Аркадий петрович гайдар произведения. Аркадий Гайдар

Ранние годы

Родился в семье потомственных священнослужителей. Первоначально Николай Иванович пошел по стопам отца и деда и поступил в 1815 году Рязанскую духовную семинарию. После семинарии продолжил свое образование в Московской духовной академии, которую окончил в 1824 году. По завершении учебы Надеждин 2 года служил преподавателем словесности, немецкого и латинского языков в Рязанской семинарии. В 1826 году он оставляет службу в семинарии, увольняется из духовного звания и переезжает в Москву, где устраивается домашним учителем в семью дворян Самариных.

Начало литературной и научной деятельности

В Москве Надеждин знакомится с Каченовским, издателем «Вестника Европы», с которым они вскоре становятся близкими друзьями. В «Вестнике Европы» Надеждин напечатает свою первую историческую статью - «О торговых поселениях итальянцев на северном Черноморье», а затем, с 1828 по 1830 год - ряд критических статей по современной литературе (под псевдонимом «Экс-студент Никодим Надоумко»): «Литературные опасения за будущий год», «Сонмище нигилистов», «Две повести в стихах: „Бал“ и „Граф Нулин“, „Полтава“. Поэма Александра Пушкина», «Иван Выжигин», нравственно-сатирический роман", «Всем сестрам по серьгам». Там же были напечатаны несколько рассказов Надеждина и довольно много стихов, написанных в духе Шиллера. Большая часть этих литературных произведений была признана критиками слабыми с художественной точки зрения.

Надеждин - профессор Московского университета

В 1830 году Надеждин защищает докторскую диссертацию о романтической поэзии. Диссертация была написана на латинском языке и имела название «De poeseos, quae Romantica audit, origine, indole et fatis» («О начале, сущности и судьбах поэзии, называемой романтической»). Извлечения из нее были вскоре напечатаны в «Вестнике Европы» и «Атенее» под названием «О настоящем злоупотреблении и искажении романтической поэзии». После защиты диссертации Надеждину, теперь доктору словесных наук, была предложена должность профессора по кафедре изящных искусств и археологии Московского университета. Незадолго до этого Надеждин, был также избран в члены-соревнователи «Общества истории и древностей российских».

С начала 1832 по 1835 год Надеждин, в звании ординарного профессора, читал в Московском университете теорию изящных искусств, археологию и логику. В отличие от большинства профессоров того времени Надеждин не строил свой курс на сухих конспектах из известных учебников: его лекции были блестящими импровизациями, производившими глубокое впечатление на слушателей, среди которых были: В. Г. Белинский, Н. В. Станкевич, О. M. Бодянский и К. С. Аксаков. Особенно сильное впечатление лекции молодого профессора произвели на Станкевича и Белинского. Станкевич, глубоко воодушевленный идеями Николая Ивановича даже говорил, что если когда-нибудь он будет в раю, то обязан этим Надеждину: так много пробудил он в нем. Впрочем, некоторые, как например К. Аксаков, находили в чтениях Надеждина отсутствие серьезного содержания.

«Телескоп»

В 1831 году Надеждин основывает собственный журнал «Телескоп », с иллюстрированным приложением «Молва». Программа изданий была очень широкая: отражать главнейшие направления современного просвещения. В «Телескопе» и «Молве» регулярно печатались многие известные писатели и критики того времени: Жуковский, Загоскин, Кольцов, Погодин, Шевырев, Герцен, Огарев, Белинский и др. Большая роль отводилась также переводам сочинений известнейших иностранных писателей: философов, ученых, беллетристов. Регулярно в изданиях появлялись перепечатки в русском переводе статей из известных зарубежных журналов того времени, в основном английских и французских. На страницах «Телескопа» и «Молвы» Надеждин печатал и собственные критические статьи, а также статьи по философии и эстетике. Постепенно «Телескоп» и «Молва» вошли в число самых читаемых российских журналов того времени. «Молва» пользовалась популярностью даже среди светских дам. Надеждин сам был главным редактором «Телескопа». В «Молве» же ведущую роль играл Белинский. Он же в отсутствии Надеждина в 1835-1836 годах полностью редактировал оба издания.

Философско-эстетическая система Надеждина

Идеи Надеждина в философии, эстетике и художественной критике тесно связаны и образуют систему. Ее основой явилась своеобразная разработка философии Ф. В. И. Шеллинга с двух противостоящих друг другу позиций - религиозности (свою систему взглядов сам он называл «теософизмом» или «религиозно-философским взглядом») и культурологической концепции, что привело (особенно в области, эстетики) к существенной независимости от шеллингианства.

Согласно культурологической концепции Николая Ивановича, исходящей из идеи двойственности - материальности и духовности - человека, «культура» (термин, который употреблял сам Надеждин - Телескоп.- 1836.- № 9.- С. 114) движется от первобытной нерасчленности к односторонней материальности античности и далее - к односторонней духовности Средневековья. В Античности дух человеческий устремляется во вне, движется центробежно, в Средневековье - во внутрь, центростремительно. Это движение происходит по диалектическим законам. Начиная с XVI в. осуществляется постепенный синтез этих двух начал, XIX в. есть век этого синтеза.

В области философии Надеждин выступил как представитель одной из школ русского Просвещения - русского диалектического идеализма (Д. М. Велланский, М. Г. Павлов, А. И. Галич, московские «любомудры » - В. Ф. Одоевский, Д. В. Веневитинов и др., молодые Н. В. Станкевич, В. Г. Белинский и др.), главным теоретическим источником которого была философия раннего Шеллинга. Николай Иванович работал в нескольких областях философии. В натурфилософии он пропагандировал идеи диалектического развития, единства всего сущего. На основе концепции «динамизма» (проводимой в физике профессором Московского университета М. Г. Павловым, натурфилософию которого Надеждин всячески поддерживал и пропагандировал) он пытался преодолеть метафизическую ограниченность тогдашнего атомизма и объяснить происхождение и специфику живого вещества. Здесь намечался его отход от шеллингианского идеализма, когда он утверждал, что «дух наш есть не что иное, как самосознание природы; его мысль должна быть полным, всеобъемлющим зеркалом бытия» (Телескоп.- 1833.- № 9.- С. 107). В методологии Николай Иванович отстаивал единство опыта и умозрения (Там же.- 1836.- № 12.- С. 557-559), критикуя вульгарное умозрительство многих русских шеллингианцев 20-30 гг. и эмпиризм, в котором он упрекал проф. Московского университета, историка литературы и эстетика С. Л, Шевырева (Телескоп.- 1836.-№ 9.-С. 119-121, 124-125,. 134). Надеждин обосновывал новый для России тех времен методологический принцип единства исторического и логического (Там же.- № 8.- С. 615-618, 628-629), принцип единства анализа и синтеза (Там же.- № 11.- С. 429). Здесь также намечалась линия критики шеллингианства и отхода от него.

Весьма значительна роль Надеждина в развитии логики. Ему принадлежит несомненный приоритет в ассимиляции на русской почве идей диалектической логики Г. В. Ф. Гегеля. Николай Иванович преодолел понимание логики как чисто формальной науки, находящейся за пределами философии. Он осознавал ее как важнейшую часть философии, обеспечивающую постижение противоречивости мира и сознания (что, по Шеллингу, невозможно для логики и осуществляется лишь посредством мистического «интеллектуального созерцания»). Надеждин вслед за Гегелем включал в предмет логики категории, и, применяя к логике идею тождества бытия и мышления, истолковывал эти категории и логические законы как воспроизведение в сознании законов и связей бытия. Проблематика философии истории непосредственно включена в культурологическую концепцию Николая Ивановича. Он трактовал философию истории как науку об общих законах развития человечества, о специфических для истории формах всеобщих законов бытия. Такими специфическими законами являются единство человеческого рода, его развиваемость и совершенствование, законосообразность исторического развития, единство необходимости и свободы. Хотя по Надеждину в основе этих закономерностей и лежит некое идеальное начало (Бог), конкретное объяснение истории человечества, осознание ее этапов возможно только через социальные, географические, политические и прочие реальные факторы исторического развития. В этом контексте Надеждин рассматривал и проблему нации, национальной специфики исторического, в частности культурного развития, применяя эти идеи и к России.

Рассматривая эстетику как часть философии, Надеждин синтезировал эстетику просветительского классицизма и шеллингианского романтизма. В результате он построил систему реалистической эстетики, явившуюся одним из отечественных теоретических источников эстетики русского критического реализма. Свою эстетику Николай Иванович считал наукой, основанной на философии, и разрабатывал ее не только как концепцию закономерностей возникновения и развития искусства, но и как теорию искусства будущего. Он делал это в русле своей культурологической концепции, по которой главными чертами культуры XIX в. являются синтетичность, сближение с действительностью, жизнью и практическая устремленность. Под «синтетичностью» (или «всеобщностью») понимается снятие односторонности классической и романтической форм искусства, то есть односторонних стремлений выразить в искусстве соответственно лишь материальное или духовное начало, и создание искусства, которое будет представлять человека в единстве и полноте. Для достижения такого идеала в «художественной деятельности» необходимо удовлетворить «потребность естественности и потребность народности» (Русские эстетические трактаты первой трети XIX века. - М., 1974.-- Т. 2. - С. 453, 454). Под естественностью Надеждин понимал правдивость обобщенного изображения жизни в искусстве, истинность художественного изображения. Искусство должно быть «полным, светлым отражением народов, среди коих процветает», должно развиваться в национальной форме, «в связи с его (народа) политическою, ученою и религиозною историей», в зависимости от форм общества (Литературная критика. - М., 1972. - С. 441-443). При этом, поскольку искусство подчинено законам «единства» и «бесконечного развития», оно лишено какой-либо национальной ограниченности и является единством национального («народного») и общечеловеческого («чужеядства»): «в своем беспрестанном расширении творческий гений народа встречается с другими, более или менее соприкосновенными народами, и по закону естественного сочувствия, по законам взаимного притяжения, коими держится целость и единство вселенной, берет больше или меньше участия в их жизни, обогащается их успехами, питается их приобретениями» (Литературная критика. - С. 402). Сближаясь с жизнью, искусство проникает «в сокровеннейшие изгибы бытия, в мельчайшие подробности жизни» (Русские эстетические трактаты. - С. 454). «Творческая деятельность… не что иное, как воспроизводительница бытия, соревновательница духа жизни, струящегося в недрах природы» (Там же.- С. 453). Наконец, практическая устремленность означает, что жизнь деятелей культуры «не ограничивается ныне уединенным отшельничеством в мире идеалов; они исходят и на позорище вещественного. Поэзия не мешает им действовать на чреде общественного служения и жить для блага и чести народов» (Телескоп.- 1831.- № 1.-7 С. 39).

В системе эстетических идей Надеждина существенное значение имела также идея историзма: искусство развивается и притом по диалектическим законам, следовательно, поступательно; существует прогресс искусства, поскольку принципы идеального искусства лишь постепенно проникают в сознание художника и осуществляются в продуктах их творчества (мысль, которая до сих пор является в эстетике дискуссионной).

