Рабле гаргантюа и пантагрюэль анализ. Рабле

(1494 - 1553) вошел в историю мировой литературы как автор сатирического романа . Мастер гротеска и гиперболы, в своей книге он рассказал историю похождений двух добродушных великанов и их друзей. Прозаик беспощадно высмеял лень, невежество и лицемерие духовенства, за что его произведение было объявлено Римско-католической церковью еретическим.

Писатель был ярым противником средневековой косности и догматизма. В борьбе со «старым миром» он выбрал очень необычное, но крайне эффективное «оружие» - раскатистый смех (получивший впоследствии название «раблезианский»). Роман «Гаргантюа и Пантагрюэль» ознаменовал собой рассвет французского Ренессанса и стал одним из величайших литературных произведений эпохи Возрождения.

Мы отобрали из него 10 цитат:

Вы, кто прочтете эту книгу, знайте,

Что от нее в восторг вы не придете,

Но и краснеть себя не принуждайте -

Ни зла, ни яда в ней вы не найдете.

Ее вы руководством не считайте,

– Пожалуй, только в области смешного

(Мне не придумать ничего иного).

Я вижу, горе вас угрозой давит,

Так пусть же смех, не слезы, сказ мой славит

Смех людям свойственней всего другого.

Блистательнейшие из пьяниц и вы, изысканнейшие из венериков (ибо вам, а не кому другому, посвящаются мои писания)! Алкивиад в диалоге Платона, под названием «Пир», восхваляя своего наставника Сократа, бесспорного князя философов, между прочим говорит, что он похож на Силена. Силенами назывались когда-то ларчики в роде тех, что мы ныне встречаем в лавках аптекарей: сверху нарисованы всякие веселые и игривые изображения – в роде гарпий, сатиров, гусей с уздечкой, зайцев с рогами, уток под вьюком, козлов с крылами, оленей в упряжке – и другие такие картинки, придуманные, чтобы возбуждать смех у людей (таков был Силен, учитель доброго Бахуса). Но внутри этих ларчиков сберегали тонкие снадобья: мяту, амбру, амом, мускус, цибет; порошки из драгоценных камней и другие вещи. Вот таков-то, говорят, был и Сократ, потому что, взглянув снаружи и судя по внешности, вы за него не дали бы и луковицы, – так некрасив он был телом и так смешон манерами: нос острый, взгляд быка, лицо дурака; в привычках простой; в грубой одежде; бедный имуществом; несчастливый в женщинах; не способный ни к какой службе; всегда смеющийся, всегда выпивающий, как и всякий другой; всегда насмешливый, всегда скрывающий свое божественное знание. Но откройте этот ларец – и найдете внутри небесное, неоценимое снадобье: разумение более чем человеческое, добродетели изумительные, мужество непобедимое, трезвость несравненную, довольство стойкое, уверенность совершенную, презрение невероятное ко всему, из-за чего люди столько заботятся, бегают, работают, плавают и воюют.

К чему, по вашему мнению, ведет это предисловие и предварение? А к тому, что вы, мои добрые ученики и прочие бездельники, читая веселые заголовки некоторых книг нашего сочинения, как-то: «Гаргантюа», «Пантагрюэль», «Феспент» , «О достоинствах гульфиков» , «Горошек в сале» с комментарием, и т. д., слишком легкомысленно судите, будто в этих книгах только и трактуется о нелепостях, глупостях и веселых небылицах, потому что по внешнему признаку (то есть по заголовку), не поискав, что будет дальше, обычно начинаете смеяться и потешаться. Но с таким легкомыслием не подобает судить человеческие творения.

Ведь сами вы говорите, что платье не делает монахом, и что иной хоть и в монашеском платье, а меньше всего монах, – другой и в испанском плаще, а по своей храбрости далек от испанца. Вот почему следует раскрыть книгу и старательно взвесить, что в ней выводится. Тогда вы узнаете, что снадобье, в ней содержимое, совсем другого качества, чем обещал ларец, – то есть, что предметы, в нем трактуемые, совсем не столь глупы, как утверждается в заглавии.

А в случае, если вы даже найдете в буквальном смысле вещи забавные, вполне соответствующие названию, – все-таки не нужно останавливаться на этом, как при пении сирен, а в высшем смысле толковать то, что считаете сказанным в сердечной радости.

Случалось вам когда-нибудь откупоривать бутылку? Черт возьми! Припомните удовольствие, которое вы получали при этом.

А видели вы когда-нибудь собаку, нашедшую мозговую кость? Это, как говорил Платон (см. кн. 2-ю «О государстве»), самое философское в мире животное. Если вы видели, вы могли заметить, с каким благоговением она ее сторожит, с какой заботой охраняет, с каким жаром ее держит, как осторожно раскусывает, с какой любовью разгрызает, как тщательно высасывает. Что заставляет ее делать это? На что она надеется от своих стараний? Какого блага ждет она? Ничего, кроме капельки мозга. Правда, что эта капелька слаще, чем многое другое, ибо мозг есть пища, в совершенстве приготовленная природой, как говорит Гален (см. гл. III «Прирожд. способн.», и XI – «Употр. част.»).

