Отрывок из сказки маугли читать. Сказка братья маугли

«Смирись, гордый человек...» (Ф.М. Достоевский)

«Слова святых деяньми читай.» (прп. Лев Оптинский)

Настоящий сборник является попыткой расположить в системном порядке, удобном для п р а к т и ч е с к о г о применения, избранные высказывания святых отцов, а также опытных монахов и священников о с м и р е н и и и с м и р е н н о м у д р и и с некоторыми собственными выводами. Суть его изложена в предисловии и введении. Сборник находится в постоянной доработке.

Предисловие.

В чем наука и искусство христианства?

«...Большинство людей к сожалению не понимает что такое христианство, поэтому я не стесняюсь это повторять изо дня в день из года в год и теперь уже из десятилетия в десятилетие. Что такое христианство? Христианство это наука всех наук и искусство всех искусств. Почему? Потому что это единственная наука и единственное искусство, которое приводит человека к жизни вечной с Богом. Никакая наука и никакое искусство не делает человека вечным кроме науки христианства.

И что же самое главное в этой науке, в чём <она> заключается? А в том, что человек в своей жизни должен покаяться. Что это такое? Это значит изменить свой образ жизни на ПРОТИВОПОЛОЖНЫЙ. Не так, как учат в школе, не так, как учат родители порой, не так как учит государство, не так как учит вообще наша жизнь, а ровно наоборот, всё наоборот. И вот это учение <о изменении образа жизни на противоположный> заключается в этом слове «СМИРИСЯ!» Как у Ф.М. Достоевского сказано: «Смирись, гордый человек...» В этом смысл.

Потому что если человеку удастся смириться, то тогда к нему придёт Дух Святой и очистит его от всякой скверны и спасёт Он, Благой его бессмертную душу. Все потуги человека спастись, улучшить свою падшую природу <...> абсолютно безуспешны. Только по гордости человек может думать, что он <сам по себе> из хамла станет вежливым... Чисто внешне – да, но сущность хамская всё равно останется. Человек может разыграть из себя что-то. А вот чтоб человек внутри стал другим это может сделать с человеком только Господь Святый Дух... Поэтому христианстсво заключается как наука в том, чтобы это понять. Этому надо много учиться, читать книги тех людей, которые эту науку изучили, то есть настоящих христиан, святых людей, а потом приступить к искусству достижения этого «СМИРИСЯ!». Чтобы привлечь благодать Святого Духа, которая соделывает из этого падшего урода, который есть человек, святого.» (протоиерей Дмитрий Смирнов)

Обратимся же к опыту святых отцов, практически изучавших смирение. Они описывают много видов и образов смирения. Для краткости, простоты и ясности в этом сборнике выделено только три самых главных.

Введение.

Три вида смирения

Есть смирение деятельное, промыслительное и благодатное. Деятельное смирение это когда мы пытаемся с Божией помощью смиряться сами; промыслительное смирение это когда Господь смиряет нас через скорби, людей и бесов, показывая нам нашу немощь; благодатное же смирение это когда мы по благодатному внутреннему миру становимся совершенно нечувствительны к оскорблениям, осуждениям, несправедливости в отношении себя, благодушно их перенося и даже радуясь им. Первое стоит больших трудов, второе очень болезненно, а третье исполнено благодати, но стяжается двумя первыми, тяжёлым и болезненным, точнее даруется преуспевшим в них.

В первом Бог тебе помогает. Во втором ты помогаешь Богу, точнее не мешаешь Ему, а в третьем Господь дарует смирение готовому принять его. Первое и второе есть выпрямление путей для третьего, божественного по своей природе, то есть Христова смирения.

От человека требуется чтобы он подвизался в первом смирении, правильно, то есть с пользой для себя воспринял второе и был открытым для третьего.

Итак, смирение это и действие и свойство, приобретаемое в результате этого действия. Когда мы пытаемся смирить себя, или когда Бог через обстоятельства жизни смиряет нас - это действие. Когда мы обрели внутреннее спокойствие и душевную тишину, вверив себя в руки Бога - это свойство или состояние души. Без действенного смирения нельзя стяжать смирение как свойство. Ошибка многих заключается в том, что это драгоценное свойство люди желают приобрести умозрительно, без действенного смирения, связанного с большим трудом и болью. Стяжание смирения как свойства через смирение как действие (действенное и промыслительное смирение) это тот крест, который мы призваны нести вслед за Христом.

Глава 1. Деятельное смирение

1. Cамопознание

Деятельное смирение начинается с познания себя в свете Священного Писания и учения святых отцов. Что узнаём мы, просвещаясь истинным знанием о себе? Прежде всего что мы горды, но не замечаем этого сами. Вот что пишет об этом преп. Симеон Новый Богослов:

«Надобно знать, что гордость рождается в душе человека от неведения себя самого, порождающего с а м о м н е н и е, по коему думают, что имеют нечто, тогда как ничего не имеют, и она растет вместе с возрастом человека. Почему нужно всякого человека с мальства, прежде чем познает он что-либо другое, научать познанию себя самого, – из чего он есть, что есть и чем покончит жизнь, то есть что засеменяется он тленным нечем и невзрачным, образуется среди нечистот, растет подобно траве сельной, составляется из многих смешений, удоборазлагаемых, что вся жизнь его есть борьба со смертию, а во внутренностях своих еще прежде смерти носит он то, что есть смрад и зловоние. Ибо кто не знает себя, что такое он есть, мало-помалу впадает в г о р д о с т ь и делается буиим и несмысленным. И что можно найти несмысленнее человека, который, будучи весь покрыт п р о к а з о ю, гордится потому только, что носит светлые и позлащенные одежды, хотя сам в себе срамен и полон безобразия? <Это сказано как в прямом смысле любителям красивой одежды так и в переносном, где золотая одежда это благодать, а проказа наши страсти и грехи. Потому что Господь одевает нас порой в свою благодать из жалости к нам, а мы начинаем уже думать что сами состоим из благодати.> А когда выйдет он из ума по причине гордости своей, тогда делается орудием диавола во всех своих словах и делах и становится врагом Богу. Но что может быть бедственнее того, когда кто поставит себя врагом Богу? Ибо когда кто заболит телом, чувствует свою болезнь и идет ко врачам, но кто заболевает душою, не чувствует своей болезни, а напротив, чем более разбаливается, тем более становится нечувствительным, и потому не хочет идти ко врачам духовным. Таким образом, когда увидишь, что какой-либо человек гордится, знай, что по мере гордыни его он страдает и н е ч у в с т в и е м душевным, и пожалей об нем, ибо кто болит и не чувствует, что болен, тот близок к смерти. Таков этот грех, ввергающий душу в смерть, ибо гордый есть больной бесчувственный, который то есть не сознает и не чувствует своей болезни, а это и есть смерть души. Случись, что кто-либо из таковых еще привык учить и вразумлять других, – то это уже законченный мертвец, для которого не требуется более врача.» (преп. Симеон Новый Богослов)

«...Гордость и самомнение, исходатайсвовав падение и погибель человечеству, не видят и не сознают падения в природе человеческой: они видят в ней одни достоинства, одни совершенства и изящества; самые недуги душевные, самые страсти почитают доблестями. Такой взгляд на человечество делает мысль об Искупителе совершенно излишнею и чуждою.» (свт. Игнатий Брянчанинов)

«С плачем рождаемся. В бедах, скорбях, немощах, страхе живем. В страхе и тесноте кончаем жизнь. Так бедна и плачевна в мире этом жизнь наша.» (свт.Тихон Задонский)

«При смерти всякий познаёт совершенно, какое мнение должно иметь о мирских вещах <и о себе> здоровый. Тогда всякий праведно о богатстве, чести, славе и сладострастии рассуждает. Праведно, говорю, рассуждает, что ими, как во сне, любовался, и что как с о н проснувшегося, образ их прошел. Ибо как наг в мир этот вошел, так н а г и исходит; не выносит с собой ничего; все мирское миру оставляет. Тогда подлинно с Соломоном признает, что "все суета сует... и всё суета" (свт. Тихон Задонский)

«Не дожидайся дня своей смерти, чтобы узнать с в о е н и ч т о ж е с т в о: исследуй человека еще при жизни, проникни мысленно в его внутренности и увидишь всю нашу ничтожность. Однако не падай духом. Не по ненависти к нам, а щадя нас, Бог так создал нас <точнее попустил прийти нам в это состояние>, желая доставить великие поводы к смиренномудрию.» (свт. Иоанн Златоуст)

Поводы к смиренномудрию подаёт прежде всего наше тело.

2. Драгоценные результаты самопознания

«Итак, необходимо учить и научить человека самопознанию, чтоб он знал себя и таким образом смиренномудрствовал. Смиренномудрие есть главным образом разумность. Как гордый неразумен и бессмыслен, так, напротив, смиренный разумен и смыслен. Поелику таким образом безумие и слепота гордыни так близки к людям и так сильны в них, то Всеблагий Бог определил, чтоб вместе с радостным находили на нас и прискорбности, чтоб чрез то научались мы смиренствовать, а не гордиться. Можешь удостовериться в этом от пакостника плоти, пособника сатанина, томившего Апостола Павла, который чудеса творил и такою презельною (изобильною. – Ред.) украшался славою Божиею. Почему нам надлежит благодарить Бога более за скорби, чем за утешение, и радоваться прискорбному, как радуемся обвеселяющему. Итак, всякому человеку необходимо знать себя самого, что он – н и ч т о. Того, кто не знает себя самого, что он ничто, не может спасти Сам всемогущий Бог при всем том, что желает спасти его. И если бы кто принес Богу в дар весь мир (что конечно невозможно), а не думал о себе, что есть ничто, не может спастися никоим образом.» (прп. Симеон Новый Богослов)

«Пора нам всем понять, что мы представляем собой существенную ненужность и никому не нужны, кроме Бога.» - пытался донести до своих духовных чад в конце своего земного пути Митрополит Вениамин (Федченков), а после него архимандрит Иоанн Крестьянкин.

«Если мы странники, брат, то странники и будем. Не будем считать себя за нечто, и никто не даст нам никакого значения, и будем спокойны». (прп. Варсонофий Великий)

«Ни в каком случае не считай себя за нечто и н е и щ и р а в е н с т в а с другими». (прп. Варсонофий Великий)

«Почитай себя за ничто, и мысль твоя не будет смущаться». (Варсонофий Великий) < Если же начнёшь считать себя за нечто («и я чего нибудь да значу») начинаешь непроизвольно любить себя, жалеть себя и бояться за себя, а в этом начало конца всякого смирения.> Потому что начало гордости это самоцен, развитие её - самомнение, а конец - гордое высокоумие.

«Спрашиваешь: "К а к сделать, чтобы считать себя за ничто?" Помыслы высокоумия приходят, и нельзя, чтобы они не приходили. Но должно им противоборствовать помыслами смиренномудрия. Как ты и делаешь, припоминая свои грехи и разные недостатки. Так и впредь поступай и всегда помни, что и вся наша земная жизнь должна проходить в борьбе со злом. Кроме рассматривания своих недостатков, можешь еще и так смиренномудрствовать: "Ничего доброго у меня нет... Тело у меня не мое, оно сотворено Богом во чреве матернем. Душа дана мне от Господа. Потому и все способности душевные и телесные суть дары Божии. А моя собственность - только одни мои безчисленные грехи, которыми я ежедневно прогневляла и прогневляю Милосердного Господа. Чем же мне после этого тщеславиться и гордиться? Нечем". И при таких размышлениях молитвенно проси помилования от Господа. Во всех греховных поползновениях одно врачевство - искреннее покаяние и смирение.» (прп. Иосиф Литовкин) (При этом нельзя слишком подробно рассматривать свои недостатки, припоминать грехи в подробностях).

Ибо «Бог есть начало, средина и конец всякого блага <в том числе и того, которое в тебе>. Благому же нельзя веровать или совершать оное иначе, как только во Христе Иисусе и в Духе Святом.» (прп. Марк Подвижник)

«Все свое <то есть все доброе в себе> присвояй Богу - да будешь с Ним в единении во всем: с Богом все будет твое, а без Бога ты чужд всего.» (митрополит Исаия Копинский)

«Сам от себя и намерения доброго не можешь иметь, если Господь не возбудит его благодатию Своею.» (митрополит Исаия Копинский)<не говоря уже о добрых делах.>

«Никто не познает своей немощи иначе как только долгим временем и многим искусством, пока совершенно и со всех сторон уведает свое неможение и на самом деле познает, что ничего сам собой не имеет.» (митрополит Исаия Копинский)

C) cокрушение сердца

Смиренное мнение о себе сопровождается сокрушением сердца.

«Итак, не требуется, чтоб человек взамен за душу свою дал что-либо другое, кроме познания себя, что он ничто. Только при этом способен он будет принесть Богу сердце сокрушенное и смиренное – е д и н с т в е н н у ю ж е р т в у, которую всякому благочестивому человеку пристойно приносить Богу. Этой одной жертвы Бог не уничижит, зная, что человек ничего не имеет собственного, что бы мог принесть Ему, как говорит и святой Давид: аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо, всесожжения не благоволиши. Жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50:18-19). Этою жертвою спасались, спасаются и будут спасаться все цари, вельможи, благородные, низкородные, мудрые, неученые, богатые, бедные, нищие, воры, обидчики, лихоимцы, развратники, убийцы и всякий род грешников. Глубина смирения – сей спасительной жертвы – должна быть измеряема мерою грехов, то есть по мере грехов, какие наделал человек, да будет у него и смирение с сокрушением. Но и самые праведники, и преподобные, и чистые сердцем, и все спасенные спасаются не иным чем, как этою жертвою. И милостыня, и вера, и удаление от мира, и самый великий подвиг мученичества, и всякие другие жертвы возжигаются от воспламенения сей жертвы, то есть сокрушения сердечного. Это такая жертва, для которой нет греха, побеждающего человеколюбие Божие. Для сей единой жертвы (чтоб была и сохранялась) бывают болезни, скорби, тесноты, самое падение, страсти душевные и сопутствующие им страсти телесные – все для того, чтоб всяким богобоязненным приносима была Богу сия жертва. Кто стяжет сию жертву сокрушения со смирением, тому некуда пасть, потому что он имеет себя ниже всех. И Бог сошел на землю и смирил Себя даже до смерти не для чего другого, как для того, чтоб в верующих в Него созидать сердце сокрушенное и смиренное.» (прп. Симеон Новый Богослов)
Сокрушение сердца это самое надёжное основание смиреноого мнения о себе.

D) полезное и вредное cокрушение сердца

Не всякое сокрушение сердца бывает полезным.
«Сокрушение сердца бывает одно р о в н о е (м я г к о е) и полезное (которое ведет) к умилению; другое же не ровное (жесткое) и вредное, которое ведет к смущению.» (прп. Марк Подвижник)

« Надо <...> в ошибках <...> каяться и смиряться, но н е с м у щ а т ь с я <то есть не расстраиваться>(прп. Амвросий Оптинский) (В обеих цитатах значение слова смущаться - "утрачивать покой, внутренний мир, волноваться, сомневаться.")

«При этом погрешают те, которые почитают добродетелью чрезмерную печаль, бывающую у них после учинения греха, не разумея, что это происходит у них от гордости и самомнения, утверждающихся в том, что они слишком много надеются на себя и на силы свои. Ибо, думая о себе, что они суть нечто не малое, они взяли на себя многое, надеясь сами справиться с тем. Видя же теперь из опыта своего падения, что в них нет никакой силы, они изумляются, как встречающие нечто неожиданное, мятутся и малодушествуют, ибо видят падшим и простертым на земле тот самый и с т у к а н, т. е. себя самих, на который возлагали в с е свои чаяния и надежды. Но этого не бывает со смиренным, который на Единого Бога уповает, ничего решительно доброго не чая от себя самого. Посему и когда впадает в какое бы то ни было прегрешение, хотя чувствует тяготу этого и печалится, однако ж не мятется и не колеблется недоумениями, ибо знает, что это случилось с ним от его собственного бессилия, опыт которого в падении для него н е н е о ж и д а н н а я новость.» (прп. Никодим Святогорец)

«Еще знай, что устоять в добродетели зависит не от нас, а от благодати Божией, а благодать хранит за смирение.» (схиигумен Иоанн Алексеев)

«... С м у щ а т ь с я - дело неразумия и гордости.» (авва Дорофей) «Природные недостатки остаются и у святых - для их смирения.» (схиигумен Иоанн Алексеев)

Cокрушение сердца, приводящее не к надежде на божественное милосердие, а к смущению, то есть к волнению, сомнениям, излишней печали и отчаянию, вредно.

Вредное сокрушение сердца бывает от самолюбия и гордости.

Полезное сокрушение сердца это дар Божий, о котором нужно молиться.

3. Три дела действенного смирения

«Ведение без дел, соответствующих ему, еще нетвердо, хотя бы и истинно: ибо всякую вещь подтверждает дело.» (прп. Марк Подвижник)

Какие действия деятельного смирения помогают этому познанию себя, углубляют и утверждают его результаты (считать себя за ничто и иметь сокрушенное сердце)?

Строгое внимание к себе со страхом Божиим, мытарева молитва и отсечение своей воли в словах и делах при содействии божественной благодати.

A) строгое внимание т о л ь к о к себе

«Старайся более внимать себе, а не разбирать дела, обращения и поступки других. Ты пришел в у ч и л и щ е с а м о о т в е р ж е н и я, исполнять повеленное тебе, но не имеешь права судить, где, когда, и с кем поступают.» (прп. Лев Оптинский)

Строго внимать себе со страхом Божиим значит внимательно следить за тем, что внутри тебя творится и думать к чему это состояние тебя приведёт по евангельскому слову при разлучении души с телом и на нелицеприятном суде Божием. «Если будешь строго следить за собой, постепенно увидишь себя хуже всех <...> Если будешь смотреть т о л ь к о за собой, т о г д а и м е н н о увидишь себя хуже всех.»

«Проводя внимательную жизнь, увидишь себя очень худой и немощной, других не будешь осуждать, и увидишь всех хорошими, и на чужие немощи даже не обратишь никакого внимания, и в сердце почувствуешь тишину и мир, по временам будут появляться утешающие слезы.» (схиигумен Иоанн Алексеев) Строгое внимание к себе открывает человеку сердечное познание того, что всё хорошее в нём от Бога, а всё плохое от самого себя.

«А у нас, если приглядимся к себе повнимательней, добродетель м н и т с я до первого искушения, до первого соблазна. Как же не взывать нам ко Господу гласом мытаря "Боже, милостив буди мне грешному"» . (архимандрит Иоанн Крестьянкин)

B) мытарева молитва

Когда человек научится строго внимать себе, тогда и молитва мытаря будет исходить из глубины сердца, а не из ума, а искренность её будет утверждаться делом, то есть отсечением своей воли в словах и делах. Мытарева молитва - это молитва с сердечным осознанием своей греховности. В этой молитве очень важны памятование о великом милосердии Божием и надежда на него. Грешник находит в ней утешение от укоров мучающей его совести. Он всецело влагает в слова этой молитвы свой ум и волю, растворяясь в ней и обретая в ней начаток смиренномудрия. Молитва мытаря это чаша, которой грешник черпает милосердие Божие. Мытарево биение себя в грудь это образ самоукорения.

