Русский художник что есть истина. Что есть истина? «Что есть истина?»

«...И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Библия. Иоан.8:32). Это одни из самых трогательных слов величайшего Учителя и Господа Иисуса Христа. Он как гениальный Проповедник истины прекрасно знал, что только она сильна дать беспокойному человеку не только ощущение настоящей свободы, но и по-настоящему освободить его. Он прекрасно знал, что есть истина.

Будет время...

Ответ на вопрос «что есть истина?» всегда был не из легких. Этому вопросу посвящены тысячи книг и статей. На него стремились дать исчерпывающий ответ и, в первую очередь, для самих себя много великих философов, историков и аналитиков. Ведь ответ на вопрос «что есть истина?» напрямую связан с осознанием цели, а также смысла собственной жизни. Но, похоже, не всегда все ищут правильного ответа на этот вопрос. Так как под воздействием внутреннего страха может теплиться ложное предчувствие того, что подлинная истина не оправдает личных надежд и ожиданий. В своем Послании к юному ученику и служителю Тимофею Павел апостол Иисуса Христа пророчески писал: «Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням» (Библия. 2Тим.4:3-5). По мнению большинства исследователей Библии, эти слова, которые изобличают неискренний подход в познании истины, характеризуют людей именно нашего непростого времени. Поэтому не удивительно, когда кажется, что вольных представлений об истине сегодня ровно столько, сколько живых людей.

Вопрос без ответа

Вопрос: «Что есть истина?» однажды прямо был задан Понтием Пилатом Иисусу Христу, Которого привели к нему на суд духовные вожди иудейского народа: «И начали обвинять Его, говоря: мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем. Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он сказал ему в ответ: ты говоришь. Пилат сказал первосвященникам и народу: я не нахожу никакой вины в Этом Человеке» (Библия. Лук.22:1-4).

Очевидно, что Пилат не находит вины в Иисусе. Более того, он пытается найти всевозможные аргументы, чтобы освободить Его. Прокуратору сразу стало ясно, что в действиях и намерениях Иисуса не было ничего такого, что могло бы угрожать имперской политике Рима. Не составило труда разглядеть в подсудимом духовного Царя-Лидера, влиянию Которого сильно завидовали Его идеологические оппоненты. Акценты Иисуса в ответах на вопросы Пилата всегда расставлялись на духовной стороне вопроса: «Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине: всякий, кто от истины, слушает гласа Моего. Пилат сказал Ему: что есть истина?» (Библия. Иоан.18:37,38).

Каков же был ответ? К сожалению, Пилат не дождался ответа на свой вопрос, в это мгновение его отвлекла кричащая на улице, подстрекаемая чернь, жаждущая расправы над Спасителем. Пилат не стал продолжать развитие жизненно важной темы. Тем не менее, словами: «Царство Мое не от мира сего» (Библия. Иоан.18:36) Иисус лишний раз дал понять, что истина, которой Он учил людей, не имеет ничего общего с человеческой философией. Ее природа из другого мира. Она не может быть продуктом человеческих ограниченных познаний, основанных на личном опыте.

Прогрессивное право

Как патриций, Понтий Пилат должен был быть наставлен с детства в различных философских школах. Философия стоиков, по крайней мере, ему была прекрасно известна. Эта философия в то время была очень популярна в римских кругах. Сенека, один из величайших стоических философов, воспитывал будущего чудовищного римского императора Нерона согласно принципам стоической философии. Интересно, что сам Сенека и его воспитанник, а также Понтий Пилат, согласно преданиям, покончили жизнь самоубийством. Римский император Марк Аврелий также был стоическим философом. Эта философия могла так искусно перекрутить действительность, что вчерашний негодяй мог бы сегодня быть представленным как праведник.

Почему же Пилат интересуется истиной? Ведь римское правосудие на то время было самым прогрессивным и образцовым. Оно до сих пор изучается в высших учебных заведениях. Апостол Павел советует подчиняться представителям этого права, ведь «он не напрасно носит меч», чтобы предотвращать зло (Библия. Римл.13:4). Сколько раз его спасало от мстительных врагов римское правосудие!

