Как стать талантливым художником.
Исходя из названия, ожидала увидеть очередной фолиант с советами о раскрытии таланта в духе книг Барбары Шер. Однако ошиблась, чему чрезвычайно рада.
Эта книга, скорее, биография художника, который, будучи врачом по образованию, стал известнейшим иллюстратором.
Книга эта без советов и нравоучений, без упражнений по поиску себя, без конкретных шагов в сторону "как стать гениальным".
И тем не менее, в книге столько мудрости и пользы, что я поймала себя на том, что заполняю уже не одну страницу блокнота, выписывая оттуда фразы целыми абзацами...
Несколько часов я не могла оторваться от чтения, погружённая в атмосферу, созданную автором книги, Леонидом Тишковым. Я вспомнила его иллюстрации, которые редко, но попадались мне. Помню, что тогда они так поразили меня своей самобытностью и мощью, что я даже частично копировала его приёмы, когда сама рисовала иллюстрации для поэтического сборника.
Читая книгу, я вообще мыслями улетела куда-то в прошлое. Настолько слог Леонида прост и атмосферен, что ты невольно погружаешься в картины его жизни и вспоминаешь свою. И возвращаешься к себе!
Не нужно никаких нравоучений и упражнений типа "вспомни 10 вещей, которые ты любил делать в детстве", не нужно никакой этой натужной работы по поиску себя!
Оглядываешься вокруг и начинаешь видеть мир другими глазами. Обычные предметы завораживают своей формой, рассказывают тебе истории и просятся в рисунок. И есть во всем этом какая-то потрясающая глубина и сила.
Подумалось, что эта книга будет огромной поддержкой тем, кто начинает рисовать во взрослом возрасте , кого, как и Тишкова ведёт некая непреодолимая сила "хочу рисовать!" Кто, как и он, сомневается, а нужно ли, а можно ли?
Художник рассказывает, как он силой своего желания рисовать преодолел все сомнения, как, не обучаясь в привычной системе художественного обучения, шёл своим путём, как открывал для себя разные способы рисования, как мыслил, создавая тот или иной сюжет.
История Леонида Тишкова может быть совершенно не в русле современных тенденций "умей себя презентовать", "продавай себя", но она, безусловно говорит о том, как стать известным художником. Это путь через любовь к творчеству и огромный труд, который строится на этой любви, а потому радостен и лёгок.
И книга заражает тебя этим вирусом любви, всколыхнув душу до самой глубины, показав, что и в тебе эта мощная сила есть. Нужно лишь дать ей возможность проявиться...
Изучаем советы Леонида Тишкова
No more sunrise in my land, 2005−2006 годы
В издательстве «Манн, Иванов и Фербер» выходит книга известного российского художника Леонида Тишкова с заманчивым названием — «Как стать гениальным художником, не имея ни капли таланта». Автор делится эпизодами из детства, вспоминает курьезы из истории искусства и знакомой не понаслышке жизни современного российского искусства. И все для того, чтобы доказать, что талант на самом деле есть у всех. сайт выбрал несколько советов Тишкова — о том, чем и на чем рисовать, как вешать картины и пользе старых предметов.
Оп первых шагах
«Я вспоминаю, как собирался нарисовать свою первую картину. Пошел в Третьяковскую галерею посмотреть, как вообще картины пишутся. Конечно, я там и раньше бывал, но в этот раз я решил посмотреть с профессиональной точки зрения, целенаправленно — как художники создавали свои шедевры. Раз кто-то другой смог написать картину, а он такой же человек, у него тоже, может быть, сорок второй размер обуви, как, например, у Михаила Врубеля, — кое-что и мне по плечу! Я пришел домой и написал свою первую картину, которую назвал «Охота на сирен». Уж чем-чем, но оригинальным взглядом на мир она отличалась. Изображенные на ней матросы были вытянутые, с огромными ногами, все какие-то взвинченные, с винтовками, метались по палубе корабля, вверху парила сирена, внизу бурлило море. Пришлось много раз переписать палубу, счищать одну краску, наносить другую, ломать голову над сочетанием голубого и красного. Но начало было положено. Пусть эта картина сейчас снята с подрамника, свернута в трубку и положена на самую верхнюю полку в моей мастерской, но она была — первая, она положила начало, именно она впервые отразила мой взгляд, особенный взгляд художника».
Чем рисовать
«Можно рисовать спичкой, как Милашевский, или стеклянным шариком, как это делал Сальвадор Дали. Когда Илья Репин заболел и врач ему запрещал брать кисти, он рисовал чем угодно, что под руку попадется. Так велика была его страсть к рисованию. Однажды он даже нарисовал портрет Маяковского на клочке бумаги окурком папиросы. Можно рисовать тушью тростниковыми или камышовыми палочками. Сходи, например, в Коломенское, на берег Москвы-реки, найди там камыш и срежь несколько камышин. Во‑первых, ты станешь обладателем трубочек разных диаметров, которые хорошо использовать для рисования тушью, во‑вторых, ты увидишь, как он растет».
На чем рисовать
«Это важно — найти свою бумагу. Она поможет художнику найти нужный тон рисунка, а иногда и стиль. Мой приятель Константин Батынков предпочитает рисовать на коричневой бумаге крафт, ее используют строители, застилая полы от краски, или на одноцветных обоях. Обои обладают фактурой и тонированной поверхностью, объединяющей цвета рисунка. Когда я создавал свою Большую библиотеку Водолазов, то использовал гладкую кальку, полупрозрачную бумагу, и крафт, коричневый и плотный. Из него я собирал книгу, наклеивая на страницы рисунки, сделанные на кальке с двух сторон. Бумага, краски, карандаши позволяют фантазировать художнику, помогают в поиске его собственного «я». Так, художник Михаил Шемякин использует наждачную бумагу для рисования пастелью, а Валерий Кошляков нашел свой стиль, создавая картины на «гофре» от старых картонных коробок. Поэт и художник Дмитрий Пригов рисовал шариковой ручкой на старых газетах. А Сергей Волков — обыкновенным белым мелком на школьных досках. Это, конечно, крайности, но чем ты рисуешь и на чем — так же важно, как-то, что ты собираешься изобразить».
