Главные герои рассказа князь серебряный толстой. Эпоха, отражённая в романе А.К

В романе рассказано о благородном воеводе, князе Серебряном , который по возвращении с Ливонской войны столкнулся с бесчинствующей шайкой опричников и понял, что в русском государстве творится что-то неладное. Дальнейшие бесчинства он встречает при дворе Ивана Грозного в Александровской слободе . Несмотря на глубокое отвращение к преступному окружению царя во главе с Малютой Скуратовым , князь сохраняет верность государю.

Романтическая линия связана с суженой князя Серебряного, Еленой, в которую влюблён главарь опричников, Афанасий Вяземский . Желая положить конец его домогательствам, Елена вышла замуж за пожилого боярина Морозова. В условиях опричнины головы летят направо и налево. И муж, и преследователь Елены гибнут на плахе, сама она принимает постриг, князь Серебряный бросает царский двор и уезжает биться с татарами.

Персонажи романа

• Князь Никита Романович Серебряный - русский воевода
• Иван IV Грозный - русский царь
• Дружина Андреевич Морозов - русский боярин
• Елена Дмитриевна - жена Дружины Андреевича
• Малюта Скуратов - палач Грозного
• Максим Скуратов - вымышленный сын Малюты Скуратова
• Матвей Хомяк - стремянный Малюты
• Афанасий Иванович Вяземский - глава опричников
• Ванюха Перстень - атаман разбойников
• Коршун - старый атаман разбойникова
• Хлопко - разбойник
• Митька - крестьянин-богатырь, у которого опричники увезли невесту
• Михеич - стремянный и воспитатель князя Серебряного
• Мельник - колдун
• Василий Блаженный (угадывается в юродивом Ваське, дважды появляющемся в романе)

Работа над книгой

За два года до публикации автор читал роман в Зимнем дворце , за что получил от императрицы Марии Александровны золотой брелок в виде книги :

На одной стороне славянским шрифтом выведено имя «Мария», на другой - «В память Князя Серебряного». Внутри, на раскрывавшихся золотых пластинках-страницах, - миниатюрные фотографии слушательниц.

Отзывы современников

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин с воодушевлением принял роман:

Однако в своей рецензии Салтыков-Щедрин не только хвалит роман, но и едко критикует:

Подробно разбирая роман, Салтыков-Щедрин особое внимание уделяет описанию пира (в 8 главе) и сравнивает его с описаниями в романе Флобера «Саламбо », с которым вообще усматривает множество параллелей:

Экранизации

• «Князь Серебряный и пленница Варвара» (Российская империя, 1907)
• «Князь Серебряный» (Российская империя, 1911)
• «Царь Иван Грозный » (Россия, 1991 г.)
• «Гроза над Русью » (Украина, 1992 г.)

Напишите отзыв о статье "Князь Серебряный"

Примечания

Библиография

• Корецкий Б. И. Опричнина и роман А. К. Толстого «Князь Серебряный». - М.: Детгиз , 1959
• Булушева Е. И. Фольклорные жанры в художественном повествовании романа А. К. Толстого «Князь Серебряный». - Саратов, 1998
• Фёдоров А. В. Литературный портрет АК Толстого // К 185-летию со дня рождения А. К. Толстого. - Литература в школе , 2002
• Красникова М. Н. -
• Сазонова З. Н. Роман А. К. Толстого «Князь Серебряный» в контексте времени // Внутренний строй литературного произведения: сб. науч. ст. / Владимирский государственный педагогический университет . - Владимир, 2001. - С. 26-34.
• Акимова Т. М. О фольклоризме русских писателей (сборник статей, сост. и отв. ред. Ю. Н. Борисов). – Саратов: Издательство Саратовского университета , 2001. – 240 с.
• Гавришук П. // Классика и современность. Сборник научных трудов молодых ученых-филологов; под ред. Т. В. Сенькевич. - Брест, Брестский государственный университет имени А. С. Пушкина , 2011 - C.38-40
• Zhestkova E. A. The epoch of Ivan The Terrible in the description N.M. Karamzin’s and A. K. Tolstoy’s works. // Мир науки, культуры, образования. № 6 (31) 2011

Ссылки

• в библиотеке Максима Мошкова
• на сайте «Лаборатория Фантастики »

Вот так вот

Баллады и стихотворения Поэмы Драматургия Проза Публицистика Библиография Алексея Константиновича Толстого

Отрывок, характеризующий Князь Серебряный

В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.

Сочинение

Роман А. К. Толстого «Князь Серебряный» — замечательное произведение, стоящее в одном ряду с лучшими русскими историческими романами. И это совсем не случайно, я думаю.

Роман очень увлекателен, читается на одном дыхании. Очень важна его основная тема — борьба с деспотизмом. «Князь Серебряный» пронизан любовью к своему отечеству, идеями добра, справедливости, чести и достоинства человека.

Действие романа происходит в эпоху Ивана Грозного. Царь ведет борьбу за власть с боярством. Из-за этого в стране творятся произвол, жестокости и бесчестья.

Все герои романа делятся на две группы: те, кто находится на стороне царя (Борис Годунов, опричники Малюта Скуратов, Василий Грязной, Хомяк, отец и сын Басмановы, князь Вяземский), и те, кто выступает за права боярства (князь Серебряный, боярин Морозов, Колычевы, разбойник Иван Перстень со своей шайкой, Максим Скуратов).

Главный герой романа, князь Никита Романович Серебряный, не может не вызывать симпатию. Он находится на службе у государя, К моменту действия в романе князь Серебряный возвращается в Москву из Литвы, где пробыл пять лет по государственным делам.

В наружности князя отразились черты его характера: простосердечие, откровенность, решительность, честность, твердость, добродушие, благородство. В общем, «общее впечатление было в его пользу и рождало убеждение, что можно смело ему довериться во всех случаях, требующих решимости и самоотвержения, но что обдумывать свои поступки не его дело и что соображения ему не даются».

Сам того не желая, князь Серебряный оказывается в центре борьбы за власть. Подъезжая к Москве, он наталкивается на опричников, бесчинствующих в деревне Медведевке. Позже он узнает от боярина Морозова обо всех ужасах, творимых этими слугами царя.

Князь Серебряный — доблестный воин, он силен, ловок, храбр и опытен. Герой честно бился с напавшими на него опричниками во главе со Скуратовым. Однако все-таки попал в тюрьму, где его морили голодом и угрожали пытками.

В этих эпизодах Серебряный выступает как обычный человек. Он испытывает страх и даже ужас: «Сердце Серебряного болезненно сжалось, и перемена в Годунове показалась ему тяжелее самой смерти». Но, несмотря ни на что, князь Никита Романович Серебряный остается честным и порядочным человеком, преданным своей Родине. В конце романа мы узнаем, что он решает служить отчизне, не желая больше служить государю Иоанну. Князь погибает на форпостах к Жиздре, воюя с татарами.

Перечисляя моих любимых героев в романе, обязательно нужно сказать о Максиме Скуратове, сыне Малюты Скуратова. Живя в семье опричника, он не может выносить преступлений своего отца. «Не житье мне здесь, батюшка, не житье! Не по силам дома оставаться! Невмоготу слышать вой да плач по вся дни, невтерпеж видеть, что отец мой… Что отец мой - палач!». Максим уезжает из дома, чтобы попасть в дружину к князю Серебряному. Он хочет жить, защищая правое дело, как и Никита Романович. Попав к князю, Максим становится его ближайшим другом и самым лучшим собеседником.

Я назвал лишь несколько любимых мною героев в романе «Князь Серебряный». На самом деле, нужно еще обязательно упомянуть о Ваньке Перстне, «положительном разбойнике», о царском шуте боярине Морозове, о блаженном провидце Ваське, о Елене Дмитриевне Морозовой.

Читая «Князя Серебряного», невозможно остаться равнодушным к этой книге, ее героям. Кого-то из них ты любишь и сопереживаешь им, другие же вызывают у тебя антипатию, презрение и даже ненависть. Это происходит, на мой взгляд, благодаря мастерству А. К. Толстого, сумевшего сделать близким и понятным нам жизнь людей 16 столетия.

Рецензия на исторический роман Алексея Константиновича Толстого «Князь Серебряный».

Для рецензии я выбрала произведение А.К. Толстого «Князь Серебряный». Эту книгу я изучала еще в школе, и она на меня произвела особенное впечатление. С годами мой интерес к истории России становился всё больше. Сегодня мне хотелось бы проанализировать одно из художественных произведений А.К. Толстого «Князь Серебряный», которое отражает эпоху второй половины XVI столетия, время правления царя Ивана IV .

Невозможно говорить о каком-либо произведении, не будучи знакомым с его автором.

Алексей Константинович Толстой был из тех баловней судьбы, которым с детства даны талант, любовь ближних, знатность и бо­гатство. Его мать была дочкой основателя Царскосельского лицея, который слушал, как Пушкин на экзамене читал «Воспоминания в Царском Селе». Отец принадлежал к знаменитому роду Толстых. Воспитывал его дядя Алексей Алексеевич Перовский (литератур­ный псевдоним Антоний Погорельский). Сказку «Черная курица, или Подземные жители» он написал для племян­ника.

Близость к царскому двору определяла судьбы членов семьи: его мать была пожалована во фрейлины, а Алеша представлен своему ровеснику - наследнику престола и будущему царю Александру II , что впоследствии скажется на судьбе Толстого и надолго привяжет его к светской жизни.

Десятилетним мальчиком Толстой посетил с дядей Гёте и так понравился великому поэту, что получил в подарок кусок клыка мамонта с изображением фрегата, нарисованным великим поэтом. Заграничные поездки давали Алеше очень много: «Та или иная картина или статуя, равно как и хорошая музыка, производили на меня такое сильное впечатление, что волосы мои буквально подни­мались на голове».

Этот интерес к истории, возникший у А. К. Толстого в детстве, еще более углубился после того, как семнадцатилетним юношей он был зачислен на службу в Московский архив министерства иностранных дел. Здесь всё: само здание, узкие старинные окна, толстые стены, сводчатые потолки, тем­ные таинственные подвалы - дышали самой историей. Л. К. Толстой и его товарищи разбирали древние летописи и акты XV - XVII веков.

В 18 лет Толстой окончил словесный факультет Московского универ­ситета. Вокруг было много друзей, например, Алексей Толстой вместе с двоюродными братьями впоследствии станут создателями премудрого «Козьмы Пруткова».

В последнее десятилетие создавались баллады, стихотворные политические сатиры («История государства Российского от Гостомысла до Тимашева», «Сон Попова»); поэмы, лирические стихи.

Действительно, творчество Алексея Константиновича Толстого проникнуто ин­тересом к национальной старине, неприятием политической тира­нии, любовью к природе родного края. Важно тут вспомнить и о том, что дядя Толстого, А. А. Перовский, поддерживал дружеские отношения с крупнейшими литераторами: В. А. Жуковским, А. С. Пушкиным, П. А. Вяземским, К. Ф. Рылеевым, Ф. Н. Глинкой и дру­гими. Среди его знакомых было немало будущих декабристов, многие взгляды которых А. А. Перовский разделял. Такие характер­ные для декабристского мировоззрения черты, как ненависть ко всякого рода деспотизму и рабству, патриотизм, интерес к отечественной истории, были также близки и Перовскому. Он не только сам придерживался этих взглядов, но и племянника воспитал в их духе: в жизни и творчестве А. К. Толстого часто потом будут обнаруживаться отзвуки пылкой, романтической и бла­городной эпохи декабристов.

А. А. Перовский оказал большое влияние на формирование характера, интересов и мировоззрения А. К. Толстого, Под влиянием дяди Толстой начал серьезно заниматься литературой.

У романа Алексея Константиновича Толстого «Князь Серебряный» счастливая судьба. Вот уже более ста лет, а впервые он был напечатан в 1862 году, роман А. К. Толстого «Князь Серебряный» принадлежит к числу самых любимых, самых читаемых книг.

