Шантарам где. Роман о жизни преступника в Индии

Бывают книги, способные захватить с первых страниц, настолько ярко и живо они написаны. Именно к таким и относится роман "Шантарам", который во многом является автобиографией своего создателя. В данной статье рассказывается о необычной судьбе писателя и о самом романе, дается описание книги "Шантарам", рассказывается о событиях, которые подтолкнули автора к созданию романа, приводится критика современников.

Писатель Грегори Дэвид Робертс

Писатель, чья биография очень необычна для представителей литературного творчества, родился 21 июня 1952 года в Мельбурне (Австралия). О молодости будущего писателя почти ничего не известно, и сам он не спешит делиться своими воспоминаниями. В школе никогда не отличался успеваемостью, в студенческие годы основал несколько молодежных партий анархистского толка. Очень рано женился.

Данный брак не стал удачным, и семья почти сразу распалась, хотя уже появилась дочка. Дэвид Грегори Робертс проиграл своей жене суд, и малышка осталась с женщиной, а сам отец лишился родительских прав. Это привело молодого человека к отчаянию, а позже - к наркотикам. Начался криминальный период жизни Робертса, и до "Шантарама" было ещё далеко.

"Преступник-джентльмен"

Именно так называли автора "Шантарама" журналисты. Наркотики завели Робертса в долговую яму, откуда он постарался выбраться с помощью грабежей. Выбирая наименее защищаемые объекты, Робертс нападал и грабил их, угрожая оружием. Одевался на разбой он всегда в костюм, заходя в помещение, которое собирался ограбить, вежливо здоровался, а уходя - благодарил и прощался. За эти "выходки" он и получился прозвище "преступник-джентльмен". Так продолжалось несколько лет, пристрастие к наркотикам становилось все сильнее и сильнее, а количества ограбленных магазинов - все больше.

Наконец, в 1978 году его ловят и приговаривают к девятнадцати годам лишения свободы. Это мало беспокоит Робертса, и спустя два года он сбегает и уезжает в Бомбей. За последующие десять лет он меняет несколько стран, занимается перевозом наркотиков, но потом вновь попадает за решетку. Его перевозят на родину в Австралию, где он опять совершает побег. Самое интересное, что чуть позже он по доброй воле возвращается в тюрьму, чтобы, как говорил он сам, "закончить срок и выйти честным человеком". Наверное, это был нужный шаг для Робертса, ведь в противном случае мы бы не получили такую книгу, как "Шантарам", цитаты из которой сейчас пестрят в интернете и давно разошлись по всему миру.

Задумка романа и первые черновики

В 1991 году у Грегори случилось то, что сам писатель называет "главным моментом в жизни". Случилась переоценка ценностей, которая позволила мужчине собраться с духом и перенести остатки заключения, не просто оставшись личностью, но и вынеся плюсы из содержания в неволе. Именно там Грегори бросил пить и курить, начал заниматься спортом и писать роман, позже названый "Шантарам".

Идея для книги не пришла из ниоткуда. Главный герой во многом просто списан с Робертса, и события романа автобиографичные. Рукопись несколько раз отбиралась охранниками и уничтожалась, но писатель не падал духом, начиная все заново. К концу тюремного заключения книга "Шантарам", отзывы на которую появятся во всех ведущих литературных изданиях мира, была закончена.

Публикация и отзывы критиков

В 2003 году в Австралии вышла в свет книга "Шантарам". Отзывы о ней были в большей степени положительными: сюжет увлекателен, герои очень живо прописаны. На момент издания романа в России (а это было в 2010 году), рубеж в миллион экземпляров был уже достигнут.

Книгу приняли тепло не только на родине в Австралии, но и по всему миру. Автор "Шантарама" из вчерашнего заключенного-наркоторговца превратился в любимца многих, начал заниматься благотворительностью, стал видным общественным деятелем в Индии.

После того как в Германии, Франции и Италии вышла книга "Шантарам", отзывы на нее появились во всех ведущих литературных изданиях. Переводы романа были изданы большими тиражами в странах Латинской Америки. Вообще, именно для литературы этой страны книга должна была быть близка. Вспомнить даже Амаду с его "Генералами песчаных карьеров", где рассказывается о жизни таких же бедняков, как и в "Шантараме" у Робертса.

Главный герой - наркоман, совершающий побег из тюрьмы, которая находится в Австралии. Он уезжает в Бомбей (Индия), и, живя по поддельным документам, погружается в жизнь местного населения. Поселяясь в трущобах, он открывает бесплатную клинику для бедняков, где в ужасных условиях старается организовать медицинскую помощь неимущим. Вот только однажды все оборачивается таким образом, что главный герой попадает в тюрьму, где его пытают самым зверским образом.

Освобождается он только после вмешательства главы местной мафии, который заинтересовался главным героем. Так герой связывается с криминалом в Индии тоже. После ряда дел, где он участвует наравне с мафиози, он попадает в ряды моджахедов, которые в Афганистане ведут войну с вступившими туда советскими войсками. Просто чудом оставшись в живых после периода нескончаемых боев, после ранения в голову и потери многих его товарищей, главный герой возвращается в Индию, которая покорила его навсегда. Именно от местных жителей он получает такое странное имя - Шантарам. Содержание книги вообще переполнено различными изречениями, названиями, географическими объектами. Всю книгу пропитывает дух Индии.

"Шантарам": сколько частей, глав, страниц

Книга по объему довольно большая и состоит из пяти частей, плюс различные приложения в виде списка реально существующих достопримечательностей Индии. Каждая часть делится на главы. "Шантарам" насчитывает сорок две главы, а это - более чем восемьсот страниц.

Многие из-за такого большого объема в шутку сравнивают книгу с "бразильским сериалом" или "индийским кино", имея в виду, что она длинная и об одном и том же. Автор "Шантарама", когда ему задавали вопрос об объеме книги, говорил, что постарался поточнее описать все, что происходило с ним на самом деле.

Герои романа

Здесь перечислены главные герои книги "Шантарама", которые по ходу романа так или иначе влияют на события:

• Линдсей Форд - именно от его лица идет описание всех событий. О нем известно, что он сбежал из тюрьмы в Австралии, прилетел в Бомбей по поддельным документам и скрывается от правосудия. Изначально только от своего, австралийского, но после вступления в ряды мафии и от правительства Индии тоже. Иначе в книге его называют: Лин, Линбаба или же Шантарам, а вот настоящее имя в романе не указывается.
• Прабакер - это близкий друг Лина. Он живет в трущобах, и именно с ним Лин знакомится, когда поселяется в Индии. По характеру Прабакер - человек очень позитивный и любит общаться.
• Карла Саарнен - это очень красивая девушка, в которую влюбляется главный герой. Только вот за своей внешностью она прячет очень много страшного и тайного, часть из которого выясняется по ходу романа.
• Абдель Кадер Хан - это глава местной мафии, один из самых влиятельных людей в Индии. По национальности - афганец. Очень умен и рассудителен, но жесток. К нему Лин начинается относиться, как к отцу.
• Абдулла Тахери - еще один мафиози, который станет по ходу романа другом Лина. Иранец, бежавший из своей страны от противного ему режима.

Также в романе очень хорошо прописаны низшие слои населения Индии. Показан быт, характеры людей, манера одеваться и говорить. На самом деле это не удивительно, ибо писатель сам знает Индии далеко не понаслышке и на данный момент проживает там. Да и книга, по сути дела - автобиография, просто с вымышленными персонажами.

Образ Бомбея и Индии в романе

Индия в целом и, в частности, Бомбей - места очень значимые для писателя. Впервые там оказался Робертс после побега из тюрьмы, когда с помощью своих друзей из мафии он смог перебраться в Индию по поддельному паспорту. Писатель говорит, что Бомбей - это город настоящей свободы и прекрасных людей. Почем же именно так?

Сам писатель не однажды в своих интервью рассказывает о так называемом танцующем человеке. Что был такой случай, когда он ехал в такси по Бомбею и увидел прямо посредине улицы человека, который танцевал. Таксист, везший его, рассказал, что этот человек танцует здесь каждый день, ровно один час, никогда никому не мешая и не приставая к людям, просто так, для себя. И его никто не беспокоит, не отводит в полицию. Робертса, по его словам, так поразило это, что с того момента Бомбей стал его любимым городом.

В книге показан Бомбей нищим, очень грязным городом, где разврат и похоть на каждом шагу. Для Индии "трущобы" - это территория возле стройки, где ютятся несколько десятков тысяч бедняков, живя очень плотно и очень бедно. Именно там и разворачиваются события: среди проституции, грязи, наркотиков, убийств.

Очень детально прописан быт: отсутствие туалетов (вместо них - дамба у океана), душа, мебели, кроватей. Самое удивительное, что в подобных условиях многие живущие там люди счастливы. Они отдают друг другу последнее, ухаживают за больными, помогают немощным. Уровень жизни там - ниже некуда, а вот степень счастья - высокая.

На протяжение всей книги переживаешь за главного героя: у него нет ни дома, ни родины, ни настоящего имени. Перевод shantaram на местное наречие означает "мирный человек". Он в прошлом (да и в настоящем тоже) - преступник, но который всегда желал жить в мире со всеми. И, пожалуй, одна из главных идей романа - стараться быть тем, кем хочется.

Как роман приняли в России

Впервые книгу напечатали на русском языке в 2010 году. Роман был принят так же хорошо, как и во всем остальном мире. О нем писали и ведущие литературные журналы, и видные критики современности. Например, Дмитрий Быков, прочитав роман, сказал, что книга весьма интересная и посоветовал её к чтению.

Продолжение романа под названием "Тень горы" также было выпущено в России, но отзывы о данной книге были уже хуже. Допустим, на сайте "Газета.Ру", по случаю выхода новой книги, была опубликована критическая статья, где вторую часть романа называют не очень удачным продолжением, в котором писатель уже не может только за счет авантюрного сюжета "вывести книгу на уровень". И сюжет, и герои - все это поднадоело читателям и для нового успеха нужно что-то по-настоящему новое.

Оба романа есть на русском языке, и приобрести их можно во многих книжных магазинах, или же на таких сайтах, как "Лабиринт" или "Озон". В общем книга "Шантарам" отзывы получила положительные, а "Тень горы" - намного хуже.

Экранизация

Экранизация "Шантарама" - самый настоящие "долгострой", как говорят в России о вещах, которые делают очень долго. К слову, фильм так и не сняли, но, в очередной раз, обещают выпустить уже в 2018 году. Даже промо-ролик был снят.

Разработка проекта началась ещё в 2004 году, и автор сам писал первоначальный сценарий. Джонни Депп, который собирался сниматься в главной роли, перешел из списка актеров в кресло продюсера. Главная роль теперь достанется такому актеру, как Джоэл Эджертон, а режиссером будет Гарт Дэвис.

После публикации романа в 2003 году право на его экранизацию выкупила компания Warner, которая заплатила за сценарий и фильм, который еще не сняли, два миллиона долларов.

Сценаристом, который начинал еще работать с задумкой фильмы, был Эрик Рот, когда-то адаптировавший под кино "Форреста Гампа" и получивший за это "Оскара". Но тогда разошлись позиции продюсера и режиссера, и последний покинул проект. Позже из-за сильной занятости Джонни Деппа так и не получалось начать снимать фильм. К 2010 году казалось, что фильм уже никогда не будет снят.

Позже проект был продлен до 2015 года, а потом и до 2017. Что из этого получится, будет видно в будущем. Хотя ввиду того, что был выпущен промо-ролик, а на сайтах, посвященных кино (например,"Кино Поиск"), появилась информация о фильме, можно предположить, что ждать осталось совсем недолго, и скоро появится экранизация "Шантарама".

"Тень горы"

Данный роман является логическим продолжением "Шантарама", поэтому, как говорят критики, если бы автор назвал книгу "Шантарам 2" - это было бы совершенно уместно. Если коротко по сюжету: Лин отходит от мафиозных дел, старается наладить свою личную жизнь и попутно пытается помочь всем знакомым и малознакомым людям, которые живут у него в округе. В этой книге очень много философии и много времени главные герои ведут диспуты о себе, о жизни в целом или о Вселенной. Скорее всего, это навеяно писателю постоянным пребыванием в Индии, где он ведет мирный образ жизни уже много лет. Индия - это страна мудрецов, место, где зародилось множество религиозных взглядов, в том числе и появился буддизм, поэтому влияние на писателя богатейшей индийской культуры отрицать нельзя.

Эту книгу, в отличие от "Шантарама", критикуют больше, чем хвалят. В основном отмечают, что Робертс пытается "выехать" на первой части, постоянно ссылаясь на события оттуда. Это плохой ход, как пишут критики, ибо читателю нужно что-то новое, свежее, а не заезженное.

Но, так или иначе, обе книги занимают достойное место среди литературы начала двадцать первого века. Робертс открывает западным читателям страну, которая, несмотря на наличие сейчас всех видов связи и доступности передвижений, все же остается во многом загадкой для западного мира.

"Шантарам": цитаты из книги

В книге очень много цитат, которые вошли потом в обиход и используются в разговорах. Многие высказывания относятся к общественной жизни, к власти и положению в стране (причем они применимы не только к Индии, но и к любому государству, где существует власть и общество). Например:

• "Вот вы спрашиваете, кто такой политик? А я отвечу вам, кто это. Политик - это человек, который способен не только пообещать, но и заставить вас поверить в его слова о том, что он построит мост там, где нет речки".

• "Конечно, иногда можно заставить любого человека не совершать что-то плохое. Но вот совершить что-то хорошее никого заставить не выйдет".

• "Всякая лошадь хорошая, но нельзя так же сказать и о человеке".

Ввиду необычности ситуаций, в которых побывал писатель, его главный герой очень часто начинает заниматься самокопанием, стараясь понять причину тех или иных поступков, выявить свои ошибки. Многие переживания главного героя выражаются очень сильными по своему смыслу и содержанию высказываниями:

• "Твоя судьба всегда показывает тебе два варианта развития событий: один - это тот, который бы надо выбрать, а второй - это тот, который ты выбираешь".
• "В любой жизни, как бы её ни проживали насыщенно или убого, не найдешь ничего мудрее неудачи и ничего яснее, чем печаль. Ведь любое, даже самое горькое поражение, добавляет нам капельку мудрости, а потому имеет право на существование".
• "Молчание - это месть человека, которого истязают".
• "Не всякий секрет - настоящий. Истинным он бывает только в тех случаях, когда ты мучаешься, храня его глубоко в тайне. А все остальные от игривости разума".

Главный герой очень восприимчив к женщинам и его отношения с ними - это одна из составляющих романа. Поэтому есть целый ряд интересных высказываний о любви:

• "Любовь - это не иначе, как часть Бога. А ведь Бога не убьешь. Значит, и любовь никогда ничем не убьешь в себе, как плохо бы ты не жил".
• "Знаешь, когда мужчина становится мужчиной? Когда завоюет сердце любимой женщины. Но и этого мало - надо еще заслужить уважение от неё, и сохранить её доверие к себе. Вот тогда мужчина становится настоящим мужчиной".
• "Любовь - это спасение и лучшее средство от одиночества".
• "Любовь - это словно бы улица с односторонним движением в большом городе, где помимо тебя и твоей возлюбленной есть еще множество людей и автомобилей. И суть любви не в том, что ты получишь от кого-либо, а в том, что ты отдашь. Все просто".
• "Есть три качества, которые ты найдешь и у оптимизма, и у любви. Первое: и то, и другое не знают никаких преград. Второе: это то, что они лишены чувства юмора. А третье и, наверное, самое главное: такие вещи настигают тебя всегда врасплох".

Безусловно, "Шантарам" - это книга, которая заслуживает уважения. Как и автор "Шантарама", который, пусть и очень тяжелым путем, не всегда следуя букве закона, все же смог выбрать себе ту дорогу, по которой он бы желал идти честно и без оглядки на свое прошлое. Роман стоит того, чтобы быть прочитанным, и, наверное, в главных героях, в их взаимоотношениях, в поступках кто-то обязательно найдёт себя.

