Дом согревающий сердца. ООО Издательский дом VIP-МедиаГрупп

«Дом», где согреваются сердца

Еще пару десятков лет назад эти два слова-понятия «театр» и «терапия» рождали, в первую очередь, такие мысли: соприкосновение с прекрасным; всегда очень позитивный посыл, который, в зависимости от жанра постановки, заставляет обнажать свои чувства, плакать, смеяться, осознавать, размышлять, отождествлять, сопереживать; как важна работа тех, кто находится по другую сторону зрительного зала - актеров, артистов, которые побуждают нас испытывать такие разные эмоции. Но это все так…для обычных людей в обыкновенной жизни. Для тех, кому доступны обычные земные радости любви и дружбы, материнства и отцовства и т.д. И едва ли думалось о том, что эти два понятия станут основой одного из направлений лечения психопатических и хронически-шизофренических расстройств, особенно с дефензивными проявлениями. Для других людей. По природе своей более ранимых и застенчивых, душевно и духовно одиноких, с особыми утонченными душевными механизмами. Это категория людей, которым по причине душевной разлаженности недоступно все то, что помогает человеку чувствовать себя человеком, осознавать свои жизненные цели, свое предназначение. Они осознают другое: свою обделенность, несостоятельность. Это психопатические и эндогенно-процессуальные тревожно-депрессивные пациенты с более или менее сложным переживанием своей неполноценности. Но наряду с душевной сложностью, им характерна любовь к творческой деятельности. Именно работе с такими людьми посвящает всю свою жизнь Марк Евгеньевич Бурно, наш выдающийся современник, врач психиатр-психотерапевт, доктор медицинских наук, профессор кафедры психотерапии и сексологии ГОУДПО «Российская медицинская академия последипломного образования Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию РФ», вице-президент ППЛ. Это ему удалось постичь психологические и психические особенности этих необычных людей, разглядеть в них возможности творческого осмысления себя и окружающей их действительности и создать свой клинико-психотерапевтический метод, работающий в области терапии духовной культурой - Терапию творческим самовыражением. Это он предельно бережно, проницательно, сочувственно показал душевноранимым пациентам дорогу к поиску себя, своего вдохновения, своей природы. Дорогу не научно-академическую, не теоретическую, а такую вариативную, насыщенную, творческую, на которой можно познать себя, свой характер, переживания, конечно, под чутким руководством психотерапевта. Это Марк Евгеньевич показал коллегам-психотерапевтам, как можно и нужно помогать эндогенно-процессуальным пациентам с хронически-депрессивными расстройствами и тяжелым психопатам с дефензивностью, прежде всего: только теплотой, только искренностью, только пониманием и заботой, дорогой творческого вдохновения как высшим состоянием духа, в котором все более чувствительно, осознаваемо и понимаемо. Это профессор Бурно открыл еще один смысл понятия «театр» в современной жизни. И сделал это для тех, для кого это было жизненно необходимо и стало важнейшим стимулом познавать себя, жить дальше, общаться с такими же единомышленниками, явилось смыслом, уже не существования, а более осмысленного жизненного процесса с, пусть крохотными, периодическими, но весьма обнадеживающими проблесками своих целей, радостей, своей нужности окружающим. Дал удивительное лекарство - калейдоскоп творческих методик (одной из которых и стал позднее клинический Театр-сообщество), а вместе с ними - реальную надежду. Пишу эти строки с огромнейшим преклонением перед этим профессионалом, Человеком, смысл всей жизни которого, на мой взгляд, отражает фраза: «Если человека нельзя вылечить, это еще не значит, что ему нельзя помочь»…

Конечно, на пути создания и формирования ТТС и клинического Театра-сообщества как метода в системе ТТС, у М.Е Бурно было много помощников, единомышленников, последователей - психиатров, психотерапевтов, психологов - внимание которым и словам благодарности профессор неустанно и непременно уделяет в каждом своем труде, каждой издаваемой книге.

Сегодня же художественным руководителем и душой психотерапевтического реалистического Театра-сообщества является Калмыкова Инга Юрьевна - врач психиатр-психотерапевт, кандидат медицинских наук, ассистент кафедры психотерапии и сексологии ГОУДПО «Российская медицинская академия последипломного образования Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию РФ», исполнительный директор ППЛ. Но для нее самой главное - не эти должности и регалии, а то - что она ученица Марка Евгеньевича, в чьи профессионально грамотные и заботливые женские руки он уверенно и спокойно три с половиной года назад передал художественное руководство театром, где оттаивают и согреваются сердца.

Вот что говорит Инга Юрьевна о своих подопечных и Театре: «Это так интересно работать с людьми, которые имеют такое своеобразное видение себя и действительности посредством творческого процесса. Моя задача - помочь дефензивным пациентам приспособиться к жизни среди здоровых людей, а вместе с тем, отделиться от обычного непонимания их здоровыми. Во-первых, важно дать возможность пациентам с тягостным переживанием своей неполноценности постичь себя в театральной игре, причем, и душевно, и телесно. Сценическим действием у нас может быть и спектакль-пьеса, и постановка по рассказу, и концертное чтение произведений собственного сочинения, и исполнение песни, танца, и демонстрация тематической подборки слайдов, личных фото и т.д. Во-вторых, наша клинико-психотерапевтическая режиссура соединяет отечественный психиатрически-психотерапевтический клиницизм и самобытный российский реалистический театр. Так, в основе большинства постановок Театра - психотерапевтические произведения М.Е. Бурно, в которых пациенты играют самих себя: свою неловкость, тревоги, сомнения, страхи, деперсонализацию, ипохондрию и др. В результате они становятся яснее сами себе. Но с одной стороны, это получается жизнь, а с другой - все-таки игра. Театр дает пациентам возможность попробовать-потренироваться-поучиться под маской игры почувствовать себя здоровыми среди здоровых. В-третьих, Театр становится для них своеобразным пристанищем-отдушиной-общиной».