За это время сменилось, по крайней мере, пять поколений. Ныне «Князя Серебряного» читают уже праправнуки первых его читателей. Но они так же, как и те первые, давние читатели, с волнением следят за приключениями его героев. Любят одних, ненавидят других, радуются удачам любимых героев, сочувствуют их несчастьям, а, прочитав роман, задумываются о том, что такое добро и зло, честность и подлость, свобода и рабство, что такое корыстная жажда власти и настоящая любовь к отечеству…

Написанный взволнованно и пристрастно, роман А. К. Толстого обладает большой силой нравственного воздействия. В начале XX века рабочие использовали его для революционной пропаганды. Старый больше­вик В. Морозкин, рабочий Даниловской мануфактуры в Москве, вспоминает, как в 1902 году рабочие создали на фабрике революционный кружок. «Подобрали себе еще несколько товарищей надежных и начали по вечерам читать книжки вслух... Первую книжку для чтения взяли о «Князе Сереб­ряном», в которой описывалась вся грубость царя и его опричников. Во время обсуждения прочитанного мы наблюдали, что будут говорить осталь­ные рабочие, и мимоходом указывали на настоящее положение рабочих».

«Князь Серебряный» - роман, или, как назвал его сам автор, «повесть времен Иоанна Грозного», задуманный еще в сороковые годы, писался долго, с большими перерывами. Лишь в марте 1861 года А. К. Толстой сообщает в письме жене: «Я... окончил мой большой роман «Князь Се­ребряный»

А. К. Толстой завершил работу над «Князем Серебряным» в возрасте сорока лет. Позади были долгие годы тщательного изучения исторических источников и богатый опыт жизненных наблюдений. Роман Алексея Константиновича Толстого «Князь Серебряный» , популярный до сих пор, был опубли­кован в 1863 году. Работа над ним велась более десяти лет. Сам ав­тор предпослал первому изданию предисловие, которое играет очень важную роль в понимании всего произведения:

Предисловие

Представляемый здесь рассказ имеет целию не столько описание каких-либо событий, сколько изображение общего характера целой эпохи и воспроизведение понятий, верований, нравов и степени образованности русского общества во вторую половину XVI столетия.

Оставаясь верным истории в общих ее чертах, автор позво­лил себе некоторые отступления в подробностях, не имеющих исторической важности. Так, между прочим, казнь Вяземского и обоих Басмановых, случившаяся на деле в 1570 году, помещена, для сжатости рассказа, в 1565 год. Этот умышленный анахронизм едва ли навлечет на себя строгое порицание, если принять в сооб­ражение, что бесчисленные казни, последовавшие за низвержением Сильвестра и Адашева, хотя много служат к личной характерис­тике Иоанна, но не имеют влияния на общий ход событий.

В отношении к ужасам того времени автор оставался по­стоянно ниже истории. Из уважения к искусству и к нравственно­му чувству читателя он набросил на них тень и показал их, по возможности, в отдалении. Тем не менее он сознается, что при чтении источников книга не раз выпадала у него из рук и он бросал перо в негодовании, не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV , сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования. Это тяжелое чувство постоянно мешало необходимой в эпическом сочинении объектив­ности и было отчасти причиной, что роман, начатый более десяти лет тому назад, окончен только в настоящем году. Последнее обстоятельство послужит, быть может, некоторым извинением для тех неровностей слога, которые, вероятно, не ускользнут от чита­теля.

В заключение автор полагает нелишним сказать, что чем вольнее он обращался со второстепенными историческими про­исшествиями, тем строже он старался соблюдать истину и точ­ность в описании характеров и всего, что касается до народного быта и до археологии.

Если удалось ему воскресить наглядно физиономию очер­ченной им эпохи, он не будет сожалеть о своем труде и почтет себя достигшим желанной цели.

Что же это была за эпоха? Какие сведения об изображенном пе­риоде стоит вспомнить? Прежде всего, опричнина. Название происходит от слова «опричь» - кроме, особо. Современник, кото­рый излагал царский указ об основании опричнины, писал о ней: «Особный двор». Это был специально проверенный круг людей, беспрекословно покорное царю войско. Опричнина находилась в непосредственном подчинении у царя, и на ее содержание была выделена большая территория.

Конечно, земельные, финансовые и военные реформы Ивана Грозного были направлены на укрепление Русского централизован­ного государства. Спустя столетия можно толковать о том, что поли­тически они обозначали прогрессивные шаги правления Ивана IV . Но те жестокие формы, которые приняла при Грозном политиче­ская борьба со знатными боярами и с любым противодействием или предполагаемым противодействием, конечно, вызывают резкий протест. А. К. Толстой оживил несколько страниц этого страшного времени и показал, что и оно имело своих героев. На мрачном фоне ярче видны светлые судьбы, яркие характеры, достойные поступки.

Писатель смотрит на события истории глазами сочувствующего людям свидетеля. Его стремление утвердить благородство и чисто­ту поступков и помыслов, романтизм оценок и беспрекословную веру в возможность существования благородного человека в лю­бую, даже самую мрачную эпоху, привлекают читателей.

Раздумья над русской историей привели А. К. Толстого к созданию собственной концепции истории России. Он разделял ее на два резко отличных друг от друга, противоположных друг другу периода:

1)пред­шествовавший татаро-монгольскому нашествию, как он называл, европей­ский период (когда Русь была державой, связанной с европейскими государствами и развивающейся по их пути) и

2)вся последующая история России - московский период (татаро-монгольское нашествие оторвало Россию от Европы и установило в ней свой общественный порядок, основанный на деспотической власти, на полном уничтожении свободы личности, на унижении человеческого достоинства, на всеобщем рабстве).

В стихотворении «Чужое горе» А. К. Толстой аллегорически изобразил современную Россию в образе богатыря:

Чужое, вишь, горе тащить осужден, Чужое, прошедшее горе!

то есть разрешать проблемы не только сегодняшнего дня, но и проблемы, оставшиеся от иных, от чуждых современной эпохе времен.

Три эпохи, три явления, по мнению А. К. Толстого, губительно сказав­шись на исторической судьбе России, продолжают оказывать отрицательное влияние и в настоящее время: «горе» Ярослава - княжеские междоусобицы, разорявшие Киевскую Русь; «татарское горе» - татаро-монгольское иго; и «Ивана Васильевича горе» - царствование Ивана Грозного.

Эпоха Ивана Грозного всех обращавшихся к ней ученых-историков или художников поражала своими противоречиями, яркими, а порой страш­ными и уродливыми характерами ее деятелей, и прежде всего личностью самого грозного царя.

В исторических источниках - различных актах, постановлениях, воспо­минаниях современников - Иван Грозный выступает одновременно и как умный дальновидный правитель, реформатор государственного устройства, ревнитель просвещения и в то же время - как маниакальный убийца, неда­лекий самодур, бессмысленный разрушитель своих же начинаний.

В XV - XVI веках пути исторического развития России потребовали от ее правительства осуществления целого ряда задач: централизации государственной власти, установления дипломатических сношений с други­ми крупными европейскими государствами, подчинения своему влиянию соседних враждебных земель, и в первую очередь татарских ханств и земель владеющего побережьем Балтийского моря Ливонского ордена. Начало осуществления всех этих задач было положено Иваном III - дедом Ивана Грозного. Он объединил в единое государство удельные княжества, после успешной войны с Ливонией заставил Ливонский орден платить дань Москве, завершил начатое Дмитрием Донским свержение татаро-монголь­ского ига, отказавшись платить какую-либо дань татарам; при нем устано­вились дипломатические сношения с Германской империей, Венгрией, Турцией, Ираном и другими государствами.

Иван Грозный был человеком своего времени, и объективные требования времени вынуждали его подчиняться им, поэтому в его внутренней и внешней политике эпизодически можно разглядеть то же направление, что и в поли­тике деда. Однако так же отчетливо можно проследить, как все разумные и целесообразно предпринятые начинания или оканчивались ничем, или же претерпевали такую трансформацию, что обращались в свою противополож­ность.

Иван Грозный продолжал укреплять централизованную власть... Но поскольку уделов и удельных князей, могущих быть угрозой для централь­ной власти, к тому времени в России практически не осталось, то гнев царя обрушивался на мнимых врагов. Под предлогом борьбы с изменой подвергались жестоким казням многие тысячи невинных жертв.

Иван Грозный продолжал войну за выход к Балтийскому морю. Но после тяжелой и многолетней Ливонской войны русские войска вынуж­дены были уйти из Ливонии.

Дипломатические сношения с европейскими странами в годы царство­вания Ивана Грозного сначала было расширились, но затем резко пошли на убыль.

Внутреннее хозяйственное положение страны тоже было основательно подорвано массовыми разорениями городов и целых областей, непосиль­ными налогами, окончательным закрепощением крестьян - отменой Юрьева дня.

Правление Ивана Грозного закономерно привело к военному и госу­дарственному краху в ближайшие же годы после его смерти. Деспотизм Ивана Грозного разорил страну и показал свою государственную несостоя­тельность, когда страна подверглась в начале XVII века польско-литовской агрессии, а государственная власть оказалась не в силах эту агрессию отразить.

Царствование Ивана Грозного давало историкам и политикам поздней­ших времен пищу для размышлений не только о России XVI века, но и о при­роде деспотизма вообще.

Характерно, что обостренное внимание к себе Иван Грозный привлекает в годы роста декабристского движения.

Многие произведения художественной литературы первой половины XIX века на исторические темы (в том числе драма А. С. Пушкина «Борис Годунов») основаны на материале «Истории» Карамзина. И, знаме­нательно, первое из них, написанное спустя всего полтора месяца после выхода IX тома, было посвящено эпохе Ивана Грозного - это дума К. Ф. Рылеева «Курбский», где поэт, говоря о царе, называет его «тираном отечества драгого».

А. К. Толстой прочел «Историю государства Российского» Н. М. Карам­зина если не в детстве, то в ранней юности. Особое внимание его привлек тот же знаменитый IX том: первые, написанные им в начале 1840-х годов исторические баллады «Василий Шибанов» и «Князь Михайло Репнин» изображают эпизоды царствования Ивана Грозного, и затем это время становится главной темой его исторических размышлений и воплоще­ния в художественных образах.

Работая над романом, Толстой основательно изучил научные исто­рические труды об эпохе Ивана Грозного, фундаментальные исследования по этнографии, археологии, фольклору.

Следы глубокой научной подготовки А. К. Толстого обнаруживаются буквально на каждой странице «Князя Серебряного». Все, что касается эпохи, быта, политических событий и главных политических деятелей, в романе изображено исторически достоверно, и роман в целом, я считаю, дает, хотя в некоторых случаях и субъективное, но, в общем, достаточно верное представление об эпохе.

Однако к изображению эпохи А. К. Толстой подходит не как историк, обязанный скрупулезно следовать фактам во всех мелочах, но как художник, создающий типические образы.

В царствование Ивана Грозного на Руси были князья Серебряные, но никто из них не носил имени героя романа. Никита Романович Серебряный создан писательской фантазией, обобщивший в себе черты характера и биографии многих людей, это типический, художественный образ.

Верное и тонкое чувство эпохи позволило А. К. Толстому создать образы и других вымышленных персонажей - боярина Морозова, Елены, мельника, передать так убедительно и достоверно их характеры, мысли, судьбы, что все они воспринимаются такими же историческими личностями, как Иван Грозный, Малюта Скуратов, Вяземский.

Успех «Князя Серебряного» состоит, безусловно, в его народности.

В «Князе Серебряном» А. К. Толстой отобразил народные, то есть трудового народа, взгляды на жизнь, отобразил его надежды, заблуждения, в общем-то, несмотря ни на что, оптимистическое мировоззрение, которое в поэзии ярче и точнее всех выразил Н. А. Некрасов:

Вынесет всё - и широкую, ясную Грудью дорогу проложит себе...

