Исследования по истории русской мысли ежегодник. Исследования по истории русской мысли

Название: Исследования по истории русской мысли: Ежегодник за 2006-2007 год (8)

Под редакцией М. А. Колерова и Н. С. Плотникова
М.: МОДЕСТ КОЛЕРОВ, 2009. - 672с.
ISBN 978-5-91150-032-0
PDF 24 Мб

Качество: хорошее - сканированные страницы + текстовый слой

Язык: Русский

Тематический блок «Густав Шпет, ГАХН и интеллектуальная среда 1920-х годов» подготовлен в рамках исследовательского проекта «Язык вешей. Философия и науки о культуре в русско-немецких интеллектуальных связях 1920-х годов». Проект реализуется Исследовательским Центром «Русская философия и интеллектуальная история» Рурского университета (Бохум, Германия) при поддержке Фонда Фольксвагена. Цель проекта - исследование философско-методологических дискуссий о статусе наук об искусстве, а также процессов институциализации научного искусствознания в Государственной Академии Художественных наук.

СОДЕРЖАНИЕ

Густав Шпет, ГАХН и интеллектуальная среда 1920-х гг.

Виктор Молчанов. От чистого сознания к социальной вещи. Семантический и концептуальный аспекты проблемы Я у Густава Шпета
И. Чубаров. Проблема субъективности в герменевтической философии Г.Г. Шпета
Александр Дмитриев. Как сделана «формально-философская школа» (или почему не состоялся московский формализм?)
Н.К. Гаврюшин. Понятие «переживания» в трудах Г.Г. Шпета (предварительные заметки)
Екатерина Велшезова, Татьяна Щедрина. Шарль Балли и Густав Шпет в русско-европейском научном разговоре (опыт реконструкции «архива эпохи»)
Гаврюшин. Райнов и ГАХН. Приложение: Т.И. Райнов и Г.Г. Шпет: переписка о «внутренней форме слова»
Галин Тихонов. Густав Шпет в зеркале Георгия Флоровского (1922-1959)
Надежда Подземская. «Возвращение искусства на путь теоретической традиции» и «наука об искусстве»: Кандинский и создание ГАХН. Приложение: Тезисы к докладу В.В. Кандинского «Наука об искусстве и ИНХУК» (1920)
Николай Плотников. Критика российского разума. Заметки по поводу нового издания «Очерка русской философии» Г.Г. Шпета

Статьи

Николай Плотников. «Всё действительное разумно»: Дискурс персональности в русской интеллектуальной истории
Хайнер Швенке. Теория познания как основа онтологии. Новый взгляд на философию Густава Тейхмюллера
Виктор Молчанов. Я - Форма в философии призрачного сознания Владимира Соловьева
Е.А. Прибыткова. В поисках «этического минимума»: Г. Еллинек, Э.Ф. Гартман, Вл. Соловьев

Публикации и сообщения

М.А. Колеров. Юношеский дневник П.Б.Струве (1884)
Хайнер Швенке. Интернациональный философ: О научном архиве Густава Тейхмюллера (1832-1888) в Базеле
С. Булгаков. [Рец.:] Кн. Евгений Трубецкой. Философия Ницше (1904)
Н.О. Лосский. Липпс и Геффдинг. Две рецензии из журнала «Книга» (1906-1907)
Нина Дмитриева. Образ русского неокантианца в письмах (1905-1909). Приложения: Письма А.В. Кубицкого к Б.А. Фохту. Письма Б.А. Фохта к Л.Ф. Маклаковой-Нелидовой. Письмо Д.В. Викторова к Б.А. Фохту
М.А. Колеров. О месте философии в «Русской Мысли»: из писем А.А. Кизеветтера к П.Б. Струве (1909-1910)
М.А. Колеров. Кафедра для В.Ф. Эрна: письмо С.Л. Франка к В.Ф. Эрну (1917)
Л.Ф. Кацис. A.A. Мейер vs А.3. Штейнберг(из комментариев к русско-еврейским спорам 1920-х гг.)
Д.Чижевский. На темы философии истории / Перевод и комментарий В. Янцена
Г.Д. Гурвич. Русская философия первой четверти XX века (1926) / Перевод И.И. Блауберг
Инскрипты С.Н. Булгакова (i8g6-1912), Ю.В. Ключникова (1923), Г.Г. Шпета (1928), П.Б. Струве (1911-1942), В.В. Зеньковского (1955)
Инскрипты С.Н. Дурылина, В.Н. Фигнер, И.А. Ильина, Н.К. Метнера, Л.M. Лопатина, В.В. Васнецова, В.А. Кожевникова, Б.Л. Пастернака, М.В. Нестерова и других из фондов Мемориального Дома-музея
С.Н. Дурылина в Болшеве (1904-1955)

Критика и библиография

М.К.: Новое о С.Л. Франке и С.Н. Булгакове в журнале «Освобождение» (1903-1905)
К. Фараджев: Kollegen - Kommilitonen- Kampfer. Europaische Universitaten im Ersten Weltkrieg / Hg. von Trude Mauerer. Stuttgart, 2006
Роман Мних: Наследие Дмитрия Чижевского и проблемы гуманитарных наук на Украине: заметки об издании собрания философских трудов Д. Чижевского
И.В. Борисова: Коротко о книгах: Иван Киреевский, Религиозно-философское общество в Петербурге, Чижевский (2007)
Н.К. Гаврюшин: Персональность. Язык философии в русско-немецком диалоге / Под ред. Н.С. Плотникова и А. Хаардта при участии В.И. Молчанова. М., 2007
М.А. Колеров: Империя и религия. К 100-летию Петербургских религиозно-философских собраний 1901-1903 гг. Материалы Всероссийской конференции/ Ред. А.В. Карпов, А.И.Тафинцев., 2оо6
М.А. Колеров: Сборник «Вехи» в контексте русской культуры / Отв. ред. А.А. Тахо-Годи, Е.А. Тахо-Годи. М., 2007

«ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ русской МЫСЛИ ЕЖЕГОДНИК Периодический научный сборник О-Г-И М осква 1998 СЕРИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ русской МЫСЛИ ЕЖЕГОДНИК за 1 9 9 8 год Под редакцией М.А. ...»

-- [ Страница 1 ] --

Исследования по истории русской мысли

Е Ж Е Г О Д Н И К ’

ИССЛЕДОВАНИЯ

ПО ИСТОРИИ

русской МЫСЛИ

ЕЖЕГОДНИК

Периодический научный сборник

М осква 1998

ИССЛЕДОВАНИЯ

ПО ИСТОРИИ

русской МЫСЛИ

ЕЖЕГОДНИК

за 1 9 9 8 год

Под редакцией

М.А. Колерова О-Г-И М осква 1998 Исследования по истории русской мысли: Ежегодник за 1998 год. - Под редакцией М.А.Колерова. М.: ОГИ, 1998. - 5 4 4 с.

ISBN 5-900241-16-5 © М.А.К олеров, составление, 1998 О Авторы статей, 1998 О О ГИ, оформление, 1998

Ко н ста нтин Бурм истров Владимир Соловьев и Каббала. К постановке проблемы

АЛЕКСЕЙ КОЗЫРЕВ, НАТАЛЬЯ ГОЛУБКОВА

Прот. С.Булгаков. Из памяти сердца. Прага 105

БОРИС МЕЖУЕВ

К проблеме поздней «Эстетики» В.С.Соловьева 257 (Опыт чтения газетных некрологов)

МОДЕСТ КОЛЕРОВ

Неизвестные рецензии Булгакова и Бердяева 285 в журнале «Книга» (1906-1907):

ПРИЛОЖЕНИЯ:

Николаи Бердяев Проф. Булгаков. Краткий очерк политической экономии...

Николаи Бердяев B.Розанов. Легенда о Великом Инквизиторе...

C. Булгаков Л.Н.Толстой. О значении русской революции... т Николай Бердяев Оскар Уайльд. Душа человека при социализме...

С. Булгаков Николай Бердяев. Sub specie aeternitatis...

О еженедельнике «Накануне» (1918): 305

ПРИЛОЖЕНИЯ:

С.Булгаков. Накануне (отрывок из непроизнесенной речи) Петр Струве. Государственность и культура

МОДЕСТ КОЛЕРОВ

К истории «пореволюционных» идей: 319 Н.Бердяев редактирует «Из глубины» (1918) Н аталья С а м о в е р Галлиполийская мистика А.В.Карташева 334

ПРИЛОЖЕНИЯ:

А. В.Карташев. Впечатления о поездке в Галлиполи (1921) e О льга Ло к т ева Политический семинар П.Б.Струве (Прага, 1924) 397

ПРИЛОЖЕНИЯ:

CURRICULUM VITAE

И.А.Ильин (1922) и A.C.Изгоев (1923) О.Л.

В.В.Зеньковский (1922) «Вопросы Философии и Психологии» (1889-1918) Роспись содержания «Начало» (1899). Роспись содержания «Накануне» (1918). Роспись содержания Ошибки и опечатки Содержание ЕЖЕГОДНИКА 4997 Константин Бурмистров Владимир Соловьев и Каббала.

К постановке проблемы «По части еврейской мистики в русском об­ ществе не только нет специалистов, но даже дилетанты, как например я, способные по­ нять и оценить чужой ученый труд, счита­

–  –  –

ВВЕДЕНИЕ

К аббал а, еврейская мистическая традиция, известная с конца 12 - начала 13 вв., в течение последних несколь­ ких веков вызывала интерес и служила источником вдох­ новения для многих европейских философов, мистиков, поэтов и ученых. Среди тех, кто испытал на себе влияние этой традиции, мы можем назвать имена Бруно и Кампа неллы, Спинозы и Ньютона, Лейбница и Баадера, Миль­ тона и Гете, Шеллинга и Гегеля. Н о наиболее сильный ин­ терес к Каббале проявляли христианские мистики и визи­ онеры, постепенно выработавшие особые базовые модели восприятия еврейской мистики, характерные для традиПисьма. Т.2. С. 140 (письмо бар. Д.Г.Гинцбургу).

Константин Бурмистров (S’ ими. называемой христианской Каббалой. Именно хрис­ тианская Каббала и ее главные представители (среди к о­ торых м ож но упомянуть П ико делла Мирандолу, Иоганна Рейхлина, Гильома Постеля, К н о р р а ф о н Розенрота и др.) стали теми посредниками, благодаря которым идеи ев­ рейской мистики проникали в интеллектуальный мир Ев­ ропы. В то же время, уже с 16 в. в христианской Каббале начинает выделяться особая ветвь, представители которой соединяли каббалистические идеи с алхимией, астрологи­ ей и магическими практиками. Эта ветвь постепенно от­ ходила от еврейских первоисточников и тех задач, кото­ рые ставили перед собой первые христианские каббалисты (поиски предвечного Божественного откровения, ут­ раченного людьми, более глубокое понимание христиан­ ских догматов и т.п.), в сторону масонско-розенкрейцер­ ской теософии и оккультного «каббализма»2 Эпоха х ри с­.

тианской Каббалы завершилась в начале 18 в. (хотя от­ дельные представители этой традиции встречаются и поз­ же), и тогда же начался быстрый рост оккультно-кабба­ листических течений, который привел в конце концов к «оккультному ренессансу» второй половины 19 в. Инте­ рес к Каббале среди не-каббалистов в это время начинает приобретать массовый характер, а ее истолкования - все более фантастические и подчас уродливые форм ы.

На этот период пришлись и 1870-е гг., когда с каббалисти­ ческими идеями познакомился Владимир Соловьев.

Существует ш и рок о расп рост ран ен н ое убеждение в том, что Соловьев не просто интересовался, но и был це­ нителем и знатоком каббалистических учений. Такого мнения придерживаются как сторонники и почитатели, : См. К.Бурмистров. Христианская Каббала и проблема восприя­ тия еврейской мистики (XV-XIX вв.) // Тирош. Труды второй моло­ дежной конференции СНГ по иудаике. М., 1998. С.31-44; J.Dan. The Kabbalah of Johannes Reuchlin and its historical significance // The Christian Kabbalah. Cambridge (Mass.), 1997. P.55-96.

Владимир Соловьев и Каббала. К постановке проблемы У так и непримиримые противники и ниспровергатели ве­ ликого русского, ф илософа. Этот взгляд мы встречаем в работах самых разных^исследователей его жизни и твор­ чества; достаточно назвать, к примеру, А.Ф Л о се в а, неод­ нократно упоминающего о «каббалистических интересах»

Соловьева в своей книге «Владимир Соловьев и его вре­ мя»3 антроп ософ ку Евгению Гурвич4 немецкого исследо­, вателя Томаса Ш ипфлингера (автора книги о С оф и и-П ре­ мудрости)5 п роф е ссора ф и лософии Базельского универ­, ситета Ж ана Гальперина6 а также авторов многочислен­, ных воспоминаний (С.М.Соловьев, С.М Л ук ь ян ов и т.д.).

Однако для всех этих упоминаний характерна одна общая черта: они всегда самого общего свойства, не содержат никаких деталей, никакой конкретной информации. С о з ­ дается впечатление, что их авторы либо повторяют одно и то же друг за другом, либо же пользуются для обозначе­ ния различных непонятных элементов в сочинениях С о ­ ловьева, его интересах и замыслах, еще более непонятным для них термином «Каббала». В любом случае, решение этого непростого вопроса может быть полезно для лучше­ го понимания духовной эволюции Владимира Соловьева и особенностей его мировоззрения.

Несмотря на обилие упоминаний о «каббалистических интересах» Соловьева, в его трудах содержится очень нем­ ного материала, относящ егося к данной теме. Однако и этих разрозненных и рассеянных по его книгам, статьям 5См., напр.: А.ФЛосев. Владимир Соловьев и его время. М.,

1990. С.221-222, 251-253.

4 Е.Гурвич. Владимир Соловьев и Рудольф Штейнер. М., 1993.

5Т.Шипфлингер. София-Мария. Целостный образ Творения. М.,

" Жан Гальперин. Владимир Соловьев «слушает Израиль»: хрис­ тианский вопрос // Православные христиане и евреи о преемствен­ ности и обновлении. Третья академическая встреча между правос­ лавными и иудеями (Афины, 1993). М., 1997. С. 176.

Константин Бурмистров и письмам идей и намеков достаточно для того, чтобы составить представление об эволюции его отношения к еврейской мистике. С этой целью мы выделили три эта­ па в его жизни, в соответствии с которыми и построено наше исследование7:

1) Периоде 1875 по 1881 - изучение Соловьевым мис­ тической и (в той или иной степени) каббалистической литературы; заграничная командировка (работа в Британ­ ском Музее и путешествие в Египет); первые философ­ ские сочинения Соловьева.

2) «Промежуточный» этап с 1881 до начала 1890-х гг. - знакомство с Ф.Б.Гецем, изучение иврита и еврейской ис­ тории; статьи о еврейском вопросе; «Россия и Вселенская церковь».

3) Вторая половина 1890-х гг. Знакомство с бар.

Д.Г.Гинцбургом; статья Соловьева о Каббале в Энцикло­ педическом Словаре; последние работы Соловьева.

Особое внимание в нашей работе уделяется проблеме источников каббалистических и псевдокаббалистических знаний Соловьева. С этой целью мы сопоставляем содер­ жащиеся в его сочинениях идеи с концепциями еврейской Каббалы, христианских каббал истов и оккультистов пос­ ледних веков, сосредотачивая свое внимание прежде все­ го на косвенных источниках, влияние которых на Влади­ мира Соловьева практически не изучено4.

7Такое разделение в целом совпадает с традиционным делением творческой биографии Вл. Соловьева на три периода: «теософский», «теократический» и «теургический» (Н.ОЛосский. История русской философии. М., 1991. С. 127).

* Вопрос об оккультных источниках творчества Вл. Соловьева поднимает современная исследовательница В.В.Кравченко. Обоб­ щив большинство известных исторических свидетельств, касаю­ щихся его оккультных интересов, она, тем не менее, практически не проясняет вопрос о конкретных источниках, в частности, источни­ ках «каббалистических» (В.В.Кравченко. Мистицизм в русской фи­ лософской мысли XIX - начала XX веков. М., 1997. С.69-155).

Владимир Соловьев и Каббала. К постановке проблемы П Е Р В Ы Й П Е Р И О Д (1875-1881) /. ЛОНДОН И з донесения Историко-филологического факультета Московского Университета от 8 марта 1875 мы узнаем, что доцент философии В.С.Соловьев просит разрешить ему отправиться в заграничную командировку в Англию сро­ ком на один год и три месяца для работы в Британском Му­ зее9 причем цели этой поездки определены в этом доку­, менте достаточно туманно1 С.МЛукьянов пишет: «В со­ ".

общениях И.И.Янжула и М.М.Ковалевского [встречав­ шихся с Соловьевым в Лондоне. - К.Б.] содержатся отчет­ ливые указания на то, что, занимаясь в Британском музее, Соловьев усердно изучал мистическую литературу; оба ав­ тора называют при этом Каббалу... Изучения этого рода на­ чались, надо думать, еще в Сергиевом Посаде и в Москве, но лишь в Лондоне получили они более значительное раз­ витие»1. Вот что пишет об этом сам Соловьев в своих пись­ мах домой: «Большую часть времени провожу в библиоте­ ках... Библиотека Британского музея есть нечто идеальное во всех отношениях, и мне там очень много дела»1. Нам не­ известно, какие именно сочинения изучал Соловьев в тече­ ние четырех месяцев своего пребывания в Лондоне, когда он, по словам М.М.Ковалевского, «работал в Британском музее, занимаясь Каббалой и литературой о Каббале»1.

4С.М Лукьянов. О Вл.С.Соловьеве в его молодые годы. Материа­ лы к биографии. Кн.З. 4.2. М., 1990. С.64.

«Для изучения в Британском музее памятников индийской, гностической и средневековой философии» - Там же.

1 Там же. С. 143-144.

2 Письма. Т.2. С.5. Ср. строки из поэмы «Три свидания»: «Моей мечтою был Музей Британский, И он не обманул моей мечты» - Стихотворения. С. 193.

п С.М Лукьянов. О Вл.С.Соловьеве в его молодые годы. Матери­ алы к биографии. Кн.З. 4.1. Пг. 1921. (Репринт: М., 1990). С.136.

J2 Константин Бурмистров Итогом его изысканий должно было явиться некое соч и ­ нение, которое он собирался написать сначала на англий­ ском, затем - на французском языке1. Однако вопрос этот для нас чрезвычайно интересен, поскольку именно в связи с этими таинственными штудиями в Британском Музее и сложилась впоследствии легенда о каббалисти­ ческих увлечениях Соловьева. Мы говорим «легенда», поскольку не сохранилось никаких достоверных сведений о том, что именно, какие конкретно сочинения и каких авторов изучал Соловьев в Англии. Несмотря на полное отсутствие какой-либо информации на этот счет, и по сей день бытует уверенность в том, что «в Лондоне молодой ф и л ософ изучал хранившиеся в библиотеке Британского музея рукописи и работы о каббале, древнееврейском мистическом учении»1. 5 Что же это были за книги? Вполне возможно, что среди них были труды Я.Беме, Э.Сведенборга и Дж.Пордеджа, а также некоторые работы по спиритизму и оккультным на­ укам, которыми Соловьев в то время был весьма увлечен1.6 1 Стихотворения. СТ.7.

1 История философии. Запад-Росси я-Восток. М., 1996. Кн.2.

"* Если судить по его письмам кн. Д.Цертелеву, складывается впе­ чатление, что он уделял спиритическим занятиям, быть может, даже основное время своего пребывания в Англии; о том же пишет и Зеньковский: «Соловьев в молодые годы чрезвычайно интересо­ вался спиритизмом (не без влияния его учителя проф. П Д.Ю ркевича [кстати, п о словам сам ого Соловьева, «последователя» Сведен­ борга. - К.Б.]) и оккультизмом» - В.В.Зеньковский. История рус­ ской философии. В 2-х тт. Париж, 1989. Т.2. С.22. Надо отметить, что свой интерес к этой теме Соловьев сохранял на протяжении всей своей жизни, о чем свидетельствуют, к примеру, его статья «Совре­ менное состояние вопроса о медиумизме» (1894), предисловие к книге Гернея «Прижизненные признаки и другие телепатические явления» (1893; Соловьев был ее редактором) и др. (см. Собрание сочинений. Т.6). См. также письмо Соловьева Н.Я.Гроту, датирован­ ное 1893 г - Письма. Т.1. С.72.

Владимир Соловьев и Каббала, К постановке проблемы Быть может, именно там он познакомился с сочинениями таких великих мистиков, как Теофраст Парацельс, Георг Гихтель и Готтфрид Арнольд, которые упоминаются в его более позднем письме (от 27 апреля 1877) к гр. С.А.Толстой1. А нтропософка Евгения Гурвич, посвятившая дол­ гие годы изучению творчества Соловьева, пишет: «Янжул... говорил, что в Лондоне Соловьев был глубоко пог­ ружен в свои думы и читал непонятные для него [Янжула] кабалистические книги со странными рисунками... Он изучил самые сложные кабалистические труды, которые даже те, кто занимался ими всю жизнь, как Парацельс, Яков Беме и гностики, не совсем могли понять...»1. Одна­ ко, по всей видимости, под словом «каббалистические»

здесь имеются в виду вовсе не книги еврейских авторов-каббалистов (в которых едва ли м ожно найти многочис­ ленные рисунки, пусть даже и «странные», если не считать таковыми каббалистические схемы эманации сф и рот и таблицы), но сочинения христианских каббалистов и мистиков-оккультистов («гностиков»), многие из кото­ рых и в самом деле наполнены аллегорическими рисунка­ ми и сложными диаграммами1. 9 Нелишне отметить, что сочинения всех вышеперечис­ ленных авторов были достаточно доступны и в России (в библиотеках Санкт-Петербурга, М осквы, Сергиева П о ­ сада, во многих частных собраниях), и для того, чтобы с ними познакомиться, не было никакой необходимости ехать в Лондон. Многие из них к тому же были переведе­ ны на русский язык и опубликованы еще русскими м асо­

–  –  –

9 Например, некоторые книги Беме, «Amphitheatrum Sapientiae Aeternae» (1608) Генриха Кунрата, «Opus mago-cabbalisticum» (1719) Георга ф он Веллинга или «Oedipus Aegyptiacus» (1652-55) Афанасия Кирхера.

