Герцен А.И. Александр Иванович Герцен

Знаменитый русский либерал-радикал и западник Александр Иванович Герцен долго изображался в нашей исторической литературе образцом свободолюбия, гражданской чистоты и мудрости. Однако рассмотрение подробностей его биографии вырисовывает совсем иной образ: презиравшего Россию богача-аристократа, которой обратился к политике из честолюбивых целей и, несмотря на многолетние усилия, не достиг ни в ней, ни в литературе ничего выдающегося, как откровенно дутый авторитет.

Александр Герцен (родился 25 марта 1812) был внебрачным сыном родовитого и богатого московского дворянина Ивана Алексеевича Яковлева, который, как и царская династия Романовых, вёл свой род от боярина Андрея Кобылы. Матерью Александра Герцена была 16-летняя немка из Штутгарта Генриетта Вильгельмина Луиза Гааг (Яковлев привёз её из-за границы, где прожил 10 лет). Так как брак родителей не был оформлен, Яковлев не мог дать сыну свою фамилию и придумал ему «искусственную» – Герцен («сын сердца», от немецкого Herz).

Отец Герцена отличался странностями характера и наклонностью к скептицизму, унаследованной от него и сыном. Саркастичный мизантроп, Иван Яковлев донимал своими выходками окружающих. Друзей у него почти не было, поэтому своё детство Александр Герцен провёл замкнуто. Нанимаемые ему отцом учителя не отличались высокой подготовленностью, но сильно влияли на мальчика в смысле «свободомыслия». Педагог-француз Бушо рассказывал мальчику о великой французской революции . Студент-медик И. Е. Протопопов, преподававший русскую литературу , приносил ему запретные политические стихи Пушкина («Оды на свободу», «Кинжал») и Рылеева («Думы»).

Томясь одиночеством, юный Саша Герцен прочёл немало книг из богатой библиотеки отца. Ранее знакомство с произведениями «просветителей » (Вольтера , Бомарше , Гете , Шиллера ) укрепило развило в нём «критический дух». Его поощряли один из двоюродных братьев, А. А. Яковлев, естествоиспытатель и материалист, а также сверстница и родственница, Таня Кучина, пылкая и сентиментальная внучка дяди Герцена, которая поддерживала детское самолюбие молодого фантазёра, пророча ему необыкновенную будущность.

Лет в 12-13 Александр близко сошёлся ещё с одним своим дальним родственником – Николаем Огарёвым , который был не менее его самого наклонен к мечтательности. Двое мальчишек часто и с одобрением рассуждали о декабристах – участниках недавнего (1825) аристократического заговора с целью «избавить крестьян от крепостного права» (отобрав у них при этом в пользу дворян почти всю землю) и «дать России свободу» (после минимум 10 лет «подготовительной» неограниченной диктатуры). Во время одного припадка восторженности Герцен и Огарёв дали на Воробьёвых горах клятву «пожертвовать жизнью в борьбе за благо родины». Этот наивный театральный акт двух неоперившихся малолеток по сей день всерьёз почитается «либералами» чуть ли не как «заря освобождения России».

В 1829 Александр Герцен поступил на физмат московского университета. В университете вокруг всегда тяготевшего к лидерству Герцена и Огарёва сложился кружок товарищей, состоявший в основном из подобных им знатных дворян. Они вместе восхищались конституционализмом, идеей республики, радикализмом французской революции, казнью Людовика XVI и вошедшим тогда в моду социалистическим учением Сен-Симона . В сенсимонизме золотую молодёжь особенно привлекала проповедь свободной любви и «искупления плоти». Кружок Герцена шумно приветствовал июльскую революцию 1830 во Франции , отдавшую власть от «клерикалов» в руки вороватой буржуазной олигархии («июльская монархия Луи Филиппа »).

В надежде на протекцию богатых отцов, Герцен и его друзья не стеснялись допускать «шумные студенческие выходки» с политическим подтекстом. Мало-помалу их кружком заинтересовалась полиция. В 1833 Герцен окончил университет, а в июле 1834 его арестовали по обвинению в пении революционных песен на одной разнузданной пирушке. Во время затянувшегося разбирательства Александр Иванович девять месяцев провёл в тюрьме. Следственная характеристика аттестовала его как «вольнодумца, весьма опасного для общества».

