Бог познаваем. Социально-исторические и религиозно-философские истоки публицистики "позднего"Л.Н

Публицистика Толстого - многожанрова. Писатель публиковал трактаты и статьи, где выражал философско-религиозные взгляды, писал рецензии, заметки, интервью, открытые письма писателя, обращения к читателям. Он никогда не отмалчивался, всегда живо реагировал на острые вопросы общества. «В своих публицистических произведениях, которые бы составили не менее 12 объемистых томов, Лев Толстой откликается на все жгучие вопросы современности, обрушивается с огромной разрушительной силой на основы господствующего устройства жизни: на церковь и собственность, на суд и армию полицейских и солдат, на разврат и насилия, творимые шайкой разбойников, как называл он правителей и их прихвостней».

Ещё в 1873 году Толстой пишет «Письмо о голоде». Это было первым выступлением в газете, его проба голоса задолго до начала той огромной публицистической деятельности, которая совпала с годами первой русской революции. Письмо было опубликовано в газете «Московские ведомости», где и был помещен отчет о его речи в Обществе любителей российской словесности. Сразу же газеты «Новости», «Санкт-Петербургские ведомости», «Голос» перепечатали «Письмо» Льва Толстого из «Московских ведомостей». В журнале «Депо» и в журнале П.Л. Лаврова «Вперед», издававшемся в Женеве, опубликовали отклики на это письмо.

«Результат выступления Толстого в газете был весьма внушительным. По подписке было собрано 1 867 000 рублей и 21 000 пудов хлеба. Достоевский был поражен «новым приемом письма» Толстого и его позицией «человека совсем близкого» к народу, на которого крестьяне смотрят «как на самого себя или как на доверенное лицо».

Писатель откликался на самые острые и важные проблемы общества, его статьи были посвящены самым разным темам: создание сельских школ, помощь голодающим крестьянам, защита духоборов, рабочее и земельное рабство, смертная казнь, десятки статей и писем об отстаивании идеи непротивления злу насилием. Всё это вызывало огромный интерес у читателей, было под пристальным вниманием корреспондентов. «Пусть некоторые сведения интервьюеров и случайных посетителей Ясной Поляны неточны, неполны, впечатления разрозненны и субъективны, все равно из этих десятков взглядов, брошенных на великого собеседника с разной мерой проникновения, наблюдательности и просто ума, встает в совокупности неповторимая фигура Толстого».

Толстой активно сотрудничает с издателями различных журналов. «Еще в конце 1870-х годов Толстой «вступил в корреспонденцию» и долгие годы ее поддерживал с редакторами-издателями журнала «Вестник Европы» А.Н. Пыпиным и М.М. Стасюлевичем. В 1880-е - 1890-е гг. Толстому были особенно близки журналы «Русское богатство» Л. Оболенского, «Книжки Недели» П. Гайдебурова; он сотрудничал в газете «Русские ведомости» В. Соболевского, журналах «Северный вестник» Л. Гуревич и А. Волынского, «Вопросы философии и психологии» Н.Я. Грота, печатал свои произведения и открытые письма в «Новом времени», журнале «Русская мысль», в «Журнале для всех» В. Миролюбова. В 1900-е гг. складываются деловые отношения с редактором журнала «Образование» А.Я. Острогорским; он неоднократно бывал у писателя, присылал ему свой журнал, публиковал рекомендуемые Толстым произведения, хотя их сотрудничеству препятствовала цензура».

Толстой даже давал советы некоторым корреспондентам. Например, с М.М. Майковым, журналистом «Биржевых ведомостей», делился, как писать о голоде, а о правильной подаче материала советовал В.А. Поссе следующее: «Не бойтесь быть и субъективным, бойтесь только неискренности. Не упускайте мелочей, но и не нагромождайте их».

Весь мир ежедневно следил за Львом Толстым, за его реакцией на мировые события. «…при переменах моды на тех или иных беллетристов, журнальных пророков и общественных философов, не иссякал интерес публики к Толстому: ошибочное его мнение казалось ценнее обкатанного профессорского или газетного трюизма».

Невозможно назвать газету или журнал того времени, который бы не упомянул о яснополянском графе. Толстой был ведущим, авторитетным человеком конца XIX - начала XX века. «Почему его имя пользовалось таким громадным авторитетом во всем мире? Почему к нему за советом и поддержкой обращались такие выдающиеся духовные деятели и писатели XX века, как М. Ганди, Б. Шоу, Р. Роллан? Потому что им казалось, что Толстой нашел истину, знает путь спасения».

После внезапного отъезда Л.Н. Толстого из Ясной Поляны на страницах русских и зарубежных газет начинает появляться название «Оптина пустынь».

«Во многих зарубежных газетах появилось немало ложных сообщений. Так, в Париже и Лондоне почти одновременно были опубликованы телеграммы под заголовком «Удаление в монастырь»

Находились и такие издания и журналы, которые глумились над Толстым и его творчеством. Были изданы брошюры «Граф Л.Н. Толстой, как один из самых ярких выразителей духа грядущего антихриста», «Истинный облик Льва Толстого», «Церковные ведомости» вовсе предлагали возбудить против Толстого судебное преследование. «Чтобы очернить Толстого и подорвать великую любовь к нему народных масс, использовали также церковную живопись. Так, появились иконы, на которых Толстой изображался грешником, мучающимся в «геенне огненной».

Всё же газеты публиковали письма рабочих Л.Н. Толстому, где выражали писателю сочувствие и говорили о ненависти к его врагам.

Современники были потрясены содержанием и неопровержимостью заключенных обвинений в опубликованном «манифесте Толстого». В статье, вышедшей летом 1908 года под названием «Не могу молчать», писатель ратовал за отмену смертной казни, которая в одном только 1908 году унесла жизни более тысячи человек.

