Главная › Развитие › Кремер скрипач биография. Гидон Кремер (Gidon Kremer)

Кремер скрипач биография. Гидон Кремер (Gidon Kremer)

Айлика Гидовна Кремер родилась весной 1977 года в Москве в музыкальной семье. Ее отец – знаменитый скрипач Гидон Кремер , а мать – пианистка и доцент Московской консерватории Ксения Кнорре .

В 1998 году Лика Кремер окончила Школу-студию МХАТ, курс Олега Табакова . Она также является выпускницей колледжа-интерната во Франции и Нью-Йоркской академии кино, режиссерского отделения.

Творческий путь Лики Кремер / Lika Kremer

Ее кинодебют состоялся в картине «Карантин », когда Лике Кремер исполнилось всего лишь пять лет. Мать видела в дочери будущего музыканта, поэтому Лика Кремер училась в спецшколе при Консерватории, но бросила занятия через четыре года.

После окончания Школы-студии МХАТ Лика Кремер выступала на сцене театра «Табакерка» в постановке «Билокси-блюз». Она также была ассистентом режиссера Александра Митты и сняла три короткометражные ленты в Нью-Йорке, но со временем пришла к выводу, что кинематограф не для нее.

В 2004 году Лика Кремер стала соведущей Владимира Молчанова в программе «Частная жизнь ».

– Я отличалась от остальных претенденток тем, что прожила какое-то время в Европе (я тогда только вернулась со съемок в Бельгии) и из-за этого казалась будто с другой планеты – искренне удивлялась происходящему в студии, мне все было незнакомо.

В 2005 году Лика Кремер появилась в откровенном криминальном сериале бельгийского режиссера Марка Пунта «Матрешки» . В 2007 году она прекратила сотрудничество с редакторами программы «Частная жизнь ».

Лика Кремер была ведущей ток-шоу «Треугольник » в компании Екатерины Герасичевой и Татьяны Геворкян .

На сегодняшний день Лика Кремер ведет передачу «Здесь и сейчас» на телеканале «Дождь. Optimistic Channel».

Лика Кремер является участником интернет-проекта «Сноб » с января 2008 года. Кроме того, она является директором по поддержке и развитию этого сайта.

Лика Кремер принимала участие в съемках шоу «Форд Байярд » и «Танцы на льду ».

Личная жизнь Лики Кремер / Lika Kremer

Супруг телеведущей – музыкант-гобоист Алексей Огринчук , он живет в Голландии и играет в нидерландском «Консерт Гебуа» вместе с ее отцом. Они познакомились во время съемок картины «Матрешки » и оформили свои отношения в 2007 году в Гааге.

У Лики Кремер трое детей, которые родились с разницей в полтора года – сыновья Антон и Михаил, дочь Маруся.

– Желаю молодым мамам не относиться ко всему слишком глобально, потому что все не так сложно, как кажется. Еще желаю жить мамам не для ребенка, а вместе с ним. Формулировка простая, но очень верная. Старайтесь даже после рождения детей продолжать ваш привычный образ жизни. Ведь счастливые дети получаются у счастливых родителей. Поэтому надо, прежде всего, заниматься своим собственным счастьем.

Фильмография Лики Кремер / Lika Kremer

Матрешки (сериал) / Matroesjka"s (2005), Eva
Красный змей (2003), Хиллари
Если невеста ведьма (сериал) (2002)
Удар Лотоса (ТВ) (2001), Оля
Я – Иван, ты – Абрам (1993), Маня
Карантин (1983), Маша

Гидон Маркусович Кремер (латыш. Gidons Krmers, род. 27 февраля 1947, Рига) - советский латвийский, позже немецкий скрипач и дирижёр, автор нескольких книг (в том числе «Осколки детства», «Народный артист», «Обертоны» и «Признание миражиста»).

