Речь мальвины. Комплекс мальвины

– Почему – странные? – не выдержала я.

– Из-за их манер, одежды, поведения, разговоров… Я не знаю, как это объяснить! Не знаю! НЕ ЗНАЮ!

– Хорошо-хорошо, – я погладила руку подруги. – Кать, посмотри на меня. Все в порядке. Это я, я с тобой, так что больше волноваться не о чем. Договорились? Ты просто расскажи мне все, а я решу, что с этим делать дальше.

Катя всхлипнула. Удалось ли мне ее успокоить? Разве что совсем чуть-чуть. А сама я верю в то, что сказала? Ага, верю. А еще я верю в Господа Бога и Санта-Клауса. Я все больше беспокоилась сама. То, что могло так вывести из себя мою подругу, не может быть обычным происшествием.

– Катюша? Ты в норме?

– Да, к-кажется.

– Ну, раз кажется – перекрестись и попробуй объяснить мне, чем они еще тебя зацепили, кроме высокомерия? Этим по нашим временам никого не удивишь. Ты и сама иногда нос дерешь, да и я грешна.

Катя задумалась. Я наблюдала за ней. Все-таки у подруги математическое мышление. Стоит ей начать вычислять, сопоставлять и складывать – и за нее можно больше не беспокоиться. Мозги сразу придут в норму!

– Юля, я не знаю. У них пластика была другая, как будто они себя сдерживают. Вроде бы им хочется двигаться быстрее и сильнее, а они себя изо всех сил тормозят. И они были бледные.

– Я, например, тоже не успела загореть.

– Это не то. Юля, ты все-таки слегка покрылась загаром за лето. Да ты и смуглая в принципе. А эта компания была молочно-белая. Вообще все. И мужчины, и женщины. Как из девятнадцатого или там восемнадцатого века, когда загар благородных дам считался позором. Белые как бумага.

Я пожала плечами. Может, у них аллергия на прямые солнечные лучи? Кто-то мне рассказывал о такой болезни. Игрушки наследственности. Или они попросту альбиносы?

– Я пошла танцевать. Сперва одна, потом с Сашей. А потом меня пригласил один из этой пятерки. У него не было женщины, и он решил потанцевать со мной. Он мне понравился, и я пошла за ним на танцпол. Мы станцевали не меньше пяти танцев. Почему-то они все время ставили медленную музыку. На четвертом танце я позволила ему поцеловать себя. По-настоящему поцеловать. И ощутила что-то неправильное. Но тогда я не поняла, что именно. А после пятого танца он решил уйти – и я пошла с ним. То есть не так! Я пошла за ним как привязанная! Он мне ничего не говорил, ни о чем не просил, просто посмотрел – и я пошла!

Катя разревелась. Я сходила на кухню за водой. Пара бутылок минералки всегда стояли там. Так, на всякий пожарный случай. Я открыла одну из них, глотнула из горла и задумчиво потерла лоб. Верю ли я в то, о чем говорит Катя? Да, верю! Пока ничего такого не произошло! Рассказ вполне в пределах нормы. Ну, потанцевала. Ну, поцеловалась. Ну, решили уйти вместе и не согласовали это с остальной группой. Пока я не вижу ровным счетом ничего необычного. Даже то, что Катька утверждает про свое несогласие. Все зависит от содержания алкоголя в коктейлях. Вечером хотела, утром ужаснулась и решила, что вовсе даже такого не было. Стандарт-с. Я протянула подруге стакан с ледяной минералкой.

– Кать, а где были все остальные, пока вы танцевали и уходили? Та же Наташа? Почему они тебя не остановили?

– Не знаю, – в Катиных глазах плескалось детское изумление. – Мне даже в голову не пришло подумать о них.

Это очень похоже на Катю. Я всю жизнь считала ее жуткой эгоисткой. Вот почему моя дружба с ней была достаточно отстраненной. Мы могли куда-то сходить вместе, Катя могла прийти к нам домой, я могла прийти домой к ней, могла позвонить, а если мы встречались на улице, то могли очень мило поболтать. Я могла помочь ей, она мне, наши родители дружили, мы неплохо относились друг к другу и даже делились секретами. Но в ее компанию я старалась никогда не вливаться. Катька – довольно властная натура и рано или поздно начала бы гнуть меня под себя. Типа «Ну, подумаешь там, дискотеки тебе не нравятся! Сходи, чтобы мне было приятно!». Я этого не хотела. Рано или поздно мне пришлось бы жестко ставить Катьку на место, а поскольку воля у нас обеих очень сильная, пришлось бы рвать отношения начисто. Это же я могла сказать и об остальных своих знакомых. Поэтому и друзей у меня почти не было. Только такие же необязательные отношения. Хочешь – дружишь, хочешь – плюнешь.

– Хорошо. Чуть позже обзвоним их и поинтересуемся их делами. Что было дальше?

– Мы пришли в одну из комнат над клубом. Дальше… дальше было все!

– Вы переспали? – уточнила я.

– ДА! – выкрикнула подруга.

И почему меня это не удивляет?

– Хорошо. Значит, ты переспала с ним. А когда появился этот след? Укус?

– Это он укусил меня.

– Подробнее, – приказала я.

– Когда мы вошли в комнату, он приказал мне раздеться. Просто сказал – и я тут же начала снимать одежду. А он стоял и смотрел на меня. Я не помню, когда он сам разделся, но в постели мы оказались уже обнаженными. Он сперва гладил меня, потом начал целовать, потом поцелуи стали перемежаться легкими укусами. Мне стало больно, но он только смеялся. А я не могла ничего сделать. Это, – рука ее коснулась укуса, – произошло в тот момент, когда он вошел в меня. Он был внутри меня и одновременно пил мою кровь. И самое ужасное, что мне это нравилось! Я могла бы провести так вечность! Мне хотелось, чтобы он делал это еще и еще! Я просила, а он только смеялся. И смотрел на меня своими голубыми глазами.

– Какими-какими? – перебила я.

Намечалось небольшое расхождение. Сколько помню вампирский фольклор – во всех фильмах у них глаза становились кроваво-красными. Как у озверелого испанского быка. Очень неаппетитно!

Дмитрий Быков

Если очень строго придерживаться медийного принципа отбора материала, то в недельные обзоры все чаще не попадают удивительные свидетельства интеллектуальной деятельности наших современников. В результате чего хроника становится неполной, однобокой и в целом ущербной.

Тут надо заметить, что среди самарских воевод и градоначальников было много весьма достойных людей. Взять хоть первого из них, Григория Осифовича Засекина, потомка Владимира Мономаха. Или, к примеру, Петр Владимирович Алабин, который до того как стать городским головой Самары, а затем и самарским губернатором, был замечательным журналистом, писавшим в «Московские ведомости», в «Русскую старину», а его репортажи с Крымской войны были украшением «Северной пчелы».

Но и в этом ряду нынешний губернатор Николай Меркушкин выделяется своим оригинальным подходом к анализу мироздания. Вот, пожалуйста, его совершенно прямая речь: «Вот общался полтора часа с ветеранами, у нас тема была, что мы в этой выборной кампании, в этой выборной компании Самарская область может сильно отличиться, не в том направлении. Очень сильно. И во многом это будет зависеть от вас, сидящих в этом зале сейчас. Что я имею в виду – сильно отличиться. Вот даже тот факт, что две недели назад нам, правительству Самарской области вскрыли электронную почту. Все в электронном виде, да. Это же то же самое, если у вас есть карточка банковская, да, и вашими деньгами начинает пользоваться, управлять, значит, и так далее. Это вскрыли все, что мы имеем, секретное, несекретное, причем, вскрыли специалисты западные, группа, подобранные, подготовленные ЦРУ. Представляете?». Конец цитаты.

Вынужден просить прощения у читателя, но мысль губернатора Меркушкина настолько могуча, и так сильно искажает пространство, время и языковую ткань, что часто бывает совершенно непонятно, куда воткнуть запятую. А уж ударение приходится ставить не то, что на каждом слоге – на каждой букве. Поэтому, для того, чтобы прямое воздействие губернаторской речи не разрушало барабанные перепонки, прибегну к парафразу.

Далее самарский губернатор Николай Меркушкин подробно перечисляет, сколько всего вскрыли и узнали сотрудники ЦРУ про внутреннюю политику самарских властей, про жилье, про пенсии, про ремонт ЖКХ и про все-все-все. Причем, как объяснил губернатор Меркушкин, эти ЦРУшники все это «вскрыли несколько раз», так что, видимо, все выгребли начисто, в несколько заходов. И теперь все вопросы по пенсиям, по жилью, по ЖКХ, — это все исключительно – к ЦРУ. Все теперь – у них.