«Какое имеет значение во всех этих молитвах глагол помилуй или м и л о с т и в б у д и? Это – сознание человеком погибели его; это – о щ у щ е н и е той м и л о с т и, которые Господь заповедал нам ощущать к себе, и которые ощущаются очень немногими; это – отвержение собственного достоинства; это – прошение милости Божией, без которой нет надежды спастись погибшему. Милость Божия есть ни что иное, как б л а г о д ат ь Всесвятого Духа; мы, грешные, должны непрестанно, неотступно просить ее у Бога. Умилосердись, Господь мой, над бедственным состоянием моим, в которое я ниспал, лишившись благодати Твоей, и снова водвори во мне благодать твою. Духом владычным (Пс., 50: 14)» (Игнатий Брянчанинов)

«А об обожении нам мечтать не надо. Какое для нас, грешных, обожение, когда находимся под влиянием страстей? Нужны покаяние и молитва мытаря «Боже, милостив буди мне, грешному», - вот наша мера.» (схиигумен Иоанн Алексеев)

«Ей Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего» (прп. Ефрем Сирин)

«Кто я такой без помощи Божией? Прах земной и отвратительный смердящий гной.» (схиигумен Иоанн Алексеев)

«...На исходе из земной юдоли в преддверии вечности для человека будет важна и нужна только одна молитва: "Боже, милостив буди мне грешному"!» (архимандрит Иоанн Крестьянкин)

"Господи помилуй, Господи прости, помоги мне Боже крест мой донести"

C) отсечениe своей воли в словах и делах

Познание себя и мытарева молитва приводят человека к третьему важному действию: отсечению своей воли в словах и делах. «Кто отсекает волю свою пред ближним, тот доказывает этим, что ум его - служитель добродетели; обнаруживает неразумие тот, кто упорствует исполнить свою прихоть с оскорблением ближнего.» (авва Исаия)

«Очень трудно уступить другому, – это могут только великие души, а слабенькие крепко настаивают на своем.» (схиигумен Иоанн Алексеев)

Конечно же не во всём надо уступать, но во многом. Уступая, не надо думать, что делаешь что-то великое. Помогает благодушно уступить воспоминание ради Кого ты делаешь уступку: «Уступлю ради Христа.» Неблагодушные уступки через силу приводят к накоплению раздражительности, которая рано или поздно прорывается. Может даже возникнуть невроз. Поэтому надо стараться уступать не столько со внешним, сколько со внутренним благодушием.

«Но будь смирен не безумно <то есть будь смирен с рассуждением> ; смиренномудрствуй правильно, разумно. Не бессмысленно смиряйся во всяком неразумии - да не уподобишься скоту бессловесному. Смирение р а з у м н о е, как и все другое, принимается за добродетель, а смирение б е с с м ы с л е н н о е отвергается, ибо и бессловесные скоты часто бывают смиренны, но без разума, потому и недостойны никакой похвалы. Но ты смиренномудрствуй разумно, чтобы не быть тебе прельщенным и во всем осмеянным от противников твоих; итак, смиренномудрствуй в правом разуме, дабы не быть тебе во всем преткновенным.» (митрополит Исаия Копинский)

Не всякой глупой вещи или душегубительному приказу надо подчиняться это раз, а второе смирение р а з у м н о е основано на вере в Бога Милосердного, Справедливого и Правосудного.

Свою волю в словах и делах надо начинать отсекать с м е л о ч е й, а не с крупных вещей. Только научившись делать это в мелочах, можно осуществить это и в больших вещах, да и то не всегда. Отсечение своей воли начинается с отсечения сквернословия и пустословия в обыденной жизни. "Помолчи - сойдешь за умного." Отсечение помыслов любопытства так же важно. «Или говорит ему помысл: "Пойди, спроси повара, что он варит", а он нейдет и отсекает хотение свое. Он видит что-нибудь, и помысл говорит ему "Спроси, кто принес это", а он отсекает хотение свое и не спрашивает.» (авва Дорофей) В современной жизни отсекать приходится увлечение новостями, развлекательными передачами, захватывающими фильмами, телефонными разговорами, начиная с м а л о г о. Не посягайте на великое. Великое оставьте великим смиренникам. Брать на себя отсечение своей воли в великом без благословения и сопутствующей благодати Божией - для нас гордость.

«Ибо ничто не приносит такой пользы людям, как отсечение своей воли, и поистине от сего человек преуспевает б о л е е, нежели от всякой другой добродетели.» (авва Дорофей)

Если отсечение своей воли болезненно, то утешение находишь в молитве мытаря. Она бывает в этом случае очень искренна, потому что видишь всю испорченность своей природы. Отсечение своей воли в словах и делах это начало принесения плодов, достойных покаяния.

«Смиренномудрый всегда гнушается воли своей, как погрешительной, даже и в прошениях своих к Господу.» (прп. Иоанн Лествичник)

Отсечение своей воли в словах и делах вдохновительницей своей имеет веру в Промысл Божий. "Возверзи на Господа печаль твою и Той тя препитает..." "Да будет воля Твоя". Чтобы безболезненно отрезать крылья своей воли нужно восхищённо видеть благодатные крылья воли Божией, занимающие место твоих. Тогда не возникнет невроза.

D) телесные труды, совершаемые разумно

Не только душа, но и тело должно учавствовать в этих трёх делах: во втором поклонами, молением пав на лицо, в третьем принятием нежелательной работы, которую поручают тебе или не хотят выполнять другие и вот почему. «Смирение есть дело великое и Божественное; путем же к смирению служат телесные труды, совершаемые разумно <...> Почему старец говорит, что телесные труды приводят к смирению? <...> Так как душа, по преступлении заповеди, предалась, как говорит св. Григорий, прелести сластолюбия и самозакония и возлюбила телесное, и некоторым образом стала как бы нечто единое с телом, и вся сделалась плотию, как сказано: не имать дух Мой пребывати в человецех сих... зане суть плоть (Быт. 6;3), и бедная душа как бы состраждет телу и сочувствует во всем, что делается с телом. <...> Итак, труд смиряет тело, а когда тело смиряется, то вместе с ним смиряется душа. Следовательно, хорошо сказал старец, что телесный труд приводит к смирению.» (авва Дорофей)

4. Как противостоять противникам действенного смирения?

А) сравнение себя не с "худшими", а с лучшими

Деятельному смирению противостоит помысл сравнивающий нас с "худшими" нас. Ему хорошо противостоит сравнение с лучшими.

«Чтобы освободиться от греха самоцена и самомнения следует сопоставлять свою жизнь не с себе подобными, но с достигшими совершенства.» (архимандрит Иоанн Крестьянкин)

«Не примеряй себя к слабейшим из людей, а лучше расширяй себя в меру заповеди о любви.» (прп. Максим Исповедник)

Ещё полезно такое трезвое размышление: "Если бы не милосердие Божие то впал бы я во все тяжкие, был бы хуже злейших преступников и злодеев. А осуждая их и без того становлюсь хуже их. Потому что восхищаю себе право судить, принадлежащее одному Богу. И в слепоте своей этого не вижу."

B) соблюдай свою меру

Деятельное смирение требует смиренного подхода. «Поэтому самое главное - найти для себя ту м е р у смирения, которую ты искренне принимаешь сердцем, а уже от нее начать двигаться дальше и понуждать себя к большему.» (схиигумен Авраам Рейман)

«Не стремись двигаться быстрее, чем это угодно воле Божией; не спеши настолько, чтобы стараться обогнать ведущий тебя Промысл. Однако, я не говорю, что ты <вообще> не должен быть ревностным.» (прп. Исаак Сирин)

Смиряющего себя подстерегает опасность не соблюсти свою меру и впасть с одной стороны в печаль, равнодушие, уныние или с другой - в тщеславие. Здесь важно не перегибать палку и помнить о милосердии Божием, в нём находить утешение.

C) не впадай в уныние

«Я замечаю у тебя уныние, ради коего ты считаешь себя недостойной помощи и прощения, - так думать оскорбительно для любви Божией. Никакие грехи не могут одолеть Божией благодати и милосердия, если мы в них каемся и просим прощения.» (прп. Варсонофий Оптинский)

«Унывать никогда не надо: согрешил - с е й ч а с ж е покайся и будь мирен.»

«О судьбах человеческих в загробной жизни мы не можем решать: Его святая воля. Однако нет сомнения, не может быть, чтобы православная душа, верующая в заслуги Господа Иисуса Христа, пошла в ад. Твоя мама верующая, я не сомневаюсь в ее спасении, но степени блаженства, конечно, даются по заслугам каждого человека. Как святой апостол сказал: слава разная, иная слава солнца, иная слава луны и иная слава звездам (1 Кор. 15:41). Если какая грешная душа попадет в ад, Св. Церковь молится за такую душу, и Господь освобождает ее из адовых уз. Я, грешный, верую в церковные молитвы.» (схиигумен Иоанн Алексеев)

D) опасность незрелого, только умственного смирения, вызывающего тщеславие

Другая опасность возгордиться смирением: «Вот я червь, а не человек, поэтому я лучше всех этих людей. Ведь они о себе не думают, что они черви, а я думаю. Поэтому они черви, а я человек.» (схиигумен Авраам Рейдман) «Как многие тщеславятся тем, что они не тщеславны, так превозносится неискреннее смирение по высокомерию.» (свт. Иоанн Златоуст)

«Кто считает себя грешным и ничтожным, тот, конечно, не будет ни осуждать, ни злословить, ни укорять кого-либо. То есть одно дело почитать себя таким в уме, и другое дело - на самом деле, искренно, в сердце это чувствовать.
Когда преподобный авва Дорофей сказал своему старцу - Варсонофию Великому, что считает себя хуже всей твари, тот ему ответил: “Это, сын мой, для тебя гордость - так думать”. Но авва Дорофей, в отличие от нас с тобой, был человеком умным и сразу понял, о чем идет речь. Он сознался: “Да, отче, это для меня гордость, действительно, но я знаю, что должен был бы так о себе думать”. Тогда Варсонофий Великий сказал ему: “Вот теперь ты стал на путь смирения”.» (схиигумен Авраам Рейдман)

«Высшая степень смирения - держать ум в аду - это для подвизающихся, для монахов, у которых есть опытные руководители, которые сами умеют это делать. Это когда человек думает, что все спасутся, только он будет в аду. Здесь есть опасность. Можно так в нём и остаться, впав в крайнее уныние, отчаяние или возомнив о себе.»
(Протоиерей Игорь)

Е) фальшивое смирение

Враги деятельного смирения напускной смиренный вид, смиреннословие и воображаемое или мечтательное смирение, одним словом поверхностное, показное смирение, п о к а з н о е не только для других, но д л я с е б я и д л я Б о г а.
Страх, слабость и лень также порождают фальшивое смирение. Стоит убрать эти причины как "смирение" тут же рассеивается.

5. Что даёт деятельное смирение?

От деятельного смирения человек перестает осуждать других, с легким сердцем прощает зло и несправедливость к себе и охотно терпит неприятности. Однако все эти три драгоценных приобретения проверяются, укрепляются и закаляются промыслительным смирением.

Глава 2. Промыслительное смирение

1. Для чего необходимо промыслительное смирение?

Пока Господь не покажет, что ты представляешь собой без помощи Божией трудно тебе познать себя и избавиться от самомнения и самоцена. Поэтому переодически это знание о с в е ж а е т с я в сознании человека по божественному попущению.

2. Как промыслительное смирение показывает нам, что мы из себя представляем? (Самый радикальный метод)

«<Промыслительное смирение> возникает при таких условиях. Если человек, предоставленный самому себе, <нравственно> побеждён, порабощен и испытывает над собой господство всякой страсти и помысла, то, не встречая помощи ни от д е л, ни о т Б о г а и совeршенно ни от кого и почти впадая в отчаяние, не может, угнетаемый отовсюду, не сокрушиться. Он считает себя низшим всех и последним рабом <всех>, худшим самих демонов, как побеждаемый ими и подпавший их тиранству. Это и есть промыслительное смирение.» (прп. Григорий Синаит)

Промыслительное смирение во время болезни многократно подводит человека ко грани отчаяния, на которой у него практически нет сил противостоять оказанному на него давлению. При этом по причине оставившей нас благодати ничто не помогает: ни упование, ни размышление, ни чтение, ни молитва. Так надо. Иначе человек не познает собственного бессилия и милосердия Божия, которое спасает его на этой грани, хотя и молитва его и вера были парализованны и весь он был погружен в мрачное, почти адское состояние. Говорят, что молитва матери достаёт даже из глубин ада. Но Бог любит нас больше матери, о чём Он сам сказал устами пророка. Так Он многократно при жизни достаёт нас из глубин адовых и тем самым даёт великую надежду достать нас оттуда, если всё-таки окажемся там по нашим грехам. (Из собственного опыта)

3. Что дарует нам промыслительное смирение?

А) познание своей немощи и окаянства

«Бедствием и искушением показывается человеку, что у него в сердце кроется - любовь Божия или любовь мира и самолюбие. Многие думают, что Бога любят, но нашедшая беда показывает им, что они себя и мир любят, а не Бога. Многие думают, что терпеливы, кротки, смиренны; но приспевшая досада и обида показывает им, что в сердце у них нет таких добродетелей, и так познают себя убогими и нищими те, которые прежде думали о себе нечто. Ибо всякое искушение бывает нам к искушению сердца нашего и познанию, что в нем кроется - терпение или гнев, смирение или гордость, послушание или непослушание, - и есть как зеркало, через которое смотрим в сердце наше и рассматриваем, что в нем имеется; иначе познать его не можем, ибо глубоко. «Глубоко сердце человеческое, более всего и крайне испорчено; кто узнает его?» - говорит пророк (Иер.17:9). И так познав сердце наше, смиряемся и падаем перед Богом, признаем себя виновными, и милости у Него ищем, и просим, и молимся с пророком: «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей!» (Пс.50:12). И для этого-то, кроме прочих причин, напасти на нас посылаются от Бога, то есть чтобы познали самих себя, бедность, убожество и окаянство наше душевное, и так смирились. Нашедшее бедствие подобно лекарству, называемому рвотному. Как, рвотное приняв, человек изрыгает вон из себя соки вредные, и так видит и познает, чем он болеет, так при нашедшем бедствии исходят помыслы злые, как соки вредные, кроющиеся в сердце и повреждающие душу, и так узнает человек, чем он духовно болеет. А так убеждается прибегать со смирением и прошением ко Христу, душ человеческих Врачу.» (свт. Тихон Задонский)

«Как растение, называемое лен или конопля, если не будет сломано и смято в деревянных, устроенных для этого орудиях, то никто не может из него ничего сделать - ни веревки, ни нитки, ни полотна, ни чего-либо другого, потребного к употреблению в дело, так и душа, не обузданная и не смягченная разными искушениями, не возможет прийти в совершенное п о з н а н и е с в о е й н е м о щ и и смирение. Все сие требует многого труда, и подвига, и всегдашнего умного делания до тех пор, пока кто познает самого себя и свою немощь и пребудет всегда смиряющимся.» (митрополит Исаия Копинский)

«Наша праведность м н и м а я. Стоит нас чуть прижать и мы на попятную. Поэтому мы не соль земли, не свет миру.» (протоиерей Игорь)

B) обретение терпения и опытности

«Изрядное училище для христиан - крест или страдание, терпение бедствий и всяких искушений. "От скорби происходит терпение, от терпения опытность", - говорит святой Павел (Рим.5:3-4)» (свт. Тихон Задонский)

С) открытие источника молитвы

«Кого посетит Господь тяжким испытанием, скорбию, лишением возлюбленного из ближних, тот и невольно помолится всем сердцем и всем помышлением своим, всем умом своим. Следственно, источник молитвы у всякого есть; но отверзается он или постепенным углублением в себя, по учению отцев, или мгновенно Б о ж и и м с в е р л о м.» (прп. Лев Оптинский)

«И молитва называется добродетелью, хотя она есть мать добродетелей; ибо рождает их от соединения своего со Христом.» (прп. Марк Подвижник)

D) обретение драгоценного источника милостей Божиих

«Сказываю тебе: самое лучшее средство - обрести смирение. Это вот что: всякую боль, которая колет гордое сердце, потерпеть. И ждать день и ночь милости от Всемилостивого Спаса. Кто так ждёт, непременно получит... Главное, ты не понимаешь, что эта-то боль, это-то самое г о р ь к о е о с т р о е ж а л о, укалывающее чувствительность сердца, и есть настоящий источник милостей Божиих и смирения.» (прп. Анатолий Старший Оптинский)

«Но сам себя не предавай напасти - не подвергай себя искушению, а молись ко Господу, говоря: «Не введи мя, Господи, во искушение, но избави мя от лукаваго!» (Мф.6:13). На эту мысль, чтобы не подвергать себя самопроизвольно напастям, наводит пророк, когда говорит: «не даждь во смятение ноги твоея, ниже воздремлет храняй...Израиля» (Пс.120:2-4). Не слишком ты желай напасти, чтобы потом претерпеть ее… И сам не вдавайся в напасть, но попущенную по усмотрению Божию благодарно претерпевай. Сам Господь, научающий нас и показывающий, что Он Человек, молясь Отцу, говорил: «Отче, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия» (Мф.26:39). Не раз отходил, сохраняя Себя от напасти. Но, показуя добровольное послушание, говорил: «обаче не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк.22:42). Сие творил Господь для того, чтобы показать нам в Себе образ, чтобы и мы так делали.» (митрополит Исаия Копинский)

4. Противники промыслительного смирения и борьба с ними

А) три помысла

Два помысла пытаются увести нас от благодатного воздействия промыслительного смирения. Первый помысл о н е с п р а в е д л и в о с т и к нам, второй о в р е д е который может быть причинён нашему благополучию, здоровью и жизни. Первому хорошо противопоставлять следующее обращение к нам свыше: "Чадо, Я Бог Милосердный, но Справедливый. Хочу простить тебе то, в чём ты покаялся. Помоги Мне. Прости хотя бы эту маленькую несправедливость в отношении тебя. Для этого и посылаю её тебе."

Ещё полезно вспомнить сколько сам был несправедлив к Богу и ближним. Увидишь целое полчище своей несправедливости и помысл о несправедливости к тебе убежит от него.

Второму помыслу нужно противостоять молитвой к Богородице, нашей матери по благодати. "Пресвятая Богородице, спаси нас. Пресвятая Богородице, помоги нам. Пресвятая Богородице, защити нас."

Третий помысл - это печальное сравнение своего положения с "лучшим". Против него надо припомнить более худшие положения как свои так и чужие тюрьма, заключение, война, ад. Читай об этом ниже подглавку "какое средство помогает воздавать должное благодарение".

«Надо терпеть не только постигающие скорби, но и себя терпеть надо.» (прп. Никон Оптинский) Смущение своим падением и немощью показывает гордость.

B) нетерпение

«Что не умеешь терпеть скорбей и болезней, укори себя, но не отчаивайся.»

