Токарев с а первобытные формы верований. Токарев Ранние формы религии

Учебник знакомит читателя с основными положенными экономической науки в соответствии с последними требованиями Государственного образовательного стандарта по дисциплине «Экономическая теория». В нем рассмотрены наиболее общие подходы, принципы и методы исследования экономических процессом.
Изучение экономической теории в рамках данного учебника позволит сформировать базовый уровень экономической грамотности, составить целостное представление о сути экономических явлений.

Оглавление
Предисловие к третьему изданию 8
Авторский коллектив: 10
Раздел I. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
Глава 1. Предмет и метод экономической теории 13
1.1. Предмет и метод исследования экономических процессов 13
1.2. Безграничность потребностей и ограниченность ресурсов 19
Глава 2. Эффективность использования ресурсов и проблема экономического выбора 30
2.1. Эффективность производства: проблема «затраты - выпуск» 30
2.2. Кривая производственных возможностей и выбор альтернатив. Издержки отвергнутых возможностей 32
Глава 3. Экономические агенты и собственность 38
3.1. Экономические агенты и их интересы 38
3.2. Собственность как юридическое понятие и экономическая категория 40
3.3. Формы собственности и формы хозяйствования 43
3.4. Собственность и система экономических интересов 52
3.5. Экономические системы и модели смешанной экономики 55

Раздел II. МИКРОЭКОНОМИКА
Глава 4. Рыночная организация хозяйства 67
4.1. Возникновение и развитие рыночной системы. Субъекты и объекты рынка 67
4.2. Рыночные механизмы 69
4.3. Ограниченность возможности рынка 73
Глава 5. Спрос, предложение, рыночное равновесие 76
5.1. Закон спроса 76
5.2. Предложение 79
5.3. Равновесная цена конкурентного рынка 81
5.4. Эластичность спроса и предложения. Торговая выручка 82
Глава 6. Рынок факторов производства 87
6.1. Особенности рынка факторов производства 87
6.2. Экономическая теория производства. Производственная функция 91
6.3. Ценообразование на факторы производства 98
6.4. Рынок земли и земельная рента 101
6.5. Экономическая природа заработной платы. Рынок труда и трудовые отношения 105
6.6. Сущность и формы заработной платы. Безработица 114
Глава 7. Теории поведения потребителя и производителя 133
7.1. Потребительское поведение. Маржинализм: кардинализм и законы Госсена; ординализм 133
7.2. Максимизация полезности, потребительское равновесие и спрос 138
7.3. Кривые безразличия и бюджетные возможности 143
7.4. Эффект замещения и эффект дохода 148
7.5. Фирма (предприятие) как экономический агент 152
Глава 8. Механизм функционирования предприятий в рыночной экономике 156
8.1. Издержки предприятия и прибыль. Сущность, структура и динамика издержек 156
8.2. Теории прибыли. Рентабельность 161
8.3. Оптимальное функционирование фирм и формы индивидуального воспроизводства. 163
8.4. Основы теории производства 165
Глава 9. Конкуренция и монополия 172
9.1. Экономическая природа конкуренции и виды конкурентной борьбы. Олигополии 172
9.2. Виды конкурентного поведения 179
9.3. Бизнес и его роль в современной рыночной экономике 182
9.4. Современные виды монополизма 192
9.5. Государственное регулирование хозяйственной деятельности монополий, его особенности в России 194
Глава 10. Факторы устойчивости дохода 202
10.1. Связь прибыли с риском и неопределенностью 202
10.2. Риск и способы его измерения 203
10.3. Венчурная деятельность и венчурный капитал 204

Раздел III. МАКРОЭКОНОМИКА
Глава 11. Национальная экономика 209
11.1. Производство и воспроизводство. Национальное богатство 209
11.2. Система национальных счетов 211
11.3. Макроэкономические показатели 213
11.4. Валовый национальный продукт и национальный доход 214
Глава 12. Макроэкономическое равновесие 219
12.1. Понятие макроэкономического равновесия 219
12.2. Совокупный спрос и совокупное предложение 220
12.3. Теории макроэкономического равновесия 222
12.4. Модель межотраслевого баланса 228
Глава 13. Теории цикличности 233
13.1. Экономические циклы. Промышленный цикл 233
13.2. Сущность теории «длинных волн» 234
13.3. Значение теорий цикличности 235
Глава 14. Влияние потребления и накопления на объем национального производства 238
14.1. Склонность к потреблению и склонность к сбережению: экономическое содержание и анализ 238
14.2. Мультипликатор и мультипликационный эффект 241
Глава 15. Государство и экономика 243
15.1. Необходимость государственного регулирования экономики 243
15.3. Цели и функции государства в хозяйственной жизни 248
15.4. Формы, методы и направления государственного регулирования экономики 249
Глава 16. Денежно-кредитное регулирование экономики 253
16.1. Деньги: происхождение, сущность, функции 253
16.2. Количественная теория денег и денежное обращение 262
16.3. Банки и мультипликатор денежного предложения 268
16.4. Равновесие на денежном рынке 274
Глава 17. Финансовая система государства 287
17.1. Государственный бюджет - ведущее звено финансовой системы 287
17.2. Проблемы бюджетного дефицита и государственного долга 297
17.3. Финансовая политика государства 307
Глава 18. Фискальная политика как инструмент государственного регулирования 318
18.1. Роль фискальной политики в государственном регулировании экономики 318
18.2. Расходы и налоги. Принципы налогообложения 323
18.3. Налоговая система Российской Федерации. Элементы, функции и классификация налогов 331
18.4. Механизм действия фискальной политики 339
18.5. Инфляция и ее виды 341
Глава 19. Социальная политика государства 354
19.1. Социальные модели и показатели 354
19.2. Дифференциация доходов населения. Кривая Лоренца 358
19.3. Семейный бюджет 363
19.4. Социальная защита населения 372

Раздел IV. НОВАЯ ЭКОНОМИКА
Глава 20. Влияние глобализации на выбор стратегии национальной экономики 399
20.1. Глобализация: сущность, проблемы, тенденции 399
20.2. Современные тенденции мирового развития 406
20.3. Всемирное хозяйство и международная торговля 411
20.4. Состояние мировых валютных систем и проблемы экономической устойчивости 412
Глава 21. Особенности современной экономики России 428

Раздел V. ИСТОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
Глава 22. Экономические воззрения в традиционных обществах 434
22.1. Экономическая мысль Древнего Востока 434
22.2. Экономические воззрения в античном обществе 436
22.3. Экономическая мысль Средневековья 439
Глава 23. Систематизация экономических знаний и появление первых экономических школ 443
23.1. Социально-экономические предпосылки, возникновение и генезис меркантилизма 443
23.2. Экономическая школа физиократов 449
23.3. Классическая политическая экономия 451
23.4. Экономическое учение марксизма 461
Глава 24. Формирование и эволюция современной экономической мысли 468
24.1. Маржиналистская революция и вклад в нее Венской и Лозаннской экономических школ 468
24.2. Кембриджская и американские неоклассические школы 473
24.3. Институционализм и этапы его развития 476
24.4. Кейнсианство и неокейнсианство 482
24.5. Неолиберализм и монетаризм 487
Глава 25. Вклад российских ученых в развитие мировой экономической мысли 492
25.1. М. И. Туган-Барановский и ключевые проблемы экономической теории 492
25.2. Организационно-производственная школа А. В. Чаянова 494
25.3. Теория экономических циклов Н. Д. Кондратьева 497
25.4. Российская экономико-математическая школа 502
Краткий список персоналий 513

Предмет и метод исследования экономических процессов

Система экономических наук и первые экономические теории. Для того чтобы понять устройство человеческого общества, из многообразных процессов и явлений следует выделить те, которые образуют основу существования человека, а именно хозяйственную или производственную деятельность, без которой невозможен ни один вид деятельности, так как именно производство создает самое главное условие существования человека - жизненные блага. Эту сторону существования человеческого общества изучают экономические науки.

