Биография автора в ф одоевский. Интересные факты об одоевском

В наших краях слово нигилизм воспринимается до сих пор неверно. Это началось еще с романа Тургенева «Отцы и дети», где не назвал «нигилистом» Базарова, отрицавшего взгляды «отцов». Огромное впечатление, произведённое произведением «Отцы и дети», сделало крылатым и термин «нигилист». В своих воспоминаниях Тургенев рассказывал, что когда он вернулся в Петербург после выхода в свет его романа — а это случилось во время известных петербургских пожаров 1862 г., — то слово «нигилист» уже было подхвачено многими, и первое восклицание, вырвавшееся из уст первого знакомого, встреченного Тургеневым, было: «Посмотрите, что ваши нигилисты делают: жгут Петербург!»

Вера в Ничто

Нигилизм сбивает людей с толку. «Как вы можете заботиться о чем-то, или стремиться к чему-то, если верите, что ничто не имеет значения?», спрашивают они.

В свою очередь, нигилисты указывают на допущение присущего значения и проблемы этого допущения. Нуждаемся ли мы в том, чтобы существование значило что-либо? В любом случае, существование остается таким как есть, независимо от того, что мы думаем об этом. Мы можем делать с ним то, что хотим. Некоторые из нас будут желать большей красоты, большей эффективности, большей функциональности и большей правды, а другие не будут. Это приводит к конфликту.

Нигилисты, которые не являются своего рода «детками-анархистами», как правило, проводят различие между нигилизмом и фатализмом. Нигилизм говорит, что ничто не имеет значения. Фаталисты говорят, что ничто не имеет значения, и ничто не имеет значения для них лично. Это разница между отсутствием авторитетной фигуры, говорящей вам, что правильно, и отказом от идеи делать что-либо, поскольку никто не будет утверждать, что то, что вы делаете, будет правильно.

Что такое нигилизм?

Как нигилист, я понимаю, что смысла не существует. Если мы исчезнем как вид, и наш прекрасный мир испарится, вселенная не будет плакать о нас (это состояние называется жалким заблуждением). Никакие боги не вмешаются. Это просто случится, а вселенная будет продолжаться далее. Нас не будут помнить. Мы просто перестанем существовать.

Таким же образом, я признаю, что когда я умру, наиболее вероятным исходом будет прекращение бытия. В этот момент я перестану быть источником своих мыслей и чувств. Эти чувства существовали только внутри меня, будучи только электро-химическими импульсами, и их больше не будет, когда я уйду.

Далее, я признаю, что нет золотого стандарта для жизни. Если я выскажу замечание, что жить в загрязненных пустошах глупо и бессмысленно, другие могут не увидеть этого. Они могут даже убить меня, когда я упоминаю об этом. Потом они пойдут дальше, а меня уже не будет. Будучи равнодушными к своему загрязненному месту, они будут продолжать жить там, не обращая внимания на иной существующий вариант.

Дерево, незаметно падающее в лесу, издает звук. Лес не может распознать его как звук, потому что лес являет собой взаимодействие многих форм жизни, а не организованность некоторого центрального принципа или сознания. Они просто делают то, что делают. Точно так же игра Девятой симфонии Бетховена не вызывает никакой реакции у тарелки с дрожжами. Бесчувственность остается невнимательной, также как и сама вселенная.

Многие люди ощущают себя «маргинальными», когда думают об этом. Где же Великий Отец, который услышит их мысли, проверит их чувства, и точно скажет, что правильно, а что нет? Где написано на стене законченное доказательство, слово Божье? Как мы определенно узнаем, что это правда, и, если все же это правда, то так ли это важно?

Смысл является человеческой попыткой сформировать мир в нашем собственном воображении. Нам нужен смысл существования, но мы чувствуем сомнение, когда пытаемся заявить о нем, как о собственном творении. Таким образом, мы ожидаем некоторого внешнего смысла, который можно показать другим, и они согласятся, что он существует. Это заставляет нас осуждать все идеи, с которыми мы сталкиваемся, как угрозы или подтверждения спроецированного внешнего смысла.

Этот дистанциированный менталитет далее подтверждает нашу склонность считать мир отчужденным в сознании. В нашем разуме причины и следствия – одно и то же; мы используем свою волю, чтобы сформулировать идею, и вот она, в символической форме. Когда, однако, мы пытаемся применить идею к миру, мы можем оценить, как мир будет реагировать на неё, но часто ошибаемся, и это вызывает сомнение.

В результате мы хотим отделить мир от сознания и жить в мире, созданном в сознании. В этой гуманистической точке зрения, каждый человек является важным. Каждая человеческая эмоция священна. Каждый человеческий выбор заслуживает уважение. Пытаться насаждать собственную спроецированную реальность везде, где можно, из-за страха бесчеловечности мира в целом, значит идти против мира.

Нигилизм аннулирует этот процесс. Он заменяет внешний смысл двумя важными точками зрения. Во-первых, это прагматизм; вопросы являются следствиями физической реальности, и, если духовный мир существует, он должен функционировать в реальности, параллельной физической. Во-вторых, это преференциализм; вместо того, чтобы «доказывать» смысл, мы выбираем то, что привлекательно – и признаем, что биологическое происхождение определяет наши нужды.

Отвергая жалкие антропоморфные заблуждения, такие как присущие нам «смыслы», мы позволяем себе избавиться от антропоморфизма. Значение морали (или любое другое значение в жизни человека) отбрасывается. Такие сущности являют собой последствия. Последствия не определяются их влиянием на людей, но их влиянием на мир в целом. Если дерево падает в лесу, оно издает звук; если я истребляю вид, и никакой человек не увидит этого, это в любом случае произошло.

Словарь скажет вам, что «нигилизм – это доктрина, которая отрицает объективное основание истины и особенно моральных истин». Но это не доктрина, а метод (научный метод), который начинает выползать из гетто наших умов. Это утихомирит ту часть нашего ума, которая утверждает, что реальны только наши человеческие точки зрения, и вселенная должна адаптироваться под нас вместо того, чтобы мыслить здраво, самим адаптируясь к вселенной.

С этой точки зрения, нигилизм является шлюзом и основой философии, а не философией самой по себе. Это конец антропоморфизму, нарциссизму и солипсизму. Это когда люди, наконец, развиваются и обретают контроль над своим собственным умом. Это – отправная точка, когда мы можем вернуться к философии и заново проанализировать всё, что наша точка зрения ближе к реальности за пределами нашего ума.

Духовный нигилизм

Хотя многие считают нигилизм отвергающим духовность, все же ясное изложение нигилизма – это отсутствие внутреннего смысла. Это не исключает духовности, разве что только чувство её неотъемлемости. Это означает, что духовность нигилизма исключительно трансценденталистская, т.е. наблюдая за миром и находя в нем красоту, мы обнаруживаем духовность, выходящую за его пределы; мы не требуем отдельного духовного авторитета или отсутствия таковых.

Было бы неправильно утверждать, что нигилизму свойственен атеизм или агностицизм. Атеизм непоследователен: приписывание смысла отрицанию Бога – это ложная объективность, как и утверждения о том, что можно доказать существование Бога. Агностицизм делает духовность вращающейся вокруг концепции неопределенности в отношении идеи Бога. Светский гуманизм заменяет Бога идеализированными личностями. Все это бессмысленно для нигилиста.

По мнению нигилиста, любые божественные сущности существуют подобно ветру – это сила природы, без морального уравновешивания, без всякого внутреннего смысла своего существования. Нигилист может обратить внимание на существование бога, а затем пожать плечами и пойти дальше. В конце концов, существуют многие вещи. Для нигилиста наиболее важен не смысл, но устройство, характер и взаимосвязь элементов во Вселенной. Наблюдая за этим, вы сможете открыть для себя смысл через интерпретацию.

Это, в свою очередь, позволяет нам сделать невынужденный моральный выбор. Если мы ищем опору в другом мире, где нас вознаграждают за то, что не вознаграждается здесь, мы ничем не жертвуем. Если мы верим в то, что вне мира должен существовать хороший Бог, мы клевещем на мир. Даже если мы думаем, что существует способ делать правильные вещи, и что мы можем получить за это награду, мы не делаем моральных выборов.

Моральный выбор происходит, когда мы понимаем, что не существует непреодолимой силы над нами, вынуждающей принять то или иное решение, кроме нашей склонности заботиться о последствиях. При этом нам следует быть достаточно жесткими интеллектуально, чтобы почитать природу, космос и все, что принесло нам сознание. На самом деле, мы можем выказывать своё почтение миру только в том случае, если воспринимаем жизнь как дар, и поэтому решили укрепить и пополнить природный порядок.

В нигилистическом мировоззрении вопрос о том, будем ли мы жить или же умрем как вид, не имеет неотъемлемой ценности. Мы можем остаться, или нас сдует, подобно сухому листу – Вселенную это мало волнует. Здесь мы должны отделить суждение или заботу о последствиях от самих последствий. Если я выстрелил в кого-то, и он умер, следствие здесь – его смерть. Если у меня нет суждения об этом, это означает не больше, чем постоянное отсутствие этого человека.

Если Вселенная также не имеет суждений, то остается только постоянное отсутствие этого человека. Нет космических выводов, нет суда богов (даже если мы выбрали веру в них) и никаких разделяемых эмоций. Это событие и ничего более, как дерево, падающее в лесу, звук падения которого никто не слышит.

Поскольку нет присущих суждений в нашей Вселенной, и нет абсолютного и объективного смысла суда, эти вопросы – наши предпочтения в отношении последствий. Мы можем выбрать не существовать как вид, в котором безумие и здравомыслие имеют одинаковый уровень значения, так как выживание больше не имеет значимости для нас. Наше выживание, по сути, не оценивается как хорошее; это от нас зависит – делать это или нет.

В нигилизме, как и в любой другой развитой философии, конечной целью является сделать «вещи просто такими, какие они есть» или достаточно растолковать себе, что не следует путать инструмент (сознание) и объект (мир). Для нигилиста наибольшая проблема – это солипсизм, или смешение разума с миром; наше же решение показывает, что человеческие ценности, которые мы считаем «объективными» и «присущими», всего лишь притворство.

Нигилизм ставит нам условия, вместо того, чтобы реализовывать нас. Он ничего не отрицает по поводу внутреннего смысла существования, и не создаёт ложную «объективную» реальность на основе того, что бы мы хотели увидеть в действительности. Вместо этого он предлагает нам выбрать желание существовать и работать с тем, что происходит в реальности.

Полностью актуализированный человек может сказать: я исследовал, как устроен этот мир; и я знаю, как прогнозировать его отклики с разумным успехом; я знаю, что действие будет вызывать какой-то эффект. То есть, мы можем сказать, что когда я хочу вызвать определенный результат, я согласую это с организацией нашего мира, и тогда все получается.

Это возвращает нас к вопросу об обнаружении красоты и изобретательности; некоторые полагают, что красота присуща некоторым подходам к организации формы, тогда как другие считают, что мы можем создать её по своей собственной воле. Нигилист мог бы сказать, что закономерности, определяющие красоту, не условны и, следовательно, имеют корни в сверхчеловеческом космосе, и что художники создают красоту через восприятие организации нашего мира, далее привнося её в новую, человеческую форму.

Посредством постижения «высшей реальности» (или физической реальности, или абстракций, непосредственно описывающих свою организацию, в отличие от мнений и суждений), как исключительного присущего постоянного свойства жизни, нигилизм подталкивает людей к окончательному моральному выбору. В мире, который требует и добра и зла для выживания, решаем ли мы бороться за то, что хорошо, даже зная то, что может потребоваться использование плохих методов и столкновение с нелицеприятными последствиями?

Окончательный тест на духовность в природе не в том, можем ли мы прославлять всеобщую любовь для всех человеческих существ или объявить себя пацифистами. Он заключается в том, что необходимого мы можем сделать для того, чтобы выжить и улучшить себя, так как это единственный способ приблизиться к миру с трепетным отношением – принять его методы, и посредством невынужденных моральных предпочтений выбрать восхождение и пытаться не падать.