Являясь сторонником реалистической критики, Надеждин своими первыми литературными выступлениями возглавил борьбу против господствовавшего в то время в русской литературе романтизма. Отвергая романтическое «душегубство», развиваемое в бесчисленных вариациях, Надеждин требовал заменить все это существенным достоинством и величием изображаемых предметов. Объектами жестких нападок Надеждина стали творчество Н. А. Полевого, Греча, О. М. Сомова, Гнедича, Боратынского, Подолинского, Орлова, Ф. Булгарина и даже А. С. Пушкина (последний критиковался за скитанья по «керченским острогам, цыганским шатрам и разбойническим вертепам» и за малоидейные поэмы вроде «Графа Нулина»). Литераторы отвечали Надеждину той же монетой. Пушкин, к примеру, написал несколько едких эпиграмм: «Притча», «Мальчишка Фебу гимн поднес» и др. (Впрочем, после выхода «Полтавы» и «Бориса Годунова» отношение Надеждина к Пушкину кардинально изменилось. Надеждин решительно признал ошибочность своей оценки творчества великого поэта и отзывался о нем в целом очень высоко; со своей стороны Пушкин отказался от контркритики Надеждина и даже стал участвовать в его «Телескопе»)

Надеждин настаивал на необходимости философского углубления литературной критики. Для него характерно воззрение на общественный процесс как на развитие, характерно признание, что история человечества «…есть не что иное, как беспрестанное движение, непрерывный ряд изменений». Отсюда - исторический подход к действительности. Его принцип - «сознательное творчество, руководствующееся отчетливым пониманием минувшего». Нужно, чтобы «история почиталась не простым только поминанием упокойников, но учительницей настоящего и истолковательницей будущего». Считая искусство выражением жизни, Надеждин для русской литературы выставил три принципа: естественность, оригинальность, народность. Естественность есть не что иное, как реализм, народность - требование национального искусства (при этом Надеждин четко отграничивал истинную народность от вульгарных подделок под нее (роман Булгарина «Иван Выжигин»)). Соответственно этим требованиям основными жанрами литературы Надеждин выдвигал повесть и роман. Образцом для подражания он считал произведения Н. В. Гоголя, Н. Загоскина, М. А. Максимовича, Карамзина, Аксакова, а позже и Пушкина. В произведениях этих писателей видел первые и блестящие опыты возведения простонародного языка на ступень литературного достоинства.

Н. И. Надеждин и Е. В. Сухово-Кобылина

Одновременно с преподаванием в московском университете и изданием журнала Надеждин продолжал подрабатывать домашним преподавателем. После окончания обучения Юрия Федоровича Самарина Николай Иванович устраивается учителем детей дворян Сухово-Кобылиных, которые тогда также жили в Москве. В процессе обучения между ним и старшей дочерью Сухово-Кобылиных Елизаветой (будущей писательницей Евгенией Тур) устанавливаются очень теплые дружеские отношения. Елизавета Васильевна была просто очарована умом и образованностью молодого профессора, и старалась как могла по его предмету. Надеждин хвалил ее успехи, называя своей лучшей воспитанницей. Постепенно дружеские отношения между Сухово-Кобылиной и Надеждиным переросли в романтические. Летом 1834 года Николай и Елизавета решают пожениться. Однако этому браку не суждено было состояться. Родители Елизаветы Васильевны выступили категорически против, считая жениха, имевшего незнатное происхождение недостойным руки дворянской дочери.

Николай и Елизавета думают обвенчаться тайно, однако их замысел проваливается (в будущем история отношений с Елизаветой Сухово-Кобылиной послужит Надеждину основой для повести «Сила воли»(антология «Сто русских литераторов», 1841)). Последствия этой неудавшейся попытки жениться были весьма печальны для Надеждина. Брат Елизаветы Александр (в будущем известный драматург) вызывает Надеждина на дуэль, однако Надеждин отказывается принять вызов, мотивируя это тем, что раз в силу своего недворянского происхождения он не может жениться на Елизавете, то и решать вопрос чести дворянским способом ему недолжно. Взбешенный таким ответом Сухово-Кобылин потребовал от Надеждина убираться вон из Москвы, грозя, что иначе пристрелит дерзкого поповича, даже если за то ему будет Сибирь.

В сложившихся условиях Николай Иванович предпочитает оставить преподавательскую деятельность и уехать в путешествие за границу. В течение 1835-1836 годов он исколесит большую часть Западной Европы. Среди стран посещенных им были Германия, Франция, Швейцария, Италия, Австрия и др. Изданием «Телескопа» и «Молвы» в отсутствие Надеждина заведовал Белинский.

Гонения, ссылка (1836-1842 годы)

Вернувшись в 1836 году из своей поездки, Надеждин отказался от предложенной ему кафедры в Киевском университете и снова принялся за издание «Телескопа». Однако просуществовать долго этому журналу было не суждено.

В октябрьской книжке (№ 15 за 1836 год) Надеждин публикует «Философическое письмо» П.Я. Чаадаева , в котором Николай Иванович усмотрел «возвышенность предмета, глубину и обширность взглядов». Публикация письма вызвала сильное негодование в правящих кругах. Император Николай I, лично прочитав статью, назвал её содержание «смесью дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного», прибавив, что «не извинительны ни редактор журнала, ни цензор».

«Телескоп» был закрыт, Надеждин сослан в Усть-Сысольск (впоследствии ему разрешили поселиться в Вологде). В ссылке Надеждин не перестает работать - пишет статьи для словаря Плюшара «Энциклопедический Лексикон» и несколько замечательных исследований для «Библиотеки для Чтения» («Об исторической истине и достоверности», «Опыт исторической географии русского мира» и др.).

В 1838 году по ходатайству Д. М. Княжевича и Я. И. Ростовцева Надеждин был амнистирован императором и смог покинуть место ссылки, однако к преподаванию в университете он допущен не был.

По приглашению Княжевича Надеждин уезжает в Одессу, где становится редактором его журнала «Одесский альманах». В Одессе Надеждин также активно занимается изучением истории юга России, публикует научные статьи: «Геродотова Скифия, объясненная чрез сличение с местностями», «Критический разбор сочинения доктора Линднера: Skythien und die Skythen von Herodot», «О местоположении древнего города Пересечена, принадлежавшего народу Угличам», «Народная поэзия у зырян» и др. При непосредственном участии Надеждина в начале 1840 года создается «Одесское общество любителей истории и древностей».

В 1840-1841 годах Надеждин и Княжевич предпринимают обширное научное путешествие по южным и западнославянским землям. В письмах Погодину и Максимовичу Надеждин так описал маршрут и цели этой экспедиции: «В непродолжительном времени я оставляю Одессу и Россию», - еду далеко на Запад. Хочу объехать все словенские земли. Я собираю давно уже материалы для истории Восточной Церкви, преимущественно у Словенских народов". «Хочу объехать Балкан и Карпат, эти родимые гнезда нашего доблестного рода и могучего языка. Еду через Молдавию, Валахию, Седмиградию, Сербию и Венгрию - сначала до Вены; потом - побывши в Праге и Мюнхене - спускаюсь в Италию до Неаполя. Оттуда хочу пробраться через Адриатику, - до Рагузы (Дубровника) и Черной Горы, и по Далматскому берегу, через Кроацию и Стирию, опять в Вену. Из Вены уже обыкновенной дорогой проеду в Львов и думаю заглянуть к Венгерским Руснякам в Северо-восточные Комитаты; буду и на развалинах Галича».

Сведения, полученные в результате этой экспедиции, дадут Надеждину огромный материал для его дальнейших научных исследований.

Уже почти сразу по возвращении в Россию Надеждин напишет и опубликует в «Одесском альманахе» и в «Журнале министерства народного просвещения» несколько статей, некоторые из которых: «Сила воли. Воспоминания путешественника», «О наречиях русского языка», «Записка о путешествии по южно-славянским странам» до сих пор не потеряли своего научного значения.

Одним из главных выводов сделанных Надеждиным по итогам экспедиции стало развенчание панславянских взглядов, утверждавших о бесспорном стремлении всех славянских народов к созданию единого общеславянского государства. «Славянский патриотизм, мечтающий о централизации славянского мира, - писал он, основываясь на впечатлениях от поездки по населенным славянами землям Австрийской империи, - существует только в головах некоторых фанатиков», но народы славянские вообще, - за исключением венгерских славян и русинов, угнетаемых магнатами - «живут себе преспокойно под австрийским владычеством, ни мало не думая о какой-либо политической самобытности». Надеждин первым из российских ученых осмеливается дать столь жесткий ответ весьма популярному в то время среди российской элиты панславянизму.

Служба в Министерстве внутренних дел

В 1842 году Надеждин переезжает в Санкт-Петербург и поступает на службу в Министерство Внутренних дел. В самом начале 1843 году Надеждин был назначен главным редактором «Журнала Министерства Внутренних Дел». В этом издании, являющемся официальным печатным органом МВД Николай Иванович напечатает ряд собственных трудов по географическому, этнографическому и статистическому изучению России («Новороссийские степи», «Племя русское в общем семействе славян» [т. I], «Исследование о городах русских» [т. VI-VII], «Объем и порядок обозрения народного богатства» [т. IX] и др.). Руководство журналом Надеждин осуществлял вплоть до своей смерти в 1856 году.

В 1844-1846 годах Надеждин по заданию министра внутренних дел Л. А. Перовского , проводит работу по исследованию христианских религиозных меньшинств Российской империи и граничащих с Россией стран Европы. Николай Иванович подошел к этому заданию основательно: много работал в архивах, ездил в места компактного проживания религиозных меньшинств в России и за границей, жил некоторое время среди сектантов, аккуратно интересуясь их религиозными взглядами и собирая необходимую информацию. Из трудов Надеждина, явившихся результатом проделанной работы, опубликованы были только два: «Исследование о скопческой ереси» (1845) и «О заграничных раскольниках» (1846). На основе своих исследований Надеждин делает вывод о необходимости ужесточить преследование властями скопцов, хлыстов и прочих маргинальных христианских сект, как представляющих опасность для государственного устройства и общества в целом.

