Тезисный план по рассказу бедная лиза. Карамзин бедная лиза анализ произведения, план пересказа
Анализ произведения
Эта повесть является одним из первых сентиментальных произведений в русской литературе XVIII века. Сюжет ее был не новым, так как не раз встречался у отечественных и иностранных романистов. Но определяющую роль в повести Карамзина играют чувства.
Одним из главных героев произведения становится повествователь, рассказывающий с безмерной грустью и. сочувствием о судьбе девушки. Введение образа сентиментального повествователя оказалось новаторством Карамзина в русской литературе, так как раньше рассказчик оставался как бы в стороне и был нейтральным по отношению к описываемым событиям. Уже в заглавии данной повести сочетается имя собственное с определенным отношением автора к нему. Сюжет у Карамзина развивается необычно, идейно-художественным центром становятся не событие и постоянство героев, а их переживания, то есть сюжет носит психологический характер.
Экспозицией произведения является описание окрестностей Москвы, автор вспоминает времена, когда этот город ждал помощи в лютых бедствиях.
Завязкой становится встреча
Лизы, бедной девушки, с молодым дворянином Эрастом.
Кульминацией является случайная встреча Лизы с Эрастом, во время которой он просит ее оставить его в покое, потому что женится.
Развязка – гибель Лизы. Она выбирает смерть, чтобы разрешить все проблемы, не жить обманутой и брошенной любимым человеком. Для Лизы жизни без Эраста не существует.
Очень важным для писателя-сентименталиста было обращение к социальной проблематике. Автор не осуждает Эраста за гибель Лизы. Ведь молодой дворянин так же несчастен, как и крестьянская девушка. Всю оставшуюся жизнь он испытывает чувство вины перед Лизой, его собственный жизненный путь не сложился.
Карамзин одним из первых в русской литературе открыл тонкий и ранимый внутренний мир представительницы низшего сословия, а также способность бескорыстно и, беззаветно любить. Именно с его повести берет начало, еще одна традиция русской литературы – сострадание к простым людям, сочувствие их радостям и переживаниям, защита обездоленных и угнетенных. Таким образом, можно сказать, что Карамзин подготовил основу для творчества многих писателей XIX века.
План пересказа
1. Описание окрестностей Москвы.
2. Жизнь Лизы.
3. Знакомство с Эрастом.
4. Признание в любви.
5. Случайная встреча с Эрастом в Москве.
6. Гибель Лизы.
7. Дальнейшая судьба Эраста.
Глоссарий:
- план бедная лиза
- бедная лиза план
- бедная лиза анализ произведения
- план Бедной Лизы
- план произведения бедная лиза
(Пока оценок нет)
Другие работы по этой теме:
- В повести Николая Михайловича Карамзина “Бедная Лиза” речь идёт о том, как молодой дворянин по имени Эраст встретил однажды прекрасную девушку Лизу. Лиза со своею...
- Чему учит повесть Каждое столетие оставляет свой след в формировании литературы. Не является исключением и восемнадцатый век. Читая такие произведения, как “Бедная Лиза” Н. М....
- Был ли у Лизы другой выход Повесть Н. М. Карамзина “Бедная Лиза” до глубины затрагивает души читателей. Этот русский писатель-сентименталист в своих произведениях умел ясно...
Урок 14 Н. м. карамзин – писатель и историк
Цел и: продолжить знакомство с жизнью и творчеством Н. М. Карамзина; работать над выразительным чтением стихотворения, прозаических отрывков.
Ход урока
I. Работа по теме урока.
1. Рассказ учителя о Н. М. Карамзине.
К чему ни обратитесь в нашей литературе – всему начало положено Карамзиным: журналистике, критике, повести-роману, повести исторической, публицизму, изучению истории.
В. Г. Белинский
Кто же он такой, Николай Михайлович Карамзин? В чем его заслуги перед литературой, отечеством?
Николай Михайлович Карамзин родился 1 декабря (по старому стилю) 1766 г. в семье симбирского дворянина. Детство его прошло в деревне на берегу Волги, там он овладел основами грамоты. з атем – симбирский пансион, а вскоре его определили в пансион Шадена, профессора Московского университета, где он получил широкое образование гуманитарного профиля, близкое к университетскому. С 1783 г. – военная служба, которая прерывается в связи со смертью отца. Отставка. Встреча с И. П. Тургеневым, которая приводит Карамзина в Москву. Ранний период творчества писателя связан с кругом Новикова. В годы, когда Новиков возглавлял Типографическую компанию, он привлек Карамзина к сотрудничеству и поручил ему редактирование первого в России специального журнала для детей «Детское чтение» (1785–1789 гг.). Человек и его переживания станут впоследствии неотъемлемой частью творчества Карамзина. Эстетические и мировоззренческие взгляды его формируются под воздействием двух полярных «систем» – масонства, о котором мы уже говорили, и просветительства. Воздействие философских и эстетических идей английского, французского и немецкого Просвещения испытывал Карамзин уже с молодых лет. Он верил в «изящность законов чистого разума», усвоил урок просветителей о внесословной ценности личности. Культура п росвещения навсегда стала в глазах Карамзина «палладиумом благонравия».
«Республиканец» в душе, Карамзин переводит на русский язык шекспировского «Юлия Цезаря» (1787 г.) и трагедию Лессинга «Эмилия Галотти» (1788 г.), восхищается в молодые годы ораторами французской буржуазной революции, внимательно следит за развертыванием событий во Франции вплоть до эпохи якобинской диктатуры, которую он переживает болезненно и под влиянием которой испытывает глубокий внутренний кризис. В литературных письмах – «Мелодор к Филалету» и «Филалет к Мелодору» (1793–1794 гг.) – слышно трагическое разочарование писателя в идеалах Просвещения. «Век Просвещения! Я не узнаю тебя – в крови и пламени не узнаю тебя, среди убийств и разрушений не узнаю тебя!» – восклицает Мелодор. В ответ на его сетование Филалет горестно призывает искать «источник блаженства в собственной груди нашей».
Утверждая вслед за Руссо, что республика – лучшая форма правления для малых стран, Карамзин отныне твердо отстаивает благотворность для России и для крупных государств вообще монархии как гарантии прочного общественного порядка. Он признает прочными лишь те изменения государственного и общественного уклада, которые осуществляются мирно, «посредством медленных, но верных, безопасных успехов разума, просвещения, воспитания, добрых нравов».
Карамзин-художник формировался под широким влиянием западноевропейской культуры. Особенно сильным было воздействие, оказанное на Карамзина творчеством Руссо.
Карамзин-просветитель с горячим восхищением относился к Шекспиру, Т. Мору, Ричардсону, Гольдони, Гете. Его знание европейской культуры – литературы, философии, общественной мысли – носило подлинно энциклопедический характер.
Итогом длительного пребывания за границей (с мая 1789 г. по сентябрь 1790 г.) стали «Письма русского путешественника», надолго ставшие образцом для многочисленных позднейших писателей-«путешественников» эпохи русского сентиментализма.
Карамзин побывал в г ермании, Швейцарии, Франции, Англии. Его «Письма…» содержат обширный информационный материал об общественной и культурной жизни этих стран. При этом писатель стремится передать чувства, возникающие у него под влиянием увиденного. Анализ этих чувств ведет автора к самоуглублению и самонаблюдению. Прощаясь с читателем в последнем письме, Карамзин делает знаменательное признание: «Вот зеркало души моей в течение осьмнадцати месяцев; оно через двадцать лет (если столько проживу на свете) будет для меня еще приятно – пусть для меня одного! Загляну и увижу, каков я был, как думал и мечтал; а что человеку (между нами будь сказано) занимательнее самого себя?»
«Письма русского путешественника» печатались в «Московском журнале» (1791–1792 гг.), издание которого Карамзин предпринял по возвращении из-за границы.
В «Московском журнале» появилась и повесть Карамзина «Бедная Лиза» (1792 г.), с восторгом принятая современниками.
