Дневниковые записи льва николаевича толстого. Дневники светлого гения

Мальчик был отдан в Петербургскую Введенскую гимназию, которую окончил в 1898 году.

В 1898 году Александр Блок поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, однако в 1901 году перешел на историко-филологический факультет, который окончил в 1906 году по славяно-русскому отделению.

С начала 1900-х годов Александр Блок сблизился с символистами Дмитрием Мережковским и Зинаидой Гиппиус в Петербурге, с Валерием Брюсовым и Андреем Белым в Москве.

В 1903 году в руководимом Мережковскими журнале "Новый путь" появилась первая подборка стихотворений Блока "Из посвящений". В том же году в альманахе "Северные цветы" был опубликован цикл стихотворений под заглавием "Стихи о Прекрасной Даме" (название предложено Брюсовым).

Особую роль для формирования мировоззрения Блока сыграли события революции 1905-1907 годов, обнажившие стихийную, катастрофическую природу бытия. В лирике этого времени становится ведущей тема "стихии" - образы метели, вьюги, мотивы народной вольницы, бродяжничества. Прекрасную Даму сменяют демонические Незнакомка, Снежная Маска, цыганка-раскольница Фаина. Блок публиковался в символистских журналах "Вопросы жизни", "Весы", "Перевал", "Золотое Руно", в последнем с 1907 года вел критический отдел.

В 1907 году в Москве вышел сборник Блока "Нечаянная Радость", в Санкт-Петербурге - цикл стихов "Снежная Маска", в 1908 году в Москве - третий сборник стихов "Земля в снегу" и перевод трагедии Грильпарцера "Праматерь" со вступительной статьей и примечаниями. В 1908 году он обратился к театру и написал "лирические драмы" - "Балаганчик", "Король на площади", "Незнакомка".

Поездка в Италию весной и летом 1909 года стала для Блока периодом "переоценки ценностей". Впечатления, вынесенные им из этого путешествия, воплотились в цикле "Итальянские стихи".

В 1909 году , получив после смерти отца наследство, он надолго освободился от забот о литературном заработке и сосредоточился на крупных художественных замыслах. С 1910 года он начал работать над большой эпической поэмой "Возмездие" (не была завершена). В 1912-1913 годах написал пьесу "Роза и Крест". После выхода в 1911 году сборника "Ночные часы" Блок переработал свои пять поэтических книг в трехтомное собрание стихотворений (1911-1912). При жизни поэта трехтомник был переиздан в 1916 и в 1918-1921 годах.

С осени 1914 года Блок работал над изданием "Стихотворения Аполлона Григорьева" (1916) в качестве составителя, автора вступительной статьи и комментатора.

В июле 1916 года во время Первой мировой войны он был призван в армию, служил табельщиком 13-й инженерно-строительной дружины Земского и Городского союзов под Пинском (ныне город в Белоруссии).

После Февральской революции 1917 года Блок возвратился в Петроград, где в качестве редактора стенографических отчетов вошел в состав Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию преступлений царского правительства. Материалы следствия были им обобщены в книге "Последние дни императорской власти" (1921).

Октябрьская революция вызывает новый духовный взлет поэта и гражданскую активность. В январе 1918 года создаются поэмы "Двенадцать" и "Скифы".

После "Двенадцати" и "Скифов" Александр Блок написал шуточные стихи "на случай", готовил последнюю редакцию "лирической трилогии", однако новых оригинальных стихов не создавал вплоть до 1921 года. В этот период поэт делал культурфилософские доклады на заседаниях Вольфилы — Вольной философской ассоциации, в Школе журнализма, писал лирические фрагменты "Ни сны, ни явь" и "Исповедь язычника", фельетоны "Русские денди", "Сограждане", "Ответ на вопрос о красной печати".

Огромное число написанного было связано со служебной деятельностью Блока: после Октябрьской революции 1917 года он впервые в жизни был вынужден искать не только литературный заработок, но и государственную службу. В сентябре 1917 года он стал членом Театрально-литературной комиссии, с начала 1918 года сотрудничал с Театральным отделом Наркомпроса, в апреле 1919 года перешел в Большой драматический театр. Одновременно работал членом редколлегии издательства "Всемирная литература" под руководством Максима Горького, с 1920 года был председателем петроградского отделения Союза поэтов.

Первоначально участие Блока в культурно-просветительских учреждениях мотивировалось убеждениями о долге интеллигенции перед народом. Но несоответствие между представлениями поэта об "очищающей революционной стихии" и кровавой повседневностью наступающего режима приводило его к разочарованию в происходящем. В его статьях и дневниковых записях появился мотив катакомбного существования культуры. Мысли Блока о неуничтожимости истинной культуры и о "тайной свободе" художника были высказаны в речи "О назначении поэта" на вечере памяти Александра Пушкина и в стихотворении "Пушкинскому Дому" (февраль 1921), ставших его художественным и человеческим завещанием.

Весной 1921 года Александр Блок просил выдать ему выездную визу в Финляндию для лечения в санатории. Политбюро ЦК РКП(б), на заседании которого рассматривался этот вопрос, отказало Блоку в выезде.

В апреле 1921 года нарастающая депрессия поэта перешла в психическое расстройство, сопровождающееся болезнью сердца. 7 августа 1921 года Александр Блок скончался в Петрограде. Он был похоронен на Смоленском кладбище, в 1944 года прах поэта был перенесен на Литераторские мостки на Волковском кладбище.

С 1903 года Александр Блок был женат на Любови Менделеевой (1882-1939), дочери известного химика Дмитрия Менделеева, которой были посвящен цикл "Стихи о Прекрасной Даме". После смерти поэта она увлеклась классическим балетом и преподавала историю балета в Хореографическом училище при Театре оперы и балета имени Кирова (ныне Академия русского балета имени А.Я. Вагановой). Свою жизнь с поэтом она описала в книге "И быль и небылицы о Блоке и о себе".