Константин Бурмистров нами времен Екатерины II и Александра Р. О том, нас­ колько они связаны с каббалистическим учением, мы еще будем говорить впоследствии. Принимая во внимание непроясненность этого вопроса2, мы полагаем, что употребле­ ние его знакомыми термина «каббалистический» в данном контексте ничего не говорит нам о реальном изучении им еврейских каббалистических книг или переводов; частое же упоминание слова «Каббала» могло быть следствием прос­ той неосведомленности людей о том, что это такое в дейс­ твительности (этим термином могли называть тогда все что угодно: магию, астрологию, гадания, и т.д.; вопрос, однако, в том, не совершал ли подобной ошибки и сам Соловьев?).

2. М О ЛИ ТВА СОФИИ.

М Е Д И У М И Ч Е С К И Е ЗА П И С И

В К О Н Ц Е О К Т Я Б Р Я 1875 года Соловьев внезапно поки­ дает Лондон и отправляется в Египет2, и в самом начале 0 См. в каталоге масонских книг: 500 лет гнозиса в Европе. Гности­ ческая традиция в печатных и рукописных книгах. Амстердам, 1993.

2 Томас Шипфлингер утверждает, что Соловьев изучал в Лондоне книгу «Kabbala Denudata» (Sulzbach-Frankfurt, 1677-1684) барана Х.К н орра ф он Розенрота (см. Т.Шипфлингер. София-М ария. Це­ лостный образ Творения. М., 1997. С.216). О н а представляет собой трехтомное собрание переводов еврейских каббалистических тек­ стов и оригинальных сочинений христианских каббалистов. Мы то­ же склонны предполагать, что Соловьев был знаком с этим осн ов ­ ным источником по Каббале для нееврейских читателей в 18-19 вв., однако когда именно состоялось эго знакомство, нам неизвестно.

В 1870-х годах в России было по крайней мере два экземпляра этой очень редкой книги, один в Румянцевском Музее, другой - в библи­ отеке Санкт-Петербургской Духовной Академии. Соловьев вполне мог найти эту книгу и там.

2 Интересно, что первоначально Соловьев намеревался провести в Лондоне намного больше времени. Так, в письме кн. Д.Цертелеву от 8 января 1775 он пишет: «Летом еду в Лондон на год или полто­ ра...» - Письма. Т.2. С.225.

Владимир Соловьев и Каббала. К постановке проблемы (вероятно, в феврале) 1876 года, в Каире, начинает писать первые диалоги своего трактата «С оф и я». Однако, прежде чем перейти к рассмотрению этой работы, обратимся к черновым записям Соловьева, относящ имся к тому же периоду и собранным в так называемом «Альбоме NqI»2.

Здесь содержится, в частности, молитва к Пресвятой С о ­ ф ии, по мнению С.М.Соловьева, «почерпнутая Соловье­ вым из гностических и каббалистических источников или сочиненная им самим на основании этих источников».

Приведем ее текст:

Молитва об откровении великой тайны.

Во имя Отца и Сына и Св. Духа.

Ain-Soph, Jah, Soph-Jah.

«Неизреченным, страшным и всемогущим именем зак­ линаю богов, демонов, людей и всех живущих. Соберите воедино лучи силы вашей, преградите источник вашего хотения и будьте причастниками молитвы моей. Да воз­ можно уловить чистую глубину Сиона, да обретем бесцен­ ную жемчужину Офира и да соединятся розы с лилиями в долине Саронской. Пресвятая божественная София, су­ щественный образ красоты и сладость сверхсущего Бога, светлое тело вечности, душа миров и единая царица всех душ, глубиною неизреченную и благодатною первого сына твоего и возлюбленного Иисуса Христа молю тебя: сни­ зойди в темницу душевную, наполни мрак наш своим сия­ нием, огнем любви своей расплавь оковы духа нашего, да­ руй нам свет и волю, образом видимым и существенным явись нам, сама воплотись в нас и в мире, восстановляя полноту веков, да покроется глубина пределом, и да будет Бог все во всем»2.

г’ С.М.Соловьев Жизнь и творческая эволюция Владимира С ол о­ вьева. Брюссель, 1977. С. 118-121.

2 Там же. С.1 18-119.

–  –  –

С.М.Соловьев в письме к С.МЛукьянову (январь 1918) доказывает, что автором текста был сам Владимир Соло­ вьев2. С.Булгаков же видит в ней перевод «какого-нибудь гностического текста, быть может найденного Соловьевым во время занятий в Британском музее... например, оф и ­ тов»2 Булгаков соотносит эту молитву с некоторыми сти­ ".

хотворениями так называемого «софийного цикла» у Соло­ вьева, которые, по его мнению, также «имеют не только по­ этический, но как будто и заклинательный характер»2.

Язык этого текста и его «гностическое» содержание ука­ зывает на возможное влияние Якова Беме, Джона Пордеджа, а также Готтфрида Арнольда и других мистиков-софиологов. Собственно к Каббале может иметь некое отноше­ ние лишь предваряющие ее три имени, очевидно, связан­ ные с упомянутыми до того ипостасями Троицы.

В отношении первого имени С.М.Соловьев не уверен, написано ли в подлиннике (представляющем собой ка­ рандашный набросок) An-Soph, Ain-Soph или En-Soph.

По-видимому, здесь имеется в виду Эйн-Соф («Бесконеч­ ное»), Первоначало каббалистической космологии, наз­ вание Бога в Его чистой сущности, неизреченной, недос­ тупной познанию и не связанный с сотворенным миром.

Это понятие неоднократно встречается в различных рабо­ тах Соловьева в контексте его учения о «положительном ничто», о чем мы еще будем упоминать далее.

Jah - одно из имен Божиих, соответствующее сфире Хох­ ма (Премудрость)21 По мнению Лукьянова, «название «Jah»

25 С.М.Лукьянов. О Вл.С.Соловьеве в его молодые годы. Матери­ алы к биографии. Кн.З. 4.1. Пг. 1921. (Репринт: М., 1990). С.147.

У Лукьянова же содержится попытка достаточно детального истол­ кования этого текста (Там же. С. 146-148).

2 С.Н.Булгаков. Тихие думы. М., 1996. С.54.

Там же. С.53.

2 См.: G.Scholem. Kabbalah. Jerusalem, 1974. P. 108; A.Frank. La Cabbale ou la philosophie religieuse des Hebreux. Paris, 1843. P.l 10-111;

Ch. D.Ginsburg. The Kabbalah, Its Doctrines, Development and Litera­ ture. London, 1925. P.90. Этой сфире соответствуют также: первая Владимир Соловьев и Каббала. К постановке проблемы 17 сближается, очевидно, со вторым началом или Сыном».

В связи с этим стоит отметить, что такое отождествление не­ посредственно связано с представлениями христианских каббалистов. В Каббале сфира Хохма называется Отцом (напр., в Зохаре; в лурианской Каббале сфире Хохма в систе­ ме парцуфим соответствует парцуф Абба (Отец)2), однако это определение не имеет никакого отношения к христиан­ скому пониманию ипостаси Бога-Отца. В христианской Каббале содержатся разные интерпретации этой каббалис­ тической концепции. Уже у первых христианских каббалис­ тов 15 в. сфира Хохма соотносится с ипостасью Бога-Отца, а Богу-Сыну уподобляют третью сфиру Бина, Понимание, носящую имя Тетраграмматон3 Однако некоторые предста­ ".

вители этой традиции, и прежде всего ее фактический осно­ ватель Пико делла Мирандола, отождествляют Божествен­ ную Премудрость с Сыном Божиим, а высшую сфиру Кетер, Корону, соотносят с Богом-Отцом3. В сущности же, в хрисбуква Йод Тетраграмматона, Перворожденная Воля, Эссенция всего сущего, Первичный Свет, Святая Святых, Эден и др. ^ см. Kabbala Denudata, seu Doctrina Hebraeorum Transcendental is. T.l. Sulzbach, 1677. T.l. Part. 2. S.7.

2 Лурианская Каббала - одно из течений в еврейской мистике, о с­ нователем которого был р. Ицхак Лурия (Ари), цфатский каббалист 16 в. См. о ней и ее основных концепциях: Г.Шолем. Основные течения в еврейской мистике. В 2- хтт. Иерусалим, 1989. Т.2. С.57-112; G.Scho­ Iem. Kabbalah. Jerusalem, 1974. Р.74-79, 420-428. Парцуфим - новые устойчивые структуры, образующиеся в процессе тиккун («исправле­ ния» мира) в новых, формирующихся сферах творения.

5 См. подробный анализ христологических интерпретаций Зохара, связанных, прежде всего, с пониманием молитвы «Ш ма Исраэль», в которой трижды повторяется Имя Бога, а также троекратным благословением у Исайи (Ис. 6:3), у Y.Liebes. Studies in the Zohar. A l­ bany, N.Y., 1990. P. 139-152.

3 Cm. Wirszubski, 1989, 167-168, 193-194, 198-199. Впрочем, встре­ чается и интерпретация сфиры Бина как «Ben Jah», т.е. «Сын Бо­ га» - см. Там же. С. 193-194; см. такую же трактовку в «Пардес Риммоним» («Гранатовый Сад») Моше Кордоверо (16 в.) - Kabbala Denudata, seu Doctrina Hebraeorum Transcendentalis. Т. 1. Sulzbach, 1677. S. 194.

Константин Бурмистров тианской Каббале имеется несколько динамических моде­ лей отождестааения сфирот с христианской Троицей; схема Соловьева (Эйн-Соф - Бог-Отец, Хохма-Премудрость - Бог-Сын) является одной из наиболее употребимых.

Что касается третьего члена этой надписи, он, согласно Лукьянову, «внешне созвучный с Софией, а этимологи­ чески соответствующий отчасти первому члену и затем второму, приурочивается, по-видимому, к третьему началу или Духу Святому». По мнению И. Г.Троицкого, Jah-Soph можно перевести как «Завершение Сущего»3. Такая трак­ товка, на наш взгляд, вполне правдоподобна3. 3 В том же «Альбоме», наряду с различным медиумически­ ми записями (в том числе «о небесном и божественном мо­ дусе минералов»), содержатся наброски некоего сочине­ ния, о котором Соловьев писал еще из Варшавы своему другу кн.

Д.Н.Цертелеву3. В них мы читаем: «Доселе (до ме­ ня) теософические системы, обладавшие духовными осно­ вами, не имели истинной идеи мирового процесса: они или совсем игнорировали его (неоплатонизм, Сведенборг), или же допускали в нем элемент случайности и произвола (грехопадение), Каббала, Бэме, и те и другие получили в ре­ зультате чертей и вечный ад... Учение Бэма и Сведенборга суть полное и высшее теософическое выражение старого христианства. Положительная философия Шеллинга есть первый зародыш, слабый и несовершенный, нового хрис­ тианства или вселенской религии вечного завета.

2 С.М Лукьянов. О Вл. С. Соловье вс в его молодые годы. Матери­ алы к биографии. Кн.З. 4.1. Пг. 1921. (Репринт: М., 1990). С. 148.

;; В Зохаре Бина щ это Отец, Мать и Сын вместе, т.е. символ за­ вершенности. - См.: Kabbala Denudata, seu Doctrina Hebraeorum Transcendentalis. T.l. Sulzbach, 1677. T.l. Pars

u От 27 июля 1875. - Письма. Т.2. С.227. Inter alia, Цертелев был известен и как убежденный поклонник спиритизма; см., напр., его книгу: Д.Н.Цертелев. Спиритизм с точки зрения философии. Меди­ умизм и границы возможного. СПб, 1885.

Владимир Соловьев и Каббала. К постановке проблемы 19 Каббала и неоплатонизм.

Бэме и Сведенборг.

Шеллинг и я.

Неоплатонизм - Каббала - Ветхий Завет.

Евангелие.

Бэме - Сведенборг - Новый Завет.

Шеллинг - я - Вечный Завет.3 5 Из этого текста видно, сколь странное представление о Каббале было в то время у Соловьева, ибо положитель­ но непонятно, откуда, из каких источников извлек он этих своих «чертей и вечный ад», и в какой «Каббале» об­ наружил он «случайность» в «идее мирового процесса»?

Оставляя в стороне содержащееся здесь представление о трех Заветах, чрезвычайно популярное в мистических милленаристско-эсхатологических учениях и восходящее к известной схеме Иоахима Флорского, отметим, что, со ­ относя Каббалу с неоплатонической философией, Соло­ вьев вполне следует здесь представлениям христианских каббалистов и их оккультных последователей.

Для понимания того, что двигало и интересовало Соло­ вьева в тот период, стоит обратить внимание и на сохра­ нившиеся в том же «Альбоме» медиумические записи и наброски, сделанные автоматическим письмом. Как пи­ шет С.М.Соловьев, «в это время Соловьев убежден, что он, посредством медиумического письма, получает откро­ вения от небесных духов и самой Софии... Подобными письмами из духовного мира испещрены все рукописи Соловьева. Иногда фраза какой-нибудь статьи обрывает­ ся, выводятся каракули, затем означается несколько слов, потом все тонет в каракулях, и статья продолжается»3. 6 3 С.М.Соловьев Жизнь и творческая эволюция Владимира Соло­

–  –  –

С.М.Соловьев приводит несколько таких записей, отно­ симых им к Лондонскому периоду; они представляют с о ­ бой послания духа Софии, причем в одном из них приво­ дится очень характерный список семи ангелов (первый и них - Люцифер), в другом толкуется о некоем «восста­ новлении Христа» и т.д.3 О практически несомненной связи этих текстов с оккультной традицией, прежде всего с работами Элифаса Леви, мы еще будем говорить дальше.

По-видимому единственным человеком, проанализи­ ровавшим эти медиумические записи, был Георгий Чулков. В 1927 г им был прочитан специальный доклад на эту.

тему: «Автоматические записи Вл. Соловьева»3. Разыска­ ния Чулкова весьма любопытны как сами по себе, так и в связи с транскрибированными им «автографами»;

по мнению Чулкова, для их понимания необходимо при­ нять во внимание два обстоятельства: «во-первых, то, что Соловьев был «визионер», и ему в высшей мере были свойственны переживания «медиумического» типа, вовторых, то, что в основе мировоззрения Соловьева лежала гностическая и христианская идея Софии»3.

«В своих гал­ люцинациях он признавал явления медиумические... [эти] явления переживались Соловьевым очень часто. Он во всяком случае был очень сильный медиум, хотя неволь­ ный, пассивный»4. В тексте записей нет ничего, что мож­ но было бы соотнести с какими-либо каббалистическими мотивами; они интересны, скорее, тем, что приоткрывают некую неизвестную, но очень важную грань в духовном (душевном) мире Соловьева, позволяя лучше и глубже по­ нять некоторые из его текстов. Во втором из изученных Чуйковым «автографов» содержатся «пять строк неясных 3 Там же. С.1 19-120.

3 См. публикацию его текста в «Вопросах философии» № 8 за 1992 (С.123-132).

3 Г.И.Чулков. Автоматические записи Вл.Соловьева / Предисл.

к публ. М.В.Михайловой / / Вопросы философии. 1992. №8. С.123.

4 Там же, С. 124.

Владимир Соловьев и Каббала. К постановке проблемы 21 знаков и начертаний»4. По словам Чулкова, «характер этих значков и букв дает основание предположить, что мы имеем дело с аббревиатурами каких-то древних письмен, может быть, семитических» (Чулков обращался по этому вопросу к ряду специалистов, в том числе по семитским языкам, но расшифровать запись не удалось).

Видения и галлюцинации преследовали Соловьева на протяжении всей его жизни, о чем сообщают многие его друзья и знакомые. Как отмечает Е.Трубецкой, Соловьев «верил в реальность, действительность... общения с умер­ шими». Среди видений, которые ему являлись, были и «страшные, притом не только во сне, но и наяву»4. Ана­ лизируя этот вопрос, Трубецкой приходит в заключению, что благодаря своему увлечению спиритическими сеанса­ ми Соловьев «стал невольным медиумом», уязвимым для самых разных «духовных влияний» на протяжении всей своей жизни4. Эта тема, до сих пор никем всерьез не изу­ ченная, открывает, на наш взгляд, совершенно новые пу­ ти для понимания творчества Владимира Соловьева.

3. ЕГИ П Е Т О П У Т ЕШ Е СТ В И И Соловьева в Египет написано немало, однако для нашего изыскания кажется полезным привести свидетельство иностранца, французского писателя Мель­ хиора де Вогюэ, с которым Соловьев познакомился в Каи

–  –  –

4 Сборник первый. О Владимире Соловьеве. М., 1911. С.61.

См.: Там же. С.61-65. По мнению В.В.Кравченко, наиболее де­ тально проанализировавшей вопрос о спиритических увлечениях Соловьева, «совершенно неправомерно отрицать возможное влия­ ние размышлений Соловьева о спиритизме и результатов конкрет­ ных спиритических опытов на его философию» (В.В.Кравченко.

Мистицизм в русской философской мысли X IX - начала XX веков.

М., 1997. С. 108. О «практическом характере» мистического опыта Соловьева см.: Там же. С. 112).

Константин Ьурмистров ре. О н пишет: «Он [Соловьев] чистосердечно рассказал нам, что... он ходил один в Суэцкую пустыню, к бедуинам;

он хотел разыскать там какое-то племя, в котором, как он слышал, хранились кое-какие тайны религиозно-мисти­ ческого учения - Каббала и масонские предания, будто бы перешедшие к этому племени по прямой линии от С ол ом о­ на»4. О сходных мотивах этой поездки говорит и В.В.Зеньковский; в частности, что Соловьев написал тогда одному приятелю, «что на спиритическом сеансе духи сообщили ему о существовании в Египте тайного Каббалистического Общества»4. О причинах своего путешествия Соловьев го­ ворит исключительно туманно; так, скажем, он пишет св о­ ей матери: «Я пробуду до тех пор, пока выучусь арабскому языку, т.е., вероятно, месяца 4 или 5»4. В другом же письме он говорит, что «то, для чего я приехал в Египет, оказывает­ ся почти невозможным найти»4. «И из египетских пустынь родилась его гностическая теософия «а учение о вечно­ женственном начале божества», - так говорил впоследс­ твии о Соловьеве Андрей Белый4. Не вдаваясь в рассм отре­ ние этого «путешествия» и того, что произошло в пустыне и было названо самим Соловьевым «самым значительным из того, что до сих пор случалось с о мною в жизни»4, отме­ тим, что подобное представление о «Каббале», «каббалис­ тических орденах» и «племенах» было характерно для мистически-оккультной литературы конца 19 века5.

4 С.М.Лукьянов. О Вл.С.Соловьеве в его молодые годы. Матери­ алы к биографии. Кн.З. 4.1. Пг. 1921. (Репринт: М., 1990). С.260-261.

4 В.В.Зеньковский. История русской философии. В 2-х тт. Па­ риж, 1989. Т.2. С. 17.

4 Андрей Белы. Критика, эстетика, теория символизма. Т. 2. М., 8 й 1994. С.451.

4 Сборник первый О Владимире Соловьеве. М., 1911. С.135.

5 См., напр.; «Догма и Ритуал высшей магии» Элифаса Леви, 0 «Тайная Доктрина» и «Разоблаченная Изида» Е.П.Блаватской.

Владимир Соловьев и Каббала. К постановке проблемы 23 4. «СОФИ Я»

–  –  –

П Е Р Е Й Д Е М теперь к франц узском у сочинению С о л о ­ вьева « С оф и я », достаточно п одробно рассм отренном у в книге С.М.Сол овьева; его перевод опубликован в ж у р­ нале «Л огос» (№ 2 (1991), № 4 (1993) и № 7 (1996)).

П о мнению переводчика, А.П.К озы рева, «по тексту « С оф и и » трудно судить, насколько серьезно ознаком ил­ ся Соловьев с текстами еврейских мудрецов»5. Однако 1 для нашей темы небезынтересны некоторы е черты в космологии и сотериологии этой работы, отраженные, в частности, в первой главе второй части и во втором ди­ алоге Ф и л о с о ф а и С оф и и. Здесь наиболее важна для нас схема теологических начал или иерархии божественного бытия, впоследствии детально разработанная в «Ф и л о ­ со ф ск и х осн ов ах цельного знания». Приведем несколь­ ко цитат.

Соловьев пишет: «Первым началом вселенского уче­ ния является абсолютное первоначало всего существую­ щего. Как абсолютное первоначало о н о существует в се ­ бе независимо от всего существующего. Как начало все­ го существующего о н о существует в любой вещи и, как следствие, может быть п озн ан о»5. «Абсолютное п ерво­ начало... должно быть понято как положительная воз­ м ожность бытия... О н о абсолю тно едино в сам ом себе, то есть может обладать (и обладает) множественностью, не теряя своего субстанциального единства... Начало бытия должно быть и началом множественности...»5.

«Абсолютное первоначало есть Единое и проявление первоначала в трех мирах [т.е. Духа, Ума и Души] есть

–  –  –

осуществление Единого»5. «Абсолютное первоначало - это положительное единство (положительное не-бытие). Положительное единство не есть отсутствие мно­ жественности, но превосходство над ней. Это предпола­ гает множественность реальную или действительную.

Действительная множественность предполагает дейс­ твительное разделение, действительное разделение предполагает противостояние или ненависть. Таким о б ­ разом, абсолютное первоначало не есть только начало любви, но также и начало ненависти или злобы, не толь­ ко начало единства, но и разделения...»5. Развивая далее свою мысль, Соловьев говорит о существовании единой «души человечества»: «Всякая высшая ступень бытия содержит в себе низшее, как свою материю. Душа ми­ ра - это Душа человеческая... Душа человечества - это мыслящий центр и внутренняя связь всех существ. Адам Кадмон. Возможность исключительного утверждения отдельного бытия, - ложное единство или ложный дух, - Сатана».