А. К. Толстой отдавал себе отчет, что его роман, который, как он сообщает сам в одном письме, «писал... с тщанием и любовью так, как будто не существовало цензуры ».

Впоследствии царская цензура действительно ставила препятствия распространению «Князя Серебряного», запрещая многочисленные его инсценировки для представления в театрах. Роман она не могла запретить потому лишь, что он был посвящен царице, и та, видимо польщенная посвящением, взяла его под свое покровительство.

Но вернусь к анализу произведения.

Как бы иллюстрируя слова о нравственном падении общества, А. К. Тол­стой проводит перед читателем целый ряд приближенных и слуг царя, исполнителей (а порой становящихся и жертвами) его кровавых замыслов. Это - бояре, дворяне и попы, которые освящали авторитетом церкви жестокие расправы над невинными, осуждали тех, кто не хотел быть пала­чом: «И Левкий, и все попы слободские,- говорит сын Малюты Скуратова отцу,- мне на духу в великий грех ставили, что я к вам не мыслю».

Характерно, что в этом ряду нет образов простого народа. Простой народ в другом лагере.

Правда, и среди бояр были люди, которым претило палачество царя. В романе это боярин Морозов, князь Серебряный. Но понятия даже этих честных людей извращены и несут на себе печать рабской психологии.

Морозов говорит: «Грозен был Иван Васильевич, да ведь сам бог поставил его над нами, и, видно, по божьей воле, для очищения грехов наших карал он нас».

Такова философия лучших представителей знати.

Этой холопской философии А. К. Толстой противопоставляет здравый смысл народа в отношении ко всему происходящему.

Вполне определенно разграничивает он эти два взгляда в сцене освобож­дения из царской тюрьмы заключенного туда безо всякой вины и ожидаю­щего смертной казни князя Серебряного.

Атаман Ванька Перстень пробирается в тюрьму и предлагает князю Серебряному бежать. Но тот отвечает, что бежать не может, так как «обещал царю не выходить из его воли и ожидать... суда его».

Подобная рабская покорность возмущает Перстня.

«- Боярин!- вскричал Перстень, и голос его изменился от гнева,- издеваешься ты, что ли, надо мною? Для тебя я зажег Слободу, для тебя погубил своего лучшего человека, для тебя, может быть, мы все наши головы положим, а ты хочешь остаться? Даром мы сюда, что ли, пришли? Скоморохи мы тебе, что ли, дались? Да я бы посмотрел, кто бы стал глумиться надо мной! Говори в последний раз, идешь али нет?

- Нет!-отвечал решительно Никита Романович и лег на сырую землю.

- Нет?- повторил, стиснув зубы, Перстень,- нет? Так не бывать же по-твоему! Митька, хватай его насильно!- И в тот же миг атаман бросился на князя и замотал ему рот кушаком.

- Теперь не заспоришь!- сказал он злобно.

Митька загреб Никиту Романовича в охапку и, как малого ребенка, вынес из тюрьмы».

В этой сцене князь Серебряный нарисован почти сатирически. Очень высокой ценой, потерей всего, что дорого было ему в жизни, избавился Никита Романович Серебряный от слепой веры в божественность и закон­ность всех действий и поступков царя, в прощальном разговоре с Еленой Дмитриевной он говорит горькие своей правдой слова: «Не татары, а царь губит родину».

Но А. К. Толстой нигде не изображает в сатирическом плане людей из народа, потому что народ, как он верил и изобразил,- та главная, та светлая сила, что противостояла гнету деспотизма.

Хотелось бы несколько слов сказать о языке произведения. Автор вводит в повествование и народные песни, и пословицы, и поговорки, что еще раз дает читателю возможность полнее у видеть ту эпоху.

А. К. Толстой заканчивает роман проникновенными словами благо­дарности тем «честным людям», которые «являлись нередко как светлые звезды на безотрадном небе нашей русской ночи», которые «устояли в добре» и чья жизнь «не прошла даром, ибо ничто на скоте не пропадает, и каждое дело, и каждая мысль вырастает, как древо».

Ненависть к деспотизму и вера в могучую, неуничтожаемую силу добра и справедливости как основную нить, связывающую исторические эпохи,- вот, на мой взгляд, те черты, которые привлекали, привлекают и будут еще долго привлекать сердца читателей к роману А. К. Толстого «Князь Серебряный».

Представляемый здесь рассказ имеет целью не столько описание каких-либо событий, сколько изображение общего характера целой эпохи и воспроизведение понятий, верований, нравов и степени образованности русского общества во вторую половину XVI столетия.

Оставаясь верным истории в общих ее чертах, автор позволил себе некоторые отступления в подробностях, не имеющих исторической важности. Так, между прочим, казнь Вяземского и обоих Басмановых, случившаяся на деле в 1570 году, помещена, для сжатости рассказа, в 1565 год. Этот умышленный анахронизм едва ли навлечет на себя строгое порицание, если принять в соображение, что бесчисленные казни, последовавшие за низвержением Сильвестра и Адашева, хотя много служат к личной характеристике Иоанна, но не имеют влияния на общий ход событий.

В отношении к ужасам того времени автор оставался постоянно ниже истории. (Данный материал поможет грамотно написать и по теме Князь серебряный. Краткое содержание не дает понять весь смысл произведения, поэтому этот материал будет полезен для глубокого осмысления творчества писателей и поэтов, а так же их романов, повестей, рассказов, пьес, стихотворений. ) Из уважения к искусству и к нравственному чувству читателя он набросил на них тень и показал их, по возможности, в отдалении. Тем не менее он сознается, что при чтении источников книга не раз выпадала у него из рук и он бросал перо в негодовании, не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования. Это тяжелое чувство постоянно мешало необходимой в эпическом сочинении объективности и было отчасти причиной, что роман, начатый более десяти лет тому назад, окончен только в настоящем году. Последнее обстоятельство послужит, быть может, некоторым извинением для тех неровностей слога, которые, вероятно, не ускользнут от читателя.

В заключение автор полагает нелишним сказать, что чем вольнее он обращается со второстепенными историческими происшествиями, тем строже он старался соблюдать истину и точность в описании характеров и всего, что касается до народного быта и до археологии.

Если удалось ему воскресить наглядно физиономию очерченной им эпохи, он не будет сожалеть о своем труде и почтет себя достигшим желанной цели.

К работе над романом А. К. Толстой приступил еще в конце!840-х годов, первоначально предполагая создать на этот сюжет историческую драму. Вскоре, однако, писатель прервал работу над этим сюжетом, возвратившись к нему в конце 1850-х годов.

Среди исторических источников, к которым обращался Толстой во время работы над романом, на первом месте стояла фундаментальная «История государства Российского» Н. М. Карамзина (тт. 1-12, СПб. 1816-1829), к которой восходит кап пушкинский «Борис Годунов », так и подавляющее большинство произведений русской исторической беллетристики 30-50-х годов прошлого века.

Из труда Карамзина Толстой заимствовал не только общую фактическую канву, но и много отдельных эпизодов (рассказ Морозова об отъезде царя в Александрову слободу и о введении опричнины, описание Александровой слободы, картина царского пира, сцена с медведем, казнь, рассказ об истории завоевания Сибири и т. д.). В ряде случаев в ткань романа включен лишь незначительно измененный карамзинский текст. Бесспорно, был знаком Толстой и со «Сказаниями князя Курбского» (изданы Н. Г. Устряловым в 1833, 1842 и 1859 гг.).

Гораздо шире состав источников, из которых автор почерпнул бытовые, этнографические и археологические подробности и фольклорные материалы, щедро использованные в романе. Некоторые обрядовые подробности, сказки, песни, формулы заговоров и т. п. взяты Толстым из сборников И. П. Сахарова: «Сказания русского народа» (чч. 1-3, СПб. 1836-1837; чч. 1-4 СПб. 1841), «Песни русского народа» (чч. 1-5. СПб. 1838-1839) и «Русские народные сказки» (СПб. 1841). Ряд эпизодов романа написан на основании сведений, почерпнутых в труде А. В. Терещенко «Быт русского-народа» (чч. 1-7, СПб. 1848). Толстой, несомненно, был знаком и с песенными сборниками П. В. Киреевского (ч. 1, СПб. 1860-1862), П. Н. Рыбникова (чч. 1-2, СПб. 1861-1862) и П. Бессонова («Калики перехожие», ч. 1, М. 1861).

Другие источники, использованные Толстым, он сам позднее перечислял в «Проекте постановки на сцену трагедии «Смерть Иоанна Грозного», где указаны: «Древности Российского государства» Ф. Г. Солнцева (М. 1849-1853), «Историческое описание одежды и вооружения российских войск, составленное... А. В. Ви-сковатовым» (чч. I-II, СПб. 1841-1853), монографии И. Е. Забелина «Домашний быт русских царей» (М. 1862) и Н. И. Костомарова «Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI-XVII столетиях» (опубликована в «Современнике», тт. 80 и 83, 1860, и в том же году - отдельным изданием).

Казнь Вяземского и обоих Басмановых...- Вяземский Афанасий Иванович, князь - один из организаторов опричнины, царский оружничий. Принадлежал к родовитой боярской верхушке. Летом 1570 г., в связи с «новгородской изменой^ попал в опалу. Отсутствие его имени в синодиках говорит о том, что оп не был казнен. По сообщению Г. Штадеиа, умер в тюрьме.

Басмановы - отец и сын. Алексеи Данилович - боярин и окольничий, участник взятия Казани, Нарвы, Полоцка, один из виднейших опричников. Федор Алексеевич - приближенный царя.-После похода на Новгород в 1570 г. Басмановы обвинены в измене и по одним сведениям - казнены, а по другим - сосланы в Белозерск и умерли там.

За низвержением Сильвестра и Адашева...- Сильвестр и Адашев - виднейшие члены так называемой «Избранной рады» (кружка приближенных Ивана IV), которые были неофициальными правителями страны в период 1547-1560 гг. Сильвестр - протопоп кремлевского Благовещенского собора, духовник Ивана IV, обладавший огромным влиянием на царя. После падения «Избранной рады», в 1560 г., был пострижен в монахи в Кириллово-Бело-зерском монастыре, а позднее обвинен в отравлении царицы Анастасии и сослан в Соловецкий монастырь, где и умер. Адашев Алексей Федорович - государственный деятель, воевода и дипломат; летом 1560 г. подвергся опале, был арестован и вскоре умер в Юреве-Левонском.

Молодой боярин... Никита Романович Серебряный,...- Хотя главный герой романа - персонаж вымышленный, интересно привести данные о князьях Серебряных, как называли в XVI в. некоторых представителей княжеского рода Оболенских. Первый из носивших прозвище Серебряный, окольничий Семен Дмитриевич (ум. 1535), оставил двух сыновей, Петра и Василия, которые с ранних лет были при дворе, участвовали в походах Ивана IV (во взятии Казани, Ливонской войне, в походе на Полоцк 1563 г.). Петр Семенович Серебряный («муж нарочит в воинстве и богат», по словам Курбского) был летом 1570 г. убит по приказу царя (в современных записках Гваньипи говорится, что дом П. Серебряного в Москве был осажден отрядом в тысячу пятьсот опричников и стрельцов и взят приступом, после чего князь был отвезен в Александрову слободу и там обезглавлен).

Василий Семенович Серебряный в 1565 г. участвовал в переговорах с поляками о перемирии; под грамотой, в которой говорится о продолжении войны, стоит его подпись.

Несмотря на некоторые совпадения биографий князей Петра и Василия Серебряных и героя романа, вряд ли следует видеть в них исторические прототипы обобщенного образа.

Жигимонт - польский король и великий князь Литовский Сигизмунд II Август (1520-1572).