«За нетерпение приносите покаяние, а отчаянию врачество прилагайте - Божие милосердие.»

C) озлобление, ропот и отчаяние

Промыслительное смирение может вызвать в падшей натуре человека озлобление, ропот и отчаяние. Им может противостоять только вера в милосердный промысл Божий, (память о нём) и молитва.

«Страдания, если они озлобляют человека или принижают, не преображая его, не давая благодатной реакции - исправления и благодарения - только сугубое зло.»

5. Самые действенные средства борьбы с противниками промыслительного смирения

А) благодарение

«В скорбных мыслях никакого нет толку: они от скорби не избавляют, никакой помощи не приносят, только расстраивают душу и тело, значит, они от бесов и надобно их отгонять от себя. Отгоняются же скорбные мысли б л а г о д а р е н и е м Бога.»

Во время искущения б л а г о д а р е н и е Бога утешает нас, а иногда и обращает в бегство само искушение.

«За все следует б л а г о д а р и т ь Бога, даже при неуспехе. Ибо если бы не было помощи свыше, то дело могло бы выйте еше хуже.» Или успех мог бы привести к чему-то худшему.

За всякую неприятность б л а г о д а р и Бога, помни, что она послана ради пользы твоей. Но ты можешь обратить её во вред себе своим ропотом. «Господь сносит всякие немощи человеческие, не терпит же человека, всегда ропщущего, и не оставляет без вразумления.»

«В е л и к а я м у д р о с т ь и великий источник утешения - б л а г о д а р и т ь Бога за все земные скорби, как ниспосланные нам Промыслом Божиим во спасение душ наших.»

«Б л а г о д а р е н и е Богу за все! Это слово наносит смертельную рану диаволу и во всякой беде доставляет говорящему сильнейшее средство к ободрению и утешению. Не переставайте же никогда произносить (особенно в скорбях) и научайте тому других.» (свт. Иоанн Златоуст)

«О всем воссылай Богу славословие и б л а г о д а р е н и е и все Ему приписывай - да и Он вменит тебе все Свое и дарует жизнь вечно блаженную.» (митрополит Исайя Копинский)

«Благодарение Бога есть внутреннее, сердечное и радостное чувствование благости Его и милости, которые Он нам, недостойным, оказывал и оказывает, - и сердцем и устами засвидетельствование. Рождается это чувствование от размышления о благодеяниях Божиих, которые Он нам оказал и оказывает. Благодеяния Божии к нам не только неисчислимы, но и умом непостижимы.» (свт. Тихон Задонский) (Он душой разумной и образoм Своим Божественным нас почтил., и т.д.)

Когда нет сил благодарить Бога во время искушения благодари после него, но не оставляй благодарности. Если злился и роптал во время искушения покайся в том что роптал и благодари.

B) какое средство помогает воздавать должное благодарение

«Cодержи всегда в памяти тягчайшие скорби скорбящих и озлобленных (например, в тюрьмах, ссылках и проч.), чтобы самому тебе воздать должное б л а г о д а р е н и е за малые и ничего не значащие скорби, какие у себя находишь, и быть в состоянии переносить их с р а д о с т ь ю.» (Исаак Сирин)

C) чем борется помысл неблагодарности

«Есть даже такие, которые позволяют себе спрашивать: "Зачем Бог дал бытие? Лучше бы нам не быть". Бог дал тебе бытие для того, чтобы ты вечно блаженствовал. Он дал тебе бытие даром, даром снабдил тебя и всеми способами к достижению вечного блаженства; за тобою дело: стоит только немножко потрудиться ради того. Говоришь: "Да у меня все горести, бедность, болезни, напасти". Что ж, это в числе способов к стяжанию вечного блаженства, потерпи. Всю жизнь твою и мгновением нельзя назвать в сравнении с вечностью. Даже если бы и всю жизнь подряд пришлось пострадать, и то ничто против вечности, а ты еще имеешь минуты утешения. Не смотри на настоящее, а на то, что готовится тебе в будущем, и позаботься сделать себя достойным того, и тогда горестей не заметишь. Все они будут поглощаться несомненною надеждою вечных утешений, и благодарность не будет умолкать в устах твоих.» (свт. Феофан Затворник)

«Мы недолго будем терпеть, ибо настоящая жизнь очень недолга.»

D) молитва с участием в ней тела

«Когда страсти взволнуются, ум омрачится и растеряется перед громадностью искушений, помыслы нападут с настойчивостью и неистовством, тогда не только против блудных помыслов, но и против помыслов гнева, печали, уныния, отчаяния,словом, против всех греховных помыслов самое надежное оружие - молитва с участием в ней тела.»(С земными поклонами)

E) молитвы в трудных искушениях

«В трудных искушениях надо вопиять ко Господу: "Буди воля Твоя! Помилуй, облегчи!"»

«Когда кто находится в напастях каких бы то ни было, пусть читает молебный канон Божией Матери («Многими содержимь напастьми»), и пройдут для него все напасти бесследно, к стыду нападающих на него.»

F) дополнительные советы

«Если несешь крест, берегись гордой мысли, что несешь крест.»

«Не может человек терпеливо переносить скорби, если не будет иметь в уме своем смертный исход свой, бесконечные мучения и радость Царствия небесного»

«Будущим не пугайте себя, кручину не накладывайте на себя» (старец Иоанн)

G) стараться по возможности быть веселым

«Жизнь дана не на печаль, а на радость, и потому каждый должен стараться всегда быть веселым; это освежает все силы человека: воображение, память, ум. При унылом же и сумрачном настроении все в душе бывает сдавлено, стиснуто, а это только и нужно диаволу: он особенно на мрачно настроенных, унывающих и угрюмых наподает.» (иеросхимонах Николай) Поэтому постоянно иметь в уме своём мысль об адских мучениях не всем полезно. Этим пользуется враг, чтобы привести человека в уныние и отчаяние.

H) утешение в болезни

«И ты все болен! Что сделаешь? Больной не может быть вполне причислен к живым, потому что он живет полужизнию, какою-то тению жизни. Самые душевные способности его цепенеют, не действуют так, как им должно б было действовать. Ныне не страдают христиане от оков и мечей, потерпим мучение от болезней и других скорбей. Всякому времени даны своего рода страдания, нашему времени даны страдания мелочные. Претерпим их. Весы и мзда у Бога.» (свт. Игнатий Брянчанинов)

Земные скорби это п р и в и в к и против мук (болезней) адовых.

I) против ожесточения в результате болезни

Отчего бы быть у тебя ожесточению? Милость и истина сретостеся, правда и мир облобызастася, говорит Писание (Пс. 84:11). Значит, где нет «милости», где «ожесточение», там нет «истины»; где нет «мира», там нет «правды». А состояние души, чуждое Божественных истины и правды, нельзя признать «состоянием от Бога». От такого состояния надо избавить душу свою, а ввести в нее состояние, даруемое Божественною истиною и правдою, состояние «мира и милостыни», Успеешь в этом, если скажешь сам себе: «Не без Промысла же Божия случается со мною то, что случается. Буди имя Божие благословенно отныне и до века». Да не очень заглядывайся на обстоятельства жизни: не стоят они, идут, быстро мчатся, сменяются одни другими. И сами мы мчимся к пределу вечности! А кто з а г л я д и т с я на о б с т о я т е л ь с т в а, кому они представятся
н е д в и ж у щ и м и с я, удобно впадает в уныние. Кто же видит, что все летит, и сам он летит, тому легко, весело на сердце. Христос с тобою. Молись о мне.» (свт. Игнатий Брянчанинов)

J) о малодушном желании умереть

«Ты в горести души своей желаешь иногда умереть. Умереть легко, недолго, но готов ли ты к смерти? Ведь за смертию следует суд всей твоей жизни (Евр.9, 27). Ты не готов к смерти, и если бы она пришла к тебе, ты затрепетал бы всем телом. Не трать же слов попустому, но говори: "Как бы мне приготовиться к смерти по-христиански: верою, добрыми делами и великодушным перенесением случающихся со мною бед и скорбей, и встретить смерть без страха и мирно, непостыдно, не как грозный закон природы, но как отечеческий зов Бессмертного Отца Небесного в страну вечности.»

Глава 3. В каком отношении находятся деятельное и промыслительное смирение?

1. Недостаток действенного смирения возмещается промыслительным смирением

«Кто не хочет добровольно смирять себя по благочестию, тот будет смирен поневоле» (Иов. 12, 16-21)

<Поскольку в наше время почти никто не хочет добровольно смирять себя, то> «Настало такое время, что только скорбями и спасается человек. Так, каждой скорби надо в ножки поклониться и ручку облобызать.» (архимандрит Иоанн Крестьянкин)

«Если бы мы старались о смиренномудрии, то не было бы нужды в наказании нас...»
(прп. Марк Подвижник)

2. О взаимодействии деятельного и промыслительного смирения

А) как промыслительное смирение помогает деятельному

«Когда подвижник благочестия находится в середине духовного преуспеяния, тогда смиреннейшее о себе мудрование держится у него или ради немощи телесной, или ради неприятностей со стороны враждующих на ревнителей о праведной жизни, или ради неприятностей со стороны враждующих на ревнителей о праведной жизни, или ради лукавых помыслов...» (блж. Диадох)

Промыслительное смирение усовершенствует деятельное смирение. «Кто ненавидит бесчестие - ненавидит смирение, и кто избегает огорчающих его, тот убегает кротости.» (прп. Иоанн Лествичник)

«Без оскорблений ум не может пребыть в смирении.» (прп. Исаак Сирин)

B) как деятельноe смирение помогает промыслительному

«Когда кто-либо оскорбляет его, то он и сам должен досадить себе и уничижить себя мысленно, чтобы в то время, когда другой смиряет извне, он сам смирял себя внутренне» (авва Дорофей)

«Истинно смиренномудрствующий никогда не перестает укорять самого себя, хотя бы и весь мир на него нападал и его бесчестил; чтобы не только невольно спастись, как имеющие терпение, но и добровольно спешить к страданиям Христовым, ибо таковой научился из них величайшей из всех добродетелей, в которой обитает Дух Святой.» (сщмч. Петр Дамаскин)

«В отвержении оправдания, в обвинении себя и в прошении прощения при всех тех случаях, при которых в мирской жизни прибегают к оправданиям <...> заключается <...> великая таинственная купля святого смирения.» (свт. Игнатий Брянчанинов)

«Приучайте себя всячески к тому, чтобы б о л ь ш е радоваться, когда с Вами презрительно обходятся, укоряют или даже обижают, нежели когда ласкают и приветствуют. Это самый надежный путь к смирению.»

«Будем при обидах радоваться, а не скорбеть, радоваться на том основании, что обретаем благоприятный случай к получению прощения во всех наших согрешениях, прощая ближнему. В этом заключается р а з у м и с т и н ы.»

«Пишешь, что имеешь отрады от скорбей, но с а м ы е с к о р б и да будут тебе отрадою. Много можно найти свидетельств от св. Писания и от отеческих учений, что скорби нам нужны, а милость Божия есть, когда они посещают, а что мы их не сладко приемлем, сие зависит от нашего малодушия и маловерия. Все святые находили в кресте покой.» (прп. Макарий Оптинский)

3. О смиренномудрии как результате взаимодействия первого и второго смирения.

Из взаимодействия первого и второго смирения рождается смиренномудрие

«Демоны нередко наводят на смиренномудрых <, преуспевших в деятельном смирении,> унижение и поношение, чтобы не стерпя незаслуженного презрения, оставили они смиренномудрие. Но кто в смирении мужественно переносит бесчестие, тот этим самым возносится на высоту смиренномудрия.» (прп. Нил Синайский)

Из первого и второго смирения рождается смиренномудрие. «Не тот показывает смиренномудрие, кто осуждает себя, но тот, кто, будучи укорен другим, не уменьшает к нему любви.» (прп. Иоанн Лествичник)

4. Что такое смиренномудрие и как мы далеки от него?

Смиренномудрие есть результат самопознания и богопознания. В чём этот результат? В н е н а д е я н и и н а с е б я и на свое мнимое исправление и в глубоком убеждении, что т о л ь к о силою благодати, приемлемой от Христа, имеются в тебе добрые качества и совершаются тобою добрые дела (если они вообще имеются и совершаются). Поэтому нельзя достичь смиренномудрия без веры и богомыслия.

«Если ты носишь в совести великое бремя грехов и при этом признаешь себя последним из всех, то будешь иметь великое дерзновение перед Богом, хотя нет еще смиренномудрия в том, чтобы грешник считал себя грешником. Смиренномудрие состоит в том, чтобы, сознавая за собой множество великого, ничего великого о себе не думать.» (свт. Иоанн Златоуст) Как? Смотри предыдущий и последующий абзац.

«Другими словами, даже если мы достигнем того, что получим дарования от Бога, будем иметь духовные достижения, станем такими, что другие слушают нас, советуются с нами, утешаются возле нас, то есть мы будем причиной духовной пользы для других, - все это смиренный человек считает за ничто, и не только таковым, но и причиной своего осуждения, потому что он этого н е з а с л у ж и в а е т, а Бог дает ему это. Он как будто заслуживает большего наказания, потому что при том, что у него имеется столько дарований, он н е о т в е ч а е т Богу д о л ж н ы м образом. Так ум ограждает себя от опасностей и не бывает окраден самолюбием и самомнением.» (один из оптинских старцев)

А) пять составляющих смиренномудрия

Итак, под влиянием деятельного и промыслительного смирения формируется в человеке смиренномудрие, складывающееся из пяти составляющих.

Первое из них это «п р а в и л ь н о е п о н я т и е человека о человечестве, следовательно, <...> правильное понятие человека о самом себе», которое «примиряет человека с собою, с человеческим обществом, с его страстями, недостатками, злоупотреблениями, с обстоятельствами частными и общественными, - примиряет с землею и небом» (свт. Игнатий Брянчанинов).

В чём это п р а в и л ь н о е п о н я т и е заключается? «Познать истинное свое окаянство и бедность и с е р д ц е м признавать это окаянство всем нам общее, хотя мало кто это знает и признаёт; почему немногие и смирение истинное имеют.» (свт. Тихон Задонский)

Это п р а в и л ь н о е п о н я т и е человека о человечестве и о себе приводит к н е н а д е я н и ю н а с е б я, а надеянию на одного лишь Бога. И в этом второе неотъемлемое свойство смиренномудрия. Следствием его становится частое искреннее обращение в молитве к Богу за помощью и глубокое доверие Промыслу Божию.

Третье - это твёрдое убеждение, что только с и л о ю б л а г о д а т и, приемлемой от Христа имеются в тебе добрые качества и совершаются тобою добрые дела.

Четвёртое - это хорошо усвоенный навык радоваться б о л ь ш е обидам и оскорблениям сыпящимся на тебя, чем похвалам.

И пятое - привычка б л а г о д а р и т ь Бога за всё случающееся с тобой, видя в этом спасительный промысл Божий, и никогда не унывать.

B) Как воспринимает смиренномудрый самого себя?

«Смиренномудрый видит себя ничтожною пылинкою среди громадного мироздания, среди времен, поколений и событий человеческих, протекших и грядущих». (Святитель Игнатий Брянчанинов)

C) в чем драгоценное внимание смиренномудрого

Поскольку смиренномудрый человек сам себе не интересен, то всё внимание его сосредотачивается на Боге и в этом внимании он полностью забывает себя. То есть смиренномудрие способствует самоотрешению и вниманию одному лишь Богу. Медитация без смирения если и стяжает благодать, то теряет её когда человек после нее возвращается к своему привычному самомнению. Иногда при этом самомнение даже возрастает до высокоумия.
d) чем занят первую очередь ум смиренномудрого?

Ум смиренномудрого занят прежде всего памятованием о том, за что нам Бога любить полагается, а именно: 1) благостью и добротой Его неизреченной и всякий разум и понятие превосходящими; 2) любовью Его к нам неизреченною; 3) величеством и множеством к нам благодеяний Его, от единыя любви происходящими. Он знает, что этим драгоценным памятованием разжигается любовь к Богу, являющаяся первейшей заповедью.

E)чем руководствуется и на что уповает в первую очередь смиренномудрый?

Смиренномудрый руководствуется верою в Промысл Божий, рассуждением и советом.

5. Краткий вывод

Деятельное и промыслительное смирение, помогают друг другу создать в человеке сосуд (с м и р е н н о м у д р и е) для в о с п р и я т и я и х р а н е н и я благодатного смирения.

Глава 4. Благодатное смирение - это смирение Христово

1. Что такое благодатное смирение?

«Два этих вида приносят совершенное и богодарованное смирение, называемое с и л о й и с о в е р ш е н с т в о м всех добродетелей. Оно свое исправление приписывает Богу.» (прп. Григорий Синаит)

«Добродетель - смирение - получила свое наименование от рождаемого ею внутреннего сердечного м и р а. Когда имеем в виду одно успокоительное, радостное, блаженное состояние, производимое в нас добродетелью, то называем ее смирением.» (свт. Игнатий Брянчанинов)

В этом сердечном мире заключается та благодать, которая дарует с и л у и с о в е р ш е н с т в о всем добродетелям: вере, надежде, любви, терпению, благости.

«<Благодатное> смирение есть некая таинственная с и л а, которую, по совершении всего Божественного жития, восприемлют совершенные святые.» (прп. Исаак Сирский)

«Смиренномудрие есть безыменная благодать души, имя которой тем только известно, кои познали ее собственным опытом; оно есть несказанное богатство...» (прп. Иоанн Лествичник) (Благодатное смирение часто называется у святых отцов смиренномудрием)

«...Когда же ум в полном чувстве, и удостоверительно озарится святою благодатию, тогда душа начинает иметь смиренномудрие как бы естественным своим расположением. Ибо будучи напаяема и насыщаема Божественною благодатию по благости Божией, не может уже она надыматься и напыщаться славолюбием, хотя бы непрестанно исполняла заповеди Божии, но почитает себя ничтожнейшею паче всех, в чувстве общения Божественной благостыни (то есть что она такова по милости Божией).» (блж. Диадох)

«Тогда ты достоверно узнаешь, что святое существо смиренномудрия есть в тебе, когда будешь исполнен неизреченного света и несказанной любви в молитве» (прп. Иоанн Лествичник)

Лучики благодатного смирения касаются и грешешников, старающихся смириться. Без них невозможно бы было успешное взаимодействие деятельного и промыслительного смирения. Но не надо принимать эти лучики за полноту благодатного смирения.