Та же тема развивается и в первом диалоге Ф илософа и С оф ии, где Бог определяется как «не-бытие, которое не есть лишение или отсутствие бытия»5; «единство и абсо­ лютная простота есть первое определение абсолютного первоначала, под которым оно было известно на Восто­ ке... но абсолютное первоначало есть начало всякого бы­ тия; единое есть начало всякой множественности, прос­ тое - начало сложного, свободное от всех форм всех их производит. О но есть „одно во всем"»5.

–  –  –

нии5. Утверждаемая им идея об иерархической структуре, где каждый низший уровень служит в качестве «материи»

для более высокого, очень широко распространена в раз­ личных мистических системах, и едва ли можно точно оп­ ределить ее источник. Развиваемое же Соловьевым учение о падении Души и о Демиурге носит явно гностический ха­ рактер. В одном месте Соловьев прямо называет свой ис­ точник, замечая, что дает Космическому Уму «имя, кото­ рым он наречен в христианском гнозисе», то есть «Димиурга»5. Насквозь пропитана гностическими идеями и его космогоническая схема. Сатана и Димиург в ней являются сыновьями Мировой Души; «космический Дух, борясь против Димиурга, порождает время, также как Димиург, борясь против космического Духа, порождает пространс­ тво»6 и т.п. Здесь же содержится совершенно фантастичес­ кая модель формирования планетной системы, хотя встре­ чающиеся в тексте астрологические мотивы являются столь обычными, что ни о чем, кроме как о простом факте знакомства с ними Соловьева, сказать нельзя. Однако все это едва ли имеет какое-то отношение к Каббале6.

Интересным же для нас может быть представление С о ­ ловьева о посмертной участи человека, а также о возможСм. напр., такой пассаж: под четвертым миром Соловьев имеет в виду «разделенное состояние миров, состояние внебожественное».

Он пишет, что сие состояние «есть Душа и души. Формальное нача­ ло есть Димиург. Действующее или активное начало есть Сатана. Дух космоса. Целевое начало - Бог». - София. №7. С. 145.

5 София. №7. С. 149.

ы Вопрос о возможной связи или соотношении между Каббалой и гностицизмом является одним из ключевых не только для современ­ ной науки, но и для христианской Каббалы (начиная с 15 в.). См.:

G.Scholem. Jewish Gnosticism, Merkabah Mysticism and Talmudic Traditi­ on. N.Y., 1965; G.Scholem. Kabbalah. Jerusalem, 1974 (особ. P.7Г.Шолем. Основные течения в еврейской мистике. В 2-х тт. Иеру­ салим, 1989. Т. 1. С.68-118. См. также об альтернативном подходе к этой проблеме: M.Idel. Kabbalah: New Perspectives. Albany, 1988. P 1-34.

26 Константин Бурмистров ности перевоплощения душ, выраженное следующим о б ­ разом: «Состояние, в котором оказываются человеческие индивиды непосредственно после смерти, зависит от пре­ обладающего влияния в их жизни. Сатанинские натуры оказываются в геене, натуры димиургические - в шеоле, душевные натуры - в лоне Авраама, в состоянии неги и покоя. Н о все они, более или менее, могут воздейство­ вать на смертных и воспринимать их действие, следова­ тельно, они могут развиваться... Духи Сатаны... могут снова воплотиться и новой жизнью в страданиях и смире­ нии искупить свое прошлое... Димиургические духи [как правило] не воплощаются вновь для искупления.

Н о иногда, после преображения, они берут на себя мис­ сию сопровождать смертных, воплощаясь. Духи Софии...

действуют на живущих, и большая часть того, что случает­ ся хорошего в жизни частной и общественной, происхо­ дит от их действия. Души, которые еще не воплощены, действуют как непосредственные органы мировой души, чтобы подготовить условия для их окончательного вопло­ щения. Души, которые временно одушевляют низшие о р ­ ганизмы, окончательно воплощаются в человеческом о р ­ ганизме...» и т.д.6.

Что м ожно сказать об этом? Шеол, где находятся по Соловьеву натуры димиургические, - это наиболее древ­ нее название Царства мертвых у евреев, встречающееся уже в Бытии; это не ад и не чистилище, а место, где пре­ бывают все умершие, независимо от их заслуг и прегреше­ ний. Представление же о Геенне (Гехинноме) и Ган Эден, куда направляются соответственно грешники и праведни­ ки, возникает значительно позже, в эпоху Второго Храма.

Тема устройства загробного мира развивается в период создания Талмуда и, в особенности, средневековыми каббалистами (в частности, в Зохаре). Представление об «Авраамовом лоне» как загробной обители праведников час­

–  –  –

Владимир Соловьев и Каббала. К постановке проблемы то встречается в Талмуде, а кроме того содержится в Еван­ гелии от Луки (16:19-31). К сожалению, Соловьев, нас­ колько нам известно, нигде больше не пишет об этом, что не позволяет как-то соотнести эти его идеи с еврейской традицией. Что же касается учения о перевоплощении душ и об их предсуществовании, здесь также возможны многочисленные ассоциации с разными традициями (прежде всего, с гностиками или с индийскими система­ ми, которыми увлекался в то время Соловьев). П о нашему мнению, существенное влияние оказало здесь увлечение спиритизмом, о котором мы уже упоминали (теме влия­ ния «духов» на живых людей посвящена огромная литера­ тура, с которой Соловьев был, хотя бы отчасти, знаком).

Кроме того, тема загробной участи и перевоплощения яв­ ляется чуть ли не центральной в оккультной литературе второй половины 19 в., испытавшей на себе сильное вли­ яние с о стороны восточных религий (прежде всего, буд­ дизма и индуизма) и еврейской Каббалы.

Весьма интересны для нашей темы и схемы, которые встречаются в тексте «Софии». В черновом наброске пла­ на этого сочинения (написанном по-русски) есть следую­ щий чертеж6: 3

ыСофия. №4. С.284.

28 Константин Бурмистров

–  –  –

И, наконец, там же на полях написано по-русски следу­ ющее:

«1. Сущее сам о по себе (potentia absoluta) 2(3). Сущее как начало бытия или другого: natura, mate­ ria prima (potentia proxima essendi), непосредственная сила или мощь бытия (любовь cupido) = 3(2). «Другое» есть только возможность бытия или стремление к бытию. Действительное осуществление должно содержаться в первом начале, поскольку о н о произвдит действительное бытие, или посколь­ ку определяет первую материю к бытию, он о называется логосом и образует среди начал вечного п ос­ р е д н и к а х Очевидна соотносительность или взаимозависимость 2-ого и третьего начала, вследствие которого третье (материя) также mater Verbi, но также и fllia его Beth-Col.

Эн-Соф, Логос, Соф ия Первая троица»6. 5 В этих текстах для нас представляют особый интерес два момента, а именно: употребление для обозначения аб­ солютного первоначала каббалистического термина ЭйнС о ф, а третьей сущности в иерархии - «Бет Коль».

–  –  –

Владимир Соловьев и Каббала. К постановке проблемы ческой традиции для обозначения трансцендентного Бо­ жества в Его чистой сущности (непроявленной и ни с чем не соотнесенной). Все остальные Имена имеют от­ ношение лишь к Его манифестациям или атрибутам.

Термин Эйн-Соф впервые появляется в сочинениях п ро­ вансальских каббалистов 13 в. С этого времени он устой­ чиво используется для обозначения некой непознавае­ мой реальности, которой невозможно дать имя или при­ писать какой-либо атрибут. «Эйн-Соф - это абсолютное совершенство, в котором нет никаких различий и разгра­ ничений, а согласно мнению некоторых каббалистов, - даже никаких волений и желаний. Он не открывает себя так, чтобы сделать возможным знание о своей природе;

он не может быть постигнут даже самой глубинной, внутренней мыслью созерцателя. Лишь через конечную природу каждой существующей вещи, через актуальное бытие самого творения можно сделать вывод о существо­ вании Эйн-Соф, как первопричины всего»6. Во всех каб­ балистических системах в связи с Эйн-Соф повсеместно используется символика света, хотя постоянно подчер­ кивается, что свет в данном случае имеет чисто гипербо­ лическое значение, а в поздней Каббале иногда п рово­ дится четкое различение между Эйн-Соф и «светом ЭйнС о ф » 6.

Владимир Соловьев неоднократно использует в св о­ их сочинениях термин «Эйн-Соф» («Э н - С оф ») для обозначения абсолютного первоначала всего сущего.

В данной работе он применяет его для обозначения «Бога в своей духовности», то есть, в сущности, БогаОтца христианской Троицы6, тем самым рационализируя его и удаляясь от каббалистического («апофатического») его понимания (он утверждает, например, что «едиG.Scholem. Kabbalah. Jerusalem, 1974. Р.89.

1 Подробнее см. G.Scholem. Kabbalah. Jerusalem, 1974. P.88-96.

7 "См. замечание А.П.Козырева в: София. №2. С. 160.

* Констант ии Бурмистров мое - начало множественности», «простое - начало сложного» и т.п. Г". Мы коснемся этой темы впослед­ ствии при рассмотрении других работ Соловьева.

–  –  –

В П Р О Ц Е С С Е Э М А Н А Ц И И из Эйн-Соф, согласно С о ­ ловьеву, появляются Соф ия и Христос; однако в данном случае под Христом имеется в виду не Богочеловек И и­ сус Христос, но Адам Кадмон, Предвечный Человек.

Впервые похожий термин встречается у Филона, у кото­ рого Первоначальный, или небесный человек, «создан­ ный по образу Бога, был свободен от тленного, земного бытия, в отличие от земного человека, созданного из рыхлого материала - кучи глины»7 Небесный человек, ".

как совершенное подобие Логоса, не есть ни мужчина, ни женщина; он - бестелесный разум, чистая идея...

У Филона же встречается представление о том, что слова «Создадим человека по образу нашему» (Быт. 1:26) наме­ кают на то, что физический Адам был сотворен по об ра­ зу некоторой духовной сущности, также называемой Адамом7.1 В Зохаре, каббалистической «Книге Сияния» (13 в.), небесный человек есть воплощение всех божественных форм: в нем и десять сфирот, и первообраз человека. Не­ бесный Адам, высоко вознесшийся над первоначальной тьмой, создал земного Адама. Другими словами, земной w Возможно, здесь проявилось влияние тех источников, которы­ ми он пользовался. Сходное явление мы видим в рукописных тек­ стах о Каббале, при надлежащих русским масонам конца 18 - нача­ ла 19 в. (напр., у И.П.Елагина: РГАДА. Ф.8. Д.216. 4.6. Л.61об.).

7 Еврейская Энциклопедия. Т.1. М.,1991. С.442.

” 71 О сходных представлениях других александрийских евреев см.:

G.Quispel. Anthropos and Sophia / / Religion im Erbe Aegyptens. Wiesba­ den, 1988. P. 174-185.

Владимир Соловьев и Каббала. К постановке проблемы ш человек есть отражение небесного человека и вселенной.

На основании совпадения числовых значений Четырех­ буквенного Имени (Тетраграмматона) и слова Адам («че­ ловек»), в Зохаре делается вывод о том, что Бог открыва­ ется в виде некоего духовного человека, на которого наме­ кают слова из первой главы Иезекииля «подобие вида че­ ловека» (Иез. 1:26)7.

В лурианской Каббале 16 в. Адам Кадмон понимается как мир света, который первым появляется из Эйн-Соф и является неким посредником между Эйн-Соф и сфирот.

Собственно, именно эта форма божественной манифеста­ ции становится доступной постижению мистика. П о уче­ нию Ицхака Лурии7, Эйн-Соф совершенно непостижим и не может проявляться непосредственно через сфирот, и только Адам Кадмон, который есть продукт ограниче­ ния Эйн-Соф, может проявляться в сфирот7. В еще более позднем учении Саббатая Цви (17 в.) Адам Кадмон отож­ дествляется с Мессией.

Отметим в связи с этим, что параллель между Адамом Кадмоном и Христом пытались провести многие христи­ анские мистики-каббалисты, начиная с Пико делла Мирандолы. С появлением сочинений ученого иезуита А фа­ насия Кирхера (17 в.), где впервые проводится параллель между каббалистическим учением об Адаме Кадмоне и представлением об Иисусе как о первоначальном чело­ веке в христианской теологии, это отождествление стано­ вится общим местом7. Особую популярность эта идея приобретает у масонов и розенкрейцеров 18 - начала 7 Еврейская Энциклопедия. Т.1. М., 1991. С.445.

7 ИцхакЛурия (1534-1572) - великий цфатский каббалист, осн о­ ватель так наз. лурианской школы в Каббале. См. о нем: G.SchoIem.

Kabbalah. Jerusalem, 1974. Р.420-429.

1 Еврейская Энциклопедия. Т.1. М., 1991. С.445; Г.Шолем. О с ­ новные течения в еврейской мистике. В 2-х тт. Иерусалим, 1989. Т.1.

7 G.SchoIem. Kabbalah. Jerusalem, 1974. Р.200.

–  –  –

19 в." Таким образом, использование этого термина Вла­ димиром Соловьевым в данном контексте выглядит доста- " точно закономерным, учитывая его интерес к сочинениям европейских мистиков и их позднейших последователей7. \

–  –  –

ни я»7. В сущности, при помощи Бат Коль Бог обращает­ ся к людям после завершения Эпохи пророков. Посколь­ ку подлинных пророков уже не существует, и пророчес­ кое восприятие божественной воли невозможно, Глас Божий как таковой уже не раздается, но изредка слы­ шится Его эхо - Его Бат Коль. Эта низшая ступень про­ рочества связана с возможностью предсказания будуще­ го. В еврейской апокалиптике Бат Коль считается о с о ­ бым «существом», руководящим пением прославляющих Всевышнего небесных созданий.

Похожие работы:

«Естественные науки (20, 22, 24, 26, 28) 26.8 Эко, Умберто. (1932). Э 40 История иллюзий: легендарные места, земли и страны / Умберто Эко; [перевод с итальянского А. А. Сабашниковой; перевод фрагментов антологии с итальянского и английского А. В. Голубцовой, с древнегреческого и латинского Н. Е. Самохваловой, со старофранцузского и немецкого М. Н. Морозовой; подбор иллюстраций С. Боргезе]. 2-е издание. Москва: Слово, 2014. 480 с. : ил.; 24 см. Указатель: с. 465-471. Библиография: с. 472-478...»

« член-корреспондент РАН А.Н.Сахаров (отв. ред.), Г.Б.Куликова, Е.Н.Рудая Редакторы: Е.Н.Балашова, И.А.Головань В сотрудничестве с институтом им. Миллена ISBN 5-8055-0040-х © Институт российской истории РАН, 2000 г. ПРЕДИСЛОВИЕ Публикация докладов научных сотрудников ИРИ РАН и стенограмм их обсуждения становится прочной традицией Института. Первый...»

«120 лет успеха К и с л о в о д с ком у н а р з а н у п о с в я щ а е т с я А вт о р: Куц О л ь г а Б о р и с о в н а г. К и с л о в од с к Уважаемый читатель! Российские предприятия, чья славная трудовая история насчитывает десятки лет, составляют гордость нашей земли и являются залогом динамичного социальноэкономического развития страны. Их история, вобравшая в себя судьбы тысяч тружеников, патриотов, настоящих мастеров своего дела это бесценные страницы летописи России. В 2014 году...»

«Яковлев Николай Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль Николай Яковлев Яковлев Николай Николаевич Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года. Быль и небыль Перевод с немецкого Е. Гессен {1}Так обозначены ссылки на примечания. Примечания после текста. {*1}Так обозначены ссылки на подстрочные примечания. Примечания в конце текста книги. Аннотация издательства: 7 декабря 1941 года в результате внезапного нападения Японии...»

« Арсланов (Елабужский педагогический институт, Россия) Римма Голдина (Удмуртский государственный университет, Россия) Поль Грандволь (Межуниверситетский центр венгерских исследований, Франция) Маргарита Иванова (Удмуртский институт истории, языка и литературы Уральского отделения РАН) Христиан Карпелан (Хельсинский государственный университет,...»

«Интернет-ресурса Die Geschichte der Wolgadeutschen Роберт Ритчер Невыдуманные рассказы Два поэта Общественная Академия наук российских немцев взялась за издание капитального труда – трёх или даже четырёхтомной энциклопедии «Немцы России». Три тома вышли, четвёртый грядёт. К сожалению, по обилию статей о генералах энциклопедия здорово смахивает на издание германского генштаба. О людях попроще она сообщает значительно скромнее. Не нашёл я, например, даже маленькой статейки о поэте Александре...»

«А.Н. РОТМИСТРОВ, Ю.Н. ТОЛСТОВА, П.А. ПОПОВА ТЕОРИЯ, ИСТОРИЯ, МЕТОДОЛОГИЯ ТЕОРИЯ, ИСТОРИЯ, МЕТОДОЛОГИЯ DOI: 10.14515/monitoring.2015.5.01 УДК 329.17(=161.1):304.Правильная ссылка на статью: Ротмистров А.Н., Толстова Ю.Н., Попова П.А. Применение стратегии mixed methods для исследования идеологий современных русских националистических организаций // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2015. № 5. С. 3For citation: Rotmistrov A.N., Tolstova U.N., Popova P.A. Using...»

«Министерство науки и образования Украины Таврический национальный университет им. В.И.Вернадского Географический факультет Кафедра физической географии и океанологии Ю.Ф.БЕЗРУКОВ ОКЕАНОЛОГИЯ Часть I Физические явления и процессы в океане Симферополь 2006 Безруков Ю.Ф. Водные области нашей планеты остаются наименее исследованными, наименее изученными и наименее понятными областями Земли. Национальная Академия наук США Безруков Юрий Федорович Океанология. Часть I. Физические явления и процессы в...»

«Хатуна Киквадзе Традиции и новаторства в грузинской сценографии на прмере творчества И. Гамрекели и М.Швелидзе На соискание научной степени доктора искусствоведения (.) Амтореферат Диссертационная работа исполнена на Кафедре истории и теории искусства Факультета Гуманитарных наук Тбилисского Государственного Университета им. Ив. Джавахишвили Научный руководитель Теброне Урушадзе –доктор...»

«ББК 63.3+63.4+63.5 УДК 397+904 Т 98 Редколлегия Громов Д.В., Губогло М.Н. (отв. ред), Остапенко Л.В., Старченко Р.А, Чешко С.В. Рецензенты Доктор исторических наук В.В. Карлов Доктор исторических наук Г.А. Комарова Книга издается при финансовой поддержке РГНФ: 11-01-00534-а «Этногенез. Воображаемые пращуры и реальные потомки» (Руководитель М.Н. Губогло) Т 98 Тюркские народы. Фрагменты этнических историй / Отв. ред. М.Н. Губогло. М.: ИЭА РАН, 2014. – 442 с. ISBN 978-5-4211-0123-9 Книга посвящена...»

«ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Л. П. РЕПИНА (МОСКВА) ОТ «ДОМАШНИХ ДЕЛ»К «ДЕЛАМ ГОСУДАРСТВА»: ГЕНДЕР И ВЛАСТЬ В ИСТОРИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ Гендерная система, несмотря на все многообразие определений этого понятия1, фактически представляет собой систему власти и доминирования. В гендерном анализе проблема власти является ключевой. При этом речь идет равным образом как о гендерных аспектах власти, так и о властной составляющей гендерных отношений: семья рассматривается как гендерно-социальный конструкт и как...»

«Международные процессы, Том 13, № 1, сс. 89DOI 10.17994/IT.2015.13.40.7 УПРАВЛЕНИЕ СОЦИАЛЬНЫМ ПРОТЕСТОМ КАК ТЕХНОЛОГИЯ И СОДЕРЖАНИЕ «АРАБСКОЙ ВЕСНЫ»ЭДУАРД ШУЛЬЦ Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, Москва, Россия Резюме Обострение вооруженного противостояния в Сирии вызвали к жизни вопрос о причинах этих событий. Еще немногочисленная, но уже интенсивно формирующаяся историография гражданской войны в Сирии оценивает ее как проявление религиозных конфликтов в...»

«ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ДИСКУРСИВНЫЙ АНАЛИЗ В ЭКОНОМИКЕ: ПЕРЕСМОТР МЕТОДОЛОГИИ И ИСТОРИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ ЕФИМОВ ВЛАДИМИР МАКСОВИЧ, доктор экономических наук, (Центральный экономико-математический институт АН), PhD (Женевский университет), независимый исследователь (Франция), e-mail: [email protected] Тем, кто знали правила поведения различных участников рынка жилья в США, было достаточно просто распознать набухающий пузырь на этом рынке и предТом 2, № 3. 2011 видеть, что он неизбежно...»

«ПОЗДРАВЛЯЕМ! УВАЖАЕМЫЕ ТОВАРИЩИ! Примите мои искренние поздравления в связи 35-летием образования училища и нашего с вами факультета. Так распорядилась история, а ее, как известно, переписывать не принято, что Минское высшее военно–политическое общевойсковое училище (МВВПОУ), на базе которого образован общевойсковой факультет, было создано в период активного роста национально– освободительного движения стран Азии, Африки и Латинской Америки. В целях улучшения ситуации в этих странах и было...»

«ИСТОРИЯ ПЕДАГОГИКИ МАРИЙСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ УЧЕБНАЯ КНИГА: ИСТОРИЯ ЭВОЛЮЦИИ NatioNal Mari textbook: History of evolutioN Михайлов В.Т. Mikhailov V.T. Доцент Марийского государственного associate Professor at the Mari state university, университета, кандидат педагогических наук Candidate of science (education). E-mail: [email protected] E-mail: [email protected] Аннотация. В статье рассматривается Annotation. the article examines the эволюция марийской национальной учебной evolution of the...»