По примеру сей собаки, нужно быть мудрыми, чтобы уметь вынюхать, прочувствовать и оценить эти прекрасные книги высокого вкуса, нужно быть легкими в преследовании, смелыми в нападении, потом, тщательно читая и постоянно размышляя, разломать кость, высосать оттуда мозговую субстанцию, – то есть то, что я разумею под этими пифагорейскими символами, – в верной надежде сделаться благодаря чтению и благоразумнее и сильнее; ибо в нем найдете вы удовольствие особого рода и учение более сокровенное, которое раскроет перед вами высочайшие таинства и страшные мистерии – как в том, что касается нашей религии, так и в области политики и экономики.

Верите ли вы, что Гомер, некогда написавший «Илиаду» и «Одиссею», думал о тех аллегориях, что выискали там Плутарх, Гераклит, Понтик, Евстатий и Форнут, и что Полициан у них украл?

Если верите, то вы ни на фут, ни на локоть не приближаетесь к моему мнению, согласно которому Гомер так же мало думал об этих аллегориях, как Овидий в своих «Метаморфозах» о таинствах евангелия, что брат Любен , истинный лизоблюд, силился бы доказать, если бы встретил олухов вроде себя, или, как говорится в поговорке, нашел бы крышку по котлу.

Если не верите, то есть ли причина, по которой вам не поступить бы так же и с этими веселыми новыми повествованиями, хотя, диктуя их, я не думал об «этом больше, чем вы, которые, пожалуй, умеете выпить, как я? Ибо на сочинение знатной этой книги я не потерял и не употребил иного времени, чем то, которое положено для принятия моей трапезы, то есть еды и питья. Это самое подходящее время для писания о таких высоких материях и глубоких учениях, как умел делать Гомер, образец всех филологов, и Энний, отец латинских поэтов, как об этом свидетельствует Гораций, хотя какой-то невежда выразился, что от его стихов больше пахнет вином, чем елеем.

Какой-то оборванец говорит то же и о моих книгах; ну и черт с ним! Запах вина, – сколь он вкуснее, веселее и ценнее, нежнее и небеснее, чем запах елея! И я так же буду гордиться, когда обо мне скажут, что на вино я тратил больше, чем на масло, – как Демосфен гордился, когда про него говорили, что он на масло тратил больше, чем на вино. Мне только честь и слава, если про меня говорят, что я хороший товарищ и собутыльник; и при такой славе я всегда желанный гость во всякой хорошей компании пантагрюэлистов. Демосфена один придира упрекнул, что от его речей пахнет как от фартука грязного торговца маслом. Однако прошу истолковывать поступки мои и речи в лучшую для них сторону, имейте уважение к сыровидному моему мозгу, который питает вас этими милыми пустячками, и, сколько можете, поддерживайте мое веселое настроение.

Итак, забавляйтесь, друзья, веселитесь, читая, – телу на удовольствие и почкам на пользу! Только слушайте, бездельники, – не забудьте за меня выпить, а уж за мной дело не станет.

Я отсылаю вас к великой Пантагрюэльской хронике для ознакомления с происхождением и древностью рода, от коего произошел наш Гаргантюа. Из нее вы более пространно узнаете, как первые великаны зародились на этом свете и каким образом по прямой линии от них произошел отец Пантагрюэля, Гаргантюа; вы не сердитесь, если я теперь отклонюсь от этой истории, хотя она такова, что чем чаще ее вспоминать, тем она больше будет нравиться вашим милостям. Это подтверждено авторитетом Платона в «Филебе» и «Горгии», а также Флакка, который говорит, что есть такие вещи (таковы, без сомнения, и мои), которые тем усладительнее, чем чаще их повторяют.

Проблематика романа «Гаргантюа и Пантагрюэль»

Роман «Гаргантюа и Пантагрюэль» - серьезное произведение, в котором были подняты важнейшие, актуальные проблемы мира, человечества Эпохи Возрождения.

Проблематика романа весьма сложна и разнообразна. Одна из важнейших проблем - это антиклерикальная проблематика романа. Франсуа Рабле выступает против религии, невежества и предрассудков. До Рабле не было такого, чтобы в романе смеялись над монахами, схоластиками, религиозными деятелями в таком масштабе. Все, что связано с практикой католицизма, подвергается у Рабле жестокому осмеянию. Он ненавидит богословов, глумится над римской церковью и папой, над всякой мистикой. Для Рабле нет ничего ненавистнее монахов.

Наиболее серьезной проблематикой в романе является антивоенный пафос романа. Автор одним из первых в своё время яростно осуждает всякие войны и попытки мирового господства. До сих пор актуальным являются эпизоды романа, в которых Рабле касается проблемы войны и мира. С памфлетной остротой представлен персонаж короля Пикрохола, который мечтал завоевать весь мир и поработить народы всех континентов. Легко и быстро перекраивает он географическую карту, превратив ее в мировую пикрохоловскую империю.

Рабле в своем произведение так же, как и Пантагрюэль «вечно что-то жаждет» - пускается в поиски идеального правителя, который бы свой народ ничем не притеснял и дал бы полную свободу. Раблезианская теория политического и нравственного идеала. Теория подразумевает собой, что правитель должен быть философом, либо философ - правителем. Только мудрый и справедливый монарх может управлять страной.

