Симонов бьется в тесной печурке огонь. Анализ стихотворения «В землянке» — Сурков
Чуковский Корней Иванович (Николай Эммануилович Корнейчуков)
(31.03.1882 — 28.10.1969)
Родители Чуковского были людьми абсолютно разного социального положения. Матерью Николая была крестьянка родом из Полтавской губернии Екатерина Осиповна Корнейчукова. Отец Николая – Эммануил Соломонович Левенсон, жил в хорошо обеспеченной семье, в доме которых, в Санкт-Петербурге, Екатерина Осиповна работала горничной. Николай был вторым ребенком, рожденным в этих внебрачных отношениях вслед за своей трехлетней сестрой Марией. После рождения Николая, отец оставил их, женившись «на женщине своего круга». Матери же Николая не оставалось ничего более, как покинуть их дом и переехать в Одессу, где долгие годы семья жила в бедности.
В Одессе Чуковский поступил в гимназию, откуда был отчислен в пятом классе из-за своего низкого происхождения. Позже Чуковский изложил события, пережитые им в детстве и связанные с социальным неравноправием тех времен, в своей автобиографической повести под названием «Серебряный герб».
В 1901 году Чуковский начал свою писательскую деятельность в газете «Одесские новости». В 1903 году в качестве корреспондента это же издания Чуковского направили жить и работать в Лондон, где он с удовольствием начал изучение английского языка и литературы. В последствии Чуковский издал несколько книг с переводами стихотворений американского поэта Уолта Уитмена, чьи произведения пришлись ему по душе. Чуть позже в 1907 году он закончил работу над переводом сказок Редьярда Киплинга. В дореволюционные годы Чуковский активно издавал критические статьи в различных изданиях, где не боялся высказывать свое собственное мнение о современных литературных произведениях.
Написание детских сказок Корней Чуковский начал со сказки «Крокодил» в 1916 году.
Позже в 1928 году «О Крокодиле» Чуковского» будет издана критическая статья Надежды Крупской в издании «Правда», которая по сути наложила запрет на продолжение этого рода деятельности. В 1929 году Чуковский публично отрекается от написания сказок. Несмотря на свои тяжелые переживания в связи с этим, он и в самом деле больше не напишет ни одной сказки.
В послереволюционные годы Чуковский немало времени посвятил переводам произведений английских авторов: рассказов О.Генри, Марка Твена, Честертона и других. Помимо самих переводов, Корней Чуковский составил теоретическое пособие, посвященное художественному переводу («Высокое искусство).
Чуковский, будучи увлеченным творческой деятельностью Николая Алексеевича Некрасова, немало сил отдал работе над его произведениями, изучению его творческой деятельности, что воплотилось в его книгах о Некрасове («Рассказы о Некрасове» (1930) и «Мастерство Некрасова» (1952)). Благодаря стараниям Чуковского было найдено множество отрывков из произведений автора, которые под запретом цензуры в свое время не вышли в свет.
Находясь в тесном общении с писателями своего времени, в частности, Репиным, Короленко, Горьким и многими другими, Чуковский собрал свои воспоминания о них в книгу «Современники». Огромное количество заметок можно также найти в его «Дневнике» (издан посмертно на основе дневника Корнея Чуковского, который он вел на протяжении всей жизни), а также его альманаха «Чукоккала» с множеством цитат, шуток и автографов писателей и художников.
Несмотря на многогранность своей творческой деятельности, с именем Корнея Чуковского мы в первую очередь связываем множество детских сказок, которые подарил нам поэт. Уже немало поколений детей выросло на сказках Чуковского и продолжают с огромным удовольствием их читать. Среди наиболее популярных сказок Чуковского можно выделить его сказки «Айболит», «Тараканище», «Муха-Цокотуха», «Мойдодыр», «Телефон», «Федорино горе» и многие другие.
Корней Чуковский настолько любил общество детей, что свои наблюдения за ними он поместил в свою книгу «От двух до пяти».
О Корнее Чуковском написано немало книг, издано множество статей не только в России, но и за рубежом. Переводы его произведений можно найти на различных языках мира.
«Бьётся в тесной печурке огонь…» Алексей Сурков
Софье Крево
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.Ты сейчас далеко-далеко.
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти — четыре шага.Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви.
Анализ стихотворения Суркова «Бьётся в тесной печурке огонь…»
Стихотворение Алексея Суркова «Бьется в тесной печурке огонь…» было написано в начале Великой Отечественной Войны – 27 ноября 1941 года в советской деревушке Кашино. Стихотворение легло на музыку и стало безумно популярной песней военных лет под названием «В землянке». По словам автора, песня родилась после одного из тяжелых дней у реки Истра. Под впечатлением от всего пережитого, Алексей Александрович написал письмо своей семье, находившейся в эвакуации в городе Чистополе, расположенном на территории современного Татарстана.
