Горе от ума почему софья выбирает молчалина. Почему Софья предпочла незаметного Молчалина блистательному Чацкому? по комедии Горе от Ума (Грибоедов А

Введение

Русский народ внес ценный вклад в мировую культуру, создав уже сотни лет назад немеркнущие в веках произведения литературы, живописи и зодчества.

Знакомство с культурой Киевской Руси и русских княжеств эпохи феодальной раздробленности убеждает нас в ошибочности существовавшего некогда мнения об исконной отсталости Руси.

Русская средневековая культура Х-XIII вв. заслужила высокую оценку как современников, так и потомков. Восточные географы указывали пути к русским городам, восхищались искусством русских оружейников, готовивших особенную сталь (Бируни).

Западные хронисты называли Киев украшением Востока и соперником Константинополя (Адам Бременский). Ученый пресвитер Теофил из Падерборна в своей технической энциклопедии XI в. восхищался изделиями русских златокузнецов - тончайшими эмалями на золоте и чернью на серебре. В списке стран, мастера которых прославили свои земли тем или иным видом искусства, Теофил поставил Русь на почетном месте - впереди нее только Греция.

Утонченный византиец Иоанн Тцетцес был настолько очарован русской резьбой по кости, что воспел в стихах присланную ему пиксиду (резную коробочку), сравнивая русского мастера с легендарным Дедалом.

Средоточием феодальной культуры был город, являвшийся как бы коллективным укрепленным замком феодалов целого княжества. Здесь находились двор князя, дворы-замки его родичей, дворы бояр; здесь размещалась часть дружинников, составлявших постоянное войско. Дворы были полны челядью.

Основное население города составляли ремесленники разнообразнейших специальностей: в крупных русских городах Х- XII вв. можно было насчитать свыше 60 различных профессий. Многочисленные археологические раскопки привели за последние годы к ряду важных открытий, по-новому освещающих городскую культуру.

Грамотность, письменность

Много нового внесли в понимание уровня русской городской культуры находки, свидетельствующие о широком распространении грамотности в народных массах. Встречаются надписи на пряслицах для веретен, на глиняных сосудах и деревянных бочках, даже на сапожных колодках. Особенно интересны авторы надписей: киевский гончар, написавший на сырой еще амфоре "благодатнейша полна корчага сия", новгородский сапожник, пометивший колодку именем своей заказчицы, посадские девушки, надписывавшие пряслица, очевидно, для того, чтобы не перепутать их на посиделках. В Смоленске была найдена корчага с надписью "Горухша" в кургане первой половины Х в., одновременном первым договорам с греками.

Неисчерпаемой сокровищницей живых, подчас шутливых и задорных надписей являются стены древнерусских церквей, исписанные со всех сторон прихожанами, которых, очевидно, не смущало богослужебное назначение здания. Рядом с обычной магической формулой "господи помози..." мы встретим здесь записи путешественников - "странный грешный Ян Воин" (новгородский Софийский собор, написана наполовину глаголицей), насмешки над певчими - "хо-хо-хо крылошанин святой, богороодицы!", над соседями- "Кузьма-пороса" (киевский Софийский собор), проклятия, посылаемые кем-то Прокопию и Ульяне, или эпиграмму на соседа, уснувшего во время службы,- "Якиме стоя усне, арта и о камень не ростепе".

Исключительно важным было открытие в 1951 г. профессором А. В. Арциховским в Новгороде берестяных грамот XI- XV вв. Целый новый мир открылся исследователям при изучении этих грамот. Торговые сделки, частные письма, торопливые записки, посланные с нарочным, отчеты о выполнении хозяйственных работ, донесения о походе, приглашение на поминки, загадки, стихи и многое, многое другое раскрывают нам эти замечательные документы, снова подтверждающие широкое развитие грамотности среди русских горожан.

Вскоре после крещения Руси, которое сыграло известную положительную роль в деле сближения с византийской культурой, в Киеве и других городах началась большая работа по переводу и переписке книг. В короткий срок русская церковь получила богослужебные книги, а княжеско-боярская среда - перевод хроники Георгия Амартола (сделан в первой половине XI в.), "изборники" исторических и философских сочинений, а также византийский рыцарский роман и другие жанры тогдашней мировой литературы, рассчитанной на аристократическую среду. Русским книжникам была известна литература на старославянском, греческом, еврейском, латинском языках. О сыне Ярослава Мудрого - Всеволоде - летописец с уважением говорит, что он "седя дома изумеяше пять язык".

Родной язык

Существенным отличием русской культуры от культуры большинства стран Востока и Запада является применение родного языка. Арабский язык для многих неарабских стран и латинский язык для ряда стран Западной Европы были чуждыми языками, монополия, которых привела к тому, что народный язык государств той эпохи нам почти неизвестен. Русский же литературный язык применялся везде - в делопроизводстве, дипломатической переписке, частных письмах, в художественной и научной литературе. Единство народного и государственного языка было большим культурным преимуществом Руси перед славянскими и германскими странами, в которых господствовал латинский государственный язык. Там невозможна была столь широкая грамотность, так как быть грамотным означало знать латынь. Для русских же посадских людей достаточно было знать азбуку, чтобы сразу письменно выражать свои мысли; этим и объясняется широкое применение на Руси письменности на бересте и на "досках" (очевидно, навощенных).

Литература и летописи

Русская литература XI-XIII вв. дошла до нас, разумеется, не полностью. Средневековая церковь, ревниво истреблявшая апокрифы и сочинения, упоминавшие языческих богов, вероятно, приложила руку к уничтожению рукописей, подобных "Слову о полку Игореве", где о церкви сказано мимоходом, а вся поэма полна русскими языческими божествами. Недаром до XVIII в. дошел только один-единственный список "Слова", хотя мы знаем, что "Слово" читали в разных русских городах. Отдельные цитаты в сохранившихся рукописях, намеки на обилие книг и отдельных произведений - все это убеждает нас в том, что в огне междоусобных войн, половецких и татарских набегов могло погибнуть много сокровищ древней русской литературы. Но и уцелевшая часть настолько ценна и интересна, что позволяет с большим уважением говорить о русских людях Х- XIII вв., творцах этой литературы.

Крупнейшими произведениями русской литературы, созданными в этот период, но продолжавшими свою литературную жизнь еще много столетий, являются: "Слово о законе и благодати" митрополита Иллариона, "Поучение" Владимира Мономаха, "Слово о полку Игореве", "Моление" Даниила Заточника, "Киево-Печерский патерик" и, конечно, летописи, среди которых видное место занимает "Повесть временных лет" Нестора (начало XII в.).

В эпоху сложения и первоначального развития феодальной формации прогрессивным было то, что очищало путь новому, укрепляло его, помогало ему развиваться. И русская литература успешно содействовала новому феодальному государству, направляя его преимущественно на решение задач общенародного значения. Русские писатели XI-XIII вв. заставляли своих читателей и слушателей (многое было рассчитано на чтение вслух) думать о судьбах русской земли, знать положительных и отрицательных героев родной истории, чувствовать и укреплять единство всей древней русской народности.

Почетное место в этой литературе занимают исторические труды.

Географический кругозор летописца очень широк - он знает и Британию на западе Старого Света, отмечая некоторые этнографические пережитки у англичан, и Китай на востоке Старого Света, где люди живут "на краю земли". Используя русские архивы, народные сказания и иностранную литературу, летописцы создавали широкую и интересную картину исторического развития Русского государства.

Помимо общих исторических трудов, охватывающих несколько столетий, и погодных хроник, существовали произведения, посвященные одному историческому событию. Так, например, поход Владимира Мономаха в 1111 г. на половецкие становища был воспет в специальном сказании, автор которого правильно оценил значение этого первого серьезного разгрома половцев не только для Руси, но и для Западной Европы, заявив, что слава о победе князя Владимира дойдет до Рима.

Эпоха феодальной раздробленности сказалась в том, что появились областные литературные силы, в каждом новом княжеском центре велись свои летописи, уделявшие главное внимание местным событиям, но не перестававшие интересоваться и общерусскими делами. Литература росла вширь. Появились летописи в Новгороде, Владимире, Полоцке, Галиче,Смоленске, Новгороде-Северском, Пскове, Переяславле и других городах. Русские историки XI-XIII вв. знакомили читателей с мировой историей как путем перевода новейших византийских трудов (Хроники Иоанна Малалы и Георгия Амартола), так и путем создания творчески обработанной хрестоматии из произведений древних авторов (Еллинско-римский летописец). В русских летописях сообщаются новости о событиях за пределами Руси (восстание в Польше, крестовые походы, взятие Константинополя крестоносцами и др.). Русские летописи являются большим вкладом в мировую науку, так как подробно раскрывают историю половины Европы на протяжении пяти столетий. При всем патриотизме русской литературы мы не найдем в ней и следа проповеди агрессивных действий. Борьба с половцами рассматривается лишь как оборона русского народа от неожиданных грабительских набегов. Характерной чертой является и отсутствие шовинизма, гуманное отношение к людям различных национальностей: "Милуй не токмо своея веры, но и чюжия..., аще то буде жидовин, или сарацин, или болгарин, или еретик, или латинянин, или ото всех поганях - всякого помилуй и от беды избави" (Послание Феодосия Печерского к князю Изяславу, XI в.). В последующие века русская литература оказала большое влияние на культуру южнославянских стран, не знавших латинского языка в качестве официального.

Жемчужиной русской литературы домонгольского времени является "Слово о полку Игореве" (1187 г.), стоящее в первом ряду шедевров мировой поэзии рядом с французской "Песней о Роланде" и грузинской поэмой Руставели "Витязь в тигровой шкуре". Горячая любовь к своей родной земле, мудрое понимание важнейших исторических задач эпохи, смелость в обращении к враждующим князьям, поразительное знание летописной истории, народной поэзии, природы, романтики языческой мифологии и блестящее владение богатствами русской речи - все это сделало "Слово" бессмертным. Автор - патриот- как бы вызвал на состязание старого поэта Бояна, воспевшего прадедов героев "Слова", и, конечно, победил сладкоречивого придворного певца простотой своего чеканного слога, широтой своих взглядов, своим умением смотреть на Русь не из окошек княжего терема, а глазами всего русского народа, жаждавшего единения князей.

Архитектура

Серьезным вкладом в историю мировой культуры является русская средневековая архитектура. Имевшие уже опыт в строительстве крепостей, башен, дворцов, деревянных языческих храмов, русские архитекторы с поразительной быстротой освоили новую византийскую технику кирпичного строительства и украсили крупнейшие русские города великолепными монументальными сооружениями. Реставрационные работы и исследования сохранившихся памятников помогли за последние годы уточнить первоначальную форму зданий, а археологические раскопки в ряде древнерусских городов почти удвоили количество доступных для изучения памятников.

Исследования Н. Н. Воронина и М. К. Каргера показали эволюцию русской архитектурной мысли и ее связь с этапами развития феодальных отношений и с княжескими или боярско-посадскими элементами в городе. В ряде случаев архитектура очень чутко отражала политическую историю страны: кратковременное соперничество Чернигова и Киева сказалось в одновременной постройке монументальных соборов (Чернигов - 1036 г., Киев-1037 г.). Новгородское восстание 1136 г. приостановило княжеское строительство в Новгороде и открыло дорогу боярскому.

