Иосиф орбели директор эрмитажа личная жизнь. Интересные факты об иосифе орбели - легендарном директоре эрмитажа

Орбели
Леон Абгарович
(Колтуши, 1945 год)

Выдержки из книги В.А. Пастухова
"Академик Л.А. Орбели в Павловских Колтушах". - СПб.: 2005. - 144 с.
Глава 1. «СТРАНИЦЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Л.А. ОРБЕЛИ»

О рбели Леон Абгарович - родился 7 июля 1882 г. в Армении в поселке с красивым названием Дарачичаг, что в переводе с армянского обозначает "Долина цветов". Его дед - Иосиф Иоакимович Орбели - окончил известную Лазаревскую семинарию в Москве, являющуюся первоклассным общеобразовательным учебным заведением того времени. Несмотря на большое желание получить медицинское или юридическое университетское образование, он вынужден был поступить на духовную службу. Этого требовал не только устав семинарии, но и обет матери, данный Богу. Он возвратился в Тифлис и стал протоиреем, законоучителем и проповедником в соборе.

Отец Леона Абгаровича - Абгар Иосифович - окончил юридический факультет Петербургского университета, после чего был отозван отцом в Тифлис. Он женился на княжне Варваре Моисеевне Аргутинской. У них родились три сына: Рубен, Леон и Иосиф.

Рубен стал юристом. Иосиф - известным востоковедом, директором Ленинградского Эрмитажа, академиком. Абгар (о нем далее пойдет повествование) - выдающимся ученым-физиологом, учеником, соратником и последователем Ивана Петровича Павлова.

Даже неглубокий экскурс в генеалогию Орбели показывает, что Леон Абгарович родился в культурной, образованной, интеллигентной семье. Это, естественно, не могло не сказаться на воспитании и обучении его и его братьев. Этому способствовали знакомства и связи деда и отца Леона Абгаровича в Москве и Петербурге.

Так, дед, Иосиф Иоакимович, по распоряжению Лазарева - создателя и попечителя Лазаревской семинарии - после Астрахани и Москвы был переведен в Петербургскую армянскую церковь. Здесь он познакомился с А.М. Худобашевым - видным членом армянской колонии и главного архива города, владельцем большой библиотеки армянской литературы, опекуном молодых талантливых армян, окончивших Лазаревский институт восточных языков.

Дело Худобашева продолжил С.Г. Султан-Шах, который женился на дочери Худобашева. Одна из дочерей Султан-Шаха, Анна, стала матерью Елизаветы Иоакимовны - в будущем жены Леона Абгаровича.

В 1899 г. Орбели с золотой медалью окончил 3-ю Тифлисскую гимназию. Он вместе с отцом и братом Рубеном приехал в Петербург. Его зачислили в Военно-медицинскую академию (ВМА) своекоштным студентом. Последние должны были платить за обучение, зато после окончания Академии они не были обязанными служить военными врачами. Отец сразу же ввел сыновей в семьи Худобашева и Султан-Шаха, с которыми его познакомил отец и которых он знал со студенческой скамьи.

Уже с первого курса Орбели начал заниматься гистологией в лаборатории профессора М.Д. Лавдовского и зоологией в лаборатории профессора Н.А. Холодковского.

Из воспоминаний Орбели известно, что с Павловым он познакомился на 1-м курсе заочно на лекциях по физиологии, которые читал в Соляном Городке профессор И.Р. Тарханов. Во время популярной лекции по пищеварению Тарханов демонстрировал собак, которых подготовил Павлов и предоставил ему для демонстрации. Тарханов ранее возглавлял кафедру физиологии и был ученым секретарем ВМА. В 1895 г. по истечении 25-летнего стажа службы, согласно существующим правилам, он приказом начальника ВМА В.В. Пашутина был уволен. Тем же приказом на кафедру физиологии с кафедры фармакологии был переведен И.П. Павлов.

После лекции Тарханова, демонстрировавшего "собачек Павлова", Орбели с товарищами побывал на лекциях самого Ивана Петровича. Но настоящее знакомство с Павловым началось на 2-м курсе. Физиология быстро заслонила гистологию и зоологию.