Пилат как представитель римского права обязан был судить о том, что истинно, а что ложно. Именно ему в данном случае предстоит решить: жить Христу или умереть. Каким бы ни было прогрессивным на то время правосудие, Пилат чувствует свое несовершенство в праве на истину. Он понимает свою слабость как судьи в противостоянии интригам, давлению и подкупу свидетелей не в пользу Иисуса. И поэтому, обманывая себя, он умывает руки, переложив всю ответственность за казнь Праведника на разбушевавшуюся чернь.

Определение

Словарь Ожегова дает определение: Истина – адекватное отображение в сознании воспринимающего того, что существует объективно». А Энциклопедический словарь разделяет истину на относительную и абсолютную. «Относительная истина – отражает предмет не полностью, а в исторически обусловленных пределах. Абсолютная истина полностью исчерпывающая предмет познания, окончательное знание».

Знания и опыт

Если использовать определение словаря, то очевидно, что Иисус говорил Пилату об абсолютной истине, которая не зависит от человека. Люди же часто пытаются подменить абсолютную истину относительной, которая содержит лишь какую-то часть абсолютной истины и не исчерпывает предмет познания полностью. Они пытаются ее определить благодаря своим ограниченным знаниям и практическому опыту. Могут ли накопленные веками человеческие знания и их многовековой опыт быть критерием абсолютной истины?

В третьем веке до н. э. греческий математик Евклид предложил строгое построение геометрии как системы теорем, последовательно выводимых из основных понятий и истин, принимаемых без доказательств (аксиом). Одна из таких истин-аксиом утверждала, что параллельные прямые не пересекаются, и это было известно из тысячелетнего практического опыта человечества. Но русский математик Николай Лобачевский однажды подумал: «А что, если параллельные прямые где-то пересекаются?» Результат: в 1826 г. он построил геометрию, которая отличается от геометрии Евклида аксиомой о параллельных. Ныне эта новая геометрическая концепция «геометрия искривленных пространств» успешно применяется для различных космических расчетов. Как оказалось, столь точная геометрия Евклида является всего лишь относительной истиной, а не абсолютной. Впрочем как и геометрия Лобачевского.

Вопрос к знатокам: что общего в этих картинах? Кто-то ответит: «Евангельский сюжет». Другой скажет: «Автор!» Верно и то, и другое. Но правильный ответ куда более неожиданный. Это одно и то же полотно. В буквальном смысле слова.

При подготовке к выставке Николая Ге, чье 180-летие отмечалось в 2011 году, специалисты отдела научной экспертизы Третьяковской галереи сделали сенсационное открытие. В результате ряда исследований (фотографирование, рентгенографирование, рентгенфлюоресцентный анализ, ультрафиолетовая люминесценция и др.) под живописным слоем картины «Что есть истина?» была найдена пропавшая работа «Милосердие».Картина «Милосердие» была представлена художником в 1880 году на восьмой выставке Товарищества передвижных художественных выставок. Публика, которая давно ждала работу Ге (уединившегося на хуторе Ивановском Черниговской губернии), встретила картину резкой критикой. После чего расстроенный художник увез полотно в мастерскую и спустя десять лет использовал холст для другой картин

О «Милосердии» специалистам было известно из многих свидетельств современников, в том числе из воспоминаний Татьяны Львовны Толстой, дочери писателя, с которым Ге очень дружил. Поэтому, когда со временем сквозь красочный слой полотна «Что есть истина?» между фигурами Пилата и Христа стал проступать абрис фигуры («укрывистость» красок со временем стала падать), догадки специалистов лишь подтвердились. Тем более что в 1903 году сын художника Николай Ге-младший издал альбом с фотографией «Милосердия», известной также под названием «Не Христос ли это?». Специалисты считают «Милосердие» важной для художника картиной, в которой он размышляет над словами Нагорной проповеди: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут (Мф 5 :7).

Куда пропало «Милосердие»? И как нашлось? Об этом нам рассказала Татьяна Карпова , куратор выставки, заместитель заведующей отделом живописи второй половины ХIХ - начала ХХ века Государственной Третьяковской галереи.