Лаконизм повествования, тонкость художественного письма, умение сделать читателя соучастником переживаний героев, одухотворенность и лиричность то мрачного, то радостного весеннего, то бурного и грозного пейзажа, созвучного чувствам автора и персонажей повести, сложность психологического рисунка – все это было ново для русского читателя. Повесть Карамзина воспринималась как быль (так же, как это было в Германии со «Страданиями юного Вертера» Гете); окрестности Симонова монастыря, где жила и погибла Лиза, «Лизин пруд» стали надолго любимым местом паломничества образованной дворянской публики.
Прозаические опыты Карамзина по жанровой структуре не повторяли друг друга. Среди них и образцы бессюжетной лирической прозы, и любовно-психологическая повесть, и исторические повести («Наталья, боярская дочь», 1792 г. и «Марфа-посадница», 1803 г.), и ироническая повесть-сказка, и таинственный рассказ-миниатюра с элементами проромантической готики («Остров Бурнгольм»). Пейзажные зарисовки, лирические медитации, прозаические элегии делают достоянием его прозы мотивы, которые прежде были исключительным владением поэзии. Большое значение приобретают сложные перифразы, психологические эпитеты, лексические и синтаксические повторы, звукопись, приемы музыкально-ритмиче-ского построения.
За «Московским журналом» в 1802–1803 гг. Карамзин основывает надолго ставший лучшим русским литературным журналом «Вестник Европы», где появляются критические, публицистические, исторические статьи писателя.
Венцом деятельности Карамзина – писателя и историка – стала многотомная «История государства Российского». Смерть писателя в 1826 г. прервала эту работу на XII томе, где излагались события Смутного времени, а само повествование дошло до 1611 года.
2. Доклады учащихся.
«Карамзин – историк государства р оссийского».
«История Государства Российского» Карамзина познакомила несколько поколений русских читателей с отечественной историей, содействовала процессу становления в стране национального самосознания в годы, предшествовавшие восстанию декабристов. Несмотря на то что она вызвала недовольство и возражения декабристской молодежи (в том числе молодого Пушкина) из-за своей монархической тенденции, «История…» была для того времени не только школой критики источников и вообще важной вехой в развитии национальной исторической мысли, она имела большое воспитательное значение и явилась одним из первых опытов многостороннего изображения главнейших характеров и событий русской истории от ее истоков до начала XVII в.
«Языковая реформа Карамзина».
И в прозе, и в стихах Карамзин стремился устранить разрыв между языком письменным, книжным, и разговорным языком «хорошего общества».
Языковая реформа Карамзина противостояла ломоносовскому принципу «трех штилей». Отвергая высокий слог классической трагедии и оды, так же как и бытовое просторечие низкого, Карамзин ориентировался на единый для всех литературных жанров «средний» слог. И хотя Карамзин значительно обогатил русскую лексику и семантику новыми смысловыми оттенками, новыми словами и понятиями, разработанные им языковые формы оставались оторванными от народной речи. Нормой для него служил разговорный язык образованного общества, язык дворянской интеллигенции, и это делало его реформу половинчатой и ограниченной. Неотшлифованный, повседневный бытовой язык народа представлялся Карамзину грубым и непоэтическим. Сильные и слабые стороны его позиции раскрыла полемика о «старом и новом слоге», разгоревшаяся в первом десятилетии XIX в.
II. Итог урока.
1. Слово учителя.
В XVIII в. русская литература в своем стремительном развитии решала важную задачу, которую Пушкин определил формулой: «…в просвещении стать с веком наравне». Задача эта являлась естественным результатом выхода России как великой державы на мировую арену и усвоения ею общеевропейских достижений. Оды Ломоносова и Державина, комедии Фонвизина, «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, проза Карамзина и его «История государства Российского» образовали тот прочный и необходимый фундамент, без которого было бы невозможным построение здания русской классической литературы.
Наиболее сильную сторону русской литературы XVIII в., в лучших ее образцах тяготевшей к сближению с жизнью, к глубине и широте ее осмысления, составляли патриотизм, гражданственность, высокая человечность и мужественность, восприимчивость к передовым идеям века, могучая выразительность и музыкальность.
Все это подготовило последующие великие достижения русской литературы XIX в.
2. Выразительное чтение стихотворений Карамзина, подготовленных дома, с обоснованием учащимися своего выбора.
Домашнее задание: сочинение «Бессмертные страницы литературы XVIII в.».
Скачать материал
Полный текст материала смотрите в скачиваемом файле.
На странице приведен только фрагмент материала.
Карамзин Николай Михайлович (1766 - 1826)
Родился 1 декабря (12 н.с.) в селе Михайловка Симбирской губернии в семье помещика. Получил хорошее домашнее образование.
В 14 лет начал учиться в Московском частном пансионе профессора Шадена. Окончив его в 1783, приехал в Преображенский полк в Петербург, где познакомился с молодым поэтом и будущим сотрудником своего "Московского журнала" Дмитриевым. Тогда же опубликовал свой первый перевод идиллии С. Геснера "Деревянная нога". Уйдя в отставку в чине подпоручика в 1784, переехал в Москву, стал одним из деятельных участников журнала "Детское чтение для сердца и разума", издававшегося Н. Новиковым, и сблизился с масонами. Занялся переводами религиозно-нравоучительных сочинений. С 1787 регулярно публиковал свои переводы "Времен года" Томсона, "Деревенских вечеров" Жанлис, трагедии У. Шекспира "Юлий Цезарь", трагедии Лессинга "Эмилия Галотти".
В 1789 в журнале "Детское чтение... " появилась первая оригинальная повесть Карамзина "Евгений и Юлия". Весной он отправился в путешествие по Европе: посетил Германию, Швейцарию, Францию, где наблюдал деятельность революционного правительства. В июне 1790 из Франции переехал в Англию.
Осенью возвратился в Москву и вскоре предпринял издание ежемесячного "Московского журнала", в котором была напечатана большая часть "Писем русского путешественника", повести "Лиодор", "Бедная Лиза", "Наталья, боярская дочь", "Флор Силин", очерки, рассказы, критические статьи и стихотворения. К сотрудничеству в журнале Карамзин привлек Дмитриева и Петрова, Хераскова и Державина, Львова Нелединского-Мелецкого и др. Статьи Карамзина утверждали новое литературное направление - сентиментализм. В 1790-е Карамзин издавал первые русские альманахи - "Аглая" (ч. 1 - 2, 1794 - 95) и "Аониды" (ч. 1 - 3, 1796 - 99). Наступил 1793, когда на третьем этапе Французской революции была установлена якобинская диктатура, потрясшая Карамзина своей жестокостью. Диктатура возбудила в нем сомнения в возможности для человечества достичь благоденствия. Он осудил революцию. Философия отчаяния и фатализма пронизывает новые его произведения: повести "Остров Борнгольм" (1793); "Сиерра-Морена" (1795); стихотворения "Меланхолия", "Послание к А. А. Плещееву" и др.
К середине 1790-х Карамзин стал признанным главой русского сентиментализма, открывавшего новую страницу в русской литературе. Он был непререкаемым авторитетом для Жуковского, Батюшкова, юного Пушкина.
В 1802 - 1803 Карамзин издавал журнал "Вестник Европы", в котором преобладали литература и политика. В критических статьях Карамзина вырисовывалась новая эстетическая программа, что способствовало становлению русской литературы как национально-самобытной. Ключ самобытности русской культуры Карамзин видел в истории. Наиболее яркой иллюстрацией его взглядов стала повесть "Марфа Посадница". В своих политических статьях Карамзин обращался с рекомендациями к правительству, указывая на роль просвещения.
Стараясь воздействовать на царя Александра I, Карамзин передал ему свою "Записку о древней и новой России" (1811), вызвав его раздражение. В 1819 подал новую записку - "Мнение русского гражданина", вызвавшую еще большее неудовольствие царя. Однако Карамзин не отказался от веры в спасительность просвещенного самодержавия и позднее осудил восстание декабристов. Однако Карамзина-художника по-прежнему высоко ценили молодые писатели, даже не разделявшие его политических убеждений.