Надеждин, Николай Иванович

(1804-1856) - многосторонний ученый и критик, сын священника Рязанской губернии, воспитанник Рязанской духовной семинарии и Московской духовной академии. Был преподавателем в Рязанской духовной семинарии, потом домашним наставником в Москве. Уже в Академии Н., под руководством Ф. А. Голубинского, познакомился с немецкой философией, из которой, по его собственным словам, почерпнул взгляд на историю человечества, как на процесс выработки идей, под влиянием условий времени и места, и стал заниматься изучением истории гражданской и церковной. Сойдясь с Каченовским (см.), Н. написал для "Вестника Европы" статью о торговых поселениях итальянцев на северном Черноморье, а затем с 1828 по 1830 г. - ряд критических статей по современной литературе. В 1830 г. Н. сотрудничал в "Московском Вестнике" Погодина, в 1831 г. основал журнал "Телескоп", при котором, в качестве приложения, издавалась "Молва" (см. соотв. статью). Каченовский внушил Н. мысль примкнуть к Университету, и его диссертация о романтической поэзии ("De роeseos, quae Romantica audit, origine, indole et fatis", M. 1830; извлечения - в первых книжках "Вестн. Европы" и "Атенея" того же года), написанная на степень доктора по словесному факультету, находилась в связи с его критическими статьями в "Вестн. Европы". С начала 1832 по 1835 г. Н., в звании ординарного профессора, читал в Московском университете теорию изящных искусств, археологию и логику. Н. не читал по тетрадке, как профессора того времени: его лекции были блестящими импровизациями, производившими глубокое впечатление на слушателей, хотя некоторые из них (К. Аксаков) и находили впоследствии в чтениях Н. отсутствие серьезного содержания. В 1836 г. "Телескоп" был запрещен за "Философические письма" Чаадаева, а Н. сослан в Устьсысольск. Этим закончилась деятельность Н. как критика и публициста. Уже в первой своей критической статье: "Литературные опасения за будущий год", появившейся в №№ 21 и 22 "Вестн. Европы" 1828 г. за подписью: "Экс-студент Никодим Надоумко", как и в последовавших за ней разборах поэм Подолинского, "Полтавы", VII-й главы "Евгения Онегина" и проч., Н. выступил с резким отрицанием всей тогдашней литературы, находя, что в прославленных поэмах того времени нет ни тени художественного единства, нет идеи, нет лиц, ясно понятых самим автором, нет выдержанных характеров, наконец, - нет и действия: все бессвязно, вяло, бледно и натянуто, несмотря на кажущийся блеск и жар (см. Критика). Выступая против господствовавшего тогда в нашей литературе романтизма, Н. доказывал, что и классицизм, и романтизм имели крупное историческое значение, представляя две стороны развития человеческого духа и являясь в то же время отражением двух различных миров - античного и средневекового; новейший же франц. романтизм так же мало похож на романтизм средних веков, как псевдоклассическая литература на греческую, и является жалкой подделкой под истинный романтизм, возрождение которого в наше время столь же нелепо, как и восстановление классицизма. Являясь последователем Шеллинга, Н. в числе тезисов своей диссертации выставил известное положение: "Где жизнь, там и поэзия"; утверждал, что творческая сила есть не что иное, как "жизнь, воспроизводящая саму себя"; заговорил об идее, как душе художественного произведения, о художественности, как сообразности формы с идеей; рассматривал литературу, как одно из частных проявлений общей народной жизни; требовал, чтобы она сознала свое назначение - быть не праздной игрой личной фантазии поэта, а выразительницей народного самосознания. Бедность нашей поэзии Н. приписывал недостатку серьезной и сильной общественной жизни. На вопрос о том, дает ли русская старина поэтический материал для обновления народного духа в литературе, Н. отвечает отрицательно. История удельной Руси представляет собой период чисто физического расширения, лишенный действительной жизни: последняя требует "могущественного начала духа", которого тогда не было. В московском периоде физиономия русской народности еще не установилась; это только подготовительная ступень к действительно государственной истории, открываемой Петром Великим. Что касается до народной литературы, то в древнем периоде русской истории ее не было, потому что народный язык не подвергался литературной обработке. Св. Писание было принесено к нам на церк.-славянском яз., на котором возникла у нас и письменность; народная речь долго, поэтому, не могла развиться "в живую народную словесность". Обращаясь к современности, Н. спрашивал: "Как быть литературе русской, когда нет еще языка русского". Улучшению языка может содействовать более широкая литературная жизнь и критика. Лексическому его обогащению должны послужить родственные славянские языки, синтаксическому улучшению - народная песня, поговорка, прибаутка. В баснях Крылова и романах Загоскина Н. видел первые и блестящие опыты возведения простонародного языка на ступень литературного достоинства. Начав писать в журнале Каченовского, который находился тогда в полном пренебрежении, считался защитником всего устарелого и бездарного в литературе, врагом всего современного и даровитого, - Н. приобрел репутацию зоила и педанта, сделался предметом едкой критики Полевого и колких эпиграмм Пушкина ("Притча", "Мальчишка Фебу гимн поднес"). Вскоре, однако, Пушкин понял, что в злейшем его враге кроется преданнейший друг, и поместил в "Телескопе" известную полемическую статейку под псевдонимом Феофилакта Косичкина. "Телескоп" продолжал развивать идеи, выраженныеН. в его ранних статьях, но имел только ограниченный успех: критика его долго не проникала в публику. На крупное значение Н. в истории русской литературы впервые указал лишь в год его смерти Чернышевский ("Очерки гоголевского периода русской литературы", в "Современнике" 1855-56 гг.; отд. изд., СПб., 1892), приписывающий ему значение учителя и образователя Белинского. Некоторые отрицают преемственную связь между Белинским и Н. Правильное решение между двумя крайностями заключается, по мнению П. Н. Милюкова ("Русская Мысль", 1895, № 4), в том, что Н. примкнул к тому умственному движению, которое выразилось в шеллингизме, но опоздал принять ближайшее участие в выработке основных идей нового миросозерцания, представителями которого ужe в середине 1820-х годов были у нас Велланский, Галич, Давыдов, М. Г. Павлов, Веневитинов, кн. В. Ф. Одоевский. Во всяком случае, нельзя не признать, что именно под влиянием Н. литературная критика перестала ограничиваться беглыми заметками, основанными на личных впечатлениях, а не на теоретических началах. Даже враги Н. (напр. "Телеграф" Полевого) незаметно для самих себя стали повторять его мысли и вместе с тем распространять их в обществе, подготовляя почву для усвоения критики Белинского. Н. - один из талантливейших русских людей. Обширные сведения, исторические, богословские и литературные, соединялись в нем с большим остроумием и сильным теоретическим умом. Несимпатичной его чертой был "приторный патриотизм", приводивший его к таким выходкам, как опоэтизирование русского кулака; он повторял обычную фразеологию тогдашней официальной народности и развивал бюрократические взгляды на народность, не всегда в согласии с основными своими воззрениями. Вообще он не отличался твердостью убеждений. В ссылке Н. пробыл год, написав за это время около ста статей для "Энциклопедического Словаря" Плюшара и несколько замечательных исследований для "Библиотеки для Чтения" 1837 г. ("Об исторических трудах в России", "Об исторической истине и достоверности", "Опыт исторической географии русского мира"). Затем он прожил несколько лет в Одессе, работая по истории юга России в "Одесском обществе любителей истории и древностей". В 1840-41 г. Н., по поручению Д. М. Княжевича, совершил обширное путешествие по славянским землям и в венских "Jahrbucher für Litteratur" (1841 г., т. XCI) поместил статью о наречиях русского языка, до сих пор не потерявшую своего значения. В 1843 г. Н. сделался редактором "Журнала Министерства Внутренних Дел", в котором напечатал ряд ценных трудов по географическому, этнографическому и статистическому изучению России ("Новороссийские степи", "Племя русское в общем семействе славян" [т. I], "Исследования о городах русских" [т. VI - VII], "Объем и порядок обозрения народного богатства" [т. IX] и др.). Вместе с тем Н. сделался при министре Л. А. Перовском своего рода сведущим человеком по историческим и религиозно-бытовым вопросам. Из работ Н., явившихся результатом официальных поручений министерства, опубликованы две: "Исследование о скопческой ереси" (СПб., 1845) и "О заграничных раскольниках" (1846); обе перепечатаны в "Сборнике правительственных сведений о раскольниках" Кельсиева (Лондон, 1860-62). Записка о заграничных раскольниках, для составления которой Н. в 1845-6 гг. ездил за границу, представляет много ценных сведений о положении липован накануне основания белокриницкой иерархии. Она проникнута всецело теми воззрениями на раскол, которые господствовали в тогдашних правительственных сферах. В записке Н. имеются намеки о том, как он, живя между раскольниками, "в их селениях и домах", выведывал то, что ему нужно было знать, тщательно скрывая цель своих розысков. С конца 1848 г. Н. был председательствующим в отделении этнографии Географического общества, в изданиях которого он принимал деятельное участие, как редактор "Географических Известий" и "Этнографического Сборника" (1853). В статье "Об этнографическом изучении русского народа" ("Записки Русского Географического Общества", кн. 2, СПб., 1847) Н. широко намечает объем науки этнографии и ее разветвления по разным сторонам народной жизни (изучение народности со стороны историко-географической, со стороны народной психологии, археологии, быта и проч.). Он дал несколько образцовых трудов по исторической географии и составил этнографическую программу, рассылка которой доставила Географическому обществу массу ценных данных. Направление Н. в этой области А. Н. Пыпин ("Истории русской этнографии", т. I) характеризует как этнографический прагматизм, стремившийся исходить из непосредственных, точных фактов, и приписывает ему большую долю того улучшения приемов наблюдения и собирания этнографических материалов, какое замечается в последующих трудах наших изыскателей. Сочинения Н. никогда собраны не были. В первые 2-3 года своей литературной деятельности Н. печатал довольно много стихотворений в духе Шиллера, слабых с точки зрения художественной. В издании "Сто русских литераторов" (т. II, СПб., 1841) помещен рассказ Н. "Сила воли". Его автобиография (неоконченная) напечатана с дополнениями П. С. Савельева и со списком работ Н. в "Русском Вестнике" (1856 г., март).

См. еще ст. Я. Попова в "Ж. М. Н. Пр.", 1880 г., № 1 - о службе Н. в московском университете), С. Трубачева в "Историческом Вестнике" (1889 г., №№ 8 и 9), М. М. Филиппова в "Русском Богатстве" (1894 г., № 9).

{Брокгауз}

Надеждин, Николай Иванович

(псевдоним Никодим Недоумко с Патриарших прудов) - русский литературный критик 30-х гг. прошлого столетия, профессор словесных наук Московского университета. Род. в семье сельского дьякона, учился в рязанском духовном училище и Московской академии, по окончании которой преподавал богословие в рязанской семинарии. Начало лит-ой деятельности Н. относится к 1828, когда он выступил в "Вестнике Европы" Каченовского (№№ 21 и 22) со статьей "Литературные опасения за будущий год". После ряда критических работ Н. написал диссертацию на латинском яз., отрывки которой известны под названием "О настоящем злоупотреблении и искажении романтической поэзии", получил после ее защиты степень доктора словесных наук и был назначен в Московский университет профессором по кафедре изящных искусств и археологии. Одновременно П. организовал журнал "Телескоп" (см. ) и его приложение "Молву". Литературно-критическая деятельность Н. продолжалась до 1836, когда за помещение "Философических писем" П. Я. Чаадаева "Телескоп" был закрыт и Н. сослан в Усть-Сысольск. По возвращении из ссылки в 1838 Н. занимался этнографическими и историческими исследованиями, в частности историей религии; с 1842 редактировал "Журнал Министерства внутренних дел".

Являясь одним из ранних сторонников реалистической критики, Надеждин своими первыми лит-ыми выступлениями возглавил борьбу против господствовавшего в то время в русской литературе романтизма.