"За весь год, когда Иван Петрович читал студентам второго курса, я не пропустил ни одной лекции, - пишет Орбели в «Воспоминаниях», - я сидел в одном из первых рядов, следил за тем, что преподавалось и показывалось, и пользовался предложением Ивана Петровича задавать вопросы. Всем слушателям не только разрешалось, но и рекомендовалось перебивать лекцию Ивана Петровича и задавать вопросы, если что-нибудь было не понятно, неясно. Такова была система его преподавания. Иван Петрович всегда охотно тут же давал объяснения".

На одной из лекций Орбели не получил ответа на заданный вопрос, поскольку он был еще не изучен. Павлов пригласил его зайти в лабораторию в ИЭМ и самому в эксперименте получить ответ. На другой же день Орбели со своим однокурсником Брешелем пошли на Аптекарский остров, где находился ИЭМ. Институт первоначально размещался в дачных помещениях его основателя принца Александра Петровича Ольденбургского. К ним была прикуплена соседняя дача банкира Алферова, на расширенной кухне которой разместили операционную, клинику и вивисекционную павловской лаборатории.

Орбели либо присутствовал на опытах по изучению секреции на жирную пищу, либо принимал участие в них. "Кормили собаку сливочным маслом, - вспоминал Орбели, - она съела сто или двести граммов, и у нее из желудочной фистулы потек сок в очень небольшом количестве..."

Орбели хотел заниматься экспериментами и в лаборатории кафедры физиологии ВМА, но там дела по независящим от него причинам не пошли. Павлов посоветовал ему регулярно ходить в ИЭМ. С третьего курса Орбели три дня в неделю, включая воскресенье, занимался наукой в ИЭМ, а остальные дни проводил в Академии, посещал лекции. Так прошли третий и четвертый курсы.

Таким образом, задатки ученого-исследователя у Орбели выявились в студенческие годы. Они проявлялись не только в том, что он, начиная со 2-го курса, проводил серьезные экспериментальные исследования в лаборатории, но и думал о них в отпуске. Об этом свидетельствует его письмо Павлову от 30 июня 1903 г. из Тифлиса:

"Глубокоуважаемый Иван Петрович!

Моя попытка поработать после экзаменов в лаборатории окончилась полной неудачей. Я успел поставить только три опыта; на четвертый же день, придя в лабораторию, я узнал, что ночью у "Рыжего", вследствие сильной рвоты, выпал желудочек.

К утру образовался уже сильный застойный отек, так что Василию Николаевичу Болдыреву, который первый пришел в лабораторию, с трудом удалось вправить желудочек. Уже до него пробовали делать это служители. Через несколько дней собака погибла. На вскрытии быт обнаружена перфорация маленького желудочка и перитонит. Ввиду того, что мне, по всей вероятности удастся приехать в Петербург в половине августа, и я хотел бы воспользоваться этим временем для работы, то я позволю себе побеспокоить Вас просьбой - разрешить мне работать на одной из имеющихся в лаборатории желудочных собак.

К тому времени освободятся собаки Ивана Минаевича, с которыми работает Леонид Федорович и новая собака Ивана Сергеевича. Я предпочел бы собаку Ивана Минаевича, так как у нее есть фистула.

Ваше разрешение значительно облегчило бы мне мои задачи, т.к. дало бы возможность проработать сплошь месяца 2 в начале года, а затем приступить к остальным занятиям.

В противном же случае ожидать мне придется приготовлений новой собаки, и начать работу не ранее половины сентября и пропустить значительную часть занятий или же опять работать урывками, как в прошлом году.

За исполнение моей просьбы буду Вам очень благодарен.

Искренне преданный Вам Л. Орбели"

Забегая несколько вперед, следует сказать, что в наиболее активный период научной деятельности Орбели, в отличие от своего учителя, вообще не брал отпусков и все время посвящал любимому делу - науке. (Подробнее см. ниже).

В 1903 г. Конференция ВМА присудила Орбели золотую медаль за экспериментальную работу "Сравнение работы пепсиновых желез до и после перерезки ветвей блуждающих нервов", выполненную на базе ИЭМ. Вместе с Л.А Орбели И.П. Павлов представил Конференции ВМА для награждения медалями работу И.С. Цитовича (студент ВМА, шедший на курс старше Павлова) "О влиянии алкоголя на пищеварение".

