С каким предметом сравнивает себя липочка. Портретная характеристика Липочки и Подхалюзина в пьесе «Свои люди сочтемся» - Сочинение любую на тему

/ / / Образ Липочки (Олимпиада Большова) в пьесе Островского «Свои люди - сочтемся!»

Липочка (Олимпиада Большова) является одним из персонажей пьесы Островского . В произведении драматурга присутствует несколько женских образов. Но данная героиня своей комичностью притягивает внимание зрителей и читателей.

Впервые читатель встречает Липочку в первом явлении первого действия произведения. Ее монолог становится вступительной частью пьесы Александра Николаевича Островского. Именно через монолог происходит первое знакомство читателя с этой героиней. В ее характере совмещаются амбиции быть образованным человеком с совершенно неразвитой внутренней духовностью. Автор строит характер героини на контрастах. Например, в начале пьесы читатель замечает ремарку Александра Островского «сидит у окна с книгой», далее Олимпиада произносит следующую фразу «Какое приятное занятие эти танцы». Разговор с самой собой, который занимает большое место в тексте пьесы, составлен вокруг мечтаний героини о замужестве и танцах. Липочка всю свою жизнь гонится за внешней красотой кавалеров.

Она видит людей исключительно на примитивном уровне. Высшим проявлением мужской очаровательности она представляет шпоры. Героиня считает, что для того чтобы завоевать расположение своего будущего жениха, она должна уметь хорошо танцевать. Автор отмечает в ремарках к пьесе, что танцует она скверно. В пьесе много авторских ремарок, которые показывают читателю всю сущность Липочки. Она относится с пренебрежением к своей прислуге, считая себя намного лучше их, так как она получила хорошее воспитание. Особенный комизм вызывает ее восхищение дворянством и офицерами. В пьесе показана та дистанция, которая лежит между мечтаниями девушки и реальным миром.

Когда девушка узнает о намерении отца выдать ее замуж за , она начинает сопротивляться. Героиня не хочет выходить замуж за приказчика ее отца, хотя решил все за нее. На самом деле, у читателя может возникнуть мысль о том, что союз Липочки с Подхалюзиным является хорошей идеей.

Подхалюзин увлечен Липочкой. Она является для него символом высшего проявления утонченности и красоты. Для приказчика именно Липочка может стать шансом на то, что он сможет подняться на более высокую ступень в своем развитии. Липочка почувствовала в замужестве с Подхалюзиным точно такую же возможность. Быть может, Лазарь сможет стать для нее таким же шансом стать немного лучше. Именно поэтому она соглашается на сватовство с ним. Приказчик не жалеет денег на покупку нового дома, который обставлен богатой мебелью, на богатые платья для своей невесты.

Таким образом, Александр Островский старается показать своему читателю и зрителю, что в образе Олимпиады он собрал большинство пороков молодежи того времени. Она не уважает отца, не старается ему помочь в трудной ситуации. Девушка мечтает лишь о выгодном замужестве и танцах, прикрываясь образованностью, чтением книг и высокими моральными ценностями. На самом деле в ней все это отсутствует. Ее волнует лишь собственная судьба.

), глава купеческой семьи, Самсон Силыч Большов – «самодур» чистой воды. Он груб и суров: «как не пьян, так молчит, а как пьян, так прибьет, того и гляди». Жена трепещет его, она готова лгать ему, прятаться от него; тяжелой жизнью она обезличена до того, что даже дочь её, Липочка, ни во что её не ставит. «Вы для меня не очень значительны!» – говорит она матери.

Островский. Свои люди - сочтёмся. Спектакль

К дочери Большов относится с полным презрением, – он даже добродушно подшучивает над ней, когда она пытается отстоять свои «права», – с нею он вовсе не считает нужным считаться: «Мое детище, – говорит он – хочу с кашей ем, хочу масло пахтаю». «На что ж я и отец, коли не приказывать? Даром что ли я ее кормил!».

«Самодурство» Самсона Силыча проявляется не только в семейных отношениях, но и деловых. Ни с того, ни с сего, под влиянием каприза, решается он объявить себя «несостоятельным». Не из алчности к деньгам делается он «злостным банкротом», а именно из «самодурства»: сперва он хотел, было, заплатить своим должникам сравнительно высокую плату «за рубль», но когда они не пошли на это, когда его «воля» столкнулась с чужой «волей», – его необузданность заговорила в нем. Он решил ничего не платить, он заявил, что готов на все, – пусть расхищают его имущество, пусть раскрадывают все, – только бы ни уступить другим, только бы исполнить свой каприз: «моему ндраву не препятствуй!»... Эти слова сделались пословицей, – они прекрасно выражают основу миросозерцания всех этих «самодуров».

Подхалюзин. Хитрые, ловкие люди, понимающие это миросозерцание, легко могут в жизни вертеть такими самодурами. В комедии «Свои люди – сочтёмся» выведен плут-приказчик Лазарь Подхалюзин, который знает своего повелителя» Большова, «как свои пять пальцев». Потакая ему, поддакивая, разжигая его самолюбие и самодурство, он хитро добивается того, что Большов все имущество переводит на него и выдает за него дочь свою, против её воли. Когда Подхалюзин сделался полновластным хозяином, он показывает свои когти.

Большов, по натуре своей, не закоренелый плут, – правда, он вырост за прилавком, с сознанием: «не обманешь – не продашь», – но его злостное банкротство – случайное, необдуманное дело, на которое он решается под впечатлением минуты, под влиянием прочтенной газеты, под влиянием речей Подхалюзина и Рисположенского. Большов даже старается оправдать себя очень наивным, но, увы, общепринятым аргументом: «все так делают»... Но Большов все-таки мучается сознанием своей неправоты, он, под конец, кается в сделанном («сама себя раба бьет, коли нечисто жнет!» – говорит он); он по натуре даже честен, – верит людям, способен на широкие и благородные порывы. Не таков Подхалюзин: «это – холодный, расчетливый мошенник, который людям не верит, который плетет свою сеть обдуманно»; ни раскаянья, ни сострадания он не знает, и благородства чужд, – одна алчность к деньгам и беспросветный эгоизм руководят им в жизни. Только любовь к Липочке, дочери Большова, смягчает немного этот хищный, волчий облик.

