Монахиня евфимия пащенко. Светлый вечер с мон
Об авторе
Монахиня Евфимия (Пащенко) работает врачом в московской клинике, а еще она пишет книги, которые пользуются огромным успехом.
Эта книга открывает новый жанр – православный детектив. Главная героиня этих рассказов Нина Сергеевна умудряется попадать в такие ситуации, которые можно разрешить только вмешательством свыше. Но кто он, этот небесный помощник? Чье заступничество избавляет от бед и даже смерти?..
Матушка Евфимия родилась в 1964 г. в Архангельске в семье врачей. В 1987 г. окончила Архангельский медицинский институт, в 2005 г. заочно – Православный Свято-Тихоновский Богословский институт. В 1993 г. пострижена в рясофор, в 1996 г. – в мантию. С 1986 по 2012 г. несла послушание чтеца-певчей в храме Святителя Мартина Исповедника (Архангельск).
«Свой человек на небесах» – долгожданный роман монахини Евфимии – писательницы и врача.
Глава 1
Буква убивает
«…буква убивает, а дух животворит».
2 Кор. 3, 6
1984 год… Сидя у окна автобуса, врач-интерн Нина Сергеевна Н., которую старшие коллеги чаще называли просто Ниной, смотрела на тянувшуюся вдоль дороги равнину, поросшую редким сосняком вперемешку с чахлыми елочками. Унылая картина! А ведь когда-то здесь простирались леса – непроходимые, величественные леса, которыми издавна славилась Михайловская область. «На Севере – доска, тоска и треска» – вспомнилась Нине знакомая с детских лет поговорка про ее родной край. Треску выловили, леса вырубили. Что осталось? Только пустошь – безжизненная пустошь…безлюдная пустыня… Нет, все-таки не безлюдная. Ведь где-то здесь находится деревня со странным названием Хонга , куда едет Нина…
– Это Вы спрашивали, когда будет Хонга? – раздалось у нее за спиной. – Да вот же она!
За окном показались одноэтажные домики, баньки, изгороди. Автобус остановился. Подхватив сумку, Нина неуклюже спрыгнула с подножки на обочину, едва не угодив в придорожную лужу. А автобус, устало урча мотором, покатил дальше…
* * *
Нина оказалась в Хонге не по собственному хотению, а по начальственному велению. Несмотря на то, что в Михайловске был свой мединститут, его выпускники стремились любой ценой устроиться на работу в областном центре. Никто не горел желанием трудиться на непаханой ниве сельской медицины. Поэтому врачей из областной больницы, где Нина проходила интернатуру по терапии, то и дело посылали в командировки по селам и лесопунктам. Теперь настал и ее черед. Разумеется, поскольку Нина была еще интерном и не имела права работать самостоятельно, ее направили в Хонгинскую больницу в помощь единственному тамошнему врачу. Тем не менее, девушке предстояло целый месяц жить вдали от дома и, самое главное, вдали от храма, куда она ходила уже второй год после того, как, будучи на четвертом курсе мединститута, тайно приняла Крещение. Конечно, Нина взяла с собой иконки, Новый Завет и молитвослов, на приобретение которого она в свое время героически потратила половину стипендии. И все-таки столь длительная разлука с храмом весьма тяготила ее. Оставалось утешаться лишь тем, что преподобные отцы былых времен годами жили в пустынях и лесных чащобах. И уповать – Господь зачтет ей это как подвиг во имя Его. А разве не отрадно чувствовать себя подвижницей?
* * *
– Скажите, а где тут у вас больница? – спросила Нина встретившуюся ей по дороге старушку в темно-зеленом платке и поношенной фуфайке.
– А вон где-ка! – ответила та, показывая рукой на невысокий холм, где виднелось одноэтажное здание, выкрашенное голубой краской. – Как перейдете реку… Река-то наша зовется Курья…это оттого, что она летом мелеет – куренку впору перейти… Так вот – как перейдете ее да подниметесь в горку, так первым делом там будет почта. Вон она! Так больница сразу за ней. А еще подале…
Впрочем, Нина не стала тратить время на выслушивание импровизированной лекции по местной географии, которую явно намеревалась ей прочесть словоохотливая старушка. Пробормотав «спасибо», она зашагала к мостику, проложенному через… пожалуй, речонку Курью даже сейчас, в пору весеннего половодья, мог без труда форсировать вброд пресловутый куренок… А ее случайная собеседница еще долго стояла и, заслонив рукой глаза от яркого весеннего солнца, смотрела на удалявшуюся незнакомку в городской одежде. Что поделать – в эти края гости из города жаловали слишком редко. И, как правило, не задерживались надолго.
* * *
Местная больница оказалась немного покосившимся зданием с покатой крышей и мезонином. Как ни странно, у нее было сразу два крыльца – одно справа, другое слева. И Нина остановилась, словно сказочный богатырь перед придорожным камнем с предупреждающей надписью: «налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – меча лишишься, прямо пойдешь – самому тебе живу не быть». Куда же пойти – направо или налево? Ведь оба крыльца совершенно одинаковые…
Немного поразмыслив, Нина выбрала, так сказать, «десной путь». Ведь каждый православный знает и помнит, какая участь ждет тех, кого Господь поставит на Страшном Суде слева от Себя. А потому лучше ходить «правыми стезями». Так учили Нину старые прихожанки храма, куда она ходила после крещения. Направляясь на службу, они старались войти не в широко распахнутые церковные ворота, а в узкую калитку справа от них. Этому благочестивому обычаю они не изменяли даже осенью, когда в аккурат под калиткой разливалась внушительных размеров лужа, ни зимой, когда мороз превращал оный природный водоем в самый настоящий каток. Потому что были уверены – вот он, пресловутый узкий и правый путь!
…Едва Нина под предательский скрип половиц вошла в коридор с наполовину выбеленными, наполовину выкрашенными в грязно-голубой цвет стенами и множеством дверей, как на нее пахнуло знакомым больничным запахом лекарств, хлорки и подгоревшей каши. И тут одна из дверей отворилась. Из нее в коридор, переваливаясь по-утиному, вышла невысокая полная женщина лет сорока в белом халате и уставилась на Нину недружелюбно, исподлобья:
– Вы это куда? – буркнула она. – Сегодня нету посещений!
– Я врач из Михайловска. Приехала сюда в командировку, – подчеркнуто вежливо, пожалуй, даже несколько надменно ответила Нина. Потому что сразу поняла – стоящая перед ней хамоватая особа – санитарка или медсестра. В таком случае следует поставить на место нарушительницу служебной субординации… – Где я могу увидеть вашего главного врача?
Похоже, женщина принадлежала к той разновидности грубиянов, которую в народе называют «молодец против овец». Она сразу же стушевалась.
– Подождите тут. Я его сейчас позову, – буркнула она и, заглянув в одну из дверей, вполголоса позвала:
– Павел Иванович! Тут к вам из города приехали!
– Сейчас, Елена Васильевна! Сейчас иду! – раздалось из-за двери. Вслед за тем на пороге показался высокий плотный мужчина лет пятидесяти с круглым, по-юношески румяным лицом. Выглядел он моложаво. Однако его коротко стриженные волосы были совсем седыми. Вдобавок, главный врач сильно сутулился, как будто здешние потолки и дверные проемы были слишком низки для него. Или словно для него вошло в привычку быть согбенным…
– Вы ко мне? – спросил он, настороженно вглядываясь в Нину сквозь очки с толстыми стеклами. – Что Вы хотите? А-а… Вас сюда в командировку направили? – при этих словах он приветливо заулыбался, и голос его зазвучал мягко, даже несколько игриво. – Вот оно что! Тогда с приездом, коллега. Вы как нельзя кстати. Я ведь тут – один за всех. И за терапевта, и за хирурга, и за невропатолога. Да что там – даже зубы удаляю! Помощники мне еще как нужны! Вот завтра мы с Вами и начнем работать вместе. А сегодня отдохните с дороги, осмотритесь. Пойдемте, покажу, где Вы будете жить. Это здесь же, только наверху, в мезонине. Елена Васильевна! – обратился он к медсестре, бдительно наблюдавшей за ним и Ниной. Принесите мне ключ от той комнаты… И постельное белье. Только выберите то, которое поновей… Конечно, обстановка там почти спартанская. Но жить можно. Врачи, которые к нам приезжают, обычно там и живут. И не жалуются.