Отвергая романтическое "душегубство", развиваемое в бесчисленных вариациях, Надеждин требовал заменить все это существенным достоинством и величием изображаемых предметов. Нападая на Полевого, на романтиков, Н. нападал на первых порах и на Пушкина, критикуя последнего за скитанья по "керченским острогам, цыганским шатрам и разбойническим вертепам" и за малоидейные поэмы вроде "Графа Нулина". Пушкин отвечал Н. злыми эпиграммами ("Притча", "Мальчишка Фебу гимн поднес" и др.). После "Полтавы" и особенно "Бориса Годунова" отношение Надеждина к Пушкину изменилось. Борьба Надеждина против Полевого и Пушкина - отражение борьбы буржуазной демократии с ограниченностью промышленной буржуазии и либерального дворянства, Надеждин настаивал на необходимости философского углубления литературной критики. Для него характерно воззрение на общественный процесс как на развитие, характерно признание, что история человечества "...есть не что иное, как беспрестанное движение, непрерывный ряд изменений". Отсюда - исторический подход к действительности. Его принцип - "сознательное творчество, руководствующееся отчетливым пониманием минувшего". Нужно, чтобы "история почиталась не простым только поминанием упокойников, но учительницей настоящего и истолковательницей будущего". Считая искусство выражением жизни, II. для русской литературы выставил три принципа: естественность, оригинальность, народность. Естественность есть не что иное, как реализм, народность - требование национального искусства. Соответственно этим требованиям основными жанрами литературы Н. выдвигал повесть и роман. Н. жестоко осмеял Ф. Булгарина, пытавшегося "Иваном Выжигиным" подделаться под народность.

Европеизм - одна из основных установок Н. как критика. "Чтобы возбудить сию спящую массу задержанных, но не истощенных сил. потребна электрическая батарея идей свежих, могучих". "Пусть ум питается европейской жизнью, чтобы быть истинно русским, пусть литератуpa его, освежаясь воздухом европейского просвещения, остается тем, чем должна быть всякая живая самобытная литература - самовыражением народным". Таковы те требования, которые ставили себе "разночинцы", точнее - буржуазная демократия в лице Н. Расцвет просвещения и искусства должен был однако наступить, по мнению Н., "под сенью августейшего монарха;:. Позже Н. разочаровался в своих ожиданиях, наметившийся надлом в его взглядах завершился в связи со ссылкой. Николаевский режим сделал себе еще одного честного слугу.

Историческое лицо Н. правильно определил еще Н. Г. Чернышевский, поставив его в один ряд с Белинским как его "образователя". Не следует, разумеется, понимать это определение Чернышевского в том смысле, что Белинский был органическим продолжателем критического метода Надеждина. Несмотря на то, что деятельность Н. характеризовалась многими особенностями, характерными для молодого Белинского (философский идеализм, романтическое западничество, пантеистическая интерпретация Шеллинга, логически приводившая обоих к примирению с действительностью), пути обоих критиков не были однородными. Идеологу разночинцев 40-х гг., Белинскому удалось преодолеть примирение с. действительностью и ценою мучительных исканий пробиться к материализму и социализму. П., отражавший идеологию более консервативных кругов мелкой буржуазии, этого пути не преодолел. В. его староверческой борьбе против романтической поэзии несомненно отразилась непорванная связь с феодально-дворянской эстетикой классицизма, связь, обусловленная тем дореформенным укладом, в котором мелкая буржуазия занимала подчиненное, зависимое положение. Этой зависимостью объясняются и частые у Н. проявления квасного "официального" патриотизма и его яростные филиппики против революции. Н. сыграл безусловно положительную роль в истории русской критики, но политическая реакционность бесспорно затормозила развитие его критического таланта [см. раздел о Н. в ст. "Критика " (русская)].

Библиография: I. De origine natura et fatis poëseos, quae Romantica audit, M., 1830 (диссертация на степень доктора по словесному отделению; рецензии: "Моск. телеграф", 1830, № 10; "Моск. вестник", 1830, ч. 3, № 9); О современном направлении изящных искусств, Речь, М., 1833; Об исторических трудах в России, "Библиотека для чтения", 1836, № 1; Об исторической истине и достоверности, там же, 1837, № 2; Опыт исторической географии русского мира, там же, 1837, № 6; Об этнографическом изучении народности русской, "Записки Русск. географич. об-ва", Петербург, 1847, II, и мн. др. Напечатал много стихотворений в первые 2-3 года своей лит-ой деятельности. В изд. "Сто русских литераторов" (т. II, СПб, 1841) помещен рассказ Н. "Сила воли". Автобиография (неоконченная, доведена до 1841) напеч. с дополн. П. С. Савельева в "Русском вестнике", 1856, март. Некоторые статьи Н. помещены в прилож. к т. I "Полн. собр. сочин." Белинского (СПб, 1900, под ред. С. Венгерова); Статьи в сборнике, составленном В. Зелинским, "Русская критическая литература о произведениях А. С. Пушкина", ч. 2, изд. 3-е, М., 1905, и ч. 3, изд. 2-е, М., 1901; Два ответа Чаадаеву в книге М. Лемке "Николаевские жандармы и литература", СПб, 1908.

II. Чернышевский Н. Г., Очерки гоголевского периода, СПб, 1892 (или журн. "Современник", 1856, № 4); Иванов И., История русской критики, ч. 2, М., 1898 (или "Мир божий", 1897, VIII - IX); Милюков П. П., Главные течения русской исторической мысли, М., 1898; Белинский В. Г., Сочин., т. IV, под ред. Венгерова, СПб, 1901; Козьмин Н. К., Николай Иванович Надеждин, СПб, 1912; Сакулин П. Н., Русская литература, ч. 2, М., 1929; Коган П. С., Н. И. Надеждин в сб. "Очерки по истории русской критики", т. II, под ред. А. Луначарского и Вал. Полянского, Гиз, М., 1929.

III. Добролюбов И. В., Биографический словарь писателей, ученых и художников уроженцев (преимущественно) Рязанской губ., Рязань, 1910 (со списком трудов Н.); Венгеров С. А., Источники словаря русских писателей, т. IV, П., 1917; Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, Л., 1924.

{Лит. энц.}

Надеждин, Николай Иванович

Ученый, лит. критик, философ, журналист. Род. в с. Нижний Белоомут Рязанской губ., в семье священника. Образование получил в Рязанской Дух. семинарии, а затем в Моск. Дух. академии, к-рую окончил в 1824. В середине 20-х гг. он, как отмечают биографы, уволился из дух. звания. С 1828 активно участвовал в лит. жизни страны, вначале как один из вед. сотрудников "В. Европы". В 1830 защитил докт. дисс. "О начале, сущности и судьбах поэзии, называемой романтической", после чего был проф. Моск. ун-та по кафедре изящных искусств и археологии. Издавал ж. "Телескоп" (с газ."Молва" в качестве приложения). За опубликование "Философического письма" Чаадаева "Телескоп" был закрыт (1836), Н. выслан в Усть-Сы-сольск, затем в Вологду. По возвращении из ссылки (1838) он уже не был допущен в ун-т и посвятил себя иссл. в обл. филос., этнографии, лингвистики, фольклористики, истории и ист. географии. Ред."Журнал Министерства внутренних дел" (1843-1856). С 1848 - предс. отделения этнографии Рус. географического об--ва. На мировоззрение и методол. Н. сильное влияние оказала филос. Шеллинга, и прежде всего его учение о противоречивости. Борьба противоположных сторон, по его мнению, разрешается через примирение, приведение в гармонию, "святой союз любви". Н. заявлял: "Возвести снова к единству первоначальную двойственность есть последняя задача нашей умственной жизни, предмет философии". Основу онтологии Н. составляет учение об идеях и о Боге. Согласно концепции Н., "филос. синтез" как "полная идея мира" есть осознание его единства во всех составляющих его элементах - природе и духе. Дух рассматривается в трех формах существования - сознании, искусстве и об-ве, явления всех элементов единого подчинены универсальным законам. Законы природы изучаются натурфилос., законы сознания -"филос. разумения", общие законы искусства - эстетикой, законы, к-рым подчиняется человеч. об-во и его история, постигаются филос. истории. В дальнейшем, подвергнув критике нем. филос., в частности Шеллинга, Н. выдвинул идею, представляющую своеобразный сплав диалектики и идеализма, к-рый по онтол. и гносеол. принципам был родствен близкому к материализму деизму, а по методол. принципам тяготел к эмпирио-дедуктивному способу мышления, преодолевающему шеллингианские трансцендентализм и умозрительность. Эта противоречивая общефилос. конструкция была положена в основу науч. деятельности Н. в обл. эстетики, логики, филос. истории. Суть филос.-эстетич. концепции Н. заключалась в стремлении познать зависимость видов и форм искусства от развития художеств. и обществ. сознания, закономерность в эволюции искусства, обосновать необходимость единства формы и содержания произведения.

Соч.: Платон. Философ , оригинальный , систематический ; Идеология по учению Платона ; Метафизика Платонова // В. Европы. 1830. № 5 , 11 , 13-14 ; Современные направления просвещения // Телескоп. 1831. № 1 ; Европеизм и народность в отношении к русской словесности // Там же. 1836. № 1-2 ; Литературная критика. Эстетика. М. , 1972 ; О современном направлении изящных искусств ; Лекции по теории изящных искусств // Русские эстетические трактаты первой трети XIX века. М. , 1974 ; Сочинения в двух томах. Т. I. Эстетика. Т. 2. Философия. СПб. , 2000.

Большая биографическая энциклопедия . 2009 .

Смотреть что такое "Надеждин, Николай Иванович" в других словарях:

Русский критик, журналист, историк и этнограф. Родился в семье дьякона. Окончил Московскую духовную академию (1824). В… … Большая советская энциклопедия

- (1804 56) российский критик, эстетик. В 1831 36 издавал журнал Телескоп (в котором опубликовал Философические письма П. Я. Чаадаева) и приложение к нему, газету Молва, в которых сотрудничал В. Г. Белинский … Большой Энциклопедический словарь

Надеждин, Николай Иванович ученый и критик (1804 56), сын священника, воспитанник Московской духовной академии. Был преподавателем в рязанской духовной семинарии, потом домашним наставником в Москве. Уже в академии Н., под руководством Ф.А.… … Биографический словарь

Эта статья предлагается к удалению. Пояснение причин и соответствующее обсуждение вы можете найти на странице Википедия:К удалению/5 ноября 2012. Пока процесс обсуждения … Википедия

- (1804 1856), российский критик, эстетик. В 1831 1836 издавал журнал «Телескоп» (где опубликовал первое из «Философических писем» П. Я. Чаадаева) и приложение к нему газету «Молва», в которых сотрудничал В. Г. Белинский. Представитель философской … Энциклопедический словарь

НАДЕЖДИН Николай Иванович - (5(17). 10.1804, с. Нижний Белоомут Зарайского у. Рязанской губ. 11(23).01.1856, Петербург) литературный критик, журналист, философ, историк и этнограф. Представитель т. наз. рус. философской журналистики. По происхождению относился к… … Русская Философия. Энциклопедия

- (1804 56) многосторонний ученый и критик, сын священника Рязанской губ., воспитанник Рязанской духовной семинарии и Московской духовной академии. Был преподавателем в Рязанской духовной семинарии, потом домашним наставником в Москве. Уже в… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