Старик Большов, как злостный банкрот, попал в долговое отделение – в «яму», – там он будет сидеть вплоть до того времени, пока Подхалюзин не выплатит той части долга, на которой он сойдется с должниками. Унижение, переживаемое стариком, ломает его гордыню, – он смягчается духом. Как король Лир после ночи, проведенной в степи, в бурю, под дождем, испытывает, неведомое ему раньше, чувство жалости к тем, кто в бурю не имеет крова, – так Большов, испытавши горе, испивши чашу обиды до дна, говорит зятю и дочери таким языком, каким раньше он никогда не говорил: «не забудьте вы, что есть клетки с железными решетками, сидят там бедные заключенные. Не забудьте нас, бедных заключенных!».

Горе и стыд не только смягчили его, – они исправили его, – прежний «самодур» на коленях просит для себя милости, с женой своей говорит человеческим языком, зятю-мошеннику высказывает такие истины, которыми он раньше сам никогда не смущался: «не гонись за большим, будь доволен тем, что есть. А за большим погонишься, и последнее отнимут, оберут тебя дочиста». «Знаешь, Лазарь, Иуда, – ведь он тоже Христа за деньги продал, как мы совесть за деньги продаем!»...

Липочка. Липочка, дочь Большова, – под стать своему мужу. Она – такая же беспросветная эгоистка, как он сам... Мать свою, забитую и смятую жизнью, она презирает за её ничтожество и малое образование и не скрывает этого презрения; отца она боится, пока у него в руках сила; когда жеон этой силы оказывается лишенным, она не скрывает своего презрительного отношения и к нему. Она еще суровее Подхалюзина относится к отцу, и, когда даже Подхалюзин испытывает какое-то волнение и восклицает: «неловко-с! Жаль тятеньку, ей Богу, жаль-с!», – она остается совершенно равнодушной.

Кроме природного эгоизма, который является у неё результатом, семейного деспотизма, – в ней есть еще «самомнение», – она считает себя «образованной» только потому, что научилась плохо танцевать, следит за модами и умеет манерничать. В лице этой Липочки Островский высмеял смешное тяготение к новой «культурной» жизни, проявившееся в купеческой среде. Как в русском дворянстве, в петровскую эпоху , это тяготение сказалось чисто внешним образом, в виде «щегольства», – так и в молодом поколении купеческого сословия в XVIII и особенно в XIX в. повторилось то же самое.

Аграфена Кондратьевна Большова. Сама старуха Большова, жена Самсона Силыча, представляет собою забитое, обезличенное существо, поглупевшее в ужасной атмосфере самодурства. Но в душе её не совсем умерло сознание собственного достоинства и порядочности. Когда она видит, как безжалостно обошлись зять и дочь с её мужем, – она, бессловесная, нашла в себе силы заговорить с негодованием; всецело зависимая от зятя, – она в глаза называет его «разбойником», «варваром». К своему грубому супругу-повелителю сохранила она в сердце своем самую трогательную, самоотверженную любовь, – и сила этой любви обнаружилась, когда он «несчастненьким» предстал перед ней.

Сысой Псоич Рисположенский. Живой и типичный образ мелкого «приказного» выведен в Рисположенском. Это мелкий чиновник, выгнанный со службы за злоупотребления. Изворотливый и пронырливый, он всеми способами, – чистыми и нечистыми, путем унижений, подлости и преступления, строит с муравьиной неустанностью здание своего семейного благополучия. Эта любовь к семье – трогательная черта, смягчающая его несимпатичный облик; у него большая семья на руках, детям он хочет дать образование, сына посылает даже в гимназию. И ради благополучия семьи, он приносит себя в жертву.

Тишка. Эпизодическую, но характерную роль играет в комедии Тишка. Это – мальчишка при лавке, который служит на посылках. Он получил уже «воспитание» в удушливой атмосфере лавочного плутовства и городской жизни, – он уже нечист на руку, любит копейку. Из него со временем выработается Подхалюзин, или, в лучшем случае, Большов. Таким образом, в лице Тишки, Подхалюзина и Большова вывел Островский три поколения тоготипа, который являлся самым характерным для купеческой жизни его времени.

Министерство образования и науки Российской Федерации

Муниципальное общеобразовательное учреждение

«Средняя общеобразовательная школа № 22»

Реферат по литературе

«Купеческий быт в пьесе А. Н. Островского

«Свои люди – сочтемся».

Выполнила:

Морозова Анастасия

Викторовна

Ученица 10 класса

Научный руководитель:

Беляева Елена

Владимировна

Учитель русского языка и

Литературы

г. Тверь

Введение. 3

Глава I. Изображение купеческого быта в пьесе 6

А. Н. Островского «Свои люди – cочтемся!».

Глава II. Бытовая речь как объект 13

Художественного изображения.

Заключение. 19

Литература. 21

Введение.

А. Н. Островский – великий русский драматург, автор 48 пьес. Его по праву считают создателем русского национального театра.

Наиболее удачно суть труда Островского определил писатель И. А. Гончаров: «Литературе Вы принесли в дар целую библиотеку художественных произведений, для сцены создали свой особый мир…» Только после Вас мы, русские, можем с гордостью сказать: “У нас есть свой русский, национальный театр”. Он по справедливости должен называться “Театр Островского”»1.

Произведения Островского представляют правдивую картину характеров и нравов России ХIХ в. По ним можно судить о жизни целой эпохи с ее сложностями, социальными изменениями. Местом действия многих пьес стало особое пространство – купеческое Замоскворечье. Оно представляет собой одну из провинций того «темного царства», которое составляло главный предмет исследований драматурга, показавшего самодурство этого мира, его темноту и невежество. Островский сосредоточил внимание на «человеке простого сознания», поставил его в центр своего художественного мира. Драматург ввел в русскую литературу новый пласт жизни: быт и нравы «третьего сословия».

Существует множество работ, исследующих произведения Островского. Среди них статья А. И. Журавлевой «Мир драматургии Островского»2. В ней рассматриваются этапы развития драматургии Островского, выделяются основные идеи, особенности, характерные для конкретного периода.

В статье Л. В. Черных «Самобытность и многообразие форм в драматургии Островского»1 объясняется, каким образом в ряде пьес Островского достигается «сценическая иллюзия действительной жизни»2.

