23 октября в этот день. октября – можно отметить дни рождения знаменитых людей

Чтобы узнать о жизни, трудах и чудесах Сергия Радонежско­го, можно обратиться к Житию святого, написанному Епифанием Премудрым, или к «Слову похвальному преподобному отцу нашему Сергию», принадлежащему перу того же автора. Эти произведения показывают, как относились к Сергию его современники. Увидеть Сергия воочию позволяют многочисленные иконописные изображе­ния. Живописные же полотна, отражают то влияние, которое ока­зал образ святого на людей, живших через много столетий после его смерти, а также на людей, живущих сейчас.

Самым известным полотном, посвященным Сергию, является картина «Видение отроку Варфоломею» Михаила Васильевича Несте­рова. Художника вдохновил случай, произошедший с Преподобным в детстве, когда он еще носил имя Варфоломей. Мальчику не дава­лась грамота, но он усердно учился и молился. Однажды перед ним явился чудесный старец, который предсказал, что Всевышний дарует отроку способность читать. Таким образом, Сергий получил зна­ние Священного Писания не от людей, а от самого Бога. Художник постарался передать на своей картине атмосферу чуда. Живописец долго не мог определиться с композицией картины. На одном из ранних эскизов в центре находятся изображения старца и отрока. Доминирует фигура чернеца, но он не выглядит чудесным и таин­ственным. Пейзаж на этом эскизе не несет смысловой нагрузки. Но, в конце концов, Нестеров существенно изменил композицию. Фигу­ру старца он сдвинул к краю, скрыв его лицо черным капюшоном. Нимб, окружающий голову чудесного монаха, похож на таинствен­ное сияние. Художник также «развернул» фигуру Варфоломея, и теперь зритель сразу обращает внимание на тонкое, одухотворенное лицо мальчика, сложившего руки в молитве.

Ведение отроку Варфоломею. Нестеров М.В.

Интересно, что голову и руки отрока Нестеров писал с 10-летней крестьянской девочки. Вот как об этом вспоминает сам живописец: «Ее бледное, осунувшееся с голубыми жилками личико было моментами прекрасно. Я совершенно отождествлял это личико с моим бу­дущим отроком Варфоломеем. У моей девочки не только было хорошо ее личико, но и ручки, такие худенькие, с нервно сжатыми пальчиками. Таким образом, я нашел не одно лицо Варфоломея, но и руки его».

Наконец, все сложилось: чудо воплотилось в таинственной фигу­ре старца и в тонком, одухотворенном лице мальчика. Бескрайняя даль за спиной отрока символизирует величие свершений, предсто­ящих ему.

Сам Нестеров считал эту картину самой главной в своем твор­честве: «Жить буду не я. Жить будет «Отрок Варфоломей». Вот если через тридцать, через пятьдесят лет после моей смерти он ещё будет что-то говорить людям — значит, он живой, значит, жив и я», - писал художник.

Юность Сергия тоже нашла отражение в живописи. Многие ху­дожники изображали святого с медведем. Это еще один яркий эпи­зод «Жития»: еще до основания обители молодой монах жил в чаще леса, где от диких зверей его оберегала лишь горячая вера и молитва.

К нему приходил огромный медведь, с которым Преподобный делил свой последний кусок хлеба.

Сравним две картины, изображающие этот сюжет: настроение и колорит их разные. На картине современного художника Сергея Ефошкина лес залит ярким солнечным светом, а сквозь вершины де­ревьев проглядывает голубое небо. Михаил Нестеров изобразил более мрачный пейзаж: на фоне темной, мрачной чащобы выделяются деревянная церковь и фигура молодого отшельника. Но роднит эти картины образ Сергия, излучающий доброту и любовь, которые спо­собны усмирить даже самого лютого зверя.

Благословение отрока Варфоломея. Ефошкин С.Н.

Среди художников XIX - первой половины XX в. особой попу­лярностью пользовалось изображение трудов Преподобного. Ведь Сергий создал монастырский общежитийный устав, по которому монахи, помимо молитвы, должны трудиться на благо Господа. Этому сюжету посвящен триптих Нестерова и цикл картин Ефошкина.

Полотна показывают нам игумена Троицкого монастыря в раз­ном возрасте, в разное время года, но всегда занятого тяжелым физическим трудом. Они ярко иллюстрируют слова «Жития»: «...он без лености братии как купленный раб служил: и дрова для всех колол, и толок зерно, и хлеб пек, и еду варил, обувь и одежду шил, и воду в двух ведрах на своих плечах в гору носил и каждому у кельи ставил».

Говоря о Сергии-труженике, необходимо упомянуть и картину Аполлинария Васнецова «Троице-Сергиева лавра». На полотне изо­бражена повседневная жизнь и труды монахов. Глядя на картину, мы не можем догадаться, кто из них игумен монастыря, и это соот­ветствует исторической правде. В «Житии» приводится случай, ког­да поселянин, пришедший поклониться «великому святому», не при­знал его в бедно одетом старце, работающем в огороде.

Троице-Сергиева Лавра. Апполинарий Васнецов

Еще одной темой, широко освещенной живописцами являются чу­деса, явленные Богом через Преподобного.

Очень популярен сюжет об источнике, который появился близ обители по молитве Святого.

