Главная › Документы на ребенка › Сколько толстых было в русской литературе. Экранизации произведений а.н.толстого

Сколько толстых было в русской литературе. Экранизации произведений а.н.толстого

Всегда считалось, что таких писателей три. По крайней мере известных и ставших классиками русской литературы. Это конечно же Лев Николаевич, известный романами Война и Мир и Анна Каренина. Это родившийся на 11 лет раньше Алексей Константинович Толстой, который дошел до нас как автор исторического романа Князь Серебряный, хотя он писал еще и драмы и поэмы. И это самый младший из Толстых - Алексей Николаевич, родившийся в 1883 году и творивший при советской власти. Он нам известен как один из первых писателей-фантастов, придумавший образ Аэлиты, принцессы Марса, как автор российской адаптации приключений деревянного человечка - Буратино, и как автор трилогии Хождение по мукам. Менее известен четвертый Толстой - Сергей Николаевич, умерший в 1977 году, автор эпопеи Осужденный жить.

Таких писателей три. Лев Николаевич Толстой (1828-1910), написал шедевр Война и мир. Алексей Константинович Толстой (1817-1873). Автор исторических книг, одна из которых Князь Серебряный, создатель образа Козьмы Пруткова. Алексей Николаевич Толстой (1882-1945). Не принял революцию, эмигрировал заграницу. Автор трилогии Сестры, 18-й год, Хмурое утро. Автор сказок, одна из которых Золотой ключик или приключения Буратино.

Пожалуй самый известный в мире это глыба, матерый человечище (названный так Ульяновым (Лениным)) граф Лев Николаевич Толстой . За пределами русскоговорящего населения его только и знают.

Узкому кругу иностранцев известен Алексей Толстой, которых оказывается еще и два, отличающихся отчествами. Алексей Константинович (Князь Серебряный) и Алексей Николаевич (Буратино и Петр Первый).

Остальные работники пера с фамилией Толстой от лукавого, ничем хорошим в литературе не отметились, кроме как были носителями известной фамилии.

В русской литературе с фамилией Толстой (Толстая) несколько писателей - это конечно же всеми известный нам по школе писатель Лев Николаевич Толстой, его сын драматург и прозаик Лев Львович Толстой, внук Льва Николаевича - Сергей Сергеевич Толстой. А так же с фамилией Толстой есть еще русские писатели - это Сергей Николаевич Толстой, Алексей Константинович Толстой, Алексей Николаевич Толстой, Сарра Федоровна Толстая, Мария Федоровна Каменская (ее девичья фамилия Толстая), Наталия Никитична Толстая, Татьяна Владимировна Толстая, Татьяна Никитична Толстая.

Если брать реально писателей, которые стали культовыми, каждый в свой период времени и творчества на этой планете, то мне известны только три:

Есть и менее известные, но в конечном итоге, непонятно кого можно считать писателем, а кого нет, думаю и в наше время, есть люди с фамилией Толстой, которые пишут в интернете, поэтому полный список составить невозможно в принципе.

Кроме троих известных писателей по фамилии Толстой, есть еще и современная писательница Татьяна Никитична Толстая. Известен е роман Кысь, сборники рассказов. Татьяна ведт телевизионную передачу Школа злословия. Молодым людям она известна в первую очередь как мама дизайнера и блогера Артемия Лебедева.

Фамилия Толстой достаточно знатная. Немало генералов, известных врачей, губернаторов, художников и людей других профессий носят или носили эту фамилию. Особенно много было писателей-Толстых. В частности:

два Алексея Толстых (у одного отчество Константинович, у другого - Николаевич);
Владимир Толстой (жив и поныне);
Дмитрий Толстой;
Илья (это сын того Толстого, которого все знают - Льва, автора Войны и мир);
Лев Толстой (тот самый);
другой Лев Толстой (отчество Львович).

Также есть немало писательниц с фамилией Толстая.

В русской литературе писателей и поэтов с фамилией Толстой или Толстая несколько. Вот список (возможно и неполный):

1) Лев Николаевич Толстой (1828 - 1910) - всеми известный русский писатель, произведения которого читают во всем мире. Каждый школьник знакомится с его величайшим произведением Война и мир.

2) Лев Львович Толстой является сыном Льва Николаевича Толстого. Годы его жизни с 1869 по 1945. По роду деятельности он был драматургом, прозаиком. Можно прочитать такие его произведения как:

3) Сергей Николаевич Толстой (1908 - 1977) - так же русский писатель, драматург, прозаик и поэт. Его произведения собраны в книгу Собрание сочинений С.Н. Толстого, который издан в пяти томах. Книга содержит такие произведения: Осужднный жить, Пушкин в Одессе, О самом главном, переводы из зарубежной литературы другие.

4) Сергей Сергеевич Толстой (1897 - 1974) - внук Льва Николаевича. Известен как автор мемуара под названием Как я помню Льва Николаевича, и чему он меня научил (Воспоминания внука).

5) Алексей Константинович Толстой - драматург, поэт. Жил в 1817 по 1875 годах. Является автором следующих произведений:

6) Алексей Николаевич Толстой (1883 - 1945) так же является русским писателе. Писал в жанре научной фантастики, является автором исторических романов, а так же многочисленных рассказов и повестей. Некоторые из них: Аэлита, Хождение по мукам, Гиперболоид инженера Гарина, Старая башня, Золотой ключик, или Приключения Буратино и другие.

7) Сарра Фдоровна Толстая хоть и умерла так рано в 17 лет из-за болезни чахотки, успела заявить о себе как о писательнице на иностранных языках.

8) Мария Фдоровна Каменская (девичья фамилия Толстая) - писательница стихотворений и пьес: Старина, Лиза Фомина, Непетый и т.д. Родилась в 1817 году, умерла в 1898.

9) Наталия Никитична Толстая (1943 - 2010) писательница на русском языке. Автор и соавтор следующих произведений:

10) Татьяна Владимировна Толстая (более известная под псевдонимом Татьяна Вечорка). Годы жизни 1892 - 1965. Является русской поэтессой, автор поэмы Правоведы.

11) Татьяна Никитична Толстая - русская писательница, прозаик. Родилась в 1951 году. Наиболее известные ее произведения роман Кысь, Любишь не любишь, День, Ночь, Изюм другие. Ее произведения так же переведены на друге языки.