Мы должны совершить прыжок веры и выбрать веру не в существование божественного, но в его способность слияния нашего воображения и наших знаний о реальности. Поиск божественного в продажном и материальном мире требует героически трансцендентной точки зрения, что находится в рабочем порядке святости, ибо этот порядок предусматривает заземление, что дарует нам наше собственное сознание. Если мы любим жизнь, то находим, что это свято и преисполняемся благоговения перед ней, и, таким образом, как нигилисты можем быстро обнаружить трансцендентный мистицизм и трансцендентный идеализм.

С этой точки зрения, легко увидеть, как нигилизм может быть совместим с любой верой, включая христианство. Пока вы не путаете нашу интерпретацию реальности («Бог») с самой реальностью, вы являетесь трансценденталистом, который нашел наш источник духовности в организации физического мира вокруг нас и нашего ментального состояния, которое мы можем рассматривать как параллельную (или аналогичную) функцию. Когда люди говорят о Боге, нигилист думает о моделях деревьев.

Практический нигилизм

Суть нигилизма – трансценденция через устранение ненужных «свойств», являющихся проекциями нашего разума. Когда мы выходим за пределы иллюзии, и можем посмотреть на реальность как на континуум причинно-следственных связей, мы можем узнать, как адаптировать к этой реальности. Это ставит нас выше страха перед ней, который заставляет нас отступать в наши собственные умы – состояние, известное как солипсизм.

Это, в свою очередь, приводит к первичному реализму, который отвергает все, кроме методов природы. Это присуще не только биологии, но и физике и закономерностям наших мыслей. Мы нуждаемся не в присущем смысле; мы нуждаемся только в адаптации к нашему миру, и из палитры предлагаемых вариантов выбрать то, что мы изволим. Хотим мы жить в землянках, или подобно древним грекам и римлянам стремимся к обществу с передовым обучением?

Большинство людей путает фатализм с нигилизмом. Фатализм (или идея о том, что вещи такие, какие они есть, что неизменно) полагается на присущий «смысл» бытия, отказывая ему в эмоциональной силе. Фаталист пожимает плечами и желает, чтобы вещи были другими, но поскольку это невозможно, он игнорирует это. Нигилизм представляет противоположный принцип: благоговейное признание природы как функциональной и действительно гениальной, преисполняясь решимостью постичь её.

Это не философия для слабого сердцем, умом или телом. Она требует, чтобы мы смотрели ясным взором на истины, которые большинство находит раздражающими, а затем нам нужно заставить себя выйти за их пределы в качестве средства самодисциплины по направлению к самореализации. Это подобно тому, что нигилизм удаляет ложные внутренние смыслы, а самореализация удаляет драму вовне и заменяет её чувством цели: какой поиск придаст моей жизни смысл?

В отличие от христианства и буддизма, которые стремятся разрушить эго, нигилизм направлен на разрушение основ, которые приводят к миражу эго о том, что всё принадлежит нам. Он отрицает материализм (или жизнь для физического комфорта) и дуализм (или жизнь для морального бога в другом мире, который функционально не параллелен нам). Любая духовная реальность будет параллельна этой, поскольку материя, энергия и мысли выказывают параллельные механизмы в своей структуре, и любой другой силе будет свойственно то же самое.

Кроме того, эго-отрицание является ложной формой присущего значения. Значение, определенное в негативных терминах, льстит настолько же, насколько его позитивный эквивалент; сказать, что я не крыса – значит утвердить необходимость в крысах. Исключительная и истинная свобода от эго состоит в нахождении замены объекта или сознания на реальность, заменяя голос личности, которую мы часто путаем с миром.

Наши человеческие проблемы на Земле не относятся к описательным упрощениям, предлагаемым в популярной прессе; мы люди исключительные, кроме случаев, когда нас угнетают цари, правительства, корпорации или прекрасные люди. Наши человеческие проблемы начинаются и заканчиваются в нашей неспособности признать реальность и переделать её под себя; вместо этого мы можем выбрать приятные иллюзии и создать негативные последствия, которые можно ожидать.

Если мы не избавимся от страха, он будет управлять нами. Если мы создаем ложное противоядие от наших страхов, такое как ложное чувство внутреннего смысла, мы вдвойне порабощаем себя своими опасениями: во-первых, страхи продолжают существовать, ибо мы не имеем никакого логического ответа на них; а во-вторых, мы находимся в долгу перед догмами, которые, якобы, рассеивают их. Вот почему человеческие проблемы остаются относительно неизменными на протяжении веков.

Как философский фундамент, нигилизм дает нам инструмент, с которым мы можем подойти ко всем частям нашей жизни и понять их. В отличие от чисто политических и религиозных решений, оно лежит в основе всего нашего мышления, и, удаляя ложные надежды, дает нам надежду в работе своими собственными обеими руками. Там, где другие гневаются против мира, мы бунтуем для него – и, таким образом, обеспечиваем разумное будущее.

Нигилизм... Что это за явление? Так называют учение, утверждающее, что вся жизнь и действительность ограничены лишь явлениями, нет ничего выше чувственного. Но это только теория нигилизма, на деле же отрицает важность добра, доблести и правды и высших основ бытия.

Развитие нигилизма началось в XIX веке в результате притока атеистических и материалистических идей. Нигилисты придерживались точки зрения полного отрицания, для них не было ничего, достойного уважения. Они считали пустяками все, чему люди привыкли преклоняться, глумились над общепринятыми категориями, стремились поломать и отринуть все, за чем утверждена вековая давность.

Сами нигилисты считали себя людьми, которые ко всему относятся критически, не признают авторитета и не принимают на веру принципов. Отрицание доходило у нигилистов до мании, они даже стыдились, если приходилось разделять с кем-либо свое мнение. Нигилизм - что это? Безусловное отрицание или противоречие принципам? Согласно нигилизму все идеалы человечества - это просто призраки, которые ограничивают свободное сознание человека и мешают ему жить правильно.

Нигилизм признавал в этом мире только материи, только атомы, которые образуют то или иное явление. Основные причины нигилизма - это эгоизм и чувство самосохранения, не знающее чувства духовной любви. Все творческое, по мнению нигилистов, - сущая ерунда, ненужная и напускная. Понятно, что к религии они относились тоже враждебно. Нигилизм отрицает существование Бога и бессмертие души.

К тому же, отвечая на вопрос: «Нигилизм - что это?», нельзя не отметить нравственную распущенность, которую проповедовали нигилисты. Они не считали нужным сохранять нравственную стыдливость, так как стыд - это один из признаков слабости.

Характеристические черты русского нигилизма

По воззрениям нигилизма, брак и семейные узы всех уровней считались лишь непонятным и ненужным предрассудком. Это учение высмеивало проявление сердечных и родственных привязанностей. В отношениях со своими родными нигилисты проявляли бесчувственность, и в результате духовной деградации нигилисты становились жесткими циниками не только на словах, но и на деле: нигилисты стремились пренебречь всеми правилами приличия и в поступках, и в общении, и даже в манере одеваться.

Отрицание и является основной характерной чертой русского нигилизма. Сами представители так определили нигилизм - что это «ни за что не приниматься серьезно, только ругаться». Поэтому вполне объяснимо, что отрицания нигилистов приводили к полному разрушению внутреннего мира, оставляя после себя пустоту и нерадостное ничтожество. Нигилистам близко только все негативное, они наполнены презрением ко всему.

Это учение проявляется в преувеличенном сомнении в известных принципах и ценностях. Существует еще и в котором объектом отрицания является право. В этой разновидности нигилизма правовые нормы не считаются идеальным способом для урегулирования общественных отношений.

Нигилисты

Нигилизм (от лат. nihil - ничто) - мировоззренческая позиция, выражающаяся в отрицании осмысленности человеческого существования, значимости общепринятых нравственных и культурных ценностей; непризнание любых авторитетов. В западной философской мысли термин «Н.» ввёл немецкий писатель и философ Ф. Г. Якоби . Это понятие использовали мн. философы. С. Кьеркегор источником Н. считал кризис христианства и распространение «эстетического» мироощущения. Ф. Ницше понимал под Н. осознание иллюзорности и несостоятельности как христианской идеи надмирного Бога («Бог умер»), так и идеи прогресса, которую считал версией религиозной веры. О. Шпенглер Н. называл черту современной европейской культуры, переживающей период «заката» и «старческих форм сознания», который в культурах других народов якобы неизбежно следовал за состоянием высшего расцвета. М. Хайдеггер рассматривал Н. как магистральное движение в истории Запада , которое может привести к мировой катастрофе.

История появления

Само слово существует давно. В средние века было учение нигилизм , преданное анафеме папой Александром III в 1179 г. Учение нигилизма, ложно приписанное схоластику Петру Ломбарду, отвергало человеческое естество Христа .

Идеология

Нигилисты придерживаются некоторых или всех из следующих утверждений:

Нет разумного доказательства наличия высшего правителя или создателя

- «реальной нравственности» не существует

Объективная светская этика невозможна, поэтому жизнь, в определенном смысле, не имеет истины, и никакое действие объективно не предпочтительнее любого другого.

Нигилизм в России. Русская литература.

В русской литературе слово «нигилизм» впервые употреблено Н. И. Надеждиным в статье «Сонмище нигилистов « Вестнике Европы»1829 в значении отрицателей и скептиков. В 1858 г. вышла книжка казанского профессора В. В. Берви «Психологический сравнительный взгляд на начало и конец жизни». В ней тоже употребляется слово «нигилизм» как синоним скептицизма.

Термин закрепился в статьях и романах, которые были направлены против движения 1860-х г. В лучшем случае новые люди, фигурировавшие в противонигилистической литературе, были лохматые, нечёсаные, грязные мужчины и женщины, утратившие всякую женственность девицы; но сплошь да рядом к этим качествам ожесточённые изобразители нигилистов прибавляли шантаж, воровство и подчас даже убийство. К концу 1860-х и началу 1870-х гг. слово нигилист почти исчезает из русской полемической литературы, но воскресает в западноевропейской литературе, как обозначение русского революционного движения; его принимают и некоторые русские эмигранты, писавшие на иностранных языках о русском революционном движении.

Русский нигилизм

Русский нигилизм есть русский максимализм, есть неспособность установить ступени и градации, оправдать иерархию ценностей. Такого рода нигилизм легко расцветает и на вполне православной почве. Ни в одном народе нельзя найти такого презрения к культурным ценностям, к творчеству человека, к познанию, к философии, к искусству, к праву, к относительным и условным формам общественности, как у народа русского. Русский человек склонен считать все вздором и тленом за исключением единого на потребу, - для одного это есть спасение души для вечной жизни и Царство Божие, для другого - социальная революция и спасение мира через совершенный социальный строй.Нигилизм был развит в 19 веке. Нигилисты выступали против пережитков крепостного права.

