Нащокин Павел Воинович (Nashekin Pavel Voinovich). Нащокин

Павел Читатель, очевидно, помнит, что я уже обозначил дату рождения старшего сына Сергея Яковлевича и Ольги Евгеньевны Павла: 1894 год. Их первенец родился в Тифлисе, старший Аллилуев работал тогда в железнодорожных мастерских, с головой окунувшись в революционную

Павел I Император Павел I родился в Петербурге в 1754 г. в семье Великого князя Петра Федоровича, будущего Петра III, и Екатерины Алексеевны, будущей Екатерины II. Сразу после рождения взят от родителей императрицей Елизаветой для воспитания в качестве будущего наследника.

НАЩОКИН Павел Воинович (1800–1854), помещик, отставной корнет лейб-гвардии Кирасирского полка, друг А. С. Пушкина и хороший знакомый Гоголя, человек, очень умный, образованный и добрый, превосходный рассказчик, но гуляка и картежник, промотавший немалое состояние. Послужил

Павел Воинович Нащокин (15 декабря 1801- 6 ноября 1854) - русский меценат, коллекционер. Ближайший друг А. С. Пушкина последних лет.

Биография

Происходил из старинного рода Нащокиных, из той ветви его, которой принадлежало костромское имение Шишкино. Отец и дед Павла были генералами; дед В. А. Нащокин известен благодаря мемуарам, которые увидели свет только в 1842 году.

До 1811 года проживал в доме № 14 по Большой Полянке.

В период с апреля 1814 до 1815 года Павел Нащокин учился в Благородном пансионе при Царскосельском лицее, где и познакомился с А. С. Пушкиным. С марта 1819 - подпрапорщик лейб-гвардии Измайловского полка, переведён юнкером в Кавалергардский полк, затем - корнет Лейб-Кирасирского Её Императорского Величества полка; поручик - с 13 марта 1823 года. С 29 ноября 1823 года - в отставке «по домашним обстоятельствам».

Сблизился с Пушкиным П. В. Нащокин после возвращения того из Михайловской ссылки в 1826 году. Во время своих ежегодных приездов в Москву Пушкин, как правило, останавливался у Нащокина, где ему даже была выделена комната.

В 1828 году умерла мать П. В. Нащокина, завещав всё своё недвижимое имущество (дом в Москве и имение в Воронежской губернии) дочери Анастасии (по мужу - Окуловой), и старшему сыну Василию Воиновичу. Младший же сын был обойдён наследством, видимо по причине широкого образа жизни, который он вёл; уже через несколько месяцев после смерти матери он вынужден был делать долги.

К 1831 году от цыганской певицы московского хора Ильи Соколова Ольги Андреевны Солдатовой он имел двух детей: дочь, крёстным отцом которой стал Пушкин, и сына.

Нащокин был крёстным отцом первого сына Пушкина - Александра; был приглашён в крёстные и ко второму сыну, но Нащокин был болен и отказался от поездки из Москвы в Петербург.

Ещё в 1832 году Пушкин побуждал Нащокина писать «мемории» в виде писем к нему. В 1836 году, он передал их Пушкину для литературной обработки (опубликованы в 1974 году).

2 января 1834 года в с. Воскресенское Бронницкого уезда состоялось венчание 33 летнего Павла Нащокина с 23 летней Верой Нарской (1811-1900), незаконнорождённой дочерью Александра Петровича Нащокина и крепостной крестьянки.

Жили Нащокины в Москве в Воротниковском переулке (теперь, дом 12 - Галерея «Дом Нащокина»). Именно здесь - последний московский адрес А. С. Пушкина, когда он прожил с 3 по 20 мая 1836 года. Владелицей дома тогда была губернская секретарша Аграфена Ивановна Иванова. Поэт гостил у друга в один из его благополучных периодов; П. В. Нащокин, всю жизнь игравший в карты, в конце 1835 года очень крупно выиграл, так, что полиция задержала его предполагавшийся (но так и не состоявшийся) выезд к Пушкину, в Михайловское. 4 мая 1836 года Пушкин писал жене: «Я остановился у Нащокина. Il est log en petite matresse» (Он обставился щегольски). Гостиная в квартире Нащокина изображена на картине Н. И. Подключникова. Самый необычный экспонат коллекции П. В. Нащокина - Нащокинский домик - точная копия всей его квартиры (вплоть до сервизов, изготовленных на тех же фабриках, что и настоящие, и книг) в футляре 2,5 на 2 метра с раздвижными зеркальными стеклами.