Об общении с предметом
«Как же изображать предмет? Не нужно сразу бросаться и рисовать его. Надо взять его в руку, если это возможно. Когда познакомишься с ним, осмотришь со всех сторон, узнаешь его историю, тогда будет легче изобразить его на бумаге. Нарисовать старый добрый чугунный утюг, найденный на чердаке, интереснее, чем только что купленный утюг «Аристон» в супермаркете. Поэтому некоторые художники обожают лазить по помойкам. Московский художник Игорь Макаревич изучает свалки, старые заброшенные дома, разыскивает там выброшенные вещи. Однажды он нашел несколько скрипок во дворе консерватории, и эти скрипки стали прообразом его картин. Старые сломанные скрипки напелинаиграли ему истории, которые он перенес на картины, изображая их тихую печальную жизнь на холсте».
Как развесить картины
«Хорошо, если удается правильно развесить картины. А то был такой случай, в одном солидном музее долгое время неправильно висела картина Пита Мондриана, пока известный историк искусств не определил, где у нее верх, а где низ. Вешать картины всегда надо правильно. Однако немецкий художник Базелиц взял и нарушил этот закон. Однажды он повесил картину вниз головой. Сначала ему это показалось забавным, а потом так понравилось, что он стал переворачивать все свои картины. Пейзажи, портреты, жанровые сценки — все было перевернуто. Художник заставил зрителя принять его игру и почувствовать необыкновенный перевернутый мир как реальный. «Перевернутая» выставка прошла с оглушительным успехом. Базелиц уверяет, что так и пишет все картины перевернутыми. А может, он сам в это время стоит на голове? Это очень важно — показать свои работы в выставочном зале, чтобы не просто их видели у тебя в мастерской, в квартире, на кухне. Это меняет контекст не только самой картины, но и судьбу художника».
О черной точке
«Черная точка — это ясный знак. Но если рядом с этой точкой ставлю вторую, затем третью, то возникает смятение», — говорит Анри Матисс. Один из современных русских художников — Юрий Злотников — посвятил точке, изучению точки, практически всю свою жизнь. Он называет точки сигналами. Он расставляет их на холсте или на бумаге в определенном, ему только известном порядке. В этот порядок он вкладывает духовный смысл. Если ты собрался стать художником, как это ни смешно звучит, надо вначале поставить точку! Начнем с простого. Поставим черные точки пером или кистью на чистой поверхности листа бумаги. Мы понимаем всю сложность и простоту этого первого шага. Поставив точку и определив положение этой точки на листе, мы тем самым создаем драматургию видимого, напряжение пространства и знака. Глядя на точку, мы можем испытать душевное волнение, представляя одиночество этой точки на белом листе.
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Леонид Тишков
Как стать гениальным художником, не имея ни капли таланта
Леонид Тишков на съемках видеофильма «Снежный ангел – 2» в Алморе, Гималаи, Индия, 1999.
В оформлении обложки использованы шрифты Red Ring и Red Square студии Letterhead. Текстовая композиция – Юрий Гордон
На обложке: Частная луна в Новой Зеландии. У подножия вулкана Ронгитото. Фотография Леонида Тишкова и Маркуса Вильямса, 2010.
Все права защищены.
Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
© 2015, Леонид Тишков
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2017
Посвящаю эту книгу моей маме Раисе Александровне, уральской учительнице, создавшей Вязаника, голландскому художнику Басу Яну Адеру, исчезнувшему в Атлантическом океане в поисках чуда, и всем-всем художникам-мечтателям нашей прекрасной Земли
Поэт на взморье. Бумага, тушь, 1976.
О чем будет эта книга? Про что и про кого? Она будет про искусство, про жизнь и творчество и человека в эпицентре этих трех солнц.
Она о том, как стать художником. Как стать гениальным художником, не имея ни капли таланта! Вот это дело! Как это возможно – стать художником, тем более гениальным.
Самое большое заблуждение – что у нас с вами нет таланта. Он есть, надо только найти свое уникальное «я» и незамедлительно начать культивировать талант, сразу, сейчас, шаг за шагом, без перерыва, работать на свой талант, как Мичурин выращивал яблоко размером с арбуз. И вырастил его. Потому что был уверен в своем яблоке. И, конечно, само яблоко было уверено в своем Мичурине.
Как стать человеком творящим? Если понять, что жизнь – это творчество, что каждое мгновение освещено энергией творения, тогда осознание этого приведет к пробуждению твоего таланта, а потом и гениальности. Как когда-то в детстве, тебе все будет по силам – и рисовать, и петь, и танцевать, создавать свой мир, все было тогда возможно – даже летать!
Что же такое творчество? Творчество – это смысл жизни. Это сама жизнь. И человек, который приходит к творчеству, а именно к художественному творчеству, непременно становится художником. Я буду говорить как художник, посвятивший свою жизнь изобразительному искусству.
Художник создает новые миры посредством всевозможных приспособлений: его волшебная палочка – кисть, холст, бумага, карандаш, инсталляция, видео, объекты, скульптура… Все, что мы можем изобразить и прежде всего увидеть глазами, можно отнести к миру искусства.
Существо, в котором пробуждается художник, начинает понимать, как этот мир устроен, какой он удивительный и разнообразный. Ты читаешь книги, рассматриваешь репродукции, идешь в музей – и тебе хочется самому создавать что-то подобное, что создавали другие художники. Ты не находишь себе места, ты бродишь туда-сюда, в тебе вырастает неодолимая потребность творчества. Поиск устойчивой точки на земле, своей оси, на которой завертится мир, – это поиск творческого «я», поиск основного канала, по которому помчится поток энергии, созидающий художника.