Раннее обособление Полоцкого княжества сказалось в построении там своего Софийского собора с необычной планировкой. Полнокровное развитие городов, соперничавших с Киевом, привело к расцвету зодчества и созданию местных архитектурных школ в Галиче, Смоленске, Новгороде, Чернигове, Владимире на Клязьме. При всем том русская архитектура XII - XIII вв. представляет собой известное единство. Нельзя сказать, чтобы русское зодчество этого времени находилось под каким-либо влиянием или воздействием, хотя Русь имела широчайшие связи с Востоком, Западом и Византией. Усвоив на рубеже Х и XI вв. византийскую форму, русские зодчие очень быстро видоизменили ее, внесли свои черты и создали свой, общерусский стиль, варьировавший по областям.

Появление в XII в. башнеобразных, стремящихся вверх стройных зданий (Чернигов, Смоленск, Полоцк, Псков) особенно ярко свидетельствовало о выработке русского национального стиля, родившегося в результате воздействия деревянного строительства. Неустойчивые границы феодальных государств не были преградами для взаимного культурного общения. Ярким показателем такой общности "стиля эпохи", говорящим о том, что романское искусство - понятие не столько географическое, сколько хронологическое, является белокаменное зодчество Владимиро-Суздальской Руси с его удивительными пропорциями и тонкой декоративной резьбой, воскрешающей в памяти замечательные изделия из слоновой кости.

Постройки Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо - вполне русские по своим традициям и строительным приемам, но по ряду деталей они близки к архитектуре романского стиля XII в. Белокаменные храмы Владимира с их щедрой резной орнаментикой исследователи с полным правом сопоставляют по общей стройности и богатству сюжетов со "Словом о полку Игореве", где народное, языческое, также заслоняет собой христианское.

Тщательное изучение пропорций древнерусских зданий позволило раскрыть своеобразные геометрические приемы русских зодчих XI-XII вв., помогавшие им создавать здания, изумительные по соразмерности частей. Недавние находки в Старой Рязани и Тмутаракани геометрических чертежей из системы вписанных квадратов и прямоугольников, позволили раскрыть еще один метод математических расчетов, метод, восходящий в основе к вавилонской архитектуре и попавший на Русь через посредство Закавказья и Тмутаракани. Многообразная и богатая русская архитектура надолго сохранила силу художественного воздействия.

живопись

Русская живопись и рисунок дошли до нас в виде фресок, икон, книжных миниатюр. Реставрационные работы, промывка и расчистка памятников живописи раскрыли перед нами по-новому и этот раздел русской культуры. "С киевской живописью XI в. не выдерживает сравнения ни одно произведение, вышедшее из недр романской школы",- пишет исследователь русского искусства В. Н. Лазарев.

Высокий уровень художественной выразительности, достигнутый древнерусской живописью, отчасти объясняется тем, что восприятие византийского мастерства было подготовлено развитием славянского народного искусства еще в языческий период.

Красочные сочетания узоров на тканях, сложные орнаментальные композиции из цветов, деревьев, птиц и животных идут из глубокой древности. Основная масса уцелевших до нашего времени произведений живописи и скульптуры относится, к сожалению, только к одному разряду - к церковному искусству. Светское искусство известно нам лишь частично.

Каждое церковное здание представляло собой целую галерею фресковой живописи, подчиненную единому сложному замыслу. В несколько ярусов располагались священные изображения, которые должны были внушать славянину суеверный страх и чувство подчиненности богам небес и князьям земли. С церковных фресок смотрели на находящихся внизу простых людей изображения христианских святых в одеждах епископов, царей, воинов-дружинников, монахов.

Классовая сущность феодальной церкви во всей полноте раскрывалась в отношении к искусству, которое церковь стремилась монополизировать, чтобы посредством его притягательной силы воздействовать на умы русских людей.

Русские средневековые соборы, как и соборы западноевропейских стран, были образцами очень умелого и тонкого использования всех видов искусства в целях утверждения идей феодальной церкви. Киевлянин или новгородец, войдя в церковь, попадал в особый мир образов, отделенный от шумного городского торга. Огромная голова Иисуса Христа как бы парила в небе над затянутым дымом ладана пространством купола. Суровые "отцы церкви" сплошным рядом выступали из-за алтаря, готовые поучать и карать. Христианская богородица напоминала славянину древнюю языческую богиню земли и плодородия (Рожаницу, Берегыню) и тем самым объединяла в его сознании старый и новый культы. Когда, устрашенный и подавленный величием изображенного на стенах храма, славянин уходил из него, то его последним впечатлением была нарисованная над выходом картина "Страшного суда". Он возвращался из церкви в свой мир, и церковь напутствовала его изображениями страшных мучений, ожидающих того, кто посмеет ослушаться церковных законов.

Народный быт

Литературные памятники и археологические данные рисуют нам яркий и своеобразный быт древнерусских городов и отчасти деревень. Сверкает золотыми главами и теремами стольный город; крепки его каменные башни, неприступны стены, глубоки рвы. Шумит разноплеменная толпа на торжищах, где можно купить все, что угодно,- от изделий местных мастеров до китайского шелка и индийских пряностей. Здесь объявляют указы, здесь ссорятся и берутся за мечи, здесь нищие поют, выпрашивая подаяние, здесь разыскивают убежавшего челядина или уведенного коня, здесь собираются на вече решать дела своего города. По тесным мощеным улицам мимо боярских дворов и простых домов идут толпы горожан, над ними возвышаются многочисленные всадники и в простых доспехах, и в княжеских парчовых плащах, и в монашеских рясах. В праздничные дни богатые женщины щеголяли серебряным или золотым "узорочьем", где жемчуг обрамлял цветистую эмаль, а бархатистая чернь подчеркивала блеск серебра. Церковная процессия могла столкнуться на улицах города с языческим игрищем, веселой толпой, справляющей "русальи". Рядом с собором устраивались скачки и турниры, привлекавшие зрителей. За могучими стенами княжего двора шла своя жизнь. Здесь множество слуг и ремесленников готовили все для своего господина, сюда свозились продукты из ближних и дальних сел - и на потребу княжему двору, и иа вывоз в заморские страны. Здесь происходил суд, определялись по Русской Правде наказания провинившимся смердам, назначались судебные поединки или "божьи суды". Здесь на широких гульбищах- "сенях" - устраивались пышные пиры: слуги разносили целых лебедей, бронзовые курильницы в виде зверей пылали ароматным огнем, гости омывали руки из фигурных водолеев, гусляры пели славу господину этого дома, воспевали подвиги его предков; огромные круговые чаши переходили от соседа к соседу. Но здесь же, в подвалах княжего двора, рядом с запасами вин и медов, в специальных ямах - "порубах" - содержались побежденные соперники князя, его опасные враги, которые иной раз были в кровном родстве с ним и недавно пировали за одним столом.

Города горели от пожаров, подвергались разграблению во время княжеских усобиц и половецких набегов, но снова отстраивались, возрождались, а население их - ремесленники, торговцы, воины - становилось все более твердым в деле обуздания боярских прихотей, княжеского произвола и междоусобных войн.

Русские города - средоточие феодальной культуры - знали не только высокое искусство в его разнообразных видах. Здесь бурлила общественная мысль, сталкивались противоречивые интересы классов, сословий и групп. Уровень общественной жизни был также высок.

Мы знаем об идеологической борьбе русских людей против притязаний Византии на подчинение себе Руси. Русь отстояла как политическую, так и культурную самостоятельность. Приняв крещение из рук греков, восприняв ряд элементов византийской культуры (имевшей тогда мировое значение и сильно влиявшей на всю Южную Европу), русские люди не подпали под иссушающее воздействие византийской церковности, а нашли свой путь культурного развития во всех областях. Это объясняется значительной силой молодого Русского государства, боровшегося с кочевниками и осуществлявшего постоянную связь между странами Востока и областями Северной и Центральной Европы, являясь торговым посредником между ними. Опираясь на силу этого государства, можно было вести борьбу за идеологическую независимость от Византии. В городах шла борьба и против того безжизненного аскетизма, который пыталась пропагандировать русская церковь, бичуя игрища, музыку, театр, пляски, пение. Здоровая народная струя легко ломала хрупкую скорлупу аскетических проповедей, и города жили полнокровной, интересной жизнью; церкви были зачастую пусты, а "игрища - утолочены". Господствовавшая в средневековье богословская форма идеологии вызывала нередко протесты. "Житие Авраамия Смоленского" (начало XIII в.) сообщает нам об интересных проповедях, читавшихся Авраамием приходящим к нему смердам и посадским людям, проповедях, направленных против церковных властей, которые хотели сжечь Авраамия или "жива его пожрети". Мы знаем о борьбе между центральной княжеской властью и боярством, не всегда осознававшим свои же классовые интересы. Классовая борьба, усиливавшаяся по мере развития феодальных отношений, находила отражение и в законодательстве (Русская Правда, Устав Владимира Мономаха), и в литературе, и в народном творчестве. Она имела, безусловно, прогрессивное значение, хотя и не ставила своей задачей полное ниспровержение существовавшего тогда феодального строя, еще только начинавшего свой исторический путь и являвшегося в то время вполне прогрессивным. Подрыв основ феодализма означал бы в тех условиях возврат к первобытности, регресс.

Объективное значение народных восстаний состояло в том, что они были направлены к ограждению крестьянина и ремесленника от непомерной жадности светских и церковных феодалов, от попыток приравнять их к рабам, от таких тягот, которые разоряли их индивидуальное хозяйство - основу феодального производства. В былинах XI в. мы видим отражение народных восстаний и симпатий народа к их участникам и вождям. Русская средневековая культура рождалась без античного наследства, в суровых условиях непрерывной борьбы со степью, наступавшей на земледельческие племена, при постоянной опасности порабощения Византией. Русское феодальное государство окрепло в этой оборонительной борьбе. Русская культура развивалась очень быстро, используя богатые потенциальные возможности славян-земледельцев. Развитие феодальных отношений и появление городов ускорило процесс роста культуры древнерусской народности.

Заключение

XI-XIII века -время высокого развития русской культуры, когда она достигает уровня культуры передовых стран Европы и оказывает влияние на десятки соседних с Русью народов. Гуманность, патриотичность, сдержанность, строгость, постоянное сознание общенародных задач - таковы черты русской культуры.

Широкие мирные связи с Востоком и Западом сделали Русь активной участницей той общей культуры Старого Света, которая складывалась в средние века, пренебрегая феодальными рубежами.

Глубина народной культуры позволила Руси пережить тяжелую пору татаро-монгольского ига и сохранить неисчерпаемые силы для преодоления последствий иноземного господства. Народ сберег свою культуру, носительницу передовых идей своего времени, и пронес ее сквозь века, повторяя с любовью и уважением: "О светло светлая и украсно украшена земля Русьская!"

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.Л.Я.Аверьянов «Хрестоматия по истории» Москва 1990 г.

2.Источник - http://www.i-u.ru/biblio/arhiv/books/aver_xrbfilosofy/ec90.html

3. Б.А.РЫБАКОВ Культура Руси Инфра 2000 г

Литература Киевской Руси (XI - первая треть XIII в.)

