Кто написал молодую. Исторический и художественный анализ романа А.А

Александр Фадеев

«Молодая Гвардия»

Вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе!

Штыками и картечью проложим путь себе…

Чтоб труд владыкой мира стал

И всех в одну семью спаял,

В бой, молодая гвардия рабочих и крестьян!

Песня молодежи

Глава первая

Нет, ты только посмотри, Валя, что это за чудо! Прелесть… Точно изваяние, - но из какого чудесного материала! Ведь она не мраморная, не алебастровая, а живая, но какая холодная! И какая тонкая, нежная работа, - человеческие руки никогда бы так не сумели. Смотри, как она покоится на воде, чистая, строгая, равнодушная… А это ее отражение в воде, - даже трудно сказать, какая из них прекрасней, - а краски? Смотри, смотри, ведь она не белая, то есть она белая, но сколько оттенков - желтоватых, розоватых, каких-го небесных, а внутри, с этой влагой, она жемчужная, просто ослепительная, - у людей таких и красок и названий-то нет!..

Так говорила, высунувшись из ивового куста на речку, девушка с черными волнистыми косами, в яркой белой кофточке и с такими прекрасными, раскрывшимися от внезапно хлынувшего из них сильного света, повлажневшими черными глазами, что сама она походила на эту лилию, отразившуюся в темной воде.

Нашла время любоваться! И чудная ты, Уля, ей-богу! - отвечала ей другая девушка, Валя, вслед за ней высунувшая на речку чуть скуластое и чуть курносенькое, но очень миловидное свежей своей молодостью и добротой лицо. И. не взглянув на лилию, беспокойно поискала взглядом на берегу девушек, от которых они отбились. - Ау!..

Идите сюда!.. Уля нашла лилию, - сказала Валя, любовно насмешливо взглянув на подругу.

И в это время снова, как отзвуки дальнего грома, послышались перекаты орудийных выстрелов - оттуда, с северо-запада, из-под Ворошиловграда.

Опять… - беззвучно повторила Уля, и свет, с такой силой хлынувший из глаз ее, потух.

Неужто они войдут на этот раз! Боже мой! - сказала Валя. - Помнишь, как в прошлом году переживали? И все обошлось! Но в прошлом году они не подходили так близко. Слышишь, как бухает?

Они помолчали прислушиваясь.

Когда я слышу это и вижу небо, такое ясное, вижу ветви деревьев, траву под ногами, чувствую как ее нагрело солнышко, как она вкусно пахнет, - мне делается так больно, словно все это уже ушло от меня навсегда, навсегда, - грудным волнующимся голосом заговорила Уля - Душа, кажется, так очерствела от этой войны, ты уже приучила ее не допускать в себя ничего, что может размягчить ее, и вдруг прорвется такая любовь, такая жалость ко всему!.. Ты знаешь, я ведь только тебе могу говорить об этом.

Лица их среди листвы сошлись так близко, что дыхание их смешивалось, и они прямо глядели в глаза друг другу. У Вали глаза были светлые, добрые, широко расставленные, они с покорностью и обожанием встречали взгляд подруги. А у Ули глаза были большие, темно-карие, - не глаза, а очи, с длинными ресницами, молочными белками, черными таинственными зрачками, из самой, казалось, глубины которых снова струился этот влажный сильный свет.

Дальние гулкие раскаты орудийных залпов, даже здесь, в низине у речки, отдававшиеся легким дрожанием листвы, всякий раз беспокойной тенью отражались на лицах девушек Но все их душевные силы были отданы тому, о чем они говорили.

Ты помнишь, как хорошо было вчера в степи вечером, помнишь? - понизив голос, спрашивала Уля.

Помню, - прошептала Валя. - Этот закат. Помнишь?

Да, да… Ты знаешь, все ругают нашу степь, говорят, она скучная, рыжая, холмы да холмы, будто она бесприютная, а я люблю ее. Помню, когда мама еще была здоровая, она работает на баштане, а я, совсем еще маленькая, лежу себе на спине и гляжу высоко, высоко, думаю, ну как высоко я смогу посмотреть в небо, понимаешь, в самую высочину? И мне вчера так больно стало, когда мы смотрели на закат, а потом на этих мокрых лошадей, пушки, повозки, на раненых… Красноармейцы идут такие измученные, запыленные. Я вдруг с такой силой поняла, что это никакая не перегруппировка, а идет страшное, да, именно страшное, отступление. Ты заметила?

Валя молча кивнула головой.

Я как посмотрела на степь, где мы столько песен спели, да на этот закат, и еле слезы сдержала. А ты часто видела меня, чтобы я плакала? А помнишь, когда стало темнеть?.. Эти всё идут, идут в сумерках, и все время этот гул, вспышки на горизонте и зарево, - должно быть, в Ровеньках, - и закат такой тяжелый, багровый. Ты знаешь, я ничего не боюсь на свете, я не боюсь никакой борьбы, трудностей, мучений, но если бы знать, как поступить… Что-то грозное нависло над нашими душами, - сказала Уля, и мрачный, тусклый огонь позолотил ее очи.

Александр Фадеев. Почему застрелился знаменитый советский писатель? Какие тайны хранит его роман "Молодая гвардия"? И как произведение Фадеева повлияло на жителей города Краснодон?

И ждет в стволе патрон.

В доме Александра Фадеева обычная полуденная суета - накрывают на стол. Сына писателя, одиннадцатилетнего Михаила отправляют позвать отца обедать. Он не успевает дойти до его кабинета, как вдруг раздается выстрел. Неожиданно для всех знаменитый литератор покончил с собой.

На следующий день газеты напечатают о смерти Фадеева лишь скупой некролог. Причиной самоубийства будет указан алкоголизм, но в это мало кто поверит. Почему застрелился Фадеев? Его гибель до сих пор окутана мифами, так же, как история его последнего романа "Молодая гвардия".

Зима 1945 года. Идет Вторая мировая война. Александр Фадеев живет в подмосковном Переделкине. Едва закончив первые главы своего нового труда, спешит проверить написанное на слушателях. Так он читает соседям несколько страниц "Молодой гвардии", романа, который станет для него роковым.

Драматург Александр Нилин только что вернулся с дачи в Переделкине. В этом поселке много лет жили лучшие литераторы страны. Там он когда-то и познакомился с Александром Фадеевым.

Он это читал. При этом, конечно, пили водку, война, такие рыжие консервы, а Фадеев так все смеялся и краснел. Но это было чисто авторское чтение, когда человек еще не знает, будет успех, не будет успеха, то есть было волнение", - говорит Александр Нилин.

Фадеев волнуется как школьник, хотя на тот момент он уже признанный писатель. Первый успех ему принес роман "Разгром", после которого с ним захотел встретиться лично сам Сталин. Карьера литератора с тех пор резко пошла вверх.

Он дорос до поста председателя правления Союза писателей СССР и… перестал писать. 20 лет он шел к своему второму роману - роману "Молодая гвардия". Потом семья будет вспоминать, как он часто вскакивал по ночам и садился писать. Писал и плакал, плакал над страданиями своих героев. После публикации на него обрушится всесоюзная слава и обвинения в фальсификации. Но могло ли это привести к самоубийству?

"Краснодон никакого стратегического значения не имеющий, никаких партизан и партийных там не полагалось, и дети все это делали на свой страх и риск. И, возможно, Фадеева и увлекла такая тема, что молодые люди, дети, что-то вспомнилось из молодости. Он же тоже очень ранний человек. Он был делегат Х съезда, вот когда был Кронштадтский мятеж. И он подавлял этот мятеж, он был ранен. Он был такой человек. Что-то ему там было близко", - рассказывает Нилин.

Предельной точности в романе "Молодая гвардия" действительно нет. И это предмет спора до сих пор. Так в чем же обвиняют Фадеева? Что именно он сделал не так? Что могло толкнуть его на крайний шаг? Молодежная организация существовала в украинском городе Краснодоне четыре месяца, с сентября 1942-го по январь 1943 года. Большинство подпольщиков были пойманы и жестоко казнены.

Елена Мушкина помнит, какой эффект произвело появление романа. Читали его взахлеб. Она даже посвятит ему свою дипломную работу. А набирала книгу Фадеева ее мама, машинистка крупнейшего литературного журнала.

"Роман шел с колес, это ж надо было успеть, уже окончание войны близилось. Это Сталин держал руку на пульсе. И мама печатала как сумасшедшая", - вспоминает публицист Елена Мушкина.

Путешествие в Краснодон .

Фадеев взялся за эту историю после появления маленькой заметки в газете: когда гитлеровцы стали отступать на Украине, в освобожденный Краснодон попал советский фотокорреспондент. Он и был свидетелем того, как погибших ребят-молодогвардейцев доставали из шахты, куда нацисты их бросили еще живыми.

"Сталин понял, что нельзя ограничиваться одним таким. И он вызвал Фадеева и сказал ему: "Найдите талантливого писателя и срочно посылайте в командировку в Краснодон", - на что Фадеев сказал: "В Краснодон поеду я сам", - утверждает Елена Мушкина.

На время войны Фадеева освободили от обязанности председателя Союза писателей. Он наравне с другими его коллегами работает на фронте - пишет сообщения для Совинформбюро. Когда литератор приезжает в Краснодон, его селят в доме Елены Кошевой, матери одного из молодогвардейцев.