Присуждение премий студентам за научные работы в ВМА проходило ежегодно. После представления работ, обязательно под девизами, Конференция (Совет профессоров) назначала комиссию. Комиссия после рассмотрения работ представляла свое решение в Конференцию, которая выносила окончательное решение. То, что работы проходили под девизом, решение принималось более объективное.

Орбели был удостоен золотой, а Цитович - серебряной медали. В своих "Воспоминаниях" (М.-Л., Наука, 1966, с. 27) Л.А. Орбели пишет: "Как раз в это время военный министр Куропаткин распорядился получившим золотые медали выдать по 100 рублей. Это была огромная сумма. Таким образом, я должен был получить сверх золотой медали еще 100-рублевую премию. Я отнес ее Ивану Петровичу и попросил разделить ее между мной и Цитовичем. Иван Петрович это одобрил, пригласил меня и Цитовича и разделил эти 100 рублей между нами".

Сразу после окончания с отличием ВМА в 1904 г. Орбели поступал в Институт врачей при ВМА (подобие современной адъюнктуре), но не прошел по конкурсу. На 10 вакантных мест было 33 претендента. После этой неудачи работал врачом в Николаевском военном госпитале в Кронштадте. Затем перевелся в Петербургский морской госпиталь, чтобы одновременно продолжать научную работу у И.П. Павлова в ИЭМ.

В это время произошло событие, которое могло изменить всю жизнь Леона Абгаровича или даже поставить в ней точку. Он был назначен врачом на один из крейсеров, закупаемых Россией у Аргентины, который должен был участвовать в русско-японской войне. Япония успела перекупить аргентинские крейсера, предназначавшиеся России, и они участвовали в трагическом для русского флота Цусимском сражении (27-28 мая 1905 г.) на стороне Японии. Орбели остался в Петербурге.

В 1907 г. Орбели оставил службу на флоте и целиком отдал себя научной работе в Физиологическом отделе. Одновременно он выполнял обязанности помощника заведующего Отделом. Находясь в то время на даче в Силламягах, Павлов писал:

"Многоуважаемый Леон Абгарович! Будьте добры, принять на себя присмотр за всеми лабораторными делами..."

В 1908 г. Орбели защитил докторскую диссертацию на тему: "Условные рефлексы с глаза у собаки".

В течение двух лет (1909-1911) он проходил научную стажировку в физиологических лабораториях Англии и Германии, а также на Морской биологической станции в Неаполе (Италия). И.П. Павлов дал Л.А. Орбели блестящее представление Конференции ВМА для заграничной командировки:

"Доктор Орбели представил три экспериментальных работы, из которых одна относится к физиологии пищеварения и две - к учению об условных рефлексах.

Эти работы, потребовавшие продолжительного и упорного труда, отличаются крупными научными достоинствами.

Во-первых, они безукоризненны в методическом отношении, причем те некоторые приемы и способы исследования, которые автор применял впервые, подвергнуты им самой тщательной разработке и проверке. Поэтому результаты исследований Орбели имеют характер полной научной достоверности.

Во-вторых, как это видно из приведенных рефератов, работы Орбели отличаются богатством добытого им нового фактического научного материала. В первой работе он дает новые интересные факты, относящиеся к вопросу об иннервации пищеварительных желез. Во второй работе новые данные содержатся в таком количестве, что этому труду Орбели по справедливости нужно отвести одно из самых видных мест в учении об условных рефлексах. Наконец, и в третьей работе, посвященной вопросу о локализации условных рефлексов в центральной нервной системе, также содержатся очень интересные фактические данные.

Третье крупное достоинство трудов Орбели заключается в том, что в них сквозит постоянная и напряженная работа мысли как критической, так и обобщающей, причем в деле критики автор отличается серьезностью и спокойствием, в деле обобщений - осторожностью и обоснованностью. Ко всему этому следует добавить то, что автор обладает способностью к сжатому и в тоже время ясному изложению как фактического, так и идейного научного материала.

На основании сказанного следует признать, что доктор Орбели является одним из достойнейших кандидатов на заграничную командировку".

Однако Павлов в течение 3-х месяцев после принятия решения о загранкомандировке не отпускал Орбели, пока тот не порекомендовал помощника вместо себя. На два года согласился исполнять эти обязанности приехавший в ИЭМ из провинции И.В. Завадский. Павлов дал Орбели рекомендательные письма к Эвальду Герингу в Лейпциг и Джону Ленгли в Кембридж.