Теперь Нине стало понятно, с какой целью у здания здешней больницы имеется второй вход. Он ведет на второй этаж, где квартирует здешний персонал. Удобно придумано – спустился по лестнице на улицу, обогнул здание больницы – и ты уже на работе! Хотя жаль, что Нине придется жить по соседству не только с любезным Павлом Ивановичем, но и с этой грубиянкой-медсестрой. На редкость неприятная особа!
Тем временем неприятная особа молча вручила Нине стопку чистого белья, а Павлу Ивановичу – ключ на самодельном кольце из алюминиевой проволоки.
– Пойдемте, Нина Сергеевна! – произнес главный врач с любезностью хлебосольного хозяина, принимающего у себя дорогую гостью.
К удивлению девушки, им не пришлось выходить на улицу – лестница, которая вела наверх, в мезонин, находилась напротив наружной двери.
* * *
– Ну, вот и Ваша комната, уважаемая коллега! – Павел Иванович широко распахнул перед Ниной дверь, обитую потертой черной клеенкой, из-под которой сквозь прорехи выглядывала клочковатая грязная вата. – Располагайтесь как дома! Конечно, здесь одной Вам будет скучновато – что поделать, других жилых комнат здесь нет… Если что-то будет нужно, найдите меня или Елену Васильевну. Чем можем – поможем. А пока, если позволите, я Вас ненадолго покину и доделаю кое-какие дела. После чего вернусь к Вам. Вы не против, коллега?
Оставшись одна, Нина огляделась по сторонам. Обстановка комнаты и впрямь была спартанской. В углу – металлическая кровать с матрасом не первой новизны и чистоты. Рядом – круглый стол с обшарпанной и местами прожженной столешницей, пара шатких стульев. На одной из стен, оклеенных выцветшими обоями, красовался календарь за позапрошлый год. Картинка на нем изображала сказочное Лукоморье с пресловутым зеленым дубом, котом на златой цепи, длинноволосой синюшной русалкой и юным поэтом, изумленно взирающим на все эти дивные чудеса… Впрочем, Нина даже обрадовалась столь убогому убранству комнаты – почти монашеская келья. Оставалось лишь развесить иконы и выложить из сумки молитвослов и Новый Завет.
Раскрыв дорожную сумку, она извлекла оттуда Владимирскую икону Божией Матери в овальной пластмассовой рамке и бумажный образок Великомученика и целителя Пантелеимона, наклеенный на золотистую картонку. Перекрестившись и поцеловав края иконок, Нина поставила их на подоконник, в изголовье кровати. Затем расстелила на столе бумажную салфетку и бережно положила на них Новый Завет и молитвослов. А рядом – недавно купленный ею роман Сенкевича «Куда идешь». Надо сказать, что Нина, подобно своим единоверцам-неофитам, была убеждена, что православному не должно читать светских книг, которые разжигают в человеке страсти, отвлекая от «единого на потребу». И потому, крестившись, она бестрепетно избавилась от некогда любимых ею романов и детективов, выбросив их в мусорный контейнер – туда и дорога всему этому греховному чтиву! Однако для книги Сенкевича было сделано исключение. Ведь в ней повествовалось о святых мучениках, страдавших за Христа во времена нечестивого Нерона . А Нина очень любила читать жития мучеников и исповедников, восхищаясь их подвигами и втайне сожалея о том, что Господь не сподобил ее жить в те времена. Возможно, она тоже стала бы мученицей…
Застелив кровать, Нина уселась на жалобно скрипнувший под нею стул, размышляя, чем бы заняться дальше. Пожалуй, прежде всего, нужно согреться. В этой комнате слишком холодно и сыро – так недолго и простудиться. Конечно, здесь есть печь, а за ней – целая охапка дров. Вот только Нина не умеет топить печи – ведь она почти всю жизнь прожила в доме с паровым отоплением. Конечно, святые терпели и куда более сильные холода, утешая себя тем, что «люта зима, да сладок рай». И все-таки перспектива провести ночь в нетопленой комнате не радовала Нину. Что ж, придется спать одетой и согреваться чаем. К счастью, она, по совету мамы, взяла с собой кружку и кипятильник. Вот только где же тут водопроводный кран?
Вместо искомого крана на стене возле двери обнаружился пластмассовый рукомойник, единственным содержимым которого оказался дохлый таракан, вероятно, скончавшийся от жажды. А за печкой стояли два пустых ведра. Судя по всему, прежние обитатели этого жилища носили в них воду. Подхватив грохочущие ведра, Нина спустилась по лестнице, на ходу раздумывая, как ей узнать местонахождение колодца. Придется спросить кого-нибудь…
Выйдя в больничный коридор, она заглянула в первую попавшуюся дверь, и…
– …опять из города прикатила какая-то… – донесся до Нины резкий голос Елены Васильевны. Медсестра сидела за столом, покрытым цветастой клеенкой, рядом с плитой, уставленной кастрюлями и чайниками. Рядом на табуретке примостилась худощавая печальная женщина – на вид лет пятидесяти, в белом халате и белой косынке, повязанной по самые брови. Судя по всему, то была здешняя повариха. Она с покорным видом слушала медсестру, периодически кивая головой, словно во всем соглашаясь с ней.
Увидев Нину, Елена Васильевна смолкла на полуслове и уставилась на нее с видом человека, воочию убедившегося в правоте поговорки: не поминай, не то явится…
– Простите, а где тут у вас колодец? – спросила Нина медсестру.
Однако Елена Васильевна испуганно таращилась на нее, не в силах вымолвить на слова. Пока на помощь ей не пришла повариха.
– Колодец во дворе, – ответила она, – как выйдете на улицу – поверните направо. Сразу его и увидите… Погодите-ка! Вы ведь, небось, проголодались с дороги! Вот, выпейте-ка чайку да кашки поешьте перловой…
И не успела Нина ответить, как она одним взмахом поварешки наполнила тарелку густой кашей и, прихрамывая, направилась к плите за чайником. А медсестра с видимой неохотой подвинулась, чтобы освободить Нине место у стола.
Больничный чай оказался слишком крепким и вдобавок несладким. Да и к перловке Нина никогда не питала особой любви. Однако еда пришлась весьма кстати – она согрелась и повеселела.
Тем временем медсестра изучающе разглядывала Нину своими маленькими проницательными глазками. После чего спросила ее:
– А вы какой врач? Терапевт?
– Нет, я невропатолог, – не без гордости ответила Нина. Подобно многим своим коллегам, она была уверена в превосходстве узких специалистов над терапевтами. И это возвышало ее в собственных глазах…
– Здешний институт кончали? – полюбопытствовала медсестра.
– А к нам надолго?
– На месяц.
– А муж у вас есть?
Нина едва не поперхнулась кашей. Что за бестактность! Нет, эту наглую особу следует поставить на место! Сейчас она скажет ей…
– А-а, вот вы где, коллега!
В кухню, добродушно улыбаясь, вошел Павел Иванович.
– Я вас наверху искал! А вы тут как тут. Я гляжу, Зоя Ивановна (он кивнул в сторону поварихи) вас уже накормила. Так как вы там устроились? Все хорошо? Ничего не нужно?
– Спасибо, Павел Иванович! – ответила Нина. – Все замечательно. Только холодновато…
– Так растопите печку! – посоветовал главный врач.
