Главная › Гигиена › К какому жанру относится собачье сердце. $$$212 М.Е

К какому жанру относится собачье сердце. $$$212 М.Е

Повесть Михаила Булгакова «Собачье Сердце», написанная в 1925 году в Москве, является филигранным образцом острой сатирической фантастики того времени. В нем автор отразил свои идеи и убеждения по поводу того, нужно ли человеку вмешиваться в законы эволюции и к чему это может привести. Затронутая Булгаковым тема, остается актуальной и в современной реальной жизни и никогда не перестанет тревожить умы всего прогрессивного человечества.

После публикации повесть вызвала много толков и неоднозначных суждений, ведь она отличалась яркими и запоминающимися характерами главных персонажей, неординарным сюжетом, в котором фантастика тесно переплеталась с реальностью, а также неприкрытой, резкой критикой Советской власти. Данное произведение пользовалось большой популярностью в среде диссидентов в 60-х годах, а после переиздания в 90-х вообще признано пророческим. В повести «Собачье сердце» хорошо просматривается трагедия русского народа, который разделен на два враждующих лагеря (красные и белые) и в этом противостоянии должен победить только один. В своей повести Булгаков раскрывает читателям сущность новых победителей — пролетариев-революционеров, и показывает что ничего хорошего и достойного создать они не могут.

История создания

Данная повесть является заключительной частью ранее написанного цикла сатирических повестей Михаила Булгакова 20-х годов, таких как «Дьяволиада» и «Роковые яйца». Булгаков начал писать повесть «Собачье сердце» в январе 1925 года и закончил её в марте того же года, изначально она предназначалась для публикации в журнале «Недра», однако не прошла цензуру. И все такие её содержание было известно московским любителям литературы, потому что Булгаков читал её в марте 1925 года на «Никитском субботнике» (литературный кружок), позже её переписывали от руки (так называемый «самиздат») и таким образом распространяли в массы. В СССР повесть «Собачье сердце» впервые была опубликован в 1987 году (6-ой номер журнала «Знамя»).

Анализ произведения

Сюжетная линия

Основой для развития сюжета в повести служит история неудачного эксперимент профессора Преображенского, решившего превратить бездомную дворнягу Шарика в человека. Для этого он пересаживает ему гипофиз алкоголика, тунеядца и дебошира Клима Чугункина, операция проходит успешно и на свет появляется абсолютно «новый человек» — Полиграф Полиграфович Шариков, который по задумке автора является собирательным образом нового советского пролетария. «Новый человек» отличается грубым, наглым и лживым характером, хамской манерой поведения, весьма неприятной, отталкивающей внешностью, и у интеллигентного и воспитанного профессора с ним часто возникают конфликты. Шариков, для того чтобы прописаться в квартире профессора, (на которую как он считает он имеет полное право) заручается поддержкой единомышленника и идейного учителя, председателя домового комитета Швондера, и даже находит себе работу: занимается отловом бродячих кошек. Доведенный до крайности всеми выходками новоявленного Полиграфа Шарикова (последней каплей был донос на самого Преображенского), профессор решает вернуть все как было, и превращает Шарикова обратно в собаку.

Главные герои

Главными героями повести «Собачье сердце» являются типичные представители московского общества того времени (тридцатые года ХХ века).

Один из основных действующих персонажей, находящийся в центре повествования — профессор Преображенский, известный ученый с мировым именем, уважаемый в обществе человек, придерживающийся демократических взглядов. Он занимается вопросами омолаживания человеческого организма посредством пересадки органов животных, и стремится оказать помощь людям, при этом, не нанося им никакого вреда. Профессор изображен как солидный и уверенный в себе человек, имеющий определенный вес в обществе и привыкший жить в роскоши и достатке (у него большой дом с прислугой, среди его клиентов бывшие дворяне и представители высшего революционного руководства).

Являясь культурным человеком и обладая независимым и критическим складом ума, Преображенский открыто выступает против Советской власти, называя пришедших к власти большевиков «пустобрехами» и «бездельниками», он твердо уверен, что бороться с разрухой нужно не террором и насилием, а культурой, и считает что единственный способ общения с живыми существами это ласка.

Проведя эксперимент над бродячим псом Шариком и превратив его в человека, и даже попытавшись привить ему элементарные культурные и нравственные навыки, профессор Преображенский претерпевает полнейшее фиаско. Он признает что его «новый человек» получился совсем никудышным, не подается воспитанию и учится только плохому (главный вывод Шарикова после проработки советской пропагандисткой литературы — нужно все делить, причем делая это методом грабежа и насилия). Ученый понимает, что нельзя вмешиваться в законы природы, потому что такие эксперименты ни к чему хорошему не приводят.

Молодой помощник профессора доктор Борменталь, очень порядочный и преданный своему учителю человек (профессор в свое время принял участие в судьбе нищего и голодного студента и тот ему отвечает преданностью и благодарностью). Когда Шариков дошел до предела, написав донос на профессора и украв пистолет, хотел пустить его в ход, именно Борменталь проявил твердость духа и жесткость характера, приняв решение превратить его обратно в собаку, в то время когда профессор еще колеблется.

Описывая с положительной стороны этих двух врачей, старого и молодого, подчеркивая их благородство и чувство собственного достоинства, Булгаков видит в их описании себя и своих родственников-врачей, которые бы во многих ситуациях поступили бы точно также.

Абсолютными противоположностями этим двум положительным героям выступают люди нового времени: сам бывший пес Шарик, ставший Полиграф Полиграфовичем Шариковым, председатель домового комитета Швондер и другие «жилтоварищи».

Швондер представляет собой типичный образчик члена нового общества, целиком и полностью поддерживающего Советскую власть. Ненавидя профессора как классового врага революции и задумав получить часть жилплощади профессора, он использует для этого Шарикова, рассказывая ему о правах на квартиру, делая ему документы и подталкивая его к написанию доноса на Преображенского. Сам, являясь человеком недалеким и необразованным, Швондер пасует и тушуется в разговорах с профессором, и от этого ненавидит его еще сильнее и прикладывает все усилия, чтобы насолить ему как можно больше.

Шариков, донором, для которого стал яркий среднестатистический представитель советских тридцатых годов прошлого века, алкоголик без определенной работы, трижды судимый люмпен-пролетариат Клим Чугункин, двадцати пяти лет отроду, отличается вздорным и наглым характером. Как и все простые обыватели, он хочет выбиться в люди, вот только учиться чему либо или прикладывать для этого какие-либо усилия он не хочет. Ему по душе быть невежественным разгильдяем, драться, материться, плеваться на пол и постоянно нарываться на скандалы. Однако, не учась ничему хорошему, плохое он впитывает как губка: быстро учится писать доносы, находит работу себе по «душе» - убивать кошек, извечных врагов собачьего рода. Причем показывая насколько безжалостно он расправляется с бездомными котами, автор дает понять, что точно также Шариков поступит и с любым человеком, ставшим между ним и его целью.

Постепенно нарастающая агрессия, наглость и безнаказанность Шарикова, специально показана автором, для того чтобы читатель понял насколько эта зарождающаяся в 20-х годах прошлого века «шариковщина», как новое социальное явление послереволюционного времени, страшна и опасна. Такие Шариковы, встречающиеся в советском обществе сплошь и рядом, особенно стоящие у власти, представляют настоящую угрозу для общества, особенно для интеллигентных, умных и культурных людей, которых они люто ненавидят и пытаются их всячески уничтожать. Что впрочем и произошло в дальнейшем, когда во время сталинских репрессий был уничтожен цвет российской интеллигенции и военной элиты, как это и предсказывал Булгаков.

Особенности композиционного построения

В повести «Собачье сердце» соединено сразу несколько литературных жанров, в соответствии с фабулами сюжетной линии её можно отнести к фантастическому приключению по образу и подобию «Острова доктора Моро» Герберта Уэллса, в котором также описаны эксперимент по выведению гибрида человека и животного. С этой стороны повесть можно отнести к активно развивающемуся в то время жанру научной фантастики, яркими представителями которого были Алексей Толстой и Александр Беляев. Однако под поверхностным слоем научно-приключенческой фантастики на поверку оказывается острая сатирическая пародия, аллегорически показывающая всю чудовищность и несостоятельность того масштабного эксперимента под названием «социализм», который проводила Советская власть на территории России, пытаясь террором и насилием создать «нового человека», родившегося из революционного взрыва и насаждения марксистской идеологии. Что из этого получится, как раз очень наглядно продемонстрировал Булгаков в своей повести.