- Картина «Милосердие», как известно, у публики успеха не имела и потому была художником уничтожена. Ге был импульсивным человеком, который не мог смириться с провалом и потому уничтожил работу? Или это не так?
- Это не совсем так. Он вернулся с картиной на хутор, где жил и занимался сельским хозяйством. Картина стояла в мастерской, и со временем он, видимо, к ней охладел, поэтому-то решил записать ее, возможно, не имея под рукой нового чистого холста. Судя по тем рентгенологическим снимкам, которые мы имеем, под картиной «Что есть истина?» находится не один слой. Их несколько. Вероятно, он попробовал на этом холсте ранний вариант картины «Распятие». Мы обнаружили одну из перекладин креста и лица, хотя они плохо читаются. Прошло еще какое-то время, и Ге начал писать поверх новую картину. Окончательно другим полотно стало в 1890 году, когда была закончена работа над картиной «Что есть истина?».
В картине «Милосердие» художник взял линию, которую потом не развил ни сам Ге, ни другие русские художники, но которую мы наблюдаем в это время в европейском искусстве. Здесь он попытался совместить два временных пласта: реальность ему современную, с ее антуражем и костюмами, и евангельских персонажей, аллегорию. Это же мы видим у Джеймса Энсера в картине «Въезд Христа в Брюссель»: Христос приходит в буржуазный город и видит сытых мещан, которым Его приход не нужен. Однако по этой линии Ге дальше не пошел. Он выбрал другой путь: путь экспрессионистических полотен, исполненных боли и страдания. «Милосердие» же, очень спокойная вещь, осталась в истории искусства неким пунктом, который художник миновал и свернул в какую-то другую сторону.

Вообще, Ге не один раз «записывал» свои работы. Таких ситуаций в его жизни было довольно много, поэтому на нашей выставке целый раздел посвящен рентгенограммам. Тому есть несколько причин. Во-первых, Николай Ге был художником небогатым. Живя на хуторе, он действительно не всегда имел под рукой чистые холсты. Когда у него возникали новые идеи, образы, он мог легко воспользоваться произведением, которое его не удовлетворяло. Во-вторых, он был очень требовательным к себе человеком и хотел остаться в памяти потомков теми работами, которые считал своей творческой удачей. Его близкие буквально спасали картины, умоляя Ге не прикасаться к ним. Так, чудом были спасены картины «Христос в Гефсиманском саду», позже купленная Третьяковым, «Распятие» из музея Орсе, которую художник не считал окончательной трактовкой этого сюжета. Наконец, третья причина, и я считаю ее наиболее важной. Ге любил переделывать. Нижележащий слой толкал его воображение и творческую мысль. Здесь он был похож на Толстого, который не только бесконечно правил свои произведения, но часто трансформировал замыслы. Из одного рассказа у него могло получиться совершенно другое произведение. Так же работал Ге. Кому-то нужен свежий холст, чистый лист бумаги, а кому-то интереснее работать по черновику, находиться с ним в диалоге.

Сохранились фотография картины «Милосердие» и письма к Екатерине Ивановне Ге (жене Петра Николаевича Ге, сына художника) в период работы над полотном. Более ничем мы не располагаем.

Открытие картины «Милосердие» - сенсация?
- Скорее этап академической работы. Готовясь к выставке, мы ставили своей задачей проверку свидетельств современников, в первую очередь воспоминаний Татьяны Львовны Сухотиной-Толстой. Современники иногда ошибаются, что-то путают, поэтому нам важно было найти подтверждение ее словам и познакомить зрителя с эффектным сюжетом «Милосердия». Как куратор выставки, я ставила перед собой самые разные задачи - и концептуального плана, и конкретные, и исследовательские. С каждым новым шагом нам становится все понятнее, как художник работал, как он думал. Это такая печь, в которой переплавлялись идеи и замыслы. Ге трудно шел к своим картинам.

