Древнерусская литература относится к периоду какого века. Что такое древнерусская литература
IV. ПЕЧЕРСКИЕ ПОДВИЖНИКИ. НАЧАЛО КНИЖНОЙ СЛОВЕСНОСТИ И ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
(продолжение)
Поучения митрополитов. – Иларион. – Сочинения Феодосия. – Нестор Печерский.
Как и во всей средневековой Европе, монастыри явились на Руси зачатками и хранителями книжной образованности. Расцвет русской письменности связан с тою же Киево-Печерскою обителью, по преимуществу перед другими монастырями. Здесь подвизалась и отсюда вышла значительная часть древнерусских писателей.
Книжное дело в России получило свое начало вместе с водворением греческого христианства и славяноболгарских переводов Св. Писания. Византийская словесность надолго осталась образцом и главным источником для нашей словесности; а книжный болгарский язык и болгарская грамота легли в основу русской письменности. Древнейшими памятниками ее служат славянские переводы договоров Олега, Игоря и Святослава; хотя они относятся к эпохе последних языческих князей, но несомненно, что в эту эпоху уже существовала крещеная Русь, а следовательно, и церковнославянская грамота.
В числе первых русских писателей являются наши первые митрополиты и другие иерархи, приходившие к нам из Византии. Славянский язык, употреблявшийся ими, заставляет предполагать, что Константинопольский патриархат назначал на русские кафедры именно тех лиц, которые были славянского происхождения, или тех греков, которые были знакомые церковнославянским языком. (Возможно, впрочем, и то, что в случае малого знакомства с этим языком они для своих посланий к пастве имели под рукой славянских переводчиков.) Таковы, например, митрополиты Иоанн, современник Всеволода, названный в летописи мужем книжным и ученым, и Никифор, современник Владимира Мономаха. Сочинения этих и других иерархов представляют по преимуществу разного рода правила и поучения; они имели своею задачею внутреннее благоустройство юной Русской церкви и определение ее внешних отношений, разрешение беспрерывно возникавших вопросов со стороны обрядовой и житейской, борьбу с разными языческими обычаями, которые медленно уступали свое место христианским установлениям, и т.п.
От митрополита Иоанна дошло до нас Церковное Правило, обращенное к черноризцу Иакову, который, вероятно, предлагал митрополиту разные вопросы на разрешение. В этом послании митрополит восстает против торговли рабами, волхвования, пьянства, нескромных песен, плясок и других языческих обычаев, а также против вольного сожития с женщиной и существовавшего в простонародье мнения, что венчальный обряд изобретен только для князей и вообще людей знатных. Особенно заметно старание греко-русских иерархов оградить Русскую церковь от влияния папства, от сближения с латинством. Старания эти тем понятнее, что русские князья находились в деятельном общении и в родственных связях с другими государями европейскими, особенно с соседями своими, королями польскими, немецкими, скандинавскими и угорскими; тогда как именно во второй половине XI века совершилось окончательное разделение церквей и последовали те меры Григория VII, которые еще более усилили различие в характере греческого и латинского клира. Митрополит Иоанн в своем Правиле осуждает обыкновение русских князей отдавать своих дочерей замуж в чужие земли (где они обыкновенно окатоличивались). А митрополит Никифор посвятил Владимиру Мономаху целое послание об отличиях Римской церкви от Православной. Он насчитывает до двадцати отличий, между которыми главное место занимают: служение на опресноках, безбрачие и брадобритие священников, а также учение об исхождении Духа Святого от Отца и Сына; последнее он называет "великим зловерством".
То же стремление к поучению, наставлению и утверждению в правилах христианской церкви заключается и в дошедших до нас произведениях собственно русских иерархов и подвижников. Ряд этих писателей открывается тем самым Иларионом, который был первым киевским митрополитом русского происхождения и с которым связано пещерное начало знаменитой Киевской обители. До нас дошло несколько его сочинений, а именно: "Учение о Ветхом и Новом законе", с которым соединена "Похвала кагану нашему Владимиру" и "Исповедание веры". Светлый ум, начитанность и даровитость, которыми отличаются эти произведения, вполне объясняют нам, почему великий князь Ярослав показал такое уважение к их автору, из простых священников возвысив его на степень русского митрополита. Первое из названных сочинений направлено в особенности против иудейства; что подтверждает присутствие на Руси иудейских колоний и пропаганды, шедших, вероятно, с юго-востока из Хазарии при посредстве наших Тмутараканских владений. (О еврейской колонии в Киеве упоминает житие Феодосия; об озлоблении киевлян против жидов свидетельствует летопись по поводу смерти Святополка И.) Перешедши от Ветхого Завета к Новому, от иудейства к христианству, автор говорит о крещении Русского народа и превозносит виновника этого крещения, кагана Владимира. Тут слово его проникнуто одушевлением и отличается истинным красноречием. "Уже не капища сограждаем, – говорит он, – но Христовы церкви зиждем. Уже не закалаем бесам друг друга; но Христос за нас закалаем бывает. Уже не кровь жертв вкушая, погибаем; но Христовой пречистой крови вкушая, спасаемся". "Все страны, города и люди чтут и славят каждый своего учителя в Православной вере. Похвалим же и мы, по мере малых сил наших, великие и дивные дела нашего учителя и наставника, великого кагана нашей земли, Владимира, внука старого Игоря, сына славного Святослава, которые своею храбростью и мужеством прославились во многих странах и ныне поминаются со славою". Особенно живая картина заключается в следующем описании Руси после крещения: "Тогда солнце Евангельское осветило нашу землю, капища разрушились, церкви поставляются, идолы сокрушаются и иконы святых являются; монастыри стали на горах; апостольская труба и евангельский гром огласил все грады; фимиам, возносимый Богу, освятил воздух; мужи и жены, малые и большие, все люди, наполнив церкви, восславили Бога". Похвалу Владимиру Иларион оканчивает похвалою своему покровителю Ярославу, который довершил великое дело, начатое отцом. Кроме блестящей картины, начертанной автором, из его произведения мы видим, как уже с самого водворения христианской религии на Руси духовенство поддерживает священное значение княжеской власти, находя в ней опору своему высокому положению и призванию. Русская церковь усваивает себе отличительную черту церкви Греческой от Латинской: беспритязательность первой на господство светское и смирение перед властию гражданскою, или государственною. Да иначе и быть не могло при слабости феократического начала, обнаруженной еще в языческий период, и при исконном, довольно широком развитии княжеской власти у русского народа.