– Не умею… – призналась Нина.
– Вот как! – усмехнулся Павел Иванович. – Что ж, тогда идемте! Я вас научу топить печку – поверьте, ничего мудреного в этом нет. Заправским истопником станете!
От его слов у Нины потеплело на душе. Какой замечательный человек этот Павел Иванович! Сама доброта и участие! Поспешно допив чай, она вышла из кухни вслед за ним, не замечая, с какой ненавистью смотрит ей вслед Елена Васильевна.
* * *
– Видите эту дверцу? – тоном многоопытного преподавателя объяснял Павел Иванович. – Сюда мы кладем дрова. Когда эти кончатся, возьмете из поленницы во дворе. Лучше сделать это заранее, чтобы они успели хорошенько просохнуть. А теперь выдвигаем вьюшку: вот она, вверху, видите? Когда дрова прогорят, ее нужно задвинуть назад. Только не слишком рано, иначе угорите. Впрочем, лучше я на первых порах сам прослежу за этим. Вы позволите, коллега, если я стану Вашим личным инструктором по топке печей? Так… теперь берем спички… Эх, вот незадача, на растопку ничего нет! Что ж, придется идти на чердак!
Надо сказать, что в некогда столь любимых Ниной романах и детективах на чердаках старинных особняков и замков обретались всевозможные роковые тайны и клады, обитали привидения и прочие сверхъестественные существа, поселенные туда воображением писателей. Неудивительно, что при упоминании о чердаке сердце Нины затрепетало в предвкушении встречи с тайной…
Увы, ее ждало горчайшее разочарование: больничный чердак был завален сломанной мебелью, ржавыми ведрами, дырявыми кастрюлями, полусгнившей ветошью – одним словом, всевозможным хламом. Зато никаких тайн и кладов не было и в помине!
В дальнем углу чердака были свалены связки бумаг. Павел Иванович с юношеской ловкостью подхватил одну из них, потом другую…
– Что это такое? – полюбопытствовала Нина.
– Свидетельства о смерти, – небрежно бросил главный врач. – Точнее, их копии. Этой макулатуре больше тридцати лет. На что она нужна? Только на растопку и годится…
Нина согласно кивнула. В самом деле, подобному хламу одна дорога – в печку! Так с ним поступают умные люди… в отличие от романтичных дурех с излишне пылким воображением, которому везде мерещатся роковые тайны!
Ей было невдомек, какие загадки могут таиться в старых документах с больничных чердаков!
* * *
Сидя у печки, Нина смотрела, как алые языки пламени лижут сухие поленья, и те, в ответ на их ласку, занимаются огнем. Время от времени она брала очередной желтоватый бланк, исписанный четким, но неровным, явно стариковским почерком. И, пробежав его глазами, бросала в огонь. Старая бумага ярко вспыхивала и мгновенно сгорала. А рука Нины тянулась за следующим листком…
Но что такое? Не веря своим глазам, девушка внимательно перечитала только что прочитанное: Илья Николаевич Малкин. Профессия: поп. Умер 25 октября 1958 года в возрасте 73 лет. Причина смерти: убит истощением нервных сил.
Что за нелепица? Впрочем, на листках, уже отправленных ею в печку, встречались не менее курьезные записи: «умер от общего одряхления», «от упадка сердечной деятельности». И все-таки здесь речь шла о смерти, наступившей, так сказать, вследствие естественных причин. Но что за странная запись: «убит истощением нервных сил»? Что скрывается за этой двусмысленной формулировкой? Смерть? Или все-таки убийство?
– Ну, коллега, как дела? – раздался у нее за спиной голос Павла Ивановича. – Дайте-ка, взгляну, не пора ли вьюшку закрывать…
– Скажите, Павел Иванович, а кто заполнял эти бумаги… то есть эти свидетельства? – в свою очередь, спросила Нина.
– Да кто его знает! – махнул рукой главный врач. – Видимо, какой-то здешний фельдшер, а по совместительству еще и ветеринар. Нет, я его и в глаза не видел… Просто – видите, на чем написаны эти свидетельства? На бланках о случке скота. Значит, этот сельский эскулап лечил и двуногих, и четвероногих… И был большим оригиналом! Такие диагнозы изобретал, что хоть в «Крокодил» посылай. Например, «умер от утонутия». Или «смерть наступила вследствие столкновения с упавшим на голову деревом». Ну, и как Вам такие перлы, коллега? Нарочно не придумать!
– А что Вы скажете об этом? – спросила Нина, протягивая ему свою находку.
Пробежав глазами загадочные строки, Павел Иванович недоуменно пожал плечами:
– Белиберда какая-то! Спьяну он, что ли, это выдумал? Не забивайте себе голову такой ерундой, коллега! Оно того не стоит…
Как ни странно, это категоричное заверение лишь укрепило догадку Нины – отец Илия Малкин не просто умер. Он был убит. Однако, судя по двусмысленной формулировке в его свидетельстве о смерти, кому-то было выгодно объяснить его смерть неким «истощением нервных сил». Однако не зря Господь сказал: «нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу» . Не потому ли Он послал Нину в Хонгу, чтобы она раскрыла это давнее преступление?
Что ж, Господи, благослови!
* * *
Для начала Нина решила наметить план будущих действий. Ведь герои ее любимых детективов и романов начинали именно с этого. Итак…
В 1958 году в Хонге был убит священник Илия Малкин…
Но если в деревне был батюшка, значит, где-то здесь есть и церковь. Что ж, завтра же Нина отыщет ее. Ведь откуда лучше всего начать расследование убийства священника, как не с церкви, где он когда-то служил? Возможно, ей даже удастся отыскать там людей, которые помнят отца Илию. И знают, кто и почему его убил…
…В тот вечер уставшая от избытка впечатлений Нина Сергеевна легла рано и спала крепким сном без сновидений. А потому не слышала, как кто-то крадучись подошел к ее двери, прислушался и, сунув в дверную щель какой-то крохотный предмет, удалился прочь.
* * *
На другое утро, выйдя из своей комнаты, Нина заметила, что на полу лежит какая-то бумажка, аккуратно свернутая в трубочку. Она подняла импровизированный свиток, развернула его…
На бумажке печатными буквами было написано:
«Берегитесь!»
Что это? Предупреждение? Угроза? Полно! Кто ей может угрожать? И с какой стати? Ведь она никого здесь не знает… Какой-то глупый розыгрыш… В таком случае, не стоит обращать на него внимание и тем самым давать неведомому забавнику повод к повторению шутки. Впредь неповадно будет…
И все-таки – кто решил подшутить над ней?
* * *
Первым делом Нина решила найти Павла Ивановича. Это она сделала без труда – дверь в кабинет главного врача была раскрыта настежь. А сам он сидел у окна и, казалось, был всецело погружен в созерцание восходящего солнца. Однако это не помешало ему заметить Нину, едва она робко перешагнула порог его кабинета. Обернувшись к девушке, главный врач приветливо улыбнулся ей:
– Доброе утро, коллега! Ну, как спалось на новом месте? Не замерзли?
– Спасибо! – ответила Нина, тронутая его участием. – Все просто замечательно!
– Что ж, тогда давайте приступим к работе, – сказал главный врач, – сейчас мы вдвоем совершим обход. Потом вы будете делать это самостоятельно. Если возникнут какие-то трудности – обращайтесь ко мне. А я тем временем займусь амбулаторным приемом. Амбулатория находится в левой части здания, – пояснил он, перехватив вопросительный взгляд Нины. – Будет желание – приходите. Посмотрите амбулаторию, а то и поможете мне… А теперь идемте!