В 1848 году, «согласно копии о дворянстве», уже «имения за ним никакого не числилось»; в 1851 году он снимал бедную квартиру у церкви Неопалимой Купины, близ Девичьего Поля. Умер 6 ноября в Москве. Похоронен на Ваганьковском кладбище уч.16.

В 1843 году «отставной поручик» П. В. Нащокин был внесён с детьми - Александром, Натальей, Екатериной и Софией - в IV часть дворянской родословной книги Московской губернии (роды иностранного происхождения), а затем (в 1850 году) и в VI часть (древнее дворянство).

Отец - Воин (Доримедонт) Васильевич Нащокин (31.7.1742-20.8.1806), генерал-лейтенант; сын генерал-поручика Василия Александровича Нащокина (1707-1760);

Мать - Клеопатра Петровна, урождённая Нелидова (1767-20.8.1828), помещица Бобровского уезда, Воронежской губернии.

Отец мой генерал-поручик Воин Васильевич Нащокин принадлежит к замечательнейшим лицам Екатерининского века. Он был малого роста, сильного сложения, горд и вспыльчив до крайности. <…> Мать моя была в своем роде столь же замечательна, как и мой отец. Она была из роду Нелидовых. Отец, заблудившись на охоте, приехал в дом к Нелидову, влюбился в его дочь, и свадьба совершилась на другой же день. Она была женщина необыкновенного ума и способностей. Она знала многие языки, между прочим греческий. Английскому выучилась она 60 лет. <…> Сестра моя была старше меня несколькими годами. Она была красавица и считалась таковою в Москве. Я с братом воспитывался дома. У нас было множество учителей, гувернеров и дядек.

Брат Василий Воинович (1796 - ?). Владелец имения в с. Шишкино Костромской губернии. Супруга - А. Н. Панова

Сёстры

• Анастасия Воиновна (1787(1797?)-7.09.1862), супруг - Матвей Алексеевич Окулов, камергер, статский советник.
• Александра Воиновна (?-18.05.1852), супруг - Александр Осипович Статковский, генерал-майор.

Брак и дети

• жена - Вера Александровна Нарская

• • Екатерина Павловна (2.11.1834 - после 1893 ?)
  • София Павловна (12.1.1836-28.3.1859)
  • Наталья Павловна (2.5.1837-13.4.1891)
  • Александр Павлович (2.2.1839-1906)
  • Анастасия (3 февраля 1841-?). Муж - кн. Алексей Трубецкой
  • Андрей (2 февраля 1854- 2 октября 1925)

От певицы цыганского московского хора Ильи Соколова Ольги Андреевны Солдатовой имел двух детей:

• • дочь (ранее 1831- до 15 июля 1831), крестница А. С. Пушкина.
  • Павел Павлович (ранее 1831-?). Фамилию Нащокин не носил, данные неизвестны.

Некоторые Нащокины - нетитулованный российский дворянский род, от Дукса и его сына Дмитрия Нащоки, герб рода находится в 3 части "Общего гербовника дворянских родов Российской империи". Происходит от предка, получившего рану в щеку в битве тверитян с войском ханского посла Шевкала в 1327. Род был внесен в 6 часть дворянской родословной книги Московской губернии.

Часть родословной росписи, размещенная на форуме сайта:
Дмитрий "Дукс" Красной, предок из Италии ("Dux", герцог?), приехал "в гости" к кн. Александру Михайловичу Тверскому (это легенда)
1 Дмитрий Дмитриевич Нащока, имел рану на щеке во время расправы тверчан над татарами и их посланником Шевкалом (отсюда прозвище)
11 Андрей Дмитриевич Нащокин
Федор Нащокин
1 Василий Федорович Нащокин, посланник в Польше (1553)
2 Семен Федорович Нащокин, голова в большом полку по разряду (1556)
3 Афанасий Злоба Федорович Нащокин, наместник в Изборске (1559), взят в плен ливонцами
31 Григорий Афанасьевич Нащокин, посланец в Константинополе (1592 - 3)
32 Иван Афанасьевич Нащокин(+1601), посол в Грузии

Федор Андреевич Нащокин (убит в Вологде 1608), участвовал в грабежах на стороне Лжедмитрия

Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, боярин, Павел Воинович ошибочно считал его своим "предком", хотя основные предки отделились еще в 15 веке

Александр Федорович Нащокин (+1721), стольник
1 Федор Александрович Нащокин, старший сын, ж - Федосья Александровна Лопухина
11 Петр Федорович Нащокин (+1809), почетный опекун Московского воспитательного дома
111 Александр Петрович Нащокин (1758 - 1838), гофмаршал при Павле I, тайный советник и действительный камергер в 1822, ж - Елизавета Семеновна Хвостова (умерла до 1810), к детям от которой перешло его состояние, позже жил с бывшей крепостной, по-видимому, татаркой или турчанкой, Дарьей Нестеровной Нагаевой (умерла не позже 1836), от которой имел детей (у нее была сестра Агриппина)
1111 Федор Александрович Нащокин (+1813 в Дрездене), старший сын
1112 Петр Александрович Нащокин (1793 - 1864), адъютант генерала Д.С.Дохтурова, друг Ф.И.Толстого "Американца", изверг и садист
1113 Семен Александрович Нащокин
1114 Павел Александрович Нащокин (1798 - 1843), адъютант вел. кн. Михаила Павловича, гвардии полковник, затем действительный статский советник
1115 Дарья Александровна Нащокина, в замужестве Бахметьева
1116 (незак.) Вера Александровна Нарская (1810/1/8 - 16.11.1900) (в метрике бракосочетания названа Нагаевой из мещанского сословия, у Лобанова-Ростовского - Нашева, но в 1848 указана уже как Нарская, могла быть и дочерью Петра)
1117 Лев Александрович Нарский (ок. 1816 - 1836)
1118 (незак.) Федор Александрович Нарский (20.4.1826 - 1.9.1905/1.7.1906, генерал-майор 1881, генерал-лейтенант 1890
11181 дочь
1119 (незак.)
2 Василий Александрович Нащокин (1707 - 1760), генерал-поручик
21 Воин (Доримедонт) Васильевич Нащокин (1742 - 20.8.1804), генерал-поручик, ж - Клеопатра Петровна Нелидова (1767 - 1828), из дворянской семьи, оставила наследство Василию и Анастасии, а Павлу ничего не досталось
211 Василий Воинович Нащокин, старший сын
212 Павел Воинович Нащокин (родился 8.12.1801), потомок Дмитрия Нащоки в 14-м колене, ж (28.1.1834, Бронницкий уезд, Воскресенская церковь) - Вера Александровна Нарская. Поручителем от жениха - кн. Иван Алексеевич Трубецкой (который женат с 1829 на Варваре Устиновне Потаповой) и ее брат Л. А. Нарский, а от невесты - ее собственный отец А.П.Нащокин, который тогда еще не был признан ее отцом
213 Анастасия Воиновна Нащокина, м - Матвей Алексеевич Окулов
214 Александра Воиновна Нащокина, м - Статковский, были бездетны
22 N Васильевна Нащокина, м - Михаил Еропкин (но такого лица в этом времени среди Еропкиных, потомков Рюриковичей нет)
221 Надежда Михайловна Еропкина, м - Александр Михайлович Тургенев (1772 - 1862)

22 Михаил Васильевич Нащокин
221 Надежда Михайловна Нащокина, м1 - Еропкин (например, сын Якова Воиновича), м2 - Тургенев

В 1843 "отставной поручик" П.В.Нащокин был внесен с детьми - Александром, Натальей, Екатериной и Софией в 4 часть дворянской родословной книги Московской губернии (роды иностранного происхождения), а затем (в 1850 году) и в 6 часть (древнее дворянство). Был крестным отцом сына Пушкина - Александра Александровича (июль 1833)

Родословная Нащокина вполне могла служить прототипом для "Моей родословной" Пушкина. Сам Нащокин служил прототипом гоголевского Хлобуева.

Павел Воинович имел также сына Павла (умер позже своего отца, уже взрослым, но носить фамилию Нащокин не мог, сведения о нем не известны) и дочь (оба родились раньше 1831 года) от Ольги Андреевны Солдатовой, цыганке из московского цыганского хора Ильи Соколова

Семен Михайлович Хвостов, по-видимому, кроме Александра Семеновича (1753 - 1820) имел дочь
1 Елизавета Семеновна Хвостова, м - Александр Петрович Нащокин

Ксавье де Местр имел внебрачную дочь (по портретному сходству)
1 Наталья Ивановна Иванова, м - Густав бар. Фризенгоф

Павел Воинович Нащокин имел репутацию чудака – надо сказать, вполне заслуженную. Тем не менее, его современники чуть ли не в один голос называли его человеком редкого обаяния, ума и доброты. Казалось бы, к чудакам обычно относятся несколько свысока, однако Павел Воинович пользовался всеобщим уважением, несмотря на то что его образ жизни несколько отличался от общепринятого… Впрочем, судите сами.