НАДЕЖДИН Николай Иванович - (5(17).10.1804, с. Нижний Белоомут Рязанской губ. 11(23).01.1856, Петербург) литературный критик, журналист, философ, историк и этнограф. Представитель т. наз. рус. философской журналистики. По происхождению относился к духовному сословию, что… … Русская философия: словарь

Надеждин, Николай Иванович - Смотри также (1804 1856). Критик Вестн. Евр. , позднее издат. Телескопа и Молвы, профессор Моск. унив. . О нем Ф. Косичкин: Торжество дружбы... и Несколько слов о мизинце г. Булгарина (1831). Биогр. Н. и избр. сочинения, . Собр. сочин. . род.… … Словарь литературных типов

Профессор по кафедре изящных искусств и археологии, журналист, этнограф, знаток раскола и истории церкви. Он родился в с. Нижнем Белоомуте Зарайского уезда Рязанской губернии 5 окт. 1804 г. и был сыном диакона, а впоследствии священника местной… … Большая биографическая энциклопедия Подробнее

КРОССВОРД "ПРОИЗВЕДЕНИЯ А.П. ГАЙДАРА"

ГАЙДАР АРКАДИЙ ПЕТРОВИЧ

МОЗАИКИ ПО ПОВЕСТЯМ "ТИМУР И ЕГО КОМАНДА" И "ЧУК И ГЕК"

ВИКТОРИНА"ТИМУР И ЕГО КОМАНДА"
Иллюстрированная викторина с различными вариантами вопросов. Предназначена для читателей младшего и среднего школьного возраста. Программа сама считает количество правильных ответов и показывает время, затраченное на игру. Подходит для индивидуальной и коллективной игры. Перепишите игру в свой компьютер и играйте с удовольствием. Автор Галушко Н.В. Размер архива - 2,4 мб. СКАЧАТЬ ВИКТОРИНУ

МАТЕРИАЛЫ В ПОМОЩЬ БИБЛИОТЕКАРЮ И УЧИТЕЛЮ

Размер плаката - 768х1024
Размер файла - 106 кб.
Коллаж оформила Галушко Н.В.

Кликните по эскизу, чтобы увеличить изображение и скачать плакат.

КОМПЬЮТЕНЫЕ ИГРЫ

Кликните по эскизу картинки, чтобы прочитать правильные ответы

по горизонтали:
1.«Горячий …»
4.«Четвёртый …»
5.«Военная …»
6.«… барабанщика»
7.«Чук и …»
8.«… в лесу»
9.«На графских …»

СПИСОК МЕТОДИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ

Андреева М. С. " Здравствуйте, весёлые люди..." : [методические материалы по работе с книгами А. П. Гайдара: схема книжной выставки, анкеты, гайдаровский турнир] / М. С. Андреева, М. П. Короткова // Библиотека в школе. - 2003. - № 23. - С.55-57.

Андрианова М. А. Урок "осердечивания" : [сценарий урока по рассказу А. П. Гайдара "Совесть"] // начальная школа. - 1995. - № 6. - С.77.

Аркадий Петрович Гайдар, 1904-1941 : к 100-летию со дня рождения. Вып. 1 / Авт.-сост.: М. С. Андреева, М. П. Короткова. - М.: Школьная библиотека, 2004. - 22 с. : 10 с. ил. - (Выставка в школьной библиотеке).

Владимирова Л. А. "Любимых детских книг творец и лучший друг ребят" (С. Михалков) : [материал для библиотечного урока по творчеству А. П. Гайдара для детей 7-9 лет] // Книжки, нотки и игрушки для Катюшки и Андрюшки. - 2011. - № 3. - С.16-21.

Давыдова М.А. Про отважных ребят: сценарий, рассказывающий о жизни и творчестве знаменитого детского писателя для учащихся 4-6-х классов // Читаем, учимся, играем. - 2013. - № 10. - С. 16-21.: ил.

Макарова Б.А. Всадник, скачущий впереди: сценарий театрализованной литературно-музыкальной композиции о Гайдаре А.П. // Читаем, учимся, играем. - 2003. - № 11. - С. 44-50.: ил.

Чижова Л.Г. Судьба командира: игровое мероприятие для семейных команд, посвящённое юбилею А.П. Гайдара для учащихся 5-6-х классов // Читаем, учимся, играем. - 2013. - № 10. - С. 22-25.: ил.

по вертикали:
1.«Тимур и его …»
2.«Дальние …»
3.«Голубая …»
4.«Лесные …»
6.«… о Военной тайне, Мальчише-Кибальчише и его твёрдом слове»

Составитель: Галушко Н.В.

СТИХИ О ГАЙДАРЕ

Он никогда не будет стар.
В глаза читателям с портрета
Глядит смеющийся Гайдар,
В шинель походную одетый.
С.Я. Маршак

Компьютерная викторина в картинках "Герои повести "Тимур и его команда" (По иллюстрации определи имя персонажа повести, опиши сюжет, который иллюстрирует картинка). PowerPoint-2010 (ppsx). Размер документа - 4,5 мб.

ДОПИШИ СЛОВА, ЧТОБЫ ПОЛУЧИЛИСЬ НАЗВАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ А.П. ГАЙДАРА

ПАМЯТИ ГАЙДАРА
С.Я. Маршак

Большой, весёлый, ясноглазый,
Присев к ребячьему костру,
Он сочинял свои рассказы,
Как бесконечную игру.
Он был солдатом и вожатым.
И каждая его строка
Осталась как завет ребятам
Писателя большевика.
Погиб он где-то под Леплявою,
Как партизан, в тылу врагов,
И, осенённый вечной славою,
Спит у днепровских берегов.
И каждый день к могиле воина
Приносит весточку волна,
Что расцвело и что построено
На тех полях, где шла война.
Чтобы земля гудела стройкою
Там, где гулял войны пожар,
Добыли мир отвагой стойкою
Такие люди, как Гайдар.

АРКАДИЙ ГАЙДАР
С.В. Михалков

Любимых детских книг творец
И верный друг ребят,
Он жил, как должен жить боец,
И умер, как солдат.
Ты повесть школьную открой
Гайдар её писал:
Правдив той повести герой
И смел, хоть ростом мал.
Прочти гайдаровский рассказ
И оглянись вокруг:
Живут сегодня среди нас
Тимур, и Гек, и Чук.
Их по поступкам узнают.
И это не беда,
Что по-гайдаровски зовут
Героев не всегда.
Страницы честных, чистых книг
Стране оставил в дар
Боец, Писатель, Большевик
И Гражданин - Гайдар...

НАД КНИГОЙ ГАЙДАРА
И. Беляев

Читая Гайдара книжку
Вечером вслух втроём,
Вдруг размечтались мальчишки
О будущем своём.
Мечтали, спорили много
И вновь принимались мечтать:
Им каждому в жизни дорогу
В тот вечер хотелось избрать.
В одном согласились без спора
Став взрослыми, Родине в дар
Построить прекрасный город
И дать ему имя - Гайдар.
С портрета в открытой книжке
Гайдар улыбнулся в ответ:
«Мои дорогие мальчишки,
Для вас невозможного нет!»

РАЗГОВОР
И. Антонов

Усталая с работы
Пришла под вечер мать
И видит, что у сына
Не прибрана кровать,
Что стынет чай в стакане,
Что пол не подметён,
Что, лёжа на диване,
Читает книжку он...
И мать ему с обидой
Промолвила: «Сынок,
Когда- нибудь ты маме
Хоть чем- нибудь помог?»
А сын ответил хмуро,
Едва взглянув на мать:
«Ты, мама, про Тимура
Мешаешь мне читать».
Уверен я, ребята,
Что если б жил Гайдар
Прославленный писатель
и храбрый комиссар, -
То этому парнишке,
Что так встречает мать,
Сказал бы автор книжки
(Вернее, мог сказать):
«В тебе, наверно, совесть
Заснула, паренёк!
Прочесть сумел ты повесть,
А вот понять не смог!»

***
С.Я. Маршак

Знает каждый гражданин советский,
Будь он очень молод или стар, -
Что на свете жил писатель детский,
Синеглазый богатырь Гайдар.
С юности надев шинель солдата,
Защищал он Родину свою,
Был он лучшим другом вам, ребята,
И за наше счастье пал в бою.

Имя «Гайдар» впервые появилось на страницах пермской газеты «Звезда» 7 ноября 1925 года. Когда же Аркадий Голиков придумал этот литературный псевдоним и что он означает?
В одной из дневниковых записей 1940 года Аркадий Петрович вспоминает стихи, написанные им 17 лет назад, т.е. в 1923 году:
Всё прошло. Но дымят пожарища,
Слышны рокоты бурь вдали.
Все ушли от Гайдара товарищи.
Дальше, дальше вперёд ушли.
Уже тогда, в 1923 году прозвучало в четверостишии Гайдар. Откуда же это звонкое слово? Сам Аркадий Петрович на этот вопрос не отвечал. А если настаивали, то отделывался шуткой или отвечал каждый раз по-разному. Современник Гайдара, товарищ по перу Б. Закс писал: «Даже объясняя происхождение своего псевдонима, он не всегда придерживался одной и той же версии, ... пожалуй, наиболее достоверная такова. В период, когда он командовал отдельным полком где-то в степях у Минусинска, жители называли его «Гайдар Голиков», что означает: начальник Голиков».

Другую версию предлагает однокашник Аркадия Петровича А.М. Гольдин в книге «Невыдуманная жизнь». Он рассматривает псевдоним как анаграмму: Г - начальная буква фамилии «Голиков». АЙ - первая и последняя буквы имени Аркадий (А-й), Д - по-французски приставка «де» или «д» означает «из» (Аркадий в детстве изучал французский язык), АР - начальные буквы названия родного города - Арзамаса.

Эту версию поддерживает и сын Аркадия Гайдара Тимур Гайдар в книге «Голиков Аркадий из Арзамаса». Он пишет, что Аркадий был в детстве большим выдумщиком и часто изобретал шифры. Г - АЙ - Д - АР, считает Тимур Аркадьевич, это: Голиков Аркадий из Арзамаса, «...псевдоним, в котором слились и зазывное детское «айда!» и вольное слово «гайдамак» да ещё перекатывается под барабанной палочкой любимое Аркадием «р-р-р-р».

Широкое распространение получила также версия писателя Бориса Емельянова: «По-монгольски «Гайдар» - «всадник, скачущий впереди». Эта красивая и романтичная версия для многих неразрывно слилась с образом Аркадия Гайдара. Псевдоним «Гайдар» в значении - «Всадник, скачущий впереди» вошёл с сознание многих поколений. Это произошло, вероятно, потому, что символический смысл псевдонима точно отражал не только личную и творческую биографию писателя, но и место и роль художника в литературном развитии.

ИСТОРИЯ ЛИТЕРАТУРНОГО ИМЕНИ

ПЛАКАТ НА КНИЖНУЮ ПОЛКУ

ФИЛВОРД "15 ИМЁН И ФАМИЛИЙ ГЕРОЕВ ПОВЕСТИ ТИМУР И ЕГО КОМАНДА"

Виртуальный альбом «Всадник, скачущий впереди". Архив - 14,9 мб . Виртуальная книга с переворачивающимися страничками поможет библиотекарю провести для читателей интересную беседу о Гайдаре. Альбом составлен из фотографий Гайдара и его семьи разных лет, а также фотографий памятников писателю. Альбом оформила Галушко Н.В.

