

Предостережение против попытки героя уложить героиню на диван, откуда они не увидели бы потенциальных свидетелей их объятий («Антигона»);

Деловитость героини, остающейся на ночь у героя («В Париже»).

(4) Фабулы не сводятся к любви на грани смерти - есть рассказы с позитивным исходом:

Герой отговаривает женщину, брошенную негодяем, от планов мести, и у них намечается любовная связь («Месть»); ср., напротив: месть мужей в других случаях, включая убийство верующим мужем новобрачной, потерявшей невинность с медведем («Железная шерсть»);

Герой тронут наивностью проститутки, готовой ходить только к нему, и собирается устроить ее на приличное место («“Мадрид”»); ср.: спасение простушки-натурщицы от борделя («Второй кофейник») и чистой девушки от известного развратника («Речной трактир»).

Впрочем, иногда спасение происходит ценой чьей-то жизни, ср.:

попытки изнасилования, предпринимаемые князем-снохачом («Баллада») и иностранным постояльцем («Ночлег»), но оба раза пресекаемые животным (волком; собакой).

Наконец, есть рассказы, где до реальной драмы любви-смерти дело не доходит, ограничиваясь портретной зарисовкой (обычно привлекательной женщины - «Сто рупий», «Камарг», «Начало») или наброском потенциального развития событий («Качели», «Смарагд»).

(5) Любовные коллизии в ТА не сводятся к покушениям третьего на супружескую верность и могут создаваться многофигурным соперничеством («Зойка и Валерия», «Натали», «Генрих»).

Отношения между протагонистами могут быть:

Как взаимными, основанными на любви, ревности («Зойка и Валерия») или расчете («Барышня Клара», «“Мадрид”», «Ворон»),

Так и следствиями обмана и даже прямого насилия («Степа», «Дурочка», «Гость», «Ночлег»).

Примечательны парадоксальные совмещения мотивов:

Эмоции, вносимые в отношения с проститутками, - как позитивные («“Мадрид”»; ср.: «Весной, в Иудее», где секс начинается с предложения денег), так и негативные, вплоть до убийства («Барышня Клара»);

Привязанность жертвы к насильнику («Степа», «Гость», «Таня», «Железная шерсть»);

и разрушительные эмоциональные последствия покинутости:

Героиня и через 30 лет не прощает героя («Темные аллеи»);

В финале герой-рассказчик едва держится на ногах («Муза»);

Героиня жаждет отомстить («Месть»).

2. Нарративы. Этот спектр характерных фабул подается Буниным во множестве повествовательных вариаций, ракурсов и композиционных приемов.

(1) Обычно рассказ ведется в объективном 3-м лице, часто приближенном к точке зрения протагониста-мужчины.

Женский взгляд доминирует лишь в одном рассказе («Холодная осень») и местами выступает вперед в нескольких других (в «Зойке и Валерии» - взгляд Зойки, в «Волках» и «Ночлеге» - безымянной героини). В ряде шокирующих случаев третьеличный повествователь держит холодную до жестокости дистанцию («Степа», «Дурочка», «Гость», «Ночлег»).

В результате одна и та же коллизия, например «изнасилование беззащитной девушки», может подаваться совершенно по-разному:

В двух случаях девушка остается очарованной насильником и ждет - напрасно! - продолжения связи («Степа», «Гость»);

В «Тане» длительная любовная связь возникает из изнасилования рассказчиком спящей горничной (вопрос, спала она или притворялась, долго занимает его), и читатель невольно становится на точку зрения персонажа, изначально подобного реальным или потенциальным насильникам («Степа», «Гость», «Ночлег»).

Сюжет далеко не всегда сосредоточивается на описании любовной/плотской связи. Ряд рассказов написан в нарочито беглом ключе и посвящен не столько прелестям секса, сколько его тяжелым последствиям, в частности для потомства («Красавица», «Дурочка»). Такая конспективность, охотно применяемая Буниным на отдельных участках повествования (вспомним «заглушение» выстрела в «Легком дыхании»), становится в этих случаях основным нарративным приемом.

(2) Большое место в организации сюжетов занимают всякого рода модальности - мечтательные предвкушения, ревнивые угрозы, воспоминания.

Некоторые рассказы строятся как воспоминания о далеком прошлом («Поздний час», «В одной знакомой улице», «Начало», «Холодная осень», «Чистый понедельник»), иногда монтируемые со сценами настоящего («Руся», «Галя Ганская», «Весной, в Иудее»).

Иногда повествование вуайеристски сосредоточивается на одном статичном табло, отводя его событийному потенциалу минимальное место (опять «беглость»). Таковы

Зрительная инициация подростка, упивающегося видом частичного обнажения соседки по купе («Начало»);

Любование рассказчика экзотической красавицей, завершающееся справкой слуги о ее доступности («Сто рупий»);

И коллективное пожирание глазами эффектной пассажирки, подавленная либидинозность которого проступает в финальной реплике измученного ее красотой, мощного, как бык, провансальца («Камарг»).

Мощный виртуальный план бунинского повествования образуют угрозы:

Серьезные и частично или полностью сбывающиеся («Руся», «Генрих»);

Откровенно преувеличенные: мысль об изнасиловании героини, мелькающая в голове у героя («Натали»);

Или шуточные: угроза героя убить наивную проститутку («“Мадрид”»);

а также разнообразные планы и мечты,

Иногда сбывающиеся, например требование Сони, чтобы герой любил ее, а делал вид, что ухаживает за Натали;

Иногда нет: мечты о дальнейшей совместной жизни в «Генрихе».

Вообще, для ТА характерно экспериментаторское перебирание модальных вариантов одного мотива, например «летального»:

От шуточных угроз убить до нелепой стрельбы («Руся»), до реального ранения («Весной, в Иудее») и гибели («Кавказ», «Генрих», «Пароход “Саратов”»).