Одним из самых красивых и поэтичных сюжетов, связанных с преподобным Сергием, является «Чудо о птицах». Вот как увидел его современный художник Сергей Ефошкин. Эта картина передаёт чудесное откровение Божие святому Сергию о судьбе Троицкой оби­тели. Птицы - это все те, кто продолжает собираться под сводами кельи Преподобного, чтобы последовать его примеру монашеского подвига. Этих прекрасных птиц Сергий увидел, когда поздно ночь™ по своему обыкновению, бодрствовал и молился о братии.

Чудо о птицах. Ефошкин С.Н.

Самым трогательным чудом Сергия является «Воскрешение отрока молитвами Святого». Современная художница Наталья Климова посвятила свою картину именно ему.

У одного крестьянина тяжело заболел единственный сын. Отец решил отправиться с ним в обитель преподобного Сергия, так как очень верил в силу его молитвы. Однако по дороге мальчик перестал дышать. Безутешный отец оставил тело сына в келье Сергия и отпра­вился готовиться к похоронам. Преподобный же, преклонив колени, начал молиться. И мальчик вдруг ожил, душа вернулась к нему. Этот эпизод свидетельствует о великой скромности Сергия, который стал убеждать вернувшегося отца, что никакого чуда не было: ребенок просто ослабел на морозе, а в келье согрелся.

Воскрешение преподобным Сергием Радонежским мальчика. Наталья Климова

Мы решили остановиться именно на этих чудесах, потому что они характеризуют все главные черты преподобного Сергия: его веру и стремление служить Господу; его заботу обо всех окружающих и его скромность.

Заботился Сергий не только о своей братии, но и обо всей Русской земле, обо всем русском народе. Он стал одним из главных помощ­ников для Московского князя Дмитрия Ивановича в деле объедине­ния русских земель и борьбе против иноземного ига. Рассмотрим две из множества картин, посвященных благословению Сергием князя Дмитрия накануне Куликовской битвы.

Работа Ю. Пантюхина более монументальна и торжественна. Мы видим необычного Сергия - грозного и сурового. Совсем другое на­строение царит на картине Ю. Ракши. Но мне ближе именно такое представление об этом событии: прекрасный русский пейзаж, дерев­ни и церкви. По полю бредут старушки, а к Сергию прижались двое детей - крестьянские мальчик и девочка. Русская земля, ее прошлое и будущее - это и есть Родина, которую предстоит защитить кня­зю Дмитрию. На память сразу приходят слова: «Не в силе Бог, а в правде...» Особо следует отметить работы Виктора Васнецова, по­священные образу преподобного Сергия. Ведь он писал не только картины, но и иконы.

На Куликово поле. Сергий Радонежский и Димитрий Донской

Ю.П. Пантюхин

Благодаря мастерству художника, образ Сергия на иконе, несмо­тря на соблюдение всех канонов, не выглядит плоским и застывшим. А глядя на картину, зритель сразу понимает, что на ней изображе­на не просто бытовая сцена, а Чудо, свершившееся по молитве Пре­подобного.

Очень своеобразны, ни на что не похожи, полотна Николая Кон­стантиновича Рериха, изображающие Сергия. Приверженец вос­точной философии и основатель нового направления буддизма не остался равнодушным к образу русского святого.

Художник ставит русского святого в один ряд с великими учите­лями человечества. Он подчеркивает единство всех великих Учителей человечества: не важ­но, где они жили, важно, что все они учили людей добру и справед­ливости, вели их по пути духовного совершенствования.

Таким образом, Николай Константинович Рерих показывает зна­чение подвига Преподобного не только для России, но и для всего человечества.

Что же привлекало и привлекает живописцев в этом образе? На наш взгляд, вдохновение они черпали в «Житии Преподобного Сер­гия» Епифания Премудрого, а там Преподобный изображен не аб­страктным святым, недосягаемым в своем величии, а живым чело­веком. Как все мы, он испытывал трудности в обучении, чувствовал страх и голод, страдал от лишений. Но благодаря своей вере и силе духа он смог преодолеть все человеческие слабости. Своим приме­ром Сергий доказывал, что человек может вынести любые лишения и преодолеть любые трудности. При этом Преподобный прощал сла­бости тем, кто не имел силы их преодолеть, проявлял терпение и до­броту даже к тем, кто обижал его.

Образ Сергия столь многогранен, что большинство художников, написав одну картину, возвращались к «Житию» Преподобного сно­ва и снова.

Неослабевающий интерес художников к образу этого святого по­казывает, что величие и значение деяний Сергия не померкло со сто­летиями, отделяющими наше время от 14 века. Он по-прежнему явля­ется Заступником и Покровителем России и указывает нам путь.

В июле 2014 года отмечалось 700 лет со дня рождения преподобного Сергия Радонежского, чье имя знакомо большинству россиян. Сергий почитается Русской православной церковью в лике святых как преподобный и считается величайшим подвижником земли Русской. Это исключительно яркая историческая личность, и неудивительно, что многие художники обращались и обращаются к его образу.

Наверное, самые известные работы, посвященные Сергию, принадлежат художнику Михаилу Васильевичу Нестерову. За свою долгую творческую жизнь он создал цикл произведений, посвященных жизни и деяниям святого. Сам художник говорил об этом: "Я не писал и не хотел писать историю в красках. Я писал жизнь хорошего русского человека XIV века, чуткого к природе и ее красоте, по-своему любившего родину и по-своему стремившегося к правде. Я передаю легенду, сложенную в давние годы родным моим народом о людях, которых он отметил любовью и памятью". Первым произведением цикла стала картина "Видение отрока Варфоломея", написанная в 1889-1890 годах.