Ю. А. Дмитриева в статье «Островский – теоретик и практик сценического искусства»3 выделяет основные художественные средства, которыми пользовался Островский при создании образа, главным из которых считает «точный, всегда характерный, свойственный именно этому образу язык»4.

В работе С. З. Аграновича «Из наблюдений над единством образной системы А. Н. Островского»5 рассматриваются пьесы «Воспитанница», «В чужом пиру похмелье», «Бедность не порок», «Тяжелые дни», «Доходное место» и делается вывод о том, что «Островскому в равной степени присущ и переход героев из одной пьесы в другую, и создание параллельных образов-вариантов. И образы-варианты и “сквозные” герои у Островского свидетельствуют о единстве образной системы всех его пьес»6.

Кроме этого, существует ряд работ, анализирующих отдельные пьесы А. Н. Островского, например, «Деньги, бизнес, любовь: комедия А. Н. Островского “Бешеные деньги”» И. Овчининой7, «Человек без нравственных ограничений (А. Н. Островский “На всякого мудреца довольно простоты”)» Я. С. Белинкиса8, «”Бесприданница” А. Н. Островского» М. В. Отрадина9 и много других. Изучение купеческого быта в пьесах А. Н. Островского – эта тема актуальна для современных исследователей. Драматург Александр Островский ввел в русскую литературу новый пласт жизни: быт и нравы «третьего сословия» – русского купечества середины XIX в. Местом действия многих его пьес стало особое пространство – купеческое Замоскворечье, с общим укладом жизни, присущим этой социальной группе.

В научных работах, посвященных произведениям А. Н. Островского, подчеркивается актуальность изучения культуры и быта купеческой среды в его пьесах. В нашей работе мы изучаем эту тему на примере комедии «Свои люди – сочтемся!». Мы рассматриваем основные особенности купеческого быта и обусловленных им характеров персонажей, их представления о культуре – культуре быта, поведения, общения в семье, культуре речи.

В Главе I «Изображение купеческого быта в пьесе А. Н. Островского “Свои люди – сочтемся”» показаны характерные особенности мира купечества, купеческого быта, определяющие характерные черты купца-самодура, типичного представителя «темного царства», и других персонажей.

В Главе II «Бытовая речь как объект художественного изображения» мы анализируем речь героев как основной показатель уровня их культуры и социального положения.

В Заключении представлены итоги и выводы работы.

^ Глава I. Изображение купеческого быта в пьесе А. Н. Островского «Свои люди – сочтемся».

Все пьесы А. Н. Островского в большей или меньшей степени связаны с бытом мещанско-купеческих, дворянских и чиновно-бюрократических кругов. Быт, согласно определению, данному в «Толковом словаре» В. И. Даля, - это «бытье, житье, род жизни, обычай и обыкновения, обиход, хозяйство»1.

Для Островского быт – «не определяющая и самодовлеющая цель, а средство постановки и решения значительных актуально-злободневных для его времени нравственных, общественных и даже социально-политических проблем»2. Более всего драматург заботился о верности изображения купеческого быта.

Первое произведение, принесшее Островскому литературную известность, «Банкрут», или «Свои люди – сочтемся!» (1849) – социально-бытовая комедия. Семейно-бытовые, имущественные отношения служат ее сюжетом.

Главные действующие лица комедии – Большов и Подхалюзин – «глубоко обобщенные типы хищников первоначального накопления»3.

Самсон Силыч Большов принадлежит к старой породе московского купечества: он груб, простодушен, дик, прямолинеен. И именно эти качества влияют на отношения в доме: при его появлении дрожат все – от мальчика Тишки до жены Аграфены Кондратьевны:

Фоминишна: Самсон Силыч приехал, да никак хмельной!

Тишка: Фю! Попались!

Фоминишна: Беги, Тишка, за Лазарем, голубчик, беги скорей!

^ Аграфена Кондратьевна (показывается на лестнице): Что, Фоминишна, матушка, куда он идет-то?

Фоминишна: Да никак, матушка, сюда! Ох, запру я двери-то, ей богу запру; пускай его кверху идет, а уж ты, голубушка, здесь посиди.

Самсон Силыч уверен, что родня и челядь слепо покорны ему, поэтому он уверен и в Подхалюзине, которому доверяет. Большову важно, чтобы ему ни в чем не перечили, а Подхалюзин использует эти слабости хозяина. Он нагло и цинично обманывает своего благодетеля. В последнем акте пьесы Большов является из «ямы» опозоренным и несчастным человеком. Таким образом, Островский «в Большове дал жизненную глубь человека, в разных обстоятельствах поворачивающегося по-разному: то притеснитель, то угнетаемый, то палач, то жертва»1. В этом купце старого закала Островскому еще могли импонировать какие-то черты народности, обычаев и национального характера, который способен к великодушным порывам. А Подхалюзин и Липочка «представляют собой едва ли не более отвратительную разновидность новейшего самодурства замоскворецких парвеню»2, в их быте и культуре уже присутствуют новые начала «европеизма».

В начале пьесы Липочка выглядит плохо воспитанной, смешной, но безвредной дурочкой. Она увлекается танцами и «порченым» французским языком, презрительно относится к «необразованным» родителям, хочет покорить «благородного» жениха: «Военный – уж это сейчас видно: и ловкость, и всё… Не пойду я за купца, ни за что не пойду. Где хочешь возьми, а достань благородного… Ничего и потолще, был бы собою не мал. Конечно, лучше уж рослого, чем какого-нибудь мухортика… чтобы не курносого, беспременно, чтобы был брюнет; ну понятное дело, чтоб и одет был по журнальному». Но у нее такой же, как у отца, характер самодура. Липочка – практичная барышня, поэтому она понимает свою выгоду, хотя Подхалюзин и не умеет танцевать, и не может связать по-французски двух слов.

