Лебедев русская литература 19 века 2 часть. Лебедев Ю

Лебедев Ю.В..

Литература. Учебное пособие для учащихся 10 класса средней школы в двух частях Электронная версия подготовлена Волковой А.В., "Словесник"

РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКАЯ

И ФИЛОСОФСКАЯ МЫСЛЬ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

(*3) О своеобразии русской литературной критики. "Пока жива и здорова наша поэзия, до тех пор нет причины сомневаться в глубоком здоровье русского народа",- писал критик Н. Н. Страхов, а его единомышленник Аполлон Григорьев считал русскую литературу "единственным средоточием всех наших высших интересов". В. Г. Белинский завещал своим друзьям положить ему в гроб номер журнала "Отечественные записки", а классик русской сатиры М. Е. Салтыков-Щедрин в прощальном письме к сыну сказал: "Паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому".

По словам Н. Г. Чернышевского, наша литература была возведена в достоинство общенационального дела, объединившего наиболее жизнеспособные силы русского общества. В сознании читателя XIX века литература была не только "изящной словесностью", но и основой духовного бытия нации. Русский писатель относился к своему творчеству по-особому: оно было для него не профессией, а служением. "Учебником жизни" называл литературу Чернышевский, а Лев Толстой впоследствии удивлялся, что эти слова принадлежат не ему, а его идейному противнику.

Художественное освоение жизни в русской классической литературе никогда не превращалось в сугубо эстетическое занятие, оно всегда преследовало живую духовно-практическую цель. "Слово воспринималось не как звук пустой, а как дело - чуть ли не столь же "религиозно", как и древним карельским певцом Вейнемейненом, который "делал пением лодку". Эту веру в чудодейственную силу слова таил в себе и Гоголь, мечтая создать такую книгу, которая сама, силой лишь высказанных в ней, единственно и неоспоримо верных мыслей должна преобразовать Россию",- замечает современный литературовед Г. Д. Гачев.

Вера в действенную, преобразующую мир силу художественного слова определяла и особенности русской литературной критики. От литературных проблем она всегда поднималась к проблемам общественным, имеющим прямое от-(*4)ношение к судьбе страны, народа, нации. Русский критик не ограничивал себя рассуждениями о художественной форме, о мастерстве писателя. Анализируя литературное произведение, он выходил к вопросам, которые ставила перед писателем и читателем жизнь. Ориентация критики на широкие круги читателей делала ее очень популярной: авторитет критика в России был велик и его статьи воспринимались как оригинальные произведения, пользующиеся успехом наравне с литературой.

Русская критика второй половины XIX века развивается более драматично. Общественная жизнь страны в это время необычайно усложнилась, возникло множество политических направлений, которые спорили друг с другом. Пестрой и многослойной оказалась и картина литературного процесса. Поэтому и критика стала более разноголосой по сравнению с эпохой 30-40-х годов, когда все многообразие критических оценок покрывалось авторитетным словом Белинского. Подобно Пушкину в литературе, Белинский в критике был своеобразным универсалом: он совмещал в оценке произведения и социологические, и эстетические, и стилистические подходы, охватывая единым взором литературное движение в целом.

Во второй половине XIX века критический универсализм Белинского оказался неповторимым. Критическая мысль специализировалась по отдельным направлениям и школам. Даже Чернышевский и Добролюбов, критики наиболее разносторонние, обладавшие широтой общественного взгляда, уже не могли претендовать не только на охват литературного движения во всей его полноте, но и на целостную интерпретацию отдельного произведения. В их творчестве преобладали социологические подходы. Литературное развитие в целом и место в нем отдельного произведения раскрывалось теперь всей совокупностью критических направлений и школ. Аполлон Григорьев, например, споря с добролюбовскими оценками А. Н. Островского, подмечал в творчестве драматурга такие грани, которые ускользали от Добролюбова. Критическое осмысление творчества Тургенева или Льва Толстого нельзя свести к оценкам Добролюбова или Чернышевского. Работы Н. Н. Страхова об "Отцах и детях" и "Войне и мире" существенно углубляют и уточняют их. Глубина понимания романа И. А. Гончарова "Обломов" не исчерпывается классической статьей Добролюбова "Что такое обломовщина?": А. В. Дружинин вносит в осмысление характера Обломова значительные уточнения.

Основные этапы общественной борьбы 60-х годов. Разно-(*5)образие литературно-критических оценок во второй половине XIX века было связано с нарастающей общественной борьбой. С 1855 года в общественной жизни выявляются, а к 1859 году вступают в бескомпромиссную борьбу две исторические силы - революционная демократия и либерализм. Голос "мужицких демократов", обретающий силу на страницах некрасовского журнала "Современник", начинает определять общественное мнение в стране.

Общественное движение 60-х годов проходит в своем развитии три этапа: с 1855 по 1858; с 1859 по 1861; с 1862 по 1869 годы. На первом этапе происходит размежевание общественных сил, на втором - напряженная борьба между ними, а на третьем - резкий спад движения, завершающийся наступлением правительственной реакции.

Либерально-западническая партия. Русские либералы 60-х годов ратуют за искусство "реформ без революций" и связывают свои надежды с общественными преобразованиями "сверху". Но в их кругах возникают разногласия между западниками и славянофилами о путях намечающихся реформ. Западники начинают отсчет исторического развития с преобразований Петра I, которого еще Белинский называл "отцом России новой". К допетровской истории они относятся скептически. Но, отказывая России в праве на "допетровское" историческое предание, западники выводят из этого факта парадоксальную мысль о великом нашем преимуществе: русский человек, свободный от груза исторических традиций, может оказаться "прогрессивнее" любого европейца в силу своей "переимчивости". Землю, не таящую в себе никаких собственных семян, можно перепахивать смело и глубоко, а при неудачах, по словам славянофила А. С. Хомякова, "успокаивать совесть мыслию, что как ни делай, хуже прежнего не сделаешь". "Почему хуже? - возражали западники.- Молодая нация может легко заимствовать последнее и самое передовое в науке и практике Западной Европы и, пересадив его на русскую почву, совершить головокружительный скачок вперед".

Михаил Никифорович Катков на страницах основанного им в 1856 году в Москве либерального журнала "Русский вестник" пропагандирует английские пути социальных и экономических реформ: освобождение крестьян с землей при выкупе ее со стороны правительства, предоставление дворянству прав местного и государственного управления по примеру английских лордов.

Либерально-славянофильская партия. Славянофилы тоже отрицали "безотчетное поклонение прошедшим формам (*6) нашей старины". Но заимствования они считали возможными лишь в том случае, когда они прививались к самобытному историческому корню. Если западники утверждали, что различие между просвещением Европы и России существует лишь в степени, а не в характере, то славянофилы полагали, что Россия уже в первые века своей истории, с принятием христианства, была образована не менее Запада, но "дух и основные начала" русской образованности существенно отличались от западноевропейской.