Биография

Гидон Кремер родился в Риге, в семье скрипачей: отец Маркус Филиппович Кремер (1898-1981) - еврейского происхождения и мать Марианна Карловна Кремер (урождённая Брюкнер, 1922-2011) - шведско-немецкого происхождения. Его дед Карл Густавович Брюкнер (1893-1963) был музыковедом, музыкальным педагогом и скрипачом (внук историка А. Г. Брикнера, племянник метеоролога Э. А. Брикнера). В возрасте 4 лет начал учиться игре на скрипке у своего отца и деда. Обучался в Рижской музыкальной школе Эмиля Дарзиня (класс доцента В. А. Стурестепа), в 1969 году окончил Московскую консерваторию по классу скрипки (профессор - Давид Ойстрах). Выступает с 1965 года.

После окончания консерватории успешно участвовал в международных конкурсах: в 1969 году получил первую премию на международном конкурсе скрипачей им. Паганини в Генуе и вторую премию международного конкурса исполнителей в Монреале (совместно с Олегом Крысой), в следующем году стал победителем конкурса им. Чайковского среди скрипачей.

В 1980 году эмигрировал из СССР. В 1981 году учредил фестиваль камерной музыки в австрийском Локкенхаусе, был его бессменным руководителем до 2011 года. В 1997 основал камерный оркестр «Кремерата Балтика», в составе которого - молодые исполнители из Латвии, Литвы, Эстонии и Украины. С оркестром выступали аргентинская пианистка Марта Аргерих, израильский виолончелист Миша Майский, российский пианист Михаил Плетнёв, в рамках «Снежной симфонии» с оркестром сотрудничают Максим Кантор и Вячеслав Полунин, в рамках проекта «Полифония мира» оркестр сотрудничал с российским театральным режиссёром Камой Гинкасом.

Кремер является организатором концерта «России с любовью», прошедшем 7 октября 2013 года в Берлине с участием дирижёра Даниэля Баренбойма, оркестра Кремерата Балтика, пианистки Марты Аргерих и других известных артистов, в знак солидарности с жертвами насилия и нарушения прав человека в России. Долгое время играл на скрипках Страдивари и Гварнери, в последние годы - на инструменте Амати 1641 года выпуска.

Творчество

Репертуар Гидона Кремера включает в себя сочинения как классических, так и современных композиторов. Скрипач сотрудничал с такими композиторами как Астор Пьяццолла, Филип Гласс, Альфред Шнитке, Георгс Пелецис, Леонид Десятников, Александр Раскатов, Александр Вустин, Лера Авербах, Петерис Васкс, Арво Пярт, Виктория Полевая, Роберто Карневале, Джон Кулидж Адамс и Гия Канчели.

В 2013 году в издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга Гидона Кремера «Признания миражиста».

Награды и признание

1967 - Конкурс имени королевы Елизаветы, Брюссель
1969 - Конкурс скрипачей имени Паганини, Генуя - первое место, Монреальский международный конкурс исполнителей - второе место
1970 - Международный конкурс имени П. И. Чайковского, Москва - первое место
1982 - премия Академии Киджи (первый обладатель), премия Эрнста фон Сименса
1989 - премия Леони Соннинг
1995, 2004 - дважды лауреат высшей государственной награды Латвии в области музыки «Большая музыкальная награда».
2001 - премия Грэмми (за альбом After Mozart в номинации «Лучшее исполнение в составе небольшого ансамбля в жанре классической музыки», совместно с оркестром «Кремерата Балтика»), приз Международного музыкального совета (совместно с Уму Сангаре)
2005 - премия «Либерти»
2008 - премия Рольфа Шока
2016 - Императорская премия

Гидон Кремер - офицер латвийского ордена Трёх звёзд и кавалер эстонского ордена Креста земли Марии 4 класса.

Семья

Гидон Кремер был женат несколько раз, в том числе на скрипачке Татьяне Гринденко, пианистке Ксении Кнорре и пианистке Елене Башкировой.

Имеет двух дочерей - Лику (р. 1977), ставшую актрисой театра и кино, и Анжи-Анастасию Кремер (Gigi Kremer), рождённую во Франции в 1993 году в семье с фотографом Александрой Кремер-Хомасуридзе.