Подхалюзину близки идеалы Олимпиады Самсоновны, поэтому он обещает ей: «Вы и дома-то будете в шелковых платьях ходить-с, а в гости, али в театр-с – окромя бархатных и надевать не станем. В рассуждении шляпок или салопов – не будем смотреть на разные дворянские приличия, а наденем какую чудней! Лошадей заведем орловских… Нешто мы в эдаком доме будем жить? – В Каретном ряду купим-с, распишем как: на потолках это райских птиц нарисуем, сиренов, капидонов разных…». А вот отцу, попавшему в беду, не ждать от них снисхождения. Таким образом, Липочка, самая близкая из «своих людей», оказывается самой чужой отцу. Этому можно найти объяснение, ведь особенно сильно самодурство проявилось в семейно-бытовых отношениях, поэтому на деспотизм главы семьи домочадцы отвечали не только покорностью, молчанием и страхом, но и желанием перейти из положения угнетаемых в разряд угнетателей. Купеческие семьи непрерывно растили самодуров и в них существовала своеобразная «иерархия деспотизма», в эту систему входят даже слуги. Так, добрая Фоминишна не может преодолеть искушение и порой ни за что награждает подзатыльниками подвластного Тишку. В свою очередь, Тишка – тоже потенциальный самодур и его «карьера» обозначена Островским в словах, произносимых слугой в сцене, где он, оставшись один, считает свои деньги: «Полтина серебром – это Лазарь дал (за то, что за водкой сходил тихонько); да намедни, как с колокольни упал, Аграфена Кондратьевна гривенник дала; да четвертак в орлянку выиграл; да третьевось хозяин забыл на прилавке целковый».

Когда-то Самсон Силыч торговал голицами и то, что его звали Самсошкою и “подзатыльниками кормили”, он никогда не забудет. Теперь он измывается над домашними, как бы мстя за прежние унижения. Когда власть переходит к Подхалюзину, этот тишайший приказчик, полностью подчинявшийся и твердивший «как вам угодно», становится холодным, наглым и самовластным. Возможно, что и Тишка в будущем станет расчетливым самодуром, такое предположение можно сделать, основываясь на последних эпизодах пьесы, в которых Тишка уже больше напоминает прежнего Подхалюзина, чем обычного слугу. Теперь он может грубить Рисположенскому: «Ишь ты, с пьяных-то глаз куда лезет!», а своим хозяином и, следовательно, человеком, к которому надо подлизываться, считает Подхалюзина.

«Своеобразие типичности образов Островского состоит в их социально-исторической конкретности»1, то есть драматург создавал выразительные типы определенного времени, общественного положения и места. Так, Большов – купец самодержавно-крепостнической поры. Чтобы подчеркнуть типичность лиц, подобных Самсону Силычу в купеческой среде, Островский вводит сцены чтения хроники газеты «Московские ведомости» о несостоятельных должниках. Прочитав список банкротов, Большов говорит: «Да тут их не перечитаешь до завтрашнего числа».

Нередко персонажи Островского обладают признаками нарицательности, типичности. В какой-то мере этому содействуют их говорящие фамилии: «Фамилия Подхалюзина составлена драматургом так, что из каждого слога ее будто сочится подлость. Трижды презренная фамилия: ПОД и ХАЛ и еще вдобавок ЮЗИН. “Подхалюзить, – объясняет словарь Даля, – подольщаться, подлипать, подъезжать”»2. Но у Островского «знаменательная» фамилия никогда не определяет всю сущность образа, она служит лишь одним из средств характеристики, указывая на какое-то одно свойство образа. Кроме того, в отличие от представителей классицизма, Островский не выдумывал фамилии, а брал их из наблюдаемой жизни: «В 40-е годы среди московского купечества были фамилии: Большовых, Кабановых…»3.

Почти любой персонаж Островского своеобразен. Но эта индивидуализация героев в пьесах является проявлением социально-типического. «Индивидуализируя своих персонажей, драматург обнаруживает дар глубочайшего проникновения в их психологический мир»1. Во многих эпизодах пьес Островского человеческая психология изображается очень реалистично. Например, эпизод, когда Олимпиада Самсоновна, глядя в окно, равнодушно произносит: «Никак тятеньку из ямы выпустили – посмотрите, Лазарь Елизарыч!». Эта фраза звучит очень хладнокровно и безразлично.

«В процессе развития пьес Островский вводит самые разнообразные ремарки, но в большинстве случаев содействующие ясности психологических свойств и состояний персонажей»2.

Ремарка – это «авторское пояснение в драматическом произведении, с помощью которого уточняются место действия, внешний или духовный облик персонажей, различные психологические состояния, переживаемые ими»3, например, в 4 явлении IV действия, когда выпущенный из «ямы» Большов разговаривает с Подхалюзиным:

^ Большов: … Двадцать пять копеек надо, Лазарь.

Подхалюзин: Нет, это, тятенька, много-с, ей-богу, много!

Большов: Змеи вы подколодные! (Опускается головой на стол).

Эта ремарка придает еще большую драматичность эпизоду, показывает читателю состояние героя.

Для большей индивидуализации персонажей, помимо изображения их психологических переживаний, Островский вводит в пьесу сведения об их происхождении, общественном положении и культуре. Нередко сопровождает их характеристики биографическими справками, например, так дается образ Большова.

В своих пьесах Островский изменил привычную конструкцию сюжета: «Сообщая внутренним движениям и внешним поступкам действующих лиц жизненную, психологическую оправданность, придавая изображаемым событиям строгую обусловленность и ясность, он применяет распространенную экспозицию, дополняемую на протяжении действия отдельными сообщениями»1.

Экспозиция – это «изображение положения действующих лиц, обстоятельств и обстановки, в которых они находятся до начала действия»2.

Зачастую в пьесах Островского экспозиции занимают целые акты, в которых главные персонажи характеризуются репликами и рассказами других действующих лиц, например, еще до появления Подхалюзина читатель узнает, что он – «малый с понятием, да и капиталец есть». Островский часто пользуется примером предварения в экспозициях своих пьес. Это содействует ясности, мотивированности развития действия его пьес.

«Рисуя общественно-бытовые характеры и нравы в определяющих их социальных условиях, Островский густо вводит в действие жанровые и нравоописательные сцены, эпизоды, картины»3. В пьесе «Свои люди – сочтемся» такими эпизодами являются монологи Тишки, беседа свахи и няни о женихах, приезд Большова домой, разговор Липочки и свахи о нарядах. Эти эпизоды – «внесюжетные», и, следовательно, замедляют развитие действия, но они необходимы для обрисовки основных характеров и общественно-бытовых нравов: если убрать Тишку или встречу Большова с перепуганными домочадцами, то бытовая атмосфера лишится своих ярких признаков: всесильного значения денег и власти произвола. Если опустить разговор свахи с Олимпиадой Самсоновной о нарядах, то облик последней потеряет одну из черт, придающих ей реально бытовую верность, и будет неполным.