Их задачами являются познание объективных закономерностей экономического строя общества, теоретическая систематизация явлений хозяйственной жизни, выработка практических рекомендаций в области производства, распределения, обмена и потребления жизненных благ. Систему экономических наук образуют науки общеэкономические (история экономических учений, теория управления экономикой, экономическая статистика), функциональные (финансы, денежное обращение и кредит, ценообразование, маркетинг) и отраслевые (экономика промышленности, сельского хозяйства, транспорта).

Название: Экономическая теория

Тип: учебник для вузов

Издательство: Питер

Год издания: 2009

Страниц: 560

Формат: PDF

Размер файла: 2,79 МВ

Размер архива: 2,67 МВ

Описание: Четвертое, дополненное и переработанное издание учебника-бестселлера, выпускаемого с 1997 года. В книге излагается полный курс общей экономической теории по программам экономических вузов и факультетов, рассматриваются закономерности и факторы экономического роста на микро-, макро- и мегауровнях в условиях производства, воспроизводства и длинной волны.

Название: Экономическая теория. Задачи, логические схемы, методические материалы

Тип: учебник для вузов

Издательство: Питер

Год издания: 1999

Страниц: 448

Формат: PDF

Размер файла: 16,0 МВ

Размер архива: 14,8 МВ

Описание: Настоящее издание представляет собой продолжение учебника `Экономическая теория` и содержит вспомогательные материалы по курсу. Здесь представлены примерная программа, задачники и тесты по экономической теории, микро — , макроэкономике, логические схемы -ответы на отдельные вопросы курса, а также методические указания по подготовке и написанию рефератов и курсовых работ.

Название: Экономическая теория. Микроэкономика.

Тип: учебник

Издательство: ИТК «Дашков и К»

Год издания: 2014

Страниц: 934

Формат: PDF

Размер файла: 44,3 МВ

Размер архива: 42 МВ

Описание: Учебник основан на достижениях экономической теории и практики. Важное значение придается изучению категорий, законов, форм и методов, среди которых проблемы рынка и рыночного механизма стоят на первом месте. Подготовлен авторским коллективом кафедры экономической теории Российского экономического университета им. Г. В. Плеханова. Для студентов бакалавриата, обучающихся по экономическим направлениям подготовки.

Автор : Г.С. Вечканов, Г.Р. Вечканова

Название : Экономическая теория

Тип : шпаргалки

Издательство : Питер

Год издания : ?

Страниц : 255

Формат : PDF

Размер файла : 2,15 МВ

Размер архива : 2,13 МВ

Описание : Учебная программа по экономической теории в российских вузах включает шесть разделов: «Общие основы экономической теории», «Микроэкономику», «Мезоэкономику», «Макроэкономику», «Переходную экономику» и «Мировую экономику». Как видим, курс чрезмерно перегружен. В экономических вузах и факультетах для получения полноценного экономического образования необходимо изучать названные разделы как самостоятельные предметы. В остальных вузах целесообразно изучать политэкономию и экономикс, как в ведущих западных университетах.

Текущая страница: 1 (всего у книги 48 страниц)

С. А. Токарев
Ранние формы религии

Под общей редакцией академика В. П. Алексеева

Составитель И. В. Тарасова

С. А. Токарев – ученый
и популяризатор науки

Лежащая перед читателем книга – сборник трудов одного из выдающихся советских ученых – Сергея Александровича Токарева. Его капитальные работы в области истории, мировой культуры, этнографии и религиоведения, переведенные на многие языки, снискали ему заслуженную международную известность не только среди специалистов, но и среди широких кругов читателей.

Сергей Александрович Токарев родился 16 декабря 1899 г. в г. Туле в семье учителя. В 1925 г. он окончил МГУ, и с тех пор его жизнь была неразрывно связана с исторической наукой, с этнографией. Он работал преподавателем Коммунистического института трудящихся Китая им. Сунь Ят-Сена, а в 1928 г. стал научным сотрудником Центрального музея народоведения. В 1932 г. он возглавил в этом музее сектор Севера. Параллельно он работал в Государственной академии истории материальной культуры и в Центральном антирелигиозном музее. В 1935 г. С. А. Токареву была присвоена ученая степень кандидата исторических наук, а в 1940 г. он защитил докторскую диссертацию.

Началась Великая Отечественная война, и С. А. Токарев эвакуировался в Абакан, где заведовал кафедрой истории в педагогическом институте. В 1943 г. он вернулся в Москву и возглавил сектор этнографии народов Америки, Австралии и Океании во вновь организованном Московском отделении Института этнографии АН СССР, а с 1961 г. – сектор этнографии народов зарубежной Европы. В те же годы (1956–1973) он заведовал кафедрой этнографии МГУ, а позже, сложив с себя эти обязанности, продолжал вести там лекционные курсы.

Широта и многосторонность научных интересов С. А. Токарева проявились уже с первых его шагов как исследователя. Он активно работает над освоением огромной литературы по этнографии Океании, критически переосмысливает эту литературу и вскоре становится непревзойденным знатоком этнографии Австралии и Океании. В то же время Сергей Александрович углубленно занимается этнографией Сибири, преимущественно Южной, собирает конкретный этнографический материал и работает в архивах. На первый взгляд такая концентрация исследовательских усилий в двух разных, далеких одна от другой областях может быть воспринята как распыление научных интересов. Но именно она в большой мере обусловила энциклопедизм знаний С. А. Токарева, его умение работать с самыми различными данными.

Характерной чертой С. А. Токарева как исследователя было не только постоянное расширение сферы научной деятельности, но и дальнейшее углубление, шлифовка уже выдвинутых и ранее аргументированных положений. Система родства у аборигенов Австралии, реконструкция социального строя меланезийцев, общественная стратификация на островах Тонга, истолкование фольклорных преданий полинезийцев в качестве этногенетического источника – вот вехи его исследований в австраловедении и океанистике. Объем публикаций С. А. Токарева по вышеперечисленной тематике таков, что, собранные вместе, они составили бы солидный труд. В известной мере итогом всех этих конкретных разработок стал том «Народы Австралии и Океании» в серии «Народы мира», изданный в 1956 г. и часто называющийся «токаревским». Сергею Александровичу принадлежала большая часть текста в этом томе, который по праву занял почетное место в мировой этнографической литературе.

Не менее значительны достижения С. А. Токарева и в изучении этнографии и истории народов Сибири, их расселения и социального строя. Его исследования в этой области завершились публикацией в 30-40-х годах трех книг сводного характера: «Докапиталистические пережитки в Ойротии» (1936), «Очерк истории якутского народа» (1940) и «Общественный строй якутов XVII–XVIII вв.» (1945). Умелое сопоставление этнографических наблюдений и письменных источников, филигранность источниковедческого анализа, непредвзятость подхода к анализируемым проблемам, осторожность и взвешенность выводов – наиболее характерные черты исследовательского метода С. А. Токарева, которые в полной мере нашли отражение в этих книгах.