Такая вариативность, по-видимому, осознавалась автором, ср. ее ироническое обыгрывание в «Русе»:

- Почему же ты не женился на ней? <…> - Ну, потому, что я застрелился, а она закололась кинжалом…

Намечаемые героями «сценарии» соответствуют литературным стратегиям самого автора, подчеркивавшего, что большинство сюжетов ТА им вымышлено - и лишь отчасти на основании собственной биографии. У Бунина есть даже специальный рассказ о персонаже, предающемся «авторским» любовным фантазиям, - «В некотором царстве» .

(3) Бунин, в особенности поздний, известен выходом за традиционные рамки приличий в изображении женской внешности и любовных объятий. Он настаивал на своем праве писать физиологически адекватно, не избегая упоминаний о менструациях и боли при дефлорации (почему о сморкании писать можно, а об этом нельзя?!). Ср.:

- «Генрих», где 16-летняя Надя признается, что, слава Богу, ночью заболела, но нынче еще можно ;

- «Натали», где вынужденным перерывом в свиданиях заболевшей Сони с героем мотивируется ее последующая страстность, ведущая к любовному свиданию и разрыву с заглавной героиней) ;

- «Чистый понедельник», где героиня каждый месяц… дня три-четыре совсем не выходила и не выезжала из дому, лежала и читала, заставляя и меня сесть в кресло возле дивана и молча читат ь ;

- «Руся»: Она исступленно обняла его... Полежав в изнеможении, она… с улыбкой счастливой усталости и еще не утихшей боли сказала: - Теперь мы муж с женой.

Но откровенность описаний сочетается с прикровенностью - многое дается лишь намеком, автор как бы наслаждается загадыванием читателю эротических загадок. И это относится ко всей гамме описаний - внешности одетой женщины, ее постепенного раздевания, полной обнаженности и, наконец, любовного акта.

В портретах одетых (а затем полураздетых и совсем голых) героинь всегда акцентируются красота и соблазнительные детали, причем обычно подчеркивается проглядывание сквозь платье / халат / сарафан / блузку / рубашку / юбку / подол / чулки интимных мест женской анатомии. Упоминаются:

тело, стан, шея, голые руки, плечи, предплечье, талия, косточки, кострецы, босые ноги, ступни, полные колени, голые пятки, лодыжки, щикол(от)ки, бедра, икры, ляжки, (под)мышки, родинки, (полная / высокая / маленькая) грудь (с твердевшим недозрелой земляникой острием), точки / овал / начало грудей, соски, полный / мягкий зад, половинки зада, лира зада, плоский живот, темный мысок под животом, золотистые волосы внизу.

Интересной параллелью к полускрытому вуайеризму таких описаний является взаимный мысленный и слуховой вуайеризм героев, оказавшихся ночью в соседних комнатах («Антигона»).

Раздевание может начинаться с мелкой детали - герой отворачивает перчатку героини и целует обнаженный участок руки («В Париже», «Галя Ганская»), помогает ей снять ботики и т.п. Постепенно читателю открывается вид на более интимные части тела, задирается подол и т.д. Повтором отвернутой перчатки может быть поцелуй выше чулка, ср.:

Пошел по … чулку вверх, до застежки на нем, до резинки, отстегнул ее, поцеловал теплое розовое тело начала бедр а («Галя Ганская»);

…она стыдливо одернула подол на черный чулок ... И, быстро стащив ботики один за другим вместе с туфлями, откинул подол с ноги, крепко поцеловал в голое тело выше колена … («“Мадрид”»).

Иногда наступает и полное обнажение (не считая туфель и иногда чулок) , ср.:

Любовные свидания в «Русе», сопряженные с ночным купанием;

Отражение в зеркале героини, раздевающейся в ванной («В Париже»);

Ню в «Чистом понедельнике» - перед тем, как героиня наконец одарит героя близостью;

Эпизод в «Мести», где героиня согласна не стыдиться, поскольку герой - художник;

Позирование голой для картины «Купальщица» («Второй кофейник»).

В других случаях созерцание обнаженного женского тела ограничивается воображаемым или реальным подсматриванием, например за купальщицами («Натали»).

Сам половой акт никогда не описывается, скрываясь за традиционным многоточием, после которого следует пристойное потом или через час , через полчаса , а то и через минуту . Но иногда представление о любовной позе дается - вскользь.

Обычно имеется в виду миссионерская позиция, ср.:

Краткое, но емкое навзничь («Степа», «Весной, в Иудее», «Таня»; в «Тане» герой разъединил ее ноги, их нежное, горячее тепло ; в другой раз они лежат грудь с грудью );

Подробное описание: Тотчас вслед за последней минутой она резко и гадливо оттолкнула его и осталась лежать, как была, только опустила поднятые и раскинутые колени … («Зойка и Валерия»; ср. еще попытку изнасилования проститутки в «Барышне Кларе» и изнасилование новобрачной ее мужем в «Железной шерсти»).

В одном случае впрямую описывается овладение женщиной сзади:

[Леший,] зная, что тут ее самое ужас и похоть берет, козлом пляшет к ней и берет ее с веселостью, с яростью: падет она наземь ничком … а он сбросит порты с лохматых ног, навалится с заду … и до того воспаляет ее, что она уж без сознания млеет под ним («Железная шерсть»).

А в другом за привычным многоточием недвусмысленно прочитывается эротическая поза стоя, лицом к лицу:

И он с веселой дерзостью схватил левой рукой ее правую руку. Она… взглянула через его плечо в гостиную и не отняла руки, глядя на него со странной усмешкой, точно ожидая: ну, а дальше что? Он… правой рукой охватил ее поясницу. Она… слегка откинула голову, как бы защищая лицо от поцелуя, но прижалась к нему выгнутым станом . Он, с трудом переводя дыхание, потянулся к ее полураскрытым губам и двинул ее к дивану. Она, нахмурясь, закачала головой, шепча: «Нет, нет, нельзя, лежа мы ничего не увидим и не услышим...» - и с потускневшими глазами медленно раздвинула ноги... Через минуту он упал лицом к ее плечу. Она еще постояла, стиснув зубы , потом тихо освободилась от него («Антигона»).