Мне потребовалось много лет и странствий по всему миру, чтобы узнать все то, что я знаю о любви, о судьбе и о выборе, который мы делаем в жизни, но самое главное я понял в тот миг, когда меня, прикованного цепями к стене, избивали. Мой разум кричал, однако и сквозь этот крик я сознавал, что даже в этом распятом, беспомощном состоянии я свободен – я могу ненавидеть своих мучителей или простить их. Свобода, казалось бы, весьма относительная, но, когда ты ощущаешь только приливы и отливы боли, она открывает перед тобой целую вселенную возможностей. И сделанный тобой выбор между ненавистью и прощением может стать историей твоей жизни.

В моем случае это долгая история, заполненная людьми и событиями. Я был революционером, растерявшим свои идеалы в наркотическом тумане, философом, потерявшим самого себя в мире преступности, и поэтом, утратившим свой дар в тюрьме особо строгого режима. Сбежав из этой тюрьмы через стену между двумя пулеметными вышками, я стал самым популярным в стране человеком – ни с кем не искали встречи так настойчиво, как со мной. Удача сопутствовала мне и перенесла меня на край света, в Индию, где я вступил в ряды бомбейских мафиози. Я был торговцем оружием, контрабандистом и фальшивомонетчиком. На трех континентах меня заковывали в кандалы и избивали, я не раз был ранен и умирал от голода. Я побывал на войне и шел в атаку под огнем противника. И я выжил, в то время как люди вокруг меня погибали. Они были по большей части лучше меня, просто жизнь их сбилась с пути и, столкнувшись на одном из крутых поворотов с чьей-то ненавистью, любовью или равнодушием, полетела под откос. Слишком много людей мне пришлось похоронить, и горечь их жизни слилась с моей собственной.

Но начинается моя история не с них и не с мафии, а с моего первого дня в Бомбее. Судьба забросила меня туда, втянув в свою игру. Расклад был удачен для меня: мне выпала встреча с Карлой Саарнен. Стоило мне заглянуть в ее зеленые глаза, и я сразу пошел ва-банк, приняв все условия. Так что моя история, как и все остальное в этой жизни, начинается с женщины, с нового города и с небольшой толики везения.

Первое, на что я обратил внимание в тот первый день в Бомбее, – непривычный запах. Я почувствовал его уже в переходе от самолета к зданию аэровокзала – прежде, чем услышал или увидел что-либо в Индии. Этот запах был приятен и будоражил меня в ту первую минуту в Бомбее, когда я, вырвавшись на свободу, заново вступал в большой мир, но он был мне абсолютно незнаком. Теперь я знаю, что это сладкий, тревожный запах надежды, уничтожающей ненависть, и в то же время кислый, затхлый запах жадности, уничтожающей любовь. Это запах богов и демонов, распадающихся и возрожденных империй и цивилизаций. Это голубой запах кожи океана, ощутимый в любой точке города на семи островах, и кроваво-металлический запах машин. Это запах суеты и покоя, всей жизнедеятельности шестидесяти миллионов животных, больше половины которых – человеческие существа и крысы. Это запах любви и разбитых сердец, борьбы за выживание и жестоких поражений, выковывающих нашу храбрость. Это запах десяти тысяч ресторанов, пяти тысяч храмов, усыпальниц, церквей и мечетей, а также сотен базаров, где торгуют исключительно духами, пряностями, благовониями и свежими цветами. Карла назвала его однажды худшим из самых прекрасных ароматов, и она была, несомненно, права, как она всегда бывает по-своему права в своих оценках. И теперь, когда бы я ни приехал в Бомбей, прежде всего я ощущаю этот запах – он приветствует меня и говорит, что я вернулся домой.

Второе, что сразу же дало о себе знать, – жара. Уже через пять минут после кондиционированной прохлады авиасалона я вдруг почувствовал, что одежда прилипла ко мне. Мое сердце колотилось, отбивая атаки незнакомого климата. Каждый вздох был маленькой победой организма в ожесточенной схватке. Впоследствии я убедился, что этот тропический пот не оставляет тебя ни днем ни ночью, потому что он порожден влажной жарой. Удушающая влажность превращает всех нас в амфибий; в Бомбее ты непрерывно вдыхаешь вместе с воздухом воду и постепенно привыкаешь так жить, и даже находишь в этом удовольствие – или уезжаешь отсюда.

И наконец, люди. Ассамцы, джаты и пенджабцы; уроженцы Раджастхана, Бенгалии и Тамилнада, Пушкара, Кочина и Конарака; брамины, воины и неприкасаемые; индусы, мусульмане, христиане, буддисты, парсы, джайны, анимисты; светлокожие и смуглые, с зелеными, золотисто-карими или черными глазами – все лица и все формы этого ни на что не похожего многообразия, этой несравненной красоты – Индии.

Несколько миллионов бомбейцев плюс миллион приезжих. Два лучших друга контрабандиста – мул и верблюд. Мулы помогают ему переправить товар из страны в страну в обход таможенных застав. Верблюды – простодушные странники. Человек с фальшивым паспортом втирается в их компанию, и они без лишнего шума перевозят его, нарушая границу и сами о том не подозревая.

Тогда все это было мне еще неведомо. Тонкости контрабандного промысла я освоил значительно позже, спустя годы. В тот первый приезд в Индию я действовал чисто инстинктивно, и единственной контрабандой, какую я перевозил, был я сам, моя хрупкая преследуемая свобода. У меня был фальшивый новозеландский паспорт, в котором вместо фотографии прежнего владельца была вклеена моя. Я проделал эту операцию самостоятельно и небезупречно. Рядовую проверку паспорт должен был выдержать, но, если бы у таможенников возникли подозрения и они связались бы с посольством Новой Зеландии, подделка очень быстро раскрылась бы. Поэтому сразу после вылета из Окленда я стал искать в самолете подходящую группу туристов и обнаружил компанию студентов, уже не в первый раз летевших этим рейсом. Расспрашивая их об Индии, я завязал с ними знакомство и пристроился к ним у таможенного контроля в аэропорту. Индийцы решили, что я принадлежу к этой раскрепощенной и бесхитростной братии и ограничились поверхностным досмотром.

Уже в одиночестве я вышел из здания аэропорта, и на меня тут же накинулось жалящее солнце. Ощущение свободы кружило мне голову: еще одна стена преодолена, еще одна граница позади, я могу бежать на все четыре стороны и найти где-нибудь убежище. Прошло уже два года после моего побега из тюрьмы, но жизнь того, кто объявлен вне закона, – непрерывное бегство, и днем и ночью. И хотя я не чувствовал себя по-настоящему свободным – это было мне заказано, – но с надеждой и опасливым возбуждением ожидал встречи с новой страной, где я буду жить с новым паспортом, приобретая новые тревожные складки под серыми глазами на своем молодом лице. Я стоял на пешеходной дорожке под опрокинутой синей чашей пропеченного бомбейского неба, и сердце мое было так же чисто и полно радужных надежд, как раннее утро на овеваемом муссонами Малабарском берегу.

Кто-то схватил меня за руку. Я остановился. Все мои боевые мускулы напряглись, но я подавил страх. Только не бежать. Только не поддаваться панике. Я обернулся.

Передо мной стоял маленький человечек в унылой коричневой униформе, держа в руках мою гитару. Он был не просто маленьким, а крошечным, настоящим карликом с испуганно-невинным выражением лица, как у слабоумного.

– Ваша музыка, сэр. Вы забыли свою музыку, да?

Очевидно, я оставил ее у «карусели», где получал свой багаж. Но откуда этот человечек узнал, что гитара моя? Когда я удивленно и с облегчением улыбнулся, он ухмыльнулся мне в ответ с такой полнейшей непосредственностью, какой мы обычно избегаем, боясь показаться простоватыми. Он отдал мне гитару, и я заметил, что между пальцами у него перепонки, как у водоплавающей птицы. Я вытащил из кармана несколько банкнот и протянул ему, но он неуклюже попятился от меня на своих толстых ногах.

– Деньги – нет. Мы здесь должны помогать. Добро пожаловать к Индии, – произнес он и засеменил прочь, затерявшись в человеческом лесу.

Я купил билет до центра у кондуктора Ветеранской автобусной линии. За рулем сидел отставной военнослужащий. Увидев, с какой легкостью взлетают на крышу мой вещмешок и саквояж, точно приземлившись на свободное место среди прочего багажа, я решил оставить гитару при себе. Я пристроился на задней скамейке рядом с двумя длинноволосыми туристами. Автобус быстро наполнялся местными жителями и приезжими, по большей части молодыми и стремившимися тратить как можно меньше.

Когда салон был почти полон, водитель обернулся, обвел нас угрожающим взглядом, пустил изо рта через открытую дверь струю ярко-красного бетельного сока и объявил, что мы немедленно отправляемся:

– Тхик хайн, чало! Хорошо, едем! (хинди)

Двигатель взревел, шестерни со скрежетом сцепились, и мы с устрашающей скоростью рванулись вперед сквозь толпу носильщиков и пешеходов, которые шарахались в стороны, выпархивая из-под колес автобуса в последнюю секунду. Наш кондуктор, ехавший на подножке, поливал их при этом отборной бранью.

Поначалу в город вела широкая современная магистраль, обсаженная деревьями и кустами. Это напоминало чистенький благоустроенный пейзаж вокруг международного аэропорта в моем родном Мельбурне. Убаюканный и ублаготворенный этим сходством, я был ошеломлен, когда дорога внезапно сузилась до предела, – можно было подумать, что этот контраст задуман специально для того, чтобы поразить приезжего. Несколько полос движения слились в одну, деревья исчезли, и вместо них по обеим сторонам дороги появились трущобы, при виде которых у меня кошки заскребли на сердце. Целые акры трущоб уходили вдаль волнистыми черно-коричневыми дюнами, исчезая на горизонте в жарком мареве. Жалкие лачуги были сооружены из бамбуковых шестов, тростниковых циновок, обрезков пластмассы, бумаги, тряпья. Они прижимались вплотную друг к другу; кое-где между ними извивались узкие проходы. На всем раскинувшемся перед нами пространстве не было видно ни одного строения, которое превышало бы рост человека.

Казалось невероятным, что современный аэропорт с толпой обеспеченных целеустремленных туристов находится всего в нескольких километрах от этой юдоли разбитых и развеянных по ветру чаяний. Первое, что пришло мне в голову, – где-то произошла страшная катастрофа и это лагерь, в котором нашли временное пристанище уцелевшие. Месяцы спустя я понял, что жителей трущоб и вправду можно считать уцелевшими, – их согнали сюда из их деревень нищета, голод, массовые убийства. Каждую неделю в город прибывали пять тысяч беженцев, и так неделя за неделей, год за годом.

По мере того как счетчик водителя накручивал километры, сотни обитателей трущоб становились тысячами и десятками тысяч, и меня буквально крючило внутри. Я стыдился своего здоровья, денег в карманах. Если вы в принципе способны чувствовать такие вещи, то первое неожиданное столкновение с людьми, отверженными миром, будет для вас мучительным обвинением. Я грабил банки и промышлял наркотиками, тюремщики избивали меня так, что кости трещали. В меня не раз всаживали нож, и я всаживал нож в ответ. Я убежал из тюрьмы с крутыми порядками и парнями, перебравшись через крутую стену в самом видном месте. Тем не менее это распахнувшееся до самого горизонта море людского страдания резануло меня по глазам. Я словно напоролся на нож.

Тлеющее внутри меня чувство стыда и вины все больше разгоралось, заставляя сжимать кулаки из-за этой несправедливости. «Что это за правительство, – думал я, – что это за система, которая допускает такое?»

А трущобы все тянулись и тянулись; изредка бросались в глаза составлявшие разительный контраст с ними процветающие предприятия и офисы, а также обшарпанные многоквартирные дома, заселенные теми, кто был чуть побогаче. Но за ними опять простирались трущобы, и их неизбывность вытравила из меня всякую почтительность перед чужой страной. Я с каким-то трепетом стал наблюдать за людьми, жившими в этих бесчисленных развалюхах. Вот женщина наклонилась, чтобы зачесать вперед черную атласную прядь волос. Еще одна купала детей в медном тазу. Мужчина вел трех коз с красными ленточками, привязанными к ошейникам. Другой брился перед растрескавшимся зеркальцем. Повсюду играли дети. Люди тащили ведра с водой, ремонтировали одну из хижин. И все, на кого бы я ни посмотрел, улыбались и смеялись.

Автобус остановился, застряв в пробке, и совсем рядом с моим окном из хижины вышел мужчина. Это был европеец, такой же бледнокожий, как и туристы в нашем автобусе, только вся его одежда состояла из обернутого вокруг торса куска ткани, разрисованного розочками. Мужчина потянулся, зевнул и безотчетно почесал свой голый живот. От него веяло прямо-таки коровьей безмятежностью. Я позавидовал его умиротворенности, как и улыбкам, которыми его приветствовала группа людей, направлявшихся к дороге.

Автобус рывком тронулся с места, и мужчина остался позади. Но встреча с ним кардинально изменила мое восприятие окружающего. Он был таким же иностранцем, как и я, и это позволило мне представить самого себя в этом мире. То, что казалось мне абсолютно чуждым и странным, вдруг стало реальным, вполне возможным и даже захватывающим. Теперь я видел, как трудолюбивы эти люди, сколько старания и энергии во всем, что они делают. Случайный взгляд в ту или иную хижину демонстрировал поразительную чистоту этих нищенских обиталищ: полы без единого пятнышка, блестящую металлическую посуду, составленную аккуратными горками. И наконец я обратил внимание на то, что должен был заметить с самого начала, – эти люди были удивительно красивы: женщины, обмотанные ярко-алыми, голубыми и золотыми тканями, ходившие босиком среди этой тесноты и убожества с терпеливой, почти неземной грацией, белозубые мужчины с миндалевидными глазами и веселые дружелюбные дети с худенькими руками и ногами. Старшие играли вместе с малышами, у многих на коленях сидели их маленькие братья и сестры. И впервые за последние полчаса я улыбнулся.

– Да, жалкое зрелище, – произнес сидевший рядом со мной молодой человек, глядя в окно.

Это был канадец, как можно было понять по пятну в форме кленового листа на его куртке, – высокий, плотного сложения, с бледно-голубыми глазами и каштановыми волосами до плеч. Его товарищ был его уменьшенной копией – они даже одеты были одинаково: застиранные почти до белизны джинсы, мягкие куртки из набивного ситца и сандалии на ногах.

– Что вы говорите?

– Вы здесь впервые? – спросил он, вместо ответа, и, когда я кивнул, сказал: – Я так и думал. Дальше будет немного лучше – меньше трущоб и всего этого. Но действительно хороших мест вы в Бомбее не найдете – самый захудалый город во всей Индии, можете мне поверить.

– Это верно, – заметил канадец поменьше.

– Правда, нам по пути попадется парочка красивых храмов, вполне приличные английские дома с каменными львами, медные уличные фонари и тому подобное. Но это не Индия. Настоящая Индия возле Гималаев, в Манали, или в религиозном центре Варанаси, или на Южном побережье, в Керале. Настоящая Индия не в городах.

– И куда вы направляетесь?

– Мы остановимся в ашраме у раджнишитов Ашрам – исходно приют отшельника; часто является также центром религиозного образования; раджнишизм – религиозное учение, основанное в 1964 г. Бхагваном Шри Раджнишем (Ошо) и объединяющее постулаты христианства, древнеиндийских и некоторых других религий. , в Пуне. Это лучший ашрам во всей стране.

Две пары прозрачных бледно-голубых глаз уставились на меня критически, чуть ли не с обвинением, как свойственно людям, убежденным, что они нашли единственно верный путь.

– А вы задержитесь здесь?

– В Бомбее, вы имеете в виду?

– Да, вы собираетесь остановиться где-нибудь в городе или сегодня же поедете дальше?

– Не знаю пока, – ответил я и отвернулся к окну.

Это было правдой: я не знал, хочу ли я провести в Бомбее какое-то время или сразу двинусь… куда-нибудь. В тот момент мне было все равно, я представлял собой особь, которую Карла назвала как-то самым опасным и самым интересным животным в мире: крутого парня, не имеющего перед собой никакой цели.

– У меня нет определенных планов, – сказал я. – Может быть, побуду в Бомбее недолго.

– А мы переночуем здесь, а утром отправимся в Пуну поездом. Если хотите, мы можем снять номер на троих. Это гораздо дешевле.

