Cочинение ««Пастух и пастушка» В. Астафьева
О повести «Пастух и пастушка»
Повесть «Пастух и пастушка» – органическое продолжение творческих поисков В. Астафьева в изображении Великой Отечественной войны. В ней, как и в прежних произведениях, автора волнует народный характер, находящийся в состоянии едва ли не предельного напряжения сил.
О чем же это произведение с таким необычным жанровым обозначением – «современная пастораль»? О войне и только о войне.
В. Астафьев и прежде писал о войне. Но так не писал никогда. Дело в том, что здесь он выразил во многом неожиданную концепцию войны. Автор ненавидит войну и рисует ее по-толстовски «в крови, страданиях, смерти», но именно это и вызывает порой отрицательную реакцию людей, осторожно полагающих, что такое «сгущение красок» излишне. Простая мысль, что Астафьева жжет ненависть к той войне, которая порождена фашизмом, почему-то отвергалась, хотя в повести с первых же сцен этот фашизм встает во весь свой рост и во всем своем отвратительном обличье. Далее у В. Астафьева идут суровые картины боя, чуждые всяческого приглаживания и прихорашивания, ибо писать, что прошедшая война, унесшая 20 миллионов советских людей, была войной «нестрашной», кощунство по отношению к тем, кто вел кровопролитные бои за каждый рубеж, кто пережил лагеря смерти и блокаду Ленинграда.
Окруженные, несдающиеся немцы идут в бой с целью прорваться – назад им ходу нет, и этим объясняется у трезвого реалиста В. Астафьева ожесточенность изображенного им конкретного боя. Но в том-то и дело, что в детальной конкретизации почти каждого момента боя передано действительное, ни на минуту не ослаблявшееся нечеловеческое напряжение всего народа во все дни войны. Не случайно снова будет сказано обобщенно, в сгущенных красках: «Казалось, вся война была сейчас здесь, в этом месте, кипела в растоптанной яме траншеи, исходя удушливым дымом, ревом, визгом осколков, звериным рычанием людей».
В этом повседневном напряжении – подлинный героизм советских людей, знающих, за что и почему они воюют. Как настоящие герои ведут себя в бою и старшина Мохнаков, и комвзвода лейтенант Костяев, и солдаты Карышев и Малышев, и девчушка-санинструктор, оказавшаяся во взводе случайно. Она выполняла свой долг самоотверженно и, не дожидаясь ничьих приказов, вывезла всех раненых с поля боя. Сразу после затишья она ушла в свое подразделение, оглушенная и утомленная боем, ушла одна, без провожатого, и не должна была думать об этих раненых, так как есть кому о них позаботиться, но она думала, спешила к ним, сделала для них все возможное, ибо иначе поступить не могла, не умела, другое просто не умещалось в ее нравственные нормы, и не долг она выполняла, а насущную потребность своей души.
За что воюет Карышев? За родную землю, в которой для крестьянина все – будни и праздники. Не разбирается он во всех тонкостях политики, но это знает твердо, потому и воюет, как работает, – основательно. Рабочий Ланцов хорошо понимает, что гитлеровцы – насильники и убийцы, что они все погубят, если их не остановить. О завтрашнем дне человечества неотступно думает он: «Я сегодня думал. Ночью, лежа в снегу, думал: неужели такое кровопролитие не научит людей? Эта война должна быть последней! Пос-лед-ней! Или люди недостойны называться людьми! Недостойны жить на земле! Недостойны пользоваться ее дарами, жрать хлеб, картошку, мясо, рыбу, коптить небо...»
За родную землю, за все прекрасное, созданное трудом человека, за мир на всей планете – вот за что сражаются советские люди со всей беспощадностью к врагу; и как-то странно слышать упреки автору повести якобы за «осуждение войны вообще, выпячивание ее ужасов, ее трагизма».
В. Астафьев, как бывший солдат, со всей непримиримой страстью осуждает войну, навязанную фашизмом, писатель рассказывает о ней с едва переносимой болью и без боязни кого-то до смерти устрашить, так как уверен, что современный человек обязан отчетливо представлять, что такое война в ее неприкрытом виде, представлять, чтобы не дрогнуть перед любой опасностью в случае, если кто-то развяжет теперь уже ядерную, еще более страшную войну.
В. Камянов писал, что главный герой повести Борис Костяев – примелькавшийся в литературе рафинированный молодой человек, ничего не умеющий, никак не влияющий на ход событий, на взвод, которым он руководит. С такой трактовкой образа героя повести нельзя согласиться.
Борис Костяев действительно очень молод. Выходец из интеллигентной семьи, в которой его по-своему воспитывали, баловали, он неопытен в военном деле, знает меньше, чем его бывалый старшина, который во все вмешивается и правильно делает, – умение воевать дается не сразу. И тем не менее Борис не растерялся в бою, делал все возможное, чтобы объединить усилия бойцов взвода, гранатой, пусть неумело, подбил танк, деловито распоряжался, когда бой затих. Придя по вызову к комбату Филькину, он прежде всего потребовал: «Раненых убери. Врача пошли. Самогонку отдай». Видно, что солдаты взвода уважают его, считаются с ним, видя в нем человека честного, справедливого и безусловно храброго. А когда старшина Мохнаков начал приставать к хозяйке, он без обиняков пригрозил: «Вот что, Мохнаков! Если ты... Я тебя убью! Пристрелю! Понял?» И Мохнаков понял: «...этот лупоглазый Боречка, землячок его родимый, которым он верховодил и за которого хозяйничал во взводе, убьет! Никто не осмелится поднять руку на старшину, а этот...»
Как видим, этот молодой человек быстро освоил науку воевать и умеет постоять за идейно-нравственные принципы.
Полемику вокруг повести «Пастух и пастушка» породила последовательная позиция В. Астафьева в отстаивании концепции войны, состоящей из двух взаимосвязанных суждений: война – необходимость, оправдываемая защитой или освобождением Отечества, и война – состояние, всегда противоестественное, примириться с которым невозможно. Особенность позиции В. Астафьева в этих вопросах заключается еще и в том, что он убежден: трагедия народа, пережившего такую войну, как Великая Отечественная, не только в том, что погибло двадцать миллионов человек, но и в том, что она, кроме того, искалечила десятки миллионов, обездолила, надломила и сократила им жизнь, наполнив ее болезнями, страданиями, муками физическими и духовными.
Вдумаемся в образ солдата Пафнутьева, недовольного тем, что он с «хорошей службы» в самое пекло попал. А из-за чего? Из-за жалости. И клянет он эту жалость, и лезет из кожи вон, чтобы притереться к какому-нибудь штабному начальству, выбраться с опасной передовой. Ни о какой жалости он теперь и не думает, вытравлена она у него войной навечно, весь он теперь в себе и для себя. Конечно, его индивидуализм родился не на фронте, но война подняла наверх всю муть, копившуюся на дне его души.
Однако же если Пафнутьев ясен и довольно традиционен, то старшина Мохнаков – фигура другая, во всем Пафнутьеву противоположная, в нашей литературе новая. Сибирский кряж Мохнаков – человек сильный, храбрый, сметливый. В бою спокоен, расчетлив, собран. Неопытному юноше комвзвода Костяеву он не только помогал, но заслонял его собою в опасные минуты, охранял, оберегал: «...на пути ко взводному все время оказывался Мохнаков и оборонял его, оборонял себя и взвод». Но уж непомерно много пьет старшина. С женщинами груб, считая, видимо, что имеет на это право: «Столько поубито, сведено народу... чего, думаю, какая-то бабенка...» Одно время с гранатой немецкой баловался: подбросит и поймает, выхватит из пространства... И во всей его с размаху, топором рубленной фигуре, в спине, тугой, как мешок с мукой, и в крутом медвежьем загривке было что-то мрачное. Чаще всего зол был Мохнаков, молчалив и замкнут. Но однажды его прорвало, и приоткрылся перед нами большой, вконец истерзанный войною человек:
« – Светлый ты парень! Почитаю я тебя... За то почитаю, чего сам не имею... А то бы...