Композиция повести состоит из таких традиционных частей как завязка — профессор видит бездомного пса и решает привести его домой, кульминация (здесь можно выделить сразу несколько моментов) - проведение операции, визит домкомовцев к профессору, написание Шариковым доноса на Преображенского, его угрозы с применением оружия, решение профессора превратить Шарикова обратно в собаку, развязка — проведение обратной операции, визит Швондера к профессору с милицией, заключительная часть — установление мира и спокойствия в профессорской квартире: ученый занимается своими делами, собака Шарик вполне доволен своей собачьей жизнью.

Несмотря на всю фантастичность и невероятность описываемых событий в повести, применение автором различных приемов гротеска и аллегории, данное произведение, благодаря применению описания конкретных примет того времени (городских пейзажей, различных мест действия, быт и облик персонажей) отличается уникальным правдоподобием.

События, происходящие в повести описываются накануне наступления Рождества и не зря профессор назван Преображенским, а его эксперимент это настоящее «антирождество», своебразное «антитворение». В повести основанной на аллегории и фантастическом вымысле, автор хотел показать не только о важности ответственности ученого за свой эксперимент, а еще и неспособность видеть последствия своих деяний, громадную разницу между естественным развитием эволюции и революционным вмешательством в ход жизни. В повести показано четкое авторское виденье тех перемен, которые произошли в России после революции и начало строительства нового социалистического строя, все эти перемены для Булгакова были ни чем иным как экспериментом над людьми, масштабным, опасным и имеющим катастрофические последствия.

Повесть "Собачье сердце", история создания которой приведена в этой статье, - одно из самых известных произведений русского писателя начала XX века Михаила Афанасьевича Булгакова. Повесть, написанная в первые годы существования советской власти, очень точно отражала настроения, которые царили в новом обществе. Настолько точно, что была запрещена для печати вплоть до перестройки.

История написания произведения

Повесть "Собачье сердце", история создания которой берет начало в 1925 году, была написана Булгаковым в короткие сроки. Буквально за три месяца. Естественно, как разумный человек он мало верил в то, что такое произведение может быть напечатано. Поэтому оно расходилось только в списках и было известно только его близким друзьям и соратникам.

В руки советской власти впервые попала в 1926 году повесть "Собачье сердце". В истории создания этого зеркала ранней советской действительности сыграло роль ОГПУ, которое обнаружило ее в ходе обыска у писателя 7 мая. Рукопись изъяли. История создания "Собачьего сердца" с тех пор была тесно связана с архивами советских спецслужб. Все обнаруженные редакции текста сейчас доступны исследователям и литературным критикам. Их можно отыскать в Российской государственной библиотеке. Они хранятся в отделе рукописей. Если их тщательно проанализировать, то история создания "Собачьего сердца" Булгакова встанет перед вами воочию.

Судьба произведения на Западе

Официально прочитать это произведение в Советском Союзе было нереально. В СССР оно распространялось исключительно в самиздате. Историю создания "Собачьего сердца" знал каждый, многие настолько стремились его прочитать, что жертвовали своим сном. Ведь рукопись передавали на небольшой срок (часто только на одну ночь), утром ее надо было отдать кому-то другому.

Попытки напечатать сочинение Булгакова на Западе принимались неоднократно. История создания повести "Собачье сердце" за границей началась в 1967 году. Но все произошло не без огрех. Текст был скопирован на скорую руку и небрежно. Вдова писателя Елена Сергеевна Булгакова вообще была не в курсе этого. Иначе она могла бы проконтролировать точность текста повести "Собачье сердце". История создания произведения в западных издательствах такова, что в них попала весьма неточная рукопись.

Впервые официально ее напечатали в 1968 году в немецком журнале "Грани", который базировался во Франкфурте. А также в журнале "Студент", который выпускал Алек Флегон в Лондоне. В те времена существовали негласные правила, согласно которым в случае издания художественного произведения за рубежом его публикация на родине автоматически становилась невозможной. Таковой стала и история создания "Собачьего сердца" Булгакова. Появиться в советском издательстве после этого стало просто нереальным.

Первая публикация на родине

Только благодаря перестройке и гласности русскому читателю стали доступны многие ключевые произведения XX века. В том числе "Собачье сердце". История создания и судьба повести таковы, что на родине произведение впервые было напечатано в 1987 году. Это случилось на страницах журнала "Звезда".

Однако основой послужила все та же неточная копия, с которой повесть печаталась за рубежом. Позже исследователи подсчитают, что она содержала не менее тысячи грубых ошибок и искажений. Однако именно в таком виде до 1989 года печаталось "Собачье сердце". История создания кратко может уместиться всего на нескольких страницах. В действительности же прошли десятилетия, прежде чем повесть дошла до читателя.

Оригинальный текст

Исправила эту досадную неточность известный исследователь текстолог и литературовед Лидия Янковская.

В двухтомном издании избранных она первой напечатала оригинальный текст, который нам известен и сегодня. Таким его написал сам Булгаков в "Собачьем сердце". История создания повести, как мы видим, была непроста.

Сюжет повести

Действия произведения разворачиваются в столице в 1924 году. В центре повествования - знаменитый хирург, светило науки Филипп Филиппович Преображенский. Основные его исследования посвящены омоложению человеческого организма. В этом он достиг небывалых успехов. На консультации и операции к нему записываются чуть ли не первые лица страны.

В ходе дальнейших исследований он решается на дерзкий эксперимент. Пересаживает собаке человеческий гипофиз. В качестве подопытного животного выбирает обычного дворового пса Шарика, который как-то прибился к нему на улице. Последствия стали буквально шокирующими. Спустя короткое время Шарик начал превращаться в настоящего человека. Однако характер и сознание он приобрел не от пса, а от пьяницы и грубияна Клима Чугункина, которому принадлежал гипофиз.

Сначала эта история распространялась только в научных кругах среди профессоров, но скоро просочилась в прессу. О ней узнал весь город. Коллеги Преображенского выражают восхищение, а Шарика демонстрируют медикам со всей страны. Но Филипп Филиппович первым понимает, какими жуткими будут последствия этой операции.

Преображение Шарика

Тем временем на Шарика, который превратился в полноценного человека, начинает оказывать негативное влияние коммунистический активист по фамилии Швондер. От ему внушает, что тот пролетарий, которого угнетают буржуа, в лице профессора Преображенского. То есть происходит ровно то, против чего боролась Октябрьская революция.

Именно Швондер выдает герою документы. Он теперь не Шарик, а Полиграф Полиграфович Шариков. Устраивается работать в службу по отлову и уничтожению бездомных животных. В первую очередь, его, конечно, интересуют кошки.

Под влиянием Швондера и коммунистической пропагандистской литературы Шариков начинает грубить профессору. Требует прописать себя. В конечном счете он пишет донос на докторов, которые превратили его из собаки в человека. Все заканчивается скандалом. Преображениский, который не в силах это терпеть и дальше, делает обратную операцию, возвращая Шарикову собачий гипофиз. Тот со временем утрачивает человеческий облик и возвращается к животному состоянию.

Политическая сатира

Это произведение - яркий пример острой Самое распространенное толкование связано с идеей пробуждения пролетарского сознания в результате победы Октябрьской революции. Шариков представляет собой аллегорический образ классического люмпен-пролетариата, который, получив неожиданно большое количество прав и свобод, начинает проявлять сугубо эгоистические интересы.

В финале повести судьба создателей Шарикова выглядит предрешенной. В этом, как считают многие исследователи, Булгаков предсказал грядущие массовые репрессии 30-х годов. В результате их пострадали многие верные коммунисты, которые добывали победу в революции. В результате внутрипартийной борьбы часть из них была расстреляна, а часть сослана в лагеря.

Финал же, придуманный Булгаковым, многим кажется искусственным.

Шариков - это Сталин

Существует еще одна интерпретация этой повести. Некоторые исследователи считают, что она была острой политической сатирой на руководство страны, которые работало в середине 20-х годов.

Прототипом Шарикова в реальной жизни является Иосиф Сталин. Не случайно у обоих "железная" фамилия. Вспомните, что первоначальное имя человека, которому пересадили гипофиз собаки, - Клим Чугункин. По мнению этих литературоведов, прообразом был вождь революции Владимир Ленин. А его ассистент доктор Борменталь, который постоянно конфликтует с Шариковым, - это Троцкий, настоящая фамилия которого - Бронштейн. И Борменталь, и Бронштейн - еврейские фамилии.

Находятся прототипы и для других персонажей. Ассистентка Преображенского Зина - это Зиновьев, Швондер - Каменев, а Дарья - Дзержинский.

Важную роль в истории создания этого произведения сыграла советская цензура. В первой редакции повести содержались прямые отсылки на политических персонажей того времени.

