Алексей толстой князь серебряный главные герои. Роман Князь серебряный (Толстой А

Не одно уже поколение читает и перечитывает также и исторический роман А.К.Толстого «Князь Серебряный» (1862). Произведение сделалось одной из любимейших книг, особенно для юношества, когда сердце впервые отзывается на внушаемые ему идеи добра, справедливости, верности законам совести и чести, достоинству человеческой личности. А именно в этом главный пафос «Князя Серебряного». В основе сюжета романа А.К.Толстого – коренной перелом в русской истории: возвышение централизованной власти московского князя и борьба ее с боярской оппозицией; в центре романа образ Ивана Грозного – первого русского царя. Хотя давно уже отмечены критиками и литературоведами односторонность и пристрастность отношения А.К.Толстого к Ивану Грозному, – автор не на его стороне, а на стороне гибнущего, но неизмеримо более благородного, чем царь, как ему кажется, боярства, – все же писатель своим художническим чутьем глубоко проник в тайны сложной и противоречивой личности Ивана Грозного. Он не допускает заглаживания деспотизма царя, идеализации его личности, как это наблюдалось у прежних и позднейших историков России и у некоторых писателей совсем недавнего прошлого. Концепция А.К.Толстого, при всех ее изъянах в характеристике личности Ивана Грозного, стоит ближе к выводам историков последних лет.

Сюжет романа мастерски скомпонован, развивается с захватывающим драматическим интересом, с переплетающимися нитями интриг, и каждая главка, обозначенная кратко, одним-двумя словами, имеет свою законченную тему и вносит свой вклад в повествовательное целое.

А.К.Толстой был знатоком древнего русского быта, нравов и обычаев; он даже испытывал особое пристрастие к старине, умел подмечать ее следы в окружающей его жизни. «Князь Серебряный» сообщает читателю огромное количество полезных сведений об истории Руси, ее людях, развивает и обогащает его историческое и эстетическое мышление.

Над «Князем Серебряным» А.К.Толстой начал работать с конца 40-х годов. Привлекший его образ Ивана Грозного он разрабатывал в балладах: «Василий Шибанов», «Князь Михайла Репнин», «Старицкий воевода»; славил добродетели бояр и служилых людей, неповинно загубленных. Но роман подвигался туго... Наступившая предреформенная «эпоха гласности» развязывала руки, и в 1859-1861 годах А.К.Толстой интенсивно работал над «Князем Серебряным». 21 марта 1861 года он уже сообщал приятелю, что роман закончен.

А.К.Толстой много потрудился над источниками. Главной опорой для него была «История» Карамзина. Для создания картин народной жизни, описания внутреннего, духовного мира людей Древней Руси, постижения народного языка А.К.Толстой изучал популярные в его время труды И.П.Сахарова «Сказания русского народа», «Песни русского народа», «Русские народные сказки».

«Князь Серебряный» живет уже долгое время, потому что проблемы, изложенные в страстных его диалогах, имеют важный общечеловеческий смысл. Логика повествования отодвигает здесь на задний план узкую «аристократическую» концепцию автора, его сословные предрассудки, и на передний план выступают живо нарисованные картины и образы, внушающие читателю глубокую веру в то, что добро побеждает зло, что есть великий народ и великая родина, которые не пропадут ни в каких, самых суровых испытаниях истории.

1. Образ власти в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

1. Иван IV Грозный

Образный центр романа - царь Иван Грозный, и все образные и сюжетные линии повествования стягиваются к нему. В своем романе А.К. Толстой исследует те тайные и явные пружины истории и человеческого характера, которые позволяют существовать таким деспотам и тиранам, как Иоанн Грозный. Как жажда власти, наживы, злость, зависть, болезненное честолюбие, необузданная страсть, низменный животный страх, эгоизм делают людей послушными рабами, пособниками в кровавых делах Иоанна, умевшего играть на слабых и порочных струнах человеческой души. В своем романе Толстой не рассказывает читателю о тех временах раннего правления Иоанна IV, когда его природный ум, "бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский, московский ум", следование советам Сильвестра и Адашева давали повод радоваться народу русскому и славить мудрого и справедливого царя.

О временах раннего периода царствования Иоанна мы можем судить лишь по тому, как воспринимает происходящее вернувшийся в Россию после пятилетнего отсутствия Никита Романович Серебряный. Он помнил другого царя, и того, другого, он искренне любил и почитал: "Все русские люди любили Иоанна всею землею. Казалось, с его праведным царствием настал на Руси новый золотой век, и монахи, перечитывая летописи, не находили в них государя, равного Иоанну". Поэтому так трудно Серебряному поверить в то, что увидел он, вернувшись после длительного отсутствия.

Впервые о царской опричнине Никита Романович узнает в деревне, где праздновали Аграфену Купальницу. "Вишь ты, боярин, с тех пор как настала на Руси опричнина, так наш брат всего боится; жития нету бедному человеку! И в праздник пей, да не допивай, пой, да оглядывайся. Как раз нагрянут, ни с того ни с другого, словно снег на голову", - рассказывает ему пожилой крестьянин. И в самом деле, опричники не заставили себя долго ждать, - они налетели на деревню, как смертоносный вихрь. В то же время показались всадники, человек с пятьдесят, сабли наголо. Впереди скакал чернобородый детина в красном кафтане, в рысьей шапке с парчовым верхом. К седлу его привязаны были метла и собачья голова.

Гайда! Гайда! - кричал он, - колите скот, рубите мужиков, ловите девок, жгите деревню! Никого не жалеть!".

С такими словами появляются царские люди на страницах романа... "Метла, что у нас при седле, значит, что мы Русь метем, выметаем измену из царской земли; а собачья голова - что мы грызем врагов царских", - гордо заявляет Матвей Хомяк. Но Серебряный не верит сказанному, считая, что Хомяк клевещет на царя и принимает опричников за разбойников... Рассказывает о происшедших в царе и на Руси изменениях Серебряному боярин Морозов: "Трудное настало время, Никита Романович! Такой ужас от царя, какого искони еще не видано... На то он царь, чтобы карать и миловать. Только то больно, что не злодеев казнили, а все верных слуг государевых...".

Противится сердце Серебряного такому рассказу:

" - Боярин! - вскричал Серебряный, вскакивая с места, - если бы мне кто другой сказал это, я назвал бы его клеветником, я бы сам наложил руки на него!".

Такая реакция Никиты Романовича свидетельствует о том, что Иоанн действительно был другим, и память о нем, как о царе справедливом и благородном, не дает Серебряному поверить в произошедшую перемену. Но перемена произошла...

Создавая глубокий нравственно-психологический и исторический портрет Ивана Грозного, Толстой исследует те глубокие процессы, что происходят в душе государя. Разрушительная сила душевного перелома ясно выражается в физическом облике царя.

На пиру в Слободе Никита Романович увидел, как переменился царь: "Правильное лицо все еще было прекрасно; но черты обозначились резче, орлиный нос стал как-то круче, глаза горели мрачным огнем, и на челе явились морщины, которых не было прежде. Всего более поразили князя редкие волосы в бороде и усах. Иоанну было отроду тридцать пять лет; но ему казалось далеко за сорок. Выражение лица его совершенно изменилось. Так изменяется здание после пожара. Еще стоят хоромы, но украшения упали, мрачные окна глядят зловещим взором и в пустых покоях поселилось недоброе". Мы видим, как в романе царь страдает от душевных мук: "Раздражительное воображение не раз представляло ему картину будущего возмездия... он часто изнемогал под жестоким напором воображения. Тогда отчаяние схватывало его как железными когтями. Неправость дел его являлась во всей наготе, и страшно зияли перед ним адские бездны". Но эти просветления сердца и ума, угрызения измученной совести приписывал Иоанн хитростям дьявола, стремящегося отвлечь помазанника Божия от высоких его начинаний. Но не всегда в силах Иоанн одолеть душевные страдания. Есть особое состояние человека, которое он не может контролировать ни силою воли, ни силою ума, - это состояние между сном и явью - забытье, где властвуют иные неведомые силы, перед которыми человек бессилен. Именно такое состояние царя описано в романе: "Изба слабо освещалась образными лампадами... Среди этой тишины Ивану Васильевичу опять сделалось страшно.

Вдруг ему почудилось, что приподнимается половица и смотрит из-под нее отравленный боярин. Мертвец медленно вытянулся из-под полу и приблизился к Иоанну.

Царь хотел закричать, но не мог. В ушах его страшно звенело. Мертвец наклонился перед Иоанном.

Здрав буди, Иване! - произнес глухой нечеловеческий голос, - се кланяюся тебе, иже погубил еси мя безвинно!

Слова эти отозвались в самой глубине души Иоанна. Он не знал, от призрака ли их слышит или собственная его мысль выразилась ощутительным для уха звуком".

В забытьи Иоанн не властен над самим собой, здесь нет подмены понятий, которую услужливо предлагает извращенный разум, и поэтому Иоанн ощущает себя как человека грешного, повинного в смерти безвинных людей. В забытьи он чувствует свою душу, для которой в реальной жизни царя нет места; он слышит настоящие, не искаженные подменой мысли, но очнувшись, Иоанн, негодовал на свое малодушие. В гневе на самого себя и на духа тьмы. Он опять назло аду и наперекор совести, начинал дело великой крови и великого поту, и никогда жестокость его не достигала такой степени, как после невольного изнеможения".

Но автор ни в коей мере не оправдывает Иоанна, но считает, что встав на сторону Зла и подмены, Иван Грозный сам наказал себя самой страшной казнью - вечными душевными терзаниями, адскими муками совести, просыпающимися всякий раз, когда засыпал разум, отравленный ложными идеями: ".. .Иоанн глубоко несчастен: .. .если он предавался разврату, то разврат его не удовлетворял, а только заглушал в нем на время его душевные страдания; если Иоанн палач России, то вместе с тем и свой собственный палач".

1. Опричники Ивана IV Грозного

Безграничное свое самовластие, сопровождающееся невиданной жестокостью, считает Иоанн благом для русской земли, способствующим искоренению измены на Руси... Эту "благородную" миссию по выведению врагов царских возлагает Иван Грозный на созданную им самим опричнину. Но даже внешний вид этих "защитников отечества" - метла при седле и собачья голова - говорит о сатанической сути этого якобы справедливого и нужного мероприятия. Опричники в романе - это бесы в человеческой плоти, которые не соблюдают православных порядков, установленных веками. В романе есть эпизод, в котором описывается день празднования Ивана Купалы: "...все колокола московские раскачивались с самого утра и звонили без умолку. Все церкви были полны. По окончании обедни народ рассыпался по улицам. Молодые и старые, бедные и богатые несли домой зеленые ветки, цветы, березки, убранные лентами. ...Однако к полуденной поре улицы стали пустеть... Воцарилась мертвая тишина. Православные покоились в своих опочивальнях, и не было ни кого, кто бы гневил Бога, гуляя по улицам, ибо Бог и человеку, и всякой твари велел покоиться в полуденную пору: а грешно идти против воли Божией, разве уж принудит неотложное дело.

Итак, все спали. Только на Балчуге, в кабаке, слышны были крики, ссоры, и песни. Там, несмотря на полдень, пировали ратники, почти все молодые, в богатых нарядах. Все были пьяны... Оседланные кони стояли у ворот. К каждому седлу привязана была метла и собачья голова". Опричники выпадают из общего хода человеческой жизни, они - нелюди, растерявшие все человеческое, переступив через кровь братьев своих. "Дьявольскими, кровоядными полками" называет опричников Дружина Морозов. "Топчут правду, выметают не измену, но честь русскую; грызут не врагов государевых, а верных слуг его, и нет на них нигде ни суда, ни расправы!" - говорит об опричниках боярин Морозов, именуя их действия словами, которые нельзя отнести к человеку: "топчут", "грызут"...

Толстой создает особый образ опричнины. Это - материализовавшиеся страшные и мучительные помыслы Иоанна, опричники - воплощенное Зло, сатанинское племя, забрызганное с ног до головы человеческой кровью. Создавая образы опричников. Толстой опирается на архетипические представления людей о Зле как воплощении бесовской, дьявольской силы. Опричники Толстого - это персонифицированные представления о чертях: метла при седле и собачья голова - атрибуты нечистой силы. Опричнина была орудием в руках Иоанна, и он пользовался им со всей силой своей природной жестокости, движимой "постоянною мыслию об измене, которая сделалась его хронической болезнью".