– Ты вот что, – сдавленно произнес взводный. – Ты при мне больше не смей!.. Что ты ведешь себя так? Бьешь, хватаешь, лаешься!..
– Тебе этого не понять. Шибко ты молод и уверен в себе, – уронил в пустое овражное пространство Мохнаков и, прикрывшись рукавицей, хрипло взлаял: – А я всего навидался, истратился. Не жаль мне никого. Меня бы палачом над немецкими преступниками. Я бы их!..
– Что ты? Что ты?! – в ужасе отшатнулся Борис».
«Уронил в пустое овражное пространство», «взлаял», «истратился» – все это точное наименование последовательно нарастающего и как бы неотвратимого предельного ожесточения Мохнакова, опустошившего его душу. Потому-то и завершается этот откровенный разговор тоскливыми, полными муки, страшными словами: «Где же моя пуля-то? Что ее так долго отливают?»
Мохнаков бросился с миной под танк, который пропускать через окопы было нельзя: за десяток он там наработает. Мохнаков, безусловно, героически шел на смерть, чтобы уничтожить этот опаснейший для взвода танк. Но суть дела в том, что Мохнаков заранее приготовился к этому последнему для себя бою. Он на этот раз обдуманно искал случая, как с наибольшей пользой отдать свою жизнь, отдать сейчас же, осознанно, самому, так как сердце его выгорело от войны и жить в будущем светло и чисто он уже не мог.
Мохнаков – открытие сложнейшего характера, порожденного войной. Перед трагически неразрешимыми противоречиями в самом себе был поставлен это сильный и умный человек: жестокость и любовь, беспощадность и доброта, самоотверженность и обреченность, телесная мощь и душевная ранимость. Настоящий подвиг этого человека в том, что он сам разобрался в себе и смерть с пользой для людей предпочел жизни с пустым обескровленным сердцем. Он спешил и – справедливо, потому что не знал, во что завтра может вылиться его ожесточение. Не случайно же от выражения его лица, от жестокой силы его слов Борис пришел в ужас и пролепетал: «Может, попросить врача, чтобы полечил тебя...»
Образ Мохнакова потому-то так значителен, что много дает для решения непростого вопроса: что есть правда о войне?!
Еще более непонятное, на первый взгляд, происходит с двадцатилетним лейтенантом Борисом Костяевым. Он умирает не от запущенной раны (кстати, слово «запущенная» – изобретение критиков), не от усталости (тут так и напрашивается – отдохнул бы вовремя – и все прошло б), не от тоски по Люсе, хотя конечно же тоска эта гложет его нестерпимо, он умирает от пережитого им ужаса войны. Его мозг, его сознание, его нервы не выдержали нечеловеческого напряжения, потока крови и грязи, звериной жестокости, нравственных мук, то есть противоестественного состояния человека, вынужденного жить в условиях войны. Он угасает тихо, незаметно и для окружающих непостижимо, непонятно: «Такое легкое ранение, а он умер...» Но он тоже жертва войны, как и любой другой убитый на войне, жертва особого, не очевидного свойства, что никак не умаляет подлинно трагической сути всего повествования.
Создавая образ Бориса Костяева, В. Астафьев проявил себя настоящим художником. Он сумел раскрыть духовный мир юноши во всем его нерастраченном богатстве и красоте, сумел проследить сам процесс рождения в душе Бориса, сраженного войной, той опустошенности, которая оказалась для него несовместимой с жизнью.
Борис Костяев хорошо воевал, как видно из сцен боя. У него два честно заработанных ордена Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги». Мы уже знаем, как высоки его нравственные требования и как решительно он их отстаивает. Он самого Мохнакова, старше и опытнее себя, вызывает на откровенность, одним существованием своим, чистотой своей сдерживает его уже почти слепую злобную ярость.
Тяжкий бой завершился для всех похоронами случайно убитых старика и старушки, пастуха и пастушки, «заброшенных сирот в мятущемся мире, не подходящем для тихой старости». И все это, как булыжник, носил в себе Борис Костяев, пока не расслабился чуть-чуть в хате на отдыхе: «Поле в язвах воронок, старик и старуха возле картофельной ямы, огромный человек в пламени, хрип танков и людей, лязг осколков, огненные вспышки – все это скомкалось, отлегло. Борис ощупал грудь. Дергающееся сердце сжалось, постояло на мертвой точке и опало».
Люся, хозяйка хаты, заставила Бориса помыться – он в самом деле был очень грязен. Но перед тем, как все приготовить для этого, она посоветовала ему: «Возьмите книжку». Этот обычный совет в обычных условиях ничего бы не значил, здесь же резанул ухо Борису: «Книжку? Какую книжку? Ах, книжку!». Он потрясен простым возвратом к естественному человеческому состоянию: «Музыка слов, даже шорох бумаги так его обрадовали, что он в третий раз повторил начальную фразу, дабы услышать себя и удостовериться, что все так и есть: он живой, по телу его пробегает холодок, пупырит кожу, в руках книжка, которую можно читать, – слушать самого себя».
Не сама по себе точность наблюдения поражает здесь читателя – кто был на фронте в боях, тот знает это необычное состояние, – а его смысловая значимость в данных обстоятельствах. Человек на войне живет как бы в другом измерении, где все обычное на грани невероятного, невозможного, навсегда утраченного. Через простейшую «музыку слов», через обыкновеннейший «шорох бумаги», через вновь обретенную возможность «слушать самого себя» читатель постигает всю глубину происшедших в Борисе перемен после страшного для него боя.
Критик В. Камянов в сцене этой увидел «мистериальный сюжет»: «адамова нагота» героя и его «безгрешный взгляд». Хорошо, когда критик пишет талантливо. Прискорбно, когда несправедливо. Потрясение Бориса осталось незамеченным, потому что критик так и не настроился на волну автора.
Помним ли мы об «адамовой наготе» Бориса, когда читаем о его воспоминаниях, вызванных запахом отсыревшей глины в запечье, где он мылся? Это были воспоминания о печке, которую он когда-то дома, в другом далеком мире, возбужденно и радостно вместе с отцом помогал печнику класть, воспоминания об отце и матери, в которых каждый штрих, как бы мал и незначителен он ни был, наполнен для него сейчас особенным смыслом по очевиднейшему резкому контрасту с той полнейшей «бессмысленностью», в которой он по необходимости участвует.
Группировка окруженных немцев разбита, уничтожена: «...кучками лежали убитые, изрубленные, подавленные немцы. Попадались еще живые, из рта их шел пар. Они хватались за ноги... Обороняясь от жалости и жути, Борис зажмуривая глаза, про себя твердил как заклинание: «Зачем пришли? Кто вас звал?»
Все правильно понимал Борис: их никто не звал, они получили по заслугам. Но жалость и жуть – чувства неистребимо человеческие – не заглушали голоса рассудка, лезли, наседали, от них надо было обороняться.
Немецкого генерала, покончившего жизнь самоубийством, он мысленно допрашивал: «Чему служил? Ради чего умер? И кто он такой, чтобы решать за людей – жить им или умереть?» Снова нелегкие для Бориса вопросы, связанные с вопиющим несовершенством мира, то есть человеческого общества в планетарном масштабе. Потому-то «одно желание было у Бориса: скорей уйти из этого расхлопанного хутора, от изуродованного, заваленного трупами поля и увести с собою остатки взвода».
Но это еще не все, что обрушилось на Бориса в тот день.
Солдат в истерике расстреливает пленных немцев. Раненые, свои и чужие, вповалку, и врач по шею в крови.
Бездомная собака, жрущая внутренности убитой лошади.
И стало рвать лейтенанта, и накатило на него, навалилось «чувство гнетущего, нелегкого покоя, он стал казаться себе жалким и одиноким». А затем он видит сон, в котором все было наполнено «ощущением безнадежности и пустоты», видит «зыбкий мир, без земли, без леса, без травы» и ждет: вот-вот произойдет что-то, и ожидание это было жутким...