Но даже и в этом рискованном пассаже налицо характерное напряжение между подразумеваемым сексуальным контентом и внешней пристойностью повествования, вообще присущее изощренному эротическому дискурсу. А в случае Бунина оно еще и существенно соответствует его виртуально-эксперимен-
таторскому интересу к перебору потенциальных вариаций на интересующую его любовную тему. Творческий полет фантазии нуждается в правдоподобной натурализации и находит ее в следовании условностям изображения плотской любви, строящегося на недоговоренностях и оставляющего простор для воображения.

(4) В некоторых рассказах важным нарративным приемом является выбор названия. Правда, многие рассказы ТА озаглавлены без претензий:

По имени героинь: «Степа», «Руся», «Зойка и Валерия», «Таня», «Натали»;

Или по месту / обстоятельствам / смыслу действия: «Кавказ», «Дурочка», «Волки», «Начало», «Речной трактир», «”Дубки”», «“Мадрид”», «В Париже», «Камарг», «Месть», «Весной, в Иудее», «Ночлег», «Качели», «Часовня».

Но во многих случаях заглавие содержит иронический заряд, двусмысленность или цитатную отсылку, раскрывающиеся лишь по ходу повествования. Таковы:

- «Чистый понедельник», чистота которого нарушается;

- «Темные аллеи»: цитату из Огарева героиня помнит с обидой;

- «Баллада»: рассказ предстает подпадающим под этот жанр;

- «Муза»: это имя героини, своевольно распоряжающейся чувствами героя-художника;

- «Поздний час»: цитата из слов персонажа;

- «Красавица»: заглавная героиня предстает бездушной губительницей своего пасынка;

- «Антигона»: сиделка, называемая по имени благородной античной героини, оказывается невозмутимой сладострастницей;

- «Генрих»: под мужским именем скрывается страстная женщина;

- «В одной знакомой улице»: персонажи цитируют стихотворение Полонского;

- «Кума»: героиня хладнокровно планирует измену мужу с кумом;

- «Второй кофейник»: он обрывает рассказ натурщицы о ее жизни, маркируя конец перерыва в позировании;

- «Холодная осень»: цитата из Фета;

- «Пароход “Саратов”»: на нем в эпилоге рассказа оказывается в качестве арестанта убийца покидавшей его возлюбленной;

- «Ворон»: им оказывается отец, отобравший у героя возлюбленную и лишивший его наследства;

- «Сто рупий»: цена услуг неземной красотки.

Этот прием налицо, как мы увидим, и в ВК.

3. Интертексты. «Реальные» события все время проецируются в литературный план, к чему предрасполагает большое место, уделяемое в повествовании виртуальным сценариям, в частности инициативность героинь, следующих готовым образцам поведения.

(1) Цитатные заглавия и эпизоды, связанные с цитированием стихов и романсов, - лишь наиболее наглядное проявление литературности бунинских сюжетов. Ср.:

Заглавие «Легкого дыхания», отсылающее к Фету («Шёпот, робкое дыханье. Трели соловья…») и к старинной, смешной книге , определившей жизненную стратегию героини.

Частичный подрыв цитируемого источника (как правило, приводимого неточно), но и амбивалентное признание его ценности - постоянная черта бунинской работы с интертекстами. Так, в заглавном рассказе цикла первое упоминание стихотворения Огарева сопровождается откровенно негативным комментарием героини, а последнее - горестной раздвоенностью героя:

Да, конечно, лучшие минуты <…> истинно волшебные! «Кругом шиповник алый цвел, стояли темных лип аллеи...» Но, боже мой, что же было бы дальше? <…> Эта самая Надежда <…> моя жена, хозяйка моего петербургского дома, мать моих детей? («Темные аллеи»).

Но прямой отсылкой к Огареву интертекстуальная подоплека повествования не ограничивается.

За повторной встречей «его превосходительства» красавца-военного с тридцать лет назад брошенной крепостной возлюбленной прочитывается почтенная традиция, представленная «Что ты жадно глядишь на дорогу…» Некрасова, «Помню, я еще молодушкой была…» Гребенки и, конечно, «Воскресением» Толстого. «Нехлюдовский» мотив так или иначе проходит еще в нескольких рассказах («Таня», «Степа», отчасти «Антигона», «Дурочка», «Гость», «Ворон»).

Сродни цитатам - прямые упоминания в тексте о литературных произведениях и даже самих авторах - читаемых, а то и встречаемых персонажами. Так,

Мотив чтения Мопассана и даже подражания ему есть в «Гале Ганской» и «Антигоне», а чтение «Обрыва» вплетается в сюжет «Натали» ;

В «Русе» воспоминания о былой любви венчаются цитатой из Катулла (Amata nobis quantum amabitur nulla );

В «Госте» изнасилование/дефлорация «мотивируется» игривой отсылкой к истории живописи («фламандская Ева») и библейскому имени героя (Адам Адамыч);

Во «Втором кофейнике» действуют Шаляпин, Коровин и Малявин;

В «Речном трактире» задействуется Брюсов;

В «Чистом понедельнике» фигурируют известные деятели Серебряного века, в частности целая компания артистов Художественного театра, читается и обсуждается новейшая литература, включая «Огненного ангела» Брюсова, а свою жизненную стратегию героиня ориентирует на «Повесть о Петре и Февронии».

Отсылки к другим авторам и топосам могут быть скрытыми, не всегда сознательными и тем более требующими выявления. Не говоря уже об общеромантическом топосе внезапной и роковой взаимной страсти, стоящей за «Солнечным ударом» и многими сюжетами ТА , назову, вдобавок к «нехлюдовскому», еще несколько:

Влюбленность репетитора в дочку хозяев, восходящую к Руссо и Чернышевскому («Руся», отчасти «Весной, в Иудее»);

Раскольниковский мотив спасения невинной девушки от опытного развратника («Речной трактир»);

Чеховский мотив дачного ухаживания за женой друга («Кума»).

По мере ослабления специфичности эти и многие другие литературные сюжеты, так сказать, растворяются в общей «готовой сценарности» ТА.

