Исторический портрет данте алигьери. Портрет данте в искусстве ренессанса

Имя гениального поэта Италии Данте Алигьери окутано дымкой мистики и таинства. Его «Божественная комедия» – вершина мировой литературы. Однако в судьбе поэта столько роковых событий, что имя его не раз было связано с уникальными историческими сенсациями. Сама поэма об аде и рае – не для слабонервных, да и дантовские тайны – для читателей с крепкой нервной системой.

Жизнь величайшего поэта была трагической. Его творения хоть и были признаны великими, но не приняты властью и церковью. Еще до создания «Божественной комедии» он был приговорен к изгнанию из Флоренции за участие в антигосударственной деятельности (Данте на тот момент состоял в Совете ста – органе управления городом, но поддержал партию изгнанников), потом заочно вообще к сожжению заживо. В 1311 году, уже через четыре года после написания «Ада», ему было «навеки отказано в амнистии», а в 1315-м, за год до начала работы над «Раем», ему повторили приговор «О предании смертной казни с сыновьями». Словом, жизнь его и его семьи была полна угроз и скитаний по Италии.

Простые итальянцы почитали его и боялись, считая, что Данте знался с нечистой силой. А как бы еще он создал свою бессмертную «Божественную комедию», если бы, поддерживаемый духами, сам не заглянул и в рай, и в ад? Надо сказать, что и сам поэт поддерживал свою мистическую репутацию. Вот как описывает встречу с Данте другой великий итальянский поэт Джованни Боккаччо: «Когда творения Данте уже повсюду славились, особенно та часть его комедии, которую он озаглавил «Ад», и поэта по облику знали многие мужчины и женщины, он шел однажды по улице… и одна из женщин сказала, понизив голос: «Посмотрите, вон идет человек, который опускается в ад и возвращается оттуда, когда ему вздумается, принося вести о тех, кто там томится!» На что другая бесхитростно ответила: «Ты говоришь истинную правду, взгляни, как у него курчавится борода и потемнело лицо от адского пламени и дыма!» Данте улыбнулся, довольный таким мнением о себе, и прошел мимо».

13 (по иным сведениям 14) сентября 1321 года Данте окончил свой скорбный путь в Равенне. Считается, что он умер от малярии. Его покровитель, герцог Равенны, похоронил поэта в церкви Сан-Франческо на территории монастыря. Традиционная историография описывает, что «похороны прошли торжественно», «с великими почестями». Однако и после смерти папский престол не оставил поэта в покое. Уже в 1329 году в Равенну прибыл папский легат – кардинал Бернардо дель Поджетто и потребовал, чтобы монахи предали тело вероотступника Данте публичному сожжению, что являлось по тогдашним меркам почти грехом. Столь необычное требование кардинал объяснял тем, что сыскались документы, обвиняющие еретика в тайных связях с проклятым орденом тамплиеров.

Уж как монахам и герцогу Равеннскому удалось замять обвинение, неизвестно. Скорее всего, герцог просто откупился от папских притязаний. Вот только монахи предприняли собственные меры…

Прошло почти два века, и Флоренция, некогда выгнавшая Данте, признала-таки гениальность поэта. Сам великий ваятель Микеланджело выхлопотал у папы Льва Х возможность для торжественного перенесения останков Данте в родной город. Однако когда гроб прибыл из Равенны во Флоренцию, оказалось, что он… пуст. Видно, еще два века назад предусмотрительные монахи-францисканцы вывезли прах поэта подальше от гнева тогдашнего папы и тайно погребли его, предположительно, в монастыре своего ордена в Сиене. Однако когда в 1519 году к францисканцам Сиены прибыл посланник из Флоренции, то и там ничего не обнаружил. Словом, флорентийское перезахоронение Данте пришлось отложить. Папе Льву Х предоставили две версии происшедшего: останки похитили неизвестные или… сам Данте явился и забрал свой прах. Невероятно, но просвещенный папа выбрал вторую версию! Видно, и он уверовал в мистическую природу поэта Данте.