В 1803 через посредство М. Муравьева Карамзин получил официальное звание придворного историографа.
В 1804 он приступил к созданию "Истории государства Российского", над которой работал до конца дней, но не завершил. В 1818 были изданы первые восемь томов "Истории" - величайшего научного и культурного подвига Карамзина. В 1821 вышел 9-й том, посвященный царствованию Иоанна Грозного, в 1824 - 10-й и 11-й, о Федоре Иоанновиче и Борисе Годунове. Смерть оборвала работу над 12-м томом. Это случилось 22 мая (3 июня н.с.) 1826 в Петербурге.
12 декабря (1 декабря по ст. стилю) 1766 года родился Николай Михайлович Карамзин – русский писатель, поэт, редактор «Московского журнала» (1791-1792) и журнала «Вестник Европы» (1802-1803), почётный член Императорской Академии наук (1818), действительный член Императорской Российской академии, историк, первый и единственный придворный историограф, один из первых реформаторов русского литературного языка, отец-основатель отечественной историографии и русского сентиментализма.
|
|
Вклад Н.М. Карамзина в русскую культуру трудно переоценить. Вспоминая всё, что успел сделать этот человек за краткие 59 лет своего земного существования, невозможно пройти мимо того факта, что именно Карамзин во многом определил лицо русского XIX века – «золотого» века русской поэзии, литературы, историографии, источниковедения и других гуманитарных направлений научного знания. Благодаря лингвистическим поискам, направленным на популяризацию литературного языка поэзии и прозы, Карамзин подарил своим современникам русскую литературу. И если Пушкин – это «наше всё», то Карамзина смело можно назвать «нашим Всем» с самой большой буквы. Без него вряд ли были бы возможны Вяземский, Пушкин, Баратынский, Батюшков и другие поэты так называемой «пушкинской плеяды».
«К чему ни обратись в нашей литературе – всему начало положено Карамзиным: журналистике, критике, повести, роману, повести исторической, публицизму, изучению истории,» - справедливо замечал впоследствии В.Г. Белинский.
«История государства Российского» Н.М. Карамзина стала не просто первой русскоязычной книгой по истории России, доступной широкому читателю. Карамзин подарил русским людям Отечество в полном смысле этого слова. Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, граф Фёдор Толстой по прозванию Американец воскликнул: «Оказывается, у меня есть Отечество!» И он был не один. Все его современники вдруг узнали, что живут в стране с тысячелетней историей и им есть, чем гордиться. До этого считалось, что до Петра I, прорубившего «окно в Европу», в России не было ничего хоть сколько-нибудь достойного внимания: тёмные века отсталости и варварства, боярское самовластие, исконно русская лень и медведи на улицах…
Многотомный труд Карамзина не был закончен, но, выйдя в свет в первой четверти XIX века, он полностью определил историческое самосознание нации на долгие годы вперёд. Вся последующая историография так и не смогла породить ничего более отвечающего сложившемуся под влиянием Карамзина «имперскому» самосознанию. Взгляды Карамзина оставили глубокий, неизгладимый след во всех областях русской культуры XIX–XX веков, сформировав основы национального менталитета, которые, в конечном итоге, определили пути развития русского общества и государства в целом.
Показательно, что в XX веке, развалившееся было под нападками революционных интернационалистов здание российской великодержавности к 1930-м годам вновь возродилось – под другими лозунгами, с другими лидерами, в другой идеологической упаковке. но… Сам подход к историографии отечественной истории, как до 1917 года, так и после, во многом остался по-карамзински ура-патриотическим и сентиментальным.
Н.М. Карамзин – ранние годы
Родился Н.М.Карамзин 12 декабря (1 ст.ст.) 1766 года в селе Михайловка Бузулукского уезда Казанской губернии (по другим данным – в родовом поместье Знаменское Симбирского уезда Казанской губернии). О его ранних годах мало что известно: не осталось ни писем, ни дневников, ни воспоминаний самого Карамзина о своём детстве. Он даже точно не знал своего года рождения и почти всю жизнь считал, что родился в 1765 году. Только под старость, обнаружив документы, «помолодел» на один год.
Вырос будущий историограф в усадьбе отца - отставного капитана Михаила Егоровича Карамзина (1724-1783), среднепоместного симбирского дворянина. Получил хорошее домашнее образование. В 1778 году был отправлен в Москву в пансион профессора Московского университета И.М. Шадена. Одновременно посещал в 1781-1782 годах лекции в университете.
Окончив пансион, в 1783 году Карамзин поступил на службу в Преображенский полк в Петербурге, где познакомился с молодым поэтом и будущим сотрудником своего «Московского журнала» Дмитриевым. Тогда же опубликовал свой первый перевод идиллии С. Геснера «Деревянная нога».
В 1784 году Карамзин вышел в отставку поручиком и более никогда не служил, что воспринималось в тогдашнем обществе как вызов. После недолгого пребывания в Симбирске, где он вступил в масонскую ложу «Золотого венца», Карамзин переехал в Москву и был введён в круг Н. И. Новикова. Он поселился в доме, принадлежавшем новиковскому «Дружескому учёному обществу», стал автором и одним из издателей первого детского журнала «Детское чтение для сердца и разума» (1787-1789), основанного Новиковым. В это же время Карамзин сблизился с семьёй Плещеевых. С Н. И. Плещеевой его долгие годы связывала нежная платоническая дружба. В Москве Карамзин издаёт свои первые переводы, в которых отчётливо виден интерес к европейской и русской истории: «Времена года» Томсона, «Деревенские вечера» Жанлиса, трагедия У. Шекспира «Юлий Цезарь», трагедия Лессинга «Эмилия Галотти».
В 1789 году в журнале «Детское чтение...» появилась первая оригинальная повесть Карамзина «Евгений и Юлия». Читатель её практически не заметил.
Путешествие в Европу
Как утверждают многие биографы, Карамзин не был расположен к мистической стороне масонства, оставаясь сторонником его деятельно-просветительского направления. Если сказать точнее, к концу 1780-х годов масонской мистикой в её русском варианте Карамзин уже «переболел». Возможно, охлаждение к масонству стало одной из причин его отъезда в Европу, в которой он провёл более года (1789-90), посетив Германию, Швейцарию, Францию и Англию. В Европе он встречался и беседовал (кроме влиятельных масонов) с европейскими «властителями умов»: И. Кантом, И. Г. Гердером, Ш. Бонне, И. К. Лафатером, Ж. Ф. Мармонтелем, посещал музеи, театры, светские салоны. В Париже Карамзин слушал в Национальном собрании О. Г. Мирабо, М. Робеспьера и других революционеров, видел многих выдающихся политических деятелей и со многими был знаком. Видимо, революционный Париж 1789 года показал Карамзину, насколько сильно на человека может воздействовать слово: печатное, когда парижане с живейшим интересом читали памфлеты и листовки; устное, когда выступали революционные ораторы и возникала полемика (опыт, которого нельзя было приобрести в то время России).
Об английском парламентаризме Карамзин был не слишком восторженного мнения (возможно, идя по стопам Руссо), но очень высоко ставил тот уровень цивилизованности, на котором находилось английское общество в целом.
Карамзин – журналист, издатель
Осенью 1790 года Карамзин возвратился в Москву и вскоре организовал издание ежемесячного «Московского журнала» (1790-1792), в котором была напечатана большая часть «Писем русского путешественника», повествующих о революционных событиях во Франции, повести «Лиодор», «Бедная Лиза», «Наталья, боярская дочь», «Флор Силин», очерки, рассказы, критические статьи и стихотворения. К сотрудничеству в журнале Карамзин привлёк всю литературную элиту того времени: своих друзей Дмитриева и Петрова, Хераскова и Державина, Львова, Нелединского-Мелецкого и др. Статьи Карамзина утверждали новое литературное направление - сентиментализм.
У «Московского журнала» было всего 210 постоянных подписчиков, но для конца XVIII века - это всё равно, что стотысячный тираж в конце XIX столетия. Тем более, что журнал читали именно те, кто «делал погоду» в литературной жизни страны: студенты, чиновники, молодые офицеры, мелкие служащие различных государственных учреждений («архивные юноши»).