Бунин как бы бегло намечает опору на известные из литературы ситуации, чтобы сосредоточиться на том особенном, что интересует его. «Готовость» служит мотивировкой и заведомо, по его признаниям, вымышленных, часто неправдоподобных, построений. Так,

Маловероятна та свобода передвижения и поведения, которой пользуется бедуинка - героиня «Весной, в Иудее», но ее натурализует архетипический, чуть ли не из «Тысячи и одной ночи», мотив похищения заезжим странником содержащейся под замком красавицы-принцессы;

Известна попытка Бунина опереться в заказанном ему рассказе об Испании, где он никогда не бывал, на знакомство с Провансом и изучение «Дон Кихота» .

К числу готовых приемов изображения интимности, связывающей партнеров, относится переход с «вы» на «ты» и обратно, отрефлексированный еще Пушкиным (в «Ты и вы»), ср.: «Темные аллеи», «Кавказ», «Муза», «Зойка и Валерия», «Галя Ганская», «Кума».

(2) Существенный аспект интертекстуальности ТА образуют многочисленные внутренние переклички между рассказами цикла. Как мы видели,

Мопассан и Брюсов фигурируют в двух рассказах;

Из одного рассказа в другой переходит такая деталь, как отворачивание перчатки при целовании руки;

Повторяется, с разными исходами, соперничество двух женщин из-за героя («Зойка и Валерия», «Натали»);

Иногда аналогичны не обстановка и стиль повествования, а развязки, ср. «Балладу» и «Ночлег», где от изнасилования спасает животное; впрочем, вторжение животного в любовную жизнь персонажей может быть негативным (ср. «Железную шерсть», чей «природный» мотив имеет, кстати, вполне литературную подоплеку - «Локис» Мериме) или просто впечатляющим («Волки»);

Рассказы могут быть написаны на сходном материале, но в подчеркнуто разном ключе, например о предельно различных проститутках («“Мадрид”», «Барышня Клара», «Сто рупий»);

Даже такой мелкий мотив, как похотливое нетерпение мужчины-клиента, используется дважды, приводя то к убийству («Барышня Клара»), то лишь к игривому понуканию («“Мадрид”»).

Бунин как бы сознательно экспериментирует с интересующими его коллизиями; так,

своеволие женщины может разыгрываться не только в образованном кругу («Чистый понедельник», «Муза»), но и во взаимоотношениях с оплатившим ее услуги клиентом («Барышня Клара»).

Итак, сборник «Темные аллеи» являет своего рода систематическое исследование нешуточных последствий любви/похоти, давая в руки читателю представительный набор содержательных, структурных и стилистических вариаций на единую тему. Посмотрим же, какое место в этом общем каталоге занимает наш рассказ.

II. «Визитные карточки»

ВК относятся к ядру цикла - рассказам с началом, серединой и концом; с полноценной любовной фабулой, развертывающейся стремительно и в то же время неспешно; с крупными планами и диалогами; с филигранной словесной отделкой; с повторами, нарастаниями, кульминацией, развязкой и эпилогом; с сильным взаимным чувством - однажды и на всю жизнь, но без смертельных исходов; с раздеванием и актом любовной близости; со «сценарным» - творческим - поведением персонажей, одним из которых является знаменитый писатель, своего рода alter ego автора; с богатой интертекстуальной оркестровкой сюжета и венчающим все нарративным тур-де-форсом, вторящим фабульному.

Текст естественно разбивается на 16 повествовательных и диалогических фрагментов - плюс заглавие. Присмотримся к ним по порядку. Итак,

«Визитные карточки». Прямой смысл заглавия прояснится во фрагменте , а символический - к концу, и то лишь отчасти.

Было начало осени, бежал по… Волге пароход «Гончаров» … студеный ветер , трепавший… одежды ходивших по палубе, морщивший им лица … И… провожала пароход единственная чайка … косо смывалась… в сторону, точно не зная, что с собой делать в этой пустыне великой реки…

Экспозиция; изолированное публичное место действия вне дома; минималистские отсылки к Гончарову (ср. «Обрыв» в «Натали») и к «Чайке» - предвестия любовных метаний героини; воздействие на людей интенсивных явлений природы; первое появление словесного мотива косо и глагола бежал (он отзовется в ).

…артель мужиков на нижней палубе, а по верхней ходили… те два из второго класса , что оба плыли… в одно и то же место… были неразлучны… похожи друг на друга незаметностью , и пассажир первого класса… недавно прославившийся писатель , заметный своей… не то печальной , не то сердитой серьезностью … он был высок, крепок… хорошо одет… красив : брюнет того восточного типа, что встречается в Москве среди… торгового люда; он и вышел из этого люда, хотя ничего общего с ним уже не имел.

Продолжение экспозиции, появление героя, выделяющегося из окружения социально, физически и творчески: сильного, красивого, знаменитого, заметного на фоне артельщиков и пары неразличимых - однополых? (ср. проституток-лесбиянок - подружек героини «“Мадрида”») - пассажиров второго класса; его серьезность получит развитие; восточная внешность и купеческое происхождение маркируют его отличие от самого Бунина (и кивок в сторону Чехова, Куприна, Горького, Брюсова?). Подчеркнутое дистанцирование автора от «авторского» персонажа особенно релевантно в свете истории создания рассказа, основанного на эпизоде пароходного знакомства Бунина с провинциальной поклонницей, вызвавшего насмешки брата над его тщеславным распусканием перьев .

Он… ходил твердой поступью, в дорогой и прочной обуви … дыша… сильным воздухом осени и Волги… доходил до кормы… и… резко повернувшись, шел к носу, на ветер … Наконец он вдруг приостановился и хмуро улыбнулся : показалась поднимавшаяся … с нижней палубы, из третьего класса, черная дешевенькая шляпка и под ней испитое, милое лицо той, с которой он случайно познакомился вчера вечером. Он пошел к ней навстречу широкими шагами. Вся поднявшись на палубу, неловко пошла и она на него и тоже с улыбкой, подгоняемая ветром, вся косясь от ветра , придерживая худой рукой шляпку , в легком пальтишке, под которым видны были тонкие ноги.