В 1980 году в доме на улице Декабристов, где последние девять лет жил и умер поэт, был открыт музей-квартира Александра Блока.

В 1984 году в усадьбе Шахматово, где Блок проводил свое детство и юность, а также в соседних усадьбах Боблово и Тараканово Солнечногорского района Московской области был открыт Государственный музей-заповедник Д.И. Менделеева и А.А. Блока.

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

Александр Блок вошёл в историю русской и мировой литературы, в первую очередь, как тончайший лирик. В его несравненной словесной живописи воссозданы и сбережены для потомков нежное лирическое озаренье, искренность, накал драматичных ситуаций, патриотизм.

Александр Блок разделил участь тех, кто жил и «глаголил» на рубеже двух эпох. Октябрьская революция 1917 года поделила мир на два периода: До и После. Именно в это переломное время творил поэт. Глобальные революционные изменения, происходящие в обществе, не могли не оказать влияния на жизнь и творчество стихотворца.

В творчестве Александра Блока чётко прослеживаются мотивы классической поэзии, и в то же время налицо элементы новаторства. Тончайший лиризм, «правильность» и чёткость стиха перемежаются у автора со свободным стихотворным размером.

Характерные для поэзии в целом напевы одиночества и любви соседствуют в его творчестве с темой «страшного мира» и патриотическими стихами.

Поэтические сборники Блока – , — по-разному воспринимали современники. От его вознесения к вершинам поэтического олимпа («Стихи о Прекрасной Даме», «Нечаянная радость»), до не понятой критиками третьей книги «Земля в снегу». А затем – вновь победа. Знаменитый сборник «Ночные часы», в который вошёл цикл итальянских стихов. «…меня как бы вторично прославили» , — писал Блок.

Театр Блока – особенный. Выступая в роли драматурга, автор поражает нас удивительными переплетениями сценических моментов и стихов. Театр – это продолжение, мощное развитие лирики на высших ступенях искусства. «Балаганчик», «Король на площади», «Незнакомка» — «драматическая трилогия, связанная в одно художественное целое единством поэтического замысла». Сам автор подчёркивает: «Все три драмы связаны между собою единством основного типа и его стремлений» . Главные герои пьес персонифицируют «как бы разные стороны души одного человека», «ищут жизни прекрасной, свободной и светлой».

Выдающиеся произведения Блока «Роза и крест» (вершина драматургии литератора, 1912 год), и поэма «Двенадцать», ставшая воплощением нравственных исканий поэта, его мыслей и идей, характеризуют его как несомненного новатора, творца, великого мастера поэтического слова.

Обращаясь к творчеству Блока, нельзя обойти вниманием одну из его последних работ. Она написана 11 февраля 1921 года и называется «Пушкинскому дому». Необычна история появления этой работы. Пятого февраля 1921 года одна из служащих Пушкинского дома Е.П.Казанович обратилась к Александру Блоку с просьбой написать ей в старинный альбом стихотворение. Поэт согласился. Но женщина заболела, и смогла передать альбом поэту лишь спустя полтора месяца. «Каково было мое смущение, восхищение и радость, когда, открыв альбом, я увидела на первых трёх страницах его большое, написанное прекрасным блоковским почерком новое стихотворение. Оно называется «Пушкинскому дому». В этом стихотворении Блок подтверждает верность идеалам Пушкина. И его главным лозунгам: Гармонии, Красоте, Радости…

Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!

Не твоих ли звуков сладость
Вдохновляла в те года?
Не твоя ли, Пушкин, радость
Окрыляла нас тогда?

Вот зачем, в часы заката
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.

В сокращённом варианте «Пушкинскому дому», Александр Блок

Дневник - 1847

Дневник - 1850

Дневник - 1851

Дневник - 1852

Дневник - 1853

Дневник - 1854

Дневник - 1855

Дневник - 1856

Дневник - 1857

Дневник - 1857 (Путевые записки по Швейцарии)

Дневник - 1858

Дневник - 1859

Дневник - 1860

Дневник - 1861

Дневник - 1862

Дневник - 1863

Дневник - 1864

Дневник - 1865

Дневник - 1870

Дневник - 1871

Дневник - 1873

Дневник - 1878

Дневник - 1879

Дневник - 1881

Дневник - 1882

Дневник - 1883

Дневник - 1884

Дневник - 1885

Дневник - 1886

Дневник - 1887

Дневник - 1888

Дневник - 1889

Дневник - 1890

Дневник - 1891

Дневник - 1892

Дневник - 1893

Дневник - 1894

Дневник - 1895

Дневник - 1896

Дневник - 1897

Дневник - 1898

Дневник - Диалог

Дневник - 1899

Дневник - 1900

Дневник - 1901

Дневник - 1902

Дневник - 1903

Дневник - 1904

Дневник - 1905

Дневник - 1906

Дневник - 1907

Дневник - 1908

"Тайный" дневник 1908 года

Дневник - 1909

Дневник - 1910

"Дневник для одного себя"

Дневник - 1847

17 марта. [Казань.] Вот уже шесть дней, как я поступил в клинику, и вот шесть дней, как я почти доволен собою. [...] Здесь я совершенно один, мне никто не мешает, здесь у меня нет услуги, мне никто не помогает следовательно, на рассудок и память ничто постороннее не имеет влияния, и деятельность моя необходимо должна развиваться. Главная же польза состоит в том, что я ясно усмотрел, что беспорядочная жизнь, которую большая часть светских людей принимают за следствие молодости, есть не что иное, как следствие раннего разврата души.

Уединение равно полезно для человека, живущего в обществе, как общественность для человека, не живущего в оном. Отделись человек от общества, взойди он сам в себя, и как скоро скинет с него рассудок очки, которые показывали ему все в превратном виде, и как уяснится взгляд его на вещи, так что даже непонятно будет ему, как не видал он всего того прежде. Оставь действовать разум, он укажет тебе на твое назначение, он даст тебе правила, с которыми смело иди в общество. Все, что сообразно с первенствующею способностью человека - разумом, будет равно сообразно со всем, что существует; разум отдельного человека есть часть всего существующего, а часть не может расстроить порядок целого. Целое же может убить часть. Для этого образуй твой разум так, чтобы он был сообразен с целым, с источником всего, а не с частью, с обществом людей; тогда твой разум сольется в одно с этим целым, и тогда общество, как часть, не будет иметь влияния на тебя.