"Я вырос на степном хуторе верстах в девяноста от Самары, - так начинается краткая автобиография А.Н.Толстого, написанная им в 1943 году.
Захолустный хутор Сосновка, о котором идет речь, принадлежал "вотчиму" писателя Алексею Аполлоновичу Бострому, служившему в земской управе города Николаевска, - этого человека Толстой считал своим отцом и до тринадцати лет носил его фамилию.
Родного отца, графа Николая Александровича Толстого, офицера лейб-гвардии гусарского полка и знатного самарского помещика, маленький Алеша (или Леля, как его называли домашние за пухлые щеки и ленность) почти не знал. Александра Леонтьевна, любимая Лелина матушка, вышла замуж за графа Толстого, движимая не столько любовью, сколько прекраснодушным желанием оказать на дикого и необузданного Николая Александровича благотворное влияние, перевоспитать его. Поняв, что усилия ее напрасны, и встретив доброго и благородного А.А.Бострома, Александра Леонтьевна, наперекор всем тогдашним законам, оставила мужа и троих детей, и, беременная сыном Алексеем, ушла к своему возлюбленному.
Столь отчаянный поступок не мог остаться без последствий: однажды, случайно встретившись с Алексеем Аполлоновичем в поезде, граф Н.А.Толстой стрелял в него и ранил, и только заступничество Александры Леонтьевны уберегло Бострома от гибели.
В девичестве Тургенева, Александра Леонтьевна приходилась "двоюродной внучкой" декабристу Н.И.Тургеневу. Поистине сама судьба определила предназначение ее младшего сыночка Алеханушки: ну, мог ли, спрашивается, сын Толстого и Тургеневой стать кем-то еще, кроме как писателем?.. Писательницей была и сама Александра Леонтьевна; сочинения ее - роман "Неугомонное сердце", повесть "Захолустье", а также книги для детей, которые она печатала под псевдонимом Александра Бостром, - имели значительный успех и были довольно популярны в то время.
Матушке своей обязан был Алексей искренней любовью к чтению, которую та смогла ему привить. Пыталась Александра Леонтьевна склонить его и к писательству ("Больше всего маме хотелось, чтобы я стал писателем"). Но никакие, даже самые деликатные и ненавязчивые уроки матери или домашнего учителя Аркадия Ивановича не могли дать Алеше того, что он ежедневно, ежечасно видел вокруг и воспринимал, впитывал всей душой, всем сердцем: "Оглядываясь, - вспоминал Толстой, - думаю, что потребность в творчестве определилась одиночеством детских лет: я рос один в созерцании, в растворении среди великих явлений земли и неба.
Июльские молнии над темным садом; осенние туманы, как молоко; сухая веточка, скользящая под ветром на первом ледку пруда; зимние вьюги, засыпающие сугробами избы до самых труб; весенний шум вод, крик грачей, прилетавших на прошлогодние гнезда; люди в круговороте времен года, рождение и смерть, как восход и закат солнца, как судьба зерна; животные, птицы; козявки с красными рожицами, живущие в щелях земли; запах спелого яблока, запах костра в сумеречной лощине; мой друг Мишка Коряшонок и его рассказы; зимние вечера под лампой, книги, мечтательность (учился я, разумеется, скверно)... Вот поток дивных явлений, лившийся в глаза, в уши, вдыхаемый, осязаемый..."
О своих детских впечатлениях много лет спустя Толстой напишет удивительную повесть "Детство Никиты", которую посвятит сыну...
Окончив в мае 1901 года Самарское реальное училище, Алексей уехал в Петербург, где стал студентом Петербургского технологического института.
О писательской деятельности он тогда еще не помышлял, хотя с пятнадцати лет пробовал сочинять "стишки" - "плохие стишки", по его же собственным словам, в основном любовного содержания. "Очень серо, скучно", - констатировала Александра Леонтьевна, прочтя их.
Литературная неопытность Толстого восполнялась неистовой жаждой творчества: "Меня всегда привлекало содержание творческого процесса, - признавался он, - вот передо мной тетрадь, перо, чернила. Что-то возможно, вот-вот, где-то близко, но еще не выходит. Едва только начнешь претворять в слова свои ощущения, воспоминания, мысли, - все блекнет на бумаге.
Так продолжалось довольно долго..."
Толстой начал с подражания, о чем свидетельствует вышедший в 1907 году первый его сборник стихов "Лирика", которого он потом чрезвычайно стыдился, - настолько, что старался о нем даже никогда не упоминать. В мучительных поисках своей темы он пробовал подражать Некрасову: отсюда в ранних его стихах все эти "думушки", "долюшки", "кручинушки", в общем, "степь да степь круго-о-ом"... Но Н.А.Некрасов и его эпигоны к началу XX века вышли из моды, и Толстой принялся подражать символистам, к которым некоторое время был близок. Одно из таких его "декадентских" стихотворений "Часы" - о недужной царевне в старинном замке, где слышно, как "на башне древней стучат часы", неумолимо отсчитывая время жизни, - пользовалось большой популярностью. Впрочем, меланхолия декадентов уж совсем была ему чужда: мало кто с такой бешеной страстью любил жизнь и так сочно и смачно умел рассказать о ней, как это делал Толстой.
Общение с символистами и вообще с декадентской средой научило начинающего писателя многому, и прежде всего развило его литературный вкус, подвигло к работе над языком, к поискам самобытного стиля.
В 1908 году в журнале "Нива" он напечатал свой первый рассказ "Старая башня". "Потом, в один серенький денек, оказалось в моем кошельке сто рублей на всю жизнь (и неоконченный институт), и, не раздумывая, я кинулся в мутные воды литературы.
Дальнейшее - трудный путь борьбы, работы, работы, познания, падения, отчаяния, взлетов, восторгов, надежд и все возрастающего к себе требования".
И передать нельзя, сколь трудно, почти невозможно было после блистательного Алексея Константиновича Толстого и необъятного Льва Николаевича писателю по фамилии Толстой, а по имени-отчеству Алексей Николаевич, не затеряться в тени великих предшественников и не посрамить, а приумножить славу своего старинного и знатного рода. На его месте иной, робкого десятка, начинающий литератор, непременно бы взял себе псевдоним - какой угодно, лишь бы избежать убийственного сравнения со всеми признанными классиками. Но Алексей Николаевич был не из таких, уж ему-то боятся было нечего: он родился в Заволжье и чувствовалась в нем "непочатая, степная, уездная сила".
Вскоре он "напал на собственную тему": "Это были рассказы моей матери, моих родственников об уходящем и ушедшем мире разоряющегося дворянства. Мир чудаков, красочных и нелепых... Это была художественная находка".
После повестей и рассказов, составивших позже книгу "Заволжье", о нем стали много писать (появился одобрительный отзыв А.М.Горького), но сам Толстой был собой недоволен: "Я решил, что я писатель. Но я был неучем и дилетантом..."
Еще в Петербурге он, находясь под влиянием А.М.Ремизова, взялся за изучение народного русского языка "по сказкам, песням, по записям "Слова и дела", то есть судебным актам XVII века, по сочинениям Аввакума. Я начал слушать его в жизни. Я начал понимать, в чем секрет языка".
Увлечение фольклором дало богатейший материал для "Сорочьих сказок" и пронизанного сказочно-мифологическими мотивами поэтического сборника "За синими реками", издав который Толстой решил более стихов не писать. Но "старинная народная речь, усвоенная им во времена ученичества, сильно пригодилась ему, когда он впоследствии писал свой знаменитый роман о Петре и пьесы из времен Иоанна Четвертого, Екатерины Второй".
...В те первые годы, годы накопления мастерства, стоившие Толстому невероятных усилий, чего он только не писал - рассказы, сказки, стихи, повести, причем все это в огромных количествах! - и где только не печатался. "Чтобы одновременно в течение года печататься в шестнадцати разных изданиях, - вспоминал К.И.Чуковский, - нужно было работать не разгибая спины".
Это правда: романы "Две жизни" ("Чудаки" - 1911), "Хромой барин" (1912), рассказы и повести "За стилем" (1913), пьесы, которые шли в Малом театре и не только в нем, и многое другое - все было результатом неустанного сидения за рабочим столом. Даже друзья Толстого изумлялись его работоспособности, ведь, помимо всего прочего, он был завсегдатаем множества литературных сборищ, вечеринок, салонов, вернисажей, юбилеев, театральных премьер.
"Когда он, медлительный, импозантный и важный, появлялся в тесной компании близких людей, он оставлял свою импозантность и важность вместе с цилиндром в прихожей и сразу превращался в "Алешу", доброго малого, хохотуна, балагура, неистощимого рассказчика уморительно забавных историй из жизни своего родного Заволжья". Корней Чуковский, которому принадлежат эти слова, в одной из газетных статей того времени писал: "Алексей Толстой талантлив очаровательно. Это гармоничный, счастливый, свободный, воздушный, нисколько не напряженный талант. Он пишет, как дышит. Что ни подвернется ему под перо: деревья, кобылы, закаты, старые бабушки, дети, - все живет, и блестит, и восхищает..."
В июле 1918 года, спасаясь от большевиков, Толстой вместе с семьей перебрался в Одессу. Такое впечатление, что происходившие в России революционные события совершенно не затронули написанные в Одессе повесть "Граф Калиостро" - прелестную фантазию об оживлении старинного портрета и прочих чудесах - и веселую комедию "Любовь - книга золотая".
Из Одессы Толстые отправились сначала в Константинополь, а затем в Париж, в эмиграцию. Писать Алексей Николаевич не перестал и там: в эти годы увидела свет ностальгическая повесть "Детство Никиты", а также роман "Хождение по мукам" - первая часть будущей трилогии.
В Париже Толстому было тоскливо и неуютно. Он любил не то чтобы роскошь, но, так сказать, должный комфорт. А достичь его никак не удавалось. В октябре 1921-го он снова переезжает, на сей раз - в Берлин. Но и в Германии житье было не из лучших: "Жизнь здесь приблизительно как в Харькове при гетмане, марка падает, цены растут, товары прячутся, - жаловался Алексей Николаевич в письме И.А.Бунину.
Отношения с эмиграцией портились. За сотрудничество в газете "Накануне" Толстого исключили из эмигрантского Союза русских писателей и журналистов: против голосовал один лишь А.И. Куприн, И.А.Бунин - воздержался...
Мысли о возможном возвращении на родину все чаще овладевали Толстым. Вот выдержки из его письма Чуковскому: "...эмиграции - пора домой... в эмиграции была собачья тоска... Не знаю, чувствуете ли вы с такой пронзительной остротой, что такое родина, свое солнце над крышей?.. Пускай наша крыша убогая, но под ней мы живы".
В августе 1923 года Алексей Толстой вернулся в Россию. Точнее, в СССР. Навсегда.
"И сразу же впрягся в работу, не давая себе никакой передышки": в театрах без конца ставились его пьесы; в Советской России Толстой написал и одну из лучших своих повестей "Похождения Невзорова, или Ибикус" и завершил начатый еще в Берлине фантастический роман "Аэлита", наделавший немало шума. "В сентябре кончаю новый роман "Аэлита", - писал Алексей Николаевич, - место действия на Марсе. Вот волюшка-то для фантазии!.."
К фантастике Толстого в писательских кругах отнеслись с подозрением. "Аэлиту", так же как вышедшие позднее утопический рассказ "Голубые города" и авантюрно-фантастический роман "Гиперболоид инженера Гарина", написанный в духе популярного тогда "красного Пинкертона", не оценили по достоинству ни И.А.Бунин, ни В.Б.Шкловский, ни Ю.Н.Тынянов, ни даже дружественный К.И.Чуковский.
Вот, право, скучные люди!
А Толстой с улыбкой делился со своей женой, Натальей Крандиевской: "Кончится дело тем, что напишу когда-нибудь роман с привидениями, с подземельем, с зарытыми кладами, со всякой чертовщиной. С детских лет не утолена эта мечта... Насчет привидений - это, конечно, ерунда. Но, знаешь, без фантастики скучно все же художнику, благоразумно как-то... Художник по природе - враль, вот в чем дело!" Прав оказался А.М.Горький, который сказал, что "написана "Аэлита" очень хорошо и, я уверен, будет иметь успех".
Так оно и вышло.
Свое право на вымысел Толстой отстаивал не только в литературе, но и в жизни. По свидетельству современника, "живописуя какой-нибудь подлинный случай, он любил приукрашивать его самым необузданным вымыслом. Слишком уж избыточно он был наделен гиперболически пышными образами и горячими, буйными красками...
Человек очень здоровой души, он всегда сторонился мрачных людей, меланхоликов, и всякий, кто знал его, не может не вспомнить его собственных веселых проделок, забавных мистификаций и шуток".
Что бы ни делал Толстой, он делал с присущим ему талантом и артистизмом: рассказывал ли анекдот, так что все покатывались со смеху, сочинял ли от лица восемнадцатилетней девицы любовную записку, "адресованную некоему седовласому фату", продавал ли, находясь в эмиграции, свое несуществующее в России имение или распевал серенады под писательскими окнами в Переделкине.
Возвращение Толстого в Россию вызвало самые разные толки. Эмигранты сочли этот поступок предательством и сыпали по адресу "советского графа" страшными проклятиями. Большевиками же писатель был обласкан: со временем он сделался личным другом И.В.Сталина, постоянным гостем на пышных кремлевских приемах, был награжден многочисленными орденами, премиями, избран депутатом Верховного Совета СССР, действительным членом Академии Наук.
Но социалистический строй не принял, скорее, приспособился к нему, смирился с ним, а потому, как и многие, часто говорил одно, думал - другое, а писал - совершенно третье.
Новые власти не скупились на подарки: у Толстого было целое поместье в Детском Селе (как и в Барвихе) с роскошно обставленными комнатами, два или три автомобиля с личным шофером.
А друзьям своим он признавался: "Я иногда чувствую, что испытал на нашей дорогой родине какую-то психологическую или - скорее - патологическую деформацию... Я - простой смертный, который хочет жить, хорошо жить, и все тут".
Писал он по-прежнему много и разно: без конца дорабатывал и перерабатывал трилогию "Хождение по мукам" и тогда же вдруг взял да и подарил детям так полюбившуюся им деревянную куклу Буратино - пересказал на свой лад известную сказку Карло Коллоди о приключениях Пиноккио. Да как пересказал! Из "поучительно-нравоучительной" итальянской книжки сделал живую, веселую и праздничную - русскую. В 1937 году сочинил "просталинскую" повесть "Хлеб", в которой поведал о выдающейся роли "отца народов" при обороне Царицына в годы Гражданской войны. И до последних дней трудился над своей главной книгой - большим историческим романом об эпохе Петра Великого, замысел которого возник, возможно, еще до революции, во всяком случае, уже в конце 1916-го историк В.В.Каллаш, узнав о намерении Толстого написать о петровском времени, снабдил писателя одной весьма ему пригодившейся книгой - "это были собранные проф. Новомбергским пыточные записи XVII века...", а в 1918-м появились такие рассказы, как "Навождение", "Первые террористы" и, наконец, "День Петра". Прочтя "Петра Первого", даже угрюмый и желчный Бунин, ох как строго судивший Толстого за его понятные человеческие слабости, пришел в восторг. В дневнике Ивана Алексеевича можно найти запись, в которой просто-таки слышится завистливый вздох: "Перечитывал "Петра" А.Толстого вчера на ночь. Очень талантлив!"
Помимо писания художественной прозы, Толстой, как депутат и лауреат, находил время и силы заниматься общественной деятельностью: печатал статьи и эссе, читал доклады и лекции, выступал с речами и обращениями.
И все это - несмотря на прогрессирующую болезнь и связанные с ней поистине адские муки: в июне 1944-го врачи обнаружили у Толстого злокачественную опухоль легкого.
"Но он остался верен себе, - рассказывал в своих воспоминаниях К.И.Чуковский, - за несколько недель до кончины, празднуя день рождения, устроил для друзей веселый пир, где много озорничал и куролесил по-прежнему, так что никому из его близких и в голову прийти не могло, что всего лишь за час до этого беспечного пиршества у него неудержимым потоком хлынула горлом кровь".