Прошли века, и к празднованию 600-летия со дня рождения гениального поэта решено было провести реставрацию церкви Сан-Франческо в Равенне. Весной 1865 года строители пробили одну из стен и нашли деревянный ящик с вырезанной надписью: «Кости Данте положил сюда Антонио Санти в 1677 году». Кто такой этот Антонио, не был ли он в родстве с семейством живописца Рафаэля (ведь тот тоже был Санти, хоть и скончался еще в 1520 году), неизвестно, но находка стала международной сенсацией. Останки Данте в присутствии представителей разных стран перенесли в мавзолей Данте в Равенне, где они и покоятся до сих пор.

Но если вы думаете, что не настало время сенсации номер два, то вы ошибаетесь. Правда, ждать пришлось долго – еще полтора века. В 1999 году в Национальной библиотеке Флоренции решено было провести небольшую реконструкцию. Рабочие, передвигая стеллажи, обнаружили среди редких книг, упавших на пол, конверт с… прахом Данте. Да-да, в конверте размером 11,5 на 7 сантиметров лежал пепел и бумага в черной рамке с печатями Равенны, подтверждающими: «Это прах Данте Алигьери». Вызванный тут же глава Итальянского общества Данте Франческо Маццони (интересно, что все приближенные к поэту оказываются своеобразными «францисканцами») пришел в ужас. Впрочем, когда мистический трепет прошел, он попытался поразмышлять логически: если существует некремированное тело, то откуда взяться пеплу?! И откуда вообще появился конверт в библиотеке?! Между прочим, рабочие, суеверно крестясь, божились, что они уже перебирали этот стеллаж и никакого конверта там не было. По страницам мировых газет уже поползли версии о том, что мистический Данте сам подбросил конверт, дабы пошутить или попугать – тут версии расходились.

Доктор Франческо Маццони, конечно, знал о мистической славе Данте, но все-таки предпринял собственное расследование. И вот что он выяснил. В 1865 году, на 600-летие поэта, гроб с обретенными останками выставили на всеобщее обозрение. Стоял он на ковре. После церемонии скульптор Энрике Пацци бережно свернул ковер, думая, что на нем могли остаться частицы праха и негоже бросать их как попало. Так что ковер сожгли. Пепел запечатали в шесть конвертов. И на каждом почтенный нотариус Сатурнино Малагола проставил печати и надписал ничтоже сумняшеся: «Это прах Данте Алигьери». И что еще характерно: конверты после церемонии отослали из Равенны во Флоренцию – все-таки Данте был родом оттуда.

После расследования доктора Маццони итальянцы вспомнили, что несколько лет назад в здании флорентийского сената был найден конверт с такой же надписью. Правда, тогда это сочли чьей-то глупой шуткой. Так что теперь дело за малым – найти оставшиеся конверты. И никакой мистики.

Впрочем, так уж и никакой?.. Почему-то папа Лев Х был уверен, что Данте мог бы явиться с того света? Откуда у него основание для такого ошеломляющего заявления?

Оказывается, еще в 1322 году, через восемь месяцев после смерти, поэт проделал нечто подобное. Тогда его семья сильно горевала, ведь их кормилец скончался внезапно, не успев отослать издателю окончание «Божественной комедии» – 35 песен из «Рая», за которые издатель пообещал выплатить семье гонорар. Сыновья рьяно искали рукопись, ведь они знали, что отец закончил ее. Но он жил в изгнании и в вечном страхе ареста. Поэтому неудивительно, что он спрятал рукопись в надежный тайник.

То, что случилось дальше, – одна из самых таинственных историй в мире искусств. Вот что написал старший сын Данте – Якопо Алигьери: «Ровно через восемь месяцев после смерти отца, на исходе ночи он сам явился ко мне в белоснежных одеждах… Тогда я спросил… где спрятаны песни, которые мы тщетно ищем уже столько времени? И он… взял меня за руку, провел в горницу и указал на стену: «Здесь вы найдете то, что ищете!»