Легче написать десять томов философии, чем приложить какое-нибудь одно начало к практике.

18 марта. Я читал "Наказ" Екатерины, и, так как дал себе вообще правило, читая всякое сурьезное сочинение, обдумывать его и выписывать из него замечательные мысли, я пишу здесь мое мнение о первых шести главах этого замечательного произведения.

[...] Понятия о свободе под правлением монархическим суть следующие: свобода, говорит она, есть возможность человека делать все то, что он должен делать, и не быть принужденным делать то, что не должно делать. Я бы желал звать, что понимает она под словом должно и не должно; ежели она разумеет под словом, что должно делать, естественное право, то из этого ясно следует, что свобода может только существовать в том государстве, в законодательстве которого право естественное ни в чем не разнствует с правом положительным мысль совершенно верная. [...]

19 марта. Во мне начинает проявляться страсть к наукам; хотя из страстей человека эта есть благороднейшая, но не менее того я никогда не предамся ей односторонне, т. е. совершенно убив чувство и не занимаясь приложением, единственно стремясь к образованию ума и наполнению памяти. Односторонность есть главная причина несчастий человека. [...]

21 марта. В Х главе излагаются основные правила и опаснейшие ошибки, касающиеся до уголовного судопроизводства.

В начале этой главы она задает себе вопрос. Откуда происходят наказания и откуда происходит право наказывать? На первый вопрос она отвечает: "Наказания происходят от необходимости охранения законов". На второй отвечает тоже весьма остроумно. Она говорит: "Право наказывать принадлежит одним законам, а делать законы может только монарх, как представитель всего государства". Во всем этом "Наказе" представляются нам постоянно два разнородные элемента, которые Екатерина постоянно хотела согласить: именно, сознание необходимости конституционного правления и самолюбие, то есть желание быть неограниченною властительницей России. Например, говоря, что в монархическом правлении только монарх может иметь законодательную власть, она принимает существование этой власти за аксиому, не упоминая происхождения ее. Низшее правительство не может накладывать наказаний, ибо оно есть часть целого, а монарх имеет это право, ибо он есть представитель всех граждан, говорит Екатерина. Но разве представительство государем народа в неограниченных монархиях есть выражение совокупности частных, свободных волей граждан? Нет, выражение общей воли в неограниченных монархиях есть следующее: я терплю зло меньшее, ибо если бы не терпел его, подвергнулся бы злу большему.

24 марта. Я много переменился; но все еще не достиг той степени совершенства (в занятиях), которого бы мне хотелось достигнуть. Я не исполняю того, что себе предписываю; что исполняю, то исполняю не хорошо, не изощряю памяти. Для этого пишу здесь некоторые правила, которые, как мне кажется, много мне помогут, ежели я буду им следовать. 1) Что назначено непременно исполнить, то исполняй, несмотря ни на что. 2) Что исполняешь, исполняй хорошо. 3) Никогда не справляйся в книге, ежели что-нибудь забыл, а старайся сам припомнить. 4) Заставь постоянно ум твой действовать со всею ему возможною силою. 5) Читай и думай всегда громко. 6) Не стыдись говорить людям, которые тебе мешают, что они мешают; сначала дай почувствовать, а ежели он не понимает, то извинись и скажи ему это. Сообразно с вторым правилом, я хочу непременно кончить комментировать весь наказ Екатерины.

[...] В главе XIII говорится о рукоделиях и торговле. Справедливо замечает Екатерина, что земледелие есть начало всякой торговли и что в той земле, где люди не имеют своей собственности, земледелие процветать не может; ибо люди обыкновенно больше пекутся о вещах, им принадлежащих, чем о вещах, которые от них могут быть всегда отняты. Вот причина, по которой в нашем отечестве земледелие и торговля процветать не могут до тех пор, покуда будет существовать рабство; ибо человек, подвластный другому, не только не может быть уверен постоянно владеть своею собственностью, но даже не может быть уверен в своей собственной участи. Потом: "Искусным земледельцам и ремесленникам должно давать премии". По моему мнению, в государстве равно необходимо наказывать зло, как вознаграждать добро.

25 марта. Недостаточно отвращать людей от зла, нужно еще их поощрять к добру. Далее она говорит, что тех народов, которые по климату ленивы, надо приучать к деятельности отнятием у них всех способов пропитания, исключая труда; замечает тоже, что эти народы обыкновенно бывают склонны к гордости, и что самая эта гордость может служить орудием к истреблению лени. Народы, по климату ленивые, всегда бывают одарены пылкими чувствами, и ежели бы они были деятельны, то государство было бы несчастнее. Лучше бы сделала Екатерина, ежели бы сказала: люди, а не народы. И в самом деле, прикладывая ее замечания к частным лицам, мы найдем, что они чрезвычайно справедливы.

9 сентября 2014 года, ко дню рождения Льва Толстого, на портале выложены редчайшие автобиографические записи писателя - его дневники и записные книжки. Библиографическая редкость стала бесплатно доступна благодаря краудсорсинговому проекту «Весь Толстой в один клик», организованному Государственным музеем Л. Н. Толстого и компанией ABBYY.

Скачать тома, содержащие дневниковые записи (с 46 по 58 том) можно в форматах.fb2, ePub, .mobi и HTML.

ДНЕВНИКИ ТОЛСТОГО — автобиографические записи, очень своеобразная по форме и чрезвычайно важная по содержанию часть литературного наследия писателя. Первую запись в дневнике Толстой, студент Казанского университета, сделал в марте 1847 г., последнюю - за 4 дня до кончины - 3 ноября 1910 г. на станции Астапово.