Толстой рисует в романе образ такого "худородного" раба, самого страшного человека в окружении царя - Малюты Скуратова. Малюта, утративший в страшной злобе человеческие чувства, даже внешне мало похож на человека. Портрет его напоминает одичавшее существо, которое забыло свое имя, данное ему родителями, и стало на веки вечные Малютой, злодеем, именем которого матери пугают непослушных детей: "Наружность его вселяла ужас в самых неробких. Лоб его был низок и сжат, волосы начинались почти над бровями; скулы и челюсти, напротив, были несоразмерно развиты, череп, спереди узкий, переходил без всякой постепенности в какой-то широкий котел к затылку, а за ушами были такие выпуклости, что уши казались впалыми", - Толстой описывает нечеловеческое лицо, это хищный зверь, огромная челюсть которого необходима ему для ловли и пожирания своей добычи... Но особенно страшны глаза, которые отражают всю сатанинскую суть верного раба Иоанна: "Глаза неопределенного цвета не смотрели ни на кого прямо, но страшно делалось тому, кто нечаянно встречал их тусклый взгляд. Казалось, никакое великодушное чувство, никакая мысль, выходящая из круга животных побуждений, не могла проникнуть в этот узкий мозг, покрытый толстым черепом и густой щетиной. В выражении этого лица было что-то неумолимое и безнадежное. Глядя на Малюту, чувствовалось, что всякое старание отыскать в нем человеческую сторону было бы напрасно. И подлинно, он нравственно уединил себя от всех людей, жил посреди их особняком, отказался от всякой дружбы, от всяких приязненных отношений, перестал быть человеком и сделал из себя царскую собаку, готовую растерзать без разбора всякого, на кого Иоанну не вздумалось бы натравить ее".

Позиция автора, его отношение к изображаемому персонажу декларируются открыто, выражаясь в оценочных эпитетах ("неумолимое" и "безнадежное" - в выражении лица, "тусклый взгляд", "глаза неопределенного цвета"), метафорических уподоблениях ("сделал из себя царскую собаку", наружностью он напоминает животное:"...никакая мысль, выходящая из круга животных побуждений, не могла проникнуть в этот узкий мозг, покрытый толстым черепом и густой щетиной"). Если в образе Иоанна присутствуют элементы авторского сочувствия, черты двойственности, свидетельствующие о том, что в этом человеке изначально было Добро, то образ Малюты абсолютно однозначен, и даже самая светлая сторона любой человеческой натуры - любовь к сыну, "была любовью дикого зверя, любовью бессознательной, доходившей до самоотвержения". Усугублялось все "любочестием" Малюты Скуратова. "Происходя сам из низкого сословия, будучи человеком худородным, он мучился завистью при виде блеска и знатности и хотел, по крайней мере возвысить свое потомство. Мысль, что Максим, которого он любил тем сильнее, что не знал другой родственной привязанности, будет всегда стоять в глазах народа ниже тех гордых бояр, которых он, Малюта, казнил десятками, приводила его в бешенство, он старался золотом достичь почестей, недоступных ему по рождению, и с сугубым удовольствием предавался убийствам: он мстил ненавистным боярам, обогащался их добычею и, возвышаясь в милости царской, думал возвысить и возлюбленного сына".

Жестокость, с которой добивается Малюта почестей и богатства, не поддается человеческому пониманию... Жестокость - его кровное чувство, это неотъемлемая часть его нечеловеческой хищной натуры: "...кровь была для него потребностью и наслаждением. Много душегубств совершил он своими руками, и летописи рассказывают, что иногда, после казней, он собственноручно рассекал мертвые тела топором и бросал их псам на съедение. Эта внутренняя потребность в крови, не иссякающее желание творить зло, причинять физическую боль, раскрыты в романе в сцене допроса Малютой Никиты Романовича Серебряного.

В предвкушении только ему доступных удовольствий, Малюта оттягивает момент физического издевательства над Серебряным, разжигая себя видом человека, жизнь которого находится в данный момент в его власти. У Малюты от близости княжеской крови даже меняется голос: "Здравствуй, батюшка - князь! - проговорил он таким голосом, который никогда еще не слыхивал Никита Романович, голосом протяжно - вкрадчивым и зловеще мягким, напоминающим кровожадное мяуканье кошки, когда она подходит к мышеловке, в которой сидит пойманная мышь...". "Голос походил на визг шакала, нечто между плачем и хохотом". О силе воздействия этого голоса, в котором слились визг шакала и мяуканье предвкушающей добычу кошки, мы можем судить по реакции на него князя Серебряного: "Волосы его стали дыбом... Он не в силах был вынести этого голоса и взгляда". Но Серебряного пугает не столько боязнь пытки, он испытывает "ужас омерзения, какой производит на нас близость нечистой твари, грозящей своим прикосновением". Сатанинская суть Малюты изуродовала его лицо, она движет его мыслями и поступками, прокладывая ему прямую дорогу в Ад: "Уж припекут тебя на том свете раскаленными ключами, сатана ты этакой! Ей-богу, сатана! И лицо-то дьявольское! Уж кому другому, а тебе не миновать огня вечного! Будешь, Гришка, лизать сковороды горячие за все клеветы свои! Будешь, проклятый, в смоле кипеть, помяни мое слово", - говорит о Малюте старая мамка царя Ануфриевна.

Каждый герой Толстого, принадлежащий к окружению Иоанна, пришел в этот стан своим путем, но печальный итог этого пути был у всех одинаков. Афанасий Вяземский был погублен необузданностью, всепожирающей страстностью любовного чувства, не признающего никаких нравственных преград. "Я опричник! Слышишь, боярин, я опричник! Нет у меня чести! Полюбилась мне жена твоя, слышишь, боярин! Не боюся судного дела; всю Москву пущу на дым, а добуду Елену!" - говорит с яростью Вяземский Дружине Морозову, пытающемуся напомнить ему, что он "не разбойник, но князь и боярин!". Федор Басманов - привычкой к безбедной, наполненной порочными развлечениями жизни. Алексей Басманов - трусостью, которая заглушала в нем даже родственное чувство к сыну. Творя зло, они не понимают, что зло это обернется бедой против них же. Как волны от камня, брошенного в воду, расходится это зло кругами по всей России. Безусловно покоряясь высшему произволу, бояре, в свою очередь, "позволяют себе безусловный произвол над низшими и всячески угнетают народ. "Явление понятное, - замечает А.К. Толстой в своей статье, - кто не признает за собой никаких человеческих прав, тот не признает и никаких обязанностей в отношении других, и наоборот, интриги, доносы, клевета и обрядность - вот жизненное содержание этих растленных бояр, низошедших до рабства, но жадных до власти и почестей". Но есть в окружении Иоанна люди, которых природа наградила лучшими человеческими качествами, люди, склонные к Добру, а не к злодейству. Таким человеком является Борис Годунов, который занимает особое место в окружении царя.

1. Борис Годунов в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

Борис Годунов, страстно стремясь к "благоустройству земли", решил, что к достижению Добра все пути хороши, и это решение (такое же искреннее, как и желание Добра для России у Иоанна) уводит его все дальше и дальше от настоящего, а не подмененного личным заблуждением Добра. Очень ярко объясняет свою "окольную" позицию сам Годунов в разговоре с Никитой Романовичем Серебряным:

"Видишь ли, Никита Романович, ...хорошо стоять за правду, да один в поле не воевода. Чтоб ты сделал, кабы, примерно, сорок воров стали при тебе резать безвинного?

Что б сделал? А хватил бы саблею по всем по сорока и стал бы крошить их, доколе б души Богу не отдал!

Годунов смотрел на него с удивлением.

И отдал бы душу, Никита Романович, - сказал он, на пятом, много на десятом воре, а остальные все-таки б зарезали безвинного. Нет, лучше не трогать их, князь; а как станут они обдирать убитого, тогда крикнуть, что Степка - де взял на себя более Мишки, так они и сами друг друга перережут". Таким образом, выходит, что для достижения справедливости можно пожертвовать и жизнью одного безвинного человека... Так Толстой показывает еще одну разновидность правителя - деспота; он не творит произвол, не отдает приказа о расправах и, тем более, сам не участвует в них. Он просто умело натравливает своих приближенных друг на друга, достигая той же цели, что и кровавый тиран Иоанн - стоять одному, "аки дуб в чистом поле". "Иоанн губит своих врагов со злобою, Годунов безо всякой злобы устраняет их как препятствие. Он вовсе не жесток от природы, но когда он думает, что жестокость нужна для устранения его врагов, она его не пугает".

Отчего же произошла эта глубочайшая аберрация нравственных понятий в душе человека, вовсе не являющегося злодеем или негодяем?" Двадцать лет, проведенных у престола такого царя, как Иоанн Грозный, не могли пройти даром Борису, и в нем уже совершился тот горестный переворот, который по мнению современников, обратил в преступника человека, одаренного самыми высокими качествами", - пишет А.К. Толстой. В образе Бориса Годунова воплощена идея растлевающего влияния власти, в результате которого "окольные пути" жизни становятся губительными для души, т.к. оправдывают преступления и кровопролитие. А следование идее "Цель оправдывает средства" приравнивает "не жестокого от природы" и стремящегося к Добру Бориса Годунова с жестоким и грозным царем Иоанном Васильевичем.

2.4 Образ Дружины Морозова

Одним из таких спальников был и Дружина Андреевич Морозов, представитель древнего боярского рода, славно послужившего отечеству. Благословил господь Дружину Андреевича "и здоровьем, и дородством, и славою ратною, и волею твердою, и деревнями, и селами, и широкими угодьями за Москвой-рекой, и кладовыми, полными золота, парчи, мехов дорогих. Лишь одним не благословил Господь Дружину Андреевича: не благословил его милостью царскою". "Опалился" же Иоанн на Морозова и "повершил наказать боярина" за то, что не побоялся Дружина Андреевич взять под свою защиту и покровительство Елену Дмитриевну, спасая ее тем самым от домогательств любимого царского опричника Афанасия Вяземского. "Как узнал Иван Васильевич, что опоздали его свахи, опалился на Морозова, повершил наказать боярина; велел позвать его ко столу своему и посадил не только ниже Вяземского, но и ниже Годунова, Бориса Федоровича, еще не вошедшего в честь и не имевшего никакого сана.

Не снес боярин такого бесчестия; встал из-за стола: невместно-де Морозову быть меньше Годунова! Тогда опалился царь горшею злобою и выдал Морозова головою Борису Федоровичу. Понес боярин ко врагу повинную голову, но обругал Годунова жестоко и назвал щенком.

И, узнав о том, царь вошел в ярость великую, приказал Морозову отойти от очей своих и отпустить седые волосы, доколе не сымется с него опала. И удалился от двора боярин; и ходит он теперь в смирной одежде, с бородою нечесаною, падают седые волосы на крутое чело. Грустно боярину не видать очей государевых, но не опозорил он своего роду, не сел ниже Годунова!". Реально существовавший во времена Иоанна боярин Дружина Морозов превратился под пером Толстого в собирательный образ настоящего русского боярина, для которого честь и достоинство выше царской милости и боярских привилегий.

Портрет Морозова, созданный Толстым напоминает русского богатыря, сила которого таится не только в крепких руках, но и в горячем сердце: "боярин принадлежал к числу тех людей, которых личность глубоко врезывается в памяти. Один рост и дородность его уже привлекали внимание. Он был целою головою выше Серебряного. Темно-русые волосы с сильною проседью падали в беспорядке на умный лоб его, рассеченный несколькими шрамами. Окладистая борода, почти совсем седая, покрывала половину груди. Из-под темных нависших бровей сверкал проницательный взгляд, а вокруг уст играла приветливая улыбка, сквозь которую просвечивало то, что в просторечии называется: себе на уме. В его приемах, в осанистой поступи было что-то львиное, какая-то особенно спокойная важность, достоинство, неторопливость и уверенность в самом себе. Глядя на него, всякий сказал бы: хорошо быть в ладу с этим человеком! И вместе с тем всякий подумал бы: нехорошо с ним поссориться! Действительно, всматриваясь в черты Морозова, легко было догадаться, что спокойное лицо его может в минуту гнева сделаться страшным. Но приветливая улыбка и открытое, неподдельное радушие скоро изглаживали это впечатление".

Морозов тяжело переживает опалу, ибо готов верой и правдой служить царю и отечеству. Опала для него - горе, но на вопрос князя Серебряного, за что попал Морозов под опалу. Дружина Андреевич сурово и гордо ответил: "За то, что держусь старого обычая, берегу честь боярскую, да не кланяюсь новым людям!" С горечью рассказывает Морозов о тех бедах, что обрушились на русскую землю с тех пор, "как учинил государь опричнину на Руси". "Прогневали мы, видно. Бога, Никита Романович; помрачил он светлые царские очи!" Рассказ Морозова - это рассказ истинного патриота, озабоченного судьбами родной земли, не желающего равнодушно наблюдать, как разоряют царские опричники богатые земли, не желающего наблюдать, как губит царь "верных слуг своих". "Горько вымолвить, страшно подумать" ему, что "не по одним наветам наушническим стал царь проливать кровь неповинную". Но при всей трезвости оценок, и Морозов убежден, что царь - от Бога, и указывать ему нельзя. Этим и объясняет он согласие бояр на введение опричнины: "А кабы он опять уехал? Что бы тогда? Без государя было оставаться, что ли? А народ что бы сказал?".