Примечания

См. также

• Отрицание отрицания

Ссылки

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Нигилисты" в других словарях:

НИГИЛИСТЫ. Нигилист (от латинск. nihil «ничто»: человек, ничего не признающий, отрицатель) общественно политический и литературный термин, широко распространенный в русской публицистике и художественной лит pe 60 х гг. В романе И. С. Тургенева… … Литературная энциклопедия

- (от латинского nihil ничто), люди, отрицающие общепринятые духовные ценности, моральные нормы, формы общественной жизни. В России термин получил распространение после появления романа И. С. Тургенева Отцы и дети (1862). У публицистов… … Русская история

Люди, отрицающие исторические основы современной жизни (семью, религию и пр.). Кличка эта, пущенная в ход Тургеневым, вскоре потеряла свой первоначальный смысл и опошлилась. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Павленков Ф … Словарь иностранных слов русского языка

Нигилизм (нигилисты) Ср. В чем (нигилизм) состоит? В отвержении промысла Божия и пользы, предержащими властями приносимой... в непочтении, неуважении, разрушении и неповиновении. Сущее отрицают, крепкое шатким почитают, а несущее и некрепкое за… …

НИГИЛИСТЫ - (лат. nihil – ничто), в России со 2 й половины XIX в. люди, отрицавшие общепринятые ценности: идеалы, моральные нормы, культуру … Российская государственность в терминах. IX – начало XX века

Нигилисты. (Отрицатели) - Политическое течение, распространенное в России в 1860 е года. Многие сторонники нигилизма прибегали к методам террора против царской реакции и вошли в народническое движение 1870 х годов … Исторический справочник русского марксиста

- (англ. Vera; or, The Nihilists) первая мелодраматическая пьеса Оскара Уайльда 1880 года. Пьеса была посвящена русской террористке и революционерке Вере Засулич. Постановки Премьера прошла в 1881 году в театре Адельфи, однако 17 декабря того… … Википедия

Ср. В чем (нигилизм) состоит? В отвержении промысла Божия и пользы, предержащими властями приносимой... в непочтении, неуважении, разрушении и неповиновении. Сущее отрицают, крепкое шатким почитают, а несущее и некрепкое за сущее и крепкое выдают … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона

Нигилизмом (от nihil ничто) называется такое направление или учение, которое утверждает, что ничего нет выше чувственного, что вся жизнь и действительность ограничивается только явлениями. Это нигилизм как бы теоретический. В нравственном… … Справочник по ересям, сектам и расколам

Слово «нигилизм» впервые употребил в русской лите-ратуре Н. Надеждин. В статье «Сонмище нигилистов» он говорил о новых течениях в русской литературе и филосо-фии своего времени — конца 20-х — начала 30-х годов XIX века. Но широкое распространение этого понятия началось после того, как в романе И. Тургенева «Отцы и дети» нигилистом был назван главный герой Базаров.

Нигилисты стали появляться в России перед началом великих реформ императора Александра II, когда на сме-ну дворянам в литературе и общественной жизни на пер-вые роли выдвинулись образованные разночинцы — деклассированные люди, покинувшие свои сословия: дети духовных лиц, купцов, мещан и мелких чиновников. По причине недовольства существованием крепостного права и реакционного режима Николая I в их среде возникло революционное брожение. Разночинцы считали реакцион-ной силой и православную церковь, а потому не только отрекались от нее, но и становились атеистами, сторонни-ками материализма, который к тому времени имел широ-кое распространение в Западной Европе.

Христианский идеал абсолютного добра в Царстве Бо-жьем нигилисты заменили идеей земного материального благополучия. Они верили, что эта идея вполне дости-жима в форме социализма, а потому проповедовали рево-люцию. В своем отрыве от народных традиций они неред-ко проявляли максимализм и экстремизм.

Нигилисты проповедовали свободную любовь без заботы о ребенке, отрицание религии, яростную защиту своих прав без признания своих обязанностей, а в имущественных отношениях — правило: «Все мое — мое, и все твое — тоже мое».

В произведениях русской литературы XIX века отрица-тельные проявления нигилизма изображены с разных сто-рон. К примеру, стоит вспомнить Марка Волохова из ро-мана Н. Гончарова «Обрыв», который таскает яблоки из чужого сада и говорит: «Привык уж все в жизни без позво-ления делать, так и яблоки буду брать без просу: слаще так!». Или то, как он надел хорошее пальто Райского, которое так и не вернул. Желая овладеть Верой, он гово-рит ей, что «замуж выходить нелепо»: «Вы еще не жен-щина, а почка; вас надо еще развернуть, обратить в жен-щину; я зову вас на опыт». Вера мечтает о счастье на всю жизнь, а Волохов говорит: «Хватай на лету, а потом беги прочь». Отрицая мораль, долг, он советует «свободно от-даваться впечатлениям».

Базаров у Тургенева считает «вздором» всякие «идеа-лы», «романтизм». Но он при этом не ворует, не вытягивает денег из родителей, а усидчиво работает. Он плохо вос-питан, категорично отрицает то, чего сам не понимает. По его мнению, поэзия — ерунда; читать Пушкина — потерянное время, заниматься музыкой — смешно, а на-слаждаться красотой природы — нелепо. Д. Писарев — самый яркий и талантливый представитель русского ниги-лизма — так обозначил смысл романа Тургенева: «Тепе-решние молодые люди увлекаются и впадают в крайнос-ти, но в самых увлечениях сказывается свежая сила и неподкупный ум».

Те же «новые русские» представлены и в романе Н. Чернышевского «Что делать?» — Лопухов, Кирсанов, Вера Павловна. Лопухов — студент медицины, который мечтает стать профессором и посвятить свою жизнь люби-мой науке. Вдруг он оставляет свои мечты, чтобы найти заработок, который даст ему возможность жениться на Вере Павловне и освободить ее от низменной среды ее семьи. Но Веру Павловну полюбил и Кирсанов — друг Лопухова, успевший стать профессором. Не желая мешать счастью своего друга, он, чтобы оттолкнуть от себя друга и Веру Павловну, говорит при них всякие пошлости. Свой посту-пок Кирсанов не желает называть благородным, потому что благородство — пышное, двусмысленное, темное слово.

Он говорит, что он — эгоист, а поступок его — расчетли-вый. Если человек оценивает какой-то свой поступок как «геройский подвиг великодушия», то это «эгоизм повора-чивает твои жесты так, что ты корчишь человека, упор-ствующего в благородном подвижничестве». Материал с сайта

Спустя несколько лет болезнь Лопухова снова приво-дит Кирсанова в его семью. И тут Вере Павловне и Кирса-нову становится понятно, что они любят друг друга. Видя это, Лопухов симулирует самоубийство, уезжает в Амери-ку, а через несколько лет возвращается под именем мистера Бьюмонта. Н. Чернышевский пишет, что Лопухов так лю-бил жену, что готов был для нее «на смерть, на всякое мучение». Но сам Лопухов так объясняет свой поступок: «Я действовал в собственном интересе, когда решился не мешать ее счастью». И Кирсанов говорит, что «он все де-лал из эгоистического расчета, для собственного удоволь-ствия».

Яркие образы нигилистов представлены в произведе-ниях Ф. Достоевского. Вспомните поведение Антипа Бурдовского и его компании в романе «Идиот», когда они явились к князю Мышкину и заявили претензии на на-следство, к которому Бурдовский не имел никакого отно-шения. Черная, сатанинская сторона нигилизма представ-лена в романе «Бесы» образом революционера Петра Вер-ховенского, который организует убийство Шатова.

Порождением русского нигилизма были отрыв от тра-диционных жизненных устоев отцов, отказ от религии и философия материализма. Мне кажется, что нет ничего удивительного в проявлении нигилистического духа отри-цания, который порой демонстрируют молодые люди. Уди-вительно то, что мы плохо усваиваем уроки прошлого. А в этом случае нам придется переживать его снова и снова, пока однажды оно полностью не повторится. Только на этот раз — в довольно искаженной форме.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• образы нигилистов в романе «идиот».
• какие идеи проповедовали нигилисты
• нигилисты в русской литературе
• какие идеи проповедовал нигилисты?
• нигилизм в русской литературе xix векадиплом