2. Об универсальности благодатного смирения

«Все сокровища заключены в смирении; все блага, все духовные богатства можно найти в нем. Сочти и перечисли их, если можешь, потому что в смирении есть все.» (прп. Ефрем Сирин)

Истина и свобода - в благодатном смирении. «<Господь> сказал "Аще уразумеете истину: то истина свободит вы (Ин. 8: 31-32) Но что такое духовная свобода, преподаваемая Истиною, как не святой благодатный мир души, как не святое смирение, как не евангельское смиренномудрие? Божественная Истина - Господь наш Иисус Христос (Ин. 14:16). Он возвестил: "Научитеся от Мене, от Божественной Истины, яко кроток и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим" (Мф. 11:29)» (Свт. Игнатий Брянчанинов)

3. Ловушки, подстерегающие на пути к благодатному смирению

На пути к благодатному смирению подстерегают следующие ловушки:

«Случается же, что некоторые бывают причастниками благодати, и живущий еще в них порок хитрит, добровольно уступает место и н е д е й с т в у е т, но заставляет человека думать, что ум его стал чист и вводит уже его в самомнение, и говорит он: „совершенный я христианин“. А потом, когда человек подумает о себе: „я уже свободен“ и предастся нерадению; тогда кроющийся порок наступает на человека разбойнически, искушает его и низводит до преисподних земли. Если и люди, не раз занимавшиеся разбоем, или бывшие воинами, умеют хитрить над неприятелями, делают засады, скрываются, заходят в тыл врагам, и внезапно их окружают и убивают; то кольми паче злоба, которая столько тысячелетий занимается сим делом и губит столько душ, умеет укрыться в сердце, не действовать до времени, чтобы ввести душу в самомнение о своем совершенстве.» (прп. Макарий Египетский)

«Нередко благодать действует в человеке непрестанно, подобно тому, как и глаз в теле. Но вместе пребывает в человеке и грех, и в обольщение вводит ум. И нерассудительный, как уже достигший цели, много мечтает о себе и надмевается, как соделавшийся свободным. А на деле бывает не то; потому что, как сказал я, сатана скрывается в тайне, не действуя до времени, чтобы заставить человека подумать о себе: „я чист и совершен“.» (прп. Макарий Египетский)

3. Чем избегаются эти ловушки?

Следующим памятованием: Если и в изобилии пребывает в нас Благодать Божия, то лишь из жалости к нашей немощи, чтобы не дать нам окончательно пасть. Только силою благодати, приемлемой от Христа имеются в нас хоть какие-то добрые качества.

< Чтобы противостоять этому обольщению также> «Воззри на Иисуса: от какой славы и до каких страданий и распятия нисшел Он, Божий Сын и Бог! И за сие-то смиренномудрие превознесен и посажен одесную Отца.» (прп. Макарий Великий)

<А теперь воззри на самого себя> «Напряги, человек, помыслы свои, и войди к этому пленнику и рабу греха - уму твоему, и рассмотри этого, на самом дне твоего ума, во глубине помыслов, в так называемых тайниках души твоей, пресмыкающегося и гнездящегося змия <самолюбие>, который убил тебя, поразив главнейшие члены души твоей <ум - самомнением, чувство - себялюбием, волю - своеволием>; потому что сердце есть необъятная бездна <, и что от этой благодатной бездны имеешь ты? Малую толику.> И если убьешь сего змия <и возвратишь себе эту бездну,> ; то хвались чистотою пред Богом. А если нет; то, смирившись, как нуждающийся и грешный, умоляй Бога о тайных твоих.» (прп. Макарий Великий)

Заключение

1. Смирение в миру

Для того чтобы учиться смирению не обязательно уходить в монастырь. Сама жизнь в миру на каждом шагу и в семейной жизни, и на работе, и в транспорте, и в отношениях с родственниками и соседями предоставляет возможность смириться. Более того, в с ё в этой жизни создано для того, чтобы научить нас смирению. Смирение в миру тем более полезно, что в нем нет ничего возвышенного, того, что для воображения многих представляет монастырское послушание. Не надо искать особенные ситуации для смирения.

Самая л у ч ш а я ситуация для смирения это та, в которой ты находишься в настоящий момент. Она тебе дана для смирения самим Богом. Желание другой ситуации диктуется самомнением. Надо быть повнимательнее и в обыденной, серенькой ситуации научиться видеть эту возможность: уступить, помыть посуду, пропылесосить квартиру, вынести мусор, навести порядок в комнате и т.д., то есть научиться быть смиренным в с а м о м м а л о м и н и ч т о ж н о м. Об этом почаще и повнимательней читай у архимандрита Иоанна Крестьянкина "Слово о малом доброделании". Не стремись смириться раз и навсегда в великом, стремись почаще смиряться в малом.

3. Что необходимо нам в миру кроме смирения?

«Нам в миру необходимо смирение, частая исповедь и причащение.» (отец Игорь)

4. Спасительный стержень христианства

Конечно, нельзя всё учение Христово свести к одному лишь смирению. Но оно является его с п а с и т е л ь н ы м с т е р ж н е м. Всякое отклонение от этого стержня приводит к падению, прелести и ереси. Примеров тому бесконечное количество. Весь мир наполнен ими.

----------------------

Приложение

Ответы на вопросы

1. Почему именно в смирении заключается суть учения Христова?

А) смирение и живая вера

«А чтобы живую веру во Христа иметь, должно всякому познать и признать душевную свою бедность и окаянство. Ибо истинная вера во Христа подает живое и действенное утешение душе. А чтобы утешение воспринять, должно почувствовать скорбь, печаль и страх суда. Ибо утешение для печального утешение и врачевство болящему подается, как говорит Христос: не здоровые имеют нужду во враче, но больные (Мф. 9;12).»
«Вера без дел мертва» - говорит апостол. Деятельное смирение же первое из дел, делающих веру живой, потому что без него и тысяча других дел, свидетельствующих о вере, будут ненадёжны.

Б) смирение и христианская любовь

В смирении заключается суть учения Христова. Выполнить заповедь любви и полюбить Бога всем сердцем своим и ближнего как самаго себя невозможно без смирения, потому что несмиренный любит с е б я больше, чем Бога и ближнего. Поэтому Господь и призывает прежде научиться у Него кротости и смирению.

В) смирение и мир Христов

Как нет без смирения христианской любви, так нет без него и истинного м и р а. "Научитесь от Мене, яко кроток и смирен сердцем и обрящете покой душам вашим."- учит Господь, то есть только научившись кротости и смирению получите Мой мир. В нём освобождение от мучающих вас страстей и умерщвляющего вас греха, то есть свобода от духовной смерти.

Г) смирение и вечная жизнь

Поэтому нет без смирения и в е ч н о й ж и з н и, о которой Господь говорит в молитве к Своему Отцу: "Сия же жизнь вечная да познают Тебе, единого истинного Бога <, который есть любовь> и посланного Тобою Иисуса Христа <, который явил смирение, нераздельное от любви>"

Поэтому прп. Исихий Иерусалимский пишет: "Заповедь Его живот вечный есть; и сия заповедь есть смирение. Следовательно, кто не смирен, тот отпал от живота <жизни вечной> , и конечно обращается там, что противоположно ему." А прп. Иоанн Лествичник уточняет: "Священная двоица - любовь и смирение; первая возносит <в живот вечный> а последнее вознесенных поддерживает и не дает им падать."

Д) смирение и Царство Небесное

Что же такое и Ц а р с т в о Н е б е с н о е как не божественное единство смирения и любви. Господь призывает искать его прежде всего внутри себя. Искать же его учит через покаяние, говоря: "Покайтесь, то есть смиритесь через действенное и промыслительное смирение, ибо приблизилось к вам царство небесное" - благодатное смирение, исполненное любви. Оно готово сойти на смиряющих себя и смиряющихся перед Богом. Насколько сумеете смириться, настолько и примете благодатное смирение в Священных Дарах Плоти и Крови Христовых, смирение, проникнутое любовью Отчей.

Итак без смирения нет ни любви, ни мира, ни достойного причащения, ни жизни в Боге.

Е) смирение и терпение

Нет без смирения и т е р п е н и я, как очень точно подметил святитель Игнатий (Брянчанинов): «Питаясь святою пищею смирения, можно пребывать в святом дому терпения. Когда же недостанет этой пищи, то душа выходит из дому терпения.» Поэтому "претерпевший же до конца спасется" сказано Спасителем о имеющем смирение.

«Многие стяжали спасение души, не имея дара пророчества, не совершая знамений и чудес, не имея откровений и не видя ангелов. Но без смирения никто не войдет в небесный чертог.» (прп. Иоанн Лествичник)

Ж) Что хочет Бог от простого человека?

Поэтому преподобный Никодим Святогорец пишет о том, чего хочет от нас Бог больше всего: «Бог ничего... не любит и так не желает видеть в нас, как искреннее сознание своей ничтожности и полное убеждение и чувство, что всякое в нас добро, в нашем естестве, в нашей жизни, происходит от Него единого, как источника всякого блага, и что от нас не может произойти ничего истинно доброго, ни помысл добрый, ни доброе дело. Почему Сам же Он и печется промыслительно насадить этот небесный росток в сердцах возлюбленных другов Своих, возбуждая в них неценение себя и утверждая ненадеяние на себя, иногда через благодатное воздействие и внутреннее озарение, иногда внешними ударами и скорбями, иногда нечаянными и почти непреодолимыми искушениями, а иногда и другими способами, для нас не всегда понятными».

З) смирение и все остальные добродетели вместе взятые

«Чтобы знать тебе, какое благо - не воображать о себе ничего великого, начертай словом две колесницы. Впряги праведность и высокоумие и ещё грех со смиренномудрием и увидищь, что колесница греха упредит праведность не по собственной силе греха, но по крепости сопряженного с ним смиренномудрия, и также первая колесница останется назади не по немощи праведности, но по тяжести и дебелости высокоумия. Ибо как смиренномудрие, по превосходной своей высоте, преодолевает тяжесть греха и предваряет в восхождении к Богу, так высокоумие, по великой своей тяжести и дебелости, в состоянии взять верх над не обремененною ничем праведностью и легко увлечь её долу» (прп. Ефрем Сирин).

Поэтому «Смирение в час кончины нашей может заменить собой все добродетели и одно может спасти человека! Это показывает и один святой из "Добротолюбия", когда говорит: "Скажу тебе странное слово, и не дивись. Даже если ты не стяжал б е с с т р а с т и я из-за навыка, обладающего тобой, но если во время исхода своего пребудешь в глубине смирения, то вознесешься не менее бесстрастного, превыше облаков. Ибо хотя сокровище бесстрастных собрано из всех добродетелей, но драгоценная капля смирения дороже всего. Оно служит причиной не только примирения с Богом для того, кто имеет его, но и вхождения вместе с избранными в брачные чертоги Царствия Его". <...>

Это подтверждает и один преподобный отец из "Патерика", говоря: "Чада, знайте, что смирение, без всяких подвигов, спасло многих". Смирение оправдало мытаря всего лишь несколькими словами, блудного сына облекло в прежнюю одежду, разбойника на кресте водворило в рай прежде всех праведников и святых» (архимандрит Клеопа).

2. Если смирение является сутью христианства, то, наверно, очень многие христиане хотят смиряться и стяжают "драгоценную каплю" смирения?

«Если ты встретишь человека, который хочет смиряться - удивись, ибо это очень редкое событие». (Симеон Афонский)

«Поелику сокровище смиренномудрия высокотворно и Богу любезно, имеет силу истреблять всякое зло в нас и все Богу ненавистное, то сего ради неудобно стяжевается. Удобно, может быть, найдешь ты в ином человеке частные некие деяния многих добродетелей, но, поискав в нем б л а г о у х а н и е смирения, е д в а л и найдешь его. Потому много потребно радения и усилий, чтобы стяжать сие сокровище.» (прп. Исихий Иерусалимский)

3. Разве они не понимают важности смирения?

Понимают, но часто бывают обмануты ложным смирением, смирением из страха, слабости и лени. То есть они думают, что уже имеют смирение, на самом деле не имея его.

4. Почему тогда в этом сборнике о фальшивом смирении сказано очень кратко и не приведены слова святых отцов?

Обнаружение и развенчание фальшивого смирения действительно очень важно, но поскольку оно пространно, то в целях краткости были только перечислены главные его разновидности. В приложении можно исправить это упущение.

«А мы грешные, иногда говорим от невнимательной нашей жизни: «Я очень грешный; даже и на свете нет такого человека, как я», - но это только пустословие и одни голые слова. Если бы говорили от чувств сердечных, тогда не осуждали бы других ни в чем, не гордились бы и не гневались бы и т. д. Сами не исполняем ни одной заповеди, а от других требуем исполнения. О, слепота наша сердечная! «Господи, даждь ми зрети моя прегрешения и не осуждать брата моего». (схиигумен Иоанн Алексеев)

«Ты себя называешь худой и никуда не годной. Наверное, такая и есть. Но последи за собой, когда кто повторит твои слова, что тогда почувствуешь?» (схиигумен Иоанн Алексеев)

«Ты все осуждаешь себя и считаешь никуда не годной и хуже всех. Но это только одни слова у тебя, а плохой ты себя не чувствуешь. Если бы ты, как говоришь, так и чувствовала, то не осуждала бы других ни в чем и не оскорбилась бы на то, что мать Платониду я назвал умнее тебя. Ха! Ха! Ха! Какая ты бестолковая. Еше пишешь, «чтобы я вымолил у Господа быть тебе хорошей». Вот еще какая бестолковая просьба, и тоже вызывает подобный же смех: она будет жить спустя рукава, а старец вымаливай, чтобы быть ей хорошей. Но по духовному закону так не бывает. Ни Бог, ни я тебе не поможем, если сама не будешь трудиться в благочестии - так сказали святые отцы.» (схиигумен Иоанн Алексеев)

«Смирение не только вне показывать, но особенно внутри должно стараться иметь. Есть такие, которые вне показываются смиренными, но внутри этого не имеют. Многие откладывают чины и титулы мира этого, но не хотят отложить высокого о себе мнения; отрекаются от чести и сана мирского, но хотят почитаться ради святости. Многие не стыдятся называть себя перед людьми грешниками, или, что еще более, даже всех грешнейшими, но от других того слышать не хотят, и потому устами только таковыми себя называют. Иные, как серп, согнутую шею носят, но внутри ум возносят. Другие низкие поклоны перед братией своей делают, но сердцем непреклонны бывают. Иной в разодранном рубище ходит, но сердца разодрать не хочет. Многие мало и тихо, а иные и совсем не говорят, но сердцами беспрестанно ближних порочат. Иные черной рясой и мантией тело покрывают, но сердца покрыть не хотят. Так и прочие знаки смирения показывают!» (свт. Тихон Задонский)

«Если бы ты был, яко апостолы, простосердечен, не скрывал бы своих человеческих недостатков, не притворял бы себе особенного благоговения, ходил бы нелицемерствуя, то этот путь, хотя как будто лёгкий, но не всем дается, не всем понятен; а этот путь ближайший ко спасению и привлекает благодать Божию. Непритворство, нековарство, откровенность души, - вот что приятно смиренному сердцем Господу. Аще не будете яко дети, не внидете в Царство Божие.» (прп. Лев Оптинский)

5. В определени смиренномудрия были названы три составляющие его. В него входит представление, убеждение и навык. Потом добавляется ещё одно - внимание. Какие другие свойства смиренномудрия открывает нам святоотеческая литература?

«Смирение не видит себя смиренным, напротив, оно видит в себе множество гордости.» (свт. Игнатий Брянчанинов)

«Смиренномудрый и упражняющийся в духовном делании, читая Божественное Писание, все будет относить к себе, а не к другим.» (прп. Марк Подвижник) Что значит в с ё ? Слабости и грехи описанные в Священном Писании, заповеди Христовы как бы поведанные ему лично и благодеяния Христовы, как бы ради него одного совершенные.

«Смиренномудрый... не любопытствует о предметах непостижимых, а гордый хочет исследовать и глубину судеб Господних.» (прп. Иоанн Лествичник)

«Одно из свойств смирения: бесчестия принимать с удовольствием.» Правда, об этом свойстве было уже сказано выше.

«Если кто не прекословит помыслам, тайно всеваемым в нас врагом, но молитвою к Богу отсекает беседу с ними, то это служит признаком, что ум его обрел по благодати премудрость, что от многих дел освободило его истинное его ведение и что обретением краткой стези, которой достиг, пресек он долговременное парение на длинном пути, потому что не во всякое время имеем мы силу так воспрекословить всем сопротивным помыслам, чтобы прекратить их; напротив же того, нередко получаем от них язву, долгое время не исцеляемую. Ибо ты входишь учить тех, кому уже шесть тысяч лет. А это служит для них оружием, которым возмогут они поразить тебя, несмотря на всю твою мудрость и на все твое благоразумие.

Но когда и победишь ты их, и тогда нечистота помыслов осквернит ум твой, и зловоние смрада их на долгое время останется в обонянии твоем. Употребив же первый способ, будешь свободен от всего этого и от страха, потому что нет иной помощи, кроме Бога.» (прп. Исаак Сирин)

Смиренномудрие не даёт похитить у себя благоговение перед Богом.

Смиренномудрый стремится смиряться в малом, а не в великом и поэтому везде находит поводы для смирения.

Смиренный молится краткой молитвой, прибегая к ней часто, но не затягивая её. То есть он не молится долго, понимая, что по слабости своей он может перемолиться, что гораздо вреднее чем недомолиться.

Смиренномудрый руководствуется и утешается верой в Промысл Божий.

6. В третьей главе говорится, что смиренномудрие невозможно без веры и богомыслия, но дальше эта мысль не развивается. Хочется узнать о роли и характере богомыслия подробнее.

Не развивается эта тема потому, что вера и богомыслие это две сами по себе очень важные и самостоятельные темы, требующие отдельного разговора. Размышляя о Боге и Его свойствах полезнее всего размышлять о Его смирении, в котором открывается Его любовь к нам. Если сам Бог показал нам свою любовь через смирение, то и мы можем показать нашу любовь к Нему и ближнему только через смирение.

«Христос, Сын Божий, хотя и есть для нас образ и зеркало всех добродетелей, однако смирению и кротости у Себя учиться нам повелевает: Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф. 11:29). Отсюда видим, сколь великая добродетель – смирение: ибо начало свое имеет не от кого иного, но от Христа, Царя неба и земли. Научитесь от Меня, – говорит, – не мертвых воскрешать и прочие чудеса творить, но чему? – Ибо Я кроток и смирен сердцем. Если Сам Господь неба и земли был смирен сердцем, как исповедует; если смирил Себя до смерти крестной (Флп. 2:8); если не устыдился ноги ученикам умыть (Ин. 13:5); если свидетельствует Сам о Себе, что Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить (Мф. 20:28); если говорит: Я посреди вас (учеников), как служащий (Лк. 22:27), не тем ли более нам, рабам, по примеру Господа нашего, подобает смириться и не стыдиться братии своей служить, и с ними, какие бы ни были, обращаться дружески. На этот образ взирали святые апостолы и все святые, и у него учились, и так низким путем смирения в высокое Отечество-небо – вошли.» (свт. Тихон Задонский)

«Смирение сердца бывает у человека по двум причинам: или от острого сознания грехов своих, или от воспоминания о смирении Господа нашего, скорее же, от воспоминания о величии Божием - до какой степени унизило себя это величие Господа всех, так что различными способами говорил Он с людьми и увещевал их, унизило себя до того, что Он воспринял от них тело - и о том, сколько перенес Господь наш, и через что прошло тело Его, и каким презренным явился Он миру, тогда как Он всегда обладал неизреченной славой с Богом Отцом. Ангелы трепещут от видения Его и от славы лица Его, сияющей среди их чинов! Но нам был Он видим в таком образе смирения, что из-за обычности вида Его схватили Его, когда говорил он с ними, и повесили Его на древе.» (прп. Исаак Сирин)

«О, блаженное Смирение, ты - Божественно, ибо приклонило небеса, и воплотилось в человечество, и грехи всего мира пригвоздило ко Кресту. Душа моя трепещет - как я могу сказать что-либо о величии твоём!» (схиигумен Иоанн Алексеев)

Нет настоящего смиренномудрия и без веры.