М. В. Нестеров. "Видение отрока Варфоломея"

Сюжет картины основан на «Житии пре-подобного Сергия», составленном учеником Сергия Епифанием Премудрым. В семилетнем возрасте отрока Варфоломея (так в миру звали Сергия) отдали учиться вместе с двумя братьями - Стефаном и Петром. Братья учились успешно, а Варфоломею грамота не давалась. Однажды, ища в поле пропавших лошадей, он увидел под дубом незнакомого старца-черноризца. Монах молился. Отрок подошёл к нему и поведал свою скорбь. Сочувственно выслушав мальчика, старец начал молиться о его просвещении. Затем, достав ковчежец, вынул малую частицу просфоры и, благословив ею Варфоломея, сказал: «Возьми, чадо, и съешь: сие дается тебе в знамение благодати Божией и разумения Священного Писания». Благодать действительно сошла на отрока: Господь дал ему память и разумение, и он стал легко усваивать книжную мудрость. (Подробнее об этой картине можно прочитать ).

Далее последовала картина "Юность преподобного Сергия" (1892-1897гг.). Здесь перед нами уже повзрослевший Сергий, испытавший первые трудности отшельнической жизни. После смерти родителей Варфоломей вместе с братом Стефаном удалился для пустынножительства в лес (в 12 верстах от Радонежа). Сначала они поставили келью, а потом небольшую церковь, и, с благословения митрополита Феогноста, она была освящена во Имя Пресвятой Троицы. Но Стефан не выдержал трудностей житья в пустынном месте и ушел в один из московских монастырей. Сергий остался один. Однажды к хижине святого пришел голодный медведь. Преподобный понял, что зверь голоден, и вынес ему краюху хлеба. Съев угощение, медведь удалился в лес, но с тех пор часто стал приходить к келье святого. А Преподобный благодарил Бога, что послал ему лютого зверя на утешение.

Фигура Сергия Радонежского изображена на невысоком лесном пригорке, на фоне деревянной часовни, среди птиц и зверей.

Художник и художественный критик А.Н.Бенуа (1870-1960) называл этот пейзаж "целой поэмой северного леса".

М. В. Нестеров. "Юность преподобного Сергия"

В 1337 году Варфоломей принял пострижение в монашество с именем святого мученика Сергия. Постепенно он стал известен другим инокам. Преподобный Сергий всех принимал с любовью, и вскоре в маленькой обители составилось братство из двенадцати иноков. Их опытный духовный наставник отличался редким трудолюбием. Своими руками он построил несколько келлий, носил воду, рубил дрова, выпекал хлеб, шил одежду, готовил пищу для братии и смиренно выполнял другие работы. Тяжелый труд преподобный Сергий соединил с молитвой, бдением и постом. Именно таким видим мы святого в триптихе "Труды преподобного Сергия" (1897 г.).

М. В. Нестеров. Триптих "Труды преподобного Сергия", центральная часть

М. В. Нестеров. Триптих "Труды преподобного Сергия", левая и правая части

Произведение "Преподобный Сергий Радонежский" (1899 г.), завершает "Сергиевский цикл" Нестерова.

М. В. Нестеров. "Преподобный Сергий Радонежский"

Виктор Михайлович Васнецов в 1881 году создал икону "Сергий Радонежский" для церкви в Абрамцево, построенной по проекту Поленова и самого Васнецова. Здесь Сергий изображен в виде сурового крестьянина с натруженными работой руками.

В. М. Васнецов. "Сергий Радонежский"

В 1895 году Васнецов пишет еще одну картину, посвященную Сергию Радонежскому. Здесь изображено чудо с источником. Однажды в монастыре кончилась вода. Тогда Сергий нашел место, окрестил его крестом и стал молиться Господу, чтобы появилась вода. И чудо свершилось - в этом месте забил родник.

В. М. Васнецов. "Преподобный Сергий Радонежский"

Святой занимал особое место и в творчестве Николая Константиновича Рериха. В 1925 году Рерих создал работу "Сергий-строитель". Существует две картины с таким названием. На обеих картинах с таким названием изображён Сергий в трудах и с ним медведь. "Пусть моя картина "Сергий Строитель" напоминает о нерушимом строительстве. Сергий - труженик, один из зачинателей русского культурного строительства." (Н.К.Рерих. Нерушимое)

Н. К. Рерих. "Сергий-строитель"

