Всемирно известные драматурги. Театр- их стихия, знаменитые русские драматурги

И в любой точке пространства. Необходимость, присущая Н.э., является не логической, а онтологической. Она определяется не структурой мышления, а устройством реального мира, хотя зависит также от иерархии утверждений, входящих в научную теорию. Н.з. являются, напр., утверждения: «Если по проводнику течет ток, вокруг проводника образуется магнитное », «Химическая кислорода с водородом дает воду», «Если в стране нет развитого гражданского общества, в ней нет устойчивой демократии». Первый из этих законов относится к физике, второй - к химии, третий - к социологии.
Н.з. делятся на динамические и статистические. Первые, называемые также закономерностями жесткой детерминации, фиксируют строго однозначные связи и зависимости; в формулировке вторых решающую роль играют методы теории вероятностей.
Неопозитивизм предпринимал попытки найти формально-логические критерии отличения Н.з. от случайно истинных общих высказываний (таких, напр., как «Все лебеди в этом зоопарке белые»), однако эти попытки закончились ничем. Номологическое (выражающее Н.з.) с логической т.зр. ничем не отличается от любого другого общего условного высказывания.
Для понятия Н.э., играющего ключевую роль в методологии таких наук, как , химия, экономическая , социология и др., характерны одновременно и неточность. Неясность проистекает из смутности значения понятия онтологической необходимости; неточность связана в первую очередь с тем, что общие утверждения, входящие в научную теорию, могут изменять свое в ее структуре в ходе развития теории. Так, известный химический кратных отношений первоначально был простой эмпирической гипотезой, имевшей к тому же случайное и сомнительное . После работ англ. химика В. Дальтона химия была радикально перестроена. Положение о кратных отношениях вошло составной частью в химического состава, и его стало невозможно ни проверить, ни опровергнуть экспериментально. Химические атомы могут комбинироваться только в отношении один к одному или в некоторой целочисленной пропорции - сейчас это принцип современной химической теории. В процессе превращения предположения в тавтологию положение о кратных отношениях на каком-то этапе своего существования превратилось в закон химии, а затем снова перестало быть им. То, что научное утверждение может не только Н.э., но и прекратить быть им, было бы невозможным, если бы онтологическая зависела только от исследуемых объектов и не зависела от внутренней структуры описывающей их теории, от меняющейся со временем иерархии ее утверждений.
Н.з., относящиеся к широким областям явлений, имеют отчетливо выраженный двойственный, дескриптивно-прескриптивный (см. ОПИСАТЕЛЬНО-ОЦЕНОЧНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ). Они описывают и объясняют некоторую совокупность фактов. В качестве описаний они должны соответствовать эмпирическим данным и эмпирическим обобщениям. Вместе с тем такие Н.з. являются также стандартами оценки как других утверждений теории, так и самих фактов. Если роль ценностной составляющей в Н.з. преувеличивается, они становятся лишь средством для упорядочения результатов наблюдения и об их соответствии действительности (их истинности) оказывается некорректным. Так, Н. Хэнсон сравнивает наиболее общие Н.з. с рецептами повара: «Рецепты и теории сами по себе не могут быть ни истинными, ни ложными. Но с помощью теории я могу сказать большее о том, что я наблюдаю». Если абсолютизируется описания, Н.з. онтологизируются и предстают как прямое, однозначное и единственно отображение фундаментальных характеристик бытия.
В жизни Н.э., охватывающего широкий круг явлений, можно выделить, т.о., три типичных этапа:
1) период становления, когда функционирует как гипотетическое описательное утверждение и проверяется прежде всего эмпирически;
2) период зрелости, когда закон в достаточной мере подтвержден эмпирически, получил ее системную поддержку и функционирует не только как эмпирическое , но и как правило оценки других, менее надежных утверждений теории;
3) период старости, когда он входит уже в ядро теории, используется, прежде всего, как правило оценки других ее утверждений и может быть отброшен только вместе с самой теорией; проверка такого закона касается прежде всего его эффективности в рамках теории, хотя за ним остается и старая, полученная еще в период его становления эмпирическая поддержка.
На втором и третьем этапах своего существования Н.з. является описательно-оценочным утверждением и проверяется, как все такие утверждения. Напр., второй закон движения Ньютона долгое время был фактической истиной. Потребовались века упорных эмпирических и теоретических исследований, чтобы дать ему строгую формулировку. Сейчас данный закон выступает в рамках классической механики Ньютона как аналитически истинное утверждение, которое не может быть опровергнуто никакими наблюдениями.
В т.н. эмпирических законах, или законах малой общности, подобных закону Ома или закону Гей-Люссака, оценочная составляющая ничтожна. Эволюция теорий, включающих такие законы, не меняет места последних в иерархии утверждений теории; новые теории, приходящие на место старым, достаточно безбоязненно включают такие законы в свой .
Одна из главных функций Н.з. - , или ответ на вопрос: «Почему исследуемое происходит?» Объяснение обычно представляет собой дедукцию объясняемого явления из некоторого Н.з. и утверждения о начальных условиях. Такого рода объяснение принято называть «номологическим», или «объяснением через охватывающий закон». Объяснение может опираться не только на Н.э., но и на случайное общее положение, а также на утверждение о каузальной связи. Объяснение через Н.з. имеет, однако, известное преимущество перед др. типами объяснения: придает объясняемому явлению необходимый характер.
Понятие Н.з. начало складываться в 16-17 вв. в период формирования науки в современном смысле этого слова. Долгое время считалось, что понятие универсально и распространяется на все области познания: каждая наука призвана устанавливать законы и на их основе описывать и объяснять изучаемые явления. О законах истории говорили, в частности, О. Конт, К. Маркс, Дж.С. Милль, Г. Спенсер.
В . 19 в. В. Виндельбанд и Г. Риккерт выдвинули идею о том, что наряду с генерализирующими науками, имеющими своей задачей открытие Н.з., существуют индивидуализирующие науки, не формулирующие никаких собственных законов, а представляющие исследуемые объекты в их единственности и неповторимости (см. НОМОТЕТИЧЕСКАЯ НАУКА), (см. ИДИОГРАФИЧЕСКАЯ НАУКА). Не ставят своей целью открытие Н.з. науки, занимающиеся изучением «человека в истории», или , противопоставляемые наукам . Неудачи в поисках законов истории и самой идеи таких законов, начатая Виндельбандом и Риккертом и продолженная затем М. Вебером, К. Поппером и др., привели к сер. 20 в. к существенному ослаблению позиции тех, кто связывал само понятие науки с понятием Н.з. Вместе с тем стало ясно, что между науками, нацеленными на открытие Н.э., и науками, имеющими др. главную , не совпадает, вопреки мнению Виндельбанда и Риккерта, с границей между науками о природе (номотетическими науками) и науками о культуре (идиографическими науками).
«Наука существует только там, - пишет лауреат Нобелевской премии по экономике М. Алле, - где присутствуют , которые можно изучить и предсказать. Таков небесной механики. Но таково положение большей части социальных явлений, и в особенности явлений экономических. Их научный действительно позволяет показать столь же поразительных закономерностей, что и те, которые обнаруживаются в физике. Именно поэтому экономическая является наукой и подчиняется тем же принципам и тем же методам, что и физические науки». Такого рода все еще обычна для представителей конкретных научных дисциплин. Однако , что наука, не устанавливающая собственных Н.э., невозможна, не выдерживает методологической критики. Экономическая наука действительно формулирует специфические закономерности, но ни , ни история, ни лингвистика, ни тем более нормативные науки, подобные этике и эстетике, не устанавливают никаких Н.з. Эти науки дают не номологическое, а каузальное объяснение исследуемым явлениям или же выдвигают на первый план вместо операции объяснения операцию понимания, опирающуюся не на описательные, а на оценочные утверждения. Формулируют Н.з. те науки (естественные и социальные), которые используют в качестве своей системы координат сравнительные ; не устанавливают Н.з. науки (гуманитарные и естественные), в основании которых лежит абсолютных категорий (см. АБСОЛЮТНЫЕ ), (см. ИСТОРИЦИЗМ), (см. КЛАССИФИКАЦИЯ НАУК), (см. НАУКИ ).