Гуманисты эпохи Возрождения были мечтателями, чьи мечты были несбыточными порой. Утопия «Телемского аббатства». Рабле изображает идеал свободного общества, где люди живут так, как хотят. Нет ни строгих законов, правил. Все свободны и счастливы. Без религиозного догматизма и схоластического ученья. Людей ничем не угнетают, им дают право выбирать свою судьбу, и быть теми, кем они хотят быть поистине.

Франсуа Рабле всю жизнь боролся за новые гуманистические идеи, а также задумывался над тем, как воспитать свободную личность, необремененную религиозной догматикой. Наряду с итальянскими гуманистами он разрабатывает новую систему воспитания - педоцентрическую. Воспитание всесторонне развитой личности, которая сильна и в духовном, и в физическом аспекте своего развития.

Помимо проблем, касающихся политики, социологии, педагогики проблема отношения мужчины и женщины относительна нова. Рабле впадает в размышления о месте женщины в этом мире, а также анализирует общественную и культурную роль женщины.

Образы романа «Гаргантюа и Пантагрюэль»

Система образов в романе гениального писателя представлена ясно, ярко. Все образы в основном собраны из народа: они существовали, они не вымышлены.

«Носителями идеи просвещенного монархизма являются три образа: Грангузье, Патагрюэль и Гаргантюа, но идея в разной степени в каждом из них проявляется. От дедушки до внука идет прогресс развития этой идеи. Если в Грангузье было только маленькое зернышко, семя великой идеи, то уже в Пантагрюэле можно пронаблюдать расцвет, торжество идеи просвещенного монархизма, т.е. богатый урожай маленького семя. Изначально на идеализированный образ мудрого короля воздействовала «просвещенная» политика Франциска I, но книга за книгой образ становится тусклым, и король теряется в глазах своего народа, в качестве государя и показывается всего лишь мыслителем, путешественником и носителем идеи «пантагрюализма».

Типичным типом для эпохи первоначального накопления является образ Панурга. По характеру веселый и остроумный, хвастливый, с богатым воображением, авантюрист-насмешник; собеседник и собутыльник. Нельзя Панурга назвать «неучем», т.к. его голова завалена бесконечными знания, как его «двадцать шесть карманов, содержащих разного рода хлам». Его образ лишен устойчивости натуры. Панург - мечтатель, предчувствующий лучшее будущее, в котором такие как он найдут своё место и будут жить, трудиться и развивать себя и свои способности. Он - плебей, сын ренессансного города».

Так как основой для создания романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» послужила народная культура Средневековья, наиболее важным образом является монах Жан, потому что он народный, в этом образе воплощается весь народ. Он - плебей, но деревенский. Рабле не относит его к числу всех монахов, но у него есть общая черта в то же время с ними - это нечистоплотные привычки. Характер у него таков: энергичен, смел, находчив и он никогда не навредит ближнему. Жан отличается хочет, чтобы жизнь была для всех радостью, а не только для себя. Даже будучи деревенским плебеем, он приемлет высокие идеалы гуманизма. «Он не святоша, не голодранец, он благовоспитан, жизнерадостен, смел, он добрый собутыльник. Он трудится, пашет землю, заступается за притесненных, утешает скорбящих, оказывает помощь страждущим, охраняет сады аббатства»».

Так как этот роман имеет гуманистическую направленность, то об образе Понократа невозможно не сказать. При помощи образа Понократа - учителя Пантагрюэля, который его превратил в всесторонни развитую личность. Этот образ имеет большое значение в романе, т.к. в то время главенствовало схоластическое воспитание, которое по сути ничего ценного для ума не давало, а только представляло собой адское мучение.

«Наиболее выразительно показываются образы двух королей: Грангузье и его соседа Пикрохол. Первый - человечный, мудрый, добрый, разумный правитель. Пикрохол - король, варвар старых взглядов. Он возлагает свои надежды на грубую силу, не считается ни с какими принципами в области права и управления. Он был уверен в своей победе и даже строил дальнейшие планы на завоевание всего мира. Пикрохол и его окружающие люди олицетворяли для его современников и соотечественников феодальную анархию. Нельзя сказать, что в ком-то из этих королей Франсуа Рабле воплощает свой идеализированный образ короля, он просто показывает, что и тот, и другой имеют некоторые черты, присущие этому образу».

«В романе наблюдается палитра образов: «умышленно грубые, но сочные и резко индивидуализированные - всё взято преимущественно в сатирическом ключе» Образы людей нового времени, жаждущих развиваться, самосовершенствоваться, учиться новому. Своим многообразием образов и эпизодов роман «Гаргантюа и Пантагрюэль» имеет сходства с такими произведениями, как «Роман о Лисе», «Роман о Розе» или «Большого завещания» Вийона» .

«Рабле заимствовал персонажа Гастера у Персия. Гастер является создателем цивилизации. Глава 61 содержит в себе возникновение культуры. Имея хлеб, Гастер изобретает аграрную отрасль, т.е. земледелие, для того бы получить зерно» .

рабле роман гаргантюа пантагрюэль

Франсуа Рабле́ (фр.François Rabelais ; 1494, Шинон - 9 апреля1553, Париж) - французский писатель, один из величайших европейских сатириков-гуманистов эпохи Ренессанса, автор романа «Гаргантюа и Пантагрюэль».

