Главная › Психология › Вопросы по сказке медведь на воеводстве. Анализ сказки «Медведь на воеводстве

Вопросы по сказке медведь на воеводстве. Анализ сказки «Медведь на воеводстве

Сказка «Медведь на воеводстве » раскрывает гнилость основ самодержавного строя. Топтыгины из этой сказки посланы львом на воеводство. Их слабоумие не позволяет им совершать более или менее благопристойные поступки в отношении подданных. Целью своего правления они ставили как можно больше совершать "кровопролитий". Гнев народа решил их участь - они были убиты восставшими. Идеи революционного переустройства государства мало привлекали писателя. Здесь смысл несколько иной: даже самому кроткому терпению приходит конец, а самодурство правителей, не "обременённых" умом и прозорливостью, так или иначе однажды сработает против них самих, что и произошло.

Политический смысл сказки был понятен современникам писателя. Сказка была написана спустя три года после убийства Александра II. По требованию цензуры произведение Щедрина было изъято из журнала «Отечественные записки» . Сказка была под запретом до 1906 года. Предполагают, что в образах сказки современники угадывали черты правительства:
Лев - Александр III,
Осел - 1-й советник Победоносцев,
Топтыгин I и Топтыгин II - граф Д. Толстой и министр внутренних дел Игнатьев.

"Медведь на воеводстве" - Аудио сказка

Медведь на воеводстве. Сказка.

Злодейства крупные и серьезные нередко именуются блестящими и, в

Качестве таковых, заносятся на скрижали Истории. Злодейства же малые и шуточные именуются срамными, и не только Историю в заблуждение не вводят, но и от современников не получают похвалы.

I. ТОПТЫГИН 1-й

Топтыгин 1-й отлично это понимал. Был он старый служака-зверь, умел берлоги строить и деревья с корнями выворачивать; следовательно, до некоторой степени и инженерное искусство знал. Но самое драгоценное качество его заключалось в том, что он во что бы то ни стало на скрижали Истории попасть желал, и ради этого всему на свете предпочитал блеск кровопролитий. Так что об чем бы с ним ни заговорили: об торговле ли, о промышленности ли, об науках ли - он все на одно поворачивал: "Кровопролитиев... кровопролитиев... вот чего нужно!"

За это Лев произвел его в майорский чин и, в виде временной меры, послал в дальний лес, вроде как воеводой, внутренних супостатов усмирять.

Узнала лесная челядь, что майор к ним в лес едет, и задумалась. Такая в ту пору вольница между лесными мужиками шла, что всякий по-своему норовил. Звери - рыскали, птицы - летали, насекомые - ползали; а в ногу никто маршировать не хотел. Понимали мужики, что их за это не похвалят, но сами собой остепениться уж не могли. "Вот ужо приедет майор, - говорили они, - засыплет он нам - тогда мы и узнаем, как Кузькину тещу зовут!"

И точно: не успели мужики оглянуться, а Топтыгин уж тут как тут. Прибежал он на воеводство ранним утром, в самый Михайлов день, и сейчас же решил: "Быть назавтра кровопролитию". Что заставило его принять такое решение - неизвестно: ибо он, собственно говоря, не был зол, а так, скотина.

И непременно бы он свой план выполнил, если бы лукавый его не попутал.

Дело в том, что, в ожидании кровопролития, задумал Топтыгин именины свои отпраздновать. Купил ведро водки и напился в одиночку пьян. А так как берлоги он для себя еще не выстроил, то пришлось ему, пьяному, среди полянки спать лечь. Улегся и захрапел, а под утро, как на грех, случилось мимо той полянки лететь Чижику. Особенный это был Чижик, умный: и ведерко таскать умел, и спеть, по нужде, за канарейку мог. Все птицы, глядя на него, радовались, говорили: "Увидите, что наш Чижик со временем поноску носить будет!" Даже до Льва об его уме слух дошел, и не раз он Ослу говаривал (Осел в ту пору у него в советах за мудреца слыл): "Хоть одним бы ухом послушал, как Чижик у меня в когтях петь будет!"

Но как ни умен был Чижик, а тут не догадался. Думал, что гнилой чурбан на поляне валяется, сел на медведя и запел. А у Топтыгина сон тонок. Чует он, что по туше у него кто-то прыгает, и думает: "Беспременно это должен быть внутренний супостат!"

Кто там бездельным обычаем по воеводской туше прыгает? - рявкнул он, наконец.

Улететь бы Чижику надо, а он и тут не догадался. Сидит себе да дивится: чурбан заговорил! Ну, натурально, майор не стерпел: сгреб грубияна в лапу, да, не рассмотревши с похмелья, взял и съел.

Съесть-то съел, да съевши спохватился: "Что такое я съел? И какой же это супостат, от которого даже на зубах ничего не осталось?" Думал-думал, но ничего, скотина, не выдумал. Съел - только и всего. И никаким родом этого глупого дела поправить нельзя. Потому что, ежели даже самую невинную птицу сожрать, то и она точно так же в майорском брюхе сгниет, как и самая преступная.

Зачем я его съел? - допрашивал сам себя Топтыгин, - меня Лев, посылаючи сюда, предупреждал: "Делай знатные дела, от бездельных же стерегись!" - а я, с первого же шага, чижей глотать вздумал! Ну, да ничего! первый блин всегда комом! Хорошо, что, по раннему времени, никто дурачества моего не видал.

Увы! не знал, видно, Топтыгин, что в сфере административной деятельности первая-то ошибка и есть самая фатальная. Что, давши с самого начала административному бегу направление вкось, оно впоследствии все больше и больше будет отдалять его от прямой линии...

И точно, не успел он успокоиться на мысли, что никто его дурачества не видел, как слышит, что скворка ему с соседней березы кричит:

Дурак! его прислали к одному знаменателю нас приводить, а он Чижика съел!

Взбеленился майор; полез за скворцом на березу, а скворец, не будь глуп, на другую перепорхнул. Медведь - на другую, а скворка - опять на первую. Лазил-лазил майор, мочи нет измучился. А глядя на скворца, и ворона осмелилась:

Вот так скотина! добрые люди кровопролитиев от него ждали, а он Чижика съел!

Он - за вороной, ан из-за куста заинька выпрыгнул:

Бурбон стоеросовый! Чижика съел!

Комар из-за тридевять земель прилетел:

Risum teneatis, amici! [Возможно ли не рассмеяться, друзья! (лат.), из послания Горация Пизону и его сыновьям ("Наука поэзии")] Чижика съел!

Лягушка в болоте квакнула:

Олух царя небесного! Чижика съел!

Словом сказать, и смешно, и обидно. Тычется майор то в одну, то в другую сторону, хочет насмешников переловить, и все мимо. И что больше старается, то у него глупее выходит. Не прошло и часу, как в лесу уж все, от мала до велика, знали, что Топтыгин-майор Чижика съел. Весь лес вознегодовал. Не того от нового воеводы ждали. Думали, что он дебри и болота блеском кровопролитий воспрославит, а он на-тко что сделал! И куда ни направит Михаиле Иваныч свой путь, везде по сторонам словно стон стоит: "Дурень ты, дурень! Чижика съел!"