«Учение книжное», начатое Владимиром Святым, быстро добилось значительных успехов. Многочисленные находки берестяных грамот и памятников эпиграфики в Новгороде и других древнерусских городах показывают высокий уровень грамотности уже в XI в. Древнейшей книгой Руси из числа сохранившихся является Новгородский кодекс (не позднее 1-й четв. XI в.) - триптих из трех навощеных дощечек, найденный в 2000 г. во время работ Новгородской археологической экспедиции. Помимо основного текста - двух псалмов, кодекс содержит «скрытые» тексты, процарапанные по дереву или сохранившиеся в виде слабых отпечатков на дощечках под воском. Среди «скрытых» текстов, прочитанных А. А. Зализняком, особенно интересно не известное ранее сочинение из четырех отдельных статей о постепенном движении людей от тьмы язычества через ограниченное благо закона Моисеева к свету учения Христова (тетралогия «От язычества к Христу»).

Согласно «Повести временных лет», сын Владимира великий князь Киевский Ярослав Мудрый организовал переводческие и книгописные работы в Киеве. В XI-XII вв. в Древней Руси существовали разные школы и центры, занимавшиеся переводами в основном с греческого языка. От этого времени сохранились: «Чудеса Николая Мирликийского» (1090-е гг.) - самого почитаемого святого на Руси, «Житие Василия Нового» (XI в.), изображающее яркие картины адских мук, рая и Страшного суда как и те западноевропейские легенды (наподобие «Видения Тнугдала», сер. XII в.), которые питали «Божественную комедию» Данте, севернорусский перевод «Жития Андрея Юродивого» (XI в. или не позднее нач. XII в.), под влиянием которого на Руси был установлен праздник Покрова Богородицы в 1160-е гг., выдающееся произведение мировой средневековой литературы «Повесть о Варлааме и Иоасафе» (не позднее сер. XII в.), возможно, в Киеве. Очевидно, на юго-западе Руси, в Галицком княжестве, был переведен памятник античной историографии - «История Иудейской войны» Иосифа Флавия (не позже XII в.).

К восточнославянским переводам XI-XII вв. относят обычно византийский героический эпос «Девгениево деяние» и древнюю ассирийскую легенду «Повесть об Акире Премудром» (с сирийского или армянского оригинала). Не позднее XII-XIII вв. была переведена с греческого «Пчела» - популярный сборник афоризмов античных, библейских и христианских авторов, содержащий этические наставления и расширявший историко-культурный кругозор читателя.

Переводческие работы велись, очевидно, при митрополичьей кафедре, основанной в 1037 г. в Киеве. Сохранились переводы догматических, церковно-учительных, эпистолярных и антилатинских сочинений митрополитов Киевских Иоанна II (1077-1089 гг.) и Никифора (1104-1121 гг.), греков по происхождению, писавших на своем родном языке. Послание Никифора Владимиру Мономаху «о посте и воздержании чувств» отмечено высокими литературными достоинствами и профессиональной переводческой техникой. В первой половине XII в. заметным книжником был Феодосий Грек, переведший для князя-инока Николая (Святоши) послание папы Римского Льва I Великого о Халкидонском соборе.

При Ярославе Мудром начала складываться «Русская Правда» (Краткая редакция 1-й пол. XI в.) - главный письменный свод законов Киевской Руси, был составлен Древнейший летописный свод при митрополичьей кафедре (1037 - нач. 1040-х гг.), появилось одно из глубочайших произведений славянского средневековья - «Слово о Законе и Благодати» Илариона (между 1037-1050 гг.). Используя послание апостола Павла к Галатам (4: 21-31), Иларион доказывает с догматической безупречностью духовное превосходство Нового Завета (Благодати) над Ветхим Заветом (Законом). В риторически изощренной форме он пишет о мировом значении крещения Руси, прославляет Русскую землю, полноправную державу в семье христианских государств, и ее князей - Владимира и Ярослава. Произведение Илариона, ставшего в 1051 г. при поддержке Ярослава Мудрого первым митрополитом Киевским из восточных славян, вполне соответствует уровню средневекового греческого и латинского церковного красноречия. Еще в древнейший период оно стало известно за пределами Руси и повлияло на творчество сербского агиографа Доментиана (XIII в.).

Торжественному прославлению крестителя Руси посвящено также риторически украшенное произведение Иакова «Память и похвала князю Русскому Владимиру» (XI в.). Иаков имел доступ к летописи, предшествовавшей Начальному своду, и использовал ее уникальные сведения.

Важнейшим литературным центром был Киево-Печерский монастырь, воспитавший яркую плеяду древнерусских писателей, проповедников и просветителей. Достаточно рано, во второй половине XI в., монастырь установил книжные связи с Константинополем и, судя по всему, с Сазавским монастырем - последним очагом славянской глаголической письменности в Чехии XI в.

Житие одного из основателей Киево-Печерского монастыря Антония (ум. 1072-1073 гг.) принадлежит к числу самых ранних памятников древнерусской агиографии. Не дошедшее до нас, оно было использовано в Начальном летописном своде. Ученик Антония Феодосий Печерский (ум. 1074 г.), «отец древнерусского монашества», был автором церковно-учительных и антилатинских сочинений, инициатором работ по переводу церковной и богослужебной литературы в 1060-е гг. в связи с введением в Киево-Печерском монастыре (а вслед за ним и на всей Руси) константинопольского Студийского устава: сам устав, огласительные поучения Феодора Студита, его житие и др.

В Киево-Печерском монастыре велось летописание, были составлены свод Никона Великого (ок. 1073 г.) и Начальный свод (ок. 1095 г.). Оба они вошли в «Повесть временных лет» (1110-е гг.) - ценнейший памятник древнерусской культуры и исторической мысли. Создателем ее первой редакции (1110-1112 гг. или 1113 г.) считается киево-печерский монах Нестор. «Повесть временных лет» - сложный по составу и источникам свод. Она включает в себя дружинно-эпические предания (о гибели князя Олега Вещего от укуса змеи, вылезшей из черепа его любимого коня, под 912 г., о мести княгини Ольги древлянам под 945-946 гг.), народные сказания (о старце, спасшем Белгород от печенегов, под 997 г.), топонимические легенды (о юноше-кожемяке, победившем печенежского богатыря, под 992 г.), рассказы современников (воеводы Вышаты и его сына воеводы Яня), договоры с Византией 911, 944 и 971 гг., церковные поучения (речь греческого философа под 986 г.), агиографические тексты (о князьях Борисе и Глебе под 1015 г.), воинские повести и т. д. По своей структуре, изложению материала и событий по годам, «Повесть временных лет» подобна латинским анналам и отличается от византийских хроник, не знавших погодных записей. «Повесть временных лет» на века стала образцом для подражания в летописном жанре и сохранилась в составе поздних сводов XIV-XVI вв.

В летопись включена возникшая как самостоятельное произведение «Повесть об ослеплении князя Василька Теребовльского» (1110-е гг.), написанная с большим литературным мастерством очевидцем драматических событий Василием. По жанру это историческая повесть о княжеских преступлениях во время междоусобных войн 1097-1100 гг.

В «Повесть временных лет» включено «Поучение» князя Владимира Мономаха (ум. 1125 г.), созданное в несколько этапов и состоящее из поучения детям, автобиографии - летописи жизни и военных походов Мономаха и письма его сопернику князю Олегу Святославичу Черниговскому. Идеал «Поучения» - мудрый и справедливый государь, свято хранящий верность договорам, храбрый князь-воин и благочестивый христианин. Сочетание у Мономаха элементов поучения и автобиографии находит яркую параллель в апокрифических «Заветах двенадцати патриархов», известных в средневековых византийской, латинской и славянской литературах. Входящий в апокриф «Завет Иудин о мужестве» оказал непосредственное влияние на Мономаха.

Типологически его произведение близко средневековым западноевропейским поучениям детям - наследникам престола. Оно входит в круг таких сочинений, как «Тестамент», приписывавшийся византийскому императору Василию I Македонянину, памятники англосаксонской литературы: «Поучение» короля Альфреда Великого и использовавшиеся для воспитания королевских детей «Отцовские поучения» (VIII в.) и др. Некоторые из них Мономах мог знать в устном пересказе. Его мать происходила из рода византийского императора Константина Мономаха, а женой была дочь англосаксонского короля Гаральда Гита.

Видным писателем конца XI - начала XII в. был киево-печерский монах Нестор. Его «Чтение о житии Бориса и Глеба» вместе с другими памятниками агиографии XI-XII вв. (анонимным «Сказанием о Борисе и Глебе», «Сказанием о чудесах Романа и Давида») образуют широко распространенный цикл о кровопролитной междоусобной войне сыновей князя Владимира Святого за киевский престол. Борис и Глеб (в крещении Роман и Давид), убитые в 1015 г. по приказу их старшего брата узурпатора Святополка, изображены мучениками не столько религиозной, сколько политической идеи. Они утверждают своей смертью торжество братолюбия и необходимость подчинения младших князей старшему в роде для сохранения единства Русской земли. Князья-страстотерпцы Борис и Глеб, первые канонизированные святые на Руси, стали ее небесными покровителями и защитниками. «После «Чтения» Нестор создал «Житие Феодосия Печерского», ставшее образцом в жанре преподобнического жития и позднее включенное в «Киево-Печерский патерик».

Это последнее крупное произведение домонгольской Руси представляет собой сборник кратких рассказов об истории Киево-Печерского монастыря, его монахах, их аскетической жизни и духовных подвигах. Становление памятника началось в 20-30 гг. XIII в. Его основу составила переписка и сочинения двух киево-печерских монахов Симона, ставшего к тому времени владимиро-суздальским епископом, и Поликарпа. Источником их рассказов о событиях XI - первой половины XII в. явились монастырские и родовые предания, народные сказания, киево-печерское летописание, жития Антония и Феодосия Печерских. На пересечении устных и письменных традиций (фольклора, агиографии, летописания, ораторской прозы) и формировался жанр патерика в Древней Руси. Образцом для его создателей послужили древнеславянские переводные патерики. По художественным достоинствам «Киево-Печерской патерик» не уступает переводным с греческого патерикам Скитскому, Синайскому, Египетскому и Римскому, вошедшим в золотой фонд средневековых западноевропейских литератур. Несмотря на неизменный читательский успех, «Киево-Печерский патерик» не создал особого литературного направления и 300 лет, до появления «Волоколамского патерика» в 30-е-40-е гг. XVI в. (см. § 6.4), оставался единственным оригинальным памятником этого жанра в древнерусской книжности.

Видимо, на Афоне (или в Константинополе), общеправославных культурных центрах, совместными трудами древнерусских и южнославянских книжников был переведен с греческого и дополнен новыми статьями Пролог. Этот житийный и церковно-учительный сборник, восходящий к византийскому Синаксарю (название родовое - `сборник"), содержит краткие редакции агиографических текстов, расположенных в порядке церковного месяцеслова (с 1-го сентября). Перевод был осуществлен не позднее XII в., так как древнейший сохранившийся список (Софийский Пролог) датируется концом XII - началом XIII в. В Древней Руси Пролог неоднократно редактировался, дополнялся русскими и славянскими статьями и вообще относился к излюбленнейшему кругу чтения, о чем свидетельствует большое количество списков и начавшихся в XVII в. изданий памятника.