Иван Васильевич Киреевский в статье "О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России" выделял три существенных признака этих различий: 1) Россия и Запад усвоили разные типы античной культуры, 2) православие имело ярко выраженные самобытные черты, отличавшие его от католичества, 3) разными были исторические условия, в которых складывалась западноевропейская и русская государственность.

Западная Европа унаследовала древнеримскую образованность, отличавшуюся от древнегреческой формальной рассудочностью, преклонением перед буквою юридического закона и пренебрежением к традициям "обычного права", державшегося не на внешних юридических постановлениях, а на преданиях и привычках.

Римская культура наложила свой отпечаток и на западноевропейское христианство. Запад стремился подчинить веру логическим доводам рассудка. Преобладание в христианстве рассудочных начал привело католическую церковь сначала к реформации, а потом и к полному торжеству обожествившего себя разума. Это освобождение разума от веры завершилось в немецкой классической философии и привело к созданию атеистических учений.

Наконец, и государственность Западной Европы возникала в результате завоевания германскими племенами коренных жителей бывшей Римской империи. Начавшись насилием, европейские государства должны были развиваться периодическими революционными переворотами.

В России многое складывалось иначе. Она получила культурную прививку не формально-рассудочной, римской, но более гармонической и цельной греческой образованности. Отцы восточной церкви никогда не впадали в отвлеченную рассудочность и заботились прежде всего о "правильности внутреннего состояния мыслящего духа". На первом плане у них стоял не ум, не рассудочность, а высшее единство верующего духа.

Славянофилы считали своеобразной и русскую государст-(*7)венность. Поскольку в России не существовало двух враждующих племен - завоевателей и побежденных, общественные отношения в ней основывались не только на законодательно-юридических актах, сковывающих народный быт, равнодушных к внутреннему содержанию человеческих связей. Законы имели у нас скорее внутренний, чем внешний характер. "Святость предания" предпочиталась юридической формуле, нравственность - внешней пользе.

Церковь никогда не пыталась у нас присвоить власть светскую, подменить собою государство, как это не раз случалось в папском Риме. Основой самобытной русской организации было общинное устройство, зерном которого являлся крестьянский мир: маленькие сельские общины сливались в более широкие областные объединения, из которых возникало согласие всей русской земли во главе с великим князем.

Петровская реформа, подчинившая церковь государству, круто сломала естественный ход русской истории.

В европеизации России славянофилы видели угрозу самой сущности русского национального бытия. Поэтому они отрицательно относились к петровским преобразованиям и правительственной бюрократии, были активными противниками крепостного права. Они ратовали за свободу слова, за решение государственных вопросов на Земском соборе, состоящем из представителей всех сословий русского общества. Они возражали против введения в России форм буржуазной парламентской демократии, считая необходимым сохранение самодержавия, реформированного в духе идеалов русской "соборности". Самодержавие должно встать на путь добровольного содружества с "землею", а в своих решениях опираться на мнение народное, периодически созывая Земский собор. Государь призван выслушивать точку зрения всех сословий, но принимать окончательное решение единолично, в согласии с христианским духом добра и правды. Не демократия с ее голосованием и механической победой большинства над меньшинством, а согласие, приводящее к единодушному, "соборному" подчинению державной воле, которая должна быть свободной от сословной ограниченности и служить высшим христианским ценностям.

Литературно-критическая программа славянофилов была органически связана с их общественными взглядами. Эту программу провозгласила издаваемая ими в Москве "Русская беседа": "Высший предмет и задача народного слова состоит не в том, чтобы сказать, что есть дурного у известного народа, чем болен он и чего у него нет, а в поэти-(*8)ческом воссоздании того, что дано ему лучшего для своего исторического предназначения".

Славянофилы не принимали в русской прозе и поэзии социально-аналитических начал, им был чужд утонченный психологизм, в котором они видели болезнь современной личности, "европеизированной", оторвавшейся от народной почвы, от традиций национальной культуры. Именно такую болезненную манеру со "щеголяньем ненужными подробностями" находит К. С.

Аксаков в ранних произведениях Л. Н. Толстого с его "диалектикой души", в повестях И. С. Тургенева о "лишнем человеке".

Литературно-критическая деятельность западников. В отличие от славянофилов, ратующих за общественное содержание искусства в духе их "русских воззрений", либералы-западники в лице П. В. Анненкова и А. В. Дружинина отстаивают традиции "чистого искусства", обращенного к "вечным" вопросам, чуждающегося злобы дня и верного "абсолютным законам художественности".

Александр Васильевич Дружинин в статье "Критика гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения" сформулировал два теоретических представления об искусстве: одно он назвал "дидактическим", а другое "артистическим". Дидактические поэты "желают прямо действовать на современный быт, современные нравы и современного человека. Они хотят петь, поучая, и часто достигают своей цели, но песнь их, выигрывая в поучительном отношении, не может не терять многого в отношении вечного искусства".

Подлинное искусство не имеет ничего общего с поучением. "Твердо веруя, что интересы минуты скоропреходящи, что человечество, изменяясь непрестанно, не изменяется только в одних идеях вечной красоты, добра и правды", поэт-артист "в бескорыстном служении этим идеям видит свой вечный якорь... Он изображает людей, какими их видит, не предписывая им исправляться, он не дает уроков обществу, или если дает их, то дает бессознательно. Он живет среди своего возвышенного мира и сходит на землю, как когда-то сходили на нее олимпийцы, твердо помня, что у него есть свой дом на высоком Олимпе".

Бесспорным достоинством либерально-западнической критики было пристальное внимание к специфике литературы, к отличию ее художественного языка от языка науки, публицистики, критики. Характерен также интерес к непреходящему и вечному в произведениях классической русской литературы, к тому, что определяет их неувядающую (*9) жизнь во времени. Но вместе с тем попытки отвлечь писателя от "житейских волнений" современности, приглушить авторскую субъективность, недоверие к произведениям с ярко выраженной общественной направленностью свидетельствовали о либеральной умеренности и ограниченности общественных взглядов этих критиков.

Общественная программа и литературно-критическая деятельность почвенников. Другим общественно-литературным течением середины 60-х годов, снимавшим крайности западников и славянофилов, было так называемое "почвенничество". Духовным его вождем был Ф. М. Достоевский, издававший в эти годы два журнала - "Время" (1861-1863) и "Эпоха" (1864-1865). Сподвижниками Достоевского в этих журналах являлись литературные критики Аполлон Александрович Григорьев и Николай Николаевич Страхов.

Почвенники в какой-то мере унаследовали взгляд на русский национальный характер, высказанный Белинским в 1846 году. Белинский писал: "Россию нечего сравнивать со старыми государствами Европы, которых история шла диаметрально противоположно нашей и давно уже дала цвет и плод... Известно, что французы, англичане, немцы так национальны каждый по-своему, что не в состоянии понимать друг друга, тогда как русскому равно доступны и социальность француза, и практическая деятельность англичанина, и туманная философия немца".