Ведущий скрипач мира Гидон Кремер, почти тридцать лет живущий на Западе, приехал в Москву, чтобы принять участие в благотворительной акции «Подари мне жизнь». В Большом зале Московской консерватории музыканты выступали бесплатно, а все собранные от продажи билетов средства будут переведены на счет клиники, где лечат детей, больных лейкозом. Накануне концерта Гидон Кремер дал эксклюзивное интервью нашему корреспонденту.

- Гидон Маркусович, вы часто участвуете в благотворительных мероприятиях?

– Дети – это не только наше будущее, это самые хрупкие и самые ценные создания. Поэтому, когда заболевают дети, когда умирают дети, это страшно. Это несправедливость жизни, с которой хочешь не хочешь, но приходится считаться. И если эту несправедливость хоть как-то можно выправить, хотя это миниатюрное изменение и не спасет мир, то дать шанс двум-трем детям – это уже достойная задача. К тому же у нас созрела новая программа, которую мне хотелось показать в Москве.

– А как движется ваш «музейный» проект в Базеле, призванный соединить музыку и живопись?

– Я решил завершить эту эпопею, у меня слишком много всяких проектов, всего ведь не осуществишь. В этом году это будет пятый и последний фестиваль в музеях Базеля. Не все музеи предоставляют музыке оптимальную акустику, но сама идея делать концерты в музеях мне кажется любопытной.

– Ваш оркестр изначально позиционировался как оркестр, в котором работают музыканты из прибалтийских стран. Но, например, украинец Андрей Пушкарев играет в Kremerat’е. Оркестр стал интернациональным?

– Все-таки преимущественно он так и остался оркестром музыкантов из балтийских стран, хотя в качестве гостей у нас побывало много прекрасных, выдающихся музыкантов-иностранцев – солистов, дирижеров.

– Вы так и не созрели встать за дирижерский пульт?

– Нет, и не собираюсь, оставляю это профессионалам. Где возможно – руковожу, будучи концертмейстером, солистом. Но предпочитаю приглашать настоящих дирижеров и с радостью делюсь коллективом со всеми, кто способен его оценить.

– Недавно вышел ваш новый диск «Сонаты и партиты Баха». Говорят, что эту запись вы сделали в рекордно короткие сроки, но существует еще одна, которую вы осуществили всего за один день.

– На самом деле кроме двух версий полного баховского цикла (сонат и партит) существует юношеская запись партит 1975 года, мне тогда не было и тридцати – вот этот диск я записал за один-полтора дня – на родине, в Латвии. 6–7 лет спустя, уже за рубежом, был записан весь цикл. Следующая и последняя ступень – запись, которую я сделал несколько лет назад. Причем сумел уместить этот проект между всеми гастролями и отпусками, заполняя им любую свободную минуту, чтобы поднять этот монумент или, если хотите, приблизиться к этим Гималаям. Сейчас я такими рекордными сроками не двигался, у меня на каждую половину цикла ушло дня четыре.

– Вы выступали с Юрием Башметом на зальцбургском гала-концерте, посвященном юбилею Моцарта, куда были приглашены ведущие музыканты планеты. Очень гордо, что в их числе оказались «наши» – вас я, несмотря ни на что, считаю «нашим».

– На какой скрипке вы играете?

– Долгое время я играл на прекрасном инструменте Гварнери – шестнадцать лет. Инструмент, с которым я сейчас приехал в Москву, еще никогда не звучал в большом зале, да и в России не звучал. В моих руках для него каждое сочинение, каждая программа пока премьера. На этой скрипке я играю всего два месяца, но это самый старый инструмент, но котором мне когда-либо приходилось играть. Это инструмент учителя Страдивари Николо Амати , и сделан он – даже страшно подумать – в 1641 году! Это замечательный инструмент, я никогда не думал, что он обладает такой мощью. Я всегда знал, что инструменты Амати (именно Амати!) очень благородные; они хороши для камерной музыки, но то, что этот инструмент может играть концерт Шнитке, может «соперничать» с большим оркестром или звучать с той мощью, в которой нуждается даже Чакона Баха, это для меня удивительно. А ведь он сделан еще почти за сто лет, если точнее, то за восемьдесят до того, как была написана Чакона Баха!