Философия: Энциклопедический словарь. - М.: Гардарики . Под редакцией А.А. Ивина . 2004 .

Смотреть что такое "НАУЧНЫЙ ЗАКОН" в других словарях:

НАУЧНЫЙ ЗАКОН - форма организации научного знания, состоящая в формулировке всеобщих утверждений о свойствах и отношениях исследуемой предметной области. Логической формой научных законов является следующая: Vx(A(x) = В(х)), где V квантор всеобщности («Все»), х… … Философия науки: Словарь основных терминов

НАУЧНЫЙ ЗАКОН - См. закон, научный …

НАУЧНЫЙ ЗАКОН - (scientific law) формулировка однородной связи между эмпирическими явлениями, согласно которой наличие где либо и когда либо условий указанного вида А создает определенные условия у В. Закон универсальное условное утверждение в виде Для любого А … Большой толковый социологический словарь

Научный закон - теория, получившая достоверное подтверждение, то есть суждение не изменяемое при вовлечении новых фактов, обладающее высокой степенью предсказуемости (вероятности) … Физическая Антропология. Иллюстрированный толковый словарь.

Необходимое, существенное, устойчивое, повторяющееся отношение между явлениями. 3. выражает связь между предметами, составными элементами данного предмета, между свойствами вещей, а также между свойствами внутри вещи. Существуют 3.… … Философская энциклопедия

ЗАКОН СТАТИСТИЧЕСКИЙ - Научный закон, когда он выражен в терминах вероятности, что определенные связи будут существовать, является статистическим законом – при условии, конечно, что степень вероятности меньше 1,0. В некотором отношении такие законы являются шагом… … Толковый словарь по психологии

ЗАКОН - – 1. Необходимое, существенное, устойчивое, повторяющееся отношение между явлениями в природе и обществе. Понятие «З.» родственно понятию «сущность». З. выражает общие отношения, связи, присущие всем явлениям данного рода, класса. Познание З.… … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике

Изучение законов действительности находит свое выражение в создании научной теории, адекватно отражающей исследуемую предметную область в целостности ее законов и закономерностей. Поэтому закон – ключевой элемент теории, которая есть не что иное, как система законов, выражающих сущность, глубинные связи изучаемого объекта (а не только эмпирические зависимости) во всей его целостности и конкретности, как единство многообразного.

В самом общем виде закон можно определить как связь между явлениями, процессами, которая является:

а) объективной , т.к. присуща прежде всего реальному миру, чувственно-предметной деятельности людей, выражает реальные отношения вещей;

б) существенной , конкретно-всеобщей. Любой закон присущ всем без исключения процессам данного класса, определенного типа и действует всегда и везде, где развертываются соответствующие процессы и условия;

в) необходимой , т.к. будучи тесно связан с сущностью, закон действует и осуществляется с «железной необходимостью» в соответствующих условиях;

г) внутренней , т.к. отражает самые глубинные связи и зависимости данной предметной области в единстве всех ее моментов и отношений в рамках некоторой целостной системы;

д) повторяющейся, устойчивой , т.к. закон есть выражение некоторого постоянства определенного процесса, регулярности его протекания, одинаковости его действия в сходных условиях.