Заметался Топтыгин, благим матом взревел. Только однажды в жизни с ним нечто подобное случилось. Выгнали его в ту пору из берлоги и напустили стаю шавок - так и впились, собачьи дети, и в уши, и в загривок, и под хвост! Вот так уж подлинно он смерть в глаза видел! Однако все-таки кой-как отбоярился: штук с десяток шавок перекалечил, а от остальных утек. А теперь и утечь некуда. Всякий куст, всякое дерево, всякая кочка, словно живые, дразнятся, а он - слушай! Филин, уж на что глупая птица, а и тот, наслышавшись от других, по ночам ухает: "Дурак! Чижика съел!"

Но что всего важнее: не только он сам унижение терпит, но видит, что и начальственный авторитет в самом своем принципе с каждым днем все больше да больше умаляется. Того гляди, и в соседние трущобы слух пройдет, и там его на смех подымут!

Удивительно, как иногда причины самые ничтожные к самым серьезным последствиям приводят. Маленькая птица Чижик, а такому, можно сказать, стервятнику репутацию навек изгадил! Покуда не съел его майор, никому и на мысль не приходило сказать, что Топтыгин дурак. Все говорили: "Ваше степенство! вы - наши отцы, мы - ваши дети!" Все знали, что сам Осел за него перед Львом предстательствует, а уж если Осел кого ценит - стало быть, он того стоит. И вот, благодаря какой-то ничтожнейшей административной ошибке, всем сразу открылось. У всех словно само собой с языка слетело: "Дурак! Чижика съел!" Все равно, как если б кто бедного крохотного гимназистика педагогическими мерами до самоубийства довел... Но нет, и это не так, потому что довести гимназистика до самоубийства - это уж не срамное злодейство, а самое настоящее, к которому, пожалуй, прислушается и История... Но... Чижик! скажите на милость! Чижик! "Этакая ведь, братцы, уморушка!" - крикнули хором воробьи, ежи и лягушки.

Сначала о поступке Топтыгина говорили с негодованием (за родную трущобу стыдно); потом стали дразниться; сначала дразнили окольные, потом начали вторить и дальние; сначала птицы, потом лягушки, комары, мухи. Все болото, весь лес.

Так вот оно, общественное-то мнение что значит! - тужил Топтыгин, утирая лапой обшарпанное в кустах рыло, - а потом, пожалуй, и на скрижали Истории попадешь... с Чижиком!

А История такое большое дело, что и Топтыгин, при упоминовении об ней, задумывался. Сам по себе, он знал об ней очень смутно, но от Осла слыхал, что даже Лев ее боится: "Не хорошо, говорит, в зверином образе на скрижали попасть!" История только отменнейшие кровопролития ценит, а о малых упоминает с оплеванием. Вот если б он, для начала, стадо коров перерезал, целую деревню воровством обездолил или избу у полесовщика по бревну раскатал - ну, тогда История... а впрочем, наплевать бы тогда на Историю! Главное, Осел бы тогда ему лестное письмо написал! А теперь, смотрите-ка! - съел Чижика и тем себя воспрославил! Из-за тысячи верст прискакал, сколько прогонов и порционов извел - и первым делом Чижика съел... ах! Мальчишки на школьных скамьях будут знать! И дикий тунгуз, и сын степей калмык - все будут говорить: "Майора Топтыгина послали супостата покорить, а он, вместо того. Чижика съел!" Ведь у него, у майора, у самого дети в гимназию ходят! До сих пор их майорскими детьми величали, а напредки проходу им школяры не дадут, будут кричать: "Чижика съел! Чижика съел!" Сколько потребуется генеральных крозопролитиев учинить, чтоб экую пакость загладить! Сколько народу ограбить, разорить, загубить!

Проклятое то время, которое с помощью крупных злодеяний цитадель общественного благоустройства сооружает, но срамное, срамное, тысячекратно срамное то время, которое той же цели мнит достигнуть с помощью злодеяний срамных и малых!

Мечется Топтыгин, ночей не спит, докладов не принимает, все об одном думает: "Ах, что-то Осел об моей майорской проказе скажет!"

И вдруг, словно сон в руку, предписание от Осла: "До сведения его высокостепенства господина Льва дошло, что вы внутренних врагов не усмирили, а Чижика съели - правда ли?"

Пришлось сознаваться. Покаялся Топтыгин, написал рапорт и ждет. Разумеется, никакого иного ответа и быть не могло, кроме одного: "Дурак! Чижика съел!" Но частным образом Осел дал виноватому знать (Медведь-то ему кадочку с медом в презент при рапорте отослал): "Непременно вам нужно особливое кровопролитие учинить, дабы гнусное оное впечатление истребить..."

Коли за этим дело стало, так я еще репутацию свою поправлю! - молвил Михаиле Иваныч и сейчас же напал на стадо баранов и всех до единого перерезал. Потом бабу в малиннике поймал и лукошко с малиной отнял. Потом стал корни и нити разыскивать, да кстати целый лес основ выворотил. Наконец забрался ночью в типографию, станки разбил, шрифт смешал, а произведения ума человеческого в отхожую яму свалил.

Сделавши все это, сел, сукин сын, на корточки и ждет поощрения.

Однако ожидания его не сбылись.

Хотя Осел, воспользовавшись первым же случаем, подвиги Топтыгина в лучшем виде расписал, но Лев не только не наградил его, но собственнолапно на Ословом докладе сбоку нацарапал: "Не верю, штоп сей офицер храбр был; ибо это тот самый Таптыгин, который маво Любимова Чижика сиел!"

И приказал отчислить его по инфантерии.

Так и остался Топтыгин 1-й майором навек. А если б он прямо с типографий начал - быть бы ему теперь генералом.

II. ТОПТЫГИН 2-й

Но бывает и так, что даже блестящие злодеяния впрок не идут. Плачевный пример этому суждено было представить другому Топтыгину.

В то самое время, когда Топтыгин 1-й отличался в своей трущобе, в другую такую же трущобу послал Лев другого воеводу, тоже майора и тоже Топтыгина. Этот был умнее своего тезки и, что всего важнее, понимал, что в деле административной репутации от первого шага зависит все будущее администратора. Поэтому, еще до получения прогонных денег, он зрело обдумал свой план кампании и тогда только побежал на воеводство.

Тем не менее карьера его была еще менее продолжительна, нежели Топтыгина 1-го.

Главным образом, он рассчитывал на то, что как приедет на место, так сейчас же разорит типографию: это и Осел ему советовал. Оказалось, однако ж, что во вверенной ему трущобе ни одной типографии нет; хотя же старожилы и припоминали, что существовал некогда - вон под той сосной - казенный ручной станок, который лесные куранты [газеты (от голл. - courant)] тискал, но еще при Магницком [М.Л.Магницкий (1778-1855), попечитель Казанского университета в последние годы царствования Александра I] этот станок был публично сожжен, а оставлено было только цензурное ведомство, которое возложило обязанность, исполнявшуюся курантами, на скворцов. Последние каждое утро, летая по лесу, разносили политические новости дня, и никто от того никаких неудобств не ощущал. Затем известно было еще, что дятел на древесной коре, не переставаючи, пишет "Историю лесной трущобы", но и эту кору, по мере начертания на ней письмен, точили и растаскивали воры-муравьи. И, таким образом, лесные мужики жили, не зная ни прошедшего, ни настоящего и не заглядывая в будущее. Или, другими словами, слонялись из угла в угол, окутанные мраком времен.