«В.С. Ржеуцкий* ФРАНЦУЗСКИЕ ГУВЕРНЕРЫ В РОССИИ XVIII в. Результаты международного исследовательского проекта «Французы в России» Образ гувернера в русской литературе и историографии В статье, опубликованной несколько лет назад, А.В. Чудинов поставил вопрос об образе французского гувернера, созданном русскими литераторами, и о соотношении этого образа с реальностью1. Подобные же – отрицательные – отклики о гувернерах мы встретим и у мемуаристов этой эпохи. Даже признавая положительные качества...»

«УДК 93/99:37.01:2 РАСШИРЕНИЕ ЗНАНИЙ О РЕЛИГИИ В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РСФСР – РОССИИ В КОНЦЕ 1980-Х – 2000-Е ГГ. © 2015 О. В. Пигорева1, З. Д. Ильина2 канд. ист. наук, доц. кафедры истории государства и права e-mail: [email protected] докт. ист. наук, проф., зав. кафедры истории государства и права e-mail: [email protected] Курская государственная сельскохозяйственная академия имени профессора И. И. Иванова В статье анализируется роль знаний о религии в формировании...»

«Б. С. Жаров САНКТ ПЕТЕРБУРГ И ИСЛАНДИЯ Исландия - островная страна в Атлантике, наименее насе ленная и наиболее отдаленная от Санкт Петербурга из всех Скандинавских стран. Несмотря на это, к ней в нашем городе существует устойчивый и длительный интерес. В связи с осо бенностями исторического развития в Исландии возникла со вершенно уникальная культура. В мире хорошо известны «Старшая Эдда» и «Младшая Эдда», родовые саги, королев ские саги, поэзия скальдов, исландские баллады. Замечатель ные...»

«Аннотация учебной дисциплины Учебная дисциплина История Цель изучения дисциплины формирование у студентов комЦель изучения дисциплины плексного представления о культурно-историческом своеобразии России, ее месте в мировой и европейской цивилизации; сформировать систематизированные знания об основных закономерностях и особенностях всемирно-исторического процесса, с акцентом на изучение истории России; формирование систематизированных знаний об основных закономерностях и особенностях...»напишите нам , мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.

-- [ Страница 1 ] --

Исследования по истории русской мысли

ИССЛЕДОВАНИЯ

ПО ИСТОРИИ

РУССКОЙ МЫСЛИ

Под общей редакцией М.А.Колерова

Москва 2005

А. С. Г Л И Н К А

[ ВОЛЖСКИЙ ]

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

В ТРЕХ КНИГАХ

Составление и редакция Анны Резниченко

К Н И ГА П Е РВ АЯ: 1 9 0 0 – 1 9 0 5

МОДЕСТ КОЛЕРОВ

Москва 2005

УДК 1(=161.1)

Составление тома, комментарии и статья: Анна Резниченко Подготовка текста – Анна Резниченко, Дарья Симонова под общ. ред. Анны Резниченко Научная редакция комментария: М.А.Колеров На фронтисписе: Александр Сергеевич Глинка (нач. ХХ века).

Фотография из личного архива И.Г.Глинки.

А.С. ГЛИНКА (Волжский). Собрание сочинений в трех книгах. Книга I:

1900–1905. - М.: МОДЕСТ КОЛЕРОВ, 2005. - 928 с. (Серия: «Иссле дования по истории русской мысли»).

Собрание сочинений Александра Сергеевича Глинки (Волжско го) (1878–1940), «волжского идеалиста», друга и корреспондента С.Н.Булгакова, М.А.Новоселова, П.А.Флоренского, В.В.Розанова, яв ляется первым полным и комментированным переизданием его работ.

В Книгу I Собрания сочинений вошли ранние работы А.С.Глинки «Два очерка об Успенском и Достоевском» и «Очерки о Чехове», ста тьи и рецензии 1902–1905 гг. Для широкого круга читателей, интере сующихся историей русской мысли.

© А.И.Резниченко, составление тома, ISBN 5-7333-0231- статья, комментарии, © Три квадрата, дизайн серии, © М.А.Колеров, составление серии, СОДЕРЖАНИЕ Анна Резниченко. От составителя.................... Два очерка об Успенском и Достоевском Предисловие к изданию «Двух очерков»................

Глеб Иванович Успенский Введение......................................... Интеллигенция расколотая на-двое.................. Гармоническая интеллигенция...................... Гармония народной правды......................... Правда Успенского................................ Реализм изображения народной жизни.............. Работа совести.................................... Заключение....................................... Кто виноват?

(Учение об ответственности у Ф.М. Достоевского)..... Очерки о Чехове Предисловие........................................

Конфликт идеала и действительности..................

Власть обыденщины..................................

Равнодушные люди...................................

Беспокойные и нудные...............................

Параллели...........................................

Мужики.............................................

Памяти Николая Константиновича Михайловского......

О реалистическом сборнике...........................

Об искании и об ищущих.............................

Об «Евреях» Семена Юшкевича........................

[Литературные заметки и рецензии] О рассказах гг. Б.Зайцева, Л. Андреева и М. Арцыбашева..

[Рец. на кн.:] Марк Криницкий. «Чающие движения воды»

Рассказы. М. 1904 г.................................

[Рец. на кн.:] «Нижегородский сборник».

Изд. т-ва «Знание». 1905 г...........................

[Рец. на кн.]: Сборник т-ва «Знание» за 1905 год, книга шестая.....................................

[Рец. на кн.:] С.Юшкевич. Рассказы. Том второй.

Спб. Изд. «Знание»................................

Христианские переживания в русской литературе (по поводу философии русской литературы г. Андреевича)......... По поводу нового издания романа Н.Чернышевского «Что делать?».....................................

[Рец. на кн.:] М. Арцыбашев. Рассказы. Т. I.

Изд. Скирмунта. 1905 г.............................

Pro domo sua. Обыденность трагедии (О Шестове в ответ на статью о нем Бердяева «Трагедия и обыденность»)... Станислав Пшибышевский...........................

Ст. Пшибышевский и Вл. Соловьев о смысле любви...

Глава вторая.........................................

Глава третья.........................................

Глава четвертая......................................

Приложения Ал.Гуковский. Границы анализа в литературной критике (Волж ский. Два очерка об Успенском и Достоевском.

СПб, 1902)....................................... *** А.Луначарский. Русский Фауст........................ А.Луначарский. О г. Волжском и его идеалах............ А.Луначарский. Краткий ответ г-ну Волжскому.......... *** [Автобиографические записки Александра Сергеевича... Глинки-Волжского (1905 г.)] Комментарии........................................ Указатель имен...................................... От составителя Представляемое читателю собрание сочинений А.С.Глинки Волжского в период его подготовки претерпело ряд сущест венных изменений. От первоначального замысла (собрать наиболее известные в узких кругах исследователей русской мысли первой трети ХХ столетия работы «волжского идеалис та» в однотомном «Избранном») пришлось отказаться практи чески сразу же. «Наиболее известное» оказалось генетически связанным и зависимым как от корпуса текстов Глинки, рассе янных по журнальной и газетной периодике начала века1, так и от историко-литературно-религиозно-общественного кон текста эпохи, именуемого нами, вслед за немцами, ее духом.

Более того. В текстуальном пространстве глинковских эссе, «известных», «небезызвестных» или же вовсе неизвестных об разованному читателю, происходила необходимая кристал лизация образов и понятий русской философской культуры, осуществляясь в ситуации доброжелательного личного (как, к примеру, с С.Н.Булгаковым или В.В.Розановым) либо за очного (с Ф.М.Достоевским, Г.И.Успенским, А.П.Чеховым, В.Г.Короленко, Л.Н.Толстым, Владимиром Соловьевым, Кон стантином Леонтьевым, преп. Серафимом Саровским et dii minores) диалога – или же открытой журнальной полемики 1 Особое значение имеют здесь журнал «Русское Богатство», петербургский «Ежемесячный Журнал для Всех», издаваемый В.С.Миролюбовым;

«Новый Путь» «идеалистической» редакции, трансформировавшийся, как известно, с января 1905 года в журнал «Вопросы Жизни» и, в 1910-е годы – журнал «Русская Мысль», а так же провинциальная (поволжская) газетная периодика.

Анна Резниченко (к примеру, с А.В.Луначарским). Результаты же этой кристал лизации1 были столь значительны, что – неявным, непрояс ненным, латентным, скрытым от невнимательного глаза обра зом – помогли и смогли переопределить, переставить акценты, переориентировать и, во многом, предопределить основные трансформации «духа эпохи» первой трети ХХ века.

Ибо «“конец” века2, – как писал один из лучших наблюда телей и осмыслителей этого века, о. Г.Флоровский, – означал в русском развитии рубеж и начало, п е р е в а л с о з н а н и я.

Изменяется самое чувство жизни. (…) И то был не только душев ный сдвиг. То был н о в ы й о п ы т… В те годы многим вдруг открывается, что ч е л о в е к е с т ь с у щ е с т в о м е т а ф и з и ч е с к о е. В самом себе человек находит вдруг неожидан ные глубины, и часто темные бездны. И мир уже кажется иным.

Ибо утончается зрение. В мире тоже открывается глубина»3.

1 Отметим здесь попытку определения термина «идеализм», предпри нятую Глинкой в «Очерках о Чехове», прояснение смысла понятия «ре альность» (полемика с Луначарским и рецензии на Арцыбашева и Марка Криницкого) – и установление различия между «ближним» и «дальним»

(и, соответственно, «любовью к ближнему / любовью к дальнему» (по лемика с Луначарским)), послужившее основанием для дальнейших этических и онтологических дистинкций в русской философии периода теологически ориентированных систем. Что же касается образов, назовем лишь «слезинку ребенка», изъятую из контекста великого романа и став шую одним из фундаментальных топосов русской философской мысли, а также «касание мирам иным» (из того же романа), переведенное с по мощью Глинки на язык философии квази-кантианского образца.

2 Время литературного дебюта Волжского;

отправлен он был М.М.Филиппову для публи кации в 1899 году (См. об этом «Автобиографические записки А.С.Глинки Волжского»). Однако подлинным дебютом Глинки, книгой, сразу же при влекшей к нему внимание читателей и критиков, стали «Два очерка об Успенском и Достоевском», которые увидели свет в 1902 году.

3 Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. Третье из дание, с предисловием прот. И.Мейендорфа и указателем имен. Paris:

YMCA-PRESS, 1983, С.452. Это начало раздела VIII «Накануне».

От составителя А.С.Глинка оказался одним из первых, тех, с «утонченным зре нием»;

и опыт наблюдения над разительно меняющейся реаль ностью, отраженной в зеркале литературы, публицистики и фи лософии, составляет содержание его статей.

Самая распространенная ошибка, повторяемая всеми ли тературно-биографическими справочными изданиями, на чиная со словаря С.А.Венгерова и заканчивая фундамен тальным и многотомным биографическим словарем «Русские писатели. 1800–1917» – это квалификация Глинки как «кри тика» или «литературного критика». Он им не был. Точнее, первой же своей книгой «Два очерка об Успенском и Досто евском» нарушил законы жанра традиционной литературной критики, вызвав тем самым изрядное недоумение настоящих критиков-современников1. Книги, о которых пишет Глинка, и их авторы – это не «объект исследования» или «анализа», а, скорее, люди и тексты, призванные ответить на его «му чительно-болящие вопрошания», призванные облегчить его «работу совести». Именно поэтому для стиля Глинки так ха рактерно обильное цитирование с неизбежной контаминаци ей цитат;

и именно поэтому так трудно порой разграничить интерпретируемый текст и собственно саму интерпретацию.

Это вовсе не означает несамостоятельности или банальнос ти мышления;

скорее наоборот: Глинка оказался в состоянии предвосхитить форму диалогического эссе задолго до Бахти на и усмотреть топическое сходство «Братьев Карамазовых»

и «Критики практического разума»2 задолго до Голосовкера.

Дело в другом: особенность творческого письма А.С.Глинки потребовала серьезной исследовательской работы при со ставлении настоящего собрания сочинений и особого тща ния – при подготовке текстов к публикации.

1 См., напр., статью Ал.Гуковского «Границы анализа в литератур ной критике», републикуемую в Приложении к Книге первой насто ящего Cобрания сочинений.

2 См. статью «Два очерка об Успенском и Достоевском. Кто виноват?

(Учение об ответственности у Достоевского)», С.117–162 (наст. изд.).

Анна Резниченко Собрание сочинений А.С.Глинки-Волжского предполага ется к изданию в трех томах-книгах. В Книгу первую вошли, помимо собранных самим автором «Двух очерков об Успен ском и Достоевском» и «Очерков о Чехове», статьи и рецензии 1903–1905 гг., опубликованные автором в различных периоди ческих изданиях («Ежемесячный Журнал для Всех», «Вопросы Философии и Психологии», «Образование», «Вопросы Жизни»

и «Мир Божий») и не включенные самим Глинкой в сборник «Из мира литературных исканий» (1906). Эти статьи и рецензии даются в хронологическом порядке, правда, с учетом истории их возникновения или публикационной судьбы. Так, в отдель ные подрубрики выделены реплики Глинки в его полемике с А.В.Луначарским о «Русском Фаусте» и этике «любви к даль нему» (ответные реплики Луначарского даны в Приложении);

а также статьи, вышедшие в определенных периодических из даниях («Ежемесячный Журнал для Всех» и «Вопросы Жизни»).

В последнем случае составитель сочла возможным исполь зовать в названии разделов данной книги (соответственно, «Литературные отголоски» и «Литературные заметки и ре цензии») аутентичные названия тех разделов журналов, где статьи, заметки и рецензии Глинки впервые увидели свет, прекрасно отдавая себе отчет о допустимых границах вме шательства составителя в структуру составляемой книги, в частности, в области заголовков и рубрикаций. Все не авторские названия в оглавлении помещены в квадратные скобки, угловыми же скобками – всюду, во всех трех кни гах Собрания сочинений – обозначены границы необходи мых конъектур. В Приложении к Книге первой Собрания сочинений, помимо уже упомянутых статей Ал.Гуковского и А.В.Луначарского, впервые публикуются «Автобиографи ческие записки А.С.Глинки-Волжского» 1905 года, послужив шие ключом к работе над первым томом.

Книгу вторую Собрания сочинений составляет сбор ник статей Глинки «Из мира литературных исканий», вы шедший в 1906 году в издательстве Д.Е.Жуковского, а так же (в Приложении) малоизвестные рецензии В.В.Зеньков От составителя ского и В.В.Розанова на этот сборник. Содержание Книги третьей в настоящее время подлежит уточнению, посколь ку работа по разысканию текстов А.С.Глинки 1906–1939 гг.

и подготовки их к печати еще не завершена. Однако уже сей час можно говорить об основных разделах тома – это брошю ры, статьи, заметки и рецензии 1906–1919 гг., как напечатан ные1, так и по разным причинам не напечатанные при жизни автора2;

ряд текстов 1930-х гг.3, а также – в Приложении – большой корпус контекстных материалов: неопубликован ные письма В.В.Розанова, М.А.Новоселова, С.Н.Дурылина Глинке и Глинки П.А.Флоренскому;

автобиографические за писки и автобиографии Глинки конца 1930-х гг. и некоторые другие документы. К сожалению, в состав Собрания сочине ний не вошла фундаментальная работа Глинки «Жизнеопи сание Достоевского» (1910), не увидевшая света при жизни автора, и, кроме того, многочисленные заметки и рецензии, буквально рассыпанные по провинциальной газетной перио дике начала века и ждущие своего любителя и собирателя.

Правописание текстов Глинки приведено в соответствие с нормами современной орфографии лишь частично: полно стью сохранены особенности написания собственных имен (случаи, когда та или иная фамилия существенно искажена, оговорены в комментарии), терминология, авторская сти листика и – в большинстве случаев – пунктуация. Унифи цированы, с учетом особенности правописания автора, толь 1 «Федор Михайлович Достоевский: Жизнь и проповедь», «Гар шин как религиозный тип», «Проблема зла у Вл.Соловьева», «О Кну те Гамсуне», «Около Чуда (о Толстом)», «Достоевский и Чехов. Па раллель», «В обители преподобного Серафима», «Святая Русь и рус ское призвание», «О правде и кривде (к вопросу о семейном разладе Л.Н.Толстого)», «Социализм и христианство (беглая заметочка)» и не которые другие.

2 Особую ценность здесь имеют очерки «Детская душа в понимании Достоевского» и «О Свете Фаворском у князя Евгения Трубецкого».

3 «Глеб Успенский и его “Разоренье”», «Глеб Успенский в литерату ре и в жизни» и «[Глеб Успенский в жизни]. От составителя».

Анна Резниченко ко знаки препинания при прямой речи и сноски: и названия статей, и названия печатных изданий заключены в кавычки.

Курсив Волжского везде сохранен, сохранены также особен ности авторского написания частиц (слитного/раздельного/ дефисного) и наречий.

Историю публикуемых работ и жизнеописание самого А.С.Глинки-Волжского читатель найдет в комментариях и за ключительном ненаучном послесловии «А.С.Глинка-Волж ский, как религиозный тип» к последнему тому Собрания.

Мне же остается лишь высказать свою глубокую призна тельность всем тем, кто «делом, словом или помышлени ем» способствовал появлению Собрания сочинений на свет:

Г.Г.Глинке;

игумену Андронику (Трубачеву), С.М.Половинкину и В.Г.Сукачу;

С.В.Митуричу;

И.А.Едошиной;

В.И.Молчанову;

О.В.Эдельман и Е.А.Уваровой – за техническую помощь;

Анастасии Потаниной;

сотрудникам Отдела периодики и От дела ксерокопирования ГПИБ;

наконец, Дарье и Константину Симоновым, без чьей дружеской поддержки эта работа вряд ли была бы завершена.

Я искренне благодарна Ирине Глебовне Глинке за предо ставленные материалы – и за неожиданную и своевременную моральную поддержку.

Анна Резниченко Два очерка об Успенском и Достоевском Предисловие к изданию «Двух очерков»

«Два очерка» об Успенском и Достоевском, предлагаемые в настоящее время вниманию читателя, не представляют собой чего-нибудь цельного, внутренне-связанного. Здесь в одной книге объединены две статьи, написанные в разное время. Оба очерка не дают и не имеют целью дать исчерпывающую харак теристику тех писателей, которым они посвящены.

В очерке, посвященном Успенскому, я поставил своей зада чей выяснить сущность идеала художника, основы его «прав ды», для чего потребовалось определить положение Успен ского в тяжбе между «интеллигенцией» и «народом». Отправ ным пунктом своей работы я взял точку зрения на Успенского Н.К.Михайловского.

Обращаясь к изучению Успенского, прежде всего пора жаешься количественной скудностью литературы о нем. До сих пор мы не имеем его биографии1. Трудно указать другого, столь же крупного художника, о котором было бы так мало написано. Едва выступивший в литературе М.Горький успел сделаться каким-то общим местом критики, за несколько последних лет он вызвал такое подавляющее обилие всевоз можных статей, которые, вероятно, во много раз превосхо 1 Небольшие заметки в роде П.Васина в «Русском Богатстве»

за 1894 г. и отрывочные данные в истории новейшей литературы Скабичевского и других подобных изданиях – вот все, что известно из биографии Г.И.Успенского.

Два очерка об Успенском и Достоевском дят количество написанного самим художником. Об Успен ском же, литературная деятельность которого вполне за кончена, написано всего только несколько статей и заметок.

Идейное наследство Успенского не только не исчерпано, но и не оценено еще. Правда, его крупное дарование пользу ется в нашей литературе всеобщим уважением, оно обще признано, но при всем этом Успенского поразительно мало читают, и еще менее серьезно изучают. Прямо можно ска зать, что его гораздо более уважают, чем читают и изучают.

Н.К.Михайловский с полным основанием подозревает, что «быть может, Успенского мало знали и понимали даже в по ру его величайшей популярности». Не будем здесь говорить, почему это так, почему теперь Успенского молчаливо и до вольно холодно уважают, а по поводу М.Горького копья ло мают и шумят почти так же, как шумели по поводу пресло вутого Дрейфуса. Во всяком случае, сколько-нибудь исчер пывающая работа об Успенском и основательная биография его теперь была бы делом нелишним. К несчастью, читатель не найдет здесь ни того, ни другого. Если настоящий очерк хотя бы и не с достаточной полнотой напомнит об Успенском и привлечет к дальнейшему изучению его чье-либо серьезное внимание – задача моя будет выполнена.

Помимо других элементов творческой работы Успенского, представлялось бы, между прочим, заманчивым рассмотреть так называемый «экономический материализм» Успенского, о котором говорит в своей статье г. Богучарский и неизвест ный автор заметки в «Галерее писателей», изданной Скир мунтом, текст которой редактировал г. Игнатов. Но и этого не пришлось здесь рассмотреть.

Очерк «Кто виноват?» имеет целью выявить философские воззрения Ф.М.Достоевского, его учение об ответственности, покаянии и свободе. Здесь моя задача еще уже. Я не толь ко не имею в виду исчерпать богатое литературное наследие Достоевского, но сознательно не касаюсь всей пестроты его многогранного творчества. Литературное богатство, остав ленное Достоевским, необозримо, изучать его можно с раз Предисловие к изданию «Двух очерков» нообразных точек зрения, откуда ни зайди – всюду открыва ются удивительные перспективы. И критическая литература, посвященная разбору произведений Достоевского, далеко разрослась и в глубь, и в ширь. Как показывает литература последних дней, внимание к Достоевскому не ослабевает;

за самое недавнее время о нем написаны два больших трак тата... Несмотря на это, для изучения Достоевского остается еще почти необъятный простор.

Моя же задача рассмотреть Достоевского под строго опре деленным углом зрения. Не касаясь разбора отдельных типов и произведений, не оценивая художественных достоинств и исторического значения его творчества, оставляя совсем в стороне партийные и политические убеждения Достоев ского, я пробую нащупать только один нерв его творческой работы, но, быть может, наиболее жизненный и глубоко ле жащий нерв... Таким основным нервом является, как мне ка жется, поставленный в заголовке моего очерка о Достоевском вопрос «кто виноват?» Как мучился этим вопросом Достоев ский, как решал и перерешал его, можно понять только вду мываясь в произведения и художественные образы, создан ные писателем. Наиболее выношенный, законченный и зре лый ответ на вопрос «кто виноват?» надо искать в последнем романе Достоевского, в «Братьях Карамазовых». К этому вре мени мучительно-терзавший мысль художника, властно не отступный вопрос о виновности назревает в полной мере, до стигая высшей точки своего развития.