К этому же циклу работ С. А. Токарева можно отнести и вышедшую в 1958 г. монументальную книгу «Этнография народов СССР. Исторические основы быта и культуры», в основе которой лежал цикл лекций, прочитанных им в МГУ. На протяжении многих десятилетий Сергей Александрович читал курс этнографии народов СССР на кафедре этнографии МГУ; в машинописном виде эти лекции широко использовались в качестве учебного пособия студентами и аспирантами в вузах и научных учреждениях страны. Часто обращались к ним и сложившиеся специалисты, столько было в них оригинальных сведений, результатов самостоятельной проработки и трактовки многих фундаментальных проблем этнографии СССР, содержательных историографических и критических экскурсов. Сам автор в предисловии к книге с присущей ему скромностью написал, что она издается «как учебное пособие в первую очередь для университетского преподавания» (с. 3). Но на самом деле она намного переросла рамки учебного пособия, отлившись в форму энциклопедического труда о народах СССР и исторической динамике их культуры.

Книга охватила все стороны традиционной культуры, включая и материальную. Описание последней тесно увязано с формами хозяйственной деятельности. Вообще С. А. Токареву было в высокой степени свойственно синтетическое видение предмета исследования во всех его сложных прямых и опосредованных связях, поэтому и вся описательная часть в этой книге – а она занимает немалое место – чрезвычайно интересна. Очень много внимания уделено изучению традиционных верований. Изложение ведется в соответствии с территориальным принципом, и анализу каждой большой территориальной совокупности народов предпослан обзор, содержащий полную и обобщенную историческую и историко-этнографическую информацию. Но кроме этого, описание каждого народа открывается очерком этногенеза, в котором авторская точка зрения осторожно, ненавязчиво, но в то же время вполне ясно и определенно формулируется на основе объективного рассмотрения основных предшествующих гипотез. Естественно, что книга такого объема, содержания и научного уровня уже третье десятилетие используется как неоценимый источник сведений по этнографии народов СССР.

На 70-е годы падает интенсивная разработка С. А. Токаревым проблем истории этнографической науки. Собственно говоря, работы по этой тематике типичны для всего творчества Токарева, начиная с первых лет его научной деятельности. Он постоянно информировал научную общественность о новейших достижениях этнографической и археологической науки за рубежом, выступая с критическими статьями о разнообразных теоретических концепциях, знакомил советских читателей с жизнью и творчеством наиболее ярких и авторитетных деятелей науки о народах и их культуре. Рецензии, очерки практической деятельности и идейных основ отдельных этнографических школ, портретные зарисовки не заслоняли от С. А. Токарева общих проблем истории науки, и он много внимания уделил разработке и обоснованию периодизации истории этнографической науки в России и СССР.

Все сказанное об исследованиях Токарева в области истории и современного состояния этнографии имело еще один аспект – многие книги зарубежных ученых были изданы по-русски под его редакцией и с его предисловиями. Предисловия эти – необычное явление в таком жанре. По обилию фактов, четкости формулировок, спрессованности стиля это – небольшие монографии, охватывающие проблематику издаваемой книги и выпукло рисующие фигуру ее автора. Так были изданы произведения Те Ранги Хироа, Элькина, Липса, Хейердала, Невермана, Чеслинга, Даниельсона, Уорсли, Бакли, Фрэзера и многих других. Среди них были этнографы-страноведы, путешественники, историки религии, теоретики этнографической науки. И для всех них редактор и автор предисловия находил выразительные слова, характеризующие научное значение их трудов, их место в идейной борьбе своего времени, личностные особенности и жизненную судьбу. Так постепенно, год за годом, создавалась на русском языке целая библиотека этнографических книг, принадлежащих перу зарубежных ученых.

И в этой сфере многолетней активной деятельности Сергея Александровича итогом стали крупномасштабные самостоятельные монографии. Первая из них вышла в 1966 г. и была посвящена истории этнографической науки в России. Предложенная в более ранних статьях ученого периодизация нашла в этой книге полное обоснование. Но не менее интересны освещение отдельных периодов в истории русской этнографии и характеристики наиболее выдающихся ее представителей. Такова эрудиция автора, так умело он выбирает отдельные факты и комбинирует их, цитирует письма, воспоминания современников, официальные документы, что создается впечатление: все характеризуемые люди хорошо знакомы автору не только по трудам, но и лично, они встают как живые со страниц его книги… А поскольку многие из них были не только этнографами, но и религиоведами, филологами, историками, публицистами, общественными деятелями, книга С. А. Токарева далеко выходит за рамки истории этнографии и приобретает общекультурное значение.

Истории этнографических исследований в европейских странах он посвятил две книги, вышедшие в 1978 г. Одна из них охватывает огромный отрезок времени – от начала эмпирического знания в Древнем Египте до середины XIX в. Это неторопливый и обстоятельный рассказ о том, как народы впервые заинтересовались обликом, языком и культурой друг друга, какую богатую этнографическую информацию мы получаем из сочинений античных хронографов и историков, как медленно, но неотвратимо накапливалась этнографическая информация в эпоху средневековья и какое революционизирующее влияние на ее прирост оказала эпоха Великих географических открытий, как, наконец, оформились контуры науки в современном ее понимании в XVIII–XIX вв. Наряду с историко-этнографической литературой автор широко использовал тексты источников, и это доносит до нас неповторимый образ прошлого, выстраивает непрерывный ряд от свободных и вольных описаний Геродота до стройной этнографической прозы, позволяет увидеть в воззрениях древних прообразы многих близких к современности идей.

Вторая книга, если можно так выразиться, более «этнографична». Это – история уже оформившейся этнографической науки, ее методологических установок и методических достижений. Демонстрируя широчайшую эрудицию, переходит С. А. Токарев от характеристики одного направления этнографической мысли к другому, легко и свободно ориентируется в различиях взглядов ученых разных школ, как бы малы эти различия ни были, тактично и спокойно излагает свои критические соображения. Эта книга – превосходный образец объективного изложения развития огромной и важной области гуманитарного знания, свободного от предвзятых суждений и пристрастных личных оценок.

В последние два десятилетия своей жизни Сергей Александрович занимался типологией культуры, что нашло отражение в ряде статей и особенно в подготовленном под его редакцией четырехтомном коллективном труде «Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы» (1973–1983), Нельзя в этой связи не упомянуть и о том, что возглавлявшийся С. А. Токаревым до его кончины 19 апреля 1985 г. сектор зарубежной Европы Института этнографии АН СССР – первое структурное объединение этнографов-европеистов не только в СССР, но и в Европе – охватывал в своей работе всю тематику европейской этнографии и во многом предвосхитил те формы европейских этнографических исследований, которые развиваются ныне.

Но пожалуй, наибольшую известность у разных категорий читателей принесли С. А. Токареву его труды по истории религии. Почти одновременно с «Этнографией народов СССР» в 1957 г. выходит первая его книга о религии. Речь идет о «религиозных верованиях восточно-славянских народов XIX– начала XX в.». Сергей Александрович заинтересовался религиоведческой тематикой с первых шагов своей научной деятельности, постоянно рецензировал зарубежную религиоведческую литературу, написал семь очерков с характеристикой роли традиционных верований народов Сибири для книги «Религия народов СССР», вышедшей в 1931 г. Уже в первой его монографии по истории религии пережитки языческих верований и культур русских, белорусов и украинцев охарактеризованы с исключительной подробностью не только на основе этнографических наблюдений в узком смысле слова, но и с использованием сведений из письменных источников и на фоне всех достижений славяноведения в изучении религии славянских и соседних с ними народов Европы. Продемонстрировал в ней автор и широкое понимание проблем этнографии восточнославянских народов в целом.