«Истинная вера - как искра, Святым Духом в сердце человеческом зажженная, которая теплоту любви издает.» (свт. Тихон Задонский) Эта искра дарует сердцу ничем не передаваемое чувство Бога, Его чудного присутствия внутри и вне нас. «Эта Божественная искра взгревается и раздувается с Божией помощью чтением или слушанием Божьего Слова, размышлением о прежде бывших делах Божиих, молитвой, причащением святых Христовых Таин и вне проявляет себя, как доброе дерево, сладкими плодами любви: терпением, кротостью, милосердием, верностью, воздержанием, братолюбием, миролюбием и прочими христианскими добродетелями.» (свт. Тихон Задонский)

7. Почему этот сборник состоит в основном из высказываний святых отцов? Почему бы не изложить всё своими собственными словами?

Многие пытались и пытаются это сделать. Однако изречения святых отцов, продиктованые их сердечным опытом, обладают силой подобной их святым мощам. Они пронизаны этой силой, а размышления людей, в том числе и мои собственные даже если они и верные, не обладают и сотой долей этой силы. То есть ум удовлетворяется правильностью их, а сердце не принимает от этого пользы. Через какое-то время ум будет так же удовлетворен другой логичной системой, забыв прежнюю. Не так бывает с изречениями святых отцов. "Они ложатся на сердце как пластырь на рану", глубоко западают в сердце как семя в благодатную почву, действуют в душе как закваска в тесте.

8. Зачем тогда понадобились ваши собственные комментарии и выводы?

Потому что в этих высказываниях под смирением и смиренномудрием подразумеваются не одни и те же вещи. Из-за этого ум начинает путаться в понятиях и не выносит всей пользы из прочитанного.

9. В Священном Писании так же много сказано о смирении. Почему не приводятся эти высказывания? Ведь в них заключена сила ещё большая, чем в словах святых отцов?

В словах Священного Писания действительно сокрыта великая сила. Но слова святых отцов это ни что иное как попытка раскрыть эту силу, открыть их живительную эссенцию. Наше же ограниченное понимание их не дает нам воспользоваться этой силой. Мы и святых отцов зачастую не понимаем, хотя они очень хорошо разжевали нам твёрдую пищу евангельских слов о смирении. Возьмем к примеру слова апостола Иакова: "Бог гордым противится, а смиренным дает благодать". Как размышляет неопытный ум? Вот я уже познал, что смирение хорошо. Осталось только убрать в себе частные проявления тщеславия и дело в шляпе. Но пока недосуг мне этим заниматься, потому что надо быстрей проповедывать смирение тем, кто еще ходит во тьме.

О. А. Богданова

«смирись, гордый человек» (проблема целостности и раздвоенности человеческой личности в свете христианской антропологии а. с. пушкина и ф. м. достоевского)

В «Пушкинской речи» (1880) Достоевский, обращаясь к истокам русской классической литературы - творчеству Пушкина, говорит о ее общенациональных задачах, которые поставил и частично разрешил великий поэт. В первую очередь, это религиозно-нравственное воссоединение «народа» как носителя православно-христианской «правды» и европеизированного «образованного сословия» как «скитальцев в родной земле»1. Известно, что их трагическим для судеб России в XX веке разрывом был отмечен «петербургский период» русской истории (1703-1918), в который жили и творили как Пушкин, так и Достоевский.

Духовные «скитальцы» у Пушкина, по наблюдению автора «Пушкинской речи», - люди из дворян, Алеко (поэма «Цыгане», 1824) и Онегин (роман «Евгений Онегин», 1830). Под влиянием гуманистической, «человекобожеской», куль-

© Богданова О. А., 2011

1 Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л.: Наука, 1972-1990. Т. 26. С. 137-138. Далее приводим ссылки на это издание с указанием в тексте тома - римской и страниц - арабскими цифрами. Курсив в цитатах наш.

туры Западной Европы в Новое время, они оказались во многом оторванными от традиционных православных начал «соборности» и духовной целостности («целомудрия»), хранителем которых в XIX столетии оставался простой русский народ, не затронутый западноевропейскими влияниями.

Духовная целостность - это христианско-православный идеал человеческой личности, пришедший на Русь из Византии еще в X веке и принятый русским народом в течение веков пребывания в лоне Православной церкви. Стремление к этому идеалу, часто бессознательное, стало чертой русского национального характера. Русская святость с древности предлагала народу путь «обожения», то есть преображения человеческого тела и всех сил человеческой души, в том числе и рассудочной способности, в свете христианской Истины. В мистико-аскетической традиции православия (исихазме) было всесторонне разработано учение о борьбе человека, конечно с Божьей помощью, со своими страстями, о «сведении ума в сердце», о достижении «целомудрия», то есть целостности человеческого «Я» как необходимого условия его последующего возрастания в Боге. «Целомудрие вместе с мудростью и благоразумием есть благоустроенное распоряжение всеми душевными движениями, гармоническое действие всех душевных сил», - писал св. Григорий Нисский2. По слову св. Иоанна Лествичника, «целомудрие есть всеобъемлющее название всех добродетелей», «чистота души и тела»3. Священник Павел Флоренский, опираясь на святоотеческие мнения, называл целомудрие «нормальным состоянием внутренней духовной жизни христианина, цельностью и крепостью личности, свежестью духовных сил, духовной устроенностью внутреннего человека»4.

Достоевский, хорошо знакомый с исихастским «Добро-то любием», посещавший (в 1878 году) Оптину пустынь - центр исихастского возрождения в России XIX века, мог наблюдать и осмыслять присутствие православного идеала целостной личности в людях из русского простонародья.

2 http://virginnativity. paskha. ru/mother/Virginity

3 http://azbyka.ru/dictionary/22/tselomudrie.shtml

4 http://www.portal-slovo.ru/rus/theology

Действительно, внутренней цельностью обладают такие герои писателя, как маляр Миколка («Преступление и наказание», 1866), Дарья Шатова («Бесы», 1872), Софья и Макар Долгорукие («Подросток», 1875) и др. Всем им свойственно так называемое «верующее мышление», с помощью которого достигается идеал «благообразия», то есть внутреннего «порядка», провозглашенный в романе «Подросток». «Верующее мышление», по мысли переводчика «Доб-ротолюбия» славянофила И. В. Киреевского, это «умственная цельность», когда «все отдельные силы души» (разум, воля, чувство, совесть) собраны «в одну силу» и восстанавливают «существенную личность человека в ее первозданной неделимости». Такая «умственная цельность» - «необходимое условие разумения высшей истины», то есть Бога.

С отпадением Западной Церкви [она] осталась преимущественно в Церкви православной5.

Не случайно поэтому, продолжает свою мысль И. В. Киреевский, что «рассудочность и раздвоенность составляют основной характер всего западного просвещения», в том числе в XIX веке. «Цельность и разумность составляют характер... просветительного начала» Древней Руси6, вытекающий из церковного святоотеческого православия.

Многим героям произведений Достоевского из «европеизированного» сословия свойственна внутренняя раздвоенность. Это, по художественной мысли писателя, безусловно, следствие принятия западноевропейской модели человеческой личности, с ее гуманистическим пафосом полного оправдания человека в его земной природе. Тем не менее совесть как естественный нравственный закон в человеке, свидетельствующий, даже помимо воли самого человека Нового времени, о его богоподобии, порождает в нем определенный внутренний дискомфорт. Такой человек пытается избавиться от чувства вины за собственную греховность,

5 Киреевский И. В. Отрывки // Славянофильство: Pro et contra. Творчество и деятельность славянофилов в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология. СПб.: Изд-во РХГА, 2006. С. 101.

6 Цит. по: Хомяков А. С. Иван Васильевич Киреевский // Хомяков А. С. Полн. собр. соч.: В 8 т. М.: Университетская типография, 1900-1904. Т. 3. С. 240.

как правило, двумя способами: или путем простого отсечения от себя собственной «дурной» части, непризнания ответственности за нее (например, с помощью «теории среды», против которой неоднократно восставал Достоевский), в результате чего обретает темного «двойника»; или путем возведения собственных «страстей» в добродетели, в результате чего обретает ложную целостность. Последнее проповедовали во времена Достоевского социалисты-утописты, в первую очередь Ш. Фурье, этот путь стал - увы! - магистральным в развитии европейского человека вплоть до сегодняшнего дня.

О ложной целостности западноевропейского человека современной ему буржуазной эпохи писатель с иронией отзывался в «Зимних заметках о летних впечатлениях» (1863):

Парижанин ужасно любит торговать, но, кажется, и торгуя и облупливая вас, как липку, в своем магазине, он облупливает не просто из барышей, как бывало прежде, а из добродетели, из какой-то священнейшей необходимости. Накопить фортуну и иметь как можно больше вещей - это обратилось в самый главный кодекс нравственности, в катехизм парижанина (V, 76).

Современные ему французы, по наблюдению писателя-путешественника, «чутье чести совершенно потеряли и потому подличают, не ведая, что творят, из добродетели» (V, 84). Возведение «подлости» в норму возможно только в одном случае - при отсутствии в душе «света Христова». Из души западного человека, как показывает автор «Заметок», Христа вытеснил Ваал, который и определяет новый критерий нравственности - деньги. Буржуазное самодовольство, современный суррогат внутренней целостности, категорически не приемлется русским автором. Такого рода ложной цельностью, по сути дела означающей духовную смерть, обладает, к примеру, Лужин из романа «Преступление и наказание».

Другой способ достижения ложной целостности - сокрытие от своего внутреннего зрения «дурной» части собственного внутреннего состава - предпочтительнее, по мысли Достоевского. Это все же духовная болезнь, а не смерть.

Можно быть даже и подлецом, да чутья о чести не потерять (V, 84).

Такой человек, пусть и бессознательно, сохраняет в душе отблеск «света Христовой истины», совесть, но, поддавшись гуманистическому соблазну самообожествления, не способен признать собственного несовершенства, слабости, «падшести», греховности, вытесняет их из поля собственной самооценки, тем самым продуцируя своих «двойников». Подобная раздвоенность, по сравнению с буржуазной «целостностью», даже приветствуется Достоевским как определенный духовный этап, как признак «сильного сознания, потребности самоотчета... и нравственного долга к самому себе и к человечеству»: «Были бы вы не столь развиты умом, были бы ограниченнее, то были бы и менее совестливы и не было бы этой двойственности. Напротив, родилось бы великое-великое самомнение» (ХХХ/1, 149), - пишет он Е. Ф. Юнге в 1880 году.

Для еще не преображенного человека путь к подлинной внутренней цельности, через осознание собственной раздвоенности, - «большая мука» (ХХХ/1, 149); и эвдемонистический гуманизм XIX века стремится избавить человека от страданий путем уничтожения в нем чувства вины перед Богом и людьми. Гордость, мать всех грехов, по слову Святых отцов, мешает такому человеку смириться перед Богом и просить у Него помощи для «исцеления души и тела». Гордость, понятая не только как внешняя отгороженность от Бога и других людей, но и как внутренняя разгороженностъ самого человека, и есть, по нашему мнению, главная причина «двойничества» таких героев Достоевского, как Голядкин, Раскольников, Ставрогин, Вер-силов, Иван Карамазов.

Итак, раздвоенность - признак «падшести» человеческой природы, «черта, свойственная человеческой природе вообще» (ХХХ/1, 149). Исихастское «умное делание» недаром ставит первейшей задачей для подвижника, по слову св. Исаака Сирина, «собрание себя в одно место»7: увидеть свое истинное состояние и познать зло в самом себе есть первый шаг к самопознанию. «Никто не может познать

7 См.: Святая Русь: Большая энциклопедия русского народа. Русское мировоззрение / Под ред. О. А. Платонова. М.: Энциклопедия русской цивилизации, 2003. С. 855.

Бога, не познавши самого себя», - свидетельствует св. Афанасий Великий8. Поэтому подлинное преодоление раздвоенности возможно только на предлагаемых Церковью путях восстановления Богообщения - исповеди и покаяния. С этих позиций может быть интерпретирован и сам факт библейского грехопадения: Адам не захотел покаяться перед Богом за совершенный грех - «вкушение» от запретного плода с древа познания добра и зла, он попытался переложить свой грех на Еву, та - на Змия. Не признавая за собой ответственности за содеянное, первые люди проявили неспособность к покаянию и тем самым восстановлению связи с Богом. Явление Еве Змия - самый ранний пример человеческой раздвоенности в Библии, повлекший за собой неисчислимые последствия. С тех пор человек склонен к отказу от личной ответственности за собственные злые намерения и поступки. «Собой» он считает только хорошее в себе, дурное - это как бы не он, кто-то другой. Таким образом, «двойничество» - коренное свойство «падшей» человеческой природы, восходящее еще к первым людям.

В русской классической литературе оно было осмыслено уже Пушкиным, и именно в своей онтологической глубине («Демон»). Достоевский исследовал этот феномен поистине всесторонне, также указав на его онтологические корни («Мефистофель» Голядкина9, бес Ставрогина, черт Ивана Карамазова). Сознание греха, обретение цельности человеческого «Я», ответственность за все дурное в себе и благодаря этому возможность покаяния, смирения перед Богом - вот единственный, по мысли писателя, путь к «самовоскресению» (XI, 195) человека. Недаром в уже цитированном письме к Е. Ф. Юнге Достоевский советует своей корреспондентке «предаться... вполне» Христу - только тогда «муки от... двойственности сильно смягчатся» и она получит «исход душевный...» (XXX/1, 149).

О «принципиальной человеческой раздвоенности, прямо вытекающей из учения о первородном грехе», писали со-

8 Там же. С. 855.

9 См. об этом: Захаров В. Н. Система жанров Достоевского (типология и поэтика). Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1985. С. 79-81.

временники Пушкина - деятели так называемой, «учено-монашеской школы» в русском православии конца XVIII - первой половины XIX века (митрополит Платон Левшин, св. Филарет Московский и др.). Именно этот феномен «падшей» человеческой психики, в целях православного ответа «на секулярно-западноевропейский вызов времени с помощью разработки системообразующего варианта Православия», они сделали объектом своего «культуроносного» творчества10: диалог св. Филарета с Пушкиным в 1830 году вокруг стихотворения «Дар напрасный, дар случайный...» (1828)11, по нашему мнению, нужно воспринимать в русле общей деятельности «учено-монашеской школы».

Думается, что с феноменом раздвоенности связана и заповедь Христа о недопустимости платить злом за зло в человеческом общении, всегда вызывавшая недопонимание и сопротивление в человечестве. Действительно, если человек не признает зла, причиненного другому, своим собственным деянием, то ответное зло он воспримет как немотивированную агрессию и будет считать себя вправе мстить. Только целостная личность способна к покаянию. Церковное таинство исповеди, обязательно предшествующее причащению, и призвано к тому, чтобы восстановить целостность в человеке, сделать возможным для него покаяние, а затем - общение с Богом.

Достоевский видел, что разделяемый им христианский идеал «целомудрия» жив в России преимущественно в простом народе, в первую очередь крестьянстве, сохранившем основы православной веры. «У нас православие; наш народ велик и прекрасен потому, что он верует, и потому, что у него есть православие. Мы, русские, сильны и сильнее всех потому, что у нас есть необъятная масса народа, православно верующего. Если же бы пошатнулась в народе вера в православие, то он тотчас же бы начал разлагаться,

10 См. Там же. С. 860.

11 См. об этом подробнее: Непомнящий В. С. Дар // Новый мир. 1989. № 6; Дунаев М. М. Спасительная сила поэзии // Духовный потенциал русской классической литературы: Сб. науч. тр. М.: Русскш м1ръ, 2008; Батурова Т. К. Размышления о святости в духовном наследии митрополита Филарета, святителя Московского // Духовный потенциал русской классической литературы.

и как уже начали разлагаться на Западе народы (...у нас же высшее сословие... от них же заимствовано...)», - читаем в подготовительных материалах к «Бесам» (XI, 178). Как величайшее достоинство, Достоевский отмечает в человеке из русского простонародья способность «благородного самоосуждения, строгой совестливости» (XVIII, 50). С этим, по его мнению, связана такая «идея русского народа», полностью отсутствующая у западных европейцев, как «название преступления несчастием, преступников - несчастными» (XXI, 17). Этим словом «народ как бы говорит «несчастным»:

Вы согрешили и страдаете, но и мы ведь грешны. Будь мы на вашем месте - может, и хуже бы сделали. Будь мы получше сами, может, и вы не сидели бы по острогам. С возмездием за преступление вы приняли тяготу и за всеобщее беззаконие. Помолитесь об нас, и мы об вас молимся...

Народ не снимает с себя ответственности за совершенное зло, не перекладывает ее на «среду», на внешние обстоятельства. Он «не отрицает преступления и знает, что преступник виновен», однако знает, «что и сам он виновен вместе с каждым преступником»:

Обвиняя себя, он тем-то и доказывает, что не верит в «среду»; верит, напротив, что среда зависит вполне от него, от его беспрерывного покаяния и самосовершенствования (XXI, 17-18).

В мартовском выпуске «Дневника писателя» за 1876 год писатель указывает на святость не только как на народный идеал, но и как на реальность, присутствующую в народной жизни:

Я... заметил, что... в народе - есть прямо святые, да еще какие: сами светят и всем нам путь освещают (XXII, 75).

Итак, «свет Христов», сохраненный в душе русского простолюдина, позволяет ему видеть собственный грех, не возводить его в добродетель, не считать греховность нормой, но в «умственной цельности» смиренно и покаянно предстоять перед Богом.

Правда, в «Записках из Мертвого дома» (1860) рассказчик Горянчиков во многих преступниках, в том числе из народа, не наблюдает «ни малейшего признака раскаяния,

ни малейшей тягостной думы о своем преступлении», отмечая, что «большая часть из них внутренно считает себя совершенно правыми» (IV, 15). Такое психологическое состояние похоже на приведенную выше характеристику внутреннего мира западноевропейских буржуа из «Зимних заметок». Тем не менее многие из этих русских преступников способны «к справедливому суду над собой», видя в нем не «принижение», а обретение «чувства собственного достоинства». Именно этому, по мнению рассказчика, за которым в данном случае стоит автор, «мудрецы наши» (из европейски «образованного сословия») и «должны... поучиться» у народа (IV, 121-122). Недаром рассказчик не соотносит уровень душевного развития человека со степенью его образованности (в европейском понимании):

Я... готов свидетельствовать, что и в самой необразованной, в самой придавленной среде между этими страдальцами встречал черты самого утонченного развития душевного... богатство, чувство, сердце... яркое пониманье и собственного и чужого страдания... Бывает и обратно: образование уживается иногда с таким варварством, с таким цинизмом, что вам мерзит... (IV, 197-198)

«Если что и охраняет общество даже и в наше время и даже самого преступника исправляет и в другого человека перерождает, то это... единственно лишь закон Христов, сказывающийся в сознании собственной совести» (XIV, 60), - утверждает Достоевский устами старца Зосимы в своем последнем романе «Братья Карамазовы» (1878- 1880). Надежда на такое «воскресение» есть, «ибо русские преступники еще веруют». Иностранный же преступник, по словам Зосимы, «редко раскаивается, ибо самые даже современные учения утверждают его в мысли, что преступление его не есть преступление, а лишь восстание против несправедливо угнетающей силы» (XIV, 60).