Она считается самой образованной в шахтерском городке - работает в детском саду воспитателем. Это распределение сыграет ключевую роль в судьбе Фадеева и в судьбе его романа. Елена быстро понимает, что ее сын может стать героем страны наряду с Зоей Космодемьянской.

В Российском архиве социально-политической истории хранятся документы. Кошевая подробно, почти по минутам описывает свою версию событий. К этим папкам для журналистов открыт доступ лишь недавно.

"Я писала диплом, и мы попытались, мама ему сказала: "Лена пишет диплом, но она мало что знает, выпускница университета, может, Александр Александрович, вы с ней встретитесь, что-нибудь расскажете?" Сначала он: "Ладно-ладно, пока некогда". А у меня же диплом, сроки. А потом отказался. Так встречи и не было. И мы тогда очень обиделись, мама на него очень обиделась: "Как ему не стыдно, столько лет вместе работаем!" А вот потом, когда это все раскрылось…", - говорит Елена Мушкина.

Памятник героям "Молодой гвардии" в Краснодоне.

Когда все раскроется, станет понятно, почему Фадеев уходил от общения. Он знал еще в 1947-м, что его история рассыпается.

Никита Петров обнаружил этот факт в архивах ФСБ. В свое время его допустили к закрытым файлам по делу молодогвардейцев. То, что ему удалось выяснить, подрывает саму основу мифа о подпольщиках. Так что же стало неприятным открытием и разочарованием в свое время для Фадеева? Что привело к депрессии, а затем к самоубийству?

"Советский режим выстраивал такие, я бы сказал, опорные точки для патриотического воспитания. Нужны были именно такие примеры. И Фадеев в данном случае очень гордился и говорил, что "мой роман построен на фактах". И это был его своего рода козырь. Но вот то, что стало происходить потом, оно, конечно же, ломало и рамки литературного повествования, и наше представление о том, что действительно случилось в Краснодоне", - рассказывает историк Никита Петров.

Если исходить из романа Фадеева, то молодогвардейцы в условиях информационной блокады тайком слушали радио и писали листовки. Гитлеровцы срывали их со столбов, но вести успевали разлететься. А уж когда 7 ноября 1942 года над крышей местной школы стал развеваться красный флаг в честь праздника Октябрьской революции, врагу стало совершенно очевидно, что в городке действует подпольная группа.

"Ряд подвигов, которые приписывались ребятам, они не совершали. Шахтоуправление, дирекцион так называемый, на самом деле они не сжигали, его сожгли отступающие еще советские войска. Управление биржи труда, где, казалось бы, по роману сгорели списки молодых людей, которых должны были отправить в Германию на работу, они тоже не сжигали, это тоже не их заслуга. И более того, мать Олега Кошевого на самом деле водила дружбу с немцами, и немецкие офицеры жили у нее в квартире", - говорит Никита Петров.

А ведь годами считалось, что именно в доме Кошевых был развернут штаб молодогвардейцев. Здесь они собирались тайком по вечерам, а бабушка Олега продавала на улице пирожки и, завидев фашистов, начинала петь частушки, тем самым подавала сигнал ребятам уходить. Погубит молодогвардейцев пачка сигарет, которую найдут на рынке у одного мальчишки.

Накануне ограблен немецкий обоз с новогодними подарками. Полицейские ходят злые и настороженные. Им дан приказ искать на местном базаре тех, кто будет торговать украденным. Так и попадается брат одного из подпольщиков.

"Мы воспитывались на образах героев, воспитывали патриотизм в нас и мы в своих детях. Вот отсюда и пошло. Но когда я окончила школу и поступила на истфак, мой папа сказал: "А ты уверена, что все было так, как в романе?" Ну конечно, я была уверена. Он говорит: "Посмотри документы". Вот так, от этого пошло", - утверждает историк Нина Петрова.

Кадр из кинофильма "Молодая гвардия"

Мифы "Молодой гвардии" .

Нина Петрова сама из тех мест. Ее отец - парторг шахты Константин Петров, тот самый, кто сделал знаменитым Алексея Стаханова, убедив его пойти на рекорд по добыче угля. Впоследствии Константин стал большим партийным чиновником. Он не понаслышке знал, как работала советская пропаганда и как она калечила жизни людей.

Его дочь уже много лет собирает по архивам документы о "Молодой гвардии". Ей хорошо известны подробности самого большого советского мифа. Как же он рождался? И почему на него так легко попался Фадеев?

"Этот вопрос вообще возмущения начался давно, как только роман появился, у нас есть документы, уже первые появились письма, там народ просто бунтовал, устраивали акции неприятия этого материала", - рассказывает Нина Петрова.

Фадеев, который с гордостью отправил в Краснодон первые экземпляры, ошеломлен: Москва принимает роман с восторгом, а семьи молодогвардейцев, которых он прославил на всю страну, ропщут. Закралось сомнение, что здесь что-то не так.

Но его уже закрутило. Ему вручают Сталинскую премию. Режиссер Сергей Герасимов начинает снимать фильм. Столичные театры один за другим ставят по роману спектакли. Посмертно награждают некоторых героев. Казалось бы, успех. Но в моменты депрессии, которая нахлынет на писателя незадолго до смерти, в бессильном отчаянии он будет вспоминать другое.

"После всего этого ада все родители погибших молодогвардейцев были как-то объединены в своем горе. Их всех коснулось это горе - казнь их детей. И родители ведь были не в курсе дела, они были полуграмотные, это была станица какая-то, понимаете, а потом они и не знали. Это ведь была конспирация у ребят. Вот никто не вникал в подробности из родителей, и они дружно переживали", - объясняет Елена Мушкина.

"Во-первых, у них началась драма, раздор - а почему о твоем сыне в списке, там не просто как художественное произведение, а в конце, если вы помните, он перечисляет список погибших, а вот почему твой сын в этом списке есть и почему много о нем в романе, хотя я знаю, что он ничего не делал? А почему мой сын, моя дочь, почему их нет? И вот тут и начался вопрос: это художественное? Фадеев пытался даже не оправдаться, а объяснить, что это именно художественное произведение, и что поэтому он имеет право на какие-то изменения. Но, знаете, изменение изменению рознь", - говорит Елена Мушкина.

Фадеев изменил историю, но имена молодогвардейцев указал настоящие. Под вымышленной фамилией проходит лишь предатель. В романе он назван Стаховичем, но по отдельным биографическим фактам читатели и родные быстро угадывают в нем Виктора Третьякевича.

Когда следствию станет известно, что именно он, а не Олег Кошевой, был руководитель подпольной организации, будет слишком поздно. Жизнь его семьи уже искалечена навсегда, а родителям Виктора прохожие буквально плюют в лицо.

"Конечно, негоже писателю, собрав мнения людей, утверждать потом, что роман построен на фактах, но, в конце концов, когда уже Фадеев подготовил в 1951 году каноническую версию романа, он уже больше не говорил никогда о фактах. Он очень переживал, кстати говоря, он держался сначала за первоначальную версию романа, но Эренбургу в беседе он объяснял, что этого требует Сталин, и он в данном случае послушно выполнял его волю. Это, кстати, сгубило самого Фадеева", - считает Никита Петров.

Скандал вокруг любимца Сталина .

Наталья Иванова работает в том самом журнале, где печатался Фадеев. Дружит с его семьей. Сын известного писателя избегает общения с прессой. В литературных кругах знают, чего стоило Михаилу забыть тот страшный день, когда не стало отца. Как журналисту, Наталье известно и о скандале, который разгорелся вокруг любимца Сталина.

"Как выясняется, в этот момент как раз Сталин "Молодую гвардию" не читал, он не успел. А Фадееву присудили Сталинскую премию. Сталин посмотрел кино, и после того, как он посмотрел фильм, первый вариант, ему страшно не понравилось то, что там никак не отражена роль партии, что там действуют комсомольцы сами по себе.

Чуть ли не на следующей неделе после этого просмотра в газете "Правда" появилась большая статья, а это был 1949 год, которая подвергла жестокой критике фильм и роман именно из-за отсутствия направляющей, вдохновляющей, организующей роли Коммунистической партии в подполье города Краснодон", - рассказывает Наталья Иванова.

Фадеев берется за вторую редакцию романа. В беседах с друзьями он признается: "Переделываю "Молодую гвардию" на старую". Герасимову приходится доснимать фильм. Окажется, что писатель добавил столько сцен с партийщиками, что кино получилось двухсерийным. Эпизоды с предателем сокращают, а имя его переозвучивают.

К тому времени исследователи считают, что сдал подполье другой молодогвардеец. Малопочетную роль Стаховича исполняет актер Евгений Моргунов, который станет потом звездой гайдаевских фильмов. И он будет единственным из молодых артистов, кто не получит за этот фильм премию.

Кинокритик Кирилл Разлогов отмечает, что герасимовская агитка по роману Фадеева по-прежнему имеет художественную ценность. Госфильмофонд пытается теперь восстановить первую версию фильма.

"В 1948 году вышла картина, которая уже соответствовала второму варианту романа и соответствовала тому, что требовал Сталин. Поскольку тогда был период малокартинья, фильмов почти не было, и естественно, что картина на такую тему будет общенародной и общегосударственной сенсацией, каковой она и стала. Но, кроме того, это было собрание очень молодых очень талантливых людей, кое-кто был постарше, как Сергей Бондарчук, а Нона Мордюкова, Слава Тихонов, это поколение пришло вот с колес из ВГИКа", - говорит Кирилл Разлогов.