Состояние предтворчества – такое состояние, когда ты вдруг почувствовал, что в твоей душе появляется росток. Любой из нас это когда-нибудь испытывал. Иной дал возможность этому ростку развиться, а некоторые его засушили.
Вот ситуация: человек окончил школу, пошел в институт, учился, например, в электромеханическом институте, потом стал работать на заводе. Но неумолимо все время его тянуло куда-то в другую сторону: в сторону фантазии, сказки. Чего-то ему не хватало, чтобы ощутить эту жизнь во всей полноте. Мир казался ему не то чтобы скучным, а недовоплощенным.
Иногда во сне у него получалось на мгновение ухватить фрагменты волшебного мира. Или вдруг он открывал книгу, читал ее, и ему казалось, что об этом можно было бы по-другому рассказать. Казалось, что книга, которую он бы хотел прочесть, существует, но ее нигде нет. Или: он смотрел на картину, и ему представлялась другая картина, которой нет на этой выставке, а она могла бы быть написана.
Это первый звоночек того, что человек ступил на путь художника. К нему надо обязательно прислушаться. Но чтобы зашагать по этому пути – должна быть у него большая отвага. Бесстрашие. Если человек решил стать художником, то он должен преодолеть в себе трусость не быть им.
В чем заключается эта отвага? В том, что творец – существо внутри мира, а не со стороны. Творческий человек отважно входит в центр мира, в его руке лампа, он поднимает ее над головой и стоит в круге своего собственного света.
И начинает рассказывать – прежде всего о себе: что он хотел бы увидеть в этом мире. И все окружают его, смотрят и удивляются.
Почему искусство интересует людей? Потому что художник проявляет невидимое, делает реальными картины, возникающие в их воображении.
Вот основная причина интереса к творческому человеку. Почему люди ходят на выставки, почему читают книги? Там они видят самих себя, иногда даже не подозревая об этом.
Диагональное движение. Холст, масло, 1986.
Глава 1
Первый шаг
Желание стать художником обрушилось на меня в детстве. Назовем пока это желание талантом, поскольку больше ничего, кроме жажды творчества, у меня не было. Мне так хотелось изобразить место, где я родился, Уральские горы и леса, которые его окружали.
Это был маленький старинный городок Нижние Серги, построенный вместе с металлургическим заводом еще при горнозаводчике Демидове. Мой деревянный дом стоял под невысокой горой Кукан на берегу большого искусственного пруда, созданного деревянной плотиной, перегородившей горную речушку, на улице Нудовской. Дед был мастером на заводе, а родители – учителями. Поэтому у меня дома водились книги. Все они вмещались на этажерку. И среди них детская энциклопедия – десять желтых томов, полных картинок и важных сведений о мире.
Мир вокруг удивлял меня своей странностью, загадочностью и красотой. Сидишь на самой маковке горы Кукан, смотришь на пруд, подковой огибающий горы, а в нем отражаются огромные облака, проплывающие прямо над головой. На середине пруда – лодочка, будто пустая скорлупка семечки, а в ней – рыбак с удочками. Кто – не различишь, наверное, какой-то мои родственник или сосед. Маленький, уютный был городок, сплошная родня населяла его.
Лежал я отрешенно в колокольчиках и траве, смотрел в глубокое, как пруд, небо. И уже не понимал, где отражения, а где настоящие облака. Не понимал, что я делаю здесь, на земле. Для чего я родился, зачем?
Птицы-цветы. Рисунок из блокнота. Бумага, рапидограф, 1983.
Только рисование каким-то образом примиряло меня с реальностью. Я старался изобразить все, что окружало меня и что чудилось, на бумаге. Рука моя все время что-то чиркала, рисовала; все школьные тетради, учебники были изрисованы моими каракулями.
Хотелось рисовать умело и правильно – как в жизни. Будучи натуральным, законченным самоучкой, я постоянно листал альбомы в библиотеке, куда ходил два раза в неделю с авоськой, полной книг. Внимательно изучал репродукции картин настоящих художников, таких как Репин или Шишкин, Леонардо да Винчи и Боттичелли. «Живых» картин я не видел: в Нижних Сергах не было ни Третьяковской галереи, ни Лувра, ни Эрмитажа. Есть у писателя Виктора Голявкина повесть «Арфа и бокс» – про то, как один парень превратился в художника: как в нем вдруг засияли и взорвались цвета, загорелось желание измалевать все стены в доме и сам дом. Он купил краски, он начал рисовать и не мог остановиться. Он даже сам не знал, что он рисует и что им движет в этот момент. И мне тогда очень хотелось научиться рисовать. Но я не верил, что я художник.
Художником считал себя Миша Зобнин, мой одноклассник, сосед по парте. Миша был сыном художника, который работал на металлургическом заводе в оформительской мастерской.
Я помню, у них дома висела копия картины академика Непринцева «Василий Теркин на привале». Маленькая такая копия, размером в два локтя. Отец Миши скопировал ее масляными красками из журнала «Огонек». Вот она – первая живописная картина, которую я увидел живьем.
Мой друг Миша умел ловко рисовать человеческие фигуры. Однажды он отхватил кусок линолеума со старой школьной доски и вырезал перочинным ножом гравюру, напечатал и подарил мне на день рождения. Там был изображен Чингачгук Большой Змей, скачущий на коне. Тогда мы очень любили югославские фильмы про индейцев по мотивам то ли Майн Рида, то ли Фенимора Купера. Роль Чингачгука исполнял черноволосый красавец, весь в перьях, загорелый, играющий бицепсами, культурист Гойко Митич. Эта гравюра и сейчас меня восхищает качественностью и профессионализмом.
А я очень смешно рисовал – криво, косо, на полях учебников. До сих пор храню книжку Грибоедова «Горе от ума», густо разрисованную перышком – от титула до содержания, а на обложке в пылу вдохновения даже взял и переправил название «Горе от ума» на «Горе отуманенным»!