Портрет Александра Герцена в молодости. 1830-е

Герцена сначала сослали в Пермь, но, видимо, по влиятельному заступничеству вскоре перевели оттуда в гораздо более близкую Вятку. Там молодой бунтарь провёл два с лишним года на хорошей служебной должности, что выставлялось потом почти «мученичеством». В 1837 через Вятку проезжал наследник цесаревич (будущий император Александр II) со своим воспитателем, прославленным поэтом Жуковским . Герцен сумел понравиться цесаревичу устройством для него выставки местных произведений и личными пояснениями при её осмотре. По ходатайству Жуковского Герцена перевели из Вятки во Владимир (конец 1837).

Ещё из Вятки Герцен завязал переписку с Натальей Захарьиной, внебрачной дочерью одного из братьев его отца. Обмен письмами перешёл в любовь на расстоянии. Родные были против их брака, но Герцен, переехав во Владимир, тайком увёз Наталью из Москвы и обвенчался с ней (1838).

В Вятке Герцен без препятствий со стороны правительства начал свою литературную карьеру: отправил в известный журнал «Телескоп» статью о немецком прозаике Гофмане . В июле 1839 с Герцена был снят полицейский надзор, ему разрешили приезжать в Москву. В начале 1840 Александр Иванович получил новую хорошую должность: в канцелярии министра внутренних дел, расположенной в Петербурге. На службу он не слишком торопился, до отъезда в столицу два месяца прожил в родной Москве. Здесь Герцен встретился со многими старыми товарищами, которые входили уже в кружок, основанный умершим летом 1840 Николаем Станкевичем . Там поклонялись философии Гегеля и её ложно истолкованному тезису «всё действительное разумно». Эту мысль (клонившую и к полному оправданию существующей власти) одно время разделяли даже Бакунин с Белинским. Революционера Герцена шокировало такое «раболепство перед правительством». На этой почве произошло резкое столкновение между ним и Белинским . Плохо знакомый с гегельянством Герцен обратился к его изучению, трактуя эту систему не как оправдание существующей действительности, а как «алгебру революции». Это толкование вскоре воспринял кардинально поменявший взгляды Белинский.

Герцен вскоре уехал на службу в петербургское министерство. В конце 1840 власти вскрыли его письмо к отцу с резким отзывом о столичной полиции. Герцена отправили за это в новую «ссылку»: советником губернского правления в Новгород. Он прибыл туда в июле 1841, а в начале 1842 уже подал в отставку, ибо благодаря богатым отцовским средствам не нуждался в служебном заработке. Вначале ему предписали не выезжать из Новгорода, но летом 1842 разрешили вернуться в Москву.

В Новгороде Александр Иванович продолжал изучение философии и ещё больше «полевел», превратившись из деиста в материалиста . Особое впечатление на него произвела атеистическая книга Фейербаха «Сущность христианства». В Москве Герцен вместе с Белинским и Грановским стал во главе западников . Другие бывшие члены кружка Станкевича основали славянофильское течение , к которому Герцен и его друзья относились с крайней враждебностью. Герцен развернул довольно широкую литературную деятельность, плодами которой стали публицистические статьи «Дилетантизм в науке», «Дилетанты-романтики», «Цех учёных», «Буддизм в науке», «Письма об изучении природы». Герцен проповедовал в них свои идеи довольно осторожно, но они просматривались между строк и имели немало влияние на молодёжь. Вскоре Герцен перешёл и к беллетристике, написав: «Записки доктора Крупова», роман «Кто виноват?» (1846), поднявший вопрос о «свободе чувства и положении женщины в браке», и «Сороку-воровку» (1848, тема – печальная судьба крепостной актрисы). Взгляды Александра Ивановича на религиозные и моральные вопросы были настолько радикальны, что их отвергли даже многие западники. На этой почве Герцену пришлось порвать с целым рядом друзей.

Уже это склоняло его к отъезду за границу. Решение покинуть Россию ускорила смерть отца Герцена в марте 1846, после которой Александр Иванович унаследовал огромное состояние. В январе 1847 Герцен выехал с женой в Европу. Из Парижа он вскоре стал пересылать в либеральный журнал «Современник » корреспонденцию о французской жизни: «Письма из Авеню Мариньи».

В 1855 г. вышла первая книжка знаменитого альманаха Герцена «Полярная Звезда». Этот сравнительно небольшой журнал, которому русские либералы придавали огромное значение, выходил лишь раз в году до 1862 г. (в 1860 не издавался, после 1862 – пропуск до 1868, когда вышел – уже в Женеве – последний, восьмой , номер). Поначалу этот резко враждебный российскому правительству альманах был даже русскими западниками встречен гневно, но с началом реформ Александра II отношение к нему улучшилось.