Тогда майор спросил, нет ли в лесу, по крайней мере, университета или хоть академии, дабы их спалить; но оказалось, что и тут Магницкий его намерения предвосхитил: университет в полном составе поверстал в линейные батальоны, а академиков заточил в дупло, где они и поднесь в летаргическом сне пребывают. Рассердился Топтыгин и потребовал, чтобы к нему привели Магницкого, дабы его растерзать ("similia similibus curantur") [клин клином вышибают (лат.)], но получил в ответ, что Магницкий, волею божией, помре.

Нечего делать, потужил Топтыгин 2-й, но в уныние не впал. "Коли душу у них, у мерзавцев, за неимением, погубить нельзя, - сказал он себе, - стало быть, прямо за шкуру приниматься надо!"

Сказано - сделано. Выбрал он ночку потемнее и забрался во двор к соседнему мужику. По очереди, лошадь задрал, корову, свинью, пару овец, и хоть знает, негодяй, что уж в лоск мужичка разорил, а все ему мало кажется. "Постой, - говорит, - я у тебя двор по бревну раскатаю, навеки тебя с сумой по миру пущу!" И, сказавши это, полез на крышу, чтоб злодейство свое выполнить. Только не рассчитал, что матица-то гнилая была. Как только он на нее ступил, она возьми да и провались. Повис майор на воздухе; видит, что неминучее дело об землю грохнуться, а ему не хочется. Облапил обломок бревна и заревел.

Сбежались на рев мужики, кто с колом, кто с топором, а кто и с рогатиной. Куда ни обернутся - кругом, везде погром. Загородки поломаны, двор раскрыт, в хлевах лужи крови стоят. А посреди двора и сам ворог висит. Взорвало мужиков.

Ишь, анафема! перед начальством выслужиться захотел, а мы через это пропадать должны! А ну-тко-то, братцы, уважим его!

Сказавши это, поставили рогатину на то самое место, где Топтыгину упасть надлежало, и уважили. Затем содрали с него шкуру, а стерво вывезли в болото, где к утру его расклевали хищные птицы.

Таким образом, явилась новая лесная практика, которая установила, что и блестящие злодейства могут иметь последствия не менее плачевные, как и злодейства срамные.

Эту вновь установившуюся практику подтвердила и лесная История, присовокупив, для вящей вразумительности, что принятое в исторических руководствах (для средних учебных заведений издаваемых) подразделение злодейств на блестящие и срамные упраздняется навсегда и что отныне всем вообще злодействам, каковы бы ни были их размеры, присвояется наименование "срамных".

По докладу о сем Осла Лев собственнолапно на одном нацарапал так: "О приговоре Истории дать знать майору Топтыгину 3-му: пускай изворачивается".

III. ТОПТЫГИН 3-й

Третий Топтыгин был умнее своих тезоименитых предшественников. "Дело-то выходит бросовое! - сказал он себе, прочитав резолюцию Льва, - мало напакостишь - поднимут на смех; много напакостишь - на рогатину поднимут... Полно, ехать ли уж?"

Спрашивал он рапортом у Осла: "Ежели-де ни большие, ни малые злодеяния совершать не разрешается, то нельзя ли хоть средние злодеяния совершать?" - но Осел ответил уклончиво: "Все-де нужные по сему предмету указания вы найдете в Лесном уставе". Заглянул он в Лесной устав, но там обо всем говорилось: и о пушной подати, и о грибной, и об ягодной, даже об шишках еловых, а о злодеяниях - молчок! И затем, на все его дальнейшие докуки и настояния. Осел отвечал с одинаковою загадочностью: "Действуйте по пристойности!"

Вот до какого мы времени дожили! - роптал Топтыгин 3-й, - чин на тебя большой накладывают, а какими злодействами его подтвердить - не указывают!

И опять мелькнуло у него в голове: "Полно, ехать ли?" - и если б не вспомнилось, какая уйма подъемных и прогонных денег для него в казначействе припасена, право, кажется, не поехал бы!

Прибыл он в трущобы на своих на двоих - очень скромно. Ни официальных приемов не назначил, ни докладных дней, а прямо юркнул в берлогу, засунул лапу в хайло и залег. Лежит и думает: "Даже с зайца шкуру содрать нельзя - и то, пожалуй, за злодейство сочтут! И кто сочтет? добро бы Лев или Осел - это бы куда ни шло! - а то мужики какие-то. Да Историю еще какую-то нашли - вот уж подлинно ис-то-ри-я!!" Хохочет Топтыгин в берлоге, про Историю вспоминаючи, а на сердце у него жутко: чует он, что сам Лев Истории боится... Как тут будешь лесную сволочь подтягивать - и ума приложить не может. Спрашивают с него много, а разбойничать не велят! В какую бы сторону он ни устремился, только что разбежится - стой, погоди! не в свое место заехал! Везде "права" завелись. Даже у белки, и у той нынче права! Дробину тебе в нос - вот какие твои права! У _них_ - права, а у него, вишь, обязанности! Да и обязанностей-то настоящих нет - просто пустое место! _Они_ - друг друга поедом едят, а он - задрать никого не смеет! На что похоже! А все Осел! Он, именно он мудрит, он эту канитель разводит! "Кто осла дивия быстра соделал? узы ему кто разрешил?" - вот об чем нужно бы ему всечасно помнить, а он об "правах" мычит! "Действуйте по пристойности!" - ах!

Долго он таким образом лапу сосал и даже настоящим образом в управление вверенной ему трущобой не вступал. Пробовал он однажды об себе "по пристойности" заявить, влез на самую высокую сосну и оттуда не своим голосом рявкнул, но и от этого пользы не вышло. Лесная сволочь, давно не видя злодейств, до того обнаглела, что, услышавши его рев, только молвила: "Чу, Мишка ревет! гляди, что лапу во сне прокусил!" С тем и отъехал Топтыгин 3-й опять в берлогу...

Но повторяю: он был медведь умный и не затем в берлогу залег, чтобы в бесплодных сетованиях изнывать, а затем, чтоб до чего-нибудь настоящего додуматься.

И додумался.

Дело в том, что, покуда он лежал, в лесу все само собой установленным порядком шло. Порядок этот, конечно, нельзя было назвать вполне "благополучным", но ведь задача воеводства совсем не в том состоит, чтобы достигать какого-то мечтательного благополучия, а в том, чтобы исстари заведенный порядок (хотя бы и неблагополучный) от повреждений оберегать и ограждать. И не в том, чтобы какие-то большие, средние или малые злодейства устраивать, а довольствоваться злодействами "натуральными". Ежели исстари повелось, что волки с зайцев шкуру дерут, а коршуны и совы ворон ощипывают, то, хотя в таком "порядке" ничего благополучного нет, но так как это все-таки "порядок" - стало быть, и следует признать его за таковой. А ежели при этом ни зайцы, ни вороны не только не ропщут, но продолжают плодиться и населять землю, то это значит, что "порядок" не выходит из определенных ему искони границ. Неужели и этих "натуральных" злодейств недостаточно?