После ареста Новикова власти всерьёз заинтересовались издателем «Московского журнала». На допросах в Тайной экспедиции спрашивают: не Новиков ли с «особенным заданием» посылал «русского путешественника» за границу? Новиковцы были людьми высокой порядочности и, разумеется, Карамзина выгородили, но из-за этих подозрений журнал пришлось прекратить.
В 1790-е годы Карамзин издавал первые русские альманахи - «Аглая» (1794 -1795) и «Аониды» (1796 -1799). В 1793 году, когда на третьем этапе Французской революции была установлена якобинская диктатура, потрясшая Карамзина своей жестокостью, Николай Михайлович отказался от некоторых своих прежних взглядов. Диктатура возбудила в нём серьёзные сомнения в возможности человечества достичь благоденствия. Он резко осудил революцию и все насильственные способы преобразования общества. Философия отчаяния и фатализма пронизывает его новые произведения: повести «Остров Борнгольм» (1793); «Сиерра-Морена» (1795); стихотворения «Меланхолия», «Послание к А. А. Плещееву» и др.
В этот период к Карамзину приходит настоящая литературная слава.
Фёдор Глинка: «Из 1200 кадет редкий не повторял наизусть какую-нибудь страницу из „Острова Борнгольма"» .
Имя Эраст, до этого совершенно непопулярное, всё чаще встречается в дворянских списках. Ходят слухи об удачных и неудачных самоубийствах в духе Бедной Лизы. Ядовитый мемуарист Вигель припоминает, что важные московские вельможи уж начали обходиться «почти как с равным с тридцатилетним отставным поручиком» .
В июле 1794 года жизнь Карамзина едва не оборвалась: по дороге в имение, в степной глуши, на него напали разбойники. Карамзин чудом спасся, получив две лёгкие раны.
В 1801 году – женился на Елизавете Протасовой, соседке по имению, которую знал с детства – на момент свадьбы они были знакомы почти 13 лет.
Реформатор русского литературного языка
Уже в начале 1790-х годов Карамзин серьёзно задумывается над настоящим и будущим русской литературы. Он пишет другу: «Я лишён удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными». Конечно, русские писатели были и есть: Ломоносов, Сумароков, Фонвизин, Державин, но значительных имён не более десятка. Карамзин одним из первых понимает, что дело стало не за талантами – талантов в России не меньше, чем в любой другой стране. Просто русская литература никак не может отойти от давно устаревших традиций классицизма, заложенных в середине XVIII века единственным теоретиком М.В. Ломоносовым.
Реформа литературного языка, проведённая Ломоносовым, как и созданная им теория «трёх штилей», отвечала задачам переходного периода от древней к новой литературе. Полный отказ от употребления привычных церковнославянизмов в языке был тогда ещё преждевременным и нецелесообразным. Но эволюция языка, начавшаяся ещё при Екатерине II, активно продолжалась. «Три штиля», предложенные Ломоносовым, опирались не на живую разговорную речь, а на остроумную мысль писателя-теоретика. И эта теория часто ставила авторов в затруднительное положение: приходилось употреблять тяжёлые, устаревшие славянские выражения там, где в разговорном языке они давно уже были заменены другими, более мягкими и изящными. Читатель подчас не мог «продраться» сквозь нагромождения устаревших славянизмов, употребляемых в церковных книгах и записях, чтобы понять суть того или иного светского произведения.
Карамзин решил приблизить литературный язык к разговорному. Поэтому одной из главных его целей было дальнейшее освобождение литературы от церковнославянизмов. В предисловии ко второй книжке альманаха «Аониды» он писал: «Один гром слов только оглушает нас и никогда до сердца не доходит».
Вторая черта «нового слога» Карамзина состояла в упрощении синтаксических конструкций. Писатель отказался от пространных периодов. В «Пантеоне российских писателей» он решительно заявлял: «Проза Ломоносова вообще не может служить для нас образцом: длинные периоды его утомительны, расположение слов не всегда сообразно с течением мыслей».
В отличие от Ломоносова, Карамзин стремился писать короткими, легко обозримыми предложениями. Это и по сей день является образцом хорошего слога и примером для подражания в литературе.
Третья заслуга Карамзина заключалась в обогащении русского языка рядом удачных неологизмов, которые прочно вошли в основной словарный состав. К числу нововведений, предложенных Карамзиным, относятся такие широко известные в наше время слова, как «промышленность», «развитие», «утончённость», «сосредоточить», «трогательный», «занимательность», «человечность», «общественность», «общеполезный», «влияние» и ряд других.
Создавая неологизмы, Карамзин использовал главным образом метод калькирования французских слов: «интересный» от «interessant», «утончённый» от «raffine», «развитие» от «developpement», «трогательный» от «touchant».
Мы знаем, что ещё в петровскую эпоху в русском языке появилось множество иностранных слов, но они большей частью заменяли уже существовавшие в славянском языке слова и не являлись необходимостью. Кроме того, эти слова часто брались в необработанном виде, поэтому были очень тяжелы и неуклюжи («фортеция» вместо «крепость», «виктория» вместо «победа», и т.п.). Карамзин, напротив, старался придавать иностранным словам русское окончание, приспосабливая их к требованиям русской грамматики: «серьёзный», «моральный», «эстетический», «аудитория», «гармония», «энтузиазм» и т.д..
В своей реформаторской деятельности Карамзин делал установку на живую разговорную речь образованных людей. И это было залогом успеха его творчества - он пишет не учёные трактаты, а путевые заметки («Письма русского путешественника»), сентиментальные повести («Остров Борнгольм», «Бедная Лиза»), стихи, статьи, переводит с французского, английского и немецкого.
«Арзамас» и «Беседа»
Не удивительно, что большая часть молодых литераторов, современных Карамзину, приняла его преобразования «на ура» и охотно последовала за ним. Но, как и у всякого реформатора, у Карамзина были убеждённые противники и достойные оппоненты.
Во главе идейных противников Карамзина встал А.С. Шишков (1774- 1841) – адмирал, патриот, известный государственный деятель того времени. Старовер, поклонник языка Ломоносова, Шишков на первый взгляд был классицистом. Но эта точка зрения нуждается в существенных оговорках. В противовес европеизму Карамзина Шишков выдвинул идею народности литературы - важнейший признак далёкого от классицизма романтического мироощущения. Получается, что Шишков тоже примыкал к романтикам , но только не прогрессивного, а консервативного направления. Его взгляды могут быть признаны своеобразной предтечей позднейшего славянофильства и почвеничества.
В 1803 году Шишков выступил с «Рассуждением о старом и новом слоге российского языка». Он упрекал «карамзинистов» в том, что они поддались соблазну европейских революционных лжеучений и ратовал за возвращение литературы к устному народному творчеству, к народному просторечию, к православной церковнославянской книжности.
Шишков не был филологом. Проблемами литературы и русского языка он занимался, скорее, как любитель, поэтому нападки адмирала Шишкова на Карамзина и его сторонников-литераторов подчас выглядели не столько научно обоснованными, сколько бездоказательно-идеологическими. Языковая реформа Карамзина казалась Шишкову, воину и защитнику Отечества, непатриотичной и антирелигиозной: «Язык есть душа народа, зеркало нравов, верный показатель просвещения, неумолчный свидетель дел. Где нет в сердцах веры, там нет в языке благочестия. Где нет любви к отечеству, там язык не изъявляет чувств отечественных» .
Шишков упрекал Карамзина за неумеренное употребление варваризмов («эпоха», «гармония», «катастрофа»), ему претили неологизмы («переворот» как - перевод слова «revolution»), резали ухо искусственные слова: «будущность», «начитанность» и т.д.
И надо признать, что иногда критика его была меткой и точной.