«Говоря об идейном содержании статьи «Не могу молчать», следует с самого начала подчеркнуть, что и она написана с позиций религиозно- нравственного учения писателя. Выступая против смертных казней над революционерами, Толстой по-прежнему идет в своих рассуждениях от отвлеченных понятий добра и зла, от евангельской заповеди «не убий», которую считает извечным и нерушимым общечеловеческим законом.

Однако могучая сила статьи «Не могу молчать» заключается в том, что сквозь все излюбленные Толстым морализаторские рассуждения и утверждения, сквозь специфически-религиозную оболочку, в которую они облечены, пробивается мощная струя «мужицкой» ненависти и протеста, пробивается такая сила обличения виновников злодеяний, которая опрокидывает все исходные отвлеченно-моралистические позиции автора. Негодующий голос великого художника-бунтаря, не могущего и не желающего мириться с окружающим злом, заглушает голос евангельского пастыря и проповедника. Всепроникающим пафосом статьи становится яростное осуждение господствующего строя, отрицание всех его основ». Во многих публицистических статьях Толстого звучит мотив осуждения самодержавия».

В России «Не могу молчать» была опубликована в неполном виде в газетах «Русские ведомости», «Слово» и «Речь». Издания печатали отрывки статьи, за что были оштрафованы. «Манифест Толстого» вызвал бурные отклики у читателей, несмотря на то, что с полным текстом широкая аудитория не была знакома, а были известны лишь выжимки из статьи.

Если представители прессы ещё не так грубо писали о Толстом, то простой народ в письмах к автору статьи обращается с возмущенными возгласами и оскорблениями. В Ясную Поляну приходили «письма ругательные». Они сопровождались газетными вырезками с примерами ужасных поступков. Писателю были обращены бранные послания, его называли изменником, обвиняли, что продал свое перо революционерам.

Впрочем, сам Толстой был доволен своей статьей. Н.Н. Гусев пишет графу: «Как хорошо, Л.Н., что вы написали эту статью!», а Толстой ему отвечает: «Это для меня подтверждает мысль, что делай то, что тебе велит совесть, не заботясь о последствиях».

«Статья Толстого заняла важное место в передовой прогрессивной литературе и публицистике той эпохи, уделявших злодеяниям царизма большое место. В одних случаях Толстой своей статьей продолжил и обогатил уже наметившуюся плодотворную традицию, в других - подтолкнул писателей к работе над актуальной и жизненной темой».

Появление статьи накануне 80-летия Толстого, стало толчком для усиления подготовки к широкому празднованию его юбилея. Но писатель, узнав о том, что Комитеты начиналась подготовка к его юбилейному чествованию не только в России, но и во всем мире, обратился к организатором об отмене праздничных мероприятий.

Однако хотел того писатель или нет, поздравительные письма и телеграммы шли потоком в Ясную Поляну, причем не только от представителей интеллигенции, но и от рабочих фабрик и заводов, от заключенных.

«В дни юбилея тульский почтовый чиновник привез 900 телеграмм, а к вечеру число их возросло до двух тысяч. Среди приветствий был адрес, подписанный 700 английскими литераторами, артистами, живописцами, скульпторами, политическими деятелями».

Судя по материалам в прессе, необходимо сказать о том, как возрастала всероссийская и мировая слава Толстого. Об этом и пойдет речь в следующем параграфе.

С первых дней войны главное место в публицистике Алексея Николаевича Толстого заняли темы любви к Родине, патриотического долга перед ней. По его собственному выражению вся литература и публицистика в целом в эти годы была «голосом героической души народа». В своих статьях публицист говорил миру о благородных, справедливых идеалах советских людей, борющихся за правое дело.

Статьи Толстого пользовались невероятной популярностью. За годы войны он написал около 100 статей, текстов для выступлений на митингах и собраниях. Многие из них зву¬чали по радио, публиковались в газетах.

Его первая военная статья «Что мы защищаем» появилась в «Правде» 27 июня 1941 г. В ней автор противо¬поставил захватническим устремлениям фашистской Германии твердую уверенность советского народа в правоте своего дела, ибо он защищал свою Отчизну от врага. Он обличает гитлеровский «новый порядок», срывает маску непобедимости с фашистских армий, укрепляет веру в их разгром. Эти же темы писатель продолжает и развивает в статьях «Блиц-криг» или «блиц-крах», «Кто такой Гитлер и чего он добивается», «Почему Гитлер должен потерпеть поражение», «Фашисты ответят за свои злодеяния», «Армия героев» и ряде других статей, написанных в первые месяцы войны. В грозный для страны час слова публициста звучали как призывный набат.

28 июля 1941г. в «Правде» была опубликована статья писателя «Я призываю к ненависти». Ненависть, к которой призывал Толстой, «не черная, которая разрушает душу, но светлая священная ненависть, которая объединяет и возвышает, которая родит героев нашего фронта и утраивает силы у работников тыла». 18 октября 1941 г. «Правда» опубликовала его статью «Москве угрожает враг». Начав ее словами «Ни шагу дальше!», писатель обратился к самым сокровенным патриотическим чувствам каждого советского человека.

Исключительного публицистичес¬кого накала тема Отчизны достигла в статье «Роди¬на», впервые опубликованной 7 ноября 1941 г. в газете «Красная звезда» и перепечатанной затем многими изданиями. В этой статье писатель ярко выразил патриотическую убеждённость в несокрушимости силы нашего народа. На Москву надвигалась опасность, и Толстой призывал людей к мужеству и стойкости. Про¬роческие слова писателя, содержащиеся в этой статье: «Мы сдюжим!», - стали клятвой советских воинов в трудные дни обороны Москвы.