Почвенники говорили о "всечеловечности" как характерной особенности русского народного сознания, которую наиболее глубоко унаследовал в нашей литературе А. С. Пушкин. "Мысль эта выражена Пушкиным не как одно только указание, учение или теория, не как мечтание или пророчество, но исполнена и м н а д е л е, заключена вековечно в гениальных созданиях его и доказана им,- писал Достоевский.- Он человек древнего мира, он и германец, он и англичанин, глубоко сознающий гений свой, тоску своего стремления ("Пир во время чумы"), он и поэт Востока. Всем этим народам он сказал и заявил, что русский гений знает их, понял их, соприкоснулся с ними как родной, что он может п е р е в о п л о щ а т ь с я в них во всей полноте, что лишь одному только русскому духу дана всемирность, дано назначение в будущем постигнуть и объединить все многообразие национальностей и снять все противоречия их".

Подобно славянофилам почвенники считали, что "русское общество должно соединиться с народною почвой и принять в себя народный элемент". Но, в отличие от славянофилов, (*10) они не отрицали положительной роли реформ Петра I и "европеизированной" русской интеллигенции, призванной нести народу просвещение и культуру, но только на основе народных нравственных идеалов. Именно таким русским европейцем был в глазах почвенников А. С. Пушкин.

По словам А. Григорьева, Пушкин "первый и полный представитель" "общественных и нравственных наших сочувствий". "В Пушкине надолго, если не навсегда, завершился, обрисовавшись широким очерком, весь наш душевный процесс", наши "объем и мера": все последующее развитие русской литературы - это углубление и художественное осмысление тех элементов, которые сказались в Пушкине. Наиболее органично выразил пушкинские начала в современной литературе А. Н. Островский. "Новое слово Островского есть самое старое слово - народность". "Островский столь же мало обличитель, как он мало идеализатор. Оставимте его быть тем, что он есть - великим народным поэтом, первым и единственным выразителем народной сущности в ее многообразных проявлениях..."

Н. Н. Страхов явился единственным в истории русской критики второй половины XIX века глубоким истолкователем "Войны и мира" Л. Н. Толстого. Свою работу он не случайно назвал "критической поэмой в четырех песнях". Сам Лев Толстой, считавший Страхова своим другом, сказал: "Одно из счастий, за которое я благодарен судьбе, это то, что есть Н. Н. Страхов".

Литературно-критическая деятельность революционеров-демократов.

Общественный, социально-критический пафос статей позднего Белинского с его социалистическими убеждениями подхватили и развили в шестидесятые годы революционно-демократические критики Николай Гаврилович Чернышевский и Николай Александрович Добролюбов.

К 1859 году, когда правительственная программа и взгляды либеральных партий прояснились, когда стало очевидно, что реформа "сверху" в любых ее вариантах будет половинчатой, революционеры-демократы от шаткого союза с либерализмом перешли к разрыву отношений и бескомпромиссной борьбе с ним. На этот, второй этап общественного движения 60-х годов падает литературно-критическая деятельность Н. А. Добролюбова. Обличению либералов он посвящает специальный сатирический отдел журнала "Современник" под названием "Свисток". Здесь Добролюбов выступает не только как критик, но и в роли сатирического поэта.

Критика либерализма насторожила тогда А. И. Герцена, (*11) который, будучи в эмиграции, в отличие от Чернышевского и Добролюбова, продолжал надеяться на реформы "сверху" и переоценивал радикализм либералов вплоть до 1863 года. Однако предостережения Герцена не остановили революционеров-демократов "Современника". Начиная с 1859 года они стали проводить в своих статьях идею крестьянской революции. Ядром будущего социалистического мироустройства они считали крестьянскую общину. В отличие от славянофилов, Чернышевский и Добролюбов полагали, что общинное владение землей держалось не на христианских, а на революционно-освободительных, социалистических инстинктах русского мужика.

Добролюбов стал основателем оригинального критического метода. Он видел, что большинство русских писателей не разделяют революционно-демократического образа мыслей, не произносят приговора над жизнью с таких радикальных позиций. Задачу своей критики Добролюбов усматривал в том, чтобы по-своему завершить начатое писателем дело и сформулировать этот приговор, опираясь на реальные события и художественные образы произведения. Свой метод осмысления творчества писателя Добролюбов называл "реальной критикой".

Реальная критика "разбирает, возможно ли и действительно ли такое лицо; нашедши же, что оно верно действительности, она переходит к своим собственным соображениям о причинах, породивших его, и т. д. Если в произведении разбираемого автора эти причины указаны, критика пользуется ими и благодарит автора; если нет, не пристает к нему с ножом к горлу - как, дескать, он смел вывести такое лицо, не объяснивши причин его существования?" Критик берет в этом случае инициативу в свои руки: объясняет причины, породившие то или иное явление, с революционно-демократических позиций и затем произносит над ним приговор.

Добролюбов положительно оценивает, например, роман Гончарова "Обломов", хотя автор "не дает и, по-видимому, не хочет дать никаких выводов". Достаточно того, что он "представляет вам живое изображение и ручается только за сходство его с действительностью". Для Добролюбова подобная авторская объективность вполне приемлема и даже желательна, так как объяснение и приговор он берет на себя сам.

Реальная критика нередко приводила Добролюбова к своеобразному перетолковыванию художественных образов писателя на революционно-демократический лад. Получа-(*12)лось, что анализ произведения, перераставший в осмысление острых проблем современности, приводил Добролюбова к таким радикальным выводам, которые никак не предполагал сам автор. На этой почве, как мы увидим далее, произошел решительный разрыв Тургенева с журналом "Современник", когда статья Добролюбова о романе "Накануне" увидела в нем свет.

В статьях Добролюбова оживает молодая, сильная натура талантливого критика, искренне верящего в народ, в котором он видит воплощение всех своих высших нравственных идеалов, с которым он связывает единственную надежду на возрождение общества. "Страсть его глубока и упорна, и препятствия не страшат его, когда их нужно одолеть для достижения страстно желанного и глубоко задуманного",- пишет Добролюбов о русском крестьянине в статье "Черты для характеристики русского простонародья". Вся деятельность критика была направлена на борьбу за создание "партии народа в литературе". Этой борьбе он посвятил четыре года неусыпного труда, написав за такое короткое время девять томов сочинений. Добролюбов буквально сжег себя на подвижнической журнальной работе, подорвавшей его здоровье. Он умер в возрасте 25 лет 17 ноября 1861 года. О преждевременной смерти молодого друга проникновенно сказал Некрасов:

Но слишком рано твой ударил час И вещее перо из рук упало.

Какой светильник разума угас!

Какое сердце биться перестало!