За «Тайную вечерю» он получил звание профессора исторической живописи. Ему тогда было 33 года. Дальше мы наблюдаем перерыв в религиозных темах у Ге. Можно ли «Милосердие» считать началом нового обращения к религиозному сюжету?
- Да, его можно считать началом возврата к евангельским сюжетам, возвратом Ге к себе самому. Его развитие по этому пути было прервано. Прежде всего прервано резкой критикой, которой были подвергнуты картины «Вестники Воскресения» и «Христос в Гефсиманском саду». Образ Христа шокировал публику. Экспрессивная, свободная живопись в большом холсте тоже не были поняты зрителями. Потом был переезд из Италии в Петербург, где художник попал в среду искусства демократического реализма. Какое-то время он причислял себя к этому течению. Ге стал одним из основателей Товарищества передвижных выставок, его кассиром. Он переключился на исторические сюжеты, но быстро пришел к мысли, что того абсолютного идеала, к которому он стремится, в исторических деятелях попросту нет. Каждый характер, будь то Петр или Екатерина, противоречив. У каждой исторической личности отыщутся черные и белые стороны, неблаговидные и жестокие поступки. Разочаровавшись в исторических сюжетах, Ге уезжает на хутор и вообще отказывается от живописи. И лишь спустя некоторое время начался возврат к себе самому. «Милосердие» было первой большой картиной, в которой вновь возникает евангельская тема. Дальше художник начинает работать над «Страстным циклом».

В коллекции графики Кристофа Больмана (это коллекция рисунков Ге, которую женевский коллекционер купил в 1974 году на блошином рынке. Недавно она была приобретена ГТГ) вместе с другими рисунками обнаружен чертеж, в котором последовательно отмечены сюжеты «Страстного цикла» (от «Выхода Христа с учениками в Гефсиманский сад», «Совесть. Иуда», «Суд Синедриона» и других - до «Распятия»). Художник задумал серию литографий, которую брался помочь издать друг Толстого Чертков. Судя по чертежу, какие-то сюжеты уже были разработаны художником, какие-то он только начал разрабатывать. Так, после «Распятия» есть пустая клетка. Видимо, последним сюжетом должна была быть композиция: «Даю вам новую заповедь. Люди, любите друг друга». Эскизы к этой композиции есть в коллекции Больмана: на кресте мертвое тело Христа, а Его Дух целует разбойника. Но эту картину Ге так и не написал. Он сам испугался того, что у него получается. Вообще, у художника не было особых надежд на то, что эти картины где-то будут выставлены. Поэтому-то он и хотел издать их в виде литографий.
Картины Ге не просто плохо принимались публикой, они запрещались Святейшим синодом к показу, снимались с выставок на этапе предпоказов. Ге одним из первых русских художников разработал, нащупал стратегию квартирных выставок. Он показывал свои картины на квартирах, в мастерских знакомых, собирая небольшую аудиторию.

Почему Святейший синод накладывал запрет на показ картин художника?
- Прежде всего, Синод не воспринимал его Христа. Было определенное представление о том, как нужно изображать Спасителя - совершенным Духом и телом. Кроме того, Святейший синод полагал, что художник во внимание берет исключительно человеческую ипостась Христа. Представители Синода не видели в Христе Ге ничего возвышенного и божественного, лишь страдание. Притом, традиция изображения Христа Страдающего существует в европейской живописи с давних времен. Ге знал эту традицию, опирался на нее. В письмах и беседах с художниками Ге упоминает работы, например, флорентийца Чимабуэ, который первым (XIII век) в своем «Распятии» изобразил Христа страдающим. То есть это еще традиция раннего итальянского Возрождения, воспринятая и развитая позднее немецким искусством в творчестве Дюрера, Гольбейна.

Но в своих картинах Ге обращался не столько к теме страдания, сколько к мотиву диалога Христа и разбойника. Его разбойник на кресте прозрел, пожалел Христа, произошло возрождение пропащей души. На лице разбойника изображено понимание, что его страдание - расплата за преступление, а рядом страдает невиновный учитель Добра, который говорит: сегодня будешь со мной в раю, сегодня увидишь жизнь вечную. Почему для Ге это было так важно? Потому что Ге прежде всего гуманист, в этих полотнах он выразил свое понимание жизни и перспектив человечества. Он исповедовал Христа, говорящего о пробуждении в каждом души, перерождении человека, пусть и самого пропащего, заблудшего, последнего преступника. Именно это стало внутренней и главной темой «Страстного цикла» Ге.