Я посмотрел в его бесхитростные голубые глаза. «Пожалуй, поначалу лучше поселиться вместе с ними, – подумал я. – Их подлинные документы и простодушные улыбки послужат прикрытием для моего фальшивого паспорта. Возможно, так будет безопаснее».

– Это точно, – согласился его товарищ.

– Безопаснее? – спросил я небрежным тоном, внутренне насторожившись.

Автобус снизил скорость, пробираясь по узкому ущелью между трех- и четырехэтажными домами. Взад-вперед сновали автомобили, автобусы, грузовики, велосипеды, буйволовые упряжки, мотороллеры и пешеходы, совершая свой целенаправленный танец со сверхъестественным проворством. Сквозь открытые окна нашего потрепанного автобуса доносились запахи пряностей, благовоний, выхлопных газов и навоза – смесь могучая, но терпимая. Громкие голоса старались перекричать льющуюся со всех сторон экзотическую музыку. Тут и там гигантские афиши рекламировали индийские кинофильмы. Их ненатурально яркие краски струились непрерывным потоком мимо наших окон.

– Намного безопаснее. Бомбей – ловушка для простаков. Здешние уличные мальчишки обдерут вас почище любого жульнического казино.

– Это мегаполис, приятель, – пустился в объяснения низенький канадец. – А они все одинаковы. То же самое в Нью-Йорке, Рио или Париже. Всюду та же грязь и то же безумие. Да вы и сами, наверное, представляете, что такое мегаполис. Когда вы выберетесь из этого города, вы полюбите Индию. Это великая страна, но города все засраны, приходится признать.

– А чертовы отели тоже участвуют в этой обираловке, – добавил высокий. – Вас могут обчистить, пока вы сидите в своем номере и курите травку. Они в сговоре с полицией – и те и другие только и думают, как бы избавить вас от наличности. Поэтому самое надежное – держаться группой, поверьте моему опыту.

– И постарайтесь при первой возможности убраться из города, – сказал низкий. – Мать честная! Смотрите!

Автобус вывернул на широкий бульвар, окаймленный с одной стороны грядой огромных валунов, спускавшихся прямо к бирюзовым океанским волнам. Среди камней приютились грубые закопченные хижины, похожие на почерневшие обломки какого-то старинного корабля, потерпевшего здесь крушение. И эти хижины горели.

– Черт побери! Этот парень поджаривается заживо! – закричал высокий канадец, указывая на мужчину, бежавшего к морю.

Его одежда и волосы были объяты пламенем. Мужчина поскользнулся и тяжело упал среди камней. Женщина с ребенком подбежала к нему и стала сбивать пламя своей одеждой и голыми руками. Их соседи старались погасить пожар в собственных домах или просто стояли и смотрели, как догорают принадлежавшие им хлипкие строения.

– Вы видели? Парню не выжить, это точно.

– Да, черт возьми, ты прав! – выдохнул низенький.

Наш водитель замедлил ход вместе с другими автомобилями, чтобы поглазеть на пожар, но затем вновь нажал на газ и продолжил путь. Ни одна из многочисленных проезжавших машин не остановилась. Обернувшись, я смотрел через заднее стекло автобуса, пока обуглившиеся бугорки хижин не превратились в черные точки, а коричневый дым пожарища не стал затихающим шепотом происшедшего несчастья.

В конце длинного бульвара, тянувшегося вдоль берега моря, мы сделали левый поворот и выехали на широкую улицу, застроенную современными зданиями. У входа в фешенебельные отели стояли под разноцветными тентами швейцары в ливреях. Шикарные рестораны утопали в зелени садов. Сверкали на солнце стеклом и медью фасады авиакомпаний и прочих учреждений. Торговые лотки прятались от палящих лучей под большими зонтами. Шагавшие по улице мужчины носили деловые костюмы западного образца и прочную обувь, женщины были закутаны в дорогие шелка. У всех был озабоченный и полный достоинства вид; в офисы они заходили с серьезными лицами.

Повсюду бросался в глаза контраст между тем, что было мне хорошо знакомо, и непривычным. Повозка, запряженная буйволами, остановилась у светофора рядом с модным спортивным автомобилем. Мужчина присел, чтобы облегчиться, за сомнительным укрытием в виде тарелки спутниковой антенны. Электропогрузчик разгружал товар с древней колымаги на деревянных колесах. Далекое прошлое настойчиво пробивалось сквозь барьеры времени в собственное будущее. Мне это нравилось.

– Мы подъезжаем, – объявил мой сосед. – Центр города совсем рядом. Правда, это не совсем то, что мы обычно понимаем под городским центром, – просто район, где сосредоточены дешевые туристские гостиницы. Он называется Колаба. Ну вот мы и прибыли.

Молодые люди достали из карманов свои паспорта и дорожные чеки и засунули их прямо в штаны. Низенький даже снял часы и запихал их вместе с паспортом, деньгами и прочими ценностями в трусы, став похожим на сумчатое животное. Поймав мой взгляд, он улыбнулся:

– Осторожность не помешает.

Я встал и пробрался к передним дверям. Когда мы остановились, я сошел первым, но увяз в толпе людей, окруживших автобус. Это были посыльные из гостиниц, торговцы наркотиками и прочие уличные зазывалы. Они вопили на ломаном английском, предлагая дешевое жилье и другие услуги. Впереди всех у дверей автобуса был маленький человечек с большой, почти идеально круглой головой, одетый в хлопчатобумажную рубашку и парусиновые брюки. Он заорал на окружающих, чтобы утихомирить их, и обратился ко мне с самой широкой и лучезарной улыбкой, какую мне когда-либо приходилось видеть:

– Доброе утро, знаменитые сэры! Добро пожаловать в Бомбей! Вы нуждаетесь в отличных дешевых отелях, не прав ли я?

Он смотрел мне в глаза, все так же сверкая своей широкой улыбкой. И было в этой улыбке какое-то бьющее через край озорство, более искреннее и восторженное, чем обыкновенная радость, которое проникло мне прямо в сердце. Мы всего лишь секунду смотрели друг на друга, но этого мне было достаточно, чтобы решить: я могу довериться этому маленькому человеку с широкой улыбкой. Это оказалось одним из самых удачных решений в моей жизни, хотя тогда я, конечно, этого еще не знал.

Пассажиры, покидавшие автобус, отбивались от облепившего их роя торговцев и зазывал. Два канадца беспрепятственно проложили себе путь через толпу, одаривая одинаковой широкой улыбкой обе воюющие стороны. Глядя, как ловко они лавируют в гуще людей, я впервые обратил внимание на то, какие это здоровые, энергичные и симпатичные парни, и подумал, что стоит принять их предложение снять общий номер. В их компании я мог быть уверен, что ни у кого и мысли не возникнет о каких-либо побегах из тюрьмы и фальшивых документах.

Человечек схватил меня за рукав и выволок из бушевавшей толпы за автобус. Кондуктор с обезьяньей ловкостью забрался на крышу и скинул мне на руки мой вещмешок и саквояж. Прочие тюки и чемоданы посыпались на мостовую с устрашающим грохотом. Пассажиры кинулись спасать свое имущество, а мой проводник опять отвел меня в сторону на спокойное место.

– Меня зовут Прабакер, – произнес он по-английски с мелодичным акцентом. – А каково твое доброе имя?

– Мое доброе имя Линдсей, – соврал я в соответствии со своим паспортом.

– Я бомбейский гид. Очень отличный бомбейский гид, высший класс. Весь Бомбей я знаю очень хорошо. Ты хочешь увидеть все-все-все. Я точно знаю, где ты найдешь этого больше всего. Я могу показать тебе даже больше, чем все.

Два молодых канадца подошли к нам, преследуемые все той же назойливой бандой оборванных приставал. Прабакер прикрикнул на своих разошедшихся коллег, и те отступили на несколько шагов, пожирая глазами наши пожитки.

– Прежде всего я хочу увидеть приличный и дешевый гостиничный номер, – сказал я.

– Разумеется, сэр! – просиял Прабакер. – Я могу отвести тебя в дешевую гостиницу, и в очень дешевую гостиницу, и в слишком очень дешевую гостиницу, и даже в такую дешевую гостиницу, что никто с нормальным умом никогда там не останавливается.

– Хорошо. Веди нас, Прабакер. Посмотрим, что ты можешь нам предложить.

– Одну минуту, – вмешался высокий канадец. – Вы собираетесь заплатить этому типу? Я хочу сказать, что и без него знаю, где остановиться. Не обижайся, друг, – я уверен, ты прекрасный гид и все такое, но ты нам не нужен.

Я посмотрел на Прабакера. Его большие темно-карие глаза изучали мое лицо с веселым дружелюбием. Я никогда не встречал менее агрессивного человека, чем Прабакер Харре: он был не способен гневно повысить голос или поднять на кого-нибудь руку – я это почувствовал с самых первых минут нашего знакомства.

– А ты что скажешь, Прабакер? – спросил я его с шутливой серьезностью. – Нужен ты мне?

– О да! – вскричал он. – Ты так нуждаешься во мне, что я почти плачу от сочувствия к твоей ситуации! Одному Богу известно, какие ужасные вещи будут с тобой происходить в Бомбее без моего сопровождения твоего тела.

– Я заплачу ему, – сказал я канадцам; пожав плечами, они взяли свои вещи. – Ладно. Пошли, Прабакер.

Я хотел поднять свой вещмешок, но Прабакер тут же ухватился за него.

– Твой багаж носить – это я, – вежливо, но настойчиво произнес он.

– Это ни к чему. Я и сам прекрасно справлюсь.

Широкая улыбка скривилась в умоляющую гримасу.

– Пожалуйста, сэр. Это моя работа. Это мой долг. Я сильный на спине. Без проблем. Ты увидишь.

Все мое нутро восставало против этого.

– Нет-нет…

– Пожалуйста, мистер Линдсей. Это моя честь. Смотри на людей.

Прабакер простер руку, указывая на своих товарищей, которым удалось заполучить клиентов среди пассажиров автобуса. Все они, схватив сумку, чемодан или рюкзак, деловито и решительно уводили свою добычу в нужном им направлении.

– М-да… Ну ладно, – пробормотал я, подчиняясь.

Это была первая из моих капитуляций перед ним, которые в дальнейшем стали характерной чертой наших отношений. Его круглое лицо опять расплылось в улыбке; я помог ему взвалить вещмешок на спину. Ноша была нелегкая. Прабакер пригнулся и, вытянув шею, устремился вперед, тяжело ступая. Я большими шагами быстро догнал его и посмотрел на его напряженное лицо. Я чувствовал себя белым бваной Бвана – господин (хинди) . , использующим туземца как вьючное животное, и это было мерзкое ощущение.

Но маленький индиец смеялся и болтал о Бомбее и достопримечательностях, которые следует посмотреть, указывая время от времени на те, что попадались нам по пути, и приветствуя улыбкой встречных знакомых. К канадцам он обращался с почтительным дружелюбием. И он действительно был силен – гораздо сильнее, чем казалось с первого взгляда. За пятнадцать минут ходьбы до гостиницы он ни разу не остановился и не оступился.

Поднявшись на четыре пролета по крутым замшелым ступеням темной лестницы с задней стороны большого здания, чей фасад был обращен к морю, мы оказались в «Индийской гостинице». На каждом из этажей, которые мы проходили, имелись вывески: «Отель Апсара», «Гостиница „Звезда Азии“», «Приморский отель». Как можно было понять, в одном здании разместилось четыре гостиницы, каждая из которых обладала собственным персоналом, фирменным набором услуг и особым стилем.

Мы вчетвером ввалились со своим багажом в маленький холл. За стальной конторкой возле коридора, ведущего к номерам, восседал рослый мускулистый индиец в ослепительно-белой рубашке и черном галстуке.

– Добро пожаловать, – приветствовал он нас, осторожно улыбнувшись и продемонстрировав две ямочки на щеках. – Добро пожаловать, молодые джентльмены.

– Ну и дыра, – пробормотал высокий канадец, оглядывая фанерные перегородки с облупившейся краской.

– Это мистер Ананд, – поспешил представить портье Прабакер. – Лучший менеджер лучшего отеля в Колабе.

– Заткнись, Прабакер, – проворчал мистер Ананд.

Улыбка Прабакера стала еще шире.

– Видишь, какой замечательный менеджер этот мистер Ананд? – прошептал он мне. Затем он обратил свою улыбку к замечательному менеджеру. – Я привел вам три отборных туриста, мистер Ананд. Самые лучшие постояльцы для самого лучшего отеля, вот как!

– Заткнись, я сказал! – рявкнул Ананд.

– Сколько? – спросил низенький канадец.

– Простите? – пробормотал Ананд, продолжая испепелять взглядом Прабакера.

– Один номер, три человека, на одну ночь. Сколько это будет стоить?

– Сто двадцать рупий.

– Что?! – взорвался канадец. – Вы шутите?

– Это слишком много, – поддержал его товарищ. – Пошли отсюда.

– Без проблем, – бросил Ананд. – Можете идти куда-нибудь еще.

Они стали собирать свои пожитки, но Прабакер остановил их с отчаянным криком:

– Нет-нет! Это самый прекраснейший из всех отелей. Пожалуйста, посмотрите в номер! Пожалуйста, мистер Линдсей, только посмотрите в этот восхитительный номер!

На миг воцарилась тишина. Молодые канадцы замешкались на пороге. Ананда вдруг необыкновенно заинтересовало что-то в книге, куда он записывал постояльцев. Прабакер схватил меня за рукав. Я уже успел проникнуться симпатией к моему гиду, и мне импонировала манера, с которой держался Ананд. Он не заискивал перед нами и не уговаривал остаться, предоставив нам самим решать, соглашаться на его условия или нет. Он поднял глаза от журнала и встретился со мной взглядом. Это был прямой и честный взгляд человека, уверенного в себе и с уважением относящегося к другому. Ананд нравился мне все больше.

– Ладно, давайте посмотрим в этот номер, – сказал я.

– Да-да! – засмеялся Прабакер.

– Ну давайте, – согласились канадцы, вздыхая и улыбаясь.

– В конце коридора, – улыбнулся Ананд в ответ, снимая ключ от номера с крючка и кладя его передо мной на конторку вместе с прикрепленным к нему тяжелым латунным номерком. – Последняя комната справа, дружище.

Это была большая комната с тремя кроватями, накрытыми покрывалами, одним окном с видом на море и еще несколькими, выходившими на шумную улицу. При взгляде на крашеные стены, каждая из которых резала глаз своим оттенком зеленого, начинала болеть голова. По углам краска отстала от стен и свисала, закручиваясь спиралью. Потолок был в паутине трещин. Бетонный пол, с уклоном в сторону уличных окон, был неровным и волнистым, на нем выступали бугорки непонятного происхождения. Меблировка состояла, помимо кроватей, из трех маленьких пристенных столиков клееной фанеры и обшарпанного туалетного столика с потрескавшимся зеркалом. Наши предшественники оставили на память о себе оплывшую свечу в бутылке из-под ирландского крем-ликера «Бейлис», вырезанную из календаря и прикрепленную скотчем к стене репродукцию, изображавшую неаполитанскую уличную сценку, и два жалких полуспущенных воздушных шарика, привязанные к решетке вентиляционного отверстия. Интерьер побуждал постояльцев увековечивать на стенах, подобно заключенным тюремной камеры, свои имена и пожелания.

– Я беру номер, – решился я.

– Да! – воскликнул Прабакер и тут же кинулся обратно в холл.

Мои попутчики посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– С этим чудаком бесполезно спорить. Он чокнутый, – заявил высокий.

– Да уж, – хмыкнул низкий и, наклонившись, понюхал простыни на одной из кроватей и осторожно сел на нее.

Прабакер вернулся вместе с Анандом, державшим в руках толстую книгу записи постояльцев. Пока мы по очереди вносили в нее сведения о себе, Ананд проверил наши паспорта. Я уплатил за неделю вперед. Ананд вернул паспорта канадцам, а моим стал задумчиво похлопывать себя по щеке.

– Новая Зеландия? – проговорил он.

– Да, и что? – Я нахмурился, гадая, что он мог углядеть или почувствовать.

После того как я по собственному почину сократил двадцатилетний срок своего заключения, Австралия объявила меня в розыск и мое имя числилось в Интерполе среди беглецов. «Что ему известно? – подумал я. – К чему он клонит?»