Сцена расправы над молодогвардейцами - самая страшная в фильме. Ее снимали на том же месте, где все произошло, всего через пару лет после казни. К шахте пришли тысячи людей, знакомые и родные погибших. Когда актер, который исполнял роль Олега Кошевого, произносил свой монолог, родители теряли сознание. Долгое время считалось, что в организации состояло около ста человек. Большинство пойманы и погибли.

Нина Петрова недавно обнаружила первый список молодогвардейцев, который составлен сразу после освобождения Краснодона. Здесь 52 имени. Фадеев вряд ли видел этот документ. Это было бы вразрез с партийной пропагандой, снизило бы масштаб трагедии. Кстати, фамилия Кошевой значится наравне со всеми.

"Хочу сказать, что Кошевая очень интересна. Николаевна говорила Фадееву очень много, женщина яркая, красочная, он был ею увлечен, дважды приезжал туда, дважды останавливался на квартире. Она делилась тем, что знала. А что она знала? За участие в подпольной молодой организации она была представлена, награждена, и бабушка тоже была награждена соответствующей правительственной наградой.

За что бабушку представили? Мотивацией было то, что она была активным членом "Молодой гвардии", что она оповестила подпольную организацию о грозящих арестах. Она ничего не делала, никого она не оповещала. И первый, кто ушел из подпольной организации, был Олег Кошевой, Валерия Борц, Иванцовы, а остальные спасались как могли", - рассказывает Нина Петрова.

Неизвестные факты.

Документы капитана Советской Армии Владимира Третьякевича, брата Виктора, того самого, кого Фадеев вывел в романе предателем. Владимир поначалу пытается оправдать Виктора, собирает подписи и рассказы в его пользу. Но в итоге многие под давлением партийных чиновников откажутся от своих слов. Так же придется поступить и самому Владимиру под угрозой трибунала.

Спустя годы, в середине 60-х главный научный сотрудник Института истории Георгий Куманев в составе спецкомиссии из Москвы отправится в Краснодон. Он найдет там временные комсомольские билеты, подписанные Третьякевичем, и от сотрудников местного КГБ узнает настоящую историю его гибели.

"Всех, которые были арестованы в Краснодоне или в районе его, подвезли к шурфу шахты. Глубочайшая пропасть. Руки их были перевязаны сзади колючей проволокой или просто проволокой. Среди них был немецкий офицер, который решил посмотреть, что это там такое.

Он подошел к этому обрыву и стал туда смотреть. Это заметил Виктор Третьякевич, бросился на него с перевязанными сзади руками и туда его столкнул. Но тот, падая, успел ухватиться за какой-то то ли крюк, то ли что-то торчало.

Побежали его вытащили, а Третьякевича первого столкнули туда, еще на него опрокинули вагонетку с камнями, углем и прочим", - утверждает руководитель Центра военной истории России Института российской истории РАН Георгий Куманев.

Знал ли об этом Фадеев? Когда он будет перерабатывать роман, добавит только эпизоды с партработниками. Менять основную линию не станет. Все попытки жителей Краснодона прорваться к автору, донести, в чем тот неправ, не увенчаются успехом.

Кошевая перед каждым посетителем будет захлопывать дверь со словами: "Не мешайте, писатель работает!". Но незадолго до смерти он ответит на несколько писем родителей молодогвардейцев, словно расставляя точки над "i" перед своим уходом.

"В романе первой редакции Фадеев написал, что дневник Лиды Андросовой попал к немцам, и именно по этому дневнику они смогли найти всю организацию. И вот когда ее мама прочитала, она написала письмо, на которое он даже не отвечал.

Она неграмотная написала письмо: "Вы нас даже не расспрашивали за нашу дочку. Мы так обрадовались, что такой писатель к нам приехал, а вот то, что мы прочитали, может быть, вам кто-нибудь про нас что-нибудь плохое рассказал. А дневник хранился в семье Кизиковой".

Он ответил: "Да, я знаю, что дневник не был у немцев, потому что он сейчас лежит у меня на столе, я пользовался им, когда я работал надо романом, и я вам верну его. Но я специально так решил сгустить краски и так придумал, чтобы больше была видна яркая роль вашей дочери в этой организации", - рассказывает Елена Мушкина.

Писателю потом расскажут, как в Краснодон приезжала группа товарищей из Москвы утихомирить взбунтовавшийся город. Люди в штатском заходили в дома и советовали жителям придерживаться фадеевской трактовки событий. Тем, у кого не было романа, раздавали свои экземпляры. К тому времени, как начнется полномасштабное расследование, бывшие молодогвардейцы и родные погибших начнут давать показания как по писаному.

"То есть они начинают верить в то или им удобнее верить в то, что им приписал автор. Но это еще было полбеды. Если мы пойдем по материалам уголовного дела на тех, кто расправился с молодыми ребятами, то мы увидим, что, в общем-то, как организация, вот то, как это описано у Фадеева, ничего этого не было.

Да, молодые люди были, радио слушали, кто-то распространял листовки, кто-то что-то писал, кто-то, наконец, ограбил машину с рождественскими подарками, собственно из-за чего начала раскручиваться история. А вот уже в полиции этой истории придали некоторое иное звучание", - говорит историк Никита Петров.

А была ли "Молодая гвардия"?

Иное звучание полицаи придали, чтобы приукрасить свою работу. Одно дело - поймать вора-одиночку, другое - раскрыть заговорщиков, борцов с гитлеровским режимом. Фадееву в 1947 году сообщают, что появляются сомнения в существовании организации "Молодая гвардия".

Происходит это после того, как министру Госбезопасности Абакумову докладывают о показаниях арестованных полицаев. Те не понимают, за что их пытают. Припоминают только казненных молодых людей, которых поймали за компанию с вором новогодних подарков и одного белокурого парня, поседевшего от их побоев.

Его нашли при рядовом обыске дома на окраине Краснодона, одетого в женское платье. Он сразу сказал, что подпольщик, но вспомнили его, потому что во время расстрела тот не отвернулся. Даже фамилию полицай не забыл - Кошевой.

"Арестовано 19 человек, в том числе два немца, и этот процесс нужно сделать непременно. Но уже у Абакумова четко прослеживалась одна мысль. Что выяснилось и в процессе следствия, и в процессе собранных материалов? Во-первых, ряд подвигов, которые приписывались ребятам, они не совершали. То есть выходило так, что вообще вот эти факты на открытом процессе звучать ну никак не могли.

Но Абакумов делал очень важную приписку. Все эти факты он оставил за пределами следствия и на открытом процессе об этом речи не будет. То есть никаких противоречий с романом обнародовано не будет", - рассказывает Никита Петров.

Записка Абакумова, которую он направляет на имя Сталина, Фадеева беспокоит. Но последствий для карьеры писателя она не имела. Так что на самом деле стояло за его самоубийством?

"Произведение искусства не имеет своей задачей точное воплощение каких бы то ни было реалий. Это задача историков, задача ученых, которые действительно могут менять свои точки зрения под воздействием новых архивных документов и переиздавать свои труды со ссылками на то, что раньше они думали так, теперь они думают так. Если такой переработке подвергать роман "Война и мир" или роман "Молодая гвардия", получается довольно много нелепостей", - утверждает Кирилл Разлогов.

Фадеев понимал и то, что без него об организации вообще бы никто не узнал. И возможно, эта мысль утешала его в тяжелые минуты. Таких подпольных групп по стране действовало много, в некоторых состояло до тысячи человек, и все погибли.

"Он же пил потом безбожно, и это очень на него повлияло. А говорить, вроде это складно, его заставили дважды переписать этот исторический роман, и он пошел и в силах не выдержать эти все пожелания переделать все и прочее, всю эту его писанину, он застрелился. Видимо, какие-то другие причины, но одну причину я назвал", - говорит Георгий Куманев.

Другой причиной действительно мог стать алкоголизм. Фадеев пил всегда, питал слабость к алкоголю, а тут просто стал пропадать в местном шалмане, так в Переделкине называли пивную. Но все же друзья писателя были не согласны, что сгубило его пристрастие к спиртному. За три месяца до смерти он не пил совсем. Так что же происходило с ним?

"Он любил широкий образ жизни, он мог бродить от Переделкина в таком состоянии, состоянии запойном до Внукова, и, в общем, это продолжалось иногда три недели. По легенде, Сталин как-то спросил Фадеева, а Фадеева не оказалось на месте в очередной раз. И он спросил, что с ним происходит. Ему сказали, что вот такая у него болезнь, он в запое. Сталин спросил: "Сколько у него это продолжается?" - "Три недели, Иосиф Виссарионович". - "А нельзя ли попросить товарища Фадеева, чтобы это продолжалось две недели, не больше?", - рассказывает Наталья Иванова.

Почему застрелился писатель Фадеев?

Федор Раззаков настраивается на работу. Прежде чем приступить к написанию биографии очередного своего героя, слушает музыку той эпохи. Того, что ему удалось узнать о Фадееве, хватит на книгу. Жизнь автора "Молодой гвардии", несмотря на лавры и благосклонность вождя народов, сплошная драма. Став птицей высокого полета, он уже не смог писать. Еще до того, как раздался смертельный выстрел, он совершил литературное самоубийство.