И мой уральский приятель Виктор Иванович Кривошеев сберег две синенькие тетради, изрисованные похождениями Лени Бандурина, друга нашего детства. Леня Бандурин был очень веселый, необычный, немножко странный. Он был абсолютно непредсказуемый, спонтанный и всегда хохотал над нашими шутками. Чего ни скажешь – он хохочет. Приятно дружить именно с таким человеком, который ценит в тебе юмор!
Человек из предместья. Рисунок из блокнота. Бумага, рапидограф, 1988.
В этих тетрадках я рисовал, как мы вместе ходили в лес, лазали по скалам уральским, собирали землянику. У Лени были такие турботы – туристические ботинки, вечно они у него промокнут, он их поставит сушиться на пенек, а там их утащит какое-нибудь животное. Или я нарисовал комикс, как Леня объелся земляникой, или он – Чапаев – плавает в пруду, а мы обстреливаем его шишками.
Я недавно листал эти выцветшие тетрадки, они, конечно, очень смешные, но до чего мои рисунки там неуклюжие!.. Казалось, ничто не предвещало, что я стану художником! Тем более я поехал в Москву, поступил в Медицинский институт имени А. И. Сеченова, окончил его. Но художественные ростки прорастали, бились в мою хилую грудь.
В медицинском институте я принялся в огромном количестве рисовать карикатуры, меня начали печатать в столичных журналах, и я решил бросить институт, почувствовав себя известным карикатуристом. Но моя мама, мудрая учительница начальных классов, сказала: «Нет, знаешь, ты давай доучись, будет у тебя диплом о высшем образовании, тогда делай что хочешь».
Не доверяют родители этому желанию: «Я хочу, мама, быть художником! Папа, я буду художником!» Считают его легкомысленным и эфемерным. Потому что Художник – это даже не профессия. И не призвание. Это событие! Превращение в существо совершенно иного порядка.
Но тут есть один важный момент: если это превращение уже началось, его никто не в силах притормозить – все равно что гусенице сказать: «Остановись!» – когда она превращается в бабочку.
Такому человеку можно только помочь или не мешать. Потому что тот, кто решил стать художником, должен очень сильно хотеть стать художником. Ты открываешь у себя внутри могучий источник энергии, похожий на горячий клокочущий гейзер. И она будет приобретать качество энергии реактивного мотора. Потому что ракета летит, ее же никто не тащит в небо. Она летит вверх, отбрасывая ступени, и вскоре становится звездой на небосклоне.
Тогда я не считал себя художником, но стал им. А Миша Зобнин был художником, он мечтал поступать в полиграфический институт, но папа ему сказал: «Станешь художником и будешь совершенно бедным человеком. Ты даже не сможешь содержать семью. Иди в военное училище: там всегда тебе дадут обувь, там казенная одежда, там, по крайней мере, питание, казенный харч. А художник, Миша, это голь перекатная…» Так сказал сыну отец, художник-оформитель нашего металлургического завода.
И друг мой Миша пошел в военное училище учиться на картографа, окончил его. Теперь он уже уволился из армии, в чине майора. Не знаю, занимается ли он сейчас искусством, рисует ли Чингачгука? Но боюсь, что он, может быть, недоволен своей судьбой.
Лист из портфолио «Натюрморты». Литография. Издание «Даблуса» и галереи «Московская палитра», 1992.
Глава 2
Зачем быть художником?
Почему мы хотим быть художниками? Потому что мир, окружающий нас, буквально так и норовит воплотиться в картине, рисунке, песне или стихотворении.
Будучи школьником, рисуя что попало, все почеркушки да каракули, я все-таки хотел нарисовать что-то такое, чтобы получилось красиво. В Доме пионеров, в красном кирпичном доме на Кабацкой горе, было много разных кружков. Там учили клеить модели самолетов, играть на баяне и, конечно, рисовать.
Учитель рисования из первой школы по фамилии Наговицын вел кружок рисования. Он работал учителем геометрии, черчения и рисования, так обычно совмещали в средней школе эти три абсолютно разных предмета. Он был небольшого роста и предпочитал пиджаку короткую курточку неопределенного серого цвета. Весь какого-то грифельного цвета, как неочиненный простой карандаш. Ученики так его и звали за глаза: Карандаш.
Он очень обрадовался, что к нему пришел новый ученик. Усадил на высокую табуретку и поставил передо мной гипсовый шар и такую же гипсовую пирамиду.
Я пришел сам, а некоторых сейчас, я знаю, в такие кружки приводят родители: «Давай, давай, вот тебе краски, вот тебе дорогая бумага, ты будешь у нас художником! Какие ты классные рисовал морские бои, каких ворон ты рисовал на обоях, помнишь, когда был маленький? Я и сейчас храню альбом, разрисованный твоими чудовищами…»
И вот он идет, насупясь, идет к своему учителю, тот сажает его за трехногий мольберт – эта доска на трех ногах называется «рембрандтовский мольберт», по имени величайшего художника, который впервые стал использовать такие подставки для картин и рисунков. Учитель прикнопливает на доску лист бумаги, ставит перед твоими глазами страшную горбатую вазу и говорит: «Рисуй, мальчик, эту вазу».
Или, еще хуже, показывает на куб, бессмысленный гипсовый куб: «Давай рисуй! Только рисуй, чтобы было похоже!»
Так и я в детстве пытался начертить на ватмане что-то подобное, тушевал карандашом, тер резинкой, с одной стороны ластик был красный, с вкраплениями песка, для чернил, а с другой – светло-серый, для карандаша. Одна сторона его лохматила бумагу, другая размазывала линии карандаша. Получалось что-то серое и мрачное. Вокруг сидели на табуретках, не доставая ногами до пола, несколько насупленных ребят и сосредоточенно чертили то же самое.
В комнате с высокими стенами было темно, а учитель все время заставлял нас смотреть на гипсовые фигуры через карандаш, чтобы почувствовать «масштаб предмета».