Стабильность, инвариантность законов всегда соотносится с конкретными условиями их действия, изменение которых снимает данную инвариантность и порождает новую, что и означает изменение законов, их углубление, расширение или сужение сферы их действия, их модификации и т.п. Любой закон не есть нечто неизменное, а представляет собой конкретно-исторический феномен. С изменением соответствующих условий, с развитием практики и познания одни законы сходят со сцены, другие вновь появляются, меняются формы действия законов, способы их использования и т. д.

Важнейшая, ключевая задача научного исследования – «поднять опыт до всеобщего», найти законы данной предметной области, определенной сферы (фрагмента) реальной действительности, выразить их в соответствующих понятиях, абстракциях, теориях, идеях, принципах и т.п. Решение этой задачи может быть успешным в том случае, если ученый будет исходить из двух основных посылок: реальности мира в его целостности и развитии и законосообразности этого мира, т.е. того, что он «пронизан» совокупностью объективных законов. Последние регулируют весь мировой процесс, обеспечивают в нем определенный порядок, необходимость, принцип самодвижения и вполне познаваемы.

Надо иметь в виду, что мышление людей и объективный мир подчинены одним и тем же законам и что поэтому они в своих результатах должны согласовываться между собой. Необходимое соответствие между законами объективной действительности и законами мышления достигается тогда, когда они надлежащим образом познаны.

Познание законов – сложный, трудный и глубоко противоречивый процесс отражения действительности. Познающий субъект не может отобразить весь реальный мир, полностью и целиком. Он может лишь вечно приближаться к этому, создавая различные понятия и другие абстракции, формулируя те или иные законы, применяя целый ряд приемов и методов в их совокупности (эксперимент, наблюдение, идеализация, моделирование и т.п.).

В. Гейзенберг, полагал, что открытие законов – важнейшая задача науки.

Законы открываются сначала в форме предположении, гипотез Дальнейший опытный материал, новые факты приводят к «очищению этих гипотез», устраняют одни из них, исправляют другие, пока, наконец, не будет установлен в чистом виде закон.

Поскольку законы относятся к сфере сущности, то самые глубокие знания о них достигаются не на уровне непосредственного восприятия, а на этапе теоретического исследования. Именно здесь и происходит в конечном счете сведение случайного, видимого лишь в явлениях, к действительному внутреннему движению Результатом этого процесса является открытие закона, точнее совокупности законов, присущих данной сфере, которые в своей взаимосвязи образуют «ядро» определенной научной теории.

Раскрывая механизм открытия новых законов, Р. Фейнман отмечал, что «поиск нового закона ведется следующим образом. Прежде всего о нем догадываются. Затем вычисляют следствия этой догадки и выясняют, что повлечет за собой этот закон, если окажется, что он справедлив. Затем результаты расчетов сравнивают с тем, что наблюдается в природе, с результатами специальных экспериментов или с нашим опытом, и по результатам таких наблюдений выясняют, так это или не так. Если расчеты расходятся с экспериментальными данными, то закон неправилен». При этом Фейнман обращает внимание на то, что на всех этапах движения познания важную роль играют философские установки, которыми руководствуется исследователь. Уже в начале пути к закону имение философия помогает строить догадки, здесь трудно сделать окончательный выбор.

Открытие и формулирование закона – важнейшая, но не последняя задача науки , которая еще должна показать, как открытый ею закон прокладывает себе путь. Для этого надо с помощью закона, опираясь на него, объяснить все явления данной предметной области (даже те, которые кажутся ему противоречащими), вывести их все из соответствующего закона через целый ряд посредствующих звеньев.

Следует иметь в виду, что каждый конкретный закон практически никогда не проявляется в «чистом виде», а всегда во взаимосвязи с другими законами разных уровней и порядков. Кроме того, нельзя забывать, что хотя объективные законы действуют с «железной необходимостью», сами по себе они отнюдь не «железные», а очень даже «мягкие», эластичные в том смысле, что в зависимости от конкретных условий получает перевес то тот, то другой закон. Эластичность законов (особенно общественных) проявляется также в том, что они зачастую действуют как законы-тенденции, осуществляются весьма запутанным и приблизительным образом, как некоторая никогда твердо, не устанавливающаяся средняя постоянных колебаний.

Условия, в которых осуществляется каждый данный закон, могут стимулировать и углублять, или наоборот «пресекать» и снимать его действие. Тем самым любой закон в своей реализации всегда модифицируется конкретно-историческими обстоятельствами, которые либо позволяют закону набрать полную силу, либо замедляют, ослабляют его действие, выражая закон в виде пробивающейся тенденции. Кроме того, действие того или иного закона неизбежно видоизменяется сопутствующим действием других законов.

Каждый закон «узок, неполон, приблизителен» (Гегель), поскольку имеет границы своего действия, определенную сферу своего осуществления (например, рамки данной формы движения материи, конкретная ступень развития и т. д.). Как бы вторя Гегелю, Р. Фейнман отмечал, что даже закон всемирного тяготения не точен – «то же относится и к другим нашим законам – они не точны. Где-то на краю их всегда лежит тайна, всегда есть, над чем поломать голову». На основе законов осуществляется не только объяснение явлений данного класса (группы), но и предсказание, предвидение новых явлений, событий, процессов и т.п., возможных путей, форм и тенденций познавательной и практической деятельности людей.