Инга Юрьевна рассказывает о Театре с удовольствием, легко и непринужденно. Только увидев однажды результаты ее работы, можно понять, какой же титанический это труд, каким честным, правдивым и виртуозным постоянно должен быть психиатр-психотерапевт в работе с такими актерами, ибо люди с таким особо обостренным чувством восприятия, подобным оголенным проводам, четко и мгновенно считывают отношение к себе, а потому в нем недопустимы формальность, даже сиюминутные отстранение-отчуждение, прохлада, безучастность, равнодушие, профессионал должен быть словно дезинфицирован от всего не естественного и напускного. Необходимо безустанно быть здесь и сейчас с теми, кто пришел к тебе в поисках пристанища души. Быть искренним, преданным, отзывчивым, открытым, проницательным и проникновенным.

Мне посчастливилось присутствовать на новогоднем концерте психотерапевтического реалистического Театра-сообщества «Душа поет свободой воли». Программа вечера была настолько разнообразной: и инсценировка пьесы Марка Евгеньевича, и слайд-шоу «Зимние зарисовки» из фотографий пациентов, и чтение стихотворений собственного сочинения, и исполнений песен под аккомпанемент гитары, и сольный танец. Пациенты старались, волновались, но это выглядело так трогательно, искренне, беззащитно. И всякий раз, когда они встречались глазами со своим художественным руководителем, это будто придавало им новое дыхание для такой непривычной открытости и публичности. Неспособные в обычной жизни к душевно-нежным отношениям, даже к поверхностной интимности, они деликатно и таинственно проигрывали эти состояния на сцене, пусть немного неуклюже, скованно, но не механично, а осознанно и максимально приближенно к реальной жизни здоровых людей. На тот момент совершенно четко прослеживалось отступление, пусть и на некоторое время, шизотипически-деперсонализационных, депрессивных расстройств. Пациенты на протяжении концерта становились активнее, живее, радостнее, подвижнее, гибче и душевно, и физически. Понятно, что за этим двухчасовым представлением стоят сотни часов предварительной психотерапевтической работы, что сами репетиции несут гораздо большую целебную нагрузку, чем это финальное публичное выступление, и в этом, отчасти, сама суть лечебного метода - сочетание регулярных встреч, репетиций с занятиями в группе творческого самовыражения, психотерапевтическими беседами и лекциями, с домашними заданиями, с обсуждением всего, что связано с театром и искусством вообще. И все это в теплой атмосфере душевного уюта, с чаепитиями-сладостями…всегда, еженедельно, один вечер в неделю (3 часа).

Инга Юрьевна говорит только о позитивных сторонах своей «театральной» работы худрука, наверное, это высшее проявление профессионализма, когда успешный результат стирает из памяти все сложности процесса, ему предшествующие. А их, естественно, бывает немало. Сегодня, в соответствии с современными преобразованиями в бюджетной психиатрической психотерапии, состав пациентов в психотерапевтической психиатрической амбулатории (в том числе и диспансерно-кафедральной амбулатории, кафедра психотерапии РМАПО + филиал №6 МНПЦ наркологии ДЗМ) серьёзно изменился. Всё больше эндогенно-процессуальных душевно милых, глубоко разлаженных пациентов с дефектом, без отчётливой дефензивности. Данные пациенты составляют группу риска в отношении к ПАВ и одновременно получают лекарственное лечение в ПНД по месту жительства. Всё это серьёзно нарушило картину, дух прежнего психотерапевтического театра. Остаётся и этих пациентов побуждать исполнительским творчеством чувствовать себя более собою и, благодаря этому, становиться живее, одухотворённее. Словом, побуждать пациентов открывать в себе душевные и духовные богатства.

«Работа с этими пациентами оказалась по-своему более сложной, чем с пациентами, которым помогали приёмами психотерапевтического Театра в рамках ТТСБ профессор М.Е. Бурно. Наши пациенты, как и следовало ожидать, оказались менее управляемыми на репетициях и ещё слабее запоминающими тексты выступлений. Однако тяготение к лечению театром (хотя и разлаженное, с дефектом) у них достаточно выраженное, благодаря их «шубообразной» наполненности аффективной жизнью, своеобразной дефензивностью и, в другое или то же самое время, недовольством своей депрессивной вялостью, апатией.