Уклончивость и эстетическая жеманность речи «карамзинистов» очень скоро устарели и вышли из литературного употребления. Именно такое будущее предсказывал им Шишков, считая, что вместо выражения «когда путешествие сделалось потребностью души моей» можно сказать просто: «когда я полюбил путешествовать»; изысканную и напичканную перифразами речь «пестрые толпы сельских ореад сретаются с смуглыми ватагами пресмыкающихся фараонид» можно заменить всем понятным выражением «деревенским девкам навстречу идут цыганки» и т.д.
Шишков и его сторонники сделали первые шаги в изучении памятников древнерусской письменности, увлечённо штудировали «Слово о полку Игореве», занимались фольклором, выступали за сближение России со славянским миром и признавали необходимость сближения «словенского» слога с простонародным языком.
В споре с переводчиком Карамзиным Шишков выдвинул веский аргумент об «идиоматичности» каждого языка, о неповторимом своеобразии его фразеологических систем, делающих невозможным дословный перевод мысли или подлинного смыслового значения с одного языка на другой. Например, при дословном переводе на французский выражение «старый хрен» теряет переносный смысл и «означает токмо самую вещь, а в метафизическом смысле никакого круга знаменования не имеет».
В пику карамзинской Шишков предложил свою реформу русского языка. Недостающие в нашем обиходе понятия и чувства он предлагал обозначать новыми словами, образованными из корней не французского, а русского и старославянского языков. Вместо карамзинского «влияние» он предлагал «наитие», вместо «развитие» - «прозябение», вместо «актёр» - «лицедей», вместо «индивидуальность» - «яйность», «мокроступы» вместо «калоши» и «блуждалище» вместо «лабиринт». Большинство его нововведений в русском языке не прижилось.
Нельзя не признать горячей любви Шишкова к русскому языку; нельзя не признать и того, что увлечение всем иностранным, особенно французским, зашло в России слишком далеко. В конечном итоге это привело к тому, что язык простонародный, крестьянский стал сильно отличаться от языка культурных классов. Но нельзя отмахнуться и от того факта, что естественный процесс начавшейся эволюции языка невозможно было остановить. Невозможно было насильно вернуть в употребление уже устаревшие в то время выражения, которые предлагал Шишков: «зане», «убо», «иже», «яко» и другие.
Карамзин даже не отвечал на обвинения Шишкова и его сторонников, зная твёрдо, что ими руководили исключительно благочестивые и патриотические чувства. Впоследствии сам Карамзин и наиболее талантливые его сторонники (Вяземский, Пушкин, Батюшков) последовали весьма ценному указанию «шишковцев» на необходимость «возвращения к своим корням» и примерам собственной истории. Но тогда понять друг друга они так и не смогли.
Пафос и горячий патриотизм статей А.С. Шишкова вызвал сочувственное отношение у многих литераторов. И когда Шишков вместе с Г. Р. Державиным основали литературное общество «Беседа любителей российского слова» (1811) с уставом и своим журналом, к этому обществу сразу примкнули П. А. Катенин, И. А. Крылов, а позднее В. К. Кюхельбекер и А. С. Грибоедов. Один из активных участников «Беседы...» плодовитый драматург А. А. Шаховской в комедии «Новый Стерн» злобно высмеял Карамзина, а в комедии «Урок кокеткам, или Липецкие воды» в лице «балладника» Фиалкина создал пародийный образ В. А. Жуковского.
Это вызвало дружный отпор со стороны молодёжи, поддерживавшей литературный авторитет Карамзина. Д. В. Дашков, П. А. Вяземский, Д. Н. Блудов сочинили несколько остроумных памфлетов в адрес Шаховского и других членов «Беседы...». В «Видении в Арзамасском трактире» Блудов дал кружку юных защитников Карамзина и Жуковского название «Общество безвестных арзамасских литераторов» или попросту «Арзамас».
В организационной структуре этого общества, основанного осенью 1815 года, царил весёлый дух пародии на серьезную «Беседу...». В противоположность официальной напыщенности здесь господствовала простота, естественность, открытость, большое место отводилось шутке и игре.
Пародируя официальный ритуал «Беседы...», при вступлении в «Арзамас» каждый должен был прочитать «надгробную речь» своему «покойному» предшественнику из числа ныне здравствующих членов «Беседы...» или Российской Академии наук (графу Д. И. Хвостову, С. А. Ширинскому-Шихматову, самому А. С. Шишкову и др.). «Надгробные речи» были формой литературной борьбы: они пародировали высокие жанры, высмеивали стилистическую архаику поэтических произведений «беседчиков». На заседаниях общества оттачивались юмористические жанры русской поэзии, велась смелая и решительная борьба со всякого рода официозом, формировался тип независимого, свободного от давления всяких идеологических условностей русского литератора. И хотя П. А. Вяземский – один из организаторов и активных участников общества - в зрелые годы осуждал юношеское озорство и непримиримость своих единомышленников (в частности – обряды «отпевания» живых литературных противников), он справедливо назвал «Арзамас» школой «литературного товарищества» и взаимного творческого обучения. Общества «Арзамас» и «Беседа» вскоре превратились в центры литературной жизни и общественной борьбы первой четверти XIX века. В «Арзамас» входили такие известные люди, как Жуковский (псевдоним – Светлана), Вяземский (Асмодей), Пушкин (Сверчок), Батюшков (Ахилл) и др.
«Беседа» распалась после смерти Державина в 1816 году; «Арзамас», утратив основного оппонента, прекратил своё существование к 1818 году.
Таким образом, к середине 1790-х Карамзин стал признанным главой русского сентиментализма, открывавшего не просто новую страницу в русской литературе, а русскую художественную литературу вообще. Русские читатели, поглощавшие до этого лишь французские романы, да сочинения просветителей, с восторгом приняли «Письма русского путешественника» и «Бедную Лизу», а русские писатели и поэты (как «беседчики», так и «арзамасцы») поняли, что можно и должно писать на родном языке.
Карамзин и Александр I: симфония с властью?
В 1802 - 1803 годах Карамзин издавал журнал «Вестник Европы», в котором преобладали литература и политика. Во многом благодаря противостоянию с Шишковым, в критических статьях Карамзина появилась новая эстетическая программа становления русской литературы как национально-самобытной. Ключ самобытности русской культуры Карамзин, в отличие от Шишкова, видел не столько в приверженности обрядовой старине и религиозности, сколько в событиях русской истории. Наиболее яркой иллюстрацией его взглядов стала повесть «Марфа Посадница или покорение Новагорода».
В своих политических статьях 1802-1803 годов Карамзин, как правило, обращался с рекомендациями к правительству, главной из которых было просвещение нации во имя процветания самодержавного государства.
Эти идеи в целом были близки императору Александру I – внуку Екатерины Великой, которая в своё время тоже мечтала о «просвещённой монархии» и полной симфонии между властью и европейски образованным обществом. Откликом Карамзина на переворот 11 марта 1801 года и восшествие на престол Александра I стало «Историческое похвальное слово Екатерине Второй» (1802), где Карамзин выразил свои взгляды о существе монархии в России, а также обязанностях монарха и его подданных. «Похвальное слово» было одобрено государем, как собрание примеров для молодого монарха и благосклонно принято им. Александра I, очевидно, заинтересовали исторические изыскания Карамзина, и император справедливо решил, что великой стране просто необходимо вспомнить своё не менее великое прошлое. А если не вспомнить, так хотя бы создать заново…
В 1803 году через посредство царского воспитателя М. Н. Муравьёва – поэта, историка, педагога, одного из образованнейших людей того времени – Н.М. Карамзин получил официальное звание придворного историографа с пенсией в 2000 руб. (Пенсия в 2000 рублей в год назначалась тогда чиновникам, имеющим по Табели о рангах чины не ниже генеральских). Позднее И. В. Киреевский, ссылаясь на самого Карамзина, писал о Муравьёве: «Кто знает, может быть, без его благомысленного и теплого содействия Карамзин не имел бы средств совершить своего великого дела».