Павел Воинович происходил из дворянского рода. Его отец, Воин Васильевич Нащокин, был одной из заметных фигур Екатерининской эпохи, был принят при дворе, но после прихода к власти Павла I вышел в отставку. По семейному преданию, когда Павел спросил Воина Васильевича о причине отставки, тот, ничуть не смутившись, заявил: «Вы горячи, я горяч, – нам вместе не ужиться». Государь подарил Нащокину деревню в Воронежской губернии, и он зажил там барином. По воспоминаниям Павла Нащокина, в их доме царили весьма своеобразные порядки. Скажем, когда отцу приходилось куда-либо выезжать, это превращалось в настоящую экспедицию. Впереди на рослой лошади ехал поляк Куликовский с валторной, с помощью которой он подавал сигналы привала и похода. Следом ехала одноколка Воина Васильевича, за которой (на случай дождя) шла двухместная карета. Под козлами кареты ехал любимый шут Нащокина – Иван Степанович. Дальше выстраивался целый обоз: кареты с прислугой, фуры с борзыми собаками, буфет на 16 лошадях и даже повозки с различной мебелью – барин любил путешествовать с комфортом и останавливаться предпочитал прямо в поле.

Мать Нащокина была из рода Нелидовых. История ее знакомства с будущим мужем, ставшая одним из семейных преданий, может вызвать удивление и у сегодняшних читателей. Воин Васильевич, заблудившись на охоте, приехал в дом Нелидовых. Ситуация, в общем-то, совершенно обычная – в те времена люди редко отказывали в гостеприимстве даже случайным путникам – разумеется, своего круга. Удивительно другое: Воин Нащокин до такой степени влюбился в дочь Нелидова, что не захотел ждать буквально ни дня. На то, чтобы добиться руки и сердца Нелидовой (а кроме того – благословения на брак ее родных, что намного труднее), Воину Васильевичу понадобились всего лишь сутки. Свадьба состоялась на следующий день, и с тех пор супруги были неразлучны. В записках Павла Нащокина есть упоминание о том, как складывалась семейная жизнь его родителей: «Отец мой ее любил, но содержал в строгости. Много вытерпела она от его причуд. Например: она боялась воды. Отец мой в волновую погоду сажал ее в рыбачью лодку и катал по Волге. Иногда, чтоб приучить ее к военной жизни, сажал ее на пушку и палил из-под нее». Неудивительно, что Павел, с детства привыкший к тому, что в доме всегда шумно, весело и необыкновенно, повзрослев почувствовал тягу к такому же положению вещей.
Разумеется, дети в семье Нащокиных, как и в других дворянских семьях, не только развлекались. Отец не жалел средств на учителей, которые занимались с самим Павлом и его братом. Сестра в то время жила в Москве. Однако домашнее воспитание могло лишь заложить основы образования, поэтому в 1814 году Павел Нащокин поступил в Благородный пансион при знаменитом Царскосельском лицее. Это, казалось бы, не слишком значительное событие оказало огромное влияние на всю последующую жизнь Павла Нащокина. Дело в том, что одновременно с ним в пансионе учился – брат Александра Сергеевича. Во время одного из визитов поэта к брату и состоялось знакомство Пушкина и Нащокина, которое позже переросло в тесную дружбу. Пушкин держал его в курсе своих литературных дел, делился житейскими неурядицами, следовал его советам, как человека опытного и доброжелательного.

Впрочем, об этом периоде жизни Нащокина историкам известно не слишком много. В обнаруженных ими документах упоминается лишь, что Павел Нащокин курса не завершил – не то разочаровавшись в науках, не то под влиянием каких-то жизненных обстоятельств. Вместо того чтобы корпеть над переводами с латыни и греческого, Нащокин отправляется в армию. Есть сведения, что в 1819–1823 годах он служил вначале в Измайловском, а затем в Кавалергардском полку. В 1823 году Павел Воинович вышел в отставку «по домашним обстоятельствам» в чине поручика и более не служил.