Спад общественного движения 60-х годов. Споры между "Современником" и "Русским словом". На закате 60-х годов в русской общественной жизни и критической мысли совершаются драматические перемены. Манифест 19 февраля 1861 года об освобождении крестьян не только не смягчил, но еще более обострил противоречия. В ответ на подъем революционно-демократического движения правительство перешло к открытому наступлению на передовую мысль: арестованы Чернышевский и Д. И. Писарев, на восемь месяцев приостановлено издание журнала "Современник".

Положение усугубляется расколом внутри революционно-демократического движения, основной причиной которого явились разногласия в оценке революционно-социалистических возможностей крестьянства. Деятели "Русского слова" Дмитрий Иванович Писарев и Варфоломей Александрович Зайцев выступили с резкой критикой "Современника" за (*13) его якобы идеализацию крестьянства, за преувеличенное представление о революционных инстинктах русского мужика.

В отличие от Добролюбова и Чернышевского, Писарев утверждал, что русский крестьянин не готов к сознательной борьбе за свободу, что в массе своей он темен и забит. Революционной силой современности Писарев считал "умственный пролетариат", революционеров-разночинцев, несущих в народ естественнонаучные знания. Эти знания не только разрушают основы официальной идеологии (православия, самодержавия, народности), но и открывают народу глаза на естественные потребности человеческой природы, в основе которых лежит инстинкт "общественной солидарности". Поэтому просвещение народа естественными науками может не только революционным ("механическим"), но и эволюционным ("химическим") путем привести общество к социализму.

Для того чтобы этот "химический" переход совершался быстрее и эффективнее, Писарев предложил русской демократии руководствоваться "принципом экономии сил". "Умственный пролетариат" должен сосредоточить всю энергию на разрушении духовных основ существующего ныне общества путем пропаганды в народе естественных наук. Во имя так понимаемого "духовного освобождения" Писарев, подобно тургеневскому герою Евгению Базарову, предлагал отказаться от искусства. Он действительно считал, что "порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта", и признавал искусство лишь в той мере, в какой оно участвует в пропаганде естественнонаучных знаний и разрушает основы существующего строя.

В статье "Базаров" он восславил торжествующего нигилиста, а в статье "Мотивы русской драмы" "сокрушил" возведенную на пьедестал Добролюбовым героиню драмы А. Н. Островского "Гроза" Катерину Кабанову. Разрушая кумиры "старого" общества, Писарев опубликовал скандально знаменитые антипушкинские статьи и работу "Разрушение эстетики". Принципиальные разногласия, определившиеся в ходе полемики между "Современником" и "Русским словом", ослабляли революционный лагерь и являлись симптомом спада общественного движения.

Общественный подъем 70-х годов. К началу 70-х годов в России наметились первые признаки нового общественного подъема, связанного с деятельностью революционных народников. У второго поколения революционеров-демократов, осуществивших героическую попытку поднять крестьян на (*14) революцию "хождением в народ", были свои идеологи, в новых исторических условиях развивавшие идеи Герцена, Чернышевского и Добролюбова. "Вера в особый уклад, в общинный строй русской жизни; отсюда - вера в возможность крестьянской социалистической революции,- вот что одушевляло их, поднимало десятки и сотни людей на героическую борьбу с правительством",- писал о народниках-семидесятниках В. И. Ленин. Эта вера в той или иной степени пронизывала все труды вождей и наставников нового движения - П. Л. Лаврова,

Н. К. Михайловского, М. А. Бакунина, П. Н. Ткачева.

Массовое "хождение в народ" завершилось в 1874 году арестом нескольких тысяч человек и последовавшими затем процессами 193-х и 50-ти. В 1879 году на съезде в Воронеже народническая организация "Земля и воля" раскололась: "политики", разделявшие идеи Ткачева, организовали свою партию "Народная воля", провозгласив главной целью движения политический переворот и террористические формы борьбы с правительством. Летом 1880 года народовольцы организуют взрыв в Зимнем дворце, и Александр II чудом спасается от гибели. Это событие вызывает шок и смятение в правительстве: оно решает пойти на уступки назначением либерала Лориса-Меликова полномочным правителем и обращением к либеральной общественности страны за поддержкой. В ответ государь получает записки от русских либералов, в которых предлагается немедленно созвать независимое собрание из представителей земств для участия в управлении страной "с целью выработки гарантий и прав личности, свободы мысли и слова". Казалось, что Россия стоит на пороге принятия парламентской формы правления. Но 1 марта 1881 года совершается непоправимая ошибка. Народовольцы после многократных покушений убивают Александра II, и вслед за этим в стране наступает правительственная реакция.

Annotation

Ю. В Лебедев.

Введение

О национальном своеобразии и духовных основах русской классической литературы XIX века

Вера в божественную, преобразующую мир силу художественного слова.

Духовные основы поэтики русской литературы.

Дар художественного созерцания.

Русский взгляд на источник поэтического вдохновения.

«Стыдливость» художественной формы и ее духовная природа.

Проблемы периодизации русской литературы XIX века.

Библиографические источники по русской литературе XIX в.

Общие труды

О национальном своеобразии и духовных основах русской литературы

Литературный процесс первой четверти XIX века

Русская литературно-общественная мысль первой четверти XIX века.

Спор «карамзинистов» с «шишковистами».

Литературные общества и журналы первой четверти XIX века.

Русская поэзия 1800-1810-х годов

Проза первой четверти XIX века

Драматургия начала XIX века

Источники и пособия

Василий Андреевич Жуковский(1783-1852)

Жуковский о природе романтической поэзии.

Детские и юношеские годы Жуковского.

Элегический жанр в поэзии Жуковского-романтика.

«Теон и Эсхин» (1814).

Любовная лирика Жуковского.

Гражданская лирика Жуковского.

Балладное творчество Жуковского.

Жуковский как педагог и воспитатель наследника.

Поэмы Жуковского.

Источники и пособия

Константин Николаевич Батюшков (1787-1855)

О своеобразии художественного мира Батюшкова.

Становление Батюшкова-поэта.

Первый период творчества Батюшкова.

Второй период творчества Батюшкова.

Источники и пособия

Поэзия декабристов

Феномен декабризма в русской культуре 1820-х годов.

Поэтические искания декабристов.

Катенин Павел Александрович (1792-1853)

Глинка Федор Николаевич (1786-1880)

Рылеев Кондратий Федорович (1795-1826)

Кюхельбекер Вильгельм Карлович (1779-1846)

Одоевский Александр Иванович (1802-1839)

Источники и пособия

Иван Андреевич Крылов (1769-1844)

Художественный мир Крылова.

Жизнь и творческий путь Крылова.

Мировоззренческие истоки реализма Крылова.

Поэтика басен Крылова.

Общенациональное содержание басен Крылова.

Источники и пособия

Александр Сергеевич Грибоедов (1795-1829)

Личность Грибоедова.

Детство и юность Грибоедова.