В сущности с этих минут и началась та «болезнь» Бориса, которая и привела его к гибели от легкой раны, болезнь, рожденная войной. Это не страх смерти, не испуг, заставляющий человека делать глупости, не растерянность, свойственная слабодушным, это именно перегрузка чистой и нежной человеческой души, не успевшей закалиться в создавшихся условиях – огрубеть.
Внезапная любовь, взаимная и прекрасная, с самого начала отмечена печатью трагического исхода. Оказывается, и могучее чувство первой любви бессильно вернуть Борису естественную жажду жизни, тем более оно снова и снова обернулось муками расставания и разлуки, невозможностью преодолеть даже малое пространство, разделявшее их.
Эти картины полны поэзии и правды, эти сцены, в которых неразделимо переплелись и боль, и радость, и печаль, эти детали – значительные и, казалось бы, ничего не значащие, неприметные слова и словечки, передающие робость и целомудрие вспыхнувшего чувства, их страсть, – все это, и в первую очередь тактично переданные их чувства и мысли, обостренные первым интимно-близким узнаванием и ожиданием неминуемой разлуки, – относятся к лучшим страницам повести.
В Борисе все испепелилось, и только власть женщины вывела его из состояния гнетущего одиночества и пустоты. Он как будто преобразился, казнясь, стыдясь и радуясь своему чувству: «Вот что такое женщина! Что же она с ним сделала?»
Но прислушаемся, о чем они чаще всего говорят и думают. Увы, о смерти.
Люся от счастья восклицает: «Умереть бы сейчас!» А в Борисе при этом слове сразу все оборвалось. «В памяти отчетливо возникли старик и старуха, седой генерал на серых снопах кукурузы, обгорелый водитель «катюши», убитые лошади, раздавленные танками люди, мертвецы, мертвецы...»
На прямой вопрос Люси, не боится ли он смерти, Борис хорошо, разумно ответил: «Беда не в этом... Страшно привыкнуть к смерти. Примириться с нею страшно, страшно, когда само слово «смерть» делается обиходным, как слово «есть», «спать», «любить».
Это ответ зрелого, убежденного защитника гуманизма, гуманизма реального и действенного в устах Бориса, который отстаивает его с оружием в руках, а не прячась боязливо за чужие спины.
Люся и Борис, наивные, запрещают себе говорить о смерти, но взорвалась противотанковая мина, сотряслось все вокруг, и невольно вырвалось: «Еще чьей-то жизни не стало...»
Во время радостного узнавания друг друга возникают грустные размышления о любви, за которую надо бороться, о доверчивости и открытости, которые всегда беспомощны, о самой беспомощности, которая казалась когда-то недоступной злу, а затем и слезы...
Письмо матери и чтение его Борисом в такой, казалось бы, неподходящий момент – художественная находка писателя. Сквозь слезы, с затаенной болью передана в нем вся атмосфера, в которой жил и воспитывался Борис и которая предвещала ему совсем иное будущее. Письмо никого утешить не могло, более того, оно вызвало обжигающую откровенность Люси, неразрешимые вопросы: «Зачем войны? Смерти? Зачем?» – смятение: «Страшно-то как жить!» – и авторское негодование: «нельзя же тысячи лет очищаться страданием и надеяться на чудо!»
Преимущественно в трагических тонах и красках рассказывается о такой короткой их любви, то есть о современной пасторали, полностью лишенной былых идиллий и былых иллюзий, помогавших жить. Любовь без боязни, любовь без угрозы потерять ее завтра кажется им немыслимой в этом мире нескончаемых катаклизмов. Люся и Борис, понимая смысл идущей войны, в глубине души не могут примириться с этой постоянно висящей над ними угрозой точно так же, как не может примириться комбат Филькин с гибелью на этой войне старика и старухи: «Не могу... Не могу видеть убитых стариков и детей... Солдату вроде бы как положено, а перед детьми и стариками...» Комбат не досказал: стыдно! Стыдно за себя, за людей, за весь мир, пока не могущий сберечь покой ни детства, ни старости.
Далее события развиваются еще более стремительно и неотвратимо. Смерть солдата Карышева, которого Борис любил, гибель Мохнакова – он добровольно бросился под танк, собственная неосмотрительность, приведшая к гибели солдата Шкалика, родившееся при этом безразличие, потому что ко всему Борис привык и притерпелся, давят и давят его. «Только там, – пишет В. Астафьев, – в выветренном, почти уже бесчувственном нутре, поднялось что-то, толкнулось в грудь и оборвалось в устоявшуюся боль, дополнило ее свинцовой каплей, и нести свою душу Борису сделалось еще тяжелее». Вероятно, это и есть то, что мы называем художественным проникновением в правду характера, ибо нам не надо объяснять, что «свинцовые капли», не видимые простым глазом, постоянно, ежедневно и ежечасно вершат в нашем нутре свое злое дело.
В довершение ко всему тоска по матери и дому, тоска по Люсе, нечуткость, точнее, грубость людей, внушивших ему, и без того казнившемуся, кощунственную мысль, что он здесь, в госпитале, чье-то место попусту занимает, оборвали последнюю нить, соединявшую его с этим миром.
Опомнившийся врач пришел и как бы повинился и за себя и за сестру, которой он боялся перечить: «Душу и остеомиелиты в походных условиях не лечат», – и посоветовал: «Не отдаляйтесь от людей и принимайте мир таким, каков он пока есть, иначе вас раздавит одиночество. А оно пострашнее войны...» Совет правильный, как правилен совет мудрого мужичка, кричавшего «за травку держись, она вытащит», но сделан он поздно, душа его надорвалась не здесь и не сейчас.
Создание образа Бориса – на сегодня крупнейшее достижение писателя. Борис Костяев, наполненный обнаженными в их самой сокровенной сути противоречиями нашей эпохи, зовет, настаивает, требует: люди, боритесь за мир, спасайте, пока не поздно, своих детей от войны, делайте все, чтобы они беспрепятственно храня в себе все человеческое, не потеряли бы самих себя в разрушительном пекле войны!
Л. Якименко, правильней и точнее других проанализировавший повесть В. Астафьева, не сделал, к сожалению, необходимо вытекающих выводов. Он, например, утверждал: «Для читателя остается вопрос, на который в повести нет ответа: что же привело к надорванности, к смертельной усталости именно этого героя, Бориса Костяева?»
Но ведь всем ходом психологического анализа В. Астафьев доказывает, что виновницей гибели Бориса, а не кого-нибудь другого, с кем на войне случалось «всякое», является война в том ее качестве, в котором всегда была, есть и будет трагедия народов, трагедией человечества.
«Трудно поверить, – писал Л. Якименко как о самом главном недостатке произведения, – что у молоденького лейтенанта оказалось так мало «зацепок» в жизни...»
Но, увы, в жизни бывает и такое.
Почитаем внимательней повесть и задумаемся над судьбой Мохнакова и Люси, вспомним при этом, сколько осталось вдов и невест, так и не обретших своего счастья, вспомним о бесчисленных разбитых семьях, травмированных безотцовщиной детях, о бывших фронтовиках, искалеченных, душевно надломленных, спившихся, не сумевших вовремя встать на ноги... Статистика этого не учитывает, но художник, обеспокоенный судьбою каждого человека, не имеет права молчать!
«Бросается в глаза, – продолжал Л. Якименко, – прежде всего отвлеченно-морализаторская постановка художественной задачи: любовь не смогла преодолеть смерть...»
Жаль, что в статье Л. Якименко ситуация повести сведена к традиционному столкновению отвлеченных понятий любви и смерти: у Астафьева же этот мотив всего лишь один из многих, предопределивших гибель Бориса, так как пафос произведения в требовании мира и в осуждении войны как противоестественного для человека состояния.
В. Астафьев создал остросовременное, необходимое сегодня произведение. Оно и в самом деле о трудной судьбе поколений, участвовавших в великой освободительной войне. Одновременно оно звучит как предупреждение тем, кто сегодня бряцает оружием, предупреждение о пагубности войны, особенно в наши дни.
