Постмодернистские романы. Постмодернизм в литературе россии

Во всем мире принято считать, что постмодернизм в литературе представляет собой особый интеллектуальный стиль, тексты которого написаны как бы вне времени, и где некий герой (не автор) проверяет собственные умозаключения, играя в ни к чему не обязывающие игры, попадая в различные жизненные ситуации. Постмодернизм критики рассматривают как реакцию элиты на повсеместную коммерциализацию культуры, как оппозицию общей культуре дешевой мишуры и блеска. В общем-то, это довольно интересное направление, и сегодня мы представляем вашему вниманию наиболее известные литературные произведения в упомянутом стиле.

10. Сэмюэл Бэккет "Molloy, Malone Dies, The Unnamable"

Сэмюэл Бэккет - признанный мастер абстрактного минимализма, чья техника владения пером позволяет объективно обозревать наш субъективный мир, принимая во внимание психологию отдельного характера. Незабываемое произведение автора, "Molloy, Malone Dies, The Unnamable", признано одним из лучших - кстати, перевод можно найти на lib.ru

9. Марк Данилевски "House of Leaves"

Данная книга является настоящим произведением литературного искусства, поскольку Данилевски играет не только словами, но и цветом слов, сочетая текстовую и эмоциональную информацию. Ассоциации, вызванные цветовой комбинацией различных слов, помогают проникнуться атмосферой данной книги, в которой есть как элементы мифологии, так и метафизики. На идею раскрашивать слова автора натолкнул известный цветовой тест Роршаха.

8. Курт Воннегут "Breakfast of Champions"

Вот, что говорит сам автор о своей книге: «Эта книга - мой подарок самому себе к пятидесятилетию. В пятьдесят лет я так запрограммирован, что веду себя по-ребячески; неуважительно говорю про американский гимн, рисую фломастером нацистский флаг, и задики, и всякое другое.

Думаю, что это - попытка все выкинуть из головы, чтобы она стала совершенно пустой, как в тот день пятьдесят лет назад, когда я появился на этой сильно поврежденной планете.

По-моему, так должны сделать все американцы - и белые и небелые, которые подражают белым. Во всяком случае, мне-то другие люди забили голову всякой всячиной - много там и бесполезного и безобразного, и одно с другим не вяжется и совершенно не соответствует той реальной жизни, которая идет вне меня, вне моей головы».

7. Хорхе Луис Борхес "Labyrinths"

Данную книгу невозможно описать, не прибегая к глубокому анализу. В общем-то подобная характеристика применима к большинству произведений автора, многие из которых до сих пор ждут объективной интерпретации.

6. Хантер Томпсон "Fear and Loathing in Las Vegas"

Книга повествует по похождениях любителей психотропных препаратов в Лас-Вегасе. Посредством простых, казалось бы, ситуаций, автор создает сложную политическую сатиру своей эпохи.

5. Брет Истон Эллис "American Psycho"

Ни одно другое произведение не способно показать жизнь обычного яппи с Уолл-стрит. Патрик Бейтмен, главный герой произведения, живет обычной жизнью, на которую автор накладывает интересный фокус, для того, чтобы показать неприкрытую реальность подобного образа существования.

4. Джозеф Геллер "Catch-22"

Наверное, это наиболее парадоксальная новелла, что когда-либо была написана. Произведение Геллера широко узнаваемо, и главное, признано большинством литературных критиков нашего времени. Можно с уверенностью говорять, что Геллер - один из величайших литераторов нашего времени.

3. Томас Пинчон "Gravity’s Rainbow"

Все попытки описать сюжет данной новеллы заведомо потерпят неудачу: это симбиоз паранойи, поп-культуры, секса и политики. Все эти элементы сливаются особым образом, создавая непревзойденное литературное произведение новой эпохи.

2. Уильям Берроуз "Naked Lunch"

Слишком много было написано о влиянии данного произведения на умы современности, чтобы писать об этом еще раз. Данное произведение занимает достойное место в литературном наследии современников эпохи - здесь можно встретить элементы научной фантастики, эротики и детектива. Вся эта дикая смесь каким-то таинственным образом увлекает читателя, заставляя прочесть все от первой до последней страницы - правда, не факт, что читатель все это поймет с первого же раза.

1. Дэвид Фостер Уоллес "Infinite Jest"

Это произведение является классикой жанра, конечно, если так можно сказать о литературе постмодернизма. Снова-таки, здесь можно встретить грусть и веселье, ум и глупость, интригу и пошлость. Противопоставление двух крупных организаций - основная линия сюжета, которая приводит к пониманию некоторых факторов нашей жизни.