Глеб Иванович Успенский «Общий принцип, к которому могут быть све дены все волнения Успенского, есть принцип гармонии, равновесия»

Н.К.Михайловский, Соч., V т.

[Введение] «Сердца исполнены горькой желочи и в устах неправды».

Из Апостола Павла «И желание выпрямить, высвободить искалечен ного теперешнего человека для светлого будуще го, даже очертаний определенных не имеющего, радостно возникает в душе».

Г.И.Успенский (Сочинения, том I).

Жизнь растет и усложняется;

гигантское сооружение, на зываемое европейской цивилизацией, принимает все более и более колоссальные, подавляющие своей удивительной гро мадой размеры. Цивилизованный человек, творец и облада тель пестрого, сложного, внушающего восхищение и ужас чудовищного сооружения, чаще и чаще останавливается, как бы озадаченный огромностью своего творения.

«Огромность все это!..» – восклицает один из персонажей Успенского, утомленный и напуганный бестолковой сумя тицей современности.

Глеб Иванович Успенский. [Введение] Не только слабая мысль этого ничтожного героя Успен ского пугается громадины-цивилизации, теряется перед ее ог ромностью;

пугаются и теряются также передовые люди этой самой цивилизации, чаще и чаще в трепетном смущении ог лядываясь назад. Громче и громче среди всеобщего ликова ния о преуспеянии всякого прогресса, среди хвалебных гим нов во здравие цивилизации и преклонения перед ее благами и дарами слышатся недовольные протестующие голоса кри тиков. То там, то тут сказывается ужасная усталость, усталость от всего этого шума и гама, рождаемого победоносным шест вием величественной колесницы, европейской цивилизации.

Усталость, нервная истерзанность и гнетущая, мучительная тоска – вот какой осадок порой образует цивилизация в ду ше человека. Такой ужасный отстой отягощает душу не толь ко слабого, истерзанного, ничтожного героя Успенского, у ко торого все отношение к жизни выражается в краткой форме беспомощного удивления: «огромность все это», точно такой же отстой оседает в душе передового человека. Та же потеря внутреннего равновесия, разлад с собой, тоска гнетущая, да вящая, и бессильный испуг перед жизнью ощущается среди лучших людей, среди тех, что стоят на вершинах цивилиза ции и, по-видимому, должны бы преумножить собой хор по ющих хвалебные гимны во здравие ее. А между тем именно эти люди вершин цивилизации больше всего и томятся сложнос тью жизни, в их-то душе она и разожгла тот пылающий адский костер, на огне которого они корчатся в страшных судорогах.

протест, таким образом, раздается из передовых рядов ее, из ее верхних этажей, и представляет собой серьезное, мрачное облако, появляющееся на ярко ос вещенном горизонте современной цивилизации.

Облако это очень видное, к нему стоит присмотреться.

То, что главным образом занимает нас здесь, разлад интел лигентской души, как он изображен в произведениях Успен ского, есть только составляющая ничтожная часть, один лишь атом мрачного облака, заволакивающего ясное небо востор Два очерка об Успенском и Достоевском женного преклонения перед цивилизацией. На этом пути Успенский имеет немало предшественников и преемников, как в русской литературе, так и в европейской, но он среди них не затеряется.

XIX век с его блестящим расцветом всяких изобретений, от крытий и усовершенствований, с его прогрессом науки, тех ники и промышленности был истинным праздником циви лизации, и притом крикливым и самодовольным праздником, но, с другой стороны, именно XIX век вызвал и наибольший протест против нее. Еще не смолкли громовые раскаты кри тики Ж.Ж.Руссо, а XIX век уже выставил своих гениальных обличителей культуры. Как на Западе, так и в России XIX век выдвинул целый ряд первоклассных критиков цивилизации.

В произведениях Успенского мы находим своеобразную, глубокую и искреннюю критику цивилизации или уже, – как именно здесь я имею в виду захватить это явление, – критику интеллигенции, уяснение ее значения и отношения к народу.

Критика интеллигенции у Успенского заслуживает теперь осо бого внимания среди современного обличения, разоблачения и отрицания интеллигенции у Горького, Чехова, недавно заново в толстовском «Воскресении» и т.д., не говоря уже о Западе...

Отношение интеллигенции к народу, решение Успенским тяжбы между народом и интеллигенцией – вот непосредс твенный предмет моей статьи. Необходимо прежде всего вы яснить общую физиономию Успенского как художника, по нять то, что является центральным фокусом лучей его творчес тва, составляет его художественное a priori. Художественное a priori есть у всякого художника, но такое a priori не имеет ни чего общего с гносеологическим a priori;

напротив, оно чисто психологического характера, совсем не имеет свойства необ ходимости и общеобязательности, напротив – всецело ин дивидуально. Оно скрывает в себе личную особенность твор ческой физиономии того или другого художника, специфи ческие свойства его пера, таланта, словом – того, что у него есть... своего. Это a priori – творческий синтез художника;

по нять и истолковать его – значит изучить художника, разгадать Глеб Иванович Успенский. [Введение] тайну его творчества, проникнуть в душу его вдохновения.

Критика, отыскивающая такое художественно-психологичес кое a priori, есть методологическая критика по преимуществу;

она вскрывает самую психологию творчества, самый художес твенный аппарат. Поднимаясь над содержанием произведе ния, отвлекаясь от того или другого литературного материа ла, она схватывает самую форму, самый способ переработки материала, это – не форма в смысле эстетическом, не спо соб выражения, не оболочка произведения, но самое орудие построения произведения, руководящая идея, самая сущ ность авторский души, именно его психологическое a priori.

Часто богатство и разнообразие материала, его оригинальность и новизна затемняют этот основной двигательный нерв твор чества, оставляют его в глубине произведения, и часто критик за историко-литературной, эстетической и всякими другими точками зрения не в состоянии прощупать этот основной нерв, не может вскрыть это a priori, и тогда нет настоящего понима ния художника;

то, что составляет тайну его творчества – ос талось не раскрытым. Критика может наговорить много мет кого и верного, может много понять и уяснить, сделать массу отдельных выводов и частных характеристик, но... души-то в этом нет, нет того, что одухотворяет, творит, образует целое из бесформенного, сырого материала.

Все это как нельзя более приложимо к Успенскому. Можно очень добросовестно читать и даже изучать его сочинения, но не усмотреть в них за этнографическим, политико-экономи ческим, бытовым материалом того, что я называю психоло гическим a priori творческой работы художника, не увидать души творчества художника. Не видят, таким образом, из-за деревьев леса очень многие критики. Не увидел леса за дере вьями, а потому проектировал его, как ему сблагорассуди лось, из произвольно выхваченных деревьев, между прочим, и г. Богучарский1. За «народничеством» Успенского, и при том «народничеством», наряженным в полемический кол 1 «Что такое “земледельческие идеалы?”». «Начало», 1899 г. Март.

Два очерка об Успенском и Достоевском пак, он самого-то Успенского и просмотрел. По той же при чине сделал целый ряд крупных промахов и г. Протопопов в своих статьях об Успенском. Иначе подошел к Успенско му в своей критике Н.К.Михайловский. Именно его пони мание я должен буду взять за исходный пункт своей работы;

в виду этого необходимо дать хотя бы краткое резюме того, что Н.К.Михайловский поставил во главе угла своей крити ки и что составляет, по нашему мнению, настоящее психо логическое a priori Успенского, как художника.

I. [Интеллигенция расколотая на-двое] «Общий принцип, к которому могут быть сведены все вол нения Успенского, есть принцип гармонии, равновесия». – Таков центральный фокус лучей его творчества, как он указан Н.К.Михайловским в статье, открывающей собой двухтом ное издание сочинений Успенского. «Художник огромного дарования, с огромными задатками вполне гармонического творчества, но разорванный частью внешними условиями, частью собственной впечатлительностью, страстным вмеша тельством в дела сегодняшнего дня, – он жадно ищет глазами чего-нибудь неразорванного, не источенного болезненными противоречиями, чего-нибудь гармонического» (Соч. т. V, стр.

132). Какой именно гармонии жадно ищет Успенский среди раскалывающейся и разлетающейся в пестрых брызгах пов седневности, выяснено талантливым критиком в той же ста тье и вновь с особенной силой повторено и дополнено в по лемической статье против г. Богучарского2. Неудачная статья г. Богучарского оскорбила память дорогого писателя, оскор била не злом, а просто неумелостью своих выводов, но Ми хайловский слишком высоко чтит память художника-друга, чтобы позволить бросить на него даже такую тень просто не 1 «Литературно-критические характеристики».

2 «Русское Богатство», 1900 г., №12.

Глеб Иванович Успенский. [Интеллигенция расколотая на-двое] умелого толкования;

и вот со всей горячностью и, если удоб но будет так выразиться, разгоряченностью таланта он гневно и страстно поднимает свое перо в защиту Успенского и вмес те дает прекрасное толкование основной идеи его произведе ний... Это толкование и характеристика личности Успенского достойны памяти художника-страдальца, так может писать даже и Н.К.Михайловский только в исключительные мину ты нервного подъема его критического таланта...

Для истинно глубокого, правдивого и неискаженного по нимания души творчества Успенского Н.К.Михайловский выдвигает здесь снова тот же, указанный им раньше, общий принцип, придав ему только более точную и соответствующую предмету спора формулировку: «Условное почтение ко всякой гармонии и безусловное отвращение ко всякой “расколотос ти”» (курсив Михайловского). Только запасшись понимани ем этого основного движущего творческого нерва Успенского, можно в достаточной мере уяснить себе истинный смысл его горячего, но очень условного протеста против вмешательства в «зоологическую», «лесную» правду народной жизни со сто роны интеллигенции и цивилизации, это во-первых;

во-вто рых, уяснить также ту живейшую, глубоко искреннюю радость, которую высказывал Успенский при виде всякой гармонии, какой бы отрицательной ни казалась она с разных других точек зрения. Исходя из верно понятого основного принципа, лежа щего в глубине художественных настроений Успенского, мы уже не удивимся, почему он, гуманный, просвещенный чело век, в минуты утомления от безотрадного зрелища «расколо тых на-двое» интеллигентных дармоедов, восклицает: – «Все это надоело мне до такой степени, что я Бог знает что бы дал в эту минуту, если бы пришлось увидать что-нибудь насто ящее, без прикрас и без фиглярства: какого-нибудь старин ного станового, верного искреннему призванию своему бро саться и обдирать каналий, какого-нибудь подлинного шар латана, полагающего, что с дураков следует хватать рубли за заговор от червей, словом, какое-нибудь подлинное невежес тво – лишь бы оно считало себя справедливым». «Из этого не Два очерка об Успенском и Достоевском следует, – справедливо замечает тотчас после приведенных слов Н.К.Михайловский, – что старинный становой, под линный шарлатан и подлинное невежество были для Успен ского сами по себе привлекательны». Здесь необходимо пом нить и еще одно условие правильного понимания Успенского, которое указано Н.К.Михайловским: «Надо принимать в со ображение его логические и художественные приемы, доводя щие известные стороны занимающих его явлений до их край них пределов». Надо помнить, что Успенский «писатель в вы сшей степени тонкий, улавливающий неуловимые для других подробности и оттенки».

Именно эти особенности творческих приемов художника дают ему возможность видеть что-то «настоящее» в подлин ном шарлатане или подлинном невежестве, и это «настоящее»

там, действительно, можно уловить, проникнув в глубь иска ний Успенского. Отдохновение Успенского на «старинном ста новом» способно озадачить, но оно же разъясняет, в чем сущ ность того «настоящего», которое ищет художник. Сущность эта в согласии человека с самим собой, во внутреннем равнове сии и гармонии всего существа. «Страстная и бесстрашная жажда правды, составляющая одну из основных черт Успен ского, – пишет Н.К.Михайловский, – оскорблялась тою “рас колотостью между гуманством мыслей и дармоедством поступ ков” или вообще тем “несоответствием между размышлениями и поступками”, которые он наблюдал в так называемом циви лизованном обществе. Он постоянно метался по всей России и за границей с целью найти отдых глазу от этих терзавших его обнаженные нервы впечатлений двоедушия, двоеверия, лицемерия, сознательной и бессознательной лжи. Иногда он и находил этот жадно искомый отдых и тогда не было, кажет ся, пределов его радости». К этому превосходному выяснению того, что составляет «общую подкладку писаний Успенского», мне кажется, следует внести еще небольшое дополнение. Ос новное противоречие, которое оскорбляло собой жаждущую гармонии душу Успенского, формулированное им самим, как «расколотость на-двое между гуманством мыслей и дармоедс Глеб Иванович Успенский. [Интеллигенция расколотая на-двое] твом поступков», не исчерпывается со всей глубиной и точ ностью одним только противоречием мыслей и поступков, оно идет гораздо дальше и глубже во внутрь интеллигентской души, осложняясь и разрастаясь в еще более мучительное про тиворечие мыслей и желаний, а не только мыслей и действий, т.-е. принимая такой вид душевного разлада, который не выхо дит за пределы внутреннего мира. Лучше всего оно может быть формулировано как противоречие идеи долга и воли, при чем идеей долга я называю именно «гуманство мыслей», тот вы сокий полет благородной мысли, который часто наталкива ется на противоречие не только уже выйдя в сферу действий, воплотившись в поступки, но даже еще в мире внутреннего сознания вступает в разлад с непосредственным чувством, со склонностью, короче, с волей1, не перешедшей еще в действие, в активное стремление.

Итак, Успенский жаждет не только гармонии долга и пове дения, как это (в своих терминах только) указывает Михай ловский, но еще точнее – долга, воли и поведения (дела).

У многих художников среди их произведений часто можно найти такие, какие являются как бы синтезом всего их твор чества, в которых основные идеи, вдохновляющие художни ка, выступают с особенной явственной выпуклостью и обоб 1 В самом широком смысле долг есть та же воля. (В нашем созна нии я различаю только два направления: познание и волю.) Но здесь волей, – употребляя это слово в узком смысле, – я буду называть толь ко непосредственную волю, т.-е. позыв, порыв, влечение, склонность;

долг же тоже воля, но в то же время и неволя, в нем есть нечто, если не внешне-, то, по крайней мере, внутренне-принудительное;

долг не непосредственное желание, а, напротив, очень опосредствован ное, он порой неизбежно встает в конфликт со склонностью, с непос редственным влечением, с природой. Но конфликт этот может и не существовать, долг может сделаться склонностью, побуждением не посредственного чувства;

такие-то мгновения слияния долга и воли, усиленные еще слиянием долга, воли и поведения (или в несколько других терминах: мысли, чувства и поступка), составляют ту гармо нию, то душевное равновесие, которое жадно искал Успенский, и ис кал, конечно, не только на мгновение.

Два очерка об Успенском и Достоевском щенностью;

обыкновенно это какая-нибудь сказка, аллегория или притча, руководящий принцип произведения проявляет ся здесь в чистом, изолированном, обобщенном виде. У Гар шина, например, таким художественным обобщением явля ется прекрасная сказка «Attalia princeps», у Чехова – «Человек в футляре», у Горького – «Песня о Соколе». В произведениях Успенского имеется прекрасный синтез всех его в большинс тве случаев спешно-написанных, аналитических работ. Широ чайшим обобщением Успенского следует считать рассказ «Вы прямила»1, в свое время многих удививший неожиданностью содержания;

между тем удивляться было совершенно нечему.

Яркий сноп лучей, собранный в этом произведении, отража ется в каждой мельчайшей частице творчества Успенского, постоянно просвечивает из-за всех его беглых очерков, крат ких заметок, спешных набросков и картинок. Везде читатель, уже знакомый с общим смыслом творений Успенского, суме ет отыскать хотя бы чуть мерцающее отражение центрального света;

везде и в малом, и в большом, Успенский является перед чутким читателем истинным гуманистом, тоскующим по гар монии полного человеческого существа, везде он ищет усталым взором целостного человека, выпрямленного во весь свой истинно человеческий рост. Такое совершенство дает чуять Венера Ми лосская, которую бедный, усталый, издерганный житейской бестолковщиной Тяпушкин видит в Лувре;

она, эта «камен ная загадка», на мгновение выпрямила его смятую душу. Вот что открыл Тяпушкин в «каменной загадке».

«Ему (творцу Венеры Милосской) нужно было и людям своего времени, и всем векам, и всем народам, вековечно и нерушимо запечатлеть в сердцах и умах огромную красо ту человеческого2 существа, ознакомить человека – мужчину, женщину, ребенка, старика – с ощущением счастья быть че ловеком, показать всем нам и обрадовать нас видимой для всех 1 См. статью Горнфельда об этом произведении Успенского «Эсте тика Успенского» в сборнике «На славном посту».

2 Курсив везде Успенского, где нет оговорок.

Глеб Иванович Успенский. [Интеллигенция расколотая на-двое] нас возможностью быть прекрасными – вот какая огромная цель владела его душой и руководила рукой.

Он брал то, что для него было нужно, и в мужской красо те, и в женской, не думая о поле, а пожалуй даже и о возрасте и ловя во всем этом только человеческое. Из этого многооб разного материала он создал то истинное в человеке, что со ставляет смысл всей его работы, то, чего сейчас, сию мину ту, нет ни в ком, ни в чем и нигде, но что есть в то же время в каждом человеческом существе, в настоящее время похожем на скомканную перчатку, а не на распрямленную.

И мысль о том, когда, каким образом человеческое су щество будет распрямлено до тех пределов, которые сулит каменная загадка, не разрешая вопроса, тем не менее рису ет в вашем воображении бесконечные перспективы челове ческого совершенствования, человеческой будущности и за рождает в сердце живую скорбь о несовершенстве тепереш него человека.

Художник создал вам образчик такого человеческого су щества, которое вы, считающий себя человеком и живя в те перешнем обществе, решительно не можете себе представить способным принять малейшее участие в том порядке жизни, до которого вы дожили. Ваше воображение отказывается представить себе это человеческое существо в каком бы то ни было из теперешних человеческих положений, не нару шая его красоты. Но так как нарушить эту красоту, скомкать ее, искалечить ее в теперешний человеческий тип, дело не мыслимое, невозможное, то мысль ваша, печалясь о беско нечной “юдоли” настоящего, не может не уноситься мечтою в какое-то бесконечно светлое будущее. И желание выпря мить, высвободить искалеченного теперешнего человека для этого светлого будущего, даже и очертаний уже определенных не имеющего, радостно возникает в душе» (I, 1139).

Эта длиннейшая цитата наверное не утомила читателя.

Здесь перед нами подлинный нравственный идеал гуманис та – Успенского. Теперь следует оглянуться на внутренний мир несчастного Тяпушкина, которого на мгновение выпря Два очерка об Успенском и Достоевском мила Венера Милосская и который затем всю свою жизнь тоскует по вдохновившему его «совершенству, которое дает чуять каменная загадка в Лувре». Скомканная, смятая душа Тяпушкина отражает в себе всю сложность интеллигентско го разлада с самим собой;

каменная же загадка в Лувре и ряд впечатлений Тяпушкина, подготовивших в его душе проник новение в тайну этой загадки, указывают выход из этого му чительного разлада.

Жизнь Тяпушкина1, этого «ничтожного земского сущест ва», как он себя называет, т.-е. сельского учителя, проходит теперь «в утомительной школьной работе, в массе ничтож ных, хотя и ежедневных, волнений и терзаний, наносимых на него народною жизнью». В прошлом же она представ ляла собой «ряд неприветливейших впечатлений, тяжелых сердечных ощущений, беспрестанных терзаний, без просве та, без малейшей тени тепла, холодная, истомленная». Сло вом – жизнь большинства интеллигентов Успенского: тя желая, труженическая, а не трудовая, когда делаешь дело, а внутри что-то неустанно саднит и гложет, упорно мешая вздохнуть за делом полной грудью, отдаться ему целиком, без ненужных сомнений и самоистязаний. «Я как-то инс тинктивно, нутром, если хотите, – рассказывает один из ин теллигентов Успенского, некий Балашевский барин2, – стал чувствовать с первых же шагов моей общественной деятель ности, что есть в ней какая-то трещина, дребезжит что-то...

Кажется, вот сделаешь все, что возможно, отдашь свое жа лованье, если мало определенной суммы, ну, например, хоть на школу – нет дребезжит! Чуешь, что дело, которое ты дела ешь, уже в себе самом носит трещину, как старый горшок»...

(232–233 стр. II т.) Треснуло что-то внутри интеллигентской души, дребезжит она, и нельзя, некуда уйти от этого вечно грызущего, мучительного разлада с самим собой. От самого 1 Тяпушкин является перед читателем не только в «Выпрямила», но и в «Волей-неволей».

2 «Овца без стада».

Глеб Иванович Успенский. [Интеллигенция расколотая на-двое] себя не убежишь, и вот ядовитый червь дальше и дальше рас тачивает душу ужаснейшими противоречиями.

Раздвоенность, издерганность, расколотость, разъединен ность и какая-то вывихнутость всюду сопутствуют усталую душу интеллигентов Успенского, несмотря на различие их по ложений и состояний, независимо от размеров и характера их дел. Дребезжит что-то, саднит, гложет, а в заключение не отве чающее сделанному делу утомление, тягота какая-то, апатия, тоска и оскомина, убийственная оскомина. Нет здесь хотя бы гомеопатической дозы необходимого нравственного удовлет ворения, довольства собой, своим делом, нет хотя бы тени той нравственной сытости, без которой немыслима здоровая жизнь и деятельность;

тот же изнуряющий ад души, те же надтрес нутость и внутреннее дребезжание, та же разъеденность ядо витой молью собственных противоречий истомили, измучи ли, искалечили, прямо-таки сгноили интеллигента в «Тише воды, ниже травы». Те же мотивы, только усиливаемые проти воположением их гармоничности народной правды, слышатся и в «Разговорах с приятелями» и в целой серии очерков «Крес тьяне и крестьянский труд»1. Везде «расколотый на-двое» ин теллигент Успенского носит все вышеуказанные черты. Длин ный ряд образов, картин, портретов, которые рисует Успен ский в разных местах своих произведений, раскрывает перед читателем страшную трагедию интеллигентской души, изуро дованной, опустошенной, расслабленной и тоскующей своей внутренней противоречивостью и внешней ненужностью или, говоря теперь модным словцом, «никчемностью».