Сохранилась 31 подлинная тетрадь с дневниковыми записями Толстого - в общей сложности 4700 рукописных листов (для сравнения: рукописный фонд романа «Война и мир» - 5202 листа).

Когда Толстой при его увлекающейся натуре был поглощён работой над каким-то произведением или занят общественным делом, писание дневника прерывалось на несколько месяцев или даже лет. Так было в пору создания «Войны и мира» и «Анны Карениной». Для различного рода коротких записей с 1855 г. у Толстого были заведены записные книжки. Сохранилось 55 записных книжек.

Толстой считал, что дневник помогает человеку сосредоточиться на своих размышлениях о жизни, обязывает к откровенности, честности с самим собой: «Писать... дневники, как я знаю по опыту, полезно прежде всего для самого пишущего. Здесь всякая фальшь сейчас же тобой чувствуется. Конечно, я говорю о серьёзном отношении и к такого рода писанию» (37-38, 439).

Дневнику Толстого предшествуют автобиографические записи дневникового характера. С 27 января по март 1847 г. он вёл особый журнал, в котором по часам распределял на каждый день свои занятия. Тут же делались отметки об исполнении или неисполнении намеченного. Чаще всего в журнал записывались задания по составлению для себя правил жизни: необходимо было уяснить, и прежде всего для самого себя, основные руководящие начала жизни и определить вытекающие из них поступки. Сохранились 3 рукописи правил, относящиеся к январю - марту 1847 г. Правила позволяют заглянуть во внутренний мир 18-летнего Толстого, упорно старавшегося регламентировать свою жизнь.

Толстой начинал вести дневник для наблюдения за развитием своих способностей, избавлением от слабостей, нравственным самосовершенствованием: «Я никогда не имел дневника, потому что не видал никакой пользы от него. Теперь же, когда я занимаюсь развитием своих способностей, по дневнику я буду в состоянии судить о ходе этого развития» (запись 7 апреля 1847 г.). Первый дневник Толстого, главная цель которого - воспитание и самообразование, оборвался на записи 16 июня 1847 г.

7 марта 1851 г. в Москве Толстой начинает дневник совершенно особого характера: «Нахожу для дневника, кроме определения будущих действий, полезную цель - отчёт каждого дня, с точки зрения тех слабостей, от которых хочешь исправиться». 8 марта 1851 г. - задание самому себе: «Составить журнал для слабостей. (Франклиновский)». «Франклиновский» журнал, который Толстой вёл несколько лет одновременно с дневником, не сохранился.

С приездом на Кавказ 30 мая 1851 г. писание дневника становится для Толстого необходимостью; он заносит сюда все самые задушевные, дорогие для него мысли и чувства, все свои долгие размышления о самых важных вопросах жизни. Вспоминая то время, Толстой писал А. А. Толстой в конце апреля 1859 г.: «Я был одинок и несчастлив, живя на Кавказе. Я стал думать так, как только раз в жизни люди имеют силу думать. У меня есть мои записки того времени, и теперь, перечитывая их, я не мог понять, чтобы человек мог дойти до такой степени умственной экзальтации, до которой я дошёл тогда. Это было и мучительное, и хорошее время. Никогда, ни прежде, ни после, я не доходил до такой высоты мысли и не заглядывал туда, как в это время, продолжавшееся два года. И всё, что я нашёл тогда, навсегда останется моим убеждением».

В течение нескольких лет, уже став писателем, Толстой упорно и последовательно, как говорит дневник, занят определением своих многочисленных слабостей. Перечитывая свои записи, он подытоживает пережитое, и тогда появляются жёсткие самокритичные оценки: «Что я такое? Один из четырёх сыновей отставного подполковника, оставшийся с 7-летнего возраста без родителей под опекой женщин и посторонних, не получивший ни светского, ни учёного образования и вышедший на волю 17-ти лет, без большого состояния, без всяко-го общественного положения и, главное, без правил; человек, расстроивший свои дела до последней крайности, без цели и наслаждения проведший лучшие года своей жизни, наконец изгнавший себя на Кавказ, чтоб бежать от долгов и, главное, привычек, а оттуда, придравшись к каким-то связям, существовавшим между его отцом и командующим армией, перешедший в Дунайскую армию 26 лет, прапорщиком, почти без средств, кроме жалованья (потому что те средства, которые у него есть, он должен употребить на уплату оставшихся долгов), без покровителей, без уменья жить в свете, без знания службы, без практических способностей; но - с огромным самолюбием! Да, вот моё общественное положение. Посмотрим, что такое моя личность.

Я дурен собой, неловок, нечистоплотен и светски необразован. Я раздражителен, скучен для других, нескромен, нетерпим (intolerant) и стыдлив, как ребёнок. Я почти невежда. Что я знаю, тому я выучился кое-как сам, урывками, без связи, без толку и то так мало. Я невоздержан, нерешителен, непостоянен, глупо тщеславен и пылок, как все бесхарактерные люди. Я не храбр. Я неаккуратен в жизни и так ленив, что праздность сделалась для меня почти неодолимой привычкой. Я умён, но ум мой ещё никогда ни на чём не был основательно испытан. У меня нет ни ума практического, ни ума светского, ни ума делового. Я честен, т. е. я люблю добро, сделал привычку любить его; и когда отклоняюсь от него, бываю недоволен собой и возвращаюсь к нему с удовольствием; но есть вещи, кото-рые я люблю больше добра - славу. Я так честолюбив и так мало чувство это было удовлетворено, что часто, боюсь, я могу выбрать между славой и добродетелью первую, ежели бы мне пришлось выбирать из них.

Эти эмоциональные, беспощадные самообличения имели в основе своей скорее не действительные, а преувеличенные представления о своих недостатках и прегрешениях. Это очень хорошо почувствовал И. А. Бунин, читая дневники молодого Толстого. «Исповеди, дневники... Всё-таки надо уметь читать их», - замечал он в книге «Освобож-дение Толстого».