После того, как самарский губернатор Меркушкин вскрыл диверсию ЦРУ, он протянул нить от этого единичного факта к целой вражеской сети под названием фонд Сороса, гранты которого все еще умудряются получать некоторые учителя в Самаре. «И всё они умаляются и умаляются», — возмущался при этом губернатор Меркушкин. Он, видимо, хотел сказать, что эти политически близорукие учителя «умиляются», но от возмущения сбился. И сразу перешел к последствиям этой диверсии для страны: «Поскольку за фондом Сороса стоял Госдеп и ЦРУ, все это, в том числе цена нефти поднимается, опускается, так что нас поставят в положение, когда нам даже пенсии платить нечем. И все это дело рук этих специалистов». Конец цитаты.

И, наконец, губернатор Меркушкин раскрыл поднадзорному населению совершенно секретную информацию, к которой он давно был допущен как «работник высокого уровня, прошедший специальную партийную подготовку». Оказывается, Галина Старовойтова (каким бы указом запретить всем меркушкиным хотя бы после гибели произносить своими ротовыми отверстиями ее, Галины Васильевны, имя! – И.Я.) привезла из США в портфеле секретную инструкцию. Думали, что у нее в портфеле деньги и убили. А она была связной и у нее там была инструкция. И вот Меркушкину, который тогда еще не был губернатором, но уже был работником высокого уровня, да еще к тому же со специальной подготовкой, — ему дали эту инструкцию почитать. Что там было написано, Меркушкин толком не сказал, видно там все так было ужасно, что губернатор решил пожалеть поднадзорное население.

Многие читатели «Медиафрении» сочувствуют ее автору, вынужденному смотреть российские телеканалы и читать российские газеты. Можно себе представить, какого сочувствия заслуживают сотрудники ЦРУ, на свою беду взломавшие почту Меркушкина и вынужденные ее читать.

ПРОТИВ ЛОМА НЕТ ПРИЕМА

Всего сутки минули после того, как в Самаре губернатор Меркушкин раскрыл поднадзорному населению тайные пружины геополитики вокруг Самарской области, а в центре Москвы, на Новом Арбате, в студии «Эха Москвы» поэт и журналист Дмитрий Быков в программе «Один» уже сообщал о вещах, не менее увлекательных.

Сначала он устроил самый настоящий пир духа. Причем объемы потребляемой им духовной пищи вполне сравнимы с объемами пищи плотской, уничтожаемой на пирах Гаргантюа. И способ пирования у поэта Быкова чем-то напоминает поведение героя Рабле во время веселой пирушки. Подобно знаменитому великану-обжоре Быков лихо обгладывает великий американский роман «Моби Дик», запивая его сразу из двух бокалов: музыки Шнитке и «Поп-механики» Курёхина.

И не было бы у поэта Быкова никаких шансов попасть в «Медиафрению», кроме как в роли объекта для дифирамбов, если бы не коснулся он темы «дезертирства из современности» и не вспомнил так некстати анекдот Дениса Драгунского. Выходит, значит, профессор из палаты тяжелобольного и на вопрос лечащего врача, что же ему с этим больным делать, отвечает: «Голубчик, вам делать слайды». «То есть, действительно, есть ситуации, когда остается только фиксировать происходящее», — объясняет россиянам (а чуть позже выясняется, что и не только россиянам) свою философию текущего момента Дмитрий Быков.

И далее следует развернутое изложение того, как нам всем надо относиться к обтекающему нас моменту: «Я не думаю, что в современной России имеет смысл что-то принципиально менять и чему-то возражать, пытаться пройти в Государственную думу. Ну, кому это нужно – тот, наверное, это делает. Я не понимаю, зачем это нужно. Это все равно, что во время торнадо выйти и доблестно ему возражать».

Тут я позволю себе маленькую уточняющую реплику. Быков не является сторонником самой популярной сегодня среди демократов «партии Дивана», не видящих смысла в выборах 18.09.2016. Он вообще сегодня не видит смысла в любом протесте и в попытках любых изменений. Потому что – торнадо! Теперь вернемся к тому, что во время «торнадо» следует по рекомендации поэта Быкова делать: «Во время торнадо надо сидеть в надежном месте (лучше в хорошем, собственными руками вырытом убежище) и фиксировать происходящее, фиксировать то, что происходит вокруг тебя». Конец цитаты.

Полагаю, многие участники протестного движения 2012 года помнят яркие выступления поэта Быкова. Процитирую одно, возможно, самое яркое, на митинге от 15.09.2012: «Обращаюсь к пока еще молчаливому и пока еще трусливому большинству, которое, запасаясь попкорном, наблюдает за происходящим. Ребята, не бойтесь! Когда Россия будет свободной, а это обязательно будет, вам стыдно будет, что вы пропустили эти исторические события. Ребята, не бойтесь, выходите! Здесь не страшно! Быть человеком не трудно, быть ничтожеством намного труднее!».

Тут ведь важны нюансы и моменты. Поэт, равно как писатель, философ и историк, — все они имеют полное право «сидеть в надежном месте», а также в «хорошем, собственными руками вырытом убежище» и фиксировать, ни в коем случае не меняя ничего в окружающей действительности. И это право, несомненно, есть у поэта Быкова. Но куда же тогда девать буревестника свободы Дмитрия Быкова, который стыдил трусливых пИнгвинов и объяснял им, насколько выгоднее для них стать человеками и перестать быть ничтожествами?

Дмитрий Быков – ЛОМ. Лидер общественного мнения. В отличие от липовых, «дутых» ЛОМов, которых таковыми назначают в ток-шоу телеканалов, Быков – ЛОМ настоящий, получивший свое влияние благодаря талантливым и острым стихам, которые в исполнении Ефремова, да еще при продюсировании Васильева, становились настоящими шедеврами на злобу дня. Слова ЛОМа «весят» существенно больше точно таких же слов обычного умного человека.

Быкову нравилось быть буревестником свободы. Он захотел быть не просто ее поэтом и трибуном, но и стратегом. Избрался в Координационный совет оппозиции, по числу голосов – 38.520 — занял второе место. Больше, чем Гарри Каспаров. Намного больше, чем Дмитрий Гудков и более, чем в полтора раза больше, чем Борис Немцов, за которого проголосовало 24.623 человека.

Когда именно Дмитрий Быков понял, что идет торнадо и пора рыть индивидуальное убежище? Когда пошли аресты по «болотному делу»? Или когда убили Бориса Немцова? Впрочем, тут важна даже не конкретная дата. Важна та самая «легкость в мыслях необыкновенная», которая позволяет поэту Быкову порхать над поверхностью языкового поля, собирая и мгновенно нанизывая на нитку стихов слова. Но эта же «легкость в мыслях» делает его крайне опасным в роли лидера общественного мнения. Особенно, если это моральное лидерство закрепляется в какой-либо институции, пусть и в общественной.

Вот член КС оппозиции Быков в какой-то момент понял, что в России «не надо ничего менять», а надо рыть индивидуальное убежище, а Сергей Кривов этот момент пропустил, и из своих 54 лет просидел в тюрьме 3 года 9 месяцев, во время которых перенес два (2!) инфаркта. И еще какое-то количество тех, кто слушал того Быкова, образца 2012, 2013 и еще 2014 годов и не успел узнать у Быкова образца августа 2016 года, что надо рыть убежище, — провели какую-то часть своей жизни в тюрьме, оставив там часть своего здоровья.

С той же легкостью необыкновенной, с какой поэт Быков слагает стихи, а Быков-мыслитель меняет свои оценки, Быков как социальное существо мгновенно перескакивает из одной своей ипостаси в другую. Он начинает фразу, находясь в амплуа политического наблюдателя, который не видит смысла в активных протестных действиях, а заканчивает ее как писатель, обращающийся к коллегам по цеху: «Мы наблюдаем сегодня огромный бунт дикости. Так фиксируйте это, пишите об этом!». Вряд ли призыв писать о бунте дикости может быть обращен к тем же людям, к которым Быков обращался с трибуны митингов 2012 года. Он к ним, а точнее к нам уже и не обращается. Он уже соскочил с той трибуны, он уже вспорхнул на другую…

ЛОМы – вещь в хозяйстве нужная. Важно применять их по назначению…

СОЮЗ БЕЗ ЖУРНАЛИСТОВ

Так сложилось, что в России, потом в СССР, а потом опять в России, союз журналистов не играл заметной роли в делах медиа и журналистики. Дела эти шли сами по себе, а союз занимался своими отдельными делами. Союз и журналистика друг друга особо не трогали и особо друг другу не мешали.

Были моменты, когда, например, после создания СЖР в 1918 году союз сыграл свою роль в создании на руинах российской журналистики новой советской, густо замешанной на рабселькоровском активе. После выполнения этой роли в конце 20-х СЖР был фактически ликвидирован, растворен в союзе печатников, а в следующий раз дух союза журналистов вызвали к жизни уже через 30 лет в разгар холодной войны, в конце 50-х, чтобы было кому возглавлять левую прессу во всем мире.

А в остальном любые попытки превратить союз журналистов во что-то, реально влияющее на процессы, идущие в профессии, немедленно подавлялись властью, будь то власть КПСС, которая пресекла попытки Егора Яковлева сделать журнал «Журналист» центром морального влияния, будь то недавние времена, когда любые ростки журналистской самоорганизации вытаптывались с помощью спецопераций.