Орбели
Леон Абгарович

Первые два месяца Орбели провел в Берлине, совершенствуя немецкий язык, затем переехал в Лейпциг. Здесь он провел два семестра. Слушал лекции Э. Геринга и П. Флексига. Много времени проводил в лаборатории, овладевая методиками эксперимента.

Интересно сравнение Орбели обстановки работы в лаборатории Э. Геринга и И.П. Павлова (из письма Орбели своей жене, Елизавете Иоакимовне. - Л.А. Орбели в воспоминаниях современников. Л. Наука, 1983, с. 24-25): "...Очень спокойно работать... Полная тишина и спокойствие помогают. Жаль мне нашу лабораторию, чувствую все величие Ивана Петровича, и всей его работы; работают в нашей лаборатории не меньше и не хуже, чем немцы, но у меня волосы дыбом встают при воспоминании о сутолоке, нервности, шуме, которые царят там. Тут тихо все, народу мало".

Летние каникулы Орбели провел со своей женой, путешествуя по Тиролю. Затем продолжение знакомства с наукой в Германии. В Гиссене в лаборатории профессора 3. Гартена Орбели освоил работу на струнном гальванометре, который использовался для записи биоэлектрических процессов в тканях, и, применив данную методику, выполнил самостоятельную работу на коже лягушки.

В лаборатории 3. Гартена в то время работал японский физиолог Я. Сатаке, с которым Орбели подружился. Сатаке позднее побывал в Петербурге и работал у Павлова. (В Музее И.П. Павлова в Колтушах имеется фотография, на которой можно увидеть Сатаке вместе с Иваном Петровичем во время проведения опыта по условным рефлексам на кафедре физиологии ВМА). В своих воспоминаниях Орбели пишет, что 3. Гартен "постоянно покрикивал на японца и постоянно бранился и кричал на него, если Сатаке начинал препарировать лягушку без достаточного наркоза". (Л.А. Орбели в воспоминаниях современников. Л. Наука, 1983, с. 28). Таким образом, и у немцев не всегда и везде "Тишь да благодать".

Лондон. Кембридж. Леон Абгарович познакомился с интересным методом руководства научными исследованиями физиолога и гистолога, члена и вице-президента Лондонского королевского об­щества Джона Ньюпорта Ленгли. Сам Ленгли, дав задание Орбели, выполнял те же самые опыты. Они на лягушках изучали физиологию автономной нервной системы. Если результаты не совпадали, опыты повторялись. В Англии Орбели познакомился с Дж. Баркрофтом, К. Люкасом, А. В. Хиллом, Майнсом и другими учеными. С некоторыми из них он поддерживал тесные научные связи и в последующее время.

В конце командировки Орбели поработал на Неаполитанской морской биологической станции.

Что игнорируют или не знают историки Азербайджана

Станислав Тарасов

На состоявшейся недавно в Баку международной конференции «Историческое и культурное наследие этносов Кавказской Албании в контексте прав человека» завсектором Администрации Президента Азербайджана Фуад Ахундов сделал «сенсационное» сообщение: он подтвердил информацию о том, что ему удалось отыскать в архивах Санкт-Петербурга книгу «Надписи Гандзасара и авоцптука» историка Иосифа Абгаровича Орбели . Глагол «подтвердил» нами используется не случайно.

Дело в том, что презентация этого «открытия» состоялась в Баку еще в декабре 2013 года, когда информационные агентства Азербайджана сообщали: «В азербайджанской исторической науке произошло сенсационное событие - в Баку привезена и подарена Центру истории Кавказа и Малой Азии уникальная, имеющаяся в единственном экземпляре книга армянского ученого И. Орбели «Надписи Гандзасара», свидетельствующая об албанской истории Нагорного Карабаха». При этом Ахундов поведал и интригующую историю: «Эта книга написана в 1919 году в Петрограде. В ней собраны 300 албанских надписей. Однако в день выхода книги автор забрал из издательства весь тираж. Албанисты и арменисты многих поколений сокрушались, что этот ценный труд, содержащий факты против армянских измышлений, навсегда потерян для науки».