"У Сталина, судя по всему, эта раздвоенность в характере Фадеева вызывала такую иронию, а так, в целом, он относился к нему с уважением, иначе он не держал бы его так долго на секретарском посту. Это достаточно ответственная должность, потому что просто так Сталин бы не назначил на такую ответственную должность, потому что он представлял не только писателей советских внутри страны, он же и за границу начал выезжать после войны", - говорит писатель Федор Раззаков.

Расположение Сталина для Фадеева много значит. Когда в 1953 году генсек скончается, это станет для писателя личной трагедией. После, на ХХ съезде партии разоблачат культ личности вождя. У Фадеева словно уйдет земля из-под ног. Идеалы, которым он верил всю свою жизнь, рухнут. Через три месяца не станет и его самого.

"Теперь такие вещи называют проектом. Вот я считаю, что у товарища Сталина это был лучший идеологический проект сделать писательским министром именно Фадеева. Ни одного человека на этом посту так не любили, хотя вреда он, может быть, принес больше, чем последующие министры.

Но последующие министры не были такими интересными людьми. Сам Фадеев намного интереснее того, что он написал. Кого-то, может, исключили, и он был за, а потом дать ему денег он мог. Все понимали, что он выполняет какую-то высшую волю", - рассказывает Александр Нилин.

На том же ХХ съезде партии, который состоится в феврале 1956 года, открыто с трибуны обвинят и Фадеева в репрессиях писателей. К этому времени многие из них, арестованные в 1937 году, уже будут реабилитированы. Вскоре писательского министра в его отсутствие сместят с его поста председателя Правления Союза писателей СССР.

"Его сместили именно за это, потому что он был человек, выражавший это время. Не альтер эго Сталина, это чересчур громко сказано, но, тем не менее, когда пришел к власти Хрущев, который не смог заменить весь состав того времени, но в литературе ему казалось, что здесь он сместит Фадеева, и что-то, мол, изменится. И он, в общем, промазал, это и погубило Фадеева. Вдруг в этом новом времени он не увидел себе применения", - утверждает Нилин.

У Фадеева больше нет влияния. Его кумира не стало. От него отворачиваются коллеги, и, по сути, вся его жизнь летит под откос. Писатели, еще вчера верные Сталину, начинают публично осуждать бывшего вождя народов. Переиздают свои книги, вымарывая его имя. Режиссеры спешно перемонтируют свои фильмы, вырезая все кадры с генералиссимусом.

"Большинство отреклось от Сталина. Фадеев к этому числу не относился, никогда бы себя к этому не причислил, поэтому по нему и начали бить, с точки зрения того, чтобы выбить из-под него основу. Какую-то компрометирующую историю надо было придумать, чтобы Фадеева выбить.

И поэтому, на мой взгляд, вся эта история с поездкой туда, поднятием этого дела, с предательством и так далее - потому что это единственная вещь, которую можно было предъявить серьезно Фадееву в его романе - это то, что он несправедливо оклеветал честного человека Третьякевича", - считает Федор Раззаков.

Предсмертное послание.

Он уезжает в Переделкино. Перестает общаться с друзьями. В это же время умирает его мать. Как-то Фадеев признается, что он любил и боялся двух человек - маму и Сталина.

"Это все как раз к тому, что вело его к самоубийству. Уходили люди, которые для него что-то значили, вместе с ними уходила среда общая. Семейной жизни как таковой на тот момент тоже уже не было, потому что актриса Ангелина Степанова, он писал о ней замечательно, хорошая жена и так далее, но другом, товарищем она ему не стала.

Потом любовница у него появилась, которую он полюбил сильно, но она жила с Катаевым, не хотела от него уходить. То есть людей или каких-то событий, которые могли бы его задержать в этой жизни, не было на тот момент, на 1956 год, на май месяц, когда он принял решение о самоубийстве", - рассказывает Раззаков.

Ко всему прочему, он почувствовал, что исчез как писатель. Роман "Черная металлургия", который начинает писать по заказу партии еще при жизни Сталина, никак не шел, а потом и вовсе оказался никому не нужен.

"Он его так и не дописал. Вдруг после смерти Сталина выяснилось, что и это все фэйк, говоря современным языком, что и это все какие-то дутые и совершенно непонятные достижения. И, в конце концов, в 1956 году он оставил предсмертную записку, которая, в общем-то, открывает нам все", - говорит Никита Петров.

Выходит, причин его депрессии несколько. И он решается на отчаянный шаг, даже понимая, что оставляет обожавшего его маленького сына, который будет вспоминать, что ни разу не видел отца нетрезвым. Тот, видимо, старался перед ним держаться. Ребенок так и не понял, почему в газетах написали об алкоголизме отца. О его предсмертном письме он не подозревал. А Фадеев все-таки пытался объяснить окружающим свой поступок.

"Действительно он несколько месяцев до этого не пил, и я думаю, что это была попытка дискредитации Фадеева, конечно же. Но письмо, которое оставил он, оно скрывалось, я думаю, исключительно из недальновидности и, посмею сказать, недалекости наших властей. Потому что письмо абсолютно в духе ХХ съезда, в духе как раз хрущевских перемен, что наша литература была загублена неправильными указаниями партии.

Возвращаясь к противоречиям Фадеева, если он все это действительно понял и осознал, собственно говоря, он себя убил, потому что думал, и он в этом был прав, что он был таким стрелочником, мягко говоря, этой власти, что его использовали в этом всем, что он на самом деле загубил себя как писатель совершенно зря", - утверждает Наталья Иванова.

В его предсмертном письме нет таких убийственных слов, которые отражали бы его состояние. Тем более странно, что записка была обнародована только спустя 35 лет.

"Раскаяния у него быть не могло. Могло быть огорчение, что он зашел в тупик, что ни того, ни другого, и вроде нет силы и нет новых идей - это да, в это я верю. А что он раскаялся… Во-первых, а перед кем он был виноват? Что он визировал списки? А так бы не арестовали? Он что, в КГБ, что ли, был? Ну, полагалось, что визирует еще одна организация. Поэтому это действительно депрессия, действительно тупик логический", - рассказывает Александр Нилин.

Цитата из предсмертного письма Фадеева, которое было обнародовано только в 1990 году: "Жизнь моя как писателя теряет всякий смысл. И я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушиваются подлость, ложь, клевета, ухожу из этой жизни. Последняя надежда была хоть сказать это людям, которые правят государством, но в течение уже трех лет, несмотря на мои просьбы, меня даже не могут принять".

"И это всегда будет волновать. Книги забудутся, а эта история всегда будет интересна, почему, как, что он думал. Как у моего товарища был учитель физкультуры в школе, и он спросил его: "Слушай, а почему Фадеев застрелился?" Парень был из литературной семьи, он говорит: "Ну, я не знаю". - "А как с квартирой у него там, нормально было?" Он не представлял себе больших трудностей, квартиры-то не было. Но вообще что-то в этом есть. Он был неприкаянный в этот момент. Квартира была, и дача была, но какого-то места он не мог себе найти в этой ситуации", - считает Нилин.

История Александра Фадеева похожа на американскую мечту. Талантливый мальчик, который приехал покорять столицу с Дальнего Востока. Он добился славы, богатства и дружбы с власть имущими. Но однажды ему пришлось за это расплачиваться. Фадеев стал жертвой системы, которую канонизировал. А едва оказался неугоден, эта система его уничтожила как писателя и как личность.

Александр Александрович Фадеев (1901-1956) – русский советский писатель и общественный деятель родился в селе Кимры (ныне город Тверской области). В 1908 году семья переехала в Южно-Уссурийский край (ныне Приморский), где прошли детство и юность Фадеева. С 1912 по 1918 год Фадеев учился во Владивостокском коммерческом училище, однако обучения не закончил, решив посвятить себя революционной деятельности.

В 1919-1921 годах участвовал в боевых действиях на Дальнем Востоке. В марте 1921 года Александр Фадеев получил тяжёлое ранение во время штурма мятежного Кронштадта. После лечения и демобилизации Фадеев остался в Москве.

Во время Великой Отечественной войны Фадеев вёл большую работу в Союзе писателей, часто выезжал на фронт, был корреспондентом газеты «Правда», редактировал газету «Литература и искусство», был организатором журнала «Октябрь» и входил в его редколлегию.

В январе 1942 года писатель побывал на Калининском фронте, на самом опасном участке собирая материалы для репортажа. 14 января 1942 года Фадеев опубликовал в газете «Правда» статью «Изверги-разрушители и люди-созидатели», где описал свои впечатления от увиденного на войне.

В середине февраля 1943 года, после освобождения донецкого Краснодона советскими войсками, из шурфа находившейся неподалёку от города шахты № 5 было извлечено несколько десятков трупов замученных фашистами подростков, состоявших в период оккупации в подпольной организации «Молодая гвардия». Летом 1943 года писателя пригласили в ЦК комсомола и показали документы о подпольной краснодонской организации «Молодая гвардия». Через несколько месяцев в «Правде» была опубликована статья Александра Фадеева «Бессмертие», на основе которой чуть позже был написан роман «Молодая гвардия».