На севере Руси литературным и книжным центром был Новгород. Уже в середине XI в. там, при Софийском соборе, велось летописание. В конце 1160-х гг. священник Герман Воята, переработав предшествующее летописание, составил архиепископский свод. Новгородские владыки не только руководили летописными работами, но и занимались творчеством. Памятником простого и неукрашенного церковно-учительного красноречия является краткое «Поучение к братии» (30-50-е гг. XI в.) епископа Луки Жидяты об основах христианской веры. (Прозвище Луки - сокращение древнерусского имени Жидослав или Георгий: Гюргий-Гюрата-Жидята.) Архиепископ Антоний (в миру Добрыня Ядрейкович) в «Книге Паломник» описал путешествие в Константинополь до его захвата крестносцами в 1204 г. Этому событию посвящено свидетельство неизвестного очевидца, включенное в Новгородскую первую летопись, - «Повесть о взятии Царьграда фрягами». Написанная с внешней беспристрастностью и объективностью, повесть существенно дополняет картину разгрома Константинополя крестоносцами Четвертого похода, нарисованную латинскими и византийскими историками и мемуаристами. К этому времени тема крестовых походов и жанр «хождений» имели столетнюю историю в древнерусской литературе.

В начале XII в. игумен одного из черниговских монастырей Даниил посетил Святую землю, где был приветливо принят иерусалимским королем Балдуином (Бодуэном) I (1100-1118 гг.), одним из вождей Первого крестового похода. В «Хождении» Даниил изобразил себя посланцем всей Русской земли как некоего политического целого. Его произведение - образец паломнических записок, ценный источник исторических сведений о Палестине и Иерусалиме. По форме и по содержанию оно напоминает многочисленные итинерарии `путешественные книги" западноевропейских пилигримов.

Даниил подробно описал маршрут, увиденные достопримечательности и святыни, попутно пересказав связанные с ними церковно-канонические предания и апокрифы.

Можно ли сегодня представить жизнь, в которой нет книг, газет, журналов, блокнотов для записей? Современный человек так привык к тому, что все важное и требующее упорядочивания, следует записывать, что без этого знания были бы не систематизированы, отрывочны. Но этому предшествовал очень непростой период, растянувшийся на тысячелетия. Литература представляла собой хроники, летописи и жития святых. Художественные произведения стали писать намного позже.

Когда возникла древнерусская литература

Предпосылкой появления древнерусской литературы послужили различные формы устного фольклора, языческие предания. Славянская письменность зародилась лишь в IX веке нашей эры. До этого времени знания, былины передавались из уст в уста. Но крещение Руси, создание азбуки византийскими миссионерами Кириллом и Мефодием в 863 году открыло путь книгам из Византии, Греции, Болгарии. Через первые книги передавалось христианское учение. Так как в древности письменных источников было мало, то возникла необходимость в переписывании книг.

Азбука способствовала культурному развитию восточных славян. Поскольку древнерусский язык схож с древнеболгарским, то и славянским алфавитом, который использовался в Болгарии и Сербии, могли пользоваться на Руси. Восточные славяне постепенно усваивали новую письменность. В древней Болгарии к X столетию культура достигла пика развития. Начали появляться произведения писателей Иоанна экзарха болгарского, Климента, царя Симеона. Их работы повлияли и на древнерусскую культуру.

Христианизация древнерусского государства сделала письменность потребностью, ведь без нее невозможна государственная жизнь, общественная, международные связи. Христианская религия не способна существовать без поучений, торжественных слов, житий, а жизнь князя и его двора, отношения с соседями и врагами отражались в летописях. Появлялись переводчики, переписчики. Все они были церковными людьми: священниками, дьяконами, монахами. На переписывание уходило много времени, а книг все равно было мало.

Древнерусские книги писались в основном на пергаменте, который получали после специальной обработки свиной, телячьей, бараньей кожи. Рукописные книги в древнерусском государстве именовали «харатейные», «харати» или «телятины». Прочный, но дорогой материал делал и книги дорогими, потому так важно было найти замену коже домашних животных. Иностранная бумага, называемая «заморской» появилась только в XIV веке. Но вплоть до XVII века для написания ценных государственных документов использовали пергамент.

Чернила получали путем соединения старого железа (гвоздей) и дубильного вещества (наросты на листьях дуба, которые назывались «чернильными орешками»). Для того, чтобы чернила были густыми и блестели, в них вливали клей из вишни с патокой. Железистые чернила, имеющие коричневый оттенок, отличались повышенной стойкостью. Для придания оригинальности и декоративности использовали цветные чернила, листовое золото или серебро. Для письма использовали гусиные перья, кончик которых срезали, а в острие посредине делали разрез.

К какому веку относится древнерусская литература

Первые древнерусские письменные источники датируются IX веком. Древнерусское государство Киевская Русь занимало почетное место среди других Европейских государств. Письменные источники способствовали укреплению государства и его развитию. Завершается Древнерусский период в XVII веке.

Периодизация древнерусской литературы.

1. Письменные источники Киевской Руси: период охватывает XI век и начало XIII века. В это время основным письменным источником является летопись.
2. Литература второй трети XIII века и конец XIV века. Древнерусское государство переживает период раздробленности. Зависимость от Золотой Орды на много веков назад отбросила развитие культуры.
3. Конец XIV века, который характеризуется объединением княжеств северо-востока в одно Московское княжество, возникновением удельных княжеств, и начало XV века.
4. XV — XVI века: это период централизации Русского государства и появление публицистической литературы.
5. XVI — конец XVII века– это Новое время, на которое приходится появление поэзии. Теперь произведения выпускают с указанием автора.

Древнейшим из известных произведений русской литературы является Остромирово Евангелие. Свое название оно получило от имени новгородского посадника Остромира, который и заказал писцу диакону Григорию его перевод. В течение 1056 – 1057 гг. перевод был завершен. Это был вклад посадника в Софийский собор, возведенный в Новгороде.

Второе евангелие – Архангельское, которое написано в 1092 г. Из литературы этого периода много сокровенного и философского смысла скрыто в Изборнике великого князя Святослава 1073 г. Изборник раскрывает смысл и идею милосердия, принципов морали. В основу философской мысли Киевской Руси легли евангелия и апостольские послания. В них описывалась земная жизнь Иисуса, а также описывалось его чудесное воскресение.

Источником философской мысли всегда были книги. На Русь проникали переводы с сирийского, греческого, грузинского. Были также переводы из Европейских стран: Англии, Франции, Норвегии, Дании, Швеции. Их работы перерабатывались и переписывались древнерусскими книжниками. Древнерусская философская культура – это отражение мифологии, имеет христианские корни. Среди памятников древнерусской письменности выделяются «Послания Владимира Мономаха», «Моления Даниила Заточника».

Для первой древнерусской литературы характерна высокая выразительность, богатство языка. Для обогащения старославянского языка использовали язык фольклора, выступления ораторов. Возникло два литературных стиля, один из которых – «Высокий» торжественный, другой – «Низкий», который использовался в быту.

Жанры литературы

1. жития святых, включают в себя жизнеописания епископов, патриархов, основателей монастырей, святых (создавались с соблюдением особых правил и требовали особого стиля изложения) – патерики (житие первых святцев Бориса и Глеба, игуменьи Феодосии),
2. жития святых, которые преподносятся с иной точки зрения – апокрифы,
3. исторические сочинения или хроники (хронографы) – краткие записи истории древней Руси, Русский хронограф второй половины XV века,
4. произведения о вымышленных путешествиях и приключениях – хождения.

Жанры древнерусской литературы таблица

Центральное место среди жанров древнерусской литературы занимает летописание, которое развивалось веками. Это погодные записи истории и событий Древней Руси. Летопись представляет собой сохранившийся письменный летописный (от слова – лето, записи начинаются «в лето») памятник из одного или нескольких списков. Названия летописей случайно. Это может быть имя писца или название местности, где летопись записывалась. Например, Лаврентьевская – от имени писца Лаврентия, Ипатьевская – по названию монастыря, где летопись нашли. Часто летописание – это своды, соединившие в себе сразу несколько летописей. Источником для таких сводов были протографы.

Летопись, которая послужила основой подавляющего большинства древнерусских письменных источников, — «Повесть временных лет» 1068 года. Общей чертой летописания XII – XV веков является то, что летописцы уже не рассматривают политические события в своих летописях, а акцентируют внимание на нуждах и интересах «своего княжества» (Летопись Великого Новгорода, псковское летописание, летопись Владимиро-Суздальской земли, Московское летописание), а не события Русской земли в целом, как это было раньше

Какое произведение мы называем памятником древнерусской литературы?

«Слово о полку Игореве» 1185-1188 годов считается главным памятником древнерусской литературы, описывающее не столько эпизод из русско-половецких войн, сколько отражает события общерусского масштаба. Неудавшийся поход Игоря 1185 г. автор связывает с усобицами и призывает к объединению ради спасения своего народа.

Источники личного происхождения – это разнородные словесные источники, которые объединяет общее происхождение: частная переписка, автобиографии, описание путешествий. Они отражают непосредственное восприятие автором исторических событий. Такие источники впервые возникают еще в княжеский период. Это воспоминания Нестора-летописца, например.

В XV веке наступает период расцвета летописания, когда сосуществуют объемные летописи и короткие летописцы, повествующие о деятельности одного княжеского рода. Возникают два параллельных направления: точка зрения официальная и оппозиционная (церковь и княжеские описания).

Здесь следует сказать о проблеме фальсификации исторических источников или создании никогда раньше не существовавших документов, внесения поправок в подлинные документы. Для этого вырабатывались целые системы методов. В XVIII веке интерес к исторической науке был всеобщим. Это повлекло появление большого количества фальсификата, представляемого в эпической форме и выдаваемого за оригинал. В России возникает целая индустрия по фальсификации древних источников. Сгоревшие или утраченные летописи, например «Слово», мы изучаем по сохранившимся копиям. Так были выполнены копии Мусиным-Пушкиным, А. Бардиным, А. Суракадзевым. Среди наиболее загадочных источников числится «Велесова книга», найденная в имении Задонских в виде деревянных дощечек с нацарапанным на них текстом.

Древнерусская литература XI – XIV веков – это не только поучения, но и переписывание с болгарских оригиналов или перевод с греческого огромного количества литературы. Проделанная масштабная работа позволила древнерусским книжникам за два века познакомиться с основными жанрами и литературными памятниками Византии.

2. Переводная литература XI–XII веков

Как сообщает летопись, сразу же после принятия Русью христианства Владимир Святославич «нача поимати у нарочитые чади [у знатных людей] дети, и даяти нача на ученье книжное» (ПВЛ, с. 81). Для обучения нужны были книги, привезенные из Болгарии. Старославянский (древнеболгарский) и древнерусский языки настолько близки, что Русь смогла использовать уже готовый старославянский алфавит, а болгарские книги, будучи формально иноязычными, по существу не требовали перевода. Это значительно облегчило знакомство Руси и с памятниками византийской литературы, которые в основной своей массе проникали на Русь в болгарском переводе.