Однако эти покаяния играли большую роль в той неустанной внутренней работе, которая совершалась в сознании Толстого. Дневник помогал ему в этом. По беспощадно искренним и правдивым записям в дневнике Толстой измерял уровень своего роста до последних дней жизни.

К декабрю 1850 г. относится начало литературной деятельности Толстого. Но уже 17 июня на страницах дневника появились строки, отделённые от текущих записей заглавием «Записки», и далее следовали воспоминания автора - преддверие и прообраз «Записок», из которых вырастет ранняя рукопись будущей трилогии. В сентябре 1852 г. увидело свет его первое произведение - повесть «Детство». И кроме всех перечисленных целей, сохраняя их, дневник молодого Толстого приобретал ещё одно важное «назначение» - литературное: «Идея писать по разным книгам свои мысли, наблюдения и правила весьма странная. Гораздо лучше писать всё в дневнике, который стараться вести регулярно и чисто, так, чтобы он составлял для меня литературный труд, а для других мог составить приятное чтение» (запись 22 октября 1853 г.).

Значительное место в дневнике начинают занимать «мысли, сведения или примечания, относящиеся до предполагаемых работ» (запись 2 января 1854 г.). Вступив на литературное поприще, Толстой уже сознательно превращал дневник в рабочую тетрадь, где накапливался и хранился материал для будущих сочинений.

Содержание дневника Толстого с каждым годом становится всё более разнообразным. Помимо записей о собственной жизни, появляется много интересных наблюдений над окружающим миром, людьми, много раздумий на общественно-политические, философские, этические, эстетические темы. В центре дневника - сам автор, его мысли и чувства, суровый самоанализ, воспоминания о прошлом и планы на будущее. Внешний мир интересует писателя пока главным образом постольку, поскольку он затрагивает его личность. В дневнике много глубоких мыслей о народе, «русском рабстве», о Крымской войне, о судьбе Севастополя и России - эти размышления ещё очень тесно связаны с интересами самого Толстого. Писатель пробует различные виды деятельности: общественной, в качестве мирового посредника после отмены крепостного права; педагогической, открыв в Ясной Поляне школу для крестьянских ребятишек. Расширяется круг его общения, он знакомится с видными русскими литераторами, - всё это отражалось на страницах его дневника.

Дневники августа-сентября 1862 г. наполнены «сладким чувством и полнотой любовной жизни». В то время Толстой переживал самое сильное любовное увлечение - в конце сентября С. А. Берс стала его женой.

«Признаками стремления на чистый воздух» называл Толстой дневники своих молодых (до женитьбы) лет. «Из них видно, по крайней мере, то, что, несмотря на всю пошлость и дрянность моей молодости, я всё-таки не был оставлен Богом и хоть под старость стал хоть немного понимать и любить Его», - писал Толстой 27 марта 1895 г.

В позднейшие годы, особенно после религиозного кризиса на рубеже 1880-х гг., центр тяжести в дневнике переносится на рассмотрение всей совокупности жизненных проявлений (в том числе собственной деятельности) с этических позиций, существенных проблем бытия, кардинальных поворотов истории.

Особенно значительны по содержанию дневники Толстого последних десятилетий его жизни, когда каждая запись начинается перечислением событий внешней и внутренней жизни автора, описанием его встреч с людьми, его чтения, большей частью с отзывами о прочитанном, и тех работ, которыми он был занят. По дневникам можно проследить творческую историю большинства сочинений Толстого, от их зарождения до последней редакции или чтения корректур, а также его колебания в оценке своих произведений - от чувства удовлетворения написанным до самых резких отрицательных суждений. Записывал Толстой и свои осуществлённые или неосуществлённые замыслы, заносил в дневник отклики на события общественно-политической жизни.

Почти за каждой дневниковой записью следуют записи отвлечённых мыслей по самым разным вопросам: литературным, религиозным, философским, общественно-политическим, эстетическим, педагогическим и др. Эти мысли Толстой первоначально заносил в свои записные книжки, причём в последние годы жизни у него обычно существовали 2 записные книжки: «дневная» и «ночная». «Дневная» записная книжка всегда находилась в кармане его блузы, «ночная» лежала у него на ночном столике. В «ночную» книжку Толстой, зажигая свечу, вписывал мысли, приходившие ему ночью в состоянии бессонницы или при пробуждении. По мере накопления мыслей в записных книжках Толстой выписывал их в дневник, обрабатывая и уточняя, после чего отрывочные записи в записных книжках вырастали в сильные художественно выраженные афоризмы или в обширные логически последовательные рассуждения. Лишь немногие из записанных Толстым в дневниках мыслей по различным вопросам были развиты им в отдельных статьях. Поэтому писатель особенно дорожил своими дневниками последних лет и готов был ценить их даже выше всего остального им написанного. За несколько лет до смерти он так говорил о своих дневниках: «Думал о том, что пишу я в дневнике не для себя, а для людей, - преимущественно для тех, которые будут жить, когда меня, телесно, не будет, и что в этом нет ничего дурного. Это то, что, мне думается, от меня требуется. Ну, а если сгорят эти дневники? Ну что ж? Они нужны, может быть, для других, а для меня, наверное, - не то что нужны, а они - это я». Толстой надеялся, что издание его записей, «если выпустить из них всё случайное, неясное и излишнее», может быть полезно людям для их нравственного совершенствования и уяснения главных жизненных вопросов.

Лит.: Толстой Л. Н. Философский дневник. 1901-1910. - М., 2003; Тарасов Б. Н. Дневники Л. Н. Толстого. Избранные страницы//«Литература в школе». - 1997. - № 1. - С. 56-67.