Очнувшись, Якопо кинулся к стене, откинул циновку и обнаружил тайную нишу, где и лежала рукопись. Выходит, великий Данте все же смог прийти из горнего мира в наш. Но если он поступил так однажды, то почему бы ему не приходить сюда и потом? Может, потому папа Лев Х сделал в свое время такое заявление?..

В эти дни великому Данте стукнуло семь с половиной веков. Считается, что его крестили 26 мая, а с днем рождения даже в Википедии данные расходятся. Но дата такая, что не грех праздновать и подольше! Все-таки, Данте! Автор книги про которую все знают, но никто не читал.

Фрагмент фрески 1450 года. Написано через 130 лет после смерти Данте.

«Божественная комедия», которая на самом деле просто «Комедия», и которую никто не читал, но все знают, что там про ад. Увы, незавидна участь титанов Ренессанса в пост-пост модерне! Все помнят только имя. А ведь Данте Алигьери, действительно, титан! Создал итальянскую литературу и несколько величайших произведений, нарисовал всему человечеству рай и ад. Вел политическую борьбу за власть в родной Флоренции, а потом долго жил в изгнании. Создал одну из самых романтических историй любви в истории человечества. Это один из главных воплощений образов Творца и Изгнанника в мировой культуре. Человек, которого чаще всего изображают в лавровом венке. Поэтому особенно интересно посмотреть, как видели Данте в разные времена. Великим гражданином, визионером, любовником, одиноким изгнанником, символом страны. Тем более, что рисовали Данте художники не менее талантливые, чем он сам. Полюбуйтесь и вы, как выглядит гений, имя которого знает каждый спустя семь с половиной веков после рождения! С юбилеем, Дуранте!

Данте на обложке первого издания «Божественной комедии».

Данте на фреске во дворце Кардуччо (1450) в эпоху «монументализации» образа.

Портрет работы Доменико де Микелино. Фреска собора Санта Мария дель Фьоре во Флоренции. Поэт на фоне родного города, которого не увидел, Ада, Чистилища и небес.

Канонический портрет Сандро Ботичелли

Данте на фреске в Палаццо Жудичи

Варези. Шесть тосканских поэтов. Чино ди Пистойа, Гвиттоне д’Ареццо, Кавальканте, Бокаччо, Данте и Петрарка.

Посмертная маска Данте.

Фреска Луки Синьорелли, 1499-1502 год, капелла Сан Брицио

В эпоху Просвещения и Новое время Данте представляли, как великого, но мрачного визионера. Таким увидел его Гюстав Доре, иллюстрируя «Божественную комедию».

В XVIII и XIX веках художники все чаще обращаются к образу поэта-изганника, непонятого толпой и одинокого. Антонио Котти. Данте в Вероне

Данте в изгнании. Фредерик Лейтон. 1864

Доменико Петарлини. Данте в изгнании. Около 1860

Эта страсть к изображению Данте в изгнании неслучайна. В эпоху идет объединение Италии и образ великого сына нации, не находящего себе приюта, был актуален среди итальянских мастеров. А для художников прерафаелитов главным в образе и жизни Данте стала его любовь к Беатриче.

Данте и Беатриче — Джон Уильям Уотерхаус

Россетти. Беатриче, встретив Данте на свадебном пиру, отказывается приветствовать его.

Генри Холидей. Встреча Данте и Беатриче.

Росетти. Встреча Данте и Беатриче в раю. Ну а перед гостями Флоренции он предстает вот таким.

Памятник Данте на площади Кроче, Флоренция.

Ренессансное восприятие Данте материализуется в портретных его изображениях. Поскольку же эти портреты были широко доступны для обозрения, они, в свою очередь, формировали у людей той эпохи представления о духовном облике автора «Комедии».