Характерно одно из многочисленных писем, полученных писателем от группы фронтовиков: «…Вы, Алексей Михайлович, тоже являетесь бойцом, и мы чувствуем, как будто Вы находитесь с нами, совсем рядом, плечом касаясь каждого в строю. У Вас иное оружие, но оно так же остро, как и наши штыки. Мы вместе громим обнаглевших фашистов!»

Воздействие статей Толстого на мировое общественное мнение пытались ослабить фашистские главари. Министр пропаганды третьего рейха Геббельс по радио отрицал приведённые Толстым факты зверств оккупантов. На такое выступление публицист ответил статьёй «Лицо гитлеровской армии» с новыми фактами фашистских злодеяний, показаниями очевидцев. Эта статья была напечатана одновременно во всех центральных газетах – а это очень редкий случай в газетной практике.

В декабре 1943 г. В Харькове происходил судебный процесс над тремя фашистскими карателями, которые зверствовали на территории Харьковской области. Толстой, как корреспондент «Правды» присутствовал на этом процессе и написал 4 корреспонденции под общим названием «Начало возмездия». Алексей Николаевич, всегда сдержанный, как бы ни кипел в нём гнев, тут не удержался от крепких выражений, настолько омерзительны были эти убийцы: «Господи боже мой, какая же сволочь эти трое, прижатые вилами, холодные мучители! Хоть бы лица у них были, что ли, сатанинские, а то так, дрянь, плюнуть не на что».

В публицистическом творчестве А. Толстого тесно переплетались две темы - Родины и внутрен¬него богатства национального характера русского человека. С наибольшей полнотой это единство воплотилось в «Рассказах Ивана Сударева», первый цикл которых появился в «Красной звезде» в апреле 1942 г., а последний - «Русский характер» - на страницах этой же газеты 7 мая 1944 г. Основой для его рассказов послужили эпизоды из реальной жизни руководителей партизанской борьбы.

Толстой одним из первых в советской публицистике подчеркнул, что советский народ не ставит своей целью уничтожение Германии , ее народа, но ставит цель очистить Германию «от грязи гитлеровского фашизма». Примечательная особенность военной публицистики А. Толстого - активное использование идей и образов героического прошлого нашей Родины, ее многовековой истории. В своей публицистике писатель показал народ в его стремительном историческом росте, живо передал его движение в будущее. Утверждение неизбежности разгрома гитлеризма основывалось не только на свойственном писателю оптимистическом мироощущении. Оно глубоко осознано и обосновано всем прошлым русского народа, его морально-волевыми качествами, мужеством, свободолюбием, творческими силами. Эти мысли писатель развивает во многих статьях, например, «Разгневанная Россия», «Вера в победу», «Тысяча девятьсот сорок второй» и др.

Успех военной публицистики Алексея Толстого заключался в самостоятельности мышления, в опыте и таланте. Он, как никто другой, понимал русский народ, его характер. Свои мысли он выражал с необыкновенной убеждённостью и эмоциональностью, с настоящей внутренней силой, которая передавалась каждому русскому человеку.

«…Наша земля немало поглотила полчищ наезжавших на неё насильников…Так же без следа поглотит она и эти немецкие орды. Так было, так будет. Ничего, мы сдюжим!..»

Попросите у любого нашего верующего, чтобы он вам составил характеристику на Л.Н.Толстого, и вы получите о нем однозначную оценку, что он является гением, как художественный литератор, но как человек, он антихрист, который отрекся от церкви и Бога. Вот так можно навести на святого человека клевету и создать неправильное общественное мнение о нем. Кто создал это ошибочное мнение?
А у многих правильное мнение. Говорят, что Л.Н.Толстой всегда защищал чистоту учения Христа. Он всегда учил, как правильно любить Бога и сам жил только с этой Любовью. Он не отрекся от религии - это опять клевета на него, а его отлучили от церкви определением синода от 20-22 февраля1901 года, за то, что он именно защищал чистоту учения Христа и очень жестко высказывался в адрес тех, которые нарушали это учение. Он также защищал права простого народа. Помогал нищим, нуждающимся и обездоленным. Все свое богатство раздал им. В нашем словаре есть много слов и нравственных понятий, которые перекликаются с гуманистическим словарем Толстого. Их роднит ненависть к миру угнетения и эксплуатации, общая забота о благе человека. Успешно духовно растущий человек сумеет по-современному прочесть публицистику Толстого и понять правильно и найти ее место в духовной сокровищнице человечества.

Л.Н. Толстой - публицист и писатель

Лев Николаевич Толстой свои публицистические статьи считал важнее, чем его художественное творчество. И считал, что художественные произведения для него являются как хобби и частично, как возможность заработать денег.
Как мы Пифагора знаем только как математика по его «штанам», так же мы и Льва Толстого знаем только как художественного писателя.
Публицистическое наследие Толстого огромно. Перу писателя принадлежит 290 статей и трактатов, из которых 164 были завершены. В его лице русская публицистика поднялась на огромную высоту. Никогда слово писателя не находило такой, поистине всесветный резонанс, какой имели многие выступления Толстого. Его голос звучал на весь мир.
Могучая мысль Толстого преодолевала все преграды и находила отклик среди лучших людей мира. Эмиль Золя, Анатоль Франс, Бернард Шоу, Ромен Роллан. Они писали: «Никогда еще подобный голос не звучал в Европе. Нам было слишком мало восхищаться творчеством Толстого: мы жили им, оно было наше. Наше - жгучей жизненностью, своей юностью сердца. Наше - своим обличением обманов цивилизации, своим реализмом».
«Пройдут века, писал Толстой, и мы найдем то место, которое вы будете занимать в истории; но вперед знайте, что то, что вы любите, не безусловно прекрасно, и то, во что вы верите, не безусловно справедливо; но забавляйтесь, дети, - ваша любовь и вера найдет себе место и приложение».
Реакционные круги русской церкви яростно травили Толстого как богоотступника, продавшего душу антихристу. Они, как известно, отлучили Толстого от церкви и предали его анафеме. Отлучили такого человека, который всю свою жизнь боролся против захватнических войн, колониального разбоя, грабежа, террора, насилия, рабства, жестокости, угнетения и был озарен благородной идеей служения народу?
За какие такие великие грехи отлучили его от церкви? Его, скорее, надо было причислить к лику святых, чем отлучить. Меня всегда возмущал этот факт. Отлучение Льва Толстого - позор русского православия. При составлении этой книги решил частично выяснить, в чем же «вина» Толстого? Постараюсь выписать некоторые выдержки из шестнадцатого тома полного собрания сочинений Л.Н. Толстого.