Сейчас можно наблюдать забавный процесс, когда люди, руководящие Союзом журналистов России, старательно вытаскивают со дна медийного водоема все наиболее гадкое и пристраивают себе на голову. А затем берут представителя власти и сами, без малейшего давления, совершенно добровольно, делают его, ни минуты журналистом не работавшего, одним из руководителей «журналистского союза».

Весь этот любопытный процесс проходил на 11-м внеочередном съезде СЖР и не получил достойного освещения в российских СМИ. Невнимание СМИ оправдано тем, что СЖР сам по себе ни на что не влияет. Но процесс деградации общественной организации – явление довольно значимое. Весь внеочередной съезд проводился как спецоперация, о том, что там будет решено, знал только узкий круг посвященных. Основная идея, озвученная на съезде – изменение руководства была воплощена в т.н. «список Богданова» (Всеволод Богданов – бессменный председатель СЖР после распада СССР).

Чтобы было понятно, в какую сторону дрейфовал СЖР, назову нескольких фигурантов этого «списка». Леонид Левин, депутат Госдумы, председатель думского комитета по информационной политике, информационным технологиям и связи. Журналистом, как было отмечено выше, не работал ни минуты, возглавлял PR-агентство «Тайный советник». Имеет заслуги, в частности в 2015 году награжден медалью «За защиту республики Крым».

Еще один свежий секретарь СЖР из «списка Богданова» — Анастасия Кашеварова – также имеет опыт работы в Госдуме, только не депутатский, а аппаратный. В отличие от Левина, она имеет опыт работы в СМИ, правда, опыт довольно специфический. Кашеварова родом из холдинга Габрелянова: ЛайфНьюс, Известия, вот это все.

Когда габреляновскую девушку попросили рассказать, что нового она собирается внести в работу СЖР, она сообщила, что теперь Союз станет проводить ежегодные конкурсы под названием «журналист года». Возможно в этот момент старое здание Дома журналиста принялись раскачивать тени Василия Михайловича Пескова, Анатолия Абрамовича Аграновского и еще сотен других советских и российских журналистов, награжденных премиями СЖ СССР, а также СЖР, которые были крайне возмущены появлением этой инфузории-туфельки в том месте, где они провели не самые худшие свои годы.

Когда это порождение ЛайфНьюс заявило, что СЖР будет теперь сотрудничать с молодежными лагерями, которые проводит «Росмолодежь», тени мэтров журналистики растерянно замолчали, а когда юное дарование заявило, что вот теперь-то, при ней журналист должен, наконец, стать объективным, духи признанных советских и российских журналистов тихо вылетели в открытые окна зала заседаний, а вместе с ними СЖР навсегда покинул и сам дух журналистики, чтобы уже никогда не возвращаться в эту ставшую окончательно мертвой структуру.

Выписали меня из больницы, как и обещала Памела, только через полторы недели. И я запомнила тот солнечный день надолго, так как, выйдя из больницы, заметила чёрную машину, из которой вышел улыбающийся отец.

Доченька, как я рад, что ты выздоровела, - прошептал он, крепко прижимая меня к себе.

На глаза навернулись слёзы, внезапно стало запредельно хорошо. Я не ожидала его приезда, о моей выписке знали только два человека. Но даже, несмотря на то, что Крис просидел у моей кровати почти все дни, всё же казалось, что именно Памела рассказала всё отцу.

Поэтому по возвращении домой я думала, что в моей жизни вдруг произойдёт что-то особенное, грандиозное, навсегда разделив её на «до» и «после». Но вопреки этим ожиданиям ничего не случилось. Я ходила в школу, старательно выполняя домашние задания, а в свободное время гуляла по магазинам с Лаурой или бегала на свидания с Крисом. Привычный ритм жизни быстро наладился, и мне иногда казалось, что той страшной ночи в лесу с Памелой никогда не было. И лишь маленькая карточка, которая всегда лежала в кармане моих джинсов, служила доказательством, что память не лгала мне, и произошедшее не было ещё одним из моих странных снов.

Мне кажется, я и сама толком не знала, зачем вечно таскала визитку с собой, как какое-то ценное сокровище и продолжала бросать взгляды в сторону Памелы на уроках. Я не знала, чего ждала от женщины, но продолжала присматриваться к ней, старательно подмечая малейшие детали. И только сейчас поняла, что Памела никак не выделяла меня из остальных, не задерживала на мне взгляда и не относилась как-то по-особенному. Я была для неё такой же, как другие ученики, а значит, её слова не были ложью. И мне было легче от этого и казалось, что лучше всё оставить как есть, но с каждым днём я всё сильнее хотела поговорить с женщиной. Поговорить так просто и свободно, как той ночью, когда между нами не существовало рамок учитель-ученик. Но сейчас, вернувшись в привычное русло, я никак не решалась подойти к ней. А полубессонными ночами вертела в руках заветную карточку, вновь и вновь перечитывая адрес, куда никогда не собиралась пойти.

***
Но, несмотря на мои страхи и сомнения, время неумолимо двигалось вперёд, и в моём молчании прошли два месяца, забравшие с собой последнее тепло лета. И сейчас, сидя в классе, я лёгкой грустью смотрела в окно, наблюдая за холодными каплями дождя, что стекали по школьному окну.

Плохо, очень плохо! – обречённо выдохнула Памела, закончив проверку наших контрольных работ. – Ну как можно так запустить предмет?

Учительница продолжала сокрушаться, на что класс дружно вздыхал, а я вновь погрузилась в свои мысли, невольно вспомнив, как Памела занималась со мной геометрией. И пусть сейчас я, отчаянно желая добиться её внимания, выполняла все домашние задания и старалась сама понять решение примеров, всё равно те дни, когда она помогала мне, не шли из головы.

Так, раз уж никто не хочет учиться самостоятельно, то придётся запихивать в вас знания силой, - подвела итог своего распинательного монолога учительница, заставляя напрячься весь класс. – Так что буду оставлять вас после уроков. И сегодня со мной останутся наши двоечники – Бритни и Сильвия.

Услышав своё имя, я подняла глаза и посмотрела на женщину, желая поймать её взгляд, но Памела уже опустила голову к контрольным. Но даже, несмотря на это, я продолжала изучать её, вслушиваясь в удары бешено бьющегося сердца и ожидая, когда одноклассники уйдут и оставят нас наедине.

Памела, мне нужно с тобой поговорить, - как только дверь класса захлопнулась, к столу учительницы тут же подлетела весёлая Сильвия.

Я выдохнула, вспомнив об их нежной дружбе и объятиях, и закусила губу от обиды. Ибо наблюдать за чужими брачными играми не хотелось.

Мне тоже нужно, - ответила Памела, поудобнее устраиваясь на стуле. – Сильвия, что с тобой случилось? Я понимаю, что Бритни закоренелая двоечница и неумёха, но ты же так уверено шла на «отлично».

Прости, у меня было мало времени на подготовку, - смутившись неизвестно чего, ответила девушка. – Я обещаю, что всё как следует выучу к пересдаче, а сейчас, пожалуйста, можно я пойду домой. А то я опоздаю на встречу.

У тебя свидание? - тут же заинтересовалась Памела. – С кем же это?

Это не свидание, а просто встреча с другом, - упрямо повторила Сильвия, но её слегка покрасневшие щёки и пальцы, теребившие подол платья говорили об обратном. – Мы с Леоном идём в кино.

В повисшей тишине я затаила дыхание, с ничуть не меньшим интересом, чем девушка, ожидая ответа учительницы. Ведь если она так просто отпустит девочку к другому, то это значит, что их роман был лишь моим вымыслом, и Памела никогда не претендовала на Сильвию. А если нет…

Ну, раз у тебя такое важное дело, то можешь идти, - выдохнула женщина. – Но чтобы в следующий раз всё выучила.

Спасибо! – взвизгнула Сильвия, подпрыгнув на месте от радости, быстро схватила свои вещи и выбежала из класса.

Я с лёгким удивлением посмотрела ей вслед, но в следующую секунду сильнее закусила губу, только сейчас поняв, что уход Сильвии означал то, что мы с Памелой остались только вдвоём. Так забавно, ведь я столько мечтала остаться с ней наедине, но с каждой минутой всё больше хотела броситься вслед за одноклассницей, так как сейчас абсолютно не представляла как себя вести.

Может, я тоже пойду, а? – не выдержала я, желая как можно скорее избавиться от этого странного смущения. – Я тоже подучу дома и пересдам.

Нет уж, - отрезала женщина и, подняв глаза, я увидела на её губах тёплую улыбку. – Знаю я, как ты сама учишь – ребусов напишешь, а мне потом их разгадывать. Так что располагайся, доставай учебники, так как мы будем сидеть тут, даже если за окном начнётся апокалипсис. Ясно?