– Ваша творческая деятельность протекала и протекает в условиях трех концертных «систем»: хорошо отлаженных (но таких разных: советской и западной), а также еще «строящейся» современной российской. Имеет смысл сравнивать?

– Именно об этом я и написал книгу, которая, надеюсь, скоро выйдет. Я представил, что делаю книгу для русского читателя. Одно дело что-то объяснять иностранцу, другое дело – человеку, который жил и слишком хорошо себе представляет условия бывшей нашей несчастной страны – СССР, или, наоборот, молодые уже не знают всего того, через что мы прошли. Здесь я рассказываю, как мне трудно было уехать из Москвы, как долго я с ней прощался, как мне не хотелось уезжать и как все-таки хотелось, кололось… и хотелось. С тех пор прошло четверть века, есть о чем подумать. Хочу сказать только, что те музыканты, артисты, художники, писатели, которые не идут на поводу у моды, коммерции, политики, но не идут также и на поводу у публики или у комфорта перед самим собой, на поводу у собственного тщеславия – у них шансов больше сделать что-то полезное, действенное, что-то ценное. Потому что препятствия всегда есть: политические ли, материальные, и с ними приходится бороться. А если не делать этого, то невольно оказываешься подпевалой в хоре, где тебе не место, если ты настоящий художник, конечно.

Гидо́н Маркусович Кре́мер (латыш. Gidons Krēmers; 27 февраля 1947, Рига) — советский и латвийский скрипач и дирижер.Гидон Кремер родился в Риге. Его родителями были скрипачи — отец с балтийско-еврейскими корнями и мать со шведско-немецкими. В возрасте 4 лет начал учиться игре на скрипке у своего отца и деда, которые были профессиональными скрипачами. Обучался в Рижской музыкальной школе Эмиля Дарзиня (класс доцента В. А. Стурестепа), в 1969 году окончил Московскую консерваторию по классу скрипки Давида Ойстраха. Выступает с 1965 года.

Первые международные премии получил в 1969 и 1970 годах на конкурсах имени Паганини в Генуе, Монреальском международном конкурсе исполнителей и имени Чайковского в Москве. Лауреат многих других наград и премий — в частности, первый обладатель Премии Академии Киджи (1982), лауреат премии Эрнста Сименса (1982).

Эмигрировал в 1980 г. С 1981 года руководитель учрежденного им фестиваля камерной музыки в Локенхаузе в Австрии. В 1997 основал камерный оркестр Kremerata Baltica, в составе которого — молодые исполнители из Латвии, Литвы и Эстонии.

Репертуар Гидона Кремера включает в себя сочинения как классиков (как например Антонио Вивальди и Иоганн Себастьян Бах), так и современных композиторов. Он сотрудничал с такими композиторами как Астор Пьяццолла, Филип Гласс, Альфред Шнитке, Леонид Десятников, Александр Раскатов, Александр Вустин, Лера Авербах, Петерис Васкс, Арво Пярт, Роберто Карневале, Джон Кулидж Адамс.

Жёнами Гидона Кремера были Татьяна Гринденко, затем Елена Башкирова, позже — Ксения Кнорре. Дочь — актриса Лика Кремер.Награды
Лауреат международного конкурса имени Чайковского
Лауреат премии Грэмми (2001 год, вместе с оркестром Kremerata Baltica, номинация «Лучшее исполнение в составе небольшого ансамбля» в жанре классической музыки, альбом After Mozart)
Лауреат премии «Либерти»
Лауреат премии Рольфа Шока (2008)

У дочери знаменитого скрипача Гидона Кремера были отличные виды на музыкальную карьеру, но Лика не продвинулась дальше спецшколы при консерватории. По окончании Школы-студии МХАТ Лика могла бы стать актрисой, но и к этой профессии быстро остыла. Сейчас она телеведущая и категорически не хочет строить планы на будущее. Жизнь Лики Кремер четко поделена на деловую и личную. Делами Лика занимается в Москве, а семьей — в Амстердаме, где г-жа Кремер обосновалась вместе с мужем.

«МК-Бульвар» навестил Лику в ее московской квартире.