* * *
Они вместе заходили в палаты, и Павел Иванович беседовал с каждым пациентом, осматривал его, делал назначения. За ним по пятам, держа в руках самодельную записную книжку, сделанную из половинки школьной тетради в клеточку, тенью следовала Елена Васильевна. Медсестра с собачьим подобострастием глядела на главного врача, ловя каждое его слово. Впрочем, это не мешало ей исподлобья злобно коситься на Нину. Однако девушка делала вид, что не замечает этого. Ведь ненависть, зависть, интриги – удел неверующих людей. Пусть эта наглая, бесцеремонная грубиянка исходит злобой, как жаба – ядом! А она живет по заповедям Христовым, предписывающим любить даже своих врагов и побеждать зло добром! Слава Богу, что она не такая, как Елена Васильевна!
* * *
Так они обошли шесть палат – три мужские и две женские – и подошли к двери в самом конце больничного коридора, рядом с туалетом. Павел Иванович осторожно приоткрыл ее, заглянул внутрь и так же бесшумно затворил снова.
– Спят! – тихо сказал он. – Ну что ж, тем лучше. Это у нас, коллега, особая палата… так сказать, здешняя палата номер шесть… помните, есть такой рассказ у Чехова?.. Местные острословы прозвали сей уединенный уголок БАМ-ом . Там лежат две одинокие старухи. У одной метастаз в позвоночник, у другой – слабоумие. В дом престарелых их не берут. Вот они тут и живут, словно в богадельне. Разумеется, на них для проформы заведены истории болезни. Записи в них я делаю сам. Поверьте, коллега: эти старухи абсолютно неинтересны как больные. Вдобавок, помочь им уже нечем. Так что вам не стоит тратить на них время и заходить сюда.
Нину несколько покоробили слова главного врача. Ведь она еще не забыла уроки врачебной этики и деонтологии – пациент – не просто «случай», а живой страдающий человек. Впрочем, похоже, что Павел Иванович лукавит. Поскольку не хочет перекладывать на плечи молодой коллеги всю работу, как это делает кое-кто из врачей в областной больнице, где работает Нина. Они поручают интернам вести всех своих пациентов, а сами в это время гоняют чаи в ординаторской, болтают о том о сем – одним словом, бездельничают. Если бы они были хоть немного похожи на интеллигентного, участливого Павла Ивановича!
…После обхода проголодавшаяся Нина поспешила на кухню, откуда по всей больнице разносился соблазнительный запах мясных щей. Зоя Ивановна налила ей полную тарелку горячего, ароматного варева. Нина по привычке поискала глазами икону в углу, но, не найдя ее, шепотом прочла молитву, перекрестилась (благо повариха в это время отвернулась), осенила крестным знамением тарелку и приступила к трапезе.
Пока она уписывала щи, а потом треску с картофельным пюре, запивая ее чаем, Зоя Ивановна молча сидела рядом, по-бабьи сложив руки на животе. Нина чувствовала на себе ее пристальный взгляд. Что ж, новоприбывший гость всегда вызывает любопытство. Вон как вчера ее допрашивала медсестра! «А Вы какой врач будете? А муж у Вас есть?» Хорошо хоть повариха не из любопытных… и все-таки эта, на вид забитая и покорная женщина явно себе на уме. Ведь не зря говорится: в тихом омуте…
В этот миг мысли Нины приняли другой оборот. А что, если спросить повариху, где находится здешняя церковь? Ведь она наверняка это знает…
– Скажите, Зоя Ивановна… – начала Нина, – а где у вас тут…
Она не успела закончить фразы – в кухню ввалилась Елена Сергеевна и с недовольным видом плюхнулась на жалобно скрипнувшую под ней табуретку.
– Ты на БАМ обед не носила? – спросила она повариху. – А то эти бабки, кажись, проснулись. Сейчас опять орать начнут… как же они мне надоели! Хоть бы сдохли поскорее…
Повариха загремела посудой, наполняя тарелки. А Нина поспешила удалиться. Угораздило же эту мегеру явиться в столь неподходящий момент! В итоге Нине придется самой разыскивать здешнюю церковь. Впрочем, оно и к лучшему. Незачем посвящать в свои дела посторонних. Особенно когда речь идет о расследовании убийства.
* * *
Впрочем, для начала Нина решила заняться более насущным делом и отыскать колодец. С этой задачей она справилась блестяще. Благо потемневший от времени колодезный сруб мог не заметить разве что слепой. Тут же обнаружилась и кособокая поленница дров. Что ж, вода и дрова налицо. Теперь можно заняться поисками церкви. Вот только откуда их начать?
Нина огляделась по сторонам. За больницей темнел лесок, куда вела неширокая грунтовая дорога. В колеях, оставленных колесами, поблескивала талая вода. Нет, эта дорога ведет не к храму – судя по всему, местные жители ездят в этот лесок по дрова. А церковь находится в деревне. Где ж ей еще быть?
Нина ходила по деревне до сумерек. Заглянула в сельмаг, где бутылки с водкой мирно соседствовали на полках с трехлитровыми банками березового сока и жестянками консервированной морской капусты. Обнаружила наглухо заколоченный деревенский клуб, на стене которого висел выцветший от времени и дождей плакат с надписью «Мы придем к победе коммунизма». Полюбовалась ажурной резьбой на доме, обнесенном невысоким, но добротным забором, – похоже, это была чья-то дача, а рядом с ней – еще одна. Как видно, кто-то из местных жителей продал свои дома приезжим дачникам, любителям деревенской экзотики. Что ж, немудрено – из Михайловска до Хонги прямая дорога, и автобус ходит два раза в день…
Нина обошла Хонгу вдоль и поперек. Однако так и не нашла церкви. Впрочем, Нина была настроена решительно. Завтра она продолжит поиски. И будет вести их до тех пор, пока не выяснит, кто и почему убил отца Илию. Пока не дознается до правды!
* * *
Когда Нина подошла к зданию больницы, было уже совсем темно. Поднявшись по скрипучей лестнице, она вошла в свою комнату, сняла куртку и, усевшись на кровать, перечитала свидетельство о смерти отца Илии. Кто же мог убить священника? И жив ли сейчас человек, осмелившийся совершить столь великий грех?
И тут… Нина содрогнулась: в коридоре послышался приглушенный скрип половиц. Кто это? Что ему здесь нужно? А что, если это тот же самый человек, который когда-то убил отца Илию? Он боится, что Нина разоблачит его. И решил расправиться с ней.
«Тук-тук-тук…» – сквозь бешеное биение своего сердца Нина едва расслышала тихий, осторожный стук в дверь. Честный человек ни за что не стал бы обставлять свой приход такой зловещей таинственностью. Значит, за дверью и впрямь стоит убийца. Господи, что же делать?!
Сколько раз Нина сожалела о том, что не родилась во времена гонений на христиан! И не может засвидетельствовать свою верность Спасителю мученической смертью за Него. Но сейчас, когда к ней в дверь стучалась смерть, она впервые поняла, насколько любит жизнь и не хочет расставаться с нею…
– Кто там? – от страха Нина старалась говорить как можно громче и резче. – Что Вам нужно?
– Это я, коллега! Можно к Вам?
– А я Вас искал, коллега, – с добродушной усмешкой произнес главный врач, входя в комнату и окидывая ее внимательным взглядом. Вот его глаза остановились на иконах, стоявших на подоконнике, на лежащих на столе Новом Завете и молитвослове… Впрочем, Нина не заметила этого. Ведь она была так рада, что ее страхи за собственную жизнь оказались напрасными… – Куда это Вы пропали?
– Я ходила в деревню, – честно призналась Нина Сергеевна.
– Вот как! – усмехнулся главный врач. – Знакомились, так сказать, с местными достопримечательностями? Похоже, Вы делали это очень тщательно – Елена Сергеевна сказала мне, что Вы ушли сразу же после обеда…
Вот как! Выходит, медсестра следит за ней! Вот шпионка!