Книга о восточнославянских верованиях открывает список обобщающих работ С. А. Токарева по истории религий и их места в обществах различной географической приуроченности и разных этапов исторического развития. В 1964 г. вышли в свет книги «Ранние формы религии и их развитие» и «Религии в истории народов мира». Последняя выдержала три издания и переведена почти на все основные европейские языки. Оба эти труда – историко-культурные исследования чрезвычайно широкого содержания, включающего рассмотрение условий появления и структуры ранних религиозных верований, исторических обстоятельств возникновения мировых религий, их пантеона, идеологической роли религии в разных общественно-исторических формациях, многих вопросов социологии религии. С. А. Токарев показал себя в этих книгах и востоковедом, и историком общественного сознания, и представителем сравнительного культуроведения, во многом предопределив основные направления исследования истории религии в последующие десятилетия.

Помимо этих обобщающих книг перу С. А. Токарева принадлежит большое количество статей, посвященных самым разнообразным проблемам истории религии, начиная с определения мифологии и ее места в культурной истории человечества, через классификацию магических обрядов, исследование сущности тотемизма, выяснение ритуального значения женских изображений эпохи верхнего палеолита и кончая анализом отдельных сторон религиозных верований тех или иных народов в увязке с общими проблемами динамики и функционирования их культуры.

Основные из этих статей собраны в предлагаемом вниманию читателей сборнике. Они дают достаточно полное представление не только о взглядах автора на проблемы происхождения и развития различных форм верований и его фундаментальном вкладе в науку о религии, но и о наиболее характерных особенностях его исследовательской манеры – стремлении к максимально полному учету фактических данных, осторожности в их осмыслении и трактовке, избегании далеко идущих и не полностью обоснованных фактами выводов, наконец, о лаконичном, простом и в то же время изящном авторском стиле.

Публикуемые в настоящем издании статьи С. А. Токарева по различным вопросам истории религии являются логическим дополнением к его фундаментальным религиоведческим книгам

В. П. Алексеев, академик, директор Института, археологии АН СССР

Ранние формы
религии
и их развитие

Введение
Принципы морфологической
классификации религий

Научная систематика, классификация фактов, установление основных понятий и терминологии – первая задача любой науки. А для истории религии это особенно важно. Для того чтобы разобраться в том хаотическом нагромождении причудливых представлений и разнообразных до бесконечности обрядов, каким является история религии всех народов, необходимо попытаться внести в этот хаос какую-то систему, распределить подлежащий изучению материал по определенным категориям и группам. Ближайшей задачей в этой области является, таким образом, классификация различных форм религии.

Вопрос о классификации, или систематике, религии поднимался в науке не раз. Многие авторы пытались решить эту задачу как определение стадий в общем ходе развития религии: так, еще Вольней (1791) устанавливал 13 следующих одна за другой «систем» религий1
См.: Вольней К. Ф. Избранные атеистические произведения. М., 1962.

Гегель (20-е годы XIX в.) намечал чисто дедуктивно этапы всемирного развития религии, подставляя как конкретный пример каждого этапа ту или иную из исторически известных религий2
Hegel G. 117. F. Vorlesungen über die Philosophie der Religion// Sämtliche Werke. Stuttgart, 1928. B. 15–16.
В том же чисто дедуктивном стиле, как у Гегеля, но доведенном чуть не до абсурда, и без гегелевского историзма классифицированы религии у новейшего религиоведа Г. ван дер Леува: мы находим у него такие весьма отвлеченные и притом произвольные категории, как «религия удаления и бегства» (конфуцианство и атеизм) (?!), «религия битвы» (маздеизм), «религия покоя» (исторически такой религии не было, как это признает сам автор), «религия беспокойства» (теизм), «религия порыва и облика» (religion de l’elan et de la flgure) (греческая), «религия бесконечности и аскетизма» (индийская) и т. д. (Leeuw G. van der. La religion dans son essense et ses manifestations. P., 1948). Но едва ли можно принимать всерьез такую классификацию.

Огюст Конт делил всю историю религии на три большие стадии – фетишизм, политеизм, монотеизм3
См.: Конт О. Дух позитивной философии. Спб., 1910. С. 11.

; Джон Лёббок (1868) – на семь стадий: атеизм, фетишизм, тотемизм, шаманизм, идолопоклонство, боги – сверхъестественные творцы, боги – благодетельные существа4
См.: Лёббок Дж. Начало цивилизации. Спб., 1876. С. 150 и др.

Л. Фробениус (1904) свел число стадий развития религии опять к трем – анимализм, манизм, соляризм5
См.: Frobenius L. Das Zeitalter des Sonnengottes. В., 1904. S. 14.

Томас Ахелис (1904) тоже говорит о трех стадиях, но в более обобщенном виде: 1) «низшие ступени» (фетишизм, шаманизм), 2) «высшие ступени» (политеизм, более развитые естественные религии), 3) этические религии, характеризующиеся, по мнению Ахелиса, прежде всего наличием «откровения», т. е. появлением определенных личностей, «призванных возвещать новый закон»6
Ахелис T. Очерк сравнительного изучения религии. Спб., 1906. С. 54–66.

Подобные попытки, конечно, заслуживают серьезного внимания, ибо в них проявилось стремление к историзму в изучении религии. Но все упомянутые схемы грешат либо крайней наивностью (Вольней), либо чисто идеалистическим пониманием истории религии как имманентного внутреннего саморазвития (Гегель), либо чрезмерным схематизмом (Конт, Лёббок, Фробениус).

Некоторые исследователи и теоретики стремились, не отрекаясь от исторического принципа, свести существующие религии к еще меньшему числу типов. Например, Корнелиус Тиле делил их на два типа: «естественные» («природные») и «этические» религии. Под последними понимаются религиозно-этические учения даосизма, конфуцианства и др., вплоть до буддизма, христианства и ислама7
Tiele С. Р. Grundzüge der Religionswissenschaft. Tübingen – Leipzig, 1904. S. 8–9, 16–17.

В этой классификации есть свой смысл. Напротив, предложенная Пфлейдерером группировка всех известных на земле религий по двум типам – религии «зависимости» и религии «свободы», причем в монотеистических религиях, и особенно в христианстве, сливаются, по его мнению, оба эти типа8
Pfleiderer О. Die Religion, ihr Wesen und Geschichte. Leipzig, 1869. B. 2. S. 54–55 и др. В более поздних сочинениях Пфлейдерер классифицировал религии иначе: Pfleiderer О. Religion und Religionen. München, 1906. S. 70–71.

Представляется надуманной и лишенной серьезного основания. Наконец, общеизвестно деление религий на «монотеистические» (единобожные) и «политеистические» (многобожные); иногда к ним прибавляют еще «дуалистические» и «генотеистические»; это деление, однако, едва ли пригодно; во-первых, потому, что ясной грани между этими типами религий нет и, например, христианство с его верой в троичного бога трудно отнести к монотеистическим религиям, но и к политеистическим его отнести нельзя; во-вторых, потому, что очень многие (примитивные) религии вообще не знают представления о боге или богах.