Герой подчеркнуто силен, отчасти благодаря вбираемой силе ветра, у него дорогая прочная обувь, его движения резки, широки, он хмур, но и улыбается - эффектно вырастающей перед ним героине, в противовес ему хрупкой, неловкой, испитой, одетой дешево, но милой. Она, подобно чайке (из ), косится от ветра, который и атакует ее, и заражает ее своей силой. Она дается во весь рост и идет навстречу герою, - первый знак взаимности и первое появление важного словесного мотива весь, вся, все. Придерживание шляпки и вид ног под пальтишком - первые знаки вуайеризма и раздевания.

В середине абзаца, начиная со слова наконец , экспозиция (descriptio) неожиданно переходит в собственно повествование (narratio): то он вообще ходил (в несовершенном виде), а тут вдруг однократно приостановился , улыбнулся и пошел , причем этот нарративный сдвиг совмещен с первым появлением героини. Одновременно выясняется, что это отнюдь не завязка действия, каковая произошла накануне, - имеет место и временнáя петля (в последует флешбэк). Этот повествовательный анжамбеман получит симметричное отражение в аналогичном сдвиге внутри фрагмента (тоже третьего, но с конца). Помещение важного сюжетного поворота в глубь длинного абзаца - типичный бунинский прием (ср. технику заглушения выстрела, замеченную Выготским в «Легком дыхании»).

- Как изволили почивать? - громко и мужественно сказал он… - Отлично! - ответила она неумеренно весело … Он задержал ее руку в своей большой руке и посмотрел ей в глаза. Она с радостным усилием встретила его взгляд. - Что ж вы так заспались… - сказал он фамильярно … - Все мечтала ! - ответила она бойко , совсем несоответственно … своему виду… - Ой, смотрите! «Так тонут маленькие дети, купаясь летнею порой, чеченец ходит за рекой ». - Вот чеченца-то я и жду !.. - Пойдем лучше водку пить и уху есть, - сказал он, думая : ей и завтракать-то, верно, не на что .

Она кокетливо затопала ногами : - Да, да, водки, водки!..

И они скорым шагом пошли в столовую первого класса, она впереди, он за нею, уже с некоторой жадностью осматривая ее.

В герое подчеркиваются сила, богатство, покровительственная фамильярность - и умение читать партнершу; она отвечает на это несвойственной ей бойкостью, вплоть до вызывающей готовности к встрече с символическим «чеченцем» из «Кавказского пленника» Пушкина (и популярного романса Алябьева) и кокетливого топанья ногами (которое по-новому вернется в ). Они смотрят друг другу в глаза, причем она с радостным усилием , следуя установке на взаимность, на мечты и на отход от обычного модуса поведения. Жадность осматривания акцентирует животный аспект возникающей у него страсти и отчасти противоречит ее встречным движениям и взглядам.

Вчера… он… посидел с ней на… лавке, идущей вдоль кают первого класса, под их окнами с белыми сквозными ставнями, но посидел мало и ночью жалел об этом… понял, что уже хотел ее . Почему? По привычке дорожного влечения к случайным… спутницам? Теперь… он уже знал, почему так влечет его она, и нетерпеливо ждал доведения дела до конца . Оттого, что… ее развязность … был[а] в удивительном противоречии с ней, он внутренне волновался все больше .

Повествование заглядывает назад, во вчерашнее поверхностное знакомство (т.е. такое, как в реальной встрече Бунина с читательницей), и герой осознает его недостаточность ввиду большего (чем в стандартном, как в начале «Дамы с собачкой», сценарии интрижки со случайной спутницей) влечения к героине, возбуждаемого противоречивостью ее манеры. Герой начинает волноваться (вспомним его печальную серьезность ) и нетерпеливо (ср. нетерпение в «“Мадриде”» и «Барышне Кларе») предвкушать нечто иное (отметим повтор местоимения все ), и намечается параллель между его неожиданным устремлением к чему-то большему и ее необычной смелостью. Более того, писатель-персонаж начинает вести себя «творчески» - подобно автору, описавшему в ТА не реальные эпизоды из своей жизни, а выдуманные сюжеты; читатель заинтригован. Сквозные ставни кают первого класса появятся еще раз, уже изнутри (cм. ).

…Она тронула его тем, что… поражена была … знакомством с известным писателем , - чувствовать… эту растерянность было… приятно , это… создает… интимность между тобой и ею, дает… некоторое право на нее… Но… он, видимо, поразил ее и как мужчина , а она его тронула именно всей своей бедностью и простосердечностью. Он уже усвоил себе… скорый переход… к вольности обращения, якобы артистического , и эту наигранную простоту… [Он] чувствовал запах дымка, думая: «Это надо запомнить - в этом дымке тотчас чудится запах ухи».

Герой с удовольствием прочитывает мотивы расположения к нему героини - как читательницы и как женщины. Опять подчеркивается сценарная привычность его реакций и стратегий (включая наигранный артистизм ), но намечается и особенность: сочетание его мужского успеха и права на нее с ее трогательной беззащитностью, подогревающее читательский интерес к тому, как это право будет осуществлено. В поведении героини очевиден топос «Чайки» и, шире, «Мадам Бовари». Подразумеваемая близость автора-рассказчика к герою одновременно и прописывается - употреблением местоимения тобою , и маскируется - раздвоением его внимания между героиней и писательским профессионализмом (в духе Тригорина).

Мотив гимназистки работает на начинающееся омоложение/инфантилизацию героини.

Он сжал зубы и крепко взял ее ручку , под тонкой кожей которой чувствовались все косточки , но она… сама, как опытная обольстительница , поднесла ее к его губам и том но посмотрела на него.

- Пойдем ко мне...

- Пойдем ... Здесь, правда, что-то душно, накурено!

И, встряхнув волосами, взяла шляпку .

Продолжается контрапункт его силы и физической решительности (крепко взял, сжал зубы ) и ее слабости (ручку, тонкой, косточки ), на фоне которой контрастно проступает ее все более активное подключение к боваристскому сценарию (опытная обольстительница, томно ); подхватывается линия шляпки и волос, а также встречных взглядов и готовности к сближению (Пойдем - Пойдем ).