И тут он вытащил из шкафа огромный нос, величиной с лошадиную голову, и когда вместо шара и куба учитель геометрии, рисования и черчения попросил изобразить страшный нос, видимо, отрубленный у великана, я бросился бежать из Дома пионеров – на пруд, поднялся на гору Кукан и долго сидел на ее вершине, переживая неудачную встречу с художественной жизнью.
Как же скучно, думал я, быть художником, сидеть на табуретке и чертить гипсовые фигуры!..
Что хотел тот мальчик на верхушке горы? Может быть, изобразить, чего нет на свете? Он хотел быть создателем своей маленькой вселенной. Но мечтал, чтоб она превратилась в большую и все там было бы необычное и новое. А ему предложили рисовать один к одному обыкновенный куб.
Когда ты чувствуешь себя художником, ощутил волны творчества, как можно рисовать какой-то куб! Это сразу же становится шоком, будущий художник переживает крушение. Он художник с маленькой пока буквы, но ему говорят: «Что за фантазии ты нам принес?! Нарисуй-ка вот это! Да нарисуй так, чтобы похоже!» Это как холодный душ для некоторых неокрепших творцов. Начинающий художник не понимает: зачем я буду рисовать то, что уже есть, для чего это нужно?
В нашем маленьком городке Нижние Серги, затерявшемся среди гор, я тогда встречал художников, их было мало, можно сказать – раз-два и обчелся. Вот отец моего друга Миши Павел Васильевич Зобнин, художник-оформитель металлургического завода, прилежный копиист репродукций из журнала «Огонек», он замечательно умел писать разбавленным в воде мелом буквы на красном полотне, а по вечерам делал искусственные цветы для могилок.
Чуть позже я встретил наивного мастера Игоря Власова, беззубого киника, не слезающего со своего велосипеда. На пропитание он зарабатывал уборкой мусора на рынке, почти каждый день ходил на рыбалку, чтобы поймать окунька или плотвы себе на обед. Он писал картины на обрезках оргалита, фанере и кусках жести простой бытовой масляной краской. Но что он изображал – видел только он, и его глазами теперь мы смотрим на закатное солнце, что скрывается за глухой черной стеной Уральских гор. Вот два рыбака без лиц держат факелы над водой. Пламя опрокинулось в воду, кажется, что сам пруд горит, – это ночная ловля раков.
«Раков лучат», – говорят нижнесергинцы про такую рыбалку.
У меня есть его картина с ночным пейзажем. А на обороте картины – график проката проволоки одного из цехов металлургического завода. На одной стороне – мир, видимый художником, на другой – всеми остальными.
Семья Тишковых-Тягуновых. Нижнесергинский сад металлургов, 1959, фотография из семейного альбома.
Сосед напротив – тоже художник, выпиливает и разукрашивает наличники, да так, что никто не пройдет безразлично мимо его дома. Каждый остановится, посмотрит одобрительно, скажет:
– Ну, Андреич, красоту-то какую навел!
Но больше всего мне нравились маляры. Смотришь с горы на улицу Нудовскую или Загорную, видишь, кто-то красит крышу. Ярко-голубой прямоугольник загорается, сверкает под лучами солнца, как зеркало, отражающее небо. А вокруг – зеленые картофельные огороды с искрами фиолетовых цветов.
И все художники, маляры и соседи-искусники создавали свои миры. Они множились и дополняли друг друга. На кладбище – буйство голубого цвета, яркие цветы, на церкви – картина «Иисус на небесах», написана прямо по штукатурке. Дома – все с крашеными крышами, зелеными и голубыми. На воротах из дерева – ромашки, а медные ручки – со львиными головами.
Вот лошадь бежит, запряжена в телегу. У нее дуга – оранжевая, синими колокольчиками расписана. Кто это рисовал? Еще один художник обнаружился, безымянный, но талантливый. Сколько же художественных миров в таком маленьком городке!
Мать вяжет коврики из махориков – разорванной на ленты старой одежды. Яркие, солнечные по содержанию и по форме, они лежат повсюду. На диване, на полу, на стульях. Над кроватью «Утро в сосновом бору» Ивана Шишкина – тоже картина! А рядом – «Незнакомка» Крамского, в рамке, репродукция. У Антонины Кузьминичны, учительницы, и Петра Григорьевича, начальника автобазы, друзей моих родителей, – портрет Ленина работы Бродского, а у нас Крамской.
Все эти картины и многие другие можно было встретить в журнале «Огонек». Там же я увидел впервые Исаака Левитана, Сурикова, Репина, Рафаэля и Рубенса. Я читал журнал «Знание – сила» и «Техника – молодежи», рассматривал иллюстрации к фантастическим рассказам. Вот такое художественное образование я получил в Нижних Сергах.
Правда, однажды мой старший брат Валера привез из Москвы, где учился в университете, пару журналов «Америка», и я увидел там репродукции совершенно других картин. Одна из них называлась «Я видел пятерку из золота», не помню автора, и «Зеленый карлик» художника Марка Ротко. Это было откровением для меня – эти картины перевернули мое сознание!
Зеленый карлик представлял собой странное зеленое существо, не человека даже, а некое зеленое пятно в окружении голубого цвета. Так я впервые увидел картину, которая не изображала ничего конкретного. Она несла какую-то иную информацию, просто была, существовала в этом мире и удивляла своей необыкновенностью. Больше всего она мне напоминала крышу дома, только что выкрашенную и освещенную солнцем.
Замерцали вокруг меня, как планеты, как звезды, картины художников всего мира. И я заметался среди них, словно бабочка, не знающая, на какой огонь лететь.
Такой протоптанный путь для художника – кружок, потом институт, рисунок с натуры – навеки отпугнул меня. В нем не было для меня ни жизни, ни любви. Какого мне пришлось дать кругаля в судьбе, учиться на врача, почти им стать, но все-таки от судьбы не уйдешь, особенно если ты художник.