Грязные - разветвленный, но малознатный дворянский род, к которому принадлежали несколько видных опричников: знаменитый опричный думный дворянин Василий Григорьевич Грязной, его двоюродный брат Г. Б. Большой-Грязной и его племянник Н. Г. Меньшой-Грязной.

Скуратов - Малюта-Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский. Опрпчный думный дворянин, один из любимцев и особо доверенных людей Ивана IV, руководитель массовых казней и исполнитель многих приговоров. Однако высокого официального положения в опричнине Малюта не занимал и в документах упоминается чрезвычайно редко (до 1569 г. лишь однажды: в сентябре 1567 г.). В памяти парода, в русском фольклоре имя Малюты надолго сохранилось синонимом злодейства.

Кравчий - придворный чин («кроил» за царским столом пироги и еду, подносил пития). Ф. Басманов стал кравчим в 1566 г., позднее описываемых событий.

Князь Оболенский-Овчина - боярин. А. Шлихтинг рассказывает, что он поссорился с Ф. Басмановым и тот донес об этом царю. На пиру Дмитрию Овчине был предложен большой кубок меда, после чего царь послал его в погреб, где оп был задушен псарями.

Боярин князь Михайло Репнин - выходец из древнего княжеского рода. С 1558 г. воевода в Ливонип. По рассказу Курбского, царь призвал его на придворный маскарад и насильно надел на него маску, которую Репнин сбросил и растоптал. Через несколько дней по царскому приказу он был убит в церкви. Этот сюжет, изложенный Карамзиным в «Истории государства Российского» (т. 9, . и прим. 35), использован Толстым не только в романе, но и в более ранней балладе «Князь Михайло Репнин» (1840-е годы).

Борис Годунов (1552-1605) -выходец из знатного рода, воспитанный при дворе Ивана IV; был женат на дочери Малюты. В дальнейшем - активный деятель опричнины, при Федоре Ивановиче фактический правитель государства; в 1598 г. избран царем.

Нападения крымцев на рязанские земли...- Имеются в виду опустошительные набеги крымского хана Девлет-Гирея на южные области Московского государства. Осуществленные с целью поддержки литовского наступления на , набеги эти вынуждали Москву вести борьбу одновременно на два фронта.

О литовской войне...- Речь идет о военных действиях против Польши и Великого княжества Литовского (которые были частью Ливонской войны 1558-1583 гг.) за присоединение к России Прибалтики и за выход к Балтийскому морю.

Горько осуждал Курбского за бегство его к королю.- Андрей Михайлович Курбский (1528-1583), князь, политический деятель, член «Избранной рады» (см. прим. к.), идеолог консервативного боярства, сторонник аристократической монархии. Отличился как военачальник при взятии Казани и в сражениях Ливонской войны. С 1560 г.- главнокомандующий в Ливонии. 30 апреля 1564 г. Курбский перебежал из Юрьева-Ливонского в Польшу и в том же году командовал одной из польских армий, действовавших против России. Написал известные четыре разоблачительных «Послания» к Ивану IV.

Колычевы - многочисленная и разветвленная боярская семья, один из представителей которой, Филипп, в 1566 г. стал митрополитом и открыто выступил против опричнины и жестокостей Ивана IV, чем навлек на себя опалу. Колычев был тайно убит Малютой в 1569 г., пострадали и многие другие члены этой семьи (в синодики записано около двадцати Колычевых, казненных и умерщвленных в разное время). В романе следствие по делу Колычевых отнесено к 1565 г.; на самом деле оно происходило значительно позднее (в 1565 г. Филипп был еще игуменом Соловецкого монастыря).

Великий князь Василий Иоаннович (1479-1533) -> в 1505-1533 гг. великий князь Московский, отец Ивана IV.

Елена Глинская - вторая жена Василия III (с 1526 г.), мать Ивана IV; после смерти мужа, в 1533-1538 гг.,- правительница государства.

Шуйские и Вельские - в последний период правления Василия III и при Елене Глинской возглавляли боярскую оппозицию, боровшуюся против великокняжеской власти и идеи централизации. После смерти Глинской (существует предположение, что она была отравлена) между Шуйскими и Вельскими началась борьба за власть, которая вначале шла с переменным успехом. Убийство Вельского в январе 1542 г. обеспечило Шуйским преобладающее влияние вплоть до смерти Андрея Михайловича Шуйского (декабрь 1543 г.).

Князь Телепнев - Иван Федорович Телепнев-Овчина-Оболенский -* временщик при Елене Глинской, ее главный советник и «конюший боярин». Через неделю после внезапной смерти Глинской заточен в тюрьму, где умер от голода.

Данила Адашев -> брат Алексея Адашева (см. прим. к.), с 1559 г.- окольничий. Возглавлял поход по Днепру в Черное море к берегам Крыма. Позднее - воевода в Ливонии. После падения «Избранной рады» казнен (в конце 1562 - начале 1563 г.).

Князь Курлятев - князь Дмитрий Курлятев, в октябре 1562 г. «за великие изменные дела» сослан в монастырь и там, убит.

Шереметев Никита Васильевич - воевода, убитый по ложному доносу в 1563 или 1564 г. Существует рассказ, что убит он был в присутствии царя и что по царскому приказу отрубленные руки и ноги были посланы его ясене.

Когда ты при смерти лежал...- Имеется в виду трехдневный боярский «мятеж», происшедший в марте 1553 г.: тяжело заболевший Иван IV приказал боярам «целовать крест» своему наследнику, малолетнему сыну Дмитрию, и большинство бояр сначала отказалось подчиниться этому приказу.

Володимир Андреич - князь Владимир Андреевич Старицкий (1533-1569), двоюродный брат Ивана IV. В 1563 г. Владимир и его мать княгиня Ефросипья были сосланы. Княгиня вскоре была утоплена, а Владимир Андреевич с сыновьями в 1569 г. казнен в Александровой слободе.

Василий Великий (329-378) и Григорий Назианзин (328-390) - византийские богословы.

Стр.-112.... убит на государском деле под Лайдою.- Малюта Скуратов участвовал в походе против шведов и в осаде города Пайды (Вейсенштейпа) па острове Сааремаа. Был убит во время приступа 1 января 1573 г. Тело его, тайно привезенное опричником Е. М. Пушкиным, было погребено в Иосифо-Волоколамском монастыре. Царь сделал «па помин» огромный по тому времени денежный вклад - 150 рублей, а вдова Малготы получила от царя пожизненную денежную пенсию (единственный случай в XVI в.).

Князья Воротынские - бояре и воеводы, попавшие в опалу н умершие в ссылке в Кириллово-Белозерском монастыре. Путь Максима, ехавшего на юг от Москвы, никак не мог пролегать через этот монастырь. Кроме того, Воротынские не являлись основателями монастыря, в котором похоронены.

Ширинский князь Шихмат - Ширинские князья - могущественные вассалы крымского хана, владевшие обширными территориями в Крыму. в «Истории государства Российского» (т. 9, .) именует ширипского князя Мамаем. Нападение татар на рязанские земли и оборона Рязани, возглавленная Басмановым, относится не к 1565 г., как в романе, а к осени 1564 г. (см. Карамзин, История государства Российского, т. 9, стр., 69-70, прим. 123).

Вместе с Хабаром Симским разбил чуваш и черемис на Свияге...- Речь идет об Иване Васильевиче Хабарове-Симском (Образцове), богатом боярине и воеводе при Василии III; весной 1524 г. Хабаров-Симекой, бывший воеводой Большого полка во время похода на Казань, одержал победу над неприятелем на берегу г. Свияги. Умер в 1534 г.

Когда с князьями Одоевским и Мстиславским прогнал от Оки крымского царевича...- Имеется в виду отражение набега крымского царевича Ислама в сентябре 1527 г. («И Ислам царевич пошел борзо из земли»,- как говорит об этом событии Никоновская летопись).

Когда на охоте велел псарям князя Шуйского зарезать...- Речь идет об известном эпизоде убийства одного из руководителей боярской оппозиции в период детства Ивана IV, князя А. М. Шуйского. Как сообщает Никоновская летопись, в декабре 1543 г. тринадцатилетний Иван IV «не моча того терпети, что бояре бесчиние и самовольство чинят... велел поимати первосоветника их князя Андрия Шуйского и велел его предати псарем и псари взяша и убийца его...».

Максим и Никита Строгановы с дядею их Семеном - крупнейшие русские купцы и промышленники Строгановы, проводившие в XVIn XVII вв. активную колонизацию Урала и Сибири и получавшие от правительства многочисленные льготы (вплоть до данного в 1572 г. права иметь свое войско). Максим Яковлевич и Никита Григорьевич Строгановы - двоюродные братья, Семен Аникеевич - их дядя.

Скопин-Шуйский Михаил Васильевич (1587-1610) --молодой талантливый военачальник, возглавивший в 1609-1610 гг. поход объединенных русско-шведских сил из Новгорода к Москве, осажденной войсками Лжедмитрия II («тушинского вора»). Войск» Скопина-Шуйского освободило от длительной осады Троице-Сергиеву лавру и 12 марта 1610 г. торжественно вступило в Москву. Дворянство считало Скопина-Шуйского кандидатом на русский престол. Но в апреле 1610 г. он неожиданно заболел и умер,-каш предполагают, будучи отравлен боярами.

Тиверий (42 г. до н. э.-37 г. н. э.), Нерон (37-68 г.. н. а), Калигула (12-41 г. н. э.) - римские императоры, проявившиеся своей жестокостью и деспотизмом..

Если домашнее задание на тему: » Роман Князь серебряный – художественный анализ. Толстой Алексей Константинович оказалось вам полезным, то мы будем вам признательны, если вы разместите ссылку на эту сообщение у себя на страничке в вашей социальной сети.

 

■ Идея сопротивления Злу и ее образное

воплощение в романе

Идеей сопротивления Злу, необходимости противостояния, пронизан весь роман. Идеей этой объединена целая группа геро­ев, принадлежащих к самым различным сословиям.

Образы разбойников

Первая сила, противостоящая царской опричнине, которую встретил князь Серебряный, разбойники, называющие себя "ста­ничниками" и "казаками". Разбойниками Россия всегда слави­лась, но особенно много стало их во времена опричнины, с тех пор, как опричники вытеснили целые села хлебопашцев, целые посады мещан: "Лишаясь жилища и хлеба, люди эти приставали к шайкам станичников, укрепились в засеках и, по множеству сво­ему, сделались не на шутку опасны".

В главе "Ванюха Перстень и его товарищи" Толстой расс­казывает, как пополняется разбойничья шайка. Один из пришед­ших со станичниками парней остался без хаты - ее спалили оп­ричники; у другого "убили опричники матушку да батюшку, сес­тер да братьев", у силача - тугодума Митьки опричники "нявес­ту взяли".

Но каковы же эти разбойники?

Ванюха Перстень - атаман "станичников" - не имеет ниче­го общего с традиционным кровожадным злодеем без совести и чести. Он красив, силен, умен, наделен недюжинными способнос­тями. А главное - он искренне предан своему царю, своей роди­не. Его патриотические чувства подтверждены многими храбрыми поступками: он спасает от неминуемой гибели царевича Ивана, не жалеет жизни для спасения князя Серебряного, сражается с татарами, а потом уходит к Ермаку Тимофеевичу, чтобы завое­вать для отчества новые земли под новым именем Иван Кольцо.

По версии А.К. Толстого, и Ермак Тимофеевич - тоже ста­ничник, казачий атаман. Но любовь его к родине и желание пос­лужить "святой Руси" верою и правдою не менее сильны, чем у князя Серебряного. Не зря сравнивает их Перстень: "Хоть он и худой человек, почитай, мне ровня, а полюбил бы ты его, князь, и он тебя полюбил бы! Не в обиду тебе сказать, а схожи вы нравом. Как заговорил ты про святую Русь, да загорелись твои очи, так я и вспомнил Ермака Тимофеевича. Любит он роди­ну, крепко любит ее, нужды нет, что станичник. Не раз говари­вал мне, что совестно ему землю даром бременить, что хотелось бы сослужить службу родине. Эх, кабы теперь его на татар! Он один целой сотни стоит. Как крикнет: за мной, ребята! Так, кажется сам станешь и выше и сильнее, и ничто тебя уже не ос­тановит, и все вокруг тебя так и валится. Похож ты на него, ей-богу похож, Никита Романович, не в укор тебе сказать!".