(по Н.Н. Яновскому)
Из книги Шлиман. "Мечта о Трое" автора Штоль Генрих АлександрГлава третья. Меланфий, козий пастух Путников он увидал, неприлично и страшно ругаться Начал и тем глубоко возмутил Одиссеево сердце... «Одиссея». XVII. 215 Когда Одиссей возвратился на родину преображенный, чтобы его никто не узнал, своей покровительницей Афиной Палладой в
Из книги Любовь Орлова автора Хорт АлександрГлава 5 Поющий пастух и танцующая молочница Я уношу отсюда кое-что подрагоценнее алмазов: твое доверье и любовь. Проспер Мериме. Карета святых даров. Пер. Н. Габинского Странные чувства охватывали Бориса Захаровича Шумяцкого при посещении Ленинграда. Когда-то, полвека
Из книги Леонид Утесов. Друзья и враги автора Скороходов Глеб Анатольевич«Пастух из Абрау-Дюрсо»
Из книги Великие женщины мировой истории автора Коровина Елена АнатольевнаПастушка королевских кровей Она самая известная на земле Героиня (если, конечно, под этим словом подразумевать «та, что свершила подвиг»). Защитница. Воительница. Святая. Национальная героиня Франции. Все это она – Жанна д’Арк, Орлеанская дева. Из школьных курсов всех
Из книги Крылов автора Степанов Николай Леонидович«Несравненная пастушка» В гостеприимном и радушном доме Олениных имелось еще одно милое и чарующее существо - Аннета Фурман. Она рано потеряла мать, а ее отец - выходец из Саксонии Фридрих Антонович Фурман - женился вторично. Маленькую Аннету взяла на воспитание
Из книги Книга о русских людях автора автора Боже Екатерина ВладимировнаИзображение войны в повести В. Астафьева «Пастух и пастушка» Многое в судьбе и творчестве Астафьева определила война. Поэтому о войне и его самый первый рассказ «Гражданский человек», отзвуки войны – в самых «мирных» его произведениях. Символично, однако, что уже в
Из книги Шейх Мансур автора Мусаев Алауди Нажмудинович«Свинарка и пастух» – номинант «Оскара» Иван Пырьев, в которого актриса влюбилась сразу же, как только познакомилась с ним, сделал из нее, может быть, помимо ее воли, символ советской женщины, героической в труде, верной и страстной в любви. Фильмы Пырьева с Мариной
Из книги Полоса автора Рощин Михаил МихайловичГлава 4 ПАСТУХ-ВОЛК НАСТУПАЕТ
Из книги Зеленая Змея автора Сабашникова Маргарита Васильевна Из книги автораПастух Макарий В таком состоянии я находилась, когда летом 1910 года в Париже на бульваре св. Мишеля Алексей Ремизов рассказал мне о пастухе, виденном им на Урале близ Верхотурья. "Когда этот пастух на восходе солнца молится на коленях, обративши лицо к утренней заре, или
"Время помедлило, остановилось на одну ночь и снова побежало, неудержимо ведя свой отсчет минутам и часам человеческой жизни."
В. Астафьев
Повесть В. Астафьева “Пастух и пастушка”, по словам автора, была “главной”, “одной-единственной книгой, которая, как первая любовь, и радует и мучает его, наполняя сердце постоянной тревогой, потребностью в самоусовершенствовании…того, что ты создал “кровью сердца”.
Тем, что книга создавалась “кровью сердца”, объясняется существование нескольких редакций (1962-1967-1971-1989г.). Тема войны становится одной из центральных тем этого произведения.
Повесть имеет четкое композиционное строение: пролог, основная часть, эпилог. Пролог и эпилог создают композиционное кольцо, замыкая повествование на сегодняшнем дне. Таким образом, осуществляется связь как минимум двух временных пластов: событийного (главный герой Борис Костяев находится в центре боевых действий по уничтожению группировки немецких войск) и времени читателя – молодого человека, живущего сейчас, после войны и, одновременно, являющегося ровесником главного действующего лица (Костяеву идет 20-й год). Становится очевидной обращенность повести к новому поколению, к людям, не изведавшим войны.
Однако, уже сам зачин открывает перед нами третий “вневременный” пласт: “И брела она по дикому полю, непаханому, нехоженому, косы не знавшему. В сандалии ее сыпались семена трав…” Эти строки словно взяты из старинной легенды, предания, библейского сказания. Прошлое – настоящее – будущее – из этих величин складывается единый образ времени.
Настоящему, а именно войне, посвящена основная часть повести. Однако и в ней время условно можно разделить на военное (главы “Бой” и “Успение”) и мирное (“Свидание” и “Прощание”), противопоставление жизни и смерти подчеркивается уже названиями глав и предпосланными эпиграфами.
Эпиграф, выбранный писателем к 1-й главе, - своеобразный спор с героизацией войны. Слова “Есть упоение в бою!” никак не соответствуют реальной картине. Достоверность изображения достигается автором благодаря фрагментарности изображения: используются зрительные, звуковые, тактильные и даже вкусовые образы. Вот звуки боя: “…рев, стрельба, матюки, крик раненых, дрожь земли, с визгом откаты пушек…”. Рядом цветовые контрасты – переходы красного, черного, белого: “тьма, зияющая за огнем”, “черная снеговая пороша”, “мясо, кровь, копоть”. Борис Костяев чувствует “вкус” войны - “наелся земли”, улавливает запах – “пороша…пахла порохом”.
Фронтовые будни изображены с точки зрения очевидца – одного из тех, кому “казалось, вся война была сейчас здесь, в этом месте”. Этим объясняются “прозаические” эпитеты, сравнения, которые призваны “опростить” военную действительность: головы солдат похожи на “немытую картошку, бесхозяйственно высыпанную на снег”, костерки – на “церковные свечки”, стрельба автоматов подобна “ореховой скорлупе”.
Мастерски писатель превращает картину боя в изображение “адова столпотворения”, равное по своей масштабности лишь картинам Страшного суда. Библейские мотивы выводят повествование на общефилософский уровень и осуществляют прорыв в Вечность.
Центральный образ главы “Бой” - образ всепожирающего огня. Все в описании боя напоминает ад: “кипящее в снегах людское месиво”, сошедший с ума горящий немецкий солдат – “выходец из преисподней”, который “летел на огненных крыльях”, “то разгорался, то темнел, проваливаясь в геенну огненную”, “по-собачьи” вцепившиеся друг в друга люди, танк – “безглазое чудовище”, немецкие “нежити” - наконец, апофеоз смерти – гора из трупов (бруствер), защита от ветра и снега.
Нет ничего божественного в происходящем, люди, забывшие Бога, уподобляются животным, которые “жались друг к другу, заталкивали головы в снег, срывая ногти, по-собачьи рыли руками мерзлую землю, старались затискаться поглубже, быть поменьше, утягивали под себя ноги – и все без звука, молчком…” Там, где потеряны людские души, обретает душу смертоносная техника. Танк для солдата – враг, пострашнее человека: когда он жив, он “скрежетал гусеницами”, “зашевелился”, “ухнул”, но враг ранен – “Танк дернулся, осел, смолк”.
Постепенно из разбитой на кусочки картины боя вырастает обобщенный образ времени – времени неслыханной жестокости и насилия, времени безбожия, времени борьбы Жизни и Смерти.
Мир для героя распадается на “земную и небесную высь, где, казалось, не было и не могло уже быть ничего живого”. Но вот гул орудий, крики и стоны сменяются тишиной. Где-то на стыке войны и мира возникает символический образ “пастуха и пастушки”, проливающий особый свет на картину времени, вскрывающий глубокий культурно-литературный пласт, наряду с Библией относящий читателя к вечным ценностям.
Впервые “пастух и пастушка” предстают как безвестные, когда-то пасшие колхозный табун и залпом артподготовки убитые старик и старуха, “обнявшиеся преданно в смертный час”.
Любовь воскрешается в отношениях Бориса и Люси. Их забота друг о друге, желание “ни говорить, ни думать, только сидеть так вот вдвоем…” сближает героев с “пастухом и пастушкой”. Эта близость становится очевидной, когда Борис наедине с любимой вспоминает виденный в детстве театральный спектакль, “как танцевали двое – Он и Она, пастух и пастушка. Они любили друг друга, не стыдились в любви и не боялись за нее. В доверчивости они были беззащитны”. Столь же беззащитными перед войной, перед силами зла оказываются Борис и Люся.