Недостатка в средствах Павел Воинович мог не опасаться, поэтому довольно скоро стал вести тот образ жизни, который вызывал у современников удивление и зависть. Нащокина охотно принимали в лучших домах Петербурга, он был настоящей находкой для общества. К деньгам он относился легко, охотно покровительствовал художникам и артистам. Но что вызывало наибольшее изумление общества – это страсть Нащокина к покупке на первый взгляд абсолютно бесполезных вещей: китайских безделушек, бронзы, мраморных ваз. Если какая-то из выставленных вещей ему нравилась, он, не торгуясь, платил за нее любые деньги. Если бы Нащокиным двигало стремление создать собственный домашний музей, это было бы более-менее понятно – коллекционированием увлекались многие. Но дело в том, что Павел Воинович раздаривал свои приобретения не менее охотно, чем их покупал. Достаточно привести лишь один пример: как-то раз Нащокин приобрел за баснословные деньги… маленький восковой огарок, перед которым знаменитая актриса Асенкова учила свою лучшую роль (в роли продавца выступила ее горничная). Покупкой огарка дело не ограничилось: Нащокин велел оправить его в серебро, а затем подарил футляр с огарком кому-то из знакомых.

Но самым известным его «экспонатом» был знаменитый на всю Россию кукольный домик. Это был двухэтажный макет дворянского дома, который представлял собой прямоугольный футляр с раздвижными стеклами. Нащокин стал первым в России, кто воспроизвел в миниатюре всю свою тогдашнюю обстановку: мебель фирмы Гамбса, скатерти, салфетки, фарфоровую и хрустальную посуду (столовые приборы, разложенные на столе, были едва различимы простым глазом). Если судить по сохранившимся миниатюрным предметам, то можно сказать, что в «Домике» были гостиная, столовая, буфетная, кабинет, бильярдная, спальня, будуар, детская. Вероятно, в этот перечень входила и «пушкинская комната». Всего в нащокинском домике насчитывалось более 600 предметов настолько тонкой работы, что даже современные специалисты восхищаются искусством мастеров, сумевших в то время достичь такой тонкости и точности в работе.

Пушкин искренне восхищался «Домиком». Он писал жене: «Дом его отделывается: что за подсвечники, что за сервиз! Он заказал фортепьяно, на котором играть можно будет пауку…» Кстати говоря, жена Нащокина Вера Александровна при помощи тоненьких прутиков действительно играла на игрушечном инструменте. В «Домике» были игрушечные часы, которые показывали время с такой же точностью, что и настоящие, самоварчик, который можно было вскипятить… Все вещи были выполнены по заказу Нащокина русскими искусниками, мастерами по фарфору и бронзе, ювелирами из Германии и Италии. На изготовление миниатюрного шедевра ушло много лет и еще больше денег. «Домик» обошелся Нащокину в 40 тысяч рублей – почти фантастическая по тем временам сумма! За эти деньги можно было купить настоящий особняк. Первоначально Нащокин собирался завещать свой домик Наталье Николаевне Пушкиной. Однако этого обещания выполнить не сумел: игрушечный особняк был заложен и не выкуплен…

Знакомых – и близких, и «шапочных» – у Павла Воиновича было великое множество. Он был известным меценатом и ценителем настоящих талантов, дружил с Гоголем, Жуковским, Денисом Давыдовым, Баратынским, Брюлловым. Благодаря Нащокину стал известен художник-портретист Петр Федорович Соколов. А сколько гораздо менее известных, но безусловно талантливых людей находило в его доме поддержку и участие!

Впрочем, в гости к Нащокину приходили не только за дружеским советом или материальной помощью. Там постоянно происходило нечто необыкновенное, разительно отличающееся от привычных светских приемов. Некоторое представление об атмосфере нащокинского дома дает отрывок из второго тома «Мертвых душ» Гоголя. Дело в том, что исследователи практически единогласно утверждают, что Павел Воинович послужил прототипом Хлобуева. Приведем лишь небольшой отрывок из четвертой главы: «Если бы кто заглянул в дом его, находившийся в городе, он бы никак не узнал, кто в нем хозяин. Сегодня поп в ризе служил там молебен, завтра давали репетицию французские актеры. В иной день какой-нибудь, не известный никому почти в дому, поселялся в самой гостиной с бумагами и заводил там кабинет, и это не смущало и не беспокоило никого в доме, как бы было житейское дело. Иногда по целым дням не бывало крохи в доме, иногда же задавали в нем такой обед, который удовлетворил бы вкусу утонченнейшего гастронома. Хозяин являлся праздничный, веселый, с осанкой богатого барина, с походкой человека, которого жизнь протекает в избытке и довольстве. Зато временами бывали такие тяжелые минуты, что другой давно бы на его месте повесился или застрелился».