– Хм… Ну, ладно. Новая Зеландия так Новая Зеландия. Возможно, вы захотите что-нибудь покурить, выпить пива или виски, разменять деньги, нанять девушек, провести время в хорошей компании. Если вам понадобится что-нибудь, скажете мне, нa ?1) Нет; 2) да? не так ли? (вопросительный «хвостик» в конце предложения) (хинди) .

Он вернул мне паспорт и, бросив грозный взгляд на Прабакера, покинул комнату. Стоявший у дверей гид отшатнулся от него, съежившись и одновременно счастливо улыбаясь.

– Большой человек, замечательный менеджер, – выпалил он после ухода Ананда.

– Прабакер, у вас здесь часто останавливаются новозеландцы?

– Не очень часто, мистер Линдсей. Но они все очень замечательные личности. Смеются, курят, пьют, ночью занимаются сексом с женщинами, а потом опять смеются, курят и пьют.

– Угу. Ты, случайно, не знаешь, где я мог бы достать немного гашиша, Прабакер?

– Я не знаю?! Я могу достать одну толу Тола – индийская единица веса, равная 13,7 г. , один килограмм, десять килограммов, и я даже знаю, где целый склад гашиша.

– Целый склад мне не нужен. Я просто хочу покурить.

– Так случается, что у меня в кармане есть одна тола, десять граммов лучшего афганского чараса Чарас – смесь гашиша и табака. . Ты хочешь купить?

– За сколько?

– Двести рупий, – предложил он с надеждой в голосе.

Я подозревал, что он завысил цену по крайней мере вдвое, но даже при этом двести рупий – около двенадцати американских долларов по тогдашнему курсу – составляли одну десятую того, что запрашивали в Австралии. Я дал ему папиросную бумагу и пачку табака:

– Хорошо. Сверни цигарку, я попробую. Если мне понравится гашиш, я куплю.

Мои сокамерники растянулись на двух параллельных кроватях и, когда Прабакер вытащил из кармана порцию гашиша, посмотрели друг на друга с одинаковым выражением, приподняв брови и поджав губы. Они завороженно и боязливо наблюдали за тем, как маленький индиец, встав на колени у туалетного столика, сворачивает самокрутку на его пыльной поверхности.

– Вы уверены, что поступаете разумно, приятель?

– Да, может, они подстроили это нарочно, чтобы обвинить нас в употреблении наркотиков, или что-нибудь вроде этого?

– Я думаю, Прабакеру можно доверять. Вряд ли это ловушка, – ответил я, разворачивая свое походное одеяло и расстилая его на постели возле уличных окон.

На подоконнике была устроена полочка, и я стал выкладывать на нее свои безделушки, сувениры и талисманы – черный камешек, который мне вручил некий малыш в Новой Зеландии, окаменелую раковину улитки, найденную одним из моих друзей, и браслет из когтей ястреба, подаренный другим. Я скрывался от правосудия. У меня не было своего дома и своей страны, и я возил с собой вещи, которые мне дали друзья: огромную аптечку, купленную ими в складчину, рисунки, стихи, раковины, перья. Даже одежду и обувь приобрели для меня они. Здесь не было несущественных мелочей; подоконник стал теперь моим домом, а все эти сувениры – моей родиной.

– Если вы боитесь, парни, то можете выйти погулять или подождать на улице, пока я курю. А потом я позову вас. Просто я обещал своим друзьям, что, попав в Индию, первым делом закурю гашиш и буду при этом думать о них, так что я выполняю обещание. К тому же мне показалось, что портье смотрит на это сквозь пальцы. У нас могут быть неприятности из-за курения в гостинице, Прабакер?

– Курение, выпивка, музыка, танцы, секс в гостинице – без проблем, – заверил нас Прабакер, подняв на миг голову от своего занятия и расплывшись в улыбке. – Все разрешается без проблем. Кроме драк. Драка – это плохие манеры в «Индийской гостинице».

– Вот видите? Без проблем.

– Что-что? Что он несет?

– Он что, серьезно? Еще не хватало, черт побери, чтобы кто-нибудь умирал тут! Господи Исусе!

– Умирание для вас тоже не проблема, бабá Бабá – уважительное обращение. , – успокоил Прабакер пришедших в смятение канадцев, предлагая им аккуратно свернутую сигарету; высокий канадец взял ее и слегка затянулся. – Не очень много людей умирает здесь, в «Индийской гостинице», и в основном только наркоманы с костлявыми лицами. Для вас с вашими такими прекрасными большими упитанными телами нет проблем.

Он с обезоруживающей улыбкой вручил мне самокрутку. Затянувшись, я отдал сигарету ему, и он с нескрываемым удовольствием затянулся тоже, а затем передал ее канадцам:

– Хороший чарас, да?

– Да, он действительно хорош, – ответил высокий канадец, улыбаясь от души.

С тех пор эта широкая искренняя улыбка ассоциируется у меня с Канадой и ее жителями.

– Беру, – сказал я.

Прабакер передал мне десятиграммовую плитку, я разломил ее на две части и одну из них кинул ближайшему канадцу:

– Держите. Будет чем развлечься завтра в поезде по дороге в Пуну.

– Благодарю, – отозвался он. – Слушай, а ты молоток. Немного сдвинутый, но молоток.

Я вытащил из саквояжа бутылку виски и откупорил ее. Это также было исполнением обещания, данного одной из новозеландских подруг. Она просила меня выпить в память о ней, если мне удастся благополучно добраться до Индии с фальшивым паспортом. Эти маленькие ритуалы – сигарета, виски – были важны для меня. Я был уверен, что навсегда потерял и свою семью, и друзей; что-то подсказывало мне, что я никогда их больше не увижу. Я был один в целом свете, без всякой надежды на возвращение домой, и вся моя прошлая жизнь была заключена в воспоминаниях, талисманах и прочих залогах любви.

Я уже хотел приложиться к бутылке, но, передумав, предложил ее сначала Прабакеру.

– Грандиозное спасибо, мистер Линдсей! – просиял он, округлив глаза от удовольствия. Запрокинув голову, он вылил порцию виски себе в рот, не касаясь губами горлышка. – Это самый наихороший виски, «Джонни Уокер», высший класс. Да…

– Глотни еще, если хочешь.

– Только маленький кусочек, такое спасибо. – Он плеснул еще виски прямо в горло, заметно расширившееся при этом. Сделав паузу, он облизнулся, затем поднял бутылку в третий раз. – Прошу прощения, да-а, большого прощения. Это такой хороший виски, что он производит у меня плохие манеры.

– Послушай, если виски тебе так нравится, можешь оставить бутылку себе. У меня есть еще одна. Я купил их в самолете без пошлины.

– О, благодарю… – ответил Прабакер, но при этом почему-то несколько скис.

– В чем дело? Ты не хочешь виски?

– Хочу-хочу, мистер Линдсей, очень серьезно хочу. Но если б я знал, что это мой виски, а не твой, я не пил бы так щедро.

Канадцы расхохотались.

– Знаешь что, Прабакер, я отдам тебе вторую бутылку, а открытую мы сейчас разопьем. Идет? И вот двести рупий за курево.

Улыбка опять расцвела, и Прабакер, обменяв початую бутылку на целую, нежно прижал ее к груди.

– Но, мистер Линдсей, ты делаешь ошибку. Я говорю, что этот замечательный чарас стоит одну сотню рупий, не две.

– Да, одну сотню рупий только, – произнес он, с решительным видом возвращая мне одну из купюр.

– Хорошо. Знаешь, Прабакер, я ничего не ел в самолете, и неплохо бы теперь пообедать. Ты можешь показать мне какой-нибудь приличный ресторан?

– С несомненной уверенностью, мистер Линдсей, сэр! Я знаю такие отличные рестораны с такой замечательной пищей, что твоему желудку будет прямо плохо от счастья.

– Ты меня убедил, – сказал я, поднимаясь и засовывая в карман паспорт и деньги. – Вы пойдете, парни?

– Что, на улицу? Вы шутите.

– Может, позже. Как-нибудь в другой раз. Но мы будем ждать вашего возвращения и посторожим ваши вещи.

– Хорошо. Как хотите. Я вернусь через пару часов.

Прабакер из вежливости вышел первым, кланяясь и виляя хвостом. Я направился за ним, но прежде, чем я успел закрыть дверь, высокий канадец бросил мне:

– Послушайте… вы поосторожнее там, на улице. Вы ведь здесь ничего не знаете. Никому нельзя доверять. Это не деревня. Индийцы в городе – это… ну, в общем, поберегитесь, ладно?

Ананд спрятал мой паспорт, дорожные чеки и основную часть денег в сейф, выдав мне за все расписку, и я вышел на улицу. Предупреждения канадцев звучали у меня в ушах, как крики чаек над косяками рыбы, мечущими икру на мелководье.

Прабакер привел нас в гостиницу по широкому и довольно пустынному проспекту, который начинался у высокой каменной арки, носившей название Ворота в Индию, и описывал дугу по берегу залива. Однако улица с другой стороны здания была запружена транспортом и народом. Людской гомон, сливаясь с автомобильными гудками, дождем обрушивался на деревянные и металлические крыши окружающих домов.

Сотни людей бродили взад-вперед или стояли группами. По всей длине улицы вплотную друг к другу теснились магазины, рестораны и гостиницы. На тротуаре перед магазинами и ресторанами были устроены небольшие прилавки, за которыми хозяйничали два или три продавца, сидевшие на складных стульях. Среди них были африканцы, арабы, европейцы, индийцы. Идя по тротуару, вы все время слышали новый язык и новую музыку, каждый ресторан подмешивал в кипящую воздушную смесь свои запахи.

В сплошном потоке машин виднелись повозки, запряженные буйволами, а также ручные тележки, развозившие арбузы и мешки с рисом, прохладительные напитки и вешалки с одеждой, сигареты и глыбы льда. В руках людей мелькали деньги – это был черный рынок валюты, объяснил мне Прабакер. Толстые пачки банкнот передавались и пересчитывались совершенно открыто. На каждом шагу попадались нищие, фокусники и акробаты, заклинатели змей, музыканты и астрологи, хироманты, сутенеры и торговцы наркотиками. Улица была захламлена до предела. Из верхних окон домов то и дело без предупреждения выбрасывали всякую дрянь, на тротуарах и даже на мостовой громоздились кучи отбросов, в которых пировали жирные бесстрашные крысы.

Но что в первую очередь бросалось в глаза, так это невероятное количество покалеченных и больных нищих, демонстрировавших всевозможные болезни, увечья и прочие напасти. Они встречали вас в дверях ресторанов и магазинов, вылавливали на улице, донимая профессионально отработанными жалобными причитаниями. Как и трущобы, впервые увиденные из окна автобуса, это неприкрытое страдание вызывало на моем здоровом, ничем не обезображенном лице краску стыда. Но, пробираясь вслед за Прабакером сквозь толпу, я обратил внимание на другую, не столь уродливую сторону их жизни. В дверях одного из домов группа нищих играла в карты; какой-то слепой уплетал в компании друзей рыбу с рисом; детишки, громко смеясь, по очереди катались вместе с безногим бедняком на его тележке.

По дороге Прабакер искоса бросал на меня взгляды.

– Как тебе нравится наш Бомбей?

– Ужасно нравится, – ответил я, нисколько не покривив душой.

На мой взгляд, город был прекрасен. Он был дик и будоражил воображение. Романтические постройки эпохи британского владычества чередовались с зеркальными башнями современных бизнес-центров. Среди беспорядочного нагромождения убогих жилищ расстилался многокрасочный ковер свежих овощей и шелков. Из каждого магазина и из каждого проезжавшего такси доносилась музыка. Краски слепили глаза, восхитительные ароматы кружили голову. А в глазах людей на этих переполненных улицах улыбки мелькали чаще, чем в каком бы то ни было другом месте, где мне доводилось бывать.

Но главное – Бомбей был свободным городом, пьяняще свободным. Куда ни взгляни, во всем чувствовался непринужденный, ничем не скованный дух, и я невольно откликался на него всем сердцем. Сознавая, что эти мужчины и женщины свободны, я уже не так мучился от неловкости и стыда, которые испытывал при виде трущоб и нищих. Никто не прогонял попрошаек с улицы, никто не выдворял жителей трущоб из их хижин. Какой бы тяжелой ни была их жизнь, они проводили время на тех же проспектах и в тех же садах, что и сильные мира сего. Все они были свободны. Это был свободный город. Я влюбился в него.

Конечно, я чувствовал себя несколько растерянно среди этого переплетения разнонаправленных интересов, на карнавале нуждающихся и алчущих; бесцеремонное попрошайничество и плутовство приводили меня в замешательство. Я не понимал языков, которые слышал. Мне были незнакомы культуры, представленные разнообразными одеяниями, сари, тюрбанами. Я будто смотрел экстравагантную постановку какой-то замысловатой пьесы, не имея понятия о ее содержании. Но хотя все окружающее было непривычным и смущало, оно вместе с тем вызывало у меня непроизвольную радостную улыбку. За мою голову было назначено вознаграждение, за мной гнались, но я испытывал ощущение, что я оторвался от погони, что в данный момент я свободен. Когда ты спасаешься от преследования, каждый день для тебя – целая жизнь. Каждая минута свободы – это отдельная история со счастливым концом.

И я был рад, что со мной Прабакер. Его хорошо знали на улице, самые разные люди сердечно приветствовали его.

– Ты, должно быть, голоден, мистер Линдсей, – заметил Прабакер. – Ты счастливый человек, прошу прощения за такие слова, а счастливый человек всегда имеет хороший аппетит.

– Хм… Насчет аппетита ты прав. Но где же тот ресторан, куда мы направляемся? Если бы я знал, что он так далеко, то захватил бы с собой готовый завтрак, чтобы съесть по дороге.

– Чуть-чуть еще немножко, не очень далеко, – с живостью отозвался он.

– Ну-ну…

– О да! Я отведу тебя в лучший ресторан, с прекраснейшими блюдами Махараштры! Махараштра – индийский штат, административным центром которого является Бомбей. Ты будешь удовлетворяться без проблем. Все бомбейские гиды вроде меня едят там свою пищу. Это такой хороший ресторан, что он должен платить полиции бакшиш вдвое меньше, чем обычно. Вот какой он хороший!

– Неужели?

– О да! Но сначала позволь мне добыть для тебя индийскую сигарету. И для меня тоже. Сейчас мы должны остановиться.

Он подвел меня к уличному лотку величиной не больше складного карточного столика. На нем были разложены картонные пачки сигарет примерно дюжины сортов. Тут же на большом медном подносе теснились серебряные тарелочки с дроблеными кокосовыми орехами, пряностями и разнообразными пастами неизвестного происхождения. Рядом со столиком стояло ведро с водой, в которой плавали узкие остроконечные листья. Продавец высушивал листья, смазывал их пастой, добавлял смесь измельченных фиников, кокосовых орехов, плодов бетельной пальмы и пряностей и сворачивал это все в маленькие трубочки. Покупатели, толпившиеся возле лотка, расхватывали трубочки по мере их изготовления.

Прабакер протиснулся вплотную к торговцу, выжидая момент, чтобы сделать заказ. Я вытянул шею, наблюдая за ним поверх покупательских голов, передвинулся к краю тротуара и сделал шаг на мостовую. Тут же раздался крик:

– Берегись!

Чьи-то руки схватили меня за локоть и втащили обратно на тротуар, и в этот момент мимо меня со свистом пролетел огромный двухэтажный автобус. Я был бы уже трупом, если бы не эти руки. Я обернулся, чтобы посмотреть на моего спасителя. Это была самая прекрасная из всех женщин, каких я когда-либо видел. Стройная, с черными волосами до плеч и бледной кожей. Она не была высокой, но ее развернутые плечи, прямая спина и вся поза вызывали ощущение уверенной в себе жизненной силы. На ней были шелковые панталоны, завязанные у щиколоток, черные туфли на низком каблуке, свободная хлопчатобумажная блуза и большая шелковая шаль. Концы шали, переброшенные за спину, напоминали раздвоенную ниспадающую волнами гриву. Вся ее одежда переливалась разными оттенками зеленого.