В 1932 году была написана картина "Святой Сергий Радонежский". "На переднем плане картины - во весь рост святой Сергий Радонежский, строитель храмов и монастырей, носитель веры Христовой, миротворец, ясновидец, безоговорочный духовный лидер Руси XIV века. Ногами своими он стоит на Земле Русской и одновременно как бы возвышается над ней. Выше всех. Облачён в фиолетовые и синие монашеские одежды - цвета высших космических вибраций, обозначающие высшую духовность. На дланях своих он держит церковь - Нерльский собор, самый древний храм России. Нерльский собор олицетворяет саму Россию. Поэтому изображение возвышающегося Сергия, держащего Нерльский собор можно понимать так: святой Сергий является величайшим покровителем Русской Земли. Особенно это проявлялось в наикритические моменты истории. Об этом же говорят шлемы и копья воинов, уходящих на поле Куликово, и грозовое небо, предвещающее приближение суровой битвы. Три круга на бело-синем плате, обозначающие единство прошлого, настоящего и будущего, подразумевают: защитничество это было, есть и будет. Знак же Всевидящего Ока, Ока Откровения в фиолетовом треугольнике над головой святителя в тревожном небе, - знак Божественного Разума, символическое изображение Бога, - свидетельствует, что Преподобный Сергий осуществляет свою миссию по Высшей воле." (Марчихин С. Картина Н.К. Рериха «Св. Сергий»)

Н. К. Рерих. "Святой Сергий Радонежский"

Первый жизнеописатель преподобного Сергия Епифаний Премудрый писал, что перед битвой с Мамаем великий князь Дмитрий Иоаннович, впоследствии известный как Дмитрий Донской, встречался со святым Сергием и получил от него благословение. Историки спорят, была ли эта встреча перед Куликовской битвой или более ранней битвой на реке Воже, но сюжет существует и художники не могли обойти его стороной.

Алексей Данилович Кившенко. "Преподобный Сергий Радонежский благословляет московского князя Дмитрия Ивановича на битву с Мамаем". 1874 г.

Александр Никанорович Новоскольцев.

И современных художников вдохновляет личность преподобного Сергия. Сергей Николаевич Ефошкин посвятил цикл работ Сергию Радонежскому.

С. Н. Ефошкин. "Преподобный Сергий Радонежский. Благословение князя московского Димитрия Иоанновича со дружиною на битву. 1380год" 1994 г.

С. Н. Ефошкин. "Преподобный Сергий Радонежский. Явление Пресвятой Богородицы" 1998 г.

С. Н. Ефошкин "Преподобный Сергий Радонежский. По Руси" 1998 г.

Картина Натальи Климовой рассказывает о чуде воскрешения отрока. Отец нес тяжело больного сына святому Сергию, чтобы он исцелил ребенка. Но по дороге мальчик умер. Тогда, оставив тело в келье святого, отец в слезах ушел за гробом. Сергий же стал молиться Богу за отрока, и тут мальчик открыл глаза и зашевелился. Художница изобразила момент возвращения отца, еще не знающего, что сын его жив.

Наталья Климова. "Воскрешение преподобным Сергием Радонежским мальчика"

Василий Нестеренко. "Игумен земли русской"

Юрий Ракша. "Благословение Дмитрия Сергием Радонежским", левая часть триптиха

Саетгалиева Л.В. «Образ Преподобного в русской живописи»

Образ Сергия Радонежского, запечатленный в произведениях религиозного творчества XIV-XVI вв. (прежде всего) и умопостигаемый как образ «совокупный», как некое обобщение и согласование впечатлений от многих «частных» образов, представляет собой один из основных источников наших сведений о Преподобном. Чем этот род источников уступает письменным («словесным») источникам, известно, и здесь об этом говорить нет необходимости. Но и у произведений «изобразительного» ряда есть свои преимущества. Одно из них состоит хотя бы в том, что количество людей, прочитавших «Житие» Сергия и в XV веке, после того как оно было составлено, и в любой другой век, по XX включительно, было несравненно меньше, чем тех, кто видел иконные изображения Сергия. Чтобы их увидеть, надо было хоть раз побывать в церкви, а так как в старину люди обычно ходили в церковь постоянно, то они постоянно и видели образ Сергия, и впечатления от него суммировались, уплотнялись и жили не только в сознании верующего. И это последнее отсылает и к другому преимуществу.

Рака с мощами прп. Сергия Радонежского. Троицкий собор. Свято-Троицкая Сергиева Лавра

«Житие» Сергия в Епифаниевой (да и более поздних) редакциях, не считая специально предназначенных для народа, предполагает значительную затрату времени, определенный уровень «логико-дискурсивного» умения и солидную практику применения этого умения при самостоятельном чтении (стоит напомнить, что Епифаниевский текст «Жития» очень пространен и образует, собственно говоря, целую книгу; в нем многое не имеет отношения непосредственно к Сергию, он изобилует длиннотами и повторениями, а иногда и не вполне ясен; недаром история «Жития» Сергия есть история упрощений, прояснений, адаптации текста к уровню народного сознания, а иногда и просто понимания, вкуса, читательских предпочтений . Учитывая эти особенности отношения читателя и «Жития» и то, что само чтение – акт сознательный и целеполагающий, требующий принятия решения, а зрение-созерцание чаще всего не требует ни каких-либо решений, ни целеполагания, ни даже участия сознания (разумеется, конечно, далеко не во всех случаях), а наоборот, часто связано с некиим «сном» сознания, с отключением «логико-дискурсивного», с известной спонтанностью, приходится заключить, что в случае зрения-созерцания многое совершается на нижних этажах сознания, в подсознании, в сфере бессознательного – как индивидуального, так и «коллективного». Словесный текст характеризуется дискретностью, прерывностью и по необходимости ориентирует читателя на некие аналитические процедуры. Живописный (в данном случае – иконописный) текст непрерывен и воздействует именно непрерывностью на зрителя, вовлекая его в себя, отвлекая от рефлексии по поводу частностей и анализа и вовлекая в целостно-единое восприятие синтезирующего характера (нередко даже не считаясь с желанием, намерением и волей зрителя). В силу хотя бы только этих обстоятельств роль иконных изображений Сергия Радонежского в формировании некоего усредненного, «соборного» образа Сергия в сознании, в чувствах, в переживаниях русского народа совершенно особая. При этом, разумеется, нужно учитывать, что существует, помимо «соборного» образа Сергия, много градаций, определяемых и личными особенностями зрителя, и – шире – типологией отношений между иконой и зрителем, распределением активной и пассивной ролей при первой встрече зрящего и зримого. От того, настигает ли с неожиданностью и внезапностью иконный образ своего зрителя или он по собственной инициативе, целенаправленно и сознательно сам выбирает эту первую (да и не только первую) встречу, зависит многое, между прочим, и сам результат встречи, зависящий, впрочем, и от других обстоятельств.