В данном случае все именно так происходило. Ни разу лес не изменил той физиономии, которая ему приличествовала. И днем и ночью он гремел миллионами голосов, из которых одни представляли агонизирующий вопль, другие - победный клик. И наружные формы, и звуки, и светотени, и состав населения - все представлялось неизменным, как бы застывшим. Словом сказать, это был порядок, до такой степени установившийся и прочный, что при виде его даже самому лютому, рьяному воеводе не могла прийти в голову мысль о каких-либо увенчательных злодействах, да еще "под личною вашего степенства ответственностью".

Таким образом, перед умственным взором Топтыгина 3-го вдруг выросла целая теория неблагополучного благополучия. Выросла со всеми подробностями и даже с готовой проверкой на практике. И вспомнилось ему, как однажды, в дружеской беседе. Осел говорил:

Об каких это вы все злодействах допрашиваете? Главное в нашем ремесле - это: laissez passer, laissez faire! [позволять, не мешать! (фр.), предоставление со стороны государства полной свободы действий частному предпринимательству]] Или, по-русски выражаясь: "Дурак на дураке сидит и дураком погоняет!" Вот вам. Если вы, мой друг, станете этого правила держаться, то и злодейство само собой сделается, и все у вас будет обстоять благополучно!

Так оно именно по его и выходит. Надо только сидеть и радоваться, что дурак дурака дураком погоняет, а все остальное приложится.

Я даже не понимаю, зачем воевод посылают! ведь и без них... - слиберальничал было майор, но, вспомнив о присвоенном ему содержании, замял нескромную мысль: ничего, ничего, молчание... [цитата из "Записок сумасшедшего" Н.В.Гоголя (1835)]

С этими словами он перевернулся на другой бок и решился выходить из берлоги только для получения присвоенного содержания. И затем все пошло в лесу как по маслу. Майор спал, а мужики приносили поросят, кур, меду и даже сивухи, и складывали свои дани у входа в берлогу. В указанные часы майор просыпался, выходил из берлоги и жрал.

Таким образом пролежал Топтыгин 3-й в берлоге многие годы. И так как неблагополучные, но вожделенные лесные порядки ни разу в это время нарушены не были и так как никаких при этом злодейств, кроме "натуральных", не производилось, то и Лев не оставил его милостью. Сначала произвел в подполковники, потом в полковники и наконец...

Но тут явились в трущобу мужики-лукаши, и вышел Топтыгин 3-й из берлоги в поле. И постигла его участь всех пушных зверей.

Анализ сказки "Медведь на воеводстве" Салтыкова-Щедрина М.Е.

Сатирическое изображение господствующих классов и различных социальных типов ярко выразилось в сказочной форме в произведении «Медведь на воеводстве».

Уже в начале сказки писатель уведомляет читателя, что речь пойдет о злодействах. Далее вводится герой произведения — Топтыгин 1-й. Уже сам порядковый номер служит намеком на первое лицо в государстве. Этот намек подчеркивается и в дальнейшем рассказе о Топтыгине 1-м, когда автор подчеркивает, что герой желает попасть «на скрижали Истории» и всему прочему предполагает блеск кровопролитий.

Однако уже во втором абзаце, видимо, из-за стремления пройти цензурные препоны М.Е. Салтыков-Щедрин отмечает: «За это Лев произвел его в майорский чин и, в виде временной меры, послал в дальнейший лес, вроде как воеводой, внутренних супостатов усмирять». Социальный аспект повествования подчеркнут лексическим строем: «майорский чин», «торговля», «промышленность», «челядь», «вольница». Насущные общественные проблемы также выражены в сказке иносказательно. «Звери — рыскали, птицы — летали, насекомые — ползали; а в ногу никто маршировать не хотел». Назначенный воеводой Топтыгин, однако же, стоит всего своего хозяйства. Вместо того, чтобы навести в лесу порядок, он напился пьяным и лег спать на полянку.

Осторожно, будто бы просто к слову пришлось, автор спешит обмолвиться, что у Льва, который теперь уже становится прообразом главы государства, в советниках состоит Осел: мудрее никого в сказочном государстве не нашлось.

В то же время на арене событий появляется новый персонаж — чижик. Его и считают все птицы, то есть народ, общественность, настоящим мудрецом. Возмущенный тем, что чижик сел петь прямо на него, воевода сгреб его в лапу и съел с похмелья. А потом только и спохватился, понимает, что глупое дело сделал. Поговорки («Первый блин всегда комом») и крылатые фразы («Делай знатные дела, от бездельных же стерегись») привносят с атмосферу произведения необходимое для жанра сказки дидактическое начало.

М.Е. Салтыков-Щедрин продолжает использовать как средство сатирического обличения лексическую игру: от традиционных для сказки синтаксических конструкций («сидит себе да дивится», «Топтыгин уж тут как тут»), придающих повествованию разговорный оттенок, он переходит к сниженной лексике («Думал-думал, но ничего, скотина, не выдумал», «...Ежели даже самую невинную птицу сожрать, то и она точно так же в майорском брюхе сгниет, как и самая преступная»), то к официально-деловой («Увы! не знал, видно, Топтыгин, что в сфере административной деятельности первая-то ошибка и есть самая фатальная, что, давши с самого начала административному бегу направление вкось, оно впоследствии все больше и больше будет отдалять его от прямой линии...». Данный контраст подчеркивает, что на ответственных государственных постах находятся люди бездеятельные, безответственные, не способные проводить правильную политику.

Топтыгин утешает себя лишь одной мыслью: мыслью о том, что его никто не видел. Однако нашелся скворушка, который и закричал на весь лес о том, что медведь наделал. В отдельно прописанных репликах персонажей-птиц также содержится искрометная сатира на правящие круги. «Дурак! его прислали нас к одному знаменателю приводить, а он чижика съел!» — восклицает скворец. Глядя на него, осмеливается поддерживать его и ворона.

Скворец, в отличие от доверчивого чижика не стал для медведя легкой добычей. Информация распространилась с огромной скоростью: через час уже весь лес знал о том, что натворил Топтыгин: «Всякий куст, всякое дерево, всякая кочка, словно живые, дразнятся. А он слушай!» Чтобы подчеркнуть, как ползут слухи и расширяется информационное поле для сплетен, М.Е. Салтыков-Щедрин вводит в текст повествования все новых и новых героев. Эго и филин, и воробьи, и еж, и лягушки, комары, мухи. Постепенно о глупости Топтыгина узнает все болото, весь лес.

Возникает парадоксальная ситуация: стремясь попасть в историю, Топтыгин не учел, что «история только отменней-шие кровопролития ценит, а о малых упоминает с оплевани-ем». В контексте повествования чижик становится символом расправы над свободомыслящей интеллигенцией. Не случайно образ его ассоциируется с образом безвременно ушедшего из жизни в результате навязанной ему дуэли поэта А.С. Пушкина. это сопоставление напрашивается после прочтения фразы: «И дикий тунгуз, и сын степей калмык — все будут говорить: «Майора Топтыгина послали супостата покорить, а он, вместо того, чижика съел!» В ней содержится прямая отсылка к тексту знаменитого пушкинского стихотворения «51 памятник себе воздвиг нерукотворный...»: «Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, И назовет меня всяк сущий в ней язык, И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой Тунгус, и друг степей калмык».