Итак, можно сделать следующие выводы: представленные Островским быт и культура замкнутого купеческого мира очень верны и реальны. В этом «темном царстве» переплетаются наружная покорность и рабская хитрость, наигранное горе и гнусный обман. Тут никто не может ни на кого положиться и не сохранилось ничего святого, ничего чистого. В этом мире господствует дикое, бесчестное самодурство. Противоречие богатых и бедных, «старших» и «младших» продемонстрировано в сфере борьбы корыстных интересов.

В пьесе «Свои люди – сочтемся» напряженная интрига объединена с характерными для Островского пространными экспозициями. Это объясняется тем, что драматическое действие не исчерпывается одной интригой, что дает автору возможность показать разные характеры в разных культурно-бытовых ситуациях изображаемой социально-культурной среды.

Почти все характеры в пьесах Островского типичны. В «Своих людях…» дается своеобразная система формирования самодурства, присутствуют одновременно три этапа типичной купеческой биографии, воплощенные в трех разных персонажах: Тишке, Подхалюзине и Большове.

^ Глава II.

Бытовая речь как объект художественного изображения.

«Главное художественное средство, которым пользовался Островский при создании образа, это точный, всегда характерный, свойственный именно этому образу язык»1.

Речевые особенности действующих лиц – это высшее проявление мастерства Островского. Это мастерство пришло в результате длительного изучения родного языка, собирания народной лексики и фразеологии. Лексические и фразеологические средства Островский черпал как из современной ему живой устной речи, так и из существовавших тогда словарей, из старинной литературы и из других источников. Кроме того, драматург думал о создании собственного толкового словаря живого русского языка. Его труд – «Опыт Волжского словаря. Собрание слов, употребляемых на Волге и притоках ее, судоходства, судостроения, рыболовства и других речных и береговых промыслов» – не был закончен. Но результатом этой работы стали многочисленные записи слов, выражений с комментариями к ним, к которым драматург постоянно обращался при создании пьес.

«В “Своих людях…” Островский впервые погрузил зрителей в стихию языка, каким говорило Замоскворечье. Это был язык, еще не потерявший черт народной меткости, живой образности, противостоявший своим обаянием стертому, обезличенному языку служилого, чиновного люда»2.

Купец Большов – выходец из непривилегированных слоев, и это сказывается в его ярком образном языке, который наполнен пословицами и поговорками. Он спрашивает Рисположенского: «Так какую же ты механику подсмолишь?». Выдавая свою дочь за Подхалюзина, он произносит: «Владей, Фаддей, нашей Маланьей». Большов не получил образования, раньше он торговал голицами на Балчуге, отсюда обилие в его речи простонародных слов. Большов – невежествен и деспотичен, что подтверждается наличием в его речи грубых выражений: «Старая карга, пошла вон, убирайся к свиньям», – бросает он Фоминишне. В обращении с окружающими обычными выражениями для него являются «собачий сын», «свинья». «Богатея, Большов вступал в самые различные связи и отношения, приобщавшие его к цивилизации»1. Поэтому в его языке появились литературные слова: жеманиться, аккуратно, бельведер; естественно, что среди них особенно много слов, относящихся к торговой профессии: проценты, вексель, бакалея, дисконт.

Но, богатея, Большов оставался невежественным, с этим связано искажение им иностранных слов: «баланц», «в акурате».

Также Островский использует синтаксис для того, чтобы воплотить в языке персонажей разнообразные состояния и настроения, присущие им по ходу действия. Синтаксическое строение языка Большова представляет группу более или менее изолированных предложений, которые являются выражением мысли, развиваемой с большим трудом: «Вот ты и знай, Лазарь, какова торговля-то! Ты думаешь что! Так вот даром и бери деньги. Как не деньги, скажет, – видал, как лягушки прыгают. На-ко, говорит, вексель. А по векселю-то с иных что возьмешь!». Но когда Большов отдает замуж дочь, то есть совершает важный жизненный акт, его язык становится торжественным и в нем появляются церковнославянские слова. Речь купца приобретает сложную, но вследствие малограмотности бессвязную и загроможденную синтаксическую структуру: «О том, что лета наши подвигаются, преклонные, здоровье тоже ежеминутно прерывается, и один создатель только ведает, что будет вперед: то и положили мы, еще при жизни своей, отдать в замужество единственную дочь нашу, и в рассуждении приданого тоже можем надеяться, что она не острамит нашего капитала и происхождения, а равномерно и перед другими прочими».

К сознанию ошибочности и греховности своего поведения Большов приходит, находясь в долговой яме. Он смягчается внутренне и, следовательно, его речь становится сердечной и мягкой. Он впервые называет Липочку уменьшительно: «дочка»; в его обращении к дочери и зятю появляются ласкательные слова: «детушки». Во время разговора с Липочкой и Подхалюзиным он употребляет и грубые эпитеты: «подлец ты бесчувственный», «змеи вы подколодные»; но эти эпитеты – возмущение душевной черствостью своих детей, а не выражение его внутренней грубости. Подхалюзин во многом напоминает Большова: его речь характеризуется простонародной лексикой и не отличается правильной структурой фраз. Но, в отличие от Большова, привыкшего к почету и независимости, Подхалюзин занимает подначальное положение, этим обусловлена постоянная почтительность, которая выражается в языке частицей «-с»: «слава богу-с», «бываю-с», «как следует-с», «должен-с» и так далее. Почтительную угодливость Подхалюзин использует в качестве средства пробиться в люди, поэтому она особо подчеркнута в отношениях с нужными людьми и проявляется уже не только в повторяющейся частице «-с», но и в частом употреблении ласкательных, уменьшительных слов, например, в разговоре с Большовым Подхалюзин употребляет слова: «водочка», «самоварчик», «домишко», «домик», «заведеньице» и т. д. Он стремиться обмануть Самсона Силыча заискивающими фразами: «не угодно ли-с! Сделайте одолжение!».

Женившись на Липочке, Подхалюзин вышел из подначального состояния. Его речь становиться надменной, грубой, оскорбительной: «Еще рылом не вышли-с в собольих-то салопах ходить!» – издевается он над обманутой свахой.