В XI веке не один Иларион прославлял великие дела Владимира. Этот князь вообще сделался любимым героем нашей народной и книжной словесности. От эпохи первых Ярославичей до нас дошла еще "Похвала князю Владимиру", сочинитель которой называет себя Иаковом Мнихом. Полагают, что это был тот самый пресвитер Иаков, инок печерский, которого Феодосий при своей кончине предлагал наречь себе преемником; но братия отвечала, что он пострижен не в Печерском монастыре, и пожелала иметь игуменом Стефана, ученика и постриженника Феодосиева. Знаменитый игумен Печерский сам любил заниматься книжным делом и писал поучения. До нас не дошло ни одного из обличительных посланий к великому князю Святославу, о которых упоминает житие Феодосия. Но мы имеем несколько его поучений, обращенных преимущественно к монастырской братии, каковы наставления о любви к Богу, о милостыни, терпении, трудах и пр. В некоторых поучениях своих он, как строгий аскет, сильно вооружается против пьянства, распущенных нравов, суеверий и разных игрищ, оставшихся от язычества. "Несть ли поганый (языческий) обычай, – восклицает он, – кто повстречает на дороге чернеца или черницу, свинью или лысаго коня, то возвращается назад? Другие верят в чох, в волхвование или занимаются ростом, воровством, скоморошеством, гуслями, сопелями и вообще неподобными делами". "Или когда мы стоим в церкви, то можно ли смеяться и шептаться? Все это заставляет вас делать окаянный диавол". Феодосий между прочим, в ответ на собственный запрос великого князя Изяслава, написал к нему послание о Варяжской, или Латинской, вере; в чем предварил упомянутых выше митрополитов Иоанна и Никифора. Он также исчисляет отличия Латинской церкви; но вооружается против них еще с большею энергией; также осуждает брачные союзы русских государей с западными и вообще советует православным избегать общения с латинами.
От поучений и наставлений, как вести себя доброму христианину, истинному сыну Православной церкви, книжная словесность наша естественно должна была переходить к живым примерам, к изображению тех мужей, которые приобрели славу мучеников, подвижников, вообще людей святых, угодивших Богу. Отсюда в древнерусской словесности очень рано развился богатый отдел, посвященный жизнеописанию и прославлению подобных мужей. Рядом с переводными житиями святых общехристианских и преимущественно греческих начали появляться сказания и о русских угодниках. В этом отношении первое место принадлежит все той же Печерской обители. Ее необычайное начало и процветание постоянно склоняли мысли печерских иноков к ее славным основателям и устроителям, Антонию и Феодосию, а также к их ближайшим последователям. Рассказы об этих мужах сделались одним из любимейших предметов чтения и списывания в древней России. Во главе таких произведений стоит "Житие преподобного отца нашего Феодосия, игумена Печерского". Подобно творениям митрополита Илариона оно отличается прекрасным языком, толковым изложением и обнаруживает несомненный литературный талант его cочинителя. А сочинителем этого жития был печерский инок Нестор.
Преподобный Нестор. Скульптура М. Антокольского, 1890
О нем мы знаем только то немногое, что он сам мимоходом замечает о себе в этом житии Феодосия. А именно, Нестор вступил в Печерский монастырь при преемнике Феодосиевом Стефане, был им пострижен и возведен в дьяконский сан. Феодосия он не знал лично; но большинство иноков еще находились под живым впечатлением этого необыкновенного человека, и монастырь был полон рассказами о его деятельности. Вдохновенный этими рассказами и тем глубоким уважением, которым была окружена память о св. игумене, Нестор решился описать его житие. Оно указывает на некоторых из братии, которые помогали ему своими воспоминаниями. Главным источником для него служили беседы Феодора, который исполнял должность келаря при Феодосии. Этому Феодору, по словам Нестора, мать Феодосия сама рассказывала историю своего сына до его бегства из Курска в Киев. Некоторые подробности о св. игумене сообщил Нестору инок Иларион, который был искусен в книжном деле и часто занимался перепискою книг в келии самого Феодосия, т.е. под его непосредственным надзором. Поминает он о рассказах и других иноков, которых не называет по имени. Очевидно, сам Феодосий, любивший книжное дело, своим примером и поощрением много содействовал тому литературному направлению, которое мы встречаем в Печерской обители преимущественно перед другими русскими монастырями того времени, Любовь к книжному делу, может быть, имела некоторое влияние и на сочувствие Феодосия к Студийскому монастырю предпочтительно перед другими греческими обителями, потому что в нем, кроме общежития, процветала и литературная деятельность. Когда Нестор приступил к житию Феодосия, он уже достаточно был подготовлен к своей задаче, достаточно опытен в сочинительстве. В предисловии к этому труду он замечает, что Господь уже сподобил его написать "О житии, убиении и чудесах святых страстотерпцев Бориса и Глеба". Эти князья-мученики, как сказано выше, сделались также одним из любимейших предметов древнерусских сказаний; не один Нестор описывал житие братьев-мучеников и главного устроителя Печерской обители; но ему принадлежит почин в том и другом случае. В сказании о Борисе и Глебе он также называет себя "грешным" Нестором и упоминает о себе как о сочинителе, который тщательно расспрашивал людей знающих и собирал рассказы о св. братьях .
