Дедал и икар. Отрывок, характеризующий Дедал

Дедал - величайший греческий скульптор, художник, строитель и изобретатель, сын афинского художника Эвпалма.

Дедал первым из людей взлетел в небо на крыльях, изготовленных человеческой рукой, и сумел благополучно приземлиться. Изобретение крыльев заслонило в глазах людей все прочие его изобретения, в числе которых были такие полезные инструменты, как лом и бурав.

Однозначно назвать Дедала положительным героем мы бы не решились, ведь никакая гениальность не страхует от человеческих слабостей. Статуи работы Дедала выглядели как живые, и поэтому люди привязывали их, чтобы они не сбежали; кони ржали перед его картинами, словно узнавали на них своих живых собратьев; люди оказывали Дедалу чуть ли не божеские почести. Однако когда Дедал понял, что его племянник Талос еще более одарен, он из зависти убил его, сбросив с крутой скалы афинского Акрополя. Преступление раскрылось, когда Дедал пытался зарыть труп. Ареопаг (высший суд в Афинах) приговорил его к смерти, несмотря на его таланты и заслуги.

Но боги охраняют художников и порой прощают им нарушение даже самых справедливых человеческих законов. Они помогли Дедалу спастись, и он вместе со своим сыном Икаром добрался до Крита. Царь Минос, только что вернувшийся из военного похода против афинян, принял Дедала с распростертыми объятиями и тут же дал ему поручение, связанное с некоторыми щекотливыми обстоятельствами его семейной жизни.

Здесь мы не станем лишний раз сыпать соль на душевные раны Миноса, тем более что об этом говорится в соответствующих статьях. Короче, Дедал построил для Минотавра знаменитый лабиринт - одно из чудес света, сокрывшее грех жены Миноса Пасифаи.

Минос щедро вознаградил Дедала и засыпал его новыми заказами, а затем предложил ему нечто вроде пожизненной пенсии. Дедал справедливо усмотрел в этом золотую клетку, предназначенную для ограничения его свободы, и отказался. В ответ царь запретил ему покидать Крит.

Береговая охрана на Крите была поставлена отлично, флот Миноса господствовал на всем Средиземном море. Но воздушного флота у него, естественно, не было, и Дедал решил сбежать вместе с Икаром по воздуху. По тем временам это было необычайное решение, ведь до Дедала никто из смертных еще не летал; были, правда, такие попытки в Месопотамии, но Дедал этого знать никак не мог. (Да и мы сами узнали об этом только в начале нашего века, когда было прочтено сказание об Этане, правителе Киша. И то этот аккадский царь поднимался в воздух не самостоятельно, а на орле.) Техническое решение Дедала было гениально простым. Он изготовил из птичьих перьев, скрепленных воском, две пары крыльев и бесстрашно взлетел вместе с Икаром. Они держали курс прямо на Афины.

Мифы сообщают нам точную трассу их полета. Из Кносса, столицы Крита, они летели строго на север, к острову Парос, а потом вдруг свернули на северо-восток. Очевидно, только здесь Дедал, которого гнала вперед тоска по родине, вспомнил, что в Афинах его ждет смертная казнь, и изменил курс. Но вскоре его ждало нечто горшее, чем собственная смерть: гибель единственного сына. Хотя отец предупреждал Икара, он, наслаждаясь ощущением полета, взлетел слишком высоко, солнечные лучи растопили воск, и перья рассыпались. Икар рухнул в море и утонул. Несчастный Дедал повернул на запад и полетел на свет заходящего солнца, как мотылек на свечу. Пролетев тысячу километров, он благополучно приземлился на Сицилии и попросил убежища у царя Кокала.

Кокал принял Дедала на свою службу, и тот построил ему великолепный дворец, украсив его статуями и картинами. Между тем Минос узнал о местопребывании Дедала и потребовал выдать беглеца. Отказать Миносу Кокал не посмел, так как флот критян в те времена не знал себе соперников, но и расставаться с Дедалом ему не хотелось. Поэтому он предложил Миносу сесть за стол дипломатических переговоров (точнее говоря, возлечь - как известно, древние греки не сидели, а полулежали за своими низкими столами). Минос согласился и прибыл для переговоров на Сицилию, но, чтобы придать больше веса своим аргументам, прихватил с собой весь свой военный флот. Кокал перепугался, но Дедал предложил предоставить дело ему. Он искусно провел в царскую купальню тайный водопровод, и когда царственный гость решил принять, по своему обыкновению, вечернюю ванну, Дедал растопил котел и залил Миноса кипятком. Кокал утаил убийство критского царя, но афиняне тем не менее узнали обо всем и в благодарность за избавление от злейшего врага даровали Дедалу амнистию. Дедал вернулся в родной город и умер там после многолетних трудов на благо Афин.