Под пером ручки рождались трогательные шестнадцать строчек стихотворения, очень личные и нежные. Поэт не собирался их публиковать и, тем более, не видел их в качестве будущей песни. Но судьба распорядилась иначе: три месяца спустя, уже в московской редакции, повстречались композитор Константин Листов и поэт Алексей Сурков. Листов настоятельно просил выдать ему какой-нибудь материал для песни. Сурков, будучи уверенным, что фронтовой песни из этих строк не получится, отдал ему листок с написанным стихотворением. Через неделю Константин вернулся и, взяв гитару, исполнил песню под названием «Землянка». Внезапно наступившая тишина в комнате дала понять, что песня получилась.
С тех пор песня стремительно пошла по фронтам: Севастополь, Полярный, Ленинград… Советским «блюстителям нравственности» она не нравилась – критики считали ее непатриотичной, упадочнической. Но народ полюбил эти простые, понятные всем строчки.
Главная тема произведений любого лирического автора – любовь. Суриков не стал исключением. Война, с ее немыслимой жестокостью, несправедливостью и бессмысленностью казалось, не оставляет места такому хрупкому чувству, как любовь. Но именно она оживила эти строчки, наполнила их смыслом, теплом близких душ и стала родной для миллионов советских солдат.
Строки, написанные в разгар жестокой войны, отдают тихой грустью от разлуки с любимой семьей. Как бы ни были патриотично настроены бойцы перед боем, но после него, когда наступает тишина и каждый остается один на один со своей личной болью, единственное, что спасает – это семья. Вернее, воспоминания о ней. О родителях, сестрах, братьях, женах и детях. В каких бы суровых условиях ни находился русский солдат, он всегда надеялся, что его семья жива, пусть она далеко, но зато в безопасности. И каждый из них понимал, что завтрашний бой может стать последним.
В начале стихотворения возникает аскетичный образ фронтовой землянки. Здесь, в окружении своих товарищей по оружию, автор думает о том, что является самым главным для него – о своей любимой. Огонь выступает символом тепла, дома, жизни. Но даже он весьма слабо греет солдата. Редкий отдых припорошен грустью: «На поленьях смола, как слеза».
Где бы не находился герой стихотворения, его мысли всегда о любимой, его сердце – в прошлой, мирной жизни, где нет места холоду, голоду и смерти.
На образ жены переносится олицетворение всей жизни, радости, весны и тепла, всего того, в чем так жадно нуждается простой советский солдат. Как противопоставление ярко рисуется другая сторона жизни – зло, война и горе.
Метафорический прием «А до смерти четыре шага» стал опознавательным знаком этого произведения. Фраза понеслась по местам боев, и каждому бойцу она была до боли знакома и близка… В этих нескольких словах автор смог заложить весь огромный страх перед смертью, когда уже больше никогда не будет ни мирного неба над головой, ни цветущих яблонь, ни детского смеха.
Последнее четверостишье выражает уверенность в победе и настрой сражаться до конца. Вьюга олицетворяет заблудившееся счастье, надежду на спокойную жизнь. Но, когда есть самое главное – любовь близких, не страшны любые беды, все они временны. Только любовь способна «вывести» солдата из боя невредимым, спасти его от холода и голода, дать силы противостоять страхам.
В мае 2014 года в Московском регионе стартовал поддержанный редакцией газеты «Петровка, 38» проект «Полиция и гражданское общество», который ориентирован на нравственно-духовное воспитание населения и связан с многогранной культурно-просветительской деятельностью.
Организаторы проекта совместно с полицейским сообществом целенаправленно осуществляют разнообразные социально-культурные и военно-патриотические инициативы. Представители движения активно участвуют в значимых партнёрских акциях, в том числе в автомобильных марафонах, маршруты которых пролегают по местам боевой славы нашей державы.
Во время одного из очередных автомарафонов общественники обратили внимание на скромную памятную доску, установленную под Истрой - в деревне Кашино. Увы, этот мемориальный знак из-за его не очень удачного места расположения почти незаметен, хотя он посвящён знаменитой песне композитора Константина ЛИСТОВА на стихи Алексея СУРКОВА «В землянке» - очень светлому, предельно искреннему и невероятно трогательному произведению военного времени.
Недавно активисты указанного проекта совместно с редакцией газеты «Петровка, 38» выступили инициаторами создания достойного народного памятника великой песне - мемориального комплекса, в котором предусмотрены монумент в её честь, здание с музейной экспозицией и помещение для проведения мероприятий героико-патриотической направленности и просмотра тематических художественных кинофильмов и документальных лент.
Миссия военкора и поэта!
В Кашине народный символ признательности советскому песенному шедевру, в котором поэт-фронтовик Алексей Сурков блистательно выразил красоту и впечатляющую, всепобеждающую силу чувства двух любящих людей, был
сооружён весной 1999 года.