Параллельно с этим М.Е. Салтыков-Щедрин рисует гневно обличающую картину того, что, собственно, ожидает простой народ от царского наместника. Идеи стадо коров перерезать, целую деревню воровством обездолить, избу у полесовщика по бревну раскатать — все это выступает в произведении как типичные шаги и методы тех, кто наделен государственной властью. Кульминацией нарастающего чувства авторского возмущения сложившейся политической ситуацией в стране является основанное на гиперболе восклицание: «Сколько потребуется генеральных кровопролитий учинить, чтоб экую пакость загладить! Сколько народу ограбить, разорить, загубить!» Здесь вновь вспоминается ключевая для произведения фраза о том, что история только «отменнейшие» кровопролития ценит.

Тонкой иронией пронизано в сказке упоминание о том, что вместе с рапортом отослал Медведь Ослу кадочку с медом в презент. За эту услугу получил он особый ценный совет: загладить ту мелкую пакость, которую учинил, крупным злодеянием.

В перечне дальнейших подвигов Михаила Иваныча перемежаются события, достойные традиционных сказочных сюжетов (стадо баранов перерезал, бабу в малиннике поймал и лукошко с малиной отнял, и жестокие реалии эпохи, рисующие типичную картину расправы над российской демократической печатью («забрался ночью в типографию, станки разбил, шрифт смешал, а произведения ума человеческого в отхожую яму свалил»). Таким образом, Топтыгин 1-й проходит путь от единичной расправы над свободолюбивым поэтом (чижом) до масштабной реакционной политики (борьбы с демократической печатью). Едко звучат финальные строки первой части сказки: «Так и остался Топтыгин 1-й майором навек. А если б он прямо с типографий начал — быть бы ему теперь генералом».

Во второй главе рисуется параллельный сюжет: в другую трущобу посылает Лев Топтыгина 2-го с тем же заданием. В этом фрагменте сказки М.Е. Салтыков-Щедрин критикует политику правительства по отношению к учебным заведениям и науке. Оказалось, что в этой трущобе все пребывают окутанные мраком времен, «не зная ни прошедшего, ни настоящего и не заглядывая в будущее». Топтыгин 2-й приезжает с желанием начать с какого-либо масштабного злодеяния. Однако тут выясняется, что уже при М.Л. Магницком (М.Л. Магницкий (1778-1855) — попечитель Казанского университета в последние годы царствования Александра I) был сожжен печатный станок, университет в полном составе поверстан в линейные батальоны, а академиков в дупла заточили, где они в летаргическом сне пребывают. Сатирически звучит наукообразная афористичная фраза по латыни в контексте следующего высказывания: «Рассердился Топтыгин и потребовал, чтобы к нему привели Магницкого, дабы его растерзать («similia similibus curantur») [клин клином вышибают (лат.)], но получил в ответ, что Магницкий, волею божией, помре». Во второй главе произведения возникает образ стихийного народного протеста, итогом которого становится расправа над воеводой: «сбежались на рев мужики, кто с колом, кто с..., а кто и с рогатиной. Куда ни обернутся — кругом, везде погром. Загородки поломаны, двор раскрыт, в хлевах лужи крови стоят. А посреди двора и сам ворог висит». Эта сцена служит своеобразным предупреждением властям о грядущей эпохе народных революций. По отношению к будущему она звучит провидчески.

Как известно, для русской сказки характерен в композиционном отношении троекратный повтор. В этой связи в произведении закономерным представляется появление Топтыгина 3-го. Этот герой выбирает средние злодеяния: его правление не привносит в общественную жизнь особых перемен, а сам он напоминает «пустое место». Во вверенном ему сказочном пространстве в это время процветает обычная, устоявшаяся в обществе социальная иерархия: «Ежели исстари повелось, что волки с зайцев шкуру дерут, а коршуны и совы ворон ощипывают, то, хотя в таком «порядке» ничего благополучного нет, но так как это все-таки «порядок» — стало быть, и следует признать его за таковой. А ежели при этом ни зайцы, ни вороны не только не ропщут, но продолжают плодиться и населять землю, то это значит, что «порядок» не выходит из определенных ему искони границ».

Политика социальных контрастов воплощена у М.Е. Салтыкова-Щедрина в полярных образах: крик одних представляет собой агонизирующий вопль, а крик других — победный клик. Эта реалистическая ситуация оформляется у Топтыгина в теорию неблагополучного благополучия. Здесь М.Е. Салтыков-Щедрин вновь прибегает к стилистическому контрасту как обличительному средству: «Главное в нашем ремесле — это: laisser passer, laisser faire! (позволять, не мешать! (фр.), предоставление со стороны государства полной свободы действий частному предпринимательству!)]. Или, по-русски выражаясь: «Дурак на дураке сидит и дураком погоняет)». Однако в финале Топтыгина 3-го постигает та же участь, что и Топтыгина 2-го. Сказка М.Е. Салтыкова-Щедрина является ярким воплощением стихийного социального протеста передовой части русской интеллигенции против гнета и порабощения народа и свободомыслия в России.

Для справки

Что такое «фантастика», «пародия», «ирония», «сарказм», «литота», «сатира», «эзопов язык» или «эзопова речь»? В описании литератутных произведений часто используются специфические термины указывающие на характер произведения. Вот эти термины и их значение:

Фантастика - несуществующее в действительности, выдуманное. Преувеличивая или преуменьшая, выдумывая неожиданное сочетание деталей, сатирик выявляет скрытые в обыденной жизни пороки и делает их в то же время смешными.

Пародия (от греч. parodia - перепев, противопеснь) - произведение, подражающее другому произведению, автору или течению с целью их осмеяния. Пародия состоит в «передразнивании», «переворачивании» оригинала, сведении его «высокого», серьезного образного языка в низкий смешной план.

Ирония (от греч. eironeia- притворство, насмешка) - отрицательная оценка предмета или явления через его осмеяние. Комический эффект в ироническом высказывании достигается тем, что истинный смысл события замаскирован. При иронии высказывается прямо противоположное тому, что подразумевается.

Сарказм (от греч. sarkasmas- издевательство) - едкая язвительная насмешка, с откровенно обличительным, сатирическим смыслом. Сарказм - разновидность иронии. В сарказме – крайняя степень эмоционального отношения, высокий пафос отрицания, переходящий в негодование.

Аллегория (от др.-греч. ἀλληγορία — иносказание) — художественное сравнение идей (понятий) посредством конкретного художественного образа или диалога.

Литота (от греч. litotes- простота) - это образное выражение, оборот, в котором содержится художественное преуменьшение величины, силы, значения изображаемого предмета или явления.

Сатира (лат. satira) — резкое проявление комического в искусстве, представляющее собой поэтическое унизительное обличение явлений при помощи различных комических средств: сарказма, иронии, гиперболы, гротеска, аллегории, пародии и др.