Около 1450 г. Андреа дель Кастаньо написал в зале виллы в Леньяйя, близ Флоренции, образ, который определенно должен был связываться с гуманистической оценкой личности поэта. Портрет входил в цикл фресок, где тема человеческой деятельности в ее различных аспектах (портреты флорентийских писателей, государственных и военных деятелей, выдающихся женщин древности) переплеталась с религиозными мотивами. В идейной целостности росписей (которую трудно определить с точностью и из-за частичной утраты изображений) портреты знаменитых людей – uomini famosi – приобретают специфический акцент ренессансного осознания человеческого достоинства. Исторические личности у Кастаньо отмечены ценимыми Ренессансом качествами разума, мужества, которые подчеркнуты и Бруни в его характеристике Данте. Трактовка Кастаньо образа Данте или других флорентийских поэтов преломила в себе то нравственное значение, которое придавали тогда гуманистическим занятиям, выражая отношение к ним, например, в таких словах: «Отсюда обыкновенно снискивается людьми честь и слава, которые мудрец ставит перед собою как первую награду после добродетели…».

Мысль о знаменитых людях как образцах человеческой доблести воплощена во фресках виллы Леньяйя энергичными живописно-пластическими средствами. Роспись построена с четкой тек- тоничностью. Масштабные фигуры портретируемых представлены в нишах, где имитированы архитектурные обрамления. Фигуры значительно подняты над уровнем пола, приобретая характер монументов на высоких пьедесталах. Сходство тем более явственно, что пластическое напряжение уподобляет их объемы камню. Этому впечатлению отвечает также мужественное достоинство поз, внутренняя собранность образов. Фигура Данте в подобной трактовке героизировалась, превращаясь в род памятника ему и флорентийской славе.

Вопрос о памятнике Данте, о «возвращении» его в родной город с высокими почестями закономерно выдвигается с признанием поэта гуманистами. Идею перенесения останков Данте во Флоренцию Синьория обсуждала в 1396, в 1430 гг., и позже к ней возвращался Лоренцо Медичи. Знаменитое издание «Комедии» 1481 г. расценивалось как символический акт поклонения флорентийцев Данте. Роскошный экземпляр издания был вручен Синьории. И, вспоминая содержание строк «Рая»:

Коль в некий день поэмою священной,
Отмеченной и небом и землей,
…………………………………….
Смирится гнев, пресекший доступ мой
К родной овчарне, где я спал ягненком,
Немил волкам, смутившим в ней покой, –
В ином руне, в ином величье звонком
Вернусь, поэт, и осенюсь венцом
Там, где крещенье принимал ребенком…

(«Рай» XXV, 1–2, 4-9)

– Марсилио Фичино писал в предисловиии к этому изданию, что предсказание поэта о возвращении его на родину и короновании лавровым венком теперь исполнилось.

Со второй половины кватроченто станет распространенным монументализированный образ Данте, увенчанного лаврами. Таков тип поэта, созданный в 1465 г. Доменико ди Микелино во фреске собора Санта Мария дель Фьоре во Флоренции. Фреска замышлялась как живописный вариант памятника Данте. Широкое поле ее (3,25X2,92 м) занимает строгая, несколько архаическая композиция. Она содержит в себе развернутую мысль о Данте-флорентийце, отчасти суммированную в стихотворной надписи Бартоломео делла Скала. Представлен поэт с томом «Комедии» в руках на фоне Флоренции, Ада, Чистилища и небес. Загробные области, свидетелем и творцом которых он был, подразумеваются во фреске в своей масштабной целостности. Ад – это темная пропасть, куда в отчаянии сходят навсегда погибшие. Чистилище – гора, по чьим сияющим ступеням с усилием восходят к спасению души. Рай показан линиями небесных сфер и знаками планет. В соответствии с концепцией изображения, Данте, создавший этот грандиозный мир, – поэт, движимый возвышенной любовью: звезда Венеры светит над ним. Он также – мыслитель, поднявшийся до вершины знания, которая и в XV в. связывалась с теологией: от книги в руке Данте исходят лучи. Наконец, Данте – славный гражданин Флоренции, что символизировано изображением его города. Данный мотив имеет и религиозный Подтекст: во фреске крест Собора – главного здания Флоренции – виден находящимся на одной линии с Солнцем – символом божественного. Следовательно, образ Данте – поэта, теолога, гражданина – соотнесен еще со средневековой оценкой, но вместе с тем ориентирован и на ренессансную, предполагающую сочетание в его личности черт активной и созерцательной жизни.