Ответ Л.Н.Толстого на определение синода по поводу его отлучения от церкви

Л.Н.Толстой был вынужден написать ответное письмо на определение синода от 4 апреля 1901 года и на полученные им по этому случаю письма.
Я не хотел сначала отвечать на постановление обо мне синода. Но постановление это вызвало очень много писем, в которых неизвестные мне корреспонденты - одни бранят меня за то, что я отвергаю то, чего я не отвергаю, другие увещевают меня поверить в то, во что я не переставал верить, третьи выражают со мной единомыслие, которое едва ли в действительности существует, и сочувствие, на которое я едва ли имею право; и я решил ответить и на самое постановление, указав на то, что в нем несправедливо, и на обращения ко мне моих неизвестных корреспондентов.
Постановление синода вообще имеет много недостатков. Оно незаконно или умышленно двусмысленно; оно произвольно, неосновательно, неправдиво и, кроме того, содержит в себе клевету и подстрекательство к дурным чувствам и поступкам.
Оно незаконно или умышленно двусмысленно - потому, что если оно хочет быть отлучением от церкви, то оно не удовлетворяет тем церковным правилам, по которым может произноситься такое отлучение; если же это есть заявление о том, что тот, кто не верит в церковь и ее догматы, не принадлежит к ней, то это само собой разумеется, и такое заявление не может иметь никакой другой цели, как только ту, чтобы, не будучи в сущности отлучением, оно бы казалось таковым, что, собственно, и случилось, потому что оно так и было понято.
Оно произвольно, потому что обвиняет одного меня в неверии во все пункты, выпи-санные в постановлении, тогда как не только многие, но почти все образованные люди в России разделяют такое неверие и беспрестанно выражали и выражают его и в разговорах, и в чтении, и в брошюрах, и книгах.
Оно неосновательно, потому что главным поводом своего появления выставляет большое распространение моего совращающего людей лжеучения, тогда как мне хорошо известно, что людей, разделяющих мои взгляды, едва ли сотня, и распространенные моих писаний о религии, благодаря цензуре, так ничтожно, что большинство людей, прочитавших постановление синода, не имеют ни малейшего понятия о том, что мною писано о религии, как это видно из полученных мною писем.
Оно содержит в себе явную неправду, утверждая, что со стороны церкви были сделаны относительно меня не увенчавшиеся успехом попытки вразумления, тогда как ничего подобного никогда не было.
Оно представляет из себя то, что на юридическом языке называется клеветой, так как в нем заключаются заведомо несправедливые и клонящиеся к моему вреду утверждения.
Оно есть, наконец, подстрекательство к дурным чувствам и поступкам, так как вызвало, как и должно было ожидать, в людях непросвещенных озлобление и ненависть ко мне, доходящие до угроз убийства и высказываемые в полученных мною письмах. «Теперь ты предан анафеме и пойдешь по смерти в вечное мучение и издохнешь как собака… анафема ты, старый черт… проклят будь», - пишет один. Другой делает упреки правительству за то, что я не заключен еще в монастырь, и наполняет письмо ругательствами. Третий пишет: «Если правительство не уберет тебя, - мы сами заставим тебя замолчать»; письмо кончается проклятиями. «Чтобы уничтожить прохвоста тебя, - пишет четвертый, у меня найдутся средства…» Следуют неприличные ругательства. Признаки такого же озлобления после постановления синода я замечаю и при встречах с некоторыми людьми. В самый же день 25 февраля, когда было опубликовано постановление, я, проходя по площади, слышал обращенные ко мне слова: «Вот дьявол, в образе человека», и если бы толпа была иначе составлена, очень может быть, что меня бы избили, как избили, несколько лет тому назад, человека у Пантелеймоновской часовни. Я думаю, что с ними еще поступили вполне гуманно, по сравнению с тем, как поступили с Христом.
Так что постановление синода вообще очень нехорошо; то, что в конце постановления сказано, что лица, подписавшие его, молятся, чтобы я стал таким же, как они, не делает его лучше.
Это так вообще, в частностях же постановление это несправедливо в следующем. В постановлении сказано: «Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на господа и на Христа его и на святое его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его матери, церкви православной».
То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрекся я от нее не потому, что я восстал на господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему. Прежде чем отречься от церкви и единения с народом, которое мне было невыразимо дорого, я, по некоторым признакам усомнившись в правоте церкви, посвятил несколько лет на то, чтобы исследовать теоретически и практически учение церкви: теоретически - я перечитал все, что мог, об учении церкви, изучил и критически разобрал догматическое богословие; практически же - строго следовал, в продолжение более года, всем предписаниям церкви, соблюдая все посты и посещения все церковные службы. И я убедился, что учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения. Прим. Л.Н.Толстого: «Стоит только прочитать требник и проследить за теми обрядами, которые не переставая совершаются православным духовенством и считаются христианским богослужением, чтобы увидеть, что все эти обряды не что иное, как различные приемы колдовства, приспособленные ко всем возможным случаям жизни. Для того, чтобы ребенок, если умрет, пошел в рай, нужно успеть помазать его маслом и выкупать с произнесением известных слов; для того, чтобы родильница перестала быть нечистою, нужно произнести известные заклинания; чтобы был успех в деле или спокойное житье в новом доме, для того, чтобы путешествие было благополучно, для того, чтобы излечиться от болезни, для того, чтобы облегчить положение умершего на том свете, для всего этого в известном месте и за известные приношения произносит священник.
И я действительно отрекся от церкви. Перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ней заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым. Во время Льва Толстого не было крематория. Сегодня это есть, для того, чтобы, с точки зрения гигиены избавиться от этой не нужной и противной вещи (праха), чтобы не разносить микробы, при разложении в черте города. В настоящее время, территория, где хоронят усопших, разрастается с катастрофическими темпами и масштабами, где строят целые семейные склепы из мрамора и мемориальные комплексы, которые будут стоять веками, занимая территорию, так нужную живым.