В 1804 году Карамзин практически отходит от литературной и издательской деятельности и приступает к созданию «Истории государства Российского», над которой работал до конца своих дней. Своим влиянием М.Н. Муравьёв сделал доступными для историка многие из ранее неизвестных и даже «секретных» материалов, открыл для него библиотеки и архивы. О таких благоприятных условиях для работы современные историки могут только мечтать. Поэтому, на наш взгляд, говорить об «Истории государства Российского», как о «научном подвиге» Н.М. Карамзина, не совсем справедливо. Придворный историограф находился на службе, добросовестно выполнял работу, за которую ему платили деньги. Соответственно, он должен был написать такую историю, которая была в данный момент необходима заказчику, а именно – государю Александру I, проявлявшему на первом этапе царствования симпатии к европейскому либерализму.
Однако под влиянием занятий российской историей уже к 1810 году Карамзин стал последовательным консерватором. В этот период окончательно сложилась система его политических воззрений. Заявления Карамзина о том, что он «республиканец в душе» могут быть адекватно истолкованы только в том случае, если учесть, что речь идёт о «Платоновой республике мудрецов», идеальном общественном устройстве, основанном на государственной добродетели, строгой регламентации и отказе от личной свободы. В начале 1810 года Карамзин через своего родственника графа Ф. В. Ростопчина познакомился в Москве с лидером «консервативной партии» при дворе - великой княгиней Екатериной Павловной (сестрой Александра I) и начал постоянно посещать её резиденцию в Твери. Салон великой княгини представлял центр консервативной оппозиции либерально-западническому курсу, олицетворяемому фигурой М. М. Сперанского. В этом салоне Карамзин читал отрывки из своей «Истории...», тогда же познакомился с вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной, которая стала одной из его покровительниц.
В 1811 году по просьбе великой княгини Екатерины Павловны Карамзин написал записку «О древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях», в которой изложил свои представления об идеальном устройстве Российского государства и подверг резкой критике политику Александра I и его ближайших предшественников: Павла I, Екатерины II и Петра I. В XIX веке записка ни разу не была опубликована полностью и расходилась только в рукописных списках. В советское время мысли, изложенные Карамзиным в его послании, воспринимались как реакция крайне консервативного дворянства на реформы М. М. Сперанского. Сам автор был заклеймён «реакционером», противником освобождения крестьянства и других либеральных шагов правительства Александра I.
Однако при первой полной публикации записки в 1988 году Ю. М. Лотман вскрыл её более глубокое содержание. В этом документе Карамзин выступил с обоснованной критикой неподготовленных реформ бюрократического характера, проводимых сверху. Восхваляя Александра I, автор записки в то же самое время обрушивается на его советников, имея в виду, конечно, Сперанского, стоявшего за конституционные преобразования. Карамзин берёт на себя смелость обстоятельно, со ссылками на исторические примеры, доказывать царю, что к отмене крепостного права и ограничению самодержавной монархии конституцией (по примеру европейских держав) Россия не готова ни исторически, ни политически. Некоторые из его доводов (например, о бесполезности освобождения крестьян без земли, невозможности в России конституционной демократии) и сегодня выглядят вполне убедительными и исторически верными.
Наряду с обзором российской истории и критикой политического курса императора Александра I в записке содержалась цельная, оригинальная и весьма сложная по своему теоретическому содержанию концепция самодержавия как особого, самобытно-русского типа власти, тесно связанного с православием.
При этом Карамзин отказывался отождествлять «истинное самодержавие» с деспотизмом, тиранией или произволом. Он считал, что подобные отклонения от норм обусловлены волей случая (Иван IV Грозный, Павел I) и быстро ликвидировались инерцией традиции «мудрого» и «добродетельного» монархического правления. В случаях резкого ослабления и даже полного отсутствия верховной государственной и церковной власти (например, во время Смуты), эта мощная традиция приводила в течение короткого исторического срока к восстановлению самодержавия. Самодержавие явилось «палладиумом России», главной причиной её могущества и процветания. Поэтому основные принципы монархического правления в России, по мнению Карамзина, должны были сохраняться и впредь. Их следовало дополнить лишь должной политикой в области законодательства и просвещения, которая вела бы не к подрыву самодержавия, а к его максимальному усилению. При таком понимании самодержавия всякая попытка его ограничения являлась бы преступлением перед русской историей и русской народом.
Первоначально записка Карамзина вызвала лишь раздражение молодого императора, не любившего критики своих действий. В этой записке историограф проявил себя plus royaliste que le roi (большим роялистом, чем сам король). Однако впоследствии блестящий «гимн российскому самодержавию» в изложении Карамзина, несомненно, возымел своё действие. После войны 1812 года победитель Наполеона Александр I свернул многие свои либеральные прожекты: реформы Сперанского не были доведены до конца, конституция и сама мысль об ограничении самодержавия остались лишь в умах будущих декабристов. А уже в 1830-е годы концепция Карамзина фактически легла в основу идеологии Российской империи, обозначенной «теорией официальной народности» графа С. Уварова (Православие-Самодержавие-Народность).
До издания первых 8 томов «Истории…» Карамзин жил в Москве, откуда выезжал только в Тверь к великой княгине Екатерине Павловне и в Нижний Новгород, на время занятия Москвы французами. Лето он обыкновенно проводил в Остафьеве, имении князя Андрея Ивановича Вяземского, на внебрачной дочери которого, Екатерине Андреевне, Карамзин женился в 1804 году. (Первая жена Карамзина, Елизавета Ивановна Протасова, умерла в 1802 г.).
В последние 10 лет жизни, которые Карамзин провёл в Петербурге, он очень сблизился с царской семьёй. Хотя император Александр I со времени подачи «Записки» относился к Карамзину сдержанно, Карамзин часто проводил лето в Царском Селе. По желанию императриц (Марии Фёдоровны и Елизаветы Алексеевны), он не раз вёл с императором Александром откровенные политические беседы, в которых выступал как выразитель мнения противников резких либеральных преобразований. В 1819 -1825 годах Карамзин с жаром восставал против намерений государя относительно Польши (подал записку «Мнение русского гражданина»), осуждал повышение государственных налогов в мирное время, говорил о нелепой губернской системе финансов, критиковал систему военных поселений, деятельность министерства просвещения, указывал на странный выбор государем некоторых важнейших сановников (например, Аракчеева), говорил о необходимости сокращения внутренних войск, о мнимом исправлении дорог, столь тягостном для народа и постоянно указывал на необходимость иметь твёрдые законы, гражданские и государственные.
Конечно, имея за плечами таких заступниц, как обе императрицы и великая княгиня Екатерина Павловна, можно было и покритиковать, и поспорить, и проявить гражданское мужество, и попытаться наставить монарха «на путь истинный». Только недаром императора Александра I и современники, и последующие историки его царствования называли «загадочным сфинксом». На словах государь соглашался с критическими замечаниями Карамзина относительно военных поселений, признавал необходимость «дать коренные законы России», а также пересмотреть некоторые аспекты внутренней политики, но так уж повелось в нашей стране, что на деле - все мудрые советы государственных людей остаются «бесплодны для любезного Отечества»…
Карамзин как историк
Карамзин есть первый наш историк и последний летописец.
Своею критикой он принадлежит истории,
простодушием и апофегмами - хронике.
А.С. Пушкин
Даже с точки зрения современной Карамзину исторической науки, назвать 12 томов его «Истории государства Российского», собственно, научным трудом никто не решился. Уже тогда всем было понятно, что почётное звание придворного историографа не может сделать литератора историком, дать ему соответствующие знания и надлежащую подготовку.
Но, с другой стороны, Карамзин изначально не ставил себе задачи брать на себя роль исследователя. Новоиспечённый историограф не собирался писать научный трактат и присваивать себе лавры прославленных предшественников – Шлёцера, Миллера, Татищева, Щербатова, Болтина и т.д.
Предварительная критическая работа над источниками для Карамзина - только «тяжкая дань, приносимая достоверности». Он был, прежде всего, писателем, а потому хотел приложить свой литературный талант к уже готовому материалу: «выбрать, одушевить, раскрасить» и сделать, таким образом, из русской истории «нечто привлекательное, сильное, достойное внимания не только русских, но и иностранцев». И эту задачу он выполнил блестяще.