Но уже после первых встреч зрителя с иконным образом, когда первое общее впечатление отстоится и начинается некая глубинная работа сознания в поисках смысла, у заинтересованного зрителя возникает желание узнать и почувствовать, чтобы потом самому пережить это в глубине своей, как это было и каков сам этот Сергий. Чтобы удовлетворить это желание, человек обращается к иконному образу и как бы обращается безмолвно к нему, входя с ним в сношения, и, при удаче, образ отвечает зрителю на его вопросы. Иначе говоря, возникает ситуация немого вопросо-ответного диалога двух безмолвствующих, но понимающих друг друга. Такой диалог, все огромное количество таких диалогов, где инициатива чаще всего принадлежит вопрошающему, образуют то пространство Сергия в народном сознании, в котором объединены и – по идее – свободно общаются верующие и Сергий. Но и в индивидуальном личностном сознании, в сознании исследователя-специалиста неоднократно задаются подобные вопросы – и не столько о жизненном пути святого, о его делах, сколько, прежде всего, о том, каков Сергий. Именно в этой точке испытывается наибольший дефицит. Конечно, о Сергии судят по его жизни, по его делам, по его духу, по всему тому, что в той или иной мере отражает «человеческое» Сергия. Но зная то, что знают о Сергии, как бы еще и сознают неполноту этого знания – и не только в деталях, но именно в главном, в той глубине тайны, которая предполагается в Сергии. И решение этой загадки ищут во многих случаях именно в иконописных источниках, где святой оказывается как бы один на один с предстоящим ему, где жизнь и дела чаще всего оттеснены на второй план, на периферию, образуемую клеймами, или же вовсе отсутствуют.

Сергий Радонежский с житием. Икона. XVI в. ГТГ

В работе о Сергии, где главный интерес составляет тайна его духа, особенно уместен некий поневоле краткий и неполный обзор иконописных источников его образа.

С конца XIV века по XVII век было создано весьма значительное количество «несловесных» образов Сергия. Нельзя сомневаться, что их было больше, но многое, видимо, было потеряно. Возможно, что наибольшей потерей была утрата первого опыта иконописного «портретирования» Сергия, принадлежащего племяннику и сподвижнику, воспитаннику и постриженику своего дяди Феодору. В известном «Сказании о иконописцах» находим:

[...] святый Феодор, архиепископъ Ростовский, сродникъ сый святого Сергия, писаше святыя иконы. Той, егда бысть архимандритомъ въ Симоновом монастыре на Москве, написа образ дяди своего, святого Сергия чудотворца зело чудно. И зде на Москве, обретаются его письма иконы» (Сахаров, 1849. Приложение, 14).

Всю жизнь Сергий был на виду у Феодора (да и пережил святитель Феодор своего дядю менее чем на три года). Судя по всему, иконный образ Сергия был создан после смерти Преподобного, т.е. в отрезке между 1392 (25 сентября) и 1394 (28 ноября) годами, но все-таки полностью исключать, что образ Сергия мог писаться еще при его жизни, едва ли можно . Каким бы иконописцем святитель Феодор ни был и даже сколь бы наблюдателен он ни был, при нем оставались преимущества, в которых ему не было равных – знание Сергия и любви к нему. Если бы этот образ дошел до нас, мы получили бы редкую возможность познакомиться с взглядом на Сергия изнутри его семейно-родового круга.

К сожалению, не обобщен опыт (и, видимо, в должной мере не собраны материалы) исследования «Сергиевых» икон в XVIII-XX веках, а эволюция иконного образа Сергия в эти три века могла бы лучше объяснить подступы к тому канону в изображении Преподобного, который нам известен по второй половине XIX – началу XX века. Да и относительно изучения образа Сергия в изображениях XV-XVII вв. собирательская и классификационная часть работы на уровне общего свода все еще не завершена, хотя, нужно сказать, многое (и часто из наиболее значительного) восстанавливается по каталогам и описаниям крупнейших иконохранилищ, ср. Антонова-Мнева 1963, т. I-II (собрание ГТГ); Др.-р. иск. Катал. 1966, 28 (XVI в.), 48 (1677) (Собрание ГРМ); Тр.-Серг. Лавра ; Попов 1975; собрания и исследования новгородской иконы (и даже монументальной иконописи, ср. Лифшиц 1987, илл. 391) и т. п. Нужно признать, что ощущается дефицит и работ, посвященных изображению Сергия Радонежского в древнерусской иконописи и миниатюре, хотя в некоторой части этот пробел заполняется трудами более частного значения, ср.: Буслаев 1910, 305-307; Алпатов 1933, 15-26, 109; Арциховский 1944, 176-198; Лазарев 1955, т. 3, 149-150; Лихачев 1956, т. XII, 105-115; Лихачев 1962; Белоброва 1958, 12-18; Белоброва 1966, 91-100 (о некоторых изображениях самого Епифания Премудрого); Николаева 1966, 177-183; Филатов 1966, 277-293; Филатов 1969, 62-66; Хорошкевич 1966,281-286; Кочетков 1981, 335-337 и др.