В процессе нашей работы складываются следующие соответствующие особой клинике наших пациентов, приёмы работы: 1) ещё более тёплое, дружеское, сердечное, нежели в более «лёгких» случаях, отношение психотерапевта к пациентам-актёрам, собирающее, упорядочивающее их разлаженный аффект; 2) более сильное звучание тепла, сердечности, земной любви в текстах специальных лечебных психотерапевтических произведений для репетиций и выступлений. Поясню, что специальные лечебные психотерапевтические произведения своими художественными образами отправляются от клинической картины страдания, от характерологической почвы, от врачебного мышления, дабы помочь человеку. Это такой же психотерапевтический способ помощи, как психотерапевтическая беседа, психотерапевтические занятия внушением, самовнушением, работа с группой пациентов, сеанс музыкотерапии и т. п. Именно любовь (творческое вдохновение, в котором человек особенно ясно и радостно чувствует себя самим собою для другого человека) психотерапевтически высвечивает и укрепляет границы своего «Я», своей личности, что является важнейшим в реабилитационном повышении, просветлении душевного качества жизни психиатрического пациента. При этом, в отношениях психотерапевта и пациента, конечно же, остаётся известная нам профессиональная дистанция (профессиональная любовь, люблю как врач страдающего человека, дабы ему помочь, оживить его индивидуальность своею собственной); 3) учитывая слабую способность многих пациентов запоминать тексты, есть смысл играть какой-нибудь, например, психотерапевтический рассказ, читая текст, но временами отрываясь от него, для небольших сцен с как можно более живым действием. Пациенты тянутся к такой терапии, оживают, смелеют, раскрываются душевно. Они отмечают, что благодаря театральному занятию-репетиции и выступлениям перед зрителями у них возникает в душе светлый подъём, что слова, переживания по роли на репетициях и выступлениях нередко сами собою всплывают в душе и помогают понять себя и других людей, их поступки, подсказывают, как жить, поступать в разных ситуациях. Играя свои душевные трудности, расстройства, наблюдая, как другие делают это, пациенты начинают уже немного посмеиваться над своим болезненным, своими затрудняющими жизнь переживаниями. Многие пациенты отмечают, что благодаря нашему Театру, который как они сами говорят, стал для них настоящим сообществом-пристанищем, душевным, духовным домом, чувствуют себя более душевно живыми, интереснее стало жить. Театр побуждает пациентов создавать свои творческие психотерапевтические произведения. Пациенты любят, и это им очень помогает, когда они играют в нашем Театре, как они сами говорят, «нашу душевно трудную жизнь, наши переживания», играют людей, с которыми часто имеют дело, встречаются (это люди с подобными трудностями и расстройствами, психиатры и т.д.). Но в то же время, просят на занятии поиграть-порепетировать что-нибудь лёгкое, смешное, обыкновенные жизненные, свойственные всем, радости, чувственные яркие удовольствия, смелую современную хмельную любовь без всяких размышляющих переживаний, занятия бизнесом и т.д. Это, скорее, тоже можно отнести к одной из особенностей сегодняшнего психотерапевтического Театра-сообщества.

Настоящий целительный праздник для пациентов - это их выступления, концерт или спектакль. Атмосфера вдохновения с чувственной самособойностью, возникающая на таких мероприятиях не только у пациентов-актёров, но и у пациентов-зрителей, как бы «перекрывает» дефект, оздоровляя личность. Ведь творческое вдохновение - это всегда здорово!», - делится секретами своей работы И.Ю. Калмыкова.

А вот, что говорят о Театре пациенты-актеры.

«Вот прошла очередная среда - день нашего Театра, день наших репетиций. По-моему, у нас все очень здорово получается, все заметно стараются. Идя домой, поймала себя на том, что скачу по ступенькам моста. «Господи, - подумала, - что же я делаю, не дай Бог оступиться, возраст». Но с другой стороны, по роли у меня намечено свидание с новым лаборантом, значит, пока не до старости. Кстати, о возрасте. Хорошо, что мы все разновозрастные». Елена.

«Пьесы, написанные М. Е. Бурно для нашего театра, помогают мне. Пропуская через себя текст персонажа, я очень отчетливо начинаю слышать себя, свои болезненные характерологические проблемы, проживать их, вытаскивая наружу спрятанные чувства (оказывается, можно! В тексте - можно). Театр - жизнь живая, красочная, чувственная, в чистом смысле этого слова, - начинает возвращаться ко мне». Вера.

«Театр для меня ценен и важен прежде всего тем, что здесь есть возможность перевоплощения, даже в свою противоположность. Здесь можно потанцевать, попеть, творчески себя выразив. Отличительной чертой нашего Театра является условность, т.е. можно признаться в любви тому, кого любишь, а потом сказать - что это роль такая». Ольга.

«Театр - прежде всего сцена, внимание зрителей, свет софитов, аплодисменты, заряд позитивной энергией. Еще можно понять, каково приходится врачу-психотерапевту, взаимодействуя с артистами-«алкоголиками». А также с людьми, у которых присутствуют те или иные нарушения в деятельности психики. Для меня этот опыт является уникальным, так как было чувство злости на врачей-психотерапевтов. Побывав в их «шкуре», я осознал, насколько им, порой, нелегко приходится». Евгений.

«В Театре узнаешь лучше свой характер и характер других людей, благодаря чему легче и гармоничнее развиваешься и взаимодействуешь с окружающим миром. Психотерапевтический Театр - хорошее лекарство от страхов, связанных с внутренними комплексами». Галина.

«Театр дает чувство полной раскованности, пропадает скованность, чувство закомплексованности, чувство стеснительности, появляется чувство радости. Также Театр спасает душу от скуки, безысходности, он наполняет душу радостью, чувством оптимизма, не позволяет пропасть в различных жизненных ситуациях. Появляется творческая занятость души». Алексей.

«Я - актриса. Но работать по профессии сейчас почти не удается из-за болезни. Но занимаясь в ТТС, я нашла момент самовыражения и как актриса. Я очень рада, что попала в Театр, где отогреваюсь душой. Лечебный эффект тоже очевиден, я стала лучше себя чувствовать, а в больнице не лежу уже три года». Наталья.