— Лика, говорят, что в детстве вы отчаянно сопротивлялись обучению игре на фортепиано и всячески бойкотировали походы в консерваторию…

— У меня есть такая особенность: когда на меня даже чуточку давят, я сразу начинаю упрямиться и могу отказаться даже от того, что, вообще говоря, мне нравится. Терпеть не могу, когда мною пытаются манипулировать. Сразу же из принципа делаю все с точностью до наоборот. Но в детстве я все-таки окончила четыре класса спецшколы при консерватории и сейчас с большим трудом могу сыграть какую-нибудь пьесу из «Детского альбома» Чайковского. Но явно не до конца. Так что мои музыкальные навыки плачевны, по крайней мере по сравнению со способностями пятнадцатилетнего брата (по маме) Лукаса, который играет прекрасно. Вот он музыкой был увлечен с малолетства и уже знает, кем он будет, в отличие от меня. И этим всегда вызывал у меня восхищение. Вот я, допустим, в свои 28 лет до сих пор не знаю, кто я.

— Но какие способности вы в себе ощущаете?

— Сложно ответить на этот вопрос. Во-первых, мне кажется, я умею и люблю общаться с людьми… Во-вторых, люблю и умею вдохновлять и организовывать и, в-третьих, я обожаю кривляться, обезьянничать, пародировать.

— Благодаря этим качествам вы в пятилетнем возрасте попали в фильм «Карантин»?

— Дело было так: однажды в нашу группу для дошкольников пришла ассистент с Киностудии имени Горького и попросила нас, каждого по отдельности, показать коротенький этюд-сценку: ты вроде бы собираешь грибы в лесу и вдруг видишь волка. Я справилась, и меня взяли в картину. И даже тогда мне пришлось услышать, что это меня папа устроил.

— Ваша мама, пианистка, доцент Московской консерватории Ксения Кнорре, действительно воспитывала вас одна, отец не принимал в этом никакого участия?

— Ну не одна, у меня еще большой ассортимент бабушек. А папа появлялся примерно раз в год — как Дед Мороз. Я помню его по коротким приездам с подарками. Только начиная лет с 13 мы стали регулярно переписываться, и в каждом письме он терроризировал меня вопросом: «Кем ты будешь?» И по сей день он провоцирует меня подобными вопросами. И тем самым очень много мне дает. Пускай я общалась с ним раз или два в год и по нескольку минут, но это общение всегда было очень важным… С ним всегда очень интересно, он, например, умеет невероятно талантливо дарить подарки. Он не просто вручал мне коробочку, перевязанную ленточкой, а каждый процесс дарения превращал в шоу. Допустим, приезжая в Москву на неделю, он каждый день мне преподносил по маленькому подарочку, тем самым растягивая удовольствие. Правда, я ждала машинку с дистанционным управлением или какую-нибудь шмотку, а папа считал нужным привозить мне из-за границы домик «склей сам» или что-нибудь, что он считал полезным. Видимо, отец испытывал чувство вины, оттого что мной совершенно не занимается, и таким образом пытался меня воспитывать. То есть сполна отработать роль отца хотя бы за неделю. Наверное, моему мужу не повезло, потому что я от него тоже постоянно жду неожиданных презентов и сюрпризов.

— И вы не помните прогулки с папой на елку, в зоопарк, в кино, в театр?

— Папа уехал, когда мама была беременной, и долгое время он был невъездным в Советский Союз. И мог приезжать очень редко и только по путевкам вместе с иностранными туристами, поэтому период, когда я была совсем крохотной, он почти не застал. А потом уже мы вместе с мамой ходили к нему на концерты… Но один раз мы с папой все-таки были в зоопарке. Я, правда, помню не зверей, а эпизод с лотерейным билетом. Я буквально заставила папу купить мне лотерейный билет, и мы выиграли десять рублей. Папу потряс не столько выигрыш, а то, как я его разделила: я отдала 5 рублей ему — за то, что он купил билет, и 5 взяла себе — за то, что я его уговорила. Думаю, это был как раз тот момент, когда у папы впервые зародились какие-то отцовские чувства вместо простого ощущения долга. Я тогда еще не ощущала его родным, близким человеком — слишком редко мы виделись. Лишь гораздо позже мне стало важно, чтобы он ценил меня, гордился…

— Неужели у вас все-таки не было обиды на отца?