«Гаргантюа́ и Пантагрюэ́ль» (фр.La vie très horrifique du grand Gargantua, père de Pantagruel ) - сатирический роман французского писателя XVI века Франсуа Рабле в пяти книгах о двух добрых великанах-обжорах, отце и сыне. Роман высмеивает многие человеческие пороки, не щадит современные автору государство и церковь. Основным объектом для сатиры Рабле является церковь, белое духовенство и монашество. Автор «Гаргантюа и Пантагрюэля» в молодости сам был монахом, однако иноческая жизнь пришлась ему не по душе, и с помощью своего покровителя Жоффруад’Этиссака Рабле смог без неприятных последствий покинуть монастырь.

В романе Рабле высмеивает, с одной стороны, многочисленные притязания церкви, а с другой - невежество и лень монахов (зная последний предмет не понаслышке). Рабле красочно показывает все пороки католического духовенства, которые вызывали массовый протест во время Реформации - непомерное стремление к наживе, претензии пап на политическое господство в Европе, ханжеское благочестие, прикрывающее развращённость служителей церкви. Сильно достаётся средневековой схоластике - оторванным от реальной жизни размышлениям о месте Бога в земном бытии - и известным философам-схоластам в частности.

Отдельных насмешек удостоены некоторые места из Библии. Например, эпизод с воскрешением ЭпистемонаПанургом пародирует библейское сказание о воскрешении ЛазаряИисусом Христом, а рассказ о великане Хуртали высмеивает легенду о Ноевом ковчеге. Рождение Гаргантюа через левое ухо матери Рабле объясняет всемогуществом Господа Бога, а тех, кто отказывается этому верить, объявляет еретиками (здесь пародируется религиозный фанатизм и слепая вера в евангельские чудеса, восходящие к Тертуллиану - «верую, ибо абсурдно»). Неудивительно, что все книги «Гаргантюа и Пантагрюэля» были осуждены богословским факультетом Сорбонны как еретические.

В своём романе Рабле не только борется со «старым миром» при помощи сатиры и юмора, но и провозглашает новый мир так, как он его видит. Средневековой косности и бесправию Рабле противопоставляет идеалы свободы и самодостаточности человека. Наиболее полно своё видение этих идей на практике автор «Пантагрюэля» изложил в эпизоде с Телемским аббатством, которое брат Жан организует с разрешения Гаргантюа. В аббатстве отсутствуют принуждение и предрассудки и созданы все условия для гармоничного развития человеческой личности. Устав аббатства состоит из одного правила: «Делай что хочешь»

Главы о Телемском аббатстве, а также о воспитании Гаргантюа под руководством Понократа, являются законченным воплощенем принципов гуманизма. В этом отношении «Гаргантюа и Пантагрюэль» - ярчайший литературный памятник эпохи Возрождения, когда происходил слом одной культурной парадигмы - средневековой, и возникновение другой - ренессансной.

Излюбленный приём Рабле - гротеск, гипербола («супергипербола», по выражению А. Дживелегова). Это связано с личностями главных героев - великанов Гаргантюа и Пантагрюэля. Подчас они спокойно уживаются с обычными людьми (едят с ними за одним столом, плывут на одном корабле), но далеко не всегда. Гаргантюа садится отдохнуть на собор Парижской Богоматери и принимает пушечные ядра за мух, Пантагрюэля приковывают к колыбели цепями, служащими для перекрытия гаваней. Кульминации этот приём достигает, когда Пантагрюэль, высунув язык, укрывает от дождя свою армию, а один из его приближённых случайно попадает в рот своему господину и обнаруживает там города и деревни.

Много места в романе уделяется грубоватому юмору, связанному с человеческим телом , много говорится об одежде, вине, еде и венерических заболеваниях (пролог первой книги начинается со слов «Достославные пьяницы и вы, досточтимые венерики (ибо вам, а не кому другому, посвящены мои писания)! »). Это совершенно нетипично для средневековой романистики, считавшей перечисленные темы низкими и не достойными упоминания.

Характерная особенность «Пантагрюэля» - обилие крайне подробных и в то же время комичных перечислений блюд трапез, книг, наук, законов, денежных сумм, животных, смешных имён воинов и тому подобного. Объёмные и скрупулeзные перечни порой образуют целые главы (книга IV, глава LX «О том, какие жертвы приносили своему богу гастролатры в дни постные» и т. д.).

«Гаргантюа и Пантагрюэль» неразрывно связан с народной культурой Франции позднего Средневековья и Возрождения. Из неё Рабле позаимствовал и своих главных героев, и некоторые литературные формы (например, блазоны или так называемые coq-à-l"âne - словесные бессмыслицы), и, главное, сам язык повествования - со множеством непристойных словесных оборотов и комических аллюзий разнообразных священных текстов, язык, проникнутый атмосферой весёлого народного праздника, откуда гонят всякую серьёзность. Этот язык разительно отличался от того, которым были написаны средневековые схоластические трактаты или латинизированные богемные сочинения некоторых современников Рабле (подражание латыни высмеяно в главе о лимузинце второй книги романа).

После Рабле его основные приёмы использовали другие французские писатели XVI века: БонавентураДеперье, НоэльдюФайль и другие.