«Инга Юрьевна зажигает лампочки, когда сумерки пугают души людей и одиноких кошек». Сергей.

«Это по-своему сложный, но и празднично-светлый театрально-психотерапевтический метод внутри метода-системы ТТС», - это слова М.Е. Бурно - создателя данного метода и автора книги «Театр-сообщество в психиатрии (опыт клинико-психотерапевтической реабилитационной работы)», в которой обобщён четырнадцатилетний опыт работы с Театром-сообществом и приоткрыта дверь в его «кухню».

Я думаю, это особый метод для особенных людей и необыкновенных врачей-психотерапевтов, который требует от последних нескончаемого душевного тепла. Этого я и хочу пожелать самоотверженным Учителю и его Ученице, Марку Евгеньевичу и Инге Юрьевне, а еще - профессионального творческого долголетия, так как они нужны гораздо большему количеству беззащитных и хрупких людей, чем каждый из нас.

Но после загса Сергей твердо заявил, что хочет, чтобы Лариса выбрала себе другую профессию, да и сам отказался от юношеского увлечения. И оба согласились, что свою семью ставить под удар не будут.

Наверное, правы те, кто утверждает, что браки свершаются на небесах. Но надо добавить: чтобы брак не распался, супруги должны беречь его на грешной земле. Сергею и Ларисе это оказалось по силам. Да, конечно, и у них бывали раздоры, но семья оставалась главной ценностью. Так их воспитали, и они свою «ячейку общества» строили на добротном фундаменте традиций.

Молодые супруги Бурханские - люди общительные, добросердечные, и в браке остались центром притяжения для друзей и родственников. Даже когда они стали молодыми родителями, а затем и молодыми бабушкой и дедушкой.

Кстати: часто можно слышать слезные рассказы о том, как не могут поладить теща с зятем, свекровь с невесткой… А Сергей и Лариса почти десять лет уютно уживались под одной крышей с престарелыми родителями и семьями сыновей с их женами и детьми. Они не тяготились многоголосьем и суетой, а радовались. А вот когда семьи сыновей Евгения и Артема все-таки решили от них «отпочковаться» и свить свои гнезда, ощущение полноты и смысла жизни вдруг исчезло. И тишина в большом доме стала тягостна обоим.

Вот чудаки, - скажет кто-то, - освободились от забот о детях - и радовались бы, пожили бы для себя в удовольствие!

Да, конечно, можно и так. Но только не для Бурханских такое счастье. И если кто-то завидовал, что в их двухэтажном просторном доме царят порядок, тишина и покой, то сами Сергей и Лариса завидовали своим друзьям, в семье которых подрастали аж девять приемных детей. Вот тут и Бурханские задумались: они еще молоды, жить без детей скучно, а сколько еще малышей в интернатах без родительской заботы?! Так не помочь ли им?

Лариса и Сергей решили, что возьмут на воспитание мальчика. Она случайно увидела мальчугана издали в интернате на соревнованиях, но потом долго не могла разыскать. А когда все-таки Илья Комягин нашелся и Бурханские уже готовились оформлять документы, вдруг к ним подошла девочка Ира, и оказалось, что она - сестра Илюши. Конечно, приняли под свое крыло обоих. А потом к ним присоединились Саша и Юра Рыковы, Лена Филатова, Таня Панькова, Вика Рыбкина и еще четверо её сестер и братьев.

С тех пор прошло уже много лет, но Сергей и Лариса не жалеют, что в свой дом и в свое сердце приняли и этих ребят. Дети с готовностью называют их мамой и папой, растут, проявляя свои способности и характер - каждый по-своему. У них есть мечты и реальные планы, готовность жить в социуме, умения, необходимые для самостоятельной жизни. Лена Филатова и Саша Рыкова уже студентки, подали документы на поступление в суз Вика Рыбкина и Ирина Комягина, за ними тянутся и другие.

Бурханские всегда в поле зрения службы опеки, Сергею и Ларисе могут в любое время позвонить и предложить взять в семью одного, двух, трех, а то и более детишек. Они разного возраста и из разных интернатов. Единственное, что этих ребят раньше объединяло, - они оказались в детских приютах после того, как их изъяли из неблагополучных семей. Зато теперь их объединяют тепло и надежная крыша действительно родительского дома Бурханских.