Исаева Фаргана Мехман гызы - БСУ Нигилист в творчестве И.С.Тургенева и И.А.Гончарова Значение, использование понятия «нигилист» НИГИЛИСТ - Нигилист [от латинск. nihil - «ничто»: человек, ничего не признающий, отрицатель] - общественно-политический и литературный термин, широко распространенный в русской публицистике и художественной литератуpe 60-х гг. В романе И. С. Тургенева «Отцы и дети», впервые напечатанном во 2-й книге «Русского вестника» за 1862 г., имеется следующий диалог: «Ну, а сам господин Базаров, собственно, что такое?» - спрашивал П. П. Кирсанов своего племянника Аркадия. - «Что такое Базаров? - Аркадий усмехнулся. - Хотите, дядюшка, я вам скажу, что он, собственно, такое?» - «Сделай одолжение, племянничек». - «Он - нигилист». - «Как?» - спросил Николай Петрович, Павел Петрович поднял на воздух нож с куском масла на конце лезвия и остался неподвижен. - «Он - нигилист, - проговорил Николай Петрович. - Это от латинского слова nihil, н и ч е г о, сколько я могу судить; стало быть, это слово означает человека, который... который ничего не признает?» - «Скажи: который ничего не уважает», - подхватил Павел Петрович... - «Который ко всему относится с критической точки зрения», заметил Аркадий. - «А это не все равно?» - спросил Павел Петрович. - «Нет, не все равно. Нигилист - это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип...» - «Вот как. Ну, это я вижу, не по нашей части. Мы, люди старого века, мы полагаем, что без принсипов... без принсипов, принятых, как ты говоришь, на веру, шагу ступить, дохнуть нельзя. Vous avez changé tout cela» (Вы все это отменили - Л. К.). Кирсановы и Базаров в романе Тургенева - представители не только двух поколений, но и двух враждующих мировоззрений - так, по крайней мере, казалось автору. Мы можем пойти дальше и сказать, что это представители двух враждовавших между собой классовых групп той поры: крепостнического дворянства и разночинной интеллигенции, боровшейся на перовом этапе своего развития против крепостнического порядка во имя капиталистического развития страны по американскому образцу. Термин «нигилизм», которым в приведенном выше диалоге автор, представитель дворянской культуры, характеризует мировоззрение представителя разночинной интеллигенции, не был выдуман И. С. Тургеневым. Он мог заимствовать этот термин из журнальной полемики конца 20-х гг., в которой Н. И. Надеждин употребил его для отрицательной характеристики новых по тому времени течений в области литературы и философии. Но ни в 30-х гг. ни впоследствии, вплоть до появления «Отцов и детей» Тургенева, термин этот не был наполнен никаким конкретным общественно-политическим содержанием и не получил распространения. Только образ Базарова в романе Тургенева сделал это слово широко известным, боевым термином, который затем в продолжение десятилетия не сходил со страниц политической и художественной литературы и по-видимому еще более широко был распространен в быту определенных слоев русского общества того времени. Как часто бывает в литературной и политической борьбе, кличка, брошенная врагами, была подхвачена теми, против которых она была направлена. Точный перевод термина нигилист- «люди, ничего не признающие» - далеко не передает того конкретного содержания, которое получил этот термин в реальной групповой и классовой борьбе на арене политики и литературы. Окрещенные этим именем люди отнюдь не отрицали всего и не лишены были определенных «идеалов», как хотел истолковать это латинское слово П. П. Кирсанов. Сам Базаров, первый нигилист в русской литератуpe, при самом своем появлении вызвал к себе весьма сложное и как будто бы противоречивое отношение критики и читателей. Теперь не может быть уже сомнения в том, что автор этим своим образом пытался осудить первые ростки современного ему революционно-демократического движения. От этого знака равенства, поставленного дворянским государством между нигилистами и революционерами, не отказывался и сам автор Базарова в те моменты, когда он считал необходимым, в интересах самооправдания перед молодым поколением, стушевывать подлинную тенденцию своего романа. В одном из своих оправдательных писем к представителю тогдашней радикальной молодежи Тургенев писал о Базарове: «Я хотел сделать из него лицо трагическое... Он честен, правдив и демократ до конца ногтей. И если он называется нигилистом, то надо читать: революционером». Это признание Тургенева и свидетельство III Отделения документально восстанавливает тот реальный смысл, который вкладывался в термин «нигилизм» с первого же момента его появления представителями дворянского общества: для них нигилист был синонимом революционера. А в то же время в быту нигилистом оказывался любой семинарист, который, отказавшись от духовной карьеры, стремился в университет, и девушка, полагавшая, что в выборе мужа она может руководствоваться собственными симпатиями, а не расчетами и приказами семьи. «Большая часть молодежи приняла роман „Отцы и дети―, который Тургенев считал своим наиболее глубоким произведением, с громким протестом. Она нашла, что „нигилист― Базаров отнюдь не представитель молодого поколения», сообщает например П. Кропоткин в своих «Записках революционера». «Современник», вокруг которого тогда под знаменем Н. Г. Чернышевского группировались наиболее жизнеспособные и зрелые элементы идеологов революционно-демократического движения, относился к литературному воплощению нигилизма в лице Базарова резко отрицательно. Это критическое отношение опять-таки диктовалось отнюдь не литературными приемами Тургенева, а тем обстоятельством, что ученикам и продолжателям дела Чернышевского образ революционера, возглавляющего массовое крестьянское движение против крепостнического государства (а таков был в основе критерий «Современника»), представлялся гораздо более широким в идейном смысле и глубоким в смысле психологическом, чем тот окургуженный образ, которым этот революционер оказался в кривом зеркале творчества романиста-дворянина. Однако вся критика, направленная группой Чернышевского против сведения образа революционера до базаровского нигилиста, не исключала того, что «Современник» видел и конечно относился положительно к прогрессивным элементам нигилизма как умственного движения, направленного против крепостнического хозяйства и дворянской монархии. Характерное для нигилизма 60-х гг. «отрицание авторитетов», подчеркивание прав разума, критическое отношение ко всем установленным и общепринятым политическим, экономическим и бытовым идеалам и положениям, увлечение естественными науками, отстаивание прав личности, в частности наиболее угнетенной женской личности, не выходило за пределы буржуазных интересов и знаменовало нарождение той группы интеллигенции, которая необходима самому капиталистическому способу производства. Но эта новая сила, прорвавшаяся на арену истории сквозь расщелины поколебленного уже здания феодализма и крепостничества, неизбежно должна была в дальнейшем подвергнуться дифференциации. Уже Кропоткин, сам переживший влияние эпохи нигилизма, отметил, что нигилизм, с его декларацией прав личности и отрицанием лицемерия, был только переходным моментом к появлению новых людей, не менее ценивших индивидуальную свободу, но живших вместе с тем и для великого дела». Переходный характер нигилизма как общественного и бытового явления обусловил и то, что самый термин «нигилизм» удержался сравнительно недолго. Уже в конце 60-х гг. представители разночинной интеллигенции, сочувствующие революционному движению или прямо принимающие в нем участие, университетская и литературная молодежь, молодые врачи, агрономы, статистики, литераторы и пр. усваивают себе в общежитии наименование «радикалов», «народников» и т. д. и отказываются раз и навсегда от клички «нигилиста». Термин этот остается в распоряжении исключительно антиреволюционной, реакционной и либеральной беллетристики и журналистики, продолжающей на своих страницах под именем нигилист давать злобные и грубые карикатуры на разночинную интеллигенцию как на антикрепостническую революционную среду. Таковы романы «Обрыв» Гончарова, «Взбаламученное море» Писемского, «Некуда», «На ножах» Лескова, «Марево» Клюшникова, «Кровавый пуфф» Крестовского, «Перелом» и «Бездна» Маркевича и т. д. Из всей серии этих антиреволюционных аляповатых лубков, построенных на обличении «нигилизма», следует выделить лишь «Обрыв» Гончарова , в котором карикатурный образ нигилиста не до конца перечеркивает художественное и познавательное значение романа в целом и его остальных образов. За семь лет разработки образа нигилиста в литератуpe господствующих классов он окончательно потерял черты честности, правдивости и серьезности и превратился в бесчестного фразера и беспардонного соблазнителя дворянских девиц. Этот образ не мог уже вызвать никаких недоумений в демократической среде, как это было с Базаровым. «Для изображения Марка, - писал Шелгунов после появления «Обрыва», - г. Гончаров опустил кисть в сажу и сплеча вершковыми полосами нарисовал всклокоченную фигуру, вроде бежавшего из рудников каторжника... Г. Гончарову кто-то наговорил, что завелись в России злодеи, и попросил принять против них литературные меры. И вот г. Гончаров уподобился молодому петуху, прыгающему со страху на стену». В. Короленко совершенно правильно отметил, что автор «питал к Марку Волохову глубокое отвращение и ненависть». Эта эволюция литературного типа нигилиста от Базарова к Волохову, от Тургенева к Гончарову, не стоит ни в каком соответствии с подлинным процессом идейного и морального роста революционно-интеллигентских групп в русском обществе шестидесятых годов. Базаров - главный герой романа "Отцы и дети" Замысел романа «Отцы и дети» возник у И. С. Тургенева в 1860 году во время летнего отдыха на острове Уайт. Именно тогда писатель составил свой «формулярный список действующих лиц», в котором давалась предварительная характеристика главного героя: «Евгений... не без цинизма, фраз и действительных способностей. Нигилист. Самоуверен, говорит отрывисто и немного - работящ. (Смесь Добролюбова, Павлова и Преображенского.) Живет малым; доктором не хочет быть, ждет случая. Умеет говорить с народом, хотя в душе его презирает. Художественного элемента не имеет и не признает... Знает довольно много - энергичен, может нравиться своей развязностью. В сущности, бесплоднейший субъект - антипод Рудина - ибо без всякого энтузиазма и веры... Независимая душа и гордец первой руки». Таким образом, в первоначальном виде это должна была быть очень резкая и угловатая фигура, совершенно лишенная душевной глубины, скрытого «художественного элемента». Однако в процессе работы над произведением Тургенев невероятно увлекся своим героем, проникся к нему симпатией, научился понимать его, видеть мир его глазами и даже, в какой-то степени, оправдывать отрицательные проявления его натуры. Дело в том, что со всей своей резкостью и духом отрицания всего, Базаров является типичным представителем разночинной демократической молодежи шестидесятых годов XIX столетия. Это независимая личность, не склоняющаяся ни перед какими авторитетами, все подвергающая суду мысли. И под свое отрицание герой подводит четкую теоретическую основу: несовершенство общества и общественные болезни он объясняет характером самого общества. «Мы приблизительно знаем, отчего происходят телесные недуги, а нравственные болезни происходят от дурного воспитания, от всяких пустяков, которыми сызмала набивают людские головы, от безобразного состояния общества, - говорит он, - одним словом, исправьте общество, и болезней не будет». Именно так и рассуждали русские демократы-просветители 60-х годов. Однако Базаров, объясняя и критикуя мир, стремился решительно его изменить. Его не удовлетворяют мелкие улучшения жизни, частичные ее исправления. «Болтать, все только болтать о наших язвах не стоит и труда», - презрительно заявляет он. Герой решительно требует уничтожения и замены самих основ современного ему общества. Этот дух отрицания старого, крепостнического мира был в те времена в стране неразрывно связан с народным духом. Таким образом, отрицание Базарова постепенно становилось всеобщим и разрушительным. Не случайно он сам говорит Павлу Петровичу: «Вы порицаете мое направление, а кто вам сказал, что оно не вызвано тем самым народным духом, во имя которого вы ратуете». Однако, воплощая в образе своего героя явно прогрессивные черты передовой молодежи, Тургенев, по справедливому замечанию Герцена, проявил несправедливость «к реалистическому опытному воззрению», смешав его «с каким-то грубым, хвастливым материализмом». Базаров заявляет: «... Я придерживаюсь отрицательного направления в силу ощущения. Мне приятно отрицать, мой мозг так устроен - и баста!» Подчеркивая скептическое отношение героя к искусству, поэзии, автор раскрывает характерную черту, которую он наблюдал у некоторых представителей демократической молодежи. Тургенев правдиво изображает и тот факт, что Базаров, ощущая в себе ненависть ко всему дворянскому, распространял ее и на всех поэтов, вышедших из дворянской среды и на представителей других искусств, что так же было характерно для его времени. «Среди молодежи распространилось убеждение, - говорил И. И. Мечников, - что только положительное знание способно вести к истинному