Другие авторы пытались, как раз наоборот, отказываясь фактически от исторического принципа, сгруппировать существующие религии просто по географическому или этническому признаку: Макс Мюллер (1878) выделял, например, религии «арийских», «семитических» и «туранских» народов, пытаясь при этом уловить характерную черту каждой из них9
См.: Мюллер M. Религия как предмет сравнительного изучения. Харьков, 1887. С. 66–69 и др.

Сходное деление положил в основу своего труда, правда в чисто описательных целях, Конрад Орелли, протестантский богослов (1899)10
Orelli С. Allgemeine Religionsgeschichte. Bonn, 1911 (1921). В. 1. S. 17–19.

В новейшем общем обзоре истории религии шведских ученых Ринггрена и Стрёма применена опять-таки географо-лингвистическая классификация религий, впрочем, довольно непоследовательно: здесь сгруппированы религии «письменных цивилизаций Ближнего Востока», «индоевропейских цивилизаций», «письменных цивилизаций Дальнего Востока» и «бесписьменных цивилизаций»11
Ringgren H., Ström А. V. Les religions du monde. P.,1960.

В интересной книге свободомыслящего историка религии американца Уильсона Уоллиса12
Wallis W. D. Religion in Primitive Society. N. Y., 1939 (см. гл. 19).

Сделана попытка распределить религии как раз «примитивных» (отсталых) народов на географические группы, определив характерные особенности каждой такой группы. Эта попытка, основанная на методе «культурных ареалов», разработанном школой Франца Боаса, заслуживает внимания с точки зрения характеристики, особенностей верований каждого отдельного народа; но общая задача классификации религии таким способом, понятно, ни в какой мере не решается.

Надуманной и несерьезной представляется одна из последних по времени и наиболее претенциозная по замыслу попытка классификации религий, сделанная американцем Фредом Парришем в книге, посвященной специально этой проблеме13
Parrish F. L. The classification of religions. Manhattan – Kansas, 1941.

После чрезвычайно путаного историографического обзора Парриш, высокомерно отвергнув все взгляды своих предшественников, предложил довольно странное деление всех религий мира на два основных типа: «религии двух факторов» и «религии одного фактора»; под первыми он разумеет религии, в которых принципиально различаются человек и природа, под вторыми – религии, которые то и другое объединяют. «В одном делении (двухфакторные религии) человеческий и нечеловеческий религиозные факторы универсально разделены; в другом делении (однофакторные религии) есть лишь один общий религиозный фактор, связывающий все вещи»14
Ibid. P. 136.

К первому типу автор относит все религии отсталых народов, а также религии древнего мира: египтян, вавилонян, греков (до VI в. до н. э., до орфиков), римлян (до эпохи ранней империи), евреев (до VI в. до н. э.), китайцев (до IV в. до н. э.), индийцев (до VIII–VII вв. до н. э.), иранцев (до V в. до н. э.).

Таким образом, около VIII–IV вв. до н. э. в пяти великих религиях древнего мира произошел, по мнению Парриша, переход от «двухфакторного» к «однофакторному» принципу.

Не удовлетворяясь этим, по меньшей мере оригинальным, делением, Парриш затем подразделяет «однофакторные» религии на типы: «нус», «руах», «майнью», «брахман» и «чи» (понимая под этими обозначениями иудео-христианство, ислам, остатки зороастризма, индуизм-буддизм и китайско-японские религии). Что касается «двухфакторных» религий, автор подразделяет их совсем по иному признаку: делит на религии охотничьих, скотоводческих народов, «простых земледельцев» и «сложных земледельцев»15
Parrish F. L. The classification of religions. P. 130–131.

За исключением этой последней части классификации Парриша, сравнительно здравой, но совершенно не связанной с основным его принципом, все остальное представляется сплошной путаницей. Само противопоставление религий, разделяющих судьбы человека и природы, и религий, сливающих их, не может быть выдержано: в пределах одной и той же религии, например христианства, есть и то и другое воззрение. И уж если на то пошло, то как раз в религиях отсталых («примитивных») народов чаще всего сливаются оба «фактора»: «человеческий» и «нечеловеческий»; например, различение между духами умерших и духами природы зачастую отсутствует, так что, например, Владимир Соловьев довольно удачно назвал всю эту «первобытную» стадию развития религии «смутным пандемонизмом»16
Соловьев В. С. Первобытное язычество, его живые и мертвые остатки// Собрание сочинений. Спб. Б. г. T. VI. С. 218–219.

Кроме того, говоря о «переходе» от «двухфакторного» типа религии к «однофакторному», Парриш определяет момент этого перехода, основываясь на совершенно произвольно толкуемых намеках, на каком-нибудь одном тексте. Что же касается деления «однофакторных» религий на религии типов «нус», «руах», «чи» и т. д., которые Парриш пытается даже картографировать17
Parrish F. L. The classification of religions. P. 151.

То это деление вообще совершенно непонятно18
В новейшей капитальной сводной работе по истории религии Фр. Хейлера (с участием ряда специалистов) систематики религии нет, а вместо этого кратко описываются лишь «важнейшие элементы и центральные явления» ранних религий: магия, фетишизм, динамизм, тотемизм, культ животных и растений и пр. (Heiler Fr. Die Religionen der Menschheit in Vergangenheit und Gegenwart. Stuttgart, 1959).

Многие из фигурирующих в научной литературе попыток классификации религий, помимо теоретической несостоятельности, обнаруживают одно общее качество: они преследуют цель – одни явно, другие скрыто – апологетическую: цель возвеличить христианскую религию, указать ей место на самой вершине исторического развития религии либо даже вообще противопоставить ее всем остальным религиям.

Независимо, однако, от наличия или отсутствия такой апологетической установки большая часть упомянутых выше схем классификаций грешит одним общим недостатком: они смешивают отдельные индивидуальные религии с типом (формой) религии; ставят в один таксономический ряд такие общие категории, как «фетишизм», «тотемизм» и т. д., и такие индивидуальные явления, как буддизм, христианство.

Сверх того, создатели классификационных схем в области истории религии далеко не всегда отдают себе ясный отчет в том, что именно они классифицируют: существующие ли религиозно-философские (религиозно-этические) системы, или религиозные верования отдельных народов, или типы (формы) религий, или элементы религиозных представлений и обрядов. Все это разные вещи, и систематизировать их надо по-разному.

В марксистской науке давно уже установилось деление всех религий на два основных типа: религии доклассового (общинно-родового) строя и религии классовых обществ19
Я оставляю здесь без критики высказывавшееся не раз мнение, будто религия вообще существует только в классовом обществе, а в эпоху общинно-родового строя существовали-де только неправильные представления о природе, не имевшие существенных признаков религии. Все основное содержание настоящей работы связано с опровержением этого взгляда.

Хотя резкой грани между обоими типами религий провести нельзя (об этом речь будет идти многократно в дальнейшем), но принципиальная и качественная разница между ними не подлежит никакому сомнению. Если самый существенный признак всякой классовой религии заключается в том, что она служит идеологическим орудием классового гнета, оправданием социального неравенства, то религии доклассового общества, являясь прежде всего идейным отражением определенной ступени развития материального производства, выражают бессилие первобытных людей перед окружающей их природной и общественной средой.