В «Наблюдениях одного лентяя» рисуется «хождение в на род». Два интеллигента, расколотых и вывихнутых, сам рас сказчик-«лентяй» и его друг детства Павлуша Хлебников, наскучив утомительным бездельем, отправляются в «народ».

Это «хождение» начинается и кончается самым курьезным образом, да и продолжается очень недолго: скоро соскучи 1 Их мы коснемся дальше, когда будет речь об отношении Успен ского к народу.

Два очерка об Успенском и Достоевском лись... Павлуша, один из типичнейших интеллигентов толпы, такой толпы, которая в годины безвременья, как незанятый сосуд, пустует в отсутствии какого-нибудь содержания или же наполняется первым попавшимся, в годины же подъема об щественного настроения и оживления общественной жизни оказывается также наполненным общим «новым» содержа нием, соответствующим духу времени, ничего не прибавляя к нему качественно, но en masse значительно увеличивая его количественно;

словом, Павлуша Хлебников – жертва обще ственного шаблона, он, по наблюдениям лентяя, на его глазах «столь же мило и легко делался либералом, как прежде делал ся ябедником (тоже очень мило), или исполнял волю началь ства, повелевающего выдрать товарища за ухо» (I, 446).

И вот этот самый Павлуша, «мило и легко» проникнув шись «новыми идеями» и возложив на себя почетную миссию «идти в народ», отправляется со своим другом детства «Лен тяем» в идейную загородную прогулку... «Мы намерены были пройтись “недалеко”, – пишет Лентяй, – ибо даже и при на чале путешествия (нельзя утаить) чувствовали тайно, что там, в народе, нам пожалуй-что делать нечего». И действительно, «хождение» представляло собой «краткое, но весьма тягост ное путешествие». Получилась в результате опять-таки убий ственная оскомина и тоска...

В рассказе «Умерла за “направление”» перед нами культур ный общественный деятель, человек «недюжинный, настой чивый, энергический и основательный». «Словом, – пояс няет рассказчик, – это был такой человек, который, если уже взялся за дело, то сделает его в самом лучшем виде, раскопа ет вопрос до корня, да и из корня-то еще норовит что-нибудь извлечь». И вот этот основательный человек, решив действо вать сверху, не идет в народ, как Павлуша Хлебников и дру гие, а изобретает гуманнейший проект и все свои недюжин ные силы, основательные помышления и самые энергические дела посвящает его осуществлению. После долгого и трудно го пути, всяких усилий, уловок и борьбы основательный че ловек достигает, по-видимому, некоторых результатов, хотя Глеб Иванович Успенский. [Интеллигенция расколотая на-двое] частичного проведения в жизнь своих благих намерений...

Но конкретным, живым следствием осуществления его про екта является какая-то дикая, жестокая ненужность: мучение несчастной старухи и ее преждевременная смерть, «без пока яния и причастия». Благодаря ревнителям проведения проек та в жизни, благодаря будочнику Мымрецову, с непременной готовностью явившимся «тащить и непущать», старуха, дей ствительно, умирает «за направление», единственно только вследствие «гуманства мыслей». «Подумал ли мой приятель,– рассуждает рассказчик, – работавший над своим сочинением, добившийся реферата в Думе и т.д., что из всего этого в конце концов не выйдет ничего другого, кроме дворника, которо му ничего не будет известно ни об этих трудах, ни о реферате, кроме того, что за это «ответит» он, дворник, которому уже надоело, до смерти надоело «отвечать?» – «Вставай, собирай ся! – вопиял он над старухой: – небось, я отвечать-то буду за тебя!» И вот умирающую старуху «тащат» в больницу, где она «без покаяния и причастия» умирает «за направление».

Еще более вопиющее противоречие между «гуманством мыслей и дармоедством поступков» находим в очерке «Про гулка». Образованный, «следящий», либеральный акцизный чиновник раскрывает беспатентную продажу питий, проде лывает он эту травлю на «прогулке», проделывает шутя, ве село. Но не до шуток и веселья тем деревенским обывателям, которые «попали в протокол». Солдат, ловко заманенный гу манным чиновником только в роли свидетеля, с ужасом вос клицает: «Всадили вы меня, ваше благородие, в ха-арошее бу чило!.. извините»... Свидетель-солдат чувствует нравствен ное омерзение и какую-то внутреннюю фальшь в проделке либерального «вашего благородия». Но еще более поражен случайный спутник чиновника, молодой человек Ритор. Он никак не может понять это загадочное совмещение гуман ности, образования, последних книжек передового журнала и тут же рядом омерзительной операции травли мужика, бес патентно торгующего вином, – операции, от которой нравс твенно содрогается пьяный солдат.

Два очерка об Успенском и Достоевском Либеральный акцизный чиновник в очерке «Прогулка», культурный деятель в рассказе «Умерла за “направление”», рассказчик и Павлуша Хлебников в «Наблюдениях одного лентяя» и целый ряд подобных же образов Успенского (сюда же относятся «Малые ребята», особенно «Больная Совесть», «Спустя рукава» и т.д.) в самом грубом смысле расколоты над вое между гуманством мыслей и дармоедством поступков. Вы сокие помыслы подходят к их нелепым, а то и омерзитель ным делам, если позволено будет так выразиться, – как к ко рове седло. Здесь оголенное, вопиющее противоречие долга и дела резко бьет по нервам, бьет, главным образом, посторон него зрителя, именно у него вызывает мучительную боль или нравственную брезгливость, сами же носители противоречий подчас пребывают в невозмутимом спокойствии, например, тот же интеллигент акцизного ведомства. Это, так сказать, внешне-расколотые интеллигенты. У других же интеллиген тов Успенского, как упомянутый выше Балашевский барин, автор дневника «Тише воды, ниже травы» (сюда же относит ся «Не воскрес», рассказчик «Трех писем» и т.д.), и вообще у всех тех, собирательным лицом которых является Тяпушкин («Выпрямила» и «Волей-неволей»), мы наблюдаем несравнен но более глубокое и сложное душевное противоречие, уже не между долгом и делом только, а между долгом и волей, и при том такое, которое обнаруживается не посторонним, во-вне находящимся глазом, а, напротив, мучительно осязается са мими носителями противоречия. Их гнетет внутренний раз лад между высотой помыслов и низостью влечений. Высота мыслей, величие долга, призывающего на служение ему, сло вом, «гуманство мыслей» у них то и дело приходит в столкно вение с непосредственным побуждением, живым влечением;

в их душе нет единства, нет и слабой тени той гармонии чело веческого существа, которая во всем совершенстве воплоща ется в Венере Милосской. При подъеме высоких дум и возвы шенных настроений они то и дело ощущают какое-то смут ное дребезжание внутри себя, ядовитый червь сомнений, не переставая, ворочается у них в душе. Их благие порывы и вы Глеб Иванович Успенский. [Интеллигенция расколотая на-двое] сокие идеалы никак не могут слиться с их природой воедино, проявиться просто, свободно и смело, не нарушая равновесия внутреннего мира. Недостает им той стихийной непосредс твенности благих желаний, при которой высокая идея долга, служения делу, принесения пользы ближнему, словом, великая «печаль не о своем горе» вошла бы в плоть и кровь их духовно го естества, сделалась бы их природой, сливаясь с волей в гар моническом сочетании, а не вступала бы в изнуряющий разлад с непосредственностью чувства, не обращала бы волю и долг в два враждующие лагеря. Это – группа внутренне-расколотых интеллигентов. Для иллюстрации приведу следующее призна ние Тяпушкина, прекрасно характеризующее тончайшую па утину противоречий, которой окутан интеллигент благодаря ежечасным столкновениям рассудочности долга с непосредc твенностью воли... «Если бы “они” каким-то не человеческим, а “особенным” образом сказали мне “пропади за нас”, я бы не медленно исполнил эту просьбу, как величайшее счастье и как такое дело, которое именно мне только и возможно сделать, как дело, к которому я приведен всеми условиями и влияни ем моей жизни. Но попав в деревню и видя это колоссальное “мы”, размененное на фигуры мужиков, баб, ребят, я не толь ко не получал возбуждающего к жертве стимула, а, напротив, простывал и простывал до холоднейшей тоски. Эти песчинки многозначительных цифр, как люди, требующие от меня че ловеческого внимания к их человеческим нуждам и человечес ким мелочам их жизни, неотразимо меня утомляли, отталки вали даже... Грязь мучила, в нужде мелькала и оскорбляла глу пость... Больная нога мужика, загнившая от ушиба, возбуждала отвращение. Личное участие, личная жалость были мне не знакомы, чужды;

в моем сердце не было запаса человеческого чувства, человеческого сострадания, которое я мог бы разда вать всем этим песчинкам, миллионы которых, в виде цифры, занимающей одну десятую часть вершка на печатной строке, напротив, меня потрясали» (II, 499–500).

Но эти обе группы интеллигентов Успенского, как внеш не-расколотых, так и внутренне-расколотых, имеют между Два очерка об Успенском и Достоевском собой то общее, что «печаль не о своем горе» у них у всех, хотя бы только в принципе, возводится в долг, заповедь «не о хлебе едином» для них незыблемая, хотя бы и рассудочная только истина. Их всех сближает «гуманство мыслей» и отли чает от других людей привилегированного общества не-ин теллигентов. К последним следует отнести всех дармоедс твующих в открытую, они не причастны даже и в мыслях за поведи «не о хлебе едином», напротив, скорее представляют собою именно живое олицетворение вопля о хлебе едином.

Из присущей интеллигентам половинчатости противоречи вого служения то Богу, то Мамоне они взяли на свою долю только служение Мамоне;

отрешившись, таким образом, от «расколотости между гуманством мыслей и дармоедством поступков», они убежденно ограничились одним дармоедс твом. Таковы «Буржуи», купец Тараканов, вообще все при шельцы «купонного строя жизни», здесь можно их совсем обойти, так как они оказываются вне нашей задачи.

Но и обе группы расколотых интеллигентов выступают у Успенского с явно поставленным отрицательным знаком.

Все они с изъяном внутренней трещины, которая безжа лостно раскалывает их душевное равновесие, обращая их самих в нуль, в жалкое ничтожество, ненужное, как гово рят, ни себе, ни людям. Над их общественным значением художник определенно и резко ставит отрицательный знак.

К тому же большинство из них сами себя поедают, гибнут от внутреннего разложения, истлевая на огне собственных противоречий;

такова судьба и Тяпушкина, этого лучшего и наиболее симпатичного представителя группы внутренне расколотых. Узор истлевающих душу Тяпушкина противо речий отличается особенной утонченностью и тщательнос тью отделки деталей. Он гаснет, а, вероятно, и совсем погас нет в своей «холодной, по всем углам промерзшей избенке», с мучительной тоской созерцая в прекрасном далеке свет лое отражение того совершенства, которое дает чуять Ве нера Милосская;

простынет Тяпушкин до холодной тоски, может быть, даже не осуществив предполагаемой в минуту Глеб Иванович Успенский. [Гармоническая интеллигенция] подъема душевного настроения «овации» волостному стар шине Полуптичкину.

Итак, резко отрицательный приговор Успенского над ин теллигенцией, по-видимому, несомненен. Он покажется еще более несомненным, если мы сопоставим его с народной правдой, которая создается таинственными чарами «власти земли» и перед которой с особенной убедительностью обна руживается все ничтожество, дряблость и хилость интелли гентского существования, вся поразительная беспомощность его выбиться из расслабляющего душу ада душевных проти воречий. Неизбежный «мат» интеллигенции становится тогда, по-видимому, просто логическим выводом из превозносимо го совершенства народной правды.

Но это только – «по-видимому». Между тем такое «по-ви димому» ввело в заблуждение одного из почтенных критиков Успенского г. М.Протопопова. Почтенный критик, отправ ным пунктом работ которого является убежденная апология интеллигенции против всяких посягательств на нее, усмотрел в произведениях Успенского безусловное отрицание интел лигенции, полное умаление или даже уничтожение ее перед правдой народа, освященной, узаконенной и увенчанной ве ковой «властью земли».

II. [Гармоническая интеллигенция] Я сказал, Успенский отрицает интеллигенцию, «по-видимо му», потому что отрицательное отношение явно слышится у него;

но оно очень условно.

Рядом с Тяпушкиным, с Балашевским барином, с Павлу шей Хлебниковым и с другими расколотыми и вывихнутыми интеллигентами, мы находим у Успенского целый ряд образов совсем иного типа. Чтобы вернее представить себе основные, существенные черты этого типа, остановимся на тех впечат лениях вывихнутого Тяпушкина, которые подготовили в его скомканной, как скомканная перчатка, искалеченной и ус Два очерка об Успенском и Достоевском талой душе проникновенное созерцание того «образчика че ловеческого существа», «образчика будущего», того «совер шенства, какое дает чуять Венера Милосская». Эти видения, которые припоминает Тяпушкин несколько лет спустя после их переживания, лежа усталый и разбитый в своей холодной избенке, следовали в таком порядке: «Первое, что припом нилось мне, – рассказывает с неостывшим восторгом Тяпуш кин, – странное дело!.. была самая ничтожная деревенская картина. Не ведаю почему, припомнилось мне, как я однажды, проезжая мимо сенокоса в жаркий летний день, засмотрелся на деревенскую бабу, которая ворошила сено;

вся она, вся ее фигура с подобранной юбкой, голыми ногами, красным по войником на маковке, с этими граблями в руках, которыми она перебрасывала сухое сено справа налево, была так легка, изящна, так “жила”, а не работала1, жила в полной гармонии с природой, с солнцем, ветерком, с этим сеном, со всем лан дшафтом, с которым были слиты и ее тело, и ее душа (как я думал), что я долго-долго смотрел на нее, думал и чувствовал только одно: “как хорошо!..”» (I, 1125).

«Образ бабы мелькнул и исчез, дав дорогу другому воспо минанию и образу: нет уж ни солнца, ни света, ни аромата полей, а что-то серое, темное, и на этом фоне – фигура девуш ки строгого, почти монашеского типа. И эту девушку я видел также со стороны, но она оставила во мне также светлое “ра достное” впечатление, потому что та глубокая печаль – печаль, о не своем горе, которая была начертана на этом лице, на каж дом ее малейшем движении, была так гармонически слита с ее личною, собственною ее печалью, до такой степени эти две печали, сливаясь, делали ее одну, не давая ни малейшей воз можности проникнуть в ее сердце, в ее душу, в ее мысль, даже в сон ее чему-нибудь такому, что могло “не подойти”, нару шить гармонию самопожертвования2, которое она олицетво 1 Курсив Успенского. Подлинный курсив далее нигде не оговари вается в цитатах, оговаривается только мой.

2 Курсив мой.

Глеб Иванович Успенский. [Гармоническая интеллигенция] ряла, – что при одном взгляде на нее всякое “страдание” те ряло свои пугающие стороны, делалось делом простым, лег ким, успокаивающим и, главное, живым, что вместо слов “как страшно” заставляло сказать: “как хорошо, как славно”»... (I, 1125)... А затем уже следовала Венера Милосская!..

Читатель в этих светлых впечатлениях Тяпушкина най дет нечто прямо противоположное дребезжащей надтрес нутости Тяпушкиной души, представляющее полный конт раст его расколотости, растерзанности, вывихнутости. Здесь нет и тени того томления, надсада, той нравственной ломки и вымученного труженичества, которыми полон внутренний мир самого Тяпушкина. Баба в своем, всякий знает, ужасном труде «жила, а не работала». Тут не только полнейшая гармо ния всего внутреннего существа ее, тут гармония «с приро дой, с солнцем, с ветерком и с этим сеном». Тяжелая с нашей точки зрения работа работается так вольно, свободно, легко и безболезненно, как свободно и вольно несутся весенние воды, легко и весело таща за собой страшную тяжесть льда, сорванных с корня деревьев, обвалившихся береговых глыб и всякого берегового мусора. Но тяжелый лед, громадные деревья, глыбы, отмытые от берега, и даже мусор делают эти воды еще прекраснее, еще величественнее. Стихийная рабо та природы делает здесь свое гигантское дело, но делает его так свободно и вольно, легко и весело, что получается уди вительно прекрасная картина свободной игры сил приро ды. Такую же удивительную гармонию свободного проявле ния непосредственной духовной стихии представляют собой светлые образы, освежившие усталого Тяпушкина. Такая же свободная игра душевных сил, та же целостность всего чело веческого существа проявляется в «фигуре девушки строгого, почти монашеского типа». В ней живо воплощается гармония долга, воли и дела. В ней нет труженичества, подвижничества, принужденного служения долгу. Напротив, она живет своей жизнью, и та глубокая «печаль о не своем горе», которая на чертана на ее лице, «гармонически слита с ее личною, собс твенною ее печалью». Служа долгу, она себе, природе своей Два очерка об Успенском и Достоевском служит, в ней нет и тени принужденности, вся она – сама не посредственность, сама стихия, и во всем, даже в глубокой печали «не о своем горе» остается сама собой. Она достигла «гармонии самопожертвования».

Да, в образе бабы на сенокосе видится Тяпушкину не тру женичество, а трудовая жизнь, при которой чем тяжелее ра бота, тем веселее;

в «девушке строгого, почти монашеского типа» видится не самоистязающее подвижничество, не вы мученное служение долгу, а святая гармония, – «гармония самопожертвования» и устойчивое, спокойное равновесие на «печали не о своем горе».

Эти образы, дающие отдых изболевшей душе Тяпушки на, воплощают в себе основные черты того типа интелли генции, который обусловливает собой и вместе ограничи вает отрицательный приговор Успенского над расколотыми интеллигентами.

«Черты любимого лица», которые запечатлены Успенским в рассказе «Выпрямила», показывают ясно, с какой точки зре ния, во имя чего произносится этот отрицательный приговор.

Впечатление «каменной загадки» и ряд образов, подгото вивших это впечатление, ясно намечают тот единственно же лательный путь к выходу из разлагающего душу современного русского интеллигента разлада. Несомненно, что вышеука занная гармония, как творческое a priori Успенского, как цен тральный фокус, собирающий в себя все лучи его творчества, определяет в конечном счете не только суд Успенского над интеллигенцией, но и самую художественную перспективу воспроизведения ее... Но г. Протопопов, отстаивающий рено ме интеллигенции, выставляет Успенского безусловным про тивником всякой интеллигенции, как она фактически сущес твует1. «Ведь Успенский, – пишет г. Протопопов, – не в ба лашевских барах разочаровался, он не верит в интеллигенцию вообще, не в ту интеллигенцию, которая существует пока толь 1 Кроме того, как далее увидим, еще и защитников интеллиген ции малых дел...

Глеб Иванович Успенский. [Гармоническая интеллигенция] ко в его творческом воображении, а в реальную интеллиген цию текущего исторического момента» (382, «Литературно критические характеристики»). Для г. Протопопова реальна только группа расколотых интеллигентов, других же, основ ные черты которых схвачены в «Выпрямила», он считает су ществующими только в творческом воображении Успенского.

Приглядимся ближе и мы к этой группе «настоящих» интел лигентов Успенского, не расколотых, а гармонически цель ных, отдающихся служению своему долгу, как стихии, как птица воздуху или рыба воде...

В рассказе «Хорошая встреча» на пароходе, плывущем в жаркий июльский день по Оке, некто Василий Петрович, скучающий пассажир, интеллигент из расколотых, случайно встречается со своим прежним учеником, которого он когда то в далекой деревне учил грамоте, порываясь «поработать на пользу отечества». «Как и всякий подобного мне сорта благо детель, – рассказывает Василий Петрович, – я исходил, на чиная это дело, из той мысли, что ежели мужик беден, нищ, то в сообществе с невежеством все эти недуги лежат на нем двойным бременем;

лучше же невежество заменить просве щением, воспользовавшись для этого тем временем, кото рое остается от молотьбы, уплаты недоимок и тому подоб ных ежедневных крестьянских занятий, не нарушая, одна ко, их обычного хода» (I, 849). Занятия в общем не ладились, подавал надежды только один мальчик Вася Хомяков, кото рого теперь, спустя 8–9 лет, интеллигент встречает случайно на пароходе уже взрослым юношей. Несмотря на страшную охоту Василия Петровича сделать «хоть что-нибудь» просто для Васи, если уже не удается порадеть «вообще для меньшо го брата», даже и Вася удрал к весне, не выучившись в кон це концов решительно ничему. И вот теперь, через 8–9 лет между неудавшимся учеником и разочарованным учителем происходит встреча.

«Мы были очень рады друг другу.

– Где ж ты был?

– Сейчас был у матери, прощался... К Акиму Петрови Два очерка об Успенском и Достоевском чу на завод я еду. Вы не знаете господина Пазухина Акима Петровича?

– Нет, не знаю.

– Ну, к ним еду... Надо быть, надолго... Хочу делать пользу.

Эту фразу Вася произнес совершенно серьезно.

– Кому? – спросил я.

– Конечно, всем! – с прежней искренней и юношеской се рьезностью произнес Вася.

Давным-давно я не видал такой храброй уверенности и ис кренности, какая проникала все существо Васи, и его фразу:

“конечно, всем”...» (850–851, I).

В Васе все дышит цельностью, непосредственностью;

«не вольно верилось, что слова произносились им на один только вершок от настоящего дела во имя этих слов, как бы дело не практично ни было». Откуда все это взялось, думает учитель.