Бахтин: «Из всех великих писателей мировой литературы Рабле у нас наименее популярен, наименее изучен, наименее понят и оценен.А между тем Рабле принадлежит одно из самых первых мест в ряду великих создателей европейских литератур. Белинский называл Рабле гениальным, «Вольтером XVI века», а его роман – одним из лучших романов прежнего времени. Западные литературоведы и писатели обычно ставят Рабле – по его художественно-идеологической силе и по его историческому значению – непосредственно после Шекспира или даже рядом с ним. Французские романтики, особенно Шатобриан и Гюго, относили его к небольшому числу величайших «гениев человечества» всех времен и народов. Его считали и считают не только великим писателем в обычном смысле, но и мудрецом и пророком. Вот очень показательное суждение о Рабле историка Мишле:«Рабле собирал мудрость в народной стихии старинных провинциальных наречий, поговорок, пословиц, школьных фарсов, из уст дураков и шутов. Но, преломляясь через это шутовство, раскрывается во всем своем величии гений века и его пророческая сила. Всюду, где он еще не находит, он предвидит, он обещает, он направляет. В этом лесу сновидений под каждым листком таятся плоды, которые соберет будущее . Вся эта книга есть «золотая ветвь». (Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса)

Франсуа Рабле (1494-1553): родившись в окрестностях Шинона в семье зажиточного землевладельца и адвоката, в молодые годы Рабле поступает в монастырь, где вместе с богословскими трактатами изучает древних писателей и юридические трактаты; но позже покидает монастырь и в 1532 г. получает должность врача лионского госпиталя; позже, оказавшись в свите кардинала Жана дю Белле, совершает две поездки в Рим; затем Рабле два года состоит на службе у Франциска I, практикует в качестве врача и служит в королевской канцелярии; затем снова отправляется в Рим и по возвращении получает два прихода, в которых, однако, священником не работает; в 1553 г. Рабле умирает в Париже.

Рабле на протяжении жизни выпустил и свои комментарии к изданиям античных работ по медицине и старых юридических трактатов, сочинений по археологии и проч.; и глубокие познания Рабле во множестве наук и искусств чётко проявляются в труде, прославившем французского доктора - 5 книгах, повествующих о приключениях великанов Гаргантюа и Пантагрюэля, а также их соратников и врагов.

Толчком к написанию книги служит выход в 1532 г. в Лионе анонимной народной книги “Великие и неоценимые хроники о великом и огромном Гаргантюа”. В том же 1532 г. Рабле выпускает в качестве ее приложения книгу “Страшные и ужасающие деяния и подвиги преславного Пантагрюэля, короля дипсодов, сына великого великана Гаргантюа”, подписанную псевдонимом «Алькофрибас Назье» (анаграмма, полученная из перестановки букв имени Ф. Рабле), которая становится позже сюжетно второй книгой всего романа; в этой книге Рабле придерживается народной схемы романа: детство героя, юношеские странствия и подвиги и т.д.; наряду с Пантагрюэлем выдвигается другой герой эпопеи – Панург. В 1534 г. Рабле под прежним псевдонимом публикует начало истории, которая должна была заменить народную книгу, под заглавием “Повесть о преужасной жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля”. Из народной книги у Рабле остаётся немногое: исполинские размеры героя и его окружения, поездка на гигантской кобыле, похищение колоколов собора Нотр-Дам. Третья книга выходит уже под именем самого Рабле в 1546 г., и уже к 1547 г. все три книги оказываются осуждены богословским факультетом Сорбонны.

Первая краткая редакция “Четвёртой книги героических деяний и речений Пантагрюэля” выходит в 1548 г. вновь под собственным именем Рабле; книга, будучи сдержанной из опасений преследования, расширяется Рабле, оказавшимся под покровительством кардинала дю Белле, в 1452 году и издаётся в Париже. Через 9 лет после смерти Рабле издаётся книга, озаглавленная “Звонкий остров”, являющая собой, видимо, черновой набросок Рабле; а в 1564-ом году выходит снова под именем Франсуа Рабле полная пятая книга, видимо, дописанная и доработанная друзьями или учениками Рабле.

Основами для романа Рабле послужило множество произведений: это и народная книга о Гаргантюа, и гротескно-сатирическая поэзия Италии, и Лукиан, и стихи Вийона, с которыми был близко знаком автор, и рыцарские романы (в духе пародии на поздние обработки рыцарских романов выдержаны финальные главы второй книги, описывающие борьбу Пантагрюэля с полчищами короля Анарха, именно в этих эпизодах пародийный характер приобретает излюбленный прием раблезианского комизма: гиперболизация чисел (например, численность войска Анарха), типичных для средневековой фантастики; такой же пародией на рыцарские романы является, скажем, и эпизод с оживлением целительным бальзамом погибшего в бою Эпистемона (вспомним, что и Дон Кихот будет твердо держать в памяти рецепт одного из таких бальзамов); показательно, что в рассказе Эпистемона о «том свете» фигурируют многие герои романов артуровского цикла), и примеры университетского латинского псевдокрасноречия (вспоминается эпизод, где представитель Сорбонны просит вернуть колокола Гаргантюа), и фольклор, фабльо, а также мистерия о том, как Прозерпина представляет Люциферу 4 дьяволят, одного из которых, вызывающего жажду, зовут Пантагрюэлем. Постоянно проявляются и знания, почерпнутые Рабле из античных авторов - Франсуа постоянно цитирует их и делает отсылки к древним книгам.