В 1856 к Герцену в Лондон приехал его старый задушевный друг Огарёв, к тому времени почти совсем спившийся и промотавший большую часть некогда громадного состояния своей семьи. Романтические воспоминания о легендарной клятве на Воробьёвых горах не помешали Герцену отбить у Огарёва жену: в 1857 Александр Иванович начал жить с Натальей Огарёвой-Тучковой. Вскоре у них родилась дочь Елизавета (которая в 1875 г. 17-летней покончила с собой из-за неразделённой любви к 44-летнем французу).

Герцен и Огарев. 1861

Эти семейные перипетии не помешали Герцену и Огарёву начать с 1 июля 1857 г. совместное издание «Колокола» – оппозиционного русского журнала, выходившего сперва один, а потом два раза в месяц. Роль Огарёва в издании, впрочем, была минимальной. «Колокол» был наполнен призывами к «прекращению в России произвола», к освобождению крестьян, хотя последнее, по мысли Герцена, надо было потом продолжать шагами по направлению к социализму (т. е., он хотел всего лишь заменить «помещичье рабство» крестьян рабством у государственной бюрократии). В тогдашнюю эпоху идейных шатаний «Колокол» был довольно популярен у российской высокопоставленной «образованщины». Но значение этого журнала не нужно переоценивать: его тираж на пике популярности составлял лишь 2500-3000 экземпляров.

В конце 1861 в Лондон к Герцену прибыл и бежавший из Сибири проповедник социального насилия Бакунин . В 1863-1864 вспыхнуло восстание против царя в Польше , начавшись с предательского истребления спящих безоружных русских солдат в казармах. Одной из главных причин восстания было нежелание польской шляхты освобождать своих крестьян с землёй по русскому образцу 1861. Возбуждая национальную ненависть против России, польские и литовские магнаты упорно не желали жертвовать в пользу собственного народа сколько-нибудь весомой частью своих аристократических привилегий. Как и во время кровавого восстания 1830-1831 , мятежники выставили требование восстановить Польшу в границах 1772 (до трёх разделов) – то есть по Днепр на востоке , с прирезкой большей части украинских и белорусских областей.

Несмотря на такие цели бунта, несмотря на то, что поляков тут же стали деятельно поддерживать недавно воевавшие с Россией в Крыму французское и английское правительства, «Колокол» Герцена всецело стал за польское движение и призывал русских военнослужащих переходить на сторону поляков с оружием в руках. Бакунин собирался лично участвовать в военной высадке против России с берегов Скандинавии. Это вызвало в России сильное возмущение. Тираж журнала сразу упал в 5-6 раз, примерно до 500 экземпляров, – и больше уже никогда не превышал этой цифры.

Газета Герцена «Колокол»

Духовное влияние Герцена на Россию сразу растаяло, его довольно бесславная политическая роль была сыграна. В марте 1865 в результате настойчивых требований русского правительства к британскому редакции «Колокола» пришлось уехать из Лондона в Женеву, ставшую тогда новым центром русской эмиграции. Но с молодым поколением русских эмигрантов пожилой Герцен не сошёлся. В июле 1867 «Колокол» был окончательно прекращён. Через полгода Герцен попытался начать выпуск под тем же названием газеты на французском языке «для ознакомления Франции с русской жизнью», но и она через год прекратилась на 14-15 номере. Провалилась и потуга вернуть к жизни «Полярную звезду». Полностью изданная в 1868 книга воспоминаний Герцена, «Былое и думы», имеет определённую ценность как биографически-исторический источник, но крупными литературными достоинствами не отличается.

Осенью 1869 Александр Герцен поселился в Париже, всё ещё рассчитывая дождаться удобного момента для возобновления «Колокола», но в январе 1870 он скоропостижно умер от воспаления лёгких.

Герцен Александр Иванович - писатель, публицист и общественный деятель 19-го века. Широко известен как создатель произведения «Кто виноват?». Но мало кто знает о том, насколько была тяжела и интересна жизнь писателя. Именно о биографии Герцена мы и поговорим в этой статье.

Герцен Александр Иванович: биография

Родился будущий писатель в Москве 25 марта 1812 года в богатой помещичьей семье. Его отцом был Иван Алексеевич Яковлев, матерью - Луиза Гааг, шестнадцатилетняя дочь чиновника, служащего делопроизводителем в Штутгарте. Родители Герцена не были зарегистрированы и позднее также не узаконили брак. В итоге сын получил придуманную отцом фамилию - Герцен, которая была образована от немецкого herz, что переводится как «сын сердца».