Образ “пастуха и пастушки” – не олицетворение безжалостной судьбы, сурового времени. Этот образ несет идею вечной любви, над которой не властна ни Смерть (“попробовали разнять руки пастуха и пастушки, да не могли и решили так тому и быть…”), ни Время (“Скоро, совсем скоро мы будем вместе. Там уж никто не в силах разлучить нас…”).
Вторая глава – “Свидание” - высвечивает иные стороны прежних образов. Здесь огонь уже не признак ада, а спокойный свет лампады, печи, тепло дома. Поток не “темная масса из людей”, которая “хлынула,…провалилась, забурлила, заплескалась, смывая разъяренным отчаяньем гибели, волнами все сущее вокруг”, а родная река, на которой “любят…встречать пароходы.
Воспоминания вообще занимают особое место в повести. Время как бы поворачивается вспять. Обрывки прошлого во многом перекликаются с настоящим. Так картина “светопреставления”, данная в начале второй главы: “В перемешанной глине и в снегу валялись убитые кони, люди, оружие, колеса, банки, кружки, фотокарточки, книжки, обрывки газет, листовок, противогазы, очки, шлемы, каски,…иконы с русскими угодниками, подушки…”, находит параллель в воспоминаниях героя (гл. “Прощание”): “Когда река укатывалась в берега, под дамбой оказывалось столько таинственного добра: бутылочных стекол, черепушек, озеленелых от плесени монет, костей, медных крестиков”. Но в каждом описании, в каждой детали – примета своего времени: военного или мирного.
Воспоминания Костяева расширяют культурологический ряд, вводят читателя в мир непреходящих ценностей, воспетых великими художниками слова. Герой - сын учителей (“Мать преподает русский и литературу”), к тому же отдаленный предок декабриста Фонвизина. Текст насыщен упоминаниями имен русских писателей: Решетников, Мельников-Печерский, Чехов, Грибоедов, Николай Островский. План углубляется благодаря “чернокнижию” Ланцова, рассуждающего в духе героев Ф.М.Достоевского о “границе между подвигом и преступлением”.
“И откуль в таком маленьком человеке столько памяти?” - задается вопросом прижимистый Пафнутьев. Но дело-то как раз в том. Что каждый из нас несет в себе груз общечеловеческой памяти, законов морали и нравственности.
Тяжела эта ноша стала для Бориса Костяева. Надломилась душа (“…души и остеомиелиты в полевых условиях не лечат,” - выносит приговор врач). Надломленность души Бориса обнаруживается в снах героя. Сны – символическая картина Времени. В полузабытьи Борис видит: человек держит “на черной ладони сверкающие часики”, рвет волосы на голове – отражение трагедии военного времени. Затем “человек выскочил из бани – мостки унесло” - разрыв связи с прошлым. “Прислонив руку к уху, человек слушает часы и бредет от бани все глубже, дальше не по воде, по чему-то черному”, - по крови. “Человек бросает часики в красные волны и начинает плескаться”, - образ человека вне времени, человека порвавшего всякие связи с прошлым и будущим, погрузившегося в хаос.
Логическим продолжением первого становится второй сон. “Чистая-чистая” вода и “чистое-чистое” небо, море без конца и края, “неизвестно где сливающееся” с небом. На фоне света возникает образ паровоза – человеческой жизни, летящей к “какому-нибудь берегу”. Птицы-время опять попадают под удары “человека из бани” и “безголовые” падают. Борис совершает единоличную попытку вмешаться и остановить человека, но получает грубый и устрашающий своей прямотой ответ: “Жрать чего-то надо?!” Ощущением одиночества и беспомощности одного человека перед нагрянувшим насилием наполнены размышления героя: “Люди как люди, живут, воюют, спят, врага добивают, победу добывают, о доме мечтают, а я? “Книжков начитался!” Правильно,…ни к чему книжки читать, да и писать тоже. Без них убивать легче, жить проще!”
Неутешительный вывод делает и сам писатель: “Несовместные вещи – человек с чистой, нежной душой, жертвенной любовью, не ко времени они пришли – герой повести или опоздал родиться, или опередил время, отсюда и это расхожее, нами мимоходно, опять же механически осознанное, трагическое явление, названное – “роковая любовь”.
Идея вечной и всепобеждающей любви воплощена в истории встречи Бориса и Люси. Библейским мотивом бесконечной скорби проникнуты строки, изображающие страдания женщины. Иконописный лик героини служит средством обобщения: “И было в ее маленьком лице что-то как будто недорисованное, было оно подкопчено лампадками или лучиной, проступали отдельные лишь черты лика,…глаза…жили отдельно от лица. Но из загадочных глаз этих не исчезало выражение покорности и устоявшейся печали”. Евангельские мотивы звучат и в сцене помывки Костяева. Герой произносит фразы: “Крещайся, раб божий!”, “Воскрес, раб божий!” - напрямую связанные с христианским обычаем. “Душа жить начинает”, время останавливается, любовь остается навсегда в сердце героя.
Мотив священнодействия угадывается и в сцене в полевом госпитале: врач “высился над распластавшимися у его ног людьми”. “Выше побоища, выше кровопролития надлежало ему оставаться и, как священнику во время панихиды, быв среди горя и стенаний, умиротворять людей спокойствием, глубоко спрятанным состраданием”.
Наконец, название последней главы “Успение” подводит читателя к осмыслению бесконечности жизни. “Успение” - кончина, название христианского праздника в честь преставления Божьей Матери. Успокоение, прощение даровано всем героям повести: подрывается на мине утративший осторожность Шкалик, убит Карышев, на миг почувствовавший “благость деревенского вечера”, погибает Мохнаков, смертью своей вымаливая прощение за неправедную жизнь. К покою стремится и Костяев, “распятый на казенной койке”, словно Христос, страдающий за грехи людские. Как и герой романа Л.Н.Толстого Андрей Болконский, Борис Костяев теряет “жажду жизни” и умирает духовно прежде, нежели физически: “Сила, ему уже не принадлежавшая, подбросила Бориса. Музыку он уже не слышал,…погружалась в небытие женщина со скорбными, бездонными глазами богоматери”.
Война, по мысли Астафьева, время жестоких испытаний, время, в котором все подвергается сомнению, время, в котором трудно провести грань между отвагой и безумием, добром и злом, жизнью и смертью.
Но во все времена вечной и неизменной останется Любовь – любовь к матери, к жене, к родной земле, к России.
Человек на войне. (По повести В. Астафьева “Пастух и пастушка”.)
Военная проза. Как много замечательных имен: В. Быков, К. Воробьев, К. Симонов, В. Некрасов, В. Гроссман. И каждый сказал свое слово в теме войны, неповторимое, звучное, смелое, подсказанное личным опытом, знанием подлинных обстоятельств фронтовой жизни. Среди этих имен – имя Виктора Астафьева, писателя, сумевшего соединить современную тематику с русской литературной традицией.
Центральная проблема повести “Пастух и пастушка” - проблема нравственного выбора. Каждый из героев Астафьева рано или поздно должен сделать выбор между жизнью и смертью, окопной грязью и штабной роскошью, между любовью и ненавистью, добром и злом. Этот выбор особенно сложен на войне, где от твоего решения зависит не только твоя, но и чужая жизни. Писатель утверждает: каждый человек волен в выборе жизненного пути, но и ответствен за свой выбор перед другими, перед Родиной, перед Богом.
Не случайно антитеза становится основным художественным приемом, помогающим воссоздать достоверную картину происходящего и полнее раскрыть характеры персонажей. Герои произведения противопоставлены друг другу по разным признакам. Перед читателем совсем юный, неопытный Шкалик, познающий не только военную науку, но и науку “взросления”. Есть те, кто воюет, “как работает, без суеты и злобы”, “по необходимости да основательно”, подобно алтайцам-кумовьям Карышеву и Малышеву. Вспоминаются герои романа Л. Н. Толстого Тимохин и Тушин, незаметные люди, от которых, по большому счету, и зависел исход сражения.