В общем и целом, эти произведения очень непросты, и именно это делает их чрезвычайно популярными. Хотелось бы услышать от наших читателей, прочитавших некоторые из указанных произведений, объективные отзывы - возможно, это позволит остальным обратить внимание на книги подобного жанра.

Модернизм (фр. новейший, современный) в литературе – это направление, эстетическая концепция. Модернизм связан с постижением и воплощением некой сверхестественности, сверхреальности. Исходной точкой модернизма является хаотичность мира, его абсурдность. Безразличие и враждебное отношение внешнего мира к человеку приводят к осознанию иных духовных ценностей, выводят человека на надличностные основы.

Модернисты порывали все традиции с классической литературой, пытаясь создать совершенно новую современную литературу, ставя превыше всего ценность индивидуального художнического видения мира; создаваемые ими художественные миры уникальны. Самая популярная тема для модернистов – сознательное и бессознательное и способы их взаимодействия. Герой произведений типичен. Модернисты обратились к внутреннему миру среднестатистического человека: описали самые тонкие его чувства, вытянули наружу самые глубокие переживания, которые литература ранее не описывала. Вывернули героя наизнанку и показали всё до неприличия личное. Основным приёмом в творчестве модернистов становится «поток сознания», позволяющий запечатлеть движение мыслей, впечатлений, чувств.

Модернизм состоит из разных школ: имажизм, дадаизм, экспрессионизм, конструктивизм, сюрреализм и др.

Представители модернизма в литературе: В. Маяковский, В. Хлебников , Е. Гуро, Б. Лившиц, А. Кручёных, ранний Л. Андреев, С. Соколов, В. Лавренев, Р. Ивнев.

Постмодернизм первоначально проявился в западном искусстве, возник как противопоставление модернизму, открытому для понимания избранным. Характерной особенностью русского литературного постмодернизма является несерьёзное отношение к своему прошлому, к истории, фольклору, классической литературе. Иногда эта неприемлемость традиций доходит до крайности. Основные приёмы постмодернистов: парадоксы, игра слов, использование ненормативной лексики. Основная цель постмодернистических текстов – развлечь, высмеять. Данные произведения в большинстве своём не несут глубоких идей, основаны на словотворчестве, т.е. текст ради текста. Русское постмодернистическое творчество – это процесс языковых игр, самой распростроненной из которых является обыгрывание цитат из классической литературы. Цитироваться может и мотив, и сюжет, и миф.

Наиболее распространённые жанры постмодернизма: дневники, записки, свод коротких фрагментов, письма, комментарии, сочиняемые героями романов.

Представители постмодернизма: Вен. Ерофеев, А. Битов, Е. Попов, М. Харитонов, В. Пелевин.

Русский постмодернизм неоднороден. Он представлен двумя течениями: концептуализмисоц-арт.

Концептуализм направлен на развенчание, критическое осмысление всяких идеологических теорий, идей и убеждений. В современной русской литературе наиболее яркие представители концептуализма – поэты Лев Рубинштейн, Дмитрий Пригов, Всеволод Некрасов.

Соц-арт в русской литературе можно понимать как вариант концептуализма, или поп-арта. Все произведения соц-арта построены на основе соцреализма: идеи, символы, образы мышления, идеология культуры советской эпохи.

Представители соц-арта: З. Гареев, А. Сергеев, А. Платонова, В. Сорокин, А. Сергеев

Разобраться в особенностях литературных течений и направлений помогут онлайн репетиторы по русской литературе. Квалифицированные педагоги оказывают помощь при выполнении домашних заданий, объяснении непонятного материала; помогают подготовиться к ГИА и ЕГЭ. Ученик выбирает сам, проводить занятия с выбранным репетитором на протяжении длительного времени, или использовать помощь педагога только в конкретных ситуациях, когда возникают сложности с определённым заданием.

blog.сайт, при полном или частичном копировании материала ссылка на первоисточник обязательна.