В картине «Голгофа» художник выступает предтечей экспрессионизма, он непохож на того Ге, которого мы видим в начале его творческого пути. Что-то сохранилось в письмах, воспоминаниях современников о том, почему он так изменился? Или это был закат?
- Да, он менялся, развивался. И если вы посмотрите на итальянские эскизы к «Тайной вечере», увидите «Голову апостола Иоанна», «Апостола Андрея», «Христос перед Анной», то поймете, что они очень экспрессивны. Он нащупывал этот путь, реализовывал в эскизах, чтобы позднее применить в больших работах. В его письмах, в его выступлениях перед учениками Киевской рисовальной школы Николая Мурашко, перед учениками Московской школы живописи, ваяния и зодчества есть размышления «о живой форме». Это такая теория Ге. Он считал метод Александра Иванова, который всю жизнь искал «совершенную форму», ошибочным. Ге полагал, что нужно искать «живую форму», в которой живое содержание было бы слито с живой формой. «Голгофа», судя по всему, его наиболее удовлетворяла, потому что в одном из своих писем он говорит, что «нашел то, что искал, нашел ту форму, которая поистине живая».
Видимо, по недоразумению многие из его работ считают неоконченными. Для себя он считал свои работы оконченными и завершенными. Вообще, тогда существовало понятие «законченная» и «незаконченная» картина. Считалось невозможным выставлять незаконченную картину, потому что это было оскорблением для публики. И именно в тех случаях, когда Ге уже не был связан с общественным мнением, с этой его структурой - публика, критика - когда он совершенно переставал на кого-либо ориентироваться, тогда-то и возникали такие вещи, как «Голгофа» и «Распятие» из музея Орсе. Ге было трудно. Он шел путем первопроходца и намного опередил русское искусство, современное ему. Ге не только заканчивает XIX век, можно сказать, что он открывает новую страницу XX века.

О своей картине «Распятие» он сказал: «Я заставлю их рыдать, а не умиляться, я сотрясу их все мозги страданиями Христа». О ком говорит здесь художник?
- Видимо, он имел в виду публику равнодушную и враждебную. То, что мир рухнет в эту катастрофу расчеловечивания, что в XX веке наступят ужасы Первой мировой войны и революции, конечно, Ге знать не мог, но своим творчеством он буквально бил тревогу. В «Последнем дне Помпеи» Карла Брюллова мир гибнет от извержения вулкана, это рок, которому не может противостоять человек - песчинка, ничто в сравнении с природным катаклизмом. А у Ге мир гибнет, потому что попран нравственный закон, данный человечеству в Евангелии, потому что, несмотря на все века христианства, люди продолжают убивать друг друга, продолжаются смертные казни и линчевание негров в Америке…

Ге имел очень широкий кругозор и совсем не замыкался ни на своем творчестве, ни на своей жизни на хуторе. Он много читал, и эту боль мира и уродство этого мира он очень хорошо чувствовал, именно поэтому многие его картины «Страстного цикла» обладают плакатной выразительностью. Ге разделял просветительский пафос искусства XIX века. Он считал, что художественный дар ему дан не для удовольствия и не для потехи. На первом съезде художников Товарищества передвижных выставок он выступил с речью, которая очень многих увлекла и восхитила. Тогда он высоко оценил вклад П. М. Третьякова и вообще собрание Третьяковской галереи, сказав: «Это собрание показывает разницу между тем, чем мы должны быть, и что мы есть!»

Ошибочно думать, что Ге - странный художник, который не понимал, что делает, писал какие-то незаконченные картины, небрежно относился к своему ремеслу. Я надеюсь, что наша выставка снимет этот негативный шлейф оценок, который тянулся за Ге еще с XIX века. В поиске живой формы, которая только и способна выразить живое содержание, Ге оказался художником с богатым внутренним содержанием, художником, каких мало.