В таком случае, отчего бы не рассказать ему, что она ищет здешнюю церковь? Или все-таки лучше смолчать? Ведь тогда Нине придется открыть Павлу Ивановичу свою тайну: она – верующая. А это небезопасно. Вон какие неприятности были недавно у пятикурсницы из мединститута, вышедшей замуж за дьякона! Девушку тут же исключили из комсомола, а потом склоняли и спрягали на всех собраниях. Поговаривали, что ей грозит отчисление из института. И хотя этого все-таки не случилось, новоявленная матушка-дьяконица вдоволь хлебнула горя… Хотя Павлу Ивановичу можно довериться… Или не стоит до поры посвящать его в свою тайну? Пожалуй, что так…
Интерн – выпускник мединститута, который проходит годичную стажировку в больнице или поликлинике под руководством кого-либо из врачей, прежде чем начать работать самостоятельно. Эта стажировка называется интернатурой.
. «Куда идешь» (по-славянски – «Камо грядеши») – роман польского писателя-классика XIX в. Генрика Сенкевича из времен императора Нерона. В основе сюжета – история любви воина-язычника Марка Виниция к юной христианке Лигии и его обращения ко Христу.
Духовное значение слова «умиление» обозначает состояние человеческой души в момент соприкосновения его сердца с благодатию Святого Духа. Этот момент ‒ в высочайшем, несравненном, «всеистинном, паче человеческого ума» его проявлении ‒ запечатлен в образе «Умиление Божией Матери». На иконе ‒ не просто соприкосновение сердца Пресвятой Девы с благодатию Святого Духа, а некое непостижимое Его действо, давшее всему человечеству Сына Божия, воплотившегося в образе человеческом для спасения человечества от греха и смерти…
Один из самых знаменательных образов Божией Матери «Умиление» ‒ Серафимо-Дивеевский, именуемый «Радость всех радостей». Пред этой иконой совершил свою последнюю молитву на земле преподобный Серафим Саровский. Впоследствии она стала главной Дивеевской святыней, в годы репрессий была свято хранима верными христианами и ныне ждет своего возвращения в родную обитель.
В ожидании пришествия долгожданной «Верховной Игумении» Дивеевской обители в 2009 году была заказана новая копия с иконы «Умиление». Помещенная в резной киот, она была сначала установлена в Казанском соборе Серафимо-Дивеевского монастыря . Летом 2010 года в России бушевали пожары, над Москвой и Дивеево стоял смог. Казанский собор, где находился образ «Умиление», в это время был закрыт на ремонт. Икона оказалась оторванной от молитвенной жизни народа, «униженной», по словам м. Евфимии. И вот к летнему празднику Преподобного Серафима, она была перенесена на Канавку Божией Матери . Целые волны паломников наполнили этим летом Дивеево. Люди стояли по полчаса, чтобы приложиться к иконе Царицы Небесной…
Этот замечательный список с иконы «Умиление» появился в Дивеево усердием благоговейной поклонницы Преподобного Серафима и почитаемого им святого образа Божией Матери монахини Евфимии (в миру Веры Константиновны Семеняк) и ее многочисленных сотрудников по «благому общественному делу» - духовных чад старца архимандрита Ипполита (Халина) († 17 декабря 2002) . Их не перечесть - Клавдия, Лидия, Надежда, Иоанн, Роман, Ольга, Олег, Игорь, Тигрий, Карина, Галина, Марина, Геннадий, Алексий, Максим… Все они в сердце и молитве матушки, вместе с родными и близкими и всеми теми, с кем соединил ее Господь на длинном пути жизни.
Отца Ипполита, первого настоятеля возрожденного Курского Рыльского монастыря, называли «афонским старцем». Ученик глинских старцев, постриженик Псково-Печерского монастыря, батюшка в течение восемнадцати лет подвизался в Афонском Пантелеимоновом монастыре. В 1984 году о. Ипполит по болезни вернулся в Россию и служил в храмах Курской епархии, а затем стал первым настоятелем возрождающегося Рыльского Свято-Николаевского мужского монастыря. Вера Константиновна в то время жила с семьей в Курске и нашла в старце мудрого наставника и молитвенника. Старец сильно поддержал ее в трудных семейных обстоятельтсвах ‒ у нее на руках был тяжело больной муж, Петр Павлович, так и не сумевший поправиться после тяжелого ранения в годы Великой отечественной войны. После кончины мужа в 1986 году Вера Константиновна сама осталась тяжело больной, никакие врачи не в силах были помочь… Помог Господь. По благословению отца Ипполита Вера Константиновнаприняла монашеский постриг с именем Евфимии и спустя несколько лет переехала в Дивеево.
Матушка Евфимия - личность совершенно легендарная и… безвестная ‒ как истинная служительница Иисуса Христа, совершившего Свой земной путь в зраке раба …
Но начнем с начала, точнее, почти с начала, с первых дней Великой Отечественной войны.
Шестнадцатилетняя Вера Константиновна служила санитаркой по вольному найму в больнице своего родного поселка Андреевка (Харьковской области), где в то время располагался 308-й медсанбат 267-й стрелковой дивизии. Раненные поступали ежедневно, работы было много. В палатах, даже в коридоре, лежали тяжелораненые, которых доставляли прямо из окопов ‒ недалеко от поселка проходила линия фронта. Кровь для раненых сдавали свои же солдаты. Однажды сдавать кровь пришел высокий, богатырского телосложения, с большими, как на иконе, глазами, солдат. Это был Петр Павлович Семеняк ‒ будущий муж Веры Константиновны…
Петр Павлович был родом из Курска, младший сын в семье, давшей Отечеству шестерых защитников ‒ шестерых своих сыновей. В эту доблестную семью суждено было войти и Вере Константиновне.
После ранения на Днепре Петра Павловича доставили в больницу, где находилась, также после ранения, и Вера Константиновна… По окончании войны Петр Павлович окончил Харьковский ветеринарный институт, а Вера Константиновна ‒ учительский институт. Спустя несколько лет семья перебралась в Курск.
Сорок один год и девять месяцев Вера Константиновна отдала преподавательской работе, учила школьников русскому языку и литературе (а в первые годы, живя на Украине, также и украинский язык и литературу). Муж вернулся с войны тяжелораненым, перенес семь операций, стал инвалидом первой группы. Любящая самоотверженная жена, всегда находившаяся рядом, помогла пережить недуг и жизненные невзгоды. Супруги вырастили и воспитали пятерых детей ‒ двоих сыновей и троих дочерей. Все они получили медицинское образование. Жертвенный каждодневный труд Веры Константиновны отмечен наградами ‒ медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» (1945), «Медаль материнства» (1961)…
В детях, внуках, в муже, умершем от фронтовых ран, в его братьях, вообще в его богатырской, поистине былинной русской семье прошла почти вся ее мирская жизнь ‒ достойная, трудная, мужественная жизнь. Не иначе как милостию Божией можно было все испытания пережить, все труды понести, свой священный долг исполнить.
Верующей м. Евфимия была с самого детства. Родилась в семье потомственного врача Рожкина Константина Николаевича, с детства посещала храмы. Всегда стремилась к святыне - еще в годы советской власти ездила по святым местам России и всего мира, несколько раз посетила Святой град Иерусалим. Живя в Курске, еще в 1970-е годы близко познакомилась со схиигуменией Ангелиной, которая не только помогла укрепиться духовно, но и научила ее золотошвейному искусству. С тех пор матушка вышивает, украшает иконы - и, с участием своих помощников, посылает в дар монастырям и храмам. Ее дары - не только в российских обителях, но и на Святой земле и на Святой горе Афон…
Матушка по жизни ‒ борец. Всю жизнь она стремилась нести в мир словом и делом евангельскую благую весть ‒ через благоговение, милосердие, добро, любовь. Трудиться ради укрепления и прославления православной веры - «высокой как звезды, сильной благодатию святых Таинств, вечную вечностью Царства Небесного» ‒ таково было завещание ее духовного отца.