Термин "постмодернизм" все еще вызывает споры у нас и на Западе. Вошедший в оборот в шестидесятые годы, в чисто историческом значении он относится к культуре Запада после Второй мировой войны, к постиндустриальному обществу, к эпохе потребительского капитализма, новых технологий, электронных коммуникаций. Все это дестабилизирует и видоизменяет традиционные культурные механизмы и, что особенно важно для литературы, ведет к утрате привилегированного положения книги, текста, произведения. Процессы, идущие в культуре постмодернистской эпохи, описываются учеными по-разному. Одни считают постмодернизм продолжением и развитием модернизма, и постмодернистская литература оказывается просто продолжением тенденций модернистской литературы на новом историческом этапе, тогда постмодернизм — это просто то, что следует после модернизма. Другие видят в культуре постмодернизма разрыв с классическим модернизмом первой половины века, третьи заняты тем, что отыскивают в прошлом писателей, чье творчество уже несет в себе идеи и принципы модернизма (при таком подходе постмодернистами оказываются французский писатель конца XVIII века маркиз де Сад, американский поэт Эзра Паунд, которого обычно причисляют к классикам модернизма, и многие другие).

Так или иначе, сам термин "постмодернизм" указывает на связь этого явления с культурой предыдущей эпохи, и постмодернизм осознает себя в отношениях к модернизму. При этом подвергается постоянному пересмотру сам модернизм, и теоретики постмодернизма предлагают следующую систему противопоставлений, описывающих разницу между модернизмом первой половины ХХ века и постмодернизмом. Нижеследующая таблица заимствована из работы американского теоретика И. Хассана "Культура постмодернизма" (1985 г.).

Теоретики постмодернизма утверждают, что постмодернизм отвергает свойственные модернизму элитарность и формальное экспериментаторство, трагизм в переживании отчуждения. Если модернизм был дегуманизацией искусства, постмодернизм переживает дегуманизацию планеты, конец истории, конец человека. Если Джойс, Кафка и Пруст — всесильные хозяева создаваемых ими художественных миров, они еще верят в возможность слова выразить существенную истину о состоянии человека, в вечное существование совершенного произведения искусства, то художник-постмодернист знает, что слово и язык субъективны и в лучшем случае способны отразить какие-то моменты индивидуальной точки зрения, а книга, купленная в киоске аэропорта, будет прочитана за время рейса, оставлена при выходе из самолета, и вряд ли читатель о ней когда-нибудь вспомнит. Модернистская литература все еще изображала трагедию земного существования личности, то есть в ней сохранялось героическое начало; писатель-постмодернист выражает усталость человека от жизненной борьбы, пустоту существования. Короче говоря, в эпоху модернизма искусство слова еще сохраняло высокий ценностный статус в обществе, художник еще мог ощущать себя творцом и пророком, а в постмодернизме искусство становится необязательным, анархическим, насквозь ироничным.

В основании литературы постмодернизма лежит понятие игры, далеко ушедшее от романтической иронии. Игра в постмодернизме заполоняет все и поглощает саму себя, ведет к утрате цели и смысла игры. Постмодернисты заявляют, что пришла пора отказаться от традиционных категорий прекрасного и подлинного, потому что мы живем в мире однодневных подделок, фальшивых данностей, в мире имитаций. Шок человечества от новых исторических обстоятельств, которые не поддаются осмыслению одним сознанием (холокост — истребление евреев в годы Второй мировой войны; применение ядерного оружия; загрязнение окружающей среды; предельная нивелировка личности в современных западных демократиях), приводит к утрате изначальных ориентиров и тотальному пересмотру системы ценностей, самих способов мышления. Утрачивается представление о едином миропорядке, а следовательно, о едином центре любой системы, любой концепции. Становится невозможно отличить важное от неважного, выделить главный смысл любого понятия.

Идею отсутствия абсолютов, конечных истин, идею о том, что действительность дана нам только в различиях между ее явлениями, наиболее последовательно развивали французские постструктуралисты Ролан Барт, Жак Деррида, Мишель Фуко и Франсуа Лиотар. Эти философы проповедовали отказ от всей традиции классической философии, пересмотр всей системы научного знания, и их необычайно сложным, "прорывным" работам окончательную оценку еще даст время.

Та же исчерпанность бунта, усталость характеризует отношение постмодернистов к традиции. Они не отвергают ее напрочь, как их предшественники: писателя-постмодерниста можно сравнить с покупателем в супермаркете мировой истории и мировой литературы, который катит свою тележку по проходам, поглядывая по сторонам и сваливая в нее все, что привлекает его внимание или любопытство. Постмодернизм — продукт столь поздней стадии развития западной цивилизации, когда уже "все сказано" и новые идеи в литературе невозможны; больше того, писатели-постмодернисты сами очень часто преподают литературу в университетах или являются критиками, теоретиками литературы, так что они с легкостью непосредственно вводят в свои произведения все эти новейшие теории литературы, сразу пародируют и обыгрывают их.