Николай Ге.
«Что есть истина?». Христос и Пилат.
1890. Холст, масло. 233 x 171.
Третьяковская Галерея, Москва, Россия.

На полотне «Что есть истина?» Христос и Пилат» (1890) Ге представляет зрителю конфликт двух личностей, двух мировоззрений – Пятого прокуратора Иудеи Пилата и осужденного им на смерть Иисуса Христа. Противостояние этих людей решается художником через контраст образов. Пилату, сильному, волевому и решительному, облаченному властью и богатством, противопоставляется Христос – спокойный и уставший. Он невозмутимо встречает решительный, даже где-то резкий и насмешливый вызов – вопрос прокуратора: «Что есть истина?». Желая придать изображенному конфликту оттенок вневременности, Ге намеренно не показывает богатых интерьеров дворца Пилата, а переносит действие в уединенный уголок.

Сцена разворачивается на фоне простой, практически ничем не декорированной стены. Благодаря этому композиционному решению полотно приобретает вселенское значение и масштаб.

Колористическое построение картины переворачивает традиционное понимание добра и зла, света и тени. Ге представил зрителю Пилата, облаченного в белую тогу, стоящим в мощном потоке солнечного света, тогда как измученный пытками Христос в потрепанных серых одеждах находится в тени. Но это только на первый взгляд кажется, что мастер обеляет римского наместника. На самом деле прокуратор стоит против солнца, поэтому вся его фигура находится в тени, и только активные светлые рефлексы заставляют обманчиво светиться его тогу. Темные узкие складки, словно веревки, опутывают Пилата.

Христос изображен в тени, но стоит приглядеться, как Его одежда приобретает пурпурный цвет, лицо освещено (в то время как лицо римского наместника полностью погружено в тень). Светлые рефлексы, как мандорла (сияние славы), окружают фигуру Христа, тем самым словно показывая Божественный свет истины, идущий от Него.

Представители духовенства не приняли это произведение. Их шокировал образ Спасителя, который абсолютно расходился с церковной и многовековой художественной традицией интерпретации Христа как человека, совершенного духовно и прекрасного внешне. Ге же осмелился изобразить Господа в лохмотьях, стоящим в тени, измученным и истерзанным. Третьяков не захотел купить картину, и тогда Толстой написал ему: «…Выйдет поразительная вещь: вы посвятили жизнь на собирание предметов искусства, живописи и собрали подряд все для того, чтобы не пропустить в тысяче ничтожных полотен то, во имя которого стоило собирать все остальные. Вы собрали кучу навоза для того, чтобы не упустить жемчужину. И когда прямо среди навоза лежит очевидная жемчужина, вы забираете все, только не ее. Для меня это просто непостижимо, простите меня, если оскорблю вас, и постарайтесь поправить свою ошибку, если вы видите ее, чтобы не погубить все свое многолетнее дело».

Резкие и точные метафоры, а также глубокое уважение к писателю заставили Третьякова изменить мнение и приобрести шедевр, но он еще долго был в запасниках, прежде чем попасть в экспозицию музея.

Поздней осенью 1889 года Николай Ге задумал картину «Что есть истина? Христос и Пилат» , представляющую собой живописную версию 18-й главы Евангелия от Иоанна. Она была закончена невероятно быстро – к середине января 1890-го, а месяц спустя уже показана на 18-й Передвижной выставке. Как и всегда, Ге тщательно готовился к работе: съездил со своего хутора несколько раз в Киев, что-то изучал, заказал ткани для одежд своих героев. Из них всего на несколько дней невестка Ге Екатерина Ивановна сшила тогу для прокуратора и рубище для Христа.

Иисус и Пилат написаны Ге с непривычной для конца XIX века остротой. Пилат с его выразительным, мощным затылком и широкой спиной показан властным римлянином, самоуверенным сибаритом. Он обращает свой вопрос к обвиняемому без ярости или злобы, с высокомерной насмешкой. Пилата вряд ли интересует ответ на его вопрос «Что есть истина?» – он уверен, что знает его и сам. Между ним и Христом пролегает луч света, разделяющий их, подобно мечу; это напоминает о других словах Христа: «Не мир пришёл Я принести, но меч» (Мф. 10:34). Но более всего необычен здесь Христос.