Сегодня невозможно не согласиться с тем, что в начале XIX века источниковедение, палеография и другие вспомогательные исторические дисциплины находились в самом зачаточном состоянии. Поэтому требовать от литератора Карамзина профессиональной критики, а также чёткого следования той или иной методике работы с историческими источниками – просто смешно.
Нередко можно услышать мнение, что Карамзин просто красиво переписал написанную давно устаревшим, трудным для чтения слогом «Историю Российскую с древнейших времён» князя М.М.Щербатова, внёс с неё кое-какие свои мысли и тем самым создал книгу для любителей увлекательного чтения в семейном кругу. Это не так.
Естественно, что при написании своей «Истории…» Карамзин активно использовал опыт и труды своих предшественников – Шлёцера и Щербатова. Щербатов помог Карамзину ориентироваться в источниках русской истории, существенно повлияв и на выбор материала, и на его расположение в тексте. Случайно или нет, но «История государства Российского» доведена Карамзиным именно до того места, что и «История» Щербатова. Однако, помимо следования уже отработанной его предшественниками схеме, Карамзин приводит в своём сочинении массу ссылок на обширнейшую иностранную историографию, почти незнакомую российскому читателю. Работая над своей «Историей…», он впервые ввёл в научный оборот массу неизвестных и ранее неизученных источников. Это византийские и ливонские хроники, сведения иностранцев о населении древней Руси, а также большое количество русских летописей, которых ещё не касалась рука историка. Для сравнения: М.М. Щербатов использовал при написании своего труда только 21 русскую летопись, Карамзин активно цитирует более 40. Помимо летописей Карамзин привлёк к исследованию памятники древнерусского права и древнерусской художественной литературы. Специальная глава «Истории…» посвящена «Русской правде», а ряд страниц – только что открытому «Слову о полку Игореве».
Благодаря усердной помощи директоров Московского архива министерства (коллегии) иностранных дел Н. Н. Бантыш-Каменского и А. Ф. Малиновского, Карамзин смог воспользоваться теми документами и материалами, которые не были доступны его предшественникам. Много ценных рукописей дало Синодальное хранилище, библиотеки монастырей (Троицкой лавры, Волоколамского монастыря и другие), а также частные собрания рукописей Мусина-Пушкина и Н.П. Румянцева. Особенно много документов Карамзин получил от канцлера Румянцева, собиравшего исторические материалы в России и за границей через своих многочисленных агентов, а также от А. И. Тургенева, составившего коллекцию документов папского архива.
Многие из источников, использованных Карамзиным, погибли во время московского пожара 1812 года и сохранились только в его «Истории…» и обширных «Примечаниях» к её тексту. Таким образом, труд Карамзина в какой-то мере и сам обрёл статус исторического источника, на который имеют полное право ссылаться историки-профессионалы.
Среди основных недостатков «Истории государства Российского» традиционно отмечается своеобразный взгляд её автора на задачи историка. По мнению Карамзина, «знание» и «учёность» в историке «не заменяют таланта изображать действия». Перед художественной задачей истории отступает на второй план даже моральная, какую поставил себе покровитель Карамзина, М.Н. Муравьёв. Характеристики исторических персонажей даны Карамзиным исключительно в литературно-романтическом ключе, характерном для созданного им направления русского сентиментализма. Первые русские князья у Карамзина отличаются «пылкой романтической страстью» к завоеваниям, их дружина – благородством и верноподданническим духом, «чернь» иногда проявляет недовольство, поднимая мятежи, но в конечном итоге соглашается с мудростью благородных правителей и т.д., и т.п.
Между тем, предшествовавшее поколение историков под влиянием Шлёцера давно выработало идею критической истории, и среди современников Карамзина требования критики исторических источников, несмотря на отсутствие чёткой методологии, были общепризнанными. А следующее поколение уже выступило с требованием философской истории – с выявлением законов развития государства и общества, распознанием основных движущих сил и законов исторического процесса. Поэтому излишне «литературное» творение Карамзина сразу же было подвергнуто вполне обоснованной критике.
По представлению, прочно укоренившемуся в русской и зарубежной историографии XVII - XVIII веков, развитие исторического процесса находится в зависимости от развития монархической власти. Карамзин не отходит от этого представления ни на йоту: монархическая власть возвеличила Россию в киевский период; раздел власти между князьями был политической ошибкой, которая была исправлена государственной мудростью московских князей - собирателей Руси. Вместе с тем, именно князьями исправлены были и её последствия - раздробление Руси и татарское иго.
Но прежде, чем упрекать Карамзина в том, что он ничего нового не внёс в развитие отечественной историографии, следует вспомнить, что автор «Истории государства Российского» вовсе не ставил перед собой задач философского осмысления исторического процесса или слепого подражания идеям западноевропейских романтиков (Ф. Гизо, Ф.Минье, Ж. Мешле), уже тогда заговоривших о «классовой борьбе» и «духе народа» как основной движущей силе истории. Исторической критикой Карамзин не интересовался вовсе, а «философское» направление в истории сознательно отрицал. Выводы исследователя из исторического материала, как и его субъективные измышления, кажутся Карамзину «метафизикой», которая не годится «для изображения действия и характера».
Таким образом, со своими своеобразными взглядами на задачи историка Карамзин, по большому счёту, остался вне господствующих течений русской и европейской историографии XIX и XX веков. Безусловно, он участвовал в её последовательном развитии, но лишь в виде объекта для постоянной критики и ярчайшего примера того, как историю писать не нужно.
Реакция современников
Современники Карамзина – читатели и поклонники – с восторгом приняли его новое «историческое» сочинение. Первые восемь томов «Истории государства Российского» были напечатаны в 1816-1817 годах и поступили в продажу в феврале 1818 года. Огромный для того времени трехтысячный тираж разошёлся за 25 дней. (И это несмотря на солидную цену – 50 рублей). Тут же потребовалось второе издание, которое было осуществлено в 1818-1819 годах И. В. Слёниным. В 1821 году был издан новый, девятый том, а в 1824 году следующие два. Автор не успел закончить двенадцатый том своего труда, который увидел свет в 1829 году, спустя почти три года после его смерти.
«Историей…» восхищались литературные друзья Карамзина и обширная публика читателей-неспециалистов, которые вдруг обнаружили, подобно графу Толстому-Американцу, что у их Отечества есть история. По словам А.С.Пушкина, «все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка- Колумбом».
Либеральные интеллигентные кружки 1820-х годов находили «Историю…» Карамзина отсталой по общим взглядам и излишне тенденциозной:
Специалисты-исследователи, как уже было сказано, отнеслись к сочинению Карамзина именно как к сочинению, подчас даже принижая его историческое значение. Многим казалось чересчур рискованным само предприятие Карамзина – взяться писать столь обширный труд при тогдашнем состоянии российской исторической науки.
Уже при жизни Карамзина появились критические разборы его «Истории…», а вскоре после смерти автора сделаны были попытки определить общее значение этого труда в историографии. Лелевель указывал на невольное искажение истины, вследствие патриотических, религиозных и политических увлечений Карамзина. Арцыбашев показал, в какой мере вредят написанию «истории» литературные приёмы историка-непрофессионала. Погодин подвел итог всем недостаткам «Истории», а Н.А. Полевой усмотрел общую причину этих недостатков в том, что «Карамзин есть писатель не нашего времени». Все его точки зрения, как в литературе, так и в философии, политике и истории, устарели с появлением в России новых влияний европейского романтизма. В противопоставление Карамзину, Полевой вскоре написал свою шеститомную «Историю русского народа», где полностью отдался во власть идей Гизо и прочих западноевропейских романтиков. Современники оценили этот труд как «недостойную пародию» на Карамзина, подвергнув автора довольно злобным, и не всегда заслуженным нападкам.
В 1830-х годах «История…» Карамзина становится знаменем официально «русского» направления. При содействии того же Погодина производится её научная реабилитация, вполне соответствующая духу «теории официальной народности» Уварова.