О трудных временах Гоголь упоминает не случайно. Нащокин довольно быстро растратил свое немалое наследство (что при его расходах было неудивительно). Другой бы на его месте уехал в деревню, навсегда запомнив горький урок, и попытался бы как-то прокормиться со своего имения. Но Павел Воинович никогда не падал духом и встречал периоды безденежья, почти нищеты, с философским хладнокровием. Он был из тех счастливых людей, которые живут, как евангельские птицы небесные: не думая о грядущих невзгодах. Нащокин не сомневался, что на смену черной полосе придет белая, и судьба не раз доказывала справедливость подобного отношения к жизни. Биографы подсчитали, что он около десяти раз становился богачом, а затем оказывался в полной нищете. За падением следовал очередной взлет. Временами ему помогали друзья. Например, в 1834 году Пушкин помог Нащокину и его молодой жене выбраться из Тулы. Они сидели там без единой копейки, не имея возможности ни уехать из города, ни жить там. В другой раз (точных дат, к сожалению, не сохранилось) он выиграл крупную сумму в карты. В третий – получил нежданно-негаданно наследство от дальнего родственника. В последний раз он сумел поправить свои дела в 1854 году, но после его смерти семье пришлось туго: выплатив долги, они остались практически ни с чем.

По обычаям того времени, Нащокин, приезжая в город, снимал дом. Поэтому у него не было постоянного адреса. К перемене обстановки он относился так же спокойно, как и к деньгам, и принимал гостей то в роскошных апартаментах, то в убогих, скудно обставленных комнатах. Он жил то в Николопесковском переулке, то в Гагаринском, то на Остоженке, то «противу старого Пимена»… Тем не менее, Пушкин, приезжая после долгого перерыва к Нащокину, находил его дом очень легко: все извозчики отлично знали адрес Павла Воиновича.

Говоря о Нащокине, нельзя не сказать несколько слов о его жене – Вере Александровне. Она была дальней родственницей Павла Воиновича, женщиной редкой душевной красоты. Интересно, что Нащокин представил ее Пушкину еще до свадьбы. Пушкин весь вечер проговорил с Верой Александровной, а когда собрался уходить, Нащокин в шутку спросил: «Ну что, позволяешь на ней жениться?» – «Не позволяю, а приказываю», – ответил Пушкин. Свадьба состоялась в начале 1834 года, и Нащокины прожили в мире и согласии двадцать лет. У них родилось шестеро детей – четыре дочери и два сына.

Пушкин был самым близким другом Павла Нащокина. Это было настоящее родство душ. Пожалуй, не было ни единого значительного события, по поводу которого они бы не советовались друг с другом. Пушкин просил у «Войныча» совета перед женитьбой. Он был крестником его дочери, к несчастью умершей в раннем возрасте. В доме Нащокиных поэту была отведена отдельная комната, которую так и называли – «пушкинской». Впрочем, друзья проводили вместе гораздо меньше времени, чем хотелось обоим. Когда не было возможности увидеться, поддерживали оживленную переписку. В январе 1836 года Пушкин писал Нащокину: «Думаю побывать в Москве, коли не околею на дороге. Есть ли у тебя угол для меня? То-то бы наболтались, а здесь не с кем…» Встретились они только в мае. Пушкин прожил у Нащокиных 18 дней и уехал в Петербург – навстречу смерти.

Смерть Пушкина стала для Нащокина страшным ударом. Он пережил друга на 17 лет и до конца жизни не смирился с этой утратой. В гостиной Нащокиных стоял прекрасный бюст Пушкина работы И. П. Витали, а в 1839 году по заказу Нащокина художник К. Мазер написал портрет поэта в халате (после смерти мужа Наталья Николаевна подарила его Павлу Воиновичу). Чета Нащокиных всю жизнь хранила самые теплые воспоминания о Пушкине и охотно делилась ими с исследователями творчества поэта.