Ставрогин предпринимает попытку покаяния, написав исповедь, где признается в совершенных злодеяниях, не пытаясь снять с себя за них ответственность:

Главное было в моей дурной воле, а не от одной среды... Многие и не замечают своих пакостей и считают себя честными... (XI, 195).

Его проблема в том, что, не веруя в Бога, он, по сути дела, возводит свой грех в добродетель, эстетически любуется им, что и отмечает архиерей Тихон:

Не стыдясь признаться в преступлении, зачем стыдитесь вы покаяния?., вы как бы любуетесь психологией вашею и хватаетесь за каждую мелочь, только бы удивить читателя бесчувственностью, которой в вас нет. Что же это как не горделивый вызов от виноватого к судье? (XI, 24).

Важно, по мысли Тихона, не только сознать сотворенное зло как свое, но и покаяться в нем, ужаснуться ему. А для этого необходима вера, «свет Христов» в душе преступника. «Князь» же говорит «свысока и насмешливо: «Я не верую в Бога, но надеюсь быть честным человеком» (XI, 134), что, по авторской мысли в «Бесах», невозможно. Православный старец свидетельствует:

Подвиг ваш, если от смирения, был бы величайшим христианским подвигом... (XI, 29).

Но как раз смирения перед Богом у Ставрогина нет - и гуманистическое «самообладание» оборачивается незнанием «различия в красоте между какою-нибудь сладострастною, зверскою шуткой и каким угодно подвигом, хотя бы даже жертвой жизнию для человечества» (X, 201). При отсутствии покаяния «самообладание» героя приближается к упомянутой выше ложной целостности западноевропейских буржуа из «Зимних заметок», то есть к духовной смерти, влекущей за собой и смерть физическую. Возможно, и с этой ассоциацией связано в романе ироническое наименование повесившегося Ставрогина «гражданином кантона Ури».

Однако именно Ставрогин, как никто, пожалуй, из подобных героев Достоевского, понимает необходимость «самообладания» как первоначального условия «возрождения и воскресения»:

Каяться, себя созидать, царство Христово созидать... православной дисциплиной и смирением...

Нужно самообладание и подвиги (XI, 177).

То же самое ему советует архиерей Тихон: «Овладейте собою», «добивая» «Князя» «обязанностью самовоскресения,

самообработания, то есть необходимостию практического долга православия» (XI, 195). «Регулируйте себя, познайте себя» (XI, 307) - эта мысль неоднократно звучит в подготовительных материалах к «Бесам» и в самом тексте романа.

Итак, мечтая избавиться от посещений своего «двойника», беса, Ставрогин приходит к идее «самообладания», цельности собственной личности, для чего и пишет исповедь. Но, совсем не веруя в Бога, он не способен к нравственно-этической самооценке, подлинного покаяния не происходит (нет идеала Христа в душе), обретенная целостность оказывается «человекобожеской», становится горделивым самоутверждением в своей наличной земной природе. Кроме того, без Христа созерцание собственного греха способно внушить человеку страх - Ставрогин боится своего «двой-ника»-беса, из-за страха и приходит к Тихону. Об этом духовно-психологическом феномене предупреждает и старец Зосима в «Братьях Карамазовых»:

Греха своего не бойтесь, даже и сознав его, лишь бы покаяние было (XIV, 149).

Без покаяния страх созерцания собственных «мерзостей» овладевает героем «Бесов», парализуя его жизненные силы. Амбивалентные переживания гордого самоутверждения и страха в келье Тихона обусловлены безверием Став-рогина, его опорой только на собственную «человечность». Ведь «все нравственные начала в человеке, оставленном на одни свои силы, условны» (XI, 181).

Герой романа «Подросток» Версилов так же, как и Ставрогин, тщетно стремится достичь «самообладания» собственными, человеческими, усилиями. Так, будучи неверующим, он внешне, формально повторяет христианско-аске-тические подвиги: носит под одеждой вериги, не отвечает на оскорбления - пощечину от Сокольского и т. д., но все это ради достижения «человекобожеских» целей: воспитания собственной воли для избавления от неразделенной страсти к Ахмаковой, мешающей его «гуманистическим» планам по «возвышению до себя» своей гражданской жены из народа Софьи Андреевны.

Однако власти над «двойником» Версилов так и не обретает, о чем свидетельствуют его дикие, непредсказуемые поступки: ревнивое обвинение Ахмаковой в развращении его сына Аркадия, раскалывание иконы - наследства Макара Долгорукого, «противоестественный» для благородного, честного Андрея Петровича союз с Ламбертом для шантажирования Катерины Николаевны и т. д. Только в эпилоге он начинает прислушиваться к Софье - носительнице идеала православного «целомудрия», но до интеграции собственной личности, ответственности за «двойника», «самообвинения» (XI, 177) и покаяния ему еще очень далеко. Аркадий отмечает в отце отсутствие собственной воли, говорит, что осталась «только половина прежнего Вер-силова» (XIII, 446). «Двойник» вытеснен из сознания героя:

О Катерине Николаевне он как будто совершенно забыл и имени ее ни разу не упомянул (XIII, 447)

И это несмотря на то что еще так недавно был к ней жестоко несправедлив, принес ей много зла и даже покушался на ее жизнь. Лично незрелым, безответственным Версилов остается до самого конца романного действия. Чего стоит одна только его попытка говения в Великий пост: «...на третий день говенье вдруг прекратилось» - «что-то его вдруг раздражило», «что-то не понравилось ему в наружности священника, в обстановке», и в тот же день за обедом ему «уже подали ростбиф» (XIII, 447). Так что неудивительно, что о законном браке Версилова с «мамой» (который бы символизировал духовную целостность, зрелость героя) пока еще нет и речи, несмотря на «завещание» Макара Долгорукого.

Еще одного «расколотого» героя Достоевского, Ивана Карамазова, как и Ставрогина, «борет» совесть, то есть «натуральная потребность» (XI, 24) покаяния в совершенном в родительском доме преступлении, от причастности к которому он долгое время открещивался. Однако при очередном посещении черта Иван, болезненно, мучительно обретая внутреннее зрение на себя самого, бросает «двойнику»:

Ты ложь, ты болезнь моя, ты призрак. Я только не знаю, чем тебя истребить... Ты моя галлюцинация. Ты воплощение

меня самого, только одной, впрочем, моей стороны... моих мыслей и чувств, только самых гадких и глупых (XV, 72).

Симптоматично, что, несмотря на признание «двойника» своей частью, герой одновременно желает его «истребить», оставив для собственного самосознания только одну, «хорошую», половину своего внутреннего состава. Он колеблется между отречением от «двойника» и признанием его частью своей личности. Выбор последней возможности открывает, по художественной мысли писателя, реальный путь к «истреблению» черта в душе человека, но только при условии веры в Бога и покаяния.

Сам по себе человек не способен успешно бороться с дьяволом, необходима Божья помощь. Чтобы ее получить, надо, во-первых, осознать свою внутреннюю проблему - собственную двойственность, зло в себе, признать свою личную ответственность за это зло, дать ему отрицательную нравственно-этическую оценку, а затем уже просить Бога о прощении греха и преображении этого зла. Духовная болезнь раздвоенности приводит Ивана к кризису: он готов взять на себя ответственность за убийство отца, обрести внутреннюю целостность, осудить себя за содеянное. Однако до конца романного действия он так и не узнает, чем можно действительно «истребить» черта в собственной душе, так и не обращается к вере в Бога - окончание романа застает его в горячке, между жизнью и смертью.

Неудивительно, что и в самом конце своего творческого пути, в «Пушкинской речи», Достоевский, как к актуальнейшей для современного ему русского человека из «образованного сословия» и до сих пор не решенной, обращается все к той же проблеме «самообладания», «самообвинения» и «труда православного» (XI, 195) над собою. И первым пунктом в программе личностного «самовоскресения» стоит «самообладание», мучительное, подвижническое обретение внутренней цельности. Поэтому ближайшую задачу для русского «скитальца в родной земле» писатель формулирует следующим образом:

Найди себя в себе, подчини себя себе, овладей собой (XXVI, 139).

Только в этом случае открывается возможность «узреть правду», которая «не в вещах... не вне тебя и не за морем где-нибудь, а прежде всего в твоем собственном труде над собою. Победишь себя, усмиришь себя - и станешь свободен, как никогда и не воображал себе, и начнешь великое дело, и других свободными сделаешь, и узришь счастье, ибо наполнится жизнь твоя, и поймешь наконец народ свой и святую правду его» (XXVI, 139), то есть православие.

Едва ли не главным предметом изображения у Достоевского был «хаос стихийных сил»12 в душе русского человека. Стихийность, внутренняя неоформленность последнего является, по мнению Б. П. Вышеславцева, одной из коренных причин трагизма русской истории, уже и в XX веке. Если у западноевропейских народов страсти «оформляются» с помощью «самосознания», то у русского - «бесформенность страстной стихии, над которой беспомощно и удивленно стоит высшее Я, постоянно бросающее свою душу на произвол низших сил... стихийных вихрей...». Отсутствие «самообладания» - национальный русский недостаток13, из-за разложения православной веры начавший, еще во времена Достоевского, все больше и больше определять характер и русского простонародья, принявший поистине бедственные масштабы в XX веке. Задачей становится овладение «стихийными силами страстной души», «концентрация духовных сил». Осознанием этой проблемы, постановкой такой задачи объясняет Вышеславцев пристальное внимание Достоевского к «душе преступника»:

Стихию преступности нужно осветить в русской душе, чтоб

преобразить эту душу14.

Пока «Россия есть лишь олицетворение души православия» (XI, 167), надеется Достоевский, идеал «целомудрия» не умрет в душе русского народа. Россия «спасет и обновит мир», но при одном условии - «если будет веровать» (XI, 185).

12 Вышеславцев Б. П. Русская стихия у Достоевского // Достоевский Ф. М. Бесы: Роман в 3 частях. «Бесы»: Антология русской критики / Сост. Л. И. Сараскина. М.: Согласие, 1996. С. 588.

13 Там же. С. 598.

14 Там же. С. 603, 605.

Славянофил думает выехать только свойствами русского народа, но без православия не выедешь. Никакие свойства ничего не сделают, если мир потеряет веру (XI, 186).

Достоевский уже почувствовал такую опасность, о чем свидетельствует ряд народных образов в его творчестве: крестьянин, который, перекрестившись, убил друга за понравившиеся часы («Идиот», 1868), парень, из удальства чуть не расстрелявший причастие («Дневник писателя», 1873), русский «созерцатель» Смердяков, ненавидящий Россию («Братья Карамазовы», 1878-1880) и т. д.

В то же время русские стихийность и страстность, их напор, «напряжение» составляют, по мнению Вышеславцева, драгоценный «аффект бытия», наличие которого выгодно отличает русского от любого западного европейца, потерявшего энергию существования, впавшего, по слову Апокалипсиса, в безжизненную «теплоту». Поэтому, делает он парадоксальный вывод, «русскую стихию, стихию безумия и преступления, можно и должно любить», но только - в «самоопределении», в «самопреображении»15. Последняя мысль Вышеславцева позволяет, как нам представляется, глубже понять неясные с первого взгляда слова старца Зо-симы из последнего романа Достоевского:

Братья, не бойтесь греха людей, любите человека и во грехе его... (XIV, 289).

В черновых набросках эта мысль звучит резче:

Люби людей во гресех их, люби и грехи их (XV, 244).

Другими словами, любите ту стихию, ту энергию, на гребне которой хоть и пенятся грехи, но без которой невозможна живая святость как полнота бытия, как обетованная «жизнь с избытком». При такой энергетике, «самообладание» дается русскому человеку с трудом, но тем ценнее достигнутая победа над собою, тем значительнее должны быть ее результаты. Так, например, незаурядная эротическая энергия Пушкина постепенно преобразовалась в мощную духовную силу, в связи с чем, по наблюдению В. А. Ко-тельникова, в его «православном миросозерцании... кото-

15 Там же. С. 604.

рое в 30-е годы принимает все более отчетливые очертания, хорошо ощутимы аскетические мотивы»16.

Размышляя о своих старших братьях и отце, Алеша делится с Лизой Хохлаковой:

Тут «земляная карамазовская сила»... земляная и неистовая, необделанная... Знаю только, что и сам я Карамазов... (XIV, 201).

Греховная «карамазовская сила», как «аффект бытия», при обращении ко Христу становится залогом, материалом, энергией подлинного «самовоскресения», через «самообладание», - и у русского православного «инока в миру» Алеши Карамазова, и, особенно, у его братьев.

16 Котельников В. А. Православные подвижники и русская литература. На пути к Оптиной. М.: Прогресс-Плеяда, 2002. С. 240.

В Сионийских горах наступил очень жаркий вечер. Отец Волк проснулся после дневного отдыха, зевнул, почесался и одну за другой вытянул свои передние лапы, чтобы прогнать из них остаток тяжести. Волчица Мать лежала, прикрыв своей большой серой мордой четверых барахтавшихся, повизгивавших волчат, а в отверстие их пещеры светила луна.

– Огур!.. – сказал Отец Волк. – Пора мне идти на охоту.

И он уже готовился пуститься по откосу горы, когда маленькая тень с пушистым хвостом показалась подле входа в пещеру и жалобно провизжала:

– Пусть тебе сопутствует удача, о вождь волков, пусть судьба даст твоим благородным детям сильные, белые зубы; пусть счастье улыбается им. И да не забывают они голодных!

Говорил шакал Табаки, лизоблюд. Волки Индии презирали Табаки за то, что он всем причинял неприятности, сплетничал и поедал тряпьё и лоскутья кожи на сельских свалках мусора. Вместе с тем, в джунглях боялись его, потому что шакалы способны сходить с ума, а в таком состоянии они забывают всякий страх, бегают по лесам и кусают всех, кого встречают. Когда маленький шакал сходит с ума, даже тигр прячется от него. Ведь для дикого создания безумие величайший позор! Мы называем эту болезнь водобоязнью, в джунглях же её считают дивани – безумием.

– Войди же и посмотри, – сухо сказал ему Волк, – только в пещере нет ничего съедобного.

– Для волка – нет, – ответил Табаки, – но для такого скромного создания, как я, даже обглоданная кость – великолепный пир. Что такое мы, Джидур лог – племя шакалов, – чтобы выбирать и пробовать?

Мелкими шажками он вбежал в самую глубь пещеры, отыскал там оленью кость с остатками мяса, присел и принялся с наслаждением её грызть.

– Прими великую благодарность за прекрасное угощение, – сказал он, облизываясь. – Какие красавцы, благородные дети! Какие у них большие глаза! А ещё такие юные. Впрочем, что я? Мне следовало помнить, что королевские дети с первого дня своей жизни – взрослые.

Табаки, как и все остальные, отлично знал, что похвалы, сказанные детям в лицо, приносят им несчастье, и ему было приятно видеть, что волки-родители встревожились.

Табаки посидел, молча радуясь, что он сделал им неприятность, потом презрительно сказал:

– Шер Хан переменил место охоты. Он сказал мне, что всю следующую луну будет охотиться в этих горах.

Шер Хан был тигр, живший в двадцати милях от пещеры близ реки Венгунга.

– Он не имеет на это права, – сердито начал Отец Волк. – По Законам Джунглей – он не имеет права без предупреждения менять место охоты. Он распугает всю дичь на десять миль, а мне… мне предстоит охотиться эти два дня.

– Недаром мать Шер Хана назвала его Лунгри, хромым, – спокойно заметила волчица. – Он хромает со дня рождения и потому всегда убивал только домашний скот. В деревне Венгунга сердятся на него, а теперь пришёл сюда, чтобы раздражать «наших людей». Они обыщут джунгли, когда он убежит, и нам с детьми придётся спасаться от подожжённой ими травы. Действительно, мы можем поблагодарить Шер Хана.

– Передать ему вашу благодарность? – спросил Табаки.

– Прочь! – лязгнув зубами, сказал Отец Волк. – Прочь; ступай охотиться со своим господином. Достаточно неприятностей наговорил нам ты.

– Я уйду, – спокойно ответил Табаки. – Слышите, в чащах рычит Шер Хан? Я мог бы даже и не говорить вам о нём.

Отец Волк прислушался; в долине, которая спускалась к ручью, раздалось сухое, злобное, продолжительное ворчание ничего не поймавшего тигра, которому не стыдно, что все в джунглях узнали о его неудаче.

– Глупец, – сказал волк. – Он начинает работу с таким шумом! Неужели он думает, что наши олени похожи на его откормленных быков?

– Тсс! Сегодня он охотится не на оленя и не на быка, – сказала волчица. – Его дичь – человек.

Ворчание превратилось в громкое рычание, которое, казалось, неслось со всех сторон. Именно этот звук заставляет терять рассудок спящих под открытым небом дровосеков и цыган; именно слыша его, они иногда бросаются прямо в пасть тигра.

– Человек, – сказал Отец Волк, оскалив свои белые зубы. – Фу! Неужели в болотах мало водяных жуков и лягушек, чтобы он ещё ел человека, да ещё в наших местах.

Закон Джунглей, никогда не приказывающий чего-либо беспричинно, позволяет зверям есть человека, только когда зверь убивает его, желая показать своим детям, как это надо делать, но тогда он должен охотиться вне мест охоты своей стаи или племени. Настоящая причина этого состоит в том, что вслед за убийством человека, рано или поздно, являются белые на слонах и с ружьями и сотни коричневых людей с гонгами, ракетами и факелами. И все в джунглях страдают. Однако между собой звери говорят, что Закон запрещает убивать человека, потому что он самое слабое и беззащитное изо всех живых созданий, и, следовательно, трогать его недостойно охотника. Кроме того, они уверяют – и справедливо, – что людоеды страшно худеют и теряют зубы.

Рычание стало громче и вдруг послышалось: «ар-р-р», короткий крик падающего тигра.

– Он промахнулся, – сказала Волчица Мать. – Что там?

Было слышно, что Шер Хан со свирепым ворчанием бросается от одного куста к другому.

– У этого глупца так мало смысла, что он прыгнул на костёр дровосека и обжёг себе лапы, – сказал Волк. – С ним и Табаки.

– А кто поднимается по откосу? – спросила Волчица Мать и насторожила одно ухо. – Приготовься!