Прошу понять меня правильно. Речь идет не о том, что ты обязан сотворить что-то такое, чего никогда никто не видывал, что не имеет устойчивой формы в существующем мире. Однако художник, когда даже рисует то, что есть, перерисовывая цветок или дерево или рисуя портрет человека, сидящего перед ним, – он создает его заново.
Художник не повторяет предмет, он его сотворяет в новом качестве. Он освещает его другим светом, придает ему совершенно иные грани, которые начинают переливаться. И вид этого предмета, или этого существа, или этого дерева, или этого пейзажа становится совершенно уникальным. Ты как бы достраиваешь этот мир, досоздаешь его, ты множишь прекрасное этого мира.
Если бы мне тогда мой учитель рисования объяснил, как прекрасны тот куб и тот шар, сделанные из удивительного ярчайшего белого гипса, что эти предметы вмещают в себя всю вселенную (да-да-да, эти самые – куб, шар и пирамида!), что они полны жизни, а мне остается только увидеть это и нарисовать, у меня не возникло бы страха и скуки, и я не покинул бы с позором наш сергинский Дом пионеров. Но сразу бы начал становиться художником.
Потому что художник своим творчеством выявляет поэзию простых вещей. Обычные вещи для человека обыкновенного кажутся обыкновенными. Он смотрит на луну: «Ну, вот луна…» Луна освещает землю, значит, дорожка ярче, теперь я пойду и не поскользнусь…
А другой человек – поэт, например, Мацуо Басё, – он смотрит на луну, и у него возникает стихотворение:
В небе такая луна,
Словно дерево спилено под корень:
Белеет свежий срез.
Так же мы можем воспринимать не только луну, но и яблоко, стакан, гипсовый нос. Вот для чего человек должен стать художником. Стать мастером. Если он испытывает внутренний посыл. Потому что первое, чему он должен научиться, прежде чем стать художником, – это смотреть. На вещи. На мир вокруг него.
А дальше, когда творческая сила и желание быть художником станут устойчивы и непогасимы, тогда ему уже не страшны испытания академическими штудиями. Он сам найдет кем-то выброшенный пыльный гипсовый шар, отчистит его и нарисует – и этот шар вместит в себя всю Землю.
Фрагмент картины «Охота на сирен». Холст, масло, 1986.
Леонид Тишков на съемках видеофильма «Снежный ангел – 2» в Алморе, Гималаи, Индия, 1999.
В оформлении обложки использованы шрифты Red Ring и Red Square студии Letterhead. Текстовая композиция – Юрий Гордон
На обложке: Частная луна в Новой Зеландии. У подножия вулкана Ронгитото. Фотография Леонида Тишкова и Маркуса Вильямса, 2010.
Все права защищены.
Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
© 2015, Леонид Тишков
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2017
Посвящаю эту книгу моей маме Раисе Александровне, уральской учительнице, создавшей Вязаника, голландскому художнику Басу Яну Адеру, исчезнувшему в Атлантическом океане в поисках чуда, и всем-всем художникам-мечтателям нашей прекрасной Земли
Поэт на взморье. Бумага, тушь, 1976.
О чем будет эта книга? Про что и про кого? Она будет про искусство, про жизнь и творчество и человека в эпицентре этих трех солнц.
Она о том, как стать художником. Как стать гениальным художником, не имея ни капли таланта! Вот это дело! Как это возможно – стать художником, тем более гениальным.
Самое большое заблуждение – что у нас с вами нет таланта. Он есть, надо только найти свое уникальное «я» и незамедлительно начать культивировать талант, сразу, сейчас, шаг за шагом, без перерыва, работать на свой талант, как Мичурин выращивал яблоко размером с арбуз. И вырастил его. Потому что был уверен в своем яблоке. И, конечно, само яблоко было уверено в своем Мичурине.
Как стать человеком творящим? Если понять, что жизнь – это творчество, что каждое мгновение освещено энергией творения, тогда осознание этого приведет к пробуждению твоего таланта, а потом и гениальности. Как когда-то в детстве, тебе все будет по силам – и рисовать, и петь, и танцевать, создавать свой мир, все было тогда возможно – даже летать!
Что же такое творчество? Творчество – это смысл жизни. Это сама жизнь. И человек, который приходит к творчеству, а именно к художественному творчеству, непременно становится художником. Я буду говорить как художник, посвятивший свою жизнь изобразительному искусству.
Художник создает новые миры посредством всевозможных приспособлений: его волшебная палочка – кисть, холст, бумага, карандаш, инсталляция, видео, объекты, скульптура… Все, что мы можем изобразить и прежде всего увидеть глазами, можно отнести к миру искусства.
Существо, в котором пробуждается художник, начинает понимать, как этот мир устроен, какой он удивительный и разнообразный. Ты читаешь книги, рассматриваешь репродукции, идешь в музей – и тебе хочется самому создавать что-то подобное, что создавали другие художники. Ты не находишь себе места, ты бродишь туда-сюда, в тебе вырастает неодолимая потребность творчества. Поиск устойчивой точки на земле, своей оси, на которой завертится мир, – это поиск творческого «я», поиск основного канала, по которому помчится поток энергии, созидающий художника.
Состояние предтворчества – такое состояние, когда ты вдруг почувствовал, что в твоей душе появляется росток. Любой из нас это когда-нибудь испытывал. Иной дал возможность этому ростку развиться, а некоторые его засушили.
Вот ситуация: человек окончил школу, пошел в институт, учился, например, в электромеханическом институте, потом стал работать на заводе. Но неумолимо все время его тянуло куда-то в другую сторону: в сторону фантазии, сказки. Чего-то ему не хватало, чтобы ощутить эту жизнь во всей полноте. Мир казался ему не то чтобы скучным, а недовоплощенным.
Иногда во сне у него получалось на мгновение ухватить фрагменты волшебного мира. Или вдруг он открывал книгу, читал ее, и ему казалось, что об этом можно было бы по-другому рассказать. Казалось, что книга, которую он бы хотел прочесть, существует, но ее нигде нет. Или: он смотрел на картину, и ему представлялась другая картина, которой нет на этой выставке, а она могла бы быть написана.