По-разному расправился Иоанн со своими спальниками: кому чашу отравленного вина поднес, кому нож в сердце вонзил, кого под пытками заставил оговорить себя и признать самые невероятные преступления, а потом отправил на плаху или виселицу. Для Дружины Морозова его изощренный ум придумал самую страшную для этого боярина казнь - бесчестие. После того, как вновь призванный в царскую Слободу, Морозов отказался сесть ниже Годунова, заявив: "Стар я, государь, перенимать новые обычаи. Наложи опять опалу на меня, прогони от очей твоих - а ниже Годунова не сяду!" - царь приказал ему надеть шутовской кафтан, "пожаловав" Морозова званием первого шута, взамен умершего шута Ногтева. Как громом поразило боярина это издевательское решение. "Багровое лицо его побледнело, кровь отхлынула к сердцу, очи засверкали, а брови сначала заходили, а потом сдвинулись так грозно, что даже вблизи Ивана Васильевича выражение его показалось страшным. Он еще не верил ушам своим; он сомневался, точно ли царь хочет обесчестить всенародно его, Морозова, гордого боярина, коего заслуги и древняя доблесть были давно всем известны?". Морозов обращается к царю с последней просьбой: "Государь, возьми назад свое слово! Вели меня смерти предать! В голове моей ты волен, но в чести моей неволен никто!". Обращение это звучит гордо и вызывающе, Морозов оставляет за собой право распоряжаться своей честью и совестью. Если бы Дружина Морозов испугался, покорился или, упав к ногам царя, стал бы униженно молить о пощаде, пишет Толстой, быть может, и смягчился бы Иван Васильевич. "Но вид Морозова был слишком горд, голос слишком решителен; в самой просьбе его слышалась непреклонность, и это не мог снести Иоанн. Он ощущал ко всем сильным нравам неодолимую ненависть".

Надел Дружина Морозов шутовской кафтан, но только для того, чтобы, воспользовавшись правом шута говорить все, что вздумается, сказать царю всю правду. "Как же мне потешить тебя, государь? - спросил он, по­ложив локти на стол и глядя прямо в очи Ивану Васильевичу. - Мудрен ты стал на потехи, ничем не удивишь тебя! Каких шуток не перешучено на Руси, с тех пор как ты государишь! Потешался ты, когда был еще отроком и конем давил народ на улицах; потешался ты, когда на охоте велел псарям князя Шуйского зарезать; потешался, когда выборные люди из Пскова пришли плакаться к тебе на твоего наместника, а ты приказал им горячею смолою бороды палить!... Но то все было ребяческое веселье; оно скоро тебе надоело. Ты стал знаменитых людей в монахи постригать, а жен и дочерей их себе на потеху позорить. И это тебе прискучило. Стал ты тогда лучших слуг твоих мукам предавать, тут дело пошло повеселее, только ненадолго. Не все же ругаться над народом, да над боярами. Давай и над церковью Христовою поглумимся! Вот и набрал ты всякой голи кабацкой, всякой скаредной сволочи, нарядил ее в рясы монашеские и сам монахом нарядился, и стали вы днем людей резать, а ночью акафисты петь. Сам ты, кровью обрызган, и пел, и звонил, и чуть ли обедню не служил. Эта потеха вышла изо всех веселейшая, такой, опричь тебя, никому не выдумать!".

Морозов предсказывает царю его печальную участь - быть проклятому потомками, он угрожает Иоанну вечными муками совести: "Пока ты жив, уста народа русского запечатаны страхом, но минует твое зверское царенье, и останется на земли лишь память дел твоих, и перейдет твое имя от потомков к потомкам на вечное проклятие, доколе не настанет Страшный суд господень! И тогда все сотни и тысячи избиенных тобою, все сонмы мужей и жен, младенцев и старцев, все, кого ты погубил и измучил, все предстанут перед господом, вопия на тебя, мучителя своего! И в оный день предстану и я перед вечным судьею, предстану в этой самой одежде и потребую обратно моей чести, что ты отнял у меня на земле! И не будет с тобою кромешников твоих заградить уста вопиющих, и услышит их судия, и будешь ты ввергнут в пламень вечный, уготованный диаволу и аггелам его!".

Понятие о чести и совести, впитанные Дружиной Морозовым от всех предшествующих поколений доблестных русских людей, дают власть над окружающим Злом, которое не способно сломить силу его духа: "Грозен был вид старого воеводы среди безмолвных опричников. Значение шутовской его одежды исчезло. Из-под густых бровей сверкали молнии. Белая борода величественно падала на грудь, принявшую некогда много вражьих ударов, но испещренную ныне яркими заплатами, а в негодующем взоре было столько достоинства, столько благородства, что в сравнении с ним Иван Васильевич показался мелок".

1. Никита Серебряный в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

Над характером этого героя А.К. Толстой работал долго и кропотливо. В самом начале работы над романом писатель сокрушался, что характера у Серебряного нет. "Я часто думал о характере, который надо было бы ему дать, - писал Толстой в письме 1856 года, - я думал сделать его глупым и храбрым, дать хорошую глупость, но он слишком был бы похож на Митьку. Нельзя ли было бы его сделать очень наивным... то есть сделать человека очень благородного, не понимающего зла, но который не видит дальше своего носа... Если бы сделать это худо­жественно, можно было бы заинтересовать читателя подобным характером".

Есть какая-то странная закономерность, имманентно присущая литературе, особенно русской, - отрицательные образы и персонажи всегда ярче, выпуклее, значимее (в художественном плане), нежели образы положительные. Наверное потому, что и в жизни Зло проявляется ярче, отчетливее, нежели Добро. Вот почему иногда кажется, что Зло разлито повсюду, и никогда Добру не одержать над ним победу. Честь, благородство, доброта не так ярки в своих проявлениях, как злоба и предательство.

"Таков ли ты был, князь Никита Романович, каким воображаю тебя, - про то знают лишь стены кремлевские да древние дубы подмосковные! Но таким ты предстал мне в час тихого мечтания, в вечерний час, когда поля покрывались мраком, вдали замирал шум хлопотливого дня, а в близи все было безмолвно, и лишь жук вечерний пролетал мимо. И грустно и больно сказывалась во мне любовь к родине, и ясно выступала из тумана наша горестная и славная старина, как будто взамен зрения, заграждаемого темнотою, открылось во мне внутреннее око, которому столетия не составляли преграды", - так писал в романе о своем герое А.К. Толстой. И чувствуется, что образ этот особенный, рожденный в ощущении слияния с окружающим миром, вызванный на свет нежной любовью к родине, к ее "горестной и славной старине". Ставший выразителем мыслей и чувств автора, этот образ оказался очень близок самому Толстому, он унаследовал от своего создателя многие черты его характера.

А главные черты характера князя Серебряного - прямодушие и честность. Пять лет он провел в Литве, куда царь послал его "подписать мир на многие лета после бывшей тогда войны". Но выбор царя был неудачен: "Никита Романович упорно отстаивал выгоды своей земли", но для переговоров не был рожден. Отвергая тонкости посольской науки, он хотел вести дело начистоту и, к крайней досаде сопровождавших его дьяков, не позволял им никаких изворотов". С самых первых страниц романа Толстой выделяет в герое очень важную черту характера - способность идти прямой дорогой, не кривить душой, слушать голос своего сердца. Характерной чертой поэтики "положительного героя" является то, что основные особенности его личности и психологии оговорены, обозначены автором в портрете-характеристике. Таков портрет двадцатипятилетнего князя Серебряного, наружность которого полностью соответствовала его нраву: "Отличительными чертами более приятного, чем красивого лица его были простосердечие и откровенность. В его темно-серых глазах, осененных черными ресницами, наблюдатель прочел бы невольную решительность, не позволявшую уму ни на миг задуматься в минуту действия. Неровные взъерошенные брови и косая между ними складка указывали на некоторую беспорядочность и непоследовательность в мыслях. Но мягко и определенно изогнутый рот выражал честную, ничем непоколебимую твердость, а улыбка - беспритязательное, почти детское добродушие, так что иной, пожалуй, почел бы его ограниченным, если бы благородство. дышащее в каждой черте его, не ручалось, что он всегда постигнет сердцем, чего, может быть, и не сумеет объяснить себе умом. Общее впечатление было в его пользу и рождало убеждение, что можно смело ему довериться во всех случаях, требующих решимости и самоотверждения, но что обдумывать свои поступки не его дело и что соображения ему не даются". Серебряный - человек, который ищет ответы на вопросы только в своем сердце и действует согласно его повелению. А такие черты, как благородство, почти детское добродушие, откровенность являются залогом того, что сердце его не обманет.

Князь Серебряный руководствуется заложенными в его сердце и душу понятиями чести. Даже Иоанн испытывает незнакомое ему чувство невольного уважения к Серебряному, "которого смелые поступки возмущали его самодержавное сердце, а между тем не подходили под собственные его понятия об измене. Доселе Иоанн встречал или явное своеволие, как в боярах, омрачавших своими раздорами время его малолетства, или гордое непокорство, как в Курбском, или же рабскую низкопоклонность, как во всех окружавших его в настоящее время. Но Серебряный не принадлежал ни к одному из этих разрядов. Он разделял убеждения своего века в божественной неприкосновенности прав Иоанна, он умственно подчинялся этим убеждениям и, более привыкший действовать, чем мыслить, никогда не выходил преднамеренно из повиновения царю, которого считал представителем Божьей воли на земле.

Но несмотря на это, каждый раз, когда он сталкивался с явною несправедливостью, душа его вскипала негодованием, и врожденная прямота брала верх над правилами, принятыми на веру. Он тогда, сам себе на удивление и почти бессознательно, действовал наперекор этим правилам, и на деле выходило совсем не то, что они ему предписывали. Эта благородная непоследовательность противоречила всем понятиям Иоанна о людях и приводила в замешательство его знание человеческого сердца". Мы видим, что Серебряный верит в божественность царской власти, но эти правила, "принятые на веру", отступают при соприкосновении со Злом иных правил, заложенных в душе этого человека.

Даже Иоанн ощущает силу его "благородной непоследовательности, которая одновременно притягивает и пугает его: "Откровенность Серебряного, его неподкупное прямодушие и неспособность преследовать личные выгоды были очевидны для самого Иоанна. Он понимал, что Серебряный его не обманет, что можно на него вернее положиться, чем на кого-либо из присяжных опричников, и ему приходило желание приблизить его к себе и сделать из него свое орудие; но вместе с тем он чувствовал, что орудие это, само по себе надежное, может неожиданно ускользнуть из рук его, и при одной мысли о такой возможности расположение его к Серебряному обращалось в ненависть". Иоанн понимает, что у него никогда не получиться сделать из Серебряного "свое орудие", т.к. этот человек подчиняется только неписанным законам своего сердца, силы которого направлены на противостояние Злу; а его бескорыстность делает его еще более неуязвленным для Иоанна, т.к. никакие почести и богатства не привлекут его на сторону Зла, даже если этого требует сам царь всея Руси Иоанн Грозный.

Понимая это, Иоанн приходит к убеждению, что "Никита Романович принадлежит к числу людей, которых не должно терпеть в государстве...". Так становится Никита Романович Серебряный "разбойничьим воеводой", отказавшись служить в царской опричнине. Он говорит Иоанну: " Государь, благодарствую тебе за твою милость; но дозволь уж лучше и мне к сторожевому полку примкнуть. Здесь мне делать нечего, я к слободскому обычаю не привычен, а там я буду служить твоей милости, доколе сил хватит!". Понятия чести не позволяют Серебряному вступить в опричнину, воины которой не соответствуют его представлениям о защитниках отечества. Поэтому Никита Романович выбирает иной путь - путь истинного служения родине, борьбу с настоящими врагами земли русской - татарами, а не со своими братьями.

Князь Серебряный не мыслит свою судьбу изолированной от судеб любимой им святой Руси, да и его возлюбленная подстригается в монахи не только потому, что "кровь Дружины Андреича" будет вечной преградой между счастьем и ими. "Да и кто теперь счастлив?", - грустно спрашивает Елена Дмитриевна. "Не личила бы нам одна радость, когда вся земля терпит горе и скорбь великую". Самое страшное для Серебряного - то, что "не татары, а царь губит родину". "Кабы не был он царь, я знал бы, что мне делать; а теперь ничего в толк не возьму; на него идти Бог не велит, а с ним мыслить мне невмочь", - говорит Никита Романович Годунову.

Единственным утешением было для Серебряного сознание, "что он в жизни исполнил свой долг, насколько позволило ему умение, что он шел прямою дорогой и ни разу не уклонился от нее умышленно. Драгоценное чувство, - восклицает Толстой, - которое, среди скорби и бед, как неотъемлемое сокровище, живет в сердце честного человека и пред которым все блага мира, все, что составляет цель мирских стремлений, есть прах и ничто!". В этом лирическом отступлении автор выражает и свой взгляд на жизненный путь человека. Простота его кажется очевидной - идти "прямою дорогой". Но как не просто, оказывается, в жизни "ни разу не уклониться" от этой дороги "умышленно". И потому чувство, которое испытывает Серебряный, осознавая, что он "выполнил долг свой" и "шел прямою дорогой" так близко и дорого Толстому; оно "неотъемлемое сокровище", живущее в сердце честного человека, оно и составляет для Толстого смысл человеческой жизни.