Оказалось из рассказов Васи, что, сбежав от благодетельного обучения, он прошел трудную школу жизни. Убежал из дерев ни с вором Егоркой, попал в острог, и вот этот вор Егорка и ос трожная жизнь сделали с ним то, что и не мечтал сделать обу чающий «меньшого брата» азбуке интеллигент-учитель;

вор Егорка и острожная жизнь создали из него этого юношу, ды шащего внутренней правдой, просто, безыскусственно, но гар монически воплощенной во всей фигуре его и в каждой фразе...

Тоскующий взор Василия Петровича, утомленного вечной не угомонной возней внутреннего червячка противоречий и сом нений, с радостью отдыхает на светлом образе этого юноши.

Вася имеет все, чего недостает расколотому интеллигенту, но, с другой стороны, Вася обладает и тем ценным, что есть дей ствительно ценного в расколотом интеллигенте. Но только не сомненно ценное, хорошее, святое вянет в душе интеллигента, совсем лишенное непосредственности переживания и органи ческой связи со всем его существом, в Васе же все это просто, стихийно присутствует, как воздух легких, как биение сердца, далось само собой и, давшись, глубоко вошло в плоть и кровь его существа;

легко привелось в тюрьме и всосалось от вора Егорки, и никак не приставало от гуманного благожелательс Глеб Иванович Успенский. [Гармоническая интеллигенция] тва Василия Петровича. «В этой тюрьме, в этих темных делах он как бы укрывался только от насилия над его совестью и с такой настойчивостью не изменял ей, что после его расска за можно было жалеть об общем строе жизни, в которой надо искать темных углов для того, чтобы не быть изуродованным нравственно, но сомневаться в искренности того, во что теперь Вася верил, не было никакой возможности» (854). Вася и есть настоящий интеллигент, нравственно неизуродованный, не посредственный, цельный;

он явился со своей простой прав дой случайно, как стихия, просто так, как просто так расцве тают весенние цветы, расцветают там, где их вовсе не ожида ешь... «Расставаясь, он снова повторил, что готов отдать душу за обиженного человека и энергически прибавил:

– И отдам! Это верно! – Я видел, что это действительно верно и что жизнь свою он отдаст» (854).

Заканчивая свой рассказ, расколотый и вывихнутый ин теллигент-рассказчик, скучая и завидуя Васе, делает такое грустное признание: «Вася убежал из школы, а нас бы воро тили и посадили опять, и подконец “переломили” эту мысль.

А сколько потом, после сломанного детства, после ломающей душу школы – сколько потом идет этих переломов при выбо ре дела, труда! Сколько тысяч раз приходится покоряться пос торонним целям, являющимся внезапно, и т.д.» (там же).

Изломанная, источенная червоточиной всяких противо речий, душа расколотого интеллигента еще острее чувству ет боль собственных язв при столкновении с «настоящей», как ее понимает Успенский, интеллигенцией. И хотя прямо в рассказе не говорится, но общий тон его ясно показывает, что Василий Петрович именно из расколотых, а Вася – сама стихия интеллигенции.

Но пусть читатель Успенского не подумает, что для Васи типично то, что он вышел из народной среды. Нет, настоя щая, внутренно целостная интеллигенция, остающаяся во всех своих проявлениях сама собой, не является у Успенского не пременно интеллигенцией из народа. Правда, мы увидим даль ше, что народная интеллигенция есть у него настоящая по пре Два очерка об Успенском и Достоевском имуществу, и в отношении Успенского к народу имеется над лежащее объяснение этому обстоятельству, но теперь важно отметить, что в ряду настоящих интеллигентов не мало людей других классов, как раз такой интеллигент является в рассказе «Три письма». Это произведение Успенского более, чем какое нибудь другое, написано кровью сердца, такое произведение, каких мало даже среди богатого творчества Успенского, для нашей же цели оно особенно важно и характерно.

Здесь перед нами два интеллигента: один, от имени кото рого ведется рассказ, типичнейший представитель расколо тых. Другой NN, автор трех писем, напротив, яркий пред ставитель настоящих, он-то в сущности и является героем рассказа, так как Безнадежный (рассказ в подзаголовке на зывается «Из воспоминаний безнадежного») взят автором, очевидно, исключительно в видах художественной перспек тивы, затем, чтобы его внутренней вывихнутостью и внешней негодностью резче оттенить главного героя. В самом нача ле рассказа Безнадежный дает такую характеристику самого себя: «Пишущий эти мемуары не оправдал надежд на само го себя, и в смысле “деятеля” ровно ничего представить не может... Но пятнадцать лет тому назад ожидания эти у меня были и, сливаясь вообще с представлениями о необходи мости “деятельности” и при том где-то не здесь, в пошлой и мучительно глупой действительности, а где-то там, незри мо выше нее, заставляли меня с большим пренебрежением смотреть на мелкую людскую гомозню» (669–670, I). Такое признание не оставляет никакого сомнения, к какой кате гории интеллигентов следует отнести Безнадежного, и весь тон дальнейшего рассказа еще больше убеждает, что перед нами окончательно искалеченный человек, в душе которого ад самомучительства и полное банкротство высоких идеалов.

Теперь же отметим очень характерную черту, свойственную Безнадежному, а с ним вместе и огромнейшей массе «раско лотых». Черта эта – искание гигантски огромного дела и иг норирование ради такого большого, далекого дела, способ ного в отдаленности своей, быть может, облагодетельствовать Глеб Иванович Успенский. [Гармоническая интеллигенция] человечество, – непосредственного живого дела, осязательно полезного, находящегося перед глазами, хотя и не Бог весть какого большого. Ради журавля в небе здесь с величавым пре небрежением выпускается синица из рук, именно то, что Не красов запечатлел в образе Агарина в поэме «Саша»:

Книги читает да по свету рыщет Дела себе исполинского ищет...

Что-ж под руками, того он не любит, То мимоходом без умыслу губит...

Вот что говорит о себе герой Успенского: «Я охотно бы об лагодетельствовал весь род человеческий, но только под усло вием, чтобы он беспрекословно повиновался моим повелени ям, чтобы он не пикнул, не стал со мной торговаться, жалеть чего-нибудь такого, что я считаю вздором... Вся русская ис тория научила меня ни во что не ставить отдельную личность и ее мелкие человеческие интересы. Во мне самом та же исто рия воспитала и отсутствие уважения к самому себе с моими “ничтожными” интересами, и отсутствие не только уважения, но даже терпимости к тому же в других: мы привыкли сливать ся в плотную массу обыкновенно разрозненных бессодержа тельных атомов – только в какой-нибудь посторонней, не от нас пришедшей заботе, в роде ига, в роде войны, голода и т.д.

Но как только такая подавляющая, со стороны нахлынувшая тяжесть событий переставала давить нас, переставала возбуж дать в нас деятельность ума и сердца, как только мы оставались “сами по себе” – прекращался всякий интерес жить на свете, наставала пустота, тоска, самогрызение и нетерпеливое ожида ние вновь какого-то удара, какой-нибудь беды, тяжести, чтобы чувствовать, что, свергая ее, живешь... У таких людей, как я, еще нет нравов, нет разработки своей личности...» И далее:

«А между тем, время все более и более идет к “человеческому образу жизни”, все более требуется, чтобы человек-то был хорош, чтобы личность-то берущегося за дело человека была Два очерка об Успенском и Достоевском хороша... Увы!.. подобных личностей оказывается покуда вовсе не такое количество, какое бы требовалось даже в са мых скромных размерах. Откуда они возьмутся, я не знаю;

но знаю наверное, что мое личное несовершенство (подобное та кому же несовершенству множества моих двойников) было причиной того, что мы, начав за здравие, всеобщее здравие, кончали упокоем собственным своим в банках, железнодо рожных правлениях и во всякого рода учреждениях, прино сящих пользу... только уж не знаю кому?» (704–705, I).

Таков Безнадежный. Полной противоположностью ему является его школьный товарищ, а также товарищ по жи тельству в Москве на Живодерке, NN, по прозванию «Инос транец», которое дали ему в школе вследствие его проис хождения от какого-то швейцарца. Иностранец, во время проживания его с Безнадежным на Живодерке, весь погло щен исканием и даванием уроков, которыми содержит себя, помогает матери и, кроме того, содержит и Безнадежного, всецело отдавшегося выяснению «своих новых взглядов и на дежд», а «пока» пребывающего в величавом бездействии. На досуге, которого у него большой избыток, Безнадежный не лишает себя удовольствия повествования своих новых взгля дов «ограниченному», как он думал, Иностранцу, вечно за давленному прозаическим делом добывания хлеба. «Но я видел,– жалуется рассказчик,– к великому моему огорчению, что слова мои ни на волос не изменяют ни его поведения, ни его взглядов, ни желаний... Слушает, слушает, кажется, вни мательно, потом неожиданно вздохнет и скажет: “ах, уроков, уроков!”, точно обдаст холодной водой» (670–671, I). Жизнь на Живодерке прерывается внезапным отъездом Иностран ца куда-то на урок. Расставаясь, они обмениваются обычны ми обещаниями «писать». И, действительно, через некоторое время Безнадежный получает от Иностранца «длинное-пред линное письмо», написанное мельчайшим, нанизывающим букву на букву почерком. Такие же письма Иностранец писал матери, в них он пересказывал всю свою серенькую житейс кую повседневность, со всеми ее прозаическими, однозвуч Глеб Иванович Успенский. [Гармоническая интеллигенция] ными перепевами. В этой специфической манере писать со всеми подробностями, деталями, частностями, мелко и ров но, как бы отражается самая индивидуальность Иностран ца, его тщательное, живое внимание к живой прозе всякого сегодняшнего дня, его, как называл эту черту Безнадежный, мелочность, ограниченность.

И вот «длинных-предлинных» писем было получено от Иностранца три, в них-то и развертывается вся сущность рас сказа, а вместе дорисовывается прекрасный образ цельной и сильной нравственной личности Иностранца.

Оказалось, что проповедь «новых взглядов» праздного Без надежного прошла далеко не праздно, не бесследно для мол чаливого и прозаически озабоченного своими уроками, уро ками и, по-видимому, только уроками Иностранца. По мере чтения трех писем невзрачная фигура Иностранца чудесно преображается, растет, украшается незамеченными, скрыты ми раньше великими потенциалами;

из ограниченного, ме лочного, жалкого Иностранца он преображается в образ ве личайшей нравственной красоты и цельности.

На урок Иностранец попал в безобразнейшее семейство, представляющее собой ужасную картину духовного разло жения всех его членов: отца, матери и трех детей. Здесь все, от мала до велика, прогнило, все испорчено, загажено, иска лечено вечным растлевающим дармоедством, и даже прямо грабежом и развратом. Перед нами разлагающееся дворянс кое древо. «Семья эта,– пишет Иностранец, – какой-то гриб, выросший на гнилой и жирной почве крепостного права» (688, I). В таком омуте нравственного оскудения и физического вы рождения разлагаются и гибнут три маленьких, еще не успев ших распуститься жизни. Попав в ужасный смрад этого гни ющего гнезда, Иностранец инстинктивно хотел было бежать, но потом, войдя душой в семейную трагедию, живо представив себе неминуемую при отсутствии человеческого вмешательства гибель детей, не в силах был бросить их на произвол судьбы. И благодарные дети, чутьем юных душ угадывая в учителе свою последнюю надежду и единственно возможное спасение, стра Два очерка об Успенском и Достоевском стно привязались к Иностранцу. Он сделался их защитником против битья, зверства и грубого насилия со стороны родите лей. Остался, пишет он сам, «не потому, чтобы я полюбил их, но мне просто было ясно, что нельзя сделать этого, что сделай я это, я уйду с сознанием злого дела на душе» (691, I).

Вскоре грубый пьяница, дикарь и развратник отец умира ет, – умирает, как жил, ужасно, тупо и бессмысленно озираясь на свою хищническую, плотоядную жизнь дармоеда. Остается не менее дикая, не менее развратная и плотоядная мать, иска леченная, тупая и грубая женщина;

в доме ад духовный и вдо бавок отсутствие материальных средств: оказывается, выра жаясь языком героя «Разорения», «хапнуть нечего» больше.

Название: Исследования по истории русской мысли. Ежегодник за 2001-2002 год
Колеров М.А. (ред.)
Формат: PDF
Размер: 21 mb
Качество: Отличное
Язык: Русский
Год издания: 2002

Периодический научный сборник, посвященный новейшим исследованиям русской мысли конца XIX - начала XX в.Широкий спектр тем и предметов исследований - от терминологических до биографических, от текстологических до библиографических - позволяет рассматривать русскую мысль как синтетическое явление на пересечении философии, религии, литературы, политики, обыденной жизни и искусства.
Содержание:
Николай Плотников. Идея «конкретного субъекта» в западноевропейской и русской философии первой половины XX века
Татьяна Резвых. Монадология Франка и Лейбниц
Публикации:
Модест Колеров. Листовки Г.А. Гапона и «Христианского Братства Борьбы» (1905)
Борис Степанов. Спор евразийцев о церкви, личности и государстве (1925-1927):
- Л.П. Карсавин. Церковь, личность, государство
- Соображения Н.С. Трубецкого по поводу записки Л.П. Карсавина «О Церкви, личности и государстве»
- Ответ Л.П. Карсавина на письмо Н.С. Трубецкого
- Дискуссия о церкви в переписке евразийцев, 1925-1927
Екатерина Евтухова. С.Н. Булгаков. Письма к Г.В. Флоровскому (1923-1938)
Владимир Янцен. Письма русских мыслителей в базельском архиве Фрица Либа: Н.А. Бердяев, Лев Шестов, С.Л. Франк, С.Н. Булгаков (1926-1948)
Сообщения:
Анна Резниченко. «Свет Невечерний» С.Н. Булгакова: правописание и его смысл
Модест Колеров. Заметки по археологии русской мысли: Булгаков, Новгородцев, Розанов
М. К. Новое о «Проблемах идеализма»: два письма П.И. Новгородцева к А.С. Лаппо-Данилевскому (1902)
М. К. С.Л. Франк. Три письма к П.Б. Струве (1921, 1925)
Борис Степанов. Л.П. Карсавин о «Наследии Чингисхана»: письмо к Н.С. Трубецкому (1925)
Наталья Автономова. Slavische Rundschau и P.O. Якобсон в 1929 году
Хелена Канияр. Фриц Либ и его русско-славянская библиотека
Н. Г. В.В.Зеньковский. Памяти Л.И. Шестова (1939)
Н.А. Бердяев. Fritz Lieb. Russland unterwegs. Der russische Mensch zwischen Christentum und Kommunismus (1946)
M. K. Инскрипты Л.M. Лопатина (1889), В.Ф. Эрна (1911), Б.А. Фохта (1921), Я.М.Букшпана (1922) и В.В.Зеньковского (1955)
Библиография:
Роберт Берд. Английская библиография русского идеализма (XX век)
«Русская жизнь» (1922-1923). Роспись содержания
М. К. Русские «идейные» сборники: дополнения, 1888-1938
Критика:
Николай Плотников. В ожидании русской философии. Заметки по поводу сборника Б.В. Яковенко «Мощь философии» (СПб., 2000)
Анна Резниченко. Идеи в России / Ideas in Russia / Idee w Rosji. Т. 1-4.
Модест Колеров. Взыскующие града: Хроника частной жизни русских религиозных философов
Борис Межуев. Н.В. Болдырев, Д.В. Болдырев. Смысл истории и революция
А. P. Chronik russischen Lebens in Deutchland. 1918-1941
A. P. Г.В.Флоровский. Избранные богословские статьи.
Ирина Борисова. Философское содержание русских журналов начала XX в.

С этой книгой бесплатно скачивают:

I. Исследования по истории русской мысли . Ежегодник за 1997 год. СПб., 1997.

II. Исследования по истории русской мысли . Ежегодник за 1998 год. М., 1998.

III. Исследования по истории русской мысли . Ежегодник за 1999 год. М., 1999.

IV. Исследования по истории русской мысли . Ежегодник за 2000 год. М., 2000.

V. Исследования по истории русской мысли . Ежегодник за 2001 / 2002 годы. М., 2002.

VI. Исследования по истории русской мысли . Ежегодник за 2003 год. М., 2004.

VII. Исследования по истории русской мысли . Ежегодник за 2004 / 2005 годы. М., 2007.

VIII. Исследования по истории русской мысли . Ежегодник за 2006 / 2007 годы. М., 2009.

IX. Исследования по истории русской мысли : Ежегодник за 2008 / 2009 годы. М., 2012.

X. Исследования по истории русской мысли : Ежегодник за 2010 / 2011 годы. М., 2014.

XI. Исследования по истории русской мысли : Ежегодник за 2012 / 2014 годы. М., 2015.

XII. Исследования по истории русской мысли : Ежегодник за 2015 год. М., 2016.

XIII. Исследования по истории русской мысли : Ежегодник за 2016 / 2017 годы. М., 2017.

Н. Автономова

Slavische Rundschau и Р. О. Якобсон в 1929. V

М. Александров.

Русский военный теоретик Е.Э.Месснер как основоположник концепции сетецентрической (гибридной) войны. XII

Г. Аляев.

Н. О. Лосский. Письма к С. Л. Франку и Т. С. Франк (1947, 1953-1958). XII

Г. Аляев, Т. Резвых.

Дружба, испытуемая жизнью: К переписке С. Франка и В. Ельяшевича. XII

Переписка С. Л. Франка с В. Б. Ельяшевичем и Ф. О. Ельяшевич (1922-1950). XII

. "Первая философия" Семёна Франка, или Пролегомены к книге "Непостижимое" (1928-1933): С. Л. Франк. [Размышления. Первая философия]. XIII

. С. Л. Франк [Конспект книги М. Хайдеггера "Бытие и время"]. XIII

М. Безродный

Из истории русского германофильства: издательство «Мусагет». III

К истории русской рецепции антиномии apollinisch / dyonisisch. IV

Д. Белкин

Немецкая библиография В. С. Соловьева: 1978-2001. VI

В. Белоус

Младоидеалисты на пути к коллективной идентичности. VII

Р. Берд

YMCA и судьба русской религиозной мысли (1906-1947). IV

С. Н. Булгаков. Религиозное состояние русского общества(1912). IV

Английская библиография русского идеализма (ХХ век). V

И. Блауберг

О бергсоновском следе в философии С. А. Аскольдова. VII

Г. Д. Гурвич. Русская философия первой четверти XX века(1926). VIII

Семен Франк. Основная интуиция Бергсона (1941). Перевод с французского и комментарии. X

Н. Богомолов

Из персональной истории русского мартинизма:Л. Д. Рындина. IV

Из переписки М. А. Кузмина и Г. В. Чичерина (1905-1914). VI

И. Борисова

. [Рец.:] Философское содержание русских журналов началаХХ в. Библиографический указатель / Отв. ред. А. А. Ермичев. V

Л. М. Лопатин за чтением книги В. Ф. Эрна «Философия Джоберти» (1917): маргиналии. VI

Коротко о книгах: Иван Киреевский, Религиозно-философское общество в Петербурге, Чижевский (2007). VIII

И. Борисова, Л. Давыдова

. «Вопросы философии и психологии» (1889-1918). Роспись содержания. II

К. Брекнер

Об употреблении слов «правда» (правда-справедливость) и «истина» (теоретическая правда) в русской интеллектуальной истории XIX столетия на примере Н. К. Михайловского и П. И. Пестеля. X

К. Бурмистров

Владимир Соловьев и Каббала. К постановке проблемы. II

Василий Розанов и Эдуард Беренс: штрихи к «интересному знакомству». VII

Е. Вельмезова, Т. Щедрина

Шарль Балли и Густав Шпет в русско-европейском научном разговоре (опыт реконструкции «архива эпохи»). VIII

Н.Винюкова

Русские историки-эмигранты в США в межвоенный период: ожидания и реальность. М.И.Ростовцев и Г.В.Вернадский. XII

О. Воробьев

. «Смена Вех» (1921-1922). Роспись содержания. III

Н. В. Устрялов. Curriculumvitae (1918). VI

И. Воронцова

Роль и место церковной публицистики 2-й пол. XIX в. в модернизации традиционного религиозного сознания в России. XI

Н. Гаврюшин

Понятие «переживания» в трудах Г. Г. Шпета. VIII

Райнов и ГАХН. VIII

. [Рец.:] Персональность. Язык философии в русско-немецком диалоге / Под ред. Н. С. Плотникова и А. Хаардта при участии В. И. Молчанова. М., 2007. VIII

. «Столп Церкви»: протоиерей Ф. А. Голубинский и его школа. IX

За кулисами философской драмы: метафизика и историософия Н.Н.Страхова. XI

С.С.Прокофьев как религиозный мыслитель. XI

. «Платонизму трижды анафема!»: Кому адресована филиппика А.Ф.Лосева 1930 года? XI

Метафизика, историософия и религиозный идеал князя В. Ф. Одоевского. XIII

Хайдеггер и русская философия (несколько наблюдений). XIII

А. Галушкин

После Бердяева: Вольная академия духовной культуры в 1922-1923 гг. I

М. Гершзон

Последний "Иван Грозный" Сталина: проект фильма 1952-1953 гг. XII

Н. Голубкова

В. В. Зеньковский. Памяти Л. И. Шестова (1939). V

. «Вестник РСХД» (1925-1939). Роспись содержания. VI

О. Сергий Булгаков. Программа по догматическому богословию: 1943-1944 академический год. II-ой курс. XI

А. Дмитриев

Как сделана «формально-философская школа» (или почему не состоялся московский формализм?). VIII

Н. Дмитриева

Образ русского неокантианца в письмах (1905-1909):А. В. Кубицкий, Б. A. Фохт, Д. В. Викторов. VIII

Несостоявшаяся полемика, или об одной «рецензии»в жанре памфлета: ответ Л. Кацису. IX

Человек и история: к вопросу об «антропологическом повороте» в русском неокантианстве. X