Один из экземпляров рукописи попал в руки Каменева, который наложил строгий запрет на публикацию повести, назвав ее "острым памфлетом на современность". В самиздате произведение начало распространяться по рукам только начиная с 30-х годов. Известность же на всю страну обрело значительно позже - во времена перестройки

В конце 1988 года, состоялась премьера телефильма «Собачье сердце» Владимира Бортко по одноименной повести Михаила Булгакова . С тех пор популярность этого двухсерийного шедевра только росла, он неизменно входит в топы советских/российских фильмов.
Выражения профессора Преображенского вошли в обиход: «Разруха не в клозетах, а в головах», «Дайте мне такую бумажку, чтобы это была броня», «Не читайте утром советских газет!» Здравый смысл ученого противопоставлялся революционному абсурду, который воплощали на экране Швондер и Шариков, чьи фразы тоже стали крылатыми: «Абырвалг», «Это какой-то позор, профессор», «Котов душили, душили», «Все отнять и поделить», «В очередь, сукины дети, в очередь».

Повесть была написана Михаилом Булгаковым в 1925 году. Ее должны были напечатать в альманахе «Недра», но соратник Ленина, член Политбюро Лев Каменев ее запретил, начертав отрицательную резолюцию: «Это острый памфлет на современность. Печатать ни в коем случае нельзя». И впервые повесть была опубликована в 1968 году за границей — в ФРГ и Англии.
Первая экранизация тоже была за рубежом: режиссер Альберто Латтуада поставил итальяно-немецкую картину «Собачье сердце» (итал. «Cuore di cane», нем. «Warum bellt Herr Bobikow?» — «Почему лает господин Бобиков?») в 1976 году. Фильм отразил разочарование в цветочных революциях хиппи конца 60-х: швондеры и шариковы воплощали разрушителей революционных иллюзий студенчества.
В роли Преображенского снялся известный шведский актер, дважды номинант на «Оскар» Макс фон Сюдов, а одну из эпизодических ролей исполнила будущая порнозвезда Чиччолина.
Публикация в СССР «Собачьего сердца» случилась в журнале «Знамя» только в 1987-м, через 62 года после написания. Владимиру Бортко дал почитать этот журнал на «Ленфильме» режиссер Сергей Микаэлян. «Я знал другие известные произведения Булгакова, того же «Мастера и Маргариту», но «Собачьего сердца» не читал», — рассказал нам Владимир Владимирович. Монолог профессора мгновенно захватил Бортко, он решил снимать. Цензурных проблем с этой картиной, несмотря на ее остроту, не возникло — на дворе гремела перестройка. В отличие от картины Бортко «Блондинка за углом» с Андреем Мироновым , которая пролежала на полке два года — до 1984-го. Кстати, эта картина и принесла режиссеру первую известность.

Снять картину по повести Булгакова предложил режиссеру Владимиру Бортко его коллега Сергей Микаэлян , возглавлявший тогда телеобъединение «Ленфильма». «Встретив меня в коридоре студии в тот раз, Микаэлян протянул журнал, - рассказывает Бортко. - Я пришел домой, начал читать, дошел до монолога профессора и понял, что буду снимать и даже знаю, как. Это должно быть черно-белое кино и так далее, и тому подобное…»
Претендента на роль собаки-человека искали по всему Советскому Союзу. Пробовались как малоизвестные актеры, так и состоявшиеся - Николай Караченцов , например… Пока режиссер не вспомнил лицо, которое увидел в научно-популярном фильме про алкоголиков. Именно оно смотрело на Бортко с фотокарточки, которую ему протянули помощники, собиравшие фото претендентов на роль Шарикова. «Как мне говорят, он на меня на первого указал - первого вызывайте, - говорит о режиссере Толоконников . - Пробовал я с Броневым , с Симоновым. Я так и думал, что Броневой будет играть. А, оказывается, третья проба была с Евстигнеевым . Я уже на первой пробе почувствовал, что понравился Бортко. Он мне сам подавал реплики, а потом периодически выходил из помещения. Впоследствии признался, что выходил, потому что не мог сдерживаться, его сотрясал смех».
Окончательно на пробах убедила режиссера знаменитая сцена: «Желаю, чтобы все!» «Володя убил меня в тот же миг, как сделал глоток водки, - признается Бортко. - Он так убедительно хмыкнул, так хищно дернулся его кадык, что я утвердил его, не колеблясь».

За право внести в свою фильмографию роль Филиппа Филипповича Преображенского развернулась битва титанов. Пробовались Леонид Броневой, Михаил Ульянов , Юрий Яковлев , Владислав Стржельчик . Но победил Евгений Евстигнеев. «Он, как и я, не читал "Собачьего сердца”, - вспоминает режиссер. - И спрашивал у родственников, стоит ли ему сниматься. Они дружно отвечали: "Да!”»
«Этот фильм возник в жизни отца очень вовремя и буквально спас его, - говорит Денис Евстигнеев. - Папа переживал сложный период, когда во МХАТе его отправили на пенсию. Трудно соглашаясь на работу в "Собачьем сердце”, он потом просто жил ею. Что было на площадке, я не знаю, но он постоянно говорил о своей роли, что-то наигрывал, показывал какие-то сцены… В тот момент картина стала для него опорой».
«Все актер делал правильно, разве что походкой профессор Преображенский напоминал профессора Плейшнера, - говорит Владимир Бортко. - Я сказал ему об этом. "А какой она должна быть?” - последовал вопрос. Отвечаю: "Как у Менделеева Д. И.”»

Одна из свидетельниц работы Евстигнеева на съемках - Наталья Фоменко, актриса Малого драматического театра Санкт-Петербурга, исполнительница роли заведующей культотделом Вяземской, той самой, что призывала профессора купить газеты в пользу голодающих детей Германии вспоминала: «Ни для кого не было секретом тяжелое душевное состояние Евстигнеева в то время. Иногда он брал свой дипломатик и удалялся в комнату, объявляя: "Пойду поучу текст!” А выходил оттуда уже навеселе. К концу дня реквизиторы этот дипломатик с коньячком уже припрятывали…» Несмотря на такое «нерабочее» состояние, крупные планы актер, по словам Фоменко-Вяземской, держал идеально. Выдавала его порой невнятная речь, но эти мелочи Евстигнеев с режиссером поправили на озвучании.

Зрители после премьеры «Собачьего сердца» бросались читать повесть, но многих шуток и сцен не находили. Дело в том, что сценарий Владимир Бортко вместе с супругой Натальей написали не только по повести — они сделали выжимки из рассказов и фельетонов писателя.
Сошедший с ума дворник, которому библиотекарь, чтобы отделаться, посоветовала читать тома энциклопедии — из фельетона «Самоцветный быт», пророчица в цирке — из рассказа «Мадмазель Жанна» («Дура, делай умное лицо!»), вызов духов — из «Спиритического сеанса», а «звездины» Клары и Розы, которые проводил Швондер, — из фельетона «Золотые корреспонденции Ферапонта Ферапонтовича Капорцева». Эти сценки и остроты не только придали блеск картине.
«Используя булгаковские рассказы, — поделился с нами режиссер секретом, — мы раздвинули рамки квартиры, где происходит действие повести. Теперь там была улица, цирк». Кстати, московские улицы «сыграл» Питер, поскольку съемки проходили на «Ленфильме».

На роль Преображенского пробовались звезды первой величины: Леонид Броневой, Михаил Ульянов, Юрий Яковлев и Владислав Стржельчик. Выиграл «тендер» Евгений Евстигнеев, и эта роль пришлась ему очень кстати. После раздела МХАТа между Татьяной Дорониной и Олегом Ефремовым, Евстигнеев остался с последним. Но попросил главрежа, поскольку недавно перенес инфаркт, не давать ему новых ролей, а только доигрывать старые. Ефремов воспринял это как предательство и сгоряча рубанул: «Так иди на пенсию...» У Евстигнеева был шок. Именно в таком состоянии он и явился на кинопробы. Так что сам он в тот период испытывал чувствительные удары судьбы, которые выпали и на долю Преображенского. «Все актеры на пробах замечательно играли, но Евстигнеев был точнее», — вспоминает Бортко. Сын артиста, Денис Евстигнеев, заметил: «Фильм буквально спас отца. Он постоянно говорил о своей роли, что-то наигрывал, показывал сцены. Картина стала для него опорой в тот тяжелый период». Многие отмечали проникновенность манеры Евстигнеева в этой роли, которую он сам называл потом любимой. Что касается доктора Борменталя, его режиссер сразу увидел в Борисе Плотникове, тогда актере Московского театра сатиры. «Плотникова я моментально утвердил, — говорит нам Бортко. — И был им очень доволен». Плотников побаивался играть с именитым артистом, но Евстигнеев сказал: «Мы с вами равны, коллега» — и робость прошла.