Упомянутые сочинения митрополитов Иоанна и Никифора напечатаны в Русских Достопамятностях. Часть I. M. 1815 и в памятниках XII века, изданных Калайдовичем. М. 1821. Сочинения Иллариона изданы в Прибавлениях к творениям свв. Отцов. 1844 г. (Отдельно под заглавием "Памятники Духовной литературы времен Ярослава I") и в Чтениях Моск. Об. И. и Др. 1848 г. № 7, с предисловием Бодянского. Об этих сочинениях несколько справедливых замечаний см. у Шевырева в его "Истории Русской словесности, преимущественно древней". М. 1846. Лекция шестая. Тому же Иллариону приписывают еще "Поучение о пользе душевной", но едва ли основательно; на что указал преосвященный Макарий в своей "Истории Рус. Церкви". II. 81. Похвала Владимиру Иакова Мниха напечатана в Христианском Чтении 1849 г. Там помещено и Житие Владимира, которое считают произведением того же Иакова, но едва ли справедливо; так как это житие имеет признаки гораздо позднейшего сочинения. Существует еще "Послание к князю Димитрию", сочинитель которого называет себя также монахом Иаковом; он увещевает своего духовного сына воздерживаться от пьянства и нецеломудренной жизни. Думают, что послание принадлежит тому же Иакову, а в Димитрии хотят видеть великого князя Изяслава Ярославича. Но и это сомнительно. Востоков указывал на великого князя Димитрия Александровича, т.е. на XIII век (Описание рукописей Румян, музея. 304). Послание это вполне напечатано в Истории Рус. Церкви Макария. II. Примеч. 254. Слова и Поучения Феодосия, отчасти вполне, отчасти в отрывках, изданы тем же преосвященным Макарием в Ученых записках Академии Наук. Кн. II. 1856 г. См. его же статью "Преподобный Феодосий Печерский как писатель" в "Исторических Чтениях о Языке и Словесности". СПб. 1855. О сочинениях Феодосия, Иоанна и Никифора, относящихся к отличиям Латинской церкви, любопытные данные собраны в "Обзоре древнерусских полемических сочинений против Латинян" Андр. Попова. М. 1875. Этот добросовестный исследователь приводит византийские первообразы, которым следовали помянутые сочинения, особенно послание константинопольского патриарха Михаила Керулария к патриарху антиохийскому Петру, прилагая к подлиннику и древний славянский перевод этого послания. По поводу книги Попова явилось любопытное исследование А. Павлова "Критические опыты по истории древнейшей греко-русской полемики против Латинян". СПб. 1878.
Наши ученые исследователи, каковы Погодин (Древняя Русская история), преосвященный Филарет ("Обзор Духовной Русской литературы" и "История Русской церкви"), преосвященный Макарий ("История Русской церкви") и И.И. Срезневский (его исследования в Извест. Акад. Н. т. II), а в последнее время Шахматов (его вышеупомянутые статьи) более распространенную и более украшенную редакцию сказаний о Борисе и Глебе приписывают Иакову Мниху, автору Похвалы Владимиру, тому Иакову, которого Феодосий желал назначить своим преемником. Мы позволяем себе не согласиться с этим мнением. Оно основано на том, что в Похвале Владимиру сочинитель говорит о своем прославлении сыновей Владимира, "свв. славных мучеников Бориса и Глеба". Отсюда выходит, будто Несторово сказание о Борисе и Глебе написано после сказания Иакова; ибо Иаков был старше Нестора: Феодосий предлагал Иакова в игумены в то время, когда Нестор еще и в монастырь не вступал. Но сличение обоих сочинений убеждает нас, что, наоборот, старшее из них есть то, которое принадлежит Нестору. Второе, более полное, более украшенное цветами красноречия, очевидно, кроме Нестора, пользовалось и другими источниками; так как в нем есть некоторые отличия и прибавления. Это второе сочинение дополнено рассказом о третьем перенесении мощей в 1115 г.; тогда как Нестор оканчивает вторым перенесением, т.е. 1072 годом. Последнее обстоятельство, конечно, указывает на то, что более полная редакция есть и более поздняя. Как на признак позднейшего происхождения укажу еще на искаженный рассказ о смерти Глеба, будто бы именем отца вызванного Святополком из. Мурома. По Несторовой редакции, Глеб бежал из Киева от грозящей опасности и был настигнут дорогою; что гораздо более согласно с логикой и с обстоятельствами и прямо указывает на автора, по времени более близкого к событию. Что касается до Иакова Мниха, автора Похвалы Владимиру, то, по всей вероятности, он просто написал подобную же похвалу Борису и Глебу; чем и можно объяснить его вышеприведенное о них упоминание. Что Нестор первый собрал, привел в порядок и изложил сказания о Борисе и Глебе, о том он ясно свидетельствует в своем предисловии: "Елико слышах от некых христолюбец, то да исповеде". И потом в заключение Жития: "Се же аз Нестор грешный о житии и о погублении и о чюдесех святою и блаженою страстотерпцю сею, опасне ведущих исписавы (испытав?), а другая сам сведы, от многих мала вписах, да почитающе славят Бога". Нет вероятия, чтобы он не знал и не упомянул о подобном труде, уже сделанном до него другим печерским иноком, если бы такой труд существовал. Не мог бы он исключительно приписать себе сочинение, в котором только сокращал Иакова Мниха. Повторяю, приписанное последнему сказание о Борисе и Глебе есть, очевидно, сочинение гораздо позднейшее сравнительно с несторовым.
Древнерусская литература является тем прочным фундаментом, на котором возводится величественное здание национальной русской художественной культуры XVIII—XX вв.
В ее основе лежат высокие нравственные идеалы, вера в человека, в его возможности безграничного нравственного совершенствования, вера в силу слова, его способности преобразования внутреннего мира человека, патриотический пафос служения Русской земле — государству — Родине, вера в конечное торжество добра над силами зла, всесветное единение людей и его победу над ненавистной рознью.
Не зная истории древнерусской литературы, мы не поймем всей глубины творчества А. С. Пушкина, духовной сущности творчества
Н. В. Гоголя, нравственных исканий Л. Н. Толстого, философской глубины Ф. М. Достоевского, своеобразия русского символизма, словесных исканий футуристов.
Хронологические границы древнерусской литературы и ее специфические особенности.
Русская средневековая литература является начальным этапом развития русской литературы. Ее возникновение тесно связано с процессом формирования раннефеодального государства.
Подчиненная политическим задачам укрепления основ феодального строя, она по-своему отразила различные периоды развития общественных и социальных отношений на Руси XI—XVII вв. Древнерусская литература — это литература формирующейся великорусской народности, постепенно складывающейся в нацию.