Многие армянские историки отказывались верить даже в факт существования такой книги Орбели. Они ссылаются на письменное указание самого Орбели, что «сборник надписей был готов к печати уже в 1909 году, однако книга не была напечатана из-за отсутствия в какой бы то ни было типографии армянского эпиграфического шрифта с лигатурными начертаниями». Их главный вывод: «Ахундов, получивший копии гранок, знает эту историю, и от этого его ложь выглядит еще более мерзостной», - утверждает один из армянских ученых.

Ахундов на днях дал интервью одному из азербайджанских информационных сайтов. Он утверждает, что «перевод надписей памятника албанской цивилизации - Гандзасарского монастырского комплекса, расположенного на оккупированной Арменией территории Азербайджана, осуществлен неверно и имеют место факты фальсификации». По его информации, книга «Надписи Гандзасара и авоцптука» «так и не увидела свет, а выпущенный в 1919 году тираж был полностью уничтожен». «Я неоднократно читал об исчезновении этой книги и поставил перед собой цель отыскать хотя бы ее следы, - заявляет Ахундов. - В 2011 году мне удалось найти один экземпляр этого труда в Санкт-Петербурге и доставить его в Баку».

И далее, на вопрос: «Почему Орбели больше не вернулся к теме исследований надписей храмов в Карабахе уже в советское время, когда он стал именитым ученым?», Ахундов ответил: «По всей видимости, некие силы решили направить большой потенциал молодого ученого в иное, угодное Армении русло. Фактически - взамен на отказ возвращаться к исследованиям надписей храмов Карабаха - ему был обеспечен головокружительный карьерный рост. В 1924 году, будучи еще молодым ученым, в 37 лет он становится членом-корреспондентом Академии науки СССР, затем академиком Академии наук СССР, также академиком Академии наук Армянской ССР и ее первым президентом, а позже назначается директором Петербургского Эрмитажа».

Мы начнем с ввода новой интриги. Согласно канонической биографии Иосифа Орбели, которая находится в архивах Российской Академии наук, с 1919 года по 1920-й он являлся преподавателем Петроградского археологического института, профессором кафедры истории восточного искусства Петроградского университета. Листая в исторической библиотеке Москвы подшивки русскоязычных газет, издавшихся в Тифлисе в 1919 году, мы обнаружили, что имя Орбели упоминается некоторым местными изданиям в связи с его пребыванием в Тифлисе летом 1919 года. То, что Орбели не находился в 1919 году в Петербурге, свидетельствует документы. 11 июля 1919 года ему были выданы документы за подписью помощника управляющего делами Совета Комиссаров Петроградской трудовой Коммуны Николаевым: «Вам предоставляется право беспрепятственного выезда в Москву для участия в работах комиссии по реформе Лазаревского института». При этом уточнялось, что по выполнении возложенного на И. Орбели поручения предоставляется «право беспрепятственного въезда обратно в Петроград».

Вызывали Орбели в Москву не случайно. 5 августа 1919 года Лев Троцкий подготовил свой знаменитый меморандум: «Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии...». Троцкий предлагал «подготовку военного удара на Индию, на помощь индусской революции». Необходимы были кадры по Востоку. 22 августа 1919 года Орбели получил уведомление за подписью и. о. ученого секретаря Российской Академии истории материальной культуры Б. Марковского о том, что на проходившем 20 августа заседании членов Академии он избран на должность ученого секретаря Академии. При этом выражалась надежда, что он «пойдет навстречу общему пожеланию сотоварищей по Академии и не откажется разделить вместе с Н.Я. Марром и Н.П. Сычевым тяжелый труд по вновь создаваемой Академии». Н.Я. Марр и Н.П. Сычев - фигуры знакового значения. Первый в период падения царизма позиционировал себя в качестве специалиста по национальным проблемам Кавказа. Он утверждал, что «для конструктивного решения национального вопроса необходимо было положиться на научные искания», был уверен в том, что «субгосударственный национализм совместим с территориальной целостностью России». Он также выдвинул идею об «общекавказской цивилизации». Сегодня историки пишут, что Марр выстраивал аргументацию, подтверждающую «культурную самостоятельность нацменьшинств Закавказья для понимания истории Кавказа». Эту точку зрения разделяли тогда московские большевистские лидеры, особенно наркомнац РСФСР Иосиф Сталин . Но Марр подчеркивал необходимость относиться «с величайшей осторожностью» к тому, что объединяет народы Кавказа, имеющие «общее яфетическое прошлое». Он отмечал не столько «чисто научную», сколько политическую важность этого положения. Что же касается Николая Петровича Сычёва, то он в отношении Востока являлся не совсем профильным специалистом: историк искусства, музейный работник, реставратор, художник, педагог, преподавал в Петербургском государственном университете.