Надежда САРСАКОВА

Фев 9, 2013

Если без малого восемь лет назад надо было найти имя открывающемуся театру, вы, несомненно, назвали бы его так, как многие и сейчас его называют, – именем своего Учителя Сергея Женовача. Но он назвал его вашим именем – “Студией театрального искусства”. Похоже, Сергей Васильевич имел в виду, что студия – не только актерское, но и человеческое братство, вроде такого родства, которое монахам велит называться братьями. Не будем впадать в елейность – театр не может и не должен быть монастырем, но братством он, к счастью, порой бывает: “Мальчики”, чей главный герой брат Алеша, – начало вашей родословной и ваша охранная грамота. “Соборность” же ваша в том, что вы “женовачи”: в обиходном языке – своя правда, неоспоримей любых концепций и теорий. Сколько всего “Студии театрального искусства” перепало от Женовача – не перечесть; чтобы быть праздничным, а не пафосным, скажу лишь про одно – про запахи. Не удивляйтесь: у Женовача это и впрямь фирменное, как у иных родимое пятно. Иначе его не потянуло бы на заре режиссерской юности поставить в ГИТИСе “Шум и ярость” – сочинение Фолкнера, которое и читать-то, а, тем более, слушать, кажется невозможно. И что там слушать, если главный герой первой части романа, Бенджи, сыгранный незабвенным Юрием Степановым, только и делает что стонет и мычит. Но этот деревенский увалень – дурачок, “младенец тридцать три годочка”, исключительно восприимчив к запахам. Самые дорогие обрывки его убогого и чуткого сознания – мысли о том, что любимая сестренка Кэдди пахнет то листьями, то дождем. И у вас в начале второго отделения “Записных книжек” хлынет, барабаня по беседке, ливень, раздастся запах дождя, и спектакль, с переменным успехом набиравший высоту, взлетит к чеховским вершинам. Мало того, в фойе вашего театра, вашего Дома, которому 1 марта исполнилось пять лет, еще до того как мы попадем в зал, пахнет то огурцами, то водочкой, то вареной картошкой, которой угощают публику – настоящие запахи становятся верным камертоном того настоящего, что будет твориться на подмостках.

Это домашние запахи; расхожее выражение “театр-дом” обретает внятный чувственный смысл. Потому так ко двору пришелся у вас Диккенс – поэт домашнего уюта. Принимать по-домашнему опасно: в публичной обстановке легче врать и притворяться, на дружеском застолье каждый, как на ладони. Вы с честью проходите испытание: даже те, кто впервые оказались в театре на улице Станиславского, чувствуют, что попали к своим.

Когда будущему создателю МХТ было, как и вашему дому, пять лет, он, не терпя подделки, зажег занавеску с изображением огня в камине. Так начался в театре мировой пожар, 150-летие мы только что отмечали. Но огонь К.С. порой тухнет и чадит, у вас же он загорается в глазах и сердцах, и к вам можно идти, чтобы согреться душой.

На столе директора, на самом видном месте, картонным домиком - открытка-раскладушка с надписью: «Верь в мечту. У нее есть приятная особенность - сбываться». Не знаю, чего в этом утверждении больше - оптимизма или грустного юмора. Наверное, этот лозунг подстегивает директора по утрам, когда он приходит на работу, и отдает все силы на то, чтобы прийти сюда завтра с новым запасом тепла и доброты.

Здесь все живут мечтой. И надеждой на то, что она сбудется. Без мечты здесь нельзя даже не столько в ее романтичном свечении, приятно манящем, но все-таки отстраненном от реальности, сколько в чисто прикладном, прагматичном, бытовом смысле. Здесь мечта как лекарство от безысходности. Как обязательная инъекция надежды.

Из 131 воспитанника Центра содействия семейному воспитанию «Солнечный круг» 70 - инвалиды. Все растут без родителей. Виктора Яковлевича они называют папой. При встрече малыши бросаются обниматься. Взрослые (или те, кто считает себя таковым) приветствуют папу так, как это принято сейчас в их подростковой среде - поднимают открытую ладонь на уровень плеча и - хлоп! Ладонь в ладонь. (Пушнин продемонстрировал, как это делается).

Это ведь дети «придумали» называть родителей мама и папа, а не папы и мамы научили детей так себя величать. Первое, что произносит малыш, слог «ма». Потом, через паузу, его повторяет. «Ма-ма». Глухое «п» дается сложнее, но в итоге и этот слог (после настойчивых уроков отца) поддается: «па-па».

Счастлив тот, кому родители принадлежат от рождения, и он не представляет, что может быть иначе.

Преданный матерью ребенок, как только рвется пуповина, становится сиротой и в лучшем случае обречен на казенную любовь государства, а в худшем (и так бывает очень часто) - на нелюбовь, равнодушие, а то и презрение окружающих.

Но когда сирота начинает понимать, что он оставлен, отбракован, выброшен на обочину жизни за ненадобностью, через боль и обиду ищет берег, к которому можно пристать, островок, за который можно зацепиться исплакавшимся, воспаленным обидой сердцем.

Воспитательниц (если уж совсем «по науке», то - социальных педагогов) детдомовцы называют мамой. В «Солнечном круге» одна «мама» на восьмерых. Помощницу социального педагога (в просторечии «няня») воспитанники называют тетей. А папа у всех один - директор детдома (назовем так по старинке Центр содействия семейному воспитанию) Виктор Яковлевич Пушнин.

И в этом нет игры. Ребенок врастает в эту роль, которую и ролью-то теперь называть нелепо. Она становится его сутью. Детей 131, а «папа» один. И для каждого из них он - единственный. Единственный в том смысле, что каждый видит в «папе» что-то свое, очень личное, глубоко запрятанное, выстраданное.

У Пушнина своя, уже давно взрослая дочь Маша, но вряд ли Виктор Яковлевич уделял ей внимания больше, чем чужим детям - он же всю жизнь на работе.

Во время нашего разговора Маша позвонила отцу с какой-то (как всегда бывает у женщин, неотложной) просьбой. «Папа…», - услышал я из ладони Пушнина взволнованный голос.

Пока директор наставлял дочь по мобильному, я подумал: и взрослая дочь, и детдомовцы называют Виктора Яковлевича «папой» с одинаковым моральным правом на это, потому что «химический состав» этого понятия (отец, папа) тоже одинаков - желание быть защищенным. И непоколебимая уверенность в защитнике.