Бьётся в тесной печурке огонь,
На поляньях смола, как слеза.
И поёт мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой,
Я хочу, чтоб услышала ты,
Торжественное открытие на подмосковной земле оригинального зримого образа этой легендарной песни состоялось тогда в День Победы - 9 Мая, незадолго до 100-летия со дня рождения Алексея Александровича Суркова.
В 1941-1945 годах он доблестно справился с обязанностями военкора фронтовой газеты «Красноармейская правда» и специального корреспондента «Красной звезды», а также был «воюющим пером» газеты «Боевой натиск».
Храбрый фронтовой летописец, который в 1941 году стал батальонным комиссаром, участвовал в обороне Москвы и воевал в Белоруссии. А долгожданную Победу боец слова встретил подполковником - это воинское звание ему присвоили в 1944 году.
Увиденное и пережитое на войне защитником Родины и глубоко запавшее ему в сердце будто выкристаллизовалось и сохранилось в доверительных, точных и образных описаниях не только батальных событий. К читателям пришли написанные Алексеем Сурковым честные, интонационно и стилистически выверенные, наполненные верой в грядущую выстраданную Победу и так необходимые им книги военного цикла.
Вот какой получилась миссия военкора и поэта для Алексея Александровича, удостоенного ряда боевых наград - ордена Красного Знамени (в 1945 году), ордена Красной Звезды (в 1942-м; ещё одну Красную Звезду Суркову вручили раньше - в 1940-м) и медалей!
«…А до смерти - четыре шага»
Особым эпизодом в ратной биографии Алексея Суркова оказалось выполнение непростого коллективного журналистского задания на подступах к прифронтовой Москве, связанного с подготовкой к публикации материалов об отважно сражавшихся с врагом пехотинцах, которые благодаря проявленной ими доблести стали гвардейцами. В конце осени 1941 года оборонявшая город Истру 78-я стрелковая дивизия 16-й армии получила наименование 9-й гвардейской, и Политуправление Западного фронта пригласило корреспондентов «Красноармейской правды» осветить это событие. Среди тех, кто направился к фронтовикам-гвардейцам, находился и военкор Сурков.
27 ноября сорок первого журналисты сначала посетили штаб дивизии, после чего отправились на располагавшийся в одной из здешних деревень командный пункт 258-го (22-го гвардейского) стрелкового полка. Однако к тому времени сам командный пункт был отрезан наступавшим вражеским танковым формированием, а к самой деревне уже подходила пехота противника. Угодив в столь сложный боевой переплёт, армейские репортёры и сопровождавшие их офицеры-штабисты вынуждены были из-за начавшегося миномётного обстрела засесть в похожей на блиндаж землянке. Между тем, создавшееся положение ещё больше усугубилось, так как оккупанты заняли соседние дома. В критическую минуту проявил мужество и решительность начальник штаба полка капитан И.К. Величкин: он пополз к избам и начал закидывать фашистов гранатами, что вызвало временную сумятицу у немцев и дало возможность попавшим во вражескую западню пойти на прорыв…
Наших воинов, которые благополучно добрались до полностью контролировавшегося гвардейским подразделением другого сельского населённого пункта, разместили в укрытии-блиндаже. Почти все из них устроились около печки, и кто-то начал тихонько играть на гармони, чтобы приободрить товарищей. Сурков же, памятуя о своей военкоровской задаче, начал было писать наброски для репортажа.
Но тут уже всецело дал о себе знать лирический настрой души журналиста «Красноармейской газеты», и у него по сути возник окончательный замысел душевного фронтового послания в стихах. Надо пояснить, что когда боевой репортёр в составе вырвавшейся из окружения группы добрался до своих, то шинель у Суркова оказалась посечённой осколками. И ещё одна конкретная подробность: преодолевая минное поле, наши воины старались соблюдать между собой дистанцию в четыре шага. Делалось это для того, чтобы всё-таки, в случае подрыва кого-нибудь из них, для других участников вынужденного смертельно опасного марш-броска оставался бы шанс уцелеть. Вот какова реальная предыстория этого выразительного образа в стихотворной основе будущей песни: «…А до смерти - четыре шага».
Ночью военкор возвратился в столицу, где и завершил своё поистине исповедальное и по сути очень сокровенное, личное поэтическое обращение-обобщение - стихотворение «В землянке». Недаром этот наполненный сердечным теплом совершенный рифмованный текст Алексей Александрович в своём письме отправил в город Чистополь Татарской АССР, где семья Суркова жила в эвакуации. На обороте простого солдатского треугольника, адресованного отправителем-поэтом своей жене Софье Антоновне - урождённой Кревс, было начертано трогательное лаконичное посвящение: «Тебе - солнышко моё!».