Писатели Михаил Шолохов (справа) и Александр Фадеев во время Великой Отечественной войны. 1942 год. Фото: РИА

Фадеев позже он признавался читателям: «Я очень охотно взялся за роман, чему способствовали некоторые автобиографические обстоятельства, собственную юность я тоже начинал в подполье в 1918 году. Судьба так сложилась, что первые годы юности проходили в шахтёрской среде. Потом пришлось учиться в Горной академии». Остро чувствуя «связь времён» Фадеев с вдохновением взялся за работу. Идею своей книги Фадеев взял из книги В. Г. Лясковского и М. Котова «Сердца смелых», изданной в 1944 году. Сразу после окончания Великой Отечественной войны Фадеев садится за написание.

В 1946 году роман «Молодая гвардия» вышел в свет, вызвав огромный читательский интерес. Фадеев был удостоен Сталинской премии первой степени.

Главная мысль романа – несовместимость двух социальных систем: мира социализма и нового немецкого порядка. Символично начало «Молодой гвардии».

Стайка девушек на берегу (реки, любующаяся, несмотря на раскаты орудийных выстрелов, речной лилией, небом, донецкой степью, воспоминание о безоблачных мгновениях детства – всё это сливается в единый образ довоенной жизни, которая кажется прекрасной и невозможной из-за приближения фашистских войск. С приходом фашистов мир советских людей остаётся, он лишь уходит внутрь, теперь живёт в душах людей, в их памяти. Недаром усатый майор говорит: «Нет, брат, шалишь! Жизнь идёт, и наши ребятишки думают о тебе (фашизме), как о чуме или холере. Пришёл – и уйдешь, а жизнь своим чередом – учиться, работать. А он-то думал! – издевался майор. Наша-то жизнь навеки, а он кто? Прыщ на гладком месте, – сковырнул, и нет его!..».

В романе воссоздаются действительные события, сохранены подлинные фамилии большинства действующих лиц – коммунистов, молодогвардейцев, их родственников, хозяек явочных квартир (Марфа Корниенко, сёстры Кротовы), командира ворошиловградского партизанского отряда Ивана Михайловича Яковенко и других. В книге приводятся стихи Олега Кошевого (в главе 47) и Вани Земнухова (в главе 10), текст клятвы (в главе 36) и листовок молодогвардейцев (в главе 39).

Кроме того, в романе много вымышленных (часто – собирательных) персонажей и сцен, например, образы полицая Игната Фомина, подпольщика Матвея Шульги, молодогвардейца-предателя Евгения Стаховича, хотя в той или иной степени они находят своих прототипов.

Трагические страницы описывают арест и гибель героической молодёжи Краснодона. «Молодогвардейцы» выслежены немецко-фашистскими властями, схвачены, заточены, подвергнуты нечеловеческим пыткам. Но даже тогда, когда истерзанных девушек и мальчиков грузовые машины увозили к шахте № 5, где их ожидала смерть, даже тогда они нашли в себе силы петь «Интернационал». «Их выводили небольшими партиями и сбрасывали в шурф», – пишет Фадеев.

Книгу свою он закончил необычно: поимённым перечнем погибших. Их было пятьдесят четыре человека. «Друг мой! Друг мой!.. Я приступаю к самым скорбным страницам повести и невольно вспоминаю о тебе...». Эти строки взяты Фадеевым из его же собственного письма к другу, написанного в юности.

«Молодая гвардия» если и не единственная, то, во всяком случае, одна из лучших книг о том поколении людей, которые родились после гражданской войны и росли в те годы, когда социалистический строй только набирал силы. Великая Отечественная война застала их на пороге самостоятельной жизни, она словно хотела испытать, чего стоили нравственные и духовные качества, приобретённые этим первым социалистическим поколением в условиях новой действительности.

Но образ этого поколения интересен не только сам по себе. Семнадцатилетних молодых людей отличают особые качества. В этом возрасте люди впервые по-настоящему начинают раздумывать о смысле жизни, о назначении человека на земле, о своём месте в рядах человечества. Они особенно восприимчивы и к тем идеям, которыми живёт общество. И если им выпадает на долю быть участниками решающих сдвигов в жизни страны, именно их участие в процессе обновления наиболее полно выражает надежды всего человечества.

После выхода в свет «Молодой гвардии» Фадеев был подвергнут резкой критике за то, что в романе недостаточно ярко выражена «руководящая и направляющая» роль Коммунистической партии и получил суровые критические замечания в газете «Правда», органе ЦК ВКП(б), фактически от самого Сталина. Фадеев объяснял: «Я писал не подлинную историю молодогвардейцев, а роман, который не только допускает, а даже предполагает художественный вымысел».

Тем не менее, писатель пожелания учёл, и в 1951 году свет увидела вторая редакция романа «Молодая гвардия». В ней Фадеев, серьёзно переработав книгу, уделил в сюжете больше внимания руководству подпольной организацией со стороны ВКП(б). Фадеев горько шутил в то время, когда говорил своим друзьям: «переделываю «Молодую гвардию» на старую…».

По роману снят двухсерийный фильм, снятый режиссёром Сергеем Герасимовым в 1948 году (в первой редакции) по одноимённому роману Александра Фадеева. В 1964 год была выпущена новая редакция фильма.

И хотя появляются всё новые книги о Великой Отечественной войне, роман Фадеева и сегодня остаётся в строю, и ему, несомненно, суждена долгая жизнь.

· Ещё до того, как роман стал достоянием читателей, в Краснодоне был создан музей «Молодая гвардия». Он появился потому, что Краснодон стал местом паломничества сотен, а затем тысяч и миллионов взволнованных и потрясённых разыгравшимися в нём событиями читателей, потому что миллионы людей хотели знать о героях комсомольского подполья все подробности их жизни, борьбы, трагической гибели.

· В Москве установлен памятник писателю А. А. Фадееву (1973), созданный скульптором В. А. Федоровым по проекту М. Е. Константинова и В. Н. Фурсова). Это целая скульптурная композиция: писатель с книгой в руке, окружённый героями своих романов «Разгром» (две конные скульптуры бойцов гражданской войны Левинсона и Метелицы) и «Молодая Гвардия» (пять комсомольцев-подпольщиков).

Памятник молодогвардейцам в Москве (фрагмент памятника А. А. Фадееву)

В фонде Ставропольской краевой библиотеки для слепых и слабовидящих имени В. Маяковского имеются книги Александра Фадеева и о нём, в том числе и в адаптированных форматах:

Аудиокниги на флеш-картах

Горький, Максим. Детство. В людях. Мои университеты. Собр. соч. в 8 т. Т.6, 7 [Электронный ресурс] / М. Горький; читает С. Раскатова. Молодая гвардия: роман / читает М. Иванова; Разгром: роман / А Фадеев; читает В. Сушков. Чапаев: роман / Д. Фурманов; читает В. Герасимов. – М.: Логосвос, 2014. – 1 фк., (82 час.6 мин)

Тынянов, Юрий Николаевич. Пушкин [Электронный ресурс]: роман / Ю. Н. Тынянов; читает В. Герасимов. Кюхля: повесть / Ю. Н. Тынянов; читает С. Кокорин. Молодая гвардия: роман / А. А. Фадеев ; читает В. Тихонов. Я пришёл дать вам волю: роман / В. М. Шукшин. Любавины: роман / В. М. Шукшин. Рассказы / В. М. Шукшин. До третьих петухов: повесть-сказка / В.М. Шукшин; читают: М. Ульянов, В. Герасимов, И. Прудовский, О. Табаков. – Ставрополь: Ставроп. краев. б-ка для слепых и слабовидящих им. В. Маяковского, 2013. – 1 фк., (66 час.42 мин.). – Загл. с этикетки диска. – С изд.: БД СКБСС.

Фадеев, А. А. Молодая гвардия. Разгром. [Текст]: романы / А. А. Фадеев. – М.: Детская литература, 1977. – 703 с. – (Библиотека мировой литературы для детей).

Молодая гвардия (роман)

Сразу после окончания войны Фадеев взялся за написание художественного произведения о Краснодонском подполье, потрясенный подвигом совсем юных мальчиков и девочек, старшеклассников и недавних выпускников местной школы.

В середине февраля 1943 года, после освобождения донецкого Краснодона советскими войсками, из шурфа находившейся неподалеку от города шахты N5 было извлечено несколько десятков трупов замученных фашистами подростков, состоявших в период оккупации в подпольной организации «Молодая гвардия». А через несколько месяцев в «Правде» была опубликована статья Александра Фадеева «Бессмертие», на основе которой чуть позже был написан роман «Молодая гвардия»

Писатель в Краснодоне собирал материал, исследовал документы, беседовал с очевидцами. Роман был написан очень быстро. Впервые книга вышла в свет в 1946 году .

Вторая редакция романа

Фадеев был подвергнут резкой критике за то, что в романе он недостаточно ярко отобразил «руководящую и направляющую» роль Коммунистической партии. Против произведения были выдвинуты серьёзные идеологические обвинения в газете «Правда », органе ЦК КПСС , и, предположительно, от самого Сталина .

В биографии писателя приводятся слова Сталина, сказанные, согласно одной из легенд, Фадееву лично :

Мало того, что вы написали беспомощную книгу, вы написали ещё идеологически вредную книгу. Вы изобразили молодогвардейцев чуть ли не махновцами. Но разве могла существовать и эффективно бороться с врагом на оккупированной территории организация без партийного руководства? Судя по вашей книге - могла.

Фадеев сел переписывать роман, добавив в него новых персонажей-коммунистов, и в 1951 году вышла вторая редакция романа «Молодая гвардия».