— Мне кажется, у детей она обычно возникает, если мама говорит ребенку, что его отец плохой. Моя мама никогда ничего плохого об отце не говорила. И я, наверное, только год назад толком разобралась, что у них были за отношения. Случилось это благодаря переводу с немецкого на русский язык папиных мемуаров. Он вслух переводил их с немецкого на русский, а я записывала и на ходу редактировала.

— Ваш отец — человек мира, но где находится его дом?

— Его у него попросту нет, и, по-моему, он уже страдает от этого. Вместо того чтобы уставшим притащиться в свой угол, он прибывает в очередную безликую гостиницу. Но по-прежнему продолжает болтаться по странам и континентам. Он — сама неожиданность. Так, я даже не надеялась, что у него получится успеть на мою свадьбу этим летом, но он тем не менее приехал в самый последний момент, чтобы меня поздравить, хотя сам категорически против всяких узаконенных союзов. О том, что отец будет присутствовать на торжестве, я узнала, только уже войдя в посольство в Гааге для регистрации брака. И чуть не свалилась с каблуков от неожиданности.

— Я тоже вас поздравляю со столь значительным событием и хочу узнать историю счастливого знакомства.

— С Алешей Огринчуком мы познакомились в поезде. Алексей хоть и живет постоянно в Голландии, но русский. По иронии судьбы он тоже музыкант, окончивший Парижскую консерваторию, один из лучших гобоистов в мире. Он солист нидерландского «Концертгебау», но также имеет и серьезную сольную деятельность, путешествуя по миру с одной концертной площадки на другую. Так вот, два года назад я снималась в жутком фильме «Матрешки», но получала настоящий кайф от того, что имела возможность на протяжении года жить в центре Европы, ездить по ее столицам и в конце концов скопить на голубой «Ситроен». И вот в одну свободную неделю я не поехала в Москву, а решила позвонить отцу и предложить встретиться. Он был во Франции, очень мне обрадовался и сказал, что если я приеду на следующий день, то смогу доехать от вокзала до гостиницы на машине, которая будет встречать Огринчука. Я слышала раньше эту фамилию и знала, что этот музыкант не раз играл с папой. Мне не хотелось ехать в поезде до Парижа одной, поэтому, с трудом отыскав телефон этого музыканта, я буквально заставила себя ему позвонить. Увидев Алексея, я вовсе не влюбилась с первого взгляда, а подумала: какой хороший, смешной мальчик. Пять часов мы проговорили без перерыва и расстались друзьями. А у меня закрались подозрения: я ему понравилась или мне это только показалось? И стала искать подтверждений. В следующий же выходной я, делая вид, что хочу срочно увидеть папу, помчалась в Амстердам, но Леша, оказывается, и тут меня обогнал — уже уехал. Мне ничего не оставалось, как ждать вечернего обратного поезда на Антверпен. Я сидела с папой в кафе, ходила по магазинам и тихо ненавидела этого идиота, который заставляет меня так мучиться. Я уже возвращалась на вокзал, как вдруг у меня зазвонил мобильный, и Леша на том конце провода стал умолять меня дождаться его. Он успевает, и еще за минуту до отхода поезда мы все продолжаем говорить ни о чем, а когда состав трогается с места, Леша неожиданно запрыгивает ко мне в вагон и уезжает вместе со мной. И это притом что на завтра у него намечен ответственный концерт в главном зале Амстердама вместе с моим папой. Все вдруг стало ясно: я получила ответ на свой вопрос. Он сошел в Гааге и отправился обратно, а я, довольная своей победой, поехала дальше.

— Где вы обосновались в Амстердаме?

— Недавно мы купили квартиру. Теперь я живу полмесяца в Москве, полмесяца в Голландии. Но мне тяжело, когда я ничего не делаю. Хотя работу я время от времени нахожу и там — вот сейчас пишу репортаж о Голландии для одного российского глянцевого журнала. Потихоньку учу голландский язык и уже кое-что могу сказать. Причем запас слов у меня явно больше, чем у мужа, который прожил в этой стране шесть лет.