Покоряя огромный край за Уралом, заставил Ермак, побеж­денные народы целовать свою кровавую саблю во имя царя Ивана Васильевича, за что и получил от Иоанна дорогие подарки и прощение за прежние "разбойные подвиги".

Особое место в шайке Перстня занимает старый разбойник Коршун. Много смертей на совести этого человека... Но на за­кате своей жизни, предчувствуя скорый конец, Коршун вспомина­ет историю многолетней давности - убийство младенца, и воспо­минание это не дает покоя его душе: "...как подумаю об этом, так сердце и защемит. ... Да и не только то время, а не знаю, с чего стало мне вдруг памятно и такое, о чем я давно уж не думал. Говорят оно не к добру, когда ни с того ни с другого станешь вдруг вспоминать, что уж из памяти вышиб!.." - гово­рит он Ванюхе Перстню. Мучает старого разбойника совесть, а значит не все человеческое он "вышиб" из себя. И это потаен­ное, а после и всенародное раскаяние спасает измученную его душу: "Наружность Коршуна почти вовсе не изменилась ни от пытки, ни от долгого томления в темнице, ...но в выражении лица произошла перемена. Оно сделалось мягче; глаза глядели спокойнее.

С той самой ночи, как он был схвачен в царской опочи­вальне и брошен в тюрьму, угрызения совести перестали терзать его. Он тогда же принял ожидающую его казнь как искупление совершенных им некогда злодейств, и, лежа на гнилой соломе, он в первый раз после долгого времени заснул спокойно".

Толстой считает, что раскаяние, признание собственных грехов, может спасти даже убийцу, как некогда спас свою душу распятый на кресте рядом с Иисусом раскаявшийся разбойник. То, что разбойники во главе с Ванюхой Перстнем люди, а не звери, то, что они не безбожники, говорит и тот факт, что в разбойничьей избушке стоит "на косяке образ, весь почернев­ший от дыма", который "примирил" с ними не только Михеича, но и всех читателей.

Как же должно было все перевернуться в вековечном жизненном укладе, как должны были сместиться все нравственные понятия, если не государевы люди, а разбойники стали носите­лями идеи Добра, справедливости, патриотизма! Благородство и честь находят себе пристанище в разбойничьих шайках, в серд­цах тех, кто попал в число царских "спальников" и тех, кого народ называл "юродивыми".

Образ Дружины Морозова

Одним из таких спальников был и Дружина Андреевич Морозов, представитель древнего боярского рода, славно послужив­шего отечеству. Благословил господь Дружину Андреевича "и здоровьем, и дородством, и славою ратною, и волею твердою, и деревнями, и селами, и широкими угодьями за Москвой-рекой, и кладовыми, полными золота, парчи, мехов дорогих. Лишь одним не благословил Господь Дружину Андреевича: не благословил его милостью царскою". "Опалился" же Иоанн на Морозова и "повер­шил наказать боярина" за то, что не побоялся Дружина Андрее­вич взять под свою защиту и покровительство Елену Дмитриевну, спасая ее тем самым от домогательств любимого царского оприч­ника Афанасия Вяземского. "Как узнал Иван Васильевич, что опоздали его свахи, опалился на Морозова, повершил наказать боярина; велел позвать его ко столу своему и посадил не толь­ко ниже Вяземского, но и ниже Годунова, Бориса Федоровича, еще не вошедшего в честь и не имевшего никакого сана.

Не снес боярин такого бесчестия; встал из-за стола: невместно-де Морозову быть меньше Годунова! Тогда опалился царь горшею злобою и выдал Морозова головою Борису Федорови­чу. Понес боярин ко врагу повинную голову, но обругал Годуно­ва жестоко и назвал щенком.

И, узнав о том, царь вошел в ярость великую, приказал Морозову отойти от очей своих и отпустить седые волосы, доко­ле не сымется с него опала. И удалился от двора боярин; и хо­дит он теперь в смирной одежде, с бородою нечесаною, падают седые волосы на крутое чело. Грустно боярину не видать очей государевых, но не опозорил он своего роду, не сел ниже Году­нова!". Реально существовавший во времена Иоанна боярин Дру­жина Морозов превратился под пером Толстого в собирательный образ настоящего русского боярина, для которого честь и дос­тоинство выше царской милости и боярских привилегий.

Портрет Морозова, созданный Толстым напоминает русского богатыря, сила которого таится не только в крепких руках, но и в горячем сердце: "боярин принадлежал к числу тех людей, которых личность глубоко врезывается в памяти. Один рост и дородность его уже привлекали внимание. Он был целою головою выше Серебряного. Темно-русые волосы с сильною проседью пада­ли в беспорядке на умный лоб его, рассеченный несколькими шрамами. Окладистая борода, почти совсем седая, покрывала по­ловину груди. Из-под темных нависших бровей сверкал проница­тельный взгляд, а вокруг уст играла приветливая улыбка, сквозь которую просвечивало то, что в просторечии называется: себе на уме. В его приемах, в осанистой поступи было что-то львиное, какая-то особенно спокойная важность, достоинство, неторопливость и уверенность в самом себе. Глядя на него, всякий сказал бы: хорошо быть в ладу с этим человеком! И вместе с тем всякий подумал бы: нехорошо с ним поссориться! Действительно, всматриваясь в черты Морозова, легко было до­гадаться, что спокойное лицо его может в минуту гнева сде­латься страшным. Но приветливая улыбка и открытое, неподдель­ное радушие скоро изглаживали это впечатление".

Морозов тяжело переживает опалу, ибо готов верой и правдой служить царю и отечеству. Опала для него - горе, но на вопрос князя Серебряного, за что попал Морозов под опалу. Дружина Андреевич сурово и гордо ответил: "За то, что держусь старого обычая, берегу честь боярскую, да не кланяюсь новым людям!" С горечью рассказывает Морозов о тех бедах, что обру­шились на русскую землю с тех пор, "как учинил государь оп­ричнину на Руси". "Прогневали мы, видно. Бога, Никита Романо­вич; помрачил он светлые царские очи!" Рассказ Морозова - это рассказ истинного патриота, озабоченного судьбами родной зем­ли, не желающего равнодушно наблюдать, как разоряют царские опричники богатые земли, не желающего наблюдать, как губит царь "верных слуг своих". "Горько вымолвить, страшно поду­мать" ему, что "не по одним наветам наушническим стал царь проливать кровь неповинную". Но при всей трезвости оценок, и Морозов убежден, что царь - от Бога, и указывать ему нельзя. Этим и объясняет он согласие бояр на введение опричнины: "А кабы он опять уехал? Что бы тогда? Без государя было оста­ваться, что ли? А народ что бы сказал?".

По-разному расправился Иоанн со своими спальниками: ко­му чашу отравленного вина поднес, кому нож в сердце вонзил, кого под пытками заставил оговорить себя и признать самые не­вероятные преступления, а потом отправил на плаху или висели­цу. Для Дружины Морозова его изощренный ум придумал самую страшную для этого боярина казнь - бесчестие. После того, как вновь призванный в царскую Слободу, Морозов отказался сесть ниже Годунова, заявив: "Стар я, государь, перенимать новые обычаи. Наложи опять опалу на меня, прогони от очей твоих - а ниже Годунова не сяду!" - царь приказал ему надеть шутовской кафтан, "пожаловав" Морозова званием первого шута, взамен умершего шута Ногтева. Как громом поразило боярина это изде­вательское решение. "Багровое лицо его побледнело, кровь отх­лынула к сердцу, очи засверкали, а брови сначала заходили, а потом сдвинулись так грозно, что даже вблизи Ивана Васильеви­ча выражение его показалось страшным. Он еще не верил ушам своим; он сомневался, точно ли царь хочет обесчестить всена­родно его, Морозова, гордого боярина, коего заслуги и древняя доблесть были давно всем известны?". Морозов обращается к ца­рю с последней просьбой: "Государь, возьми назад свое слово! Вели меня смерти предать! В голове моей ты волен, но в чести моей неволен никто!". Обращение это звучит гордо и вызывающе, Морозов оставляет за собой право распоряжаться своей честью и совестью. Если бы Дружина Морозов испугался, покорился или, упав к ногам царя, стал бы униженно молить о пощаде, пишет Толстой, быть может, и смягчился бы Иван Васильевич. "Но вид Морозова был слишком горд, голос слишком решителен; в самой просьбе его слышалась непреклонность, и это не мог снести Иоанн. Он ощущал ко всем сильным нравам неодолимую нена­висть".

Надел Дружина Морозов шутовской кафтан, но только для того, чтобы, воспользовавшись правом шута говорить все, что вздумается, сказать царю всю правду. "Как же мне потешить тебя, государь? - спросил он, по­ложив локти на стол и глядя прямо в очи Ивану Васильевичу. - Мудрен ты стал на потехи, ничем не удивишь тебя! Каких шуток не перешучено на Руси, с тех пор как ты государишь! Потешался ты, когда был еще отроком и конем давил народ на улицах; по­тешался ты, когда на охоте велел псарям князя Шуйского заре­зать; потешался, когда выборные люди из Пскова пришли пла­каться к тебе на твоего наместника, а ты приказал им горячею смолою бороды палить!... Но то все было ребяческое веселье; оно скоро тебе надоело. Ты стал знаменитых людей в монахи постригать, а жен и дочерей их себе на потеху позорить. И это тебе прискучило. Стал ты тогда лучших слуг твоих мукам преда­вать, тут дело пошло повеселее, только ненадолго. Не все же ругаться над народом, да над боярами. Давай и над церковью Христовою поглумимся! Вот и набрал ты всякой голи кабацкой, всякой скаредной сволочи, нарядил ее в рясы монашеские и сам монахом нарядился, и стали вы днем людей резать, а ночью ака­фисты петь. Сам ты, кровью обрызган, и пел, и звонил, и чуть ли обедню не служил. Эта потеха вышла изо всех веселейшая, такой, опричь тебя, никому не выдумать!".

Морозов предсказывает царю его печальную участь - быть проклятому потомками, он угрожает Иоанну вечными муками со­вести: "Пока ты жив, уста народа русского запечатаны страхом, но минует твое зверское царенье, и останется на земли лишь память дел твоих, и перейдет твое имя от потомков к потомкам на вечное проклятие, доколе не настанет Страшный суд госпо­день! И тогда все сотни и тысячи избиенных тобою, все сонмы мужей и жен, младенцев и старцев, все, кого ты погубил и из­мучил, все предстанут перед господом, вопия на тебя, мучителя своего! И в оный день предстану и я перед вечным судьею, предстану в этой самой одежде и потребую обратно моей чести, что ты отнял у меня на земле! И не будет с тобою кромешников твоих заградить уста вопиющих, и услышит их судия, и будешь ты ввергнут в пламень вечный, уготованный диаволу и аггелам его!".

Понятие о чести и совести, впитанные Дружиной Морозовым от всех предшествующих поколений доблестных русских людей, дают власть над окружающим Злом, которое не способно сломить силу его духа: "Грозен был вид старого воеводы среди безмолв­ных опричников. Значение шутовской его одежды исчезло. Из-под густых бровей сверкали молнии. Белая борода величественно па­дала на грудь, принявшую некогда много вражьих ударов, но ис­пещренную ныне яркими заплатами, а в негодующем взоре было столько достоинства, столько благородства, что в сравнении с ним Иван Васильевич показался мелок".