Значение книги

Книга была признана необходимой для патриотического воспитания подрастающего поколения и вошла в школьную программу, что сделало её обязательной для прочтения. До конца 1980-х годов роман «Молодая гвардия» воспринимался как идеологически одобренная история организации. Героев фадеевского романа посмертно награждали орденами, в их честь назывались улицы разных городов, проводились митинги и сборы пионеров , клялись их именами и требовали жестокого наказания виновных предателей.

Далеко не все события, описанные автором, происходили на самом деле. Несколько человек, являющихся прототипами персонажей, описанных как предатели, были обвинены в предательстве в реальной жизни, настаивали на своей невиновности и были реабилитированы. .

Фадеев пытался объяснить:

Я писал не подлинную историю молодогвардейцев, а роман, который не только допускает, а даже предполагает художественный вымысел.

Расследования по роману

После распада Советского Союза исследования подпольного движения в Краснодоне были продолжены:

В 1993 году в Луганске прошла пресс-конференция специальной комиссии по изучению истории «Молодой гвардии». Как писали тогда «Известия» (12.05.1993), после двух лет работы комиссия дала свою оценку версиям, почти полвека будоражившим общественность. Выводы исследователей сводились к нескольким принципиальным моментам. В июле-августе 1942 года после захвата фашистами Луганщины в шахтерском Краснодоне и окружающих его поселках стихийно возникли многие подпольные молодежные группы. Они, по воспоминаниям современников, назывались «Звезда», «Серп», «Молот» и т. п. Однако ни о каком партийном руководстве ими говорить не приходится. В октябре 1942 года Виктор Третьякевич объединил их в «Молодую гвардию». Именно он, а не Олег Кошевой, согласно выводам комиссии, стал комиссаром подпольной организации. Участников «Молодой гвардии» было едва ли не вдвое больше, чем признавалось позднее компетентными органами. Воевали ребята по-партизански, рискованно, неся большие потери, и это, как было отмечено на пресс-конференции, в конечном счете привело к провалу организации.

Wikimedia Foundation . 2010 .

• Молодая Польша (организация)
• Молодая музыка (хор)

Смотреть что такое "Молодая гвардия (роман)" в других словарях:

Молодая гвардия (подпольная организация) - У этого термина существуют и другие значения, см. Молодая гвардия. «Молодая гвардия» антифашистская комсомольская подпольная организация молодых юношей и девушек, действовавшая в годы Великой Отечественной войны, в основном в городе… … Википедия

Молодая гвардия (подпольная организация в Донбассе)

Молодая гвардия (комсомольская организация) - Иван Туркенич командир «Молодой гвардии» (фото 1943 г.) «Молодая гвардия» подпольная антифашистская комсомольская организация, действовавшая в годы Великой отечественной войны, в основном в городе Краснодоне Луганской (Ворошиловградской)… … Википедия

Молодая гвардия (молодёжная организация) - Иван Туркенич командир «Молодой гвардии» (фото 1943 г.) «Молодая гвардия» подпольная антифашистская комсомольская организация, действовавшая в годы Великой отечественной войны, в основном в городе Краснодоне Луганской (Ворошиловградской)… … Википедия

Молодая гвардия (организация) - Иван Туркенич командир «Молодой гвардии» (фото 1943 г.) «Молодая гвардия» подпольная антифашистская комсомольская организация, действовавшая в годы Великой отечественной войны, в основном в городе Краснодоне Луганской (Ворошиловградской)… … Википедия

Вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе!

Штыками и картечью проложим путь себе…

Чтоб труд владыкой мира стал

И всех в одну семью спаял,

В бой, молодая гвардия рабочих и крестьян!

Песня молодежи

© Фадеев А.А., наследник, 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2015

Глава 1

– Нет, ты только посмотри, Валя, что это за чудо! Прелесть… Точно изваяние, – но из какого чудесного материала! Ведь она не мраморная, не алебастровая, а живая, но какая холодная! И какая тонкая, нежная работа, – человеческие руки никогда бы так не сумели. Смотри, как она покоится на воде, чистая, строгая, равнодушная… А это ее отражение в воде, – даже трудно сказать, какая из них прекрасней, – а краски? Смотри, смотри, ведь она не белая, то есть она белая, но сколько оттенков – желтоватых, розоватых, каких-то небесных, а внутри, с этой влагой, она жемчужная, просто ослепительная, – у людей таких и красок и названий-то нет!..

Так говорила, высунувшись из ивового куста на речку, девушка с черными волнистыми косами, в яркой белой кофточке и с такими прекрасными, раскрывшимися от внезапно хлынувшего из них сильного света, повлажневшими черными глазами, что сама она походила на эту лилию, отразившуюся в темной воде.

– Нашла время любоваться! И чудная ты, Уля, ей-богу! – отвечала ей другая девушка, Валя, вслед за ней высунувшая на речку чуть скуластое и чуть курносенькое, но – очень миловидное свежей своей молодостью и добротой лицо. И, не взглянув на лилию, беспокойно поискала взглядом по берегу девушек, от которых они отбились. – Ау!..

– Идите сюда!.. Уля нашла лилию, – сказала Валя, любовно-насмешливо взглянув на подругу.

И в это время снова, как отзвуки дальнего грома, послышались перекаты орудийных выстрелов – оттуда, с северо-запада, из-под Ворошиловграда.

– Опять… – беззвучно повторила Уля, и свет, с такой силой хлынувший из глаз ее, потух.

– Неужто они войдут на этот раз! Боже мой! – сказала Валя. – Помнишь, как в прошлом году переживали? И все обошлось! Но в прошлом году они не подходили так близко. Слышишь, как бухает?

Они помолчали прислушиваясь.

– Когда я слышу это и вижу небо, такое ясное, вижу ветви деревьев, траву под ногами, чувствую, как ее нагрело солнышко, как она вкусно пахнет, – мне делается так больно, словно все это уже ушло от меня навсегда, навсегда, – грудным волнующимся голосом заговорила Уля. – Душа, кажется, так очерствела от этой войны, ты уже приучила ее не допускать в себя ничего, что может размягчить ее, и вдруг прорвется такая любовь, такая жалость ко всему!.. Ты знаешь, я ведь только тебе могу говорить об этом.

Лица их среди листвы сошлись так близко, что дыхание их смешивалось, и они прямо глядели в глаза друг другу. У Вали глаза были светлые, добрые, широко расставленные, они с покорностью и обожанием встречали взгляд подруги. А у Ули глаза были большие, темно-карие, – не глаза, а очи, с длинными ресницами, молочными белками, черными таинственными зрачками, из самой, казалось, глубины которых снова струился этот влажный сильный свет.

Дальние гулкие раскаты орудийных залпов, даже здесь, в низине у речки, отдававшиеся легким дрожанием листвы, всякий раз беспокойной тенью отражались на лицах девушек. Но все их душевные силы были отданы тому, о чем они говорили.

– Ты помнишь, как хорошо было вчера в степи вечером, помнишь? – понизив голос, спрашивала Уля.

– Помню, – прошептала Валя. – Этот закат. Помнишь?

– Да, да… Ты знаешь, все ругают нашу степь, говорят, она скучная, рыжая, холмы да холмы, будто она бесприютная, а я люблю ее. Помню, когда мама еще была здоровая, она работает на баштане, а я, совсем еще маленькая, лежу себе на спине и гляжу высоко, высоко, думаю, ну как высоко я смогу посмотреть в небо, понимаешь, в самую высочину? И мне вчера так больно стало, когда мы смотрели на закат, а потом на этих мокрых лошадей, пушки, повозки, на раненых… Красноармейцы идут такие измученные, запыленные. Я вдруг с такой силой поняла, что это никакая не перегруппировка, а идет страшное, да, именно страшное, отступление. Поэтому они и в глаза боятся смотреть. Ты заметила?

Валя молча кивнула головой.

– Я как посмотрела на степь, где мы столько песен спели, да на этот закат, и еле слезы сдержала. А ты часто видела меня, чтобы я плакала? А помнишь, когда стало темнеть?.. Эти всё идут, идут в сумерках, и все время этот гул, вспышки на горизонте и зарево, – должно быть, в Ровеньках, – и закат такой тяжелый, багровый. Ты знаешь, я ничего не боюсь на свете, я не боюсь никакой борьбы, трудностей, мучений, но если бы знать, как поступить… что-то грозное нависло над нашими душами, – сказала Уля, и мрачный, тусклый огонь позолотил ее очи.

– А ведь как мы хорошо жили, ведь правда, Улечка? – сказала Валя с выступившими на глаза слезами.

– Как хорошо могли бы жить все люди на свете, если бы они только захотели, если бы они только понимали! – сказала Уля. – Но что же делать, что же делать! – совсем другим, детским голоском нараспев сказала она, и в глазах ее заблестело озорное выражение.

Она быстро сбросила туфли, надетые на босу ногу, и, подхватив в узкую загорелую жменю подол темной юбки, смело вошла в воду.

– Девочки, лилия!.. – воскликнула выскочившая из кустов тоненькая и гибкая, как тростинка, девушка с мальчишескими отчаянными глазами. – Нет, чур моя! – взвизгнула она и, резким движением подхватив обеими руками юбку, блеснув смуглыми босыми ногами, прыгнула в воду, обдав и себя и Улю веером янтарных брызг. – Ой, да тут глубоко! – со смехом сказала она, провалившись одной ногой в водоросли и пятясь.