Грибоедов и декабристы.

«Горе от ума» в русской критике.

Фамусовский мир.

Драма Чацкого.

Драма Софьи.

Поэтика комедии «Горе от ума».

Замысел произведения об Отечественной войне 1812 года.

Гибель Грибоедова.

Источники и пособия

Александр Сергеевич Пушкин (1799-1837)

Художественный феномен Пушкина.

Лицейская лирика Пушкина.

Юность. Петербургский период.

«Руслан и Людмила».

Молодость. Южный период. Романтические поэмы и лирика.

Элегия «Погасло дневное светило…».

Поэма «Кавказский пленник» (1820-1821).

Поэма «Бахчисарайский фонтан».

Лирика южного периода. Пушкин и декабристы.

«Братья-разбойники» (1821-1822).

Элегия «К морю»

Поэма «Цыганы»

Пушкин в Михайловском. Творческая зрелость.

Трагедия «Борис Годунов».

«Граф Нулин».

Пушкин о назначении поэта и поэзии.

Любовная лирика Пушкина.

Освобождение. Поэт и царь.

Поэма «Полтава».

Лирика Пушкина конца 1820-1830-х годов.

Творческая история романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин».

Историзм и энциклопедизм романа.

Онегинская строфа.

Реализм романа. Индивидуальное и типическое в характере Евгения Онегина.

Онегин и Ленский.

Онегин и Татьяна.

Болдинская осень 1830 года. «Маленькие трагедии». «Повести Белкина».

Стиль реалистической прозы

Историческая тема в творчестве Пушкина 1830-х годов.

Поэма Пушкина «Медный всадник»

Историческая повесть «Капитанская дочка».

Дуэль и смерть Пушкина.

Источники и пособия

Поэты пушкинского круга

Дельвиг Антон Антонович (1798-1831)

Вяземский Петр Андреевич (1792-1878)

Языков Николай Михайлович (1803-1846).

Баратынский Евгений Абрамович (1800-1844)

Источники и пособия

Литература второй половины 1820-1830-х годов

Социально-политическая обстановка.

Журналистика второй половины 1820-1830-х годов.

«Московский вестник» (1827-1830).

«Московский наблюдатель» (1835-1840).

«Московский телеграф» (1825-1834)

«Телескоп» (1831-1836).

«Современник» (1836-1866).

Поэзия второй половины 1820-1830-х годов.

Веневитинов Дмитрий Владимирович (1805-1827)

Шевырев Степан Петрович (1806-1864)

Бенедиктов Владимир Григорьевич (1807-1873)

Полежаев Александр Иванович (1804 или 1805-1838)

Проза второй половины 1820-1830-х годов

Бестужев Александр Александрович (1797-1837)

Аладьин Егор Васильевич (1796-1860)

Загоскин Михаил Николаевич (1789-1852)

Одоевский Владимир Федорович (1803, по другим данным, 1804-1869)

Погорельский Антоний (псевдоним Алексея Алексеевича Перовского; 1787-1836)

Светская повесть.

Источники и пособия

Михаил Юрьевич Лермонтов (1814-1841)

Художественный мир Лермонтова.

Детские годы Лермонтова.

Годы учения в Москве. Юношеская лирика.

Романтические поэмы.

Последний вольный славянин!

Опыты реалистической поэмы.

Драматургия Лермонтова.

Первые прозаические опыты Лермонтова. Романы «Вадим» и «Княгиня Лиговская».

Исторические взгляды Лермонтова.

Лирика Лермонтова 1838-1840 годов.

Любовь в лирике Лермонтова.

Стихи Лермонтова о назначении поэта и поэзии.

Лирика Лермонтова 1840-1841 годов.

Творческая история романа «Герой нашего времени.

Композиция романа и ее содержательный смысл.

Духовное путешествие Печорина

Значение творчества Лермонтова в истории русской литературы.

Источники и пособия

Алексеи Васильевич Кольцов (1809-1842)

Становление творческого дарования и жизненная судьба Кольцова.

«Русские песни» Кольцова.

Думы Кольцова.

Кольцов в истории русской культуры.

Источники и пособия

Николай Васильевич Гоголь (1809-1852)

Своеобразие реализма Гоголя.

Детство и юность Гоголя.

Начало творческого пути. «Вечера на хуторе близ Диканьки».

Сборник повестей «Миргород».

Гоголь-историк.

Петербургские повести Гоголя.

Драматургия Гоголя. Комедия «Ревизор».

Творческая история поэмы Гоголя «Мертвые души».

Тема дороги и ее символический смысл.

Манилов и Чичиков.

Коробочка и Чичиков.

Ноздрев и Чичиков.

Собакевич и Чичиков.

Плюшкин и Чичиков.

Путь Павла Ивановича Чичикова.

«Мертвые души» в русской критике.

Повесть «Шинель».

«Выбранные места из переписки с друзьями».

Письмо Белинского к Гоголю.

Второй том «Мертвых душ». Творческая драма Гоголя.

Источники и пособия

Литература по отдельным вопросам жизни и творчества

Литература об отдельных произведениях

Справочники

Ю. В Лебедев.

История русской литературы XIX века. В трех частях. Часть 1 1800-1830-е годы

Рекомендовано УМО по специальностям педагогического образования в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности 032900 (050301) – «русский язык и литература». В учебнике даются современные подходы в освещении основных этапов историко-литературного процесса.

В соответствии с новыми данными филологической науки пересматривается традиционная периодизация историко-литературного развития, расширяется и уточняется представление о ренессансной природе русского реализма.

Введение

О национальном своеобразии и духовных основах русской классической литературы XIX века

М. Горький писал: «В истории развития литературы европейской наша юная литература представляет собой феномен изумительный; я не преувеличу правды, сказав, что ни одна из литератур Запада не возникала в жизни с такою силою и быстротой, в таком мощном и ослепительном блеске талантов… нигде на протяжении неполных ста лет не появилось столь яркого созвездия великих имен, как в России… Наша литература – наша гордость…»

«Пока жива и здорова наша поэзия, до тех пор нет причины сомневаться в глубоком здоровье русского народа», – писал критик Н. Н. Страхов, а его единомышленник Аполлон Григорьев считал русскую литературу «единственным средоточием всех наших высших интересов». По словам...

По кнопке выше «Купить бумажную книгу» можно купить эту книгу с доставкой по всей России и похожие книги по самой лучшей цене в бумажном виде на сайтах официальных интернет магазинов Лабиринт, Озон, Буквоед, Читай-город, Литрес, My-shop, Book24, Books.ru.

По кнопке «Купить и скачать электронную книгу» можно купить эту книгу в электронном виде в официальном интернет магазине «ЛитРес» , и потом ее скачать на сайте Литреса.

По кнопке «Найти похожие материалы на других сайтах» можно искать похожие материалы на других сайтах.