Вопрос о хронологических границах древнерусской литературы окончательно не решен нашей наукой. Представления об объеме древнерусской литературы до сих пор остаются неполными.
Много произведений погибло в огне бесчисленных пожаров, во время опустошительных набегов степных кочевников, нашествия монголо-татарских захватчиков, польско-шведских интервентов! Да и в более позднее время, в 1737 г., остатки библиотеки московских царей были уничтожены пожаром, вспыхнувшим в Большом Кремлевском дворце.
В 1777 г. от огня погибла Киевская библиотека. Во время Отечественной войны 1812 г. в Москве сгорели рукописные собрания Мусина-Пушкина, Бутурлина, Баузе, Демидова, Московского общества любителей русской словесности.
Основными хранителями и переписчиками книг в Древней Руси, как правило, были монахи, менее всего заинтересованные в хранении и переписке книг мирского (светского) содержания. И это во многом объясняет, почему подавляющее большинство дошедших до нас произведений древнерусской письменности носит церковный характер.
Произведения древнерусской письменности разделялись на «мирские» и «духовные». Последние всячески поддерживались и распространялись, так как содержали непреходящие ценности религиозной догматики, философии и этики, а первые, за исключением официальных юридических и исторических документов, объявлялись «суетными». Благодаря этому мы и представляем нашу древнюю литературу в большей степени церковной, чем она была на самом деле.
Приступая к изучению древнерусской литературы, необходимо учитывать ее специфические черты, отличные от литературы нового времени.
Характерной особенностью древнерусской литературы является рукописный характер ее бытования и распространения. При этом то или иное произведение существовало не в виде отдельной, самостоятельной рукописи, а входило в состав различных сборников, преследовавших определенные практические цели.
«Все, что служит не ради пользы, а ради прикрасы, подлежит обвинению в суетности». Эти слова Василия Великого во многом определяли отношение древнерусского общества к произведениям письменности. Значение той или иной рукописной книги оценивалось с точки зрения ее практического назначения, полезности.
«Велика бо бываеть полза от ученья книжного, книгами бо кажеми и учими есмы пути покаянью, мудрость бо обретаем и въздержанье от словес книжных; се бо суть рекы, напаяюще вселеную, се суть исходищя мудрости, книгам бо есть неищетная глубина, сими бо в печали утешаемы есмы, си суть узда въздержанью... Аще бо поищеши в книгах мудрости прилежно, то обрящеши велику ползу души своей...» — поучает летописец под 1037 г.
Другой особенностью нашей древней литературы является анонимность, имперсональность ее произведений. Это было следствием религиозно-христианского отношения феодального общества к человеку, и в частности к труду писателя, художника, зодчего.
В лучшем случае нам известны имена отдельных авторов, «списателей» книг, которые скромно ставят свое имя либо в конце рукописи, либо на ее полях, либо (что гораздо реже) в заглавии произведения. При этом писатель не приминет снабдить свое имя такими оценочными эпитетами, как «худый», «недостойный», «многогрешный».
Биографические сведения о известных нам древнерусских писателях, объеме их творчества, характере общественной деятельности весьма и весьма скудны. Поэтому если при изучении литературы XVIII—XX вв. литературоведы широко привлекают биографический материал, раскрывают характер политических, философских, эстетических взглядов того или иного писателя, используя авторские рукописи, прослеживают историю создания произведений, выявляют творческую индивидуальность писателя, то к памятникам древнерусской письменности приходится подходить по-иному.
В средневековом обществе не существовало понятия авторского права, индивидуальные особенности личности писателя не получили такого яркого проявления, как в литературе нового времени. Переписчики зачастую выступали в роли редакторов и соавторов, а не простых копиистов текста. Они изменяли идейную направленность переписываемого произведения, характер его стиля, сокращали или распространяли текст в соответствии со вкусами, запросами своего времени.
В результате создавались новые редакции памятников. И даже когда переписчик просто копировал текст, его список всегда чем-то отличался от оригинала: он допускал описки, пропуски слов и букв, невольно отражал в языке особенности своего родного говора. В связи с этим в науке существует особый термин — «извод» (рукопись псковско-новгородского извода, московского, или — шире —болгарского, сербского и др.).
Как правило, авторские тексты произведений до нас не дошли, а сохранились их более поздние списки, подчас отстоящие от времени написания оригинала на сто, двести и более лет. Например, «Повесть временных лет», созданная Нестором в 1111—1113 гг., вовсе не сохранилась, а редакция «повести» Сильвестра (1116) известна только в составе Лаврентьевской летописи 1377 г. «Слово о полку Игореве», написанное в конце 80-х годов XII в., было найдено в списке XVI в.
Все это требует от исследователя древнерусской литературы необычайно тщательной и кропотливой текстологической работы: изучения всех имеющихся в наличии списков того или иного памятника, установления времени и места их написания путем сопоставления различных редакций, вариантов списков, а также определения, в какой редакции список более всего соответствует первоначальному авторскому тексту. Этими вопросами занимается особая отрасль филологической науки — текстология.
Решая сложные вопросы о времени написания того или иного памятника, его списков, исследователь обращается к такой вспомогательной историко-филологической науке, как палеография.
По особенностям начертания букв, почерков, характеру писчего материала, бумажным водяным знакам, характеру заставок, орнамента, миниатюр, иллюстрирующих текст рукописи, палеография дает возможность относительно точно установить время создания той или иной рукописи, количество писцов, ее писавших.
В XI—первой половине XIV в. основным писчим материалом был пергамен, изготовлявшийся из кожи телят. На Руси пергамен часто называли «телятиной», или «харатьей». Этот дорогостоящий материи был, естественно, доступен только имущим классам, а ремесленники, торговцы пользовались для своей ледовой переписки берестой. Береста также выполняла функцию ученических тетрадей. Об этом свидетельствуют замечательные археологические открытия новгородских берестяных грамот.