В постмодернистских произведениях резко вырастает степень самосознания, самокритики внутри текста; писатель не скрывает от читателя, каким путем он достигает того или иного эффекта, предлагает читателю на обсуждение те выборы, которые стоят перед автором текста, и это обсуждение с читателем тоже приобретает характер изощренной игры.

Все крупнейшие писатели конца ХХ века в той или иной мере затронуты постмодернизмом, который равно проявляется и в старых национальных литературах Запада (французские "новые романисты" — Натали Саррот, Анри Роб-Грийе, Клод Симон; немцы — Гюнтер Грасс и Патрик Зюскинд; американцы — Джон Барт и Томас Пинчон; англичане — Джулиан Барнс и Грэм Свифт, Салман Рушди; итальянцы Итало Кальвино и Умберто Эко), и в расцвете латиноамериканского романа (Габриэль Гарсиа Маркес, Хулио Кортасар), и в творчестве восточноевропейских писателей (Милан Кундера, Агота Кристоф, Виктор Пелевин).

Обратимся к двум примерам постмодернистской литературы, которые избраны по чисто прагматическим причинам: оба принадлежат крупнейшим мастерам постмодернизма, невелики по объему и доступны в русском переводе.

«Скрытое золото ХХ века» - издательский проект Максима Немцова и Шаши Мартыновой. В течение года они собираются перевести и выпустить шесть книг крупных англоязычных авторов (в том числе Бротигана, О’Брайена и Бартелми) - это позволит закрыть очередные лакуны в издании современной зарубежной литературы. Средства на проект собираются с помощью краудфандинга. Для «Горького» Шаши Мартынова подготовила небольшое введение в литературный постмодернизм на материале подопечных авторов.

ХХ век, время планетарных восторгов и чернейших разочарований, подарил литературе постмодернизм. Читатель с самого начала относился к постмодернистской «разнузданности» по-разному: это совсем не зефир в шоколаде и не новогодняя елка, чтобы всем нравиться. Литература постмодернизма вообще - это тексты свободы, отказа от норм, канонов, установок и законов прошлого, дитя-гот/панк/хиппушка (список продолжите сами) в добропорядочной - «квадратной», как говорили битники, - семье классических художественных текстов. Впрочем, довольно скоро литературному постмодерну стукнет примерно сто лет, и за это время к нему, в общем, привыкли. Он отрастил себе немалую аудиторию поклонников и последователей, переводчики неустанно оттачивают на нем профессиональное мастерство, и мы решили обобщить некоторые ключевые особенности постмодернистских текстов.
На исчерпывающий охват темы эта статья, естественно, не претендует - о постмодернизме в литературе уже сочинены сотни диссертаций; однако опись ящика с инструментами литератора-постмодерниста - вещь, полезная в хозяйстве любого современного читателя.

Литература постмодерна - это не «движение», не «школа» и не «творческое объединение». Это скорее группа текстов, объединенная неприятием догм просветительских и модернистских подходов к литературе. Самыми ранними примерами постмодернистской литературы вообще можно считать «Дон Кихота» (1605–1615) Сервантеса и «Тристрама Шенди» (1759–1767) Лоренса Стерна.
Первое, что приходит в голову, когда мы слышим о постмодернистской литературе, - всепроникающая ирония, иногда понимаемая как «черный юмор». Для постмодернистов мало вещей на свете (если они вообще есть), которые нельзя было бы оборжать. Поэтому постмодернистские тексты так щедры на передразнивание, пародийные выходки и подобные забавы. Вот вам пример - цитата из романа «Уиллард и его кегельбанные призы» (1975) Ричарда Бротигана:

- «Прекрасней», - сказал Боб. - Вот все, что осталось от стихотворения.
- «Сбежав», - сказал Боб. - Вот все, что осталось от другого.
- «Он тебе изменяет», - сказал Боб. - «Ломая». «С тобой я все невзгоды позабыл». Вот еще три.
- А вот два просто дивные, - сказал Боб. - «Безмерна моя скорбь, ибо ни на что не годны друзья мои». «Откусывает от огурцов».
- Что скажешь? Тебе нравится? - спросил Боб. Он забыл, что она не может ему ответить. Она кивнула: да, ей нравится.
- Еще хочешь послушать? - спросил Боб.
Он забыл, что у нее во рту кляп. (Пер. А. Гузмана)