Он в коридоре обнял ее. Она гордо, с негой посмотрела на него через плечо . Он с ненавистью страсти и любви чуть не укусил ее в щеку. Она, через плечо, вакхически подставила ему губы.

От разговоров, взглядов, пожатия и целования рук герои переходят к первым объятиям. Нарастает иронически описываемая вакхическая театральность поведения героини и мрачная, противоречивая вплоть до ненависти (не отзвук ли это классического odi et amo ? - вспомним Катулла в «Русе»!) и животная вплоть до укусов (вслед за сжатием зубов ) - страстность героя. Дважды повторенный полуоборот (через плечо ) не только театрален, но и эффектно совмещает встречу взглядов и противоречащие ей объятия сзади.

В полусвете каюты с опущенной на окне сквозной решеткой она тотчас же, спеша угодить ему и до конца дерзко использовать все то неожиданное счастье, которое вдруг выпало на ее долю с этим красивым, сильным и известным человеком, расстегнула и стоптала с себя упавшее на пол платье , осталась, стройная, как мальчик , в легонькой сорочке, с голыми плечами и руками и в белых панталончиках , и его мучительно пронзила невинность всего этого.

Любовное свидание происходит в его каюте, по эту сторону сквозных решеток, снаружи которых герои сидели накануне вечером (см. ), чем подчеркивается попадание героини в каюту первого класса и полнота интима. Героиня старается угодить герою, ср. тот же глагол в любовной сцене в другом рассказе:

Они долго лежали… целуясь с такой крепостью, что больно было зубам . Она помнила, что он не велел ей сжимать рот, и, стараясь угодить ему, раскрывала его, как галчонок («Таня»).

Однако героиня ВК не только угождает партнеру, но и дерзко (линия ее смелости ) пользуется им (ср. ту же лексему применительно к его стратегии в ) для осуществления своих боваристских мечтаний; налицо столь полная взаимность встречных сценариев, что непонятно, откуда ждать новеллистической неожиданности. Наступает очередная стадия раздевания, причем увядшая героиня продолжает (ср. ) постепенно молодеть и хорошеть (стройная, как мальчик ), едва ли не возвращаться в невинность , так что предстоящей близости придается еще и характер инициации/дефлорации. Уменьшительные суффиксы, подчеркивавшие ее жалкость (вспомним ручки, косточки ), теперь работают на изящество и привлекательность (в легонькой сорочке… и в белых панталончиках ), а эффектное стаптывание платья напоминает о давнем кокетливом топании ногами (см. ).

- Все снять ? - шепотом спросила она, совсем как девочка .

- Все, все , - сказал он, мрачнея все более .

Продолжается ее помолодение и установка на угождение, подхватывается тотальная лексема все , проходящая в двух коротких строчках четыре раза, и решительно нарастает мотив мрачности героя. Трогательность «детского» вопроса, все ли снимать, обостряется мотивом следования «правильному» сценарию: она шепотом (= не на публику), как актриса у режиссера, спрашивает, какая же там в сценарии следующая ремарка!

Но этот вопрос может иметь и практический смысл: достаточно ли я разделась? Дело в том, что оставшиеся на ней панталончики , были, скорее всего, с разрезом в шагу, что позволяло женщине, не снимая их, мочиться и выполнять, в своем провинциальном быту, супружеские обязанности . Ср. сцену раздевания в «Гале Ганской»:

[Она]сдернула… шляпку…[Я] стал… раздевать ее… скинул с нее шелковую… блузку, и у меня… потемнело в глазах при виде ее розоватого тела… [О]на быстро выдернула из упавших юбок… стройные ножки… в ажурных кремовых чулках, в этих, знаешь, батистовых широких панталонах с разрезом в шагу, как носили в то время …

В ВК «невинная» героиня, старающаяся разыграть боваристский сценарий по всем правилам, запрашивает у героя авторитетных указаний (ср. «Таню», где столичный герой учит свою любовницу «из простых» разжимать при поцелуе губы).

Очередное помрачнение героя подкрепляет читательскую догадку, что можно ожидать какого-то предвкушаемого героем жестокого поворота в ходе событий, - но какого, неизвестно, по-видимому, и самому герою, с мыслями которого рассказчик нас систематически знакомит. Не ощущает ли он себя виртуальным насильником-дефлоратором попавшей в его сети героини, сочетающей напускную готовность на все с чуть ли не девственной невинностью?

Она покорно … переступила из всего сброшенного на пол белья, осталась вся голая … в одних дешевых серых чулках с простыми подвязками , в дешевых черных туфельках , и победоносно пьяно взглянула на него , берясь за волосы и вынимая из них шпильки . Он, холодея, следил за ней . Телом она оказалась лучше, моложе … Худые ключицы и ребра выделялись в соответствии с худым лицом и тонкими голенями . Но бедра были даже крупны . Живот… был впалый, выпуклый треугольник темных красивых волос под ним соответствовал обилию темных волос на голове . Она вынула шпильки, волосы густо упали на ее худую спину в выступающих позвонках . Она наклонилась , чтобы поднять спадающие чулки, - маленькие груди с озябшими… сосками повисли тощими грушками, прелестными в своей бедности. И он заставил ее испытать то крайнее бесстыдство , которое так не к лицу было ей и потому так возбуждало его жалостью, нежностью, страстью... Между планок оконной решетки, косо торчавших вверх, ничего не могло быть видно , но она с восторженным ужасом косилась на них, слышала беспечный говор… проходящих по палубе под самым окном , и это еще страшнее увеличивало восторг ее развратности . О, как близко говорят и идут - и никому и в голову не приходит, что делается на шаг от них, в этой белой каюте !

Это кульминация. Происходит окончательное обнажение (с двойным «всё»: всего белья, вся голая ), по обычаям времени, не касающееся чулок и туфель, ср. в «Чистом понедельнике» сцену щедрого стриптиза своевольной героини:

Она, цепляясь за шпильки , через голову стянула с себя платье ... только в одних лебяжьих туфельках , стояла… обнаженной спиной ко мне…

- Вот все говорил, что я мало о нем думаю, - сказала она… откидывая волосы на спину .