Для экономии писчего материала слова в строке не разделялись, и только абзацы рукописи выделялись красной киноварной буквицей — инициалом, заголовком — «красной строкой» в буквальном смысле этою слова. Часто употребляемые, широко известные слова писались сокращенно под особым надстрочечным знаком — титлом. Например, глет (глаголет — говорит), бгъ (бог), бца (богородица).
Пергамен предварительно разлиновывался писцом при помощи линейки с цепочкой. Затем писец клал его на колени и тщательно выписывал каждую букву. Почерк с правильным почти квадратным начертанием букв назывался уставом.
Работа над рукописью требовала кропотливого труда и большого искусства, поэтому, когда писец завершал свой нелегкий труд, он с радостью это отмечал. «Радуется купецъ прикуп створив и кормьчии в отишье пристав и странник в отечьство свое пришед, тако ж радуется и книжный писатель, дошед до конца книгам...» — читаем в конце Лаврентьевской летописи.
Написанные листы сшивались в тетради, которые переплетались в деревянные доски. Отсюда фразеологический оборот — «прочитать книгу от доски до доски». Доски переплета обтягивались кожей, а иногда облекались в специальные изготовленные из серебра и золота оклады. Замечательным образцом ювелирного искусства является, например, оклад Мстиславова евангелия (начало XII в.).
В XIV в. на смену пергамену пришла бумага. Этот более дешевый писчий материал облепил и ускорил процесс письма. Уставное письмо сменяется наклонным, округлым почерком с большим количеством выносных надстрочных знаков — полууставом. В памятниках деловой письменности появляется скоропись, которая постепенно вытесняет полуустав и занимает господствующее положение в рукописях XVII в.
Огромную роль в развитии русской культуры сыграло возникновение книгопечатания в середине XVI в. Однако вплоть до начала XVIII в. печатались книги преимущественно церковные, а произведения мирские, художественные по-прежнему бытовали и распространялись в рукописях.
При изучении древнерусской литературы следует учесть одно весьма важное обстоятельство: в средневековый период художественная литература еще не выделилась в самостоятельную область общественного сознания, она была неразрывно связана с философией, наукой, религией.
В связи с этим к древнерусской литературе нельзя механически применять те критерии художественности, с которыми мы подходим при оценке явлений литературного развития нового времени.
Процесс исторического развития древней русской литературы представляет собой процесс постепенной кристаллизации художественной литературы, ее выделения из общего потока письменности, ее демократизации и «обмирщения», т. е. высвобождения из-под опеки церкви.
Одной из характерных особенностей древнерусской литературы является ее связь с церковной и деловой письменностью, с одной стороны, и устным поэтическим народным творчеством — с другой. Характер этих связей на каждом историческом этапе развития литературы и в отдельных ее памятниках был различным.
Однако чем шире и глубже литература использовала художественный опыт фольклора, тем ярче отражала она явления действительности, тем шире была сфера ее идеологического и художественного воздействия.
Характерная особенность древнерусской литературы — историзм. Ее героями являются преимущественно исторические лица, она почти не допускает вымысла и строго следует факту. Даже многочисленные рассказы о «чудесах» — явлениях, кажущихся средневековому человеку сверхъестественными, не столько вымысел древнерусского писателя, сколько точные записи рассказов либо очевидцев, либо самих лиц, с которыми произошло «чудо».
Историзм древнерусской литературы носит специфически средневековый характер. Ход и развитие исторических событий объясняется Божьим изволением, волей провидения.
Героями произведений являются князья, правители государства, стоящие наверху иерархической лестницы феодального общества. Однако, отбросив религиозную оболочку, современный читатель без труда обнаруживает ту живую историческую действительность, подлинным творцом которой был русский народ.
Кусков В.В. История древнерусской литературы. - М., 1998 г.
Более тысячи лет минуло с той поры, когда князь Владимир Святославич в 988 г. крестил Русь. Это событие оказало непосредственное влияние на становление и развитие древнерусской литературы. Христианство, в отличие от языческих верований, теснейшим образом связано с письменностью. Поэтому уже с конца X в. на Руси, приобщившейся к христианской культуре, испытали острую потребность в книгах. Приняв христианство из рук Византии, Русь унаследовала огромные книжные богатства. Их усвоению способствовала Болгария, крещенная еще в 865 г. Она сыграла роль своеобразной посредницы между Византией и молодым христианским государством, дала возможность воспользоваться на Руси переводами на славянский язык, сделанными учениками Кирилла и Мефодия, создавших славянскую азбуку в 863 г.
Письменность пришла на Русь задолго до принятия христианства. Свидетельства использования славянской азбуки археологи обнаружили в культурных слоях начала X в. Однако именно после 988 г. число книг стало умножаться. Выдающаяся роль здесь принадлежала сыну Владимира - Ярославу Мудрому. Летопись сообщает об этом князе под 1037 г.: «Собрал он множество писцов, которые переводили с греческого языка на славянский, и написали множество книг». Известно, что еще до официального принятия новой религии в Киеве жили христиане. Среди правителей первой христианкой стала княгиня Ольга. Она, как и другие ранние христиане, пользовалась книгами.
Переводы христианских книг сыграли особую роль в истории русской литературы. Особенно важны они были в первые века после принятия христианства. Круг этих книг был весьма широк и разнообразен. Переводы в те времена нередко имели характер своеобразного сотворчества, а не буквального переложения оригинала. Книга как бы начинала новую жизнь в иных культурных обстоятельствах. Разумеется, это не относится к Священному Писанию, творениям отцов Церкви и т. д. Вообще канонические тексты не допускали той свободы, которой пользовались средневековые книжники при переводе произведений светского содержания.
В настоящем пособии рассматриваются лишь оригинальные произведения древнерусской литературы. Но и в них нередко могло сказаться влияние переводных источников. Например, уже печерские летописцы использовали византийские хроники при создании «Повести временных лет». В последнее время оживились исследования переводной литературы Древней Руси, предпринимаются интересные попытки написания ее истории, направленной на выявление закономерностей бытования переводных произведений, их роли в создании оригинальных памятников.