Литература постмодерна - это не „движение”, не „школа” и не „творческое объединение”

Весь роман заявлен как пародия на садомазохистскую литературу (большей серьезности мало где сыщешь) и одновременно на детектив. В результате и садомазохизм, и детектив у Бротигана превращаются в пронзительную акварель одиночества и неспособности людей понимать и быть понятыми. Еще один прекрасный пример - культовый роман Майлза на Гапалиня (Флэнна О’Брайена) «Поющие Лазаря» (1941, пер. на рус. 2003), злейшая пародия на ирландский национально-культурный ренессанс рубежа веков, написанная человеком, великолепно говорившим по-ирландски, ирландскую культуру знавшим и любившим, но питавшим глубокое отвращение к тому, как возрождение культуры воплощалось кликушами и бездарями. Непочтительность как естественное следствие иронии - фирменный знак постмодернистов.

Декарт провел чересчур много времени в постели, подверженный навязчивой галлюцинации, будто он мыслит. Вы нездравы подобным же недугом. («Архив Долки», Флэнн О’Брайен, пер. Ш. Мартыновой)

Второе - интертекстуальность и связанные с нею приемы коллажа, пастиша и т.д. Постмодернистский текст - сборный конструктор из того, что было в культуре раньше, и новые смыслы генерируются из уже освоенного и присвоенного. Этот прием у постмодернистов сплошь и рядом, кого ни возьми. Мэтры Джойс и Беккет, модернисты, этим инструментарием, впрочем, тоже пользовались. Тексты Флэнна О’Брайена, неохотного наследника Джойса (it’s complicated, как говорится), - смычка модерна и постмодерна: «Трудная жизнь» (1961) - роман модернистский, а «У Плыли-две-птички» (1939, в русскоязычном издании - «О водоплавающих») еще какой постмодерн. Вот вам один из тысяч возможных примеров - из «Мертвого Отца» Доналда Бартелми:

Дети, сказал он. Без детей я б не стал Отцом. Без детства никакого Отцовства. Сам я никогда его не желал, мне навязали. Дань своего рода, без какой я б мог обойтись, порожденье, а затем воспитанье каждого из тысяч, тысяч и десятков тысяч, вздуванье маленького свертка до большого свертка, за период лет, а затем удостоверенье, что большие свертки, ежли мужескаго полу, носят свои колпаки с бубенцами, а ежли не его, то блюдут принцип jus primae noctis, стыд отсыланья прочь тех, кто нежеланен мне, боль отсыланья тех, кто желанен, в жизнепоток большого города, чтоб никогда не согревали мне холодную тахту, и руководство гусарами, поддержанье общественного порядка, соблюденье почтовых индексов, недопущенье дряни в дренаже, предпочел бы не выходить из своего кабинета, сравнивая издания Клингера, первый оттиск, второй оттиск, третий оттиск и так далее, не распалось ли там на сгибе? […] Но нет, мне приходилось пожирать их, сотнями, тысячами, фифайфофам, иногда и вместе с обувкой, куснешь хорошенько детскую ножку, и тут же, между зубов у тебя, отравленный спортивный тапок. Да и волосы, миллионы фунтов волос исшрамили кишки за годы, ну почему нельзя было просто швырять детей в колодцы, бросать на горных склонах, случайно бить током игрушечных железных дорог? А хуже всего были их синие джинсы, в моих трапезах блюдо за блюдом скверно отстиранные синие джинсы, футболки, сари, «том-маканы». Наверное, можно было б кого-нибудь нанять, чтобы сперва их для меня лущили. (Пер. М. Немцова)

Еще один хороший пример «старой сказки на новый лад» - выходивший по-русски роман Доналда Бартелми «Король» (издан посмертно, 1990), в котором происходит творческое переосмысление легенд артуровского цикла - в декорациях Второй мировой войны.

Мозаичность многих постмодернистских текстов завещал нам еще Уильям Барроуз, а Керуак, Бартелми, Соррентино, Данливи, Эггерз и многие другие (перечисляем только тех, кого так или иначе переводили на русский) живо и разнообразно этим приемом пользовались - и пользуются.

Третье: метафикция, по сути - письмо о самом процессе письма и связанная с ней деконструкция смыслов. Уже упомянутый роман «У Плыли-две-птички» О’Брайена - хрестоматийный пример этого приема: в романе нам рассказывают об авторе, который сочиняет роман по мотивам ирландской мифологии (пожалте: двойной постмодернизм!), и персонажи этого вложенного романа плетут против автора козни и заговоры. По тому же принципу устроен роман «Рагу по-ирландски» постмодерниста Гилберта Соррентино (по-русски не издавался), а в романе английской писательницы Кристин Брук-Роуз «Текстерминация» (1992) вообще действуют только персонажи классических произведений литературы, собравшиеся в Сан-Франциско на Ежегодный конгресс моления о бытии.