У Бога нет ничего случайного. В усердии матушки к святыне, к святым иконам Божией Матери, особенно к «Радости всех радостей» ‒ «Серафимо-Дивеевскому Умилению» ‒ явственно приоткрывается сокровенное чаяние ее души, чрез безмерные скорби и терпение долгих и трудных лет влекущейся к благодати, ищущей умиления… Душа жаждет прикосновения Божия, жаждет обрести Христа и быть сНим в вечности…
Публикации:
После закрытия обители в 1927 году икона вместе с царской ризой, преподнесенной Государем Императором Николаем II в 1903 году, была вывезена в Муром матушкой игуменией Александрой: здесь матушка обосновалась в небольшом домике у стен Благовещенской обители, сюда же перебрались многие дивеевские сестры. Драгоценная риза была закопана в садике. После кончины м.Александры (†1942)икону и другие ценности хранила ее келейница монахиня Мария Баринова. В 1940-е годы в единственном уцелевшем храме г.Мурома служил иеромонах Пимен (будущий Патриарх), которому матушки поведали о хранимых ими святынях. Став Патриархом, он благословил взять их на хранение отца Виктора Шиповальникова (†2007).Так икона «Умиление» вместе с другими дивеевскими святынями оказалась в пос. Кратово под Москвой. Стараниями о. Виктора была отреставрирована царская риза, пролежавшая в земле много лет. После второго обретения мощей Преподобного Серафима в 1991 году о. Виктор передал икону вместе со всеми другими ценностями Святейшему Патриарху Алексию II . В настоящее время икона «Серафимо-Дивеевское Умиление» хранится в Крестовой церкви Патриаршей резиденции в Чистом переулке в Москве.
Монахиня Евфимия Пащенко. Врачебная сказка. По окончании воскресной Литургии и молебнов, когда прихожане Свято-Лазаревского храма стали расходиться по домам, настоятель, отец Феодор, пришел на клирос и объявил певчим: - Чтецы мои дорогие, певцы мои золотые, не забудьте, что в пятницу в нас Престольный праздник. Сам Владыка служить будет. Приходите, пожалуйста, все. Антон, - обратился он к ведущему басу, - ты непременно приходи. Ты же знаешь, что у Владыки любимая «Херувимская» - с басовым соло… Без тебя никак не обойтись. - Батюшка, - вздохнул молодой певчий, к которому обращался настоятель. - В том-то и беда, что я никак не смогу прийти. Я уже заведующего просил, чтобы перенести прием на вечернее время, да он не разрешил. А вдруг, говорит, больные утром придут, а врача на приеме не окажется… И велел выдать талоны на прием как раз на утро пятницы. Так что, батюшка, простите. Хотелось, как лучше, а вышло… - А подмениться тебе нельзя? - спросил сразу погрустневший настоятель. - Да кем же меня заменить, батюшка, если на всю поликлинику нас всего-то два невролога - заведующий да я, - посетовал певчий. - Кто же за меня больных принимать станет? Настоятель призадумался. И вдруг неожиданно просиял. Потом приоткрыл дверь в алтарь и позвал: - Отец Виктор! Поди-ка сюда! На эти слова из алтаря на клирос вышел отец Виктор, недавно рукоположенный третий священник храма. Несмотря на свою молодость, он слыл мастером на все руки, так что мог, если надо, и баньку срубить, и вырезать из свежих огурцов забавных дракончиков для своих троих детишек, когда те начинали капризничать. Вдобавок, отец Виктор был студентом Богословского института. А студенты, как известно, люди не только умные, но еще и находчивые. У отца Виктора был только один недостаток - он был лишен музыкального слуха, так что все попытки научить его петь или хотя бы держать тон оказывались неизменно безрезультатными. - Вот что, отец Виктор, - сказал настоятель третьему священнику. Тут у нас проблема возникла - нужно, чтобы к приезду Владыки Антон непременно был на Литургии. А с работы ему никак нельзя отлучиться. Разве что его кто-нибудь заменит. Так вот, отец Виктор - замени-ка ты Антона на его работе. Такое тебе от меня будет послушание. Если бы в эту минуту над головой о. Виктора разверзлось небо и грянул гром, он ужаснулся бы меньше. Легко настоятелю говорить: «замени Антона». Да как же это сделать, если в медицине о. Виктор смыслил не больше, чем в пении? «Откажусь, непременно откажусь», - решил про себя о. Виктор. Но тут он вспомнил, что воле настоятеля нельзя перечить, и что «послушание паче поста и молитвы». Поэтому он склонил голову перед отцом Феодором: - Хорошо, отец Феодор. Сделаю, как Вы благословите. Оставшиеся до пятницы дни о. Виктор провел в смятении и страхе. Утешало его только то, что до пятницы еще может случиться все, что угодно. Например, он заболеет, простудится или подвернет ногу… Он даже принялся было молиться Богу, чтобы Господь совершил чудо, и ему бы не пришлось оказаться «врачом поневоле». Но чуда не произошло, и отец Валерий в полном здравии дожил до роковой пятницы. Надо сказать, что певчий Антон, сиречь врач-невролог Антон Сергеевич, со своей стороны приложил все усилия, чтобы обезопасить о. Виктора от возможных неожиданностей во время приема. Приехав вместе с ним в поликлинику за час до начала смены, он лично облачил священника в белый халат и даже попытался объяснить ему, как, с помощью специального молоточка с резиновой головкой, вызывать у больного рефлексы. Но самое главное, он поручил его заботам своей медсестры, Марьи Ивановны, одной из лучших медсестер во всей поликлинике. При этом все трое договорились, что о. Виктор будет только расспрашивать больных. Когда же дело дойдет до назначений, он с важным видом кивнет головой медсестре, а та сама выпишет необходимые лекарства и процедуры. Проведя всю эту подготовку, Антон Сергеевич отправился в храм, оставив о. Виктора, как говорится, на волю Божию. Минут двадцать после его ухода на приеме было затишье. Больные то ли не шли, то ли задерживались где-то. Пока Марья Ивановна что-то молча писала, отец Виктор, томясь ожиданием, успел разобрать и снова собрать неврологический молоток, обнаружив внутри его головки иголку, а внутри ручки - жесткую кисточку. Он уже было хотел спросить медсестру о назначении этих предметов, но тут в дверь кабинета постучали, и на пороге появился первый пациент, мужчина лет 50. «Господи, помоги!» - отчаянно взмолился отец Виктор. - Здравствуйте, доктор, - сказал вошедший. - Здравствуйте… как Вас зовут? Иван Иванович… Присаживайтесь, пожалуйста. Что у Вас болит? - Доктор, меня поясница замучила. Пью-пью таблетки, а все без толку. Посоветуйте, вдруг ученые от радикулита придумали что-нибудь новенькое… И тут произошло непредвиденное. Вероятно, от волнения отец Виктор забыл наставления, данные ему Антоном Сергеевичем, и, вместо того, чтобы важно кивнуть медсестре, уже державшей наготове бумагу и ручку, заговорил с больным: - Новенькое, говорите? А Вы пост соблюдаете? Нет? Напрасно. Я недавно читал в одном журнале, что, если пост не соблюдать, сильное отложение солей в костях начинается. От этого и все проблемы. А вот скоро Рождественский пост будет. Попробуйте попоститься. Сразу намного легче станет… А поклоны Вы делаете? Нет, не гимнастику, а поклоны, с молитвой. Вот, например, так (при этом увлекшийся о. Виктор встал и показал больному, как делается поясной поклон, наклонившись и достав пол рукой). Попробуйте каждый день хотя бы по десять поклонов делать. И непременно молитву при этом читайте. Какую именно молитву? Любую. Например, «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Эта молитва