Основана на таких особенностях создания романа и его непростая композиция и сюжет: первая и вторая книг являют собой пародию на житие, рыцарские романы и множество других литературных жанров, представляя в себе воплощение оптимизма и «пантагрюэлизма» - умения беспечно веселиться и радоваться, народный же юмор, буффонизация и карнавализация лежат создают светлый настрой в первых двух книгах романа. По сюжету же первая книга представляет собой описании жизни и деяний, а также военных подвигов Гаргантюа, побеждающего алчного монарха Пикрохола. напавшего на его страну; вторая книга аналогична первой, она рассказывает о рождении, взрослении и обучении, странствиях и подвигах Пантагрюэля и его друзей, а потом то, как Пантагрюэль сотоварищи защищает отечество от нападения короля Анарха. Третья книга посвящена тому, что Панург вместе со своими друзьями обращаются к различным судьям, следователям, ворожеям, прорицателям, умирающим поэтам, наконец, к юродивому, чтобы получить ответ, жениться ли Панургу, опасающемуся «рогов», или нет. Каждый из говорящих не разрешает сомнений Панурга, и только юродивый отсылает его к Оракулу Божественной Бутылки за ответом, в путешествие к которому и проходит четвёртая и пятая книги романа: нагрузив корабли чудесной травой пантагрюэлионом (коноплёй), Пантагрюэль, Панург, брат Жан и их соратники отправляются к Божественной Бакбук. На пути они попадают на различные острова - остров Звенящий, остров Колбас, остров Постника и проч., каждый из которых изображает или монахов, или судей, или постящихся христиан и другие группы людей сатирически, гротескно искажая их. К концу путешествия компания приплывает на остров Бакбук, где в чудесном подземельи священная Бутылка издаёт звон «Тринк», который толкуется как «Пей» - призыв и пить вино, развлекаясь, но и призыв пить знания, и совет «пить свою жизнь», принимать судьбу такой, какой её подают. Таков сюжет последних двух книг, который можно трактовать как поиски истины.

Первая книга имеет три основных тематических центра:

1) воспитание Гаргантюа, в котором противопоставляется средневековое образование и ренессансное, зубрёжке под предводительством магистра Тубала Олоферна, приведшая к тому, что спустя много лет Гаргантюа мог прочесть задом наперёд азбуку, однако едва заслышав изысканную речь приглашённого в гости пажа, Гаргантюа не может противостоять ему и рыдает, противопоставляется вдумчивое круглосуточное образование под предводительством Понократа, основанное на жёстком режиме дня, который позволяет развиваться как физическим, так и умственным способностям Гаргантюа; притом каждый изучаемый предмет разъясняется и разбирается Понократом со своим учеником. Однако Рабле в традициях карнавальной культуры, проявляющейся в его романе буквально повсюду, смеётся и над этой, дорогой ему самому и гуманистам вообще, системой воспитания, гиперболизируя её так. что даже в отхожем месте рядом с Гаргантюа стоит преподаватель и разъясняет ему непонятные места из прочтённых прежде книг.

2) образ идеального правителя, которого воплощает в себе вся династия великанов - Грангузье, Гаргантюа и Пантагрюэль, которые противопоставляются таким правителям, как Пикрохол; великаны являют собой идеальных просвещенных правителей-абсолютистов, которые, однако, не притесняют свой народ и вообще не вмешиваются в дела своих подчинённых, но отважно защищают его от грабительств вражеской армии. «Мужлан» и «пьянчужка», по выражению полководцев Пикрохола, Грангузье до последнего пытается разрешить возникший конфликт мирным путём, Пикрохол же, ненасытный касательно власти, проявляет жёсткую агрессию, не желая мириться, разоряя страну Грангузье и планируя вслед за богатствами великана-правителя и его троном захватить чуть ли не весь мир. Однако и армия Пикрохола. и сам он терпят сокрушительнейшие поражения в бою от Гаргантюа и его товарищей;, Грангузье же проявляет высоты милости, не требуя выкупа от побеждённых, в результате чего те добровольно начинают в благодарность присылать великану с каждым годом всё больше и больше богатств.

Кроме того, уже третья книга начинается с того, что рассказывается о том, как Пантагрюэль абсолютно мирным путём колонизует новые завоёванные земли и добивается любви и почтения от новоприобретённых подданных своим разумным и милостивым правлением.

3) Телемская обитель, утопия, созданная по советам брата Жана в полную противоположность существующим тогда монастырям: это общество людей образованных, свободно владеющих минимум 5-ю языками и прочими важными науками (глупым же, убогим, ханжам, людям не желающим просвещаться и т.д. вход в Телемскую обитель закрыт), проводя время в своё удовольствие, следуя лишь одному правилу, написанному в уставе обители: «Делай что хочешь. Устав Телемской обители - это последовательная и веселая, красочная и ироническая антитеза обычного монастырского устава: в этот монастырь «будут принимать таких мужчин и женщин, которые отличаются красотою, статностью и обходительностью», в нем «надлежит ввести правило, воспрещающее женщинам избегать мужского общества, а мужчинам - общества женского», все поступившие в монастырь вольны покинуть его, когда захотят; и наконец, в уставе Телемской обители признается, «что каждый вправе сочетаться законным браком, быть богатым и пользоваться полной свободой» (гл. LII). Полная свобода в своих действиях, если они не затрагивали чужих интересов, и стала основным принципом жизни телемитов. В этом естественном, с точки зрения Рабле, состоянии человек будет добр, он не будет знать зла, «ибо людей свободных, происходящих от добрых родителей, просвещенных, вращающихся в порядочном обществе, сама природа наделяет инстинктом и побудительной силой, которые постоянно наставляют их на добрые дела и отвлекают от порока, и сила эта зовется у них честью. Но когда тех же самых людей давит и гнетет подлое насилие и принуждение, они обращают благородный свой пыл, с которым они добровольно устремились к добродетели, на то, чтобы сбросить с себя и свергнуть ярмо рабства.