Алексей Копейкин

ПРОИЗВЕДЕНИЯ А.Н.ТОЛСТОГО

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ: В 10 т. / Оформл. худож. М.Шлосберга. - М.: Худож. лит., 1982-1986.

АЭЛИТА; ГИПЕРБОЛОИД ИНЖЕНЕРА ГАРИНА: [Фантаст. романы] / Вступ. ст. Д.Жукова; Ил. С.Базилева. - М.: Правда, 1986. - 446 с.: ил. - (Б-ка фантастики: В 24 т.: Т. 2).

ГИПЕРБОЛОИД ИНЖЕНЕРА ГАРИНА; АЭЛИТА: Романы / Внеш. оформл. Б.Лаврова; Ил. Е.Мухановой. - М.: ТЕРРА; Литература, 1998. - 382 с.: ил. - (Золотая б-ка приключений).
"Аэлита"
"Часто по вечерам на застекленной террасе отчим читал только что написанные страницы "Аэлиты", - вспоминал пасынок Толстого Ф.Крандиевский. - Я слушал, завороженный. Потом выходил в сад и смотрел на черное небо, усыпанное звездами. Среди них можно было легко найти Марс - большую желто-красную немерцающую звезду, стоящую невысоко над горизонтом. Она таила в себе загадочную красоту".
Кто-то спросит: а не устарела ли "Аэлита", как это свойственно научной фантастике?..
Что ж, у многих, скорее всего, вызовет улыбку аппарат для межпланетных путешествий, сконструированный инженером М.Лосем, или же вопрос: есть ли жизнь на Марсе?
В конце концов, разве это - главное?
А главное - не устарело, ибо может ли устареть живое слово, щедрое воображение и вдохновенно рассказанная история любви Мстислава Сергеевича Лося и прекрасной Аэлиты - принцессы угасающего Марса?..

"Гиперболоид инженера Гарина"
Таинственные "лучи смерти" или же, наоборот, "лучи жизни" были в 1920-е годы излюбленной темой бульварных романистов.
Впрочем, и серьезные писатели не обошли ее своим вниманием: у М.Булгакова, например, в повести "Роковые яйца" под действием этих самых лучей из яиц вылупливаются ужасные чудовища.
А вот у Алексея Толстого смертоносный луч страшной разрушительной силы таит в себе некий гиперболоид, попавший в руки авантюриста и проходимца Гарина, стремящегося к мировому господству...

ДЕТСТВО НИКИТЫ: Повесть / Рис. А.Пахомова. - М.: Дет. лит., 1987. - 112 с.: ил.
Первоначально "Детство Никиты" озаглавлено было так: "Повесть о самых необыкновенных вещах".
Это повесть о радости жизни - "в ней и небо синее, и трава зеленее, и праздники праздничнее; в ней телячий восторг бытия. Читайте ее, ипохондрики, - призывал К.И.Чуковский, - каждого сделает она беззаботным мальчишкой, у которого в кармане живой воробей. Это Книга Счастья - кажется, единственная русская книга, в которой автор не проповедует счастья, не сулит его в будущем, а тут же источает его из себя.
- Хорошо, Никита? - спрашивает у мальчика его веселый отец.
- Чудесно! - отвечает Никита.
Все образы и события в этой радостной книге отмечены словом чудесно...".

ДЕТСТВО НИКИТЫ: [Повесть] / Ил. А.Иткина. - М.: Сов. Россия, 1985. - 110 с.: ил.

ЗОЛОТОЙ КЛЮЧИК, ИЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ БУРАТИНО: Сказоч. повесть / Худож. Л.Владимирский. - [Назрань - М.]: Астрель, 1997. - 125 с.: ил.

"Кто с доброй сказкой входит в дом?
Кто с детства каждому знаком?
Кто не ученый, не поэт,
А покорил весь белый свет?
Кого повсюду узнают?
Скажите, как его зовут?.."

Наверняка вам приходилось слышать эту веселую песенку из искрометного мюзикла композитора Алексея Рыбникова "Приключения Буратино" на стихи Булата Окуджавы и Юрия Энтина. Он появился ровно через сорок лет после того, как в 1935 году в газете "Пионерская правда" начала печататься с продолжением сказочная повесть о выструганном из обыкновенного полена деревянном человечке и золотом ключике, отпирающем некую таинственную дверцу. С тех давних пор по этой повести поставлено было бесчисленное множество театральных спектаклей (в том числе, кукольных), сняты художественные и мультипликационные фильмы, написаны оперы, балеты, наконец, появились даже конфеты "Золотой ключик" и лимонад "Буратино". Все дело в том, что, едва родившись, сказка Алексея Толстого стала, быть может, самой главной сказкой нашего детства...

ПЕТР ПЕРВЫЙ: Роман / Послесл. С.Васильева. - Ижевск: Удмуртия, 1996. - 688 с.: ил. - (Шк. б-ка).

ПЕТР ПЕРВЫЙ: Роман / Худож. А.Сальников. - М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. - 654 с.
Хорошо известно, с каким тщанием, с каким удовольствием, и в то же время как долго и трудно работал Алексей Толстой над романом о Петре Первом ("На Петра я "нацеливался" давно. Я видел все пятна на его камзоле, я слышал его голос..."), - какую гору исторических документов и специальной литературы проштудировал он, прежде чем написать хоть одну маленькую главку - поистине великий труд, так, увы, и оставшийся незавершенным... И пусть въедливые историки отыскивают и подсчитывают "проколы" и неточности, допущенные писателем, - все равно кажется, что ничего нет в этой книге случайного. Да и можно ли сейчас эпоху Петра Великого представить себе иначе, чем она изображена Толстым, любившим яркие насыщенные цвета и всяким там акварелькам предпочитавшим густые масляные краски...
Из записных книжек А.Н.Толстого: "Аустерия трех фрегатов. Сцена. Петр пьет с капитанами, штурманами, мастерами. Курят. Жуют табак. Пьют ром и перцовку. Рассказы о небылицах, о кораблекрушениях. О банке при устье Эльбы, где корабли засасывает с мачтами".

ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ / Оформл. Б.Осенчакова. - Л.: Худож. лит., 1987. - 541 с.: 1 л. портр.

ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ / Сост. и предисл. М.Сотсковой; Рис. И.Архипова. - М.: Дет. лит., 1986. - 256 с.: ил.

ПОВЕСТИ; РОМАНЫ / Худож. В.Елизаветский. - М.: Худож. лит., 1986. - 382 с.
Содерж.: Мишука Налымов: (Заволжье); Неверный шаг: (Повесть о совестливом мужике); Приключения Растегина; Граф Калиостро; Хромой барин: Роман; Похождения Невзорова, или Ибикус.
"Похождения Невзорова, или Ибикус"
Нагадала как-то старая цыганка Семену Ивановичу Невзорову, служившему в одной транспортной конторе, что будто бы ждет его "судьба, полная разнообразных приключений, будет он знаменит и богат". Разложил Семен Иванович дома, после вечернего чая, купленную на Аничковом мосту за пятак "полную колоду гадательных карт девицы Ленорман, предсказавшей судьбу Наполеона", "и вышла глупость: "Символ смерти, или говорящий череп Ибикус". Попытал было судьбу еще раз, раскинул карты. "И опять вышел череп Ибикус. Что бы это обстоятельство могло значить?..
И вдруг стукнула судьба".
"Легкомысленный, распоясанный, талантливый анекдот" Толстого о похождениях Невзорова К.И.Чуковский справедливо считал недооцененным в нашей критике, "между тем здесь такая добротность повествовательной ткани, такая легкая, виртуозная живопись, такой богатый, по-гоголевски щедрый язык. Читаешь и радуешься артистичности каждого нового образа, каждого нового сюжетного хода".
Корней Иванович абсолютно прав: буквально на каждой странице этой повести Алексея Толстого "чувствуешь... силу его нутряного таланта".

"Граф Калиостро"
Юному провинциалу Алексею Федяшеву пришло время жениться. Но бедный влюбленный пребывает в тоске - он жестоко страдает, ибо объект его страсти недоступен: обворожительная красавица - княгиня Прасковья Павловна Тулупова, изображенная на старинном портрете, давно уж истлела в могиле! Впрочем, судьба порой бывает щедра на подарки... В захолустную усадьбу, где, весь во власти меланхолии, одиноко влачил свое горестное существование несчастный Алексей Алексеевич, нагрянул вдруг с громом и молнией всемогущий маг и чародей граф Калиостро, способный осуществить или, точнее, овеществить его заветную мечту...
"Ну, что такое "Граф Калиостро", - непременно скажут иные "высоколобые" литературоведы, - пустячок, изящная безделушка, еще один толстовский анекдот".
Жалкие сухари!..