Мысли из дневников Л. Н. Толстого
1881-1910

Составил В. С. Аньянов ([email protected])

Волгодонск
2014

Предисловие

Литературное наследие Толстого поистине бесценно. Во всем мире восхищаются его гениальными художественными творениями. Но в тени этой славы находятся другие произведения автора, которые сам Толстой ценил намного выше, чем "Войну и мир" и "Анну Каренину". Это статьи, сборники изречений, письма и дневники, написанные после духовного перелома, пережитого писателем во второй половине 70-х годов XIX века. Полушутя, Толстой говорил, что его художественные сочинения -- это рекламная вывеска для привлечения публики к его действительно важным произведениям. Из творчества позднего периода, пожалуй, наименее известными широкому кругу читателей остаются дневники писателя. Дневники Толстого поражают своей глубиной, оригинальностью мышления и разнообразием затрагиваемых тем. Трудно найти сколько-нибудь важную сторону общественной или личной жизни, которая бы не волновала писателя и не нашла отражения на страницах его дневников. Однако больше всего Толстого интересовали религиозно-нравственные вопросы, потому что именно в религии, и вытекающем из нее нравственном поведении, он видел благо человеческой жизни. Мы можем соглашаться или не соглашаться с убеждениями, к которым пришел Толстой-мыслитель, но одно бесспорно: дневник Толстого до конца искренен. Толстой незадолго до смерти так писал о своих дневниках последних лет: " Дневники... могут иметь некоторое значение, хотя бы в тех отрывочных мыслях, которые изложены там. И потому издание их, если выпустить из них всё случайное, неясное и излишнее, может быть полезно людям". Исполняя волю Толстого, выпустив "всё случайное, неясное и излишнее", данная книга предлагает читателю ознакомиться с религиозноґ-философскими размышлениями великого мыслителя из его дневников 1881-1910 гг. 1881-1883 5 мая 1881 г. Семья -- это плоть. Бросить семью -- это 2-ое искушение -- убить себя. Семья -- одно тело. Но не поддавайся 3-му искушению -- служи не семье, но единому Богу. Семья указатель того места на экономической лестнице, которое должен занимать человек. Она -- плоть. Как для слабого желудка нужна легкая пища, так для слабой, избалованной семьи нужно больше, чем для привычной к лишениям. 6 мая 1881 г. Не даром пословица: деньги -- ад. Ходил Спаситель с учениками. "Идите по дороге, придут кресты, налево не ходите -- там ад". Посмотрим, какой ад. Пошли. Куча золота лежит. "Вот сказал -- ад, а мы нашли клад". На себе не унесешь. Пошли добывать подводу. Разошлись и думают: делить надо. Один нож отточил, другой пышку с ядом спек. Сошлись, один пырнул ножом, убил, у него пышка выскочила -- он съел. Оба пропали. 15 мая 1881 г. Государство. "Да мне всё равно, в какие игрушки вы играете, только чтобы из-за игры зла не было". 18 мая 1881 г. Сережа говорит: учение Христа всё известно, но трудно. Я говорю: нельзя сказать "трудно" бежать из горящей комнаты в единственную дверь. 21 мая 1881 г. Спор: "добро условно", т. е. нет добра -- одни инстинкты. 22 мая 1881 г. Продолжение разговора об условности добра. Добро, про которое я говорю, есть то, которое считает хорошим для себя и для всех. 29 мая 1881 г. -- Христианское учение неисполнимо. -- Так оно глупости? -- Нет, но неисполнимо. -- Да вы пробовали ли исполнять? -- Нет, но неисполнимо. 28 июня 1881 г. Разговор о Боге. Они думают, что сказать: я не знаю этого, это нельзя доказать, это мне не нужно, что это признак ума и образования. Тогда как это-то признак невежества. "Я не знаю никаких планет, ни оси, на которой вертится земля, ни экликтик каких-то непонятных, и не хочу это брать на веру, а вижу ходит солнце, и звезды как-то ходят". Да ведь доказать вращение земли и путь ее, и мутацию, и предварение равноденствий очень трудно, и остается еще много неясного и, главное, трудно вообразимого, но преимущество то, что всё сведено к единству. Также и в области нравственной и духовной -- свести к единству вопросы: что делать, что знать, чего надеяться? Над сведением их к единству бьется всё человечество. И вдруг разъединить всё, сведенное к единству, представляется людям заслугой, которой они хвастают. Кто виноват? Учим их старательно обрядам и закону Божию, зная вперед, что это не выдержит зрелости, и множеству знаний, ничем не связанных. И остаются все без единства, с разрозненными знаниями и думают, что это приобретение. 1 июля 1881 г. Разговор о том, что обидчиков простить надо. Читает Евангелие: и кто хочет взять у тебя рубаху... Смеется. Да что ж, это разве на смех сказано? - Ну, так и надо делать... 3 июля 1881 г. Я с болезни не могу справиться. Слабость, лень и грусть. Необходима деятельность, цель -- просвещение, исправление и соединение. Просвещение я могу направлять на других. Исправление -- на себя. Соединение с просвещенными и исправляющимися. 10 июля 1881 г. Тургенев боится имени Бога, а признает его. Наивно спокойный, в роскоши и праздности жизни. 5 октября 1881 г. 1) Прошел месяц -- самый мучительный в моей жизни. Переезд в Москву. Всё устраиваются. Когда же начнут жить? Всё не для того, чтобы жить, а для того, что так люди. Несчастные! И нет жизни. Вонь, камни, роскошь, нищета, разврат. Собрались злодеи, ограбившие народ, набрали солдат, судей, чтобы оберегать их оргию, и пируют. Народу больше нечего делать, как, пользуясь страстями этих людей, выманивать у них назад награбленное. Мужики на это ловчее. Бабы дома, мужики трут полы и тела в банях, возят извозчиками. 2) Соловьев бедный, не разобрав христианство, осудил его и хочет выдумать лучше. Болтовня, болтовня без конца. 