Изображения Сергия не только многочисленны и не только отличаются довольно большим «типологическим» разбросом, но и выполнены в разной технике (иконопись, миниатюра, шитье – покров, пелена, плащаница; работа по металлу) и в разном «жанре» – икона, икона с житием, изображения в связи с определенным эпизодом в жизни Сергия или их последовательности, включение Сергия в изображения «собора святых», который реально в жизни никогда не собирался и по хронологическим причинам не мог собраться, изображения Сергия вместе с людьми его круга (например, с Никоном Радонежским), которым (образам) может быть поставлена в соответствие некая бесспорная реалия, и т.п.

Одним из наиболее ранних из известных и дошедших до нашего времени изображений Сергия Радонежского является покров на раку Преподобного с его образом, представляющий собою вклад Василия I в Троицу и датируемый обычно 1424 (?) годом (см. Тр.-Серг. Лавра , илл. 133-135, весь покров и два изображения Сергия, данные в разных масштабах). Нельзя исключать, что автор изображения мог знать Сергия. Перед нами по внешним признакам старец (очень большая лопатообразная и аккуратно убранная борода; обилие гладко расчесанных волос на голове с пробором посередине), но взгляд не старческий, внимательный, может быть, несколько сосредоточенный, как бы в ожидании чего-то, что имеет стать; брови занимают по ширине все лицо с пропуском верхней части носа (переносицы); влево и вправо от носа каждая бровь отчетливо направляется вниз; нос (как, впрочем, и в большинстве других изображений) подчеркнут; также подчеркнуты оба уха, несколько выдвинутые вперед и как бы вывернутые к зрителю; дуга усов, обегающая уста и круто спадающая вниз, образует вместе с бородой довольно изощренную, во всяком случае не без умышленности фигуру, в верхней части которой почти правильный круг, приоткрывающий отчасти рот и подбородок. Изображение Сергия несколько геометризовано, отсюда – некоторая умышленная схематичность. Так, определенно намечается доминирующая вертикаль – пробор на голове, нос, расходящийся (к низу) под фелонью темно-вишневого цвета светлый клин, на котором в свою очередь изображены два креста по вертикали, разделенные правой рукой Сергия, как бы стыдливо не дающего правой и левой части фелони разойтись дальше, и левой рукой с находящимся в ней в вертикальном же положении свитком. Оппозитивно ориентированная горизонталь (если не считать 9 горизонтальных «крыльев» крестов) представлена горизонтально расположенным «воротником», прерываемым только бородой и усами. Общее впечатление, производимое выражением лица Сергия, – серьезность, прислушивание к тишине, печальность, не затрагивающая волю, спокойное ожидание, без попыток торопить событие, проницательность, смягченная мудростью, задумчивость и глубокое спокойствие. Нужно признать, что сам тип лица, явно еще не канонизированный, довольно заметно отстоит от других изображений Сергия и должен быть признан достаточно индивидуальным вариантом «портретирования» .

К середине XV века, т.е. лет 20 спустя, относится другой покров с изображением Сергия Радонежского (см. Тр.-Серг. Лавра , илл. 148: фрагмент – погрудное изображение). Здесь представлен совсем иной тип святого, может быть, более простой и светлый, как бы опустошенный от всего лишнего и располагающий к рефлексии. Поражает по сравнению с только что описанным покровом высота, широта и чистота тела, ограниченного справа, сверху и слева довольно узкой полоской волос, плотно охватывающих лоб, но лишенных (в отличие от первого покрова) чего-либо форсирующего и/или умышленного, формально акцентированного. Та же благородная простота, особенно заметная при сравнении с первым покровом, доводится до уровня принципа, нигде, однако, не впадающего в упрощенчество: нос тоже тонок, но не утрированно; уши прижаты к голове (как и волосы); каждая из бровей оказывается почти симметричной. Если на первом покрове в глазах Сергия обнаруживает себя установка на некоторую, может быть, несколько излишнюю детальность проработки, «реалистичность», известная несимметричность зрачков обоих глаз, создающая эффект (впрочем, легчайший) некоей несогласованности, оставляющей лазейку для предположения о некоей неравновесности, может быть даже, для подозрения в тени каких-то признаков неполной гармонизированности, «расколотости», то на втором покрове внутренняя согласованность (в частности, и симметрия), после того как убрано все лишнее и отвлекающее от главного – того в лице, что отражает душу и дух святого, выступает как бы сама по себе, в чистом виде. Это аскетизм письма-«шитья», соотносимый с аскетизмом святого, никогда не принимавшим форм даже близких к крайностям, позволяет лицу (в данном случае не лику!) стать зеркалом души, ума, волевого начала (правда, достаточно оттесненного) в их согласии друг с другом и взаиморастворении. В известном отношении это изображение Сергия несколько условно и даже не без признаков абстрактности: плотское, природное, натуралистическое оттеснено ровно настолько, чтобы духовное в лице проступило с должной определенностью – до той грани, за которой заявляет о себе мистическое. Среди многих изображений Сергия это – одно из лучших, поскольку – в конечном счете – оно вводит в самое преддверье Сергиевой тайны.