В чаще зашелестели листья. Волк осел на задние лапы, собираясь броситься на добычу. Потом, если бы вы наблюдали за ним, вы увидели бы самую удивительную вещь на свете: волка, остановившегося на половине прыжка. Ещё не увидав, на что он кидается, зверь прыгнул и в ту же минуту постарался остановиться. Вследствие этого он поднялся на четыре или пять футов от земли и упал на лапы, почти на то самое место, с которого начал нападение.

– Человек, – коротко сказал он, – детёныш человека! Смотри.

Как раз против волка, держась за одну из низких веток, стоял маленький, совершенно обнажённый, коричневый мальчик, только что научившийся ходить, весь мягонький, весь в ямочках. Он посмотрел прямо в глаза волку и засмеялся.

– Так это человеческий детёныш, – сказала Волчица Мать. – Я никогда не видала их. Дай-ка его сюда.

Волк, привыкший переносить своих волчат, в случае нужды может взять в рот свежее яйцо, не разбив его, а потому, хотя челюсти зверя схватили ребёнка за спинку, ни один его зуб не оцарапал кожи маленького мальчика. Отец Волк осторожно положил его между своими детёнышами.

– Какой маленький! Совсем голенький! И какой смелый, – мягко сказала Волчица Мать.

Ребёнок расталкивал волчат, чтобы подобраться поближе к её тёплой шкуре.

– Ай, да он кормится вместе с остальными! Вот так человеческий детёныш! Ну, скажи-ка: была ли когда-нибудь в мире волчица, которая могла похвастаться тем, что между её волчатами живёт человеческий детёныш?

– Я слышал, что такие вещи случались, только не в нашей стае и не в наши дни, – ответил Отец Волк. – На нём совсем нет шерсти, и я мог бы убить его одним толчком лапы. Но взгляни: он смотрит и не боится.

Лунный свет перестал проникать в отверстие пещеры; большая четвероугольная голова и плечи Шер Хан заслонили свободное отверстие. А позади тигра визжал Табаки:

– Мой господин, мой господин, он вошёл сюда!

– Шер Хан оказывает нам великую честь, – сказал Волк Отец, но в его глазах был гнев. – Что угодно Шер Хану?

– Сюда вошёл детёныш человека, – ответил тигр. – Его родители убежали. Отдай мне его.

Как и говорил волк, Шер Хан прыгнул в костёр дровосека и теперь бесновался от боли в обожжённых лапах. Но Волк Отец знал, что тигр не мог войти в слишком узкое для него отверстие пещеры. И так уже края боковых камней сдавливали плечи Шер Хана и его лапы сводила судорога; то же самое чувствовал бы человек, если бы он старался поместиться в бочонок.

– Волки – свободный народ, – сказал глава семьи. – Они слушаются вожака стаи, а не какого-нибудь полосатого поедателя домашнего скота. Человеческий детёныш – наш; мы убьём его, если захотим.

– Вы захотите, вы не пожелаете! Что это за разговоры? Клянусь убитым мной быком, я не буду стоять, нюхая вашу собачью будку и прося того, что мне принадлежит по праву. Это говорю я, Шер Хан.

Рёв тигра наполнил всю пещеру, как раскаты грома. Волчица Мать стряхнула с себя своих детёнышей и кинулась вперёд; её глаза, блестевшие в темноте как две зелёные луны, глянули прямо в пылающие глаза Шер Хана.

– Ты говоришь, а отвечаю я, Ракша. Человеческий детёныш мой, хромуля! Да, мой. Его не убьют! Он будет жить, бегать вместе со стаей, охотиться со стаей и, в конце концов, убьёт тебя, преследователь маленьких голых детёнышей, поедатель лягушек и рыб! Да, он убьёт тебя! А теперь убирайся или, клянусь убитым мной самбхуром (я не ем палого скота), ты, обожжённое животное, отправишься к своей матери, хромая хуже, чем в день твоего рождения! Уходи!

Отец Волк посмотрел на неё с изумлением. Он почти позабыл тот день, в который после честного боя с пятью другими волками увёл с собой свою подругу; или время, когда она бегала в стае и её называли Демоном не из одной любезности. Шер Хан мог встретиться лицом к лицу с Волком Отцом, но биться с Ракшей не хотел, зная, что на её стороне все выгоды и что она будет бороться насмерть. Поэтому со страшным ворчанием он попятился, освободился из входа в пещеру и, наконец, крикнул:

– Каждая собака лает у себя во дворе! Увидим, что-то скажет сама стая об этом нежничаньи с приёмышем из человеческого племени! Он – мой и, в конце концов, попадётся мне в зубы, говорю вам, о вы, пушистохвостые воры!

Волчица, задыхаясь, бросилась обратно к своим волчатам, и Отец Волк серьёзно сказал ей:

– В этом отношении Шер Хан прав. Человеческого детёныша надо показать стае. Скажи, ты всё ещё хочешь оставить его у себя?

– Хочу ли? – произнесла она. – Он – бесшёрстый, голодный, пришёл ночью, совсем один, а между тем не боялся. Смотри: он оттолкнул одного из моих детей! Этот хромой злодей убил бы его и убежал в Венгунга; к нам пришли бы люди и в отместку разрушили бы все наши логовища. Оставляю ли я его у себя? Ну, конечно. Лежи, лежи, лягушечка, о ты, Маугли… Да, да, я назову тебя Маугли – лягушка… и когда-нибудь ты будешь охотиться на Шер Хана, как он охотился на тебя.

– Но что-то скажет наша стая? – протянул Отец Волк.

Закон Джунглей очень ясно говорит, что каждый вновь женившийся волк может отделиться от своей стаи; однако едва его волчата вырастут настолько, чтобы хорошо держаться на ногах, он обязан привести их и представить Совету стаи, который обыкновенно собирается в полнолуние; это делается для того, чтобы остальные волки узнали их. После такого осмотра волчата имеют право бегать куда им угодно и пока они не поймают первого оленя. Для волка, убившего одного из них, нет оправданий. Убийцу наказывают смертью. Подумав хорошенько, вы увидите, что это справедливо.

Отец Волк выждал, чтобы его волчата научились бегать, наконец, в день собрания стаи, взял с собой их, Маугли, Волчицу Мать и отправился к Скале Совета; так называлась вершина холма, вся покрытая большими валунами и камнями, посреди которых могло спрятаться около сотни волков. Акела, большой серый волк-одиночка, благодаря своей силе и хитрости вожак стаи, во всю свою длину растянулся на камне, ниже сидели сорок или больше волков, всех оттенков шерсти – начиная с ветеранов с окраской барсука, которые могли одни вступать в борьбу с диким буйволом, до юных чёрных трехгодовиков, воображавших, будто такая борьба им по силам. Вот уже целый год Одинокий Волк водил стаю. В дни своей юности Акела два раза попадался в капканы; раз его избили и бросили, считая мёртвым, – поэтому он знал обычаи и уловки людей. Мало было разговоров. Волчата возились и кувыркались в центре кольца, которое составляли их матери и отцы; время от времени один из старших волков спокойно подходил к какому-нибудь волчонку, внимательно осматривал его и, бесшумно ступая, возвращался на прежнее место. Иногда та или другая волчица выталкивала носом своего детёныша в полосу лунного света, желая, чтобы его непременно заметили. Акела же со своей скалы восклицал:

– Вы знаете Закон, вы знаете Закон! Хорошенько смотрите, о волки!

И протяжный тревожный вой матерей подхватывал:

– Смотрите, хорошенько смотрите, о волки!

Наконец, – и в эту минуту на шее Ракши поднялась высокая щетина – Отец Волк вытолкнул Маугли-лягушку, как они назвали мальчика, на самую середину открытого пространства, и он уселся там и стал со смехом играть камешками, блестевшими при лунном свете.

Акела не поднял головы, продолжая монотонно выкрикивать:

– Смотрите хорошенько!

Из-за скалы послышалось глухое рыканье – голос Шер Хана. Тигр кричал:

– Детёныш – мой. Отдайте его мне. Зачем Свободному Народу детёныш человека?

Акела даже ухом не шевельнул. Он только протянул:

– Смотрите хорошенько, о волки. Разве Свободному Народу есть дело до чьих-либо заявлений, кроме постановлений Свободного Народа? Хорошенько смотрите.

Послышались тихие, недовольные, ворчащие голоса; один молодой волк, которому шёл четвёртый год, бросил Акеле вопрос тигра:

– Что делать Свободному Народу с детёнышем человека?

Надо заметить, что в силу постановлений Закона Джунглей, в случае споров относительно права вступления какого-нибудь детёныша в стаю, за его принятие должны высказаться, по крайней мере, двое из стаи, но не его отец или мать.

– Кто за этого детёныша? – спросил Акела. – Кто из Свободного Народа высказывается за его вступление в стаю?

Ответа не было, и Волчица Мать приготовилась к бою, который, она знала, будет для неё последним.

Тогда Балу, не принадлежавший к роду волков, но которого допускают в Совет стаи, старый Балу, сонный бурый медведь, преподающий волчатам Закон Джунглей, имеющий право расхаживать повсюду, потому что он ест только орехи, коренья и мёд, поднялся на задние лапы и проревел:

– Человеческий детёныш?.. Человеческий детёныш? Я высказываюсь за него. В нём нет ничего дурного. Я не обладаю даром слова, но говорю правду. Пусть он бегает вместе со стаей; примите его вместе с остальными. Я буду учить его!

Стройная тень скользнула в кольцо волков. Это была Багира, чёрная пантера, вся чёрная, как чернила, но с пятнами, видными как водяные клейма при известном освещении. Все знали Багиру и все боялись становиться ей поперёк дороги, потому что она была хитра, как Табаки, мужественна, как дикий буйвол, неудержима, как раненый слон. Тем не менее, её голос звучал мягко, точно звук падающих с дерева капель дикого мёда, а её шерсть была нежнее лебяжьего пуха.

– О Акела, и ты, Свободный Народ, – промурлыкала она: – я не имею права голоса в ваших собраниях, но Закон Джунглей говорит, что в случае сомнений, возникших относительно нового детёныша, сомнений, не касающихся охоты, его жизнь можно купить за известную цену. И Закон не определяет, кто может и кто не может заплатить за сохранение его жизни. Правильно ли я говорю?

– Правильно, правильно, – ответили вечно голодные молодые волки. – Слушайте Багиру. Детёныша можно купить за известную цену. Так говорит Закон.

– Позорно убить безволосого детёныша. Кроме того, он может вам пригодиться, когда вырастет. Балу говорил в его пользу, а если вы согласитесь принять человеческого детёныша, я к словам Балу прибавлю только что убитого мной молодого и очень жирного быка, который лежит меньше чем в полумиле отсюда. Трудно ли принять решение?

– Стоит ли рассуждать? Он умрёт от зимних дождей; солнце сожжёт его! Какой вред может принести нам безволосая лягушка? Пусть себе бегает со стаей. А где бык, Багира? Примем детёныша!

– Смотрите хорошенько, смотрите хорошенько, о волки!

Внимание Маугли по-прежнему привлекали камешки; он даже не замечал, что волки один за другим подходили и осматривали его. Наконец, все спустились к убитому быку; на Скале Совета остались только Акела, Багира, Балу, волки усыновители Маугли, а в темноте всё ещё раздавалось ворчание Шер Хана, который сердился, что ему не отдали мальчика.

– Да, да, реви хорошенько себе в усы, – сказала Багира, – придёт время, когда человеческий детёныш заставит твой голос звучать другим образом. Это будет так, или я ничего не знаю о людях.

– Вы хорошо сделали! – сказал Акела. – Люди и их щенята очень умны. Со временем он сделается нашим помощником.

– Конечно, он сделается твоим помощником в тяжёлую минуту; ведь никто не может надеяться вечно водить стаю, – заметила Багира.

Акела ничего не сказал. Он думал о времени, наступающем для каждого вожака, когда его силы уходят и он всё слабеет и слабеет, пока, наконец, стая не убивает его и не является новый вожак, которого в свою очередь тоже убьют.

– Уведи его, – сказал Акела Отцу Волку, – и воспитай его в правилах Свободного Народа.

Таким-то образом Маугли был введён в сионийскую волчью стаю, благодаря внесённой за него плате и доброму слову Балу.

Теперь вам придётся перескочить через десять или одиннадцать лет и самим угадать, какую удивительную жизнь Маугли вёл среди волков, потому что, если бы описать её, это наполнило бы множество книг. Он рос вместе с волчатами, хотя, понятно, они сделались взрослыми волками, когда он ещё оставался ребёнком. Отец Волк учил его ремеслу и говорил обо всём, что находится и что происходит в джунглях; наконец, каждый шелест в траве, каждое лёгкое дыхание жаркого ночного воздуха, каждое гуканье совы над его головой, легчайший скрип когтей летучей мыши, опустившейся на дерево, каждый плеск прыгающей в крошечных озерках рыбы, всё для мальчика стало так же важно и понятно, как конторская работа для дельца. Когда Маугли не учился, он сидел на солнце, спал, ел и опять спал; когда он чувствовал себя грязным или когда ему бывало жарко, он плавал в естественных лесных прудах; когда ему хотелось мёду (Балу сказал мальчику, что мёд и орехи так же вкусны, как и сырое мясо), он взбирался за ним на деревья. Подниматься на высокие стволы его научила Багира. Лёжа на высокой ветке, пантера кричала: «Сюда, Маленький Братец», и в первое время Маугли прижимался к сукам, точно ленивец, но со временем стал перекидываться с одной ветки на другую, почти со смелостью серой обезьяны. Во время собраний стаи он занимал указанное ему место на Скале Совета и в это время открыл, что когда ему случалось пристально смотреть на какого-нибудь волка, тот невольно опускал глаза. Узнав это, Маугли стал в виде забавы впиваться взглядом в глаза волков. Иногда он вынимал длинные шипы, засевшие между пальцами его друзей, потому что волки страшно страдают от шипов и колючек, попавших в их кожу. По ночам мальчик спускался с горного откоса к возделанным полям и с большим любопытством смотрел на поселян в их хижинах, однако не доверял людям, так как Багира однажды показала ему до того хитро спрятанный в заросли ящик с падающей дверцей, что он чуть не попал в него. Тогда пантера сказала ему, что это ловушка. Больше всего Маугли любил вместе с Багирой уходить в тёмную, тёплую гущу леса, спать там целый день, а ночью наблюдать за охотой чёрной пантеры. Голодная, она убивала всё, что ей попадалось навстречу, так же поступал и Маугли… с одним исключением. Когда он подрос и его ум развился, Багира сказала ему, чтобы он не смел трогать домашнего скота, так как его жизнь купили ценой жизни быка.

– Вся заросль твоя, – сказала Багира, – и ты можешь охотиться на всякую дичь, которую ты в состоянии убить, но в память о быке, заплатившем за тебя, никогда не убивай или не ешь ни молодого, ни старого домашнего скота. Таков Закон Джунглей.

И Маугли свято повиновался. Он вырастал, делался сильным, как это было бы с каждым, не сидящим за уроками мальчиком, которому не о чём думать, кроме еды. Раза два Мать Волчица сказала ему, что Шер Хану нельзя доверять и что он когда-нибудь должен убить Шер Хана. Молодой волк ежечасно вспоминал бы о совете Ракши, но Маугли позабыл её слова, ведь он был только мальчик, хотя, конечно, назвал бы себя волком, если бы умел говорить на каком-нибудь человеческом наречии.

Шер Хан вечно попадался на его пути, потому что Акела постарел, стал слабее, и теперь хромой тигр подружился с младшими волками стаи и те часто бегали за ним; Акела не допустил бы до этого, если бы прежняя сила дала ему возможность как следует проявлять свою власть. Кроме того, Шер Хан льстил молодым волкам и высказывал удивление, что такие прекрасные молодые охотники добровольно покоряются полуживому вожаку и детёнышу человека.

– Мне рассказывали, – говаривал Шер Хан, – что на Скале Совета вы не решаетесь смотреть ему в глаза.

И молодые волки ворчали, поднимая щетину.

Багира, у которой повсеместно были уши и глаза, знала кое-что о таких разговорах и раза два прямо и просто сказала Маугли, что когда-нибудь Шер Хан его убьёт; но мальчик смеялся и отвечал:

– У меня стая, у меня и ты, и хотя Балу ленив, он может в мою защиту нанести лапой несколько ударов. Чего мне бояться?

В один очень жаркий день в мозгу Багиры появилась новая мысль, родившаяся вследствие дошедших до неё слухов. Может быть, Икки, дикобраз, предупредил пантеру; во всяком случае, раз, когда Маугли лежал в глубине джунглей, прижимаясь головой к её красивой чёрной шкуре, Багира сказала ему:

– Маленький Брат, сколько раз я говорила тебе, что Шер Хан твой враг?

– Столько, сколько орехов на этой пальме, – ответил Маугли, конечно, не умевший считать. – Что же из этого? Мне хочется спать, Багира, а у Шер Хана такой же длинный хвост и такой же громкий голос, как у Мао, павлина.

– Теперь не время спать. Это знает Балу, знаю я, знает стая, знают даже глупые-глупые олени. Табаки тоже говорил об этом тебе.

– Хо, хо! – ответил Маугли. – Недавно ко мне пришёл Табаки и стал грубо уверять меня, что я бесшёрстный человеческий детёныш, неспособный даже вырывать из земли дикие трюфели, а я схватил шакала за хвост, два раза качнул и ударил о пальму, чтобы научить его вежливости.

– И глупо сделал; правда, Табаки любит мутить, однако он мог сказать тебе многое, близко касающееся тебя. Открой глаза, Маленький Брат, Шер Хан не решается убить тебя в джунглях, но помни: Акела очень стар; вскоре наступит день, когда он окажется не в силах убить оленя, и тогда Одинокий Волк перестанет быть вожаком стаи. Многие из волков, которые осматривали тебя, когда ты впервые был приведён в Совет, тоже состарились, а молодёжь верит Шер Хану и думает, что человеческому детёнышу не место среди нас. Скоро ты сделаешься взрослым человеком.

– А разве человек не имеет права охотиться со своими братьями? – спросил Маугли. – Я здесь родился. Я повинуюсь Закону Джунглей, и в нашей стае не найдётся ни одного волка, из лап которого я не вынимал бы заноз. Они, конечно, мои братья.

Багира вытянулась во всю длину и прищурила глаза.

– Маленький Братец, – сказала она, – пощупай рукой мою шею под нижней челюстью.

Маугли протянул свою сильную тёмную руку и там, где исполинские мышцы скрывались под блестящей шерстью, как раз под подбородком пантеры, нащупал маленькое бесшёрстное пространство.

– Никто в джунглях не знает, что я, Багира, ношу на себе этот след… след ошейника, а между тем, Маленький Брат, я родилась среди людей, среди людей умерла и моя мать, в клетках королевского дворца в Удейпуре. Вот почему я заплатила за тебя Совету, когда ты был маленьким голым детёнышем. Да, да, я тоже родилась среди людей, а не в джунглях. Я сидела за железными брусьями и меня кормили, просовывая между ними железную чашку; наконец, раз ночью я почувствовала, что я, Багира, пантера, а не людская игрушка, одним ударом лапы сломала глупый замок и ушла. Благодаря моему знанию людских обычаев, я в джунглях стала ужаснее Шер Хана. Правда это?