Афиняне почитали Дедала как героя и бога. Еще в 432 г. до н. э. афинская судебная палата осудила скульптора, который на щите Афины Парфенос (Афины Девы) якобы изобразил самого себя под видом Дедала. Судьи усмотрели в этом оскорбление героя и нарушение святости темы. Но это не миф, а скульптором был величайший художник времен величайшего расцвета Афин - Фидий.

Сам миф о Дедале уходит в незапамятные времена: Гомер говорит о пребывании Дедала на Крите (но не упоминая лабиринт), а об Икарийском море - как о древнем географическом названии, которое нет необходимости разъяснять. Но в том виде, в каком мы его знаем, этот миф взят из мифологического пособия 1 в. н. э., приписываемого Аполлодору, и из «Метаморфоз» Овидия.

Античных изображений Дедала до нас дошло сравнительно мало. Тем более драгоценна римская рельефная пластина «Дедал с Икаром» 1 или 2 в. н. э., копирующая греческий оригинал, которая была найдена в словацкой деревне Русовце (римская Герулата) и теперь находится в Братиславском городском музее.

Всемирно известен мраморный рельеф «Дедал и Икар» работы Донателло (1430). Из остальных европейских скульптур лучшая, пожалуй, скульптурная группа «Дедал и Икар» Кановы (1777-1779). Из художников к сюжету «Дедал и Икар» трижды обращался Ван Дейк (1630-1640), одноименную картину написал Соколов. В дворцах эпохи позднего феодализма «Полет Дедала и Икара» был излюбленным сюжетом плафонной живописи, например, в Праге: в Вальдштейнском дворце (Бьянко, 1625-1630) и в малостранском Лобковицком дворце (работа неизвестного мастера, ок. 1720).

Дедал был самым знаменитым художником и скульп­тором в Афинах. Он умел высекать из мрамора такие статуи, что они казались живыми. Дедал также изобрел топор и бурав. За убийство своего племянника Тала, Дедал был осужден афинским ареопагом на смертную казнь, однако ему удалось бежать на остров Крит, где он и нашел приют у царя Миноса. Для царя Миноса, Дедал выстроил знаменитый Лабиринт с настолько запу­танными ходами, что выхода из него найти было не­возможно. Много лет царь Минос держал у себя Дедала как пленника и ни за что не хотел отпускать. Изобре­тательный ум Дедала подсказал ему путь, которым можно бежать — небо. Дедал набрал птичьих перьев, скрепил их льняными нитками и воском и сделал четыре боль­ших крыла: для себя и для своего сына Икара. Перед полетом Дедал учил Икара, чтобы тот не летел низко над мо­рем, иначе водяные брызги могут намочить перья, также Дедал запретил Икару приближаться к солнцу, чтобы горячие лучи не растопили воск. Ощущение полета увлекло Икара, и он, забыв о наставлениях отца, стал подниматься все выше и выше. От палящих солнеч­ных лучей воск растаял, перья разлетелись по ветру. Икар упал с огромной высоты в море и погиб в его вол­нах. В память об отчаянном Икаре люди назвали это море Икарийским. (Так действительно в древности называ­лась часть Эгейского моря между островами Самос, Парос и берегом Малой Азии).

Горюя о сыне, Дедал долетел до острова Сицилия и обрел там кров у царя Кокала.

Рассказывая историю Дедала и Икара, Овидий не раз об­ращает внимание на то, что людям опасно пытаться достичь того, чего им не положено по их человечес­кой природе, и что невозможно уйти от человеческой судьбы.

Сочинение

Дедал и Икар. В мифе об Икаре Овидий разрабатывает одну йз своих основных тем - губительность для человека всяких попыток выйти за пределы положенного ему природой, преодолеть человеческий жребий.