Открытые законы, познанные закономерности могут при их умелом и правильном применении быть использованы людьми для того, чтобы они могли изменять природу и свои собственные общественные отношения. Поскольку законы внешнего мира – основы целесообразной деятельности человека, то люди должны сознательно руководствоваться требованиями, вытекающими из объективных законов. Иначе последняя не станет эффективной и результативной, а будет осуществляться в лучшем случае методом проб и ошибок. На основе познанных законов люди могут действительно научно управлять как природными, так и социальными процессами, оптимально их регулировать. Опираясь в своей деятельности на «царство законов», человек вместе с тем может в определенной мере оказывать влияние на механизм реализации того или иного закона. Он может способствовать его действию в более чистом виде, создавать условия для развития закона до его качественной полноты, либо же, напротив, сдерживать это действие, локализовать его или даже трансформировать.

Многообразие видов отношений и взаимодействий в реальной действительности служит объективной основой существования многих форм законов, которые классифицируются по тому или иному критерию. По формам движения материи можно выделить законы: механические, физические, химические, биологические, социальные (общественные); по основным сферам действительности – законы природы, общества, мышления; по степени их общности, точнее – по широте сферы и действия – всеобщие (диалектические, общие (особенные), частные (специфические); по механизму детерминации – динамические и статистические, причинные и непричинные; по их значимости и роли – основные и не основные; по глубине фундаментальности – эмпирические и теоретические и т. д.

Односторонние (ошибочные) трактовки закона могут быть выражены в следующем:

1. Понятие закона абсолютизируется, упрощается. Здесь упускается из виду то обстоятельство, что данное понятие – безусловно важное самое по себе – есть лишь одна из ступеней познания человеком единства, взаимозависимости и цельности мирового процесса. Закон – лишь одна из форм отражения реальной действительности в познании, одна из граней, моментов научной картины мира во взаимосвязи с другими (причина, противоречие и др.).

2. Игнорируется объективный характер законов, их материальный источник. Не реальная действительность должна сообразовываться с принципами и законами, а наоборот, последние верны лишь постольку, поскольку они соответствуют объективному миру.

3. Отрицается возможность использования людьми системы объективных законов как основы их деятельности в многообразных ее формах прежде всего в чувственно-предметной. Однако игнорирование требований объективных законов все равно рано или поздно дает о себе знать, «мстит за себя» (например, предкризисные и кризисные явления в обществе).

4. Закон понимается как нечто вечное, неизменное, абсолютное, не зависящее в своем действии от совокупности конкретных обстоятельств и фатально предопределяющее ход событий и процессов. Между тем развитие науки свидетельствует о том, что «нет ни одного закона, о котором мы смогли бы с уверенностью сказать, что в прошлом он был верен с той же степенью приближения, что и сейчас... Своим разжалованием всякий закон обязан воцарению нового закона, таким образом, не может наступить междуцарствие».

5. Игнорируется качественное многообразие законов, их несводимость друг к другу и их взаимодействие, дающее своеобразный результат в каждом конкретном случае.

6. Отвергается то обстоятельство, что объективные законы нельзя создать или отменить. Их можно лишь открыть в процессе познания реального мира и, изменяя условия их действия, изменять механизм последнего.

7. Абсолютизируются законы более низших форм движения материи, делаются попытки только ими объяснить процессы в рамках более высоких форм движения материи (механицизм, физикализм, редукционизм и т.п.).

8. Нарушаются границы, в пределах которых те или иные законы имеют силу, их сфера действия неправомерно расширяется или, наоборот, сужается. Например, законы механики пытаются перенести на другие формы движения и только ими объяснять их своеобразие. Однако в более высоких формах движения механические законы, хотя и продолжают действовать, но отступают на задний план перед другими, более высокими законами, которые содержат их в себе в «снятом» виде и только к ним не сводятся.

9. Законы науки толкуются не как отражение законов объективного мира, а как результат соглашения научного сообщества, имеющего, стало быть, конвенциональный характер.

10. Игнорируется то обстоятельство, что объективные законы в действительности, модифицируясь многочисленными обстоятельствами, осуществляются всегда в особой форме через систему посредствующих звеньев. Нахождение последних – единственно научный способ разрешения противоречия между общим законом и более развитыми конкретными отношениями. Иначе «эмпирическое бытие» закона в его специфической форме выдается за закон как таковой в его «чистом виде».