В 1919 году Лазаревский институт преобразовали в Армянский институт. Затем он был переименован в Переднеазиатский институт, в 1920 — в Центральный институт живых восточных языков. Но фактически это была кузница кадров для осуществления глобальной революции на Востоке. Но для чего ездил в 1919 году в Тифлис Орбели? С одной стороны, все объяснимо. В октябре 1871 года в Тбилиси был организован Кавказский археологический комитет, который не был упразднен стоявшими у власти грузинскими меньшевиками. Там сохранилась база для проведения научных кабинетных или полевых археологических работ. С другой - у Орбели мог быть и личный момент. Он родился в Кутаиси. С 1889 года семья Орбели жила в Тифлисе. Сам Иосиф Орбели в 1904 году окончил классическую гимназию в Тифлисе и поступил на классическое отделение историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета. В описании Веры Артуровны Судейкиной, актрисы немого кино, Тифлис тогда был «Парижем Кавказа». Там устраивались выставки современной живописи, нашли приют многие известные русские литераторы, в обиходе продолжал господствовать русский язык, русская культура. В этом смысле появление в Тифлисе Орбели вроде бы объяснимо. В-третьих, было ли тогда московским большевикам до «высокой науки», которую представлял Орбели? 24 августа 1919 г. англичане покинули Баку, а затем и всё Закавказье. Тогда же в Тифлисе был учрежден Национальный совет езидов, который взял на себя ответственность за судьбу езидского народа. Это была первая в мире официально зарегистрированная езидская организация. Учредительное собрание езидов было созвано от имени Исмаил-бега, представителя рода езидских эмиров. Как заявляет курдский эксперт Карим Анкоси, на основе архивных материалов первая общественная организация езидов города Тбилиси была учреждена и зарегистрирована официальными органами власти Республики Грузии в 1919 году под названием «Национальный Совет Йезидов». Тогда же 1919 году, три курдские провинции Османской империи выступили за создание курдской государственности. Ко всему этому Орбели имел прямое отношение.

(Продолжение следует)

ОРБЕЛИ Иосиф Абгарович

Директор Государственного Эрмитажа. Востоковед-арменовед, филолог, археолог-историк, историк и теоретик искусств, курдовед. Известный специалист по материальной культуре Армении, Кавказа, Ирана и Турции. Член-корреспондент АН СССР (1924). Академик АН СССР (1935). Президент АН Арм. СССР (1943–1947).
Родился в Кутаиси, в семье известного судебного деятеля Закавказья. После окончания 3-й классической гимназии в Тифлисе (1904) одновременно учился на двух факультетах Петербургского университета – историко-филологическом и восточных языков (1904–1911).
Его учителями в университете были Н.Я. Марр, С.А. Жебелев, В.А. Жуковский, Я.И. Смирнов, С.Ф. Ольденбург. В студенческие годы И.А. Орбели интенсивно занимался научно-экспедиционной работой и окончил университет автором девяти научных статей, опубликованных в авторитетных изданиях: «Известия Российской академии наук», «Записки восточного отделения Русского археологического общества», «Журнал Министерства народного просвещения». Изучение истории материальной культуры Армении и соседних с ней стран Орбели считал важным для построения культуры на основе глубокого знания прошлого.
В результате непосредственного изучения подлинных памятников материальной культуры (армянские монастыри и развалины церквей, древности Грузии и грузинские историко-художественные памятники, памятники мусульманского искусства) были написаны статьи для Словаря Брокгауза и Эфрона: «Армянское искусство» (1911), «Грузинское искусство» (1913) и «Мусульманское искусство» (1916). Значимость архитектурных памятников старины, кроме их самоценности, Орбели видел в необходимости их сравнительного изучения для выявления общности их происхождения. Например, он считал важным провести сравнение памятников Суздаля и киевского Софийского собора с древними храмами Армении, что, по его мнению, может многое объяснить в истории древней русской архитектуры.
В 1914-1931 - доцент и профессор Петербургского (позднее Ленинградского) университета. С 1920 работал в Государственном Эрмитаже, где создал отдел Востока - крупнейший тогда центр советского востоковедения. В годы Великой Отечественной войны, оставаясь во время блокады в Ленинграде, вёл большую работу по сохранению музейных ценностей; после войны руководил восстановлением Эрмитажа.
В 1955-1960 - декан Восточного факультета ЛГУ, в 1956-1961 - заведующий Ленинградским отделением института народов Азии АН СССР. Основные исследования посвящены кавказоведению, истории средневековой культуры Ближнего Востока; особенную ценность представляют его исследования по сасанидской и сельджукской культурам.
Со студенческих лет участвовал в археологическом изучении средневекового города Ани. Вёл раскопки в районе озера Ван (1916, Турция) и в Армении (1929, 1936 и позднее). Ряд работ Орбели посвящен средневековой культуре, армянской эпиграфике, народному эпосу, курдскому языку, архитектуре Грузии и Армении. Орбели вёл большую педагогическую работу и создал школу советских кавказоведов, для которой характерно сочетание работы в области материальной культуры и филологии.
Награжден 2 орденами Ленина, 2 орденами Трудового Красного Знамени, а также медалями.