Астафьеву очень близка историческая концепция Л. Н. Толстого, поэтому, возможно во многом, повесть Астафьева перекликается с романом “Война и мир”. Подобно Толстому Астафьев использует контраст в описании истинных героев и “штабных”. Последних, тех, из кого состоит “свита” командующего фронтом, автор презирает за трусость, приспособленчество, карьеризм. Один из них – “фронтовой барин” – щеголевато одетый, чисто выбритый майор произносит риторические восклицания: “О боже, есть ли предел человеческого безумия?!” А в следующий момент раздираем желанием схватить пистолет немецкого генерала, чтобы “похвастаться перед штабными девицами этаким редкостным трофеем”. Другая – “военная барышня”, “лахудра”, находящая “время стрелять глазами во все густеющее офицерье и с удовольствием отмечать, что ее видят и уже любят глазами”.
Еще резче выступает антитеза в портретных характеристиках застрелившегося немецкого генерала и командующего фронтом.
Описание тела мертвого генерала, его “полуоткрытого рта” с вставной челюстью, “черепа с глубокими залысинами” обнажает мысль о том, что “сановитый чужеземец”, возомнивший себя великим стратегом, не более чем простой смертный. Именно от его решения зависит жизнь и смерть сотен, тысяч людей. Тем более отвратителен он, не оставивший после себя никого, кто любил бы или боялся его, кроме немца-старика, “выходца из пыльных веков”, привыкшего к холуйству, сохранившего собачью преданность хозяину.
Совсем иначе рисует Астафьев портрет командующего русскими войсками. Среди своего окружения командующий выглядит “не лучше солдат, только что вылезших с переднего края”. На его плечах лежит тяжелый груз – моральная ответственность перед каждым простым солдатом. Поэтому автор при описании командующего обращает внимание на “глубокие складки” морщин, “старческие глаза”, в которых “безмерная усталость”. Нравственный долг командующего – разделить с солдатами их трудности и боль, поэтому в словах его звучит “запекшееся горе”, “юдоль человеческая”. “Что-то взъерошенное и в то же время бесконечно скорбное было в узкой и совсем не воинственной спине командующего,…виднелась человеческая незащищенность”.
Ни “агитационная иль еще какая показуха, спектакли неуместны” на войне. И патетические высказывания Ланцова, человека думающего, страдающего, но пускающего “свою боль по ветру”, вызывают раздражение у Бориса Костяева.
На войне многие совершают ошибки, нет, по мнению автора, тех, кто не испытывал бы страха, как Шкалик, или не надеялся на чуда, как Борис, или как Корней Аркадьевич Ланцов, “которого забрали за чернокнижие, за приверженность к богу и вредным разговорам”.
Но есть и те, кто, поступившись собственной совестью, стремится поскорее вылезти из окопной грязи. Так, например, еще до фронта “проявлял высокую сознательность” Пафнутьев, “чего-то на кого-то писал, клепал”. Злой, хитрый, не может он оставить прошлых привычек и на фронте. Штабная жизнь больше привлекает его, пусть за нее приходится унижаться, “хомутничать”, “прислуживать”. Ради спокойной жизни предает он товарищей: “наклепал” на лейтенанта и Мохнакова. Но судьба жестоко наказывает его: подрывается Пафнутьев на противопехотной мине, теряет обе ноги. Просит он прощения у товарищей, но даже Бог отворачивается от него: “пробовал перекреститься, но его отвалило на носилки, и он заплакал, прикрыл лицо рукой”, - такой грех не замолить.
Противоречива фигура старшины Мохнакова. Сильный, хладнокровный боец, он всегда приходит на помощь своему командиру. Но война нравственно и физически уродует Мохнакова: случайно настигшая болезнь разрушает не только тело – выедает душу. Шаг за шагом совершает он ошибки, ненависть ко всему толкает его на путь мародерства. Его нравственный выбор, выбор в пользу зла, ничем оправдан быть не может: ни болезнью, ни войной. Это хорошо понимает сам Мохнаков, говоря: “Весь я вышел, сердце истратил…И не жаль мне никого. Мне и себя не жаль”. Обесцениваются и своя, и чужая жизни. Мохнаков ищет смерти, но “смерть его сторонилась”. И все-таки, писатель оставляет Мохнакову возможность очищения: надевая на себя противотанковую мину, Мохнаков идет на верную гибель, но, уничтожая “бывалый” танк, заслуживает прощение за все грехи.
Нравственный выбор делает и главный герой повести – Борис Костяев. Его выбор – это любовь, любовь даже в самое неподходящее для любви время. Воспитанный в семье учителей, Борис вынес представление о романтическом преклонении перед женщиной, о прекрасном единственном чувстве – о любви – как рождающемся в духовной гармонии с близким человеком и не покидающем до конца жизни. Именно Борис способен в это, далекое от романтики время, носить возлюбленную на руках, вспоминать “далекие безмятежные” дни, читать письма “старомодной” матери. Из тихого “лупоглазого Боречки” герой превращается в мужчину, горячо отстаивающего честь женщины.
Все чаще в повести Астафьева звучит мотив трагического несоответствия жестокой реальности и духовного мира героя, его фантазий, надежд. Здесь – война, разруха, грязный завшивленный солдатский быт, гнетущие воспоминания Люси о девушке, “выпоровшей глаз вальяжному фрицу за парижскую любовь”. Там, в мечтах героя, война кончилась, он приехал за Люсей, взял ее на руки, несет на станцию на глазах честного народа, три километра, все три тысячи шагов.
Еще острее звучит мотив несоответствия ожидаемого и реального на последних страницах повести. Погиб русский солдат. И пусть он захоронен в таком месте, где нет кладбища, но “начальник полустанка сделал домовину из досок,…заострил пирамидку из сломанного столбика…Закончив погребение, мужчины стянули фуражки, скорбно помолчали над могилой фронтовика…”
Но даже этого незатейливого обряда не было совершено. Время диктует свои, подчас бесчеловечные законы. Тело Костяева “подкинули” в заброшенный вагон. “Матерясь, начальник полустанка со сторожем сбросили труп в неглубоко вырытую ямку”, а пьяница-сторож “проявил находчивость и снял с покойника белье”. Вот так появился “могильный холмик” неизвестного солдата.
Мечтам не суждено сбыться. Война разрушает любые планы, любую человеческую логику. Наивысшего напряжения философский конфликт повести – конфликт жизни и смерти – достигает в четвертой части “Успение”. Это название вносит в содержание повести философскую заостренность. С одной стороны, успение – название христианского праздника, с другой, - праздник этот в честь преставления (смерти) Божьей Матери. Эта двойственность находит отражение и в финале произведения.
Война лишает героев ощущения осмысленности жизни, долгое время состоящей для них из разрушения, убийств и редких минут “тихого уютного сна”. Трагична развязка повести – смерть находит почти всех героев.
Но это лишь одна сторона вечного противоборства жизни и смерти. По мысли Астафьева, “только одна истина свята на земле – истина матери, рождающей жизнь, и хлебопашца, вскармливающего ее…”
В вагоне санпоезда рядом с Борисом бессильно лежит “худющий пожилой дядька”. Этот эпизодический герой во многом является выразителем авторской точки зрения: только в единстве с родной землей, с природой человек черпает духовные и физические силы. “Имайся за травку-то, имайся за вешнюю, она выташшыт. В ей, знаешь, какая сила”, - в этих словах простого русского крестьянина содержится ответ на вечный философский вопрос: “Зачем?” Нужно жить и умирать для того, чтобы пахать и сеять, чтобы трудиться на земле и отдыхать, чтобы давать жизнь, продлевать вечную жизнь матушки-земли.
Нравственный выбор, по мнению Астафьева, всегда должен находиться на стороне Любви – любви к женщине, матери, любви к России. Родная земля – единственное, что рождает жажду жизни. Отстоять ее – значит отстоять свою жизнь и жизнь будущих поколений, значит сохранить собственную душу, значит до конца выполнить свой нравственный долг, долг солдата, долг человека.