То же, что сказано, что я «посвятил свою литературную деятельность и данный мне от Бога талант, на распространение в народе учений, противных Христу и церкви» и т.д. Что я «в своих сочинениях и письмах, во множестве рассеиваемых мною так же, как и учениками моими, по всему свету, в особенности же в пределах дорогого отечества нашего, проповедую с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов православной церкви и самой сущности веры христианской» - то это несправедливо. Я никогда не заботился о распространении своего учения. Правда, я сам для себя выразил в сочинениях свое понимание учения Христа и не скрывал эти сочинения от людей, желающих с ним познакомиться, но никогда сам не печатал их; говорил же людям о том, как я понимаю учение Христа, только тогда, когда меня об этом спрашивали. Таким людям я говорил то, что думаю, и давал, если они у меня были, мои книги.
Потом сказано, что я «отвергаю Бога, во святой троице славимого создателя и промыслителя вселенной, отрицаю господа Иисуса Христа, богочеловека, искупителя и спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицаю бессемянное зачатие по человечеству Христа господа и девство до рождества и по рождестве пречистой богородицы». То, что я отвергаю непонятную троицу и не имеющую никакого смысла в наше время басню о падении первого человека, кощунственную историю о Боге, родившемся от девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо. Бога же - духа, Бога - любовь, единого Бога - начало всего не только не отвергаю, но ничего не признаю действительно существующим, кроме Бога, и весь смысл жизни вижу только в исполнении воли Бога, выражающийся в христианском учении.
Еще сказано: «не признает загробной жизни и мздовоздаяния». Если разуметь жизнь загробную в смысле второго пришествия, ада с вечными мучениями, дьяволами, и рая - постоянного блаженства, то совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни; но жизнь вечную и возмездие здесь и везде, теперь и всегда, признаю до такой степени, что, стоя по своим годам на краю гроба, часто должен делать усилия, чтобы не желать плотской смерти, то есть рождения к новой жизни, и верю, что всякий добрый поступок увеличивает истинное благо моей вечной жизни, а всякий злой поступок уменьшает его.
Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо. Все таинства я считаю низменным, грубым, несоответствующим понятию о Боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых указаний Евангелия. В крещении младенцев вижу явное извращение всего того смысла, который могло иметь крещение для взрослых, сознательно принимающих христианство (это признает сегодня и сама церковь); в совершении таинства брака над людьми, заведомо соединявшимися прежде, и в допущении разводов и в освящении браков разведенных вижу прямое нарушение и смысла и буквы евангельского учения. В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением.
В елеосвящении так же, как и в миропомазании, вижу приемы грубого колдовства, как и в почитании икон и мощей, как и во всех тех обрядах, молитвах, заклинаниях, которыми наполнен требник. В причащении вижу обоготворение плоти и извращение христианского учения. В священстве, кроме явного приготовления к обману, вижу прямое нарушение слов Христа, - прямо запрещающего кого бы то ни было называть учителями, отцами, наставниками (Мф. ХХ111, 8 - 10).
Сказано, наконец, как последняя и высшая степень моей виновности, что я, «ругаясь над самыми священными предметами веры, не содрогнулся подвергнуть глумлению священнейшее из таинств - евхаристию». То, что я не содрогнулся описать просто и объективно то, что священник делает для приготовления этого, так называемого, таинства, то это совершенно справедливо; но то, что это, так называемое, таинство есть нечто священное и что описать его просто, как оно делается, есть кощунство, - это совершенно справедливо. Кощунство не в том, чтобы назвать перегородку - перегородкой, а не иконостасом, и чашку - чашкой, а не потиром и т.п., а ужаснейшее, не перестающее, возмутительное кощунство - в том, что люди, пользуясь всеми возможными средствами обмана и гипнотизации, - уверяют детей и простодушный народ, что если нарезать известным способом и при произнесении известных слов кусочки хлеба и положить их в вино, то в кусочки эти входит Бог; и что тот, во имя кого живого вынется кусочек, тот будет здоров; во имя же кого умершего вынесется такой кусочек, то тому на том свете будет лучше; и что тот, кто съест этот кусочек, в того войдет сам Бог.
Ведь это ужасно!
Может быть, эти обряды сегодня уже изменили. Я об этом не знаю.
Как бы кто ни понимал личность Христа, то учение его, которое уничтожает зло мира и так просто, легко, несомненно дает благо людям, если только они не будут извращать его, это учение все скрыто, все переделано в грубое колдовство купанья, мазание маслом, телодвижений, заклинаний, проглатывания кусочков и т.п., так что от учения ничего не остается. И если когда какой человек попытается напомнить людям то, что не в этих волхвованиях, не в молебнах, обеднях, свечах, иконах - учение Христа, а в том, чтобы люди любили друг друга, не платили злом за зло, не судили, не убивали друг друга, то поднимется стон негодования тех, которым выгодны эти обманы, и люди эти во всеуслышание, с непостижимой дерзостью говорят в церквах, печатают в книгах, газетах, катехизисах, что Христос никогда не запрещал, клятву (присягу), никогда не запрещал убийство (казни, войны), что учение о непротивлении злу с сатанинской хитростью выдумано врагами Христа. (Выписано из речи Амвросия, епископа харьковского - прим. Л.Н. Толстого).
Ужасно, главное, то, что люди, которым это выгодно, обманывают не только взрослых, но, имея на то власть, и детей, тех самых, про которых Христос говорил, что горе тому, кто их обманывает. Ужасно то, что люди эти для своих маленьких выгод делают такое ужасное зло, скрывая от людей истину, открытую Христом и дающую им благо, которое не уравновешивается и в тысячной доле получаемой ими от того выгодой. Они поступают, как тот разбойник, который убивает целую семью, 5-6 человек, чтобы унести старую поддевку и 40 коп. денег. Ему охотно отдали бы всю одежду и все деньги, только бы не убивал их. Но он не может поступить иначе. То же и с религиозными обманщиками. Можно бы было согласиться в 10 раз лучше, в величайшей роскоши содержать их, только бы они не губили людей своим обманом. Но они не могут поступать иначе. Вот это-то ужасно. И потому обличать их обманы не только можно, но и должно. Если есть что священное, то никак уже не то, что они называют таинством, а именно эта обязанность обличать их религиозный обман, когда видишь его.