Судьба и история страны подобны судьбе и жизни отдельного человека. История идет своим чередом, не спрашивая человека, "укладываются или нет его лучшие стремления в ее тяжелые требования, и долго, может быть, она будет плести свой пестрый узор, где каждая подробность, взятая отдельно, не имеет понятного смысла, но где все явления держатся меж собою неразрывною цепью, истекая одно из другого со строгою после­довательностью". В этой последовательности Добро и Зло тесно переплетены и взаимосвязаны. Пока бездействуют в растерянности силы Добра, Зло процветает, и кажется, власть его никогда не прекратится. "Хорошо стоять за правду, да один в поле не воевода", - говорит Серебряному Борис Годунов. Но не согласен с ним писатель. В смутное время и "один в поле воин"!

Серебряный ни в чем не упрекает Иоанна, не говорит грозных слов и не посылает проклятий, но внутреннее влияние князя на мысли и поведение царя ощутимо не менее, чем яростное обличение Дружины Морозова. Но противостояние Серебряного и Иоанна, Добра и Зла, не внешнее, а внутреннее, оно происходит не так заметно, не так явно, но оно "приводит в замешательство", а значит, расшатывает укоренившиеся законы несправедливости и Зла в человеческой душе.

Князь Серебряный присутствует на страницах романа до конца - его светлый образ сохранен в сердцах людей, в их памяти, а значит, "жизнь его, как и жизнь каждого человека, имела особенное значение - творить Добро, тем самым распространяя его вокруг себя; это любовь к ближнему, этот высший вид живой энергии, переполняющей сердце человека и требующий выхода и расточения".

Князь Серебряный является олицетворением душевного добра и бескорыстности, которые присущи каждому человеку, но сохранить их под силу лишь отважным и верным своему сердцу людям. И поэтому Никите Романовичу Серебряному выделена особая роль в романе, которую легче почувствовать, чем разглядеть: являясь средоточием положительной энергии всего произведения, он становится воплощением авторской идеи проповедо­вания Добра. И каждый прочитавший этот роман ощущает в душе своей струны, созвучные душевным струнам Никиты Романовича Серебряного.

1. Максим Скуратов в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

Эта идея распространения сил Добра воплощается в романе в образе Максима Скуратова. Максим даже внешне не похож на своего отца, в его лице нет ничего животного, дикого. Вот каким увидел его игумен монастыря: "Правильное лицо Максима не являло ни одной порочной или преступной черты. То было скромное лицо, полное доб­родушия и отваги, одно из тех русских лиц, которые еще ныне встречаются между Москвой и Волгой, в странах, отдаленных от больших дорог, куда не проникло городское влияние". Так, уже в портрете Максима Скуратова Толстой акцентирует те черты, которые отличают его от отца - Малюты Скуратова. Эпитет "правильное" лицо включает в себя не только оценку черт Максима, но содержит и определение потенции характера Максима в его стремлении к Добру. Толстой обращает внимание читателя на то, что в лице Максима "не было ни одной порочной или преступной черты". И так как физиономика Толстого - стремление по чертам лица создать внутренний облик человека, - то мы видим, что природно и внутренне Максим Скуратов не преступник. Не случайна и декларация "русскости" Максима, в которой подчеркнута излюбленная мысль А.К.Толстого о стремлении к Добру и справед­ливости как доминантах национальной ментальности.

Давно уже идет в душе Максима внутренняя борьба за право сделать свой выбор: "... с самого детства только и слышал отовсюду, что царева воля - Божья воля, что нет тяжелее греха, как думать иначе, чем царь. И отец Левкий, и все попы слободские мне на душу в великий грех ставили, что я к вам не мыслю, - говорит он отцу. Поневоле иногда раздумье брало, прав ли я один противу всех вас?". Силы Зла, которые в словах Максима воплощаются в образах отца Левкия, "всех попов слободских" и самого Малюты Скуратова, пытаются обманом заманить Максима на свою сторону, заглушить голос его сердца, убить все доброе и человеческое беспрекословным подчинением царской, а следовательно и "Божьей воле".

Мы снова видим, как совершается этот обман - через подмену понятий Добра и Зла. Отец Левкий и попы - служители Бога - на самом деле оказываются служителями Зла и порока, т.к. покрывают страшные дела царя и Малюты Скуратова, прикрываясь "Божьей волей". Не случайно Толстой говорит "слободские попы". Здесь выражена суть подмены: Слобода в контексте произведения приобретает значение "неволи", произвола, служения Злу. Поэтому становится понятно, какой силе служат "слободские попы" и на какую сторону хотят завлечь сомневающуюся душу Максима.

Сомнение это привело Максима в ряды опричников, но не по нему сшита дьявольская та "одежа", стесняла она душу и сердце, как и "прозвище" кровного его отца. В этом смятении находился Максим до тех пор, пока не встретил Никиту Романовича Серебряного, который, сам того не ведая, помог ответить Максиму на волнующий его вопрос, от решения которого зависела жизнь Максима Скуратова: "Прав ли я один противу всех вас?" После встречи с Серебряным Максим говорит отцу: "...сегодня я понял, что я прав! Как услышал князя Серебряного, как узнал, что он твой объезд за душегубство разбил и не заперся перед царем в своем правом деле, но как мученик пошел за него на смерть, - тогда забилось к нему сердце мое, как ни к кому еще не бивалось, и вышло из мысли моей колебание, и стало мне ясно, как день, что не на вашей стороне правда!".

Знакомство с князем Серебряным пробудило в душе Максима, уже соприкоснувшейся со Злом, но сохранившей теплоту и честность, все лучшие чувства и стремления, желание жить по-иному и искупить свои грехи праведным служением отечеству. "Поверишь ли, князь, - признается Максим, - как увидел тебя, на сердце у меня повеселело, словно родного встретил! Еще и не знал я, кто ты таков, а уж полюбился ты мне, и очи у тебя не так глядят, как у них, и речь звучит иначе. Вот Годунов, пожалуй, и лучше других, а все не то, что ты. Смотрел я на тебя, как ты без оружия супротив медведя стоял; как Басманов, после отравы того боярина, и тебе чашу с вином поднес; как тебя на плаху вели; как ты со станичниками говорил. Так меня и тянуло к тебе, вот так бы и кинулся к тебе на шею! Не дивись, князь, моей глупой речи, - прибавил Максим, потупя очи, - я не набиваюсь к тебе в дружбу, знаю, кто ты и кто я, только что ж мне делать, коли не могу слов удержать; сами рвутся наружу, сердце к тебе само так и мечется!".

Никита Романович Серебряный становится для Максима духовным братом, той частью души, которая долго страдала, но обрела все-таки покой, впустив в себя частичку родной души. Жизнь обретает смысл и цель: "Ты мне брат, Никита Романыч! Что бы ни случилось, я с тобой неразлучен; кто тебе друг, тот друг и мне; кто тебе враг, тот и мне враг; буду любить твоею любовью, опаляться твоим гневом, мыслить твоею мыслию! Теперь мне и умирать веселее, и жить не горько; есть с кем жить, за кого умереть!". Об одном думает Максим, принявший в себя часть чистой и светлой души Серебряного, которая засветила в нем самом ту искру Божью, что есть в каждом человеке: "Коли, даст Бог, останемся живы, подумаем хорошенько, поищем вместе, что бы нам сделать для родины, какую службу святой Руси сослужить. Быть того не может, чтобы все на Руси пропало, чтоб уж нельзя было и царю служить иначе, как в опричниках!".

И тогда Максим понял, что служить можно, борясь не с собственным народом, не с мнимыми, а с истинными врагами его; почувствовал он, как хочется ему жить, как весело звенит у него на сердце. И рождается вера, что можно еще вернуть те добрые времена, когда царь слушал не льстецов и негодяев, а праведников Адашева и Сильвестра: "Такая чуется сила и охота, - признается он Серебряному, - что целый век показался бы ко­роток. И чего не передумал я с тех пор, как заря занялась! Так стало мне ясно, так понятно, сколько добра еще можно сделать на родине! Тебя царь помилует, быть того не может, чтоб не помиловал. Пожалуй, еще и полюбит тебя. А ты возьми меня к себе; давай вместе думать и делать, как Адашев с Сильвестром. Все, все расскажу тебе, что у меня на мысли...". Для Толстого пробуждение души и совести рождает истинные патриотические чувства. Охваченный ими Максим идет защищать от татар рубежи родной страны. Так Толстой опровергает еще одну пословицу - "яблоня от яблони недалеко падает". Писатель подчеркивает два варианта одной судьбы: если отец безжалостно истребляет мнимых внутренних врагов, то Максим идет защищать родину от врагов внешних, истинных.

Но не суждено было Максиму пожить жизнью праведной и славной: "зазвенел тугой татарский лук, спела тетива, провизжала стрела, угодила Максиму в белу грудь, угодила каменная под самое сердце". И в смертный свой час жалеет Максим свою родину: "Жаль мне родины моей, жаль святой Руси! Любил я ее не хуже матери, а другой зазнобы не было у меня". Видя бегущих под натиском русских татар, радуется он, веря, что Бог стоит за святую Русь. Верит в это и князь, и сам автор, для которого смерть на поле брани предпочтительнее бесславной жизни палача и мучителя.

1. Образ народа в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

1. Образ разбойников в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

Первая сила, противостоящая царской опричнине, которую встретил князь Серебряный, разбойники, называющие себя "станичниками" и "казаками". Разбойниками Россия всегда славилась, но особенно много стало их во времена опричнины, с тех пор, как опричники вытеснили целые села хлебопашцев, целые посады мещан: "Лишаясь жилища и хлеба, люди эти приставали к шайкам станичников, укрепились в засеках и, по множеству сво­ему, сделались не на шутку опасны".

В главе "Ванюха Перстень и его товарищи" Толстой рассказывает, как пополняется разбойничья шайка. Один из пришедших со станичниками парней остался без хаты - ее спалили опричники; у другого "убили опричники матушку да батюшку, сестер да братьев", у силача - тугодума Митьки опричники "нявесту взяли".

Но каковы же эти разбойники?

Ванюха Перстень - атаман "станичников" - не имеет ничего общего с традиционным кровожадным злодеем без совести и чести. Он красив, силен, умен, наделен недюжинными способностями. А главное - он искренне предан своему царю, своей родине. Его патриотические чувства подтверждены многими храбрыми поступками: он спасает от неминуемой гибели царевича Ивана, не жалеет жизни для спасения князя Серебряного, сражается с татарами, а потом уходит к Ермаку Тимофеевичу, чтобы завоевать для отчества новые земли под новым именем Иван Кольцо.

По версии А.К. Толстого, и Ермак Тимофеевич - тоже станичник, казачий атаман. Но любовь его к родине и желание послужить "святой Руси" верою и правдою не менее сильны, чем у князя Серебряного. Не зря сравнивает их Перстень: "Хоть он и худой человек, почитай, мне ровня, а полюбил бы ты его, князь, и он тебя полюбил бы! Не в обиду тебе сказать, а схожи вы нравом. Как заговорил ты про святую Русь, да загорелись твои очи, так я и вспомнил Ермака Тимофеевича. Любит он родину, крепко любит ее, нужды нет, что станичник. Не раз говаривал мне, что совестно ему землю даром бременить, что хотелось бы сослужить службу родине. Эх, кабы теперь его на татар! Он один целой сотни стоит. Как крикнет: за мной, ребята! Так, кажется сам станешь и выше и сильнее, и ничто тебя уже не остановит, и все вокруг тебя так и валится. Похож ты на него, ей-богу похож, Никита Романович, не в укор тебе сказать!".

Покоряя огромный край за Уралом, заставил Ермак, побежденные народы целовать свою кровавую саблю во имя царя Ивана Васильевича, за что и получил от Иоанна дорогие подарки и прощение за прежние "разбойные подвиги".

Особое место в шайке Перстня занимает старый разбойник Коршун. Много смертей на совести этого человека... Но на закате своей жизни, предчувствуя скорый конец, Коршун вспоминает историю многолетней давности - убийство младенца, и воспоминание это не дает покоя его душе: "...как подумаю об этом, так сердце и защемит. ... Да и не только то время, а не знаю, с чего стало мне вдруг памятно и такое, о чем я давно уж не думал. Говорят оно не к добру, когда ни с того ни с другого станешь вдруг вспоминать, что уж из памяти вышиб!.." - гово­рит он Ванюхе Перстню. Мучает старого разбойника совесть, а значит не все человеческое он "вышиб" из себя. И это потаенное, а после и всенародное раскаяние спасает измученную его душу: "Наружность Коршуна почти вовсе не изменилась ни от пытки, ни от долгого томления в темнице, ...но в выражении лица произошла перемена. Оно сделалось мягче; глаза глядели спокойнее.