Примечательно, что во фреске существенным для трактовки образа поэта становится его физиономическая выразительность. Портретный тип Данте опирается здесь на иконографическую традицию. Наиболее ранние и достоверные портреты, к которым в какой-то мере восходят последующие: 1) юный поэт – изображение в Барджелло, приписываемое кругу Джотто; 2) суровый образ, созданный Таддео Гадди в Санта Кроче; 3) скорбный, молящийся Данте из «Страшного суда» Нардо ди Чьоне в Санта Мария Новелла. В своей иконографии Доменико ди Микелино особенно близок к типу, представленному Таддео Гадди. Но лицу поэта мастер придает более сложное выражение – строгости, горечи и, с другой стороны, задумчивости, даже нежности. Вбирая в себя традиционные черты, такая эмоциональная настроенность в то же время предвосхищает идею поэта-мыслителя, которая придет с гуманизмом последних десятилетий кватроченто. Своеобразный «психологизм» образа кажется родственным неоплатоническому. Платоническое понятие «поэт» многогранно: оно содержит мысли о вдохновенном творчестве, торжествующем над хаосом материального, о проникновении в структуру вселенной, о беспокойстве души, рвущейся из плена земной видимости к духовному созерцанию.

Такого рода «психологизация» портретной характеристики Данте будет проводиться в искусстве второй половины XV–начала XVI в. Мастера этого времени отберут и будут акцентировать те черты иконографии, которые способны передать образ Данте–философа и поэта: энергичный и скорбный «орлиный» профиль. Заостренная, иногда гротескная выразительность, возможно, связывалась и с физиономической теорией, отразившейся в практике ренессансного портрета, – согласно ей, сходство с внешностью орла указывало на величаво-строгую духовную природу.

Физиономические свойства Данте складываются в ренессансном портрете в определенный интеллектуально-нравственный тип человека. Кристаллизация этого типа в своих самых значительных памятниках такова: резкий до дисгармонии профиль в интарсии Франчьоне и Джулиано да Майано (Флоренция, Палаццо Веккио, 1478 г.), бронзовый бюст с печатью скорбной сосредоточенности (Неаполь, Музей Каподимонте, конец XV в.), сильная патетическая фигура у Синьорелли (Орвьето, Собор, капелла Сан Брицио, между 1499–1503 г.); образ, созданный Рафаэлем, – просветленное лицо поэта в «Парнасе» и суровый облик мыслителя в «Диспута» (Ватикан, Станца делла Сеньятура, 1509–1511 гг.).

В период кватроченто, когда концепция портрета Данте исходит из свойственной гуманизму высокой оценки цивилизующей роли разума, знания, нравственных усилий человека, образ поэта вводится в ренессансный «Пантеон» мыслителей. В Студиоло Урбинского дворца портрет Данте можно было видеть в галерее древних, средневековых мудрецов, поэтов и гуманистов XIV–XV вв.– всего 28 полуфигурных изображений работы Юстуса ван Гент и других художников (1474–1475 гг.). Здесь был представлен «Парнас… мысли» в лице величайших ее носителей, действовавших в различных сферах и на разных этапах исторического развития. Культ людей мысли заключал в себе созвучие мотивам, характерным для «Триумфа славы» Петрарки, «Любовного видения» Боккаччо, в особенности же для неоплатонических идеалов. Итальянские платоники рисовали себе праздничное зрелище мудрецов – людей интеллектуального и нравственного совершенства, собравшихся для духовного общения на лоне природы. В их понимании это – некий рай знания или храм мудрости, который описан Фичино. В саду и архитектурном сооружении он помещает поэтов, ораторов, юристов, философов и священников. Изображение благородного собрания героев духа восходит, собственно, к Данте. В его Лимбе («Ад» IV) возникает прекрасный символический пейзаж – луг, холм и замок с семью стенами, семью входами по числу добродетелей или ступеней постижения истины. Здесь в атмосфере спокойного величия предстает семья античных мыслителей. Пантеон славы флорентийских гуманистов последней трети кватроченто включит ученых всех времен, прежде всего мыслителей платоновского типа, каким был воспринят ими и Данте. Идея о людях знания и творчества как об особо почетной части человечества, собранной как бы в едином «пространстве мысли», проводится в схематической форме в портретах Урбинского Студиоло, портретной серии Синьорелли из собора в Орвьето. Идея эта будет унаследована Рафаэлем.