Позднее, во времена Ярослава Мудрого, на Руси начинают переводить непосредственно с греческого. Летопись сообщает, что Ярослав собрал «писце многы и прекладаше от грек на словеньское писмо. И списаша книгы многы» (ПВЛ, с. 102). Интенсивность переводческой деятельности подтверждается как прямыми данными (дошедшими до нас списками переводных памятников или ссылками на них в оригинальных произведениях), так и косвенными: приток переводной литературы в конце X - начале XI в. был не только следствием устанавливавшихся культурных связей Руси с Болгарией или Византией, но прежде всего вызывался острой потребностью, своего рода государственной необходимостью: принявшая христианство Русь нуждалась в литературе для осуществления богослужения, для ознакомления с философскими и этическими доктринами новой религии, ритуальными и правовыми обычаями церковной и монастырской жизни.

Для деятельности христианской церкви на Руси были нужны прежде всего богослужебные книги. Обязательный комплект книг, которые были необходимы для богослужения в каждой отдельной церкви, включал Евангелие апракос, Апостол апракос, Служебник, Требник, Псалтырь, Триодь постную, Триодь цветную и Минеи общие. Если учесть, что в летописях в повествовании о событиях IX–XI вв. упомянуто 88 городов (данные Б. В. Сапунова), в каждом из которых имелось от нескольких единиц до нескольких десятков церквей, то количество необходимых для их функционирования книг будет исчисляться многими сотнями. До нас дошли лишь единичные экземпляры рукописей XI–XII вв., но они подтверждают наши представления о названном выше репертуаре богослужебных книг.

Если перенесение на русскую почву богослужебных книг диктовалось потребностями церковной службы, а их репертуар регламентировался каноном богослужебной практики, то в отношении других жанров византийской литературы можно предполагать некую избирательность.

Но именно здесь мы встречаемся с интересным явлением, которое Д. С. Лихачев охарактеризовал как явление «трансплантации»: византийская литература в отдельных своих жанрах не просто повлияла на литературу славянскую, а через ее посредство на древнерусскую, но была - разумеется в какой-то своей части - просто перенесена на Русь.

Патристика . Прежде всего это относится к византийской патристической литературе. На Руси были известны и пользовались высоким авторитетом произведения «отцов церкви», богословов и проповедников: Иоанна Златоуста, Григория Назианзина, Василия Великого, Григория Нисского, Афанасия Александрийского и др.

Высоко ценились на протяжении всего русского средневековья писатели-гомилеты (авторы поучений и проповедей). Их творения не только помогали формировать нравственные идеалы христианского мира, но одновременно заставляли задуматься над свойствами человеческого характера, обращали внимание на различные особенности человеческой психики, воздействовали своим опытом «человековедения» на другие литературные жанры.

Из писателей-гомилетов наибольшим авторитетом пользовался Иоанн Златоуст (ум. в 407 г.). В его творчестве «усвоение традиций античной культуры христианской церковью достигло полной и классической завершенности. Им был выработан стиль проповеднической прозы, вобравший в себя несметное богатство выразительных приемов риторики и доведенный виртуозностью отделки до потрясающей экспрессивности». Поучения Иоанна Златоуста входили в состав сборников начиная с XI в. От XII в. сохранился список «Златоструя», содержащий преимущественно «слова» Златоуста, несколько «слов» вошло в состав знаменитого Успенского сборника рубежа XII–XIII вв.

В списках XI–XII вв. сохранились переводы и других византийских гомилетов - Григория Богослова, Кирилла Иерусалимского, «Лествица» Иоанна Лествичника, Пандекты Антиоха и Пандекты Никона Черногорца. Изречения и афоризмы «отцов церкви» (наряду с афоризмами, извлеченными из сочинений античных авторов) составили популярный в Древней Руси сборник - «Пчелу» (старший список рубежа XIII–XIV вв.). В «Изборнике 1076 г.» значительное место занимает «Стословец» Геннадия - своего рода «моральный кодекс» христианина.

Произведения гомилетического жанра не скрывали своей назидательной, дидактической функции. Обращаясь непосредственно к читателям и слушателям, писатели-гомилеты стремились убедить их логикой своих рассуждений, превозносили добродетели и осуждали пороки, сулили праведникам вечное блаженство, а нерадивым и грешникам грозили божественной карой.

Жития святых . Памятники агиографического жанра - жития святых - также воспитывали и наставляли, но основным средством убеждения было не столько слово - то негодующее и обличающее, то вкрадчиво-наставительное, сколько живой образ. Остросюжетное повествование о жизни праведника, охотно использовавшее фабулы и сюжетные приемы эллинистического романа приключений, не могло не заинтересовать средневекового читателя. Агиограф обращался не столько к его разуму, сколько к чувствам и способности к живому воображению. Поэтому самые фантастические эпизоды - вмешательство ангелов или бесов, творимые святым чудеса - описывались порой с детальными подробностями, которые помогали читателю увидеть, представить себе происходящее. Иногда в житиях сообщались точные географические или топографические приметы, назывались имена реальных исторических деятелей - все это тоже создавало иллюзию достоверности, призвано было убедить читателя в правдивости рассказа и тем самым придать житиям авторитет «исторического» повествования.

Жития можно условно разделить на два сюжетных типа - жития-мартирии, т. е. повествования о мучениях борцов за веру в языческие времена, и жития, в которых рассказывалось о святых, добровольно принявших на себя подвиг затворничества или юродства, отличавшихся необычайным благочестием, нищелюбием и т. д.

Примером жития первого типа может послужить «Житие святой Ирины». В нем рассказывается, как отец Ирины, царь-язычник Лициний, по наущению демона решает погубить свою дочь-христианку; она должна быть по его приговору раздавлена колесницей, но происходит чудо: конь, порвав постромки, набрасывается на царя, отгрызает ему руку и сам возвращается на прежнее место. Ирину подвергает разнообразным изощренным пыткам царь Седекий, но всякий раз благодаря божественному заступничеству она остается жива и невредима. Царевну бросают в ров, кишащий ядовитыми змеями, но «гады» тотчас же «притискнуша» к стенкам рва и издыхают. Святую пытаются перепилить заживо, но пила ломается, а палачи гибнут. Ее привязывают к мельничному колесу, но вода «повелением божием потече окрест», и т. д.

К другому типу жития относится, например, легенда о Алексее Человеке божием. Алексей, благочестивый и добродетельный юноша, добровольно отрекается от богатства, почета, женской любви. Он покидает дом отца - богатого римского вельможи, красавицу-жену, едва обвенчавшись с ней, раздает взятые из дома деньги нищим и в течение семнадцати лет живет подаянием в притворе церкви Богородицы в Эдессе. Когда повсюду распространилась слава о его святости, Алексей уходит из Эдессы и после скитаний вновь оказывается в Риме. Никем не узнанный, он поселяется в доме отца, кормится за одним столом с нищими, которых ежедневно оделяет подаянием благочестивый вельможа, терпеливо сносит издевательства и побои отцовских слуг. Проходит еще семнадцать лет. Алексей умирает, и только тогда родители и вдова узнают своего пропавшего сына и мужа.

Патерики . Широко известны были в Киевской Руси патерики - сборники коротких рассказов о монахах. Темы патериковых легенд довольно традиционны. Чаще всего это рассказы о монахах, прославившихся своим аскетизмом или смирением. Так, в одной легенде повествуется, как к отшельнику приходят для беседы с ним старцы, жаждущие от него наставления. Но затворник молчит, а на вопрос о причине его безмолвия отвечает, что он день и ночь видит перед собой образ распятого Христа. «Это лучшее нам наставление!» - восклицают старцы.

Герой другого рассказа - столпник. Он настолько чужд гордыни, что даже подаяние нищим раскладывает на ступенях своего убежища, а не отдает из рук в руки, утверждая, что не он, а Богородица одаряет страждущих.

Повествуется в патерике о юной монахине, которая выкалывает себе глаза, узнав, что их красота вызвала вожделение юноши.

Всесилие молитвы, способность подвижников творить чудеса - сюжеты другой группы патериковых новелл. Праведного старца обвиняют в прелюбодеянии, но по его молитве двенадцатидневный младенец на вопрос «кто его отец» указывает пальцем на действительного отца. По молитве благочестивого корабельщика в знойный день над палубой проливается дождь, услаждая страдающих от зноя и жажды путников. Лев, встретившись с монахом на узкой горной тропе, встает на задние лапы, чтобы дать ему дорогу, и т. д.

Если праведникам сопутствует божественная помощь, то грешников в патериковых легендах ожидает страшная и, что особенно характерно, не посмертная, а немедленная кара: осквернителю могил выкалывает глаза оживший мертвец; корабль не двигается с места, пока с его борта не сходит в лодку женщина-детоубийца, а лодку с грешницей тотчас же поглощает пучина; слуга, задумавший убить и ограбить свою госпожу, не может сойти с места и закалывается сам.

Так, в патериках изображается некий фантастический мир, где непрерывно ведут борьбу за души людей силы добра и зла, где праведники не просто благочестивы, но экзальтированно фанатичны, где в самых бытовых ситуациях совершаются чудеса, где даже дикие звери поведением своим подтверждают всесилие веры. Сюжеты переводных патериков оказали влияние на творчество русских книжников: в русских патериках и житиях мы найдем прямые аналогии к эпизодам из патериков византийских.

Апокрифы . Излюбленным жанром древнерусских читателей были и апокрифы, древнейшие переводы которых также восходят к Киевской эпохе. Апокрифами (от греч. ???????? - «тайный, сокровенный») назывались произведения, повествующие о библейских персонажах или святых, но не вошедшие в круг памятников, почитаемых как священное писание или официально признанных церковью. Существовали апокрифические евангелия (например, «Евангелие Фомы», «Никодимово евангелие»), жития («Житие Андрея Юродивого», «Житие Василия Нового»), сказания, пророчества и т. д. В апокрифах нередко содержался более подробный рассказ о событиях или персонажах, упоминаемых в канонических библейских книгах. Существовали апокрифические рассказы об Адаме и Еве (например, о второй жене Адама - Лилит, о птицах, научивших Адама, как похоронить Авеля), о детстве Моисея (в частности, об испытании мудрости мальчика-Моисея фараоном), о земной жизни Иисуса Христа.

В апокрифическом «Хождении Богородицы по мукам» описываются страдания грешников в аду, в «Сказании Агапия» повествуется о рае - чудесном саде, где для праведников приготовлены «одр и трапеза украшена от камения драгого», вокруг «различными гласами» распевают птицы, а оперение у них и золотое, и багряное, и червленое, и синее, и зеленое…

Часто апокрифы отражали еретические представления о настоящем и будущем мире, поднимались до сложных философских проблем. В апокрифах отразилось учение, согласно которому богу противостоит не менее могущественный антипод - сатана, источник зла и виновник бедствий человеческих; так, согласно одной апокрифической легенде, тело человека создано сатаной, а бог лишь «вложил» в него душу.

Отношение ортодоксальной церкви к апокрифической литературе было сложным. Древнейшие индексы (перечни) «книг истинных и ложных» помимо книг «истинных» различали книги «сокровенные», «потаенные», которые рекомендовалось читать лишь людям сведущим, и книги «ложные», читать которые безусловно запрещалось, так как они содержали еретические воззрения. Однако на практике отделить апокрифические сюжеты от сюжетов, находящихся в книгах «истинных», было почти невозможно: апокрифические легенды отразились в памятниках, пользовавшихся самым высоким авторитетом: в хрониках, палеях, в сборниках, применявшихся при богослужении (Торжественниках, Минеях). Отношение к апокрифам со временем изменялось: некоторые популярные в прошлом памятники впоследствии были запрещены и даже уничтожались, но, с другой стороны, в «Великие Минеи Четьи», созданные в XVI в. ортодоксальными церковниками как свод рекомендуемой для чтения литературы, вошло немало текстов, считавшихся прежде апокрифическими.