С той самой ночи, как он был схвачен в царской опочивальне и брошен в тюрьму, угрызения совести перестали терзать его. Он тогда же принял ожидающую его казнь как искупление совершенных им некогда злодейств, и, лежа на гнилой соломе, он в первый раз после долгого времени заснул спокойно".

Толстой считает, что раскаяние, признание собственных грехов, может спасти даже убийцу, как некогда спас свою душу распятый на кресте рядом с Иисусом раскаявшийся разбойник. То, что разбойники во главе с Ванюхой Перстнем люди, а не звери, то, что они не безбожники, говорит и тот факт, что в разбойничьей избушке стоит "на косяке образ, весь почерневший от дыма", который "примирил" с ними не только Михеича, но и всех читателей.

Как же должно было все перевернуться в вековечном жизненном укладе, как должны были сместиться все нравственные понятия, если не государевы люди, а разбойники стали носителями идеи Добра, справедливости, патриотизма! Благородство и честь находят себе пристанище в разбойничьих шайках, в сердцах тех, кто попал в число царских "спальников" и тех, кого народ называл "юродивыми".

1. Образ Юродивого в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

Отношение к юродивым в народе было особым - ведь их считали Божьими людьми, несущими Божью отметину. Их не только жалели, к их словам прислушивались, ища в их несвязном бормотании пророчества и предвестия. При царях зачастую только они имели право говорить правду, которая нужна даже самому закон­ченному тирану и деспоту. И именно таково назначение Василия Блаженного в романе Толстого.

Это был человек лет сорока, "на груди его звенели железные кресты и вериги, а в руках были деревянные четки. Бледное лицо его выражало необыкновенную доброту, на устах, осененных реденькою бородой играла улыбка, но глаза глядели мутно и неопределенно". Этот человек со странной, "детски добродушной улыбкой" оказывал на людей огромное воздействие. Даже опричники заискивали перед ним и безропотно сносили его обвинения. Вот он появляется на месте страшной массовой казни, и один только вид его "посреди стольких лиц, являвших ужас, страх или зверство" настолько сильно на всех подействовал, что "площадь затихла, казни приостановились".

"Все знали блаженного, но никто еще не видывал на лице его такого выражения... Против обыкновения, судорога подергивала эти улыбающиеся уста, как будто с кротостью боролось другое, непривычное чувство". Это чувство негодования, душевного сопротивления увиденному Злу, которое захлестнуло в этот момент смирение и кротость. Юродивый бросает вызов Иоанну: "Посмотри на блаженного! Что ж не велишь казнить и блаженного? Чем Вася хуже других?" Блаженный видит в царе пришельца из ада: "Смотрите, смотрите! Что это у него на лбу? Что это у тебя, Ивашко? У тебя рога на лбу! У тебя козлиные рога выросли! И голова-то твоя стала песья". Этот человек видит сатанинскую суть Иоанна, которая уже настолько слилась с царем в единое целое, что даже не прячет своей "страшной рожи", дьявольской личины. Разгневанный обвинениями блаженного, Иоанн заносит над ним копье, но в этот момент крик негодования разносится в народе: "Не тронь его!" - послышалось в толпе, - не тронь блаженного! В наших головах ты волен, а блаженного не тронь!" Это народное заступничество заставило неуправляемого в своем гневе царя сделать усилие над собой и переломить свою волю, отведя занесенное над Василием копье. И это символично и очень важно: если в народе есть еще что-то сокровенное и святое, чего он не позволяет тронуть даже всемогущему Иоанну Васильевичу, этот народ еще воскреснет, еще проявит свое могу­щество и волю.

Василий Блаженный связан душевным родством с такими же блаженными, как он сам - Дружиной Морозовым и Никитой Романовичем Серебряным. "Ты мне брат. - обращается при встрече Василий Блаженный к Серебряному. - Я тотчас узнал тебя. Ты такой же блаженный, как и я. И ума-то у тебя не более моего, а то бы ты сюда не приехал. Я все твое сердце вижу. У тебя там чисто, чисто, одна голая правда; мы с тобой оба юродивые!" Автор даже использует идентичные детали в описании портретов этих героев. Улыбка Серебряного выражала "почти детское добродушие", у Василия Блаженного - "детски добродушная улыбка". Их объединяет доброта и бескорыстность, качества, которые во времена господства и торжества Зла кажутся ненормальными.

Дружину Морозова Василий Блаженный тоже считает своим братом. "Дружинка-то? Этот наш! Этот праведник! Только голова у него непоклонная!" И добавляет, провидя страшную судьбу праведника: "А скоро поклонится, да уж и не подымится!".

В этих героях, объединенных определением "юродивые", сохранено стержневое чувство в человеке, которое оберегает от душевного разрушения - блаженное понимание истинного человеческого пути, т.е. пути Добра и справедливости.

Объединяя в своем романе трех праведников, без которых, как говорят в народе, "нет граду стояния", определением «юродивые», Толстой воплощает идею подмены, распада всех понятий о Добре и Зле, когда носители идей Добра, любви и справедливости выглядят на общем фоне юродством, когда норма кажется отк­лонением, а ненормальность и извращение выдаются за норму.

1. Заключение

«Князь Серебряный» был «пробным камнем». В далекой и сложной эпохе Грозного и в личности царя писатель стремился разглядеть зерно многих явлений, определявших современную ему русскую действительность. Со страстной заинтересованностью, горячим восторгом или гневным осуждением относится Толстой к прошлому. Глубокая искренность и творческая честность уводят писателя в романе.

Он ставит проблему происхождения тирании, ее политических и нравственных последствий. Он живо ощущает гнетущую атмосферу всеобщей подавленности, неуверенности и безгласия перед тиранией, царившую в эпоху Грозного. С высоким гражданским пафосом провозглашает он несовместимость человеческого достоинства с деспотизмом.

Но ведь все эти вопросы продолжали оставаться актуальными и для современной Толстому России - сопоставление напрашивалось само собой История одним из самых впечатляющих и жутких своих периодов наталкивала на вопросы и параллели...

1. Список использованной литературы.

1 Ямпольский И.Г. А.К.Толстой // Толстой А.К. Собрание сочинений: в 4т. Т.1 .– М.,1963. – С. 5–52.

2. Богуславский Г.А. Роман А.К.Толстого «Князь Серебряный»//

3. Толстой А.К. Князь Серебряный. – М., 1966. – С. 5–31.

4. Кулешов В.И. А.К.Толстой и его роман «Князь Серебряный» // Толстой А.К. Князь Серебряный. – М.,1992. – С. 5–18.

Рецензия на исторический роман Алексея Константиновича Толстого «Князь Серебряный».

Для рецензии я выбрала произведение А.К. Толстого «Князь Серебряный». Эту книгу я изучала еще в школе, и она на меня произвела особенное впечатление. С годами мой интерес к истории России становился всё больше. Сегодня мне хотелось бы проанализировать одно из художественных произведений А.К. Толстого «Князь Серебряный», которое отражает эпоху второй половины XVI столетия, время правления царя Ивана IV .

Невозможно говорить о каком-либо произведении, не будучи знакомым с его автором.

Алексей Константинович Толстой был из тех баловней судьбы, которым с детства даны талант, любовь ближних, знатность и бо­гатство. Его мать была дочкой основателя Царскосельского лицея, который слушал, как Пушкин на экзамене читал «Воспоминания в Царском Селе». Отец принадлежал к знаменитому роду Толстых. Воспитывал его дядя Алексей Алексеевич Перовский (литератур­ный псевдоним Антоний Погорельский). Сказку «Черная курица, или Подземные жители» он написал для племян­ника.

Близость к царскому двору определяла судьбы членов семьи: его мать была пожалована во фрейлины, а Алеша представлен своему ровеснику - наследнику престола и будущему царю Александру II , что впоследствии скажется на судьбе Толстого и надолго привяжет его к светской жизни.

Десятилетним мальчиком Толстой посетил с дядей Гёте и так понравился великому поэту, что получил в подарок кусок клыка мамонта с изображением фрегата, нарисованным великим поэтом. Заграничные поездки давали Алеше очень много: «Та или иная картина или статуя, равно как и хорошая музыка, производили на меня такое сильное впечатление, что волосы мои буквально подни­мались на голове».

Этот интерес к истории, возникший у А. К. Толстого в детстве, еще более углубился после того, как семнадцатилетним юношей он был зачислен на службу в Московский архив министерства иностранных дел. Здесь всё: само здание, узкие старинные окна, толстые стены, сводчатые потолки, тем­ные таинственные подвалы - дышали самой историей. Л. К. Толстой и его товарищи разбирали древние летописи и акты XV - XVII веков.

В 18 лет Толстой окончил словесный факультет Московского универ­ситета. Вокруг было много друзей, например, Алексей Толстой вместе с двоюродными братьями впоследствии станут создателями премудрого «Козьмы Пруткова».

В последнее десятилетие создавались баллады, стихотворные политические сатиры («История государства Российского от Гостомысла до Тимашева», «Сон Попова»); поэмы, лирические стихи.

Действительно, творчество Алексея Константиновича Толстого проникнуто ин­тересом к национальной старине, неприятием политической тира­нии, любовью к природе родного края. Важно тут вспомнить и о том, что дядя Толстого, А. А. Перовский, поддерживал дружеские отношения с крупнейшими литераторами: В. А. Жуковским, А. С. Пушкиным, П. А. Вяземским, К. Ф. Рылеевым, Ф. Н. Глинкой и дру­гими. Среди его знакомых было немало будущих декабристов, многие взгляды которых А. А. Перовский разделял. Такие характер­ные для декабристского мировоззрения черты, как ненависть ко всякого рода деспотизму и рабству, патриотизм, интерес к отечественной истории, были также близки и Перовскому. Он не только сам придерживался этих взглядов, но и племянника воспитал в их духе: в жизни и творчестве А. К. Толстого часто потом будут обнаруживаться отзвуки пылкой, романтической и бла­городной эпохи декабристов.

А. А. Перовский оказал большое влияние на формирование характера, интересов и мировоззрения А. К. Толстого, Под влиянием дяди Толстой начал серьезно заниматься литературой.

У романа Алексея Константиновича Толстого «Князь Серебряный» счастливая судьба. Вот уже более ста лет, а впервые он был напечатан в 1862 году, роман А. К. Толстого «Князь Серебряный» принадлежит к числу самых любимых, самых читаемых книг.

За это время сменилось, по крайней мере, пять поколений. Ныне «Князя Серебряного» читают уже праправнуки первых его читателей. Но они так же, как и те первые, давние читатели, с волнением следят за приключениями его героев. Любят одних, ненавидят других, радуются удачам любимых героев, сочувствуют их несчастьям, а, прочитав роман, задумываются о том, что такое добро и зло, честность и подлость, свобода и рабство, что такое корыстная жажда власти и настоящая любовь к отечеству…

Написанный взволнованно и пристрастно, роман А. К. Толстого обладает большой силой нравственного воздействия. В начале XX века рабочие использовали его для революционной пропаганды. Старый больше­вик В. Морозкин, рабочий Даниловской мануфактуры в Москве, вспоминает, как в 1902 году рабочие создали на фабрике революционный кружок. «Подобрали себе еще несколько товарищей надежных и начали по вечерам читать книжки вслух... Первую книжку для чтения взяли о «Князе Сереб­ряном», в которой описывалась вся грубость царя и его опричников. Во время обсуждения прочитанного мы наблюдали, что будут говорить осталь­ные рабочие, и мимоходом указывали на настоящее положение рабочих».

«Князь Серебряный» - роман, или, как назвал его сам автор, «повесть времен Иоанна Грозного», задуманный еще в сороковые годы, писался долго, с большими перерывами. Лишь в марте 1861 года А. К. Толстой сообщает в письме жене: «Я... окончил мой большой роман «Князь Се­ребряный»

А. К. Толстой завершил работу над «Князем Серебряным» в возрасте сорока лет. Позади были долгие годы тщательного изучения исторических источников и богатый опыт жизненных наблюдений. Роман Алексея Константиновича Толстого «Князь Серебряный» , популярный до сих пор, был опубли­кован в 1863 году. Работа над ним велась более десяти лет. Сам ав­тор предпослал первому изданию предисловие, которое играет очень важную роль в понимании всего произведения:

Предисловие

Представляемый здесь рассказ имеет целию не столько описание каких-либо событий, сколько изображение общего характера целой эпохи и воспроизведение понятий, верований, нравов и степени образованности русского общества во вторую половину XVI столетия.