ЭЛЕКТРОННЫЕ МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ПРОВЕДЕНИЯ МАССОВЫХ МЕРОПРИЯТИЙ

Среди букв отыщи 15 имён, фамилий и прозвищ персонажей повести "Тимур и его команда".

Подсказки можно найти в электронном варианте игры (см. в разделе "Компьютерные игры")

"15 имён и фамилий героев повести "Тимур и его команда" : флеш-филворд. Архив - 412 кб. Для игры необходима программа, читающая флеш-файлы. В архиве - инструкция по игре. СКАЧАТЬ ИГРУ.

Кликните по сетке филворда, чтобы прочитать правильные ответы

ПРИМЕЧАНИЕ:
При создании страницы (стихи и познавательные материалы) было использовано следующее методическое пособие:
Аркадий Петрович Гайдар, 1904-1941 : к 100-летию со дня рождения. Вып. 1 / Авт.-сост.: М. С. Андреева, М. П. Короткова. - М.: Школьная библиотека, 2004. - 22 с. : 10 с. ил. - (Выставка в школьной библиотеке).

У НАС В БИБЛИОТЕКЕ: "ДЕНЬ С ГАЙДАРОМ"

Наша библиотека посвятила 110-летнему юбилею А.П. Гайдара целый цикл мероприятий - книжная выставка, просмотр мультфильмов, громкие чтения сказок писателя, конкурс рисунков, компьютерная игротека. 22 января прошёл под девизом «День с Гайдаром», в течение которого юные читатели знакомились с творчеством этого замечательного писателя. Для учащихся 4-а класса школы № 1 и 3-а класса школы № 44 была проведена конкурсная программа по повести «Тимур и его команда». Сначала ребята познакомились с биографией писателя, а затем поучаствовали в различных конкурсах на знание текста произведения - складывали лото «Герои повести», угадывали событие по картинке, определяли, кому принадлежит тот или иной предмет, отвечали на вопросы компьютерной викторины. Награду - диплом «Знатоки произведений А.П. Гайдара», получила команда, набравшая бо льшее количество баллов. Мероприятием ребята остались довольны и взяли с собой другие книги Гайдара, чтобы прочитать их дома.

Ещё при жизни Аркадий Петрович Гайдар стал легендой советской эпохи: в четырнадцать лет вступил в коммунистическую партию и ушёл на фронт Гражданской войны; в семнадцать лет командовал полком, расправляясь с бандитами; затем стал писателем, книгами которого зачитывалось не одно поколение советских пионеров.

Именем Гайдара названо бесчисленное количество улиц, площадей, переулков в центральных и не очень центральных городах. Его имя носили Дома пионеров, детские библиотеки, отряды и дружины советских школ. Биографию писателя, как увлекательное художественное произведение, зачитывали на «ленинских» уроках и пионерских сборах. Портрет молодого Гайдара в знаменитой кубанке, с шашкой на поясе висел едва ли не в каждом «классном уголке». Казалось: нет личности более светлой и героической, чем автор «Тимура» и «Судьбы барабанщика». Гайдара миновал каток сталинских репрессий, гонение и забвение. Он погиб в бою с фашистскими захватчиками, будучи на пике своей литературной славы. Такого героя невозможно было в чём-то заподозрить или обвинить.

Однако в период так называемой «перестройки» на головы наших сограждан буквально посыпался поток негативных оценок недавнего прошлого, обвинений и сенсационных разоблачений. Не избежал этой участи и Аркадий Гайдар. К тому времени в сознании советских людей образ детского писателя и героя был настолько идеализирован, что некоторые факты из его реальной жизни, намеренно и бездоказательно раздутые лже-историками и ретивыми борзописцами, производили не просто неблагоприятное, а скорее, отвратительное впечатление. Оказалось, что семнадцатилетний комполка проявил себя беспощадным карателем при подавлении антисоветских восстаний на Тамбовщине и в Хакассии в 1921-1922 годах. При этом сражался он вовсе не с вооружёнными до зубов беляками или бандитами, а с мирным населением, которое пыталось защититься от произвола и насилия местных властей. Прославленный детский писатель учил молодое поколение добру, справедливости, верности Родине, а сам злоупотреблял алкоголем, не имел своего дома, нормальной семьи и вообще был психически больным, глубоко несчастным, полубезумным человеком.

Как выяснилось, большая половина этих обвинений оказалась заведомой ложью.

Гайдар – человек своего героико-романтического, но и трагического времени. Сегодня тяжело поверить, что именно творчество спасало известного писателя от полного внутреннего разлада, болезни, страха перед той реальностью, в которой ему, мечтателю и романтику, приходилось выживать. В своём воображении Гайдар создал счастливую страну пионера Тимура, Альки, Чука и Гека, маленького барабанщика Серёжи. Гайдар сам свято верил в эту страну, верил в реальность великого будущего своих героев. Его вера вдохновляла тысячи, даже миллионы советских мальчишек и девчонок жить по выдуманным, но самым прекрасным и справедливым законам «страны Гайдара». Как писал В. Пелевин в своей известной книге «Жизнь насекомых», даже созданный детским писателем образ ребёнка-убийцы, свободного от христианской заповеди «не убий» и метаний студента Раскольникова, имеет право на существование. Образ этот не выглядит столь отвратительным уже потому, что Гайдар был по-настоящему искренен, когда рисовал его с самого себя, невыдуманного героя и жертвы жестокой революционной эпохи. Он на самом деле был своим среди книжных, идеальных героев, с которых брали пример и которым стремились подражать целые поколения. В этом заключена вся правда о Гайдаре. Искать какую-то другую правду – не имеет смысла…

Родители и детство

Аркадий Петрович Голиков родился в небольшом городке Льгов Курской области. Отец его - школьный учитель, Петр Исидорович Голиков, был родом из крестьян. Мать - Наталья Аркадьевна, урожденная Салькова, дворянка не слишком знатного рода (приходилась шестиюродной правнучатой племянницей М.Ю. Лермонтову), работала сначала учительницей, позже фельдшером. В семье после рождения Аркадия появилось еще трое детей - его младшие сестры. Родители будущего писателя были не чужды революционных идей и даже участвовали в революционных событиях 1905 года. Опасаясь ареста, в 1908 году Голиковы оставили Льгов, и с 1912 года жили в Арзамасе. Именно этот город будущий писатель Аркадий Гайдар считал своей «малой» родиной: здесь он учился в реальном училище, отсюда в 14 лет попал на фронт Гражданской войны.

Пётр Исидорович Голиков в 1914 году был призван в армию, после Февральской революции солдаты 11-го Сибирского полка избрали его комиссаром, затем бывший прапорщик Голиков возглавил полк. После октября 1917 года он стал комиссаром штаба дивизии. Всю Гражданскую войну Петр Исидорович провел на фронтах. В семью больше не вернулся.

Наталья Аркадьевна, мать Гайдара, до 1920 года трудилась фельдшером в Арзамасе, потом заведовала уездным здравотделом в городе Пржевальске, была членом уездно-городского ревкома. Умерла от туберкулёза в 1924 году.

Очевидно, что мальчик из интеллигентной семьи, каковым являлся Аркадий в начале Гражданской войны, мог воспринимать развернувшиеся события, как некую игру. Ему могло быть всё равно, на чьей стороне реализовать своё стремление совершить подвиг. Однако сказалось «революционное прошлое» и убеждения родителей: в августе 1918 года Аркадий Голиков подает заявление о вступлении в Арзамасскую организацию РКП. Решением Арзамасского комитета РКП(б) от 29 августа 1918 года Голиков был принят в партию «с правом совещательного голоса по молодости и впредь до законченности партийного воспитания».

В своей автобиографии Гайдар пишет:

По сведениям самого авторитетного «гайдароведа» Б. Камова, в штаб коммунистического батальона Аркадия привела мать. Ей одной было не по силам кормить четверых детей, и Наталья Аркадьевна попросила взять сына на службу. Командир батальона Е.О. Ефимов распорядился зачислить грамотного и рослого, не по годам развитого подростка адъютантом в штаб. Аркадию выдали форму, поставили на довольствие. Семья стала получать паёк. Через месяц Ефимова вдруг назначили командующим войсками по охране железных дорог Республики. Толкового мальчишку, который превосходно разбирался в документах и был исполнителен, командующий забрал с собой в Москву. Аркадию тогда ещё не было 15–и лет.

Красноармеец Голиков успешно служил сперва в качестве адъютанта, потом в должности начальника команды связи, но постоянно «бомбил» своё начальство рапортами о переводе на фронт. В марте 1919 года, после очередного рапорта, его направляют на командные курсы, которые вскоре были переведены из Москвы в Киев.

Обстановка в Киеве не позволяла курсантам спокойно учиться: из них то и дело создавали боевые отряды, бросали на ликвидацию банд, использовали на внутренних фронтах. В конце августа 1919 года на курсах состоялся досрочный выпуск, но новых краскомов не распределили по частям. Из них здесь же была сформирована Ударная бригада, которая сразу выступила на оборону Киева от белых. 27 августа в бою под Бояркой взводный Аркадий Голиков заменил собой убитого полуротного Якова Оксюза.

1919-1920 годы проходят для новоиспечённого командира в боях и сражениях: Польский фронт, Кубань, Северный Кавказ, Таврия.

«...Я живу по-волчьи, командую ротой, деремся с бандитами вовсю» , - сообщал Аркадий Голиков в Арзамас своему товарищу Александру Плеско летом 1920 года.

Ему ещё нет семнадцати, но не мальчик: боевой опыт, три фронта, ранение, две контузии. Последняя - в атаке, когда батальон занимал Тубинский перевал. Жизненный путь выбран - кадровый командир Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Из автобиографии А. Гайдара:

Принятый на младшее отделение командиров рот, Аркадий Голиков оканчивает «Выстрел» по старшему, тактическому, отделению. Во время учебы он проходит короткую стажировку в должностях комбата и комполка, в марте 1921 года вступил в командование 23-м запасным стрелковым полком 2-й запасной стрелковой бригады Орловского военного округа, затем был назначен командиром батальона, который действовал против двух повстанческих «армий» Антонова в Тамбовской губернии. В конце июня 1921 года командующий войсками в Тамбовской губернии М.Н. Тухачевский подписал приказ о назначении Аркадия Голикова, которому в то время ещё не исполнилось 18-и лет, командиром 58-го отдельного полка по борьбе с бандитизмом.

Комполка

С командования полком начался новый этап жизни Аркадия Гайдара, может быть, самый противоречивый. По мнению одних биографов в этот период Голиков проявил себя как решительный, талантливый командир, защищавший завоевания советской власти. Другие скажут: жестокий палач и убийца.

Не следует забывать, что гражданской борьбе нет ни правых, ни виноватых. Совсем ещё молодой человек, в прошлом интеллигентный мальчик Аркадий Голиков, как и многие его ровесники, опалённые войной Гражданской войны, вряд ли был психологически готов к той деятельности, которую ему предстояло вести, когда он возглавил боевой участок в борьбе с бандитизмом. Новоиспечённый командир РККА, как мог, пытался соответствовать навязанной ему роли, но на поверку оказался не палачом, а лишь жертвой кровавой военной эпохи и своих собственных заблуждений.