Гипербола (из древнегреческого: «переход; чрезмерность, избыток; преувеличение») — стилистическая фигура явного и намеренного преувеличения, с целью усиления выразительности и подчёркивания сказанной мысли. Например: «я говорил это тысячу раз» или «нам еды на полгода хватит».

Гротеск (фр. grotesque, буквально — «причудливый», «комичный»; итал. grottesco — «причудливый», итал. grotta — «грот», «пещера») — вид художественной о́бразности, комически или трагикомически обобщающий и заостряющий жизненные отношения посредством причудливого и контрастного сочетания реального и фантастического, правдоподобия и карикатуры, гиперболы и алогизма.

Эзопов язык - вынужденное иносказание, художественная речь, насыщенная недомолвками и ироническими насмешками. Выражение восходит к легендарному образу древнегреческого поэта VI века до н. э. Эзопа, создателя жанра басни. Раб по происхождению, Эзоп, чтобы говорить правду о современниках, вынужден был прибегать к аллегорическим образам животных, птиц. Эзопова речь - своеобразная форма сатирической речи. Это целая система обманных сатирических приемов, призванных выразить художественно-публицистическую мысль не прямо, а иносказательно.

Пародия (от др.-греч. παρά «возле, кроме, против» и др.-греч. ᾠδή «песня») — произведение искусства, имеющее целью создание у читателя (зрителя, слушателя) комического эффекта за счёт намеренного повторения уникальных черт уже известного произведения, в специально изменённой форме. Говоря иначе, пародия — это «произведение-насмешка» по мотивам уже существующего известного произведения.

«Медведь на воеводстве» был впервые полностью напечатан в сборнике «Новые сказки для детей изрядного возраста. Н. Щедрина». Книга вышла в Женеве в 1886 году. В России сказку первый раз опубликовали уже после смерти автора – в 1906 году.

Композиция

Сказка состоит из вступления и трех частей, каждая из которых посвящена одному лесному воеводе и названа в его честь. Благодаря этому произведение напоминает исторические хроники. Интересно, что в «Медведе на воеводстве» отсутствует заключение. Вероятно, Салтыков — Щедрин отказался от него с целью продемонстрировать – история продолжается, скорей всего, убитого Топтыгина 3-го сменит Топтыгин 4-й.

Главные герои

В качестве главного героя первой части сказки выступает Топтыгин 1-й. Изначально воевода стремился к кровопролитию, потому что был «скотиной». Фактически случайно он совершил «срамное» злодейство. Съев маленького Чижика, медведь погубил свою карьеру. Последовавшие «блестящие» злодейства не помогли исправить ситуацию. В результате Лев отправил воеводу-неудачника в отставку.

Главный герой второй части произведения – Топтыгин 2-й, тоже воевода, но назначенный в другое место. Ему посчастливилось начать с «блестящего» злодейства – ночью он истребил весь скот у «соседнего мужика», а также хотел его «двор по бревну раскатать». Планам медведя не суждено было воплотиться в жизнь. Топтыгин 2-й попал на рогатину. Затем мужики содрали с него шкуру, а труп вывезли на болото.

Топтыгин 3-й, главный герой третьей части сказки, выглядит адекватнее предыдущих воевод. Он характеризуется добродушным характером. Его даже можно считать либеральным правителем. Топтыгин 3-й не совершал злодейств. Более того – он предпочел отказаться от любых действий. Впрочем, это воеводу не спасло – финал для него получился трагическим. Топтыгина 3-го «постигла участь всех пушных зверей».

Основная тема произведения

Центральная тема сказки «Медведь на воеводстве» — взаимодействие власти и народа. Представители власти в произведении – царь зверей Лев, его помощник Осел и трое описанных выше медведей. Все персонажи-воеводы представляют собой модификации одного образа – сильного, но не очень умного правителя. Салтыков-Щедрин выступает с резкой критикой административной системы Российской империи. Он показывает, что личные качества воевод не очень-то и важны. Изначально проблема заключается в самой системе власти.

Простой народ в произведении показан неоднозначно. С одной стороны – он способен на бунт, что отражено во второй части сказки. С другой – в «Медведе на воеводстве» есть и образ народа-раба. Например, в начале говорится, что до приезда Топтыгина 1-го «вольница между лесными мужиками шла». Мужики понимали – никто их за это не похвалит, но и остепениться сами не могли. Они ждали воеводу, надеясь, что тот приедет и «засыплет» им.

Художественное своеобразие сказки «Медведь на воеводстве»

Ключевой художественный принцип, использованный Салтыковым-Щедриным в «Медведе на воеводстве» и других сказках, — иносказание. Это было необходимо не в последнюю очередь для того, чтобы обойти препятствия со стороны цензуры. Пожалуй, самое важное средство иносказания в написанных Салтыковым-Щедриным сказках, ирония. Например, в «Медведе на воеводстве» повествователь отмечает, что у Льва за мудреца слыл Осел. За счет иронии автору удается подчеркнуть глупость обоих персонажей.

В числе приемов, которые использовал Салтыков-Щедрин в «Медведе на воеводстве», — гротеск (соединение несоединимого). В сказке говорится, что печатный станок, стоявший когда-то в лесу, был уничтожен еще при Магницком. Михаил Леонтьевич Магницкий (1788—1844) – консервативный государственный деятель времен правления императора Александра I. Печальную славу ему принесла реорганизация Казанского университета, более похожая на его разгром. Намек на это есть в «Медведе на воеводстве». В произведении сказано, что Магницкий «университет в полном составе поверстал в линейные батальоны, а академиков заточил в дупло, где они и поднесь в летаргическом сне пребывают». В данном случае благодаря сочетанию реальности и фантастики подчеркивается условность сказочного повествования. Читатель понимает, что Салтыков-Щедрин в действительности имеет в виду не лес, а Российскую империю.

Композиция

Сказка состоит из вступления и трех частей, каждая из которых посвящена одному лесному воеводе и названа в его честь. Благодаря этому произведение напоминает исторические хроники. Интересно, что в «Медведе на воеводстве» отсутствует заключение. Вероятно, Салтыков-Щедрин отказался от него с целью продемонстрировать – история продолжается, скорей всего, убитого Топтыгина 3-го сменит Топтыгин 4-й.

Главные герои

Основная тема произведения

Центральная тема сказки «Медведь на воеводстве» - взаимодействие власти и народа. Представители власти в произведении – царь зверей Лев, его помощник Осел и трое описанных выше медведей. Все персонажи-воеводы представляют собой модификации одного образа – сильного, но не очень умного правителя. Салтыков-Щедрин выступает с резкой критикой административной системы Российской империи. Он показывает, что личные качества воевод не очень-то и важны. Изначально проблема заключается в самой системе власти.

Художественное своеобразие сказки «Медведь на воеводстве»

Ключевой художественный принцип, использованный Салтыковым-Щедриным в «Медведе на воеводстве» и других сказках, - иносказание. Это было необходимо не в последнюю очередь для того, чтобы обойти препятствия со стороны цензуры. Пожалуй, самое важное средство иносказания в написанных Салтыковым-Щедриным сказках, ирония. Например, в «Медведе на воеводстве» повествователь отмечает, что у Льва за мудреца слыл Осел. За счет иронии автору удается подчеркнуть глупость обоих персонажей.