— С мальчиками в детстве вы дружили?

— Да, но и тут иной раз норовила подарить кому-нибудь фломастеры, чтобы наша дружба стала крепче. Первое серьезное чувство меня настигло в девять лет. Его звали Саша, мы вместе ходили в кино, я ездила к нему на «Бабушкинскую» со своего Ленинского проспекта, и мы уже были знакомы с родителями друг друга и даже договорились пожениться, когда вырастем.

— Но все произошло несколько иначе, и в 13 лет вы оказались во французском интернате. Почему вас туда отправили?

— Это опять папина идея. Я была как раз в этот момент полностью предоставлена самой себе, так как моя мама с мужем занимались только что родившимся у них ребенком, и «кутила» дни напролет с компаниями друзей-ровесников и ребят постарше. Как-то раз мы умудрились даже разбить мамину люстру, потому что играли в спальне в футбол. В этом возрасте я уже позволяла себе приходить домой в пять часов утра, потому что всю ночь мы танцевали в известной тогда дискотеке «Мастер». И всю водку в своей жизни я выпила именно в тот период, с тех пор больше не пью. Мне кажется, что я всегда была самостоятельной, но в те годы, от греха подальше, папа и определил меня на год в учебное заведение в тихой нормандской провинции. Для меня это стало самой настоящей пыткой, я приобрела там кучу комплексов. Основная проблема заключалась в том, что мне «урезали» привычную свободу, там нужно было соблюдать режим, и потом я не говорила на языке и поэтому не могла ни с кем общаться. С другой стороны, я должна быть благодарна отцу: с тех пор без проблем болтаю по-французски. Впрочем, как и по-английски, который я практиковала сначала в лондонской языковой школе, а затем в Нью-Йоркской академии кино.

— А что вас сподвигло учиться режиссуре за океаном?

— После того как я окончила актерский факультет Школы-студии МХАТ, курс Олега Табакова, я была совсем не в радужном настроении: мастер нами уже особенно не занимался, и у меня было ощущение, что я ничего не умею… Да, я играла как актриса и в «Табакерке», и в Театре на Перовской, и в различных антрепризах. Я состою в актерском агентстве, благодаря которому и появилось в моей жизни телевидение, когда редакторы искали девушку-соведущую в пару к Молчанову, но тем не менее я никогда не считала себя гениальной в этой профессии, поэтому решила немного поменять стезю. Сама позвонила Александру Наумовичу Митте и напросилась в ассистенты. Сутками я писала с ним сценарии, прячась от остальной жизни, и потом, пять лет назад, в Америку полетела, чтобы набраться еще опыта. Там я ходила на лекции в Нью-Йоркский университет и параллельно училась в своей академии, после чего сняла по своим сценариям три короткометражки. Теперь они лежат дома, и я их никому не показываю, хотя столько сил и нервов у меня заняла эта работа… Это был очень насыщенный период, по окончании которого я сделала окончательный для себя вывод: я не режиссер.

— Каким вам видится ваше будущее?

— Не знаю, стараюсь жить сегодняшним днем. Я патологический трудоголик, совершенно не в состоянии сидеть без дела. Но я же не могу ходить по «Мосфильму» в поисках ролей, а когда мне звонят с предложениями, то я всегда нахожусь либо в Амстердаме, либо тут, но занята на съемках. Это замкнутый круг. А что касается собственной программы, то однажды мы с моим другом уже придумывали передачу. Она шла около года, а меня даже в титрах не было, и денег я так и не получила, хотя идея принадлежала мне. Но к тому времени я уже укатила в Америку, и мне было плевать. И, к слову, меня сейчас вполне устраивает мой «летучий» график. Говорят, что театральное закулисье очень схоже с телевизионным. Это томление по неосуществленным желаниям, зависть, уязвленные амбиции, короче, атмосфера тягучести и гниения… И я боюсь слишком серьезно относиться к театру и телевидению, чтобы не увязнуть в этих чувствах зависимости и не начать вдруг хотеть занять чужое место.