прогрессу, что искусство и другие проявления духовной жизни могут, наоборот, лишь тормозить движение вперед». Именно поэтому Базаров верит исключительно в науку - химию, физику, физиологию - и совершенно не приемлет все остальное. Тургенев писал свой роман в то время, когда еще не произошла отмена крепостного права. Революционные настроения все еще нарастали в народе, выводя на первый план идеи отрицания и разрушения по отношению к старому порядку, старым авторитетам и принципам. «В теперешнее время полезнее всего отрицать - мы отрицаем», - говорит Базаров. Поэтому именно его, как воплощение этого отрицания, автор видел настоящим героем своего времени. Следует сказать, однако, что нигилизм тургеневского героя не носит абсолютного характера. То, что проверено опытом, практикой жизни, того он не отрицает. Это относится в первую очередь к труду, как к призванию человека; к химии, как к полезной науке; к материалистическому пониманию жизни, как основе мировоззрения человека. Но, к сожалению, он скептически относится к тем народным силам, на которые возлагали свои надежды революционные демократы. Но нигилизм Базарова, при своих несомненных положительных сторонах, таил в себе и опасность упадка духа, развития поверхностного скептицизма и даже цинизма. Таким образом, писатель проницательно отметил в своем герое не только то, что составляло его силу, но и то, что в своем одностороннем развитии могло выродиться в крайность и повести за собой духовное одиночество и полную неудовлетворенность жизнью. И все же, как заметил великий русский ученый-демократ К. А. Тимирязев, в Базарове «... художник воплотил едва только намечавшиеся черты типа, при всех его второстепенных недостатках проявившего ту сосредоточенную энергию, благодаря которой русский естествоиспытатель в такой короткий срок завоевал себе почетное место не только у себя дома, но и далеко за его пределами». В романе «Отцы и дети» был впервые изображен разночинец-демократ - человек огромной силы воли и твердых убеждений. К. А. Тимирязев сравнивал его по общественной значимости с исторической личностью Петра Первого: ―Тот и другой были прежде всего воплощением "вечного работника", все равно "на троне" или в мастерской науки... Оба созидали, разрушая‖. Основной конфликт между героем-демократом и либералами сформулирован в словах Базарова, обращенных к Аркадию Кирсанову: ―В тебе нет ни дерзости, ни злости, а есть молодая смелость да молодой задор; для нашего дела это не годится. Ваш брат дворянин дальше благородного смирения или благородного кипения дойти не может, а это пустяки. Вы, например, не деретесь - и уж воображаете себя молодцами, - а мы драться хотим‖. Каковы же взгляды этого героя, который так ополчается против ―благородного смирения‖ дворян и призывает своих будущих единомышленников ―драться‖? Тургенев наделил Базарова своеобразным отношением к философии, политике, науке, искусству. Только выяснив это своеобразие, можно понять все поступки героя, его противоречивость, его взаимоотношения с другими персонажами романа. Базаров - нигилист, отрицатель, разрушитель. В своем отрицании он не останавливается ни перед чем. Надо отметить, что базаровский нигилизм не носит абсолютного характера. Базаров не отрицает того, что проверено опытом и жизненной практикой. Так, он твердо убежден, что труд - основа жизни и призвание человека, что химия - полезная наука, что главное в мировоззрении человека - естественнонаучный подход ко всему. Базаров говорит, что готовит себя к тому, чтобы совершить ―много дел‖, правда, какие это дела и к чему конкретному стремится Базаров, - остается неясным. Базаров - выразитель идей передового демократического движения, которое складывалось и развивалось под знаком отрицания всего, исторически связанного с дворянско- крепостническим обществом, с дворянской культурой, со старым миром. Взаимоотношения Базарова с другими персонажами романа Когда Аркадий сообщил дяде и отцу о том, что Базаров - нигилист, они постарались дать свое определение этого слова. Николай Петрович сказал: ―Нигилист... это от латинского nihil, ничего, насколько я могу судить; стало быть, это слово означает человека, который... который нечего не признает?‖ Павел Петрович тут же подхватил: ―Скажи: который ничего не уважает‖. Аркадий объяснил им: ―Нигилист - это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип‖. Однако Павел Петрович остался при своем мнении: нигилист - это человек, ―который ничего не уважает‖. Он сперва не придал серьезного значения убеждениям Базарова, посчитав его пустым критиканом. Однако вскоре он потерял свое спокойствие и самоуверенность. Базаров оказался не так пуст и безопасен, как ему сначала показалось, поскольку он отрицал как раз все то, что было близко и дорого Павлу Петровичу и что составляло суть его существования, и этот нигилист, судя по его заявлениям, ―собирался действовать‖. Базаров же проникался все большими презрением и иронией по отношению к либеральному ―аристократишке‖. В этом тщательно прослеженном идейно-психологическом процессе накопления и нарастания сначала глубокой неприязни и антипатии, а потом прямой вражды нашла отражение сама действительность того времени. Таким образом, поставив в центре романа человека из демократического лагеря и признавая его силу и значение, Тургенев во многом ему не симпатизировал. Он наделил своего героя нигилистическим отношением к искусству и ясно дал почувствовать, что не разделяет его взглядов. При этом писатель не стал выяснять причин отрицательного отношения Базарова к искусству. Однако нетрудно догадаться, что это за причины. Базаров и его единомышленники (в действительности, а не в романе, поскольку в романе у него их нет) отрицали искусство потому, что оно в 1850-1860-х годах было поставлено некоторыми поэтами и критиками выше тех насущных гражданских, политических задач, которые, с их точки зрения, следовало разрешить в первую очередь. Людям, стремящимся поставить искусство выше социально- политических проблем, они возражали даже в том случае, когда речь шла о произведениях таких гениев, как Рафаэль или Шекспир. Так поступает Базаров, заявляя: ―Рафаэль гроша медного не стоит‖; ―Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта‖ и т. д. Он не желает любоваться красотой природы: ―Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник‖. Конечно, Тургенев не может здесь поддерживать своего героя. Ведь в истории русской литературы не было, пожалуй, другого такого крупного писателя, который бы так искренне, самозабвенно и нежно любил природу и так полно, разносторонне отразил ее красоту в своем творчестве. Видимо, проблема нигилизма не просто интересовала писателя, она была им выстрадана, поскольку приверженцы данного направления отрицали очень многое из того, что было ему дорого. Однако появление такого направления должно было свидетельствовать о том, что в общественном строе России назрел кризис, и увлечение нигилистическими взглядами для многих стало отчаянной попыткой найти выход из него. Может быть, Тургенев несколько сгустил краски, передавая суть данного направления, но благодаря этому проблема нигилизма получила еще большую остроту. Писатель показал всю несостоятельность нигилистических воззрений, заставив главного героя то и дело вступать в спор с самим собой. Базаров во многом противоречил своим убеждениям: в романтической любови к Одинцовой, в дуэли с Павлом Петровичем и т. д. Душевные метания главного героя должны были натолкнуть читателя на раздумья: пополнить ли ему ряды нигилистов или попытаться найти какой-то иной выход из создавшегося положения. Первоначально читатель узнает о Евгении Базарове только то, что это студент-медик, приехавший в деревню на каникулы. Рассказ об этом эпизоде его жизни, собственно, и составляет сюжет "Отцов и детей". Сначала Базаров гостит в семье своего друга Аркадия Кирсанова, затем вместе с ним едет в губернский город, где знакомится с Анной Сергеевной Одинцовой, живет некоторое время в ее усадьбе, но после неудачного объяснения в любви вынужден уехать и, наконец, попадает в родительский дом, куда направлялся с самого начала. В усадьбе родителей живет недолго, тоска гонит его прочь и заставляет еще раз повторить тот же самый маршрут. В конце концов, выясняется, что места ему нет нигде. Базаров опять возвращается домой и вскоре погибает. Базаров называет себя "нигилистом", провозглашает идею "полного и беспощадного отрицания", не признавая никаких пределов, способных ограничить ее осуществление. Вместе с "постановлениями" отжившего крепостнического строя и либеральным реформаторством он так же категорично отрицает любовь, поэзию, музыку, красоту природы, философское мышление, семейные связи, альтруистические чувства, такие нравственные категории, как долг, право, обязанность. Базаров выступает беспощадным противником традиционного гуманизма: в глазах "нигилиста" гуманистическая культура оказывается прибежищем для слабых и робких, создавая красивые иллюзии, способные служить их оправданием. Гуманистическим идеалам просвещенной элиты и верованиям или предрассудкам невежественных масс "нигилист" одинаково противопоставляет истины естествознания, утверждающие жестокую логику жизни-борьбы. Базаров считает необходимым начать историю заново, на голом месте, не считаясь ни с объективной ее логикой, ни с "мнением народным". И все это не только идеи, перед читателем человек действительно новой формации, дерзкий, сильный, неспособный к иллюзиям и компромиссам, достигший полной внутренней свободы, готовый идти к своей цели, сокрушая или ненавидя все, что ему противостоит. В спорах с умеренным либералом Павлом Петровичем Кирсановым Базаров легко побеждает. На его стороне не только преимущества молодости и новизна его позиции. Тургенев видит, что ―нигилизм‖ глубоко связан с общественным неустройством и народным недовольством, что это естественное выражение в духе времени, когда в России все переоценивается и переворачивается. Тургенев признает, что роль "передового класса" переходит от дворянской интеллигенции к разночинцам. Но это лишь часть истины, открываемой читателю в "Отцах и детях". Тургенев проводит Базаров по кругам жизненных испытаний. Герой переживает трагическую любовь, тоску одиночества и даже своеобразную "мировую скорбь". Обнаруживается его зависимость от обычных законов человеческой жизни, его причастность к обычным человеческим интересам, заботам и страданиям. Первоначальная самоуверенность Базаров исчезает, его внутренняя жизнь становится все более сложной и противоречивой. Постепенно выясняется мера объективной правоты и неправоты героя. "Полное и беспощадное отрицание" оказывается отчасти оправданным как единственная, по мысли Тургенева, серьезная попытка действительно изменить мир, покончив с противоречиями, которые не могут разрешить ни усилия общественных партий, ни влияние вековых идеалов гуманизма. Однако для Тургенева бесспорно и то, что логика "нигилизма" неизбежно ведет к свободе без обязательств, к действию без любви, к поискам без веры. Тургенев не находит в "нигилизме" созидающей творческой силы: те изменения, которые "нигилист" предусматривает для реально существующих людей, по сути дела, равносильны их уничтожению. "Нигилизм", по мысли Тургенева, бросает вызов непреходящим ценностям духа и естественным основам жизни. В этом усматривается трагическая вина героя, причина его неизбежной гибели. Базаров отличается от других героев, прежде всего, исключительной энергией и мужественностью, твердостью характера и самостоятельностью, выработанными в борьбе с житейскими трудностями. ―В основание главной фигуры, Базарова, - писал впоследствии Тургенев, - легла одна поразившая меня личность молодого провинциального врача (он умер незадолго до 1860-го г.). В этом замечательном человеке воплотилось - на моих глазах - то, едва народившееся, еще бродившее начало, которое потом получило название нигилизма. Впечатление, произведенное на меня этой личностью, было очень сильно и в то же время не совсем ясно...‖ ―Мне мечталась фигура сумрачная, дикая, большая, до половины выросшая из почвы, сильная, злобная, честная - и все-таки обреченная на погибель - потому что она все-таки стоит еще в преддверии будущего, мне мечтался какой-то странный pendant с Пугачевым‖. Знаменательно, что у Базарова, единственного из всех героев нет предыстории, в которой Тургенев обычно дает ключ к характеру персонажа, чего он явно не хочет делать в случае с Базаровым (может быть, вообще достоверно не зная, как складываются подобные характеры). В отличие от всех дворян Базаров обладает натурой деятеля и борца. Неустанным трудом приобрел он фундаментальные знания в естественных науках. Привыкший полагаться лишь на собственный ум и энергию, Базаров выработал спокойную уверенность в себе. Ощущение его силы невольно передается окружающим, даже если она никак не проявляется внешне. Он сразу ставит себя в оппозицию ко всем людям: ―Когда я встречу человека, который не спасовал бы передо мною, тогда я изменю свое мнение о самом себе‖. Его совершенно не беспокоит, что думают о нем другие: ―Настоящий человек не должен об этом заботиться; настоящий человек тот, о котором думать нечего, а которого надобно слушаться или ненавидеть‖. Никакие сердечные связи не связывают его с людьми (характерны в этом плане его отношения с родителями, для которых у него не находится ни жалости, ни ласки, хотя он и говорит Аркадию, что их ―любит‖). От этого и проистекает базаровская ―резкость и бесцеремонность тона‖. Отношения между мужчиной и женщиной он сводит к физиологии, искусство - к ―искусству делать деньги или нет более геморроя‖, т.