Ироническая улыбка, игравшая в изгибе ее полных губ, выражала все, ради чего мужчина должен любить ее и чего он должен в ней бояться. В этой улыбке была гордость, а в очертаниях ее тонкого носа – спокойная уверенность. Сам не знаю почему, но я сразу почувствовал, что многие принимают ее гордость за высокомерие и путают уверенность с равнодушием. Я этой ошибки не сделал. Мои глаза отправились в свободное плавание без руля и без ветрил по океану, мерцавшему в ее невозмутимом твердом взгляде. Ее большие глаза поражали своей интенсивной зеленью. Такими зелеными бывают деревья в ярких живописных снах. Таким зеленым было бы море, если бы оно могло достичь совершенства.

Она все еще держала меня за локоть. Ее прикосновение было точно таким, каким должно быть прикосновение возлюбленной: знакомым и вместе с тем возбуждающим, как произнесенное шепотом обещание. Мной овладело почти непреодолимое желание прижать ее руку к своему сердцу. Возможно, мне и следовало так сделать. Теперь-то я знаю, что она не стала бы смеяться надо мной, ей это понравилось бы. И хотя мы были совершенно незнакомы, долгих пять секунд мы стояли, глядя друг на друга, а все параллельные миры, все параллельные жизни, которые могли бы существовать, но никогда существовать не будут, крутились вокруг нас. Наконец она произнесла:

– Вам повезло. Еще бы чуть-чуть…

– Да, – улыбнулся я.

Она медленно убрала свою руку. Это был мягкий, естественный жест, но я ощутил разрыв контакта между нами так остро, как будто меня грубо выдернули из глубокого счастливого сна. Я наклонился и посмотрел слева и справа за ее спиной.

– Что там такое?

– Я ищу крылья. Ведь вы мой ангел-спаситель.

– Боюсь, что нет, – ответила она с насмешливой улыбкой, от которой на ее щеках образовались ямочки. – Во мне слишком много от дьявола.

– Неужели так уж много? – усмехнулся я. – Интересно, сколько именно?

Возле лотка стояла группа людей. Один из них – красивый, атлетически сложенный мужчина лет двадцати пяти – окликнул ее:

– Карла, пошли, йаар ! Йаар (йяр) – дружище, браток (хинди) ; часто утрачивает это значение и употребляется в конце предложения в качестве междометия («вот», «да-а», «ну» и т. п.).

Обернувшись, она помахала ему, затем протянула мне руку. Ее рукопожатие было крепким, но трудно было сказать, какие чувства оно выражает. Улыбка ее была столь же двусмысленной. Возможно, я понравился ей, но не исключено, что она просто хотела поскорее закончить разговор.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал я, выпуская ее руку из своей.

– Сколько во мне от дьявола? – спросила она с дразнящей полуулыбкой на губах. – Это очень интимный вопрос. Пожалуй, даже самый интимный из всех, какие мне когда-либо задавали. Но знаете, если вы заглянете как-нибудь в «Леопольд», то, возможно, выясните это.

Подошли ее друзья, и она оставила меня, присоединившись к ним. Это были молодые индийцы, хорошо одетые в соответствии с европейской модой, распространенной у представителей среднего класса. Они то и дело смеялись и дружески тискали друг друга, но ни один из них не прикоснулся к Карле. Казалось, ее окружает аура, одновременно притягательная и недоступная. Я подошел чуть ближе, притворившись, что меня интересует, как продавец скручивает листья. Она что-то говорила друзьям, но языка я не понимал. Голос ее на этом языке приобрел какую-то необыкновенную глубину и звучность, от которой волоски у меня на руке затрепетали. Очевидно, это тоже должно было послужить мне предупреждением. Как говорят афганские свахи, «голос – это больше половины любви». Но тогда я не знал этого, и мое сердце кинулось без оглядки в такие дебри, куда даже свахи боятся заглядывать.

– Вот, мистер Линдсей, я взял две сигареты для нас, – сказал Прабакер, подходя ко мне и торжественно вручая одну из них. – Это Индия, страна бедняков. Здесь не надо покупать целую пачку сигарет. Одну сигарету купить достаточно. И спички не надо.

Прабакер потянулся к телеграфному столбу рядом с лотком и снял висевший на крюке дымящийся кусок пенькового жгута. Сдув с конца веревки пепел, он обнажил красную тлеющую сердцевину и прикурил от нее.

– А что это такое он заворачивает в листья, которые все жуют?

– Это называется пан Пан , или бетель, – смесь пряностей, измельченных фруктов, орехов и прочих наполнителей, завернутая в лист перечного кустарника и традиционно употребляющаяся в Индии для жевания. Очищает полость рта, освежает дыхание. Пан принято подавать гостям в знак гостеприимства. . Самый наиболее отличный вкус, и жевание тоже. Все в Бомбее жуют его и плюют, жуют и опять плюют без проблем, днем и ночью. Это для здоровья очень хорошо, много жевать и обильно плевать. Хочешь попробовать? Я достану для тебя.

Я кивнул – не столько потому, что мне так уж хотелось вкусить прелести этого пана, сколько для того, чтобы побыть еще какое-то время возле Карлы. Она держалась очень естественно и явно чувствовала себя как дома на этой улице с ее непостижимыми порядками. То, что приводило меня в недоумение, для нее было, по-видимому, обычным делом. Она заставила меня вспомнить мужчину-иностранца в трущобах, которого я видел из окна автобуса. Казалось, она, как и он, пребывает в полном согласии с этим миром, принадлежит ему. Я позавидовал тому, с какой теплотой относятся к ней окружающие, приняв в свой круг.

Но это было не главное. Я не мог оторвать глаз от ее совершенной красоты. Я глядел на нее, и каждый вздох с трудом вырывался у меня из груди. Сердце словно тисками сдавило. Голос крови подсказывал: «Да, да, да…» В древних санскритских легендах говорится о любви, предопределенной кармой, о существовании связи между душами, которым суждено встретиться, соприкоснуться и найти упоение друг в друге. Согласно легендам, суженую узнаешь мгновенно, потому что твоя любовь к ней сквозит в каждом ее жесте, каждой мысли, каждом движении, каждом звуке и каждом чувстве, светящемся в ее глазах. Ты узнаешь ее по крыльям, невидимым для других, а еще потому, что страсть к ней убивает все другие любовные желания.

Те же легенды предупреждают, что такая предопределенная любовь может овладеть только одной из двух душ, соединенных судьбой. Но мудрость судьбы в данном случае противоположна любви. Любовь не умирает в нас именно потому, что она не мудра.

– А, ты смотришь на эту девушку! – воскликнул вернувшийся с паном Прабакер, проследив за моим взглядом. – Ты думаешь, что она красива, на? Ее зовут Карла.

– Ты знаешь ее?!

– О да! Карла – ее все знают, – ответил он таким громким театральным шепотом, что я испугался, как бы она его не услышала. – Ты хочешь познакомиться с ней?

– Познакомиться?

– Я могу поговорить с ней. Ты хочешь, чтобы она была твоим другом?

– О да! Карла мой друг и будет твоим другом тоже, мне кажется. Может быть, ты даже добудешь много денег для своей благородной личности в бизнесе с Карлой. Может быть, вы будете такими хорошими и тесными друзьями, что будете делать вместе много секса и создадите полное удовольствие своим телам. Я уверен, что у вас будет дружеское удовольствие.

Он уже потирал руки в предвкушении этой перспективы. Бетель окрасил его широкую улыбку в красный цвет. Мне пришлось схватить его за руку, чтобы помешать ему обратиться к ней с этими предложениями прямо на улице.

– Нет! Не надо! Ради всего святого, говори тише, Прабакер. Если я захочу поговорить с ней, то подойду к ней сам.

– О, я понял, – произнес Прабакер со смущенным видом. – Вы, иностранцы, называете это эротическим стимулированием, да?

– Нет. Эротическое стимулирование – это другое. Это… но не важно, забудь об этом.

– О, хорошо! Я всегда забываю об эротическом стимулировании. Я индийский парень, а мы, индийские парни, никогда не беспокоимся об эротическом стимулировании. Мы приступаем прямо к прыжкам и пиханиям, да-да!

Он схватил воображаемую женщину и стал пихать ее своими узкими бедрами, обнажив зубы в кроваво-красной улыбке.

– Пожалуйста, прекрати! – бросил я, испуганно оглянувшись на Карлу и ее друзей.

– Как скажете, мистер Линдсей, – вздохнул он, загасив ритмичные колебания бедер. – Но я все же могу сделать мисс Карле хорошее предложение твоей дружбы, если ты хочешь.

– Нет! Спасибо, конечно, но не надо никаких предложений. Я… О господи, давай оставим это. Скажи мне лучше, на каком языке говорит сейчас вон тот человек?

– Он говорит на хинди, мистер Линдсей. Подожди минуту, я скажу тебе, что он говорит.

Он без всякого смущения подошел к группе мужчин, окружавших Карлу, и затесался в их компанию, прислушиваясь к разговору. Никто не обратил на него никакого внимания. Прабакер кивал, смеялся вместе со всеми и спустя несколько минут вернулся ко мне:

– Он рассказывает одну очень смешную историю об инспекторе бомбейской полиции, очень большой и сильной особе в своем районе. Этот инспектор запер у себя в тюрьме одного очень хитрого парня, но этот хитрый парень уговорил этого инспектора отпустить его, потому что он сказал этому инспектору, что у него есть золото и драгоценные камни. А когда этот инспектор отпустил этого хитрого парня, он продал ему немного золота и драгоценных камней. Но это было ненастоящее золото и ненастоящие драгоценные камни. Это были подделки, очень дешевые ненастоящие вещи. И самое большое жульничество, что этот хитрый парень прожил в доме этого инспектора целую неделю до того, как продал ему ненастоящие драгоценности. И ходят большие слухи, что у этого хитрого парня были сексуальные дела с женой инспектора. И теперь этот инспектор такой безумный и такой сердитый, что все убегают, когда видят его.

– Слушай, откуда ты ее знаешь? Она живет здесь?

– Жена инспектора?

– Да нет же! Я говорю об этой девушке, о Карле.

– Знаешь… – протянул он, впервые нахмурившись, – у нас в Бомбее очень много девушек. Мы только пять минут идем от твоей гостиницы и уже видели сотни разных девушек. А еще через пять минут увидим еще несколько сотен. Каждые пять минут новые сотни девушек. А когда пойдем гулять дальше, будут еще сотни, сотни и сотни…

– Сотни девушек, великолепно! – саркастически прервал я его, выкрикнув это чуть громче, чем намеревался. Несколько прохожих оглянулись на меня с открытым возмущением. Я сбавил тон. – Меня не интересуют сотни девушек, Прабакер. Меня интересует… эта девушка, понимаешь?

– Хорошо, мистер Линдсей. Я расскажу тебе о ней все. Карла – очень известная бизнесменка в Бомбее. Она здесь очень давно. Пять лет, может быть. У нее есть небольшой дом недалеко. Все знают Карлу.

– А откуда она приехала?

– Наверное, из Германии или откуда-то рядом.

– Но, судя по произношению, она должна быть американкой.

– Да, должна быть, но вместо этого она германка или кто-то вроде германки. А теперь уже скорее даже очень почти индийка. Ты хочешь есть свой обед?

– Да, только подожди еще минуту.

Группа молодых людей распрощалась со знакомыми, стоявшими у лотка, и смешалась с толпой. Карла пошла вместе с ними, выпрямив спину и высоко, чуть ли не вызывающе, подняв голову. Я смотрел ей вслед, пока ее не поглотил людской водоворот, она же ни разу не оглянулась.

– Ты знаешь, где находится «Леопольд»? – спросил я Прабакера, когда мы продолжили свой путь.

– О да! Это замечательное, прекрасное место, бар «Леопольд»! Полный замечательных, прекрасных людей, очень, очень прекрасных. Все виды иностранцев там можно найти, все они делают там хороший бизнес. Сексуальный бизнес, наркотический, валютный, чернорыночный, и с озорными картинками, и контрабандный, и паспортный, и…

– Хорошо, Прабакер, я понял.

– Ты хочешь туда пойти?

– Нет, не сейчас. Может быть, позже. – Я остановился, Прабакер остановился тоже. – Послушай, а как тебя зовут твои друзья? Какое у тебя уменьшительное имя?

– О да, уменьшительное имя у меня тоже есть. Оно называется Прабу.

– Прабу… Мне нравится.

– Оно означает «Сын света» или что-то вроде. Хорошее имя, правда?

– Да, это хорошее имя.

– А твое хорошее имя, мистер Линдсей, не такое хорошее на самом деле, если ты не возражаешь, что я говорю это прямо твоему лицу. Мне не нравится, что оно такое длинное и такое скрипучее для человека с индийской речью.

– Вот как?

– Да, вот так, прости, что говорю. Мне оно не нравится. Нет, совсем нет. Даже если бы оно было Блиндсей, или Миндсей, или Ниндсей…

– Ну что поделаешь, – улыбнулся я. – Какое есть.

– Я думаю, что намного лучше уменьшительное имя – Лин, – предложил он. – Если у тебя нет протестов, я буду называть тебя Лин.

Имя было ничуть не хуже любого другого, под которыми я скрывался после побега, и точно такое же фальшивое. В последние месяцы я уже стал относиться с юмором, как к чему-то неизбежному, к тем новым именам, что мне приходилось принимать в разных местах, и к тем, что мне давали другие. Лин. Сам я никогда не додумался бы до такого сокращения. Но оно звучало правильно – я хочу сказать, что в нем слышалось что-то магическое, некий глас судьбы; я чувствовал, что оно подходит мне так же хорошо, как и скрываемое мной и оставленное в прошлом имя, которое мне дали при рождении и под которым меня упекли на двадцать лет в тюрьму.

Поглядев в большие темные глаза Прабакера, проказливо сверкавшие на его круглом лице, я улыбнулся и кивнул, соглашаясь. Тогда я еще не мог знать, что именно под этим именем, полученным от маленького бомбейского гида, я буду известен тысячам людей от Колабы до Кандагара и от Киншасы до Берлина. Судьба нуждается в посредниках и возводит свои крепости из камней, скрепляя их с помощью подобных случайных соглашений, которым вначале не придают особого значения. Сейчас, оглядываясь назад, я сознаю, что этот момент – казалось бы, несущественный и требовавший, лишь чтобы я ткнул наобум пальцем в «да» или «нет», – на самом деле был поворотным пунктом в моей жизни. Роль, которую я играл под этим именем, Линбаба, и личность, которой я стал, оказались более истинными и соответствующими моей природе, нежели все, чем или кем я был до этого.

– Ладно, пусть будет Лин.

– Очень хорошо! Я такой счастливый, что тебе нравится это имя! И как мое имя означает на хинди «сын света», так и твое тоже имеет очень замечательное и счастливое значение.

– Да? И что же оно означает?

– Оно означает «пенис»! – Прабакер был в восторге, чего, по-видимому, ожидал и от меня.

– Ни хрена себе!.. Да уж, просто потрясающе.

– Оно очень потрясающее и очень осчастливливающее. На самом деле оно не совсем означает это, но звучит похоже на «линг» или «лингам», а это уже и будет «пенис» на хинди.

– Знаешь, давай оставим эту затею, – бросил я, трогаясь с места. – Ты что, смеешься надо мной? Не могу же я ходить повсюду, представляясь так людям! «Здравствуйте, рад с вами познакомиться, я Пенис». Нет уж. Забудь об этом. Придется тебе смириться с Линдсеем.

– Нет-нет! Лин, я правду говорю тебе, это прекрасное имя, очень достойное, очень счастливое – необыкновенно счастливое имя! Люди будут восхищаться, когда услышат его. Пойдем, я покажу тебе. Я хочу отдать эту бутылку виски, которую ты подарил мне, своему другу мистеру Санджаю. Вот, как раз в этой мастерской. Ты только увидь, как ему понравится твое имя.

Сделав еще несколько шагов, мы оказались возле маленькой мастерской. Над открытой дверью была прикреплена написанная от руки вывеска:

РАДИОПОМОЩЬ

Предприятие по электрическому ремонту.

Ремонт и торговля. Владелец Санджай Дешпанде.