Я утвердительно кивнула и наклонилась, делая вид, что достаю тетради, а на самом же деле скрывая улыбку, неожиданно появившуюся на губах.

***
В тот вечер мы занимались удивительно долго, наверное, около четырёх часов, но я не чувствовала ни скуки, ни усталости. Памела шутила, рассказывая о решении примеров, и чертила графики на доске, отчего я всё же начала кое-что понимать. И было уже неважно, что я так и не смогла нормально поговорить с женщиной, но была рада, провести этот дождливый вечер рядом с ней.

Уже около девяти, - глянув на часы, заключила Памела и вальяжно потянулась. – Домой уже пора, а не то нас в школе закроют, и мы проведём наедине ещё одну ночь.

Вспыхнув от её неудачной шутки, я вскочила и начала лихорадочно бросать тетради в сумку.

Эй, ты чего? – положив голову на руки, учительница стала неотрывно наблюдать за мной. – Неужели снова боишься? А я-то думала, что мы всё решили, - слегка насмешливо, растягивая слова, спросила она.

Я не боюсь, - ещё больше смутилась я и, кое-как упаковав багаж, зашагала к выходу. – Мне домой надо, отец ждёт. До скорого.

Махнув рукой на прощание, я выскочила из класса и бросилась вниз по лестнице, желая как можно быстрее избавиться от этих непонятных чувств. Но щеки всё продолжали гореть, а сердцебиение никак не унималось, поэтому наскоро забрав лёгкую куртку из гардероба, я вышла на школьное крыльцо и глубоко вдохнула холодный воздух. Дождь продолжал лить как из ведра, но это не могло остановить меня, поэтому раскрыв над головой зонтик, я побежала по мокрой дорожке в направлении дома.

Но, стоило открыть калитку и зайти в небольшой садик, как я заметила льющийся из окон дома свет. Внутри всё сжалось и я пошла тише, очень надеясь, что мои догадки ошибочны. Я уверяла себя, что отец не мог напиться снова, ведь он сдерживался почти месяц. Но как только до слуха долетел хор несвязных речей, руки задрожали.

Но напомнив себе, что кроме родного дома идти мне больше некуда, я сжала кулаки и, проскочив в тёмную прихожую, стала лихорадочно скидывать верхнюю одежду. Я отчаянно желала пройти наверх в свою комнату никем не замеченной. Но стоило подойти к лестнице, ведущей на второй этаж, как сзади раздался бас.

Добрый вечер, - собутыльник отца подошёл быстро и взял меня за локоть, намереваясь удержать на месте. – Куда ты так торопишься, деточка?

Никуда, - ответила я и, быстро вырвав руку, попыталась броситься наверх.
Но мужчина больно схватил меня за волосы и, резко рванув назад, прижал к стене.

А ты красивая, Бритни, - дыша в лицо перегаром, прошептал он, окидывая мою фигуру сальным взглядом. – Может, развлечёмся?

На секунду застыв, я подняла голову и посмотрела в полные похоти глаза мужчины, чувствуя бегущий по спине холодок страха. Но как только он наклонился с намерением поцеловать, я почувствовала жуткое омерзение и, резко вывернувшись, ударила его коленом в пах. Несостоявшийся насильник скрючился от боли, извергая на свет все мыслимые и немыслимые ругательства, а я сжала кулаки, желая ударить его ещё раз.

Чёртова пьянь! – бросила я, поднимая руку, но тут увидела вышедшего из комнаты отца.

Сердце отчаянно забилось, и я бросилась к мужчине, отчаянно желая, чтобы он помог мне. Надеясь, что отец, услышав, как его дружок напал на меня, выгонит всех из дома и возьмётся за ум. Но вместо этого мужчина ударил меня наотмашь.

Тварь, как ты смеешь так разговаривать с моим другом! – прошипел отец, снова поднимая руку.

Собрав все силы, я оттолкнула его и бросилась вон. На улицу, прямо под проливной дождь, забыв и куртку, и зонтик. Я неслась, не останавливаясь, чувствуя вкус крови во рту и подступающее к горлу отчаяние, совершенно не представляя, куда я бегу и зачем. Лишь подальше от этого кошмара. Лишь бы не видеть пьяной рожи отца, вмиг ставшего тираном.

Но через полчаса я окончательно выдохлась и бессильно опустилась на скамейку, глотая слёзы. Сжимаясь в комок от холода, я вытирала лицо руками, отчаянно пытаясь придумать, куда идти сейчас, чтобы не провести ночь на улице. Но всё сильнее осознавала, что мне некуда деться. Ведь ни к кому из двоих самых близких мне людей – Лауры и Криса, я не могла пойти. Потому что семья Лауры, состояла из шестерых человек, которые сами с трудом ютились в двухкомнатной квартире. А любимый Крис, увидев меня в таком состоянии, вместо того, чтобы помочь, обязательно пойдёт на ненужные разборки с моим отцом и загремит в полицию.

И сейчас мне так сильно, до безумия хотелось вернуть Криса-друга весёлого и доброго парня, который помогал мне в самых трудных ситуациях. Который утешал, когда мне было плохо и позволял остаться с собой рядом. Так просто, не требуя взамен поцелуев и объятий, не говоря о любви, которой я не чувствовала.
И сейчас, закрыв лицо руками, я снова и снова перебирая в памяти знакомых, которые разрешили бы мне остаться на ночь, и не находя их, когда в памяти всплытии слова: «Так что запомни, если тебе что-нибудь понадобиться, даже если это будет какая-нибудь ерунда – сразу приходи ко мне». Достав из кармана визитку, я ещё раз прочитала и без того выученный наизусть адрес.

Я не знала, было ли происходящее ерундой, и ещё не была волне уверена, что женщина мне поможет, но всё равно встала на ноги, отправившись на поиски.

***
Проплутав около часа по узким улочкам, я с трудом отыскала нужный дом и, поднявшись по старой лестнице, позвонила в квартиру. Сердце отчаянно билось, пока я ждала ответа, и я отчаянно старалась придумать, что скажу женщине, когда она откроет дверь. Но возникшая через пару минут на пороге Памела не задала ни одного вопроса, а, молча втащив меня в квартиру, усадила на диван.

Ты замёрзла, сними одежду, - сказала она, вернувшись из кухни с аптечкой в руках.

Я покорно стянула промокшие кофту и джинсы, оставшись в нижнем белье, не ощущая больше никакого стеснения. Но тут же почувствовала, как учительница закутала меня тёплым пледом.

Что произошло? - спросила Памела, устраиваясь рядом и начиная обрабатывать мою рассеченную губу. – Это сделал твой отец?

Морщась от боли, я отрицательно помотала головой. Говорить не хотелось, вообще ничего не хотелось, лишь сидеть так и смотреть в одну точку. А женщина, словно поняв это, обняла меня, крепко прижимая к себе.

Поплачь, - тихо прошептала она.

И я, перестав сдерживать слёзы и свое отчаяние, заплакала. Горько. Навзрыд. Именно так, как хотелось. Не боясь больше показаться слабой, не сдерживая эмоций. Так, чтобы после почувствовать облегчение.

Галина Гончарова

Против лома нет вампира

© Г. Гончарова, 2015

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2015

* * *

Глава 1, в которой моя подруга сходит с ума

Инопланетная жизнь существует. Доказано алкоголиками.

Вампиры существуют. Доказано инквизиторами (с использованием истинно христианских методов).

Все началось в один ничем не примечательный день. Впрочем, в такие дни обычно и происходят судьбоносные события. Я тогда жила как и все девушки моего возраста. Нормальная студентка биофака, девятнадцати лет от роду. Много думала о парнях, меньше – об учебе. Студенты – они и на луне студенты. Пьянки, гулянки, диско и танцы. Плюс еще лекции, зачеты и экзамены. Но кто будет думать о таких мелочах раньше сессии? А до нее оставалось еще три с лишним месяца, и можно было расслабиться.

В тот день я совсем недавно вернулась с рынка. Мама с дедом отдыхали на Кипре, и я оставалась почти сама себе хозяйка. Деньги мне дедушка оставил, но по дому приходилось все делать самой. Покупать, готовить, стирать, гладить, убирать. Все это ужасно занудно. И хозяйничать я не очень люблю. С другой стороны, можно устроить пару вечеринок для приятелей. И никто не будет действовать мне на нервы. Но продукты надо было закупить заранее. Это я и сделала и сейчас чувствовала себя чемпионом среди тяжеловозов. Очень хорошо начинаешь понимать вьючных ослов после визита на оптовый рынок.