Третий покров с изображением Сергия Радонежского, также относимый к середине XV века, представляет преподобного стоящим, с характерным жестом правой руки (в левой руке свиток), Он заключен в очень узкое и очень удлиненное пространство покрова, рамки которого оставляют минимум места для фона. Не касаясь техники изображения, перед нами – тот же тип святого, что и на предыдущем покрове, человека, погруженного во что-то главное, помнящего и злобу мира сего и небесную глубину, знающего, что значит жить в Боге и что такое то «ненавистное разъединение», которое не позволяет небу спуститься на землю. Сергий, несомненно, один из главных строителей христианского сознания на Руси, натура творческая, созидательная, сознательно выбравшая свой путь, который стал путем многих. Но Сергий был помимо всего человеком широкого ума и при этом отличался абсолютной трезвостью. У него не было иллюзий, что здесь на земле все возможно, что все грешники станут праведниками. Поэтому у него было много забот и многая печаль, о которой по визуальным его образам мы судим полнее и тоньше, нежели по сверхдлинному «Житию» Сергия.

Два последних изображения Сергия на покрове, относящиеся оба к середине XV века, могут быть поняты как свидетельство некоей провиденциальности, не раз обнаруживавшейся в подобных обстоятельствах. В самом деле, в середине XV века оставалось немного людей, кто мог знать Преподобного лично и мог рассказать об этом. Это были люди рождения конца 70-х – начала 80-х годов XIV века. В середине следующего века они достигли 70-летнего возраста (70 лет – человека век). И перед уходом последних свидетелей, когда дверь к Сергию будет навсегда захлопнута, провидению было угодно, чтобы сложился (и потом был бы, как по эстафете поколений, передан потомкам) в изобразительном искусстве тот тип Преподобного, по которому можно с наибольшей адекватностью судить и о Сергии, хотя бы догадываться о его тайне. Действительно, пройдет три четверти века, т.е. сойдут со сцены люди, родившиеся в середине XV века, и обнаруживаются две тенденции, развившиеся из одного и того же «пред-канонического» типа. Одна из них удерживает «внешнее» и позволяет «внутреннему», главному уйти в тень. Во второй половине XVI – XVII веке она набирает силу. Характерный пример начинающейся «деспиритуализации» образа – покров с изображением Сергия Радонежского (вклад Василия III, 1525), см. Тр.-Серг. Лавра , илл. 145 (стоит сравнить этот образ с внешне очень близким ему на илл. 144). Другая тенденция в том, чтобы насколько можно точно – не во внешнем, а во внутреннем, в духовном – удержать тот вершинный образ Преподобного, о котором можно судить по образцам середины XV века. Эту вторую тенденцию при всех иных различиях можно обнаружить в покрове с изображением Сергия, тоже из вклада Василия III в 1525 г., см. Тр.-Серг. Лавра , илл. 149, хотя это изображение несколько «плотнее» изображения на илл. 148.

К первой четверти XVII века относится икона мастерской Троице-Сергиева монастыря в Климентовской слободе (1000-летие 1988, илл. 140). По ней легко определить тот большой путь, который проделал образ Сергия в изобразительном искусстве.

Возвращаясь к более раннему времени, стоит отметить известную икону Сергия Радонежского в житии, происходящую из старообрядческой молельни в Токмаковом переулке в Москве (сейчас – ГТГ), особенно ее тщательно прописанные клейма, доставляющие ценнейший материал бытового, культурного (в частности, и архитектурного) характера и с хорошим чувством вкуса и композиционно умело трансформировавшего сюжет Епифаниева «Жития» в изобразительный ряд . Само изображение (поясное) Сергия сделано достаточно тонко и с чувством меры. Это, несомненно, пример «хорошего» воплощения образа Сергия, приближающегося к лучшим образцам .

Не касаясь других многочисленных «Сергиев» в XV, а особенно XVI-XVII веках, представление (впрочем, неполное) о которых можно составить по существующим их воспроизведениям, исследованиям, каталогам, основные из которых были уже указаны, целесообразно указать икону особого «под-жанра» – избранные святые – Сергий и святые. Его характерными образцами можно считать, с одной стороны пятифигурную композицию ростовских святых чудотворцев (слева направо) – Сергий, Игнатий, Леонтий, Исаия и Авраамий (Ростов, конец XV – начало XVI в.). На полях изображены двое юродивых – Исидор и Максим (см. 1000-летие 1988, № 85); с другой же стороны, покров с изображением Сергия и Никона Радонежских (1587 г.): две фигуры на четверть оборота, повернутые друг к другу (см. Тр.-Серг. Лавра , илл. 158) и образующие именно пару.