Идущая со времён Возрождения традиция изображать Иисуса физически красивым человеком в русской живописи прерывается как раз на Николае Ге. Христос показан настолько изнурённым, с почерневшим лицом и всклокоченными волосами, что племянница Ге Зоя имела неосторожность заметить, что Он некрасив. Это замечание возмутило Ге, который ответил Зое горячей отповедью: «Красивый! Да знаешь ли ты, что красивого человека нет, есть только красивая лошадь, собака, свинья! Человек должен быть разумен, добр, но никогда отвлечённо красивым быть не может. Нельзя писать «красивого» Христа после того, как сожжены и убиты десятки тысяч христов, гусов, бруно… Неужели же ты, увидав гонимого, страждущего, мучимого человека, прежде всего обратишь внимание, какой у него нос и какие глаза? Неужели же тебе дороже нос, чем его ужасное положение» .

«Пошлый реализм»

На выставке картину встретили плохо: пресса недоброжелательно молчала, а публика, как сообщала в письме сыну жена Ге, прямо перед картиной делались на партии, начинала спорить и ругаться до того, что не знакомые друг с другом люди готовы были наброситься друг на друга с кулаками. Чуть позже журнал «Колосья» разразился убийственной рецензией: «Где найти на этом лице выражение глубокой муки за человечество и ясного, радостного сознания своей исполненной миссии? Взгляните на картину и вы увидите… злого, несимпатичного еврея. Ничто не выдаёт не только Сына Божия, но даже просто гениального и благородного человека» . Ге обвиняли в «пошлом реализме» и обзывали «самообольщающейся посредственностью» . В конце концов, после трех недель эскпонирования, «Что есть истина?» была со скандалом снята с выставки и исключена из каталога. Таким было распоряжение императора Александра Третьего. Это означало, что картину запрещено показывать на территории России. Павел Третьяков всерьёз высказывал опасения, как бы кто не уничтожил картину в экспозиции Третьяковской галереи, и, при всём уважении к Ге, отказался её покупать, чем вызвал негодование Льва Толстого, писавшего Ге о Третьякове: «Мне искренне было жаль его, что он по недоразумению упустит ту картину, во имя которой он скупает всю дрянь, надеясь на то, что, собрав весь навоз, попадёт и жемчужина» .

Нашёлся, правда, энтузиаст – некто Н.Д. Ильин, присяжный поверенный по роду службы и фанатичный толстовец по призванию – который взялся организовать показы картины Ге в Европе и Соединённых Штатах. Это удалось осуществить. Но и там картину не поняли: очевидно, её время еще не пришло.

Картина с секретом

Татьяна Львовна Сухотина-Толстая, дочь писателя, в мемуарах упоминала, что картину «Что есть истина? Христос и Пилат» Ге написал поверх другой картины, тоже на библейскую тему. Та, первая, картина называлась «Милосердие» и изображала Христа и женщину-самаритянку у колодца. «Милосердие» было встречено публикой плохо, а Ге отнюдь не испытывал священного трепета перед собственными работами: картину, которая казалась ему неудачной, он легко мог записать, отрезать часть холста и даже бросить в мастерской под ноги.

В 2011-м году Третьяковская галерея проводила масштабную выставку Ге. К тому моменту появилась возможность проверить слова Татьяны Львовны при помощи рентгенограмм (их было сделано в процессе исследования не менее 30-ти) и других современных методик. Действительно, под красочным слоем картины «Что есть истина?» обнаружилось утраченное «Милосердие» .

Округлое темное пятно, которое со временем проступило на картине между лицами героев картины «Что есть истина?», когда-то было головой Христа с картины «Милосердие», а женщину-самарянку Ге переделал в фигуру Христа. Полученная реконструкция «Милосердия» в 2011-м году экспонировалась рядом с картиной «Что есть истина?»