В числе первых переводов, осуществленных еще при Ярославе Мудром или в течение последующих десятилетий, оказались также памятники византийской хронографии.

Хроника Георгия Амартола . Среди них наибольшее значение для истории русского летописания и хронографии имела «Хроника Георгия Амартола». Автор - византийский монах изложил в своем труде всю историю мира от Адама и до событий середины IX в. Помимо событий библейской истории в «Хронике» рассказывалось о царях Востока (Навуходоносоре, Кире, Камбизе, Дарии), Александре Македонском, о римских императорах, от Юлия Цезаря до Костанция Хлора, а затем о императорах византийских, от Константина Великого до Михаила III. Еще на греческой почве Хроника была дополнена извлечением из «Хроники Симеона Логофета», и изложение в ней было доведено до смерти императора Романа Лакапина (он был свергнут с престола в 944 г., а умер в 948 г.). Несмотря на свой значительный объем и широту исторического диапазона, труд Амартола представлял всемирную историю в своеобразном ракурсе, прежде всего как историю церковную. Автор часто вводит в свое изложение пространные богословские рассуждения, скрупулезно излагает прения на вселенских соборах, сам спорит с еретиками, обличает иконоборчество и довольно часто подменяет описание событий рассуждениями о них. Относительно подробное изложение политической истории Византии мы находим лишь в последней части «Хроники», излагающей события IX - первой половины X в. «Хроника Амартола» была использована при составлении краткого хронографического свода - «Хронографа по великому изложению», который в свою очередь был привлечен при составлении «Начального свода», одного из древнейших памятников русского летописания (см. далее, с. 39). Затем к «Хронике» вновь обратились при составлении «Повести временных лет»; она вошла в состав обширных древнерусских хронографических сводов - «Еллинского летописца», «Русского хронографа» и др.

Хроника Иоанна Малалы . Иной характер имела византийская Хроника, составленная в VI в. огреченным сирийцем Иоанном Малалой. Автор ее, по словам исследовательницы памятника, «задался целью дать нравоучительное, в духе христианского благочестия, назидательное, и в то же время занимательное чтение для широкой аудитории читателей и слушателей». В «Хронике Малалы» подробно пересказываются античные мифы (о рождении Зевса, о борьбе богов с титанами, мифы о Дионисе, Орфее, Дедале и Икаре, Тезее и Ариадне, Эдипе); пятая книга Хроники содержит рассказ о Троянской войне. Подробно излагается у Малалы история Рима (особенно древнейшая - от Ромула и Рема до Юлия Цезаря), значительное место уделено и политической истории Византии. Словом, «Хроника Малалы» удачно дополняла изложение Амартола, в частности, именно через эту «Хронику» Киевская Русь могла познакомиться с мифами античной Греции. До нас не дошли отдельные списки славянского перевода «Хроники Малалы», мы знаем ее только в составе извлечений, вошедших в русские хронографические компиляции («Архивский» и «Виленский» хронографы, обе редакции «Еллинского летописца» и др.).

История Иудейской войны Иосифа Флавия . Возможно, уже в середине XI в. на Руси была переведена «История Иудейской войны» Иосифа Флавия - памятник исключительно авторитетный в христианской литературе средневековья. «История» была написана между 75–79 гг. н. э. Иосифом бен Маттафие - современником и непосредственным участником антиримского восстания в Иудее, перешедшим затем на сторону римлян. Книга Иосифа - ценный исторический источник, хотя и крайне тенденциозный, ибо автор весьма недвусмысленно осуждает своих единоплеменников, но зато прославляет военное искусство и политическую мудрость Веспасиана и Тита Флавиев. В то же время «История» - блестящий литературный памятник. Иосиф Флавий умело использует приемы сюжетного повествования, его изложение изобилует описаниями, диалогами, психологическими характеристиками; «речи» персонажей «Истории» построены по законам античных декламаций; даже рассказывая о событиях, автор остается утонченным стилистом: он стремится к симметричному построению фраз, охотно прибегает к риторическим противопоставлениям, искусно построенным перечислениям и т. д. Порой кажется, что для Флавия форма изложения важна не менее, чем сам предмет, о котором он пишет.

Древнерусский переводчик понял и оценил литературные достоинства «Истории»: он не только смог сохранить в переводе изысканный стиль памятника, но в ряде случаев вступает в соревнование с автором, то распространяя традиционными стилистическими формулами описания, то переводя косвенную речь оригинала в прямую, то вводя сравнения или уточнения, делающие повествование более живым и образным. Перевод «Истории» является убедительным свидетельством высокой культуры слова у книжников Киевской Руси.

Александрия . Не позднее XII в. с греческого было переведено и обширное повествование о жизни и подвигах Александра Македонского - так называемая псевдокаллисфенова «Александрия». В ее основе лежит эллинистический роман, созданный, видимо, в Александрии во II–I в. до н. э., но позднее подвергавшийся дополнениям и переработкам. Первоначальное биографическое повествование с течением времени все более беллетризировалось, обрастало легендарными и сказочными мотивами, превращаясь постепенно в типичный для эллинистической эпохи приключенческий роман. Одна из таких поздних версий «Александрии» и была переведена на Руси.

Действительная история деяний знаменитого полководца здесь едва прослеживается, погребенная под напластованиями поздних преданий и легенд. Александр оказывается уже не сыном македонского царя, а внебрачным сыном Олимпиады и египетского царя-чародея Нектонава. Рождение героя сопровождается чудесными знамениями. Вопреки истории, Александр завоевывает Рим и Афины, дерзко является к Дарию, выдавая себя за македонского посла, ведет переговоры с царицей амазонок и т. д. Особенно изобилует сказочными мотивами третья книга «Александрии», где пересказываются (разумеется, фиктивные) письма Александра к матери; герой сообщает Олимпиаде о виденных им чудесах: людях гигантского роста, исчезающих деревьях, рыбах, которых можно сварить в холодной воде, шестиногих и трехглазых чудовищах и т. д. Тем не менее древнерусские книжники, видимо, воспринимали «Александрию» как историческое повествование, о чем свидетельствует включение ее полного текста в состав хронографических сводов. Независимо от того, как был воспринят на Руси роман об Александре, сам факт знакомства древнерусских читателей с этим популярнейшим сюжетом средневековья имел большое значение: древнерусская литература тем самым вводилась в сферу общеевропейских культурных интересов, обогащала свои знания истории античного мира.

Повесть об Акире Премудром . Если «Александрия» генетически восходила к историческому повествованию и рассказывала о историческом персонаже, то «Повесть об Акире Премудром», также переведенная в Киевской Руси в XI - начале XII в., по происхождению своему является чисто беллетристическим памятником - древней ассирийской легендой VII в. до н. э. Исследователи не пришли к единому выводу о путях проникновения «Повести об Акире» на Русь: существуют предположения, что она была переведена с сирийского или с армянского оригинала. На Руси Повесть прожила долгую жизнь. Древнейшая ее редакция (видимо, очень близкий к оригиналу перевод) сохранилась в четырех списках XV–XVII вв. В XVI или начале XVII в. Повесть была коренным образом переработана. Новые ее редакции (Краткая и восходящая к ней Распространенная), в значительной мере утратившие свой первоначальный восточный колорит, но приобретшие черты русской народной сказки, были чрезвычайно популярны в XVII в., а в старообрядческой среде повесть продолжала бытовать вплоть до нашего времени.

В древнейшей редакции русского перевода Повести рассказывалось, как Акир, мудрый советник царя Синагриппа, был оклеветан своим приемным сыном Анаданом и приговорен к смертной казни. Но преданный друг Акира - Набугинаил спас и сумел надежно укрыть осужденного. Некоторое время спустя египетский фараон потребовал, чтобы царь Синагрипп прислал к нему мудреца, который смог бы отгадать загадки, предложенные фараоном, и построить дворец «между небом и землей». За это фараон выплатит Синагриппу «трехлетнюю дань». Если же посланец Синагриппа не справится с заданием, дань взыщут в пользу Египта. Все приближенные Синагриппа, включая и Анадана, ставшего теперь преемником Акира на посту первого вельможи, признают, что не в силах выполнить требование фараона. Тогда Набугинаил сообщает отчаявшемуся Синагриппу, что Акир жив. Счастливый царь прощает опального мудреца и посылает его под видом простого конюха к фараону. Акир разгадывает загадки, а затем хитроумно избегает выполнения последнего задания - постройки дворца. Для этого Акир обучает орлиц поднимать в воздух корзину; сидящий в ней мальчик кричит, чтобы ему подавали «камение и известь»: он готов приступить к сооружению дворца. Но никто не может доставить в поднебесье необходимые грузы, и фараон вынужден признать себя побежденным. Акир с «трехлетней данью» возвращается домой, вновь становится приближенным Синагриппа, а разоблаченный Анадан умирает страшной смертью.

Мудрость (или хитрость) героя, освобождающегося от необходимости выполнить неосуществимую задачу, - традиционный сказочный мотив. И характерно, что при всех переделках Повести на русской почве именно рассказ о том, как Акир отгадывает загадки фараона и мудрыми контртребованиями принуждает его отказаться от своих претензий, пользовался неизменной популярностью, его беспрестанно перерабатывали и дополняли новыми подробностями.

Повесть о Варлааме и Иоасафе . Если «Повесть об Акире Премудром» многими своими элементами напоминает волшебную сказку, то другая переводная повесть - о Варлааме и Иоасафе - тесно сближается с агиографическим жанром, хотя в действительности в основе ее сюжета лежит легендарная биография Будды, пришедшая на Русь через византийское посредство.

В Повести рассказывается, как царевич Иоасаф, сын индийского царя-язычника Авенира, под влиянием пустынника Варлаама становится христианским подвижником.

Однако сюжет, потенциально изобилующий «конфликтными ситуациями», оказывается в Повести чрезвычайно сглаженным: автор словно спешит устранить возникающие препятствия или попросту «забыть» о них. Так, например, Авенир заключает юного Иоасафа в уединенный дворец именно для того, чтобы мальчик не смог услышать о идеях христианства и не узнал о существовании на свете старости, болезней, смерти. И тем не менее Иоасаф все же выходит из дворца и тут же встречает больного старика, а к нему в палаты без особых препятствий проникает христианин-отшельник Варлаам. Языческий мудрец Нахор по замыслу Авенира в диспуте с мнимым Варлаамом должен развенчать идеи христианства, но вдруг совершенно неожиданно сам начинает обличать язычество. К Иоасафу приводят прекрасную царевну, она должна склонить юного аскета к чувственным наслаждениям, но Иоасаф без труда противостоит чарам красавицы и легко убеждает ее стать целомудренной христианкой. В Повести очень много диалогов, однако все они лишены и индивидуальности и естественности: одинаково высокопарно и «учено» говорят и Варлаам, и Иоасаф, и языческие мудрецы. Перед нами словно пространный философский диспут, участники которого так же условны, как участники беседы в жанре «философского диалога». Тем не менее «Повесть о Варлааме» имела широкое распространение; особенно популярны были входящие в ее состав притчи-апологи, иллюстрирующие идеалы христианского благочестия и аскетизма: некоторые из притч входили в сборники как смешанного, так и постоянного состава (например, в «Измарагд»), и известны многие десятки их списков.