Дальнейшая систематика классовых религий – вопрос более сложный. Казалось бы, и с чисто логической точки зрения (единство принципа деления), и с исторической дальнейшее подразделение должно проводиться опять-таки по социально-экономическим формациям: религии рабовладельческого строя, религии феодального строя, религии капиталистического строя. В марксистской литературе такая точка зрения действительно высказывается, в частности современным итальянским историком-марксистом Амброджо Донини: по его мнению, классификация религий по социально-экономическим формациям – единственная подлинно научная классификация, ибо всякая иная неминуемо уведет исследователя «от истории к романтике»20
Donini A. Lineamenti di storia delle religioni. Roma, 1959. P. 28; Донини А. Люди, идолы и боги. М., 1962. С. 15.

В этой мысли, несмотря на ее чрезмерную прямолинейность, есть большая доля истины. Ведь недаром основоположники марксизма многократно указывали на связь отдельных исторических религий с рабовладельческими государствами древности, на «феодальный» характер средневекового католицизма, на «буржуазное» происхождение протестантизма, в особенности кальвинизма и ряда новых сект21
См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 314–315.

Но узкая прямолинейность лишь вредит правильному применению верной мысли. Например, тот же Донини вынужден прийти к выводу, что «не существует единой христианской религии, но существует столько форм христианства, начиная от первоначального и вплоть до католичества и протестантства, сколько есть социальных эпох, пережитых христианскими общинами за эти два тысячелетия»22
Donini A. Lineamenti di storia delle religioni. P. 77.

Опять-таки верно, что христианство не едино, что есть много разветвлений его, соответствующих разным историческим эпохам, разным типам общества. Но ведь то же следует сказать и о буддизме и отчасти об исламе; почти то же можно сказать об иудаизме, который, разумеется, совсем не тот сейчас, каким он был в эпоху Второго храма, и тем более не тот, каким был при Давиде и Соломоне.

Можно вполне признать, что, например, раннебуддистские монашеские общины были более похожи на раннехристианские общины верующих, чем то и другое на современную организацию ламаистской или католической церкви. Все это верно, и такое историческое понимание любой религии не должно нас никогда покидать. Однако класть подобный принцип в основу общей классификации религий едва ли целесообразно: иначе у нас не останется ни одной исторически сложившейся религии, все они распадутся, ни одна известная религия не уложится целиком в клетки схемы и нам просто нечего будет классифицировать.

Вот почему, никоим образом не отрицая специфики религии при каждой отдельной классовой формации общества – рабовладельческой, феодальной, буржуазной, мы все же не можем систематизировать религии по этим категориям.

В науке давно уже установилось другое и более правильное деление классовых религий: на национальные и мировые (наднациональные). В марксистской литературе мировыми религиями принято обычно называть те, которые, хотя и зародились в одной определенной этнической среде, перешагнули, однако, за ее рамки и распространены в настоящее время среди народов разных государств, разных языков. Таких религий известно всего три: буддизм, христианство, ислам23
«Великие исторические повороты сопровождались переменами в религии лишь поскольку речь идет о трех доныне существовавших мировых религиях: буддизме, христианстве, исламе» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 294).

Условия возникновения и распространения мировых религий – особая и весьма сложная проблема, которая сейчас нас занимать не может. Все прочие религии, сложившиеся тоже в условиях классового общественного строя, в рамках определенных государств и этнических общностей (народов) и так и не вышедшие за эти рамки, условно могут, быть названы национальными.

Таковы были религии государств древнего Востока и античного мира – египетская, вавилонская, сирийская, финикийская, иранская, греческая, римская и др. «Боги, созданные таким образом у каждого отдельного народа, – говорит Энгельс, – были национальными богами, и их власть не переходила за границы охраняемой ими национальной области, по ту сторону которых безраздельно правили другие боги. Все эти боги жили в представлении людей лишь до тех пор, пока существовала создавшая их нация, и падали вместе с ее гибелью»24
Там же. С. 313.

Большая часть этих древних национальных религий давно исчезла – они вытеснены мировыми религиями. В настоящее время сохранились лишь немногие национальные религии; почти все они в странах Азии: это даосизм и конфуцианство в Китае, шинтоизм в Японии, индуизм в Индии, маздаизм (зороастризм, парсизм) среди потомков древних иранцев (в Индии и Иране), наконец, иудаизм среди евреев, расселившихся по всем частям света25
В известном смысле можно считать национальными религиями также и те разветвления (вероисповедания, церкви, секты) мировых религий, которые распространены в определенной стране или у одного народа. Так, например, армяно-грегорианская церковь (монофизитская секта христианства) может рассматриваться как национальная религия армян; экзархистская церковь в Болгарии – как национальная религия болгар; ваххабитская секта ислама -.как государственная религия Саудовской Аравии. Тем самым отчасти ослабляется принципиальная разница между национальными и мировыми религиями. Эта разница смягчается и в тех довольно многочисленных случаях, когда вероисповедная граница совпадает с национальной: например, хорваты – католики, а сербы – православные; армяне – христиане, а азербайджанцы, персы, турки – мусульмане; персы – шииты, а турки, афганцы – сунниты и т. д. Во всех подобных случаях вероисповедная (религиозная) принадлежность – один из признаков, отличающих один народ от другого, соседнего или родственного. Но все это означает только то, что самое понятие «мировая религия» имеет весьма условное содержание: строго говоря, не существует религии, распространение которой было бы совершенно независимым от национальных и государственных границ.

Разумеется, этим делением классовых религий на религии национальные и мировые не исчерпывается задача их систематики. По крайней мере, «национальных» религий известно так много и они так непохожи в некоторых отношениях друг на друга, что необходимо установить какие-то подразделения внутри этой категории.

Эта задача нелегкая. Даже беглый взгляд на историю национальных религий показывает, что между ними обнаруживаются как поразительные сходства, так и трудно объяснимые различия. Почему, например, конфуцианская религия китайцев так похожа, вплоть до мелочей, на религию древних римлян? Почему она, напротив, так резко, во всем отличается от брахманизма и индуизма – религий, сложившихся в исторической среде, казалось бы, гораздо более близкой к Китаю, чем античный мир? Нужно проделать большую исследовательскую, сравнительно-историческую работу, чтобы найти правильное объяснение подобным сходствам и различиям.

Но эта важная задача не укладывается в рамки настоящей работы. Моя задача здесь скромнее, хотя и она имеет отношение к поставленному вопросу. Сходства и различия между национальными религиями (это относится и к мировым религиям), конечно, объясняются историческими условиями жизни соответствующих народов; но среди этих условий не надо забывать и о тех, которые влияли на самое формирование того или иного народа. В общественном быту, в культурном укладе каждого народа, а тем самым и в его религиозных верованиях всегда есть наследие прежних эпох. «…Первоначальные религиозные представления, – писал Энгельс, – по большей части общие каждой данной родственной группе народов, после разделения таких групп развиваются у каждого народа своеобразно, соответственно выпавшим на его долю жизненным условиям»26
Маркс К-, Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 313.

Лежащая перед читателем книга - сборник трудов одного из выдающихся советских ученых - Сергея Александровича Токарева. Его капитальные работы в области истории, мировой культуры, этнографии и религиоведения, переведенные на многие языки, снискали ему заслуженную международную известность не только среди специалистов, но и среди широких кругов читателей.

Сергей Александрович Токарев родился 16 декабря 1899 г. в г. Туле в семье учителя. В 1925 г. он окончил МГУ, и с тех пор его жизнь была неразрывно связана с исторической наукой, с этнографией. Он работал преподавателем Коммунистического института трудящихся Китая им. Сунь Ят-Сена, а в 1928 г. стал научным сотрудником Центрального музея народоведения. В 1932 г. он возглавил в этом музее сектор Севера. Параллельно он работал в Государственной академии истории материальной культуры и в Центральном антирелигиозном музее. В 1935 г. С. А. Токареву была присвоена ученая степень кандидата исторических наук, а в 1940 г. он защитил докторскую диссертацию.