Это первый звоночек того, что человек ступил на путь художника. К нему надо обязательно прислушаться. Но чтобы зашагать по этому пути – должна быть у него большая отвага. Бесстрашие. Если человек решил стать художником, то он должен преодолеть в себе трусость не быть им.
В чем заключается эта отвага? В том, что творец – существо внутри мира, а не со стороны. Творческий человек отважно входит в центр мира, в его руке лампа, он поднимает ее над головой и стоит в круге своего собственного света.
И начинает рассказывать – прежде всего о себе: что он хотел бы увидеть в этом мире. И все окружают его, смотрят и удивляются.
Почему искусство интересует людей? Потому что художник проявляет невидимое, делает реальными картины, возникающие в их воображении.
Вот основная причина интереса к творческому человеку. Почему люди ходят на выставки, почему читают книги? Там они видят самих себя, иногда даже не подозревая об этом.
Диагональное движение. Холст, масло, 1986.
Первый шаг
Желание стать художником обрушилось на меня в детстве. Назовем пока это желание талантом, поскольку больше ничего, кроме жажды творчества, у меня не было. Мне так хотелось изобразить место, где я родился, Уральские горы и леса, которые его окружали.
Это был маленький старинный городок Нижние Серги, построенный вместе с металлургическим заводом еще при горнозаводчике Демидове. Мой деревянный дом стоял под невысокой горой Кукан на берегу большого искусственного пруда, созданного деревянной плотиной, перегородившей горную речушку, на улице Нудовской. Дед был мастером на заводе, а родители – учителями. Поэтому у меня дома водились книги. Все они вмещались на этажерку. И среди них детская энциклопедия – десять желтых томов, полных картинок и важных сведений о мире.
Мир вокруг удивлял меня своей странностью, загадочностью и красотой. Сидишь на самой маковке горы Кукан, смотришь на пруд, подковой огибающий горы, а в нем отражаются огромные облака, проплывающие прямо над головой. На середине пруда – лодочка, будто пустая скорлупка семечки, а в ней – рыбак с удочками. Кто – не различишь, наверное, какой-то мои родственник или сосед. Маленький, уютный был городок, сплошная родня населяла его.
Лежал я отрешенно в колокольчиках и траве, смотрел в глубокое, как пруд, небо. И уже не понимал, где отражения, а где настоящие облака. Не понимал, что я делаю здесь, на земле. Для чего я родился, зачем?
Птицы-цветы. Рисунок из блокнота. Бумага, рапидограф, 1983.
Только рисование каким-то образом примиряло меня с реальностью. Я старался изобразить все, что окружало меня и что чудилось, на бумаге. Рука моя все время что-то чиркала, рисовала; все школьные тетради, учебники были изрисованы моими каракулями.
Хотелось рисовать умело и правильно – как в жизни. Будучи натуральным, законченным самоучкой, я постоянно листал альбомы в библиотеке, куда ходил два раза в неделю с авоськой, полной книг. Внимательно изучал репродукции картин настоящих художников, таких как Репин или Шишкин, Леонардо да Винчи и Боттичелли. «Живых» картин я не видел: в Нижних Сергах не было ни Третьяковской галереи, ни Лувра, ни Эрмитажа. Есть у писателя Виктора Голявкина повесть «Арфа и бокс» – про то, как один парень превратился в художника: как в нем вдруг засияли и взорвались цвета, загорелось желание измалевать все стены в доме и сам дом. Он купил краски, он начал рисовать и не мог остановиться. Он даже сам не знал, что он рисует и что им движет в этот момент. И мне тогда очень хотелось научиться рисовать. Но я не верил, что я художник.
Дорога по облакам, в бесконечность
Леонид Тишков. Как стать гениальным художником, не имея ни капли таланта. - М.: Гаятри, 2007.
Нет ничего более художественного, чем любить людей.
Винсент Ван Гог
Многие - и не без оснований - обвиняют современное искусство в рассудочности, холодности, отсутствии эмоций. На выставке Moscow Breakthrough (“Московский прорыв”), проходившей в Лондоне осенью 2005 года, две работы выделялись именно пронзительной эмоциональностью (равно как и замечательной творческой фантазией и мастерством исполнения). Одна называлась “Частная луна”, другая - “Сольвейг”, и обе принадлежали одному художнику - Леониду Тишкову (“Луна” - в соавторстве с фотографом Борисом Бендиковым). Я ходила по выставке, смотрела работы других авторов, а потом снова вернулась к “Частной луне” и “Сольвейг” - они меня, что называется, зацепили. Поэтому, когда я увидела в книжном магазине обложку со знакомой фотографией - художник сидит у постели простудившейся луны, которую он бережно укутал одеялом и потчует яблоками, я ее немедленно и без тени сомнения купила, тем более что заглавие было заманчивое - “Как стать гениальным художником, не имея ни капли таланта”.
Книгу я прочла дважды (пока). Первый раз - запоем, как роман с увлекательной интригой. Второй раз - медленно, по одной главке на ночь, как сборник афоризмов и мудрых мыслей, как замечательное пособие по обретению веры в себя, в свои творческие силы, в свою уникальность и неповторимость.
У Тишкова редкий дар - ему удалось органично сплавить в одной книге несколько жанров - мемуары, эссе о художниках, почти практическое руководство по разным художественным стилям и приемам, философские притчи. Жанры плавно перетекают один в другой, и читается книга с легкостью, которая должна быть примером и целью для всех авторов, пишущих об искусстве.
Леонид Тишков рассказывает историю о том, как маленький мальчик из уральского поселка Нижние Серги мечтал стать художником и как мечта его стала реальностью. История кажется надуманной, невероятной - но это жизненная история самого Тишкова. Взрослые не одобряли его желания стать художником, и он выучился на врача. Но от своего призвания не убежишь, и без пяти минут врач Тишков начинает карьеру карикатуриста, потом книжного графика, и в итоге медицина заброшена, и спустя несколько лет Тишкова принимают в Союз художников. Он с улыбкой вспоминает о том, как в графе “Какой художественный вуз Вы закончили” он написал “1-й ММС”, а на вопросы о том, что это за вуз, загадочно отвечал: “Есть такой художественный институт, вы не знаете…”.