Пушнин в педагогике без малого полвека, что само по себе уже достойно уважения, если не восхищения.
Редкий мальчишка мечтает стать учителем. Не мечтал и Виктор, но и не исключал работу с детьми. Перед глазами был пример матери - сначала учителя начальных классов, а потом директора школы-интерната в тихом украинском поселке. Но, то был интернат для нормальных советских детей, и от матери не требовалось титанических педагогических усилий. Дети как дети. Не лучше и не хуже других.

Они приезжали в школу-интернат из ближних и дальних хуторов, чтобы через неделю, отучившись, снова вернуться в ухоженные сытые хаты, где их ждали соскучившиеся по чадам мамы и папы, украинские борщи с копченым сальцем, вареники, рыбалка на дальнем пруду, по дороге на который папка даст порулить новеньким мотоциклом с коляской. Вечерняя уха. Мамин поцелуй на ночь с обязательным влюбленным вздохом: «Вырос-то как, сынку…»

То были желанные и любимые родителями дети, и особых хлопот с ними не было.

…В свое время Виктор Яковлевич занимался спортом. Закончил в Киеве институт физкультуры. Играл в волейбольной команде мастеров и сам кандидат в мастера, но карьеру профессионального спортсмена прервала травма. Отслужил в армии в Архангельских болотах. Перебрался в Москву. Женился. Работал в институте нефтехимической и газовой промышленности имени И.М.Губкина. То есть, педагогикой в его жизни пока и не пахло. Но недалеко от дома открылась новая школа…

Нет ничего более постоянного, чем временное. Он заглянул в школу поработать с годик-другой учителем физкультуры, пока жена-студентка не закончит институт. А застрял на шесть лет. Потом была еще одна школа и три года работы в группе советских войск в Германии.

Пушнин мог вернуться в прежнюю школу, где его все устраивало - и зарплата, и нагрузки, и уважение коллег, и обожание учеников.

Но он бросил новый вызов судьбе, согласившись преподавать в детском доме для социальных сирот. Кто-то из великих обмолвился, что для того, чтобы познать себя, требуется только две вещи: честность и время. И то, и другое у Виктора Ивановича Пушнина было в достатке - честность перед собой в выборе профессии, и время на реализацию себя в ней.

«Райское место» на 16-й парковой, окруженное мачтами сосен, пронзающими бирюзовую бездну неба, казалось, сулило 42-летнему, уже «тертому» мужику безграничные возможности для педагогической практики. Виктор Яковлевич грезил детскими трудовыми лагерями, спортивными олимпиадами школьников, соревнованиями, турнирами сборных детских домов и школ района и города по волейболу, футболу, легкой и тяжелой атлетике, восточным единоборствам… В нем не умер еще талантливый тренер, что в сочетании с приобретенным педагогическим опытом учителя физкультуры и парторга могло дать прекрасный результат. Кто-то горит на работе, а кто-то загорает. Пушнин сгорал!

Как это нередко бывает, большое дело, как и огромную любовь, подтачивают маленькие разногласия. А тут, в лихие 90-е, не разногласия - война. Перечитайте или вспомните повесть Григория Белых и Алексея Пантелеева «Республика ШКИД» - ситуация в детдоме на 16-й Парковой, в которую пришли Пушнин и новая команда педагогов, была едва ли не круче.

Прежний педагогический состав во главе с директором полностью уволили. По строгому конкурсу набрали свежий коллектив. В детдоме было 360 воспитанников. Они встретили новых педагогов, как врагов. Переворачивали автомобили. Выбрасывали из окон посуду, учебники, стулья. Набрасывались на учителей с кулаками, а кого-то даже побили. Общались только матом. У проходной дежурила милиция с собаками…

Это была неуправляемая полукриминальная детская республика со своим «президентом» и «правительством» - ребятами старших классов, так называемой в их среде «отрицаловкой», не признающей законов нормального общежития.

Пушнин и его команда педагогов пришли на руины детской надежды. Надо было начинать даже не с нуля, а с глубокого минуса. Надо было разбирать баррикады, по разные стороны которых оказались дети и педагоги.
- Самое сложное - вернуть доверие детей, - рассказывал Виктор Яковлевич. - Они чувствуют малейшую ложь. Высшая нравственность - это умение честно мыслить. Ставить перед собой точные задачи и выполнять их. Дети не способны понять, что мы смотрим на них цельно, заглядывая в их будущее, а не оцениваем только качество момента, их конкретную шалость или высокий поступок.

Балом правила некая группировка, назвать которую преступной не поворачивается язык, но и синонима, более точно отражающего «приключения» подростков образца девяностых, в словаре юристов нет. Визиты участковых и серьезных милицейских чинов в кабинет директора детдома были в те времена регулярными.

Как-то приходит следователь. - С грустной улыбкой вспоминает Виктор Яковлевич. - «Покажите спальное место Н.Н.». Идем в жилой корпус. Показываю комнату и кровать пацана. Следак разбросал постель. Распотрошил матрас, а из него, как горох из мешка, посыпались кольца, цепочки, браслеты, бусы, перстни, сережки… И дорогие, и так себе.

Днем паренек и К грабили квартиры и прохожих, а ужинать и спать возвращались в детдом. Ловко устроились.

Стало понятно, что такой «армией» в 360 человек (кровати в спальнях стояли в два яруса!) в одних тесных стенах управлять нереально. Контингент детдомовцев сократили на треть, разбросав по другим специальным детским учреждениям. Детский дом завис в состоянии полураспада, но дышать стало легче.