Тернистый путь певческой классики
 |
| Константин Листов |
Присутствовавшие на премьере песни одобрили новинку, так как это мелодичное сочинение запомнилось буквально с первого же прослушивания. А трудившийся в редакции фронтового печатного органа писатель Евгений Воробьёв скопировал ноты и переписал текст песни и в компании с музыкантом-любителем Савиным пришёл в «Комсомольскую правду». Там они, посетители из «окопной правды», представили коллегам совместное творение Листова и Суркова: на импровизированной презентации их работы Воробьёв пел, а журналист-гитарист Савин ему аккомпанировал.
Взыскательной аудитории из редакции орденоносного молодёжного издания песня тоже понравилась, и она была обнародована в номере центральной газеты за 25 марта 1942 года. Собственно говоря, с её подачи и началась уверенная и мощная поступь песни. Она зазвучала повсюду: «Землянку» пели воины действующей армии и труженики тыла, популярные артисты-солисты, профессиональные и любительские творческие коллективы...
Вообще-то, в авторском варианте стихов утверждалось: «Мне в холодной землянке тепло/ От моей негасимой любви». Но простые люди да и признанные исполнители вместо слова «моей» предпочитали петь «твоей», и однажды по этому поводу мудрая жена-муза в разговоре с супругом-поэтом высказалась очень остроумно и афористично: «Вот, Алёшенька, народ тебя и поправил…».
Сейчас в это даже трудно поверить, но тем не менее летом 1942 года на песню вдруг был объявлен негласный запрет. Объяснялась такая чрезмерно жёсткая административная мера тем, что кем-то наверху правдивый поэтический постулат: «До тебя мне дойти нелегко,/ А до смерти - четыре шага» был расценён как упадничество.
И всё же песня, благодаря её действительно массовой популярности на фронте и в тылу, выстояла и продолжила своё триумфальное шествие. И, как высшая справедливость, для торжествующих советских воинов-победителей песня «В землянке» в исполнении Лидии Руслановой прозвучала у стен поверженного Рейхстага и у Бранденбургских ворот в Берлине.
Прототип для стихотворной темы
Спустя несколько десятилетий прояснилось, какая именно «безымянная землянка» послужила поэту-военкору реальным прототипом для стихотворения-песни. В опубликованной в подмосковной областной газете «Ленинское знамя» в номере за 14 февраля 1982 года статье корреспондента И. Мясникова «Здесь родилась песня» говорится:
«В октябре 1971 года автор «Землянки» снова, через тридцать лет, приехал в Истру. На встрече с горожанами и жителями близлежащих деревень Алексей Александрович Сурков рассказал, как было написано стихотворение, ставшее позже в сочетании с музыкой К. Листова одной из самых любимых песен военной поры.
…В ноябре 1941 года в селе [деревне] Кашино под Истрой, в одном из уцелевших домов, располагался штаб стрелкового полка. «На приусадебном участке [напротив] этого дома, - вспоминает поэт, - была отрыта землянка. И в этой самой землянке после того, как фашисты просочились в деревню, собрались все. Гитлеровцы уже заняли ближайшие избы и рубают из автоматов. Как раз по тому самому пятачку, где в землянке сосредоточилась группа командиров и красноармейцев…».
Свой рассказ А. Сурков закончил такими словами: «Самое тёплое в своей жизни стихотворение - «Землянку» я писал у себя в редакции, а в сердце мне оно запало в деревне Кашино, в той землянке, о которой рассказывал…».
Сейчас с землянкой, о которой десять лет назад поведал А. Сурков, можно ознакомиться в народном музее боевой и трудовой славы в Снегирях. В деревне, возле которой на Волоколамском шоссе был остановлен рвавшийся к Москве враг, можно увидеть не только землянку, воспетую поэтом, но и приусадебный участок, где она была отрыта, и дом, где помещался штаб полка. Конечно, всё это - на макете. Пояснительный текст к нему гласит, что участок принадлежал А. Кузнецовой, а землянку вырыл её сын Михаил. […]
…После того как этот материал был подготовлен к печати, я познакомил с ним Героя Социалистического Труда, лауреата Государственной премии СССР, секретаря правления Союза писателей СССР Алексея Александровича Суркова. Вот что он сказал:
А знаете, я ведь снова, в 1980 году, побывал под Истрой, где в сорок первом встречался с бойцами 9-й гвардейской дивизии. К сожалению, то место в Кашине, где находился памятный мне блиндаж, заплыло землёй, заросло кустарником. Но я рад, что макет землянки, подсказавшей мне тему стихотворения, находится в народном музее в Снегирях.
Не только макет, но и всё, что собрано в этом музее, надо передавать как эстафету от поколения к поколению, чтобы навсегда сохранилась память о битве под Москвой, о подвиге нашего народа…».
Герои Отчизны - мемориалы памяти!
Корреспондент газеты «Петровка, 38» Александр Нестеров, автор идеи проекта и эскизов памятника-мемориала, лауреат фотоконкурса МВД России «Открытый взгляд».