On the buttons above you can buy the book in official online stores Labirint, Ozon and others. Also you can search related and similar materials on other sites.

Русскую классическую литературу XIX века один из героев немецкого писателя Томаса Манна назвал святой. Ни одна литература мира не дала человеку такого возвышающего и одухотворяющего идеала, какой утверждает литература русская, вся пропитанная благодатным излучением православно-христианской духовности. Но высота этого идеала предъявляет суровые и строгие требования к читателю. Чтение классики - это не развлечение, не отдых, а напряженный духовный труд, требующий постоянных внутренних усилий. Русский писатель не льстит нашему самолюбию, не потакает нашим слабостям, не щадит нашей грешной природы.

НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ КАРАМЗИН.
(1766-1826)
Карамзин и европейский сентиментализм. В статье «Что нужно автору?» (1793) Карамзин писал: «Говорят, что автору нужны таланты и знания: острый, проницательный разум, живое воображение и прочее. Справедливо, но сего не довольно. Ему надобно иметь доброе, нежное сердце, если он хочет быть другом, любимцем души нашей». В поэзии лицемерить нельзя: «...творец всегда изображается в творении и часто против воли своей!» Поэтому «дурной человек не может быть хорошим автором», и, прежде чем браться за перо, надо «спросить самого себя, наедине, без свидетелей, искренно: «Каков я?» - ибо ты хочешь писать портрет души и сердца своего».

В этих словах определилось существо нового направления в развитии русской литературы конца XVIII - начала XIX века. В нем проявилось неприятие идеологии и эстетики классицизма, одним из родоначальников которого в России был М. В. Ломоносов. В его одах процветал культ государственных, гражданских добродетелей. Все в человеке подчинялось законам разума, а потому индивидуальное, личное, частное не входило в систему ценностей классицизма. Над чувственным, неповторимым, личностным господствовала отвлеченная логика, разумная мысль.

ОГЛАВЛЕНИЕ
От автора
Николай Михайлович Карамзин
Карамзин и европейский сентиментализм
Детство и юность Карамзина
«Письма русского путешественника»
Повесть «Бедная Лиза»
Карамзин-журналист
Карамзинская реформа русского литературного языка
Спор «карамзинистов» с «шишковистами»
Карамзин-историк
Становление и развитие русского романтизма в первой четверти XIX века
Василий Андреевич Жуковский
Романтический мир Жуковского
Детство Жуковского
Годы учения
Элегический жанр в поэзии Жуковского-романтика
«Теон и Эсхин»
Любовь в жизни и поэзии Жуковского
Жуковский гражданин и патриот
Балладное творчество Жуковского
Воспитатель наследника
Иван Андреевич Крылов
Художественный мир Крылова
Жизнь и творческий путь Крылова
Мировоззренческие истоки реализма Крылова
Поэтика крыловской басни
Общенациональное содержание басен Крылова
Александр Сергеевич Грибоедов
А. С. Пушкин о судьбе Грибоедова
Детство и юность Грибоедова
Ссылка в Персию. Служба на Кавказе
Успех «Горя от ума». Грибоедов и декабристы
А. С. Пушкин о главном конфликте комедии и об уме Чацкого
Фамусовский мир
Драма Чацкого
Драма Софьи
Поэтика комедии «Горе от ума»
Гибель Грибоедова
Русская литература второй половины 1820-х-1840-х годов на путях от романтизма к реализму
Александр Сергеевич Пушкин
Художественный мир Пушкина
Детство
Отрочество. Лицей
Юность. Петербургский период
Молодость. Южный период
Элегия «Погасло дневное светило »
Поэма «Кавказский пленник»
Поэма «Бахчисарайский фонтан»
Лирика южного периода. Пушкин и декабристы
Элегия «К морю»
Поэма «Цыганы»
Пушкин в Михайловском. Творческая зрелость
Трагедия «Борис Годунов»
Пушкин о назначении поэта и поэзии
Освобождение. Поэт и царь
Философские мотивы в лирике Пушкина
Любовная лирика Пушкина
Болдинская осень 1830 года. «Маленькие трагедии». «Повести Белкина»
Историческая тема в творчестве Пушкина 1830-х годов
Поэма Пушкина «Медный всадник»
Историческая повесть «Капитанская дочка»
Лирика Пушкина 1830-х годов
Дуэль и смерть Пушкина
Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин»
Творческая история романа
Историзм и энциклопедизм романа
Онегинская строфа
Реализм романа. Индивидуальное и типическое в характере Евгения Онегина
Онегин и Ленский
Онегин и Татьяна
Николай Васильевич Гоголь
Призвание Гоголя-писателя
Детство и юность Гоголя
Начало творческого пути. «Вечера на хуторе близ Диканьки»
Сборник повестей «Миргород»
Гоголь-историк
Петербургские повести Гоголя
Комедия «Ревизор»
Творческая история поэмы Гоголя «Мертвые души»
Тема дороги и ее символический смысл
Манилов и Чичиков
Коробочка и Чичиков
Ноздрев и Чичиков
Собакевич и Чичиков
Плюшкин и Чичиков
Путь Павла Ивановича Чичикова
Повесть «Шинель»
«Мертвые души» в русской критике
Начинается работа над вторым томом
Михаил Юрьевич Лермонтов
Художественный мир Лермонтова
Детские годы Лермонтова
Годы учения в Москве. Юношеская лирика
Петербургский период жизни и творчества Лермонтова 1830-х годов «Смерть Поэта» и первая ссылка Лермонтова на Кавказ
Лирика Лермонтова 1838-1840-х годов
Стихи Лермонтова о назначении поэта и поэзии
Дуэль и вторая ссылка на Кавказ
Лирика Лермонтова 1840-1841-го годов
Роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»
Творческая история романа
Композиция романа и ее содержательный смысл
Духовное путешествие Печорина
Повесть «Бэла»
«Тамань»
Повесть «Княжна Мери»
Повесть «Фаталист»
«Максим Максимыч»
Алексей Васильевич Кольцов
Судьба Кольцова
«Русские песни» Кольцова
Кольцов в истории русской литературы, критики, музыки
Список литературы.

Рекомендовано УМО по специальностям педагогического образования в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности 032900 (050301) – «русский язык и литература». В учебнике даются современные подходы в освещении основных этапов историко-литературного процесса.

В соответствии с новыми данными филологической науки пересматривается традиционная периодизация историко-литературного развития, расширяется и уточняется представление о ренессансной природе русского реализма.