Являясь носителем авторской идеи сопротивления Злу, Дружина Морозов становится и выразителем доказываемых на про­тяжении всего романа слов о том, что и один в поле воин, ибо свет праведной личности, распространяясь вокруг, не может не задеть умы и сердца окружающих людей. А.К. Толстой верит в то, что Свет этот не исчезает бесследно, а рассеивается во вселенной, согревая и сплачивая души людей. Таким продолжите­лем дел Добра и справедливости, испытавшим на себе влияние горячего сердца Дружины Морозова, является в романе князь Се­ребряный.

Образ князя Серебряного

Над характером этого героя А.К. Толстой работал долго и кропотливо. В самом начале работы над романом писатель сокру­шался, что характера у Серебряного нет. "Я часто думал о ха­рактере, который надо было бы ему дать, - писал Толстой в письме 1856 года, - я думал сделать его глупым и храбрым, дать хорошую глупость, но он слишком был бы похож на Митьку. Нельзя ли было бы его сделать очень наивным... то есть сде­лать человека очень благородного, не понимающего зла, но ко­торый не видит дальше своего носа... Если бы сделать это худо­жественно, можно было бы заинтересовать читателя подобным ха­рактером".

Есть какая-то странная закономерность, имманентно при­сущая литературе, особенно русской, - отрицательные образы и персонажи всегда ярче, выпуклее, значимее (в художественном плане), нежели образы положительные. Наверное потому, что и в жизни Зло проявляется ярче, отчетливее, нежели Добро. Вот по­чему иногда кажется, что Зло разлито повсюду, и никогда Добру не одержать над ним победу. Честь, благородство, доброта не так ярки в своих проявлениях, как злоба и предательство.

"Таков ли ты был, князь Никита Романович, каким вообра­жаю тебя, - про то знают лишь стены кремлевские да древние дубы подмосковные! Но таким ты предстал мне в час тихого меч­тания, в вечерний час, когда поля покрывались мраком, вдали замирал шум хлопотливого дня, а в близи все было безмолвно, и лишь жук вечерний пролетал мимо. И грустно и больно сказыва­лась во мне любовь к родине, и ясно выступала из тумана наша горестная и славная старина, как будто взамен зрения, заграж­даемого темнотою, открылось во мне внутреннее око, которому столетия не составляли преграды", - так писал в романе о сво­ем герое А.К. Толстой. И чувствуется, что образ этот особен­ный, рожденный в ощущении слияния с окружающим миром, вызван­ный на свет нежной любовью к родине, к ее "горестной и слав­ной старине". Ставший выразителем мыслей и чувств автора, этот образ оказался очень близок самому Толстому, он унасле­довал от своего создателя многие черты его характера.

А главные черты характера князя Серебряного - прямоду­шие и честность. Пять лет он провел в Литве, куда царь послал его "подписать мир на многие лета после бывшей тогда войны". Но выбор царя был неудачен: "Никита Романович упорно отстаи­вал выгоды своей земли", но для переговоров не был рожден. Отвергая тонкости посольской науки, он хотел вести дело на­чистоту и, к крайней досаде сопровождавших его дьяков, не позволял им никаких изворотов". С самых первых страниц романа Толстой выделяет в герое очень важную черту характера - спо­собность идти прямой дорогой, не кривить душой, слушать голос своего сердца. Характерной чертой поэтики "положительного ге­роя" является то, что основные особенности его личности и психологии оговорены, обозначены автором в портрете-характе­ристике. Таков портрет двадцатипятилетнего князя Серебряного, наружность которого полностью соответствовала его нраву: "От­личительными чертами более приятного, чем красивого лица его были простосердечие и откровенность. В его темно-серых гла­зах, осененных черными ресницами, наблюдатель прочел бы не­вольную решительность, не позволявшую уму ни на миг задумать­ся в минуту действия. Неровные взъерошенные брови и косая между ними складка указывали на некоторую беспорядочность и непоследовательность в мыслях. Но мягко и определенно изогну­тый рот выражал честную, ничем непоколебимую твердость, а улыбка - беспритязательное, почти детское добродушие, так что иной, пожалуй, почел бы его ограниченным, если бы благородс­тво. дышащее в каждой черте его, не ручалось, что он всегда постигнет сердцем, чего, может быть, и не сумеет объяснить себе умом. Общее впечатление было в его пользу и рождало убеждение, что можно смело ему довериться во всех случаях, требующих решимости и самоотверждения, но что обдумывать свои поступки не его дело и что соображения ему не даются". Сереб­ряный - человек, который ищет ответы на вопросы только в сво­ем сердце и действует согласно его повелению. А такие черты, как благородство, почти детское добродушие, откровенность яв­ляются залогом того, что сердце его не обманет.

Князь Серебряный руководствуется заложенными в его сердце и душу понятиями чести. Даже Иоанн испытывает незнако­мое ему чувство невольного уважения к Серебряному, "которого смелые поступки возмущали его самодержавное сердце, а между тем не подходили под собственные его понятия об измене. Досе­ле Иоанн встречал или явное своеволие, как в боярах, омрачав­ших своими раздорами время его малолетства, или гордое непо­корство, как в Курбском, или же рабскую низкопоклонность, как во всех окружавших его в настоящее время. Но Серебряный не принадлежал ни к одному из этих разрядов. Он разделял убежде­ния своего века в божественной неприкосновенности прав Иоан­на, он умственно подчинялся этим убеждениям и, более привык­ший действовать, чем мыслить, никогда не выходил преднамерен­но из повиновения царю, которого считал представителем Божьей воли на земле.

Но несмотря на это, каждый раз, когда он сталкивался с явною несправедливостью, душа его вскипала негодованием, и врожденная прямота брала верх над правилами, принятыми на ве­ру. Он тогда, сам себе на удивление и почти бессознательно, действовал наперекор этим правилам, и на деле выходило совсем не то, что они ему предписывали. Эта благородная непоследова­тельность противоречила всем понятиям Иоанна о людях и приво­дила в замешательство его знание человеческого сердца". Мы видим, что Серебряный верит в божественность царской власти, но эти правила, "принятые на веру", отступают при соприкосно­вении со Злом иных правил, заложенных в душе этого человека.

Даже Иоанн ощущает силу его "благородной непоследова­тельности, которая одновременно притягивает и пугает его: "Откровенность Серебряного, его неподкупное прямодушие и нес­пособность преследовать личные выгоды были очевидны для само­го Иоанна. Он понимал, что Серебряный его не обманет, что можно на него вернее положиться, чем на кого-либо из присяж­ных опричников, и ему приходило желание приблизить его к себе и сделать из него свое орудие; но вместе с тем он чувствовал, что орудие это, само по себе надежное, может неожиданно ус­кользнуть из рук его, и при одной мысли о такой возможности расположение его к Серебряному обращалось в ненависть". Иоанн понимает, что у него никогда не получиться сделать из Сереб­ряного "свое орудие", т.к. этот человек подчиняется только неписанным законам своего сердца, силы которого направлены на противостояние Злу; а его бескорыстность делает его еще более неуязвленным для Иоанна, т.к. никакие почести и богатства не привлекут его на сторону Зла, даже если этого требует сам царь всея Руси Иоанн Грозный.

Понимая это, Иоанн приходит к убеждению, что "Никита Романович принадлежит к числу людей, которых не должно тер­петь в государстве...". Так становится Никита Романович Се­ребряный "разбойничьим воеводой", отказавшись служить в царс­кой опричнине. Он говорит Иоанну: " Государь, благодарс­твую тебе за твою милость; но дозволь уж лучше и мне к сторо­жевому полку примкнуть. Здесь мне делать нечего, я к слободс­кому обычаю не привычен, а там я буду служить твоей милости, доколе сил хватит!". Понятия чести не позволяют Серебряному вступить в опричнину, воины которой не соответствуют его представлениям о защитниках отечества. Поэтому Никита Романо­вич выбирает иной путь - путь истинного служения родине, борьбу с настоящими врагами земли русской - татарами, а не со своими братьями.

Князь Серебряный не мыслит свою судьбу изолированной от судеб любимой им святой Руси, да и его возлюбленная подстри­гается в монахи не только потому, что "кровь Дружины Андреи­ча" будет вечной преградой между счастьем и ими. "Да и кто теперь счастлив?", - грустно спрашивает Елена Дмитриевна. "Не личила бы нам одна радость, когда вся земля терпит горе и скорбь великую". Самое страшное для Серебряного - то, что "не татары, а царь губит родину". "Кабы не был он царь, я знал бы, что мне делать; а теперь ничего в толк не возьму; на него идти Бог не велит, а с ним мыслить мне невмочь", - говорит Никита Романо­вич Годунову.

Единственным утешением было для Серебряного сознание, "что он в жизни исполнил свой долг, насколько поз­волило ему умение, что он шел прямою дорогой и ни разу не ук­лонился от нее умышленно. Драгоценное чувство, - восклицает Толстой, - которое, среди скорби и бед, как неотъемлемое сок­ровище, живет в сердце честного человека и пред которым все блага мира, все, что составляет цель мирских стремлений, есть прах и ничто!". В этом лирическом отступлении автор выражает и свой взгляд на жизненный путь человека. Простота его кажет­ся очевидной - идти "прямою дорогой". Но как не просто, ока­зывается, в жизни "ни разу не уклониться" от этой дороги "умышленно". И потому чувство, которое испытывает Серебряный, осознавая, что он "выполнил долг свой" и "шел прямою дорогой" так близко и дорого Толстому; оно "неотъемлемое сокровище", живущее в сердце честного человека, оно и составляет для Толстого смысл человеческой жизни.

Судьба и история страны подобны судьбе и жизни отдель­ного человека. История идет своим чередом, не спрашивая чело­века, "укладываются или нет его лучшие стремления в ее тяже­лые требования, и долго, может быть, она будет плести свой пестрый узор, где каждая подробность, взятая отдельно, не имеет понятного смысла, но где все явления держатся меж собою неразрывною цепью, истекая одно из другого со строгою после­довательностью". В этой последовательности Добро и Зло тесно переплетены и взаимосвязаны. Пока бездействуют в растерянности силы Доб­ра, Зло процветает, и кажется, власть его никогда не прекра­тится. "Хорошо стоять за правду, да один в поле не воевода", - говорит Серебряному Борис Годунов. Но не согласен с ним пи­сатель. В смутное время и "один в поле воин"!

Серебряный ни в чем не упрекает Иоанна, не говорит грозных слов и не посылает проклятий, но внутреннее влияние князя на мысли и поведение царя ощутимо не менее, чем ярост­ное обличение Дружины Морозова. Но противостояние Серебряного и Иоанна, Добра и Зла, не внешнее, а внутреннее, оно происхо­дит не так заметно, не так явно, но оно "приводит в замеша­тельство", а значит, расшатывает укоренившиеся законы неспра­ведливости и Зла в человеческой душе.

Князь Серебряный присутствует на страницах романа до конца - его светлый образ сохранен в сердцах людей, в их па­мяти, а значит, "жизнь его, как и жизнь каждого человека, име­ла особенное значение - творить Добро, тем самым распростра­няя его вокруг себя; это любовь к ближнему, этот высший вид живой энергии, переполняющей сердце человека и требующий вы­хода и расточения".

Князь Серебряный является олицетворением душевного доб­ра и бескорыстности, которые присущи каждому человеку, но сохранить их под силу лишь отважным и верным своему сердцу людям. И поэтому Никите Романовичу Серебряному выделена осо­бая роль в романе, которую легче почувствовать, чем разгля­деть: являясь средоточием положительной энергии всего произ­ведения, он становится воплощением авторской идеи проповедо­вания Добра. И каждый прочитавший этот роман ощущает в душе своей струны, созвучные душевным струнам Никиты Романовича Серебряного.