Девгениево деяние . Как полагают, еще в Киевской Руси был осуществлен перевод византийской эпической поэмы о Дигенисе Акрите (акритами назывались воины, несшие охрану границ Византийской империи). На время перевода указывают, по мнению исследователей, данные языка - лексические параллели повести (в русском варианте она получила наименование «Девгениево деяние») и литературных памятников Киевской Руси, а также упоминание Девгения Акрита в «Житии Александра Невского». Но сравнение с Акритом появляется лишь в третьей (по классификации Ю. К. Бегунова) редакции памятника, созданной, вероятно, в середине XV в., и не может служить аргументом в пользу существования перевода в Киевской Руси. Значительные сюжетные отличия «Девгениева деяния» от известных нам греческих версий эпоса об Дигенисе Акрите оставляют открытым вопрос, явились ли эти отличия следствием коренной переработки оригинала при переводе, возникли ли они в процессе позднейших переделок текста на русской почве, или же русский текст соответствует не дошедшей до нас греческой версии.

Девгений (так было передано в русском переводе греческое имя Дигенис) - типичный эпический герой. Он обладает необычайной силой (еще отроком Девгений задушил голыми руками медведицу, а, возмужав, в битвах истребляет тысячи вражеских воинов), он красив, рыцарски великодушен. Значительное место в русской версии памятника занимает рассказ о женитьбе Девгения на дочери гордого и сурового Стратига. Эпизод этот обладает всеми характерными чертами «эпического сватовства»: Девгений поет под окнами девушки любовную песнь; она, восхищенная красотой и удалью юноши, дает согласие бежать с ним, Девгений среди бела дня увозит возлюбленную, в битве одолевает ее отца и братьев, затем мирится с ними; родители молодых устраивают многодневную пышную свадьбу.

Девгений сродни героям переводных рыцарских романов, распространившихся на Руси в XVII в. (таким, как Бова Королевич, Еруслан, Василий Златовласый), и, видимо, эта близость к литературному вкусу эпохи способствовала возрождению рукописной традиции «Деяния»: все три дошедших до нас списка датируются XVII–XVIII вв.

Итак, Киевская Русь в течение короткого срока обрела богатую и разнообразную литературу. На новую почву была перенесена целая система жанров: хроники, исторические повести, жития, патерики, «слова», поучения. Значение этого явления все более глубоко исследуется и осмысляется в нашей науке. Установлено, что система жанров византийской или древнеболгарской литературы не была перенесена на Русь полностью: древнерусские книжники отдавали предпочтение одним жанрам и отвергали другие. В то же время на Руси возникали жанры, не имеющие аналогии в «литературах-образцах»: русская летопись не похожа на византийскую хронику, а сами хроники используются как материал для самостоятельных и оригинальных хронографических компиляций; совершенно самобытны «Слово о полку Игореве» и «Поучение» Владимира Мономаха, «Моление Даниила Заточника» и «Повесть о разорении Рязани». Переводные произведения не только обогащали русских книжников историческими или естественнонаучными сведениями, знакомили их с сюжетами античных мифов и эпическими преданиями, они представляли собой в то же время и разные типы сюжетов, стилей, манер повествования, являясь своеобразной литературной школой для древнерусских книжников, которые смогли познакомиться с тяжеловесным многословным Амартолом и с лаконичным, скупым на детали и подробности Малалой, с блестящим стилистом Флавием и с вдохновенным ритором Иоанном Златоустом, с героическим миром эпоса о Девгении и экзотической фантастикой «Александрии». Это был богатый материал для читательского и писательского опыта, прекрасная школа литературного языка; она помогла древнерусским книжникам наглядно представить возможные варианты стилей, изощрить слух и речь на колоссальном лексическом богатстве византийской и старославянской литератур.

Но было бы ошибочно полагать, что переводная литература являлась единственной и основной школой древнерусских книжников. Помимо переводной литературы они использовали богатые традиции устного народного творчества, и прежде всего - традиции славянского эпоса. Это не догадка и не реконструкция современных исследователей: как мы увидим далее, народные эпические предания зафиксированы в раннем летописании и представляют собой совершенно исключительное художественное явление, не имеющее аналогии в известных нам памятниках переводной литературы. Славянские эпические предания отличаются особой манерой построения сюжета, своеобразной трактовкой характера героев, своим стилем, отличающимся от стиля монументального историзма, который формировался по преимуществу под влиянием памятников переводной литературы.

Из книги Империя - I [с иллюстрациями] автора

4. Славянское завоевание Европы VI-VII веков н.э. как одно из отражений Русского «монгольского» завоевания XIV-XV веков Итог таков.В непредвзятом и откровенном скандинавском рассказе о заселении и покорении Европы потомками «Монгол», Готов, Турок, Татар нашло свое отражение

Из книги Царь славян. автора Носовский Глеб Владимирович

5. Сквозь какую преломляющую призму мы сегодня смотрим на прошлое Руси XIV–XVI веков? Борьба в русском обществе XVII–XVIII веков Итак, много необычного с точки зрения скалигеровско-романовской истории было, оказывается, в старинном Московском Кремле. Но потом, в эпоху оккупации

Из книги Реконструкция всеобщей истории [только текст] автора Носовский Глеб Владимирович

1. РОМЕЯ-ВИЗАНТИЯ XI–XV ВЕКОВ И ВЕЛИКАЯ = «МОНГОЛЬСКАЯ» ИМПЕРИЯ XIV–XVI ВЕКОВ ЯВЛЯЮТСЯ ОРИГИНАЛАМИ ВСЕХ «ДРЕВНИХ ЦАРСТВ» В наших книгах «Империя» и «Библейская Русь» были изложены новые результаты по реконструкции хронологии и истории XIII–XVII веков. Нам представляется

Из книги Реконструкция подлинной истории автора Носовский Глеб Владимирович

6. Царь-Градское Царство XI–XII веков и Ордынская Империя XII–XVI веков являются оригиналами всех основных «древних царств» скалигеровской истории Мы обнаружили, что «императоры западно-римской империи», то есть Габсбурги до XVI века, оказываются лишь фантомными отражениями

Из книги Книга 2. Тайна русской истории [Новая хронология Руси. Татарский и арабский языки на Руси. Ярославль как Великий Новгород. Древняя английская истори автора Носовский Глеб Владимирович

Глава 6 Несмотря на старания фальсификаторов XVII–XVIII веков, английские хроники сохранили много сведений о подлинных событиях XI–XVI веков Англия и Русь-Орда 1. «Античный» римский консул Брут - первый римлянин, завоевавший Британию, был в то же время первым «очень древним»

Из книги Рождение Руси автора Рыбаков Борис Александрович

ЛИТЕРАТУРА ПО ИСТОРИИ РУСИ И РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ IX-XIII ВЕКОВ Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1953.Юшков СВ. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949.Тихомиров М. Н. Древняя Русь. М., 1975.Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948.Рыбаков Б. А. Киевская Русь и

Из книги Реконструкция подлинной истории автора Носовский Глеб Владимирович

6. Царь-Градское Царство XI–XII веков и Ордынская Империя XIII–XVI веков являются оригиналами всех основных «древних царств» скалигеровской истории Мы обнаружили, что «императоры западно-римской империи», то есть Габсбурги до XVI века, оказываются лишь фантомными отражениями

Из книги Загадка крещения Руси автора Фроянов Игорь Яковлевич

Из книги Царь славян автора Носовский Глеб Владимирович

5. СКВОЗЬ КАКУЮ ПРЕЛОМЛЯЮЩУЮ ПРИЗМУ МЫ СЕГОДНЯ СМОТРИМ НА ПРОШЛОЕ РУСИ XIV–XVI ВЕКОВ? БОРЬБА В РУССКОМ ОБЩЕСТВЕ XVII–XVIII ВЕКОВ Итак, много необычного с точки зрения скалигеровско-романовской истории было, оказывается, в старинном Московском Кремле. Но потом, в эпоху оккупации

Из книги Древнерусская литература. Литература XVIII века автора Пруцков Н И

6. Переводная и оригинальная новелла. Повесть о Фроле Скобееве Среди новых для русской литературы XVII в. жанров была новелла. В формировании светской, вполне автономной от религии и церкви русской культуры этот жанр сыграл поистине громадную роль. Как известно, новелла не

Из книги Средневековые хронологи «удлинили историю». Математика в истории автора Носовский Глеб Владимирович

7. Соответствие между римской историей I–VI веков н. э. (Римские империи II и III) и Священной Римской империей X–XIII веков (империя Гогенштауфенов) СВЕТСКАЯ ИСТОРИЯПродолжим описание повторов в скалигеровской истории, обусловленных сдвигом на 1053 года. Действие обнаруженной

Из книги Книга 1. Империя [Славянское завоевание мира. Европа. Китай. Япония. Русь как средневековая метрополия Великой Империи] автора Носовский Глеб Владимирович

4. Славянское завоевание Европы якобы VI–VII веков н. э. как одно из отражений русского «монгольского» завоевания XIV–XV веков Итог таков. В непредвзятом и откровенном скандинавском рассказе о заселении и покорении Европы потомками «МОНГОЛОВ», ГОТОВ, ТУРОК, ТАТАР нашло свое

Из книги Литература конца XIX – начала XX века автора Пруцков Н И

Литература рубежа веков и периода революции 1905 года

Из книги Книга 1. Западный миф [«Античный» Рим и «немецкие» Габсбурги - это отражения Русско-Ордынской истории XIV–XVII веков. Наследие Великой Империи в культ автора Носовский Глеб Владимирович

1. Царь-Градское царство XI–XII веков и Великая = «Монгольская» империя XIII–XVI веков являются оригиналами всех основных «древних царств» скалигеровской истории Наши результаты позволяют понять, как выглядела на самом деле история Рима. Напомним, что, согласно новой

Из книги Мир истории: Русские земли в XIII-XV веках автора Шахмагонов Федор Федорович

Литература по истории Руси XIII–XV веков Карамзин Н. М. История государства Российского. Спб., 1816, т. III.Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1960, т. II, III.Ключевский В. О. Курс русской истории. М., 1959, т. II.Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. П.,

Из книги Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде автора Маликова Мария Эммануиловна

К началу XIII в. древнерусская литература предстает перед нами вполне зрелой. Почти в каждом из жанров были созданы оригинальные произведения, которые сами могли служить образцами, достойными подражания, и определять дальнейшее развитие этого жанра на русской почве. В активе русской литературы были такие шедевры, стоящие вне жанровых систем, как «Поучение» Владимира -Мономаха или «Слово о полку Игореве». Сложились литературные стили, и древнерусские книжники не уступали в искусстве слова византийским или болгарским авторам; пример тому - высокое литературное мастерство Кирилла Туровского, автора «Слова о полку Игореве», авторов легенд о киево-печерских иноках. Завоевание Батыем русских земель, проходившее в кровопролитных сражениях, сопровождалось разгромом и уничтожением городов и селений. Исключительно велики были людские потери. Жестокость и беспощадность кочевников по отношению к русским воинам, к мирному населению отмечается во всех рассказах о Батыевом нашествии на Русь. Эти сообщения русских источников подтверждаются сведениями историков и писателей других стран.