Началась Великая Отечественная война, и С. А. Токарев эвакуировался в Абакан, где заведовал кафедрой истории в педагогическом институте. В 1943 г. он вернулся в Москву и возглавил сектор этнографии народов Америки, Австралии и Океании во вновь организованном Московском отделении Института этнографии АН СССР, а с 1961 г. - сектор этнографии народов зарубежной Европы. В те же годы (1956–1973) он заведовал кафедрой этнографии МГУ, а позже, сложив с себя эти обязанности, продолжал вести там лекционные курсы.

Широта и многосторонность научных интересов С. А. Токарева проявились уже с первых его шагов как исследователя. Он активно работает над освоением огромной литературы по этнографии Океании, критически переосмысливает эту литературу и вскоре становится непревзойденным знатоком этнографии Австралии и Океании. В то же время Сергей Александрович углубленно занимается этнографией Сибири, преимущественно Южной, собирает конкретный этнографический материал и работает в архивах. На первый взгляд такая концентрация исследовательских усилий в двух разных, далеких одна от другой областях может быть воспринята как распыление научных интересов. Но именно она в большой мере обусловила энциклопедизм знаний С. А. Токарева, его умение работать с самыми различными данными.

Характерной чертой С. А. Токарева как исследователя было не только постоянное расширение сферы научной деятельности, но и дальнейшее углубление, шлифовка уже выдвинутых и ранее аргументированных положений. Система родства у аборигенов Австралии, реконструкция социального строя меланезийцев, общественная стратификация на островах Тонга, истолкование фольклорных преданий полинезийцев в качестве этногенетического источника - вот вехи его исследований в австраловедении и океанистике. Объем публикаций С. А. Токарева по вышеперечисленной тематике таков, что, собранные вместе, они составили бы солидный труд. В известной мере итогом всех этих конкретных разработок стал том «Народы Австралии и Океании» в серии «Народы мира», изданный в 1956 г. и часто называющийся «токаревским». Сергею Александровичу принадлежала большая часть текста в этом томе, который по праву занял почетное место в мировой этнографической литературе.

Не менее значительны достижения С. А. Токарева и в изучении этнографии и истории народов Сибири, их расселения и социального строя. Его исследования в этой области завершились публикацией в 30-40-х годах трех книг сводного характера: «Докапиталистические пережитки в Ойротии» (1936), «Очерк истории якутского народа» (1940) и «Общественный строй якутов XVII–XVIII вв.» (1945). Умелое сопоставление этнографических наблюдений и письменных источников, филигранность источниковедческого анализа, непредвзятость подхода к анализируемым проблемам, осторожность и взвешенность выводов - наиболее характерные черты исследовательского метода С. А. Токарева, которые в полной мере нашли отражение в этих книгах.

К этому же циклу работ С. А. Токарева можно отнести и вышедшую в 1958 г. монументальную книгу «Этнография народов СССР. Исторические основы быта и культуры», в основе которой лежал цикл лекций, прочитанных им в МГУ. На протяжении многих десятилетий Сергей Александрович читал курс этнографии народов СССР на кафедре этнографии МГУ; в машинописном виде эти лекции широко использовались в качестве учебного пособия студентами и аспирантами в вузах и научных учреждениях страны. Часто обращались к ним и сложившиеся специалисты, столько было в них оригинальных сведений, результатов самостоятельной проработки и трактовки многих фундаментальных проблем этнографии СССР, содержательных историографических и критических экскурсов. Сам автор в предисловии к книге с присущей ему скромностью написал, что она издается «как учебное пособие в первую очередь для университетского преподавания» (с. 3). Но на самом деле она намного переросла рамки учебного пособия, отлившись в форму энциклопедического труда о народах СССР и исторической динамике их культуры.

Книга охватила все стороны традиционной культуры, включая и материальную. Описание последней тесно увязано с формами хозяйственной деятельности. Вообще С. А. Токареву было в высокой степени свойственно синтетическое видение предмета исследования во всех его сложных прямых и опосредованных связях, поэтому и вся описательная часть в этой книге - а она занимает немалое место - чрезвычайно интересна. Очень много внимания уделено изучению традиционных верований. Изложение ведется в соответствии с территориальным принципом, и анализу каждой большой территориальной совокупности народов предпослан обзор, содержащий полную и обобщенную историческую и историко-этнографическую информацию. Но кроме этого, описание каждого народа открывается очерком этногенеза, в котором авторская точка зрения осторожно, ненавязчиво, но в то же время вполне ясно и определенно формулируется на основе объективного рассмотрения основных предшествующих гипотез. Естественно, что книга такого объема, содержания и научного уровня уже третье десятилетие используется как неоценимый источник сведений по этнографии народов СССР.

На 70-е годы падает интенсивная разработка С. А. Токаревым проблем истории этнографической науки. Собственно говоря, работы по этой тематике типичны для всего творчества Токарева, начиная с первых лет его научной деятельности. Он постоянно информировал научную общественность о новейших достижениях этнографической и археологической науки за рубежом, выступая с критическими статьями о разнообразных теоретических концепциях, знакомил советских читателей с жизнью и творчеством наиболее ярких и авторитетных деятелей науки о народах и их культуре. Рецензии, очерки практической деятельности и идейных основ отдельных этнографических школ, портретные зарисовки не заслоняли от С. А. Токарева общих проблем истории науки, и он много внимания уделил разработке и обоснованию периодизации истории этнографической науки в России и СССР.

Все сказанное об исследованиях Токарева в области истории и современного состояния этнографии имело еще один аспект - многие книги зарубежных ученых были изданы по-русски под его редакцией и с его предисловиями. Предисловия эти - необычное явление в таком жанре. По обилию фактов, четкости формулировок, спрессованности стиля это - небольшие монографии, охватывающие проблематику издаваемой книги и выпукло рисующие фигуру ее автора. Так были изданы произведения Те Ранги Хироа, Элькина, Липса, Хейердала, Невермана, Чеслинга, Даниельсона, Уорсли, Бакли, Фрэзера и многих других. Среди них были этнографы-страноведы, путешественники, историки религии, теоретики этнографической науки. И для всех них редактор и автор предисловия находил выразительные слова, характеризующие научное значение их трудов, их место в идейной борьбе своего времени, личностные особенности и жизненную судьбу. Так постепенно, год за годом, создавалась на русском языке целая библиотека этнографических книг, принадлежащих перу зарубежных ученых.