Сначала надо было добиться того, чтобы слово учителя (воспитателя) обрело в детском доме намоленные веками и поколениями вес и солидность. Чтобы «истиной в последней инстанции» стал совет педагога, а не блатной окрик сверстника. Как быть? Силы явно не равны. «Друг» всегда рядом, почти 24 часа в сутки, а воспитатель - только рабочий день. Учитель предметник и того меньше.

Там, где есть две морали, понятия «хорошо» и «плохо» становятся переменными величинами. Пушнин стал действовать личным примером.
Приглашает «теневых лидеров» из старших классов к перекладине. Покажи, на что способен? Балбес карабкается на турник. Разок переползет через перекладину и повиснет, как сопля. А Виктор Яковлевич - мужик за 40 лет - крутит «солнышко», держит угол и подтягивается для начала раз 20.

Убедительно? Не очень? Тогда давайте в волейбол. Вас шестеро, а я один. Через полчаса учитель разделывает пацанов под орех. Как так, переругиваются те друг на друга, он один, но успевает в любой угол площадки, а они, «блатари», кто держит в страхе всех детдомовских пацанов, позорно проигрывают «деду», на глазах роняя свой и без того сомнительный авторитет.

Продолжим, или на сегодня хватит? Ах, хотите реванш, но в футбол! Поехали! Малыш, иди ко мне на ворота, а вы так вшестером и играйте. Через 20 минут 7:1 в пользу Пушнина. Наелись? То-то же! Завтра побежим кросс в лесу. Готовьтесь…

На «десерт» Пушнин средним пальцем поднимает над головой двухпудовую гирю.

«Крутой мужик!», - слышит за спиной. «Уважуха!».

Вот так, шажок за шажочком, нарабатывался педагогический авторитет. В детский дом вместе с теплом, уютом и доверием возвращался здравый смысл. Возвращалась надежда. Детский дом становился домом для детей.

Кто остался из первой команды педагогов? - Спрашиваю Пушнина. - Кто не испугался трудностей.

Виктор Яковлевич загибает пальцы:

Мой заместитель Раиса Ивановна Макарова. Руководитель структурного подразделения Александр Николаевич Мирошкин… Вместе с нуля начинали. Вынесли самые тяжелые времена. Учитель рисования Людмила Михайловна Роншакова. Она пришла из общеобразовательной школы. Изобразительное искусство, скорее хобби Людмилы Михайловны, но как педагог она - талантище. Стольких ребят открыла! Наши работы все выставки обошли - от районных до международных. Отовсюду просят - только дайте.

Библиотекарь Надежда Петровна Молодцова работала воспитателем. По сей день, к ней приходят выпускники. Она им как мать. Приходят за советом и просто пообщаться, согреться душой. Талантливых педагогов у нас много. Без этих людей дом не сформировался бы. «Республика ШКИП» - школа имени Пушнина.

Через пять лет детский дом на 16-й Парковой стал образцово-показательным. Его ставили в пример. И то, правда. Заброшенные подвалы корпусов (бывшие мастерские) превратились в лыжную и велосипедную базы. У каждого (!) воспитанника был свой велосипед. Теперь незачем было угонять их у городских мальчишек. У каждого - своя пара лыж. Иные пижоны выходили на тренировки и соревнования в майках с надписью «СССР» на груди - подарок разных сборных. Не у каждого домашнего ребенка есть то, что есть у детдомовца.

Одно время у наших ребят даже спортивные мотоциклы были, - уточняет Виктор Яковлевич. - Нам неплохо помогали…

Сейчас у Центра содействия семейному воспитанию «Солнечный круг» принципиально новые задачи, что видно из его названия. Детский дом, школа-интернат… - это в прошлом. Поменялось не только название - поменялась суть работы учреждения.
- Год назад мы потеряли статус государственно-образовательного учреждения. - Рассказывает Виктор Яковлевич. - Два года назад у нас забрали школу. Теперь наши дети учатся в обычных общеобразовательных и специальных школах. Новый закон об образовании не рекомендует учиться в детдоме. Дети живут у нас, а учатся в школах района. Мы их развозим, а потом так же забираем.

В «Солнечном круге» дети совместно проживают - это единственная функция интерната. Мы принимаем детей не на 10-15 лет, как было раньше, а на временное содержание.

Наша задача найти семью для ребенка, подготовить эту семью, выбрать и подготовить ребенка, который хочет именно в эту семью… И соединить их.

Это, если хотите, социальный госзаказ - как можно больше детей передать на семейные формы воспитания.

Для этого в Центре содействия семейному воспитанию «Солнечный круг» открыли школу приемных родителей. Набирается группа из 15 человек. Будущих пап и мам обучают основам психологии, тонкостям общения с детьми, навыкам, как избежать конфликтов. Проводят тесты и ролевые игры…

Мы проводим с кандидатами в родители собеседование, но каждому, конечно, в душу не заглянешь. Но у нас есть два месяца (ровно столько проходит обучение), чтобы понаблюдать за будущими папами-мамами.

Это новая забота директора. Точнее, одна из забот, подброшенная реформами образования и воспитания.

Решение взять ребенка на воспитание в семью поощряется государством. В зависимости от возраста ребенка и его здоровья приемным родителям выплачивается от 19 000 до 27 500 тысяч рублей ежемесячно - на содержание ребенка, и столько же - за его воспитание. В сумме - от 38 000 до 55 000 рублей в месяц. Согласитесь, неплохо.