“Смех расширяет сознание”, - считает автор. Давайте ему поверим. Может быть, именно потому, что он начинал с самого “смешливого” жанра - карикатуры, - его сознание не зашорено, оно открыто любой сумасшедшей идее, любому художественному образу.
Тишков делится с читателями тем, как рождаются в голове художника новые образы, и эти рассказы завораживают. Чего стоит, например, история про Водолазов, или про Даблоидов. А история про Снежного Ангела и полет с Аннапурны! А рассказы о книгах, которые Тишков - нет, не иллюстрировал - творил: “Война с саламандрами”, “Двенадцать стульев”, “Охота на Снарка”; книги эти давно стали библиографической редкостью и украшением коллекций многих ведущих музеев.
Надо сказать, что художники крайне редко в состоянии объяснить, что они хотели сказать своим творчеством, почему они работают в такой, а не иной манере, откуда пришел к ним тот или иной образ. Тишков обладает уникальным даром самоанализа, он умеет без занудства раскрыть читателю свои творческие секреты. Часто они весьма практичны. Вот, например, полезный творческий совет: молодые ростки травы следует писать тонкой кисточкой, чтобы подчеркнуть ее свежесть и хрупкость. А камни следует рисовать густой тушью, толсто и жирно, чтобы показать, какие они тяжелые. Или вот еще: хочешь нарисовать слона - возьми маленький листок бумаги, и слон будет казаться огромным. “А лыжника лучше рисовать на большом листе, и тогда будут видны его растерянность и одиночество на белом поле”.
Совет про слона - на самом деле поучительный рассказ о том, как бездумно купленная бумага огромного размера подсказала идею одной из самых интересных его серий. Это были не просто рисунки слонов, а истории про ЖВХ - живущих в хоботе; и так как это были истории, Тишков снабдил рисунки подписями, создав свой собственный каллиграфический стиль. Буквы в этом стиле расползались вкривь и вкось и вызвали негодование известного каллиграфа Евгения Ганнушкина. Но он быстро успокоился, услышав объяснение автора: “Знаете, это написал не художник, а живущий в хоботе. У него не совсем получается, у него руки-то в хоботе, он в зубы взял кисточку и стал писать”. Для Ганнушкина это прозвучало убедительно; убедительно звучит и для читателей, хотя вряд ли художник отдавал себе в этом отчет, когда выводил на огромном листе бумаги косые и кривые буквы.
Важный совет - развивать воображение и фантазию. Не могу удержаться и не привести целиком цитату из книги. “Матрос прогуливается по берегу моря. Волны, волны, волны ходят по морю туда-сюда. Мы представляем, что волны живые, но какая тут фантазия? Волны действительно живые. А если так? Одна волна выпрыгнула из моря и босыми ножками пошла по песку. Матрос тут же подскочил, познакомился с этой волной. И они начинают танцевать! Рядом с ними нарисуем для убедительности заводной граммофон…” Заметим, что для обычного человека допущение, что волны живые, - это уже фантазия. А для художника - “какая же тут фантазия? Волны действительно живые”. Может быть, секрет искусства - в том, что считать фантазией? Фантазия художника на порядок фантастичнее, наверное…
Не менее важен совет развивать свое, особое видение мира, ибо “настоящий художник всегда множит мир в его великолепии, но не повторяет его. У каждого художника свой взгляд на мир, и этот взгляд сам становится частью мира, обогащая его, как стали частью мира пейзажи Левитана, над-реальные работы Дали, инсталляции Кабакова. “Откуда возникает такой необыкновенный взгляд? Он вырастает, как цветок, в бутоне которого расцветает глаз, а корни этого цветка распространяются вокруг сердца… Это внутренний взгляд, минующий простое считывание изображения на сетчатку глаза. Он состоит из сопереживания художника тому, что он видит, интуитивного чувствования предмета или события. И потом, когда он переносит, что он узрел внутренним оком, на холст, бумагу, воплощает в глине или объекте, это видим и мы”.
Попутно Леонид Тишков рассказывает массу увлекательных историй про самых разных художников - древних японцев и китайцев, европейских мастеров эпохи Возрождения и Просвещения, великих мастеров ХIX и ХХ веков, наших современников - все занимательно, увлекательно и поучительно, с огромным уважением и любовью к своим персонажам.
Но самое удивительное и трогательное в книге - это доверительное общение с читателем. Автор обращается к нему на “ты”, как к давнему другу, и на каждой странице взывает: не погуби свой талант, не зарывай его в землю! Не бойся своего таланта, не отказывайся от него! Найди свой стиль, открой свое неповторимое “Я”, поверь в себя!
Свой собственный стиль Леонид Тишков определяет как “поиски стиля”. То он строит инсталляции из макарон, то вяжет своих героев из цветных тряпочек, то из обычной соли создает снег и северное сияние, то зазывает луну в гости, и она удобно устраивается у него на балконе, на зависть соседям… Выдумщик Тишков дает жизнь всему, к чему прикасается волшебная палочка его воображения. Взгляд на мир у него, как у ребенка, - открытый, светлый, готовый удивляться и удивлять. Он так творит как художник, он так пишет как литератор.
Завершает книгу “одобряющий совет: перестать принимать что-либо как само собой разумеющееся. С любопытством взглянуть на себя - на очень странное, наполненное чудесами, драгоценное существо. И точно таким же взглядом окинуть знакомых и незнакомых прохожих”.
Мне очень хочется верить, что хотя бы один из тех, кто прочел или прочтет книгу Леонида Тишкова, сумеет последовать его совету. И тогда в мире появится еще один гениальный художник.