На протяжении достаточно продолжительного времени Фондом поддержки социальных сфер творческого объединения КИНО пресс-клуба осуществляется общественно значимая программа «Герои Отчизны - мемориалы памяти!». В рамках указанной программы и планируется реализация проекта по возведению мемориального комплекса «Землянка». В Доме ветеранов Истринского района мы уже представили серию дизайн-проектов «Землянки», и на этих первых публичных слушаниях все присутствующие одобрили по-своему оригинальную идею возведения самого памятника. Ведь, как мы рассчитываем, появится комплексная инфраструктура мемориала и таким образом сформируется перспективная площадка для проведения крупных культурно-массовых мероприятий гражданственно-патриотической направленности.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Почётный гражданин Истринского района Московской области Михаил КУЗНЕЦОВ, награждён орденами Красной Звезды, Отечественной войны I степени, медалями «За оборону Москвы», «За боевые заслуги» и другими:
У меня за плечами уже почти век: как раз 21 ноября нынешнего года - моё 95-летие. Несмотря на все выпавшие на мою долю трудности и испытания, считаю свою жизнь интересной и насыщенной.
Когда началась Великая Отечественная война, мне не было и восемнадцати лет. Сначала я работал в Тушине, а потом клепальщиком - на оборонном заводе в Химках.
Фронт всё ближе продвигался к нашей местности… По радио тогда советовали во дворах и близ домов рыть щели, в которых можно спрятаться от бомб и осколков. Вместе со своим младшим братом Володей решили соорудить укрытие на случай бомбёжки. Летом сорок первого года стали копать на своём огороде. К работе подключились соседские ребята - братья Коля и Витя Михайловы, Володя Сенатов. Таскали из леса тяжёлые брёвна, соорудили из них настил, который сверху прикрыли соломой и слоем глины - получилась довольно надёжная крыша. А стены оставили земляными. У входа в землянку пристроили дверь, вырубили в земле ступеньки. Получилась траншея в виде буквы «г» и высотой в рост человека. Позже, с наступлением холодов, я установил в нашем «бомбоубежище» чугунную печурку.
Сентябрь, дождь идёт, холодновато, а нам в землянке тепло. Собирались человек по восемь деревенских парней и девчат, чтобы поболтать… Я на гармошке играл…
Фашисты, когда отступали, за два дня всё Кашино спалили. Я-то к тому времени, если быть точным - 5 декабря сорок первого года, добровольцем на фронт ушёл. А в деревне оставался мой брат, который видел всё это ужасающее варварство, учинённое оккупантами.
…Прошли годы, и вдруг выяснилось, что как раз наша кашинская землянка и отображена поэтом Алексеем Сурковым в его знаменитом стихе, положенном на музыку и ставшем всенародно любимой песней «Бьётся в тесной печурке огонь…».
Дело в том, что в 1971 году в наш город на встречу с общественностью приехал бывший фронтовой корреспондент, поэт Алексей Сурков и рассказал, что в ноябре 1941-го он был в деревне Кашино…
К сожалению, в тот день меня в Истре не было, поскольку я присутствовал в Москве на важном областном мероприятии.
…Много лет в Снегирёвском музее боевой славы экспонировался макет землянки, созданный руками режиссёра Истринского драматического театра Юрия Щеглова. Рядом были размещены две фотографии: Алексея Суркова и моя… Я нарисовал эскиз своего бывшего «бомбоубежища».
Вспоминается давний эпизод. Ко мне приехал корреспондент областной газеты «Ленинское знамя» Мясников, чтобы узнать подробности о моей землянке. Потом он позвонил Алексею Александровичу Суркову, чтобы расспросить о рождении его «Землянки». И снова - ко мне, согласовать получившуюся статью. Из моего кабинета журналист набрал номер телефона Суркова, что-то у него уточнил, а потом обратился ко мне: «Поговорить не хотите?». Я взял телефонную трубку, поздоровался. Алексей Александрович в свою очередь спросил: «Михаил Михайлович, а гармонь цела?». Я ответил, что цела, но только другая. Потому что в войну наш дом сгорел, и из имущества ничего не осталось. На публикацию же статьи поэт дал добро…
В великолепном стихотворении Суркова, мне кажется, всё моё - и землянка, и печурка, и гармонь. Я охотно присоединился к замечательному современному проекту «Землянка» и очень надеюсь на его скорейшее воплощение в памятник прекрасной и буквально неповторимой песне.
К прискорбию, считанные дни назад, 6 ноября, мой брат - подполковник в отставке Владимир Михайлович Кузнецов, кавалер ордена Отечественной войны II степени, - на 92-м году ушёл из жизни.
Думаю, народный монумент «Землянка» станет не только достойным мемориальным знаком в честь великой песни, но и будет напоминать потомкам о нашем доблестном поколении победителей.