Санджай Дешпанде был плотно сбитым человеком пятидесяти с чем-то лет, с шапкой поседевших до белизны волос и белыми кустистыми бровями. Он сидел за массивным деревянным прилавком в окружении поврежденных – не иначе как взрывом – радиоприемников, выпотрошенных плееров и коробок с запасными частями. Прабакер приветствовал его, очень быстро защебетал что-то на хинди и выложил бутылку виски на прилавок. Мистер Дешпанде не глядя пришлепнул бутылку своей мощной пятерней, и та исчезла за прилавком. Из нагрудного кармана рубашки он вытащил пачку индийских банкнот, отсчитал несколько штук и протянул Прабакеру, держа руку ладонью вниз. Прабакер схватил деньги быстрым и плавным движением, как кальмар щупальцами, и сунул в карман. При этом он наконец прекратил щебетать и поманил меня.

– Это мой хороший друг, – объяснил он мистеру Дешпанде, похлопав меня по плечу. – Он из Новой Зеландии.

Мистер Дешпанде что-то буркнул.

– Он как раз сегодня приехал в Бомбей, остановился в «Индийской гостинице».

Мистер Дешпанде буркнул еще раз, изучая меня со слегка враждебным любопытством.

– Его зовут Лин, мистер Линбаба, – сказал Прабакер.

– Как его зовут?

– Лин, – ухмыльнулся Прабакер. – Его имя Линбаба.

Мистер Дешпанде с удивленной улыбкой приподнял свои живописные брови:

– Линбабá?

– Да-да! – ликовал Прабакер. – Лин. И также он очень прекрасный человек.

Мистер Дешпанде протянул мне руку, я пожал ее. Прабакер потащил меня за рукав к выходу.

– Линбаба! – окликнул меня мистер Дешпанде, когда мы были уже в дверях. – Добро пожаловать в Бомбей. Если у вас есть кассетник, или камера, или какая-нибудь дребезжалка, которые вы хотите продать, приходите ко мне, Санджаю Дешпанде, в «Радиопомощь». Я даю лучшие цены.

Я кивнул, и мы вышли на улицу. Оттащив меня от мастерской на некоторое расстояние, Прабакер остановился:

– Видишь, мистер Лин? Видишь, как ему нравится твое имя?

– Да, вроде бы, – пробормотал я, несколько озадаченный приемом, который оказал мне мистер Дешпанде, а также энтузиазмом Прабакера.

Когда я ближе познакомился с ним и стал ценить его дружбу, я догадался: Прабакер всем сердцем верит, что его улыбка воздействует как на людские сердца, так и на окружающий мир. И он был прав, конечно, но мне потребовалось много времени, чтобы понять это.

– А что значит это «баба» в конце имени? Лин – это понятно. Но почему Линбаба?

– «Баба» – это такое уважительное имя, – усмехнулся Прабакер. – Если поставить «баба» в конце твоего имени или в конце имени какой-нибудь особенной персоны, то это значит, что мы выражаем уважение – как к учителю, или священнику, или очень, очень старому человеку.

– Хм, понятно, – протянул я. – Но знаешь, Прабу, это, в общем-то, дела не меняет. Пенис есть пенис, так что не знаю…

– Но ты же видел, как твое имя понравилось мистеру Санджаю Дешпанде! Смотри, как оно понравится другим людям. Я скажу его им всем прямо сейчас, смотри! Линбаба! Линбаба! Линбаба!

– Хорошо, Прабу, хорошо. Я верю тебе. Успокойся. – Теперь наступила моя очередь тянуть его вперед за рукав. – И мне казалось, ты хотел выпить виски, что я тебе дал, а не продать.

– Ох да, – вздохнул он. – Я хотел выпить его и уже пил его в уме. Но теперь, Линбаба, на деньги, которые я получил за продажу твоего прекрасного подарка мистеру Санджаю, я могу купить две бутылки очень плохого и замечательно дешевого виски, и еще останется очень много денег, чтобы купить новую красивую красную рубашку, одну толу хорошего чараса, билеты на прекрасный индийский кинофильм с кондиционированным воздухом и еду на два дня. Но подожди, Линбаба, ты не кушаешь свой пан. Ты должен положить его в уголок рта и жевать, а то он станет черствым и плохим для вкуса.

– Хорошо. И как же это сделать? Вот так?

Я сунул за щеку свернутый в трубочку листик, как это делали другие. Через несколько секунд мой рот наполнился сочной ароматной сладостью. Вкус напоминал медовый, но был в то же время острым и пряным. Лиственная обертка начала растворяться, и твердые кусочки измельченного кокосового ореха, фиников и семян смешались со сладким соком.

– Теперь ты должен выплюнуть немного пана, – наставлял меня Прабакер, сосредоточенно следя за тем, как работают мои челюсти. – Это надо сделать вот так, смотри.

Он выпустил изо рта струю красного сока, которая приземлилась в метре от нас, образовав кляксу величиной с ладонь. Это была филигранная работа мастера. Ни капли сока не осталось у него на губах. При напористом поощрении Прабакера я попытался повторить его достижение, но у меня изо рта пошли пузыри, а красная жидкость, проделав слюнявую дорожку на подбородке и на рубашке, смачно шлепнулась на мой правый ботинок.

– Рубашка без проблем, – заявил Прабакер и, нахмурившись, вытащил из кармана носовой платок и стал усердно втирать сок в мою рубашку, отчего пятно отнюдь не стало незаметнее. – Ботинки тоже не проблема. Я их тоже вытру. Но сейчас я должен задать тебе вопрос: ты любишь плавать?

– Плавать? – переспросил я, невольно проглотив пан, остававшийся во рту.

– Да, плавать. Я отведу тебя на пляж Чаупатти, очень замечательный пляж, и там ты можешь жевать и плевать и еще жевать, а потом плевать без костюма и не будешь тратить деньги на стирку.

– Послушай, я хотел спросить насчет экскурсий по городу. Ты ведь работаешь гидом?

– О да, я самый лучший гид в Бомбее и во всей Индии тоже.

– Сколько ты берешь за день?

Он проказливо взглянул на меня, надув щеки, что выражало, как я стал понимать, хитроумие, служившее подкладкой его широкой приветливой улыбки.

– Я беру сто рупий за день.

– О’кей.

– И туристы платят за мой обед.

– Это понятно.

– И за такси тоже туристы платят.

– Да, конечно.

– И за билеты на автобус.

– Разумеется.

– И за чай, если мы пьем его в жаркий день, чтобы освежить свои персоны.

– И за сексуальных девушек, если мы идем к ним в прохладную ночь, когда мы чувствуем, что у нас набухла большая необходимость в наших…

– Ладно-ладно. Послушай, я заплачу тебе за целую неделю. Я хочу, чтобы ты показал мне Бомбей, объяснил, что тут к чему. Если все пройдет хорошо, в конце недели я заплачу тебе дополнительную премию. Как тебе эта идея?

– Это твое хорошее решение, Линбаба. Твое очень хорошее решение.

– Ну, это мы увидим, – рассмеялся я. – И еще я хочу, чтобы ты научил меня кое-каким словам на хинди.

– О да! Я могу научить тебя всему, что захочешь! Ха означает «да», нэхи – «нет», пани – «вода», кханна – «еда»…

– Хорошо-хорошо, не все сразу. Ну что, это ресторан? Слава богу, а то я уже умираю от голода.

Я хотел зайти в темный невзрачный ресторанчик, но тут Прабакер остановил меня. Лицо его по какой-то причине вдруг приняло серьезное выражение. Он нахмурился и проглотил комок в горле, как будто не знал, как приступить к делу.

– Прежде, чем мы будем есть эту прекрасную пищу, – произнес он наконец, – и прежде, чем мы… будем заниматься вообще каким-нибудь бизнесом, я должен… мне надо тебе что-то сказать.

– Ну давай…

Вид у него был настолько удрученный, что меня охватили дурные предчувствия.

– Так вот, знаешь… эта тола чараса, которую я продал тебе в гостинице…

– Ну, понимаешь… это была цена для бизнеса. Настоящая цена, дружеская, – всего пятьдесят рупий за одну толу афганского чараса. – Он воздел руки кверху, затем уронил их, хлопнув себя по ляжкам. – Я попросил у тебя на пятьдесят рупий больше, чем надо.

– Ясно, – отозвался я спокойно.

С моей точки зрения, это был сущий пустяк, и мне хотелось рассмеяться. Однако для него это, очевидно, было очень важно, и я догадывался, что ему не часто приходится делать такие признания. Впоследствии Прабакер объяснил мне, что как раз в этот момент он решил стать моим другом, а это означало, что он всегда должен быть скрупулезно честен со мной, говоря что-либо или делая. С тех пор он неизменно резал правду-матку мне в глаза, что, конечно, не могло не подкупать, хотя порой и раздражало.

– Ну и что же мы будем делать с этим?

– Я предлагаю вот что, – ответил он очень серьезным тоном. – Мы быстро-быстро выкуриваем весь этот чарас по бизнес-цене, а потом я покупаю для нас новый. И теперь все будет для тебя – и для меня тоже – по дружеской цене. Такая политика будет без проблем?

Я рассмеялся, он засмеялся тоже. Я обнял Прабакера за плечи, и мы окунулись в дышавшую парами и ароматами суету переполненного ресторана.

– Лин, я думаю, я твой очень хороший друг, – заключил Прабакер, счастливо улыбаясь. – Мы с тобой удачные парни, да?

– Все может быть, – отозвался я. – Все может быть.

Несколько часов спустя я лежал в уютно обволакивавшей меня темноте, слушая ритмичное жужжание вращающегося на потолке вентилятора. Я чувствовал усталость, но заснуть не мог. Улица за окном, на которой днем бурлила деловая жизнь, теперь затихла в объятиях ночной духоты под влажным звездным небом. Удивительные и загадочные уличные сценки мелькали у меня перед глазами, как листья на ветру, кровь волновали новые надежды и перспективы, и я, лежа в темноте, не мог сдержать улыбку. Ни один человек в том мире, который я оставил позади, не знал, где я нахожусь. Ни один человек в Бомбее не знал, кто я такой. Я спрятался в промежутке между двумя мирами и чувствовал себя почти в безопасности.

Я подумал о Прабакере и его обещании вернуться утром, чтобы положить начало моему знакомству с городом. «Вернется ли он, – гадал я, – или же, гуляя по улице, я увижу, как он ведет куда-то нового туриста?» Я решил, с безразличной отчужденностью одинокого человека, что если он сдержит слово и придет утром, то можно будет, пожалуй, и вправду подружиться с ним.

Снова и снова мне вспоминалась эта женщина, Карла. Меня удивляло, что ее невозмутимое неулыбчивое лицо так упорно преследует меня. «Если вы заглянете как-нибудь в „Леопольд“, то, возможно, выясните это», – сказала она на прощание. Я не знал, приглашение это, вызов или предупреждение. Но что бы это ни значило, я был намерен поймать ее на слове и отыскать там. Не сразу, конечно. Сначала надо было получить хотя бы приблизительное представление о городе, который она, похоже, знала очень хорошо. Я решил, что пойду в «Леопольд» через неделю. А пока поброжу по Бомбею, познакомлюсь с ним.

На периферии моих размышлений, как всегда, вращались по своим постоянным орбитам воспоминания о семье и друзьях. Неотступные. Недосягаемые. Каждую ночь все заполняла безутешная тоска по тому, чем я заплатил за свою свободу, что я потерял. Каждую ночь меня кололи шипы стыда перед моими близкими. Я сознавал, чего стоит моя свобода для людей, которых я любил и которых, я был уверен, никогда больше не увижу.

– Мы могли бы сбить цену, – произнес вдруг высокий канадец из своего темного угла. Его слова прозвучали в жужжащей тишине, как громыхание камней, рассыпанных по металлической крыше. – Надо уговорить этого менеджера сбавить плату за номер. Снизить ее с шести баксов в день до четырех. Это, конечно, не такие уж большие деньги, но так здесь делаются все дела. Надо торговаться с этой публикой по любому поводу. Мы завтра уезжаем, а вы остаетесь здесь. Мы говорили об этом, пока вас не было, потому что мы… ну, вроде как беспокоимся о вас. Тут надо держать марку, приятель. Если не научишься этому и не настроишь себя на этот лад, они высосут из тебя все соки, эти людишки. Индийцев, живущих в городах, ничего, кроме своей корысти, не интересует. Я не хочу сказать, что все они такие. Индия великая страна, иначе мы не приехали бы сюда повторно. Но индийцы не такие, как мы. И они, в общем-то, ожидают того, что мы не будем с ними церемониться. Тут надо уметь настоять на своем.

Насчет платы за комнату он был, конечно, прав. Мы могли бы выгадать один-два доллара в день. Понятно, что, торгуясь, экономишь деньги. Это, как правило, толковый и вполне цивилизованный способ вести дела в Индии.

Но в то же время он был не прав. С годами мы с Анандом подружились. Тот факт, что я отнесся к нему с безотчетным уважением и сразу поверил ему, не пытаясь спорить и выторговать лишний доллар, расположил его ко мне. Впоследствии он не раз говорил мне это. Он знал, точно так же как и мы, что шесть долларов были не такой уж безумной ценой для трех иностранцев. Владельцы гостиницы ежедневно забирали себе четыре доллара с каждого номера – таково было их правило. Доллар-два сверх этого были тем минимумом, который служил зарплатой самого Ананда и трех коридорных, находившихся в его подчинении. В результате маленьких побед, которые удавалось одержать постояльцам над Анандом, он лишался дневного заработка, а они лишались возможности приобрести друга.

В ту первую ночь в Бомбее, закрыв глаза в темной дышащей тишине, я еще не знал всего этого. Я действовал, подчиняясь инстинкту, искушая судьбу. Я не знал, что уже отдал свое сердце этой женщине и этому городу. И, пребывая в счастливом неведении, я погрузился наконец в тихий сон без сновидений.

Теория усложнения Вселенной или как все потерять и обрести заново по версии известного индийского философа и интеллектуала, гуру медицины, любовных струн, действующего члена совета мафии Бомбея (тсс..), любимца трущоб, героя войны в Афганистане, когда-то бежавшего из австралийской тюрьмы наркомана и преступника (etc.)

Посвящается тем, кто ценит свое время.

Итак, что будет если взять объем двух томов Войны и мир, добавить туда глубокой философии Пауло Коэльо, порезать безысходности и печали Ремарка, сдобрить это духом авантюризма и отваги Дюма и, наконец, полить соусом бесценного жизненного опыта? Угадали, получится Шантарам Г.Д.Робертса, человека, который «сумел выбраться из бездны и уцелеть».

Я к сожалению вырвался из бездны этой книги слишком поздно, все надеясь узнать, чем же она заслужила громкие овации критиков и простых читателей, а также тонны бумаги, потраченной на ее издание.

К великой печали эта книга похожа скорее на змея, кусающего себя за хвост, потому что уже к ее концу забываешь половину персонажей и событий, имевших место в ее начале. Если убрать большую часть многословности, псевдофилософичности и повторяющихся описательно-переживательных-мелодраматических выделений (да, это подходящее слово!) главного героя, мог бы получиться вполне себе неплохой приключенческий роман на фоне ярких индийских декораций. Но, то ли паспорт Робертсу не хотели отдавать жадные индийские издатели, то ли множественные личности австралийца вставляли по паре страниц, но на выходе получился литературный винегрет в худшем смысле слова.

Оценка: 5

Книгу «Шантарам» я не приобретал - мне подарил ее мой адвокат, а по-совместительству, и хороший друг.

Некоторое время я ее не открывал, а потом подоспела поездка в Индию, и я решил все-таки ознакомиться с тем, что наваял крутой мужЫк Робертс. После чтения остался противный осадок, поскольку считаю сей опус обычной литературной мистификацией. Попробую объяснить, почему:

Сейчас многие играют в литературные и кинематографические игры, отталкиваясь от политкорректности. Это означает, что есть много вещей, которые табу для современного западного писателя. Нельзя писать плохо о женщинах, о цветных, об «угнетенных» народах, о мусульманах, о геях и т.д. И как же обходит эту проблему Робертс, герой которого - матерый уголовник - должен проявлять крутость?

Очень просто: он продает наркоту в основном белым, и дружит с мусульманскими бандитами, он не говорит слова дурного о женщинах, которые, в сущности, обычные шлюхи и наркоманки, он романтизирует всех этих проституток, выставляя красавицами, умницами, и тонкими ценительницами искусств. Кровавые бандюганы у него братья, их главарь - «отец» главного героя, которого он полюбит, не вспоминая весь роман своего настоящего отца и мать.