Оставаясь верным истории в общих ее чертах, автор позво­лил себе некоторые отступления в подробностях, не имеющих исторической важности. Так, между прочим, казнь Вяземского и обоих Басмановых, случившаяся на деле в 1570 году, помещена, для сжатости рассказа, в 1565 год. Этот умышленный анахронизм едва ли навлечет на себя строгое порицание, если принять в сооб­ражение, что бесчисленные казни, последовавшие за низвержением Сильвестра и Адашева, хотя много служат к личной характерис­тике Иоанна, но не имеют влияния на общий ход событий.

В отношении к ужасам того времени автор оставался по­стоянно ниже истории. Из уважения к искусству и к нравственно­му чувству читателя он набросил на них тень и показал их, по возможности, в отдалении. Тем не менее он сознается, что при чтении источников книга не раз выпадала у него из рук и он бросал перо в негодовании, не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV , сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования. Это тяжелое чувство постоянно мешало необходимой в эпическом сочинении объектив­ности и было отчасти причиной, что роман, начатый более десяти лет тому назад, окончен только в настоящем году. Последнее обстоятельство послужит, быть может, некоторым извинением для тех неровностей слога, которые, вероятно, не ускользнут от чита­теля.

В заключение автор полагает нелишним сказать, что чем вольнее он обращался со второстепенными историческими про­исшествиями, тем строже он старался соблюдать истину и точ­ность в описании характеров и всего, что касается до народного быта и до археологии.

Если удалось ему воскресить наглядно физиономию очер­ченной им эпохи, он не будет сожалеть о своем труде и почтет себя достигшим желанной цели.

Что же это была за эпоха? Какие сведения об изображенном пе­риоде стоит вспомнить? Прежде всего, опричнина. Название происходит от слова «опричь» - кроме, особо. Современник, кото­рый излагал царский указ об основании опричнины, писал о ней: «Особный двор». Это был специально проверенный круг людей, беспрекословно покорное царю войско. Опричнина находилась в непосредственном подчинении у царя, и на ее содержание была выделена большая территория.

Конечно, земельные, финансовые и военные реформы Ивана Грозного были направлены на укрепление Русского централизован­ного государства. Спустя столетия можно толковать о том, что поли­тически они обозначали прогрессивные шаги правления Ивана IV . Но те жестокие формы, которые приняла при Грозном политиче­ская борьба со знатными боярами и с любым противодействием или предполагаемым противодействием, конечно, вызывают резкий протест. А. К. Толстой оживил несколько страниц этого страшного времени и показал, что и оно имело своих героев. На мрачном фоне ярче видны светлые судьбы, яркие характеры, достойные поступки.

Писатель смотрит на события истории глазами сочувствующего людям свидетеля. Его стремление утвердить благородство и чисто­ту поступков и помыслов, романтизм оценок и беспрекословную веру в возможность существования благородного человека в лю­бую, даже самую мрачную эпоху, привлекают читателей.

Раздумья над русской историей привели А. К. Толстого к созданию собственной концепции истории России. Он разделял ее на два резко отличных друг от друга, противоположных друг другу периода:

1)пред­шествовавший татаро-монгольскому нашествию, как он называл, европей­ский период (когда Русь была державой, связанной с европейскими государствами и развивающейся по их пути) и

2)вся последующая история России - московский период (татаро-монгольское нашествие оторвало Россию от Европы и установило в ней свой общественный порядок, основанный на деспотической власти, на полном уничтожении свободы личности, на унижении человеческого достоинства, на всеобщем рабстве).

В стихотворении «Чужое горе» А. К. Толстой аллегорически изобразил современную Россию в образе богатыря:

Чужое, вишь, горе тащить осужден, Чужое, прошедшее горе!

то есть разрешать проблемы не только сегодняшнего дня, но и проблемы, оставшиеся от иных, от чуждых современной эпохе времен.

Три эпохи, три явления, по мнению А. К. Толстого, губительно сказав­шись на исторической судьбе России, продолжают оказывать отрицательное влияние и в настоящее время: «горе» Ярослава - княжеские междоусобицы, разорявшие Киевскую Русь; «татарское горе» - татаро-монгольское иго; и «Ивана Васильевича горе» - царствование Ивана Грозного.

Эпоха Ивана Грозного всех обращавшихся к ней ученых-историков или художников поражала своими противоречиями, яркими, а порой страш­ными и уродливыми характерами ее деятелей, и прежде всего личностью самого грозного царя.

В исторических источниках - различных актах, постановлениях, воспо­минаниях современников - Иван Грозный выступает одновременно и как умный дальновидный правитель, реформатор государственного устройства, ревнитель просвещения и в то же время - как маниакальный убийца, неда­лекий самодур, бессмысленный разрушитель своих же начинаний.

В XV - XVI веках пути исторического развития России потребовали от ее правительства осуществления целого ряда задач: централизации государственной власти, установления дипломатических сношений с други­ми крупными европейскими государствами, подчинения своему влиянию соседних враждебных земель, и в первую очередь татарских ханств и земель владеющего побережьем Балтийского моря Ливонского ордена. Начало осуществления всех этих задач было положено Иваном III - дедом Ивана Грозного. Он объединил в единое государство удельные княжества, после успешной войны с Ливонией заставил Ливонский орден платить дань Москве, завершил начатое Дмитрием Донским свержение татаро-монголь­ского ига, отказавшись платить какую-либо дань татарам; при нем устано­вились дипломатические сношения с Германской империей, Венгрией, Турцией, Ираном и другими государствами.

Иван Грозный был человеком своего времени, и объективные требования времени вынуждали его подчиняться им, поэтому в его внутренней и внешней политике эпизодически можно разглядеть то же направление, что и в поли­тике деда. Однако так же отчетливо можно проследить, как все разумные и целесообразно предпринятые начинания или оканчивались ничем, или же претерпевали такую трансформацию, что обращались в свою противополож­ность.

Иван Грозный продолжал укреплять централизованную власть... Но поскольку уделов и удельных князей, могущих быть угрозой для централь­ной власти, к тому времени в России практически не осталось, то гнев царя обрушивался на мнимых врагов. Под предлогом борьбы с изменой подвергались жестоким казням многие тысячи невинных жертв.

Иван Грозный продолжал войну за выход к Балтийскому морю. Но после тяжелой и многолетней Ливонской войны русские войска вынуж­дены были уйти из Ливонии.

Дипломатические сношения с европейскими странами в годы царство­вания Ивана Грозного сначала было расширились, но затем резко пошли на убыль.

Внутреннее хозяйственное положение страны тоже было основательно подорвано массовыми разорениями городов и целых областей, непосиль­ными налогами, окончательным закрепощением крестьян - отменой Юрьева дня.

Правление Ивана Грозного закономерно привело к военному и госу­дарственному краху в ближайшие же годы после его смерти. Деспотизм Ивана Грозного разорил страну и показал свою государственную несостоя­тельность, когда страна подверглась в начале XVII века польско-литовской агрессии, а государственная власть оказалась не в силах эту агрессию отразить.

Царствование Ивана Грозного давало историкам и политикам поздней­ших времен пищу для размышлений не только о России XVI века, но и о при­роде деспотизма вообще.

Характерно, что обостренное внимание к себе Иван Грозный привлекает в годы роста декабристского движения.

Многие произведения художественной литературы первой половины XIX века на исторические темы (в том числе драма А. С. Пушкина «Борис Годунов») основаны на материале «Истории» Карамзина. И, знаме­нательно, первое из них, написанное спустя всего полтора месяца после выхода IX тома, было посвящено эпохе Ивана Грозного - это дума К. Ф. Рылеева «Курбский», где поэт, говоря о царе, называет его «тираном отечества драгого».

А. К. Толстой прочел «Историю государства Российского» Н. М. Карам­зина если не в детстве, то в ранней юности. Особое внимание его привлек тот же знаменитый IX том: первые, написанные им в начале 1840-х годов исторические баллады «Василий Шибанов» и «Князь Михайло Репнин» изображают эпизоды царствования Ивана Грозного, и затем это время становится главной темой его исторических размышлений и воплоще­ния в художественных образах.

Работая над романом, Толстой основательно изучил научные исто­рические труды об эпохе Ивана Грозного, фундаментальные исследования по этнографии, археологии, фольклору.

Следы глубокой научной подготовки А. К. Толстого обнаруживаются буквально на каждой странице «Князя Серебряного». Все, что касается эпохи, быта, политических событий и главных политических деятелей, в романе изображено исторически достоверно, и роман в целом, я считаю, дает, хотя в некоторых случаях и субъективное, но, в общем, достаточно верное представление об эпохе.

Однако к изображению эпохи А. К. Толстой подходит не как историк, обязанный скрупулезно следовать фактам во всех мелочах, но как художник, создающий типические образы.

В царствование Ивана Грозного на Руси были князья Серебряные, но никто из них не носил имени героя романа. Никита Романович Серебряный создан писательской фантазией, обобщивший в себе черты характера и биографии многих людей, это типический, художественный образ.

Верное и тонкое чувство эпохи позволило А. К. Толстому создать образы и других вымышленных персонажей - боярина Морозова, Елены, мельника, передать так убедительно и достоверно их характеры, мысли, судьбы, что все они воспринимаются такими же историческими личностями, как Иван Грозный, Малюта Скуратов, Вяземский.

Успех «Князя Серебряного» состоит, безусловно, в его народности.

В «Князе Серебряном» А. К. Толстой отобразил народные, то есть трудового народа, взгляды на жизнь, отобразил его надежды, заблуждения, в общем-то, несмотря ни на что, оптимистическое мировоззрение, которое в поэзии ярче и точнее всех выразил Н. А. Некрасов:

Вынесет всё - и широкую, ясную Грудью дорогу проложит себе...

А. К. Толстой отдавал себе отчет, что его роман, который, как он сообщает сам в одном письме, «писал... с тщанием и любовью так, как будто не существовало цензуры ».

Впоследствии царская цензура действительно ставила препятствия распространению «Князя Серебряного», запрещая многочисленные его инсценировки для представления в театрах. Роман она не могла запретить потому лишь, что он был посвящен царице, и та, видимо польщенная посвящением, взяла его под свое покровительство.

Но вернусь к анализу произведения.

Как бы иллюстрируя слова о нравственном падении общества, А. К. Тол­стой проводит перед читателем целый ряд приближенных и слуг царя, исполнителей (а порой становящихся и жертвами) его кровавых замыслов. Это - бояре, дворяне и попы, которые освящали авторитетом церкви жестокие расправы над невинными, осуждали тех, кто не хотел быть пала­чом: «И Левкий, и все попы слободские,- говорит сын Малюты Скуратова отцу,- мне на духу в великий грех ставили, что я к вам не мыслю».

Характерно, что в этом ряду нет образов простого народа. Простой народ в другом лагере.

Правда, и среди бояр были люди, которым претило палачество царя. В романе это боярин Морозов, князь Серебряный. Но понятия даже этих честных людей извращены и несут на себе печать рабской психологии.

Морозов говорит: «Грозен был Иван Васильевич, да ведь сам бог поставил его над нами, и, видно, по божьей воле, для очищения грехов наших карал он нас».

Такова философия лучших представителей знати.

Этой холопской философии А. К. Толстой противопоставляет здравый смысл народа в отношении ко всему происходящему.

Вполне определенно разграничивает он эти два взгляда в сцене освобож­дения из царской тюрьмы заключенного туда безо всякой вины и ожидаю­щего смертной казни князя Серебряного.

Атаман Ванька Перстень пробирается в тюрьму и предлагает князю Серебряному бежать. Но тот отвечает, что бежать не может, так как «обещал царю не выходить из его воли и ожидать... суда его».

Подобная рабская покорность возмущает Перстня.

«- Боярин!- вскричал Перстень, и голос его изменился от гнева,- издеваешься ты, что ли, надо мною? Для тебя я зажег Слободу, для тебя погубил своего лучшего человека, для тебя, может быть, мы все наши головы положим, а ты хочешь остаться? Даром мы сюда, что ли, пришли? Скоморохи мы тебе, что ли, дались? Да я бы посмотрел, кто бы стал глумиться надо мной! Говори в последний раз, идешь али нет?

- Нет!-отвечал решительно Никита Романович и лег на сырую землю.

- Нет?- повторил, стиснув зубы, Перстень,- нет? Так не бывать же по-твоему! Митька, хватай его насильно!- И в тот же миг атаман бросился на князя и замотал ему рот кушаком.

- Теперь не заспоришь!- сказал он злобно.

Митька загреб Никиту Романовича в охапку и, как малого ребенка, вынес из тюрьмы».

В этой сцене князь Серебряный нарисован почти сатирически. Очень высокой ценой, потерей всего, что дорого было ему в жизни, избавился Никита Романович Серебряный от слепой веры в божественность и закон­ность всех действий и поступков царя, в прощальном разговоре с Еленой Дмитриевной он говорит горькие своей правдой слова: «Не татары, а царь губит родину».

Но А. К. Толстой нигде не изображает в сатирическом плане людей из народа, потому что народ, как он верил и изобразил,- та главная, та светлая сила, что противостояла гнету деспотизма.