1.2. Научный закон

Научный закон — важнейшая составляющая научного знания. Научный закон репрезентирует знание в предельно концентрированном виде. Однако не следует сводить цель научной деятельности вообще лишь к установлению научных законов, ведь есть и такие предметные области (прежде всего это касается гуманитарных наук), где научное знание производится и фиксируется в других формах (например, в виде описаний или классификаций). Кроме того, научное объяснение, как мы будем говорить дальше (§ 1.3), возможно не только на основе закона: существует целый спектр различных видов объяснений. Тем не менее именно научный закон в его лаконичной формулировке производит самое сильное впечатление и на самих ученых, и на широкие крути представителей вненаучной деятельности. Поэтому научный закон нередко выступает синонимом научного знания вообще.
Закон входит в состав теории, в общий теоретический контекст. Это означает, что формулировка закона осуществляется в специальном языке той или иной научной дисциплины и опирается на базисные положения в виде совокупности тех условий, при которых закон выполняется. То есть закон, несмотря на свою краткую формулировку, является частью целой теории и не может быть вырван из своего теоретического контекста. Он не может быть приложен к практике непосредственно, без окружающей его теории, а также, как это часто бывает, требует для своих приложений наличия определенных промежуточных теорий, или “теорий среднего уровня”. Иными словами, научный закон не является непосредственным продуктом, всегда готовым к употреблению для любого пользователя.
Определение и характеристика научного закона
Что такое научный закон? Это научное утверждение, имеющее универсальный характер и описывающее в концентрированном виде важнейшие аспекты изучаемой предметной области.
Научный закон как форму научного знания можно охарактеризовать с двух сторон:
1) со стороны объективной, онтологической. Здесь необходимо выявить то, какие черты реальности схватываются в законе;
2) со стороны операционально-методологической. Здесь необходимо выявить, каким образом ученые приходят к познанию закона, к формулировке законоподобного утверждения;
Перейдем к рассмотрению этих двух сторон научного закона.
Объективная (онтологическая) сторона научного закона.
С объективной стороны, т.е. со стороны референта теории, научным законом называют устойчивое, сущностное отношение между элементами реальности.
Устойчивость отношения означает то, что данное отношение стабильно, повторяемо, воспроизводимо в данных неизменяемых условиях.
Сущностность закона означает то, что отношение, описываемое законом, отражает не какие-то случайные, наугад схваченные свойства описываемых объектов, а наоборот, самые важные — те, которые определяют или структуру этих объектов, или характер их поведения (функционирования) и вообще тем или иным способом объясняют сущность изучаемого явления. Референт теории, включающей законы, — это не единичный объект, а некоторая (возможно, бесконечная) совокупность объектов, взятая под углом зрения универсальности; поэтому закон формулируется не для единичного явления, а относится к целому классу подобных объектов, объединенных в этот класс определенными свойствами.
Таким образом, закон фиксирует существенные инвариантные соотношения, универсальные для той или иной предметной области.
Что такое универсальность закона
Универсальность закона сама по себе является достаточно сложным качеством. Г. И. Рузавин говорит о трех смыслах универсальности. Первый смысл — универсальность, задаваемая самим характером понятий, входящих в закон. Разумеется, существуют различные уровни общности научных понятий. Поэтому и законы могут быть упорядочены по признаку общности как более универсальные (фундаментальные) и менее универсальные (производные). Второй смысл универсальности касается пространственно-временной общности. Утверждение является универсальным в этом смысле, если оно применяется к объектам независимо от их пространственного и временного положений. Поэтому геологические законы не могут быть названы универсальными в этом смысле, т.к. характеризуют именно земные явления. В этом случае можно говорить об универсальности более низкого уровня: региональной и даже локальной (или индивидуальной). Наконец, третий смысл связан с логической формой законоподобных утверждений — с использованием в формулировке закона специального логического оператора, позволяющего высказываться о каком-либо “объекте вообще”. Такой оператор называется квантором. В универсальных утверждениях используется либо квантор всеобщности (для всех объектов вида А имеет место...), либо квантор существования (существует некий объект вида А, для которою имеет место...). При этом законы более низкого уровня универсальности используют квантор существования, а законы фундаментальные — квантор всеобщности.
Кроме того, универсальность научного закона выражается в том, что, описывая сущностные аспекты того или иного явления, он относится непосредственно не столько к имеющим место явлениям, сколько к универсальным потенциальным ситуациям, которые могут реализоваться при выполнении соответствующих условий. Иными словами, закон как бы преодолевает сферу того, что актуально существует. Так, К. Поппер обращает внимание на такую особенность научных универсальных утверждений: они характеризуют потенциальный план реальности, объективную предрасположенность к тому или иному явлению при наличии соответствующих условий (такие утверждения называют диспозициями). Универсальные утверждения, играющие роль научных законов, являются, по К. Попперу, описаниями не столько реально наблюдаемых единичных явлений, сколько потенций, предрасположенностей.
Поскольку в законе должна фиксироваться именно сущностная универсальность, встает вопрос о том, как отличить подлинные законы от случайных обобщений, лишь по видимости имеющих законоподобную форму. (Например, утверждение “все яблоки в этом холодильнике красные” может оказаться истинным, не будучи научным законом.) В целом этот вопрос пока недостаточно прояснен. Но следует отметить важный вклад американского философа и логика Н. Гудмена. Он тоже обращает внимание на потенциальный характер законов. И. Гудмен называет в качестве специфического свойства научных законов то. что из них могут быть выведены условные (или контрфактические) предложения, т.е. те, которые описывают не фактическое положение дел, а то, что может или могло бы произойти в определенных обстоятельствах. Например, “если бы не мешало трение, этот камень продолжал бы катиться дальше” — это условное высказывание, опирающееся на закон инерции. Напротив, те суждения, которые отражают лишь случайные свойства какого-либо объекта, не могут служить основанием для выведения из них контрфактических суждений".
Операционально-методологическая сторона научного закона
С операциональной стороны закон можно рассматривать как хорошо подтвержденную гипотезу. Действительно, к признанию закона мы приходим после выдвижения какой-то гипотезы, имеющей универсальный характер, обладающей способностью объяснить обширный ряд эмпирических данных и схватывающей существенные черты этих единичных фактов. После проведения каких-то процедур верификации научное сообщество принимает данную гипотезу как подтвержденную и способную фигурировать в роли научного закона.