Что же восприняла Русь в первые века христианства? Конечно, прежде всего следует назвать евангельские тексты и творения отцов Церкви. Русь обратилась не к современной византийской литературе, а к сочинениям авторов, живших в IV-VI вв. н. э. Ранневизантийская литература в большей мере соответствовала запросам молодого христианского государства. Из более поздних христианских авторов особой известностью на Руси пользовались творения Иоанна Дамаскина и Федора Студита. Самое раннее из сохранившихся Четвероевангелий датируется 1144 г. (Галицкое Евангелие). Все более ранние Евангелия являются апракосными, т. е. содержат чтения по порядку следования их в календаре церковных праздников.
Ветхозаветные книги бытовали в отрывках в составе паремийников. А самой популярной из книг Ветхого Завета была Псалтырь. Полный же текст Библии окончательно оформился на Руси лишь в самом конце XV в. в Новгороде при архиепископе Геннадии. Из Византии и славянского мира пришли на Русь сборники церковных песнопений, поучений, а также богатейший корпус византийской агиографии.
В Киевской Руси проявляется большой интерес и к сочинениям светского, героического характера. Уже в ранний период развития древнерусской литературы были широко известны византийские хроники Георгия Амартола и Иоанна Малалы, «Девгениево деяние» - перевод византийского эпического сказания о богатыре Дигенисе Акрите, а также «Александрия» - роман о жизни Александра Македонского. Особой популярностью на Руси, как и в средневековой Европе, пользовалась «История иудейской войны» Иосифа Флавия, написанная в 75-79 гг. н. э. и повествующая о покорении римлянами Иудеи. Это историческое повествование оказало сильное влияние на стиль древнерусских воинских повестей.
В первые века христианства пришли на Русь и сборники, которые можно назвать своеобразными средневековыми энциклопедиями, справочниками, откуда древнерусский читатель мог почерпнуть сведения об окружающем мире, о животных и растениях («Физиолог»), познакомиться с афоризмами и высказываниями древних мудрецов («Пчела»).
Древнерусская литература не знала сочинений, где бы декларировались принципы литературного творчества. И тем не менее в составе «Изборника» 1073 г., переписанного для киевского князя со сборника болгарского царя Симеона (X в.), находится статья «Об образех». Это самая древняя поэтика на Руси, содержавшая сведения о двадцати семи поэтических фигурах и тропах. Правда, в настоящее время трудно судить о том, насколько этот свод поэтических терминов был популярен среди книжников Древней Руси.
С восприятием древнерусской культурой нового вероучения связаны апокрифы (от греч. - «тайный», «сокровенный »), которые можно назвать религиозным эпосом Средневековья. Их содержание расходилось с каноническими текстами Священного Писания. Апокрифы официально не признавались церковью, включались в индексы «отреченных книг», но, несмотря на это, были очень популярны и нередко служили источниками иконописных сюжетов. Распространенность апокрифической литературы можно отчасти объяснить тем, что она, по-своему трансформируя сюжеты Священной истории, делала их доступными для народного сознания.
Таков круг переводных произведений, послуживших основой для создания оригинальной древнерусской литературы и ее последующего развития.
«Повесть временных лет»
Летописание - уникальное явление национальной культуры и письменности. На протяжении всего средневековья в разных княжествах и городах велись летописи. Они объединялись в монументальные своды, где рассказ о событиях прошлого охватывал несколько столетий. Древнейшей из дошедших до нас общерусских летописей является «Повесть временных лет». Это грандиозное историко-публицистическое произведение раннего средневековья находилось у истоков русского исторического повествования. Последующие поколения летописцев помещали «Повесть временных лет» в начале своих сводов. Это не только важный исторический источник, но и ценнейший литературный памятник, ведь здесь сохранилось множество оригинальных произведений различных жанров.
«Повесть временных лет» складывалась постепенно, в ее создании участвовало несколько поколений киевских книжников. История возникновения летописи воссоздается гипотетически. Наибольшее влияние на изучение «Повести временных лет» оказала фундаментальная концепция А. А. Шахматова, предложенная в начале XX века. Ее положения разделяются большинством современных медиевистов, дополнивших отдельные стороны теории А. А. Шахматова. По мнению ученого, «Повести временных лет» предшествовал ряд летописных сводов XI в.; важнейшие из них создавались в Киево-Печерском монастыре (1073 и 1095 гг.). Самые же ранние летописные тексты возникли в 1030-е гг. в Киеве и Новгороде независимо друг от друга. Собственно «Повесть временных лет» в ее первой редакции (не сохранилась) была составлена монахом Киево-Печерского монастыря Нестором в 1113 г. на основании сводов XI в., дополненных новыми источниками. В 1116 г. повелением Владимира Мономаха летописание было передано в вотчинный Выдубицкий монастырь, где игумен Сильвестр в угоду Мономаху создал вторую редакцию «Повести временных лет». Затем в 1118 г. появилась третья редакция, составленная неизвестным летописцем . Вторая и третья редакции сохранились в составе Лаврентьевской (1377) и Ипатьевской (начало XV в.) летописей.
Своим появлением «Повесть временных лет» обязана развитию исторического сознания в Киевской Руси. Летописцы стремились осмыслить место и роль молодого христианского государства среди других европейских земель и народов. Уже в самом названии памятника сформулированы цели его создателей: «Се повести минувших лет, откуда пошла Русская земля, кто в Киеве стал первым княжить и как возникла Русская земля» . Окончательное формирование «Повести временных лет» происходит в период, когда аналогичные сочинения возникают у ближайших соседей Руси - поляков и чехов.
Рассказ о событиях русской истории ведется по годам (первая дата - 852 г.). Погодный принцип изложения возник еще в XI в. и стал затем основой летописного повествования на долгие века. Его появление обычно связывают с таблицами - пасхалиями. Византийской же хронографии были присущи свои принципы организации материала - по императорам. В летописи нет и не может быть единого сюжета и героя. Хронология - основное связующее начало. Дискретность летописного текста, объединение в нем различных источников определяют тематическое и жанровое многообразие «Повести временных лет». Выбор веры князем Владимиром и крещение Руси, военные походы и сражения, борьба с половцами, княжеские распри, дипломатические усилия, астральные явления, строительная деятельность, жизнь подвижников Киево-Печерского монастыря - вот главные темы «Повести временных лет».