Инскрипты из личной библиотеки Б. А. Фохта. X

И. Евлампиев

А. Шопенгауэр и «критика отвлеченных начал» в философии Вл. Соловьева. VII

Е. Евтухова

С. Н. Булгаков. Письма к Г. В. Флоровскому (1923-1938). V

Э. ван дер Звеерде

Народный подъем и политическая философия «веховцев». X

В. Зивекинг

О биографии Д. И. Чижевского. Протест. XIII

Д. Игумнов

Восток в публицистике С.Н. Сыромятникова ("Новое Время", 1893-1904). XII

Х. Канияр

Фриц Либ и его русско-славянская библиотека. V

Л. Кацис

Б. Г. Столпнер о еврействе. III

А. А. Мейер vs А. З. Штейнберг (из комментариев к русско-еврейским спорам 1920-х гг.). VIII

Очерки: 1. Андрей Белый и Густав Шпетт о «кризисе культуры». 2. Аарон Штейнберг vs А. А. Мейер: «Система свободы Достоевского». IX

. [Рец.:] Н. Дмитриева. Русское неокантианство: «Марбург»в России. М., 2007. IX

Журнал «Новый восход» — орган русско-еврейского неокантианства (1910-1915). X

Роман Ильи Зданевича «Философия» как Философия (А. В. Карташев, о. Сергий Булгаков, А. Ф. Лосев и др.). X

К зырянам Коген не придет? X

Из заметок читателя историко-философской литературы: Лосев, Мазе, евразийство, ГАХН. XI

. Диалектика для верующих и неверующих: Емельян Ярославский, Алексей Лосев, о. Павел Флоренский, Марк Митин (1927-1933). XIII

. Заметки читателя историко-(анти)философской литературы. IV. Илья Зданевич ("Философия") и антифилософия С. В. Кудрявцева. XIII

Л. Кацис, Д. Шушарин

. «Потом начинается ужас»: ОБЭРИУ как религиозное явление. I

Р. Кацман

Речь Якова Мазе в честь Германа Когена (1914). Предисловие и перевод с иврита. X

. Как возможен миф? К вопросу о формировании историко-персоналистической концепции мифа (Матвей Каган и Михаил Гершензон, 1919-1922 годы). XIII

Б. Ковалев

Философские беседы в умершем городе: С.А.Аскольдов и оккупанты в Великом Новгороде в 1941-1943 гг. Приложение: Статьи С.А.Аскольдова из оккупационной печати 1943-1944 годов. XI

А. Козырев

Наукоучение Владимира Соловьева: к истории неудавшегося замысла. I (Ошибки и опечатки. II)

Прот. Сергий Булгаков. О Вл. Соловьеве (1924). III

А. Козырев. Библиография (1992-1999). III

Об издании дневников С. Н. Булгакова в г. Орле. 1. V

А. Козырев, Н. Голубкова

Прот. С. Булгаков. Из памяти сердца. Прага . II

М. Колеров

Братство Святой Софии: документы (1918-1927). I

С. Н. Булгаков в Крыму осенью 1919 года. I

Утраченная диссертация Флоровского. I

Петр Струве. [Набросок рецензии на сборник «На путях. Утверждение евразийцев. Книга вторая» (1922)]. I

С. Л. Франк о смерти Н. А. Бердяева (1948): письмо к Е. Ю. Рапп. I

. «Народоправство» (1917-1918). Роспись содержания. I

. «Русская Мысль» (1921-1927). Роспись содержания. I

Неизвестные рецензии Булгакова и Бердяева в журнале «Книга» (1906-1907). II

О еженедельнике «Накануне». II

К истории «пореволюционных» идей: Н. Бердяев редактирует «Из глубины» (1918). II

Curriculum vitae: И. А. Ильин (1922) и А. С. Изгоев (1923). II

. «Начало» (1899). Роспись содержания. II

. «Накануне» (1918). Роспись содержания. II

Булгаков-марксист и Булгаков-ревизионист. Новые тексты. III

Гершензон и марксисты: к вопросу об идейной свободе писателя. III

А. А. Блок. Письмо к С. Н. Булгакову (1906). III.

. «Идеалистическое направление» и «христианский социализм» в повременной печати: Новый Путь (1904) / Вопросы Жизни (1905). Народ (1906). Полярная Звезда (1905-1906) / Свобода и Культура (1906). Живая Жизнь (1907-1908). Росписи содержания. III

. «Проблемы Великой России» (1916). Роспись содержания. III

. [П. Б. Струве] Русский монархизм, русская интеллигенция и их отношение к народному голоду (1892); Письма о нашем времени (1894); Усложнение жизни (1899); О нашем времени. I. Высшая ценность жизни (1900). IV

С. Н. Булгаков. Автобиографическое письмо С. А. Венгерову (1913). IV

Проект «Библиотеки Общественных Знаний» (1918). IV

Борис Яковенко. [Политическая декларация]. IV

Пять писем Н. А. Бердяева к П. Б. Струве (1922-1923). IV (Исправление опечаток: V)

Несостоявшийся союз (письмо Н. А. Бердяева к П. Н. Савицкому, 1923). IV

Н. А. Бердяев. [Объяснительная записка в Департамент полиции] (1898). IV

Сергей Булгаков. Пора! (1904). IV

Петр Струве. Палач народа (1905). IV

Петр Струве. Карл Маркс и судьба марксизма (1933). IV

. «Национальные проблемы» (1915). Роспись содержания. IV

Листовки Г. А. Гапона и «Христианского Братства Борьбы»(1905). V

Заметки по археологии русской мысли: Булгаков, Новгородцев, Розанов. V

Новое о «Проблемах идеализма»: два письма П. И. Новгородцева к А. С. Лаппо-Данилевскому (1902). V

С. Л. Франк. Три письма к П. Б. Струве (1921, 1925). V

Инскрипты Л. М. Лопатина (1889), В. Ф. Эрна (1911),Б. А. Фохта (1921), Я. М. Букшпана (1922) и В. В. Зеньковского (1955). V

. «Русская жизнь» (1922-1923). Роспись содержания. V

Русские «идейные» сборники: дополнения, 1888-1938. V

. [Рец.:] Взыскующие града. Хроника частной жизни русских религиозных философов / Сост. В. И. Кейдан. V

Об издании дневников С. Н. Булгакова в г. Орле. 2. V

С. Н. Булгаков. Письма к П. Б. Струве (1901-1903). VI

П. И. Новгородцев. Письма к П. Б. Струве (1921). VI

Марксистское «Новое Слово» (1897). Роспись содержания. VI

П. И. Новгородцев, С. Н. Булгаков, Г. Ф. Шершеневич, Б. А. Кистяковский. Программы курсов в Московском коммерческом институте (1911-1912). VI

С. Л. Франк. Из отзывов на рукописи в редакцию «Русской Мысли» (1915-1916). VI

Самоцензура Бердяева: неизвестный текст 1919 года. VI

С. Н. Булгаков в 1923 году: из Константинополя в Прагу. VI.

Общественные науки в журнале «Народное Хозяйство» (1900-1904). Указатель. VI

. «Мысль» (1922). Роспись содержания. VI

Русские «идейные» сборники: дополнения, 1930-1936. VI

. [Рец.:] Б. В. Емельянов, А. А. Ермичев. Журнал «Логос»и его редакторы: Биографический указатель. VI

. [Рец.:] С. Н. Булгаков: Религиозно-философский путь. VI

. [Рец.:] Летопись русской философии. 862-2002 / Ред.-сост.проф. Александр Замалеев. VI

С. Булгаков. О необходимости введения общественных наук в программу духовной школы (1906).VII

Н. О. Лосский. Философия в университете: (К вопросу об уставе) (1915). VII

К вопросу о «банальности» «Вех». VII

Вячеслав Иванов в «Из глубины»: неучтенная правка(1918). VII

Юношеский дневник П. Б. Струве (1884). VIII

Н. О. Лосский. Липпс и Геффдинг. Две рецензии из журнала «Книга» (1906-1907). VIII

О месте философии в «Русской Мысли»: из писем А. А. Кизеветтера к П. Б. Струве (1909-1910). VIII

Кафедра для В. Ф. Эрна: письмо С. Л. Франка к В. Ф. Эрну(1917). VIII

Инскрипты С. Н. Булгакова (1896-1912), Ю. В. Ключникова (1923), Г. Г. Шпета (1928), П. Б. Струве (1911-1942), В. В. Зеньковского (1955). VIII

Новое о С. Л. Франке и С. Н. Булгакове в журнале «Освобождение» (1903-1905). VIII

. [Рец.:] Империя и религия. К 100-летию Петербургских религиозно-философских собраний 1901-1903 гг. Материалы Всероссийской конференции / Ред. А. В. Карпов, А. И. Тафинцев. СПб., 2006. VIII

. [Рец.:] Сборник «Вехи» в контексте русской культуры / Отв. ред. А. А. Тахо-Годи, Е. А. Тахо-Годи. М., 2007. VIII

Призывал ли о. Сергий Булгаков к еврейским погромам в 1920 году? IX

К определению социально-политического смысла трактата П. А. Флоренского «Предполагаемое государственное устройство в будущем» (1933). IX

К вопросу об институциональной конкуренции в русской мысли 1910-х гг.: книгоиздательство «Путь» и журнал «Логос». IX

П.Б.Струве в русском идейно-политическом и литературном процессе: новая биография. XI

Заметки по археологии русской мысли: Булгаков, Струве, Розанов, Котляревский, Флоровский, Бердяев, журнал "Скифы", ГАХН. XI

Журнал «Русская Свобода» (1917): Роспись содержания. XI

Заметки по археологии русской мысли: Булгаков, Туган-Барановский, Бердяев о "Народоправстве", Кареев о Сорокине, Аскольдов о Лапшине, Зеньковский (1896-1922). XII

Русские «идейные» сборники: дополнения, 1904-1934. XII

Леонид Галич.[Рец.:] Н. О. Лосский. Обоснование интуитивизма. СПб., 1906. XIII

Н. Котрелев

Памяти Александра Алексеевича Носова. V

В. Куренной

Межкультурный трансфер знания: случай «Логоса». IX

Х. Куссе

Семиотические концепции имяславия и философии имени. VII

Ю. Линник

. "Демон" М. Ю. Лермонтова в свете идеи Апокатастасиса. XIII

О. Локтева

С. Н. Булгаков в Киеве осенью 1918 года. I

Политический семинар П. Б. Струве (Прага, 1924). II

Curriculum vitae: В. В. Зеньковский (1922). II

В. Лопатин, Н. Лопатин

В. М. Лопатин. Из воспоминаний. I

С. Магид

Т. Г. Масарик и попытка воспитания России. VII

Б. Межуев

К проблеме поздней эстетики В. С. Соловьева (Опыт чтения газетных некрологов). II

. [Рец.:] Н. В. Болдырев, Д. В. Болдырев. Смысл истории и революция. V

. «Проблемы идеализма» в новом историческом контексте [Рец.]. VI

Р. Мних

Наследие Дмитрия Чижевского и проблемы гуманитарных наук на Украине: заметки об издании собрания философских трудов Д. Чижевского. VIII

Эрнст Кассирер в России (конспект). IX

В. Молчанов

От чистого сознания к социальной вещи. Семантический и концептуальный аспекты проблемы Я у Густава Шпета. VIII

Я-Форма в философии призрачного сознания Владимира Соловьева. VIII

Д. Морозов

Е.Н.Трубецкой в Ярославле в 1886-1896 гг. XI

К. Ю. Мьёр

Будущее прошлого: к истории понятия «русская идея». X

Оксана Назарова

Метафизика с человеческим лицом: о философском проекте раннего Франка: С. Л. Франк: Познание и бытие. I. Проблема трансценденции (1928); Познание и бытие. II. Металогические основы понятийного знания (1929); О метафизике души (О проблеме философской антропологии) (1929); О феноменологии общественного явления (1928). XIII

Т. Оболевич, Т.Резвых

. "Два человека вернули Св. Отцов в философию — Флоровский и мой отец…": Письма Владимира Лосского к Семену и Татьяне Франк (1948-1954). XIII

Н. Пашкеева

У истоков русского издательства Союза YMCA Северной Америки: деятельность швейцарской издательской группы «Жизнь и Книга» (1917-1921). X

Н. Плотников

К вопросу об «актуализации» веховской философии: сборник Russlands politische Seele. I

Европейская трибуна русской философии: Derrussische Gedanke (1929-1938). III

Петр Струве. [Рец.:] E. Bernstein. Die Voraussetzungen des Sozialismusund die Aufgaben der Sozialdemokratie; K. Kautsky.Bernstein und das Sozialdemokratische Programm (1898). IV

С. Франк. Die russische Geistesart in ihrer Beziehungzurdeutschen. IV

Идея «конкретного субъекта» в западноевропейской и русской философии первой половины ХХ века. V

В ожидании русской философии. Заметки по поводу сборника Б. В. Яковенко «Мощь философии» (СПб., 2000). V

Allgemeingültigkeit. К истории перевода. VI

С. Л. Франк в Берлинском университете (1899-1901). V

Заметки о «Вехах». V

Привет из Сиракуз или русская практическая философия. [Рец.] VI

. [Рец.:] Г. Д. Гурвич. Философия и социология права: Избранные сочинения / Пер. М. В. Антонова, Л. В. Даниловой. VII

Критика российского разума. Заметки по поводу нового издания «Очерка русской философии» Г. Г. Шпета. VIII

. «Всё действительное разумно»: Дискурс персональности в русской интеллектуальной истории. VIII

Н. Плотников, М. Колеров

Русский образ Германии: социал-либеральный аспект. III

В. Повилайтис

Неизвестные статьи Л. П. Карсавина из библиотеки Вильнюсского университета (1927-1952). VI

Новые книги о Карсавине. VI

О философии Василия Сеземана. VII

. [Рец.:] Т. Г. Щедрина. «Я пишу как эхо другого…»: Очерки интеллектуальной биографии Густава Шпета. VII

Н. Подземская

. «Возвращение искусства на путь теоретической традиции» и «наука об искусстве»: Кандинский и создание ГАХН. VIII

С. Половинкин

. «Инвектива скорее, чем критика»: Флоровский и Флоренский (1911-1914). VI

Т. Резвых

Монадология Франка и Лейбниц. V

. [Рец.:] А. С. Глинка (Волжский). Собрание сочинений в трех книгах. Книга первая: 1900-1905. VII

Понятие формы в русской философии (Константин Леонтьев и другие). IX

С. Н. Дурылин: наброски «Московского сборника» (1922). IX

. [Рец.:] Федор Шперк. Как печально, что во мне так много ненависти… Статьи, очерки, письма / Подг. текста и комм. Т. В. Савиной. СПб., 2010. IX

Леонтьев и Флоренский: форма, время и пространство. X

Петербургское философское общество и журнал «Мысль» (1921-1923): новые документы. X

Документы из личного университетского дела С. А. Алексеева (Аскольдова) (1916-1926). X

А. Резниченко

S. Frank. Christian Conscience and Politics. V

. «Свет Невечерний» С. Н. Булгакова: правописание и его смысл. V

. [Рец.:] Идеи в России / Ideas in Russia / Idee w Rosji. T. 1-4. V

. [Рец.:] Chronik russischen Lebens in Deutschland. 1918-1941. V

. [Рец.:] Г. В. Флоровский. Избранные богословские статьи. V

. [Рец.:] Проблемы идеализма. Сборник статей . VI

С. Булгаков. [Рец.]: Кн. Евгений Трубецкой. Философия Ницше (1904). VIII

Инскрипты С. Н. Дурылина, В. Н. Фигнер, И. А. Ильина, Н. К. Метнера, Л. М. Лопатина, В. В. Васнецова, В. А. Ко- жевникова, Б. Л. Пастернака, М. В. Нестерова и других из фондов Мемориального Дома-музея С. Н. Дурылина в Болшеве (1904-1955). VIII

В. И. Экземплярский. Две рецензии 1916 года: М. М. Тареев, А. Н. Шмидт. IX

Неизвестные рецензии С. Н. Дурылина на С. Н. Булгакова, И. Зейпеля, Ю. Словацкого, Р. М. Рильке, Н. О. Лосского, С. Ф. Кечекьяна, Л. Д. Семенова в журнале «Путь» (1913-1914). IX

В. В. Зеньковский. [Рец.:] В. А. Кожевников. Буддизм в сравнении с христианством. Т. I-II. Петроград, 1916. IX

Н. Самовер

Галлиполийская мистика А. В. Карташева. II

О. Сапожников

М. А. Энгельгардт. Геноцид во имя альтруизма. XIII

А. Свешников, Б. Степанов

Н. П. Анциферов. «Историческая наука как одна из форм борьбы за вечность (Фрагменты)» (1918-1942). VI

В. Смотров

Леонардо в России. Темы и фигуры XIX-XX век. X

А. Соболев

Радикальный историзм отца Георгия Флоровского. VI

М. Соколов

Евразиец пишет генералиссимусу (По материалам архивно-следственного дела П.Н.Савицкого). XI

Б. Степанов

Спор евразийцев о церкви, личности и государстве (1925-1927). V

Л. П. Карсавин о «наследии Чингисхана»: письмо к Н. С. Трубецкому (1925). V

А. Тесля

Оправдание права: А.Валицкий. Философия права русского либерализма / Пер. под науч. ред. С. Л. Чижкова. М., 2012. X

Е. Тимошина

Идея справедливости в дискурсе петербургской школы философии права. X

Г. Тиханов

Густав Шпет в зеркале Георгия Флоровского (1922-1959). VIII

Михаил Бахтин: множественные открытия и культурные переносы. X

К . Фараджев

. [Рец.:] Kollegen — Kommilitonen — Kämpfer. EuropäischeUniversitätenimErstenWeltkrieg / Hg. von Trude Mauerer.Stuttgart, 2006. VIII

М. Хагемайстер

Новое cредневековье Павла Флоренского. VI

Р. Хестанов

Хироюки Хориэ

О. Сергий Булгаков и переводчик японского издания «Философия хозяйства» Сабуро Симано. VII

К. Хуфен

Мюнхенская свобода: эксперт по России Федор Степун в период холодной войны. XIII

Р. М. Цвален

Спутники по разным путям: Николай Бердяев и Сергей Булгаков. IX

. Право как путь к правде. Размышления о праве и справедливости С. Н. Булгакова. X

И. Чубаров

Психология искусства Л. С. Выготского как авангардный проект. VII

Проблема субъективности в герменевтической философии Г. Г. Шпета. VIII

А. Чусов, Н. Плотников

П. Б. Струве. Марксова теория социального развития (1898). IV

П. Шалимов

Н. О. Лосский. Письма к С. Л. Франк и Т. С. Франк (1925, 1945-1950). I

Х. Швенке

Теория познания как основа онтологии. Новый взгляд на философию Густава Тейхмюллера. VIII

Интернациональный философ: О научном архиве Густава Тейхмюллера (1832-1888) в Базеле. VIII

Х. Шталь

. «Правда — процесс оправдания истины в стиле со-истин». Понятия «правды» и «истины» в «Истории становления самосознающей души» Андрея Белого. X

Т. Щедрина

Философский архив Густава Шпета: опыт историко-философской реконструкции. VII

О.Эдельман

Пьер Паскаль. Основные течения современной русской мысли (1962). Перевод с французского. XI

В. Янцен

Письма русских мыслителей в базельском архиве Фрица Либа: Н. А. Бердяев, Лев Шестов, С. Л. Франк, С. Н. Булгаков. V (Исправления опечаток и дополнения. VI)

Н. А. Бердяев. [Рец.:] Frietz Lieb. Russland unterwegs. Der russische Mensch zwischen Christentum und Kommunismus (1946). V

Эпизод из истории связей Э. Гуссерля и М. Хайдеггера с русской мыслью (1931). VI

Неизвестное письмо Б. В. Яковенко к Д. И. Чижевскому (1934): к истории одного философского скандала. VI

Диалог немецких и русских религиозных мыслителей: Orient und Occident (1929-1934), Neue Folge (1936). VI

Русское философское общество в Праге по материалам архивов Д. И. Чижевского (1924-1927). VII

О нереализованных русских проектах тюбингенского издательства Я. Х. Б. Мора (Пауля Зибека) начала ХХ века. VII

Материалы Г. В. Флоровского в базельском архиве Ф. Либа (1928-1954). VII

Д. Чижевский. На темы философии истории (1925). VIII

Другая философия: переписка Д. И. Чижевского и Г. В. Флоровского (1926-1932, 1948-1973) как источник по истории русской мысли. IX

П. Б. Струве. Две открытки Д. И. Чижевскому (1931, 1935). X

К 120-летию со дня рождения Д. И. Чижевского: 1. Д. И. Чижевский. Академик Владимир Вернадский (1863-1945); 2. Д. И. Чижевский. Письма В. И. Вернадскому (1926-1936). XI

. О влиянии идей Шеллинга в России: В. М. Сечкарев и Д. И. Чижевский. Всеволод Сечкарев.Влияние Шеллинга в русской литературе 20-х и 30-х годов XIX столетия; Д. И. Чижевский. [Рец.]; Всеволод Сечкарев. О философской лирике Баратынского. XIII

Н. О. Лосский. Письма к Фрицу Либу (1928-1936). XIII

. Н. О. Лосский и "Пути русского богословия" прот. Г. Флоровского: по следам утраченной рецензии. XIII

Что связывало Д. И. Чижевского с Кёнигсбергом? XIII

Пять главных книг в русской мысли первой половины ХХ века (ответы Н. С. Плотникова, И. В. Борисовой, А. П. Козырева, М. А. Колерова, Л. Ф. Кациса, Р. В. Хестанова, М. В. Безродного, Р. фон Майдель). III

Указатель к Ежегодникам «Исследования по истории русской мысли» (1997-2004). VI

Сводный указатель содержания Ежегодников «Исследования по истории русской мысли» (1997-2012). X

Сводный указатель содержания Ежегодников «Исследования по истории русской мысли» (1997-2014). XI

Ошибки и опечатки. II

Исправление опечаток в издании: П. Б. Струве. Избранные сочинения. М., 1999. III

Исправления опечаток и дополнения. VI

Исправление ошибок. XI

Объявление: Репринтное переиздание журнала «Логос» (1910-1914, 1925). VII