Четвертое из приходящего на ум - нелинейный сюжет и прочие игры со временем. И вообще барочная временна́я архитектура. «V.» (1963) Томаса Пинчона - прекрасный пример. Пинчон в целом большой любитель и умелец вертеть из времени претцели - вспомните третью главу романа «V.», от чтения которой мозг не одного поколения читателей скручивается в спираль ДНК.

Магический реализм - сращивание и смешивание литератур жизнеподобной и нежизнеподобной - в той или иной мере можно считать постмодерном, и в этом отношении Маркеса с Борхесом (и уж тем более Кортасара) тоже можно считать постмодернистами. Еще один прекрасный пример такого сплетения - роман Гилберта Соррентино с богатым на варианты перевода названием «Crystal Vision» (1981), где все произведение можно читать как толкователь для колоды карт таро и одновременно как бытовые хроники одного бруклинского квартала. Многочисленных неявно архетипических персонажей этого романа Соррентино характеризует только через прямую речь, их собственную и обращенную к ним, - это тоже, кстати, постмодернистский прием. Литература не обязана быть достоверной - так решили постмодернисты, и не очень понятно, как и зачем тут с ними спорить.

Мозаичность многих постмодернистских текстов завещал нам еще Уильям Барроуз

Отдельно (в-пятых) необходимо сказать и о склонности к технокультуре и гиперреальности как о стремлении к выходу за рамки действительности, данной нам в ощущениях. Интернет и виртуальная реальность - в известной степени порождения постмодерна. В этом смысле, пожалуй, лучшим примером может стать недавно вышедший по-русски роман Томаса Пинчона «Край навылет» (2013).
Результат всего того, что случилось в ХХ веке, - паранойя как стремление обнаружить порядок за хаосом. Литераторы-постмодернисты, вслед за Кафкой и Оруэллом, предпринимают попытку заново систематизировать действительность, и удушливые пространства Магнуса Миллза («Загон скота» , «Схема полной занятости» и готовящийся к выходу на русском «В Восточном экспрессе без перемен» ), «Третий полицейский» (1939/1940) О’Брайена и, конечно, весь Пинчон - об этом, хотя перед нами всего пара примеров из множества.

Постмодернизм в литературе вообще территория полной свободы. Инструментарий постмодернистов по сравнению с тем, чем обходились их предшественники, куда более широкий, - позволено все: и ненадежный рассказчик, и сюрреалистическая метафоричность, и обильные списки и каталоги, и словотворчество, словесная игра и прочий лексический эксгибиционизм, и раскрепощение языка вообще, ломка или искажение синтаксиса, и диалог как двигатель повествования.

Некоторые упомянутые в статье романы готовит к изданию по-русски «Додо Пресс», и вы можете успеть лично в этом поучаствовать: проект «Скрытое золото ХХ века» - предметное продолжение разговора о литературном постмодернизме ХХ века (и не только).

В широком смысле постмодернизм – это течение общего характера в европейской культуре, обладающее своей философской базой; это своеобразное мироощущение, особое восприятие действительности. В узком понимании постмодернизм – это течение в литературе и искусстве, выразившееся в создании конкретных произведений.

Постмодернизм вышел на литературную сцену как готовое направление, как монолитное образование, хотя русский постмодернизм представляет собой сумму нескольких тенденций и течений: концептуализм и необарокко .

Концептуализм или соц -арт.

Концептуализм , или соц-арт – это течение последовательно расширяет постмодернистскую картину мира, вовлекая все новые и новые культурные языки (от соцреализма до различных классических тенденций и т. п.). Сплетая и сопоставляя авторитетные языки с маргинальными (матом, например), священные с профанными, официозные с бунтарскими, концептуализм обнажает близость различных мифов культурного сознания, одинаково разрушающих реальность, подменяющих ее набором фикций и в то же время тоталитарно навязывающих читателю свое представление о мире, правде, идеале. Концептуализм преимущественно ориентирован на переосмысление языков власти (будь то язык политической власти, то есть соцреализм, или язык морально-авторитетной традиции – к примеру, русской классики, или различные мифологии истории).