Реконструированный портрет Данте в сравнении со знаменитыми изображениями

Антропологи из университетов Пизы и Болоньи по крупицам собирали все дошедшие до нашего времени свидетельства о внешности поэта. В ход пошли рисунки и гравюры, а также замеры и фотографии костей, сделанные в 1921 году профессором Фрасетто. Тогда единственный раз власти Равенны позволили ученым вскрыть могилу Данте. На трехмерном компьютерном изображении появился человек совсем не отталкивающей внешности. Джорджио Группиони, антрополог из университета Болоньи: "Данте, конечно, нельзя назвать красивым мужчиной, но черты его лица гораздо мягче, чем считали прежде. Подбородок был выступающим, но не острым, а глаза - большими, но не на выкате".
Существует несколько портретов Данте. Таким его увидел современник Данте - Джотто:

Это - стенная роспись Палаццо дель Подеста во Флоренции. Джованни Вазари пишет, что Джотто "изобразил, между прочим, как это можно видеть и ныне в капелле палаццо дель Подеста во Флоренции, Данте Алигьери, своего ровесника и ближайшего друга и поэта не менее знаменитого, чем был в те времена знаменит Джотто, столь прославленный как живописец мессером Джованни Боккаччо во введении к новелле о мессере Форезе да Рабатта и этом самом живописце Джотто. В этой же капелле находится портрет, равным образом его же работы, сера Брунетто Латини, учителя Данте, и мессера Корсо Донати, великого флорентийского гражданина того времени".

Многие художники итальянского Возрождения писали портрет спустя долгие годы с момента смерти Данте на основании описания, составленного Джованни Бокаччо. В 1321 году, когда автор «Божественной комедии» скончался, Бокаччо исполнилось всего 8 лет, и оставленный им в работе "Жизнь Данте" словесный портрет Данте, вероятнее всего, был записан со слов людей, действительно встречавшихся со знаменитым поэтом, но не может претендовать на объективность. В 15 веке Данте изображает Андреа дель Кастаньо (ок. 1450, Флоренция, Галерея Уффици):

А таким его увидел великий флорентиец Сандро Боттичелли (ок. 1495, Женева, частное собрание):

Таким он предстаёт у Доменико ди Микелино ("Данте и три царства", 1465, в Санта-Мария-дель-Фьоре):

Созданные Рафаэлем образы Данте уже несколько столетий считаются каноническими, в частности, один из них отчеканен на реверсе монет номиналом в 2 евро, выпускаемых Монетным двором Италии. Это образы на Станцах делла Сеньятура в Ватикане с двух соседних фресок:

А вот уже пострафаэлевский Данте - "Аллегорический портрет Данте" Бронзино (ок. 1530, Вашингтон, Национальная художественная галерея):

На эстетические, философские и литературные вопросы, написанное в духе аллегорической схоластики.

После смерти воспетой в «Новой жизни » Беатриче Данте, дабы приобщиться к философии, «стал ходить туда, где она истинно представляла себя, а именно в монастырские школы и на диспуты философствующих» («Пир»).