Телефон противно запищал, и я привычно сморщила нос. Терпеть не могу телефоны! Все мои подруги используют их для того, чтобы потрепаться, а меня это бесит, бесит, бесит! Лично я считаю, что разговаривать нужно лицом к лицу. И никак иначе. Моя теория такова: любой, даже самый пустой, разговор должен вестись глаза в глаза. Иначе ты можешь наговорить собеседнику такого, что потом год не расхлебаешь. К тому же видеотелефоны в нашем городе пока не появились и появятся только в следующем веке. Так что черт его разберет – кто сидит рядом с твоим собеседником по ту сторону провода. А ведь может сидеть. Может! Я и сама однажды сидела и слушала, какой ушат помоев вылила на мою голову одна из лучших подруг. И такая я, и сякая, и с Андрюшкой Томилиным в туалете целовалась… И гнусная это была неправда! Вовсе мы с ним не целовались! Просто мы водку пили, а он меня резво так загородил от замдиректора по воспитательной работе. Нам все равно влетело, но все-таки меньше, чем за алкоголь. Представьте, каково это: стоять в обнимку и удерживать между телами бутылку и пластиковый стаканчик! Спасибо хоть, что завуч велела мне сперва умыться, а потом выйти из мужского туалета. И уже в коридоре намылила мне шею. Что ж, я не была на нее в претензии! Бутылку-то мы спрятали! И даже успели чесноком зажевать, чтобы эта мымра запаха не почувствовала. Простите, кажется, я сбилась с курса. Так вот, телефоны я не люблю, а если приходится отвечать на звонки, говорю очень коротко и стараюсь побыстрее назначить встречу или развязаться с разговором.

– Алле! Юлька, ты?!

Я подняла брови. Что случилось?! Небо на землю грохнулось, а я и не заметила? Чтобы довести до такого состояния мою подругу, требуется по меньшей мере танковый наезд. Все остальное Катьку даже чихнуть не заставит. Что вы хотите – издержки нордического характера и уродского воспитания. Для кого-то ее спокойствие – это хорошие манеры, а для меня – конкретная заторможенность по фазе. Мы постоянно спорим и ссоримся по этому поводу, я называю Катьку горячей эстонской девушкой, а она меня – холодной русской истеричкой. Мы вообще часто ссоримся. Но как бы там ни было, обычно Катька спокойнее слона, а сейчас в ее голосе явственно звучат истерические нотки. Апокалипсис приближается, точно.

– Я. Привет, Катя. Что случилось?

– Юлька, ты можешь через час приехать к вам на дачу?!

Могу, еще как могу. Дома меня никто и ничего не держит. Даже по поводу вечеринки я еще никому не звонила. Вдруг передумаю? Так что в принципе могу и до дачи прокатиться. Правда, что я там делать буду – в середине февраля? Картошку сажать? Не смешно! Ну да ладно! Домик проверю. Замок там на двери вовсе не от честных людей. Открывается в основном с помощью ломика и известной матери. Но у воров может быть и то и другое. С другой стороны – по гололеду да на моих любимых каблуках?! И вообще, по февральскому гололеду, по рытвинам и ухабам? Оно мне нужно? Я-то не вор, мне за это не платят! Попробуем отвертеться!

– Кать, а обязательно на дачу? Моя квартира тебя не устроит? Все равно предки на Канарах отдыхают! Приходи сюда, дома у меня поболтаем?

– Юля, прошу тебя! Пожалуйста, Юлечка-а-а-а-а!

– Катя, кто тебя укусил и за какое место?! – агрессивно поинтересовалась я. Очень захотелось наговорить подруге гадостей. И побольше, побольше! Сейчас поскандалим – и ехать никуда не надо! Ага, размечталась! Я даже придумать ни одной не успела, не то что озвучить!

– Юля-я-а-а-а-а-а…

Слова перешли в конкретные всхлипывания, а потом и в тихий плач. Я вещим местом почувствовала, что дело – дрянь! И рявкнула так, что трубка завибрировала.

– Катька! Молчать!

Катя на том конце провода засопела в трубку. Но хоть не воет – и на этом гран мерси. Попробуйте сами вести конструктивный диалог, когда оппонент, вместо того чтобы выслушать вас и ответить (подробно, спокойно и логично), способен только на три звука «О-о-о-о», «А-а-а-а» и «Ы-ы-ы-ы-ы». Я не могу. Однозначно.

– Катька! Слушай меня внимательно! Одевайся и чеши на дачу. Я там скоро буду! Если опоздаю – подожди чуток. До встречи!

И грохнула трубкой о рычаг. Чует мое сердце – сейчас мне придется выслушать душе- и ушераздирающую историю одной любви. Или не любви? Ладно, придется слушать. Подруга я, наконец, или х… хвост собачий?

В данный момент больше всего мне хотелось быть хвостом. Но потом я сама себе не простила бы. Одеваться пришлось как на пожар. Но мне много времени и не надо. Любимые черные джинсы-клеш, голубой свитер, сапоги на высоких каблуках – при моих метр шестьдесят три это более чем актуально. Я и так на всю группу снизу вверх смотрю, уже растяжение мышц на шее себе нажила. Сверху – коротенькая дубленка, теплый шарф и шапка. Последней в ансамбль вписалась сумочка – и я вылетела прочь, едва не вписавшись сама – лбом в дверной косяк. Но тут ничего не поделаешь. Моя неуклюжесть – это даже не повод для шуток. Это повод для опасений за собственную жизнь. Чем бы я ни занималась – танцами, карате или гимнастикой, – всюду преподаватели ставили мне коровью грацию и слоновье изящество. Куда там танцевать, я даже по комнате пройти не могу, четыре раза не споткнувшись. А все дети в группе смотрели на меня с насмешкой. Понятное дело, что это не прибавляло мне любви к спорту. Увы! Если я ехала на лыжах – то либо ломала их, либо заезжала в сугроб или налетала на дерево. Если каталась на коньках, то сперва весь каток стонал от смеха, а потом начинал потирать синяки и выразительно поглядывать в мою сторону, примериваясь отодрать пару штакетин и использовать их как дубинки. Я никого специально не сбиваю с ног, но стоит мне удобно устроиться и расслабиться в кресле – и три человека из четырех обязательно или споткнутся или пройдутся по моим ногам. Проверено десятилетием в школе. Учитель физкультуры на уроках обычно сажал меня на скамеечку и слезно просил ни во что не вмешиваться. Ему здоровье дороже. И свобода тоже, он же за учеников отвечает. Я особо не протестовала. Сидела тихонько в уголке и учила какой-нибудь предмет. Благо мозги у меня работали куда лучше рук и ног. Одно утешение у меня все-таки было. Я не толстела. Конечно, не скелет из Бухенвальда, как все фотомодели, но сорок шестой размер на мне сидит как влитой. В самый раз для моего роста! И меня это очень устраивает. Я на последнем дыхании влетела в троллейбус, сунула контролерше под нос проездной и штопором ввинтилась в дальний угол, а там плюхнулась на сиденье и сунула в уши затычки. То есть наушники от МР3. Ехать мне через полгорода – можно и аудиокнигу послушать. Раньше-то я в транспорте читала, а теперь двигаюсь в ногу со временем и читают – мне. Осталось только придумать, как не засыпать под монотонный голос. А то могут и ограбить по дороге.

Дача у нас была в кооперативе «Русский лес». По-моему, название дурацкое, особенно если из всего леса одни посадки остались. Куцые такие, потравленные и порубленные. Но кому что нравится. И потом, у нашей дачи есть и свои плюсы. Расположена она в получасе ходьбы от города. МОЕЙ ходьбы. Вот хожу я очень быстро. Почти бегу. Все меня одергивают и просят идти помедленнее, но мне так больше нравится. Во-первых, быстрая ходьба очень полезна для здоровья. Во-вторых, очень экономит мое драгоценное время. В сутках всего двадцать четыре часа, а успеть нужно повсюду. Вот если бы я шла, как ходят мои родные, я бы опоздала на встречу на полчаса. А так – пришла вовремя. Подумаешь там, красная и запыхавшаяся! Не на конкурс красоты иду – к себе на дачу! А кому не нравится, тех не приглашали.

Катька уже была на месте. И протаптывала дорожку вдоль дач. Судя по ее глубине и длине, либо подруга давно здесь сапоги протирает, либо нервничает до истерики. Да что ж такое могло с ней произойти?! Вроде бы руки-ноги на месте, голова в наличии! А что тогда? А, ладно, чего гадать? Сейчас я все узнаю. Даже то, чего вовсе не хочу. Я издали помахала ей рукой, на ходу выдирая ключи из сумки.

– Здорово, Кать!

– Привет, Юль, – отозвалась она, притоптывая на месте как застоявшаяся лошадь. Мороз? Или нервы?

Я сунула ключ в замок, немного поругалась на него, и мы прошли внутрь. За забором все было нормально. Скамейки убраны, подвалы закрыты, деревья закутаны на зиму. Сугробы по колено, кстати говоря! Я старалась ставить ноги поаккуратнее, но Катька помчалась к домику как лось через любые снега. Ее призрак простуды явно не смущал. Что ж, хозяин – барин. Ее ноги – ее пневмония. Все равно не мне лечить! Домик отпереть было проще. Замок был обмотан тряпками и целлофаном, чтобы не замерз и не забился снегом, так что особых затруднений не возникло. Катька первой влетела в дом, я потопталась на крыльце, стряхивая снег с ботинок, а внутри уже можно почиститься полностью. Надо только притормозить подругу, которая собралась промчаться в домик прямо в сапогах и куртке.