ПОХОЖДЕНИЯ НЕВЗОРОВА, ИЛИ ИБИКУС: Повести и рассказы / Худож. В.Мирошниченко. - М.: Сов. Россия, 1989. - 256 с.: ил.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ БУРАТИНО, ИЛИ ЗОЛОТОЙ КЛЮЧИК: Сказка / Худож. Л.Владимирский. - [Назрань - М.]: Астрель, 1998. - 128 с.: ил.
В этой книжке картинок больше, чем текста, и ее хорошо не столько читать, сколько рассматривать с малышами. По сути, это альбом иллюстраций к повести "Золотой ключик", сделанных известным художником Леонидом Владимирским.

СКАЗКИ; СКАЗКИ И РАССКАЗЫ ДЛЯ ДЕТЕЙ; РУССКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ В ОБРАБОТКЕ А.Н.ТОЛСТОГО / Вступ. ст. С.Серова; Ил. и оформл. А.Коровина. - М.: Правда, 1984. - 364 с.: ил.

СКАЗКИ / Сост. Т.Чебакова; Худож. А.Воинов. - М.: ТОО "Полипресс", 1993. - 336 с.: ил.
Русские народные сказки в обработке А.Н.Толстого
Какое самое первое - самое-самое, первее не бывает! - художественное произведение все мы, родившиеся в России, даже не читаем в детстве, а только еще слышим от родителей?.. Правильно - "Курочка ряба". И еще - "Репка", "Колобок", "Теремок", "Волк и козлята", "Петушок - золотой гребешок". Потом - "По щучьему веленью", "Иван-царевич и серый волк", "Царевна-лягушка", "Сивка-бурка"...
Все эти сказки, с детства заученные наизусть, чаще всего нам знакомы по обработкам Алексея Толстого...

"Сорочьи сказки"
В 1923 году, подготавливая переиздание этого сборника, Толстой разделил его на два цикла: 1) "Сорочьи сказки" (по большей части, про животных - "Сорока", "Кот Васька", "Гусак", "Петушки"...) и 2) "Русалочьи сказки", то есть волшебные - про всякую нечисть: "Русалка", "Ведьмак", "Водяной", "Кикимора", "Дикий кур", "Полевик", "Странник и змей", "Звериный царь", "Хозяин".
О "Сорочьих сказках" И.А.Бунин отзывался, как о ряде "коротеньких и очень ловко сделанных "в русском стиле"... пустяков..." По словам Толстого, в них он "пытался в сказочной форме выразить свои детские впечатления".

СОРОЧЬИ СКАЗКИ / Худож. М.Ромадин. - М.: Дет. лит., 1991. - 48 с.: ил.

ХОЖДЕНИЕ ПО МУКАМ: Трилогия: Сестры; Восемнадцатый год / Вступ. ст. Л.Колобаевой; Коммент. М.Козьменко; Худож. П.Пинкисевич. - М.: Худож. лит., 1984. - 623 с.: ил. - (Шк. б-ка).

ХОЖДЕНИЕ ПО МУКАМ: Трилогия: Хмурое утро / Коммент. М.Козьменко; Худож. П.Пинкисевич. - М.: Худож. лит., 1984. - 391 с.: ил. - (Шк. б-ка).

ХОЖДЕНИЕ ПО МУКАМ: Роман в 3 кн. / Ил. А.Сальникова. - М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. - 832 с.
Сегодня трилогия Толстого о российской революции читается со смешанными чувствами: нет, мастерство писателя с годами ничуть не поблекло, однако стало очевидно, что бесконечные переделки и переписывания романа, продиктованные политическими обстоятельствами, явно не пошли ему на пользу.
И вспоминаются язвительные слова И.А.Бунина из его статьи "Третий Толстой": "Он (Толстой) даже свой роман "Хождение по мукам", начатый печатаньем в Париже, в эмиграции, в эмигрантском журнале, так основательно приспособил впоследствии, то есть возвратясь в Россию, к большевицким требованиям, что все "белые" герои и героини романа вполне разочаровались в своих прежних чувствах и поступках и стали заядлыми "красными".

ПОБЕЖДЕННЫЙ КАРАБАС: Сказки о Деревянном Человечке / Сост. Л.Верниковская; Худож. Л.Гончарова. - Минск: Унiверсiтэцкае, 1998. - 512 с.: ил.
Содерж.: К.Коллоди. Приключения Пиноккио; А.Толстой. Золотой ключик, или Приключения Буратино; Е.Данько. Побежденный Карабас; А.Кумма, С.Рунге. Вторая тайна золотого ключика; Дж.Родари. Хитрый Буратино.
Сказка о золотом ключике и Буратино так понравилась писательнице Елене Данько и писательскому дуэту Александра Куммы и Сакко Рунге, что они - всяк по своему - попытались написать ее продолжение: удался ли им столь смелый замысел, судите сами...

Алексей Копейкин

ЛИТЕРАТУРА О ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ А.Н.ТОЛСТОГО

Толстой А. [Без назв.] // Как мы пишем. - М.: Книга, 1989. - С. 123-135.
Толстой А. Краткая автобиография // Толстой А.Н. Повести и рассказы. - Л.: Худож. лит., 1987. - С. 3-12.
Толстой А. О творчестве // Вслух про себя: Сб. статей и очерков сов. дет. писателей: Кн. первая. - М.: Дет. лит., 1975. - С. 264-266.

Андроников И. "Повесть о самых необыкновенных вещах" // Толстой А.Н. Детство Никиты. - М.: Сов. Россия, 1985. - С. 3-5.
Анненков Ю. Алексей Толстой // Анненков Ю. Дневник моих встреч: Цикл трагедий. - М.: Худож. лит., 1991. - Т. 2. - С. 143-150.
Баранов В. А.Н.Толстой. Жизненный путь и творческие искания // Толстой А.Н. Собр. соч.: В 10 т. - М.: Худож. лит., 1982-1986. - Т. 1. - С. 5-37.
Бегак Б. Беседа первая. Золотой ключик детства // Бегак Б. Правда сказки: Очерки. - М.: Дет. лит., 1989. - С. 9-17.
Боровиков С. Алексей Толстой: Очерки. - М.: Сов. Россия, 1982. - 158 с. - (Писатели Советской России).
Боровиков С. Алексей Толстой: Страницы жизни и творчества. - М.: Современник, 1984. - 192 с. - (Б-ка "Любителям российской словесности").
Бунин И. "Третий Толстой" // Бунин И. Несрочная весна: Стихотворения; Избранная проза. - М.: Школа-Пресс, 1994. - С. 432-458.
Васильев С. Роман А.Н.Толстого "Петр Первый" // Толстой А.Н. Петр Первый: Роман. - Ижевск: Удмуртия, 1996. - С. 677-688.
Воспоминания об А.Н.Толстом: Сб. / Сост. З.Никитина, Л.Толстая. - Изд. 2-е, доп. - М.: Сов. писатель, 1982. - 495 с.: ил.
Галанов Б. Буратино - собрат Пиноккио // Галанов Б. Книжка про книжки: Очерки. - М.: Дет. лит., 1985. - С. 41-52.
Жуков Д. Фантастическая дерзость // Толстой А.Н. Аэлита; Гиперболоид инженера Гарина. - М.: Правда, 1986. - С. 5-22.
Западов В. Алексей Николаевич Толстой: Кн. для учащихся. - Изд. 2-е, испр. и доп. - М.: Просвещение, 1981. - 127 с. - (Биогр. писателя).
Крюкова А. Алексей Николаевич Толстой. - М.: Моск. рабочий, 1989. - 142 с.: ил. - (История Москвы: портреты и судьбы).
Михайлов О. Чудесна сила искусства: (Алексей Толстой) // Михайлов О. Страницы советской прозы. - М.: Современник, 1984. - С. 3-43.
Петелин В. Заволжье: Документальное повествование. - Изд. 2-е, доп. - М.: Современник, 1988. - 528 с.
Петелин В. Алексей Толстой. - М.: Мол. гвардия, 1978. - 384 с.: ил., портр. - (Жизнь замечат. людей).
Петров С. "Петр Первый" А.Н.Толстого // Петров С. Русский советский исторический роман. - М.: Современник, 1980. - С. 83-138.
Петровский М. Что отпирает "Золотой ключик"? // Петровский М. Книги нашего детства. - М.: Книга, 1986. - С. 147-220.
Ревич В. ТОЛСТОЙ Алексей Николаевич, граф (1882-1945) // Энциклопедия фантастики. - Минск: ИКО "Галаксиас", 1995. - С. 559-560.
Серов С. О романе А.Н.Толстого "Петр Первый" // Толстой А.Н. Петр Первый. - М.: Худож. лит., 1985. - С. 5-24.
Серов С. Сказки для взрослых и детей // Толстой А.Н. Сказки; Сказки и рассказы для детей; Русские народные сказки в обработке А.Н.Толстого. - М.: Правда, 1984. - С. 5-18.
Сотскова М. А.Н.Толстой: [Предисловие] // Толстой А.Н. Повести и рассказы. - М.: Дет. лит., 1986. - С. 3-21.
Щербина В. А.Н.Толстой // Толстой А.Н. Петр Первый: Кн. вторая и третья. - М.: Моск. рабочий, 1980. - С. 375-414.

А.К.