В годы скитаний по Италии Данте стал «поэтом Справедливости» («О народном красноречии», II, II, 9). На смену «сладостному новому стилю » приходил стиль, который сам Данте назовет «прекрасным» (lo bello stile) и который ряд исследователей пытались отождествить с готикой. Данте возводил свой «прекрасный стиль» к создателю «Энеиды » Вергилию («Ад», I, 87). «Прекрасный стиль» прокладывал путь национальному стилю эпохи Возрождения – стилю ренессанс.

Портрет Данте. Художник Сандро Боттичелли. 1495

Смена стилей отражала перемены в мировоззрении Данте.

В «Пире» (между 1304 и 1307 гг.) политика переплетается не только с этикой, но и с глубоким анализом сути поэтики и лингвистики.

Данте собирался написать для «Пира» 14 аллегорических канцон и философских трактатов к ним, но на деле создал лишь три трактата-комментария и три канцоны (из них две были написаны еще во Флоренции). Данте предпослал книге трактат-введение, в котором объяснял, почему «Пир» в нарушение бытовавших тогда традиций написан не по-латыни, а на народном языке.

Введение к «Пиру» образует трактат «О народном красноречии», где Данте разработал принципы общенационального итальянского литературного языка и выдвинул ряд смелых идей, во многом предвосхищавших ренессансные.

Данте проповедует идею о необходимости подражать «образцовым», «правильным поэтам». Данте почти по-гуманистически верил в безграничность созидательных сил творческой личности, связанной с народом. Грамматически организованный народный язык, который в трактате «О народном красноречии» объявляется «исконным» и именуется «блистательной», осевой, правильной, придворной «итальянской народной речью», должен был сформироваться из многих диалектов Италии в результате деятельности писателей. Трактат заканчивается пророчеством об общественной и культурной роли нового народного языка: «Он будет новым светом, новым солнцем, которое взойдет там, где зайдет привычное; и оно дарует свет тем, кто пребывает во мраке и во тьме, так как старое солнце им больше не светит» (I, XIII, 12).

Разрабатывая литературный язык и формируя «прекрасный стиль», Данте в «Пире» приводил их в соответствие с требованиями «благородной дамы», именуемой им теперь «мадонной философией». Об этом сказано в начале третьей канцоны, идейно глубокой и стилистически новаторской. В канцоне и сопровождающих ее рассуждениях Данте настолько углубляет и демократизирует антисословные представления «нового стиля» о благородстве как благодати, нисходящей на «благорасположенную» душу, что его мысли о «божественности» человека начинают принимать почти гуманистический смысл. Благородство, утверждает Данте в «Пире», предполагает содействие установлению на земле всеобщего благоденствия и общественной гармонии в формах нового вселенского и единовластного Рима, ибо «для устранения междоусобных войн и их причин необходимо, чтобы вся земля и чтобы все, чем дано владеть человеческому роду, было Монархией, то есть единым государством, и имело одного государя, который, владея всем и не будучи в состоянии желать большего, удерживал бы отдельных государей в пределах их владений, чтобы между ними царил мир, которым наслаждались бы города, где любили бы друг друга соседи, в любви же этой каждый дом получал в меру своих потребностей и чтобы, удовлетворив их, каждый человек жил счастливо, ибо он рожден для счастья» («Пир», IV, IV, 4).

В «Пире» идея общественной мировой гармонии и утверждение, что «каждый человек каждому другому человеку от природы – друг» (I, I, 8), дополняются и обосновываются мыслью о гармоничности отдельного индивидуума, естественного, земного человека. Истинное, духовное благородство, по мнению Данте, предполагает телесную красоту, благородство плоти (IV, XXV, 12 – 13).

Анализ этих идей убеждает, что они не только предвещали миропонимание итальянского Возрождения, но и являлись предпосылками для формирования ренессансного стиля. Стремление воздействовать на широкий круг читателей, знающих только народный язык и не привыкших к трафаретным книжным красотам, порождало рационалистическую ясность слога, которая при всей ее внешней суховатости отличалась от схоластического трактата в лучшую сторону. «Пир» продиктовало Данте нарождающееся итальянское национальное сознание.