Во второй половине XIX века на основе «Истории…» была написана масса научно-популярных статей и других текстов, положенных в основу известных учебных и учебно-методических пособий. По мотивам исторических сюжетов Карамзина создано множество произведений для детей и юношества, целью которых долгие годы являлось воспитание патриотизма, верности гражданскому долгу, ответственности молодого поколения за судьбу своей Родины. Эта книга, на наш взгляд, сыграла решающую роль в формировании взглядов не одного поколения русских людей, оказав значительное влияние на основы патриотического воспитания молодёжи в конце XIX – начале XX веков.
14 декабря. Финал Карамзина.
Кончина императора Александра I и декабрьские события 1925 года глубоко потрясли Н.М. Карамзина и отрицательно сказались на его здоровье.
14 декабря 1825 года, получив известие о восстании, историк идёт на улицу: «Видел ужасные лица, слышал ужасные слова, камней пять-шесть упало к моим ногам».
Карамзин, конечно, расценивал выступление дворянства против своего государя как мятеж и тяжкое преступление. Но среди мятежников было столько знакомых: братья Муравьёвы, Николай Тургенев, Бестужев, Рылеев, Кюхельбекер (он переводил «Историю» Карамзина на немецкий).
Через несколько дней Карамзин скажет о декабристах: «Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века».
14 декабря, во время своих перемещений по Петербургу, Карамзин сильно простудился и заболел воспалением лёгких. В глазах современников он был еще одной жертвой этого дня: рухнуло его представление о мире, утеряна вера в будущее, а на престол взошёл новый царь, очень далёкий от идеального образа просвещённого монарха. Полубольной, Карамзин ежедневно бывал во дворце, где беседовал с императрицей Марией Фёдоровной, от воспоминаний о покойном государе Александре переходя к рассуждениям о задачах будущего царствования.
Писать Карамзин больше не мог. XII том «Истории…» замер на междуцарствии 1611 - 1612 года. Последние слова последнего тома - о маленькой российской крепости: «Орешек не сдавался». Последнее, что реально успел сделать Карамзин весной 1826 года - вместе с Жуковским уговорил Николая I вернуть из ссылки Пушкина. Спустя несколько лет, император пытался передать поэту эстафету первого историографа России, но «солнце русской поэзии» в роль государственного идеолога и теоретика как-то не вписалось...
Весной 1826 года Н.М. Карамзин, по совету докторов, решил отправиться на лечение в Южную Францию или Италию. Николай I согласился спонсировать его поездку и любезно предоставил в распоряжение историографа фрегат императорского флота. Но Карамзин был уже слишком слаб для путешествия. Он скончался 22 мая (3 июня)1826 года в Санкт-Петербурге. Похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.
Дата рождения: 12 декабря 1766 года
Дата смерти: 3 июня 1826 года
Место рождения: поместье Знаменское в Казанской губернии
Николай Карамзин - великий историк и писатель 18-19 веков. Николай Михайлович Карамзин родился в родовом поместье Знаменское в Казанской губернии 12 декабря 1766 года.
Его род происходил от крымских татар, его отец был средним помещиком, офицеров в отставке, мать умерла, когда Николай Михайлович был еще совсем ребенком. Его воспитанием занимался отец, привлек также гувернеров и нянек. Карамзин провел в имении все детство, получил отличное домашнее образование, прочитал почти все книги в обширной библиотеке своей матери.
Любовь к зарубежной прогрессивной литературе оказала большое влияние на его творчество. Будущий литератор, публицист, известный критик, почетный член Академии наук, историограф и реформатор русской словесности, обожал читать Ф. Эмина, Роллена и других европейских мастеров слова.
После получения домашнего образования Карамзин поступил в дворянский пансион в Симбирске, в 1778 году отец пристроил его в армейский полк, что дало Карамзину возможность учиться в самом престижном Московском пансиону при Московском университете. Заведовал пансионом И.И. Шаден, под его чутким руководством Карамзин изучал гуманитарные науки, а также посещал лекции в университете.
Военная служба:
Отец был уверен в том, что Николай должен продолжить служить отчизне в армии, а потом Карамзин оказался на действительной службе в Преображенском полку. Военная карьера не привлекала будущего писателя и он почти сразу же взял годичный отпуск, а в 1784 году получает указ об увольнении в отставку в чине поручика.
Светский период:
Карамзин был очень известен в светском обществе, он знакомится с самыми разными людьми, заводит массу полезных связей, входит в масонское общество, а также начинает работать на литературном поприще. Он активно участвует в развитии первого детского журнала в России "Детское чтение для сердца и разума".
В 1789 году он решает отправится в большое путешествие по Европе, во время которого он встретился с Э. Кантом, побывал в разгаре Парижской революции и был свидетелем падения Бастилии. Большое количество европейских событий позволили ему собрать большое количество материала для создания "Писем русского путешественника", которые сразу же приобретают огромную популярность в обществе и принимаются "на ура" критиками.
Творчество:
После окончания европейского путешествия он занялся литературой. Учредил собственный "Московский журнал", в нем и была опубликована самая яркая "звезда" его сентиментального творчества - "Бедная Лиза". Русский сентиментализм безоговорочно признает его лидером после выхода этого творения. В 1803 году он был замечен самим императором и стал историографом. В этот момент он приступает к работе на огромным трудом всей его жизни "Историей государства Российского". Стоит отметить, что при составлении этого монументального труда он выступал за сохранение всех порядков, показывал свой консерватизм и сомнения относительно любых государственных реформ.
В 1810 году он получил орден Святого Владимира III степени, шестью годами позже получил высокий чин статского советника и стал кавалером ордена Святой Анна I степени. Через два года свет увидели первые 8 томов "Истории государства Российского", сочинение было мгновенно распродано, много раз было переиздано, а также переведено на несколько европейских языков. Он был приближенным императорской семьи, а потому высказывался за сохранение абсолютной монархии. Свой огромный труд он так и не закончил, XII том был издан уже после его смерти.
Личная жизнь:
Карамзин женился на Елизавете Ивановне Протасовой в 1801 году. Брак был недолгим, жена умерла после родом дочери Софьи. Второй женой Николая Карамзина стала Екатерина Андреевна Колыванова.
Карамзин умер из-за обострившейся простуды, которую он получил после восстания декабристов на Сенатской площади. Он покоится на Тихвинском кладбище. Карамзин был одним из фундаменталистов русского сентиментализма, реформировал русский язык, добавил много новых слов в лексику. Был одним из первых создателей комплексного обобщающего труда по истории России.
Важные вехи в жизни Николая Карамзина:
Родился в 1766
- Причисление к армейским полкам в 1774
- Поступление в пансион Шадена в 1778
- Действительная армейская служба в 1781
- Уход в отставку в чине поручика в 1784
- Работа в первом детском журнале в 1787
- Начало двухлетнего путешествия по Европе в 1789
- Издательство нового "Московского журнала" в 1791
- Публикация "Бедной Лизы" в 1792
- Женитьба на Елизавете Протасовой в 1801
- Начало издания "Вестника Европы" и смерть жены в 1802
- Получение должности историографа и старт работы на огромным трудом "История государства Российского" в 1803
- Женитьба на Екатерине Колывановой в 1804
- Получение ордена Святого Владимира III степени в 1810
- Получение чина статского советника, а также получение ордена Святой Анны I степени
- Получение звания почетного члена Императорской Академии наук, членство в этой же академии с 1818
- Смерть в 1826
Занимательные факты из биографии Николая Карамзина:
Карамзину принадлежит крылатое выражение о российской действительности, когда его спросили по поводу того, что происходит в России: "Воруют"
- Исследователи и критики полагают, что "Бедная Лиза" названа в честь Протасовой
- Дочь Карамзина Софья была принята светским обществом, стала фрейлиной при императорском дворе, дружила с Лермонтовым и Пушкиным
- У Карамзина было 4 дочери и 5 сыновей от второго брака
- Пушкин был частым гостем у Карамзиных, но его любовь к Екатерине Колывановой стала причиной разлада между литераторами