После разгрома «антоновщины» осенью 1921 года командир Аркадий Голиков удостоился личной похвалы Тухачевского за проделанную работу. Его хотели направить в Москву, дав рекомендацию для поступления в Академию Генштаба. Однако «опытному» командиру пришлось возглавить один из батальонов частей особого назначения (ЧОН) и ехать в Башкирию, где возникла необходимость борьбы с бандами кулацкого и националистического толка. В Башкирии чоновцам повоевать не удалось: батальон участвовал лишь в нескольких незначительных стычках, но уже в конце сентября 1921 года Гайдара перебрасывают в Хакассию. Здесь активизировали свою деятельность крупные бандформирования казака Соловьёва.

Социальную базу повстанческого движения в Хакассии составляло недовольство местного населения политикой органов коммунистического режима (продразвёрстками, мобилизациями, трудовыми повинностями, захватом необходимых хакасам-скотоводам пастбищ). Новая власть, не считаясь с реальными интересами и объективными возможностями «дикого» населения, пыталась силой подавить очаги стихийного сопротивления, разрушая сложившийся веками жизненный уклад.

В этих условиях «уголовная банда» Соловьёва, преследуемая карательными отрядами, приобрела статус защитника хакасского населения. Численность банды в разное время составляла от двух эскадронов до двадцати человек.

Оказавшись с небольшими силами в районе, где, по его мнению, половина населения поддерживала «бандитов», Голиков информировал командующего губернским ЧОНом о необходимости, по опыту Тамбовщины, введения против «полудиких инородцев» жёстких санкций, вплоть до полного уничтожения «бандитских» улусов. Среди хакассов, действительно, было много сочувствующих бандитам людей, поэтому в практику чоновцев быстро вошли такие методы борьбы, как захват и расстрел заложников (женщин и детей), насильственные экспроприации имущества, экзекуции (порки) всех, заподозренных в связях с повстанцами.

Никаких реальных документов, подтверждающих непосредственное участие Аркадия Голикова и его подчинённых в перечисленных зверствах, не сохранилось.

Известно лишь то, что представитель военной власти не сумел наладить отношений с местными Советами и с уполномоченными губотдела ГПУ. По его мнению, «гэпэушники» больше следили за поведением чоновских командиров и строчили на них доносы, но не занимались своими прямыми обязанностями - созданием местной агентурной сети. Голикову пришлось лично вербовать себе лазутчиков. Он действовал так, как поступил бы любой командир Красной Армии на его месте: арестовывал тех, кого подозревал в связях с бандой, а потом силой заставлял работать своими разведчиками. Опыта у молодого командира не было, и он руководствовался лишь боевой обстановкой и законами военного времени, потому что других законов не знал. Естественно, что на Голикова посыпались многочисленные рапорты и жалобы вышестоящему начальству.

3 июня 1922 года особым отделом губернского отдела ГПУ было начато дело № 274 по обвинению А.П. Голикова в злоупотреблении служебным положением. На место выезжала специальная комиссия во главе с комбатом Я. А. Виттенбергом, которая, собрав жалобы населения и местных органов власти, заключила свой отчет требованием расстрела бывшего начальника боеучастка.

Однако 7 июня из штаба губернского ЧОНа в особый отдел была передана резолюция командующего В.Н. Какоулина: «Арестовать ни в коем случае, заменить и отозвать».

14 и 18 июня Голиков был допрошен в ОГПУ города Красноярска. К тому времени уголовные дела на него завели сразу четыре ведомства: ЧОН, ГПУ, прокуратура 5-й армии и контрольная комиссия при Енисейском губернском комитете партии. Каждая инстанция вела самостоятельное расследование. На допросах обвиняемый утверждал, что он расстреливал без суда только бандитов, которые сами признались в своих преступлениях. Однако «законных формальностей», как то ведение протокола допроса или оформление расстрельного приговора, в его подразделении никто не осуществлял. Гайдар объяснил это тем, что при штабе не было грамотного писаря, а сам он был слишком занят, чтобы возиться с ненужными бумажками. В ходе расследования всё-таки было выяснено, что большинство приписываемых Голикову преступлений – дело рук других лиц или просто выдумки самих доносителей.

30 июня губотдел ГПУ передал дело Голикова в контрольную комиссию Енисейского губкома для рассмотрения его по партийной линии. Туда же были переданы и остальные дела. 18 августа партийный орган рассмотрел это дело на совместном заседании президиума губкома и КК РКП(б). Практически все обвинения, кроме незаконных экспроприаций и расстрела трёх бандитских пособников, с Голикова были сняты. Согласно постановлению от 1 сентября 1922 года, его не исключили из партии (как теперь утверждают некоторые «исследователи»), а лишь перевели на два года в разряд испытуемых, с лишением возможности занимать ответственные посты.

В результате перенесённых волнений начали сказываться старые травмы. За три года до этого пятнадцатилетний командир роты был ранен и одновременно тяжело контужен близко разорвавшимся снарядом. Ударная волна повредила мозг. Кроме того, юноша неудачно упал с лошади, ударился головой и спиной. В мирное время эта травма, возможно, не имела бы столь тяжёлых последствий, но на войне у Гайдара быстро развился травматический невроз. Некоторые очевидцы его действий на Тамбовщине и в Хакассии утверждали, будто командир Голиков, несмотря на свою молодость, активно злоупотреблял алкоголем. Люди, близко знавшие Гайдара уже в 1930-ые годы, вспоминали, что он часто мог выглядеть и вести себя, как пьяный, хотя на самом деле не пил. Именно так начинались у писателя приступы невроза. После судебного разбирательства в Красноярске Гайдару было сразу же назначено психиатрическое освидетельствование.

Из письма Аркадия сестре Наташе:

Такой диагноз был поставлен девятнадцатилетнему юноше! Молодого «ветерана» долго лечили в Красноярске, Томске, Москве. Приступы травматического невроза накатывали реже, были не так остры. Но заключение врачей перечеркивало мечту об академии. Фактически краском Аркадий Голиков был лишён возможности продолжить свою службу в РККА. Единственным выходом для инвалида – жертвы Гражданской войны - оставалась писательская работа.

Писатель

Константин Федин вспоминал:

Раньше был комполка - понятно. Решил стать писателем - тоже понятно. Но кем же он был вот тогда, когда появился в редакции альманаха в гимнастерке и армейской фуражке, на выгоревшем околыше которой темнел след недавно снятой красной звездочки?

Отвечает на этот вопрос учетный листок No 12371 Московского горвоенкомата, составленный на Голикова А.П. в 1925 году. В графе «Состоит ли на службе и где?» Ответ: «безработный».

Известно, что с конца 1923 года до своего появления в Ленинграде в 1925 году бывший комполка Аркадий Голиков странствовал по стране, занимаясь случайным заработком, вёл жизнь полупутешественника-полубродяги.

Произведение, представленное в редакцию, вовсе не тянуло на роман. Это была повесть «В дни поражений и побед», которую напечатали в альманахе, но она прошла почти незамеченной для читателя. Критики нелестно отзывались о повести, считая её слабым и заурядным произведением. Но неудачи не останавливают Гайдара. В апреле 1925 года публикуется его рассказ «РВС». Он тоже не принёс автору широкой известности, однако понравился юным читателям.

Лето 1925 года Аркадий Голиков вновь проводит в странствиях, а осенью попадает в Москву, где встречает своего арзамасского приятеля Александра Плеско, который по тем временам был «неплохо пристроен»: работал в Перми заместителем ответственного редактора газеты окружкома партии «Звезда». Александр Плеско посоветовал Аркадию ехать в Пермь. Газета хорошая, коллектив молодой, дружный, кроме того, в «Звезде» сотрудничает Николай Кондратьев, их общий друг по Арзамасу. Друзья охотно приняли Аркадия в свой круг. Уже в канун 8-й годовщины Октябрьской революции в праздничном номере «Звезды» появился его материал. Здесь же впервые появляется псевдоним «Гайдар». Им Аркадий Голиков подписал рассказ о гражданской войне «Угловой дом».

Псевдоним

Писатель А. Розанов в 1979 году в своем очерке «Читай и думай» так вспоминает рассказ А.П. Гайдара о происхождении псевдонима:

Дальше Аркадий Петрович продолжал – «… В двадцать первом году наша часть выбила бандитов из одного села в Хакассии. Еду не спеша по улице, вдруг подбегает старая женщина, гладит коня и говорит мне на своем языке: «Гайдар! Гайдар!». Это, кажется, значит «удалец, лихой всадник». И так поразило меня это совпадение, что впоследствии один из первых напечатанных фельетонов я подписал - Гайдар…».

Этой версии стал придерживаться и сын писателя Тимур Гайдар.

Впоследствии один из биографов трактовал перевод этого слова с монгольского так: «Гайдар - всадник, скачущий впереди».

Звучит красиво. Но стоило сделать простую вещь - просмотреть словари, чтобы убедиться: ни в монгольском, ни в двух десятках других восточных языков такого значения слова «гайдар» или «хайдар» попросту не существует.

На хакасском языке «хайдар» означает: «куда, в какую сторону?» Возможно, когда хакасы видели, что начальник боевого района по борьбе с бандитизмом едет куда-то во главе отряда, они спрашивали друг друга: «Хайдар Голиков? Куда едет Голиков? В какую сторону?» - чтобы предупредить других о грядущей опасности.

Пермский период

В Перми Гайдар подолгу трудился в местных архивах, изучая события периода первой русской революции на Мотовилихе и судьбу уральца Александра Лбова. Помогала ему во всем темноволосая озорная, подвижная, как ртуть, девчонка Рахиль (Лия) Соломянская - активная комсомолка, организатор первой печатной пионерской газеты в Перми «Муравей-чудодей». Ей было семнадцать, Гайдару - 21. В декабре 1925 года они поженились. Для Аркадия Петровича это был уже второй брак. В 1921 году он был женат на Марии Плаксиной. Их сын Евгений умер в младенчестве. В декабре 1926 года Рахиль тоже родила мальчика. Произошло это в Архангельске, куда Рахиль временно уехала к матери. Из Перми Гайдар послал жене телеграмму: «Сына назовите Тимуром».

С сыном Тимуром

Живя в Перми, Гайдар работал над повестью «Лбовщина» («Жизнь ни во что»), которая была напечатана с продолжением в областной газете «Звезда», а затем вышла отдельной книжкой. Был получен неплохой гонорар. Аркадий Петрович решил потратить его на путешествие по стране без путевок и командировок. Компанию ему составил его сверстник, тоже журналист, Николай Кондратьев. Сначала Средняя Азия: Ташкент, Кара-Кум. Потом переправа через Каспий в город Баку.