Древние летописцы не просто передавали события - они были озабочены судьбами Родины, отстаивали идеи единства Руси, призывали к миру между князьями, морализировали. Их рассуждения о добре и зле, христианских ценностях придавали летописи нередко публицистическое звучание. В летописи отразились народные (а не узкофеодальные, как это будет позднее) воззрения на историю Руси, ведь Киево-Печерский монастырь с первых лет своего существования занимал независимую позицию по отношению к великому князю.
Как уже отмечалось, летопись не является авторским текстом. Летописцы выступали не только создателями новых исторических повествований - они были прежде всего переписчиками, систематизаторами, редакторами. В «Повести временных лет» можно встретить тексты, различные в жанровом и стилистическом отношении (от короткой погодной записи до пространного повествования), создававшиеся специально для летописи или включенные в нее (например, «речь философа», обращенная к князю Владимиру, с изложением основ христианской веры). Труд летописцев осознавался современниками как документ, имел государственное значение, поэтому неудивительно, что в нем сохранились тексты юридические (н-р, договоры русских князей с греками).
В летописи элементы агиографического стиля (н-р, в повести об убиении Бориса и Глеба их братом Святополком) соседствуют с воинскими повествованиями, которым присуща своя стилистика.
Летописным рассказам о военных событиях свойственны черты, которые станут традиционными для поэтики русского воинского повествования - устойчивые формулы, служившие для изображения походов, осад, ожесточенности битвы (например, «бысть сеча зла», « идяху стреля аки дождь» и др.).
Древний летописец начинает свое повествование со сведений о расселении народов после потопа, рассказывает о славянских племенах. В этой части летописи заметно влияние византийской хронографии. Языческие же времена описываются с опорой на эпическую традицию. Д. С. Лихачев отмечал взаимодействие в «Повести временных лет» эпического стиля и «стиля монументального историзма». Наиболее ярко фольклорные влияния ощущаются в рассказах о князьях-язычниках (Олег, Игорь, Святослав). Как мудрая сказочная героиня изображается первая христианка княгиня Ольга. Она загадывает убийцам мужа своеобразные загадки, стоящие древлянам жизни. Вошел в «Повесть временных лет» и целый ряд легенд и преданий (например, о посещении Руси апостолом Андреем, топонимическое предание о происхождении названия города Киева, предание о белгородском киселе или о юноше-кожемяке). В описании современных книжнику исторических событий центральное место занимает фигура князя, который обличается за неправедные деяния (например, Святополк Окаянный) или изображается с позиций идеализации. Постепенно в летописи вырабатывается малая жанровая форма княжеской посмертной похвалы. При всей традиционности и лаконизме, эти некрологи подчас отражали черты конкретной личности. Вот, например, как говорит летописец о Мстиславе Владимировиче Храбром, который, как сказано в «Слове о полку Игореве» «зарезал Редедю перед полками касогов»: «Был же Мстислав могуч телом, красив лицом, с большими очами, храбр на ратях, милостив, любил дружину без меры, имения для нее не щадил, ни в питье, ни в пище ничего не запрещал ей». Эта дружинная воинская похвала контрастирует, например, с похвалой другому князю XI в. - Всеволоду Ярославичу, звучащей совсем иначе: «Этот благоверный князь Всеволод с младых лет любил правду, оделял убогих, воздавал честь епископам и пресвитерам, особенно же любил черноризцев и давал им все, что они просили. Он и сам воздерживался от пьянства и похоти».
Междукняжеские отношения уже в XI в. изобиловали драматическими ситуациями. Обличение распрей и преступлений с особой силой звучит в летописном рассказе об убийстве Бориса и Глеба их старшим братом Святополком Окаянным. А под 1097 г. помещена повесть об ослеплении князя Василька Теребовльского. Коварное преступление совершилось вскоре после съезда в Любече, где князья поклялись жить в мире. Оно повлекло за собой новую распрю. Автор описал кровавую драму со множеством подробностей, желая вызвать протест против междоусобиц, ослабляющих Русь.
Русские летописи создавались на древнерусском языке. В этом заключено существенное отличие наших исторических повествований от западноевропейских хроник (в том числе и славянских), писавшихся на латыни, а не на национальных языках.
Древнерусская литература возникла в XI веке и развива-лась в течение семи веков, до Петровской эпохи. Киевскую Русь сменило время княжеств Северо-Восточной Руси с цен-тром во Владимире, летописная Русская земля пережила мон-голо-татарское нашествие, освободилась от ига. Великий князь московский стал царём, Государем Всея Великия, и Белыя, и Малыя Руси. Умер последний отпрыск «колена Рюрикова», на троне воцарилась династия Романовых. Русь становилась Рос-сией, передавая своей преемнице богатейшие литературные традиции.
Термин «древнерусская литература» является условным. Начиная с XIII века литература, изучаемая нами, является вос-точнославянской словесностью средневековья. Продолжая употреблять термин, исторически закрепившийся за назван-ным явлением, не будем забывать о его реальном смысловом наполнении.
Древнерусская литература делится на несколько периодов (по Д. С. Лихачёву):
- литература Киевской Руси (XI-XIII вв.);
- литература XIV-XV вв.;
- литература XVI века;
- литература XVII века.
В эпоху Киевской Руси происходило становление литератур-ных жанров, закладывались основы всех восточнославянских ли-тератур — русской, украинской, белорусской. В это время жанры греческой и византийской литератур начинают развиваться на национальной почве. В процессе становления древнерусского ли-тературного языка большую роль играет не только живой разго-ворный язык того времени, но и еще один язык, близкородствен-ный ему, хотя и иноземный по происхождению, — язык старославянский (церковнославянский).
Литература следующих двух периодов — это уже литература собственно русского народа, который приобретал национальную самостоятельность на северо-востоке Руси. Это время создания традиций, развития новых идей в русской культуре и словесно-сти, время, которое называют Предвозрождением.
XVI век — время развития публицистических жанров. Созда-ётся «Домострой» — свод житейских правил и наставлений, от-ражающих принципы патриархального быта. «Домострой» тре-бует строгости домашнего уклада.