Однако следует отметить, что то свойство закона, которое называют универсальностью, приводит к известным трудностям, ведь универсальность предполагает, что мы можем применить закон к неограниченному классу однородных явлений. Но само обоснование гипотезы всегда опирается на конечное число наблюдений, эмпирических данных. Как же происходит переход от конечного эмпирического базиса к теоретическому заключению о бесконечном числе приложений? Далее, где истоки категоричности в формулировке научного закона? Вправе ли мы говорить, например, что “все тела непременно расширяются при нагревании”?
Это давняя проблема для теории познания и философии вообще. Существенный вклад в ее прояснение внесли Д. Юм и И. Кант. Так, Д. Юм показал, что из наблюдения единичных явлений мы не можем получить логически корректного вывода о необходимой связи тех или иных явлений, лежащей в их основе. Эго означает, что при формулировании утверждения, носящего универсальный характер, мы делаем нечто большее, чем просто описание наблюдаемой регулярности. Причем это добавление не является выведенным логически из ряда эмпирических данных. Иными словами, у нас нет надежных логических оснований для перехода от единичных наблюдений к постулированию необходимых связей между ними.
Кант же идет дальше отрицательных результатов Д. Юма. И. Кант показывает, что человеческий разум всегда при выдвижении тех или иных универсальных положений, или законов, сам “навязывает” природе тот или иной закон, подобно законодателю, т.е. всегда занимает активную позицию относительно эмпирического базиса. Мы не просто регистрируем закономерность, которая проглядывает через эмпирические данные, хотя порой именно так кажется, настолько естественно работа ученого выглядит как считывание данных и их простое обобщение. Нет, на самом деле ученый всегда выдвигает далекоидущее суждение, принципиально превосходящее возможности проверки и базирующееся на ряде предпосылаемых допущений о постоянстве природы и т.п. Это суждение априорно предвосхищает бесконечный ряд случаев, который заведомо никогда не может быть весь исследован.
Разумеется, при выдвижении законоподобной гипотезы возникает вопрос о различного рода необходимостях, но они носят уже не всеобщелогический характер, а более специальный, содержательный. Так, говорят о физической необходимости, о причинной (или каузальной) необходимости; эти оттенки употребления термина “необходимость” изучаются и уточняются в современной модальной логике.
Понятие научного закона — анахронизм?
Некоторые современные философы науки утверждают, что само понятие закона является в настоящее время не совсем удачным. Оно отсылает нас к метафизике XVII-XVIII вв., когда под законом понималось нечто абсолютное, безусловное, присущее природе с логической необходимостью. Сегодня мы далеко отошли от такой метафизики. Так, например, говорит Б. ван Фраассен в книге “Законы и симметрия” (1989). Он поднимает ряд важных проблем, касающихся статуса законов в современной науке. Известная работа Нэнси Кэртрайт “Как лгут законы физики” (1983) вскрывает тот сложный контекст, в котором работают научные законы. Так, ученые вместе с научными законами вводят сильные идеализирующие допущения, заведомо упрощают ситуацию (в т.ч. отходят от сугубо фактической истинности самой по себе). То есть использование закона в научной деятельности включено в достаточно сложную практику.
Думается, что все же отказываться в научной практике от устоявшегося понятия научного закона не стоит. Однако на современном уровне развития науки мы действительно понимаем под законами не столько безусловные законы природы в традиционном метафизическом смысле, сколько особые теоретические конструкции, находящиеся в сложном контексте абстрактных объектов и абстрактных связей, идеализаций, мысленных моделей и т.п.
Научные законы — это эффективные теоретические конструкции, выполняющие в научном знании ряд важнейших функций.
Классификация законов
Классификация научных законов может быть проведена по различным основаниям. Укажем некоторые способы. Самым простым является способ группировки законов в зависимости от науки (группы наук), к которой принадлежат те или иные законы. В этой связи можно выделить законы физические, биологические и т.д.
Существует, далее, деление, восходящее еще к неопозитивистскому (§ 0.2) периоду. Оно в достаточно четкой форме представлено у Р. Карнапа. Это различение законов эмпирических, в формулировке которых используются только термины наблюдения (т.е. относящиеся к объектам, которые принципиально наблюдаемы), и законов теоретических (включающих в свой состав сугубо теоретические термины; такие термины относятся к достаточно абстрактным объектам). Несмотря на то что, как мы увидим в § 1.4, представление о различии эмпирического и теоретического уровней оказывается при ближайшем рассмотрении достаточно сложным, в целом деление законов на эмпирические и теоретические можно сохранить, хотя сегодня оно уже не имеет такого принципиального значения, как это было в неопозитивистском периоде.
Наконец, отметим еще одну из предлагаемых классификаций. Она отталкивается от типа детерминизма, который выражается в тех или иных законах. Так, различают законы детерминистические (или динамические) и статистические (или вероятностные). Законы первого вида дают однозначные характеристики тех или иных явлений. Законы статистические же дают характеристики лишь в вероятностных терминах: например, в физике это касается либо массовых, статистических явлений, как, например, в термодинамике, либо объектов микромира, где вероятностный, неопределенный характер их свойств относится и к единичным объектам, являясь их существенным качеством.
Функции научных законов
Наиболее яркие функции научных законов — это объяснение и предсказание. Действительно, одна из важнейших черт теоретического мышления — это подведение тех или иных явлений под установленный научный закон. В том числе, как мы говорили выше, объясняется не только то, что реально имеет место, но и то, что могло бы произойти при наличии определенных обстоятельств. Здесь функция объясняющая переходит в функцию предсказательную. Далее, важнейшей функцией законов является далекоидущая унификация научного знания. Так, законы высокой степени общности объединяют и систематизируют обширные области знаний.
В целом же функции научных законов включены в функции научной теории, т.к. закон всегда входит в контекст теории, репрезентируя ее принципиальные положения. О функциях научной теории мы будем говорить в соответствующем месте (§ 3.4).
Резюме. Итак, научный закон концентрирует в себе сущностные, устойчивые черты изучаемых явлений. Закон — универсальное утверждение, приложимое к бесконечному числу единичных случаев, соответствующих определенным базисным условиям. С операционально-методологической стороны он является лишь хорошо подтвержденной гипотезой, а не логически необходимым выводом из совокупности единичных данных. Всякий научный закон является гораздо более сильным утверждением, чем те утверждения, которые просто описывали бы конечную совокупность единичных феноменов. В конечном счете сам теоретический разум “берет на себя ответственность” за выдвижение научного закона. Использование законов в научной практике погружено в сложный контекст идеализаций, допущений, абстрактных объектов. Посредством научных законов выполняются описания, предсказания, унификация и др.