Образ Максима Скуратова

Эта идея распространения сил Добра воплощается в романе в образе Максима Скуратова. Максим даже внешне не похож на своего отца, в его лице нет ничего животного, дикого. Вот каким увидел его игумен мо­настыря: "Правильное лицо Максима не являло ни одной пороч­ной или преступной черты. То было скромное лицо, полное доб­родушия и отваги, одно из тех русских лиц, которые еще ныне встречаются между Москвой и Волгой, в странах, отдаленных от больших дорог, куда не проникло городское влияние". Так, уже в портрете Максима Скуратова Толстой акцентирует те черты, которые отличают его от отца - Малюты Скуратова. Эпитет "пра­вильное" лицо включает в себя не только оценку черт Максима, но содержит и определение потенции характера Максима в его стремлении к Добру. Толстой обращает внимание читателя на то, что в лице Максима "не было ни одной порочной или преступной черты". И так как физиономика Толстого - стремление по чертам лица создать внутренний облик человека, - то мы видим, что при­родно и внутренне Максим Скуратов не преступник. Не случайна и декларация "русскости" Максима, в которой подчеркнута из­любленная мысль А.К.Толстого о стремлении к Добру и справед­ливости как доминантах национальной ментальности.

Давно уже идет в душе Максима внутренняя борьба за пра­во сделать свой выбор: "... с самого детства только и слышал отовсюду, что царева воля - Божья воля, что нет тяжелее гре­ха, как думать иначе, чем царь. И отец Левкий, и все попы слободские мне на душу в великий грех ставили, что я к вам не мыслю, - говорит он отцу. Поневоле иногда раздумье брало, прав ли я один противу всех вас?". Силы Зла, которые в словах Максима воплощаются в образах отца Левкия, "всех попов сло­бодских" и самого Малюты Скуратова, пытаются обманом заманить Максима на свою сторону, заглушить голос его сердца, убить все доброе и человеческое беспрекословным подчинением царс­кой, а следовательно и "Божьей воле".

Мы снова видим, как совершается этот обман - через под­мену понятий Добра и Зла. Отец Левкий и попы - служители Бога - на самом деле оказываются служителями Зла и порока, т.к. покрывают страшные дела царя и Малюты Скуратова, прикрываясь "Божьей волей". Не случайно Толстой говорит "слободские по­пы". Здесь выражена суть подмены: Слобода в контексте произ­ведения приобретает значение "неволи", произвола, служения Злу. Поэтому становится понятно, какой силе служат "слободс­кие попы" и на какую сторону хотят завлечь сомневающуюся душу Максима.

Сомнение это привело Максима в ряды опричников, но не по нему сшита дьявольская та "одежа", стесняла она душу и сердце, как и "прозвище" кровного его отца. В этом смятении находился Максим до тех пор, пока не встретил Никиту Романо­вича Серебряного, который, сам того не ведая, помог ответить Максиму на волнующий его вопрос, от решения которого зависела жизнь Максима Скуратова: "Прав ли я один противу всех вас?" После встречи с Серебряным Максим говорит отцу: "...сегодня я понял, что я прав! Как услышал князя Серебряного, как узнал, что он твой объезд за душегубство разбил и не заперся перед царем в своем правом деле, но как мученик пошел за него на смерть, - тогда забилось к нему сердце мое, как ни к кому еще не бивалось, и вышло из мысли моей колебание, и стало мне яс­но, как день, что не на вашей стороне правда!".

Знакомство с князем Серебряным пробудило в душе Макси­ма, уже соприкоснувшейся со Злом, но сохранившей теплоту и честность, все лучшие чувства и стремления, желание жить по-иному и искупить свои грехи праведным служением отечеству. "Поверишь ли, князь, - признается Максим, - как увидел тебя, на сердце у меня повеселело, словно родного встретил! Еще и не знал я, кто ты таков, а уж полюбился ты мне, и очи у тебя не так глядят, как у них, и речь звучит иначе. Вот Годунов, пожалуй, и лучше других, а все не то, что ты. Смотрел я на тебя, как ты без оружия супротив медведя стоял; как Басманов, после отравы того боярина, и тебе чашу с вином поднес; как тебя на плаху вели; как ты со станичниками говорил. Так меня и тянуло к тебе, вот так бы и кинулся к тебе на шею! Не ди­вись, князь, моей глупой речи, - прибавил Максим, потупя очи, - я не набиваюсь к тебе в дружбу, знаю, кто ты и кто я, толь­ко что ж мне делать, коли не могу слов удержать; сами рвутся наружу, сердце к тебе само так и мечется!".

Никита Романович Серебряный становится для Максима ду­ховным братом, той частью души, которая долго страдала, но обрела все-таки покой, впустив в себя частичку родной души. Жизнь обретает смысл и цель: "Ты мне брат, Никита Романыч! Что бы ни случилось, я с тобой неразлучен; кто тебе друг, тот друг и мне; кто тебе враг, тот и мне враг; буду любить твоею любовью, опаляться твоим гневом, мыслить твоею мыслию! Теперь мне и умирать веселее, и жить не горько; есть с кем жить, за кого умереть!". Об одном думает Максим, принявший в себя часть чистой и светлой души Серебряного, которая засветила в нем самом ту искру Божью, что есть в каждом человеке: "Коли, даст Бог, останемся живы, подумаем хорошенько, поищем вместе, что бы нам сделать для родины, какую службу святой Руси сос­лужить. Быть того не может, чтобы все на Руси пропало, чтоб уж нельзя было и царю служить иначе, как в опричниках!".

И тогда Максим понял, что служить можно, борясь не с собственным народом, не с мнимыми, а с истинными врагами его; почувствовал он, как хочется ему жить, как весело звенит у него на сердце. И рождается вера, что можно еще вернуть те добрые времена, когда царь слушал не льстецов и негодяев, а праведников Адашева и Сильвестра: "Такая чуется сила и охота, - признается он Серебряному, - что целый век показался бы ко­роток. И чего не передумал я с тех пор, как заря занялась! Так стало мне ясно, так понятно, сколько добра еще можно сде­лать на родине! Тебя царь помилует, быть того не может, чтоб не помиловал. Пожалуй, еще и полюбит тебя. А ты возьми меня к себе; давай вместе думать и делать, как Адашев с Сильвестром. Все, все расскажу тебе, что у меня на мысли...". Для Толстого пробуждение души и совести рождает истинные патриотические чувства. Охваченный ими Максим идет защищать от татар рубежи родной страны. Так Толстой опровергает еще одну пословицу - "яблоня от яблони недалеко падает". Писатель подчеркивает два варианта одной судьбы: если отец безжалостно истребляет мни­мых внутренних врагов, то Максим идет защищать родину от вра­гов внешних, истинных.

Но не суждено было Максиму пожить жизнью праведной и славной: "зазвенел тугой татарский лук, спела тетива, провиз­жала стрела, угодила Максиму в белу грудь, угодила каменная под самое сердце". И в смертный свой час жалеет Максим свою родину: "Жаль мне родины моей, жаль святой Руси! Любил я ее не хуже матери, а другой зазнобы не было у меня". Видя бегу­щих под натиском русских татар, радуется он, веря, что Бог стоит за святую Русь. Верит в это и князь, и сам автор, для которого смерть на поле брани предпочтительнее бесславной жизни палача и мучителя.

Вот почему идея возмездия незримо присутствует на про­тяжении всего повествования, выражаясь не только в контексте образов романа, но и в прямых пророчествах героев, объединен­ных определением "юродивые". В смутные времена, когда Зло и насилие правят свой сатанинский бал, люди, противостающие Злу, действительно кажутся ненормальными, - ведь норма, при­нятая в обществе, - нарушение всех и всяческих человеческих норм и законов.

Юродивые в романе

Отношение к юродивым в народе было особым - ведь их считали Божьими людьми, несущими Божью отметину. Их не только жалели, к их словам прислушивались, ища в их несвязном бормо­тании пророчества и предвестия. При царях зачастую только они имели право говорить правду, которая нужна даже самому закон­ченному тирану и деспоту. И именно таково назначение Василия Блаженного в романе Толстого.

Это был человек лет сорока, "на груди его звенели же­лезные кресты и вериги, а в руках были деревянные четки. Бледное лицо его выражало необыкновенную доброту, на устах, осененных реденькою бородой играла улыбка, но глаза глядели мутно и неопределенно". Этот человек со странной, "детски добродушной улыбкой" оказывал на людей огромное воздействие. Даже опричники заискивали перед ним и безропотно сносили его обвинения. Вот он появляется на месте страшной массовой каз­ни, и один только вид его "посреди стольких лиц, являвших ужас, страх или зверство" настолько сильно на всех подейство­вал, что "площадь затихла, казни приостановились".

"Все знали блаженного, но никто еще не видывал на лице его такого выражения... Против обыкновения, судорога подерги­вала эти улыбающиеся уста, как будто с кротостью боролось другое, непривычное чувство". Это чувство негодования, душев­ного сопротивления увиденному Злу, которое захлестнуло в этот момент смирение и кротость. Юродивый бросает вызов Иоанну: "Посмотри на блаженного! Что ж не велишь казнить и блаженно­го? Чем Вася хуже других?" Блаженный видит в царе пришельца из ада: "Смотрите, смотрите! Что это у него на лбу? Что это у тебя, Ивашко? У тебя рога на лбу! У тебя козлиные рога вырос­ли! И голова-то твоя стала песья". Этот человек видит сата­нинскую суть Иоанна, которая уже настолько слилась с царем в единое целое, что даже не прячет своей "страшной рожи", дь­явольской личины. Разгневанный обвинениями блаженного, Иоанн заносит над ним копье, но в этот момент крик негодования разносится в на­роде: "Не тронь его!" - послышалось в толпе, - не тронь бла­женного! В наших головах ты волен, а блаженного не тронь!" Это народное заступничество заставило неуправляемого в своем гневе царя сделать усилие над собой и переломить свою волю, отведя занесенное над Василием копье. И это символично и очень важно: если в народе есть еще что-то сокровенное и свя­тое, чего он не позволяет тронуть даже всемогущему Иоанну Ва­сильевичу, этот народ еще воскреснет, еще проявит свое могу­щество и волю.

Василий Блаженный связан душевным родством с такими же блаженными, как он сам - Дружиной Морозовым и Никитой Романо­вичем Серебряным. "Ты мне брат. - обращается при встрече Ва­силий Блаженный к Серебряному. - Я тотчас узнал тебя. Ты та­кой же блаженный, как и я. И ума-то у тебя не более моего, а то бы ты сюда не приехал. Я все твое сердце вижу. У тебя там чисто, чисто, одна голая правда; мы с тобой оба юродивые!" Автор даже использует идентичные детали в описании портретов этих героев. Улыбка Серебряного выражала "почти детское доб­родушие", у Василия Блаженного - "детски добродушная улыбка". Их объединяет доброта и бескорыстность, качества, которые во времена господства и торжества Зла кажутся ненормальными.

Дружину Морозова Василий Блаженный тоже считает своим братом. "Дружинка-то? Этот наш! Этот праведник! Только голова у него непоклонная!" И добавляет, провидя страшную судьбу праведника: "А скоро поклонится, да уж и не подымится!".

В этих героях, объединенных определением "юродивые", сохранено стержневое чувство в человеке, которое оберегает от душевного разрушения - блаженное понимание истинного челове­ческого пути, т.е. пути Добра и справедливости.

Объединяя в своем романе трех праведников, без которых, как говорят в народе, "нет граду стояния", определением «юро­дивые», Толстой воплощает идею подмены, распада всех понятий о Добре и Зле, когда носители идей Добра, любви и справедливос­ти выглядят на общем фоне юродством, когда норма кажется отк­лонением, а ненормальность и извращение выдаются за норму.