В ВК обнажение проводится по всем уже знакомым линиям (шпильки, волосы, худоба, спина), к которым теперь добавляются груди, причем максимально акцентируется контраст между жалкостью героини (дешевенькие туфельки, тонкие голени, спадающие чулки, озябшие маленькие груди ) и нарастающим обретением ею молодости и красоты (тело лучше, моложе; бедра крупны; выпуклый треугольник густых красивых волос венчает линию густой шевелюры).

Героиня покорно , но и победоносно пьяно глядя на него, играет предложенную пьесу; герой смотрит на нее и продолжает с загадочным напряжением (холодея ) вынашивать свой дерзкий план.

Эпифания наступает в пределах того же абзаца (ср. анжамбеман в ): герой заставляет (в духе успешных изнасилований других рассказов) неопытную, как бы девственную, героиню испытать (подхватывается этот словесный мотив) некое бесстыдство (это слово появляется лишь здесь, знаменуя кульминацию боваристских мечтаний и развязности героини и мрачного предвкушения героем чего-то большего, чем привычная интрижка).

В чем же состоит бесстыдство , наполняющее героиню восторженным ужасом и страшным восторгом развратности ? Текст не прямолинеен, но достаточно суггестивен. В свете предыдущих сцен с героем, желающим/обнимающим героиню сзади (см. ), ее косого взгляда на косые оконные планки, крупного плана ее грудок и ее наклона, необходимости снять все (см. ), то есть и чем-то неудобные панталончики, а также последующего (см. ) беглого сообщения, что дело происходило не на кровати (вспомним секс стоя в «Антигоне»), кульминационная эротическая поза прочитывается более или менее однозначно . Одним из ее проявлений является радикальная смена взаимного визуального контакта героев косым взглядом героини вовне, не только в сторону от героя, но и как бы на публику, чей потенциальный, хотя и заблокированный ставнями , страшный , но и подспудно желанный вуайеризм она себе возбужденно представляет. (Кстати, этой публикой могут быть только два предположительных гомосексуала - кроме них, никто по палубе не гуляет.)

Кульминационная сцена красноречива и интертекстуальна.

Во-первых, авторский герой Бунина умудряется в одни сутки совершить скачок от обычной интрижки к чему-то исключительному, на который чеховскому Гурову требуется чуть не вся последующая жизнь; разумеется, это «исключительное» у них различно: Чехова интересует душа, Бунина - тело.

Во-вторых, и с подтекстом из Мопассана, специалиста по телу, Бунин поступает радикально. Там в кульминацию тоже вынесен нестандартный секс:

…она… разделась , скользнула в постель… и стала ждать…. Но она была безыскусна , как только может быть законная жена провинциального нотариуса, а он - требовательнее трехбунчужного паши. И они не поняли друг друга, совсем не поняли …

[О]на… смотрела в тоске на… круглого человечка, который лежал рядом с нею на спине, а выпяченный живот его вздувал простыню, словно надутый газом воздушный шар. Он храпел шумно, с протяжным присвистом… и смешным придыханиями… Струйка слюны стекала из угла полуоткрытого рта [Мопассан 1946: 137-138].

В отличие от уродливого героя Мопассана, бунинский, - кстати, тоже знаменитый писатель, - наделяется еще и мужской привлекательностью, и творческой способностью читать героиню и активно вести интригу. У Мопассана всем руководит дама, а писатель не понимает сценария, которому следовал на протяжении рассказа:

- Вы чертовски удивляете меня со вчерашнего дня. Будьте откровенны, сознайтесь, зачем вы все это проделали ? Я ничего не понимаю . - Она тихонько подошла к нему, краснея, как невинная девушка . - Я хотела узнать... порок... ну… и это вовсе непривлекательно! [Мопассан 1946: 138].

Бунин же дает своей провинциальной боваристке вполне насладиться бесстыдной - по тем временам и по ее провинциальным представлениям - эротической позой!

Весь этот роскошный кластер - символическое изнасилование-дефлорация в вызывающей позе, но по обоюдному согласию, на пересечении двух встречных эротико-литературных сценариев, - достигает неожиданной, но тщательно подготовленной кульминации одновременно с окончательным созреванием в голове героя, так что его творческий любовный акт вторит ходу повествовательной импровизации автора, сочинившего ВК , оттолкнувшись от незначительного реального эпизода с поклонницей .

Потом он ее, как мертвую , положил на койку . Сжав зубы , она лежала с закрытыми глазами и уже со скорбным успокоением на побледневшем и совсем молодом лице.

Развязка. Задним числом подтверждается, что любовью герои занимались не лежа. Вслед за сакраментальным потом наступает метафорическая смерть героини (возможно, отсылающая к метафорическому «убийству» Анны Вронским при их первой близости); от частой у Бунина гибели всерьез этот более или менее идиллический рассказ свободен; ср. обыгрывание слова «идиллия» в «“Мадриде”», тоже практически бесконфликтном и сходном с ВК по линии перипетий раздевания :

- …может, и устрою тебе где-нибудь такое место. - Я бы вам в ножки поклонилась! - Чтоб вышла уж полная идиллия... - Что? - Нет, ничего… Спи.

Сжатые зубы героини вторят его сжатым зубам (в ). Она одновременно как бы умирает, в частности опять бледнеет (ср. порозовение в ), и окончательно молодеет (ср. эту линию в , а также «Солнечный удар», где герой в финале стареет на десять лет), успокаивается и скорбит (ее двойственность сохраняется до конца). Ее глаза закрыты , то есть продолжают не смотреть на партнера, а символически вписываются в немую сцену, где героиня предстает своего рода статуей - памятником своему чудесному преображению в результате рискованного, но успешного па-де-де двух творчески смелых протагонистов (так сказать, Пигмалиона и Галатеи).

Перед вечером , когда пароход причалил там, где ей нужно было сходить, она стояла возле него тихая, с опущенными ресницами . Он поцеловал ее холодную ручку с той любовью, что остается где-то в сердце на всю жизнь , и она, не оглядываясь, побежала вниз по сходням в грубую толпу на пристани.