Ростовские чудотворцы и Сергий Радонежский (крайний слева). Икона. Ростов. XV-XVI вв. РЯХМЗ

Другой «под-жанр» в изображениях Сергия – отмеченные события в жизни Преподобного. Наиболее распространен мотив Явления Богоматери Сергию, достаточно широко представленный в XVI и в XVII веках. Несколько примеров. Первый – икона, которую относят к первой четверти XVI века (ГРМ): Сергей выходит навстречу Богородице (1000-летие 1988, № 82); второй – пелена того же содержания (вклад Соломонии Сабуровой, 1525); многофигурная композиция, распадающаяся на центральное поле, две горизонтальных полосы – верхнюю и нижнюю и четыре (по два с каждой стороны) клейма; центр композиции – Голгофский Крест, по левую сторону которого Богоматерь с двумя спутниками – Петром и Иоанном, а по правую – коленопреклоненный Сергий – Тр.-Серг. Лавра , илл. 151), см. илл. 10; третий – пелена (вклад Старицких, 1560-е гг.): та же композиция (Богоматерь с теми же двумя спутниками слева и Сергий в сопровождении своего ученика Михея справа (Тр.-Серг. Лавра , илл. 143); четвертый – хоругвь (XVII в.) с изображением сцены явления Богоматери в варианте, близком к илл. 151-10, с той разницей, что Голгофу заменяет ее упрощенный символ, находящийся внутри церкви и образующий центр композиции (Тр.-Серг. Лавра , илл. 169).

Явление Богоматери Сергию Радонежскому с образом Святой Троицы Живоначальной. Икона. XVI в. ГРМ

Особо должна быть отмечена композиция на тему успения Сергия, из церкви Сергия Радонежского в Новгородском Кремле (между 1459 и 1463 гг.), см. Лифшиц 1887, илл. 391.

Еще необходимо остановиться на двух моленных («молениях») иконах Сергия Радонежского, находившихся в его келье (иначе их называют келейными). Одна из них – святой Николай (XIV в., см. Тр.-Серг. Лавра , илл. 58, см. илл. 16), другая – Богоматерь Одигитрия (тоже XIV в., см. Тр.-Серг. Лавра , илл. 61, см. илл. 17). Обе иконы стали предметом блистательного богословского и искусствоведческого анализа Флоренского, как кажется, исчерпывающего тему.

Русский церковный и государственный деятель, основатель Троице-Сергиева монастыря родился 3 мая 1314

Преподобный Сергий Радонежский почитается величайшим подвижником земли русской. Он – Идейный вдохновитель объединительной и национально-освободительной политики великого князя Дмитрия Донского. Благословил его и его войско на победу в Куликовской битве. Воспитал плеяду учеников и последователей.

Будущий святой, получивший при рождении имя Варфоломей, родился в семье боярина. Русская Церковь традиционно считает днем его рождения 3 мая 1314 года. В возрасте 10 лет Варфоломей обучался грамоте вместе с братьями: он существенно отставал в обучении, несмотря на то, что много и усердно занимался, в отличие от своих успешных в учебе братьев. И тем не менее, несмотря на недовольство учителей и родителей, а также насмешки сверстников, Варфоломей, благодаря терпению и труду, смог ознакомиться со Священным Писанием и пристрастился к церкви и иноческому житию. Позже, после смерти родителей, стремясь к «строжайшему монашеству», он убеждает своего брата Стефана, основать пустынь на берегу реки Кончуры, на холме Маковец посреди глухого Радонежского бора. Года через два или три к нему стали стекаться иноки; образовалась обитель.

В 1330-х годах на этом месте им была построена небольшая деревянная церковь во имя Святой Троицы. Постепенно слава его росла; в обитель стали обращаться все, начиная от крестьян и кончая князьями; многие селились по соседству с ней, жертвовали ей своё имущество. Сначала терпевшая во всем необходимом крайнюю нужду пустынь вскоре обратилась в богатый монастырь. Еще при жизни Преподобный Сергий удостоился благодатного дара чудотворений. Слава о чудесах, совершенных Преподобным, быстро распространилась, и к нему приводили больных как из окрестных селений, так и из отдаленных мест. И никто не покидал Преподобного, не получив исцелений недугов и назидательных советов. Все прославляли Преподобного Сергия и благоговейно почитали наравне со святыми. Но слава не прельщала подвижника, и он по-прежнему оставался образцом иноческого смирения. По словам одного современника, Сергий «тихими и кроткими словами» мог действовать на самые загрубелые и ожесточённые сердца; очень часто примирял враждующих между собой князей, уговаривая их подчиняться великому князю московскому, благодаря чему ко времени Куликовской битвы почти все русские князья признали главенство Дмитрия Донского.

Достигнув глубокой старости, Сергий, за полгода прозрев свою кончину, призвал к себе братию и благословил на игуменство опытного в духовной жизни и послушании ученика, преподобного Никона. Преподобный Сергий Радонежский преставился к Богу (25 сентября) 3 октября 1392 года в Свято-Троицком монастыре, но по традиции Русской Православной Церкви днем его кончины считается 8 октября. Накануне великий угодник Божий в последний раз призвал братию и обратился со словами завещания: «Внимайте себе, братие. Прежде имейте страх Божий, чистоту душевную и любовь нелицемерную…». Дни памяти святого по новому стилю: 18 июля (обретение мощей) и 8 октября (преставление).