ЭКРАНИЗАЦИИ ПРОИЗВЕДЕНИЙ А.Н.ТОЛСТОГО

- ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ФИЛЬМЫ -

Аэлита. Сцен. Ф.Оцепа, А.Толстого, А.Файко. Реж. Я.Протазанов. СССР, 1924. В ролях: Ю.Солнцева, И.Ильинский, Н.Церетели, Н.Баталов, В.Орлова, К.Эггерт, Ю.Завадский, И.Толчанов, В.Массалитинова и др.
Гадюка. Реж. В.Ивченко. Комп. Г.Жуковский. СССР, 1965. В ролях: Н.Мышкова, Р.Недашковская, Б.Зайденберг, И.Миколайчук, К.Степанков, Е.Понсова и др.
Гиперболоид инженера Гарина. Реж. А.Гинцбург. Комп. М.Вайнберг. СССР, 1965. В ролях: Е.Евстигнеев, В.Сафонов, М.Астангов, Н.Климова, В.Дружников, М.Кузнецов, Ю.Саранцев, П.Шпрингфельд, Б.Оя и др.
Детство Никиты. Реж. А.Зеленов. Комп. В.Рубин. Россия, 1992. В ролях: Миша Соловьев, Олеся Фесенко, А.Ровенских, А.Давыдов, Л.Дуров и др.
Золотой ключик. Сцен. А.Толстого, Л.Толстой, Н.Лещенко. Реж. А.Птушко. Комп. Л.Шварц. СССР, 1939. В ролях: А.Шагин, С.Мартинсон, Г.Уваров, Н.Боголюбов, О.Шаганова-Образцова, Т.Адельгейм, Н.Мичурин и др.
(В этом фильме наряду с живыми актерами играют куклы.)
Крах инженера Гарина. Телефильм. В 4-х сер. По роману "Гиперболоид инженера Гарина". Реж. Л.Квинихидзе. Комп. В.Успенский. СССР, 1973. В ролях: О.Борисов, А.Белявский, В.Корзун, Н.Терентьева, В.Татосов, М.Волков, А.Кайдановский, А.Масюлис, В.Никулин, Е.Копелян и др.
Милый друг давно забытых лет... По мотивам рассказа "Любовь". Реж. С.Самсонов. Комп. Е.Дога. Россия, 1996. В ролях: А.Михайлов, А.Тихонова, Н.Гундарева, В.Тихонов, В.Павлов, С.Говорухин, Л.Титова, Т.Божок и др.
Петр Первый. В 2-х сер. Сцен. А.Толстого, В.Петрова (1-я сер.); А.Толстого, В.Петрова, Н.Лещенко (2-я сер.). Реж. В.Петров. Комп. В.Щербачев. СССР, 1937-1938. В ролях: Н.Симонов, Н.Черкасов, М.Жаров, А.Тарасова, М.Тарханов, В.Гардин, И.Зарубина и др.
Похождения графа Невзорова. По мотивам повести "Похождения графа Невзорова, или Ибикус". Реж. А.Панкратов. Комп. М.Кажлаев. СССР, 1982. В ролях: Л.Борисов, П.Щербаков, В.Самойлов, И.Ясулович, Н.Терентьева, В.Гафт (текст) и др.
Прекрасная незнакомка. По мотивам рассказа "Возмездие". Реж. Е.Гофман. Комп. А.Славиньский. Россия-Польша, 1992. В ролях: Г.Шаполовска, В.Малайкат, Б.Тышкевич, Н.Михалков, Э.Зентара, И.Дмитриев, М.Кононов, А.Филозов, Н.Аринбасарова и др.
Приключения Буратино. Музыкальный телефильм. В 2-х сер. Реж. Л.Нечаев. Комп. А.Рыбников. СССР, 1975. В ролях: Дима Иосифов, Таня Проценко, Н.Гринько, В.Этуш, Ю.Катин-Ярцев, Р.Зеленая, Р.Быков, Е.Санаева, В.Басов и др.
(В основу этого фильма положен мюзикл замечательного российского композитора Алексея Рыбникова, созданный по мотивам сказочной повести А.Н.Толстого "Золотой ключик, или Приключения Буратино").
Проделки в старинном духе. Водевиль по мотивам ранних рассказов А.Н.Толстого. Реж. А.Панкратов. Комп. М.Минков. СССР, 1986. В ролях: Д.Михайлова, В.Самойлов, Н.Трофимов, М.Кононов и др.
Сестры; Восемнадцатый год; Хмурое утро. Кинотрилогия по роману "Хождение по мукам". Реж. Г.Рошаль. Комп. Д.Кабалевский. СССР, 1957-1959. В ролях: Р.Нифонтова, Н.Веселовская, В.Медведев, Н.Гриценко, В.Давыдов, Е.Копелян, М.Булгакова, С.Яковлев, Е.Матвеев, М.Козаков, Н.Мордюкова, Л.Соколова, Б. Андреев и др.
Формула любви. Музыкальный телефильм. По повести "Граф Калиостро". Реж. М.Захаров. Комп. Г.Гладков. СССР, 1984. В ролях: Н.Мгалоблишвили, А.Михайлов, Е.Валюшкина, А.Абдулов, С.Фарада, Т.Пельтцер, Л.Броневой, Н.Скоробогатов, А.Захарова и др.
Хождение по мукам. Многосерийный телефильм. СССР, 1977. В ролях: Ю.Соломин, И.Алферова и др.

- МУЛЬТИПЛИКАЦИОННЫЙ ФИЛЬМ -

Приключения Буратино. П/м. Сцен. Н.Эрдмана, Л.Толстой. Реж. Д.Бабиченко, И.Иванов-Вано. Комп. А.Лепин. СССР, 1958.

А.К.

Толстой А.Н. Приключения Буратино, или Золотой ключик

У этой книжки два автора. То есть их, конечно, трое, если считать с самого начала. Так вот, в начале, ещё в XIX веке, Карло Коллоди (или просто папа Карло) вытесал из бревна маленького человечка Пиноккио и пустил его гулять по свету. В XX веке деревянного сорванца «усыновил» русский писатель Алексей Николаевич Толстой. Он оставил ему итальянское имя - «Буратино» (что дословно переводится как «деревянная кукла»), но при этом научил говорить и думать по-русски. А уже в 1950-е годы у Буратино появился третий родитель - художник Леонид Викторович Владимирский, подаривший новоявленному сыну зрительный образ, с которым он не расстаётся уже более полувека.
Конечно, художников, иллюстрировавших «Золотой ключик…», было достаточно. И всё же именно Владимирскому удалось сделать деревянного человечка по-настоящему живым.
О русских родителях знаменитого итальянца и пойдёт речь, точнее, не столько о них, сколько об их совместной книжке, которая стала таковой благодаря счастливой случайности.
А дело было так. Ещё до войны (Великой Отечественной) Алексей Николаевич Толстой мечтал сделать по своей сказочной повести «Золотой ключик, или Приключения Буратино» диафильм. И даже написал к нему текст. Но потом началась война, а в 1945 году писатель умер.
Идея осталась незавершённой.
Она бы так и погибла в пыли архивов студии «Диафильм», если бы туда не пришёл работать после распределения художник Леонид Владимирский. Он нашёл в архиве титры Толстого и нарисовал к ним картинки. А когда диафильм был готов, вдруг подумал: «Да из всего этого получится чудесная книжка» .
И она получилась!
Теперь кто-то называет её «альбомом иллюстраций к повести “Золотой ключик”» , кто-то - «первым советским комиксом» . Но дело не в названии, а в том, что это замечательная книга, в которой короткие ёмкие фразы самого Алексея Толстого отлично сочетаются с большими яркими иллюстрациями самого Леонида Владимирского.
От такой книжки малышей за уши не оттащишь. Да и стоит ли заниматься этим бесполезным и даже вредным делом?..

Из последних изданий:

Толстой А. Н. Приключения Буратино, или Золотой ключик / А. Н. Толстой; [худож. Л. Владимирский]. - Москва; Минск: АСТ: Астрель: Харвест, 2009. - 128 с. : ил.

Толстой А. Н. Приключения Буратино, или Золотой ключик / А. Н. Толстой; [худож. Л. Владимирский]. - Москва: Московские учебники, 2007. - 69 с. : ил.

Толстой А. Н. Приключения Буратино, или Золотой ключик / А. Н. Толстой; [худож. Л. Владимирский]. - Москва: Дрофа-Плюс, 2007. - 125 с. : ил. - (Книжка-картинка).

1) Лев Николаевич Толстой (1828 — 1910) — всеми известный русский писатель, произведения которого читают во всем мире. Каждый школьник знакомится с его величайшим произведением "Война и мир".

3) Сергей Николаевич Толстой (1908 — 1977) — так же русский писатель, драматург, прозаик и поэт. Его произведения собраны в книгу "Собрание сочинений С.Н. Толстого", который издан в пяти томах. Книга содержит такие произведения: «Осуждённый жить», «Пушкин в Одессе», «О самом главном», переводы из зарубежной литературы другие.

4) Сергей Сергеевич Толстой (1897 — 1974) — внук Льва Николаевича. Известен как автор мемуара под названием «Как я помню Льва Николаевича, и чему он меня научил (Воспоминания внука)».

5) Алексей Константинович Толстой — драматург, поэт. Жил в 1817 по 1875 годах. Является автором следующих произведений:

6) Алексей Николаевич Толстой (1883 — 1945) так же является русским писателе. Писал в жанре научной фантастики, является автором исторических романов, а так же многочисленных рассказов и повестей. Некоторые из них: "Аэлита", "Хождение по мукам", "Гиперболоид инженера Гарина", "Старая башня", "Золотой ключик, или Приключения Буратино" и другие.

7) Сарра Фёдоровна Толстая хоть и умерла так рано в 17 лет из-за болезни чахотки, успела заявить о себе как о писательнице на иностранных языках.

8) Мария Фёдоровна Каменская (девичья фамилия Толстая) — писательница стихотворений и пьес: «Старина», "Лиза Фомина", "Непетый" и т.д. Родилась в 1817 году, умерла в 1898.

9) Наталия Никитична Толстая (1943 — 2010) писательница на русском языке. Автор и соавтор следующих произведений:

10) Татьяна Владимировна Толстая (более известная под псевдонимом Татьяна Вечорка). Годы жизни 1892 — 1965. Является русской поэтессой, автор поэмы "Правоведы".

11) Татьяна Никитична Толстая — русская писательница, прозаик. Родилась в 1951 году. Наиболее известные ее произведения роман "Кысь", «Любишь - не любишь», «День», «Ночь», «Изюм» другие. Ее произведения так же переведены на друге языки.