Девушки – их было еще шестеро – с шумным говором высыпали на берег. Все они, как и Уля, и Валя, и только что прыгнувшая в воду тоненькая девушка Саша, были в коротких юбках, в простеньких кофтах. Донецкие каленые ветры и палящее солнце, будто нарочно, чтобы оттенить физическую природу каждой из девушек, у той позолотили, у другой посмуглили, а у иной прокалили, как в огненной купели, руки и ноги, лицо и шею до самых лопаток.

Как все девушки на свете, когда их собирается больше двух, они говорили, не слушая друг друга, так громко, отчаянно, на таких предельно-высоких, визжащих нотах, будто все, что они говорили, было выражением уже самой последней крайности и надо было, чтобы это знал, слышал весь белый свет.

– …Он с парашютом сиганул, ей-богу! Такой славненький, кучерявенький, беленький, глазки, как пугозички!

– А я б не могла сестрой, право слово, – я крови ужас как боюсь!

– Да неужто ж нас бросят, как ты можешь так говорить! Да быть того не может!

– Ой, какая лилия!

– Майечка, цыганочка, а если бросят?

– Смотри, Сашка-то, Сашка-то!

– Так уж сразу и влюбиться, что ты, что ты!

– Улька, чудик, куда ты полезла?

– Еще утонете, скаженные!..

Они говорили на том характерном для Донбасса смешанном грубоватом наречии, которое образовалось от скрещения языка центральных русских губерний с украинским народным говором, донским казачьим диалектом и разговорной манерой азовских портовых городов – Мариуполя, Таганрога, Ростова-на-Дону. Но как бы ни говорили девушки по всему белу свету, все становится милым в их устах.

– Улечка, и зачем она тебе сдалась, золотко мое? – говорила Валя, беспокойно глядя добрыми, широко расставленными глазами, как уже не только загорелые икры, но и белые круглые колени подруги ушли под воду.

Осторожно нащупывая поросшее водорослями дно одной ногой и выше подобрав подол, так что видны стали края ее черных штанишек, Уля сделала еще шаг и, сильно перегнув высокий стройный стан, свободной рукой подцепила лилию. Одна из тяжелых черных кос с пушистым расплетенным концом опрокинулась в воду и поплыла, но в это мгновение Уля сделала последнее, одними пальцами, усилие и выдернула лилию вместе с длинным-длинным стеблем.

– Молодец, Улька! Своим поступком ты вполне заслужила звание героя союза… Не всего Советского Союза, а скажем, нашего союза неприкаянных девчат с рудника Первомайки! – стоя по икры в воде и тараща на подругу округлившиеся мальчишеские карие глаза, говорила Саша. – Давай квяток! – И она, зажав между колен юбку, своими ловкими тонкими пальцами вправила лилию в черные, крупно вьющиеся по вискам и в косах Улины волосы. – Ой, как идет тебе, аж завидки берут!.. Обожди, – вдруг сказала она, подняв голову и прислушиваясь. – Скребется где-то… Слышите, девочки? Вот проклятый!..

Саша и Уля быстро вылезли на берег.

Все девушки, подняв головы, прислушивались к прерывистому, то тонкому, осиному, то низкому, урчащему, рокоту, стараясь разглядеть самолет в раскаленном добела воздухе.

– Не один, а целых три!

– Где, где? Я ничего не вижу…

– Я тоже не вижу, я по звуку слышу…

Вибрирующие звуки моторов то сливались в одно нависающее грозное гудение, то распадались на отдельные, пронзительные или низкие, рокочущие звуки. Самолеты гудели уже где-то над самой головой, и, хотя их не было видно, точно черная тень от их крыльев прошла по лицам девушек.

– Должно быть, на Каменск полетели, переправу бомбить…

– Или на Миллерово.

– Скажешь – на Миллерово! Миллерово сдали, разве не слыхала сводку вчера?

– Все одно, бои идут южнее.

– Что же нам делать, девчата? – говорили девушки, снова невольно прислушиваясь к раскатам дальней артиллерийской стрельбы, которая, казалось, приблизилась к ним.

Как ни тяжела и ни страшна война, какие бы жестокие потери и страдания ни несла она людям, юность с ее здоровьем и радостью жизни, с ее наивным добрым эгоизмом, любовью и мечтами о будущем не хочет и не умеет за общей опасностью и страданием видеть опасность и страдание для себя, пока они не нагрянут и не нарушат ее счастливой походки.

Уля Громова, Валя Филатова, Саша Бондарева и все остальные девушки только этой весной окончили школу-десятилетку на руднике Первомайском.

Окончание школы – это немаловажное событие в жизни молодого человека, а окончание школы в дни войны – это событие совсем особенное.

Все прошлое лето, когда началась война, школьники старших классов, мальчики и девочки, как их все еще звали, работали в прилегающих к городу Краснодону колхозах и совхозах, на шахтах, на паровозостроительном заводе в Ворошиловграде, а некоторые ездили даже на Сталинградский тракторный, делавший теперь танки.

Осенью немцы вторглись в Донбасс, заняли Таганрог и Ростов-на-Дону. Из всей Украины одна Ворошиловградская область еще оставалась свободной от немцев, и власть из Киева, отступавшая с частями армии, перешла в Ворошиловград, а областные учреждения Ворошиловграда и Сталино, бывшей Юзовки, расположились теперь в Краснодоне.

До глубокой осени, пока установился фронт на юге, люди из занимаемых немцами районов Донбасса всё шли и шли через Краснодон, меся рыжую грязь по улицам, и казалось, грязи становится все больше и больше оттого, что люди наносят ее со степи на своих чоботах. Школьники совсем было приготовились к эвакуации в Саратовскую область вместе со своей школой, но эвакуацию отменили. Немцы были задержаны далеко за Ворошиловградом, Ростов-на-Дону у немцев отбили, а зимой немцы понесли поражение под Москвой, началось наступление Красной Армии, и люди надеялись, что все еще обойдется.

Школьники привыкли к тому, что в их уютных квартирах, в стандартных каменных, под этернитовыми крышами домиках в Краснодоне, и в хуторских избах Первомайки, и даже в глиняных мазанках на Шанхае – в этих маленьких квартирках, казавшихся в первые недели войны опустевшими оттого, что ушел на фронт отец или брат, – теперь живут, ночуют, меняются чужие люди: работники пришлых учреждений, бойцы и командиры ставших на постой или проходивших на фронт частей Красной Армии.

Они научились распознавать все роды войск, воинские звания, виды оружия, марки мотоциклов, грузовых и легковых машин, своих и трофейных, и с первого взгляда разгадывали типы танков – не только тогда, когда танки тяжело отдыхали где-нибудь сбоку улицы, под прикрытием тополей, в мареве струящегося от брони раскаленного воздуха, а и когда, подобно грому, катились по пыльному ворошиловградскому шоссе и когда буксовали по осенним, расползшимся, и по зимним, заснеженным, военным шляхам на запад.

Они уже не только по обличью, а и по звуку различали свои и немецкие самолеты, различали их и в пылающем от солнца, и в красном от пыли, и в звездном, и в черном, несущемся вихрем, как сажа в аду, донецком небе.

– Это наши «лаги» (или «миги», или «яки»), – говорили они спокойно.

– Вон «мессера» пошли!..

– Это «Ю-87» пошли на Ростов, – небрежно говорили они.

Они привыкли к ночным дежурствам по отряду ПВХО, дежурствам с противогазом через плечо, на шахтах, на крышах школ, больниц, и уже не содрогались сердцем, когда воздух сотрясался от дальней бомбежки и лучи прожекторов, как спицы, скрещивались вдали, в ночном небе над Ворошиловградом, и зарева пожаров вставали то там, то здесь по горизонту, и когда вражеские пикировщики среди бела дня, внезапно вывернувшись из глубины небес, с воем обрушивали фугаски на тянувшиеся далеко в степи колонны грузовиков, а потом долго еще били из пушек и пулеметов вдоль по шоссе, от которого в обе стороны, как распоротая глиссером вода, разбегались бойцы и кони.

Они полюбили дальний путь на колхозные поля, песни во весь голос на ветру с грузовиков в степи, летнюю страду среди необъятных пшениц, изнемогающих под тяжестью зерна, задушевные разговоры и внезапный смех в ночной тиши, где-нибудь в овсяной полове, и долгие бессонные ночи на крыше, когда горячая ладонь девушки, не шелохнувшись, и час, и два, и три покоится в шершавой руке юноши, и утренняя заря занимается над бледными холмами, и роса блестит на серовато-розовых этернитовых крышах, на красных помидорах и каплет со свернувшихся желтеньких, как цветы мимозы, осенних листочков акаций прямо на землю в палисаднике, и пахнет загнивающими в сырой земле корнями отвянувших цветов, дымом дальних пожарищ, и петух кричит так, будто ничего не случилось…

И вот этой весной они окончили школу, простились со своими учителями и организациями, и война, точно она их ждала, глянула им прямо в очи.

23 июня наши войска отошли на Харьковском направлении. 2 июля завязались бои на Белгородском и Волчанском направлениях с перешедшим в наступление противником. А 3 июля, как гром, разразилось сообщение по радио, что нашими войсками после восьмимесячной обороны оставлен город Севастополь.

Старый Оскол, Россошь, Кантемировка, бои западнее Воронежа, бои на подступах к Воронежу, 12 июля – Лисичанск. И вдруг хлынули через Краснодон наши отступающие части.