Памятный знак в Кашине
Члены местного краеведческого клуба «Исток» во главе с его руководителем Сергеем Борисовичем Лавренко, ставшего автором проекта памятного знака песне «В землянке», своими силами выполнили необходимые работы. Наряду с созданием графического эскиза мини-стелы и резьбой по дереву, были осуществлены требовавшиеся сборка металлоконструкции, сварка каркаса мемориальной доски, токарные работы и установка этого песенного символа в деревне Кашино. В его возведении участвовали двое художников-консультантов и сотрудники научно-исследовательского института.
На церемонии открытия памятного знака выступила дочь поэта - Наталья Алексеевна Суркова. Среди участников волнующего события, наряду с другими сельскими жителями, были и те самые кашинцы, которые и соорудили в сорок первом основательную землянку. Деревенское «бомбоубежище» являлось делом рук Михаила Михайловича Кузнецова, которому помогали младший брат Владимир Михайлович и несколько их друзей.
Старший сержант Михаил Кузнецов в составе 367-го отдельного пулемётно-артиллерийского батальона (так называемого 152-го укрепрайона) сражался в боях под Москвой, а позже - на Смоленщине, в Белоруссии. Из-за полученного тяжёлого ранения он, фронтовик, в мае 1944 года был признан не годным к дальнейшей военной службе и, имея вторую группу инвалидности, вернулся в родное Кашино. Окончив в 1968 году экономический факультет сельхозинститута, Михаил Михайлович три десятка лет трудился по полученной специальности и был в Истре заведующим финотделом города и начальником финансового управления района. Коллектив, возглавляемый Михаилом Кузнецовым, дважды завоёвывал призовые места во Всесоюзном социалистическом соревновании. Успешному специалисту-руководителю за достижения на профессиональном поприще присвоены почётные звания «Отличник финансовой работы» и «Заслуженный экономист РСФСР».
Отреставрировав впоследствии - уже в наступившем двадцать первом столетии - памятный знак, краеведы-умельцы при этом выразили надежду, что всё же со временем в честь песни «В землянке» будет установлена какая-нибудь более фундаментальная, монументальная композиция. И вот теперь общественность Московского региона при содействии ряда организаций, учреждений и представителей электронных и печатных СМИ выступили с инициативой создания поистине знакового памятника - монумента-мемориала «Землянка» в деревне Кашино Истринского муниципального района Московской области.
Авторами - сопредседателями проекта являются корреспондент газеты «Петровка, 38», директор Фонда поддержки социальных сфер (Москва), член Творческого Союза художников России Александр Нестеров и руководитель Истринского районного отделения общественной организации «Союз инвалидов «Чернобыль» Александр Шабуткин из подмосковного города Дедовска - участник ликвидации аварии на ЧАЭС, кавалер ордена Мужества.
В данном проекте в настоящее время активно участвуют: общественная организация «Союз инвалидов «Чернобыль» (Истринское отделение); Дом ветеранов Истринского района; районное отделение партии «Единая Россия»; объединения движения поисковиков; редакция газеты «Петровка, 38» ГУ МВД России по городу Москве и одноимённый Благотворительный фонд; культурный фонд и редакция журнала «Моя Москва».
Деятельную поддержку благородному начинанию оказывают: настоятель храма Крестовоздвижения в селе Дарна отец Константин (в миру - Волков); народный художник России скульптор Сергей Казанцев; киновед Александр Шпагин, художественный руководитель фестиваля «Правда о войне и мире»; профессор, доктор культурологии Ольга Шлыкова; тележурналист из Истры Полина Громова; руководители пресс-центров проекта - журналисты Михаил Мосалёв (в Истре) и Валерий Сенкевич (в Москве).
Фондом поддержки социальных сфер в партнёрстве с подвижниками-чернобыльцами и редакцией газеты «Петровка, 38» вскоре будет снят документальный фильм по истории песни «В землянке». В фильм войдёт её коллективное исполнение, в частности, и московскими правоохранителями, представляющими различные структурные звенья полиции города. По замыслу создателей документальной ленты, каждый творческий коллектив, который примет участие в красивой неординарной акции, споёт по строчке легендарного произведения.
Также в ближайших планах общественников-единомышленников - проведение церемонии закладки памятного камня на месте будущей монументальной достопримечательности в Кашине. Инициаторы проекта уверены, что величественный памятник любимой песне поколений наших соотечественников обязательно будет воздвигнут. И это, что очень важно, будет народный мемориал.
Протоиерей Константин Волков сказал, что такое дело - правильное, нужное для всех, и с Божией помощью оно получится. Отец Константин поддержал выбор места для монумента, который будет поставлен на перекрёстке трёх дорог - поблизости от храма и местного историко-культурного символа: точно установленного «адреса» увековеченной в песне землянки.