Роль, которую сыграла Русь в общеевропейской истории, приняв на себя первый удар монголо-татарских орд, прекрасно выразил А. С. Пушкин: «России определено было высокое предназначение… Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией…». Поражение в борьбе с завоевателями и проводимая ордынцами политика разделения Руси ускоряли процесс феодального дробления, обособления отдельных княжеств. Но одновременно с этим все более зрела идея необходимости объединения русских земель, нашедшая наиболее яркое воплощение в памятниках литературы. Идея эта поддерживалась сознанием единства языка (при наличии местных диалектов), единства религии, единством истории и этнического родства, сознанием того, что именно отсутствие единения русских княжеств привело к поражению и установлению чужеземного владычества..

Борьба с захватчиками вызвала подъем патриотизма. И патриотическая тема становится основной в литературе XIII в. Воинский героизм и мужество, верность долгу, любовь к своей земле, прославление былого величия и могущества русских князей и княжеств, скорбь по погибшим, боль и сочувствие ко всем, кто подвергается унижениям со стороны поработителей, - все это нашло отражение и в летописании, и в памятниках торжественного красноречия. Остро звучит в произведениях XIII в. тема необходимости сильной княжеской власти, резкому осуждению подвергаются княжеские распри и несогласованность действий против врагов. Идеалом сильного правителя выступает князь - воин и мудрый государственный деятель. В воспоминаниях о прошлом таким князем рисуется Владимир Мономах, а среди князей: современников - Александр Невский. Древнерусские летописцы оставили несколько замечательных описаний отдельных эпизодов монголо-татарского нашествия. Самым первым откликом на монголо-татарское нашествие является «Повесть о битве на реке Калке», читающаяся в ряде летописей, в частности в Лаврентьевской, Ипатьевской, Новгородской первой и др. Замечательно начало этой повести: Явишася языци, ихже никтоже добре ясно не весть, кто суть и отколе изидоша, и что язык их, и которого племени суть, и что вера их. И зовуться татары, а инии глаголють таурмены, а другие печенези, ини глаголють, яко се суть, о них же Мефодий Патарийский епископ свидетельствует, яко си суть пришли из пустыня Етриевскы, сущей межю востоком и севером, тако бо Мефодий рече: яко к скончанью времен явитися тем, яже загна Гедеон, и попленят всю землю от востока до Ефранта и от Тигра до Понетьского моря, кроме Ефиопья. Бог же един весть их, кто суть и отколе изидоша, премудрии мужи ведят я добре, кто книгы разумно умеет; мы же не вемы, кто суть, но сде вписахом о них памяти ради Русских князий беды, яже бысть от них... Далее автор повести сообщает о разгроме монголо-татарами соседствующих с русскими землями народов: ясов, обезов, касогов и половцев. Разгром половецких земель, по его мнению,-- это возмездие половцам за все те беды, которые они причинили русскому народу. Русские князья решают выступить против неизвестных им дотоле врагов в ответ на просьбы половцев. Татары присылают к русским князьям своих послов, чтобы отговорить их от похода. Они предлагают заключить союз против половцев, но русские князья остаются верными своему слову: татарских послов избивают, а русские войска выступают в поход.

«Повесть о битве на Калке» была написана в традициях русских воинских летописных повестей XII в., по-видимому, участником битвы. Ее автор далек от воспевания подвигов и официального прославления князей-феодалов. Его главная мысль состоит в осуждении князей за их рознь, за неумение блюсти общерусские государственные и народные интересы. Единственно спасительным выходом из этого хаоса ему представляется объединение всех сил русского народа вокруг великого киевского князя. Повесть на многие годы сохранила горькую память русичей об их первом столкновении с монголо-татарами. Ее неоднократно переписывали и перерабатывали при составлении различных летописных сводов, к ней, кроме того, обращались, когда вспоминали о Калкской битве в связи с другими сказаниями о борьбе русского народа с монголо-татарским игом.

Другим замечательным памятником литературы является «Повесть о разорении Рязани Батыем» посвященная событиям 1237 года. Это произведение состоит из двух идейно и художественно связанных между собой частей. Вначале в ней рассказывается о событиях, случившихся в крымском городе Корсуне за двенадцать лет до гибели Рязани. Корсунь, вместе с Сурожем, Керчью и Тьмутараканью, издавна играл большую роль в торговле древнерусского государства. Через эти портовые города шла вся русская торговля с Византией, Балканскими странами и Кавказом. Несмотря на то что еще в XII веке эти города были захвачены половцами, они все еще сохраняли свое торговое значение и в значительной степени были населены русскими людьми. Поэтому, когда в 1222 году монголо-татары вторглись в Крым и разграбили Сурож, некто корсунянин по имени Евстафий, священник той самой церкви, в которой, по преданию, крестился князь Владимир Святославич, решил уехать из родного города в Русскую землю. Забрав свою семью, а также особо чтимую икону святителя Николая, он отправился на Русь кружным путем, ибо через причерноморские степи путешествовать было опасно. Евстафий проехал морем вокруг всей Европы и почти через три года прибыл в Новгород. Оттуда он направился уже в рязанские пределы, поскольку Рязань, будучи богатым торговым городом, была в то время прочно связана с Крымом. На этом, собственно, и кончается первая часть «Повести».

Вторая часть начинается со слов: В лето 6745 (1237), во второе на десять лето по принесении чудотворного Николина образа из Корсуня, прииде безбожный царь Батый на Русскую землю со многими вои татарскыми и ста на реце на Воронеже близ Рязанскиа земли… Узнав о вторжении татар, рязанский князь Юрий Игоревич, обратился за помощью к суздальскому князю Юрию Всеволодовичу, но тот не захотел помочь ему. Не помогли рязанцам также князья черниговские и северские под тем предлогом, что рязанцы де не участвовали в битве с татарами на реке Калке. Лишь ближайшие родичи Юрия Игоревича, местные рязанские князья да пронский князь Всеволод Михайлович с одним из муромских князей откликнулись на его призыв. В этой неравной и безнадежной борьбе с могущественным противником рязанцы проявили такой героизм, такое величие духа, что трагическая судьба маленького русского княжества стала в веках символом русской доблести и беззаветной любви к отечеству.

«Повесть» принадлежит к лучшим образцам древнерусской воинской прозы. Она написана весьма выразительно, исполнена взволнованного лиризма, пронизана страстным патриотическим пафосом, она скорбно и драматически повествует о гибели всех удальцов и резвецов рязанских, которые до конца выпили единую круговую чашу смерти в последней битве с татарами. Автор повести создал замечательные образы русских людей. Таковы, например, образы князя Федора Юрьевича и его супруги Евпраксии, по истине доброй жены. Рязанский князь Юрий послал своего сына Федора вместе с другими князьями к безбожному царю Батыю с дарами и просьбой, чтобы он не воевал Рязанский земли. Царь-Батый, приняв дары, обещал не идти против Рязани только, если рязанские князья пришлют к нему своих дочерей и сестер. Один из рязанских вельмож из зависти и, вероятно, желая подслужиться Батыю, сообщил ему, что у Федора есть жена из царского рода, княгиня Евпраксия, необыкновенная красавица. Батый сказал князю, Федору Юрьевичу: Дай мне, княже, ведети жены твоей красоту. Но князь Федор засмеялся в ответ: Не полезно бо есть нам, християнам, тобе, нечестивому царю, водити жены своя на блуд. Аще нас приодолееши, то и женами нашими владети начнеши. Батый в гневе повелел убить князя Федора, а тело его приказал кинуть зверям и птицам на растерзание. Спутники Федора были также перебиты. Лишь один из них смог спастись. Он и доставил княгине Евпраксии известие о происшедшем. Княгиня в это время находилась в превысоком тереме своем, держа на руках сына Ивана. Узнав, что ее муж погиб, защищая ее честь, она выбросилась из окна вместе с сыном и разбилась насмерть: И плакашася весь град резански на мног час. При этом в повести дается объяснение наименования места, где остановилась привезенная из Корсуня икона святителя Николая: княгиня с сыном убилась, то есть заразилась, поэтому и место ее гибели стали называть Зараз, соответственно и икону назвали «Заразской».

Особое место в «Повести» занимает описание подвига Евпатия Коловрата, стилистически близкое и к устно-поэтическому былинному сказу и к библейскому повествованию. Вот, например, фрагмент: И погнаша во след безбожного царя, и едва угнаша его в земли Суздальстей, и внезапу нападоша на станы Батыевы, и начата сечи без милости, и сметоша яко все полки татарския…

Повесть, несмотря на то что рассказывает о гибели Рязани и рязанцев, удивительным образом оптимистична, ее автор как бы совершенно уверен в конечной победе русичей над ненавистными захватчиками. Русские воины, князья и дружина в повести беззаветно мужественны и доблестны, их связывают рыцарские отношения. Князья гордятся своей дружиной, заботятся о ней и оплакивают павших в бою воинов. А удальцы и резвецы рязанские, верные своим вождям, сражаются с врагами земли Русской крепко и нещадно, яко и земле постонати, они готовы пити смертную чашу с своими государями равно. Очень сильно звучит в повести героико-патриотический мотив: Лутче нам смертию живота купити, нежели в поганой воли быти. Этот главный мотив «Повести» давал русским людям опору в их последующей борьбе с монголо-татарским игом.

В Галицко-Волынской летописи сохранилась также небольшая «Повесть о разрушении Киева Батыем», восходящая, несомненно, к устнопоэтической народной песне об этом горестном событии. Несмотря на то что эта песня XIII века попала в летопись в книжной переработке, она сохранила поразительную близость к русским народным былинам, записанным лишь в XVIII--XIX столетиях, но рассказывающим об осаде Киева татарами. В «Повести» XIII века так описывается появление Батыевых орд под Киевом: Приде Батый Киеву в силе тяжьце, многом множьством силы своей, и окружи град, и остолпи сила татарьская, и бысть град во обьдержании велице. И не бе Батый у города, и отроци его объседяху град, и не бе слышати от гласа скрипания телег его, множества ревения вельблуд его и рьжания от гласа стад конь его. И бе исполнена земля Русская ратных. Далее в «Повести» рассказывается о том, как Батый приказал поставить стенобитные орудия и бить беспрестанно день и ночь в стены города. Разбив стены, татары бросились в город, но встретили жестокий отпор. Во время сражения за тучей из стрел не видно было солнца, а от треска копий и ударов по щитам--не слышно было голоса человеческого. Татарам удалось сбить киевлян с разбитых стен. Но за ночь горожане построили другую стену около Десятинной церкви. На другой день татары возобновили свой натиск, под их напором люди в отчаянии бросились к церкви, заполнили ее всю, поднялись на церковные своды, захватывая с собой имущество. От тяжести церковные своды рухнули, задавив множество людей. Город был захвачен татарами и значительная часть его населения беспощадно уничтожена. Между прочим, произведенные в Киеве в советское время археологические раскопки подтвердили это литературное свидетельство XIII века.