Когда люди, как бы много их ни было, как бы старо ни было их суеверие и как бы могущественны они ни были, во имя того Бога, которым я живу, и того учения Христа, которое дало жизнь мне и может дать ее всем людям, проповедуют грубое колдовство, я не могу этого видеть спокойно. И если я называю по имени то, что они делают, то я делаю только то, что должен, чего не могу не делать, если я верую в Бога и христианское учение. Если же они вместо того, чтобы ужаснуться на свое кощунство, называют кощунством обличение их обмана, то это только доказывает силу их обмана и должно только увеличивать усилия людей, верующих в Бога и в учение Христа, для того чтобы уничтожить этот обман, скрывающий от людей истинного Бога.
Про Христа, выгнавшего из храма быков, овец и продавцов, должны были говорить, что он кощунствует. Если бы он пришел теперь и увидел то, что делается его именем в церкви, то еще с большим и более законным гневом наверно повыкидывал бы все эти ужасные антиминсы, и копья, и кресты, и чаши, и свечи, и иконы, и все то, посредством чего они, колдуя, скрывают от людей Бога и его учение.
Так вот что справедливо и что несправедливо в постановлении обо мне синода. Я действительно не верю в то, во что они говорят, что верят. Но я верю во многое, во что они хотят уверить людей, что я не верю.
Верю я в следующее: верю в Бога, которого понимаю как Дух, как любовь, как начало всего. Верю в то, что он во мне и я в нем. Верю в то, что воля Бога яснее, понятнее всего выражена в учении человека Христа, которого понимать Богом и которому молиться считаю величайшим кощунством. Верю в то, что истинное благо человека - в исполнении воли Бога, воля же его в том, чтобы люди любили друг друга и вследствие этого поступали бы с другими так, как они хотят, чтобы поступили с ними, как сказано в Евангелии, что в этом весь закон и пророки. Верю в то, что смысл жизни каждого отдельного человека поэтому только в увеличении в себе любви; что это увеличение любви ведет отдельного человека в жизни этой ко все большему и большему благу, дает после смерти тем большее благо, чем больше будет в человеке любви, и вместе с тем и более всего другого содействует установлению в мире царства божия, то есть такого строя жизни, при котором царствующие теперь раздор, обман и насилие будут заменены свободным согласием, правдой и братской любовью людей между собою. Верю, что для преуспеяния в любви есть только одно средство: молитва, - не молитва общественная в храмах, прямо запрещенная Христом (Мф. V1, 5 - 13), а молитва, образец которой дан нам Христом, - в уединенная, состоящая в восстановлении и укреплении в своем сознании смысла своей жизни и своей зависимости только от воли Бога. Молитве мешает даже шум тиканья часов, тем более шум толпы и разные церковные песнопения.
Оскорбляют, огорчают или соблазняют кого-либо, мешают чему-нибудь и кому-нибудь или не нравятся эти мои верования, - я так же мало могу их изменить, как свое тело. Мне надо самому одному жить, самому одному и умереть (и очень скоро), и потому я не могу никак иначе верить, как так, как верю, готовясь идти к тому Богу, от которого исшел. Я не говорю, чтобы моя вера была одна несомненная на все времена истина, но я не вижу другой - более простой, ясной и отвечающей всем требованиям моего ума и сердца; если я узнаю такую, я сейчас же приму ее, потому что Богу ничего, кроме истины, не нужно. Вернуться же к тому, от чего я с такими страданиями только что вышел, я уже никак не могу, как не может летающая птица войти в скорлупу того яйца, из которого она вышла.
«Тот, кто начнет с того, что полюбит христианство более истины, очень скоро полюбит свою церковь или секту более, чем христианство, и кончит тем, что будет любить себя (свое спокойствие) больше всего на свете», - сказал Кольридж.
Я начал обратным путем. Я начал с того, что полюбил свою православную веру более своего спокойствия, потом полюбил христианство более своей церкви, теперь же люблю истину более всего на свете. И до сих пор истина совпадает для меня с христианством, как я его понимаю. И я исповедую это христианство; и в той вере, в какой исповедую его, спокойно и радостно живу и спокойно и радостно приближаюсь к смерти.
4 апреля 1901.
Москва.
Сложно что-то добавить. Но прошло более сто лета и за это время изменений в сторону лучшего не произошло, а напротив - падение нравов продолжается. Приведу несколько примеров, актуальных на сегодняшний день. Я, в свое время жил в поселке Щербинка. Там паписты выстроили католическую церковь, куда ходили местные жители молиться. Чтобы привлечь больше людей, им раздавали бесплатно привезенную из-за границы одежду. Вот одна посетительница этих молитв рассказывала, что при звучании какой-то особой музыки или особого звучания люди начинали раскачиваться из стороны в сторону. А другой сосед рассказывал, что при этих звучаниях в него вселялся сам Бог и он чувствовал такое блаженство, которое сложно описать. Другой случай, когда я ехал в поезде в Абхазию отдыхать, моим соседом оказался слушатель духовной академии (вот они вехи на жизненном пути), которому я задал меня волнующий вопрос: «Почему в наших церквях многие молитвы читают на старославянском языке, который препятствуют современным людям понимать смысл многих слов и мыслей». На что он ответил: «Если перейдем на современный язык, то изменится звучание». Заметили? Опять звучание, которое оттачивалось веками. Получается, что звучание важнее смысла слов. Гипнотическое звучание. Во всех книгах мудрецов говорится, что человек ни в коем случае не должен попадать под действие гипноза, который разрушает нашу волю и превращает нас в смиренных овечек. Природа даровала человеку ум и волю, которые защищают его от многих бед. И наши дурные привычки мы можем бросить, только применяя свою волю, а не под действием гипноза. Не посещайте кабинеты разных «целителей», которые разрушают вашу волю и к тому же за счет этого гипноза еще занимаются разными приворотами и отворотами. Я думаю и «смертники» появляются под гипнозом.