В числе приемов, которые использовал Салтыков-Щедрин в «Медведе на воеводстве», - гротеск (соединение несоединимого). В сказке говорится, что печатный станок, стоявший когда-то в лесу, был уничтожен еще при Магницком. Михаил Леонтьевич Магницкий (1788-1844) – консервативный государственный деятель времен правления императора Александра I. Печальную славу ему принесла реорганизация Казанского университета, более похожая на его разгром. Намек на это есть в «Медведе на воеводстве». В произведении сказано, что Магницкий «университет в полном составе поверстал в линейные батальоны, а академиков заточил в дупло, где они и поднесь в летаргическом сне пребывают». В данном случае благодаря сочетанию реальности и фантастики подчеркивается условность сказочного повествования. Читатель понимает, что Салтыков-Щедрин в действительности имеет в виду не лес, а Российскую империю.

«Медведь на воеводстве», краткое содержание по главам сказки Салтыкова-Щедрина

М. Е. Салтыков-Щедрин известен своими сказками, которые больше подходят взрослым, чем для детского чтения. В этих произведениях писатель в иносказательной форме обличал недостатки политического строя и общества. Ниже представлен анализ "Медведя на воеводстве".

Кратко о преамбуле

Анализ "Медведя на воеводстве" следует начать со вступления. Эта сказка состоит из трех небольших рассказов. Их объединяет преамбула, в которой говорится о таком явлении, как история.

Автор с иронией пишет, что на ее страницы попадают только совершившие страшные злодеяния. А более мелкие недостойны упоминания. Если проанализировать историю, можно заметить, что больше всего ее страниц посвящено тем деятелям, в период правления которых происходили события, носившие массовый характер. К ним можно отнести восстания, войны, радикальные реформы. Над этим и иронизирует писатель: если правитель и его министры хотят попасть на скрижали истории, им нужно провести как можно больше суровых реформ.

Главные действующие лица

Далее в анализе "Медведя на воеводстве" нужно кратко рассказать о персонажах сказки. Главными героями выступают образы не людей, а животных. Царем там был Лев, его ближайший советник - Осел, а воеводы - это Топтыгины. В качестве подданных выступают лесные жители и мужики.

Почему же писатель сделал героями зверей, а не людей? Выбранные образы животных лучше всего показывают читателю особенности характера персонажей. Царь выступает как самодовольный человек, который беспокоится о том, как бы занять в истории больше страниц.

Осел, его советник, - упрямая личность, которая, несмотря ни на что, будет упорно стоять на своем. Даже если его решение не приносит никакой пользы. В сказке он показан как недальновидный советник, который не может дать разумного ответа, падкий на всякие подарки. О Топтыгиных и лесных жителях будет подробнее рассказано в дальнейшем анализе "Медведя на воеводстве".

Правление Топтыгина Первого

Анализ сказки "Медведь на воеводстве" следует продолжить кратким содержанием рассказов. В первой истории говорится о том, как Лев решил усмирить своих подданных. С этой целью он отправляет туда майора, Топтыгина Первого.

Писатель описывает его как достойного представителя власти. Топтыгин был большим любителем кровопролитий. Вроде и в инженерии что-то понимал, и построить мог. Но о чем бы разговор ни зашел, он заканчивался разговорами о кровопролитии. Поэтому этот майор был идеальной кандидатурой для наведения порядка.

С таким характером его ждала блестящая карьера. Даже народ ждал от него великих злодеяний. Но из-за своей глупости Топтыгин стал посмешищем. Съев маленького, но сообразительного Чижика, медведь вызвал недовольство не только у лесных жителей, но и у Льва. Все были им разочарованы: от него ждали знатного кровопролития, а воевода съел Чижика! Поэтому медведь так и остался простым майором.

Зверский Топтыгин Второй

В сказке М. Е. Салтыкова-Щедрина "Медведь на воеводстве", анализ которой представлен, не менее запоминающимся получился и образ второго медведя. Если про Топтыгина Первого было сказано, что был не злым, а просто порядочной скотиной, то другой воевода был более решительным и жестоким.

Он оказался умнее своего собрата, поэтому сразу же начал свое правление со знатного злодеяния. Но на вверенной ему территории проживали не такие вялые и безынициативные жители. Увидев, что Топтыгин разорил дом одного мужика, они разозлились и пришли за ним с топорами, вилами и рогатиной. Они содрали с него шкуру, и на этом закончилось воеводство медведя.

Либеральный воевода

Следующий пункт анализа "Медведя на воеводстве" Салтыкова-Щедрина М. Е. - это краткое содержание третьего рассказа. За время правления двух Топтыгиных произошли небольшие изменения. Теперь злодеяния не были главным требованием для попадания на страницы истории. Уже стало неважно, большое ли, мелкое ли - теперь его совершать было неприлично.

И эта новость привела Топтыгина Третьего в недоумение. Он решительно не знал, что же теперь ему делать, как управлять-то народом. Осел никаких прямых ответов ему не мог дать, только уклончивый совет держаться на уровне приличий. Медведь и вовсе отказался бы от этой затеи, если бы не щедрое вознаграждение.

Тогда новоявленный воевода не придумал ничего умнее, чем залечь в свою берлогу. Лежа в своем уютном доме, он размышлял о том, как лучше управлять вверенной ему территорией. И вспомнился ему разговор с Ослом, в котором тот говорил, что не нужно мешать народу делать то, что он делает. Ведь основная задача воеводства - это поддержание ранее установленного порядка.

И ведь правда, Топтыгину Третьему достались жители, которые не были такими апатичными, как у Первого, или такими распоясавшимися, как у Второго. Они жили по давно заведенным порядкам. И ничего страшного, что они не всегда отличались справедливостью! Главное, чтобы никаких волнений не было. И эти размышления окончательно успокоили медведя.

Выходил он из своей берлоги только для того, чтобы забрать дань, которую ему приносили мужики. И правил медведь достаточно долго. Но однажды пришли другие мужики и содрали с него шкуру. И это был конец воеводства либерального медведя.

Образ народа

В анализе сказки Салтыкова-Щедрина "Медведь на воеводстве" нужно раскрыть и образ народа. В рассказах это лесные жители и мужики. И на протяжении всей сказки читатель может заметить, как народ постепенно меняется.

В первой истории народ показан как апатичная безвольная масса, которая не ждет ничего от воеводы, кроме зверства. И тем самым они надеются, что своей жестокой лапой он сможет их объединить. Народ настолько привык к жестокости и равнодушию к их трудностям от правительства, что ничего хорошего от их реформ и не ждет. Поэтому такое негодование вызвал поступок воеводы, ведь он не смог оправдать народных ожиданий, вот и стал посмешищем.

В следующем рассказе люди уже настроены решительно. Их терпение лопнуло, и народ больше не желает мириться с произволом властей. И на жестокость воеводы они отвечают неменьшей жестокостью. Здесь уже показан революционно настроенный народ.