На роль Полиграфа Полиграфовича Шарикова пробовалось более десятка претендентов. Ярким среди них был Николай Караченцов, органично озвучивший пса-гасконца в мультфильме «Пес в сапогах», снятом по мотивам «Трех мушкетеров» (1981). «Караченцов талантливо изображал пса, но его актерское амплуа — герой-любовник, а мне нужен был в одном образе пес и алкоголик», — говорит Бортко. Владимира Толоконникова отобрали по актерской фотобазе, которая была на всех крупных студиях, — он служил в Алматинском русском театре им. Лермонтова (как мы узнали, он там работает и сейчас, а после «Собачьего сердца» одна из его самых ярких ролей была в фильме «Хоттабыч» в 2006-м, где он сыграл старика-джинна). Толоконников на кинопробах так колоритно произнес тост: «Желаю, чтобы все!», что у режиссера отпали сомнения. «Володя убил меня в тот же миг, как сделал глоток, — говорит режиссер. — Разумеется, это была не водка, а вода. Но выпил он очень убедительно». Роль Шарика исполнила дворняга по кличке Карай. Он был выбран из нескольких претендентов — членов собачьего клуба «Дружок». «Это был умнейший пес, — говорит режиссер. — Он разве что по-французски не говорил. Все делал с первого дубля». Карай впоследствии стал «кинозвездой», снявшись в картинах «Свадебный марш», «Переэкзаменовка», «Рок-н-ролл для принцессы» и «Навеки 19-летний».

Полиграф Полиграфович Шариков из «Собачьего сердца», несмотря на всю свою «отрицательность», стал любимым персонажем для миллионов людей. Какие чувства испытывает к своему персонажу Владимир Толоконников? «Я его обожаю! Это прекрасный человечек, испорченный Швондером и гипофизом Клима Чугункина, который ему вшили. Он же не виноват в этом. Если бы ему пересадили гипофиз Эйнштейна, он был бы Эйнштейном. Бортко придумал для картины эпизод, которого нет у Булгакова, - после того как Шарикова побили, он в белой рубашке, со свечкой идет к зеркалу и смотрит на свое отражение. Пытается проникнуть в свою прошлую жизнь. Это был как бы оправдательный момент, и я старался сыграть эпизод так, чтобы Шарикова защитить. Я собак любил с детства, у меня всегда их было очень много. И видимо, это они мне дали отмашку - иди, мол, скажи за нас слово. Но это, конечно, шутка».
На съемках Толоконников все время был недоволен собой: хотелось переснять, переделать. Бортко говорил: «А иди ты, всегда ты чем-то недоволен». «Мы переснимали только один раз, - говорит Толоконников. - Помните, эпизод с галстуком, когда я говорю: "Документ мне нужен, Филипп Филиппыч”. Первоначально эта сцена решалась, что я, вроде Сталина, должен был сидеть за столом. Но потом ее переделали. Тогда же коммунисты были еще сильны, шел переходный период. Или вот другая сцена, которой нет у Булгакова, - когда Шариков на трибуне выступает. Этот кадр хотели вырезать, но Бортко заявил: "Я, может быть, из-за этого кадра весь фильм делал”».
«Насколько быстро - за полтора месяца - мы запустились с этим фильмом, настолько сложно было его сдавать, - сетует Бортко. - Худсовет на студии заключил, что кинофильм не сильно удался. На Центральном телевидении были более благосклонны: начали смотреть картину с мрачными лицами, а под конец даже развеселились. Зато газеты на следующее утро после премьеры камня на камне от нас не оставили. Это надо было почитать: дурость редкостная. Помню, позвонил расстроенный Толоконников: "За что нас так? Где мы недоработали?” Я ответил: подожди, время рассудит»

Известно, что Евгений Евстигнеев «для куража» любил выпивать 50 грамм коньяка перед выходом на сцену или перед съемками. Толоконников рассказывал, что из-за театральных передряг Евгений Александрович стал все больше приносить на съемки спиртного. И делился с Толоконниковым. Фраза из фильма «Пива Шарикову не предлагать!» обернулась в закадровую: «А не налить ли Шарикову?» Владимир Бортко рассказал нам о конфликте с Евстигнеевым на этой почве: «Евгений Александрович решил, что съемок уже не будет сегодня. И очень хорошо выпил. Произошел тяжелый разговор. Но после этого подобных конфликтов с ним уже не было. Спиртное на площадке больше Евстигнеев не употреблял».

Запоминаются в фильме и песни «Суровые годы уходят», «Частушки Шарикова» барда Юлия Кима («Бумбараш») на музыку Владимира Дашкевича («Шерлок Холмс и доктор Ватсон»).
«В книге Булгакова написано: «Поют», — рассказывает Бортко. — Но что? Я заказал песни Дашкевичу и Киму. Они замечательно написали. Но потом я понял, что, когда Шариков танцует, ему частушки нужны. Как у Есенина в поэме были, вроде таких: «Пароход плывет мимо пристани — будем рыбу кормить коммунистами». И опять позвонил Киму, а через день он мне по телефону продиктовал: «Эх, яблочко, ты мое спелое, а вот барышня идет, кожа белая, Кожа белая, шуба ценная, Если дашь чего, будешь целая» и т. д.

Роль бездомного пса Шарика блестяще исполнила дворняга Карай. Он стал актером совершенно случайно. В поиске собаки съемочная бригада обратилась в клуб служебного собаководства и узнала координаты хозяев потенциальных Шариков. Хозяйка Карая Елена Никифорова услышала о кастинге - ей позвонили и предложили попробовать. «Бортко сам смотрел собак, - рассказывает Елена. - На эту роль вместе с Караем претендовали еще 20 собак. В основном это были беспородные дворняги. Меня просто спросили, что он может делать - ходить на задних лапах, ползать и так далее. Видимо, его выбрали потому, что он был "дворняга в чистом виде” - одно ухо висит, другое стоит. Пса сфотографировали, чтобы проверить фотогеничность, и обещали позвонить. Я уже и забыла о просмотре, как вдруг раздался телефонный звонок, на другом конце провода сказали: "Приходите на съемки, мы выбрали вашего Карая”».
Елена подобрала будущую звезду еще щенком - маленький пушистый комочек копошился среди гаражей. Правда, творческую карьеру собака начала еще в агитбригадах - выступая в числе других собак вместе с дрессировщиками. По словам хозяйки, Карай был, как сегодня любят говорить, тусовщиком. Потому на съемочной площадке он ничего не боялся - ни софитов, ни грима, ни бинтов, даже такой страшной гудящей машины, как ветродуй (зима в год съемок выдалась малоснежная - метель нагоняли ветродуем). Правда, по словам хозяйки, был у дворняги один страх - уколы. Впрочем, в фильме это было даже на пользу. Он натурально их пугался и вырывался, когда ему вводили снотворное.
Помните, в начале фильма Шарик был с обваренным боком? Так вот, оказывается, Караю наносили специальный грим, с которым бедная дворняга ходила неделями. «Когда я привезла Карая, то съемочная группа сказала, что бродячая собака не может быть такой гладкой и ухоженной. Потому гримеры сделали ее клочкастой - обмазали собаку желатином. Один бок должен был быть обваренным - закрасили его красной краской. Так как съемки были каждый день, то он в течение некоторого времени так и ходил "в гриме”. Люди во дворе от пса шарахались, как от прокаженного. Сам же Карай относился к гриму равнодушно. Я его потом еле отмыла от желатина», - рассказывает хозяйка.
Специально для фильма Елена обучала питомца разным вещам: ходить на задних лапах, сидеть «зайчиком», огрызаться на кошек (хотя в жизни Карай жил с кошкой в одной квартире и очень ее любил). Кстати, эпизод с кошкой так и не вошел в фильм, однако помучиться над ним пришлось предостаточно. Яркая сцена с колбасой, которую Шарик ловко ловит на лету, тоже Караю досталась нелегко. «В течение нескольких дублей его просто закормили этой колбасой, которая к тому же была еще и соленая. Но дворняга честно ловила ее, правда, потом сплевывала и мчалась к ведру с водой, чтобы запить», - вспоминает Елена Никифорова.
Вообще, как объяснить собаке, что нужно делать на съемочной площадке? Елена сама давала команды дворняге. «Единственная проблема возникла, когда Карай должен был укусить человека за ногу. "Укушенным” никто быть не хотел, потому сделали муляж. Но умная собака сразу раскусила подделку и долго отказывалась ее "тяпнуть”. В конце концов, он все же сделал это неблагородное дело», - вспоминает Елена.
На съемочной площадке Карай был всеобщим любимцем и баловнем. Взаимная любовь у них сразу же возникла с Евгением Евстигнеевым. Владимир Толоконников, игравший Шарикова, тоже один раз специально пришел на площадку (хотя их эпизоды не совпадали), чтобы познакомиться со своим «предшественником», как он его называл.
Но с дебюта в «Собачьем сердце» сценическая карьера Карая только началась. Затем он снимался в короткометражном фильме «Переэкзаменовка», в детской сказке Одесской киностудии «Рок-н-ролл для принцессы» и в эпизодических ролях в фильмах «Навеки 19-летний» и «Свадебный марш». К сожалению, пес умер от отравления через два года после съемок в «Собачьем сердце». Интересные факты

К созданию фильма приложил руку и известный бард Юлий Ким: частушки, исполняемые Шариковым («…подойди, буржуй, глазик выколю») — его заслуга.