Зайцева Елена -ученица 10 А класса лицея № 94 г. Уфы

В писательской работе Л.Н.Толстого доминировали художественные произведения. Художественная проза Л.Н.Толстого того периода несла в себе заряд гуманизма, отличалась глубоким психологизмом и неповторимостью стиля. Пластичность и рельефность толстовских образов героев, реалистичность сюжетов сказывались во всей структурной организации произведений: от избранной жизненной проблемы до речи персонажей. Однако посткризисный Толстой уже не считал возможным следовать этим художественно-эстетическим принципам творчества и углубился в публицистику.

Толстой-публицист стоит в одном ряду с не менее выдающимися публицистами конца 19-го - начала 20-го века, а именно: В.Г.Короленко и М.Горьким. Однако те вопросы, которые были освещены Толстым в своих публицистических работах (статьях, письмах) равноценно отражали его убеждения и мировоззрение на окружающую действительность, историческую реальность того или иного периода. Публицистическая деятельность Л.Н.Толстого имеет два принципиально различных этапа своего существования. Условно эти этапа можно разделить на два временных периода: публицистика 60-х годов 19 века и 80-90 – х годов. Интерес к данному виду творчества возникает именно из-за противоречивости убеждений Толстого на экономические, общественно-политические вопросы исторического социума, а главное, проблемы, связанные с образовательным и воспитательным процессом народных масс.

Объектом моего исследования является публицистика Л.Н.Толстого начала 60-х годов 19 века, которая была многогранна и многолика по количеству освещаемых в ней вопросов и поставленных проблем. Но самым интересным при выборе этого периода публицистической деятельности Л.Н.Толстого мне показался вопрос об образовании в России, являющийся доминантным во многих статьях публициста. В своей общественной программе культурного развития масс Л.Н.Толстой выдвигал педагогический принцип содействия саморазвитию учащегося. Писатель опирался на просветительское представление об естественном совершенстве человеческой природы, о врожденной „наклонности” человека „к доброжелательству и правде”, о наложенном в человеке природой „инстинкте добра”. И Толстой сам вскрывает просветительские корни своих воззрений, когда говорит: „Во всех веках и у всех людей ребенок представлялся образцом невинности, безгрешности, добра, правды и красоты. Человек родится совершенным,-есть великое слово, сказанное Руссо, и слово это, как камень, останется твердым и истинным”. Утопичность этого мнения объясняется общественно-исторической атмосферой того времени. И на страницах этой работы я постараюсь продемонстрировать основную часть вопросов, которые освещались публицистом в его работах, и объяснить их частичную несостоятельность, основываясь на исторических фактах российского общества начала 60-х годов 19 века.

Актуальность темы данного исследования, на мой взгляд, определяется имеющейся реформой образовательного процесса в современном российском обществе, но уже 21 века. На страницах наших публицистических издания и в других средствах массовой информации разгораются жаркие споры, связанные с получением образования в нашей стране, ее качественном совершенствовании, о модернизационных путях внедрения того или иного проекта. Поэтому те проблемы, которые освещает и поднимает Л.Н.Толстой в своих публицистических работах, имеют актуально-тематическую основу, художественно-поэтическую форму и социально-историческое значение.

Задачи исследования:

Скачать:

Предварительный просмотр:

Введение.

Творчество Л.Н.Толстого является одним из важных этапов в развитии русской литературы 19 века. Многогранность его личности реализовывалась прежде всего в его писательской деятельности, которая позволяла ему в равной степени изумлять общественность и в качестве прозаика, и в качестве литературного критика, педагога, в качестве публициста, религиозного философа и общественного деятеля. Каждый из периодов его творчества характеризуется различными тенденциями в его деятельности, и каждый раз деятельностная доминанта была новой.

Писательской работе Л.Н.Толстого доминировали художественные произведения. Художественная проза Л.Н.Толстого того периода несла в себе заряд.гуманизма, отличалась глубоким психологизмом и неповторимостью стиля. Пластичность и рельефность толстовских образов героев, реалистичность сюжетов сказывались во всей структурной организации произведений: от избранной жизненной проблемы до речи персонажей. Однако посткризисный Толстой уже не считал возможным следовать этим художественно-эстетическим принципам творчества и углубился в публицистику.