По воспоминаниям современников (прежде всего – Николая Васильевича Гоголя), практически все сороковые годы прошли для Нащокина в страшной нужде. Гоголь помогал ему как мог и даже пытался подыскать для него место воспитателя в богатом доме. Эта идея в конце концов провалилась, да и странно было бы видеть Павла Воиновича в качестве примера для подражания и педагога… Однако сам Гоголь искренне считал, что у Нащокина есть несомненный талант пробуждать в людях лучшие чувства, и давал ему наилучшие рекомендации.

Незадолго до смерти Нащокин пережил последний период привольной и богатой жизни. Однако чувствовалось, что знаменитый российский оригинал начал уставать от жизни. Последней его страстью стала карточная игра – он просиживал за столом целые ночи, с попеременным успехом ставя на кон немалые деньги. Скончался он в богатом доме на Плющихе – как и всегда, съемном, оставив после себя безутешную вдову и детей. Вера Александровна пережила его почти на полвека. В конце жизни она с огромной теплотой вспоминала мужа и считала себя счастливой, хотя ютилась на убогой даче и была вынуждена отказывать себе во всем и даже сдавать одну из комнат постояльцам. О ней вспомнили лишь во время празднования столетнего юбилея Пушкина, привезли на торжественное заседание Московского университета, даже выхлопотали пенсию. Вера Александровна вновь оказалась в центре всеобщего внимания, но ненадолго: 16 ноября 1900 года она умерла. Ее похоронили на Ваганьковском кладбище, рядом с Павлом Воиновичем.

На этом можно и окончить рассказ о Павле Нащокине. Осталось только упомянуть о судьбе его самой любимой и дорогой игрушки – «Домика». Он существует и сейчас – в прошлом веке стараниями музейных работников и исследователей больше половины его обстановки, рассеянной по всему свету, было собрано и выставлено в музее А. С. Пушкина. Тысячи людей смогли своими глазами увидеть то, на что Павел Воинович затратил столько сил и средств. И радостно улыбнуться – ведь нащокинский домик, как и его создатель, создает вокруг себя удивительно легкую и радостную атмосферу. Атмосферу чуда.

«Заботы о жизни мешают мне скучать…»

Составитель: Дмитрий Шеваров
Коллаж: ГодЛитературы.РФ

АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН - ПАВЛУ ВОИНОВИЧУ НАЩОКИНУ
Из Петербурга в Москву
Февраль 1833 года

Что, любезный Павел Воинович? получил ли ты нужные бумаги, взял ли ты себе малую толику, заплатил Ф.<едору> Д<анилович>у, справил ли остальную тысячу с ломбарда, пришлешь ли мне что-нибудь? Коли ничто еще не сделано, то сделай вот что: 2,525 рублей доставь, сделай одолжение, сенатору Мих.<аилу> Александр.<овичу> Салтыкову, живущему на Маросейке, в доме Бубуки, и возьми с него росписку. Это нужно, и для меня очень неприятно.
Что твои дела? За глаза я всё боюсь за тебя. Всё мне кажется, что ты гибнешь, что Веер тебя топит, а Рахманов на плечах у тебя. Дай бог мне зашибить деньгу, тогда авось тебя выручу. Тогда авось разведем тебя с сожительницей, заведем мельницу в Тюфлях, и заживешь припеваючи и пишучи свои записки. Жизнь моя в П.<етер>Б.<урге> ни то ни сё. Заботы о жизни мешают мне скучать. Но нет у меня досуга, [без<заботной>] вольной холостой жизни, необходимой для писателя. Кружусь в свете, жена моя в большой моде – всё это требует денег, деньги достаются мне через труды, а труды требуют уединения.
Вот как располагаю я моим будущим. Летом после родов жены, отправляю ее в калужскую деревню к сестрам, а сам съезжу в Нижний, да может быть в Астрахань. Мимоездом увидимся и наговоримся до сыта. Путешествие нужно мне нравственно и физически.
Адрес:
Его высокоблагородию
Милостивому государю Павлу Воиновичу Нащокину – в Москве
на Остоженке в приходе Воскресения в доме священника.

P.S. ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
Вспоминается портрет Нащокина, написанный три года спустя после гибели . На этом портрете Павел Воинович сидит в халате - растерянный, огорченный и одновременно взбудораженный чем-то. Волосы его в живописном беспорядке. А смотрит он прямо на нас широко открытыми глазами - детскими, испуганными. Будто только что он узнал о случившейся на Черной речке дуэли.