Родился 20 марта 1887 в г. Кутаиси – востоковед с мировым именем, первый президент Академии наук Армянской ССР и действительный член академий ряда стран. С 1934 по 1951 год – директор Государственного Эрмитажа. Происходит из армянского княжеского рода Орбели-Орбелянов. Иосиф Аргутинский, Католикос всех армян, был его предком по материнской линии. Дед Иосифа писал труды по истории армянской церкви на грапаре. И его братья стали великими учеными: Рубен был основоположником подводной археологии, а Леон – автором эволюционной физиологии, нового направления в науке.

В 1911 окончил Петербургский университет. В 1914-1931 - доцент и профессор Петербургского (позднее Ленинградского) университета. С 1920 работал в Государственном Эрмитаже, где создал отдел Востока - крупнейший тогда центр советского востоковедения. В годы Великой Отечественной войны, оставаясь во время блокады вЛенинграде, вёл большую работу по сохранению музейных ценностей; после войны руководил восстановлением Эрмитажа.

Основные исследования посвящены кавказоведению, истории средневековой культуры Ближнего Востока; особенную ценность представляют его исследования по сасанидской и сельджукской культурам. Со студенческих лет участвовал в археологическом изучении средневекового города Ани; был ближайшим сотрудником Н. Я. Марра. Вёл раскопки в районе озера Ван (1916, Турция) и в Армении (1929, 1936 и позднее). Ряд работ Орбели посвящен средневековой культуре, армянской эпиграфике, народному эпосу, курдскому языку, архитектуре Грузии и Армении. Орбели вёл большую педагогическую работу и создал школу советских кавказоведов, для которой характерно сочетание работы в области материальной культуры и филологии.

16 июля 1916 года выдающийся востоковед Николай Марр и его 29-летний соратник Иосиф Орбели вынуждены были покинуть древний армянский город Ван. Вот уже на протяжении почти десяти полевых сезонов этот мощный археологический тандем осуществлял раскопки на землях исторической Армении и успел накопить богатейший научный материал. Полевой сезон 1916 года начался поздно: глобальные войны всегда вносят свои коррективы в график запланированных локальных работ. Тем не менее, уже 11 июня ученые приступили к исследованию Топ-рак-Кале и Ванской скалы. Однако уже на тридцать пятый день, в связи с наступлением турецких войск, они вместе с частями русской армии вынуждены будут покинуть город.

Ранее Иосиф Орбели также имел возможность неоднократно натыкаться на следы планомерного уничтожения памятников армянской истории и культуры. Как никто другой, он прекрасно знал, что разработанная властями Большой Порты «Военная стратегия» особым пунктом предполагала ликвидацию на территории империи чуждых турецкому духу памятников любого другого этнокультурного присутствия. И быть может в первую очередь – армянских. Именно тогда он и понял: обнаружение под толстым слоем земли нового памятника национальной истории в состоянии свести на нет все усилия нескольких турецких полков. Это, по сути, та же война.