Верите в такое? Ну, дело ваше. На меня «Шантарам» с какого-то момента стал навевать уныние и тоску, настолько выпячивалась эта внешняя суровость и внутренняя доброта героя, самозабвенно лечащего больных в трущобах Мумбая. А потом втюхивающего наркоту западным лохам.

Я был лично в тех мумбайских трущобах, был и в «Леопольде», где, наверное, писатель получает неслабую долю (кто хочет, могу выслать фото оттуда, выложил бы сюда, но нет такой опции). Атмосфера и колорит Индии переданы на троечку, уж больно разит от описаний Робертса марксизмом - бедняки в трущобах чуть ли не ангелы, а в деревнях вообще мудрецы и гуру, наставляющие ГГ и учащие его доброте.

И доброта (тщательно скрываемая от прочих) героя вот-вот должна его убить, но кто же допишет эту «невероятно крутую и честную» книгу? Поэтому не волнуйтесь, когда герою многократно отобъют все внутренности, не переживайте, когда он отдаст, как донор, почти всю кровь дружкам-террористам, и останется замерзать в заснеженных горах зимнего Афганистана. Природное здоровье 80-го левела исцелит его и вернет в любимый Мумбаи.

А кто же в романе «Шантарам» плохой? Ну, ясное дело, это какие-то белые охранники австралийской тюрьмы, это немногочисленные крысы, предатели, стукачи, сутенеры, наконец, это человек с полностью съехавшей крышей... Ну, а как вы хотели? Все политкорректненько, западный издатель такое любит.

Кстати, знал кое-кого, сидевшего в Сиднее по довольно серьезной статье. Рассказывает, что австралийская тюрьма в сравнении с российской - курорт.

Оценка: 4

Шантарам - для меня оказался большим разочарованием. Но, давайте по порядку, и кратенько. Хватит с вас того вороха графомании, что вывалится на вас, если вы всё же решитесь прочесть роман.

Плюсы - описание Индии - яркое, красочное и интересное. Хотя и тут не без ложки дёгтя - по характеру работы я общаюсь с людьми из разных стран. В том числе и с индийцами. Причём не теми кто - когда-то покинул свою страну, или только родился там, а постоянно живущими в этой без сомнения прекрасной стране. Так вот, на мои вопросы «А правда?», « А оно вот так?» - основанные на информации почерпнутой из книги Шантарам, я в некоторых случаях получал в ответ недоуменные взгляды, или объяснение что «Так оно раньше может и было, но только если в деревне». Хотя справедливости ради - многое действительно является отражением тамошней жизни.

Второй и последний плюс книга объёмная, если начнётся ядерная зима, её можно будет сжечь и обогреть пару беженцев.

Из минусов, которые уже в принципе многие назвали - это и скучные псевдофилософские рассуждения которые ведут ВСЕ персонажи (а особенно нищие, шлюхи, бандиты и прочие «высокоинтеллектуальные» люди - реально прям анекдот получается «Собрались как то проститутка, наркодилер и бандит и говорят: Выскажитесь пожалуйста на тему философской концепции Фейербаха!»); и вялый сюжет; и картонная идеализированность главного героя (видели Робин Гуда? Скрестите его с розовым пони и пушистым ангелочком и получите бледное подобие ГГ в Шантараме); а уж то что у каждого персонажа в глазах виднелась глубокая Мудрость/Боль/Доброта/Открытость (нужное подчекуть) и говорить не хочется; я выделю главный для меня - создаётся впечатление что написал книгу подросток. Не знающий ни жизни, ни людей; не поживший и не имеющий никакого житейского опыта.

Большая часть написана по принципу «Жестокие охранники безжалостно избивали до смерти всех за громкие разговоры. Когда я вошёл в камеру я закричал на охранников и стал бросать в них листовки с распечатанными пунктами конвенции ООН, завёрнутыми в камни. Потому что не мог терпеть несправедливость и ужасы! Звероподобные охранники стали бить меня. Но я героически терпел и смотрел на них укоряющим взгядом. Охранники увидели этот взгляд и испугавшись убежали. За это меня очень зауважали главные зеки тюрьмы, а охранники приходили за советом. А я... (тут вставляется «философское» рассуждение что такое совесть)».

Если бы не описание Индии - было бы 100% потерянное время. А так... Нет! Всё равно жаль своего времени. Лучше бы потратил на что-то более интересное.

Оценка: 4

Какое же красивое название - Шантарам, непривычное слуху, экзотическое! Словно веет чем-то волшебным, пряным и солнечным. Мучила эту волшебно-экзотическую книгу две недели, умудрившись попутно прочитать еще несколько книг, чтобы хоть как-то разбавить неприятный привкус от таких пряностей. А позавчера решилась на отчаянный шаг - залпом, словно горькое лекарство, проглотить её до конца, чтобы не мучиться долго. И пусть меня сейчас закидают тапками поклонники сего опуса, но все же выскажусь!

Главный герой - наркоман, сбежавший из австралийской тюрьмы и приехавший в Индию за лучшей жизнью. Но, судя по всему, жизнь его ничему не учит, так как он снова заводит знакомства в криминальном мире, занимается подделкой документов и доставкой оружия боевикам в Афганистан. Причем вся эта криминальщина показана в восторженно-романтическом ключе. А главарь мафии - этакий философ с большой дороги, так и сыплет красивыми высказываниями. В общем, оказывается, что принимать наркотики, распространять их, убивать людей - это очень круто, это достойно восхищения!

С философией явный перебор, она тут везде, к месту и не очень. Герои просто сотрясают воздух красивыми фразочками, пытаясь предстать в лучшем свете перед другими.

Эту книгу я для себя отнесла в список самых больших разочарований. Начитавшись восторженных отзывов о её шедевральности, ожидала красивую историю об Индии, а получила то, что получила. Может, я и бесчувственное бревно и сердца у меня нет (по крайней мере, во вступлении заявлено, что книга может не понравиться только таким людям), но совсем не поняла, чем же она заслужила всеобщее восхищение.

Оценка: 3

С определенного момента своей жизни я превратился в читателя-интроверта. Я перестал доверять новым авторам, новым книгам, в особенности таким, на обложке которых написано «бестселлер, шедевр, тираж +100500 миллионов экземпляров». Не внушают доверия также отзывы зарубежных газетчиков по две строки, которые дозированно разрешают автору оказаться еще одним гением в массовой литературе. По этой причине я очень долго собирался в духом, чтобы взяться за «Шантарам», а когда взялся, признаюсь, ничего хорошего не ожидал. Тем более от автора с таким «попсовым» именем, в котором я все время путался: не то Роберт Дэвидс, не то Дэвид Робертс.

Первое приятное впечатление на меня произвел отличный литературный язык произведения - то, на что все меньшее внимание обращают современные авторы, в особенности пишущие от первого лица. Первое негативное впечатление - несомненная крутость бывалого и все повидавшего главного героя уже к началу действия романа, и как следствие пафосные торжественные сентенции о жизни и мире в целом. Первый вывод, сложившийся из этих двух мнений: «Шантарам» напоминает мне «Степного волка» Германа Гессе и «Трех товарищей» Ремарка - книги в общем-то замечательные, но производящие наибольшее впечатление на молодых людей в возрасте от 13 до 18 лет. В этом я соглашусь с одним из предыдущих отзывов: Шантарам - книга для мальчиков.

Признаюсь, что я был приятно разочарован. Бомбей у Робертса - завораживает, а главный герой, alter ego самого автора, правдоподобен до невозможности. В данном случае уместным будет сравнение автора с Джеком Лондоном - человеком, писавшем только о том, с чем встречался и что пережил в жизни, о том, что действительно знал и испытал на себе. Шантарам - книга обо всем на свете: о дружбе и преданности, о любви и войне, о мафии и убийствах, о бедности и честности, ну и как водится в классическом романе, о поисках себя. Но это не делает книгу занудной и неинтересной. Несмотря на объем, «Шантарам» построен очень гармонично - трагическое и комическое, приключенческое и рефлексивное перемежаются в романе умеренными дозами, а хороший литературный язык не позволяет задуматься об искуственности этих построений. Приятно, что каждая глава заканчивается красивым абзацем, достойным цитирования.

Я люблю погружаться в большие романы - такие, в которых живешь те две или три недели, пока читаешь. Я заочно полюбил обитателей бомбейских трущоб и дальних деревень, я много нового для себя узнал об Индии вообще, о Бомбее, о языке маратхи, о тюрьмах и войне. И поэтому, когда 26 тысяч строк (в электронной книжке) подошли к концу, я пожалел, что их не было больше. Жаркий и многогранный Бомбей в течение трех недель был для меня почти домом, и возвращаться в унылый дождливый Екатеринбург не было никакого желания.

Мне кажется, что Грегори Дэвид Робертс, как и многие современные писатели - автор только одной книги. Вряд ли он напишет лучше или хотя бы также. Но я очень рад, что мне хватило смелости взяться за единственный его роман, который мне очень понравился.

Оценка - 8. Потому, что 9 и 10 ставлю только самым любимым произведениям. Искренне рекомендую всем.

PS: у одного замечательного героя этой книги с детской доверчивой улыбкой я позаимствовал речевой оборот «добрая личность», которым пользуюсь теперь повсеместно. Это сочетание позволяет говорить о собеседнике в третьем лице, причем так, чтобы ему было приятно и при этом создает противоречивый эффект, будто речь идет о внутренней сущности человека, хотя говорят о вещах сугубо материальных. Например: «мы вкусно накормим твою добрую личность», «твоя добрая личность будет очень довольна».

Желаю читателям Фантлаба усладить свою добрую личность чтением еще одной хорошей книги!)))

Оценка: 8

Книга, начавшаяся как приключенческая, постепенно перешла в некое подобие философской притчи на вечную тему любви и прощения. Проблема заключается в том, что Шантарам из-за этого теряет драйв и начинает восприниматься читателем не как захватывающее чтиво, а скорее как вымученное признание в исповедальне, слушать которое совсем не хочется.

Если Вы готовы простить редакторам книги их скупость в отношении сокращения данного произведения и просто хотите быть в теме-читайте.

Ежели Вам жалко тратить свое время на мелкий ширпотреб,а в литературе для Вас главное изысканность и интеллектуальность-проходите мимо.

Оценка: 6

Шантарааам тарла-та-там. Отзыв будет критикой.

Неспешный роман о жизни человека, под вымышленным именем Лин Баба, в Азии. Если в романе «Сёгун» события происходят в Японии, где культура обычаи менталитет Японцев и тд. описываются увлекательно и в диковинку для нас с вами, то в этом сочинении повествование идет о регионе в Индии к сожалению очень скудно, хотя произведение по объему громоздкое. Ни обычаи ни религия, лишь вскользь менталитет Азиат описывается с картины 1м х 2м в мастерской автора. Бомбей это сборище со всего мира, а в данном произведении-это пару европейцев, иранцев, бомбейцев, палестинец и австралиец. Из героев положительного отметил только Пробакера - простой и чудной паренек, который погиб. ГГ - ни Рэмбо, ни Робин Гуд, ни гомо, он вобще какой-то невыразительный Шантарам, но все же простой здоровяк, ценящий дружбу превыше всего, в том числе секса и любви. С такими качествами он нравится всем положительным и нейтральным женским героиням, коих тоже немного в романе. Все основные действия: побег из Австралийской тюрьмы, жизнь в Бомбее лекарем, угодил и вышел из Индийской тюрьмы, вошел в мафию, уехал в Афганистан на «войну» и вернулся, разобрался с конкурентами и укрепился твердо в мафии, принял предложение уехать воевать в Шриланку (наверное в следующей части пойдет повествование, но я не узнаю). Описание предсказуемое: действие-противодействие, без каки либо качель. Пример: решился ехать в Афганистан ГГ-всего лишь одна атака на на его компанию в горах и он выжил; задумал выбираться из Афгана - всего лишь один прорыв с боем и ГГ выбрался; согласился разобраться с конкурентами мафии-всего лишь одна схватка с бандюками в доме и ГГ действует, а ему единожды поотиводействуют дальше. Роман переполнен глупейшей философией: вселенная, большой взрыв, устремление материи к усложнению (добро\бог) и тд.; негодяи русские с калашами и своей войной в Афгане; одинокие европейцы, Карла со своим «загадочным» (да он просто мутный) характером, совершающая какие-то скрытые поступки, под фразами: надо, не скажу зачем, не поймешь, на деле, оказывающиеся неинтересными.

Сам роман скучноват и без драйва, без многочисленных событий но и без воды, с красивыми именами для персонажей,так сказать сдержанное повествование вроде бы о чем-то (на самом деле о жизни автора)... Непонятно, как книга вышла такой объемной? наверное из-за кухонных диалогов и мыслей в тюремной камере.

Оценка: 5

Чувствую себя зажатым на поле боя, где с одной стороны миллионная армия поклонников романа, с другой, чуть менее многочисленная, но, судя по потоку отрицательных рецензий в интернете, более яростная и не столь терпимая толпа недовольных сим бестселлером. И дело не в том, что я колеблюсь между этими сторонами - я просто не хочу примыкать ни к одному из крайних мнений о книге.

Я прекрасно понимаю, почему жизнь и приключения беглого преступника в Индии завоевали любовь читателей по всему миру.

Экзотический город в такой же диковинной стране, показанный в мельчайших подробностях и с разных сторон. Храмы, богемные рестораны, трущобы, глухая деревня, яркий Болливуд - все это смешалось в причудливой и контрастной мозаике. На фоне этого буйства красок и характеров, романтический герой, прошедший путь от наркомана, скрывающегося от закона, до любимца практически всего Бомбея. Рассудительный, благородный, щедрый, смелый, верный, безнадёжно влюбленный... - божечки, ещё пару эпитетов и я тоже влюблюсь в Линдсея. Но, наверное, даже не так главный герой пленяет читателя, как люди, которых он встречает на пути. И больше всего мне в душу запали ни друзья Лина из ресторана «Леопольд», ни мафиозная «братва» и даже ни главная и большая любовь нашего героя. Без сомнения настоящие звезды романа это простые бомбейцы из трущоб, где главная супермегазвезда это очаровательный Прабакер. Честно сказать, все главы где Прабу уделено значительное внимание я готов перечитывать не раз. И думаю так же, как в первый раз, буду где-то смеяться в голос, а где-то горько лить слёзы. Эпизоды с путешествием в деревню на поезде и с визит к проститутке, это просто маленькие шедевры.

Подкупает ещё и то, что даже не зная, что книга основана на реальных событиях, ты понимаешь, что многое из того что описывает Автор просто нельзя выдумать, а потому, если есть желание, то можно поверить и во всю историю, от начала до конца. И не важно, что уже задним числом можно найти в интернете опровержения и разоблачения. Это совсем не главное, главное то, что Робертс дал миру историю и героя, в которого хочется верить, потому, что такие люди и примеры нужны. Даже, при всей неоднозначности его биографии и выбора некоторых жизненных путей. Практически на живом примере мы видим, что у окончательно заблудившегося человека всегда есть шанс поднять голову и идти дальше. И это касается, как и самого героя произведения, так и его прототипа, т.е. Автора.

Но, к сожалению, то, что могло стать безоговорочным шедевром во всех смыслах, имеет кучу недостатков. И в первую очередь, это чувство меры, которую Автор потерял практически во всем. Описывая свои похождения, Робертс так размечтался, что реальность периодически ускользает из под ног.

От диалогов в «Леопольде», лишенных обывательской человечности и наполненные метафорами, философскими изречениями и высокопарными лозунгами сводит скулы. Сидя за решеткой и писав свою книгу аж шесть лет, немудрено было забыть, как общаются между собой обычные свободные люди. Но явно не так как Карла Саарен, Дидье Леви, Кавита Сингх и прочая богемная тусовка.

Второе, что просто выносит мозг, это неиссякаемый поток философских рассуждений.

Мало того, что философия крайне популистская, недалекая и часто сомнительная, так к тому же ещё и навязчивая. Автор не даёт шанса самому читателю сделать выводы из той или иной ситуации. Нет, он зачем-то начинает все разжевывать, стараясь запихнуть нам это все в голову. Извините, но создаётся ощущение, будто он не рассчитывал, что его читатели будут мыслить чуть шире, чем типичная домохозяйка из американского телесериала.