Введение

О национальном своеобразии и духовных основах русской классической литературы XIX века

М. Горький писал: «В истории развития литературы европейской наша юная литература представляет собой феномен изумительный; я не преувеличу правды, сказав, что ни одна из литератур Запада не возникала в жизни с такою силою и быстротой, в таком мощном и ослепительном блеске талантов… нигде на протяжении неполных ста лет не появилось столь яркого созвездия великих имен, как в России… Наша литература – наша гордость…»

«Пока жива и здорова наша поэзия, до тех пор нет причины сомневаться в глубоком здоровье русского народа», – писал критик Н. Н. Страхов, а его единомышленник Аполлон Григорьев считал русскую литературу «единственным средоточием всех наших высших интересов». По словам Н. Г. Чернышевского, наша литература была возведена в достоинство общенационального дела, объединившего наиболее жизнеспособные силы русского общества. Она была не только «изящной словесностью», но и основой духовного бытия нации. Русский писатель относился к своему творчеству по-особому: оно было для него не профессией, а служением. «Учебником жизни» называл литературу Чернышевский, а Лев Толстой впоследствии удивлялся, что эти слова принадлежат не ему, а его идейному противнику.

Вера в божественную, преобразующую мир силу художественного слова.

Художественное освоение жизни в русской классической литературе никогда не превращалось в сугубо эстетическое занятие, оно всегда преследовало живую духовно-практическую цель. Русский писатель В. Ф. Одоевский так сформулировал смысл своей писательской работы: «Мне бы хотелось выразить буквами тот психологический закон, по которому ни одно слово, произнесенное человеком, ни один поступок не забываются, не пропадают в мире, но производят непременно какое-либо действие; так что ответственность соединена с каждым словом, с каждым, по-видимому, незначащим поступком, с каждым движением души человека». Слово воспринималось нашими писателями «не как звук пустой, а как дело – чуть ли не столь же “религиозно“, как и древним карельским певцом Вейнемейненом, который „делал пением лодку“. Эту веру в чудодейственную силу слова таил в себе и Гоголь, мечтая создать такую книгу, которая сама, силой лишь высказанных в ней, единственно и неоспоримо верных мыслей должна преобразовать Россию», – замечает современный мыслитель Г. Д. Гачев.

Главному герою своего романа «Господа Головлевы» Салтыков-Щедрин неспроста дает кличку Иудушка, вызывающую прямые ассоциации с Иудой Искариотом, предавшим Иисуса Христа за тридцать сребреников. Он получает такое прозвище за постоянное надругательство над словом. Салтыков-Щедрин, русский православный христианин и просветитель, верит в божественную природу и божественную силу человеческого слова: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Евангелие от Иоанна, гл. 1, ст. 1-5).

Весь колорит романа «Господа Головлевы» окрашен в серые, пасмурные тона, и по мере движения сюжета к финалу сумерки в нем сгущаются, а действие прерывается в глухую, темную, метельную мартовскую ночь. Этот темный фон – отражение главной художественной мысли писателя: смысл жизни господ Головлевых – надругательство над святыней, данной Богом человеку, над светоносной, духовной природой Слова.

Атмосфера всеобщей лжи особенно тяжело переживалась человеком, для которого слово было Богом. «Как ни страстно привязан я к литературе, однако должен сознаться, что по временам эта привязанность подвергается очень решительным испытаниям, – с горечью писал сатирик во время работы над романом. – Когда прекращается вера в чудеса – тогда и самые чудеса как бы умолкают. Когда утрачивается вера в животворящие свойства слова, то можно с уверенностью сказать, что и значение этого слова умалено до металла звенящего. И кажется, что именно этого мы и достигли». Лживое обращение человека со словом Салтыков-Щедрин приравнивал к самому злостному богохульству.

Классик украинской литературы Иван Франко, вспоминая годы своей молодости, писал: «…Если произведения литератур европейских нам нравились, волновали наш эстетический вкус и нашу фантазию, то произведения русских мучили нас, задевали нашу совесть, пробуждали в нас человека…»

Не внешний жизненный успех, не богатство, не мнение в глазах окружающих, не звания и чины, а внутренний мир человека независимо от его положения в обществе, жгучая христианская совестливость оказались в центре внимания нашей классической литературы. И за этим стояла высота православно-христианских идеалов, которая нашу классику питала, на которой воспитывались многие поколения русских писателей. Наш замечательный философ середины XIX века И. В. Киреевский писал об этом так: «Западный человек искал развитием внешних средств облегчить тяжесть внутренних недостатков. Русский человек стремился внутренним возвышением над внешними потребностями избегнуть тяжести внешних нужд».

Хотя высота духовных идеалов, утверждаемых нашей классикой, признана во всем мире, в советский период, как в академическом, так и в школьном ее изучении, при всех неоспоримых и общепризнанных успехах, наметился один существенный и досадный перекос. Делался неизменный акцент на обличительном, критическом пафосе русских писателей, на срывании ими «всех и всяческих масок». Этот акцент даже закрепился в названии художественного метода, которым они пользовались, – «критический реализм». В забвении оставались духовно-созидательные, нравственные идеалы. Поскольку атеизм был у нас официальной доктриной и «религией», идеалы русских писателей стыдливо умалчивались или оставались в тени, ибо природа их и не могла быть иной, кроме христианской, да еще и православной в русском ее качестве и существе.

В нашем учебнике русская литература рассматривается как уникальное явление отечественного ренессанса XIX столетия, аналогичного западноевропейскому реализму эпохи Возрождения, но обладающего специфическими национальными особенностями. Человек начиная с эпохи Возрождения был провозглашен на Западе «мерою всех вещей». Русская классика утверждала иное, она ощутила тревогу за судьбы человечества на том этапе его истории, когда стали обнаруживаться катастрофические последствия такого обожествления человека, когда на попрании христианского догмата о помраченности человеческой природы «первородным грехом» возникла фанатическая вера в науку, в абсолютную ее безупречность, когда радикально настроенным мыслителям революционно-просветительского толка показалось, что силою раскрепощенного разума можно легко устранить общественное неравенство, несовершенство и зло. Русская классическая литература всеми силами стремилась удержать этот искусительный порыв. Пушкин и Гоголь, Достоевский и Толстой, Тургенев и Гончаров остро почувствовали трагизм исторического развития, в зерне которого лежало самообожествление человека, основанное на антихристианской идеализации его «природы», на соблазне – «и будем, как боги».

Тургенев, Гончаров, Салтыков-Щедрин, Островский вместе с другими русскими классиками стали решительными противниками того понимания прогресса, которое утверждала революционная молодежь. Прогресс в науке, заявляла она, состоит в постоянном расширении круга познания, в открытии новых научных данных, ставящих под сомнение, а то и вообще отрицающих знания предыдущие. То же самое происходит и в духовно-нравственной сфере: молодое поколение вправе ставить под сомнение и отрицать те нравственные идеалы, которыми вдохновляются «отцы». Русская классическая литература в лице ведущих ее представителей, напротив, утверждала, что «человек у Бога вечный ученик», что «в нравственном развитии дело состоит не в открытии нового, а в приближении каждого человека и всего человечества к тому идеалу совершенства, которого требует Евангелие, а это едва ли не труднее достижения знания» (Гончаров).