Хотелось бы несколько слов сказать о языке произведения. Автор вводит в повествование и народные песни, и пословицы, и поговорки, что еще раз дает читателю возможность полнее у видеть ту эпоху.

А. К. Толстой заканчивает роман проникновенными словами благо­дарности тем «честным людям», которые «являлись нередко как светлые звезды на безотрадном небе нашей русской ночи», которые «устояли в добре» и чья жизнь «не прошла даром, ибо ничто на скоте не пропадает, и каждое дело, и каждая мысль вырастает, как древо».

Ненависть к деспотизму и вера в могучую, неуничтожаемую силу добра и справедливости как основную нить, связывающую исторические эпохи,- вот, на мой взгляд, те черты, которые привлекали, привлекают и будут еще долго привлекать сердца читателей к роману А. К. Толстого «Князь Серебряный».

Сочинение

Роман А. К. Толстого «Князь Серебряный» — замечательное произведение, стоящее в одном ряду с лучшими русскими историческими романами. И это совсем не случайно, я думаю.

Роман очень увлекателен, читается на одном дыхании. Очень важна его основная тема — борьба с деспотизмом. «Князь Серебряный» пронизан любовью к своему отечеству, идеями добра, справедливости, чести и достоинства человека.

Действие романа происходит в эпоху Ивана Грозного. Царь ведет борьбу за власть с боярством. Из-за этого в стране творятся произвол, жестокости и бесчестья.

Все герои романа делятся на две группы: те, кто находится на стороне царя (Борис Годунов, опричники Малюта Скуратов, Василий Грязной, Хомяк, отец и сын Басмановы, князь Вяземский), и те, кто выступает за права боярства (князь Серебряный, боярин Морозов, Колычевы, разбойник Иван Перстень со своей шайкой, Максим Скуратов).

Главный герой романа, князь Никита Романович Серебряный, не может не вызывать симпатию. Он находится на службе у государя, К моменту действия в романе князь Серебряный возвращается в Москву из Литвы, где пробыл пять лет по государственным делам.

В наружности князя отразились черты его характера: простосердечие, откровенность, решительность, честность, твердость, добродушие, благородство. В общем, «общее впечатление было в его пользу и рождало убеждение, что можно смело ему довериться во всех случаях, требующих решимости и самоотвержения, но что обдумывать свои поступки не его дело и что соображения ему не даются».

Сам того не желая, князь Серебряный оказывается в центре борьбы за власть. Подъезжая к Москве, он наталкивается на опричников, бесчинствующих в деревне Медведевке. Позже он узнает от боярина Морозова обо всех ужасах, творимых этими слугами царя.

Князь Серебряный — доблестный воин, он силен, ловок, храбр и опытен. Герой честно бился с напавшими на него опричниками во главе со Скуратовым. Однако все-таки попал в тюрьму, где его морили голодом и угрожали пытками.

В этих эпизодах Серебряный выступает как обычный человек. Он испытывает страх и даже ужас: «Сердце Серебряного болезненно сжалось, и перемена в Годунове показалась ему тяжелее самой смерти». Но, несмотря ни на что, князь Никита Романович Серебряный остается честным и порядочным человеком, преданным своей Родине. В конце романа мы узнаем, что он решает служить отчизне, не желая больше служить государю Иоанну. Князь погибает на форпостах к Жиздре, воюя с татарами.

Перечисляя моих любимых героев в романе, обязательно нужно сказать о Максиме Скуратове, сыне Малюты Скуратова. Живя в семье опричника, он не может выносить преступлений своего отца. «Не житье мне здесь, батюшка, не житье! Не по силам дома оставаться! Невмоготу слышать вой да плач по вся дни, невтерпеж видеть, что отец мой… Что отец мой - палач!». Максим уезжает из дома, чтобы попасть в дружину к князю Серебряному. Он хочет жить, защищая правое дело, как и Никита Романович. Попав к князю, Максим становится его ближайшим другом и самым лучшим собеседником.

Я назвал лишь несколько любимых мною героев в романе «Князь Серебряный». На самом деле, нужно еще обязательно упомянуть о Ваньке Перстне, «положительном разбойнике», о царском шуте боярине Морозове, о блаженном провидце Ваське, о Елене Дмитриевне Морозовой.

Читая «Князя Серебряного», невозможно остаться равнодушным к этой книге, ее героям. Кого-то из них ты любишь и сопереживаешь им, другие же вызывают у тебя антипатию, презрение и даже ненависть. Это происходит, на мой взгляд, благодаря мастерству А. К. Толстого, сумевшего сделать близким и понятным нам жизнь людей 16 столетия.

Представляемый здесь рассказ имеет целью не столько описание каких-либо событий, сколько изображение общего характера целой эпохи и воспроизведение понятий, верований, нравов и степени образованности русского общества во вторую половину XVI столетия.

Оставаясь верным истории в общих ее чертах, автор позволил себе некоторые отступления в подробностях, не имеющих исторической важности. Так, между прочим, казнь Вяземского и обоих Басмановых, случившаяся на деле в 1570 году, помещена, для сжатости рассказа, в 1565 год. Этот умышленный анахронизм едва ли навлечет на себя строгое порицание, если принять в соображение, что бесчисленные казни, последовавшие за низвержением Сильвестра и Адашева, хотя много служат к личной характеристике Иоанна, но не имеют влияния на общий ход событий.

В отношении к ужасам того времени автор оставался постоянно ниже истории. (Данный материал поможет грамотно написать и по теме Князь серебряный. Краткое содержание не дает понять весь смысл произведения, поэтому этот материал будет полезен для глубокого осмысления творчества писателей и поэтов, а так же их романов, повестей, рассказов, пьес, стихотворений. ) Из уважения к искусству и к нравственному чувству читателя он набросил на них тень и показал их, по возможности, в отдалении. Тем не менее он сознается, что при чтении источников книга не раз выпадала у него из рук и он бросал перо в негодовании, не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования. Это тяжелое чувство постоянно мешало необходимой в эпическом сочинении объективности и было отчасти причиной, что роман, начатый более десяти лет тому назад, окончен только в настоящем году. Последнее обстоятельство послужит, быть может, некоторым извинением для тех неровностей слога, которые, вероятно, не ускользнут от читателя.

В заключение автор полагает нелишним сказать, что чем вольнее он обращается со второстепенными историческими происшествиями, тем строже он старался соблюдать истину и точность в описании характеров и всего, что касается до народного быта и до археологии.

Если удалось ему воскресить наглядно физиономию очерченной им эпохи, он не будет сожалеть о своем труде и почтет себя достигшим желанной цели.

К работе над романом А. К. Толстой приступил еще в конце!840-х годов, первоначально предполагая создать на этот сюжет историческую драму. Вскоре, однако, писатель прервал работу над этим сюжетом, возвратившись к нему в конце 1850-х годов.

Среди исторических источников, к которым обращался Толстой во время работы над романом, на первом месте стояла фундаментальная «История государства Российского» Н. М. Карамзина (тт. 1-12, СПб. 1816-1829), к которой восходит кап пушкинский «Борис Годунов », так и подавляющее большинство произведений русской исторической беллетристики 30-50-х годов прошлого века.

Из труда Карамзина Толстой заимствовал не только общую фактическую канву, но и много отдельных эпизодов (рассказ Морозова об отъезде царя в Александрову слободу и о введении опричнины, описание Александровой слободы, картина царского пира, сцена с медведем, казнь, рассказ об истории завоевания Сибири и т. д.). В ряде случаев в ткань романа включен лишь незначительно измененный карамзинский текст. Бесспорно, был знаком Толстой и со «Сказаниями князя Курбского» (изданы Н. Г. Устряловым в 1833, 1842 и 1859 гг.).

Гораздо шире состав источников, из которых автор почерпнул бытовые, этнографические и археологические подробности и фольклорные материалы, щедро использованные в романе. Некоторые обрядовые подробности, сказки, песни, формулы заговоров и т. п. взяты Толстым из сборников И. П. Сахарова: «Сказания русского народа» (чч. 1-3, СПб. 1836-1837; чч. 1-4 СПб. 1841), «Песни русского народа» (чч. 1-5. СПб. 1838-1839) и «Русские народные сказки» (СПб. 1841). Ряд эпизодов романа написан на основании сведений, почерпнутых в труде А. В. Терещенко «Быт русского-народа» (чч. 1-7, СПб. 1848). Толстой, несомненно, был знаком и с песенными сборниками П. В. Киреевского (ч. 1, СПб. 1860-1862), П. Н. Рыбникова (чч. 1-2, СПб. 1861-1862) и П. Бессонова («Калики перехожие», ч. 1, М. 1861).

Другие источники, использованные Толстым, он сам позднее перечислял в «Проекте постановки на сцену трагедии «Смерть Иоанна Грозного», где указаны: «Древности Российского государства» Ф. Г. Солнцева (М. 1849-1853), «Историческое описание одежды и вооружения российских войск, составленное... А. В. Ви-сковатовым» (чч. I-II, СПб. 1841-1853), монографии И. Е. Забелина «Домашний быт русских царей» (М. 1862) и Н. И. Костомарова «Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI-XVII столетиях» (опубликована в «Современнике», тт. 80 и 83, 1860, и в том же году - отдельным изданием).

Казнь Вяземского и обоих Басмановых...- Вяземский Афанасий Иванович, князь - один из организаторов опричнины, царский оружничий. Принадлежал к родовитой боярской верхушке. Летом 1570 г., в связи с «новгородской изменой^ попал в опалу. Отсутствие его имени в синодиках говорит о том, что оп не был казнен. По сообщению Г. Штадеиа, умер в тюрьме.

Басмановы - отец и сын. Алексеи Данилович - боярин и окольничий, участник взятия Казани, Нарвы, Полоцка, один из виднейших опричников. Федор Алексеевич - приближенный царя.-После похода на Новгород в 1570 г. Басмановы обвинены в измене и по одним сведениям - казнены, а по другим - сосланы в Белозерск и умерли там.

За низвержением Сильвестра и Адашева...- Сильвестр и Адашев - виднейшие члены так называемой «Избранной рады» (кружка приближенных Ивана IV), которые были неофициальными правителями страны в период 1547-1560 гг. Сильвестр - протопоп кремлевского Благовещенского собора, духовник Ивана IV, обладавший огромным влиянием на царя. После падения «Избранной рады», в 1560 г., был пострижен в монахи в Кириллово-Бело-зерском монастыре, а позднее обвинен в отравлении царицы Анастасии и сослан в Соловецкий монастырь, где и умер. Адашев Алексей Федорович - государственный деятель, воевода и дипломат; летом 1560 г. подвергся опале, был арестован и вскоре умер в Юреве-Левонском.

Молодой боярин... Никита Романович Серебряный,...- Хотя главный герой романа - персонаж вымышленный, интересно привести данные о князьях Серебряных, как называли в XVI в. некоторых представителей княжеского рода Оболенских. Первый из носивших прозвище Серебряный, окольничий Семен Дмитриевич (ум. 1535), оставил двух сыновей, Петра и Василия, которые с ранних лет были при дворе, участвовали в походах Ивана IV (во взятии Казани, Ливонской войне, в походе на Полоцк 1563 г.). Петр Семенович Серебряный («муж нарочит в воинстве и богат», по словам Курбского) был летом 1570 г. убит по приказу царя (в современных записках Гваньипи говорится, что дом П. Серебряного в Москве был осажден отрядом в тысячу пятьсот опричников и стрельцов и взят приступом, после чего князь был отвезен в Александрову слободу и там обезглавлен).

Василий Семенович Серебряный в 1565 г. участвовал в переговорах с поляками о перемирии; под грамотой, в которой говорится о продолжении войны, стоит его подпись.

Несмотря на некоторые совпадения биографий князей Петра и Василия Серебряных и героя романа, вряд ли следует видеть в них исторические прототипы обобщенного образа.

Жигимонт - польский король и великий князь Литовский Сигизмунд II Август (1520-1572).

Грязные - разветвленный, но малознатный дворянский род, к которому принадлежали несколько видных опричников: знаменитый опричный думный дворянин Василий Григорьевич Грязной, его двоюродный брат Г. Б. Большой-Грязной и его племянник Н. Г. Меньшой-Грязной.

Скуратов - Малюта-Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский. Опрпчный думный дворянин, один из любимцев и особо доверенных людей Ивана IV, руководитель массовых казней и исполнитель многих приговоров. Однако высокого официального положения в опричнине Малюта не занимал и в документах упоминается чрезвычайно редко (до 1569 г. лишь однажды: в сентябре 1567 г.). В памяти парода, в русском фольклоре имя Малюты надолго сохранилось синонимом злодейства.

Кравчий - придворный чин («кроил» за царским столом пироги и еду, подносил пития). Ф. Басманов стал кравчим в 1566 г., позднее описываемых событий.