е. ему совершенно чужд весь мир прекрасного, равно как и дворянская утонченная культура чувств, которую он вкупе с религией и философией обзывает ―романтизмом, чепухой, гнилью, художеством‖ (чего стоит один только этот синонимический ряд!). Из подобного отношения к жизни, а также из ―безмерной гордости‖ и берет свое начало его жизненная философия, смелая, страшная и парадоксальная, заключающаяся в тотальном отрицании всех устоев, на которых зиждется общество, равно как и вообще всех верований, идеалов и норм человеческой жизни, когда за истину принимаются только голые научные факты. ―Нигилист, это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип‖, - формулирует в романе Аркадий, очевидно со слов своего учителя. Такая философия - закономерное порождение кризисного состояния общества. По точному определению В.М. Марковича, «для Базарова бесспорно, что нет ни одного ―постановления‖ в современном нашем быту, в семейном или общественном, которое не вызывало бы полного и беспощадного отрицания». Для Базарова бесспорна возможность неограниченной свободы личности: ―нигилист‖ убежден, что в своих решениях, направленных на переделку жизни, человек нравственно ничем не связан. Логика истории, ―мнение народное‖, традиции, верования, авторитеты - все это не должно иметь никакой власти над индивидуальным сознанием и индивидуальной волей‖. Таким образом, базаровский нигилизм распространяется на общественную, личную и философскую сферы. Общественный нигилизм Базарова находит свое наиболее полное выражение в споре с Павлом Петровичем. Эти два достойных противника, убежденные приверженцы каждый своей идеологии, не могли не столкнуться, подобно двум противоположным зарядам. Характерно при этом, что Павел Петрович нервничает и сам вызывает на спор Базарова, в то время как последний, полный сознания собственной силы и превосходства, спорит как бы нехотя, чтобы ―зря не болтать‖. В вопросе о характере преобразований в России Базаров стоит за решительную ломку всей государственной и экономической системы. ―В России нет ни одного гражданского постановления, которое не заслуживало бы критики‖, - считает он. Однако взамен он ничего не предлагает. Кроме того, Базаров никак не показан в общественной деятельности и мы не знаем, есть ли у него реальные планы проведения своих взглядов в жизнь. Павел Петрович Кирсанов, как настоящий либерал, тоже убежден в необходимости преобразований, но против бессмысленного разрушения всего. Он стоит за ―цивилизацию‖ и ―прогресс‖, т.е. за путь реформ. При споре о ведущей общественной силе Павел Петрович указывает на аристократию, потому что только в ней развито в высшей степени чувство собственного достоинства, без которого не может быть настоящего гражданина, уважающего права других. ―Аристократия дала свободу Англии и поддерживает ее‖. А новые люди, ―нигилисты‖ (при этом слове Павлу Петровичу всякий раз ―изменяет чувство собственного достоинства‖ и он срывается на брань), - невежественные ―болваны‖, не имеющие поддержки в народе, носители ―грубой монгольской силы‖, число коих, к счастью, всего ―четыре человека с половиною‖. Базаров в ответ обзывает дворян отсталыми людьми, все заслуги которых в прошлом. Теперь же они ―сидят сложа руки‖, наподобие Павла Петровича, у которого все ―принципы‖ и ―чувство собственного достоинства‖ свелись к демонстративной занятости своим туалетом, отчего не много приходится ждать пользы для bien public (общественного блага). В вопросе о народности и отношении к народу Павел Петрович неожиданно оказывается истовым славянофилом и провозглашает, что русский народ ―патриархален‖, ―свято чтит предания‖ и ―не может жить без веры‖ и что поэтому нигилисты не выражают его потребностей и совершенно ему чужды. Базаров в ответ преспокойно соглашается с утверждением о патриархальности народа, но для него это вовсе не священная основа национальной русской жизни, а, наоборот, свидетельство об отсталости и невежестве народа, его несостоятельности ни как общественной силы, ни даже как двигателя хозяйства: ―Самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке‖. Насчет того, что он чужд народу, Базаров с ―надменной гордостью‖ замечает, что его ―дед землю пахал‖. Он считает себя во всяком случае ближе к народу, чем Павел Петрович: ―Вы порицаете мое направление, а кто вам сказал, что оно во мне случайно, что оно не вызвано тем самым русским духом, во имя которого вы так ратуете?‖ - что не мешает в то же время ему презирать народ, ―коли он заслуживает презрения‖. На законное возражение Николая Петровича: ―Вы все отрицаете или, выражаясь точнее, все разрушаете. Да ведь надобно же и строить‖, - Базаров хладнокровно замечает: ―Это уже не наше дело... Сперва нужно место расчистить‖. Эта фраза разводит Базарова с народниками 60-х гг., у которых была и позитивная программа, и делает его политическую позицию крайне неопределенной и странной. ―Его ум противится любым окончательным решениям... Поэтому, отвергая старые теории, Базаров не намерен доверяться новым: не обернутся ли они догмами, которые потребуют повиновения?‖ Не видно также, чтобы Базаров, подобно народникам, думал привлекать на свою сторону народ: похоже, ему достаточно ―ругаться‖. Итак, он мало походит на революционера, и, тем не менее, Тургенев запечатлел в нем сам дух революционного народничества тех лет, с его ненавистью к существующему порядку вещей и отречением от всех общественных и гражданских благ. Базаров предстает перед нами неким воплощением самой отрицательной энергии, которой движется и питается всякое революционное движение. В личной сфере нигилизм Базарова заключается в отрицании им всей культуры чувств и всех идеалов. ―Базаров отвергает... не только те или иные социальные установления и культурные традиции, но именно все - все, чем сегодня живут люди, все, что их связывает и сближает, все, что ими движет, что придает их жизни оправдание и смысл. Базарову нужны другая жизнь и другие люди - на этот счет Тургенев не оставляет никаких сомнений‖. Базаровым отрицается вообще духовное начало в человеке. К человеку он относится как к биологическому организму: ―Все люди похожи друг на друга как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой‖. Как по лягушке Базаров судит об устройстве человеческих органов, так же по данным естественных наук он думает судить о человеке вообще и, более того, о человеческом обществе в целом: при правильном устройстве общества будет все равно, зол человек или добр, глуп или умен. Это все лишь ―нравственные болезни‖, подобные ―болезням телесным‖ и вызванные ―безобразным состоянием общества‖. ―Исправьте общество, и болезней не будет‖. Образ нигилиста и байроническая традиция в русской литературе Общепризнанно, что поэзия Байрона оказала большое влияние на духовное развитие русского общества. Но при этом обычно имеют в виду эпоху Пушкина и Лермонтова. Между тем отзвуки байронических мотивов сохранялись в творчестве классических писателей даже тогда, когда тон в общественной жизни задавали нигилисты и утилитаристы. Это объясняется тем, что эпоха великих реформ сконцентрировала перед Россией проблемы, решавшиеся в Европе на протяжении весьма длительного исторического периода. Определѐнные условия были и для утверждения просветительских идеалов, и для романтической реакции на просветительство, и всѐ это было неизмеримо усложнено тем новым опытом разочарований и открытий, который мог быть наиболее адекватно отражѐн только в реалистическом типе творчества. Как справедливо отмечал В.М. Маркович, «стремление и способность синтезировать традиции отдалѐнных друг от друга эпох (или несовместимых на иной исторической почве литературных направлений) составляет, по-видимому, одну из общих типологических черт, характерных для всей «большой» русской литературы нового времени». Байронизм очень характерен для молодого Тургенева. Н.Н. Страхов писал: «Базаров – это титан, восставший против своей матери-земли», и, «как бы то ни было, Базаров всѐ-таки побеждѐн, побеждѐн не лицами …, но самою идеею этой жизни». Базаров – титан. Пусть это всего лишь образное выражение, но оно возникло не случайно. Н.Н. Страхов верно уловил, что тургеневский Базаров может расцениваться как одно из воплощений грандиозной, восстающей против всего мира титанической личности, которая в своѐ время была опоэтизирована романтиками. Достоевским не раз высказывался о Базарове. Остановимся на одной реплике, прозвучавшей в романе «Бесы». Степан Трофимович Верховенский заявляет: «Я не понимаю Тургенева. У него Базаров это какое-то фиктивное лицо, не существующее вовсе; они же первые и отвергли его тогда, как ни на что не похожее. Этот Базаров это какая-то неясная смесь Ноздрѐва с Байроном…». При всем ироническом отношении писателя к данному персонажу он часто передаѐт ему собственные мысли, и, думается, что байронические черты в Базарове отмечены Достоевским вполне серьѐзно. Д.Н. Овсянико-Куликовский писал: «Смотреть на Базарова, как на тип наших «нигилистов» или «мыслящих реалистов» 60-х гг. нет никакой возможности. К этому «движению», в сущности безобидному, Базаров примыкает чисто внешним образом. Отрицание искусства, глумление над Пушкиным, культ естественных наук, материалистическое мировоззрение – всѐ это только «механически» связывает Базарова с известными кругами молодѐжи того времени. Но ведь Базаров интересен и так значителен вовсе не этими «взглядами», не «направлением», а внутренней содержательностью и сложностью натуры, в самом деле «сумрачной», «наполовину выросшей из почвы», огромной силой духа, наконец – при демократизме «до конца ногтей» – такой независимостью мысли и такими задатками внутренней свободы, каких дай Бог настоящему философу». Современный английский исследователь Р. Фриборн пишет: «В контексте развития мировой литературы, русская литература девятнадцатого века трансформировала образ уединѐнного, байроновского героя, типичного для романтического воображения, в реалистический образ «нового человека», обусловленного, но и как-то пересозданного условиями русской действительности». Трансформация образа, конечно, была очень значительной. Но сохранялась и связь байроновской идеи личности с осмыслением типа «нового человека» в романе «Отцы и дети». С романтическим бунтарѐм и отщепенцем Базарова роднит его индивидуализм. Индивидуализм тургеневского героя носит во многом именно романтический характер. Ведь Базаров предстаѐт перед нами во многом как мятежный бунтарь и разрушитель. Он восстаѐт против авторитетов и готов переступить все преграды, воздвигаемые законом, властью, государством. Базаров увлечѐн наукой, много работает, способен к созиданию, но чувствуется, что жажда разрушения также находит отклик в его сердце. Следует добавить, что в романтизме выделяется ряд течений. Для того из них, которое связано с именем Байрона, характерна как раз идеализация отрицания. Подобной идеализации подвергаются настроения, в которых выражено неприятие не только существующего общественного порядка, но и всего мироустройства. Это было обусловлено глубоким кризисом просветительских воззрений в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века. С одной стороны, Базаров по своим взглядам очень близок к просветителям. Не случайно есть версия, что прототипом его был Добролюбов. Для Базарова характерна, особенно в начале романа, безраздельная вера в разум, в науку, в способность человека на рациональной основе перестроить и самого себя, и окружающую действительность. Но, с другой стороны, его просветительские представления всѐ время оказываются слишком схематичными и односторонними. Жизнь, загадочная, сложная, таинственная, постоянно опровергает тургеневского героя. В результате Базаров оказывается в состоянии духовного кризиса, глубокого нравственного смятения. По мере развития сюжета Тургенев изображает уже не самоуверенного, а, как писал Достоевский, «беспокойного и тоскующего Базарова (признак великого сердца), несмотря на весь его нигилизм». Именно этому Базарову становятся свойственны тоска, скука, меланхолия и разочарование в жизни: «Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет; и часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностью, где меня не было и не будет… ». Тургенев передаѐт здесь герою свои мысли и чувства, свои настроения космического пессимизма, но и это та мировая скорбь, которая впервые была опоэтизирована Байроном. Байронические мотивы звучат в романе Тургенева достаточно приглушѐнно. Образ нигилиста в романе И.А.Гончарова «Обрыв» В 1869 г. появляется третий крупный роман писателя – «Обрыв», плод двадцатилетней работы. Он вызывает бурную дискуссию, поскольку затрагивает тему нигилизма и нигилистов. В 1870-е гг. Гончаров выступает как талантливый критик, публикуя статью «Мильон терзаний» (о комедии Грибоедова «Горе от ума», о Чацком), «Заметки о личности Белинского» и другие работы. Его Обломов был воспринят как символ всей русской лени, «обрыв» в одноименном романе – как обрыв, к которому подошла вся Россия. По мнению писателя и критика В.