Одна из центральных и запоминающихся сцен фильма, где Шариков исполняет частушку под балалайку перед большой аудиторией учёных, а профессор Преображенский падает в обморок, отсутствует в литературном первоисточнике

После фильма и без того известные актёры стали ещё более популярными. Владимир Толоконников как-то заметил: «Меня теперь в интервью постоянно про Шарикова спрашивают… пока фильм этот смотрят, и я живу!»

Чтобы передать на экране колорит того времени, для имитации чёрно-белого изображения Владимир Бортко использовал для камеры фильтр сепия. Приём оказался удачным, и режиссер успешно использовал его в других, аналогичных по времени действия фильмах «Идиот» и «Мастер и Маргарита».

На роль Швондера пробовался актёр Семён Фарада.

Кадры в фильме, где якобы представлена документальная хроника с участием трамвая, сняты режиссером в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург) (Дегтярный пер., 7)

В литературном первоисточнике Швондер — молодой человек, недавно приехавший в Москву из провинции. Актёру Роману Карцеву в момент съёмок фильма было 48-49 лет.

В кадре, где Борменталь ловит Шарикова, тот разбивает стёкла в буфете. И действительно, во время съёмки этой сцены Владимир Толоконников сильно порезал ногу.

В фильме профессор Преображенский приглашает коллег для осмотра Шарикова. Одного из них он представил как профессора Персикова. На самом деле профессор Персиков — это персонаж другого рассказа Михаила Булгакова, «Роковые яйца».

Сергея Филиппова, который по состоянию здоровья не смог присутствовать на озвучании, в фильме озвучивает другой человек.Профессиональный имитатор с блеском это сделал — голос невозможно отличить.

Актриса Анжелика Неволина, сыгравшая секретаршу Васнецову, — приёмная дочь актера Александра Демьяненко (Приключения Шурика).

Консультировал фильм академик АМН СССР, руководитель диабетологической клиники института эндокринологии и обмена веществ Минздрава УССР (Киев) А.С. Ефимов.

Настолько проникся булгаковским настроением, что с самого начала знал, что это будет черно-белый фильм: режиссер полагал, что только так картина сможет передать колорит эпохи. Во время съемок использовался фильтр «сепия», а некоторые кадры были стилизованы под кинохронику начала XX века.

Михаил Булгаков написал повесть «Собачье сердце» в 1925 году, и вплоть до перестройки она была известна исключительно в самиздате, хотя за рубежом была опубликована в 1968 году. Первая публикация произведения в СССР состоялась в 1987 году в журнале «Знамя», и практически сразу возникла идея ее экранизации.

На роли в будущем фильме буквально выстроилась очередь из самых знаменитых артистов того времени. Так, на роль профессора Преображенского пробовались Леонид Броневой , Михаил Ульянов , Юрий Яковлев и Владислав Стржельчик , но она досталась Евгению Евстигнееву . И хотя даже повести перед съемками он не прочел, Евстигнеев был настолько убедителен в роли профессора, что не оставил никаких шансов остальным претендентам.

Актерский состав

На роль Шарикова, помимо Владимира Толоконникова, претендовал Николай Караченцов . Но Толоконников очень эффектно произнес свой легендарный тост «Желаю, чтобы все!» - и режиссер потом вспоминал: «Володя убил меня в тот же миг, как сделал глоток водки. Он так убедительно хмыкнул, так хищно дернулся его кадык, что я утвердил его не колеблясь».

На роль Швондера вместе с Романом Карцевым пробовался известный комедийный актер Семен Фарада , однако, по убеждению Бортко, Фараде не хватило именно трагичности образа, его амплуа было слишком веселым, а образ Швондера требовал смеха пополам со слезами.

Не меньше оказалось претендентов и на роль собаки. И прежде чем на съемочную площадку попал беспородный пес по кличке Карай, режиссер отсмотрел более 20 известных и не очень дрессированных и умных собак. Для Карая же фильм «Собачье сердце» стал дебютом, и впоследствии он снялся еще в нескольких известных картинах.

Кадр из фильма «Собачье сердце» (1988)

Москву было решено снимать в Северной столице. Декораторы и художники потратили немало сил на то, чтобы найти в Ленинграде улицы, похожие на московские. Но и эта задача была выполнена: Пречистенка, где встретились Шариков и профессор, снималась на Боровой улице; дом Преображенского в Обуховом переулке - на Моховой; прочие натурные съемки проходили на Преображенской площади, улице Рылеева, в Дегтярном переулке и на других улицах Ленинграда. Для съемок эпизодов в синематографе группа приехала в кинотеатр «Знамя», и смеющаяся публика в кадре фильма - это посетители кинотеатра, которые смотрели картину «Праздник Нептуна».

Награды

Фильм вызвал массу отзывов и рецензий - от хвалебных до возмущенных, но не было только равнодушных людей. Премьера состоялась ровно через год после публикации повести, в ноябре 1988 года, а в 1989 году фильм «Собачье сердце» был удостоен приза «Золотой экран» на Международном кинофестивале в Варшаве (Польша) и Гран-при на международных фестивалях телевизионных фильмов в Душанбе и в Перудже (Италия). В 1990 году режиссер картины Владимир Бортко и Евгений Евстигнеев, исполнивший роль профессора Преображенского, стали лауреатами Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых.

Лекция о фильме «Собачье сердце»

Лекторы: кинокритик Максим Семенов, актриса Ирина Лачина, актер Семен Трескунов, киновед Давид Шнейдеров, актриса Лукерья Ильяшенко.

“СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ”, повесть, имеющая подзаголовок “Чудовищная история”. При жизни Булгакова не публиковалась. Впервые: Студент, Лондон, 1968, №№ 9, 10; Грани, Франкфурт, 1968, № 69; Булгаков М. Собачье сердце. Лондон, Flegon Press, 1968. Впервые в СССР: Знамя, 1987, № 6. Авторская дата на машинописи С. с.: “январь – март 1925 года”. Повесть предназначалась для альманаха “Недра”, где ранее были опубликованы “Дьяволиада” и “Роковые яйца”. Редактор “Недр” Николай Семенович Ангарский (Клестов) (1873-1941) торопил Булгакова с созданием С. с., рассчитывая, что оно будет иметь не меньший успех среди читающей публики, чем “Роковые яйца”. 7 марта 1925 г. автор читал первую часть С. с. на литературном собрании “Никитинских субботников”, а 21 марта там же – вторую часть повести. Один из слушателей, М. Я. Шнейдер, следующим образом передал перед собравшимися свое впечатление от С. с.: “Это первое литературное произведение, которое осмеливается быть самим собой. Пришло время реализации отношения к происшедшему” (т. е. к Октябрьскому перевороту 1917 г.). На этих же чтениях присутствовал внимательный агент ОГПУ, который в донесениях от 9 и 24 марта оценил повесть совсем иначе: “Был на очередном литературном “субботнике” у Е. Ф. Никитиной (Газетный, 3, кв. 7, т. 2-14-16). Читал Булгаков свою новую повесть. Сюжет: профессор вынимает мозги и семенные железы у только что умершего и вкладывает их в собаку, в результате чего получается “очеловечение” последней. При этом вся вещь написана во враждебных, дышащих бесконечным презрением к Совстрою тонах:

1). У профессора 7 комнат. Он живет в рабочем доме. Приходит к нему депутация от рабочих с просьбой отдать им 2 комнаты, т. к. дом переполнен, а у него одного 7 комнат. Он отвечает требованием дать ему еще и 8-ю. Затем подходит к телефону и по № 107 заявляет какому-то очень влиятельному совработнику “Виталию Власьевичу” (?) (в сохранившемся тексте первой редакции С. с. этот персонаж назван Виталием Александровичем (в последующих редакциях он превратился в Петра Александровича); вероятно, осведомитель со слуха неправильно записал отчество влиятельного покровителя. – Б. С.), что операции он ему делать не будет, “прекращает практику вообще и уезжает навсегда в Батум”, т. к. к нему пришли вооруженные револьверами рабочие (а этого на самом деле нет) и заставляют его спать на кухне, а операции делать в уборной. Виталий Власьевич успокаивает его, обещая дать “крепкую” бумажку, после чего его никто трогать не будет.

Профессор торжествует. Рабочая делегация остается с носом. “Купите тогда, товарищ, – говорит работница, – литературу в пользу бедных нашей фракции”. “Не куплю”, – отвечает профессор.