1/ ЭРДМАН/ 1900-1970/69/Мандат, Самоубийца

2/ ШВАРЦ/ 1896-1958/61/ Обыкновенное чудо, Дракон, Медведь

3/ ВОЛОДИН/1919-2001/82/ Пять вечеров, Моя старшая сестра, Назначение

4/ ВАМПИЛОВ/ 1937-1972/34/ Прощание в июне, Старший сын, Утиная охота, Провинциальные анекдоты, Прошлым летом в Чулимске

5/ РОЗОВ/ 1913-2004/91/ В добрый час, Вечно живые, Обыкновенная история

6/ АРБУЗОВ/ 1908-1986/78/ Таня, Иркутская история, Мой бедный Марат, Сказки старого Арбата, Старомодная комедия

7/ РАДЗИНСКИЙ/ 1936- /104 страницы про любовь, Снимается кино, Беседы с Сократом

8/ ЗОРИН/ 1924- /Покровские ворота, Варшавская мелодия, Царская охота

9/ РОЩИН/ 1933-2010/77/ Старый новый год, Валентин и Валентина, Эшелон

11/ ГЕЛЬМАН/ 1933- /Протокол одного заседания, Мишин юбилей, Мы, нижеподписавшиеся, Наедине со всеми

12/ ВИШНЕВСКИЙ/ 1900-1951/50/ Оптимистическая трагедия, Мы из Кронштадта.
(Противник Булгакова и Зощенко. Поддерживал деньгами Мандельштама в ссылке. Редактор «Знамени». Печатал В. Некрасова и Ахматову. Позже отрёкся от неё)

14/ ШТЕЙН/ 1906-1993/87/Флаг адмирала, Океан

15/ ШТОК/1908-1980/72/Божественная комедия, Ленинградский проспект

16/ С. МИХАЛКОВ/1913-2009/96/Балалайкин и К*, Пощёчина

17/ К. СИМОНОВ/1915-1979/63/Парень из нашего города. Жди меня

18/ СЛАВКИН/1935-2014/78/Взрослая дочь молодого человека, Серсо

19/ САЛЫНСКИЙ/1920-1993/72/Барабанщица, Воздушный поцелуй

20/ С. АЛЁШИН/1913-2008/94/Директор, Всё остаётся людям

21/ ЛАВРЕНЁВ/1891-1959/67/Разлом, Сорок первый

22/АФИНОГЕНОВ/1904-1941/37/Машенька

ЭРДМАН. Фото из интернета

Рецензии

Вкралась ошибка."Прошлым летом в Чулимске" написал А.Вампилов.Соответственно с таким багажом, его место должно быть наверху. За ним,все равно в каком порядке:
Шварц,Эрдман,Розов.Затем:Володин,Арбузов,Радзинский.Потом на Ваш вкус.Кое-кому в рейтинге не должно быть места.Где-нибудь рядом с Сафроновым.
С уважением,Павел.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Продолжая начатый в прошлых номерах анализ театральной афиши, «Театр.» решил подсчитать, какую долю в общем количестве спектаклей Москвы и Петербурга составляют постановки произведений того или иного автора, и уяснить некоторые общие принципы репертуарной политики обеих столиц.

1. Репертуарный лидер Москвы и Питера Чехов. В московской афише 31 чеховская постановка, в Питере - 12. Наибольшим спросом пользуются пьесы классика (в Москве - аж пять «Вишневых садов» и пять «Чаек»), но в ходу и проза: «Три года», «Дама с собачкой», «Невеста», и т. д. Часто постановщики объединяют вместе несколько юмористических рассказов - как это сделано, например, в спектакле театра Et Cetera «Лица».

2. Чехову немного уступает Островский: в московской афише 27 его пьес, в питерской - 10. Особой популярностью пользуются «Бешеные деньги», «Лес», «Волки и овцы». Однако при пристальном изучении на второй строчке рейтинга в Питере оказывается не Островский, а Пушкин: в Питере 12 пушкинских постановок против 10 постановок Островского. В ход идут и драмы, и проза, и оригинальные композиции - вроде «БАЛбесы (Пушкин. Три сказки») или «Дон Гуан и другие».

3. Третье место в обеих столицах занимает Шекспир (18 постановок в Москве и 10 в Питере). В Москве лидирует «Гамлет», в Питере - «Бесплодные усилия любви».

4. Гоголя - в процентном отношении - тоже почитают одинаково. В Москве 15 постановок, в Питере - 8. Лидируют, естественно, «Женитьба» и «Ревизор».