Лисичанск – это было уже совсем рядом. Лисичанск – это значило, что завтра в Ворошиловград, а послезавтра сюда, в Краснодон и Первомайку, на знакомые до каждой травинки улочки с пыльными жасминами и сиренями, выпирающими из палисадников, в дедов садочек с яблонями и в прохладную, с закрытыми от солнца ставенками, хату, где еще висит на гвозде, направо от дверей, шахтерская куртка отца, как он ее сам повесил, придя с работы, перед тем как идти в военкомат, – в хату, где материнские теплые, в жилочках, руки вымыли до блеска каждую половицу и полили китайскую розу на подоконнике, и набросили на стол пахнущую свежестью сурового полотна цветастую скатерку, – может войти, войдет немец!

В городе так прочно, будто на всю жизнь, обосновались очень положительные, рассудительные, всегда всё знавшие бритые майоры-интенданты, которые с веселыми прибаутками перекидывались с хозяевами в карты, покупали на базаре соленые кавуны, охотно объясняли положение на фронтах и при случае даже не щадили консервов для хозяйского борща. В клубе имени Горького при шахте № 1-бис и в клубе имени Ленина в городском парке всегда крутилось много лейтенантов, любителей потанцевать, веселых и не то обходительных, не то озорных – не поймешь. Лейтенанты то появлялись в городе, то исчезали, но всегда наезжало много новых, и девушки так привыкли к их постоянно меняющимся загорелым мужественным лицам, что все они казались уже одинаково своими.

И вдруг их сразу никого не стало.

На станции Верхнедуванной, этом мирном полустанке, где, возвращаясь из командировки или поездки к родне, или на летние каникулы после года учения в вузе, каждый краснодонец считал себя уже дома, – на этой Верхнедуванной и по всем другим станцийкам железной дороги на Лихую – Морозовскую – Сталинград грудились станки, люди, снаряды, машины, хлеб.

Из окон домиков, затененных акациями, кленочками, тополями, слышался плач детей, женщин. Там мать снаряжала ребенка, уезжавшего с детским домом или школой, там провожали дочь или сына, там муж и отец, покидавший город со своей организацией, прощался с семьей. А в иных домиках с закрытыми наглухо ставнями стояла такая тишина, что еще страшнее материнского плача, – дом или вовсе опустел, или, может быть, одна старуха-мать, проводив всю семью, опустив черные руки, неподвижно сидела в горнице, не в силах уже и плакать, с железною мукою в сердце.

Девушки просыпались утром под звуки дальних орудийных выстрелов, ссорились с родителями, – девушки убеждали родителей уезжать немедленно и оставить их одних, а родители говорили, что жизнь их уже прошла, а вот девушкам-комсомолкам надо уходить от греха и беды, – девушки наскоро завтракали и бежали одна к другой за новостями. И так, сбившись в стайку, как птицы, изнемогая от жары и неприкаянности, они то часами сидели в полутемной горенке у одной из подруг или под яблоней в садочке, то убегали в тенистую лесную балку у речки, в тайном предчувствии несчастья, какое они даже не в силах были охватить ни сердцем, ни разумом.

И вот оно разразилось.

– Ворошиловград уже, поди, сдали, а нам не говорят! – резким голосом сказала маленькая широколицая девушка с остреньким носом, блестящими гладкими, точно приклеенными, волосами и двумя короткими и бойкими, торчащими вперед косицами.

Фамилия этой девушки была Вырикова, а звали ее Зиной, но с самого детства никто в школе не звал ее по имени, а только по фамилии: Вырикова да Вырикова.

– Как ты можешь так рассуждать, Вырикова? Не говорят – значит, еще не сдали, – сказала Майя Пегливанова, природно смуглая, как цыганка, красивая черноокая девушка, и самолюбиво поджала нижнюю полную своевольную губку.

В школе, до выпуска этой весной, Майя была секретарем комсомольской организации, привыкла всех поправлять и всех воспитывать, и ей вообще хотелось, чтобы всегда все было правильно.

– Мы давно знаем всё, что ты можешь сказать: «Девочки, вы не знаете диалектики!» – сказала Вырикова, так похоже на Майю, что все девушки засмеялись. – Скажут нам правду, держи карман пошире! Верили, верили и веру потеряли! – говорила Вырикова, посверкивая близко сведенными глазами и, как жучок – рожки, воинственно топыря свои торчащие вперед острые косицы. – Наверно, опять Ростов сдали, нам и тикать некуда. А сами драпают! – сказала Вырикова, видимо, повторяя слова, которые она часто слышала.

– Странно ты рассуждаешь, Вырикова, – стараясь не повышать голоса, говорила Майя. – Как можешь ты так говорить? Ведь ты же комсомолка, ты ведь была пионервожатой!

– Не связывайся ты с ней, – тихо сказала Шура Дубровина, молчаливая девушка постарше других, коротко остриженная по-мужски, безбровая, с диковатыми светлыми глазами, придававшими ее лицу странное выражение.

Шура Дубровина, студентка Харьковского университета, в прошлом году, перед занятием Харькова немцами, бежала в Краснодон к отцу, сапожнику и шорнику. Она была года на четыре старше остальных девушек, но всегда держалась их компании; она была тайно, по-девичьи, влюблена в Майю Пегливанову и всегда и везде ходила за Майей, – «как нитка за иголкой», говорили девушки.

– Не связывайся ты с ней. Коли она уже такой колпак надела, ты ее не переколпачишь, – сказала Шура Дубровина Майе.

– Все лето гоняли окопы рыть, сколько на это сил убили, я так месяц болела, а кто теперь в этих окопах сидит? – не слушая Майи, говорила маленькая Вырикова. – В окопах трава растет! Разве не правда?

Тоненькая Саша с деланным удивлением приподняла острые плечи и, посмотрев на Вырикову округлившимися глазами, протяжно свистнула.

Но, видно, не столько то, что говорила Вырикова, сколько общее состояние неопределенности заставляло девушек с болезненным вниманием прислушиваться к ее словам.

– Нет, в самом деле, ведь положение ужасное? – робко взглядывая то на Вырикову, то на Майю, сказала Тоня Иванихина, самая младшая из девушек, крупная, длинноногая, почти девочка, с крупным носом и толстыми, заправленными за крупные уши прядями темно-каштановых волос. В глазах у нее заблестели слезы.

С той поры как в боях на Харьковском направлении пропала без вести ее любимая старшая сестра Лиля, с начала войны ушедшая на фронт военным фельдшером, все, все на свете казалось Тоне Иванихиной непоправимым и ужасным, и ее унылые глаза всегда были на мокром месте.

И только Уля не принимала участия в разговоре девушек и, казалось, не разделяла их возбуждения. Она расплела замокший в реке конец длинной черной косы, отжала волосы, заплела косу, потом, выставляя на солнце то одну, то другую мокрые ноги, некоторое время постояла так, нагнув голову с этой белой лилией, так шедшей к ее черным глазам и волосам, точно прислушиваясь к самой себе. Когда ноги обсохли, Уля продолговатой ладошкой обтерла подошвы загорелых по высокому суховатому подъему и словно обведенных светлым ободком по низу ступней, обтерла пальцы и пятки и ловким привычным движением сунула ноги в туфли.

– Эх, дура я, дура! И зачем я не пошла в спецшколу, когда мне предлагали? – говорила тоненькая Саша. – Мне предлагали в спецшколу энкаведе, – наивно разъяснила она, поглядывая на всех с мальчишеской беспечностью, – осталась бы я здесь, в тылу у немцев, вы бы даже ничего не знали. Вы бы тут все как раз зажурились, а я себе и в ус не дую. «С чего бы это Сашка такая спокойная?» А я, оказывается, здесь остаюсь от энкаведе! Я бы этими немцами-дурачками, – вдруг фыркнула она, с лукавой издевкой взглянув на Вырикову, – я бы этими немцами-дурачками вертела, как хотела!

Уля подняла голову и серьезно и внимательно посмотрела на Сашу, и что-то чуть дрогнуло у нее в лице, то ли губы, то ли тонкие, с прихлынувшей кровью, причудливого выреза ноздри.

– Я без всякого энкаведе останусь. А что? – сердито выставляя свои рожки-косицы, сказала Вырикова. – Раз никому нет дела до меня, останусь и буду жить, как жила. А что? Я учащаяся, по немецким понятиям, вроде гимназистки: все ж таки они культурные люди, что они мне сделают?

– Вроде гимназистки?! – вдруг вся порозовев, воскликнула Майя.

– Тольки что из гимназии, здрасте!

И Саша так похоже изобразила Вырикову, что девушки снова рассмеялись.

И в это мгновение тяжелый страшный удар, потрясший землю и воздух, оглушил их. С деревьев посыпались жухлые листки, сучочки, древесная пыль с коры, и даже по воде прошла рябь.

Лица у девушек побледнели, они несколько секунд молча глядели друг на друга.

– Неужто сбросил где-нибудь? – спросила Майя.

– Они ж давно пролетели, а новых не слыхать было! – с расширенными глазами сказала Тоня Иванихина, всегда первая чувствовавшая несчастье.

В этот момент два взрыва, почти слившихся вместе, – один совсем близкий, а другой чуть запоздавший, отдаленный, – потрясли окрестности.

Словно по уговору, не издав ни звука, девушки кинулись к поселку, мелькая в кустах загорелыми икрами.