Это общество будущего, однако, не имея правления, не подвержено анархии, так как по некой негласной договорённости в этом обществе сами формируются обычаи и порядки обители, которым телемиты следуют.

Важной темой же второй книги является письмо от Гаргантюа к Пантагрюэлю, в котором проявляется соотношение ренессансной культуры и средневековой, когда Гаргантюа жалуется, что во время его молодости мир был тёмен, науки не блистали ещё своим светом, Пантагрюэль же имеет замечательную возможность обучаться нужнейшим наукам и читать древних авторов, которые являли собой проблески истины. Так Рабле выражает его видение разницы между культурами двух эпох.

На протяжении пяти книг романа проявляются и развиваются и основные персонажи, представляющие. видимо, варианты развития человека:

1) Пантагрюэль, представляющий собой идеального человека и правителя, образованный, мудрый и деятельный, придерживающийся, предположительно, деистической религии (рассказав о том, как он, по просьбе таинственных голосов, поминает кого-то и слышит громкие вздохи со стороны берега, Пантагрюэль говорит, что бог, видимо повсюду, в людях и во всём мире), отважный, готовый на любые приключения для того, чтобы помочь ближнему, великан, который «меняет свои размеры» в разных книгах и даже главах одной книги, то являясь просто крупным человеком, то немыслимым гигантом.

2) Панург представляет собой простого человека, и эта его «обычность» проявляется всё ярче и ярче в четвёртой и пятой книгах, где потерявший прежнюю веру в человека Рабле описывает Панурга трусливым, нерешительным, слабым (можно вспомнить поведение Панурга во время и после бури, заставшей корабли пантагрюэлистов), хотя прежде он являл собой само торжество отваги, хитрости, ловкости и проч. Исследователи полагают, что Панург являет собой оппозицию реального человека идеальному человеку Пантагрюэлю.

3) брат Жан являет собой олицетворение физического и нравственного здоровья, грубоватой жизнерадостности, освободившейся от средневековых оков человеческой природы; он не поход на других монахов: он отважен и находчив, весел и общителен, «он не святоша, не голодранец, он благовоспитан, жизнерадостен, смел, он добрый собутыльник. Он трудится, пашет землю, заступается за утесненных, утешает скорбящих, оказывает помощь страждущим, охраняет сады аббатства», он же, пока другие монахи молятся о спасении монастыря, хватает перекладину от креста и ею с лёгкостью сокрушает вражеских солдат, разоряющих монастырские виноградные сады. Он тянется к гуманистической образованности, и именно брату Жану приходит в голову основать обитель, не похожую ни на какую другую.

4) кроме того, можно ещё вспомнить Эпистемона, который ярко проявляется лишь в одной главе - когда ему пришиавют оторванную голову, и Эпистемон повествует о виденном в Аду; но в остальном повествовании он представляет собой хотя и схожую с братом Жаном идеальную, однако более бледную и размытую фигуру.

Произведение Рабле не является абсолютной выдумкой, автор оставляет, скрывая под комической обёрткой, опасаясь преследований, множество отсылок к современности и реальным событиям, чем придаёт своему роману публицистичность. Так, засуха во время рождения Пантагрюэля действительно была в 1532 г. Эпизод, где Панург покупает индульгенции и при этом поправляет свои денежные дела соотносится с тем, что в 1532 г. проводился внеочередной папский юбилей, и те церкви, которые обходил Панург, действительно получили право продажи индульгенций. Войны Пикрохола и Анарха с Грангузье и Гаргантюа из-за пустяковой причины у Рабле пародируют многочисленные конфликты, происходившие между европейскими государствами по незначительным причинам, на самом деле служащие для начинания войны за территорию и власть; так в образе Пикрохола и Гаргантюа изображается Франциск I и его враг, хотя различные исследователи не сходятся во мнении, кого же изображает Рабле негодяем Пикрохолом, а кого - благородным Гаргантюа. В книге Рабле и очень чётко описывает места, где проходит детство Гаргантюа, так как этим он описывает места, в которых он и сам рос. Глубоко сатирично описание островов в путешествии Панурга и пантагрюэлистов, каждый из которых ярко и гиперболично представляет собой какую-то касту или сообщество из современных Рабле.