Сочинение
С того времени, когда над Рейхстагом в 1945 году поднялся советский флаг, прошло немало времени, но не ослаб интерес общества к этому историческому событию. Сразу после войны появились произведения, повествующие о страшных, трагических событиях в истории нашей Родины. В литературе мощно зазвучали голоса писателей фронтового поколения, писателей-участников войны. Послевоенная литература прославляла подвиг русского солдата, его доблесть, волю к победе. Юрий Бондарев писал: «Душевный опыт этих людей был насыщен до предела. Все четыре года войны они прожили, не переводя дыхания, и, казалось, концентрация деталей и эпизодов, конфликтов, ощущений, потерь, образов солдат, пейзажей, запахов, разговоров, ненависти и любви была настолько густа и сильна после возвращения с фронта, что просто невозможно было все это организовать, найти необходимый сюжет, коллизию, ясно проявить главную мысль. Сотни сюжетов, судеб, коллизий, характеров теснились в неостывшей памяти каждого. Все слишком горячо, слишком близко - детали вырастали до гигантских размеров, затмевали основное». Но прошло некоторое время, и события Отечественной войны стали рассматриваться в литературе с разных точек зрения, появилась историческая детализация. И наряду с традиционно рассматриваемыми произведениями Ю. Бондарева, В. Быкова, В. Богомолова в литературу вошли «не терпящие полуправды» романы В. Астафьева «Пастух и пастушка», В. Гроссмана «Жизнь и судьба», повести и рассказы В. Некрасова, К. Воробьева, В. Кондратьева...
Мне хотелось бы остановиться на одном из таких произведений, в котором тема войны рассматривается с точки зрения событий в судьбах обычных людей - речь идет о повести Виктора Астафьева «Пастух и пастушка». Эта повесть - одна из самых «трудных и больнее доставшихся ему вещей». В ней автор воссоздает образ чистой любви, жизнь человеческих душ, не переломленных войной. Подзаголовок повести - «Современная пастораль» - много проясняет в идейном звучании произведения. В повести есть любовь, есть счастье, то есть главные приметы традиционной пасторали. Однако рядом со словом «пастораль» стоит слово «современная», и это неслучайно - таким образом автор как бы подчеркивает жестокость времени, безжалостность его к человеческим судьбам, к тонким порывам души.
На мой взгляд, в повести существует очень важное противопоставление: воспоминание из детских лет главного героя, лейтенанта Бориса Костаева, о театре с колоннами и музыкой, о пасущихся на зеленой лужайке белых овечках, о танцующих юных пастухе и пастушке, любивших друг друга, и «не стыдившихся этой любви, и не боявшихся за нее», и сцена, изображающая убитых стариков, «обнявшихся преданно в смертный час». «Залп артподготовки прижал стариков за баней - чуть их не убило. Они лежали, прикрывая друг друга. Старуха спрятала лицо под мышку старику. И мертвых било их осколками, посекло одежонку...». Эта сцена совсем небольшая, но ее символика особенно очевидна в противопоставлении с театральной идиллией. Думаю, это центральная идея в произведении. В ней как бы сконцентрирован трагизм войны, ее античеловечность. Таким образом, читатель начинает следить за короткой, историей любви Бориса и Люси, за их судьбами и судьбами других персонажей только через призму этой сцены. Главная задача, которую ставит автор в этом произведении - изобразить антигуманную суть войны, коверкающую судьбы, не щадящую ничего и никого. «Пастух и пастушка» переносит нас в атмосферу войны, атмосферу, в которой сконцентрированы боль, кровь, ожесточение, страдание.
Вот, например, картина ночного боя: «Началась рукопашная. Оголодалые, деморализованные окружением и стужею, немцы лезли, вперед безумно и слепо. Их быстро прикончили штыками. Но за этой волной накатилась другая, третья. Все переменилось, дрожь земли, тертые с визгом откаты пушек, которые били теперь и по своим, и по немцам, не разбираясь, кто где. Да и разобрать уже ничего было нельзя». Эта сцена также направлена на то, чтобы читатель осознал противоестественность войны, заставляющей людей убивать друг друга. Это главная мысль повести. Именно так мы воспринимаем и трагедию лейтенанта Бориса Костаева, умершего в санитарной больнице. Война отняла у него чувство, едва только обретенное, отняла жизнь. «Ничего невозможно было поправить и вернуть. Все было и все минуло».
Автор создает в повести «Пастух и пастушка» наряду с людьми высокого духа и сильных чувств и образ старшины Мохнакова, человека, способного переступить черту человечности, пренебречь чужой болью. Трагедия Бориса Костаева становится более очевидной, если вглядеться в старшину Мохнакова, который, конечно, не случайно находится рядом с главным героем. Однажды в разговоре с Люсей Борис говорит о том, что смерть - это то, к чему никогда нельзя привыкнуть и чего никогда не перестанет человек бояться. Со смертью невозможно примириться. Но и с Борисом и с Мохнаковым, находившимся на передовой, случается то, чего так боялся Костаев - они привыкли к смерти. И это противоестественно. «Пастух и пастушка» словно говорит нам о том, что все случившееся не должно повториться, что человечество не должно допустить такого страшного повтора.
«Пастух и Пастушка» - первое крупное произведение писателя Астафьева на тему войны. Он не раз редактировал его, возвращался к событиям, героям, переписывал и передумывал заново их судьбу. Часто повесть называют современной пасторалью. Древний жанр об идиллической жизни пастухов и пастушек на лоне природы сталкивается с изображением суровых будней войны. Читайте ниже краткий анализ повести «Пастух и пастушка».
Композиция повести
В произведении кольцевая композиция. В качестве обрамления выступают пролог и эпилог. Содержание включает четыре части.
В прологе появляется героиня, которая долго искала своего возлюбленного, она опускается на его могилу, целует истерзанную, измученную землю.
Анализ повести «Пастух и пастушка» подразумевает рассмотрение его частей. В первой части «Бой» изображается война, её герои, удушливый запах поля сражения, рукопашная схватка, гибель людей, грохот танков. Автор вводит читателя в трагическую атмосферу времени. В частях «Свидание» и «Прощание» внимание переключается на Бориса и Люсю, историю их любви, нежную, светлую, противостоящую ужасам войны. В четвёртой части показаны последние попытки противостоять смерти, но умирает Борис, война уносит жизни и других персонажей.
В эпилоге читатель вновь видит одинокую женщину, которая целует землю на могиле, почти затерянной в бескрайней степи. Такова композиция произведения.
Герои повести «Пастух и пастушка»
Судьба человека на войне – вот что в первую очередь интересует Астафьева. Война изображается без всякого ореола романтики. Это тяжёлая и трудная работа, каждодневная обязанность идти в бой, ползать в грязи, убивать врагов и терять товарищей. Писатель натуралистично показывает жестокость войны, не скрывая тяжёлых подробностей. Если вы делаете анализ повести «Пастух и пастушка», примите во внимание эту сторону произведения.
Антивоенный пафос звучит не только в судьбе главных героев, но и в каждом эпизоде. Одна из самых драматичных сцен, когда солдат в маскхалате расстреливает немцев, крича о том, что они сожгли целую деревню, «мамку», «крёстную» - всех сожгли.
Но даже на войне возможны милосердие и любовь. Главный герой, Борис Костяев, молодой двадцатилетний лейтенант. Он уже многое повидал: тяжёлые бои, смерти товарищей, тяготы военного быта. Но война не убила в нём человеческое, он сохранил светлую натуру. Однажды во время ночёвки в деревни он защищает девушку Люсю от домогательств старшины, а впоследствии влюбляется в неё. Он рассказывает ей о своей жизни до войны, о матери, читает её письма. Любовь Бориса и Люси – то прекрасное, что неспособна уничтожить война.