– Почему? Ведь недорого. Только 50 коп. У Вас, может быть, денег нет?

– Нет, деньги есть, а просто не хочу.

– Так значит Вы не любите пролетариат?

“Да, – сознается профессор, – я не люблю пролетариат”.

Все это слушается под сопровождение злорадного смеха никитинской аудитории. Кто-то не выдерживает и со злостью восклицает: “Утопия”.

2). “Разруха, – ворчит за бутылкой Сэн-Жульена тот же профессор. – Что это такое? Старуха, еле бредущая с клюкой? Ничего подобного. Никакой разрухи нет, не было, не будет и не бывает. Разруха – это сами люди. Я жил в этом доме на Пречистенке с 1902 по 1917 г. пятнадцать лет. На моей лестнице 12 квартир. Пациентов у меня бывает сами знаете сколько. И вот внизу на парадной стояла вешалка для пальто, калош и т.д. Так что же Вы думаете? За эти 15 л. не пропало ни разу ни одного пальто, ни одной тряпки. Так было до 24 февраля, а 24-го украли все: все шубы, моих 3 пальто, все трости, да еще и у швейцара самовар свистнули. Вот что. А вы говорите разруха”. Оглушительный хохот всей аудитории.

3). Собака, которую он приютил, разорвала ему чучело совы. Профессор пришел в неописуемую ярость. Прислуга советует ему хорошенько отлупить пса. Ярость профессора не унимается, но он гремит: “Нельзя. Нельзя никого бить. Это – террор, а вот чего достигли они своим террором. Нужно только учить”. И он свирепо, но не больно, тычет собаку мордой в разорванную сову.

4). “Лучшее средство для здоровья и нервов – не читать газеты, в особенности же “Правду”. Я наблюдал у себя в клинике 30 пациентов. Так что же вы думаете, не читавшие “Правды” выздоравливают быстрее читавших”, и т. д., и т. д. Примеров можно было бы привести еще великое множество, примеров тому, что Булгаков определенно ненавидит и презирает весь Совстрой, отрицает все его достижения.

Кроме того, книга пестрит порнографией, облеченной в деловой, якобы научный вид. Таким образом, эта книжка угодит и злорадному обывателю, и легкомысленной дамочке, и сладко пощекочет нервы просто развратному старичку. Есть верный, строгий и зоркий страж у Соввласти, это – Главлит, и если мое мнение не расходится с его, то эта книга света не увидит. Но разрешите отметить то обстоятельство, что эта книга (1-я ее часть) уже прочитана аудитории в 48 человек, из которых 90 процентов – писатели сами. Поэтому ее роль, ее главное дело уже сделано, даже в том случае, если она и не будет пропущена Главлитом: она уже заразила писательские умы слушателей и обострит их перья. А то, что она не будет напечатана (если “не будет”), это-то и будет роскошным им, этим писателям, уроком на будущее время, уроком, как не нужно писать для того, чтобы пропустила цензура, т. е. как опубликовать свои убеждения и пропаганду, но так, чтобы это увидело свет. (25 / III – 25 г. Булгаков будет читать 2-ю часть своей повести).

Мое личное мнение: такие вещи, прочитанные в самом блестящем московском литературном кружке, намного опаснее бесполезно-безвредных выступлений литераторов 101-го сорта на заседаниях “Всероссийского Союза Поэтов””. О чтении Булгаковым второй части С. с. неизвестный осведомитель сообщил гораздо лаконичнее. То ли она произвела на него меньшее впечатление, то ли посчитал, что главное уже сказано в первом доносе:

“Вторая и последняя часть повести Булгакова “Собачье сердце” (о первой части я сообщил Вам двумя неделями ранее), дочитанная им на “Никитинском субботнике”, вызвала сильное негодование двух бывших там писателей-коммунистов и всеобщий восторг всех остальных. Содержание этой финальной части сводится приблизительно к следующему: Очеловеченная собака стала наглеть с каждым днем, все более и более. Стала развратной: делала гнусные предложения горничной профессора. Но центр авторского глумления и обвинения зиждется на другом: на ношении собакой кожаной куртки, на требовании жилой площади, на проявлении коммунистического образа мышления. Все это вывело профессора из себя, и он разом покончил с созданным им самим несчастием, а именно: превратил очеловеченную собаку в прежнего, обыкновенного пса.

Если и подобно грубо замаскированные (ибо все это “очеловечение” – только подчеркнуто-заметный, небрежный грим) выпады появляются на книжном рынке СССР, то белогвардейской загранице, изнемогающей не меньше нас от книжного голода, а еще больше от бесплодных поисков оригинального, хлесткого сюжета, остается только завидовать исключительнейшим условиям для контрреволюционных авторов у нас”. Такого рода сообщения наверняка насторожили инстанции, контролировавшие литературный процесс, и сделали неизбежным запрет С. с.

Люди, искушенные в литературе, повесть хвалили. Например, 8 апреля 1925 г. писатель Викентий Вересаев (Смидович) (1867-1945) писал поэту Максимилиану Волошину (Кириенко-Волошину) (1877-1932): “Очень мне приятно было прочесть Ваш отзыв о М. Булгакове... юмористические его вещи – перлы, обещающие из него художника первого ранга. Но цензура режет его беспощадно. Недавно зарезала чудесную вещь “Собачье сердце”, и он совсем падает духом”. 20 апреля 1925 г. Ангарский в письме Вересаеву сетует на то же самое – сатирические произведения Булгакова проводить “сквозь цензуру очень трудно. Я не уверен, что его новый рассказ “Собачье сердце” пройдет. Вообще с литературой плохо. Цензура не усваивает линию партии”. Старый большевик Ангарский здесь притворяется наивным. На самом деле в стране начиналось постепенное ужесточение цензуры по мере укрепления власти И. В. Сталина. Сыграла роль и реакция критики на предыдущую булгаковскую повесть “Роковые яйца”, рассматриваемую как антисоветский памфлет. 21 мая 1925 г. сотрудник “Недр” Б. Леонтьев послал Булгакову очень пессимистическое письмо: “Дорогой Михаил Афанасьевич, посылаю Вам “Записки на манжетах” и “Собачье сердце”. Делайте с ними, что хотите. Сарычев в Главлите заявил, что “Собачье сердце” чистить уже не стоит. “Вещь в целом недопустима” или что-то в этом роде”. Однако Н. С. Ангарский, которому С. с. очень нравилось, решил обратиться на самый верх – к члену Политбюро Льву Борисовичу Каменеву (Розенфельду) (1883-1936). Через Б. Леонтьева он просил Булгакова направить рукопись С. с. с цензурными исправлениями Каменеву, отдыхающему в Боржоми, с сопроводительным письмом, которое должно быть “авторское, слезное, с объяснением всех мытарств...” 11 сентября 1925 г. Леонтьев написал Булгакову о неутешительном исходе этой последней попытки добиться публикации С. с.: “Повесть Ваша “Собачье сердце” возвращена нам Л. Б. Каменевым. По просьбе Николая Семеновича он ее прочел и высказал свое мнение: “это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя””. Леонтьев и Ангарский упрекали Булгакова, что тот послал Каменеву неправленый экземпляр: “Конечно, нельзя придавать большого значения двум-трем наиболее острым страницам; они едва ли могли что-нибудь изменить в мнении такого человека, как Каменев. И все же, нам кажется. Ваше нежелание дать ранее исправленный текст сыграло здесь печальную роль”. Последующие события показали неосновательность подобных опасений: причины запрещения С. с. были куда фундаментальнее, чем несколько невыправленных или выправленных в соответствии с цензурными требованиями страниц. 7 мая 1926 г. в рамках санкционированной ЦК кампании по борьбе со “сменовеховством” (см.: “Под пятой”) в квартире Булгакова был произведен обыск и конфискована рукопись дневника писателя и два экземпляра машинописи С. с. Лишь три с лишним года спустя конфискованное при содействии Максима Горького (Алексея Максимовича Пешкова) (1868-1936) было возвращено автору.