Для многих супругов это манящий стимул. - говорит Пушнин. - Хотя, как-то не по-людски оценивать любовь к детям конкретной суммой. Но прагматизм побеждает. Век такой. Не будем думать о людях плохо. Очень многие родители искренне хотят взять ребенка в свою семью. Без всяких шкурных интересов. Причем немало тех, у кого уже есть свои родные дети.

А сами сироты хотят обрести семью, стать приемными? - спрашиваю Пушнина.

Подавляющее большинство хотят расти не в казенном доме. По нашим опросам это процентов 80. Из 20-ти процентов оставшихся половина колеблется, а другая - категорически не хочет менять образ жизни. Мол, выросли в детском доме, и дальше пойдем по жизни самостоятельно.

А кто-то еще сохраняет надежду вернуться в отчий дом. Вдруг папка с мамкой, лишенные когда-то родительских прав или угодившие за решетку, возьмутся за ум.

А я вспомнил лозунг на столе директора: «Верь в мечту. У нее есть приятная особенность - сбываться».

Когда больше некуда идти

Здесь тепло и спокойно. Пахнет домашним борщом, в комнатах уютно, и тебя ждут друзья. Но самое главное - чувство защищенности, которое рождается в этих стенах от улыбок и настоящей сердечной заботы. Сюда может прийти любой ребенок Большеглушицкого или Большечерниговского района, в жизнь которого постучалась беда: серьезные проблемы со здоровьем, неблагополучие в семье. Здесь, в Большеглушицком реабилитационном центре для детей и подростков с ограниченными возможностями, он будет не только накормлен, одет, обут, но и обогрет душевно. И тогда он обретет силы, чтобы справиться с бедой.

Реабилитационный центр был создан в 2001 году по программе профилактики детской инвалидности. Руководить им назначили 22-летнего Николая Назарова - только что с институтской скамьи. Поразительно, как этому молодому, тогда неопытному человеку удалось практически с нуля создать это удивительное по своей исцеляющей силе место. Десять лет назад центр занимал второй этаж здания детского сада, он был рассчитан на 20 койкомест: 8 - для детей с ограниченными возможностями и 12 - для тех, кто попал в трудную жизненную ситуацию. С 2008 года центр стал государственным учреждением, получил в пользование все здание, а значит, смог расшириться. Теперь здесь одновременно могут находиться 30 детей и подростков: 15 мест рассчитано на ребят с тяжелыми заболеваниями и 15 - для социально неблагополучных. Впрочем, если надо приютить больше - выкрутятся, но в помощи не откажут.

Неблагополучие может быть разным: пьющие родители - это одно, но беда может постучаться в дом внезапно: потеря работы и невозможность содержать ребенка, неожиданная инвалидность отца или матери, смерть родственников. В районах есть целая система профилактики социального неблагополучия, которую ведут службы опеки и попечительства, куда входят управления по вопросам семьи и демографии при администрации районов, центры «Семья». Наш центр - та последняя инстанция, когда ребенку идти больше некуда, - рассказывает Николай Назаров.

«Мы можем приспособиться к нуждам любого ребенка»

Реабилитационный центр Большеглушицкого района - комплексное учреждение, в котором созданы все условия для адаптации детей с трудной судьбой. Здесь проводятся социально-педагогическая, психологическая, медицинская, образовательная виды реабилитации детей и подростков от 3 до 18 лет. Центр постоянно развивается: новые методики, оборудование, работа в тесном контакте с ведущими профильными учреждениями образования, здравоохранения и социального развития, общественными организациями и церковью.

Наша жизнь сегодня подобна эскалатору, который движется сверху вниз, и для того чтобы стоять на месте, надо очень быстро бежать. А нам, социальным учреждениям, надо бежать еще быстрее. Мы - реабилитационный центр XXI века и должны охватить все стороны жизни, - считает Николай Назаров. - Не только обеспечить физические нужды, утрясти образовательный процесс, но и раскрыть душу ребенка: привить эстетическое и гармоничное восприятие мира, помочь с выбором профессии, научить быть настоящим человеком, достойным членом общества.

Такая позиция Назарова не осталась незамеченной: сегодня он является председателем совета директоров учреждений службы семьи всей Самарской области.

Меня волнует, например, что для детей-колясочников нет доступной среды. В Большеглушицком и Большечерниговском районах таких детей 15. Мы хотим сделать у себя группу на 4 койкоместа для их реабилитации. А для ребят, которые из-за отсутствия безбарьерной среды не могут посещать школу, мы разработали специальную программу, она одобрена и включена в план мероприятий федеральной программы «Дети-инвалиды России ». Я считаю очень важным приспосабливать центр к нуждам любого ребенка, - говорит Николай Назаров.

Ребенок, который только что пришел сюда, - испуганный, потерянный. И как он преображается, побыв здесь хотя бы месяц: у него появляются уверенность и спокойствие в глазах. Каждый год здесь обретают новые силы не менее 60 детей и подростков, которые могут находиться в центре от 3 до 6 месяцев, а при необходимости и дольше. В это время сотрудники не только занимаются ребенком, но и стараются стабилизировать ситуацию в семье.

А еще здесь проводятся дни выпускников. Педагоги любят эти встречи: любо-дорого посмотреть на воспитанников, жизнь которых повернулась другой, светлой стороной, и все у них теперь хорошо.

Хорошо - это самое главное!