Во время царствования Ивана Грозного создаются «Великие Минеи Четьи» — свод из двенадцати книг, включающих чтение на каждый месяц. Каждая из двенадцати книг насчитывает от ты-сячи пятисот до двух тысяч листов большого формата. Составле-ние беловых списков длилось около двадцати пяти лет. В книги включены произведения различных жанров, к созданию, перево-ду и редактированию которых было привлечено большое количе-ство русских писателей, переводчиков, книжников и переписчи-ков. В это же время создаётся «Лицевой свод», который содержит положение всемирной истории от сотворения мира до XV века. Сохранившиеся десять томов насчитывают около десяти тысяч листов, украшенных 17 744 миниатюрами (цветными иллюстра-циями).
XVII век — эпоха, когда меняется мировоззрение людей, ста-рые литературные формы распадаются, возникают новые жанры и идеи. Намечается переход к литературе Петровского времени. Развивается сатирическая и бытовая литература, центр внимания постепенно перемещается на жизнь простого человека — не кня-зя, не святого.
Древнерусская литература не похожа на литературу нового времени: её пронизывают иные мысли и чувства, в ней иной спо-соб изображения жизни и человека, иная система жанров.
В эпоху средневековья невозможно провести четкую границу между литературами светской и церковной. Они развивались вместе, не отрицая, а обогащая одна другую. Основные виды древнерусского литературного творчества — летописание, жи-тия, красноречие , которое включает в себя поучения , жанры по-хвалы и слова; воинские повести, хожения (хождения) и посла-ния . Поэзии, драматургии, романа, повести в современном понимании этих жанров в XI-XVI веках не было. Они возникают только в XVII веке.
Все жанры древнерусской литературы развиваются в тесной взаимосвязи с устным народным творчеством. Более всего фольк-лорная стихия повлияла на летопись. Как и фольклор, древнерус-ская литература не знала понятия авторского права: каждый книжник мог использовать всё, что было написано до него. Это проявлялось в повсеместных текстовых заимствованиях. Писцы стремились оставлять неизменными только тексты богослужеб-ных книг и законодательных актов.
Главная роль книги в культуре Древней Руси — служить средством спасения души. В связи с этим наиболее важными считались Новый Завет, Священное писание, святоотеческие творения, житийная литература и церковные предания. Важ-ными также считали исторические произведения и памятники деловой письменности. Менее всего ценились мирские сочи-нения, не преследовавшие дидактических целей. Их считали «суетными».
В начале своего развития древнерусская литература очень тесно связана с бытом, особенно бытом богослужебным. Произ-ведения, помимо литературного значения, имеют ещё и практи-ческое, прикладное. Лишь постепенно с течением времени про-исходит отделение художественно-эстетической функции от бы-товой, прикладной.
Древнерусская литература — дореалистическая, средневе-ковая, изучение её показывает нам, насколько отличается наше восприятие мира от восприятия наших предков. В сознании жи-телей Древней Руси книга являлась символом христианства, просвещения и особого уклада жизни. При испытании христи-анства идолопоклонниками прежде всего проверке подвергалась книга. В «Житии равноапостольного князя Владимира» расска-зывается, как язычники потребовали, чтобы патриарх Фотий положил в огонь книгу, которая учит христианской вере. Еван-гелие не сгорело в огне. Поражённые язычники поверили в ис-тинность нового учения и крестились. И книга, и сама письмен-ность овеяны ореолом чуда. Славянская азбука была дана Константину после его молитвы как божественное откровение. Понятия «христианство», «книга» и «чудо» тесно переплетались между собой.
Чудо русского языка в том, что человек даже с небольшой филологической подготовкой может читать (подготовленные) тексты почти тысячелетней давности. Но часто слова, которые кажутся нам знакомыми, имеют иное значение, встречается много непонятных слов, трудно воспринимаются синтаксиче-ские конструкции. Названия предметов, имена, подробности быта, сама логика событий — всё требует комментария. Не пы-таясь вдуматься в смысл произведения, современный читатель как бы обманывает сам себя. Так, например, «Повесть о Петре и Февронии Муромских» кажется ему забавной сказкой, и её бо-гословская проблематика и философская глубина остаются не-замеченными.
За последние столетия коренным образом изменились стерео-типы общественного сознания, нормы поведения, мышление че-ловека, старые слова обрели новый смысл, поступки наполнились иным содержанием. Уже с изобретением книгопечатания к книге стали относиться иначе. Материал с сайта
Первоначально вся словесность была исключительно цер-ковной. Темы и идеи произведений могли быть разными, но глубоко религиозным было мироощущение авторов и читате-лей. Это проявляется не только в богослужебных и богослов-ских текстах, но и в описании истории, в воинских повестях и светских сюжетах.
В представлении православного средневековья «почитание книжное» было нравственной заслугой и добродетелью, прибли-жало человека к постижению Бога. Для этого надо было «в нощи и в дне» читать и перечитывать духовную литературу. «Повесть временных лет» пишет, что именно так и поступал Ярослав Муд-рый. Искусство чтения состояло в медленном, сосредоточенном и обдуманном восприятии написанного «вьсем сердцъмъ». Чита-тель останавливался, повторно перечитывал важные места, вни-мательно всматриваясь в глубину смысла. Такая культура чтения учила распознавать за внешней оболочкой скрытую природу ве-щей, постигать «духовными очима» невидимый простому глазу мир.
Книга — микрокосм, в котором «любители душепитательных словес» наслаждаются вечными истинами и получают лекарство душевное — утешение и поучение. Читать следовало не второ-пях, а укрывшись от житейской суеты и пустых треволнений. Считалось, что, обратившись к произведению с греховными по-мыслами, нельзя извлечь из него ничего полезного для души. До сих пор в нашем сознании сохраняется древняя вера в чудесную силу слова.
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском
На этой странице материал по темам:
- древнерусская литература статья и ее план
- чему учит древнерусская литература сочинение
- история древнерусской литературы кратко
- периоды развития древне-русской литературы
- древнерусская литература краткий анализ