Вот так. А нечего в дом грязь таскать!

И веником ее, веником… по одежде и по ногам. Заодно и душу отведу!

Наш дачный дом – это отдельная история. Строил его еще мой дедушка. Лет тридцать назад ему дали участок в кооперативе – и он решительно взялся за молоток и гвозди. Потому что собрался строить дом на века. Как он это делал – отдельная история, полная споров, ссор и семейных скандалов. Но в итоге он победил – и на участке вознесся дом, больше всего напоминающий фильмы ужасов. Высокий, из белого кирпича, купленного задешево прямо с кирпичного завода (я подозревала, что это благодаря дедушкиному другу, который как раз работал завскладом на том самом заводе), в два с половиной этажа плюс подвал и чердак, с железной крышей и двумя трубами. Да, именно с двумя. Одна – от печки, вторая – от камина. Дедушка был уверен, что с нашими перебоями с электричеством мы на даче от голода и холода помрем. А печке электричество не нужно. Только дрова, которые мы запасали в промышленных объемах. А до чего вкусная каша из печки! Те, кто готовит на газовой плите, даже не подозревают, чего лишаются. Да, хлопот много, но вкус… Пальчики оближешь и чугунок проглотишь! А как хорошо студеной весенней ночью спать на ней! Свернувшись в клубок, укрывшись сверху старенькой бабушкиной шубой и подтянув к себе игрушечного кролика Зюку…

От лирических мыслей меня отвлекла Катька.

– Юлька, мне надо с тобой серьезно поговорить.

Я бросила сумку на диван и внимательно посмотрела на подругу. Она разделась и теперь дрожала всем телом.

– Холодно? Погоди минутку, я камин затоплю!

Я проигнорировала начинающуюся истерику.

– Кать, ты пока подумай, с чего начать, подыши, успокойся… Кстати, накинь пока шубку, а то дому время нужно, чтобы прогреться. Я мигом затоплю и поговорим. Сейчас принесу дрова, а ты пока достань мне все для растопки. Во-он из того шкафчика, рядом с камином. Ну, у которого ручка в форме волчьей головы.

И я смоталась в сарай за дровами. Чуяло мое сердце, что мы тут надолго. Как бы еще не на ночь. Если у Катьки истерика, то с мыслями о доме можно на сегодня проститься. Интересно, что могло ее довести до такого? На моей памяти она ревела только один раз – это когда наша историчка в пятом классе влепила ей незаслуженную тройку в четверти. Мы тогда еще на разборки к директору ходили, я выступала в качестве группы поддержки, а Катька отвечала на спор всю программу третьего класса. Но сейчас-то что такое произошло, что понадобилось меня сюда тащить?! Катька теперь выросла и стала еще сдержаннее. Если бы я не видела ее сейчас собственными глазами, я бы сказала, что до такого состояния ее довести невозможно. Вообще ничем. Даже ядерным взрывом. Но вот она, суровая реальность. Стоит, вся расстроенная, губы дрожат, пальцы трясутся, в глазах слезы, носом хлюпает. Чертовщина какая-то! С этими мыслями я нагребла побольше дров из подвала и вернулась обратно к подруге.

Катька вытащила из ящика газету, спички и бутылку с бензином. Я привычно сложила дрова домиком, подсунула под низ всякую деревянную мелочь и разожгла огонь. Катька в это время забилась в папино кресло и тряслась как осиновый лист. За окном сгущались сумерки. Я подумала, достала из шкафа еще и пару свечек – и зажгла их. Для интимности атмосферы. И потом, пламя свечей очень успокаивает. Я внимательно посмотрела на подругу. Ну что тут сказать? Смотреть на нее было грустно. Обычно Катька – живое воплощение мечты А. Гитлера. Сплошной тезис о превосходстве арийской расы. Высокая, на голову выше меня, блондинка с ярко-голубыми глазами и идеально правильными чертами лица. Добавьте к этому тощую фигуру – и вы получите топ-модель. Но этого еще мало! Ко всему остальному Бог, если он вообще есть, решил не поскупиться в день ее рождения и наделил подругу отличным голосом, слухом, грацией и недюжинным умом. Катька, будучи еще в седьмом классе, щелкала дифференциальные уравнения как семечки. А ее фото висело на доске почета среди лучших учеников школы. Круглая отличница! Гордость класса, надежда семьи, достойный продолжатель рода! Наверное, из всего класса с ней могла дружить только я одна. Почему? Потому что напрочь лишена чувства зависти. Не досталось мне его. Как и красоты, ума, грации и изящества. Но я не унываю. Хотя по жизни я – Катькина противоположность. Попробую беспристрастно описать себя.

Сложная задача, но я справлюсь. Я невысокая, с волосами неопределенно-темного оттенка, лоб у меня слишком высокий, скулы слишком выступают, квадратный подбородок говорит о скрытом упрямстве, а длинный нос – о любопытстве. И это оправданно. Как мне его до сих пор не оторвали – не знаю. Чудом, наверное. Единственное красивое место в моем лице – глаза. Большие и яркие, с густыми длинными ресницами. Мама говорит, что они у меня медного цвета. Я соглашаюсь – мне приятно слышать комплименты. С фигурой мне, правда, повезло. Хоть Катька и говорит, что я могла бы быть и потоньше, на диету я ради ее гитлерюгендских стандартов не сяду! Еще чего не хватало! Дурью маяться! Скажите еще – становиться каждый день на весы и высчитывать калории! Бред сумасшедшего! Не-ет, чтобы похудеть, есть два идеальных средства. Больше двигаться и меньше кушать. А если и в результате этого не похудеешь, значит, природа запрограммировала тебя на этот оптимальный вес и не фиг над собой издеваться. Сброшенные килограммы вернутся с прибавлением. Уж этого я на одноклассницах и одногруппницах насмотрелась с лихвой! Это о внешности. Потом идут мои умственные способности. Катька занималась математикой – и в итоге оказалась на физмате. Я же увлекалась гуманитарными науками и в итоге пошла на биофак. Это был лучший из всех вариантов. Дедушка мог бы купить мне место на экономическом или факультете иностранных языков, но тут я встала в амбицию. Хочу учиться там, куда сама поступлю! А поступила только на биологический. Не слишком престижно. Знаю. Но Катьке я не завидовала. Пусть у нее даже медаль и красный диплом! Зато у меня душевное спокойствие и куча свободного времени.

Но сейчас бы Катьке не позавидовал никто из видевших ее раньше. Волосы были растрепаны, глаза – заплаканы, нос распух от тех же слез, а одежда говорила сама за себя. Из-под длинного голубого свитера крупной вязки виднелась красная футболка. В ушах – какие-то нелепые серьги в виде розочек. Я и не думала, что у Кати такие есть. Да она бы при виде таких сережек днем раньше перекосилась бы и процедила что-то типа «Ну и вульгарщина!». А теперь вдруг надела? Конец света, не иначе! Катька всегда следила за своей одеждой, а что тут?! На сапоги я не обратила внимания, но брюки были в грязи чуть ли не по колено.

– Катя, что случилось? Ты успокоилась? Можешь внятно говорить?

Подруга подняла на меня трагические глаза.

– Юля, я боюсь, что ты мне не поверишь! Но я говорю чистую правду! Честное слово!

– Пока ты мне еще ничего не говоришь, – заметила я.

Катя вздрогнула и как-то ссутулилась. Несколько минут она молчала. Я не торопила ее. Сама разберется и все расскажет. Не стоит мешать ей. И подруга выдала такое, что у меня уши в трубочку завернулись!

– Юль, что ты знаешь о вампирах?

Ну что я могла сказать? Главное в разговорах с больным животным или человеком – разница, поверьте, невелика, – это говорить спокойно и серьезно. Я пожала плечами.

– Мало. Мы их пока не проходили.

– А вы проходите вампиров? – Катя подняла голову, в глазах блестело недоверие.

– А что тут удивительного, – пожала я плечами. – Летучие мыши тоже охватываются биологией…

– Да какие там мыши!!! – внезапно рявкнула Катька, грохая кулаком по столу. Жалобно зазвенела ваза. Подсвечник вздрогнул, зашатался и упал бы, если бы я не перехватила его. Но одна свеча все-таки выпала и тут же погасла. Повезло. Я посмотрела на подругу.

– Кать, сбавь обороты! Хотелось бы услышать, в чем твои проблемы, – и услышать о них, сидя в относительно целом доме.

У подруги даже не хватило такта смутиться. Да что с ней такое?! Раньше она бы даже голос не повысила. Она вообще никогда при мне не орала! Честно говоря, я думала, что она орать не умеет. Из нас двоих всегда лезла в драку я, а Катька оттаскивала меня за шиворот от очередной жертвы. Хотя это получалось далеко не всегда. Но чтобы наоборот? Мир сошел с ума! Какая досада!