К тому же всю эту мировоззренческую хрень отягощают язык и фирменные словесные конструкции Автора (возможно переводчика, не берусь утверждать). Все эти нелепые метафоры, сравнения, плохо сочетаемые эпитеты сначала кажутся милыми, неумелыми шажками начинающего писателя, но когда их количество растёт от главы к главе, тут уж не место снисхождению.

Как я уже говорил, главный герой у Робертса получился просто душка. Столько любви направлено на него самого и его внутренний мир, что просто можно захлебнуться. И все бы ничего, если бы Автор не описывал самого себя. А это, согласитесь, как минимум не очень скромно и как максимум приторно до тошноты.

Я прощаю ему все его чудесные подвиги, невероятную стойкость и живучесть, граничащую с фантастикой, его немыслимую щедроту сердца, а потом нелогичный резкий отказ от неё. Но самолюбование и превозношение себя без всяких тормозов удручает.

Хорошо, что всё сразу меняется, когда Робертс перестаёт писать про себя, и начинает описывать приключения своих друзей. Иначе я бы вряд ли дочитал книгу до конца.

Вот такие противоречивые чувства породил во мне «Шантарам». И я как человек мирный, не хочу воевать не за одну из сторон, тем более, что по большому счету я не жалею, что книгу прочитал. Просто советовать другим буду с некоторой осторожностью, дабы случайно не завести себе врагов:)

Оценка: 7

Не осилил. Бедная литературная составляющая зачастую оказывается для меня непреодолимым барьером. Да, история человека сама по себе неординарна и интересна, а описания Индии весьма информативны. Но.. скучно. Персонажи, кроме главного героя разве что, не убедительны. Возлюбленная гг говорит сплошь цитатами и афоризмами. Кто-нибудь встречал таких людей в реальной жизни?

Отдельно про перевод: он откровенно плох, стилистические ошибки встречаются регулярно. Глаз режет. По крайней мере мне.

Вердикт: кому-то это понравится, но если уж хочется приключений, лучше почитать Дюму, честное слово.

Оценка: нет

Да, в этой книге действительно есть интересные места - первое знакомство главного героя с Индией, много любопытных сведений об этой стране и очень неплохой юмор. Образ Прабакера – это, по-моему, самая главная удача автора. Собственно, из-за этих блестящих юмористических сцен я и дочитал «Шантарам» до самого конца, несмотря на большой объем и обилие скучных, на мой вкус, мест. К сожалению, весь юмор сосредоточен в первой половине книги, а далее главный герой столь настойчиво ищет себе приключений на одно место, что постоянно оказывается в очень невеселых обстоятельствах. Во второй половине книги слишком много нагоняющих тоску описаний трудовых будней индийских и афганских бандитов, многостраничных пересказов нудных философских рассуждений, к которым эти бандиты испытывают какую-то извращенную страсть, и мелодраматических разборок главного героя с врагами в традициях индийского кинематографа. Возможно, кому-то будет интересно почитать о пребывании главного героя в индийской тюрьме и на афганской войне, но я лично не люблю читать о войне и о тюрьме, поэтому вторая половина книги меня совершенно не зацепила.

Сюжет? Да его можно было бы уместить в рассказе, причем не самом объемном. Он совершенно потерялся за многостраничными, нудными философствованиями о превратностях и трудностях жизни.

Герой - красавец мужчина, весь такой благородный, честный, умница и всех вокруг спасает, всем помогает. А в тюрьму попал исключительно из-за ошибок молодости. Бежал оттуда не выдержав несправедливости жизни и охраны. Вообщем невиноватый он, так получилось. А так, прям хоть сразу в латы и на белого коня, принцесс спасать. Зануда и не живой вообщем.

Язык книги настолько примитивен, плоский и с множеством совершенно стандартных наборов фраз, описаний, что теряешься, читала ли я это уже, или это новое. Постоянное чувство дежавю по тексту.

Второстепенные герои - они и есть второстепенные, автору явно не хотелось их прописывать, так, метки, вот гид-друг, вот главный по трущобам, вот жители трущоб, вот европейская «богема» с проститутками, наркоторговцами, а кому роли не нашлось, просто загадочная личность. Совершенно не прописаны характеры, просто какие-то тени-функции.

Где-то до середины я осилила. Допускаю, что остановилась на самом интересном, точнее перед самым интересным, и из-за этого не поняла всей прелести книги, но больше у меня сил не было на нее.

Оценка: нет

Это книга для мальчиков. И для мальчиков в их переходном возрасте середины/конца четвертого десятка. Когда вопросы любви, чести, ценностей и целей поворачиваются в жизни многих мужчин своими острыми ребрами. Да, видно, что книга написана непрофессионалом. Местами - очень сильно, местами - к чему это вообще было. Но у каждого человека есть свои болевые точки и свои переживания. Невозможно прочитать за неделю-другую историю половины жизни и прочувствовать все детали эволюции этой жизни и мировозрений конкретного человека на протяжении многих лет. Причем человека, проживающего очень трудную и насыщенную событиями и потрясениями жизнь. В этом и состоит противоречие оценки за эту книгу. Я ни разу не пожалел, что потратил время, и очень вероятно потрачу его как-нибудь еще раз. Но будьте готовы периодически от скуки забрасывать чтение на неделю-другую, чтобы потом вернуться опять.

Итогом, книга достойна того, чтобы ее прочли, но оставила после себя впечатление яркого, с кинематографической точки зрения безупречно снятого фильма, сценарий которого местами в эту «картинку» не совсем попадает.

«Добродетельность определяется тем, что мы делаем,

а честь - тем, как мы делаем это».

Сюжет книги и правда интригует: главный герой грабит банк, попадает в тюрьму, устраивает дерзкийо пбег, подделывает документы, переезжает в Индию, где спасает людей в трущобах, встречает свою любовь и работает на местную мафию… Прибавьте к этому подробные и очень контрастные описания Индии – от величественных белоснежных дворцов до выживания в трущобах – и успех книги становится понятен. А что, если бы вы узнали, что описанные в романе события — это не художественный вымысел, а автобиография? Поразительно, но так оно и есть!

Роман о жизни преступника в Индии

«Шантарам» — это книга о жизни беглого преступника в Индии. И не просто книга, а автобиография. Конечно, «Шантарам» остается художественным произведением и не передает историю автора буквально, но в ней много правды. Правды прямой и очень честной, как и задумал автор. Через свою книгу он признается читателям в своих ошибках и через это признание находит путь к очищению.

Знакомьтесь, Грегори Дэвид Робертс!

Автор романа – австралийский писатель Грегори Дэвид Робертс. Именно «Шантарам» принес ему мировую известность. Как вы уже поняли, жизнь Грегори сложно назвать банальной. И правда, написать о ней можно было бы не один, а несколько романов.

Писатель родился в Мельбурне в 1952 году. Родственники, друзья и знакомые всегда знали его как доброго, открытого и позитивного человека. Тем не менее, натурой он был противоречивой и в прошлом страдал от героиновой зависимости.

Возможно, к наркотикам Грегори привели личные неудачи. Его брак был расторгнут, опека над дочерью – потеряна. Тогда и начался путь зависимости от наркотиков и мелких, а потом и крупных грабежей.

Забавно, но в прессе Грегори был известен как «грабитель-джентльмен». Для грабежей он целенаправленно выбирал только учреждения с доходом выше среднего, застрахованные на крупную сумму, его «униформой» неизменно был деловой костюм и он всегда говорил «спасибо» и «извините» людям, которых грабил.

В 1978 году Грегори был пойман, признан виновным в серии ограблений магазинов и банков и приговорен к тюремному заключению на 19 лет. В 1980 году Грегори совершил побег из тюрьмы и уехал в Бомбей (Мумбаи), где скрывался 10 лет. Повторно он был пойман только в 1990 году, когда ввозил наркотики во Франкфурт. Его ждало очередное заключение в Австралии сроком более 6 лет, 2 года из которых писатель провел в одиночной камере.

Поразительно, но неугомонному преступнику удалось совершить побег и во второй раз. Правда, по ходу дела Грегори передумал и вернулся в тюрьму незамеченным, чтобы в полной мере отбыть свое наказание и воссоединиться с семьей. Именно в период этого заключения был написан роман «Шантарам», повествующий о 10 годах жизни автора в Индии. Само слово «Шантарам» означает «мирный человек» и несет для автора огромный смысл.

В одном из интервью Грегори сказал, что отбывая свой второй тюремный срок он дал себе слово встать на правильный путь. Он больше не хотел быть преступником, а собирался начать все с чистого листа, стать полезным миру. К счастью, ему это удалось.

В 1997 году писателя освободили, а еще через несколько лет была издана его книга. Прожив какое-то время в Австралии, Грегори снова вернулся в Индию, где основал фонд помощи бедным. А еще ему удалось наладить отношения с дочерью.

Колоссальный успех к роману «Шантарам» пришел практически сразу. Он стал мировым бестселлером и был переведен на 39 языков. Внимание всего мира оказалось приковано к писателю. Журналисты выстраивались в очередь за интервью, а поклонники забивали письмами почтовые ящики. Однако вскоре Грегори перестал давать интервью, отметив, что своим романом он уже сказал достаточно.

Сегодня писатель стремится уделять как можно больше времени благотворительным проектам и своей семье и с удовольствием встречается с читателями.

Книга «Шантарам» была адаптирована Робертсом для экранизации. Права на нее выкупили Warner Bros. Entertainment и Джонни Депп, который изначально намеревался сыграть главную роль. Однако съемки были отложены, и поклонники все еще ждут выхода картины на большой экран.

«Шантарам»: правда и вымысел

Как признается Грегори Дэвид Робертс, все герои романа вымышлены, а события – реальны. Автор без прикрас и недоговорок описал самые провокационные события своей биографии. Для Грегори было важно быть честным перед собой и читателем, чтобы в конечном счете самому оценить и принять свои поступки.

Как и герой своего романа, автор действительно жил в индийских трущобах, сидел в бомбейской тюрьме, работал на местную мафию и воевал в Афганистане. Но остался он в Бомбее не из-за женщины, как описано в романе, а по многим другим причинам.

Первая – это любовь к местным жителям, к их мировоззрению. Грегори поразило, что индусы, буквально выживающие в нищете, никогда не плачут, а улыбаются и радуются жизни. Тогда какое же право имеем жаловаться на нее мы?

А еще автора прельстила свобода. В европейских странах все зарегулировано. Кажется, что весь человек состоит из скопления правил. В Индии вместо правил – хаос, который, как ни странно, работает куда лучше. Все люди здесь живут по одному, самому главному в мире правилу: «Никому не причиняй вреда».

Как и его герой – Лин, в Индии Грегори оказывал первую помощь людям с мелкими травмами (например, укусами крыс и собак). Раны находились в ужасном состоянии, а так как мыла и воды в трущобах практически не было, люди действительно от них погибали. Все эти болячки помогли автору понять, что в мире действительно важно.

Чтобы заработать на жизнь, Грегори стал обделывать мелкие дела на черном рынке. Из-за жестокой властной женщины он был подставлен и попал в местную тюрьму, где его (опять же, по ее указу) сильно избивали. Всего за 4 месяца Грегори потерял более 40 кг. Его жизнь висела на волоске, пока в ход судьбы не вмешалась мафия. «Если ты будешь работать на меня, полиция больше никогда тебя не тронет», — таким было обещание, данное Грегори крупным мафиози. И он стал работать.

Впереди была подделка документов, торговля валютой и золотом, война в Афганистане, смерть близких и новое заключение. Впрочем, вы уже знаете об этом из романа.

Кстати, в Мумбаи действительно существует экскурсионное бюро имени Прабакера, описанное в книге, и работает кафе «Леопольд». В нем можно частенько застать самого автора!

Архитектура и символы романа

На создание романа у Грегори ушло более 6 лет. Прежде чем начать писать, он долго продумывал структуру книги, составлял сложные схемы глав и частей, создавал их символику. Только на создание архитектуры романа у автора ушло около 3 лет исследований и подготовки. Затем роман был написан от руки, и только после этого перенесен на компьютер и отредактирован.

Создание архитектуры книги – старинная традиция, и Грегори поддерживает ее в своем творчестве. Одним из последних знаменитых авторов, работающих в таком ключе, был Герман Мелвилл.

Согласно задумке, «Шантарам» имеет под собой две основы: Библию и «Божественную комедию» Данте. Так, по сюжету романа однажды в Индии случается потоп. Местные трущобы находятся на возвышенности, и жители приводят своих животных именно туда. Ничего не напоминает?

Внимательный читатель заметил, что ключевые события повествования происходят дважды. Этот прием называется принципом зеркала. Например, в начале романа герой видит аварию и наблюдает за ней со стороны. В конце романа авария повторяется снова, но на этот раз герой уже вмешивается и спасает жизнь.

А еще в романе очень много символов. Есть, например, два главных цвета: зеленый и золотой, они появляются в моменты пиковой напряженности. Две стихии – вода и воздух. Два животных, два аромата. И, конечно, главный символ – сам «шантарам».

Shantaram с языка маратхов (одного из индоарийских языков) означает «мирный человек». Так назвала главного героя мать его лучшего друга. Это имя красной лентой пронизывает не только весь роман, но и всю жизнь самого автора.

«Грабитель-джентльмен» сегодня

Сейчас Грегори Дэвиду Робертсу 66 лет. Он живет на два города: Женеву и Мумбаи, много работает и занимается благотворительностью. Так, Грегори и сегодня продолжает помогать людям из трущоб. Его организация оказывает помощь в медицине, образовании и поиске работы.

Несмотря на нашумевшую славу, Грегори — очень простой человек, который всегда держится на одной ноге с собеседником. В любой стране он выбирает компактные апартаменты с видом на город. По его мнению, город олицетворяет собой действие, необходимое для развития человека, тогда как морские пейзажи расслабляют и усыпляют.

Если вы собираетесь в Мумбаи, обязательно посетите кафе «Леопольд». Вполне возможно, здесь, в непринужденной атмосфере, вы встретите Грегори Дэвида Робертса. Он любит приходить сюда на чашечку кофе и общается с читателями как со старыми друзьями. А разве может быть по-другому, когда в своем произведении открываешь самое сокровенное и показываешь читателю себя без каких-либо прикрас?

Будьте уверены: если вы уже знакомы с Лином, то практически знаете и Грегори. И он вам точно понравится!

Gregory David Roberts

В Робертс был взят под стражу при незаконном ввозе героина во . Впоследствии был экстрадирован в Австралию и провел более 6 лет в тюрьме, 2 года из которых - в одиночной камере. По словам Робертса, он в очередной раз совершил побег из тюрьмы, но затем передумал и тайно вернулся обратно под тюремное заключение. Его намерениями стало отбыть полностью остаток своего наказания с целью снова воссоединиться с семьей.

Робертс сменил несколько стран проживания: (Мельбурн), . В итоге вернулся в Индию ( - бывший ), где он основал благотворительный фонд помощи и ухода за бедными. Робертс наладил свои отношнения с дочерью и был принят на работу в благотворительный фонд «Надежда для Индии» президентом этого фонда (Francoise Sturdza).

В 2009 году Робертс был назван постоянным представителем фонда Zeitz Foundation , цель которого - сохранение и улучшение целостности экосистем, чистой воды, почвы и воздуха.

Карьера писателя

Во время своего второго пребывания в австралийской тюрьме Робертс начинает работу над романом « ». Дважды рукописи уничтожались тюремными надзирателями.

Грегори Дэвид Робертс: «Когда меня задержали во Франкфурте в 1990 году и посадили в тюрьму для террористов, я встал на путь избавления. Я больше не собирался быть никем. Я хотел вернуться в Австралию или Индию, чтобы начать новую жизнь. Я был экстрадирован в Австралию, где провел в заключении в одиночной камере два года, а потом получил новый срок за побег из страны в 1980 г. Меня освободили в 1997 г. Тогда я почти шесть месяцев писал „Шантарам“. Мой срок заключения истек два года назад, и я продолжал писать и зарабатывать деньги, чтобы помочь родителям. Теперь, когда книга опубликована, я готов вернуться в Мумбаи.»