Концептуализм в литературе представлен прежде всего такими авторами, как Д. А. Пигоров, Лев Рубинштейн, Владимир Сорокин, и в трансформированном виде – Евгением Поповым, Анатолием Гавриловым, Зуфаром Гареевым, Николаем Байтовым, Игорем Яркевичем и другими.

Постмодернизм – это течение, которое можно определить как необарокко . Итальянский теоретик Омар Калабрезе в книге «Необарокко» выделил основные черты этого течения:

эстетика повторений : диалектика уникального и повторимого - полицентризм, регулируемая нерегулярность, рваный ритм (тематически обыграны в «Москве-Петушках» и «Пушкинском доме», на этих принципах построены и поэтические системы Рубинштейна и Кибирова);

эстетика избытка – эксперименты по растяжимости границ до последних пределов, монструозность (телесность Аксенова, Алешковского, монструозность персонажей и прежде всего повествователя в «Палисандрии» Саши Соколова);

перенос акцента с целого на деталь и/или фрагмент : избыточность деталей, «при которой деталь фактически становится системой» (Соколов, Толстая);

хаотичность, прерывистость, нерегулярность как господствующие композиционные принципы , соединяющие неравнозначные и разнородные тексты в единый метотекст («Москва-Петушки» Ерофеева, «Школа для дураков» и «Между собакой и волком» Соколова, «Пушкинский дом» Битова, «Чапаев и пустота» Пелевина и др.).

неразрешимость коллизий (образующих в свою очередь систему «узлов» и «лабиринтов»): удовольствие от разрешения конфликта, сюжетных коллизий и т. п. замещается «вкусом утраты и загадки».

Возникновение постмодернизма.

Постмодернизм возник как радикальное, революционное течение. В его основе лежат деконструкция (термин введен Ж.Деррида в начале 60-ых гг.) и децентрация. Деконструкция - это полный отказ от старого, создание нового за счет старого, а децентрация – это рассеивание твердых смыслов любого явления. Центр любой системы является фикцией, авторитет власти устраняется, центр зависит от различных факторов.

Таким образом, в эстетике постмодернизма реальность исчезает под потоком симулякров(Делёз). Мир превращается в хаос одновременно сосуществующих и накладывающихся друг на друга текстов, культурных языков, мифов. Человек живет в мире симулякров, созданных им самим или другими людьми.

В связи с этим следует упомянуть и понятие интертекстуальности, когда создаваемый текст становится тканью цитат, взятых из ранее написанных текстов, своеобразным палимпсестом. В результате этого возникает бесконечное количество ассоциаций, и смысл расширяется до бесконечности.

Некоторым произведениям постмодернизма характерна ризоматическая структура, где нет оппозиций, начала и конца.

К основным понятиям постмодернизма относятся также ремейк и наратив. Ремейк – это новая версия уже написанного произведения (ср.: тексты Фурманова и Пелевина). Наратив – это система представлений об истории. История является не сменой событий в их хронологическом порядке, но мифом, созданным сознанием людей.

Итак, постмодернистский текст является взаимодействием языков игры, он не подражает жизни, как традиционный. В постмодернизме меняется и функция автора: не творить, создавая новое, но перерабатывать старое.

М. Липовецкий, опираясь на основной постмодернистский принцип паралогичности и на понятие “паралогия”, выделяет некоторые особенности русского постмодернизма по сравнению с западным. Паралогия – «противоречивое разрушение, призванное сдвигать структуры разумности как таковые». Паралогия создает ситуацию, обратную ситуации бинарности, то есть такой, при которой существует жесткая оппозиция при приоритете какого-то одного начала, причем, признается возможность существования противостоящего ему. Паралогичность заключается в том, что существуют оба эти начала одновременно, взаимодействуют, но одновременно полностью исключается существование компромисса между ними. С этой точки зрения русский постмодернизм отличатся от западного:

сосредоточием как раз на поисках компромиссов и диалогических сопряжений меж полюсами оппозиций, на формировании «места встречи» между принципиально несовместимым в классическом, модернистском, а так же диалектическом сознании, между философскими и эстетическими категориями.

в то же время эти компромиссы принципиально «паралогичны», они сохраняют взрывной характер, неустойчивы и проблематичны, они не снимают противоречия, а порождают противоречивую целостность.

Несколько отличается и категория симулякров. Симулякры управляют поведением людей, их восприятием, в конечном счете, их сознанием, что, в конечном счете, приводит к «гибели субъективности»: человеческое «Я» также складывается из совокупности симулякров.