Занимая место главного приказчика, Подхалюзин общается с культурными людьми, поэтому, так же как у Большова, в его языке присутствуют литературные слова. Он принадлежит к молодому поколению и, следовательно, любит щегольнуть иностранным словом: «И напрасно вы такой сюжет обо мне имеете. Я теперича готов всю душу отдать за вас, а не то, чтобы какой фальш сделать». Прослушав извещение о несостоятельности купцов, он говорит: «На все купечество мораль этакая». Слово мораль он понимает в смысле марать, то есть пачкать, грязнить.

Огромное значение имеет речевая характеристика для образа Олимпиады Самсоновны, представляющей культуру русского купечества.

Липочка примитивна, ограниченна, вульгарна, и это нашло отражение в ее языке. Пьесу открывает монолог Олимпиады Самсоновны: «Какое приятное занятие эти танцы! Ведь уж как хорошо! Что может быть восхитительнее? Приедешь в собранье, али к кому на свадьбу, сидишь натурально, вся в цветах, разодета, как игрушка али картинка журнальная, – вдруг подлетает кавалер: “Удостойте счастия, сударыня!” Ну, видишь: если человек с понятием, али армейский какой – возьмешь да и прищуришься, отвечаешь: “Извольте, с удовольствием!” Ах! (С жаром.) Оча - ро - ва - тель - но! Это, просто, уму непостижимо! (Вздыхает). Больше всего не люблю я танцевать с студентами да с приказными. То ли дело отличаться с военными! Ах, прелесть! Восхищение. И усы, и эполеты, и мундир, а у иных даже шпоры с колокольчиками. Одно убийственно, что сабли нет!». В этом монологе отчетливо уровень культурного развития героини – представительницы купеческого сословия, с ее жизненными ценностями и устремлениями, с ее уровнем культурного развития.

На всем протяжении комедии речи Липочки свойственна яркая живописность. Упрекая родителей в отказе «модному» жениху, Липочка кричит: «А мне есть от вас житье? Зачем вы отказали жениху? Чем не бесподобная партия? Чем не капидон? Что вы нашли в нем легковерного?». Она произносит, жалуясь на свое «хиренье»: «…Все как словно тебя подманивает, али плывешь по морю, так вот и рябит меланхолия в глазах». Недовольная поведением жениха, она говорит: «Что же он там спустя рукава-то сантиментальничает?». Она неправильно выговаривает иностранные слова: «Вот другой манер», «А мне новую мантелью принесли».

Таким образом, для речи Липочки характерно обилие искаженных иностранных слов, употребление иностранных слов совместно с простонародными, частое использование неправильных этимологических и синтаксических сочетаний. Всё это делает речь Липочки комической и карикатурной: «Речь Липочки Большовой ярко живописна своей манерностью, подчеркнуто комична претензиями невежественности и пошлости на образованность и благородство…»1.

Кроме того, Островский, создавая пьесы, опирается на все богатство современного ему разговорного языка. Так, собственные имена произносятся действующими лицами в сокращенной форме: Самсон Силыч, Сысой Псоич.

Для придания языку действующих лиц непосредственности и образности Островский использует идиомы, например: «у меня приданое-то в нос бросится», «и пошел дым коромыслом». Также употребляются слова «батюшка», «матушка», «братец» в качестве обращения к посторонним лицам, например, Рисположенский обращается к Подхалюзину: «К вам, батюшка Лазарь Елизарыч!».

Поскольку бытовой речи присущи преувеличения и преуменьшения, Островский вводит гиперболы и уменьшительные определения для воспроизведения этих речевых оттенков: «Да от эдакого удовольствия с Ивана Великого спрыгнуть можно!». Эта гипербола своеобразна своей общеупотребительностью и конкретностью, что характерно для речи непривилегированных слоев. Преуменьшения отражают все эмоциональные оттенки речи: «Семейство большое, делишки маленькие», – говорит Рисположенский о своем положении.

«Широко Островский вводит в речь действующих лиц фольклорные мотивы, например песню. В изображаемое Островским время песня была привычным для простого народа, купечества, мещанства и чиновничества средством выражения мыслей и настроений»2, например, сваха Устинья Наумовна поет шуточную песенку «Уж и где же это видано», которая была очень распространена в то время.

Островский резко осмеивал искажения народной основы языка в речи русского купечества. Для этого драматург применял разнообразные средства: частое использование искаженных слов, неверное произношение иностранных: «А есть у меня теперь жених вот точно такой, как ты, бралиантовая, расписываешь: и благородный, и рослый, и брюле»; употребление выражений в несвойственном им значении: «Пожалуй, уж коли тебе такой апекит, найдем тебе и благородного. Какого тебе: посолидней или поподжаристей?»; сочетание простонародности с литературностью: «Владыко милосердный, не могу с духом собраться… Ах ты, собачий огрызок!» и др.

Часто Островский использует комические сравнения, например, Аграфена Кондратьевна, приветствуя сваху, говорит: «Садись, садись, Устинья Наумовна, что как пушка на колесах стоишь!». А Устинья Наумовна так расхваливает жениха: «А умен как, – просто тебе истукан золотой». Также для яркости и комичности речи действующих лиц употребляются метафоры, например: «Вот я, чем хуже ее, а за ее же хвостом наблюдай».

Таким образом, у Островского речь героев – почти самостоятельный объект художественного изображения, верно изображающий целый пласт культуры замоскворецкого купечества. Для пьес Островского характерна верность и меткость народного языка. Любому персонажу присуща речевая индивидуализация, определяемая различием социального положения героев, а значит, их культурного развития. Речевая характеристика героев пьесы «Свои люди – сочтемся!» позволяет четко и достаточно полно представить уровень культуры русского купечества и купеческий быт того времени.

Заключение.

Представленные Островским быт и культура замкнутого купеческого мира очень верны и реальны. В этом «темном царстве» переплетаются наружная покорность и рабская хитрость, наигранное горе и гнусный обман. Тут никто не может ни на кого положиться и не сохранилось ничего святого, ничего чистого. В этом мире господствует дикое, беспечное самодурство. Противоречие богатых и бедных, «старших» и «младших», стремление разбогатеть и жить по-своему продемонстрировано в сфере борьбы их корыстных интересов.