Художественно исследуя личность Иоанна и его эпоху, Толстой ставит важную и значимую для всей русской истории проблему: почему возможны в России такие правители? Почему так мало людей, которые открыто противятся неправым делам? Почему русский народ молча терпел эту вакханалию убийств и грабежей? Историк С. Пушкарев считает, что прежде всего, действовала долгая привычка беспрекословно повиноваться воле и приказаниям государя-царя, а также тот фактор, что эпоха террора совпала с периодом тяжелой и опасной войны на западе (при постоянной угрозе нападения крымцев с юга), а во время войны, особенно неудачной, обвинения в "измене" и в "крамоле" всегда находят отклики и доверие у легковерных людей. Призна­вая это, Толстой все же указывает, что главная беда народа русского - в его "наследственной болезни", называемой рабс­твом, идолопоклонничеством, неискоренимой верой в божествен­ную принадлежность любой власти.

Все несут ответственность: и те, кто доносил и клеве­тал, и те, кто осуществлял страшные пытки и казни, и те, кто молча наблюдал за всем этим... Виновен народ в том, что так мало было в его среде тех, кто возвысил свой голос противу "великого" беспредела. Истории известен лишь митрополит Фи­липп, который в 1568 году, после долгих и бесплодных увещева­ний, обращенных к царю, публично, при большом скоплении наро­да в Успенском храме обличил жестокого царя и, угрожая ему гневом Божьим, требовал, чтобы он перестал проливать кровь неповинную. Жестоко поплатился Филипп, как, впрочем, все те, кто возвысил свой голос в защиту правды: он был свергнут с митрополии и сослан в тверской отрочь монастырь, где в следу­ющем году был задушен царским "кромешником" Малютой Скурато­вым. "Так пал непобежденным великий пастырь Русской Церкви", - писал С.М. Соловьев. В XVII столетии Филипп был канонизиро­ван, причислен к лику святых, и мощи его были торжественно перенесены в Москву.

Но как редко появлялись в России люди, подобные Филиппу и Василию Блаженному, князю Репнину, Морозову или Серебряно­му. Словом правды боролись они против Зла, и не потому, что в этой борьбе рассчитывали на дополнительную власть или богатс­тво, а потому, что сердце их было наполнено любовью к родине и своему несчастному народу и душа наполнялась страданиями при виде их мучений. Являлись такие люди "как светлые звезды на безотрадном небе нашей русской ночи, но, как и самые звез­ды, они были бессильны разогнать ее мрак, ибо светились от­дельно и не были сплочены, ни поддерживаемы общественным мне­нием", - пишет А.К. Толстой в заключении.

Очень важную для русской истории проблему затрагивает Толстой - проблему "рассеяния" Добра, разрозненности его сил. Известно, как агрессивны и склонны к сплочению и объединению силы Зла, которые пускают в ход все средства, чтобы подчинить души людей, склонить их на свою сторону. Поэтому в эпоху царства Зла очень важно значение таких людей, как упомянутые герои истории: "Простим же грешной тени Ивана Васильевича, но помянем добром тех, которые, завися от него, устояли в добре, ибо тяжело не упасть в такое время, когда все понятия извра­щаются, когда низость называется добродетелью, а сама честь и человеческое достоинство почитаются преступным нарушением долга! Мир праху вашему, люди, честные! Платя дань веку, вы видели в Грозном проявление Божьего гнева и сносили его тер­пеливо; но вы шли прямою дорогой, не бояся ни опалы, ни смер­ти; и жизнь ваша не прошла даром, ибо ничто на свете не про­падает, и каждое дело, и каждое слово, и каждая мысль вырас­тает, как древо; и многое доброе и злое, что как загадочное явление существует поныне в русской жизни, таит свои корни в глубоких и темных недрах минувшего".

Такова матафилософия истории: ничто в мире не исчезает бесследно, не уходит в никуда. Каждый злой и каждый добрый поступок оставляют на земле и в людских сердцах свой след. Сила мысли и поступка, энергия Добра и Зла по каким-то таинс­твенным законам существует в мировом пространстве, - вот по­чему так важен этот кажущийся незаметным процесс накопления энергии Добра, результатом которого должно стать неизбежное падение Зла.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

Ответьте на вопросы теста:

1.Почему и откуда возвращается князь Серебряный?

2.Кем является Ванюха Перстень?

3.Почему Афанасий Вяземский обращается к мельнику?

4.Почему Алена Дмитриевна стала женой Дружины Морозова?

5.Что произошло в 1565 году в день Ивана Купалы?

6.Какие песни и почему поют девушки в главе «Встреча»?

7.Кто спас князя Серебряного от медведя?

8.О каком событии рассказывает Толстой, используя старинную народную песню «Когда зачиналась камена Москва…»?

9.Кто и как спас царевича Ивана от смерти?

10.Какова судьба отца и сына Басмановых?

11.Почему разбойник коршун спокойно встречает свою смерть?

12.Кем является Иван Кольцо? Как сложилась его судьба?

13.Какова судьба Александрвой Слободы? В чем ее символика?

Ответьте на вопросы:

1.Какова творческая история романа?

2.Почему Толстой опасался за судьбу своего романа?

3.Каким предстает Иван Грозный в трудах русских историков и в романе Толстого? Чем отличаются трактовки личности царя?

4.Как Толстой определяет цель своего повествования?

5.Чем оправданы анахронизмы в романе?

6.В чем сущность исторической концепции романа?

7.Почему внимание Толстого привлекала эпоха Иоанна Грозного?

8.Каков смысл соотношения названия и подзаголовка романа?

9.Что является самым главным предметом исследования Толстого-художника?

10.Как в эпиграфе обозначаются главные проблемы романа?

11.Почему в начале романа Иван Грозный дан через призму восприятия князя Серебряного?

12.Как в изображении Толстого внешний облик сооносится с внутренним миром человека?

13.В чем видит Толстой главную трагедию Иоанна Грозного?

14.Как проявляются в поведении Грозного признаки подмены?

15.Как показана в романе Александрова Слобода? В чем символика этого образа?

16.Как проявляются деспотические наклонности Грозного?

17.Каково происхождение и предназначение опричнины? Какова символика образа опричника?

18.В чем проявляется двойственность образа Ивана Грозного?

19.Какими людьми и почему окружил себя царь?

20.Какие средства использует Толстой при создании образа Малюты Скуратова? Почему?

21.В чем специфика образа Бориса Годунова? Какую идею выражает Толстой, рисуя образ Годунова?

22.Как в понимании Толстого соотносятся силы Добра и Зла в жизни и душе человека?

23.Какова символика судьбы царевича Ивана?

24.Как и почему показывает Толстой разбойников?

25.Как представлен в романе Дружина Морозов? Носителем какой авторской идеи он является?

26.Какое место занимает в романе образ князя Серебряного?

27.Каково значение образа Малюты Скуратова в идейном содержании романа?

28.Кто, по Толстому, несет ответственность за злодеяния Иоанна Грозного?

29.В чем заключается идейно-художественное значение романа «Князь Серебряный» в русской литературе?

Выполните задания:

1.Подготовьте сообщения:

Образ Иоанна Грозного в оценке Н.М.Карамзина.

Образ Иоанна Грозного в трудах Н.М.Костомарова.

Образ Иоанна Грозного в интерпретации В.К.Ключевского.

2.О каком герое идет речь?

а) «То было скромное лицо, полное добродушия и отваги, одно из тех русских лиц, которые еще ныне встречаются между Москвой и Волгой, в странах, отдаленных от больших дорог, куда не проникло городское влияние».

б) «Отличительными чертами более приятного, чем красивого лица его были простосердечие и откровенность. В его темно-серых глазах, осененных черными ресницами, наблюдатель прочел бы невольную решительность, не позволявшую уму ни на миг задуматься в минуту действия. Неровные взъерошенные брови и косая между ними складка указывали на некоторую беспорядочность и непоследовательность в мыслях. Но мягко и определенно изогнутый рот выражал честную, ничем непоколебимую твердость, а улыбка - беспритязательное, почти детское добродушие, так что иной, пожалуй, почел бы его ограниченным, если бы благородство, дышащее в каждой черте его, не ручалось, что он всегда постигнет сердцем, чего, может быть, и не сумеет объяснить себе умом. Общее впечатление было в его пользу и рождало убеждение, что можно смело ему довериться во всех случаях, требующих решимости и самоотвержения, но что обдумывать свои поступки не его дело и что соображения ему не даются».

в) «Темно-русые волосы с сильною проседью падали в беспорядке на умный лоб его, рассеченный несколькими шрамами. Окладистая борода, почти совсем седая, покрывала половину груди. Из-под темных нависших бровей сверкал проницательный взгляд, а вокруг уст играла приветливая улыбка, сквозь которую просвечивало то, что в просторечии называется: себе на уме. В его приемах, в осанистой поступи было что-то львиное, какая-то особенно спокойная важность, достоинство, неторопливость и уверенность в самом себе. Глядя на него, всякий сказал бы: хорошо быть в ладу с этим человеком! И вместе с тем всякий подумал бы: нехорошо с ним поссориться!»

г) «Наружность его вселяла ужас в самых неробких. Лоб его был низок и сжат, волосы начинались почти над бровями; скулы и челюсти, напротив, были несоразмерно развиты, череп, спереди узкий, переходил без всякой постепенности в какой-то широкий котел к затылку, а за ушами такие выпуклости, что уши казались впалыми».

д) «Правильно лицо его все еще было прекрасно; но черты обозначились резче, орлиный нос стал как-то круче, глаза горели мрачным огнем и на челе явились морщины, которых не было прежде».

3. Найдите в романе аутентичные фольклорные тексты. Какова их роль в повествовании?

4. С какими фольклорными образами и жанрами связан образ мельника в романе?

Темы творческих и контрольных работ:

1.Историческая и художественная реальность в романе А.К.Толстого «Князь Серебряный».

2.И один в поле воин?

3.Образ Иоанна Грозного в романе А.К.Толстого «Князь Серебряный».

4.Идея сопротивления Злу в романе А.К.Толстого «Князь Серебряный» и ее образное воплощение.

5.Юродивые в романе А.К.Толстого «Князь Серебряный».

6.О чем предупреждал потомков А.К.Толстой в романе «Князь Серебряный»?

7.Проблема «народ и власть» в романе А.К.Толстого «Князь Серебряный».

Библиографический список

Андреев Д. Дар вестничества // Андреев Д. Роза мира. - Книга 10. Глава 1. - М., 1992.

Богат Е. "В тревогах мирской суеты...": об А.К.Толстом и С.А.Миллер // Богат Е. Что движет солнце и светила. - М., 1978.

Бунин И.А. Инония и Китеж // Бунин И.А. Окаянные дни. - М., 1991.

Васильев С.Ф. Проза А.К.Толстого. - Л., 1987.

Волошин М. Опыт переоценки художественного значения Некрасова и Алексея Толстого // Русская литература. 1996. N 3.

Жуков Д. Козьма Прутков и его друзья. - М., 1976.

Кошелев В.А. Мудрость неуместного: Жизнь и творчество Алексея Константиновича Толстого // Литература в школе. 1995. N 1.

Никитин В.А. Христианская поэзия А.К.Толстого // Русс­кая литература XIX века и христианство. - М., 1997.

Пржиборовская Г. "Любови крылья вознесли в отчизну пла­мени и слова" // Нева. 1996. N 3.

Соловьев Вл. Поэзия гр. А.К.Толстого // Соловьев Вл. Литературная критика. - М., 1990.

Толстой А.К. Его жизнь и сочинения. Сб. историко-лите­ратурных статей. - М., 1912.

Троицкий В.Ю. А.К.Толстой. Духовные начала творчества и художественный мир писателя // Филологические науки. - М., 1994. N 5/6.

Трушкин М.Д. Певец родной старины: К 180-летию со дня рождения Алексея Константиновича Толстого // Московский жур­нал. 1997. N 12.

С. Ф. Батин, МКОУ "Реконструкторская СОШ", п. Реконструкция, Волгоградская область