В. Розанова, «русская суть, которая называется русскою душою, русскою стихиею получила под пером Гончарова одно из величайших осознаний, обрисований себя, истолкований себя, размышлений о себе…». Умный Гончаров видел нигилистов, видел народников, видел народовольцев и смерть Александра Освободителя. Видел и понял, что за этими розовыми идеалами идут свинцовые времена, что идеализм кончится деспотизмом. За розовым и голубым жеманством шло красное палачество. Его книги были пророчеством, спасительным для России. Он хотел «влиять на умы молодѐжи» (печатался в «Современнике»), но молодѐжь была левая и ему не поверила. Он ясно видел обрыв, к которому бежала Россия, как его безрассудная Вера, чтобы беззаконно отдаться нигилизму и левым идеям, как Марку Волохову с ружьѐм, питающемуся чужими подачками (за счѐт того общества, которое он хотел разрушить). Иван Гончаров стоял в засаде над этой пропастью во ржи, над этим обрывом, и хотел поймать Россию на лету, как заблудившегося, неосторожного ребѐнка - и не поймал. Гоголь мелкого чиновника пожалел, Чехов будет над ними издеваться, будет их ненавидеть. Салтыков-Щедрин посмеется, правда, без чеховской личной злости и пристрастия. А Гончаров просто констатирует: в России служба приводит чиновника к утрате всего человеческого. И чем больше денег, тем меньше души. Чиновник должен стать зомби, функционером, должен бессмертную душу свою потерять. Это закон. И должен брать, если он беден и без видов, как Иван Матвеевич (у Гончарова в «Обломове»), который «записывает мужиков» и копит трѐх- и пятирублевки. Но не это самое худшее. Гончарову предстояло понять, от чего погибнет Россия. Он не знал как, но знал - от чего. От Российской империи до наших дней этот диагноз: обломовщина. Нигилист Марк, который и обедает-то остатками от обеда в Верином имении (по милости Райского), имеет за душой одного Прудона, что, мол, собственность - это кража. Ещѐ у него есть широкополая шляпа и ружьѐ. И со всем этим «инвентарем» он зовѐт Веру, обещая свободную любовь. Но звать-то некуда. Он сам бездомен. Под обрыв - и в кусты. Вера раскается, еѐ простят, еѐ возьмет за себя верный друг, богатый и учѐный помещик. А вот Россия раскаяться не захотела, и помещика - друга или брата Райского не нашлось. И всѐ закончилось не собственностью, а кражей. Под обрывом, в «кустах». В последнем своем романе "Обрыв" Гончаров пытается в искаженных, мрачных красках представить революционную борьбу разночинной интеллигенции. Но художественная ценность "Обрыва" определяется не выдуманным, фальшивым образом нигилиста Марка Волохова. Подлинным героем романа выступает Вера – один из самых положительных женских образов, созданных Гончаровым, воплощение лучших душевных качеств русской женщины, свидетельство глубокой веры писателя в родной народ, в его будущее. Роман Гончарова содержит правдивые картины и образы русской жизни. По мастерству композиции, яркости портретных зарисовок, глубине и драматизму психологического проникновения в образы "Обрыв" – значительное художественное достижение в творчестве Гончарова. Его отличает та верность действительности, которая приводила писателя к конфликту с его собственным, порой весьма ограниченным пониманием событий и направления их развития. В конечном счете читатель ясна ощущал, что перед веяниями новых идей, воплощенных в лучших чертах Веры, не в силах устоять ни патриархальная "правда" бабушки, ни надуманные буржуазные добродетели Тушина. «Демоническое» в образе Марка На первый взгляд может показаться, что лермонтовская строчка ("Свою Тамару не брани…") звучит в романе "Обрыв" случайно, ситуативно. В сцене соблазнения Райского Ульяной Козловой последняя цитирует лермонтовского "Демона": "Оставь угрозы, свою Тамару не брани"... Цитата кажется тем более случайной, что приведенные слова в поэме Лермонтова обращены к отцу Тамары и не имеют никакого непосредственного отношения к теме "соблазнения". Между тем анализ гончаровского романа показывает, что цитата из Лермонтова далеко не случайна. Стержневой психологический сюжет "Обрыва" постоянно репродуцирует идейно-психологические ситуации лермонтовского "Демона". Прежде всего, ассоциации с "Демоном" вызывает идейно-психологический конфликт по линии: Марк Волохов - Вера. Слабее эта параллель намечена в отношениях Райского и Софьи Беловодовой. Лермонтовский Демон является культурным наследником мировой демонологии в литературе и носителем таких общих всем подобным персонажем черт, как крайняя гордость, презрение к миру людей, стремление к познанию и свободе, желание облечь зло в красоту, хотя исследователи и отмечают некоторую утрату глубины в лермонтовском образе – по сравнению с мировой традицией. Все эти черты находим мы и в гончаровском нигилисте Марке Волохове. Идея романа "Обрыв" вырастает, в указанном смысле, из расширительного толкования "падения" Веры (а отчасти и Бабушки), а его центральный сюжет представляет собою расширительно-символически же истолкование "соблазнения", или, вернее, историю соблазнения Веры нигилистом Волоховым. В центре внимания романиста столкновение новой, атеистически- материалистической "правды" Марка Волохова, "нового апостола", и правды Бабушкиной, традиционно-православной церковности и воцерковленности человека. Такой сюжет и такой конфликт не мог не вызывать определенных ассоциаций с лермонтовским "Демоном", так как и там на крайних полюсах конфликта, с одной стороны, "царь познанья и свободы... враг небес", а с другой - "церковь на крутой вершине", прямо напоминающая ту "часовню", где Вера черпает свои силы в идейном столкновении с Марком. Предлагая Тамаре "оставить прежние желанья". Демон обещает: "Пучину гордого познанья // Взамен открою я тебе". Лермонтов использует здесь принципиально важный для Демона мотив, ставший общим местом в литературе, мотив "гордого познанья". Основная черта демонизма как такового – именно "гордость познанья" того, чего не дано знать другим, "толпе". Сопутствующим фактором в данном случае всегда является некая таинственность, скорее обещание нового, чем конкретное к нему обращение. Лермонтовский Демон лишь указывает на "пучину", или, говоря иным языком, бездну познанья. Демоническая гордость, основанная на убеждении в овладении истиной, не известной другим, является отличительной чертой и Марка Волохова: "После всех пришел Марк – и внес новый взгляд во все то, что она читала, слышала, что знала, взгляд полного и дерзкого отрицания...". Вспомним, кстати, сцену знакомства Марка и Веры, в которой уже содержится указание на демоническую роль Волохова. Волохов предлагает Вере... яблоко. И при этом говорит: "Не знаете?... Эта божественная истина обходит весь мир. Хотите, принесу Прудона? Он у меня есть". Так яблоко, предлагаемое Вере, незаметно превратилось в... некое новое знание. Совершенно очевидно, что в саду Бабушки ("Эдем") воспроизводится мифологема соблазнения Евы Сатаной, принявшим образ змея. Гончаров делает это совершенно сознательно. Весь его роман насыщен христианскими образами и мифами. С первой же встречи Марк, как и всякий соблазняющий демон, намекает на обладание неким знанием – и соблазняет или пытается соблазнять именно намеками на "пучину познанья". Естественно, что Марк как образ принципиально иной природы, чем лермонтовский Демон, более конкретен во всех разговорах о "пучине познанья". Все эти разговоры как бы просвечивают отраженным светом в разговорах Веры, читавшей "Историю цивилизации" Гизо, знающей имя Маколея и т.д. Как и лермонтовский Демон, гончаровский "бес нигилизма" является своего рода "царем свободы". Свободы от религиозной морали, на которой основана жизнь общества. Дабы показать ничтожество этой морали, Демон указывает на ничтожество людей ее носителей. С такой же демонической высоты пытается взирать и Марк Волохов на жизнь, окружающую Веру, на "бабушку, губернских франтов, офицеров и тупоумных помещиков", на "седого мечтателя" Райского, на "глупость... бабушкиных убеждений", "авторитеты, заученные понятия". Он и Вере доказывает, что она "не умеет без боязни... любить", а потому и не способна к "истинному счастью". Как и лермонтовский Демон, Марк обещает Вере "иных восторгов глубину", прежде всего "правду" природы, а не "ложь заученных правил", носителей которых называет он "мертвецами". Изображая своего "демона", Гончаров наследует старую традицию, диалектически "смешивая карты добра и зла". В статье "Лучше поздно, чем никогда" он совершенно справедливо отметил эту черту в характере Волохова: "Я взял не авантюриста, бросающегося в омут для выгоды ловить рыбу в мутной воде, а - с его точки зрения - честного, то есть искреннего человека, не глупого, с некоторой силой характера. И в этом условие успеха. Не умышленная ложь, а его собственное искреннее заблуждение только и могли вводить в заблуждение Веру и других. Плута все узнали бы разом и отвернулись бы от него". Это диалектическое смешение добра и зла, холодной жестокости демона и искреннего заблуждения мы видим и у Лермонтова. Демон не сознательно обманывает Тамару, когда говорит: "Меня добру и небесам Ты возвратить могла бы словом". По-своему Демон честен перед Тамарой, как и Марк перед Верой. В кульминационной сцене перед "падением" Веры Марк недаром говорит о своей честности: "Если б хотел обмануть, то обманул бы давно – стало быть, не могу...". Весьма характерно и окончательное оформление психологического портрета Демона. Он хотя и желал искренно иного для себя жребия, тем не менее природы своей не изменил, остался духом лжи, лукавства, жестокости и злобы. Финальная часть поэмы включает в себя разговор Демона и Ангела. Ангел уносит душу Тамары в рай, но снова "взвился из бездны адский дух". Здесь Гончаров буквально следует схеме, начертанной Лермонтовым. Падение Веры уже искуплено исповедью и слезами Бабушки, благородством Тушина, покаянием Райского, как и душа Тамары омывается слезами Ангела Вера уже начала уповать на перемену своей судьбы, начала отрезвляться. Именно в этот момент "взвился из бездны адский дух": Марк присылает письмо Вере. "Пред нею снова он стоял". И у Гончарова в размышлениях Веры тот же ужас: "Боже мой! Он еще там, в беседке!... грозит прийти...". Дальнейшие события определяются участием уже не двоих, а троих героев. У Лермонтова это Демон, Тамара и Ангел. У Гончарова: Марк Волохов, Вера и Тушин, готовый, как Ангел в лермонтовской поэме, загладить "проступок и страданье" Веры. В обоих произведениях следует спор-диалог двух оппонентов, спор за душу падшей женщины. Подобно тому, как Демон говорит "гордо в дерзости безумной: "Она моя!" Марк Волохов тоже заявляет на Веру свои права: "Вы видите, что она меня любит, она вам сказала...". После получения письма от Волохова Вера ищет, к чьей "хранительной груди" прижаться – и находит ее в Тушине, отчасти в Бабушке и Райском: "Она на груди этих трех людей нашла защиту от своего отчаяния". Именно Тушин избран ею для встречи с Марком. Он должен защитить ее от "злого колдуна". Хотя Тушин при встрече с Марком немногословен и не выходит за рамки отведенной ему роли, в сущности, он говорит все то же, что сказал Ангел в лермонтовской поэме Демону. "Исчезни",- к этому сводится речь Тушина. В разговоре с Тушиным на поверхность выходит и злоба Марка, Гончаров говорит о "злой досаде", "злой иронии", "раздражении", "злобе", "злобных выходках". Есть и "смертельный яд". В.