Сохранились воспоминания одного нащокинского приятеля, который в январе 1837 года пришел к Павлу Воиновичу домой.

«Боже мой! - вспоминает мемуарист, - в каком отчаянном положении застали мы бедного Нащокина! Никогда и при его собственных несчастиях он не терял присутствия духа, спокойного и веселого нрава. А тут он, как маленький ребенок, метался с места на место… проклиная Петербург, и даже ругал самого Пушкина… «Если бы я в то время жил там, - говорил Нащокин, - он не наделал бы таких глупостей. Я бы не допустил их до дуэли, я бы и Дантеса, и мерзавца отца его заставил бы уважать такого поэта, поклоняться ему и извиниться перед ним…»

Да, Нащокин, окажись он в Петербурге, не стал бы церемониться и вдаваться в детали, помешал бы совершиться дуэли своим решительным вмешательством (так однажды он уже предотвратил с Сологубом). Для такого вмешательства петербургским друзьям поэта не хватило ни интуиции, ни впечатлительности, ни детского безрассудства, присущих Павлу Нащокину. Он был человеком, который сначала действовал по первому сердечному повелению, а потом уже раздумывал о целесообразности своих поступков. Да, Нащокин, очевидно, нарушил бы этикет, разругался бы и с Пушкиным, и со всеми на свете, может быть, даже попал бы под арест за рукоприкладство, в общем, набедокурил бы самым диким образом, но про дуэль после этих выходок никто бы и не вспоминал. Среди петербургских а не оказалось ни одного такого странного человека. Никому сердце не подсказало, как надо поступить.

ПИСЬМО ОТ РУКИ КАК ТАИНСТВЕННОЕ МЕРЦАНИЕ ЖИЗНИ
Письмовник — забытый ныне тип справочного издания 18–19 веков, содержавшего образцы для составления деловых и личных писем. Один из таких письмовников с лицейской поры сопровождал Пушкина. Полное название этой книги не может не вызывать почтения: «Всеобщий секретарь, или Новый и полный письмовник, содержащий в себе письма: известительныя, совет подающия, обличительныя, повелительныя, просительныя, рекомендательныя, представляющия услугу, жалобу содержащия, выговорныя, извинительныя, содружественныя, поздравительныя, утешительныя, благодарительныя, издевочныя, любовныя, нравоучительныя и коммерческия, с присовокуплением примерных писем: российской императрицы Екатерины II , императора Павла I , французскаго императора Наполеона…»

Интересно, что и после войны 1812 года письмо Наполеона не было изъято из «Всеобщего секретаря…». Вот передо мной письмовник, отпечатанный в 1814 году в только что восстановленной типографии московского университета, — письмо Наполеона английскому королю Георгу III можно легко найти на 137-й странице. Оно по-прежнему оставалось для русских читателей образцом блестящего владения эпистолярным жанром (а сам этот факт в свою очередь — пример великодушия победителей).

Наш проект, в отличии от старинного русского Письмовника, далек от того, чтобы вернуть из той далекой эпохи строгие каноны в написании писем. Мы лишь хотим вернуть интерес к письму, как к средству общения по-прежнему актуальному и увлекательному. Мы будем рады предложить читателю самые яркие, на наш взгляд, примеры эпистолярных импровизаций ХIХ–ХХ веков, удивительной свободы владения культурой письменного общения. Возможно, эти письма откроют для кого-то тот источник радости, который таится в самой возможности писать письма от руки. Ведь с переходом на электронную переписку уходит не только способность красиво писать, связно излагать свои чувства и мысли, но и теряется радость от самого процесса написания и получения письма.

Стремительность электронной почты замечательна, но она не всегда во благо. Сколько недоразумений в общении возникает сейчас только потому, что люди не дают своим мыслям и чувствам «отлежаться». И, возможно, тем и драгоценно было «ручное» письмо от близкого человека, что оно было долгожданным .

Священник и ученый Павел Флоренский писал в одном из писем детям: «В произведении руки человеческой… всегда есть таинственное мерцание жизни, как непосредственно чувствуется это мерцание… в тончайших оплетениях жилок листа. Машинная же вещь не мерцает, а блестит, лоснится мертво и нагло. И напрасно было бы думать, что дети этой разницы не подмечают; нет, они чувствуют ее в возрасте уже самом раннем…»