5. Пятую строчку в Москве занимает Пушкин (в афише - 13 постановок по его сочинениям), а в Питере пятый пункт делят: Теннесси Уильямс и Юрий Смирнов-Несвицкий - драматург и режиссер, ставящий собственные пьесы: «Томление души Риты В.», «За призрачным столом», «Окна, улицы, подворотни» и т. д.

6. Начиная с этого пункта репертуарная политика обеих столиц заметно расходится. Шестое место в московском рейтинге занимает Достоевский (в афише 12 постановок), наиболее популярен «Дядюшкин сон». В Питере же Достоевский делит шестую строчку с: Вампиловым, Шварцем, Ануем, Тургеневым, Нилом Саймоном и Сергеем Михалковым. Имена всех перечисленных авторов встречаются в питерской афише по три раза.

7. После Достоевского в Москве следует Булгаков (11 постановок), наиболее популярна «Кабала святош». А в Питере целый ряд первоклассных, второклассных и неизвестно к какому классу относимых авторов. Сочинения Уайльда, Стриндберга, Мрожека, Горького, Мольера с Шиллером, Людмилы Улицкой и «ахейца» Максима Исаева встречаются в афише столь же часто, как произведения Геннадия Волноходца («Выпить море» и «Зодчий любви»), Константина Гершова («Нос-Анджелес», «Смешно в 2000 году») или Валерия Зимина («Приключения Чубрика», «Брысь! Или истории кота Филофея»).

8. Вслед за Булгаковым в Москве следуют Александр Прахов и Кирилл Королев, которые сами ставят то, что сочиняют. Шутки шутками, а в московской афише по 9 (!) спектаклей каждого из этих авторов. Среди пьес Королева «Верхом на звезде», «Этот мир придуман не нами», «До конца круга, или Принцесса и дрянь». Перу Прахова принадлежат: «Карниз для беседы», «Пес мой», «Птица-шут», «Пусть все будет как есть?!», «С днем рождения! Доктор» и другие пьесы. В Питере же восьмую и, как оказывается, последнюю строчку рейтинга занимают около полусотни авторов, имя каждого из которых встречается в афише по одному разу. Среди них: Арбузов, Грибоедов, Альберт Иванов («Приключения Хомы и суслика»), творческий дуэт Андрея Курбского и Марселя Беркье-Маринье («Любовь втроем»), Артур Миллер, Сухово-Кобылин, Брехт, Шоу, Гроссман, Петрушевская, Алексей Исполатов («Ехала деревня мимо мужика») и еще множество имен, среди которых при пристальном рассмотрении можно заметить аж два сочинения авторов новой драмы: «Яблочный вор» Ксении Драгунской и «Саранча» Биляны Срблянович.

9. Девятую строчку в Москве делят Шварц, Мольер и Уильямс - у каждого из них по 7 названий в афише. Лидируют «Тартюф» и «Стеклянный зверинец».

10. Далее следуют те авторы, чьи имена встречаются в московской афише по 6 раз. Это абсурдист Беккет и творческий союз Ирины Егоровой и Алены Чубаровой, совмещающих сочинительство с исполнением обязанностей, соответственно, главного режиссера и худрука московского театра «КомедиантЪ». Подруги-драматурги специализируются на жизни замечательных людей. Из-под их пера вышли пьесы, легшие в основу постановок «Больше чем театр!» (о Станиславском), «Садовая, 10, далее - везде…» (о Булгакове), «Комнатушка в четыре стола» (тоже о Булгакове), а также спектакль «Шиндры-Бындры», оказывающийся при ближайшем рассмотрении сказкой про Бабу-Ягу, ученого кота и пастуха Никиту.

За пределами топовой десятки, в порядке убывания, в Москве остались: Вампилов, Сароян, кассовый Эрик-Эммануэль Шмитт и сугубо интеллектуальный Яннис Рицос - пожилой греческий драматург, перу которого принадлежат современные переделки античных драм. У Александра Володина, Бориса Акунина, Евгения Гришковца, Горького, Ростана и Юлия Кима по 4 упоминания. Поразительно, что им уступают Рэй Куни (!), а также Уайльд и Хармс - по 3 упоминания. По два раза в московской афише упоминаются имена Важди Муавада, Василия Сигарева, Елены Исаевой, Мартина Макдонаха и Михаила Угарова - как и имена классиков вроде Софокла, Бомарше и Льва Толстого.

За рамками данного репертуарного исследования остались Центр драматургии и режиссуры, Театр. doc и «Практика» - они просто не прислали свой репертуар в редакцию проводившего сбор данных справочника «Театральная Россия». Но и с их участием картина не сильно бы изменилась.

В репертуаре двух российских столиц очень мало российской новой драмы и практически нет качественной современной отечественной прозы. Что же касается зарубежных авторов последних двух-трех десятилетий - от Хайнера Мюллера до Эльфриды Елинек, от Бернара-Мари Кольтеса до Сары Кейн, от Бото Штрауса до Жан-Люка Лагарса, то их в афише и вовсе надо искать днем с огнем. Значительная часть московской и питерской афиши заполнена не столько кассовыми переводными пьесами, - что было бы хоть как-то объяснимо, а никому ничего не говорящими именами и названиями вроде «Диалога самцов» Артура Артиментьева и «Чужих окон» Алексея Бурыкина. Так что возникает ощущение, что главный и единственный репертуарный принцип столичных театров есть принцип пылесоса.

При составлении материала использованы данные, предоставленные справочником «Театральная Россия»