Набор симулякров в постмодернизме противоположен не реальности, а ее отсутствию, то есть пустоте. При этом парадоксальным образом симулякры становятся источником порождения реальности только при условии осознания их симулятивной, т.е. мнимой, фиктивной, иллюзорной природы, только при условии исходного неверия в их реальность. Существование категории симулякров вынуждает ее взаимодействие с реальностью. Таким образом, появляется определенный механизм эстетического восприятия, характерный для русского постмодернизма.

Кроме оппозиции Симулякр – Реальность, в постмодернизме фиксируют и другие оппозиции, такие как Фрагментарность – Целостность, Личное – Безличное, Память – Забвение, Власть – Свобода, и др.. Оппозиция Фрагментарность –Целостность по определению М.Липовецкого: «…даже самые радикальные варианты разложения целостности в текстах русского постмодернизма лишены самостоятельного значения и представляют как механизмы порождения неких «неклассических» моделей целостности».

Иную направленность в русском постмодернизме приобретает и категория Пустоты. У В.Пелевина пустота «ничто не отражающая, и потому ничто не может быть на ней предначертано, некая поверхность, абсолютно инертная, причем настолько, что никакое орудие, вступившее в противоборство, не могут поколебать ее безмятежное присутствие». Благодаря этому, пустота Пелевина обладает онтологическим верховенством над всем остальным и является самостоятельной величиной. Пустота останется всегда Пустотой.

Оппозиция Личное – Безличное реализуется на практике как личность в виде изменчивой текучей целостности.

Память – Забвение – непосредственно у А.Битова реализуется в положении о культуре: «…чтобы сохранить – необходимо забыть».

Опираясь на эти оппозиции, М.Липовецкий выводит еще одну, более широкую – оппозицию Хаос – Космос . «Хаос – система, активность которой противоположна безразличному беспорядку, царящему в состоянии равновесия; никакая стабильность более не обеспечивает правильности макроскопического описания, все возможности актуализируются, сосуществует и взаимодействуют друг с другом, а система оказывается в одно и то же время всем, чем она может быть». Для обозначения этого состояния Липовецкий вводит понятие «Хаосмос», который занимает место гармонии.

В русском постмодернизме так же отмечается отсутствие чистоты направления – например, с постмодернистским скепсисом в нем уживаются авангардистский утопизм (в сюрреалистической утопии свободы из «Школы для дураков» Соколова) и отголоски эстетического идеала классического реализма, будь то «диалектика души» у А.Битова или «милость к падшим» у В. Ерофеева и Т.Толстой.

Особенностью русского постмодернизма является проблема героя – автора – повествователя, которые в большинстве случаев существуют независимо друг от друга, но их постоянной принадлежностью является архитип юродивого. Точнее, архетип юродивого в тексте является центром, точкой, где сходятся основные линии. Причем он может выполнять две функции (по крайней мере):

Классический вариант пограничного субъекта, плавающими между диаметральными культурными кодами. Так, например, Веничка в поэме «Москва – Петушки» пытается, находясь по ту сторону уже, воссоединить в себе самом Есенина, Иисуса Христа, фантастические коктейли, любовь, нежность, передовицу «Правды». И это оказывается возможным только в пределах юродствующего сознания. Герой Саши Соколова время от времени делится пополам, также стоя в центре культурных кодов, но, не останавливаясь ни на одном из них, а как бы пропуская их поток сквозь себя. Это вплотную соответствует теории постмодернизма о существовании Другого. Именно благодаря существованию Другого (или Других), иными словами социума, в сознании человека, в нем пересекаются всевозможные культурные коды, образуя непредсказуемую мозаику.

Одновременно этот архетип является версией контекста, линией связи с могучей ветвью культурной архаики, дотянувшейся от Розанова и Хармса до современности.

Русский постмодернизм имеет так же несколько вариантов насыщения художественного пространства. Вот некоторые из них.

Например, произведение может опираться на насыщенное состояние культуры, во многом обосновывающее содержание (“Пушкинский дом” А.Битова, “Москва – Петушки” В. Ерофеева). Есть и другой вариант постмодернизма: насыщенное состояние культуры подменено бесконечными эмоциями по любому поводу. Читателю предлагается энциклопедия эмоций и философских разговоров обо всем на свете, и особенно о постсоветском сумбуре, воспринимаемом как страшная черная действительность, как полный провал, тупик (“Бесконечный тупик” Д.Галковского, произведения В.Сорокина).