Афинский мастер Д., способный творить чудеса своим искусством, долгое время жил на Крите. Там он, среди прочего, построил лабиринт, в который царь Минор заключил Минотавра. Пожелав вернуться на родину, Д. не получил на это позволения Миноса и тогда задумал небывалый способ бегства: он сделал для себя и своего сына И. крылья из крепленных воском перьев птиц, чтобы перелететь через море. Но в воздухе отрок И. «начал веселиться отважным полетом», забыл о наставлениях отца и слишком приблизился к солнцу. Воск растаял, крылья распались, и И. упал в море, которое вместе с телом погибшего получило и его имя (восточная часть Эгейского моря в древности называлась Икарийским морем). Миф об И. сходен с мифом о Фаэтоне. В изложении обоих сюжетов Овидий многократно подчеркивает это сходство. Оба героя гибнут из-за своей юношеской горячности и неопытности; обоих влечет «стремление к небу»; смерть обоих - результат опрометчивости горячо любящих отцов. Когда Д. привязывает к плечам сына крылья, у него дрожат руки и «увлажняются ланиты», подобно ему, Феб-Гелиос тяжело вздыхает в предчувствии горя, помогая сыну взойти на колесницу. Как и Феб, Д. дает сыну бесполезные наставления о том, как вести себя в небе и каким знакам-созвездиям следовать, чтобы не сбиться с дороги. Потеряв сына, Д. проклял свое искусство; бог солнца после гибели Фаэтона «отказался служить Вселенной».

Другие сочинения по этому произведению

Филемон и Бавкида - характеристика литературного героя Характеристика образов Филемона и Бавкиды Характеристика образов Пирама и Фисба Характеристика образов Девкалиона и Пирра Характеристика образа Психеи

Упомянут в «Илиаде» (XVIII 592). Действующее лицо сатировской драмы Софокла «Дедал» (фр.158-162 Радт), где изображалось его состязание с Талом; комедии Аристофана «Дедал» и других комедий.

Дедал в Афинах

Из афинского рода Метионидов . Сын Эвпалама и Меропы, дочери Эрехтея ; либо сын Метиона и Ифинои , у Диодора ошибочно сын Метиона, внук Эвпалама . По версии, сын Паламаона .

Научился мастерству у Афины . По одной из легенд, Дедал совершил преступление, продиктованное его самолюбием . Когда его ученик и племянник Талос тоже проявил талант изобретателя, Дедал, считавший себя лучшим, решил погубить потенциального соперника. Он завел Талоса на горную кручу и коварно столкнул вниз, однако Афина не дала юноше погибнуть и превратила его в куропатку (Perdix perdix ).

При помощи искусственных крыльев Дедал спасся от преследований царя Миноса критского. Его сын Икар погиб во время полета, неосторожно приблизившись к солнцу, растопившему воск , связывавший перья его крыльев.

Дедал на Западе

Дедал бежал и прибыл в сицилийский Камик (либо город Иник ). Либо прилетел в Кимы , посвятил крылья Аполлону и воздвиг его храм в Кимах .Критский царь, не смирившись с потерей Дедала, разослал гонцов, которые возвещали: «Кто сумеет продеть сквозь морскую раковину нитку, да так, чтобы вошла она в один конец, прошла все извилины и вышла в другой, будет щедро награждён великим Миносом!» Он понимал, что только Дедал мог взяться за подобное дело. Захотел Кокал (царь, спрятавший Дедала) получить обещанную награду; Дедал был ему благодарен за оказанное гостеприимство и научил, как выполнить задание. (Надо было привязать нитку к муравью и запустить его в раковину. Муравей, обегая все стенки раковины, находит выход, а за ним тянется нить.) Кокал думал, что окажется у него в руках щедрая награда, но нет: «Немедленно выдай мне беглеца Дедала - точно знаю я, что прячется он у тебя». Страшно было Кокалу проигнорировать требование грозного Критского царя, но никак не хотели расставаться с Дедалом. Тогда он пригласил к себе Миноса, и, зазвав гостя в баню, дочери Кокала облили Критского царя кипятком.

Творения Дедала, известные в древности

Память

Напишите отзыв о статье "Дедал"