Однако Астафьев не изображает счастливый финал истории, и благодаря анализу повести «Пастух и пастушка» это четко видно. Бориса легко ранят в бою: осколком в плечо. Но постепенно герой угасает. У него не хватает сил бороться за жизнь, ему становится тяжело «нести свою душу». Лейтенант тоскует по Люсе, своей первой и единственной любви. Но он чувствует душевную усталость потому, что война постепенно истощила его, в нём не остаётся сил сопротивляться. Война сломила Бориса, и он умирает.
Другие детали анализа повести «Пастух и пастушка» Астафьева
Лейтмотивом проходит в повести образ пастуха и пастушки. Вначале рассказывается о старике и старухе, которые до войны пасли деревенский скот. Они были убиты, но даже в смерти не разъединили руки. Война уничтожила жизнь, но не смогла победить любовь.
Борис вспоминает московский театр, где в детстве видел на сцене пастуха и пастушку, слышал чудесную музыку. Их беззащитность, по мнению героя, ограждала их от зла. Вместе с любовью к Люсе в его воспоминаниях начинает звучать та же прекрасная музыка. Но оказалось, что незащищённость героев перед лицом войны не спасла их.
Однако символом побеждающей жизни становится цветок, пробивающийся из земли на могиле героя.
Вы прочитали анализ повести «Пастух и пастушка» Виктора Астафьева. Рекомендуем вам посетить раздел нашего сайта Блог , где вы найдете множество статей на подобную тематику. Читайте
Сочинение
"Какую песню о победе,
Какой сложить о вас рассказ?
Богатыри, язык мой беден,
Чтобы воспеть, прославить вас!"
А. Твардовский
Произведение, о котором мне бы хотелось рассказать, писалось Виктором Астафьевым с 1967-го по 1974 год. Это маленькая повесть "Пастух и пастушка", рассказывающая о годах Великой Отечественной войны. Повесть писалась в то время, когда литература стремилась сосредоточить внимание читателей на конкретном человеке, показать его чувства и жизнь до мельчайших подробностей. Причем, если великие классики (Толстой, Достоевский) не только рассказывали о жизни героев, но в лирических отступлениях говорили о своем отношении к происходящим событиям, то для прозы послевоенных лет была характерна лаконичность изложения и предоставление читателю возможности самому домыслить исход жизни героев. Как, например, в рассказе Воробьева "Гуси-лебеди", заканчивающемся многоточием.
Тема войны занимала далеко не последнее место в русской литературе второй половины XX века. "Пастух и пастушка" – лишь одно из произведений, освещающих ее. Я люблю эту повесть за то, что она вселяет в читателя надежду, веру и любовь. Только любовь помогает людям пережить смерть близких, тяжелые травмы, страх, боль. Для всех повестей Астафьева свойственны реалистичность и автобиографичность. Правда, немного обособленно среди них стоит повесть "Пастух и пастушка". Писатель и сам отличает эту обособленности, вынося в подзаголовок такое определение своей повести: "Современный пастораль".
Повесть состоит из четырех частей: "Бой", "Свидание", "Прощание", "Успение». Каждая часть имеет свой эпиграф. Так, еще не прочитав их, можно понять, о чем пойдет речь. К первой части ("Бой") эпиграфом взяты слова, слышанные автором в санитарном поезде. Речь пойдет о бое, об отрешенности солдат от всего, что не касается боя, о самоотверженности и смелости. Слова Ярослава Смелякова "И ты пришла, заслышав ожиданье…" послужили эпиграфом ко второй части повести "Свидание". В этой части повести главный герой Борис Костяев знакомится с девушкой Люсей. Они влюбляются друг в друга.
Во второй части – завязка произведения. С этого момента чувства нарастают, а уже в третьей части наступает кульминация – сцена прощания. Третьей части предшествуют строки, напоминающие влюбленным, что наступает утро, сказочная, неповторимая ночь уходит в небытие и влюбленных ожидает горестный момент прощания и длительная разлука. "И жизни пет конца и мукам – краю" – эпиграф к четвертой части повести "Успение", в которой читатель станет свидетелем смерти полюбившегося героя, его товарищей, увидит переполненные санитарные поезда, услышит крики, мольбы о помощи – страшные последствия войны.
Главным героем повести является Борис Костяев – командир взвода. Борис – молодой человек девятнадцати лет, родившийся в семье сельского учителя. Внешность у него привлекательная: высокий худощавый блондин. С товарищами строг, в бою – решителен и порой безрассуден. Зачастую без надобности вылезал из окопа, кричал "Ура", рвался в бой, под пули, рискуя жизнью, в то время как бывалые солдаты выжидали. Астафьев немало внимания уделяет описанию внешности и краткому рассказу о жизни героев, даже эпизодических, для того чтобы показать, что сотворила с людьми война. Так, рассказывая о Хведоре Хвомыче, сельском трактористе, Астафьев подробно описал его телогрейку, надетую прямо на нижнюю рубаху, прикрученные онучами к ногам опорки. Всю семью его истребили немцы. Или солдат Ланцет: в детстве на клиросе пел, работал в крупном издательстве, а во время войны стал пить. А ведь он мог бы сделать неплохую карьеру.
Центральное место в повести занимает любовь. Солдату необходимо высокое чувство, вера в то, что его ждут. Не хватало этого чувства и Борису. Да, он защищал Родину, боролся за ее освобождение, за спокойную и счастливую жизнь русского народа, Но подсознательно он чувствовал необходимость сильной, бескорыстной женской любви. Не каждому человеку выпадает в жизни такое чувство. Но Борис заслужил его своей отвагой, верностью родной земле и силой воли. С Люсей взводный познакомился в избушке, где ночевала часть взвода. Ей шел двадцать первый год, волею судьбы она оказалась в деревушке, занятой полком.
Тяжелая судьба солдата развела Бориса с Люсей, но в памяти его потом всплывали моменты счастья рядом с ней, ее длинная русая коса, коротенькое желтое платьице. Будучи смертельно раненным, Борис боялся умереть. Но доброта, милосердие медсестры санпоезда Арины и лицо женщины, смотревшее на израненного Костяева через оконное стекло, такое близкое и сочувствующее, позволили ему умереть спокойно, "с потайной улыбкой на губах", тихо, но с достоинством, как умеет умирать только русский солдат. Подзаголовок повести позволил взять повествование в некоторое обрамление, начав и закончив его сценами, оторванными от основного сюжета. Они усугубляют общее настроение произведения. Пастораль на фоне войны – это, по существу, открытие Астафьева. Он сумел увидеть и передать нам нечто на первый взгляд невероятное: топкость, боязливость и детскость чувств воюющего человека. Лейтенант Борис Костяев не только солдат с ног до головы, но и солдат в душе, до конца был уверен в победе и своей готовности погибнуть ради нее. И в то же время он подвержен глубокому чувству любви, робкому, лирическому и пасторальному.
Взвод Костяева только что занял небольшую деревню, где солдаты находят там старика и старушку, "преданно обнявшихся в смертный час". От других жителей солдаты узнали, что эти старики пасли колхозных коров – пастух и пастушка. Их наскоро похоронили, и Астафьев не скажет о них больше ни слова. В повести просматриваются, хотя и неотчетливо, противопоставления: идиллическая картина из античных времен – стадо овец на зеленой лужайке, прекрасная пастушка и пастух и убитые старик и старуха с изможденными лицами, вместе прожившие суровую жизнь и вместе погибшие. Именно они навеяли писателю мысль о жизни и любви другого мужчины и другой женщины, о внезапной и сильной любви и горестной разлуке.
Любовь эта краткая, но будет сопровождать их до конца жизни. Ему жить недолго, он умрет от раны, но ее мы еще увидим много лет спустя рядом с его могилой. Да, война ожесточает людей, лишает их семейного крова, обычных человеческих отношений и чувств. И все-таки война властна не над всем и не над всеми. Не властна она, например, над Люсей и Борисом, не властна над их любовью. Жизнь и смерть – вот основная тема произведения. Не раз на протяжении повести автор заставляет героев задуматься над ней. Зачем так мучаются люди? Зачем войны? Смерти? За одно только горе матерей, переживших своих сыновей и дочерей, нам никогда не расплатиться.