Толстой-публицист стоит в одном ряду с не менее выдающимися публицистами конца 19-го - начала 20-го века, а именно: В.Г.Короленко и М.Горьким. Однако те вопросы, которые были освещены Толстым в своих публицистических работах (статьях, письмах) равноценно отражали его убеждения и мировоззрение на окружающую действительность, историческую реальность того или иного периода. Публицистическая деятельность Л.Н.Толстого имеет два принципиально различных этапа своего существования. Условно эти этапа можно разделить на два временных периода: публицистика 60-х годов 19 века и 80-90 – х годов. Интерес к данному виду творчества возникает именно из-за противоречивости убеждений Толстого на экономические, общественно политические вопросы исторического социума, а, главное, проблемы, связанные с образовательным и воспитательным процессом народных масс.

Объектом моего исследования является публицистика Л.Н.Толстого начала 60-х годов 19 века, которая была многогранна и многолика по количеству освещаемых в ней вопросов и поставленных проблем. Но самым интересным при выборе этого периода публицистической деятельности Л.Н.Толстого мне показался вопрос об образовании в России, являющийся доминантным во многих статьях публициста. В своей общественной программа культурного развития масс Л.Н.Толстой выдвигал педагогический принцип содействия саморазвитию учащегося. Писатель опирался на просветительское представление об естественном совершенстве человеческой природы, о врожденной „наклонности” человека „к доброжелательству и правде”, о наложенном в человеке природой „инстинкте добра” . И Толстой сам вскрывает просветительские корни своих воззрений, когда говорит: „Во всех веках и у всех людей ребенок представлялся образцом невинности, безгрешности, добра, правды и красоты. Человек родится совершенным,-есть великое слово, сказанное Руссо, и слово это, как камень, останется твердым и истинным”. Утопичность этого мнения объясняется общественно-исторической атмосферой того времени. И на страницах этой работы я постараюсь продемонстрировать основную часть вопросов, которые освещались публицистом в его работах, и объяснить их частичную несостоятельность, основываясь на исторических фактах российского общества начала 60-х годов 19 века.

Актуальность темы данного исследования, на мой взгляд, определяется имеющейся реформой образовательного процесса в современном российском обществе, но уже 21 века. На страницах наших публицистических издания и в других средствах массовой информации разгораются жаркие споры, связанные с получением образования в нашей стране, ее качественном совершенствовании, о модернизационных путях внедрения того или иного проекта. Поэтому те проблемы, которые освещает и поднимает Л.Н.Толстой в своих публицистических работах имеют актуально-тематическую основу, художественно-поэтическую форму и социально-историческое значение.

Предмет исследования составляет проблематика, тематика и идейная почва, послужившая рождению публицистики Л.Н.Толстого 60-х годов 19 века годов.

Цель исследования - раскрыть особенности публицистического наследия Л.Толстого 60-х годов 19 века как системы отражения мировоззрения и духовно-нравственных исканий автора в многожанровой форме.

Задачи исследования:

1. Изучить особенности взглядов и вопросов, освещаемых Л.Н.Толстым на серии публицистических работ 60-х годов 19 века, нравственно-социальный и психолого-педагогический диапазон проблемно-тематического содержания.

2. Охарактеризовать систему идейно-политических взглядов на общественно-историческую природу России периода 60-х годов 19 века посредством средств публицистики писателя.

Лев Николаевич Толстой свои публицистические статьи считал важнее, чем его художественное творчество. И считал, что художественные произведения для него являются как хобби и частично, как возможность заработать денег.
Пифагора знаем только как математика, так же мы и Льва Толстого знаем только как художественного писателя.
Публицистическое наследие Толстого огромно. Перу писателя принадлежит 290 статей и трактатов, из которых 164 были завершены. В его лице русская публицистика поднялась на огромную высоту. Никогда слово писателя не находило такой, поистине всесветный резонанс, какой имели многие выступления Толстого. Его голос звучал на весь мир .
Могучая мысль Толстого преодолевала все преграды и находила отклик среди лучших людей мира. Эмиль Золя, Анатоль Франс, Бернард Шоу, Ромен Роллан. Они писали: «Никогда еще подобный голос не звучал в Европе. Нам было слишком мало восхищаться творчеством Толстого: мы жили им, оно было наше. Наше - жгучей жизненностью, своей юностью сердца. Наше - своим обличением обманов цивилизации, своим реализмом».
«Пройдут века, писал Толстой, и мы найдем то место, которое вы будете занимать в истории; но вперед знайте, что то, что вы любите, не безусловно прекрасно, и то, во что вы верите, не безусловно справедливо; но забавляйтесь, дети, - ваша Любовь и вера найдет себе место и приложение».
Реакционные круги русской церкви яростно травили Толстого как богоотступника, продавшего душу антихристу. Они, как известно, отлучили Толстого от церкви и предали его анафеме. Отлучили такого человека, который всю свою жизнь боролся против захватнических войн, колониального разбоя, грабежа, террора, насилия, рабства, жестокости, угнетения и был озарен благородной идеей служения народу?
За какие такие великие грехи отлучили его от церкви? Его, скорее, надо было причислить к лику святых, чем отлучить. Отлучение Льва Толстого от церкви - позор русского православия. При составлении этой книги решил частично выяснить, в чем же «вина» Толстого?
В 1882 году в России появилась тайно передававшаяся из рук в руки толстовская «Исповедь». Она произвела на читателей неизгладимое впечатление. Никогда со времен «Исповеди» Руссо не появлялось человеческого документа, в котором искренний и бесстрашный рассказ о духовных исканиях личности сочетался бы со столь беспощадной критикой окружающей действительности.