Эпилог: расставание, общий план (пароход, пристань - вспомним начало), героиня по-прежнему не смотрит на героя (с опущенными ресницами; не оглядываясь ) - ее роль полностью сыграна; он же целует ее опять холодную ручку, настигнутый любовью на всю (!) жизнь (ср.: «Солнечный удар»). Глагол побежала зеркально замыкает словесный мотив, заданный в первой фразе рассказа, а спуск героини по сходням в грубую толпу - мотив ее подъема на палубу первого класса (см. ), знаменуя ее возвращение в обыденную низкую жизнь, неповторимым всплеском на фоне которой останутся события рассказа.

В заключение два слова о заглавии. Не угадывается ли в нем намек на иные, не визитные, а эротические карточки, и если так, то не имеется ли в виду серия все более соблазнительных поз, принимаемых героиней по ходу разыгрываемой героями пьесы?

Библиография / References

[Бунин 1999] - Бунин И. Собр. соч.: В 8 т. / Сост. А.К. Бабореко. Т. 6. М.: Московский рабочий, 1999.

(Bunin I.A. Complete works: In 8 vols. / Ed. by A.K. Baboreko. Vols. 6. Moscow, 1999.)

[Бунин 2016] - Бунин И. Чистый понедельник; Опыт пристального чтения / Коммент. М. А. Дзюбенко, О.А. Лекманова. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2016.

(Bunin I. Chistyi ponedel’nik; Opyt pristal’nogo chteniia / Comment. by M.A. Dziubenko, O.A. Lekmanov. Moscow, 2016.)

[Жолковский 2016] - Жолковский А.К. «В некотором царстве»: повествовательный тур-де-форс Бунина // Жолковский А.К. Блуждающие сны. Статьи разных лет. СПб.: Азбука, 2016. С. 81-94.

(Zholkovsky A.K. «V nekotorom tsarstve»: povestvovatel’nyi tur-de-fors Bunina // Zholkovsky A.K. Bluzhdaiushchie sny. Stat’i raznykh let. Saint Petersburg, 2016. P. 81-94.)

[Жолковский 2017] - Жолковский А.К. Позы, разы, перифразы. Заметки нарратолога // Звезда. 2017. № 11. С. 248-260.

(Zholkovsky A.K. Pozy, razy, perifrazy. Zametki narratologa // Zvezda. 2017. № 11. P. 248-260.)

[Иванов 1994] - Иванов Г. Распад атома // Иванов Г. Собр. cоч.: В 3 т. Т. 2. Проза. М.: Согласие, 1994. С. 5-34.

(Ivanov G. Raspad atoma // Ivanov G. Complete works: In 3 vols. Vol. 2. Proza. Moscow, 1994. P. 5-34.)

[Капинос 2014] - Капинос Е .В . Поэзия Приморских Альп. Рассказы Бунина 1920-х годов. М.: Языки славянской культуры, 2014.

(Kapinos E.V. Poeziia Primorskikh Al’p. Rasskazy Bunina 1920-kh godov. Moscow, 2014.)

[Коростелев, Дэвис 2010] - И.А. Бунин. Новые материалы. Вып. II / Сост. и ред. О. Коростелев, Р. Дэвис. М.: Русский путь, 2010.

(I. A. Bunin. Novye materialy / O. Korostelev, R. Davies (Eds.). Vol. 2. Moscow, 2010.)

[Марченко 2015] - Марченко Т.В. Поэтика совершенства: О прозе И.А. Бунина. М.: Дом русского зарубежья им. А. Солженицына, 2015.

(Marchenko T. V. Poetika sovershenstva: O proze I.A. Bunina. Moscow, 2015.)

[Мопассан 1946] - Мопассан Ги де. Избранные новеллы. М.: ОГИЗ, 1946.

(Maupassant G. Izbrannye novelly. Moscow, 1946.)

[Панова 2018] - Панова Л.Г. Три реинкарнации Клеопатры в прозе Серебряного века: Новые узоры по пушкинской канве // Русская литература. 2018. № 1. С. 137-163.

Более или менее - ввиду общей рискованности категорических утверждений о позе, очерченной лишь намеками, и двоякости конкретных опций; ср. разбор отчасти аналогичного эпизода из мемуаров Казановы в: [Жолковский 2017: 257-259].

Характерны пуританские претензии к этому фрагменту Ф. Степуна (обсуждаемые в: [Капинос 2014: 37]): «Читая “Темные аллеи”, я вспомнил... потрясающий конец…[одной] главы “Арсеньева”: “В нашем городе… бушевал пьяный азовский ветер… Я запер двери на ключ, ледяными руками опустил на окнах шторы, - ветер качал за ними черно-весеннее дерево, на котором кричал и мотался грач”. Замечательно. Вместо страсти Бунин описывает ветер, но, читая это описание, чувствуешь перебой в сердце... Если бы наряду с пьяным азовским ветром и мотающимся грачом появились “спадающие чулки” и “маленькие грудки”, то космическая музыка сейчас бы оборвалась» [Степун 1951: 174]. Что тут скажешь? Если бы уважаемый философ на время чтения художественной прозы отключал космическую музыку и вникал в написанное, он мог бы заметить, что смысл сопоставляемых им текстов резко различен: в «Жизни Арсеньева» важен долгожданный факт первой любовной близости рассказчика и героини (Лики), а в ВК - эротическая динамика молниеносно сымпровизированного романа случайно встретившихся партнеров.

Ср. в «“Мадриде”»:

Ну, скорей... Не могу... - Что не можете? - спросила она, стоя на ковре маленькими ногами в одних чулках, трогательно уменьшившись в росте. - Совсем дурочка! Ждать не могу, - поняла? - Раздеваться? - Нет, одеваться!..

Примечательно парадоксальное различие между двумя как бы невинными женщинами по признаку стыдливости: в пролитературенной героине ВК подчеркивается неожиданное бесстыдство, а в дешевой проститутке из «“Мадрида”» - стыдливость (она стесняется справить при клиенте малую нужду).