Почему мы знаем только многотомного Льва Николаевича Толстого, а Алексея Константиновича мы слышим в основном в цитатах

5 сентября 2017 года исполняется 200 лет со дня рождения Алексея Константиновича Толстого , одного из самых ярких представителей этой славной фамилии. И «сиятельный крестьянин» Лев Николаевич , и «советский граф» Алексей Николаевич были при жизни признаны классиками – не избежал этой судьбы и их старший однофамилец. Однако его посмертная биография оказалась менее счастливой: до сих пор многие цитируют его строки, не представляя, кто был их автором.

Потомки князя

Знаменитый род Толстых, среди которых были не только литераторы, но и скульпторы, художники и другие известные в России люди, ведет свое начало от литовского князя Индриса . А знаменитый Петр Андреевич Толстой , дипломат, российский посланник в Турции, соратник и друг Петра I , награжденный за заслуги перед Отечеством графским титулом, - общий предок и создателя «Войны и мира» Льва Николаевича, и автора «Петра I» и «Хождения по мукам», «Аэлиты» и «Гиперболоида инженера Гарина» Алексея Николаевича, и Алексея Константиновича. О последнем представителе знаменитой фамилии мы знаем меньше всего. Между тем, весельчак, остроумец, «тролль XIX века», заслуживает того, чтобы мы его помнили и время от времени перечитывали.

Эксклюзивная сказка

Алексей Константинович, приходившийся троюродным братом Льву Николаевичу, вошел в историю литературы совсем еще маленьким. Алеша рос без отца, его воспитывал брат матери Алексей Перовский . Судя по всему, мальчик отличался живостью нрава и непокорностью, поэтому Перовский прибег к небанальному педагогическому ходу: он написал для племянника (тому было 8–9 лет) страшную сказку «Черная курица, или Подземные жители». Эта сказка считается первым в России оригинальным авторским произведением для детей. То есть именно ради правильного воспитания Алеши Толстого был создан на русской земле столь популярный впоследствии жанр, которому отдадут дань, кстати, и более молодые Толстые (Алексей Константинович на 11 лет старше Льва Николаевича и на 65 – Алексея Николаевича).

Типичный дворянин

Как и троюродный брат, Алексей любил охоту. Правда в отличие от молодого Льва Николаевича, страстью к кутежам и азартным играм не отличался, хотя в карты тоже умел играть с юных лет. Зато обладал недюжинной силой: рассказывали, что он с легкостью разгибал подковы и мог при помощи пальцев вогнать гвоздь в стену. Многочисленных странностей, в отличие от знаменитого автора эпопеи «Война и мир» и «Анны Карениной», за ним тоже особенно не замечали, за исключением разве что увлечения спиритизмом.

Алексей Константинович Толстой жил типичной жизнью русского дворянина-интеллигента середины века. Он поздно женился (его будущая жена, которую звали Софья – как и супругу Льва Николаевича, - долго не могла получить развод), детей, в отличие от своего более литературно знаменитого родственника, не имел, служил при дворе, но одновременно очень скептически относился к власти. Босиком, в отличие от брата Льва, не странствовал, в зрелом возрасте предпочитал жить за рубежом или в своем черниговском имении.

Для публики он был в первую очередь успешным драматургом, но исключительное остроумие помогало ему выражать свое отношение к российской действительности в таких стихах, которые зачастую просто не могли быть опубликованы в стране. При этом речь шла о веселой и одновременно глубоко философской сатире на весь наш нелепый, но такой милый быт.

Кстат: Если музей-усадьба Льва Толстого в Ясной Поляне известна на весь мир, то про музей-усадьбу Алексея Толстого, расположенную в Красном Роге, знают далеко не все. Между тем, в ней граф провел детские годы, не раз возвращался в любимые места потом, здесь же и был похоронен.

От «Истории государства…» до Козьмы Пруткова

Его знаменитое стихотворение «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева» было опубликовано лишь после смерти автора, иначе ему не поздоровилось бы. В этой озорной пародии на знаменитый труд Карамзина обыгрывается фраза «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет» из «Повести временных лет», и вся история России предстает как безнадежное стремление хоть к какому-то порядку. Лишь однажды удалось добиться временного успеха:

Иван Васильич Грозный

Ему был имярек За то, что был серьезный, Солидный человек.

Приемами не сладок,

Но разумом не хром; Такой завел порядок, Хоть покати шаром!

Жить можно бы беспечно

При этаком царе; Но ах! ничто не вечно – И царь Иван умре!

Позднее к этой «Истории» не раз приписывали дополнения, что лишний раз подтверждает верность наблюдений и иронии Алексея Константиновича.

Именно Алексей Константинович Толстой является основным автором «произведений Козьмы Пруткова» – вместе со своими друзьями, тремя братьями Жемчужниковыми и Александром Аммосовым , он придумал уморительного в своей серьезности персонажа, «директора Пробирной палатки» которому приписывались соответствующие стихи и афоризмы.

Кто не слышал псевдоглубокомысленных «афоризмов» вроде «Если на клетке слона прочтешь надпись "буйвол", не верь глазам своим», «Смотри в корень!», «Бди!», «Никто не обнимет необъятного»! Издевательство над напыщенным самонадеянным «автором» больно ранило многих литераторов того времени, не без оснований узнававших в Козьме Пруткове собственные черты.

Жертва морфия

Троллинг удался на славу, но истинные творцы этой пародии долгое время не были известны – Жемчужниковы признались в мистификации лишь через несколько лет после смерти Толстого. Если Лев Толстой дожил до 82 лет, и кто знает, сколько бы он мог прожить, если бы не унесшее его в могилу воспаление легких, то Алексей скончался в 58 лет. Он много лет мучился сильными головными болями, с которыми медицина справиться не могла. Спасался Толстой морфием – дозы становились все больше, смертельно опасное «лекарство» его и убило.

Однако она понятна всякому, кто не прошел мимо его «Иоанна Дамаскина»: чтобы писать о гениальном поэте и не опозориться, надо самому быть если не равновеликим, то, во всяком случае, настоящим. Толстой нигде не проседает, не сбивается на скороговорку – он держит поэтическое дыхание под стать своему герою.

Поэтическая сила Толстого не уступала его физической силе. Он пальцами сворачивал зубья вилки винтом, разгибал подковы, гнул кочерги и вдавливал пальцами гвозди в стены. Немудрено, что его так тянуло к богатырским, былинным временам. Он вообще был удивительно щедро одарен: не только силен, умен, образован, хорош собою, наделен исключительной памятью (мог воспроизвести только что прочитанную страницу текста наизусть), но и богат, и счастлив в любви, и привечаем при дворе. При этом – никаких сделок с совестью и безупречная репутация. Удивительная биография для русского писателя: в нашей литературе мало счастливых и много мучеников. А чтобы счастье сочеталось со здравым умом, крепкой психикой, человеческой порядочностью и недюжинным талантом – второго такого еще поди найди (может, Короленко?).

И распорядился он всем этим богатством как положено: не растратил, не закопал, а приумножил, как в притче про таланты. Но при этом – несколько раз в его стихах встречается образ богатыря, который несет на себе горе. Но это, наверное, и нормально. Ненормально было бы, наверное, наоборот: жить в этом месте и времени и не испытывать никакого горя.

Алеша и великие

По рождению Алексей Толстой принадлежал к двум аристократическим фамилиям. Отец его, Константин Толстой, был потомком петровского вельможи Петра Толстого, братом известного живописца Федора Толстого – того самого, с «кистью чудотворной». Сам Константин Толстой, отставной полковник, был человеком ничем не примечательным. Мать, Анна Алексеевна Перовская, была внебрачной дочерью князя Алексея Кирилловича Разумовского и мещанки Марии Соболевской. Отец выхлопотал всем детям от этого союза дворянство, дал образование и богатство; семейный клан Перовских подарил России ученых, писателей, государственных деятелей.

Семейная жизнь родителей не заладилась, мать ушла от отца очень скоро и шестинедельного сына забрала с собой. Родные сочли, что семейный союз был изначально обречен: муж пил, жена была слишком умна, независима и с «причудами», о чем вспоминала ее младшая сестра. Вместо отца растить и воспитывать крошку-графа стал брат его матери Алексей Алексеевич Перовский – писатель Антоний Погорельский. Мать с ребенком подолгу жили у него в Погорельцах. Когда Разумовский умер, Перовский унаследовал его имение Красный Рог (в нынешней Брянской области), и Анна Алексеевна с малолетним сыном поселилась там.

«Мое детство было очень счастливо и оставило во мне одни только светлые воспоминания, – писал Алексей Толстой. – Единственный сын, не имевший никаких товарищей для игр и наделенный весьма живым воображением, я очень рано привык к мечтательности, вскоре превратившейся в ярко выраженную склонность к поэзии. Много содействовала этому природа, среди которой я жил; воздух и вид наших больших лесов страстно любимых мною, произвели на меня глубокое впечатление, наложившее отпечаток на мой характер и на всю мою жизнь и оставшееся во мне и поныне». Мать его любила и баловала. Дядя внимательно и чутко относился к его воспитанию, писал ему, совсем маленькому, серьезные письма, сочинял для него сказки (одной из них, «Черной курицей», и прославился), нанимал лучших учителей. В 6 лет Алеша говорил и писал по-немецки, по-английски и по-французски, а по-русски сочинял стихи. Они, увы, не сохранились. В 1826 году Анна Алексеевна переехала в Москву, ее произвели в статс-дамы, а Алеша Толстой попал в число товарищей наследника престола, будущего царя Александра II. В Москве к Алексею Перовскому приходил в гости Пушкин; Алеша Толстой был уже вполне подросшим и начитанным ребенком, чтобы осознать значение гостя.

На следующий год Перовский повез сестру с племянником в Германию – и самому лечиться, и часто болевшего Алешу подлечить. В Германии они навестили Гёте. Известно, что великий поэт посадил русского мальчика на колени, а потом подарил ему кусок мамонтового бивня, на котором сам изобразил фрегат. Толстой вспоминал: «От этого посещения в памяти моей остались величественные черты лица Гёте... к которому я инстинктивно был проникнут глубочайшим уважением, ибо слышал, как о нем говорили все окружающие».

С 12 лет Толстой с матерью и дядей жил в Петербурге. По выходным его возили играть с наследником. Фрейлина Александра Россет (в замужестве), увидев однажды возню наследника с друзьями, записала, что маленький Толстой отличается «баснословной силой» – он даже предложил помериться силами Николаю I и всерьез пытался побороть его.