Фабульно С. с., как и “Роковые яйца”, восходит к произведениям знаменитого английского писателя-фантаста Герберта Уэллса (1866-1946), на этот раз – к роману “Остров доктора Моро” (1896), где профессор-маньяк в своей лаборатории на необитаемом острове занимается созданием хирургическим путем необычных “гибридов” людей и животных. Роман Г. Уэллса был написан в связи с ростом движения противников вивисекции – операций над животными – и их убийством в научных целях. У Булгакова добрейший профессор Филипп Филиппович Преображенский проводит эксперимент по очеловечению милого пса Шарика и очень мало напоминает героя Уэллса. Однако эксперимент оканчивается провалом. Шарик воспринимает только худшие черты своего донора, пьяницы и хулигана пролетария Клима Чугункина. Вместо доброго пса возникает зловещий, тупой и агрессивный Полиграф Полиграфович Шариков, который, тем не менее, великолепно вписывается в социалистическую действительность и даже делает завидную карьеру: от существа неопределенного социального статуса до начальника подотдела очистки Москвы от бродячих животных. Вероятно, превратив своего героя в начальника подотдела Московского Коммунального Хозяйства, Булгаков недобрым словом поминал свою вынужденную службу во владикавказском подотделе искусств и московском Лито (литературном отделе Главполитпросвета). Шариков становится общественно опасен, науськиваемый председателем домкома Швондером против своего создателя – профессора Преображенского, пишет доносы на него, а в конце даже грозит револьвером. Профессору не остается ничего другого, как вернуть новоявленного монстра в первобытное собачье состояние. Если в “Роковых яйцах” был сделан неутешительный вывод насчет возможности реализации в России социалистической идеи при существующем уровне культуры и просвещения, то в С. с. пародируются попытки большевиков сотворить нового человека, призванного стать строителем коммунистического общества. В работе “На пиру богов”, вышедшей в Киеве 1918 г., философ, богослов и публицист С. Н. Булгаков заметил:

“Признаюсь вам, что товарищи кажутся мне иногда существами, вовсе лишенными духа и обладающими только низшими душевными способностями, особой разновидностью дарвиновских обезьян – Homo socialisticus”. Автор С. с. в образе Шарикова эту идею материализовал, учтя, вероятно, и сообщение писателя и литературоведа Виктора Борисовича Шкловского (1893-1984), прототипа Шполянского в “Белой гвардии”, приводившего в мемуарном “Сентиментальном путешествии” (1923) слухи, циркулировавшие в Киеве в начале 1919 г.: “Рассказывали, что англичане – рассказывали это люди не больные – что англичане уже высадили в Баку стада обезьян, обученных всем правилам военного строя. Рассказывали, что этих обезьян нельзя распропагандировать, что идут они в атаки без страха, что они победят большевиков”. Вероятно, эти слухи могли быть простым развитием в воображении образа “особой разновидности дарвиновских обезьян”. Булгаков же ранее использовал свидетельство В. Б. Шкловского, когда описал в “Роковых яйцах” поход гадов на красную Москву.

Автор С. с. предвидел, что Шариковы легко могут сжить со свету не только Преображенских, но и Швондеров. Сила Полиграфа Полиграфовича – в его девственности в отношении совести и культуры. Профессор Преображенский грустно пророчествует, что в будущем найдется кто-то, кто натравит Шарикова на Швондера, как сегодня председатель домкома натравливает его на Филиппа Филипповича. Писатель как бы предсказал кровавые чистки 30-х годов уже среди самих коммунистов, когда одни швондеры карали других, менее удачливых. Швондер в С. с. – мрачное, хотя и не лишенное комизма олицетворение низшего уровня тоталитарной власти – управдома, открывает большую галерею подобных героев в булгаковском творчестве, таких как Аллилуйя (Портупея) в “Зойкиной квартире”, Бунша в “Блаженстве” и “Иване Васильевиче”, Никанор Иванович Босой в “Мастере и Маргарите”.

Операцию над Шариком профессор со священнической фамилией Преображенский делает во второй половине дня 23 декабря, а очеловечивание пса завершается в ночь на 7 января, поскольку последнее упоминание о его собачьем облике в дневнике наблюдений, который ведет ассистент Борменталь, датировано 6 января. Таким образом, весь процесс превращения собаки в человека охватывает период с 24 декабря до 6 января, от католического до православного Сочельника. Происходит Преображение, только не Господне. Новый человек Шариков появляется на свет в ночь с 6-го на 7-е января – в православное Рождество. Но Полиграф Полиграфович – воплощение не Христа, а дьявола, взявший себе имя в честь вымышленного “святого” в новых советских “святцах”, предписывающих праздновать День полиграфиста. Шариков – в какой-то мере жертва полиграфической продукции – книг с изложением марксистских догм, которые дал ему читать Швондер. Оттуда “новый человек” вынес только тезис о примитивной уравниловке – “взять все да и поделить”. При последней его ссоре с Преображенским и Борменталем всячески подчеркивается связь Шарикова с потусторонними силами: “Какой-то нечистый дух вселился в Полиграфа Полиграфовича, очевидно, гибель уже караулила его и рок стоял у него за плечами. Он сам бросился в объятья неизбежного и гавкнул злобно и отрывисто:

– Да что такое в самом деле? Что я, управы, что ли, не найду на вас? Я на шестнадцати аршинах здесь сижу и буду сидеть!

– Убирайтесь из квартиры, – задушевно шепнул Филипп Филиппович.

Шариков сам пригласил свою смерть. Он поднял левую руку и показал Филиппу Филипповичу обкусанный с нестерпимым кошачьим запахом шиш. А затем правой рукой по адресу опасного Борменталя из кармана вынул револьвер”. Шиш – это стоящие дыбом “волосы” на голове у черта. Такие же волосы у Шарикова: “жесткие, как бы кустами на выкорчеванном поле”. Вооруженный револьвером Полиграф Полиграфович – это своеобразная иллюстрация знаменитого изречения итальянского мыслителя Никколо Макиавелли (1469-1527): “Все вооруженные пророки победили, а безоружные погибли”. Здесь Шариков – пародия на В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого и других большевиков, которые военной силой обеспечили торжество своего учения в России. Кстати, три тома посмертной биографии Троцкого, написанной его последователем Исааком Дойчером (1906-1967), так и назывались: “Вооруженный пророк”, “Разоруженный пророк”, “Изгнанный пророк”(1954-1963). Булгаковский герой – пророк не Бога, а дьявола. Однако только в фантастической действительности С. с. его удается обезоружить и путем сложной хирургической операции привести в первичный вид – доброго и милого пса Шарика, который ненавидит только котов и дворников. В реальности большевиков никто разоружить не смог.

Прототипом профессора Филиппа Филипповича Преображенского, равно как и одним из прототипов профессора Персикова в “Роковых яйцах”, послужил дядя Булгакова, брат матери Николай Михайлович Покровский (1868-1941), врач-гинеколог. Его квартира по адресу Пречистенка, 24 (или Чистый переулок, 1) в деталях совпадает с описанием квартиры Преображенского в С. с. Интересно, что в адресе прототипа названия улиц связаны с христианской традицией, а его фамилия (в честь праздника Покрова) соответствуют фамилии персонажа, связанной с праздником Преображения Господня. Сохранилось колоритное описание Н. М. Покровского в воспоминаниях первой жены Булгакова Т. Н. Лаппа: “...Я как начала читать (С. с. – Б. С.) – сразу догадалась, что это он. Такой же сердитый, напевал всегда что-то, ноздри раздувались, усы такие же пышные были. Вообще, он симпатичный был. Он тогда на Михаила очень обиделся за это. Собака у него была одно время, доберман-пинчер”. Мемуаристка также отметила, что “Николай Михайлович долго не женился, но очень любил ухаживать за женщинами”. Возможно, это обстоятельство побудило Булгакова заставить в С. с. холостяка Преображенского заниматься операциями по омоложению жаждущих любовных похождений стареющих дам и кавалеров. Н. М. Покровского вспоминает и вторая жена Булгакова Л. Е. Белозерская: “Он отличался вспыльчивым и непокладистым характером, что дало повод пошутить одной из племянниц: “На дядю Колю не угодишь, он говорит: не смей рожать и не смей делать аборт””. Покровский пользовал всех многочисленных родственников, в том числе делал аборт Т. Н. Лаппа в конце 1916 или начале 1917 г., когда Булгаковы жили в селе Никольское в Смоленской губернии.

В ранних редакциях С. с. среди пациентов Преображенского угадывались вполне конкретные лица. Так, упоминаемый пожилой дамой ее неистовый любовник Мориц – это хороший знакомый Булгакова В. Э. Мориц (1890-1972), искусствовед, работавший в Государственной Академии Художественных Наук (ГАХН) и пользовавшийся большим успехом у дам. В частности, первая жена булгаковского друга Н. Н. Лямина Александра Сергеевна Лямина (урожденная Прохорова), дочь известного купца, ушла от мужа к Морицу. В 1930 г. В. Э. Мориц был арестован по обвинению в создании вместе с хорошо знакомым Булгакову философом Г. Г. Шпетом (1879-1937) в ГАХН “крепкой цитадели идеализма”, сослан в Котлас, а после возвращения из ссылки благополучно преподавал мастерство актера в Театральном училище им. М. С. Щепкина. В позднейшей редакции фамилия Мориц заменена на Альфонс. Эпизод же с “известным общественным деятелем”, воспылавшим страстью к четырнадцатилетней девочке, в первой редакции был снабжен такими прозрачными подробностями, что по-настоящему испугал Н. С. Ангарского: “... Взволнованный голос тявкнул над головой:

– Я известный общественный деятель, профессор! Что же теперь делать?