22 декабря 1882 г. Если любишь Бога, добро (кажется, я начинаю любить его), любишь, т. е. живешь им -- счастье в нем, жизнь в нем видишь, то видишь и то, что тело мешает добру истинному -- не добру самому, но тому, чтобы видеть его, плоды его. Станешь смотреть на плоды добра -- перестанешь его делать, мало того -- тем, что смотришь, портишь его, тщеславишься, унываешь. Только тогда то, что ты сделал, будет истинным добром, когда тебя не будет, чтобы портить его. Но заготовляй его больше. Сей, сей, зная, что не ты, человек, пожнешь. Один сеет, другой жнет. Ты, человек, Лев Николаевич, не сожнешь. Если станешь не только жать, но полоть -- испортишь пшеницу. Сей, сей. И если сеешь Божье, то не может быть сомненья, что оно вырастет. То, что прежде казалось жестоким, то, что мне не дано видеть плодов, теперь ясно, что не только не жестоко, но благо и разумно. Как бы я узнал истинное благо -- божие -- от неистинного, если б я, человек плотский, мог пользоваться его плодами? Теперь же ясно; то, что ты делаешь, не видя награды, и делаешь любя, то наверно божие. Сей и сей, и Бог возрастит, и пожнешь не ты, человек, а то, что в тебе сеет. 1 января 1883 г. 1) Когда только проснусь, часто мне приходят мысли, уяснения того, что прежде было запутано, так что я радуюсь -- чувствую, что продвинулось. Так на днях -- собственность. Я всё не мог себе уяснить, что она. Собственность, как она теперь -- зло. А собственность сама по себе -- радость на то, что тем, что я сделал, добро. И мне стало ясно. Не было ложки, было полено, я выдумал, потрудился и вырезал ложку. Какое же сомненье, что она моя? Как гнездо этой птицы ее гнездо. Она хочет им пользоваться, как хочет. Но собственность, ограждаемая насилием -- городовым с пистолетом -- это зло. Сделай ложку и ешь ею, но пока она другому не нужна. Это ясно. Вопрос трудный в том, что я сделал костыль для моего хромого, а пьяница берет костыль, чтобы ломать им двери. Просить пьяницу оставить костыль. Одно. Чем больше будет людей, которые будут просить, тем вернее костыль останется у того, кому нужнее. 2) Нынче Гудович умерла. Умерла совсем, а я и мы все умерли на год, на день, на час. Мы живем, значит мы умираем. Хорошо жить, значит хорошо умирать. Новый год! Желаю себе и всем хорошо умереть. 1884 Без даты 1) Китайские пословицы: И из реки мышь не выпьет больше того, что в брюхо влезет (богатство). Чего нельзя сказать, лучше не делать. Бог не поможет, коли упустишь. Когда пить захотелось, некогда колодца рыть. Сладкие речи -- яд, горькие -- лекарство. Яйцо всё крепко, а насидится, цыпленок вылупится. Кто бьет на самое лучшее, добьется хорошего, а кто бьет только на хорошее, тот никогда не дойдет до него. Останови руки, останови и рот. Дегтярная бочка только на деготь. Доброта завяжет крепче долга. На чужие деньги жить -- время коротко, на других работать -- время долго. Открой книгу, что-нибудь да узнаешь. Настоящий человек всегда, как дитя. Не тот судья, кто играет, а кто смотрит. Счастье умному -- радость, а дураку -- горе. Себя попрекай, в чем других попрекаешь, а других прощай, в чем себя прощаешь. 2) Из Лаоцы: Когда человек родится, он гибок и слаб; когда он колян и крепок -- он умирает. Когда деревья родятся, они гибки и нежны. Когда они сухи и жестки, они умирают. Крепость и сила спутники смерти. Гибґкость и слабость спутники жизни. Поэтому то, что сильно, то не побеждает. Когда дерево стало крепко, его срубают. То, что сильно и велико, то ничтожно; то, что гибко и слабо, то важно. 3) Я сейчас перечел среднюю и новую историю по краткому учебнику. Есть ли в мире более ужасное чтение? Есть ли книга, котоґрая могла бы быть вреднее для чтения юношей? И ее-то учат. Я прочел и долго не мог очнуться от тоски. Убийства, мучения, обманы, грабежи, прелюбодеяния и больше ничего. Говорят -- нужно, чтобы человек знал, откуда он вышел. Да разве каждый из нас вышел оттуда? То, откуда я и каждый из нас вышел с своим миросозерцанием, того нет в этой истории. И учить этому меня нечего. Так же как я ношу в себе все физические черты всех моих предков, так я ношу в себе всю ту работу мысли (настоящую исґторию) всех моих предков. Я и каждый из нас всегда знает ее. Она вся во мне, через газ, телеграф, газету, спички, разговор, вид города и деревни. В сознание привести это знание? -- да, но для этого нужна история мысли -- независимая совсем от той истории. Та история есть грубое отражение настоящей. Реґформация есть грубое, случайное отражение работы мысли, освобождающей человечество от мрака. Лютер со всеми войґнами и Варфоломеевскими ночами не имеет никакого места между Эразмами, BoИtie, Rousseau и т. п. 4) Из Вед: Будь они лошади, коровы, люди, слоны, всё, что живет, хоґдит, плавает и летает, всё, что даже не двигается, как деревья и травы, всё это глаза разума. Всё образовано разумом. Мир есть глаз разума, и разум его основа. Разум есть единое сущее. Человек, отдаваясь разуму и служению ему, спускается из этого мира явлений в мир блаженный и свободный и становится бессмертным. 