Князь Оболенский-Овчина - боярин. А. Шлихтинг рассказывает, что он поссорился с Ф. Басмановым и тот донес об этом царю. На пиру Дмитрию Овчине был предложен большой кубок меда, после чего царь послал его в погреб, где оп был задушен псарями.

Боярин князь Михайло Репнин - выходец из древнего княжеского рода. С 1558 г. воевода в Ливонип. По рассказу Курбского, царь призвал его на придворный маскарад и насильно надел на него маску, которую Репнин сбросил и растоптал. Через несколько дней по царскому приказу он был убит в церкви. Этот сюжет, изложенный Карамзиным в «Истории государства Российского» (т. 9, . и прим. 35), использован Толстым не только в романе, но и в более ранней балладе «Князь Михайло Репнин» (1840-е годы).

Борис Годунов (1552-1605) -выходец из знатного рода, воспитанный при дворе Ивана IV; был женат на дочери Малюты. В дальнейшем - активный деятель опричнины, при Федоре Ивановиче фактический правитель государства; в 1598 г. избран царем.

Нападения крымцев на рязанские земли...- Имеются в виду опустошительные набеги крымского хана Девлет-Гирея на южные области Московского государства. Осуществленные с целью поддержки литовского наступления на , набеги эти вынуждали Москву вести борьбу одновременно на два фронта.

О литовской войне...- Речь идет о военных действиях против Польши и Великого княжества Литовского (которые были частью Ливонской войны 1558-1583 гг.) за присоединение к России Прибалтики и за выход к Балтийскому морю.

Горько осуждал Курбского за бегство его к королю.- Андрей Михайлович Курбский (1528-1583), князь, политический деятель, член «Избранной рады» (см. прим. к.), идеолог консервативного боярства, сторонник аристократической монархии. Отличился как военачальник при взятии Казани и в сражениях Ливонской войны. С 1560 г.- главнокомандующий в Ливонии. 30 апреля 1564 г. Курбский перебежал из Юрьева-Ливонского в Польшу и в том же году командовал одной из польских армий, действовавших против России. Написал известные четыре разоблачительных «Послания» к Ивану IV.

Колычевы - многочисленная и разветвленная боярская семья, один из представителей которой, Филипп, в 1566 г. стал митрополитом и открыто выступил против опричнины и жестокостей Ивана IV, чем навлек на себя опалу. Колычев был тайно убит Малютой в 1569 г., пострадали и многие другие члены этой семьи (в синодики записано около двадцати Колычевых, казненных и умерщвленных в разное время). В романе следствие по делу Колычевых отнесено к 1565 г.; на самом деле оно происходило значительно позднее (в 1565 г. Филипп был еще игуменом Соловецкого монастыря).

Великий князь Василий Иоаннович (1479-1533) -> в 1505-1533 гг. великий князь Московский, отец Ивана IV.

Елена Глинская - вторая жена Василия III (с 1526 г.), мать Ивана IV; после смерти мужа, в 1533-1538 гг.,- правительница государства.

Шуйские и Вельские - в последний период правления Василия III и при Елене Глинской возглавляли боярскую оппозицию, боровшуюся против великокняжеской власти и идеи централизации. После смерти Глинской (существует предположение, что она была отравлена) между Шуйскими и Вельскими началась борьба за власть, которая вначале шла с переменным успехом. Убийство Вельского в январе 1542 г. обеспечило Шуйским преобладающее влияние вплоть до смерти Андрея Михайловича Шуйского (декабрь 1543 г.).

Князь Телепнев - Иван Федорович Телепнев-Овчина-Оболенский -* временщик при Елене Глинской, ее главный советник и «конюший боярин». Через неделю после внезапной смерти Глинской заточен в тюрьму, где умер от голода.

Данила Адашев -> брат Алексея Адашева (см. прим. к.), с 1559 г.- окольничий. Возглавлял поход по Днепру в Черное море к берегам Крыма. Позднее - воевода в Ливонии. После падения «Избранной рады» казнен (в конце 1562 - начале 1563 г.).

Князь Курлятев - князь Дмитрий Курлятев, в октябре 1562 г. «за великие изменные дела» сослан в монастырь и там, убит.

Шереметев Никита Васильевич - воевода, убитый по ложному доносу в 1563 или 1564 г. Существует рассказ, что убит он был в присутствии царя и что по царскому приказу отрубленные руки и ноги были посланы его ясене.

Когда ты при смерти лежал...- Имеется в виду трехдневный боярский «мятеж», происшедший в марте 1553 г.: тяжело заболевший Иван IV приказал боярам «целовать крест» своему наследнику, малолетнему сыну Дмитрию, и большинство бояр сначала отказалось подчиниться этому приказу.

Володимир Андреич - князь Владимир Андреевич Старицкий (1533-1569), двоюродный брат Ивана IV. В 1563 г. Владимир и его мать княгиня Ефросипья были сосланы. Княгиня вскоре была утоплена, а Владимир Андреевич с сыновьями в 1569 г. казнен в Александровой слободе.

Василий Великий (329-378) и Григорий Назианзин (328-390) - византийские богословы.

Стр.-112.... убит на государском деле под Лайдою.- Малюта Скуратов участвовал в походе против шведов и в осаде города Пайды (Вейсенштейпа) па острове Сааремаа. Был убит во время приступа 1 января 1573 г. Тело его, тайно привезенное опричником Е. М. Пушкиным, было погребено в Иосифо-Волоколамском монастыре. Царь сделал «па помин» огромный по тому времени денежный вклад - 150 рублей, а вдова Малготы получила от царя пожизненную денежную пенсию (единственный случай в XVI в.).

Князья Воротынские - бояре и воеводы, попавшие в опалу н умершие в ссылке в Кириллово-Белозерском монастыре. Путь Максима, ехавшего на юг от Москвы, никак не мог пролегать через этот монастырь. Кроме того, Воротынские не являлись основателями монастыря, в котором похоронены.

Ширинский князь Шихмат - Ширинские князья - могущественные вассалы крымского хана, владевшие обширными территориями в Крыму. в «Истории государства Российского» (т. 9, .) именует ширипского князя Мамаем. Нападение татар на рязанские земли и оборона Рязани, возглавленная Басмановым, относится не к 1565 г., как в романе, а к осени 1564 г. (см. Карамзин, История государства Российского, т. 9, стр., 69-70, прим. 123).

Вместе с Хабаром Симским разбил чуваш и черемис на Свияге...- Речь идет об Иване Васильевиче Хабарове-Симском (Образцове), богатом боярине и воеводе при Василии III; весной 1524 г. Хабаров-Симекой, бывший воеводой Большого полка во время похода на Казань, одержал победу над неприятелем на берегу г. Свияги. Умер в 1534 г.

Когда с князьями Одоевским и Мстиславским прогнал от Оки крымского царевича...- Имеется в виду отражение набега крымского царевича Ислама в сентябре 1527 г. («И Ислам царевич пошел борзо из земли»,- как говорит об этом событии Никоновская летопись).

Когда на охоте велел псарям князя Шуйского зарезать...- Речь идет об известном эпизоде убийства одного из руководителей боярской оппозиции в период детства Ивана IV, князя А. М. Шуйского. Как сообщает Никоновская летопись, в декабре 1543 г. тринадцатилетний Иван IV «не моча того терпети, что бояре бесчиние и самовольство чинят... велел поимати первосоветника их князя Андрия Шуйского и велел его предати псарем и псари взяша и убийца его...».

Максим и Никита Строгановы с дядею их Семеном - крупнейшие русские купцы и промышленники Строгановы, проводившие в XVIn XVII вв. активную колонизацию Урала и Сибири и получавшие от правительства многочисленные льготы (вплоть до данного в 1572 г. права иметь свое войско). Максим Яковлевич и Никита Григорьевич Строгановы - двоюродные братья, Семен Аникеевич - их дядя.

Скопин-Шуйский Михаил Васильевич (1587-1610) --молодой талантливый военачальник, возглавивший в 1609-1610 гг. поход объединенных русско-шведских сил из Новгорода к Москве, осажденной войсками Лжедмитрия II («тушинского вора»). Войск» Скопина-Шуйского освободило от длительной осады Троице-Сергиеву лавру и 12 марта 1610 г. торжественно вступило в Москву. Дворянство считало Скопина-Шуйского кандидатом на русский престол. Но в апреле 1610 г. он неожиданно заболел и умер,-каш предполагают, будучи отравлен боярами.

Тиверий (42 г. до н. э.-37 г. н. э.), Нерон (37-68 г.. н. а), Калигула (12-41 г. н. э.) - римские императоры, проявившиеся своей жестокостью и деспотизмом..

Если домашнее задание на тему: » Роман Князь серебряный – художественный анализ. Толстой Алексей Константинович оказалось вам полезным, то мы будем вам признательны, если вы разместите ссылку на эту сообщение у себя на страничке в вашей социальной сети.

 

19-ый век не зря называют Золотым для русского искусства вообще и для литературы в частности. Такого взлёта талантов, разносторонних дарований, пожалуй, в нашей культуре уже не будет. По силе всплеска, яркости дарований его можно сравнить с Эпохой Возрождения на Западе. К числу наиболее интересных авторов того времени, без сомнения, относится и один из «отцов» легендарного Козьмы Пруткова, автор незабвенного романса «Средь шумного бала» А.К.Толстой.

Произведение Толстого в свете становления русского исторического романа

«Князь Серебряный» был написан в новом для русской литературы жанре исторического романа. Этот тип прозы пришёл на почву российской словесности благодаря популяризации творчества Вальтера Скотта, творениями которого зачитывалось всё образованное общество как в обеих наших столицах, так и в провинциальной глубинке. Масштабные, драматические характеры, сложные коллизии, напряжённый романтический сюжет, интерес к историческому прошлому страны и народа - таковы основные черты жанра. Читающей публике, которая уже привыкла к мистике Марлинского, психологизму Лермонтова и обличающему пафосу Гоголя, и осваивала новаторскую прозу Пушкина, требовалось нечто новое, особенное. Увлечение романтизмом ещё до конца не прошло и воспринималось в обществе с некой эстетической ностальгией. «Князь Серебряный» оказался очень кстати. Роман показал, что если автор действительно талантлив и основательно владеет материалом, то вполне возможно через призму истории поднять и осветить проблемы современности. Вышедшее в свет в 1863 г. произведение хоть и повествовало об эпохе Ивана Васильевича Грозного, вызвало в обществе живой резонанс. Атмосфера смуты, ожидание грозных перемен, слежка и доносы, жестокие расправы, создание опричнины - всё это здорово напоминало эпоху безвременья и реакции, через которую Россия прошла не так давно, и ту революционную ситуацию, в которой находилось государство в 60-х гг. Именно она и стала причиной отмены крепостного права, но жизнь крестьян это не облегчило. «Князь Серебряный» позволял современникам автора провести исторические, политические и даже нравственные параллели и осознать те уроки, которые преподаёт время обществу.

Несколько слов об истории создания и литературных параллелях

В работе над произведением Толстой опирался на многие серьёзные источники, литературные и научные, мемуарные и, прежде всего, труд Карамзина, его «Историю государства…». Оттуда взяты для сюжетных линий многие эпизоды, на его основе создавались образы многих героев и, прежде всего, тирана Грозного. Естественно, материал он подавал с точки зрения человека, художника, мыслителя. Благодаря этому «Князь Серебряный» обрёл философскую глубину и злободневность. Будучи не всегда согласными с автором по поводу персонажей, критики и собратья по перу, литераторы, были единодушны в оценке художественной стороны произведения. Например, В.Вересаев говорил об удивительной убедительности, жизненности, с которой созданы герои романа - положительные и отрицательные. В качестве литературного творения его можно признать образцовым. Как отмечает тот же Вересаев, на общую поэтику повествования, его романтическую канву, без сомнения, повлиял Лермонтов, горячим почитателем которого был Толстой. «Князь Серебряный» явственно перекликается с «Песнею про купца Калашникова…».

И даже Иван Грозный у обоих авторов временами оценивается достаточно близко. Дело в том, что одну и ту же эпоху, героев писатели оценивают с точки зрения моральных, нравственных норм и правил. Ведь и у Лермонтова Калашников, Кирибеевич и царь, и у Толстого сам Серебряный, Дружина Морозов и опричник Вяземский, а также и Иван Васильевич не столько представители разных социальных прослоек и групп, сколько носители той или иной идеологии и нравственных или безнравственных критериев. И даже при таком сопоставлении: «Князь Серебряный» (краткое содержание) и поэма Лермонтова в кратком изложении - ясно просматривается закономерность: оба автора с осуждением относятся к попранию народных нравственных заветов, критикуют тиранию и неограниченную власть, основанную на самодурстве и деспотизме. Правда, у Лермонтова это осуждение дано несколько глубже. Для него аморальна любая деспотия, на каком бы уровне она не рассматривалась. Как бы там ни было, роману Толстого уготована славная литературная судьба и долгая жизнь. Книга стала одной из любимых для многих поколений читателей и дважды экранизировалась.