– Извини, Юль. Но мне и правда тошно.

– Бывает. Так что случилось?

– Юля… – Катя набрала в грудь воздуха. – Я просто не знаю, как это рассказать… Что ты знаешь о вампирах? Если не о мышах, а о людях? Которые в ужастиках, с клыками, крыльями и всем остальным?

О людях? Я задумчиво почесала кончик носа. Кто-то для скачивания информации чешет затылок, а мне больше помогает нос. Наверное, это потому, что он у меня как у Буратино – длинный и любопытный. О людях… Да много чего! Был у моего брата период увлечения ужастиками. Закончился он уже давно, но чего я только не насмотрелась за это время! Вампиры, оборотни, жуки, пауки, анаконды, инопланетяне и мутанты. Если кого-то забыла – прошу прощения. Как говорится, нужное – подчеркнуть, недостающее вписать самим. И точка. Я принялась вываливать информацию.

– Вампиры. Так, ну первое, что приходит на ум, – «Дракула» Брэма Стокера. Пересказывать?

– Я читала, – отказалась Катя.

– Фильм мы вместе смотрели. Френсис Форд Коппола – все-таки крутой режиссер.

– Тоже согласна. И это все?

– Прости, мы сейчас ботанику проходим, – огрызнулась я. – Сказки в школе закончились. Я, конечно, читала и смотрела большую и темную кучу всякой пакости о кровососах, но если все это пересказывать – язык сотрешь до костей! Кто только по вампирам не проезжался! Шесть авторов из десяти фантастических книг. И у всех свое особое мнение. И о самих кровопийцах, и об их способностях, и об их месте жительства. Если так уже необходимо, я сейчас тебе кучу всякой чуши вывалю. Но тебе-то все это ЗАЧЕМ?

Вместо четкого и внятного ответа я получила предложение из восьми непечатных слов. В переводе это означало что-то вроде «не надо бы – не спрашивала бы»!

– Катя, ау-у-у-у-у!

Подруга тряхнула головой, возвращаясь в реальность. А потом, не говоря ни слова, завернула горловину свитера так, что открылась шея. Я пожала плечами.

– Смотри сюда! – Катька повернулась ко мне левым боком.

У меня глаза на лоб полезли. На тонкой коже, прямо на сонной артерии, отчетливо выделялись две красные точки.

– Что это?

– Укус вампира.

Не знаю, как вам, а мне хватило, чтобы секунд на восемь уйти в глубокую кому. Вампиры? В двадцать первом веке? Укус в шею? Клыки и кровь? Расскажите кому другому! Я фэнтези, конечно, люблю, но лапшу мне на уши вешать никому не позволю! Может, что-то когда-то и было, но сплыло! Сплыло – и точка! За минутой оцепенения пришла вторая фаза – проверки данных.

– Кать, повтори еще раз, а то я что-то в этой жизни не понимаю. Что у тебя на шее?

– Укус вампира.

От повторения легче не стало. Я бы съязвила, но Катька определенно была на грани. Два слова – и истерика без всяких перчаток. Поэтому я только кивнула головой.

– Хорошо. Укус вампира. А посмотреть поближе можно? Если при свете?

– Я осторожно. – А вдруг укусит в качестве доказательства? Раньше Катька не кусалась, но ведь все когда-то начинают? Вчера он был Мишка Кузнецов из соседней квартиры, а сегодня он на полном серьезе заявляет, что он – Наполеон Бонапарт и требует у правительства ядерную ракету, чтобы стереть с земли Эльбу, дескать, достала она его за время ссылки до печенок и глубже! Так вот, я подошла к подруге и повернула ее шею к огню. Ну что вам сказать? Я все-таки биолог, хотя и второкурсница. И кое-что знаю. Это определенно был укус. Два следа от клыков. Аккуратные такие. Ни разрезов, ни разрывов. Два прокола. Как сапожным шилом ткнули. Увы – это были клыки, а не шило. Правда, чьи это были клыки, я определить не могла. Странный какой-то укус. Интересно, чей он на самом деле? Вслух я этого, понятно, не спросила. Представляю, что сейчас ответила бы подруга на скромную просьбу стряхнуть лапшу с ушей и рассказать, как было на самом деле.

– Согласна. Это укус. И как все произошло?

Я старалась говорить медленно и спокойно. Как с больным животным. Там тоже не так важны слова, как голос. Интонация. Тепло, спокойствие, обещание защиты и помощи. Если вы освоили этот номер – вы уже на тридцать процентов психиатр. Потому что больной человек ничем не отличается от больной свиньи. Даже хуже бывает. Остальные семьдесят процентов (знания, умения, навыки) придут позднее.

– Это было ужасно, – медленно произнесла Катька. И опять замолчала. А мне ужасно хотелось потрясти ее как медведь грушу или как-то поторопить скачивание информации, но пришлось промолчать и слегка сжать ее руку. Никогда не торопиться – это второй принцип при работе с теми же животными. Кажется, мы сидели так уже целую вечность. Катька – в кресле, я – рядом с ней, на ковре, сжав ее руку. Потом Катя заговорила. Так медленно, словно каждое слово не рождалось во рту, а поднималось к губам откуда-то из желудка.

– Это было вчера вечером. Вчера была суббота. Ты знаешь, лучше всего гулять по субботам.

Я знала. Другой вопрос, что я терпеть не могла все эти дискотеки. Для танцев я была слишком неуклюжа, музыка меня раздражала, а постоянные запахи табака и алкоголя сводили с ума и доводили до бешенства. Не говоря уже о попытках всяких умников ко мне клеиться. И с чего они взяли, что такие уж остроумные? Поэтому меня приглашали на гулянку, только если она должна была пройти у кого-то на хате. Иногда – у меня. Но обычно я проводила вечера в компании с родными и очередной книжкой. А что говорит Катя? К ней-то это не относилось. Она была звездой всего курса. Одна из очень немногих девушек на физмате, к тому же не кикимора и не блатная дура. Это дорогого стоит. Катюшка пользовалась популярностью и получала от этого огромное удовольствие.

– Мы пошли в «Волчью схватку». Ты знаешь, где это?

Я кивнула. Да, знала. Чисто теоретически. Меня никогда не привлекал разноцветный неон. Хотя их вывеска мне нравилась. На фасаде здания были нарисованы два дерущихся волка – белый и черный. И кто бы их ни рисовал – он был мастером своего дела. Два волка сплелись в смертельной схватке. Когда я проходила или проезжала мимо, мне казалось, что я вижу, как ходят мышцы под разноцветными шкурами. Иногда я даже меняла маршрут, чтобы проехать мимо. Мне это обходилось часа в два потерянного времени, но уж очень хотелось. Почему – потерянного времени? Потому что находилась «Волчья схватка» на самой окраине города. Там когда-то был особняк какого-то графа (да, у нас и графы водились!). Мужик желал жить за городом, подальше от суеты и суматохи. После революции графа извели как антисоциальный и антисоциалистический (какое я умное слово выучила!) элемент, домик приватизировали в пользу государства и разместили там какой-то комитет. Во время Великой Отечественной, когда к нам пришли фашисты, им этот домик тоже очень понравился. И они оборудовали в нем штаб. Там их и похоронили. Граната – вещь хорошая, особенно если она ручная. Рвануло так, что только осколочки от стен остались. Потом, после войны, домик отремонтировали, порядком изуродовав. А после нисхождения на землю русскую благодати в виде демократии и гласности – точно не помню, какой это был год, потому что была тогда маленькая и глупая, но точно не девяносто первый, а позже, так вот, после этого особняк откупил какой-то крутой мэн и затеял там реставрацию. Устроил казино, бар, танцзал, стрип-клуб и еще что-то такое по списку. Закончилась эта перестройка года три назад, а волки на фасаде появились сравнительно недавно. Месяцев четыре – пять назад, от силы полгода.

– Да. Надпись выполнили в разных цветах, готическими буквами. Очень красиво.

Я передернула плечами. На мой вкус лучше было бы так: «Оставь невинность, всяк сюда входящий».

– Хорошо. Вы вошли. Сколько вас было?

– Восемь человек. Я, Наташа, Сережа Клюквин, Сережа Малин, Петя, Саша, Володя и Дима.

– Полный джентльменский набор, – съязвила я. В основном из-за Наташи. Мне она чертовски не нравилась. Наташа была из тех девиц, которые очень умны и гордятся своим умом, как красным знаменем бригады соцтруда. Она готова была каждого тыкать носом в свою золотую медаль и в свой физмат. Что она попыталась однажды проделать и со мной. Ей это удавалось ровно три минуты. На четвертую меня уже не хватило. Я посмотрела на нее умильным взглядом и ответила ей, что даже самой красивой и самой большой медалью прыщи не выведешь. С тех пор она терпеть меня не может. И это вполне взаимно. Тем более что она и правда – пугало в прыщах. Я всегда считала, что Катя ее держит для контраста. Как в том анекдоте. Что радует женщину? Ее красота? Да нет! Что вы! Уродство ее подруги! На фоне которой она сама смотрится секс-символом факультета. Кажется, Наташа тоже это понимала, но сделать ничего не могла. Увы. Что бы она ни надела, как бы ни накрасилась, ей не шло ничего. Абсолютно. Я считала, что лучший выход для нее – это паранджа. И лучше ее гвоздями к черепу прибить.