Иисусовой молитвой называется. Или молитву Богородице… - Доктор, а записать эти молитвы можно, - попросил заметно оживившийся больной. - Сестричка, - обратился он к Марье Ивановне, - запишите мне, пожалуйста, слова… Получив бумажку с текстами молитв, а также совет о. Виктора купить в церкви молитвослов, улыбающийся больной покинул кабинет. При расставании о. Виктор благословил его иерейским благословением: - Ну, с Богом, лечитесь на здоровье душевное и телесное. Итак, вопреки поговорке, что «первый блин - комом», первый опыт о. Виктора на медицинском поприще оказался успешным. Но не успел уже осмелевший о. Виктор сполна пережить радость от первой своей удачи, как в кабинет вошла пожилая женщина с бледным, измученным лицом: - Доктор, выпишите мне, пожалуйста, таблеток от страха… Страх меня замучил, сил нет. - А чего Вы боитесь? - спросил о. Виктор - Да, понимаете, доктор, соседка у меня такая вредная, такая злая. Уж мы с нею ругались-ругались, чуть до суда не дошло. А потом стало мне казаться, что у меня по квартире кошка черная бегает. Видно, это соседка мне сделала. Я уж и к бабке ходила, и она мне тоже сказала, что это на меня сделано, да что толку? Деньги взяла, а кошка как бегала, так и бегает. Тогда к врачам пошла, они таблетки прописывали-прописывали, а толку никакого. Слабые, видно, таблетки - не помогают… Может, Вы чего посильнее пропишете? - Не помогут тут таблетки - тут другое надо. А Вы молиться перед сном не пробовали? Нет? А Вы вот как сделайте - перед сном помолитесь, а потом перекрестите себя и углы квартиры. Не умеете молиться? Да хотя бы той молитвой, что на нательном крестике написана: «Господи, спаси и сохрани». Нет у Вас крестика? Да как же так - крещены, а креста на Вас нет? Крест обязательно носить надо, раз вы крещеная. Ведь бесы больше всего на свете как раз Креста-то и боятся… А квартира у Вас освящена? Тоже нет? Пригласите батюшку, пускай освятит. А иконы в доме есть? Да что Вы, разве так можно, чтобы дом без святыни был? Купите непременно, в любом храме сейчас иконы продают. А к бабке больше не ходите. Грех это, в этом покаяться надо. И с соседкой помиритесь непременно - это тоже грех, когда люди враждуют. А на исповеди давно были? Никогда? Так как же после этого не будет казаться всякая нечисть? Непременно исповедайтесь, и чем раньше - тем лучше. А перед этим три дня попоститесь, припомните грехи, которые совершили, чтобы батюшке в них исповедаться. Нет, ну что значит: «стыдно рассказывать»? Врачу ведь про свою болезнь говорить не стыдно. А батюшка тоже врач, только духовный. Ну, спаси Вас Господь… - Ох, доктор, мне от Ваших слов сразу легче стало, - оживилась женщина, - Вы такой утешительный. Прямо как батюшка… Да я и есть батюшка, - хотел было признаться о. Виктор, но женщина уже вышла из кабинета. Дальнейший прием больных продолжался в том же духе. Отец Виктор выслушивал людей, утешал, назначал лечение и благословлял на него. И вот что удивительно - в тот день медсестре Марье Ивановне так и не пришлось выписать ни одного рецепта на лекарства. Лечение назначал сам о. Виктор. Вы спросите - как же это ему удавалось, если он не знал медицины? Но разве большинство телесных болезней, с которыми люди идут на прием к врачу, не имеют духовных причин, в которых как нельзя более сведущи духовные врачи - священники? А от духовных болезней - и лечение соответственное. Кому - пост, кому - усиленная молитва, кому - раздача милостыни, кому - поклоны… А всем нам вместе - покаяние в содеянных грехах. Лечение, которое о. Виктор назначил своим пациентам, оказалось настолько эффективным, что за выходные по всему району разнеслась весть о том, что в поликлинике ведет прием некий знаменитый столичный профессор по неврологии, который помогает даже безнадежно больным. Так что в понедельник у дверей кабинета невролога собралась целая толпа страждущих. Увы, к их немалому разочарованию, за столом, в белом халате, с молоточком в руках, сидел хорошо знакомый им Антон Сергеевич. - Доктор, - решились спросить его пациенты, - скажите, пожалуйста, а где можно найти того профессора с бородой, который тут в пятницу вел прием? Пусть он и нас вылечит. Скажите, пожалуйста, где он принимает? И тогда Антон Сергеевич назвал им адрес лечебного учреждения, где практиковал тот врач, которого они искали. Вы скажете - но ведь о. Виктор был не врачом, а священником. Но ведь священник - это тоже врач, только духовный. И место, где он служил - Православный храм, часто называют «врачебницей». То есть, больницей, или если хотите, поликлиникой. Поликлиникой, в которой лечат и исцеляют человеческие души.
По окончании воскресной Литургии и молебнов, когда прихожане Свято-Лазаревского храма стали расходиться по домам, настоятель, отец Феодор, пришел на клирос и объявил певчим:
- Чтецы мои дорогие, певцы мои золотые, не забудьте, что в пятницу в нас Престольный праздник. Сам Владыка служить будет. Приходите, пожалуйста, все. Антон, - обратился он к ведущему басу, - ты непременно приходи. Ты же знаешь, что у Владыки любимая «Херувимская» - с басовым соло… Без тебя никак не обойтись.
Батюшка, - вздохнул молодой певчий, к которому обращался настоятель. - В том-то и беда, что я никак не смогу прийти. Я уже заведующего просил, чтобы перенести прием на вечернее время, да он не разрешил. А вдруг, говорит, больные утром придут, а врача на приеме не окажется… И велел выдать талоны на прием как раз на утро пятницы. Так что, батюшка, простите. Хотелось, как лучше, а вышло…
А подмениться тебе нельзя? - спросил сразу погрустневший настоятель.
Да кем же меня заменить, батюшка, если на всю поликлинику нас всего-то два невролога - заведующий да я, - посетовал певчий. - Кто же за меня больных принимать станет?
Настоятель призадумался. И вдруг неожиданно просиял. Потом приоткрыл дверь в алтарь и позвал:
Отец Виктор! Поди-ка сюда!
На эти слова из алтаря на клирос вышел отец Виктор, недавно рукоположенный третий священник храма. Несмотря на свою молодость, он слыл мастером на все руки, так что мог, если надо, и баньку срубить, и вырезать из свежих огурцов забавных дракончиков для своих троих детишек, когда те начинали капризничать. Вдобавок, отец Виктор был студентом Богословского института. А студенты, как известно, люди не только умные, но еще и находчивые. У отца Виктора был только один недостаток - он был лишен музыкального слуха, так что все попытки научить его петь или хотя бы держать тон оказывались неизменно безрезультатными.
Вот что, отец Виктор, - сказал настоятель третьему священнику. Тут у нас проблема возникла - нужно, чтобы к приезду Владыки Антон непременно был на Литургии. А с работы ему никак нельзя отлучиться. Разве что его кто-нибудь заменит. Так вот, отец Виктор - замени-ка ты Антона на его работе. Такое тебе от меня будет послушание.
Если бы в эту минуту над головой о. Виктора разверзлось небо и грянул гром, он ужаснулся бы меньше. Легко настоятелю говорить: «замени Антона». Да как же это сделать, если в медицине о. Виктор смыслил не больше, чем в пении? «Откажусь, непременно откажусь», - решил про себя о. Виктор. Но тут он вспомнил, что воле настоятеля нельзя перечить, и что «послушание паче поста и молитвы». Поэтому он склонил голову перед отцом Феодором:
Хорошо, отец Феодор. Сделаю, как Вы благословите.