Примечания

1. Мифы народов мира . М., 1991-92. В 2 т. Т.1. С.363, Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей . М., 2001. В 3 т. Т.1. С.408
2. Андреев Ю. В. От Евразии к Европе. СПб, 2002. С.465
3. Предметно-понятийный словарь греческого языка. Микенский период. Л., 1986. С.141
4. Павсаний. Описание Эллады VII 4, 5
5. Гигин. Мифы 39
6. Плутарх. Тесей 19
7. Платон. Ион 533b
8. Ферекид, см. комм. к Аполлодору
9. Диодор Сицилийский. Историческая библиотека IV 76, 1
10. Павсаний. Описание Эллады IX 3, 2
11. Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека III 1, 4
12. Плиний Старший. Естественная история XXXVI 85
13. Гигин. Мифы 40
14. Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека Э I 12
15. Диодор Сицилийский. Историческая библиотека IV 77, 5-6
16. Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека Э I 12-13
17. Павсаний. Описание Эллады VII 4, 6
18. Ювенал. Сатиры III 25
19. Вергилий. Энеида VI 19-20
20. Диодор Сицилийский. Историческая библиотека IV 30, 1
21. Павсаний. Описание Эллады II 15, 1
22. Павсаний. Описание Эллады III 17, 6
23. Комментарий Д. О. Торшилова в кн. Гигин. Мифы. СПб, 2000. С.295
24. Павсаний. Описание Эллады I 27, 1
25. Павсаний. Описание Эллады II 4, 5
26. Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека II 6, 3
27. Павсаний. Описание Эллады VIII 35, 2
28. Павсаний. Описание Эллады VIII 46, 2
29. Павсаний. Описание Эллады IX 40, 4
30. Павсаний. Описание Эллады IX 11, 4.5
31. Павсаний. Описание Эллады IX 39, 8; 40, 3
32. Павсаний. Описание Эллады IX 40, 3
33. Павсаний. Описание Эллады IX 40, 3-4
34. Еврипид. Еврисфей, фр.372 Наук // Примечания А. А. Тахо-Годи в кн. Платон. Собрание сочинений. М., 1990-94. В 4 т. Т.1. С.825
35. Greece at the 1984 Summer Olympics (англ.)
37. Платон. Алкивиад I 121а и схолии, приводящие родословную // Примечания А. А. Тахо-Годи в кн. Платон. Собрание сочинений. М., 1990-94. В 4 т. Т.1. С.731

Ссылки

Отрывок, характеризующий Дедал

Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.

На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.

Дедал и Икар. В мифе об Икаре Овидий разрабатывает одну йз своих основных тем – губительность для человека всяких попыток выйти за пределы положенного ему природой, преодолеть человеческий жребий.
Афинский мастер Д., способный творить чудеса своим искусством, долгое время жил на Крите. Там он, среди прочего, построил лабиринт, в который царь Минор заключил Минотавра. Пожелав вернуться на родину, Д. не получил на это позволения Миноса и тогда задумал небывалый способ бегства: он сделал для себя и своего сына И. крылья из крепленных воском перьев птиц, чтобы перелететь через море. Но в воздухе отрок И. “начал веселиться отважным полетом”, забыл о наставлениях отца и слишком приблизился к солнцу. Воск растаял, крылья распались, и И. упал в море, которое вместе с телом погибшего получило и его имя (восточная часть Эгейского моря в древности называлась Икарийским морем). Миф об И. сходен с мифом о Фаэтоне. В изложении обоих сюжетов Овидий многократно подчеркивает это сходство. Оба героя гибнут из-за своей юношеской горячности и неопытности; обоих влечет “стремление к небу”; смерть обоих – результат опрометчивости горячо любящих отцов. Когда Д. привязывает к плечам сына крылья, у него дрожат руки и “увлажняются ланиты”, подобно ему, Феб-Гелиос тяжело вздыхает в предчувствии горя, помогая сыну взойти на колесницу. Как и Феб, Д. дает сыну бесполезные наставления о том, как вести себя в небе и каким знакам-созвездиям следовать, чтобы не сбиться с дороги. Потеряв сына, Д. проклял свое искусство; бог солнца после гибели Фаэтона “отказался служить Вселенной”.

(Пока оценок нет)

Другие работы по этой теме:

1. Филемон и Бавкида – персонажи 8-й книги “Метаморфоз”. История о них рассказана как пример необходимости благочестия. Юпитер и Меркурий, приняв человеческое обличье, пришли во Фригию;...
2. НАРЦИСС В “Метаморфозах” Овидий называет Нарцисса сыном речного бога Кефиса и нимфы Лириопеи. Юноша рос красивым, но гордым и самовлюбленным. Он отвер­гал любовь нимф, оттолкнул...
3. Актеон – персонаж 3-й книги “Метаморфоз”, сын дочери Кадма Автонои, охотник, превращенный Дианой (Артемидой) в оленя и растерзанный собственными собаками. Существовало несколько вариантов мифа, по-разному...
4. АКТЕОН Актеон действующее лицо 3-й книги “Метаморфоз”, сын Автонои, дочери Кадма, охотник, превращенный богиней Дианой (Артемидой) в оленя и растерзанный собственными собаками. В мифологии существовало...