До приезда в столицу Азербайджана денег не считали, а здесь, на восточном базаре оказалось, что путешественникам даже за арбуз заплатить нечем. Друзья перессорились. Обоим пришлось «зайцами» добираться до Ростова на Дону. Одежда износилась, дырявые брюки пришлось пришивать к белью. В таком виде не зайдешь ни в редакцию ростовского «Молота», ни в книжное издательство, где детскому писателю могли бы помочь деньгами. Путешественники отправились на товарную железнодорожную станцию и несколько дней кряду работали на погрузке арбузов. Здесь никому не было дела до их одежды, поскольку и другие были одеты не лучше. И никто, конечно, не догадывался, что арбузы грузит писатель, бывший командир полка. Полное романтических приключений путешествие завершилось созданием повести «Всадники неприступных гор» (вышла в Москве в 1927 году).

Из Перми Гайдару вскоре пришлось уехать. Из-за злободневного фельетона, опубликованного в «Звезде» за его подписью, разгорелся большой скандал. Писатель был привлечён к суду за клевету и оскорбление личности. Обвинения в клевете с него сняли, но за оскорбление, которое имело место на страницах газеты, автор фельетона был приговорён к недельному аресту. Арест заменили общественным порицанием, только отвечать за нанесённое оскорбление пришлось редакции печатного органа. Более фельетоны Гайдара в «Звезде» не печатались. Скандальный журналист перебрался в Свердловск, где недолго сотрудничал в газете «Уральский рабочий», а в 1927 году уехал в Москву.

Первыми произведениями, которые принесли Аркадию Гайдару известность, стали увлекательные повести для юношества «На графских развалинах» (1928 год) и «Обыкновенная биография» (вышла в «Роман-газете для ребят» в 1929 году).

Хабаровск

В 1931 году жена Гайдара Лия Лазаревна ушла к другому и забрала с собой сына. Аркадий остался один, тосковал, не мог работать, уехал в Хабаровск корреспондентом газеты «Тихоокеанская звезда».

В пятом номере альманаха "Минувшее", вышедшем в Париже в 1988 году, были опубликованы воспоминания журналиста Бориса Закса об Аркадии Гайдаре (Б.Закс. Заметки очевидца. С.378-390), с которым они вместе работали и жили в Хабаровске.

По свидетельству Б. Закса, после развода с женой болезнь Гайдара особенно обострилась. Временами его поведение напоминало буйное помешательство: он бросался на людей с угрозами убийства, бил стёкла, демонстративно резал себя бритвой.

«Я был молод, ничего подобного отроду не видел, и та страшная ночь произвела на меня ужасающее впечатление. Гайдар резался. Лезвием безопасной бритвы. У него отнимали одно лезвие, но стоило отвернуться, и он уже резался другим. Попросился в уборную, заперся, не отвечает. Взломали дверь, а он опять режется, где только раздобыл лезвие. Увезли в бессознательном состоянии, все полы в квартире были залиты свернувшейся в крупные сгустки кровью... Я думал, он не выживет. При этом не похоже было, что он стремился покончить с собой; он не пытался нанести себе смертельную рану, просто устраивал своего рода "шахсей-вахсей". Позже, уже в Москве, мне случалось видеть его в одних трусах. Вся грудь и руки ниже плеч были сплошь - один к одному - покрыты огромными шрамами. Ясно было, он резался не один раз...»

Врачу описанные в воспоминаниях события позволяют квалифицировать действия Гайдара как «заместительную терапию»: физическая боль от порезов позволяла отвлечься от того страшного душевного состояния, которое вызывала его болезнь. Окружающие могли воспринимать это как попытки самоубийства, а потому в Хабаровске писатель вновь попадает в психиатрическую лечебницу, где проводит более года.

Из дневника Аркадия Гайдара:

Детский писатель Аркадий Гайдар

Гайдар возвращается в Москву осенью 1932 года. Здесь у писателя нет ни постоянного жилья, ни родных, ни денег. Вот как Гайдар описывает свои первые впечатления от пребывания в Москве:

Некуда мне девать себя, не к кому запросто зайти, негде даже ночевать… В сущности, у меня есть только три пары белья, вещевой мешок, полевая сумка, полушубок, папаха - и больше ничего и никого, ни дома, ни места, ни друзей. И это в то время, когда я вовсе не бедный, и вовсе уже никак не отверженный и никому не нужный. Просто - как-то так выходит. Два месяца не притрагивался к повести «Военная тайна». Встречи, разговоры, знакомства… Ночевки - где придется. Деньги, безденежье, опять деньги. Относятся ко мне очень хорошо, но некому обо мне позаботиться, а сам я не умею. Оттого и выходит все как-то не по-людски и бестолково. Вчера отправили меня, наконец, в дом отдыха ОГИЗа дорабатывать повесть…"

Но его произведения для юношества печатаются в центральных журналах. Книги выходят и переиздаются в столичных издательствах. Постепенно приходят слава, высокие гонорары, известность, успех…

Многие люди, знавшие писателя Аркадия Гайдара в жизни, считали его весёлым, даже бесшабашным, но по-своему очень сильным и цельным человеком. Во всяком случае, внешне он производил именно такое впечатление. В то, что писал, сам верил и мог заставить верить других. Настоящий, шумный успех пришёл к Аркадию Петровичу после публикации автобиографической повести «Школа» (1930). Далее последовали повести «Дальние страны» (1932), «Военная тайна» (1935), в которую вошла знаменитая сказка о Мальчише-Кибальчише. В 1936 году в журнале «Детская литература» появился замечательный по своей лиричности рассказ «Голубая чашка», который вызвал много дискуссий. В конце концов рассказ был запрещён к дальнейшему печатанию лично наркомом просвещения Н.К.Крупской. При жизни автора «Голубая чашка» более не публиковалась, но, на наш взгляд, это самое талантливое и глубоко психологичное произведение Аркадия Петровича. Одним из первых в детской литературе Гайдар представил ребёнка не просто объединяющим и примиряющим фактором в семье. Сделав ребёнка полноправным участником «взрослых» взаимоотношений, автор предоставляет его родителям возможность взглянуть на ситуацию другими глазами, пересмотреть свои поступки, по-иному оценивать их.

По воспоминаниям сына Тимура, отец всегда очень жалел о том, что ему пришлось расстаться с армейской службой. Оставаясь верным взрастившей его эпохе Гражданской войны, Гайдар всегда ходил в полувоенной одежде, никогда не носил костюмов и галстуков, в любую погоду открывал окно, если по улице с песней маршировала какая-нибудь воинская часть. Однажды он купил огромный портрет Будённого, который не умещался в комнате, и Аркадию Петровичу пришлось отдать дворнику свой платяной шкаф, чтобы разместить на стене изображение любимого военачальника.

Кроме писательской работы, никакого другого занятия в мирное время Гайдар не нашёл. Он отдавался литературе весь, без остатка, хватаясь за военные воспоминания, как за самое важное и дорогое в жизни. Творчество, очевидно, помогало писателю заполнить внутреннюю пустоту, реализовать свои несостоявшиеся мечты и стремления. Не случайно в его произведениях практически все взрослые персонажи (мужчины-отцы) являются военными, офицерами РККА, участниками Гражданской войны.

В 1938 году Аркадий Гайдар почему-то уехал из Москвы в Клин. Почему именно в Клин - для всех его биографов - «военная тайна». Трудно проследить логику больного человека, но именно в этом городке Аркадий Петрович решил «пустить корни». В Клину он снял комнату и почти сразу женился на дочери своего квартирного хозяина – Чернышовой Доре Матвеевне, удочерил её дочь Женю.

Женя вспоминала, как однажды папа взял её и двух подружек погулять по Клину. И сказал, чтоб они обязательно прихватили с собой пустые ведра. Привёл девочек в центр города, завязал им лентами глаза и в ведра... доверху наложил мороженого!

Свою знаменитую повесть «Тимур и его команда» Аркадий Петрович написал в Клину, в 1940 году. Правда, сначала это был сценарий к кинофильму. В номерах с продолжением его печатала «Пионерская правда». Каждый выпуск газеты обсуждался на диспуте - с участием писателей, профессиональных журналистов и, конечно же, пионеров.

В Клину писатель работал так, словно стремился творческим напряжением спасти себя от приступов психической болезни. Буквально «запоем», в несколько лет были написаны «Судьба барабанщика», «Чук и Гек», «Дым в лесу», «Комендант снежной крепости», «Зимой 41-го» и «Клятва Тимура».

Читая воспоминания близких Гайдару людей и его произведения, полные оптимизма и веры в светлое будущее советской страны, трудно поверить, что почти весь период 1939-41 годов Гайдара преследовала тяжёлая болезнь. Он много времени проводил в психиатрических клиниках, часто страдал и не верил сам себе.

Из письма к писателю Р. Фраерману (1941 год):

В этом письме, на наш взгляд, отчётливо проявляется отношение Гайдара к окружавшей его действительности. Он не мог не понимать, что лгут все вокруг, что он сам опускается до невозможной ранее лжи: не верит себе, кривит душой, придумывая нереальные обстоятельства жизни своих героев. Быть может, и в быту идёт наперекор своим убеждениям и принципам, пытается устроить свою личную жизнь, зная, что репрессирована его первая жена, создаёт иллюзию так и не сложившейся семьи с Чернышовой, вновь с головой уходит в спасительное творчество.

К 1941 году талант и слава Гайдара достигли своего апогея. Именно в начале 40-х годов выходят самые известные его произведения. Быть может, Гайдаром была бы написана ещё не одна замечательная книга, но началась Великая Отечественная война.

Гибель

В июне 1941 года Аркадию Петровичу Гайдару исполнилось лишь 37 лет. В его светлых легких волосах даже не угадывалась седина, на вид он был вполне здоров, молод, полон сил, но медицинская комиссия отказывает писателю, как инвалиду, в призыве на действительную военную службу.

А.П. Гайдар, 1941

Тогда Гайдар отправился в редакцию газеты «Комсомольская правда» и предложил свои услуги в качестве военного корреспондента. 18 июля 1941 года он получил пропуск Генштаба РККА в действующую армию и уехал на Юго-Западный фронт. В военной форме, но с пластмассовыми пуговичками на гимнастерке. Штатским и безоружным.

После окружения в сентябре 1941 года частей Юго-Западного фронта в районе Умань-Киев Аркадий Петрович Гайдар попал в партизанский отряд Горелова. В отряде был пулемётчиком. Погиб 26 октября 1941 года недалеко от села Лепляво Каневского района Черкасской области. Реальные обстоятельства его смерти до сих пор не выяснены. Согласно официальной версии, группа партизан наткнулась на немецкую засаду рядом с железнодорожной насыпью в районе села Лепляво. Гайдар первым увидел немцев и успел крикнуть: «Ребята, немцы!», - после чего был убит пулеметной очередью. Это спасло жизнь его товарищам - они успели уйти. То, что убитым был именно Аркадий Гайдар, выяснилось лишь после войны, благодаря показаниям двух оставшихся в живых свидетелей (С. Абрамова и В. Скрыпника). Но есть и другие свидетельства местных жительниц, которые уверяют, что зимой 1941-1942 годов они скрывали у себя в доме человека, очень похожего на писателя Аркадия Гайдара. Весной 1942 года этот человек, представившийся Аркадием Ивановым, ушёл от них, намереваясь перейти линию фронта. Дальнейшая его судьба никому неизвестна.