К участию в этом благом деле, девизом которого являются лейтмотив памяти и душевной теплоты, приглашаются граждане и организации. С целью осуществления проекта будет организован сбор народных средств, а лучше сказать - «Землянка» позволит многим-многим людям объединиться и почувствовать свою непосредственную сопричастность к культурно-духовным ценностям общества и сохранению памяти о славном историческом прошлом нашего Отечества.
Александр ТАРАСОВ,
фото Александра НЕСТЕРОВА
и из архива Михаила КУЗНЕЦОВА
От редакции:
Дополнительную информацию о проекте мемориального комплекса «Землянка» в деревне Кашино можно узнать на сайте:
www.fond-sfer.ru.
В ЗЕМЛЯНКЕ
Слова Алексея Суркова
Музыка Константина Листова
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко, далеко,
Между нами снега и снега...
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти - четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
От моей негасимой любви.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви.
Слова - ноябрь 1941
музыка - февраль 1942
Нам дороги эти позабыть нельзя. Песенник. Сост. А. П. Павлинов,
Т. П. Орлова. СПб., «Композитор – Санкт-Петербург», 2005.
Песня известна также под заглавием "Землянка" и по первой строчке - "Бьется в тесной печурке огонь...". Это одна из самых популярных и самых человечных песен Великой Отечественной (да и вообще, одна из лучших песен, созданных в советскую эпоху). Причем, и по другую сторону окопов, солдаты тоже предпочитали не патриотические гимны, а "антивоенную" песенку "Лили Марлен" - как ни накачивали народы патриотизмом, а они все равно пели о привычном: о любви, о доме, о конце войны. В итоге, и "Землянку" в СССР, и "Лили Марлен" в Германии пытались запретить к исполнению ("Землянку" - за фразу "А до смерти четыре шага") . Но бойцы продолжали их петь. Входила в репертуар Лидии Руслановой.
Стихотворение было написано Алексеем Сурковым осенью 1941 на фронте как письмо жене - Софье Кревс, без заглавия. На публикацию Сурков не рассчитывал. Однако в 1942 году Константин Листов, автор "Песни о тачанке" , решился положить текст на музыку.
Есть фронтовые народные переделки песни - см. "Я слышала песню с тоской..." , "Бьется в тесной печурке огонь..." (альпинистская) и т. д.
Алексей Сурков (1899-1983)
Воспоминания Алексея Суркова:
КАК СЛОЖИЛАСЬ ПЕСНЯ
За мою довольно долгую жизнь в литературе мне привалило большое счастье написать несколько стихотворений, которые были переложены на музыку и стали всенародными песнями, потеряв имя автора. К числу таких песен относятся "Чапаевская", "Конармейская", "То не тучи, грозовые облака", "Рано-раненько", "Сирень цветет", "Песня смелых", "Бьется в тесной печурке огонь..." и некоторые другие.
Расскажу историю песни, которая родилась в конце ноября 1941 года после одного очень трудного для меня фронтового дня под Истрой. Эта песня "Бьется в тесной печурке огонь...". Если я не ошибаюсь, она была первой лирической песней, рожденной из пламени Великой Отечественной войны, принятой и сердцем солдата, и сердцем тех, кто его ждал с войны.
А дело было так. 27 ноября мы, корреспонденты газеты Западного фронта "Красноармейская правда", и группа работников Политуправления Западного фронта прибыли в 9-ю гвардейскую стрелковую дивизию, чтобы поздравить ее бойцов и командиров с только что присвоенным им гвардейским званием, написать о боевых делах героев. Во второй половине дня, миновав командный пункт дивизии, мы проскочили на грузовике на КП 258-го (22-го гвардейского) стрелкового полка этой дивизии, который располагался в деревне Кашино. Это было как раз в тот момент, когда немецкие танки, пройдя лощиной у деревни Дарны, отрезали командный пункт полка от батальонов.
Быстро темнело. Два наших танка, взметнув снежную пыль, ушли в сторону леса. Оставшиеся в деревне бойцы и командиры сбились в небольшом блиндаже, оборудованном где-то на задворках КП у командира полка подполковника М.А. Суханова. Мне с фотокорреспондентом и еще кому-то из приехавших места в блиндаже не осталось, и мы решили укрыться от минометного и автоматного огня на ступеньках, ведущих в блиндаж.
Немцы были уже в деревне. Засев в двух-трех уцелевших домах, они стреляли по нас непрерывно.
Ну а мы что, так и будем сидеть в блиндаже? - сказал начальник штаба полка капитан И.К. Величкин. Переговорив о чем-то с командиром полка, он обратился ко всем, кто был в блиндаже: - А ну-ка, у кого есть "карманная артиллерия", давай!
Собрав десятка полтора ручных гранат, в том числе отобрав и у меня две мои заветные "лимонки", которые я берег на всякий случай, капитан, затянув потуже ремень на своей телогрейке, вышел из блиндажа.