Оставшиеся до пятницы дни о. Виктор провел в смятении и страхе. Утешало его только то, что до пятницы еще может случиться все, что угодно. Например, он заболеет, простудится или подвернет ногу… Он даже принялся было молиться Богу, чтобы Господь совершил чудо, и ему бы не пришлось оказаться «врачом поневоле». Но чуда не произошло, и отец Валерий в полном здравии дожил до роковой пятницы.
Надо сказать, что певчий Антон, сиречь врач-невролог Антон Сергеевич, со своей стороны приложил все усилия, чтобы обезопасить о. Виктора от возможных неожиданностей во время приема. Приехав вместе с ним в поликлинику за час до начала смены, он лично облачил священника в белый халат и даже попытался объяснить ему, как, с помощью специального молоточка с резиновой головкой, вызывать у больного рефлексы. Но самое главное, он поручил его заботам своей медсестры, Марьи Ивановны, одной из лучших медсестер во всей поликлинике. При этом все трое договорились, что о. Виктор будет только расспрашивать больных. Когда же дело дойдет до назначений, он с важным видом кивнет головой медсестре, а та сама выпишет необходимые лекарства и процедуры. Проведя всю эту подготовку, Антон Сергеевич отправился в храм, оставив о. Виктора, как говорится, на волю Божию.
Минут двадцать после его ухода на приеме было затишье. Больные то ли не шли, то ли задерживались где-то. Пока Марья Ивановна что-то молча писала, отец Виктор, томясь ожиданием, успел разобрать и снова собрать неврологический молоток, обнаружив внутри его головки иголку, а внутри ручки - жесткую кисточку. Он уже было хотел спросить медсестру о назначении этих предметов, но тут в дверь кабинета постучали, и на пороге появился первый пациент, мужчина лет 50. «Господи, помоги!» - отчаянно взмолился отец Виктор.
Здравствуйте, доктор, - сказал вошедший.
Здравствуйте… как Вас зовут? Иван Иванович… Присаживайтесь, пожалуйста. Что у Вас болит?
Доктор, меня поясница замучила. Пью-пью таблетки, а все без толку. Посоветуйте, вдруг ученые от радикулита придумали что-нибудь новенькое…
И тут произошло непредвиденное. Вероятно, от волнения отец Виктор забыл наставления, данные ему Антоном Сергеевичем, и, вместо того, чтобы важно кивнуть медсестре, уже державшей наготове бумагу и ручку, заговорил с больным:
Новенькое, говорите? А Вы пост соблюдаете? Нет? Напрасно. Я недавно читал в одном журнале, что, если пост не соблюдать, сильное отложение солей в костях начинается. От этого и все проблемы. А вот скоро Рождественский пост будет. Попробуйте попоститься. Сразу намного легче станет… А поклоны Вы делаете? Нет, не гимнастику, а поклоны, с молитвой. Вот, например, так (при этом увлекшийся о. Виктор встал и показал больному, как делается поясной поклон, наклонившись и достав пол рукой). Попробуйте каждый день хотя бы по десять поклонов делать. И непременно молитву при этом читайте. Какую именно молитву? Любую. Например, «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Эта молитва Иисусовой молитвой называется. Или молитву Богородице…
Доктор, а записать эти молитвы можно, - попросил заметно оживившийся больной. - Сестричка, - обратился он к Марье Ивановне, - запишите мне, пожалуйста, слова…
Получив бумажку с текстами молитв, а также совет о. Виктора купить в церкви молитвослов, улыбающийся больной покинул кабинет. При расставании о. Виктор благословил его иерейским благословением:
Ну, с Богом, лечитесь на здоровье душевное и телесное.
Итак, вопреки поговорке, что «первый блин - комом», первый опыт о. Виктора на медицинском поприще оказался успешным. Но не успел уже осмелевший о. Виктор сполна пережить радость от первой своей удачи, как в кабинет вошла пожилая женщина с бледным, измученным лицом:
Доктор, выпишите мне, пожалуйста, таблеток от страха… Страх меня замучил, сил нет.
А чего Вы боитесь? - спросил о. Виктор
Да, понимаете, доктор, соседка у меня такая вредная, такая злая. Уж мы с нею ругались-ругались, чуть до суда не дошло. А потом стало мне казаться, что у меня по квартире кошка черная бегает. Видно, это соседка мне сделала. Я уж и к бабке ходила, и она мне тоже сказала, что это на меня сделано, да что толку? Деньги взяла, а кошка как бегала, так и бегает. Тогда к врачам пошла, они таблетки прописывали-прописывали, а толку никакого. Слабые, видно, таблетки - не помогают… Может, Вы чего посильнее пропишете?
Не помогут тут таблетки - тут другое надо. А Вы молиться перед сном не пробовали? Нет? А Вы вот как сделайте - перед сном помолитесь, а потом перекрестите себя и углы квартиры. Не умеете молиться? Да хотя бы той молитвой, что на нательном крестике написана: «Господи, спаси и сохрани». Нет у Вас крестика? Да как же так - крещены, а креста на Вас нет? Крест обязательно носить надо, раз вы крещеная. Ведь бесы больше всего на свете как раз Креста-то и боятся… А квартира у Вас освящена? Тоже нет? Пригласите батюшку, пускай освятит. А иконы в доме есть? Да что Вы, разве так можно, чтобы дом без святыни был? Купите непременно, в любом храме сейчас иконы продают. А к бабке больше не ходите. Грех это, в этом покаяться надо. И с соседкой помиритесь непременно - это тоже грех, когда люди враждуют. А на исповеди давно были? Никогда? Так как же после этого не будет казаться всякая нечисть? Непременно исповедайтесь, и чем раньше - тем лучше. А перед этим три дня попоститесь, припомните грехи, которые совершили, чтобы батюшке в них исповедаться. Нет, ну что значит: «стыдно рассказывать»? Врачу ведь про свою болезнь говорить не стыдно. А батюшка тоже врач, только духовный. Ну, спаси Вас Господь…
Ох, доктор, мне от Ваших слов сразу легче стало, - оживилась женщина, - Вы такой утешительный. Прямо как батюшка…
Да я и есть батюшка, - хотел было признаться о. Виктор, но женщина уже вышла из кабинета.
Дальнейший прием больных продолжался в том же духе. Отец Виктор выслушивал людей, утешал, назначал лечение и благословлял на него. И вот что удивительно - в тот день медсестре Марье Ивановне так и не пришлось выписать ни одного рецепта на лекарства. Лечение назначал сам о. Виктор. Вы спросите - как же это ему удавалось, если он не знал медицины? Но разве большинство телесных болезней, с которыми люди идут на прием к врачу, не имеют духовных причин, в которых как нельзя более сведущи духовные врачи - священники? А от духовных болезней - и лечение соответственное. Кому - пост, кому - усиленная молитва, кому - раздача милостыни, кому - поклоны… А всем нам вместе - покаяние в содеянных грехах.
Лечение, которое о. Виктор назначил своим пациентам, оказалось настолько эффективным, что за выходные по всему району разнеслась весть о том, что в поликлинике ведет прием некий знаменитый столичный профессор по неврологии, который помогает даже безнадежно больным. Так что в понедельник у дверей кабинета невролога собралась целая толпа страждущих. Увы, к их немалому разочарованию, за столом, в белом халате, с молоточком в руках, сидел хорошо знакомый им Антон Сергеевич.
Доктор, - решились спросить его пациенты, - скажите, пожалуйста, а где можно найти того профессора с бородой, который тут в пятницу вел прием? Пусть он и нас вылечит. Скажите, пожалуйста, где он принимает?
И тогда Антон Сергеевич назвал им адрес лечебного учреждения, где практиковал тот врач, которого они искали. Вы скажете - но ведь о. Виктор был не врачом, а священником. Но ведь священник - это тоже врач, только духовный. И место, где он служил - Православный храм, часто называют «врачебницей». То есть, больницей, или если хотите, поликлиникой. Поликлиникой, в которой лечат и исцеляют человеческие души.