Примечательна ссора с «классиком античности» Фаддеем Зелинским: последний позволил себе весьма нелестный отзыв о восточной мифологии, намекнув, что любители Митры предпочитают навозный смрад аромату античной розы. «Профессор, вы нагрубили, впрочем, я последую вашему примеру, – парировал молодой Орбели. – А вы помните, чем занимались афинские девушки во время панафинейских игр?» Маститый Фаддей Зелинский вынужден был прервать лекцию. Борис Пиотровский процитирует как-то строки из знаменитого гимна сотрудников Восточного отдела Эрмитажа: «Раздаются свирепые трели, и чернеет вдали борода. Это, верно, бушует Орбели, и скрываются все без следа!»

В 1946 выступает как свидетель на Нюрнбергском процессе. В 1951 неожиданно отстранен от руководства Эрмитажем (в числе других причин - отказ присоединиться к кампании критики покойного Н. Я. Марра). К обличающей речи главного свидетеля культурных преступлений нацистов на Нюрнбергском процессе он действительно готовился всю свою жизнь. В этот день Эрмитаж, интересы которого он как директор музея должен был представлять, ассоциировался в сознании Иосифа Орбели с толщей потерянных навсегда пластов мировой культуры. Его речь о преступлениях в Петергофе, Павловске, Пушкине и, конечно, Эрмитаже никого не оставила равнодушным. Адвокаты, разумеется, попытались оспорить показания Орбели: «Достаточно ли велики познания свидетеля в артиллерии, чтобы он мог судить о преднамеренности этих обстрелов?»

«Я никогда не был артиллеристом, но в Эрмитаж попало тридцать снарядов, а в расположенный рядом мост всего один, – парировал свидетель. – Преднамеренность обстрела и выбор цели, таким образом, очевиден. В этих пределах я – артиллерист!»

Орден Ленина (2). Орден Трудового Красного Знамени (2). Орден Ирана «За научные заслуги» I степени

Похоронен на Богословском кладбище. В г. Цахкадзор (Армения), ныне действует музей братьев Орбели (1982).

Армянин по национальности. Происходит из армянского княжеского рода Орбели-Орбелянов, правителей Сюника и Бжни. В 1911 окончил Петербургский университет. В 1914-1931 - доцент и профессор Петербургского (позднее Ленинградского) университета. С 1920 работал в Государственном Эрмитаже, где создал отдел Востока - крупнейший тогда центр советского востоковедения. В годы Великой Отечественной войны, оставаясь во время блокады в Ленинграде, вёл большую работу по сохранению музейных ценностей; после войны руководил восстановлением Эрмитажа. В 1955-1960 - декан Восточного факультета ЛГУ, в 1956-1961 - заведующий Ленинградским отделением института народов Азии АН СССР. Основные исследования посвящены кавказоведению, истории средневековой культуры Ближнего Востока; особенную ценность представляют его исследования по сасанидской и сельджукской культурам. Со студенческих лет участвовал в археологическом изучении средневекового города Ани; был ближайшим сотрудником Н. Я. Марра. Вёл раскопки в районе озера Ван (1916, Турция) и в Армении (1929, 1936 и позднее). Ряд работ Орбели посвящен средневековой культуре, армянской эпиграфике, народному эпосу, курдскому языку, архитектуре Грузии и Армении. Орбели вёл большую педагогическую работу и создал школу советских кавказоведов, для которой характерно сочетание работы в области материальной культуры и филологии. Награжден 2 орденами Ленина, 2 орденами Трудового Красного Знамени, а также медалями.

Адреса в Ленинграде

• 1942 - 02.02.1961 года - Эрмитажный театр - набережная 9-го Января, 32. Мемориальная доска: «В этом доме с 1948 по 1961 год жил выдающийся советский востоковед, академик Иосиф Абгарович Орбели» (1963. Арх. Попов В. Д., Гранит)

Труды

• Избранные труды, Ер., 1963
• Надписи Мармашена, П., 1914
• Сасанидский металл, М. - Л., 1935 (совместно с К. В. Тревер)
• Проблема сельджукского искусства, в сборнике: [Труды] III Международного конгресса по иранскому искусству и археологии, М. - Л., 1939
• Басни средневековой Армении, М. - Л., 1956