Тринадцати лет Алешу возили в Италию; к этому времени он уже говорил и по-итальянски. Италия его совершенно очаровала – своей историей, ветшающей роскошью, романтическими разбойниками. Эта Италия появится, пленительная и страшная, в его «Упыре» – и всю жизнь будет манить к себе. В Италии он познакомился с Брюлловым; спустя несколько лет Брюллов гостил в семье Перовского и Толстых и написал портрет Алеши Толстого – белолицего и румяного блондина с фигурой борца… Алексей продолжал писать стихи, дядя даже устроил ему первую публикацию, но – чтобы племянник не возгордился – рядом со стихами был напечатан и критический разнос. Некоторые стихи дошли до наших дней, но, как и всякая юная лирика, – за редким исключением – особыми достоинствами они не блещут. Впрочем, сохранились устные свидетельства, что первые стихотворные опыты молодого поэта хвалили Пушкин и Жуковский.

Служба, чин, вицмундир

Надо было определяться с карьерой. Он поступил на службу в Московский архив Министерства иностранных дел – разбирать старинные документы и стал готовиться к университетским экзаменам на факультете словесности «на право чиновников первого разряда». Экзамены сдал успешно. Однако вместо того, чтобы делать карьеру, повез заболевшего дядю на лечение в Европу. Алексей Перовский чувствовал себя все хуже и вскоре умер, оставив племяннику все, что имел. Алексей, придя в себя после похорон, явился на службу, где давно не бывал. Из департамента хозяйственных и счетных дел он перевелся в департамент иностранных дел, а оттуда был направлен в миссию во Франкфурте-на-Майне. Толкового чиновника из него не вышло, как ни пытались наставить его на путь государственной службы дяди Перовские: литература и путешествия его интересовали куда больше.

Вскоре после смерти дяди Алексей в первый раз влюбился – в княжну Елену Мещерскую. Мать воспротивилась этой любви, и послушный сын от нее отказался. Еще одна его любовь – девушка Пеппина, встреченная им на озере Комо во время второй итальянской поездки; эту Пеппину мы встречаем в его первой крупной публикации – повести «Упырь». «Упырь» вышел в свет в 1841 году, подписанный псевдонимом «Краснорогский», и сразу обратил на себя внимание Белинского, заметившего в нем «все признаки еще молодого, но тем не менее замечательного дарования».

«Упырь» и другие страшные рассказы Толстого – «Семья вурдалака», «Встреча через триста лет» (эти два были изначально написаны по-французски) – и сегодня читаются с упоением. Это классика русского «хоррора», замечательная по изобретательности сюжета и мрачной атмосфере; чего стоит одна только жуткая, до мурашек по коже, рыцарская баллада из «Упыря» – «пусть бабушка внучкину высосет кровь»…

Знакомство с Гоголем, благословение великих современников, многообещающий литературный дебют в духе гоголевско-гофмановской романтики – казалось, все это открывало перед молодым графом прекрасные перспективы. Но вместо литературы он занимался службой под присмотром дядей, Василия и Льва Перовских, и восходил их усилиями по карьерной лестнице, что его нимало не интересовало. Он подолгу жил в усадьбе, охотился, учился рисовать, читал, мало занимался хозяйством: управление имением целиком взяла на себя мать. Мать – его деспот, хотя и горячо любимый; она бдительно следила за его карьерой и расстраивала любой его роман. Он не показывал любящим родственникам, насколько эта благополучная жизнь, ими созданная, ему не по мерке. Он был человек хороший, деликатный, воспитанный – вообще джентльмен, как назвал его историк литературы Святополк-Мирский. Он не любил, не мог и не хотел служить, служба не давала ему заниматься литературой. В одном из писем он делился заветным: «Но как работать для искусства, когда слышишь со всех сторон слова: служба, чин, вицмундир, начальство и тому подобное? Я не могу восторгаться вицмундиром, и мне запрещают быть художником; что мне остается делать, если не заснуть? Правда, что не следует засыпать и что нужно искать себе другой круг деятельности, более полезный, более очевидно полезный, чем искусство; но это перемещение деятельности труднее для человека, родившегося художником, чем для другого...»

Он убежден, что он художник, но семья требует от него службы. Он работает в стол, пишет по ночам. Днем – служба, придворные обязанности. Читатели никогда не увидели того, что он написал этими ночами – позднее он сам уничтожил множество стихов этого времени, сомневаясь в своей поэтической силе. Хотя в это десятилетие, в 40-х годах, написано несколько замечательных баллад, в том числе хрестоматийный «Василий Шибанов». И безукоризненное по форме, ослепительно-счастливое стихотворение «Где гнутся над омутом лозы»: кожей чувствуешь тепло, видишь «бирюзовые спинки, а крылышки точно стекло». И «Колокольчики мои, цветики степные». И стихи «Ты знаешь край, где все обильем дышит», полные самых живых красок и острой тоски по любимой с детства Украине. Его тянет к простору, к природе, наедине с которой он сам себе равен, к свободе. Но жизнь течет в другую сторону – настолько против его воли, что иногда он готов биться головой об стену от отчаяния.

…Грянула Французская революция 1848 года, а за ней началось стремительное закручивание гаек в России – известное «мрачное семилетие», время цензуры, ссылок и мертвящей бюрократии. Толстой все-таки нашел для себя отдушину в этом царстве стоячего воздуха. Вместе с братьями Жемчужниковыми – большой, шумной семьей кузенов, детей его тетки по матери, – он придумал Козьму Пруткова, персонаж в российской словесности непревзойденный. Впервые Прутков появился примерно в первой половине 1850-х годов – и вскоре зажил своей жизнью, обзавелся биографией и родственниками. Алексей Толстой с кузенами стали, пожалуй, первыми абсурдистами в русской литературе (ну, если не считать некоторых пассажей у Гоголя). С Гоголем, кстати, именно в это время Толстой сильно сдружился; Гоголь приехал из-за границы работать над вторым томом «Мертвых душ», Толстой много проводил с ним времени и, по некоторым свидетельствам, читал ему одну из первых редакций своего «Князя Серебряного». Может быть, под влиянием гоголевской религиозности, находясь по службе в Калуге, Толстой несколько раз ходил пешком в Оптину пустынь.

История тоже была своего рода отдушиной для Толстого: куда и уходить в трудные времена, как не в историю еще более трудных времен. При всей симпатии к баснословной древности, к богатырским временам Киевской Руси больше всего интересовали Толстого времена мучительные, трудные, поворотные: царство Ивана Грозного, царство Годунова, Смута… – времена сильных характеров и острых сюжетов, позволяющие говорить самое важное о стране, ее истории, ее народе и власти.

Коль любить, так без рассудку

В 1851 году на бале-маскараде Толстой встретил незнакомую даму. Разговорился с ней и был совершенно очарован: дама оказалась умным и внимательным собеседником. Но маску не сняла – только взяла его карточку. «Средь шумного бала, случайно» – это о ней, о смутной влюбленности, которая едва зародилась и обещает и счастье, и боль. Таинственная незнакомка через несколько дней пригласила его в гости – и с этого началась история любви на всю жизнь. Софья Андреевна Миллер, урожденная Бахметьева, была женой конно-гвардейского ротмистра, жила отдельно от мужа, хотя и не в разводе. Она знала 14 языков, прекрасно пела, отлично разбиралась в музыке и литературе и была хотя и нехороша собой – небольшие глаза, нос уточкой, жесткий подбородок, – но необыкновенно обаятельна. В первых письмах влюбленный Толстой рассказывал ей всего себя. Делился сомнениями о своей службе и своей бесталанности, посвящал в планы заняться литературой. Она поддерживала и одобряла. Мать, услышав, что сын влюбился в чужую жену, поспешила принять меры: отговаривала, щедро делилась сплетнями, которые заставили его очертя голову мчаться к Софье Андреевне в имение ее братьев и объясняться. Теперь уже возлюбленная рассказывала ему свою не очень счастливую жизнь: ошибки молодости, неудачный брак… Он жалел ее и от жалости, кажется, любил еще больше.

Любовь как будто заставила его, застывшего в отчаянной нерешительности, двигаться и бороться. Несколько последующих лет он уговаривал мать принять его выбор. А Софья Андреевна пыталась добиться от мужа развода.

Именно сейчас, когда он, как Илья Муромец, много лет просидевший на печи, встал и задвигался, когда он начал писать, когда, собственно говоря, начал жить в полную силу и дышать полной грудью, – он написал свое знаменитое стихотворение:

Коль любить, так без рассудку,
Коль грозить, так не на шутку,

Коль ругнуть, так сгоряча,
Коль рубнуть, так уж сплеча!
Коли спорить, так уж смело,
Коль карать, так уж за дело,
Коль простить, так всей душой.
Коли пир, так пир горой!

Все от души, все по большому счету, честно, открыто и в полную силу. И в литературе, и в жизни Толстой таким и был. Заступался перед царем Николаем I за Тараса Шевченко, выпрашивал арестованному Тургеневу право жить в Петербурге; позднее пытался заступиться перед Александром II за сосланного Чернышевского, но добился только ссоры; а вот за Шевченко хлопотал небезуспешно. Это – пушкинская традиция «милость к падшим призывать», одинаковые для всех времен добрые нравы русской литературы, в которой, как и в жизни вообще, Толстой вел себя безукоризненно.

Князь Мещерский, брат его первой возлюбленной, писал о нем: «Подобной ясной и светлой души, такого отзывчивого и нежного сердца, такого вечноприсущего в человеке нравственного идеала я в жизни ни у кого не видел». Современники в один голос рассказывают о Толстом одно и то же: скромный, спокойный, удивительно милый человек, рядом с которым хорошо и радостно.