М.: Политиздат, 1990- С. 579-583. Мифы часто определяются как повествования, объясняющие явления природы или какие-то другие вещи, окружающие человека. Определение это, хотя и близкое к истине, слишком поверхностно и упрощенно. Новейшие исследователи (Л. Леви-Брюль, Б. Малиновский, А.Ф. Лосев (Malinowski D. Myth in Primitive Psychology. L., 1926. P. 41-43,79 etc. Levy-Brűhl L., La mythologie primitive. P., 1935. P. 175-176; Лосев А.Ф. Античная мифология. М., 1957. С. 8.) и др.) не раз предостерегали против тенденции приписывать “примитивному человеку” склонность к чисто отвлеченным вопросам, каковым является, например, объяснение различных феноменов природы. Вообще попытка Йенсена (Jensen A. E. Mythos und Kult bei Natűrlich k ern. Wiesbaden, 1951. S. 90-93 etc.) противопоставлять “этиологи ческие” мифы “истинным” представляется мне искусственной и малоубедительной. Тем не менее дабы подойти к тому, что составляет сущность мифа, ограничить его от сказки, героической эпопеи и т. д., необходимо исходить из его объяснительной, этиологи ческой функции. Это наиболее очевидный аспект всякого мифа, хотя его и недостаточно для полного понимания сущности и происхождения мифологии. Простейшие мифы, объясняющие, к примеру, происхождение характерных особенностей животных, звезд, гор и т. д. или же различных общественных обычаев и учреждений, хорошо известны не только у “примитивных”народов - австралийских аборигенов, папуасов, бушменов и других, но и среди “цивилизованных”, в том числе у античных греков и современных европейцев. Однако внимательный анализ содержания этих мифов, даже самых примитивных и носящих чисто этиологи ческий характер, обнаруживает, что приведенное выше толкование не может нас удовлетворить. Прежде всего, “объяснения” явлений природы, содержащиеся в мифах, никогда не бывают основаны на объективном восприятии причинных связей между указанными феноменами. Напротив, они всегда субъективны и выражены путем персонификации явления, нуждающегося в объяснении. Последнее выступает в мифе в качестве живого существа, чаще всего - антропоморфного; но если даже персонификация зооморфна, в ней явно проступают человеческие черты и мотивации действия. Вот один из простейших примеров, извлеченный из сборника фольклора Квинсленда (Австралия), изданного Уолтером Ротом: “Попугай и опоссум сражались между собой, и оба получили ранения: шея и грудь попугая обагрились кровью (отсюда на них пятна красного цвета), а опоссум набил себе синяки на морде (отсюда - черные пятна)”. Другой миф объясняет, почему черепаха живет в море: ее туда загнали другие животные за то, что она прятала под мышкой воду (Roth W. E. North Queensland Ethnography // Superstition. Magic and Medicine (Brisbane). 5 (1903).P. 12-14.). В такого рода мифах интерпретируемое явление подается так, как если бы речь шла о человеке, принадлежащем к определенной этнической среде, и его действиях. Природный феномен (в данном случае - специфические черты животных) включается, так сказать, в традиционные рамки социальной системы. Совсем нетрудно доказать (что, впрочем, давно и сделано), что большинство гораздо более сложных мифов любого народа строится целиком и полностью на олицетворении природных явлений и социальных сил. Во-вторых, “объяснение” данного факта часто организуется по наивной формуле прецедента: иначе говоря, дается как бы повторение того, что уже однажды случилось... Эта характерная тенденция подменять каузальное объяснение ссылкой на предшествующий пример уже была отмечена Леви-Брюлем. В-третьих, в этиологи ческих мифах очень часто встречается объяснение от противного (a contrario): то или иное явление существует потому, что некогда существовало прямо противоположное. Вот два примера, взятых из мифологии племени сулка в Новой Бретани (Меланезия). Один из мифов повествует о происхождении моря: когда-то оно было совсем маленьким и одна престарелая женщина держала его спрятанным в кувшине, прикрытом камнем, чтобы использовать соленую воду для варки пищи; но однажды ее маленькие дети выследили ее и подглядели, что она делает, и тогда море широко растеклось. Второй миф так объясняет различную силу света Солнца и Луны: были времена, когда Луна сияла столь же ярко, как Солнце, но маленькая птичка покрыла ее грязью и с тех пор Луна излучает лишь бледный свет (Parkinson R. Dreissig Jahre in der Sdsee. Stuttgart, 1907. S. 693, 698). Слабо развитый интеллект человека, пребывая в плену традиционного мышлени я, удовлетворялся подобным решением проблемы и не задавался другими вопросами. И даже сложные мифологические системы античного мира часто обнаруживают столь же наивный поворот сознания, когда приходится отвечать на вопрос “откуда?”. Космогонический мир Гесиода выводит “космос”из “хаоса”, т. е. из его противоположности. Библейский миф о Боге, творящем мир из небытия, основан на той же идее. В-четвертых, чисто экспликативная (разъясняющая - Ред.) функция мифа нередко усложняется вторжением морализующей мысли. В любом мифологическом повествовании всегда присутствует идея кары за какое-либо запретное или предосудительное деяние (мы показали это уже на примере мифа о черепахе и море). Во многих античных мифах и сказаниях современных европейских народов тема наказания обычно связывается с вмешательством божества как карающей силы... Эти морализующие аспекты мифологии, хотя они и очень существенны, почти не удостаивались внимания в научной литературе. Даже Вундт, подчеркивавший эмоциональный элемент “мифологической апперцепции” обходит их молчанием. В-пятых, если внимательно сопоставлять содержание мифов различных народов, невозможно не заметить одну характерную закономерность: сюжеты мифа, ровно как и все его темы, неизменно соответствуют, иногда вплоть до мельчайших деталей, материальным условиям жизни каждого из народов и уровню его развития. Вопросы “откуда? ”и “почему?” заложенные в основе любого мифа, никогда не бывают направлены на праздный предмет: их объектами всегда выступают вещи, так или иначе связанные с формами материального существования человека. У первобытных охотников круг их идей обычно ограничивался местным животным и растительным миром, простыми формами родоплеменной жизни; вот почему их мифология изначально занята тем или иным животным и его особенностями, равно как и происхождением огня, матримониальными правилами, тотемист ическими группами, обрядами посвящения и т. д. Здесь же встречаются астральные мифы, но все они касаются лишь внешних характеристик явлений - каждодневного движения Солнца, фаз Луны и т. д., тогда как у оседлых земледельческих народов, жизнь которых более стабильна, горизонт - шире, мифология обычно складывается из сложного цикла сказаний, соответствующего не только отдельным феноменам природы или общественной жизни, но всегда содержащего целостную концепцию мироздания. Короче говоря, мифология включает в себя эволюционные стадии, соответствующие главным эпохам развития социальной жизни людей. Иными словами, первичная функция мифа - это удовлетворение человеческой любознательности путем ответа на вопросы “почему?” и “откуда?”. Но не следует забывать, что любознательность эта ни в коем случае не является неизменным атрибутом человеческого мышлени я - совсем напротив, она зависит от условий материальной жизни человеческого общества. То, что возбуждает интерес человека одной эпохи, может оставить полностью равнодушными людей другой эпохи, и vice versa (наоборот, (лат.). Если это обстоит таким образом можно задать себе вопрос: какое же место здесь занимает религия? В самом деле: в мифах, о которых мы до сих пор говорили, религиозные верования не играют никакой роли. Даже там, где Боги карают людей за их преступления, они выступают лишь как механическая сила, восстанавливающая нарушенный нравственный порядок. Однако существует значительная категория мифов, где религиозные идеи не просто присутствуют, но определяют само содержание, функции и цель мифологического повествования. Таковы по преимуществу религиозные или культовые мифы (ритуальные мифы или обрядовые легенды ван Геннепа). Представляется очевидным, что функция культовых мифов - толкование или объяснение какого-либо религиозного или маги ческого обряда. Это, так сказать, либретто, по которому развивается ритуальное действо. И если форма обряда рассматривается как священная, а иногда и тайная, то естественно, что связанный с этим обрядом миф также рассматривается как священный и тайный. Примеры здесь не нужны - они общеизвестны.