Д. Спасович отмечает, что Демон – "существо, действующее голосом страсти...". Это принципиально важное наблюдение, особенно в плане проводимого сравнения. По мнению Марка, страсть оправдывает все и все побеждает, он даже считает, что теперь, после всего случившегося, "страсть сломает Веру". Последнее упоминание в романе о Волохове возвращает и к "Демону", и к ассоциациям с лермонтовской темой вообще. После разговора с Тушиным Волохов чувствует себя неловко, страдает его гордость. Это не сожаление о Вере, а чувство униженной гордости, чувство уязвленного самолюбия и... поражения. "Он злился, что уходит неловко, неблаговидно... его будто выпроваживают, как врага, притом слабого...". Ясно, что Марк при этом не изменился, остался все тем же "гордым царем познанья и свободы", – только потерпевшим поражение. Заканчивается глава выразительным сообщением о том, что Волохов "намерен проситься... в юнкера с переводом на Кавказ". Если "демон" в романе один, то черты "демонизма" рассеяны во многих героях "Обрыва". Прелюдией к "соблазнению" Веры Волоховым является ведь попытка Райского нашептать Софье Беловодовой о "свободе", необходимости "своей воли", "страстей". Нигилист Гончарова - Марк Волохов В 1869 году в либеральном журнале "Вестник Европы" появился третий и последний роман писателя - "Обрыв". Гончаров работал над ним двадцать лет. Замысел "Обрыва" возник почти одновременно с замыслом "Обломова". Рассказывая о своем посещении Симбирска в 1849 году, Гончаров пишет: "Тут толпой хлынули ко мне старые, знакомые лица, я увидел еще не отживший патриархальный быт, и вместе новые побеги, смесь молодого со старым. Сады, Волга, обрывы Поволжья, родной воздух, воспоминания детства - все это залегло мне в голову". При первоначальном замысле в романе должна была быть широко разработана тема "лишнего человека", традиционная для литературы дворянского периода русского освободительного движения. В то же время уже тогда Гончаров почувствовал появление в русской действительности людей нового склада и новых стремлении. "В первоначальном плане романа, - указывал писатель, - на месте Волохова у меня предполагалась другая личность - также сильная, почти дерзкая волей, не ужившаяся, по своим новым и либеральным идеям, в службе и в петербургском обществе, и посланная на жительство в провинцию, но более сдержанная и воспитанная, нежели Волохов. Вера также, вопреки воле бабушки и целого общества, увлеклась страстью к нему и потом, вышедши за него замуж, уехала с ним в Сибирь, куда послали его на житье за его политические убеждения". Сложившееся в 60-е годы враждебное отношение Гончарова к революционно- демократической интеллигенции изменило этот первоначальный замысел романа в сторону обличения "нигилизма". В первой части романа, рисуя столичную светскую среду, Гончаров подвергает острой критике бездушный и холодный аристократизм, ханжество и высокомерие высших дворянско-бюрократических кругов, представленных в роман в образах старого светского жуира Пахотина, эпикурейца-бюрократа Аянова, "великолепной куклы" Беловодовой и др. Гончаров считал, что "большой свет" давно порвал с русскими нравами, русским языком, пропитан эгоизмом и космополитическими настроениями. Жизнь высшего светского общества рассматривается Гончаровым в связи с ненавистной ему обломовщиной. Так Аянов - тот же обломовец, для которого цель жизни - чин тайного советника, спокойная служба с высоким окладом в каком-нибудь ненужном комитете, "а там, волнуйся себе человеческий океан, меняйся век, лети в пучину судьба народов, царства - все пролетит мимо его..." В образе Беловодовой, по словам писателя, представлена "стена великосветской замкнутости, замуровавшейся в фамильных преданиях рода, в приличиях тона, словом аристократическо-обломовской неподвижности". Во многом иронически относясь к идеалистам 40-х годов, Гончаров проявил враждебное отношение в своем романе и к новым людям, к демократической молодежи 60-х годов. Облик этой молодежи представлялся ему в лице Марка Волохова. Создавая этот образ, писатель имел в виду молодежь, увлекавшуюся идеями демократического движения. Политический смысл образа Марка Волохова сам Гончаров поясняет так: "Волохов не социалист, не доктринер, не демократ. Он радикал и кандидат в демагоги: он с почвы праздной теории безусловного отрицания готов перейти к действию - и перешел бы, если бы у нас... была возможна широкая пропаганда коммунизма, интернациональная подземная работа и т. п.". Однако в романе не раскрыты политические связи Волохова, не сформулирована сколько-нибудь полно и определенно его политическая программа, и вся его пропагандистская деятельность рисуется в ироническом плане: единственным человеком, распропагандированным Волоховым, оказывается четырнадцатилетний мальчуган. Гончаров хотел подчеркнуть этим никчемность и беспочвенность Волоховых и их "крайних воззрений". Более обстоятельно охарактеризованы моральные принципы и нравственные черты Марка Волохова. В изображении писателя Волохов крайний нигилист, человек безнравственный, себялюбивый, он проповедует теорию "свободной любви" и т. п. Люди типа Волохова встречались в русской действительности 60-х годов, но они представляли собою не типичное явление, как стремился изобразить Гончаров, и никак не характеризовали собой облик передовой молодежи того времени. Писатель отмечает в Волохове характер, настойчивость, искренность. Но в изображении Гончарова все способности и намерения Волохова направлены на разрушение жизни, ее моральных устоев. Понятно, что демократический лагерь увидел в образе Волохова клевету на передовую молодежь, извращение идей Чернышевского и Добролюбова, под знаменем которых она шла. Таким образом, в романе "Обрыв" Гончаров, с одной стороны, подверг критике либерально-дворянскую интеллигенцию 40-х годов, справедливо обнаружив в ней черты обломовщины, а с другой, не принял новой правды демократической молодежи 60-х годов. Свой общественный и моральный идеал Гончаров увидел в тех, кто идет "уже открытым путем разумного развития и упорядочения новых форм русской жизни". В этих словах Гончарова содержалась явная полемика с революционной демократией, с Чернышевским и Добролюбовым, призывавшим не к буржуазно-либеральным реформам, а к революционной борьбе с самодержавием и помещиками, к крестьянской революции. Выразителем гончаровской идеи "разумного развития" русской жизни, русского общества является в романе Тушин. В противоположность вечным колебаниям и сомнениям Райского, цинизму Марка Волохова Гончаров подчеркивает жизненную устойчивость и уверенность Тушина, которому присущи "мысли верные, сердце твердое - и есть характер". Именно Тушину приписывает Гончаров трезвое и правильное понимание жизни, видя в нем "представителя настоящей новой силы и нового дела" в пореформенной России. Своим романом Гончаров явно боролся за молодое поколение, пытаясь по-своему ответить на вопрос "что делать?", поставленный Чернышевским. Роман "Обрыв", по замыслу Гончарова, должен был выразить идею пробуждения и показать перспективы развития России. В "Обрыве" показано, что "старая правда" бабушки, олицетворяющая, по словам писателя, "консервативную Русь", потерпела крушение. Но, по мысли Гончарова, "обрыв" означал также поражение и демократических позиций. Гончаров пытается утвердить в романе какие-то вечные и незыблемые нравственные нормы и правила и с этой позиции воюет против революционно-демократических идей 60-х годов, которые, по мнению писателя, ведут к ошибкам в жизни. Эта мысль воплощена в романе в истории драмы Веры. В своей среде Вера одинока. Встретившись с Волоховым, она столкнулась с явлением, ей незнакомым, с человеком, тронувшим ее сердце неудачами своей жизни, своей смелостью, стремлением к новому, лучшему. Но крайний нигилизм Марка Волохова, его теория "любви на срок" отталкивают Веру. Она считает, что женщина "создана для семьи прежде всего", и верит в счастье с любимым на всю жизнь. Гончаров хочет показать, что страстное чувство Веры не могло примириться с безнравственными, как это подчеркивает писатель, принципами "разбойника Маркушки". В молодом поколении, изображенном в романе, центральным является не образ Марка Волохова, а образ Веры, воплотивший гуманные стремления, нравственную чистоту и силу передовой русской молодежи. Нигилисты – Евгений Базаров и Марк Волохов Романы «Отцы и дети» и «Обрыв» написаны почти в одно и то же время, но первый роман был написан на пять лет раньше второго. И Тургенев и Гончаров затрагивают важные проблемы русского общества того периода, пытаются определить пути ее будущего развития. Оба писателя изображают героя- нигилиста, всеотрицающего героя. Тургенев симпатизирует своему герою, его взглядам, он видит в Базарове и положительное начало и как будто хватается за него, хотя в результате показывает ошибочность его взглядов. Гончаров также прибегает к образу нигилиста, Марка Волохова, который не принимает существующие законы развития общества, и в разговоре с Райским признает, что для него еще нет «арены» в России. Возможно, этим автор дает нам понять, что время Марка еще не пришло. Оба писателя объективны в изображении действительности, показывая образы, которые сформировались в обществе того времени. Но авторы выступают против нигилизма, который несет в себе разрушительную силу, отрицающего традиционный уклад общественной жизни, но взамен ничего не представляющего. Писатели отрицают нигилизм, так как нельзя отрицать сложившиеся нравственные устои, что приводит к пошлости, разрушению фундамента, к отказу от человеческого и гражданского долга, при котором никто никому ничего не должен. А это ведет к разрушению общества, как такового. Нельзя жить без веры, без опоры. Марк не верит и не думает о завтрашнем дне, для обоих героев характерна сиюминутность. Писатели показывают, что нигилизм несет в себе не созидательную, а разрушительную силу. В романах сталкиваются два противоположных лагеря: традиционные взгляды либерально-дворянской интеллигенции и новый взгляд на общество, демократический лагерь. В столкновении этих радикальных направлений, кажется, писатели ищут «золотую середину, но не могут не найти ее, ибо изображенное ими общество на протяжении всего романа не меняется, а «руководители» нового движения обречены. Базаров в конце умирает, а Марк отправляется на Кавказ. Нигилист Тургенева мало отличается от нигилиста Гончарова. Но можно ли наблюдать эволюцию образа нигилиста в данных произведениях? Пошел ли своими идеями вперед Марк Волохов? Смог ли он выдвинуть на место отрицаемой действительности, другую – лучшую действительность, при которой народ будет жить лучше. А ведь отношение к народу у героев-нигилистов было почти одинаковое: Базаров не любил народ, но умел с ним общаться, а Марка не волнует судьба народа. Он не выдвигает какие-либо общественно-важные мысли. Эму безразлично положение народа, ибо он не ставит себе целью что-либо изменить в обществе. Он только отрицает. В отношении Марка к Базарову наблюдается даже регресс. Марк, как преемник Базарова деградирует. Если у Базарова было имение, «место жительства», то Марк был послан в провинцию «властями», так как, не мог служить, «служить бы рад прислуживаться тошно» и, прибыв сюда, жил на чужой счет. В отличие от Базарова Марк без рода, без племени. Он странный тип, чудак, в его изображении Гончаров применяет иронию: он вырывает страницы книг из библиотеки Козлова, и он же заботится о бедном учителе, когда его бросает жена. Гончаров не лишает своего героя положительных чувств. Нигилист Гончарова честен и искренен, он говорит о том, что его положение ничем не отличается от положения Райского, дворянина, для обоих них характерно «ничего неделанье», праздность. Базаров занимается изучением естественных наук, а Марк лишь философствует, беря за основу Прудона: «Собственность – воровство», именно так он оправдывает свои воровские привычки. Для обоих героев характерно равнодушие к тому, как к ним относятся окружающие их люди. Но герой Тургенева эволюционирует. Переворот в душе Базарова происходит под влиянием трагической любви к Одинцовой – он начинает осознавать присутствие в своей душе романтика, что раньше было для него немыслимым. Если сравнить образы Базарова и Марка, то можно заметить, что образ Базарова, как нигилиста, намного глубже. Таким образом, любовь к Одинцовой отодвигает нигилизм Базарова на второй план. В нем обнаруживаются чувства, которые он сам же отрицал. Но Марк борется с убеждениями Веры, то есть с философией, нравами отживающего, старого мира, он отрицает веру в Бога, религиозные догмы, нравственные нормы. Марк не верит в Бога и поэтому не хочет и не может клясться перед Богом в своей любви, в том, что она будет продолжаться вечно. Он отрицает и вечность, живет сегодняшним днем. Но при этом он честен, его честность проявляется в том, что он не обманывает Веру и не скрывает от нее свои намерения. В его словах тоже есть истина, никто не в ответе за свой завтрашний день, мы не знаем, что будет завтра, и Марк говорит, что любит Веру, но не знает, и не может сказать, будет ли любить ее завтра, он зовет ее в «неизвестность». Но духовно возвышенная и высоконравственная Вера не может согласиться уйти с Марком. После «падения» Веры, Марк соглашается жениться на ней, но не отказывается от своих прежних мыслей, неверия в Бога, божественные законы. Оставаясь при своем нигилистическом мнении, Марк готов поклясться перед тем, в кого не верит ради любви к Вере. Но Вера не принимает этого, так как хочет, чтобы он искренне поверил в высшие духовные связи между любящими людьми, мужчиной и женщиной. Марк Волохов предстает перед нами как демон, «волк» - именно так не раз называет его Вера. Гончаров совмещает в образе Марка и нигилиста и «лишнего героя», для которого еще нет места в обществе, но он не действует, а только отрицает. Вера изначально верила Марку, но ее вера во всеотрицающее учение Марка пошатнулась, когда он вместо отрицаемой действительности ничего не предложил ей. В этом и трагедия Веры и Марка, который и не думает о том, чтоб построить новое здание на месте разрушенного. Он только отрицает все, что было и есть. Именно поэтому Вера не может идти за ним. Таким образом, и Тургенев и Гончаров, объективно изображая современную им действительность, ярко отражают людей, которых породило это общество и время, существующие условия. Появление в обществе нигилистов уже указывает на его несовершенство. Но писатели выступают против всеотрицающего начала, которое ведет общество в пропасть. Потому, что если мы что-то отрицаем, то должны что-то предложить вместо отрицаемой действительности. Герои- нигилисты же люди слова, но не действия. Это значит, что они не могут что-либо изменить, писатели показывают их беспочвенность, что и становится причиной их гибели. Литература: 1) http://feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le8/le8-0401.htm 2) http://coolreferat.com 3) http://www.litra.ru/composition/get/coid/00050201184864031842/woid/000568 01184773070642/ 4) http://www.portal-slovo.ru/philology/37105.php 5) http://www.library.ru/2/lit/sections.php?a_uid=10 6) http://www.turgenev.org.ru/e-book/vestnik-10-2003/bairon.htm