– Да, – ответил Маугли, – все в джунглях боятся Багиры, все, кроме Маугли.

– О ты, детёныш человека! – очень нежно промурлыкала пантера. – И как я вернулась в мои джунгли, так и ты, в конце концов, должен вернуться к людям, к людям – твоим братьям… если тебя раньше не убьют в Совете.

– Но за что же, за что могут меня убить? – спросил Маугли.

– Посмотри на меня, – сказала Багира.

И Маугли взглянул ей прямо в глаза; пантера выдержала только половину минуты, потом отвернулась.

– Вот почему, – сказала она, шевеля своей лапой на листьях. – Даже я не могу смотреть тебе в глаза, хотя родилась среди людей и люблю тебя, Маленький Брат. Другие тебя ненавидят, потому что не могут выдержать твоего взгляда, потому что ты разумен, потому что ты вынимал колючки из их лап, потому что ты – человек.

– Я этого не знал, – мрачно проговорил Маугли, и его чёрные брови сдвинулись.

– Что говорит Закон Джунглей? Прежде ударь, потом говори. Сама твоя беззаботность показывает, что ты человек. Но будь мудр. В сердце я чувствую, что когда Акела упустит свою добычу (а с каждым днём ему делается всё труднее останавливать оленей), стая обратится против него и против тебя. Они соберут Совет на скале, и тогда, тогда… Ага, придумала! – сказала Багира и одним прыжком очутилась на четырёх лапах. – Скорей беги в долину к человеческим хижинам и возьми частицу Красного Цветка, который они разводят там; у тебя в своё время будет друг сильнее меня, сильнее Балу, сильнее всех, кто тебя любит. Достань Красный Цветок.

Под Красным Цветком Багира подразумевала огонь; ни одно создание в джунглях не произносит этого слова. Дикие животные смертельно боятся пламени и придумывают для него сотни разных названий.

– Красный Цветок? – спросил Маугли. – Я знаю, в сумраке он вырастает подле их хижин. Я принесу его.

– Это настоящая речь человеческого детёныша, – с гордостью сказала Багира. – Но помни: он растёт в маленьких горшочках. Добудь один из них и всегда храни его на случай нужды.

– Хорошо, – сказал Маугли, – иду. Но уверена ли ты, о моя Багира, – он обнял рукой прекрасную шею пантеры и глубоко заглянул в её большие глаза, – уверена ли ты, что всё это дела Шер Хана?

– Клянусь освободившим меня сломанным замком, – уверена, Маленький Брат!

– В таком случае, клянусь купившим меня быком, что я отплачу за всё Шер Хану и, может быть, с избытком! – крикнул Маугли и кинулся вперёд.

– Да, он человек. Это совершенно по-человечески, – сказала Багира, снова ложась. – О Шер Хан, в мире никогда не бывало такой неудачной охоты, как твоя охота на эту лягушку десять лет тому назад.

Маугли пересекал лес; он бежал быстро; в его груди горело сердце. Когда поднялся вечерний туман, он подошёл к родной пещере, перевёл дух и посмотрел вниз на деревню. Молодые волки ушли, но Волчица Мать, лежавшая в глубине логовища, по дыханию мальчика угадала, что её лягушонок чем-то взволнован.

– Что тебя тревожит, сынок? – спросила она.

– Болтовня о Шер Хане, – ответил он. – Сегодня ночью я иду охотиться среди вспаханных полей.

Маугли нырнул в чащу и побежал к реке, протекавшей в глубине долины. Тут он остановился, услышав охотничий вой своей стаи, крик преследуемого самбхура и его фырканье; очевидно, он остановился, собираясь отбиваться. Тотчас же послышался злобный, полный горечи вой молодых волков:

– Акела! Акела! Одинокий Волк, покажи свою силу! Место вожаку стаи! Бросайся!

Вероятно, Одинокий Волк прыгнул и промахнулся: Маугли услышал лязг его зубов и короткий лай, вырвавшийся у него из горла, когда олень опрокинул его передней ногой.

Маугли не стал ждать больше, а побежал; и по мере того, как он углублялся в возделанные поля, где жили люди, позади него вой затихал.

«Багира сказала правду, – задыхаясь подумал Маугли и угнездился в кормушке для скота близ окна одной хижины. – Завтра наступит важный день для Акелы и для меня».

Прижимаясь лицом к окну и глядя на пламя очага, мальчик увидел, как жена хозяина дома поднялась и стала в темноте бросать в огонь какие-то чёрные кусочки; когда же пришло утро, и дымка тумана побелела и сделалась холодной, маленький ребёнок взял сплетённую из веток чашку, внутри вымазанную глиной, наполнил её тлеющими угольями, прикрыл своим одеялом и вышел с нею из хижины, направляясь к коровам в загоне.

– И всё? – прошептал Маугли. – Если это может сделать детёныш – нечего бояться!

Он обогнул угол дома, встретил мальчика, вырвал у него из рук чашку и скрылся в тумане. А мальчик громко кричал и плакал от ужаса.

– Они очень похожи на меня, – сказал Маугли, раздувая угли, как при нём это делала женщина. – Эта вещь умрёт, если я не покормлю её, – и он подбавил сухих веток и коры в красные угли.

На половине горного склона Маугли встретил Багиру; капли утренней росы сверкали на её чёрной шерсти, как лунные камни.

– Акела промахнулся, – сказала пантера, – его убили бы в эту ночь, но им нужен также ты. Тебя искали на горе.

– Я был среди вспаханных земель. Я готов. Смотри!

Маугли поднял чашку.

– Хорошо. Слушай: я видела, что люди опускают в эту красную вещь сухие ветки и тогда на них расцветает Красный Цветок. Тебе не страшно?

– Нет, чего бояться? Теперь я помню (если это не сон), как раньше, чем я сделался волком, я лежал подле Красного Цветка и мне было так тепло и приятно.

Весь этот день Маугли просидел в пещере, он смотрел за углями, опускал в чашку сухие ветки и наблюдал за ними. Одна ветка особенно понравилась мальчику, и когда вечером в пещеру пришёл Табаки и довольно грубо сказал ему, что его требуют на Скалу Совета, он засмеялся и хохотал так, что Табаки убежал. Всё ещё смеясь, Маугли пошёл к месту собрания стаи.

Акела лежал подле своего бывшего камня в знак того, что место вожака открыто, а Шер Хан со своей свитой волков, питавшихся остатками его пищи, не скрываясь, расхаживал взад и вперёд. Ему льстили, и он не боялся. Багира легла подле Маугли, который зажал между своими коленями чашку. Когда все собрались, заговорил Шер Хан; он не осмелился бы сделать этого во времена расцвета силы Акелы.

– Он не имеет права говорить, – прошептала Багира Маугли. – Скажи это. Он собачий сын. Он испугается!

Маугли поднялся на ноги.

– Свободный Народ, – громко прозвучал его голос. – Разве Шер Хан водит стаю? Какое дело тигру до места нашего вожака?

– Ввиду того, что это место ещё свободно, а также помня, что меня просили говорить… – начал Шер Хан.

– Кто просил? – сказал Маугли. – Разве мы шакалы и должны прислуживать мяснику, убивающему домашний скот? Вопрос о вожаке стаи касается только стаи.

– Молчи ты, щенок человека!

– Дайте ему говорить. Он хранил наш Закон!

Наконец, прорычали старшие волки:

– Пусть говорит Мёртвый Волк.

Когда вожак стаи не убивает намеченной добычи, весь остаток жизни (обыкновенно очень короткий) недавнего предводителя зовут Мёртвым Волком.

Усталым движением Акела поднял свою старую голову.

– Свободный Народ и вы, шакалы Шер Хана! Двенадцать лет я водил вас на охоту и с охоты, и за всё это время никто, ни один волк не попался в ловушку и не был изувечен. Теперь я упустил добычу. Вам известно, как был выполнен заговор. Вы знаете, что меня привели к крепкому самбхуру, чтобы показать всем мою слабость. Задумали умно! Вы вправе убить меня теперь же на Скале Совета. Поэтому я спрашиваю вас, кто выйдет, чтобы покончить с Одиноким Волком? В силу Закона Джунглей вы должны выходить по одному.

Наступило продолжительное молчание; никто из волков не хотел один на один насмерть бороться с Акелой. Наконец, Шер Хан проревел:

– Ба, какое нам дело до этого беззубого глупца? Он и так скоро умрёт. Вот детёныш человека прожил слишком долгое время. Свободный Народ, с первой же минуты его мясо было моим. Отдайте его мне! Мне надоело всё это безумие. Десять лет он смущал джунгли. Дайте мне человеческого детёныша. В противном случае я всегда буду охотиться здесь, не оставляя вам ни одной кости. Он человек, человеческое дитя, и я ненавижу его до мозга моих костей.

И более половины стаи завыло:

– Человек! Человек! Человек! Что делать у нас человеку? Пусть уходит откуда пришёл.

– И обратит против нас всё население окрестных деревень? – прогремел Шер Хан. – Нет, отдайте его мне! Он человек, и никто из нас не может смотреть ему в глаза.

Акела снова поднял голову и сказал:

– Он ел нашу пишу, спал рядом с нами; он загонял для нас дичь. Он не нарушил ни слова из Закона Джунглей.

– И я заплатила за него жизнью быка, когда он был принят. Бык вещь неважная, но честь Багиры нечто иное, за что она, может быть, будет биться, – самым мягким голосом произнесла чёрная пантера.

– Бык, внесённый в виде платы десять лет тому назад? – послышались в стае ворчащие голоса. – Какое нам дело до костей, которым минуло десять лет?

– Или до честного слова? – сказала Багира, оскалив белые зубы. – Правильно вас зовут Свободным Народом!

– Человеческий детёныш не имеет права охотиться с жителями джунглей, – провыл Шер Хан. – Дайте его мне!

– Он наш брат по всему, кроме рождения, – продолжал Акела. – А вы хотите его убить! Действительно, я прожил слишком долго. Некоторые из вас поедают домашний скот, другие же, наученные Шер Ханом, пробираются в тёмные ночи в деревни и уносят детей с порогов хижин. Благодаря этому, я знаю, что вы трусы, и с трусами я говорю. Конечно, я должен умереть, и моя жизнь не имеет цены, не то я предложил бы её за жизнь человеческого детёныша. Но во имя чести стаи (вы забыли об этом маленьком обстоятельстве, так как долго были без вожака) обещаю вам: если вы отпустите человеческого детёныша домой, я умру, не обнажив против вас ни одного зуба. Я умру без борьбы. Благодаря этому в стае сохранится, по крайней мере, три жизни. Больше я ничего не могу сделать; однако, если вы согласны, я спасу вас от позорного убийства брата, за которым нет вины, брата, принятого в стаю по Закону Джунглей после подачи за него двух голосов и уплаты за его жизнь.

– Он человек, человек, человек! – выли волки, и большая их часть столпилась около Шер Хана, который начал размахивать хвостом.

– Теперь дело в твоих руках, – сказала Багира Маугли. – Нам остаётся только биться.

Маугли держал чашку с углями; он вытянул руки и зевнул перед лицом Совета, но его переполняли ярость и печаль, потому что, по своему обыкновению, волки до сих пор не говорили ему, как они его ненавидят.

– Слушайте вы, – закричал он, – зачем вам тявкать по-собачьи? В эту ночь вы столько раз назвали меня человеком (а я так охотно до конца жизни пробыл бы волком среди волков), что теперь чувствую истину ваших слов. Итак, я больше не называю вас моими братьями; для меня вы собаки, как для человека. Не вам говорить, что вы сделаете, чего не сделаете. За вас буду решать я, и чтобы вы могли видеть это яснее, я, человек, принёс сюда частицу Красного Цветка, которого вы, собаки, боитесь!

Он бросил на землю чашку; горящие угли подожгли клочки сухого мха; мох вспыхнул. Весь Совет отступил в ужасе перед запрыгавшим пламенем.

Маугли опустил сухую ветвь в огонь, и её мелкие веточки с треском загорелись. Стоя посреди дрожавших волков, он крутил над своей головой пылающий сук.

Акела, суровый старый волк, никогда в жизни не просивший пощады, жалобно взглянул на Маугли, который, весь обнажённый, с длинными чёрными волосами, рассыпавшимися по его плечам, стоял, освещённый горящей ветвью, а повсюду кругом тени трепетали, дрожали и прыгали.

– Хорошо, – сказал Маугли, медленно осматриваясь. – Я вижу, что вы собаки, и ухожу от вас к моим родичам… если они мои родичи. Джунгли для меня закрыты, и я должен забыть вашу речь и ваше общество, но я буду милосерднее вас. Только по крови я не был вашим братом, а потому обещаю вам, что сделавшись человеком между людьми, я вас не предам, как вы предали меня. – Маугли толкнул ногой горящий мох, и над ним взвились искры. – Между нами и стаей не будет войны, но перед уходом я должен заплатить один долг.

Маугли подошёл к Шер Хану, который сидел, глупо мигая от света, и схватил тигра за пучок шерсти под его подбородком. Багира на всякий случай подкралась к своему любимцу.

– Встань, собака, – приказал Маугли Шер Хану. – Встань, когда с тобой говорит человек, не то я подожгу твою шерсть.

Уши Шер Хана совсем прижались к голове, и он закрыл глаза, потому что пылающая ветка пододвинулась к нему.

– Этот убийца домашнего скота сказал, что он убьёт меня на Совете, так как ему не удалось покончить со мной, когда я был маленьким детёнышем. Вот же тебе, вот! Так мы, люди, бьём наших собак. Пошевели хоть усом, и Красный Цветок попадёт тебе в глотку.

Он бил веткой по голове Шер Хана, и в агонии страха тигр визжал и стонал.

– Фу, уходи теперь прочь, заклеймённая кошка джунглей! Только знай: когда я снова приду к Скале Совета, на моей голове будет шкура Шер Хана. Дальше: Акела может жить где и как ему угодно. Вы его не убьёте, потому что я не желаю этого. И думается мне, что недолго будете вы сидеть здесь, болтая языком, точно вы важные особы, а не собаки, которых я гоню. Вот так!

Конец большой ветки ярко горел. Маугли бил ею вправо и влево; когда искры попадали на шерсть волков, сидевших кольцом, они с воплем убегали. Наконец, подле Скалы Совета остались Акела, Багира и около десятка волков, которые приняли сторону Маугли. И вот в своей груди Маугли почувствовал такую боль, какой не испытал ещё никогда в жизни. У него перехватило дыхание; он всхлипнул, и слёзы потекли по его лицу.

– Что это, что это? – спросил он. – Я не хочу уходить из джунглей и не понимаю, что со мной. Я умираю, Багира?

– Нет, Маленький Брат. Это только слёзы, такие слёзы бывают у людей, – сказала Багира. – Да, теперь я вижу, что ты взрослый человек, а не человеческий детёныш. Отныне джунгли, действительно, закрыты для тебя. Пусть они льются, Маугли; это только слёзы!

Так Маугли сидел и плакал, точно его сердце разбилось. Раньше он не знал слёз.

– Теперь, – сказал, наконец, мальчик, – я уйду к людям, но прежде попрощаюсь с моей матерью.

Он пошёл в ту пещеру, в которой жил с семьёй Отца Волка, и так плакал, прижимаясь к меху волчицы, что четыре молодых волка жалобно завыли.

– Вы меня не забудете? – спросил их Маугли.

– Не забудем, пока у нас хватит сил бегать по следам. Когда ты сделаешься человеком, приходи к подножию холма, мы будем с тобой разговаривать и по ночам станем выбегать в поля, чтобы играть с тобой.

– Возвращайся скорее, – сказал Волк Отец, – возвращайся скорее, о мудрая лягушечка, потому что мы, твоя мать и я, уже стары.

– Скорее приходи, – повторила Волчица Мать, – мой маленький бесшёрстый сынок, потому что знай, дитя людей, я любила тебя больше, чем кого-нибудь из моих волчат.

– Конечно, приду, – ответил Маугли, – и приду для того, чтобы положить на Скалу Совета шкуру Шер Хана. Не забывайте меня. Скажите в джунглях, чтобы меня там не забывали.

Начала загораться заря; Маугли спускался с горного откоса; он, молчаливый и одинокий, шёл к таинственным существам, которых зовут людьми.

(оценок: 3 , среднее: 4,67 из 5)

Название: Маугли
Автор: Редьярд Киплинг
Год: 1984
Жанр: Сказки, Зарубежная классика, Зарубежные детские книги, Литература 19 века

О книге «Маугли» Редьярд Киплинг

Редьярд Киплинг– английский писатель, новеллист, на счету которого множество произведений. Ими восхищаются читатели и перечитывают их вновь и вновь, открывая новые детали. Автор прославился рассказами «Книга джунглей» и «Ким». Во всех его работах присутствует интересный сюжет, юмор и метафоры. Редьярд Киплинг был удостоен Нобелевской премии по литературе и считается одним из лучших английских писателей. «Маугли» — произведение, которое стало классикой. Его не раз экранизировали, по его мотивам сняты мультфильмы и фильмы. Они пользуются огромной популярностью как среди детей, так и взрослых.

Книга Редьярда Киплинга «Маугли» повествует об индийском мальчике, который был воспитан стаей волков. Он был потерян, когда его родители убегали от тигра, Шерхана. Ребенок уцелел чудом, а его приемной матерью стала волчица Ракша. Впоследствии она не раз сражалась с Шерханом за Маугли, но ей всегда удавалась защитить его. Учителем мальчика становится медведь по имени Балу. Вместе с ним ребенок узнает множество удивительных вещей. Наставник учит ребенка охотиться, рассказывает о законах джунглей. У Маугли есть друг – пантера Багира, она дает ему мудрые советы, старается оберегать от опасностей.

Мальчику, воспитанному стаей волков, придется пережить множество приключений. Случайно он попал в плен к бандерлогам, обезьяны не хотели его отпускать, но благодаря своей хитрости герой смог вырваться из него. Сражаясь с рыжими псами, персонаж помог Акелу восстановить свое честное имя. Однако главным врагом Маугли все же является Шерхан, который помнит о своей неудачной охоте и хочет восстановить справедливость, съев человеческого детеныша. Хитрый тигр только и ждет момента, чтобы наброситься на главного героя и растерзать его тело. Но ему каждый раз удается ускользнуть от него и остаться в живых. Однако долго так продолжаться не может, и в один день останется в живых только один. Хватит ли у мальчика смелости, чтобы один на один сразиться со своим злейшим врагом? Сможет ли он победить его или они будут вечно играть в прятки?

Книга Редьярда Киплинга «Маугли» — классика, которую хочется перечитывать вновь и вновь. Каждый раз произведение будет открываться с новой стороны, обнажая детали, который были упущены. Эту работу автора можно назвать жемчужиной мировой литературы, которой будут восхищаться во все времена.

На нашем сайте о книгах lifeinbooks.net вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу «Маугли» Редьярд Киплинг в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.