Двух станов не боец

В 1855 году началась война с англичанами. Толстой, возмущенный точечными высадками противника на Балтике, сначала пытался купить и оснастить свой корабль и нанять команду матросов, чтобы противостоять им. Затем, с началом Крымской войны, стал собирать стрелковый полк. Он был хорошо организован и хорошо вооружен, Толстой получил чин майора. Полк прибыл в Одессу, но не успел вступить в военные действия: началась эпидемия тифа. Заразился и сам Толстой, который долго болтался между жизнью и смертью. Новому императору, Александру II, телеграфными депешами докладывали о состоянии друга детства. Софья Андреевна поехала в Одессу ухаживать за любимым. Потом он долго выздоравливал. Жили в Одессе, путешествовали по Крыму, ссорились, мирились и тосковали о невозможности по-настоящему быть вместе. Стихи, которые написаны тогда на юге, полны любви, тоски и ощущения чуда:

…Скажи, о чем твоя печаль?
Не той ли думой ты томима,
Что счастье, как морская даль,
Бежит от нас неуловимо?
Нет, не догнать его уж нам,
Но в жизни есть еще отрады;
Не для тебя ли по скалам
Бегут и брызжут водопады?
Не для тебя ль в ночной тени
Вчера цветы благоухали?
Из синих волн не для тебя ли
Восходят солнечные дни?..

Это недолгое краденое счастье закончилось, когда мать вызвала Толстого к себе. Наговорила очередных сплетен о Софье Андреевне. Новый царь требовал Толстого ко двору, его ждала должность флигель-адъютанта. Толстой в ужасе пытался отбиться от нее – рассказывал о своей непрактичности, неспособности к службе, просил отпустить. «Послужи, Толстой, послужи», – ответил император…

Козьму Пруткова охотно печатал некрасовский «Современник». Но теперь он изменился, и тон в нем стали задавать не писатели, а критики – в первую очередь Чернышевский и Добролюбов. Толстому, влюбленному в красоту, их утилитаризм был отвратителен.

Воздух раскалялся, в нем носилось ожидание реформ. Литература раскололась на прагматиков и приверженцев чистого искусства; западники боролись со славянофилами, демократы – с консерваторами-монархистами. Толстой лавировал между лагерями, не вливаясь ни в один: собственная независимость была ему дороже всякой идеологии.

Двух станов не боец, но только гость случайный,
За правду я бы рад поднять мой добрый меч,

Но спор с обоими досель мой жребий тайный,
И к клятве ни один не мог меня привлечь;
Союза полного не будет между нами –
Не купленный никем, под чье б ни стал я знамя,
Пристрастной ревности друзей не в силах снесть,
Я знамени врага отстаивал бы честь!

Со временем он станет жестче и язвительней, и достанется от него всем

«Идут славянофилы и нигилисты, у тех и других ногти нечисты». «Ибо нет ничего слюнявее и плюгавее русского безбожия и православия». Он всегда в стороне, всегда над схваткой, потому что чувство меры и справедливости всегда тянет его возражать и тем, и другим. Может, потому одним из лучших его героев стал Поток-богатырь, проспавший несколько столетий и крайне изумленный увиденным в XIX веке:

И подумал Поток: «Уж, господь борони,

Не проснулся ли слишком я рано?
Ведь вчера еще, лежа на брюхе, они
Обожали московского хана,
А сегодня велят мужика обожать!
Мне сдается, такая потребность лежать
То пред тем, то пред этим на брюхе
На вчерашнем основана духе!»

Демократы не простили ему «Потока» – записали в ретрограды и долго еще поминали ему авторство возмутительного стихотворения. Хотя и в другой огород он камней накидал предостаточно: чего стоят только «Сон Попова» и прутковский «Проект: о введении единомыслия в России». Каменьев Толстой не жалел для обоих лагерей – куда только девалась в таких случаях его кротость.

О, отпусти меня, калиф!

1858 год многое изменил в его жизни. Умер один дядя, Лев Перовский. Затем умерла мать. Ее смерть примирила Толстого с отцом, к этому времени тихим и богобоязненным стариком: раньше он с ним не знался, чтобы не огорчать матушку. Следом за матерью умер второй дядя, Василий Перовский. Толстой унаследовал имения и состояния всех троих. Но ни воссоединиться с любимой, чье дело о разводе с мужем, уже полковником Миллером, так и не было закончено, ни отказаться от обязанностей при дворе он не мог.

Именно это бремя придворной службы пытается сбросить с себя его Иоанн Дамаскин, страстно и убедительно уговаривающий царя отпустить его:

«…Простым рожден я быть певцом,
Глаголом вольным бога славить!
В толпе вельмож всегда один,
Мученья полон я и скуки,
Среди пиров, в главе дружин,
Иные слышатся мне звуки.
Неодолимый их призыв
К себе влечет меня все боле –
О, отпусти меня, калиф,
Дозволь дышать и петь на воле!»

Дамаскин создан, чтобы петь хвалу Господу и утешать людей. Ни калиф ему не может помешать, ни монах-наставник, запретивший ему слагать стихи: за поэта вступается Богородица – и ликующая песнь разливается по свету:

Раздайся ж, воскресная песня моя!
Как солнце взойди над землею!
Расторгни убийственный сон бытия
И, свет лучезарный повсюду лия,
Громи, что созиждено тьмою!

В конце концов Толстой подал царю прошение о бессрочном отпуске, и тот вынужден был отпустить поэта. Царица вздохнула: этот Толстой покидает царя именно тогда, когда ему нужны честные люди!

…Неумолимо надвигалась отмена рабства.

В 1861 году Толстой примчался из Англии, чтобы самолично прочитать своим крестьянам царский манифест. Крестьяне его не поняли. Хозяина из Толстого не получилось: управлять имениями он не мог, не имел к этому никакой склонности, распоряжений его никто не исполнял, управляющие его откровенно грабили. Бессрочный отпуск оказался половинчатым решением проблемы, Толстого постоянно призывали на службу ко двору, суля высокие посты. Наконец, он решился на отчаянный шаг и написал царю не прошение даже, а личное письмо: «Государь, служба, какова бы она ни была, глубоко противна моей природе. Я сознаю, что всякий в меру своих сил должен приносить пользу своему отечеству, но есть разные способы быть полезным. Способ, указанный мне Провидением, – мое литературное дарование, и всякий иной путь для меня невозможен. Я всегда буду плохим военным, плохим чиновником, но, как мне кажется, я, не самообольщаясь, могу сказать, что я хороший писатель. Это призвание для меня не ново; я бы давно отдался ему полностью, если бы в продолжение длительного времени (до сорока лет) не насиловал себя из чувства долга и уважения к моим родным, которые не разделяли моих взглядов на этот счет. Я надеялся тогда победить мою природу – художника, но опыт показал, что я боролся с ней напрасно. Служба и искусство несовместимы. Одно вредит другому, и нужно выбирать одно из двух». А царю он обещал верно служить в главном: всегда говорить правду. «И истину царям с улыбкой говорить», он и тут был верным наследником Пушкина, с которым пребывал в постоянном диалоге – то спорил с его пониманием Годунова, взявшись за тему, с которой, казалось, после Пушкина нечего делать. То дружески возражал в уморительных надписях на стихотворениях Пушкина: на «зачем ты, грозный аквилон…» отвечал: «И как не наскучило вам всем пустое спрашивать у бури? Пристали все: зачем, зачем? Затем, что то – в моей натуре!»

Царь, получив прошение, дал ему отставку. Толстой получил свободу. Закончил «Князя Серебряного», над которым мучился двенадцать лет. Написал «Смерть Иоанна Грозного». Софья Андреевна получила развод, и они наконец обвенчались – в Дрездене в 1863 году, через двенадцать лет после встречи на маскараде. Но ко времени этой подоспевшей свободы Толстой начал сильно болеть: появилась астма, заболел желудок; болело сердце; начались головные боли, которые в конце концов и свели его в могилу. Лечиться тогда ездили на курорты; казалось, ему помогал Карлсбад. Все следующие годы прошли в разъездах между Карлсбадом, имением Пустынька, где он жил с женой, и европейскими столицами, где был круг общения, друзья, дела, где готовились его театральные постановки. Начал писать «Царя Федора Иоанновича» – поразительную драму с совершенно неслыханным царским характером. Толстовский Федор Иоаннович слаб духом до невменяемости, но при этом – как и толстовские богатыри, как князь Серебряный, как сам Толстой – так прост и устойчив ко всякому злу, что почти свят. Трагедию запретила цензура.

Такая писательская судьба: лучшая пьеса не увидела сцены, лучшие сатиры, «Сон Попова» и «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева» не были опубликованы при жизни автора. Первый сборник стихов вышел, когда поэту уже стукнуло 50 – притом что стихи он писал с 6 лет! И к этому сборнику он тщательно перебирал всю свою работу и выбрасывал все, что ему казалось лишним. И Каролине Павловой, переводчице его пьес на немецкий, проповедовал ту же жесткую требовательность и рассказывал, что выбрасывал из пьесы не только целые страницы, но и целые тетради…

Он закончил «Царя Бориса», третью часть исторической трилогии, но «Посадника», свою последнюю пьесу, так и не завершил.

Он задыхался и страдал невыносимыми головными болями; в воспоминаниях о последних годах его жизни современники говорят о страшном багровом цвете его лица. В приступах боли он лежал на полу, положив на голову лед; ничего не помогало. Наконец кто-то посоветовал ему морфин. Наркотик давал облегчение, но вызвал немедленную зависимость. Осенью 1875 года Толстой по ошибке вколол себе слишком большую дозу морфина, уснул и не проснулся. Есть какая-то печальная ирония судьбы в том, чтобы самый добродетельный русский классик умер от передозировки, как непутевый рокер ХХ века.

Наверное, во всем XIX столетии не найти более аутентичного русского писателя, чем западник и полиглот Толстой. Именно его глазами мы видим допетровскую Русь, совершенно внутренне достоверную – как глазами Дюма видим время мушкетеров. С удивительным тактом и вкусом, нигде не свалившись в разлюли-малину, он принес читателю лучшее из того, что сам нашел в народных песнях и былинах. Именно его насмешливый ум помогает впервые понять и осилить непостижимую логически русскую историю – так же, как и русскую бюрократию, и графоманию, – осилить и не бояться, вот что важно. Помогает навсегда получить иммунитет от лазоревых полковников и слишком серьезного отношения ко всяким идеологическим побоищам, где не сходятся в теории вероятности, но сходятся в неопрятности. Ну и сам по себе опыт такого щедрого, счастливого, принимающего и любящего отношения к жизни, к природе, к любимой женщине и к своей стране – он ни для кого не лишний: это как раз тот витамин, которого всегда не хватает.