Ю. В Лебедев.
История русской литературы XIX века. В трех частях. Часть 1 1800-1830-е годы

Рекомендовано УМО по специальностям педагогического образования в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности 032900 (050301) – "русский язык и литература". В учебнике даются современные подходы в освещении основных этапов историко-литературного процесса.

В соответствии с новыми данными филологической науки пересматривается традиционная периодизация историко-литературного развития, расширяется и уточняется представление о ренессансной природе русского реализма.

Введение

О национальном своеобразии и духовных основах русской классической литературы XIX века

М. Горький писал: "В истории развития литературы европейской наша юная литература представляет собой феномен изумительный; я не преувеличу правды, сказав, что ни одна из литератур Запада не возникала в жизни с такою силою и быстротой, в таком мощном и ослепительном блеске талантов… нигде на протяжении неполных ста лет не появилось столь яркого созвездия великих имен, как в России… Наша литература – наша гордость…"

"Пока жива и здорова наша поэзия, до тех пор нет причины сомневаться в глубоком здоровье русского народа", – писал критик Н. Н. Страхов, а его единомышленник Аполлон Григорьев считал русскую литературу "единственным средоточием всех наших высших интересов". По словам Н. Г. Чернышевского, наша литература была возведена в достоинство общенационального дела, объединившего наиболее жизнеспособные силы русского общества. Она была не только "изящной словесностью", но и основой духовного бытия нации. Русский писатель относился к своему творчеству по-особому: оно было для него не профессией, а служением. "Учебником жизни" называл литературу Чернышевский, а Лев Толстой впоследствии удивлялся, что эти слова принадлежат не ему, а его идейному противнику.

Вера в божественную, преобразующую мир силу художественного слова.

Художественное освоение жизни в русской классической литературе никогда не превращалось в сугубо эстетическое занятие, оно всегда преследовало живую духовно-практическую цель. Русский писатель В. Ф. Одоевский так сформулировал смысл своей писательской работы: "Мне бы хотелось выразить буквами тот психологический закон, по которому ни одно слово, произнесенное человеком, ни один поступок не забываются, не пропадают в мире, но производят непременно какое-либо действие; так что ответственность соединена с каждым словом, с каждым, по-видимому, незначащим поступком, с каждым движением души человека". Слово воспринималось нашими писателями "не как звук пустой, а как дело – чуть ли не столь же "религиозно", как и древним карельским певцом Вейнемейненом, который "делал пением лодку". Эту веру в чудодейственную силу слова таил в себе и Гоголь, мечтая создать такую книгу, которая сама, силой лишь высказанных в ней, единственно и неоспоримо верных мыслей должна преобразовать Россию", – замечает современный мыслитель Г. Д. Гачев.

Главному герою своего романа "Господа Головлевы" Салтыков-Щедрин неспроста дает кличку Иудушка, вызывающую прямые ассоциации с Иудой Искариотом, предавшим Иисуса Христа за тридцать сребреников. Он получает такое прозвище за постоянное надругательство над словом. Салтыков-Щедрин, русский православный христианин и просветитель, верит в божественную природу и божественную силу человеческого слова: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его" (Евангелие от Иоанна, гл. 1, ст. 1-5).

Весь колорит романа "Господа Головлевы" окрашен в серые, пасмурные тона, и по мере движения сюжета к финалу сумерки в нем сгущаются, а действие прерывается в глухую, темную, метельную мартовскую ночь. Этот темный фон – отражение главной художественной мысли писателя: смысл жизни господ Головлевых – надругательство над святыней, данной Богом человеку, над светоносной, духовной природой Слова.

Атмосфера всеобщей лжи особенно тяжело переживалась человеком, для которого слово было Богом. "Как ни страстно привязан я к литературе, однако должен сознаться, что по временам эта привязанность подвергается очень решительным испытаниям, – с горечью писал сатирик во время работы над романом. – Когда прекращается вера в чудеса – тогда и самые чудеса как бы умолкают. Когда утрачивается вера в животворящие свойства слова, то можно с уверенностью сказать, что и значение этого слова умалено до металла звенящего. И кажется, что именно этого мы и достигли". Лживое обращение человека со словом Салтыков-Щедрин приравнивал к самому злостному богохульству.

Классик украинской литературы Иван Франко, вспоминая годы своей молодости, писал: "…Если произведения литератур европейских нам нравились, волновали наш эстетический вкус и нашу фантазию, то произведения русских мучили нас, задевали нашу совесть, пробуждали в нас человека…"

Не внешний жизненный успех, не богатство, не мнение в глазах окружающих, не звания и чины, а внутренний мир человека независимо от его положения в обществе, жгучая христианская совестливость оказались в центре внимания нашей классической литературы. И за этим стояла высота православно-христианских идеалов, которая нашу классику питала, на которой воспитывались многие поколения русских писателей. Наш замечательный философ середины XIX века И. В. Киреевский писал об этом так: "Западный человек искал развитием внешних средств облегчить тяжесть внутренних недостатков. Русский человек стремился внутренним возвышением над внешними потребностями избегнуть тяжести внешних нужд".

Хотя высота духовных идеалов, утверждаемых нашей классикой, признана во всем мире, в советский период, как в академическом, так и в школьном ее изучении, при всех неоспоримых и общепризнанных успехах, наметился один существенный и досадный перекос. Делался неизменный акцент на обличительном, критическом пафосе русских писателей, на срывании ими "всех и всяческих масок". Этот акцент даже закрепился в названии художественного метода, которым они пользовались, – "критический реализм". В забвении оставались духовно-созидательные, нравственные идеалы. Поскольку атеизм был у нас официальной доктриной и "религией", идеалы русских писателей стыдливо умалчивались или оставались в тени, ибо природа их и не могла быть иной, кроме христианской, да еще и православной в русском ее качестве и существе.

В нашем учебнике русская литература рассматривается как уникальное явление отечественного ренессанса XIX столетия, аналогичного западноевропейскому реализму эпохи Возрождения, но обладающего специфическими национальными особенностями. Человек начиная с эпохи Возрождения был провозглашен на Западе "мерою всех вещей". Русская классика утверждала иное, она ощутила тревогу за судьбы человечества на том этапе его истории, когда стали обнаруживаться катастрофические последствия такого обожествления человека, когда на попрании христианского догмата о помраченности человеческой природы "первородным грехом" возникла фанатическая вера в науку, в абсолютную ее безупречность, когда радикально настроенным мыслителям революционно-просветительского толка показалось, что силою раскрепощенного разума можно легко устранить общественное неравенство, несовершенство и зло. Русская классическая литература всеми силами стремилась удержать этот искусительный порыв. Пушкин и Гоголь, Достоевский и Толстой, Тургенев и Гончаров остро почувствовали трагизм исторического развития, в зерне которого лежало самообожествление человека, основанное на антихристианской идеализации его "природы", на соблазне – "и будем, как боги".