Галина Гончарова

Инопланетная жизнь существует. Доказано алкоголиками.

Вампиры существуют. Доказано инквизиторами (с использованием истинно христианских методов).

В которой моя подруга сходит с ума.

Это началось, как и все судьбоносные события, в один ничем не примечательный день. Я тогда жила как и все девушки моего возраста. Нормальная студентка биофака, девятнадцати лет от роду. Много думала о парнях, меньше - об учебе. Студенты - они и на луне студенты. Пьянки, гулянки, диско и танцы. Плюс еще лекции, зачеты и экзамены. Но кто будет думать о таких мелочах раньше сессии? А до нее еще оставалось три с лишним месяца, и можно было расслабиться.

В тот день я совсем недавно вернулась с рынка. Мама с дедом на тот момент отдыхали на Кипре, и я оставалась почти сама себе хозяйка. Деньги мне дедушка оставил, но по хозяйству приходилось все делать самой. Покупать, готовить, стирать, гладить, убирать. Все это ужасно занудно. И хозяйничать я не очень люблю. С другой стороны, можно устроить пару вечеринок для приятелей. И никто не будет действовать мне на нервы. Но придется натащить продуктов. Это я и сделала, и сейчас чувствовала себя чемпионом среди тяжеловозов. Очень хорошо начинаешь понимать вьючных ослов после визита на оптовый рынок.

Телефон противно запищал, и я привычно сморщила нос. Терпеть не могу телефоны! Все мои подруги используют их для того, чтобы потрепаться, а меня это бесит, бесит, бесит!!! Лично я считаю, что разговаривать нужно лицом к лицу. И никак иначе. Моя теория такова - любой, даже самый пустой, разговор должен вестись глаза в глаза. Иначе ты можешь наговорить собеседнику такого, что потом год не расхлебаешь. К тому же видеотелефоны в нашем городе пока не появились и появятся только в следующем веке. Так что черт его разберет - кто сидит рядом с твоим собеседником. А ведь может сидеть. Может! Я и сама однажды сидела и слушала, какой ушат помоев вылила на мою голову одна из лучших подруг. И такая я, и сякая, и с Андрюшкой Томилиным в туалете целовалась… И гнусная это была неправда! Вовсе мы даже с ним не целовались! Просто мы водку пили, а он меня срочно загородил от замдиректора по воспитательной работе. Нам все равно влетело, но все-таки меньше, чем за алкоголь. Прикиньте - каково это - стоять в обнимку и удерживать между телами бутылку и пластиковый стаканчик! Спасибо хоть, что завуч велела мне сперва умыться, а потом выйти из мужского туалета. И уже в коридоре намылила мне голову. Что ж, я не была на нее в претензии! Бутылку-то мы спрятали! И даже успели чесноком зажевать, чтобы эта мымра запаха не почувствовала. Простите, кажется, я сбилась с курса. Так вот, телефоны я не люблю, а если приходится отвечать на звонки, говорю очень коротко и стараюсь побыстрее назначить встречу или развязаться с разговором.

Алле! Юлька, ты!?

Я подняла брови. Что случилось!? Небо на землю грохнулось, а я и не заметила? Чтобы довести до такого состояния мою подругу, требуется, по меньшей мере, танковый наезд. Все остальное Катьку даже чихнуть не заставит. Что вы хотите - издержки нордического характера и уродского воспитания. Для кого-то ее спокойствие - это хорошие манеры, а для меня - конкретная заторможенность по фазе. Мы постоянно спорим и ссоримся по этому поводу, я называю Катьку горячей эстонской девушкой, а она меня - холодной русской истеричкой. Да мы и вообще часто ссоримся. Но как бы там ни было в действительности - обычно Катька спокойнее слона, а сейчас в ее голосе явственно звучат истерические нотки. Апокалипсис приближается, точно.

Я. Привет, Катя. Что случилось?

Юлька, ты можешь через час приехать к вам на дачу!?

Коню понятно, могу. Дома меня никто и ничего не держит. Даже по поводу вечеринки я еще никому не звонила. Вдруг передумаю? Так что в принципе могу и до дачи проехаться. Правда, что я там делать буду - в середине февраля? Картошку сажать? Не смешно! Ну да ладно! Домик проверю. Конечно, замок там, на двери вовсе не от честных людей. Открывается в основном с помощью ломика и известной матери. Но у воров может быть и то и другое. С другой стороны - по гололеду да на моих любимых каблуках!? И вообще, по тамошним рытвинам и ухабам!? Оно мне нужно для полного счастья!? Я-то не вор, мне за это не платят! Попробуем отвертеться!?

Кать, а обязательно на дачу? Моя квартира тебя не устроит? Все равно предки на Канарах отдыхают! Так приходи, общнемся!

Юля, прошу тебя! Пожалуйста, Юлечка-а-а-а-а!

Катя, кто тебя укусил и за какое место!? - агрессивно поинтересовалась я. Очень захотелось наговорить подруге гадостей. И побольше, побольше! Сейчас поскандалим - и ехать никуда не надо! Ага, фиг мне! Я даже придумать ни одной не успела, не то, что озвучить!

Юля-я-ааааа….

Слова перешли в конкретные всхлипывания, а потом и в тихий рев. Я, простите, задницей почувствовала, что дело - дрянь! И рявкнула так, что трубка завибрировала.

Катька! Молчать!

Катя на том конце провода засопела в трубку. Но хоть не воет - и на том гран мерси. Попробуйте сами вести конструктивный диалог, когда оппонент вместо того, чтобы выслушать вас и ответить (подробно, спокойно и логично) способен только на три звука «О-о-о-о», «А-а-а-а» и «Ы-ы-ы-ы-ы». Я на это не способна. Однозначно.

Катька! Слушай меня внимательно! Одевайся и чеши на дачу. Я там скоро буду! Если опоздаю - подожди чуток. До встречи!

И грохнула трубкой об рычаг. Чует мое сердце - сейчас мне придется выслушать душе - и ушераздирающую историю одной любви. Или не любви? Ладно, придется слушать. Подруга я, наконец, или х… хвост собачий?

В данный момент больше всего мне хотелось быть хвостом. Но потом я сама себе не простила бы. Одеваться пришлось как на пожар. Но мне много времени и не надо. Любимые черные джинсы-клеш, голубой свитер, сапоги на высоких каблуках - при моих метр шестьдесят три это более чем актуально. Я и так на всю группу снизу вверх смотрю, уже растяжение шейных мышц себе нажила. Сверху - коротенькая дубленка, теплый шарф и шапка. Последней в ансамбль вписалась сумочка - и я вылетела прочь едва не вписавшись сама - лбом в дверной косяк. Но тут ничего не поделаешь. Моя неуклюжесть - это даже не повод для шуток. Это повод для опасений за собственную жизнь. Чем бы я не занималась - танцами, карате или гимнастикой - всюду преподаватели ставили мне коровью грацию и слоновье изящество. Куда там танцевать, я даже по комнате пройти не могу, не обдолбав все углы. А все дети в группе смотрели на меня, как на блоху в тарелке. Понятное дело, что это не прибавляло мне любви к спорту. Увы! Если я ехала на лыжах - то либо ломала их, либо заезжала в сугроб или налетала на дерево. Если каталась на коньках, то сперва весь каток стенал от смеха, а потом начинал потирать синяки и выразительно поглядывать в мою сторону, примериваясь отодрать пару штакетин и использовать их как дубинки. Я никого специально не роняю, но стоит мне вытянуть ноги - и три человека из четырех обязательно или споткнутся или пройдутся по мне. Проверено десятилетием в школе. Учитель физкультуры на уроках обычно сажал меня на скамеечку и слезно просил ни во что не вмешиваться. Ему здоровье дороже. И свобода тоже, он же за учеников отвечает. Я особо не протестовала. Сидела на попе и учила какой-нибудь предмет. Благо мозги у меня работали куда лучше рук и ног. Одно утешение у меня все-таки было. Я не толстела. Конечно, не скелет из Бухенвальда, как все фотомодели, но сорок шестой размер на мне сидит как влитой. В самый раз для моего роста! И меня это очень устраивает. Я на последнем дыхании влетела в троллейбус, сунула контролерше под нос проездной и штопором ввинтилась в дальний угол, а там плюхнулась на сиденье и сунула в уши затычки. То есть наушники от МР3. Все равно ехать мне еще через полгорода. Можно и аудиокнигу послушать. Раньше-то я в транспорте читала, а теперь двигаюсь в ногу со временем и читают - мне. Осталось только придумать, как не засыпать под монотонный голос. А то могут и ограбить по дороге.