Почти все характеры в пьесах Островского типичны. В «Своих людях…» дается своеобразная система формирования самодурства, присутствуют одновременно три ступени типичной купеческой биографии, воплощенные в трех разных персонажах: Тишке, Подхалюзине и Большове.

В пьесе «Свои люди – сочтемся» напряженная интрига объединена с характерными для Островского пространными экспозициями, в которых он часто пользуется приемом предварения в изображении характеров. Также драматург вводит в пьесу сведения о происхождении, общественном положении и культурном уровне развития героев. Островский использует разнообразные ремарки, чаще всего – поясняющие психологические свойства и состояние персонажей.

У Островского речь героев – почти самостоятельный объект художественного изображения. Для его пьес характерна верность и меткость народного языка. Любому персонажу присуща речевая индивидуализация, определяемая различием социального положения и уровня культуры.

Островский резко осмеивал искажения народной основы языка русского купечества и для этого применял разнообразные средства: нагнетание искаженных слов, неверное произношение иностранных, употребление выражений в несвойственном им значении, сочетание различных стилей.

Используя яркую и комичную речь действующих лиц, метафоры, комические сравнения, идиомы, гиперболы, уменьшительные определения, простонародные выражения, Островский сумел показать уровень культуры русского купечества и купеческий быт того времени.

Литература.

Гончаров И. А. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 8. М., 1955.

Даль В. И. Толковый словарь. М., 1955.

Добролюбов Н. А. Собрание сочинений. Т. II. М., 1935.

Островский А. Н. Избранные сочинения. М. – Л., 1947.

Писарев Д. И. Избранные сочинения в двух томах. Т. I. М., 1934.

Агранович С. З. Из наблюдений над единством образной системы А. Н. Островского // Проблемы истории критики и поэтики реализма. Куйбышев. 1976. Вып. 1. С. 130 – 141.

Анализ драматического произведения. Л., 1988.

Вишневская И. Шумит страна Замоскворечье // Культура. 1995. № 25. С. 5.

Владыкин Г. Островский в русской критике // А. Н. Островский. Театр и жизнь. М., 1995. С. 5 – 54.

Дмитриева Ю. А. Островский – теоретик и практик сценического искусства // А. Н. Островский. Новые материалы и исследования. Кн. I. М., 1974. С. 25 - 43.

Журавлева А. И. Мир драматургии Островского // Русская речь. 1983. №2. С. 18 – 28.

Краткий словарь литературоведческих терминов. М., 1988.

Лакшин В. Театр А. Н. Островского. М., 1985.

Лотман Л. М. Драматургия Островского в свете проблем современной культуры // Современность классики. Л., 1989. С. 88 – 118.

Овчинина И. Деньги, бизнес, любовь: комедия А. Н. Островского «Бешеные деньги» // Литература: (Прил. к газете “Первое сентября”). 2000. №16.

Ревякин А. И. Искусство драматургии А. Н. Островского. М., 1974.

Черных Л. В. Самобытность и многообразие форм в драматургии А. Н. Островского // Русская литература. 1967. № 4. С. 132 – 143.

1 Гончаров И. А. Собрание сочинений: В 8 т. М., 1955. Т. 8. С. 491 – 492.

2 Журавлева А. И. Мир драматургии Островского // Русская речь. 1983. №2. С. 18 – 28.

1 Черных Л. В. Самобытность и многообразие форм в драматургии А. Н. Островского // Русская литература. 1967. №4. С. 132 – 143.

2 Там же. С. 143.

3 Дмитриева Ю. А. Островский – теоретик и практик сценического искусства // А. Н. Островский. Новые материалы и исследования. Кн. I. М., 1974. С. 25 – 43.

4 Там же. С. 26.

5 Агранович С. З. Из наблюдений над единством образной системы А. Н. Островского // Проблемы истории критики и поэтики реализма. Куйбышев. 1976. Вып. 1. С. 130 – 141.

6 Там же. С. 141.

7 Овчинина И. Деньги, бизнес, любовь: комедия А. Н. Островского «Бешеные деньги» // Литература: (Прил. к газете «Первое сентября»). 2000. №16. С. 2 – 3.

8 Белинкис Я. С. Человек без нравственных ограничений // Анализ драматического произведения. Л., 1988. С. 212 – 226.

9 Отрадин М. В. «Бесприданница» А. Н. Островского // Анализ драматического произведения. Л., 1988. С. 226 – 243.

1 Даль В. И. Толковый словарь: В 10 т. М., 1955. Т. I. С. 148.

2 Ревякин А. И. Искусство драматургии А. Н. Островского. М., 1974. С. 198.

3 Там же. С. 199.

1 Лакшин В. Театр А. Н. Островского. М., 1985. С. 17 – 18.

1 Ревякин А. И. Искусство драматургии А. Н. Островского. С. 166.

2 Лакшин В. Театр А. Н. Островского. С. 17.

3 Ревякин А. И. Искусство драматургии А. Н. Островского. С. 175.

2 Ревякин А. И. Искусство драматургии А. Н. Островского. С. 205.

3 Краткий словарь литературоведческих терминов. М., 1988. С. 154.

1 Ревякин А. И. Искусство драматургии А. Н. Островского. С. 204.

2 Краткий словарь литературоведческих терминов. С. 222.

3 Ревякин А. И. Искусство драматургии А. Н. Островского. С. 208.

1 Дмитриева Ю. А. Островский – теоретик и практик сценического искусства // А. Н. Островский. Новые материалы и исследования. Кн. I. М., 1974. С. 26.

2 Лакшин В. Театр А. Н. Островского. С. 21.

1 Ревякин А. И. Искусство драматургии А. Н. Островского. С. 242.

1 Ревякин А. И. искусство драматургии А. Н. Островского. С. 248.

Характеристика Липочки подтверждает слова Островского, сказанные Н. Я. Соловьеву: «У меня нет не только ни одного характера или положения, но нет и ни одной фразы, которая бы строго не вытекала из идеи», В «Банкроте» осмеиваются не отдельные лица, а уродливые общественные отношения и порожденные им характеры. Смешное в этой комедии, как и в реальной жизни, неотделимо от трагического.