– Господа! – возмущенно кричал Филипп Филиппович, – нельзя же так! Нужно сдерживать себя. Сколько ей лет?

– Четырнадцать, профессор... Вы понимаете, огласка погубит меня. На днях я должен получить командировку в Лондон.

– Да ведь я же не юрист, голубчик... Ну, подождите два года и женитесь на ней.

– Женат я, профессор!

– Ах, господа, господа!..” Н. С. Ангарский фразу насчет командировки в Лондон зачеркнул красным, а весь эпизод отметил синим карандашом, дважды расписавшись на полях. В результате в последующей редакции “известный общественный деятель” был заменен на “Я слишком известен в Москве...”, а командировка в Лондон превратилась в просто “заграничную командировку”. Дело в том, что слова об общественном деятеле и Лондоне делали прототип легко опознаваемым. До весны 1925 г. из видных деятелей Коммунистической партии в британскую столицу ездили только двое. Первый – Леонид Борисович Красин (1870-1926), с 1920 г. – нарком внешней торговли и одновременно полпред и торгпред в Англии, с 1924 г. ставший полпредом во Франции. Второй – Христиан Георгиевич Раковский (1873-1941), бывший глава Совнаркома Украины, сменивший Красина на посту полпреда в Лондоне в начале 1924 г. Действие С. с. происходит зимой 1924-1925 гг., когда полпредом в Англии был Раковский, который, вероятно, и послужил прототипом развратника в С. с. В дневниковой записи в ночь на 21 декабря 1924 г. в связи с охлаждением англо-советских отношений после обнародования письма Г. Е. Зиновьева (Радомышельского-Апфельбаума) (1883-1936), тогдашнего главы Коминтерна, Булгаков упомянул и Раковского: “Знаменитое письмо Зиновьева, содержащее в себе недвусмысленные призывы к возмущению рабочих и войск в Англии, – не только министерством иностранных дел, но и всей Англией, по-видимому, безоговорочно признано подлинным. С Англией покончено.

Тупые и медленные англичане, хоть и с опозданием, но все же начинают соображать о том, что в Москве, Раковском и курьерах, приезжающих с запечатанными пакетами, таится некая, весьма грозная опасность разложения Британии”.

По всей видимости, амурные утехи Раковского порождали в Москве слухи, и в образе пожилого развратника – любителя несовершеннолетних, восходящего к конкретному прототипу, Булгаков стремился продемонстрировать моральное разложение того, кто призван был работать на разложение “старой доброй Англии”. Устами Филиппа Филипповича автор выражал удивление невероятному сластолюбию большевистских вождей. Любовные похождения многих из них, в частности, “всесоюзного старосты” М. И. Калинина (1875-1946) и секретаря ЦИКа. С. Енукидзе (1877-1937), не были тайной для московской интеллигенции в 20-е годы.

В ранней редакции С. с. более крамольно читалось и заявление профессора Преображенского о том, что калоши из прихожей “исчезли в апреле 1917 г.”, – намек на возвращение в Россию В. И. Ленина и его “Апрельские тезисы”, как первопричину всех бед, случившихся в России. В следующей редакции апрель был заменен по цензурным соображениям на март 1917 г. и источником всех бедствий как бы стала Февральская революция, хотя к завоеваниям этой революции Булгаков, кажется, относился положительно: в пьесе “Сыновья муллы” она показана как благо. Вероятно, деятельность большевиков автор С. с. считал направленной на ликвидацию демократических завоеваний Февраля.

Знаменитый монолог Филиппа Филипповича о разрухе: “Это – мираж, дым, фикция!.. Что такое это ваша “разруха”? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе не существует! Что вы подразумеваете под этим словом? Это вот что: если я, вместо того чтобы оперировать, каждый вечер начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, ходя в уборную, начну, извините меня за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной получится разруха. Следовательно, разруха сидит не в клозетах, а в головах”, – имеет один вполне конкретный источник. В начале 20-х годов в московской Мастерской коммунистической драматургии была поставлена одноактная пьеса Валерия Язвицкого (1883-1957) “Кто виноват?” (“Разруха”), где главным действующим лицом была древняя скрюченная старуха в лохмотьях по имени Разруха, мешающая жить семье пролетария. Советская пропаганда действительно делала из разрухи какую-то мифическую неуловимую злодейку, стремясь скрыть, что первопричина – в политике большевиков, в военном коммунизме, а также в том, что люди отвыкли честно и качественно работать и не имеют стимулов к труду. Единственным лекарством против разрухи Преображенский (и с ним Булгаков) признает обеспечение порядка, когда каждый может заниматься своим делом: “Городовой! Это и только это! И совершенно неважно – будет ли он с бляхой или же в красном кепи. Поставить городового рядом с каждым человеком и заставить этого городового умерить вокальные порывы наших граждан. Я вам скажу... что ничто не изменится к лучшему в нашем доме, да и во всяком другом доме, до тех пор, пока не усмирите этих певцов! Лишь только они прекратят свои концерты, положение само собой изменится к лучшему!”. Любителей хорового пения в рабочее время Булгаков наказал в романе “Мастер и Маргарита”, где служащих Зрелищной комиссии заставляет безостановочно петь бывший регент Коровьев-Фагот. Милиционер как символ порядка возникает в фельетоне “Столица в блокноте” (1922-1923). Миф же разрухи оказывается соотносим с мифом С. В. Петлюры в “Белой гвардии”, где бывшего бухгалтера Булгаков корит за то, что тот в конечном счете занялся не своим делом – стал “головным атаманом” эфемерного, по мнению писателя, Украинского государства. В романе монолог Алексея Турбина, где он призывает к борьбе с большевиками во имя восстановления порядка, соотносим с монологом Преображенского и вызывает сходную с ним реакцию. Брат Николка замечает, что “Алексей незаменимый на митинге человек, оратор”. Шарик же думает о вошедшем в ораторский азарт Филиппе Филипповиче: “Он бы прямо на митингах мог деньги зарабатывать...”

Само название “Собачье сердце” взято из трактирного куплета, помещенного в книге А. В. Лейферта “Балаганы” (1922):

“...На второе пирог – / Начинка из лягушачьих ног, /С луком, перцем / Да с собачьим сердцем”. Такое название может быть соотнесено с прошлой жизнью Клима Чугункина, зарабатывавшего на жизнь игрой на балалайке в трактирах (по иронии судьбы, этим же зарабатывал себе на жизнь в эмиграции брат автора С. с. И. А. Булгаков).

С. с. предполагалось инсценировать во МХАТе. 2 марта 1926 г. Булгаков заключил с театром соответствующий договор, который, в связи с цензурным запретом С. с., был расторгнут 19 апреля 1927 г.

В С. с. есть конкретные приметы времени действия – с декабря 1924 г. по март 1925 г. В эпилоге повести говорится о мартовском тумане, от которого страдал головными болями вновь обретший свою собачью ипостась Шарик, а программа московских цирков, которую изучает Преображенский на предмет наличия в них противопоказанных Шарику номеров с котами (“У Соломоновского... четыре каких-то... юссемс и человек мертвой точки... У Никитина... слоны и предел человеческой ловкости”) точно соответствует реальным обстоятельствам начала 1925 г. Именно тогда в 1-м Госцирке на Цветном бульваре, 13 (б. А. Саламонского) и 2-м Госцирке на Б. Садовой, 18 (б. А. Никитина) гастролировали воздушные гимнасты “Четыре Юссемс” и эквилибрист Этон, номер которого назывался “Человек на мертвой точке”. Отметим, что точная временная приуроченность характерна не только для С. с., но и для других булгаковских произведений – повести “Роковые яйца”, пьесы “Блаженство”, романа “Мастер и Маргарита”.

По некоторым данным, еще при жизни Булгакова С. с. распространялось в самиздате. Анонимная корреспондентка в письме 9 марта 1936 г., когда после публикации критической статьи в “Правде” стало неизбежным снятие со сцены “Кабалы святош”, ободряя Булгакова, сообщала ему, что многое, “что пишется Вами, а м. б. и приписывается, переписывается и передается, так, например, вариант окончания повести “Роковые яйца” и повесть “Собачье сердце””. Также и известный литературовед Разумник Васильевич Иванов-Разумник (Иванов) (1878-1946) в книге мемуарных очерков “Писательские судьбы” (1951) отмечал:

“Спохватившись слишком поздно, цензура решила впредь не пропускать ни единой печатной строчки этого “неуместного сатирика” (так выразился о М. Булгакове некий тип, на цензурной заставе команду имеющий). С тех пор рассказы и повести его запрещались (читал я в рукописи очень остроумную его повесть “Шарик”)...” Здесь под “Шариком” явно имеется в виду С. с.