Вот ещё немного о троице Панурга, брата Жана и Пантагрюэля из статьи Дживлегова :

1) Панург - студент, умный, циник и сквернослов, дерзкий, озорной бездельник и недоучка, типичный "богема". В нем есть что-то от Маргутте из поэмы Пульчи, и от Чингара из поэмы Фоленго, и есть от Вийона, память которого Рабле нежно чтил. В его голове хаотически навалены всевозможные знания, как в его двадцати шести карманах навалена груда самого разнообразного хлама. Но и его знания, подчас солидные, и арсенал его карманов имеют одно назначение. Это наступательное оружие против ближнего, для осуществления одного из шестидесяти трех способов добывания средств к жизни, из которых "самым честным и самым обычным" было воровство. Настоящей, крепкой устойчивости в его натуре нет. Он может в критическую минуту пасть духом и превратиться в жалкого труса, который только и способен испускать панические нечленораздельные звуки. В момент встречи с Пантагрюэлем Панург был типичным деклассированным человеком с соответствующим, прочно сложившимся характером, с которым он не может разделаться и тогда, когда близость к Пантагрюэлю окунула его в изобилие. Его деклассированное состояние воспитало в нем моральный нигилизм, полное пренебрежение к этическим принципам, хищный эгоизм. Таких авантюристов много бродило по свету в эпоху первоначального накопления. Но он в то же время не лишен какого-то большого обаяния. В нем столько нескладного бурсацкого изящества и бесшабашной удали, он так забавен, что мужчины прощают ему многое, а женщины млеют. И сам он обожает женщин, ибо природа наделила его вулканическим темпераментом. Ему не приходилось жаловаться на холодность женщин. Но беда той, которая отвергнет его домогательства. Он устроит с ней самую последнюю гадость - вроде каверзы с собаками, жертвою которой стала одна парижская дама. Есть в Панурге и еще другое, - быть может, самое важное. Он смутно, но взволнованно и с энтузиазмом предчувствует какое-то лучшее будущее, в котором люди деклассированные, как он, найдут себе лучшее место под солнцем, будут в состоянии трудиться и развивать свои способности. Панург - плебей, сын ренессансного города.

2) Брат Жан - тоже плебей, но плебей деревенский. Рабле сделал его монахом, но это только гротескный прием. Брата Жана он никогда не валит в одну кучу с другими монахами, которым в романе неизменно зло достается. Он - любимец автора. В одном только отношении он похож на прочих монахов: своими нечистоплотными привычками. Грязь его не смущает, и иногда за обедом на кончике его длинного носа неаппетитно повисает капля. Но какой это чудесный человек! Смелый, энергичный, находчивый, никогда не теряющийся ни в каких опасностях и в то же время гуманный в лучшем смысле слова. Силою и ловкостью, которыми одарила его природа, он никогда не пользуется во вред ближнему. В этом он нимало не похож на Панурга, над которым постоянно издевается за его неустойчивость, трусость и другие слабости. И так как брат Жан - тип цельный, приемлющий мир радостно и полнокровно, ему ничто человеческое не чуждо. Он любит удовольствия, любит, знает и ценит женщин. Когда Панург колеблется, желая жениться и опасаясь рогов, самые практические советы дает ему брат Жан, рассказывающий ему мудрую новеллу о кольце Ганса Карвеля. Поэтому эротизм брата Жана свободен от густого налета непристойности, свойственного эротизму Панурга. Психика брата Жана такая же крепкая и здоровая, как и его физическое существо. Он хочет, чтобы жизнь была открыта всеми своими светлыми сторонами не только ему - опять не так, как Панург, который о других не заботится, - а всем. Он полон любви к людям и хочет сделать жизнь лучше для всего рода человеческого. Идея Телемского аббатства зарождается в голове этого крестьянского отпрыска, лишенного настоящего образования, но инстинктивно ощущающего и приемлющего высокие идеалы гуманизма. Брат Жан - олицетворение народа. Этот образ, созданный Рабле, еще раз показывает, что социальная настроенность великого писателя была ярче и радикальнее, чем интересы буржуазии. Она была вполне демократична.

3) Общий друг Панурга и брата Жана - Пантагрюэль, образ которого в конце концов как бы поглощает образ Гаргантюа и который вбирает в себя все то, что для Рабле должно было характеризовать идеального государя и, быть может, идеального человека. С первого своего появления и до самого конца он неизменно в центре рассказа, хотя иногда и уступает передние планы другим. Уравновешенный, мудрый, ученый, гуманный, он обо всем успел подумать и обо всем составить себе мнение. Его спокойное веское слово всегда вносит умиротворение в самые горячие споры, осаживает пылкие порывы брата Жана, хитроумную диалектику Панурга и даже полные учености сентенции Эпистемона. Он - настоящий просвещенный монарх, и, конечно, отождествление его с Франциском или с Генрихом II - не больше чем праздные фантазии. Рабле мог официально восхвалять Франциска и называть Генриха великим королем, для большей торжественности он даже придумал, не то всерьез, не то тоже иронически, греческое слово le roi megiste, но ничто не заставляет думать, что он хотел изобразить в лице своего чудесного великана того или другого из реальных государей своего времени. Пантагрюэль - идеальная фигура. Он настолько превосходит обоих королей своими достоинствами, насколько превосходит своим ростом обыкновенных людей. Никому из правящих особ не возбраняется тянуться за Пантагрюэлем: он для того и показан. Но едва ли у Рабле была хотя бы малая надежда, что кто-нибудь из них до него когда-либо дотянется.