Прикрывайте! - коротко бросил он.
Мы тотчас же открыли огонь по гитлеровцам. Величкин пополз. Гранаты. Взрыв, еще взрыв, и в доме стало тихо. Тогда отважный капитан пополз к другому дому, затем - к третьему. Все повторилось, как по заранее составленному сценарию. Вражеский огонь поредел, но немцы не унимались. Когда Величкин вернулся к блиндажу, почти смеркалось. Командир полка уже выходил из него: КП менял свое расположение.
Все мы организованно стали отходить к речке. По льду перебирались под минометным обстрелом. Гитлеровцы не оставили нас своей "милостью" и тогда, когда мы уже были на противоположном берегу. От разрывов мин мерзлая земля разлеталась во все стороны, больно била по каскам.
Когда вошли в новое селение, кажется Ульяново, остановились. Самое страшное обнаружилось здесь. Начальник инженерной службы вдруг говорит Суханову:
Товарищ подполковник, а мы же с вами по нашему минному полю прошли!
И тут я увидел, что Суханов - человек, обычно не терявший присутствия духа ни на секунду, - побледнел как снег. Он знал: если бы кто-нибудь наступил на усик мины во время этого отхода, ни один из нас не уцелел бы.
Потом, когда мы немного освоились на новом месте, начальник штаба полка капитан Величкин, тот, который закидал гранатами вражеских автоматчиков, сел есть суп. Две ложки съел и, смотрим, уронил ложку - уснул. Человек не спал четыре дня. И когда раздался телефонный звонок из штаба дивизии - к тому времени связь была восстановлена, - мы не могли разбудить капитана, как ни старались.
Нечеловеческое напряжение переносили люди на войне! И только от того, что они были такими, их ничем нельзя было запугать.
Под впечатлением пережитого за этот день под Истрой я написал письмо жене, которая жила тогда на Каме. В нем было шестнадцать "домашних" стихотворных строк, которые я не собирался публиковать, а тем более передавать кому-либо для написания музыки...
Стихи мои "Бьется в тесной печурке огонь" так бы и остались частью письма, если бы в феврале 1942 года не приехал в Москву из эвакуации, не пришел в нашу фронтовую редакцию композитор Константин Листов и не стал просить "что-нибудь, на что можно написать песню". И тут я, на счастье, вспомнил о стихах, написанных домой, разыскал их в блокноте и, переписав начисто, отдал Листову, будучи абсолютно уверенным в том, что хотя я свою совесть и очистил, но песни из этого лирического стихотворения не выйдет. Листов пробежал глазами по строчкам, промычал что-то неопределенное и ушел. Ушел, и все забылось. Но через неделю композитор вновь появился у нас в редакции, попросил у фоторепортера Михаила Савина гитару и спел свою новую песню, назвав ее "В землянке".
Все, свободные от работы "в номер", затаив дыхание, прослушали песню. Всем показалось, что песня получилась. Листов ушел. А вечером Миша Савин после ужина попросил у меня текст и, аккомпанируя на гитаре, исполнил песню. И сразу стало ясно, что песня "пойдет", если мелодия ее запомнилась с первого исполнения.
Песня действительно "пошла". По всем фронтам - от Севастополя до Ленинграда и Полярного. Некоторым блюстителям фронтовой нравственности показалось, что строки: "...до тебя мне дойти нелегко, а до смерти - четыре шага - упадочнические, разоружающие. Просили и даже требовали, чтобы про смерть вычеркнуть или отодвинуть ее дальше от окопа. Но мне жаль было менять слова - они очень точно передавали то, что было пережито, перечувствовано там, в бою, да и портить песню было уже поздно, она "пошла". А, как известно, "из песни слова не выкинешь".
О том, что с песней "мудрят", дознались воюющие люди. В моем беспорядочном армейском архиве есть письмо, подписанное шестью гвардейцами-танкистами. Сказав доброе слово по адресу песни и ее авторов, танкисты пишут, что слышали, будто кому-то не нравится строчка "до смерти - четыре шага".
Гвардейцы высказали такое едкое пожелание: "Напишите вы для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль, а нам оставьте так, как есть, - мы-то ведь знаем, сколько шагов до нее, до смерти".
Поэтесса Ольга Бертгольц рассказала мне еще во время войны такой случай. Пришла она в Ленинграде на крейсер "Киров". В кают-компании собрались офицеры крейсера и слушали радиопередачу. Когда по радио была исполнена песня "В землянке" с "улучшенным" вариантом текста, раздались возгласы гневного протеста, и люди, выключив репродукторы, демонстративно спели трижды песню в ее подлинном тексте.
Вот коротко о том, как сложилась песня "В землянке".
Из сборника "Истра, 1941". М. "Московский рабочий", 1975
Письмо Алексея Суркова жене с текстом будущей песни