5) Конфуций не упоминает о Шанг-ти -- личном Боге, а всегда только о небе. А вот его отношение к миру духовному. Его спрашивают: как служить духам умерших? Он сказал: когда вы не умеете служить живым, как вы будете служить мертвым? Спросили о смерти: когда вы не знаете жизни, что вы спрашиваете о смерґти? Спросили: знают ли мертвые о нашем служении им? Он сказал: если бы я сказал, что знают, я боюсь, что живые погуґбили бы свою жизнь, служа им. Если бы я сказал, что не знают, я боюсь, что совсем бы забыли о них. Вам незачем желать знать о том, что знают мертвые. Нет в этом нужды. Вы всё узнаете в свое время. Что есть мудрость? "Искренно отдаваться служению людям и держаться дальше от того, что называют духовным миром -- это мудрость". "Управлять значит исправлять. Если вы ведете народ праґвильно, кто посмеет жить неправильно?" Было много воров. Спросили: как от них избавиться? "Если бы вы сами не были жадны, то вы бы деньги платили им, и они не стали бы воровать". Спросили, хорошо ли для блага добрых убивать дурных? "Зачем убивать? Пусть ваши желания будут добрые, и все будут добрые. Высшее всё равно как ветер, а низшее, как траґва. Ветер дует, трава гнется". Весь вопрос в том, что и кого считать высшим. Считать высшим, поднимать, уважать доброе. Считать низшим, спускать, презирать злое -- без сделок. 9 марта 1884 г. Пришел Гуревич-эмигрант (еврей). Хочет найти общее соединительное евреев и русских. Оно давно найдено. Иногда я грущу, что дрова не горят. Точно если бы они загорелись при мне, это бы не было явным признаком, что горят не дрова, а поджожки, и они не занялись. 10 марта 1884 г. 1) Андрюша пролил чернила. Я стал упрекать. И верно у меня было злое лицо. Миґша тотчас же ушел. Я стал звать его; но он не пошел и занялся тотчас же рисованием картинок. После я послал его в комнату Тани спросить о Маше. Таня сердито окрикнула его. Он тотчас же ушел. Я послал его еще раз. Он сказал: нет, я не хочу, я хочу с тобой быть. Где сердятся, там нехорошо. Он уходит отґтуда, но сам не сердится, не огорчается. И его радости и заняґтия жизни не нарушаются этим. Вот чем надо быть. Как говорит Лаоцы -- как вода. Нет препятствий, она течет; плотина, она остановится. Прорвется плотина -- она потечет, четвероугольный сосуд -- она четвероугольна; круглый -- она круглая. От того-то она важнее всего и сильнее всего. 2) Что за глупое явление реформация Лютера. Вот торжество ограниченноґсти и глупости. Спасение от первородного греха верою и тщеґта добрых дел стСят всех суеверий католичества. Учение (ужасґное по нелепости) об отношениях церкви и государства могло только вытечь из глупости. Так оно и вытекло из лютеранства. 11 марта 1884 г. Учение середины Конфуция удивительно. Всё то же, что и Лаоцы -- исполнение закона природы -- это мудрость, это сила, это жизнь. И исполнение этого закона не имеет звука и запаха. Оно тогда -- оно, когда оно просто, незаметно, без усилия, и тогда оно могущественно. Признак его есть искренность -- единство, не двойственность. Он говорит: небо всегда действует искренно. Не знаю, что будет из этого моего занятия, но мне оно сделало много добра. 12 марта 1884 г. Неопределенность жеґланий, и потому неискренность, и потому бессилие. Как удивиґтельно ясно и сильно выражение Лаоцы, что небо производит всё, и могущественно, потому что оно всегда искренно. 14 марта 1884 г. Читал Отечественные Записки. "Психические явления должны войти в круговорот жизни". Разумеется, но не через это они сделаются нам известны, только регулируемы они могут быть тем, что мы поймем их связь с круґговоротом жизни. Они -- известное, самое известное, то известное, которое нам необходимо признавать известным для решения вопросов круговорота жизни. Всё круговорот -- правґда. Но есть начало движения и начало косности. Глядя на мир, я должен признать силу и материю. Стараясь же определить и то, и другое, я прихожу к метафизическому представлению начала того и другого -- непостижимой начальной силы и непостижиґмого вещества. Я пришел к этой бессмыслице только потому, что я не признал известного себя, который есть начальная неґпостижимая сила и непостижимое вещество. Вещество и сила соприкасаются с непостижимым, но не где-то там, в бесконечном пространстве и времени, а во времени, а во мне самом. Я сознаюґщая себя сила и сознающее себя вещество, и потому только и вижу круговорот силы и вещества. 15 марта 1884 г. Мое хорошее нравственно состояние я припиґсываю чтению Конфуция и, главное, Лаоцы. Надо себе соґставить Круг чтения: Эпиктет, Марк Аврелий, Лаоцы, Будда, Паскаль, Евангелие. Это и для всех бы нужно. Это не моґлитва, а причащение. 16 марта 1884 г. Читал статью Гуревича. Дурно написана. Тон эмигранта -- развязный и неясный. Инґтересно изменение миросозерцания еврея. Да, променять сиґнагогу с Талмудом на гимназию с граматикой невыгодно. Каґжущаяся выгода только в том, что в гимназии и университете ни во что не верят -- делаешься свободным от всего, но это не надолго приятно. Всё равно, как снять платье зимой. В первую минуту покажется легче. 18 марта 1884 г. Принес письмо еврей. Читал письмо. Странно. Это 3-й еврей обращается ко мне. Одно общее во всех. Они чувствуют, что их вера, как ни изуродована -- вера, и лучше безверия прогресґса. Этот кажется серьезнее всех. Но у всех какой-то спешный азарт. Вспыхивают, а не горят. 19 марта 1884 г. 1) Извозчик пьяный, сквернослов, здоровенный. Сейчас о похабстве... Что делать с этими? Их же имя легион. Это в лучшем случае Горации. Конфуций прав, только не насилие власти, а насилие убеждения -- искусства -- церкви, обряды жизни, веселья, нравы определенные, которым бы легко было им повиноваться. Но непременно повиноваться. Они сами не могут. В их числе все женщины. 2) Пришел Гуревич. Он писатель без своих мыслей. Лучшая поверка человека: уйдет он и нечего вспомнить. 22 марта 1884 г. Я грущу, что мое дело не растет. Это всё равно, что грустить о том, что посеянное не всходит сейчас же, что зерен не видно. Правда, что поливки нету. Поливка была бы -- дела твердые, ясные, во имя учения. Их нет, потому что не хочет еще Бог. 23 марта 1884 г. Сел за перевовод Урусоґва. Неровен. Часто очень нехорошо. Не знаю что