И в третьей истории говорится о том, что и либеральное отношение не сделает жизнь простых людей лучше. Это не проявление заботы правительства, а наоборот, поощрение самопровозглашенных порядков. Народ ждет, что наделенные властью будут выступать на стороне справедливости. Поэтому, не видя со стороны воеводы никаких шагов для улучшения жизни, народ свергает его.

Таким образом, писатель хотел сказать общественности, что когда-нибудь наступит предел терпению простых людей. И если правительство не изменит свою политику, то наступит революция.

Основная мысль произведения

В кратком анализе "Медведя на воеводстве" следует в отдельном пункте рассказать о главной теме сказки. Это то, что простому народу не нужны ни жестокие, ни либеральные правители. Страной должен управлять справедливый и мудрый человек, который бы понял необходимость полной отмены крепостного права.

Писателю не нравилось то, какие изменения происходили с обществом. Во внутренней политике не учитывались интересы простого населения. Люди стремились занять пост повыше, не понимая, что для этого у них нет особых талантов. Сторонники старых порядков никак не хотели признавать необходимость перемен, поэтому всеми силами старались вернуть свои позиции.

Но в этой борьбе за власть никто не обращал внимания на народ. А ведь терпение у него не бесконечное. Недовольных и революционно настроенных становилось все больше. И такое недовольство могло перерасти в революцию. Именно об этом и говорится в сказке.

Почему именно эзопов язык

Сам М. Е. Салтыков-Щедрин называл манеру письма "рабьим". Это произошло от того, что в его произведениях пороки общества высмеиваются иносказательно. Когда-то в своих произведениях раб Эзоп не мог прямо говорить об отрицательных качествах своих господ, поэтому для этого он пользовался иносказательными приемами.

Эзоповым языком пользовался и Салтыков-Щедрин. Писатель понимал, что только в этом случае есть вероятность того, что сказки будут пропущены цензурой. И такая манера письма позволяла ему свободнее говорить о недостатках высокопоставленных людей. И от этого его произведения были еще ближе к народу.

Это был анализ "Медведя на воеводстве" по плану.

Сказки М.Е. Салтыкова-Щедрина – это произведения скорее для взрослых, чем для детей. В подзаголовке к ним писатель так и указал: «сказки для взрослых». Почему Салтыков-Щедрин выбрал именно этот жанр? Мне кажется, что для его резких сатирических высказываний, мыслей эзопов язык сказки был самой подходящей формой.
В «Сказках» Салтыков-Щедрин развивает свои «коронные темы», которые в полной мере воплотились в «Истории одного города». Это, с одной стороны, резкая критика и сатира на российскую власть, а с другой – на русский народ.
Сказка «Медведь на воеводстве» была написана в 1884 году. Она состоит из трех коротких рассказов, представляющих собой подражание, пародию на историческую хронику. Рассказам о службе трех воевод Топтыгиных предшествует небольшое «вступление», обозначающее тему, связывающую все три рассказа. По мысли Щедрина, история состоит из списка крупных и кровавых злодеяний, совершенных правителями над своим народом. Мелкие же, иронизирует писатель, не считаются достойными внимания летописца и Истории.
Первая новелла повествует о «служаке-звере», который был направлен на воеводство «в дальний лес». Появившись в своей вотчине, медведь тут же решил устроить кровопролитие. Щедрин так пишет об этом: «Что заставило его принять такое решение - неизвестно: ибо он, собственно говоря, не был зол, а так, скотина». Таким образом писатель отзывается о натуре всех властьпридержащих – не то, чтобы злодей, но скотина порядочная.
Но планам Топтыгина Первого не суждено было сбыться. Свою карьеру и репутацию он разрушил самым решительным образом. По случайности, со сна, Топтыгин съел Чижика, приняв его за «внутреннего супостата». Этот Чижик был умной, но «мелкой пташкой». Такое «злодеяние» погубило Топтыгина. Все и каждый считали своим долгом указать воеводе на это.
Но за что упрекали Топтыгина? За то, что он погубил невинную душу? Вовсе нет. Самое страшное, правителя обвиняли в том, что он «не оправдал надежд» народа: «Вот так скотина! добрые люди кровопролитиев от него ждали, а он Чижика съел!» Эти слова скворца показывают отношение народа к власти. Он настолько привык ко всяким зверствам со стороны начальства, что покорно ожидает от него именно этого. Кроме того, если никаких жестокостей не получается, то народ даже разочарован.
В начале рассказа русский народ показан как пассивная, расхлябанная, надеящаяся на «авось» масса: «Понимали мужики, что их за это не похвалят, но сами собой остепениться уж не могли. «Вот ужо приедет майор, - говорили они, - засыплет он нам - тогда мы и узнаем, как Кузькину тещу зовут!»
Карьера Топтыгина была окончательно загублена. Не помогли даже кровопролития, которые он учинил, чтобы загладить свою «вину». Начальство, Лев и Осел, не смогли забыть «грех» воеводы. В итоге его разжаловали: «Так и остался Топтыгин 1-й майором навек».
Второй Топтыгин был умнее первого. Он заранее составил план своей «кампании». Но, прибыв на место, выяснил, что все разгромили уже до него. В его вотчине не было ни типографии, ни университетов. Что же оставалось делать бедному медведю, как прославиться? Топтыгин решил уничтожать своих подопечных физически. Но такой поворот дела не понравился мужикам. Они примерно наказали Топтыгина – содрали с него шкуру.
Удивительно, но и народное терпение, оказывается, имеет свои пределы. Случай со вторым Топтыгиным указывает на это.
«Что же делать воеводам?! – вопрошает писатель. - Как им продвинуться по службе?» Топтыгин Третий нашел самый верный способ. Он решил, что самые «лучшие» кровопролития – это кровопролития «натуральные». Этот воевода весь свой век проспал в берлоге, пустив жизнь народа на самотек. В ней совершались «натуральные» происшествия, были жертвы, но все это шло «в копилку» воеводе. Лежа у себя в берлоге, он не только получал поощрения от начальства, горестно замечает Щедрин. Но и народ, зная обычай, нес и нес подати своему «хозяину», чтобы он их не трогал.
Все было бы тихо и смирно, с одной стороны, и беспросветно, с другой. Но третья новелла заканчивается знаменательной фразой: «Но тут явились в трущобу мужики-лукаши, и вышел Топтыгин 3-й из берлоги в поле. И постигла его участь всех пушных зверей». В этой фразе, на мой взгляд, заключены скорее надежды писателя, чем истина, реальность. Это и чаяния Щедрина и, в то же время, его призыв к действию. Он призывает русский народ бороться за свои права и свою жизнь.
Безусловно, что под личинами Топтыгиных скрываются люди. Эта сказка описывает проблемы и вопросы российского общества конца 19 века, которые волновали Салтыкова-Щедрина. С помощью сатиры, иронии, иносказания он пытается раскрыть глаза русскому обществу на самые актуальные, на взгляд Салтыкова, проблемы. Кроме того, писатель дает свой рецепт, выход из сложившейся ситуации. Я думаю, что Салтыков-Щедрин, несомненно, призывает в своей сказке к революции.