Какую из двух трактовок характера Липочки вы считаете более верной? Обоснуйте свое мнение текстом комедии:

«Липочка - одна из самых больших удач в первой комедии Островского. (...) В своем пристрастии к танцам и французскому языку, в презрении к «необразованным родителям» и желании покорить «благородного» жениха Липочка выглядит поначалу безвредной дурочкой. Но в этой закатывающей глаза девице дремлет, как сказал бы Чехов, прожорливый крокодил. Липочка - барышня разбитная, и хотя Подхалюзин танцевать не умеет и по-французски не может двух слов связать, она живо смекает свои выгоды. «Ведь мы не мещане какие-нибудь», - говорит Липочка, тем самым прекрасно обнажая свою мещанскую суть. Подхалюзину близки ее понятия и идеалы, и с чисто приказчичьей галантностью, он обещает ей и шляпку, «какую почудней», и потолки в доме, расписанные по моде «капидонами» и «пукетами». Зато попавшему в беду отцу не ждать от них снисхождения». (В. Я. Лакшин )

«Отворачиваясь с возмущением от глупости и невежества, Липочка тянется к уму и благородству. Причем в ее представлении истинное благородство вмещает в себя все, что нужно для жизни возвышенной и чистой, которая так не похожа на ее тягостное существование в родном доме. Вот как она искренне жалуется на свою судьбу: «Ах, если бы вы знали, Лазарь Елизарыч, какое мне житье здесь! У маменьки семь пятниц на неделе; тятенька как не пьян, так молчит, а как пьян, так прибьет того и гляди. Каково это терпеть образованной барышне! Вот как бы я вышла за благородного, так я бы и уехала из дому и забыла бы обо всем этом». Казалось бы, в признании Липочки просматривается знакомый конфликт: натура тонкая и благородная погибает среди людей грубых и необразованных. Но вся пикантность этого разговора состоит в том, что Лазарь Елизарыч (...) и есть Подхалюзин. Тот самый «дурак необразованный», который каким-то образом сумел стать рядом с ней, дотянуться до ее образованности и благородства». (А. П. Валагин .)

2. Инсценирование или выразительное чтение сцен

Следующие сцены читаем и комментируем характеры героев, ярко выраженных в поступках, словах:

Д. I, явл.10, 11 - Большов, Рисположенский, Подхалюзин;

Д IV, явл. 3, 4 - Олимпиада Самсоновна, Подхалюзин, Устинья Наумовна, Аграфена Кондратьевна, Большов, Тишка.

V. Сообщение «Комедия «Банкрот» в оценке современников»

Передовые люди России высоко оценили комедию Островского. «...Для нашего времени... необходима сатира, только сатира умная, благородная, - записывает в свой дневник находящийся в Ново-Петровской крепости Т. Г. Шевченко. - Такая, например, как «Жених» Федотова или «Свои люди - сочтемся!» Островского и «Ревизор» Гоголя».

Иначе встретили это произведение правящие круги. Пьеса была напечатана в журнале «Москвитянин» в 1850 году, но постановка ее и повторное издание были запрещены цензурным комитетом. На это решение царь наложил резолюцию: «Совершенно справедливо, напрасно напечатано, играть же запретить». По распоряжению царя за Островским был установлен полицейский «присмотр».

Комедия была поставлена только после смерти Николая I в 1861 году, через двенадцать лет после ее написания, - сначала в Петербурге, потом в Москве. В московском спектакле были заняты выдающиеся актеры М. С. Шепкин, П. М. Садовский, В. И. Живокини. Шумная овация была устроена артистам и автору после окончания спектакля. Молодежь, встретившая Островского в артистическом подъезде, вынесла его на руках на улицу, без шубы, двадцатиградусный мороз, намереваясь нести его так до дома. Благоразумие взяло верх: кто-то набросил на него шубу, его усадили в сани. Толпа из нескольких сотен человек сопровождала его до самого дома, пробудив весь Яузский квартал. Только через 20 лет, в 1881 году пьеса была поставлена в неискаженном виде под руководством самого А. Н. Островского.

Монолог Липочки из пьесы Островского “Свои люди – сочтемся”: ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ Гостиная в доме Большова. ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Липочка (сидит у окна с книгой). Какое приятное занятие эти танцы! Ведь уж как хорошо! Что может быть восхитительнее? Приедешь в Собранье али к кому на свадьбу, сидишь, натурально,– вся в цветах, разодета, как игрушка али картинка журнальная,– вдруг подлетает кавалер: “Удостойте счастия, сударыня!” Ну, видишь: если человек с понятием али армейской какой - возьмешь да и прищуришься, отвечаешь: “Извольте, с удовольствием!” Ах! (с жаром) оча-ро-ва-тель-но! Это просто уму непостижимо! (Вздыхает.) Больше всего не люблю я танцевать с студентами да с приказными. То ли дело отличаться с военными! Ах, прелесть! восхищение! И усы, и эполеты, и мундир, а у иных даже шпоры с колокольчиками. Одно убийственно, что сабли нет! И для чего они ее отвязывают? Странно, ей-богу! Сами не понимают, как блеснуть очаровательнее! Ведь посмотрели бы на шпоры, как они звенят, особливо, если улан али полковник какой разрисовывает - чудо! Любоваться - мило-дорого! Ну, а прицепи-ко он еще саблю: просто ничего не увидишь любопытнее, одного грома лучше музыки наслушаешься. Уж какое же есть сравнение: военный или штатский? Военный - уж это сейчас видно: и ловкость, и все, а штатский что? Так какой-то неодушевленный! (Молчание.) Удивляюсь, отчего это многие дамы, поджавши ножки, сидят? Формально нет никакой трудности выучиться! Вот уж я на что совестилась учителя, а в двадцать уроков все решительно поняла. Отчего это не учиться танцевать! Это одно толькое суеверие! Вот маменька, бывало, сердится, что учитель все за коленки хватает. Все это от необразования! Что за важность! Он танцмейстер, а не кто-нибудь другой. (Задумывается.) Воображаю я себе: вдруг за меня посватается военный, вдруг у нас парадный сговор: горят везде свечки, ходят официанты в белых перчатках; я, натурально, в тюлевом либо в газовом платье, тут вдруг заиграют вальс. А ну как я перед ним оконфужусь! Ах, страм какой! Куда тогда деваться-то? Что он подумает? Вот, скажет, дура необразованная! Да нет, как это можно! Однако я вот уж полтора года не танцевала! Попробую-ко теперь на досуге. (Дурно вальсируя.) Раз… два… три… раз… два… три…