Несмотря на свое происхождение, Александр получил на дому дворянское воспитание, которое главным образом основывалось на изучении иностранной литературы. Также он изучил несколько иностранных языков.

Большое действие на Герцена, хотя он был еще совсем ребенком, оказало сообщение о восстании декабристов. В те годы он уже дружил с Огаревым, который разделил с ним эти впечатления. Именно после этого происшествия в умах мальчика зародились мечты о революции в России. Гуляя на Воробьевых горах, он дал клятву сделать все ради свержения царя Николая I.

Университетские годы

Биография Герцена (полная ее версия представлена в литературных энциклопедиях) - это описание жизни человека, который пытался сделать свою страну лучше, но потерпел поражение.

Юный писатель, полный мечтаний о борьбе за свободу, поступает на физико-математический факультет Московского университета, где эти настроения только усилились. В студенческие годы Герцен участвовал в «маловской истории», к счастью, отделался очень легко - просидел вместе с товарищами несколько дней в карцере.

Что касается университетского преподавания, то оно оставляло желать лучшего и давало мало пользы. Лишь некоторые преподаватели знакомили студентов с современными веяниями и немецкой философией. Тем не менее молодежь была настроена весьма решительно и с радостью и надеждой встретила Июльскую революцию. Молодые люди собирались в группы, бурно обсуждали общественные вопросы, изучали историю России, воспевали идеи Сен-Симона и прочих социалистов.

В 1833 году Герцен оканчивает Московский университет, не утратив этих студенческих настроений.

Арест и ссылка

Еще в университете А. И. Герцен вступил в кружок, члены которого, в том числе и писатель, были арестованы в 1834 году. Александра Ивановича отправили в ссылку сначала в Пермь, а затем в Вятку, где его определили на службу в губернскую канцелярию. Здесь он встретился с наследником престола, которому суждено стать Александром II. Герцен был организатором выставки местных произведений и лично провел экскурсию для царской особы. После этих событий, благодаря заступничеству Жуковского, его перевели во Владимир и назначили советником правления.

Только в 1840 году писатель получил возможность вернуться в Москву. Здесь он тут же познакомился с представителями кружка гегельянцев, возглавляемого Белинским и Станкевичем. Однако в полной мере не смог разделить их взгляды. Вскоре вокруг Герцена и Огарева образовался лагерь западников.

Эмиграция

В 1842 году А. И. Герцен был вынужден отправиться в Новгород, где прослужил год, а затем снова вернулся в Москву. Из-за ужесточения цензуры в 1847 году писатель решает уехать за границу навсегда. Однако связь с Родиной не оборвал и продолжил сотрудничество с отечественными изданиями.

К этому времени Герцен придерживался скорее радикально-республиканских взглядов, нежели либеральных. Автор начинает публиковать серию статей в «Отечественных записках», которые имели ярко выраженную антибуржуазную направленность.

Февральскую революцию 1848 года Герцен воспринял с радостью, считая ее исполнением всех своих надежд. Но восстание рабочих, произошедшее в июне того же года и закончившееся кровавым подавлением, потрясло писателя, решившего стать социалистом. После этих событий Герцен сдружился с Прудоном и несколькими другими известными революционными деятелями европейского радикализма.

В 1849 году писатель покидает Францию и перебирается в Швейцарию, а оттуда в Ниццу. Герцен вращается в кругах радикальной эмиграции, которая собралась после поражения европейской революции. В том числе знакомится с Гарибальди. После смерти жены он переезжает в Лондон, где живет на протяжении 10 лет. В эти годы Герцен основывает Вольную русскую типографию, где печатаются запрещенные на Родине книги.

«Колокол»

С 1857 года начинает выпускать газету «Колокол» Александр Герцен. Биография автора свидетельствует о том, что в 1849 году Николай I приказал арестовать все имущество писателя и его матери. Существование типографии и нового издания стало возможным лишь благодаря финансированию банка Ротшильда.

Наибольшую популярность «Колокол» имел в годы, предшествовавшие крестьянскому освобождению. В это время издание постоянно доставлялось в Зимний дворец. Однако после проведения крестьянской реформы влияние газеты постепенно падает, а поддержка польского восстания, произошедшего в 1863 году, сильно подорвала тираж издания.

Конфликт дошел до того, что 15 марта 1865 года русское правительство обратилось с настойчивым требованием к Ее величеству Англии. И редакция «Колокола» вместе с Герценом была вынуждена покинуть страну и перебраться в Швейцарию. В 1865-м туда же переезжает Вольная русская типография и сторонники писателя. В том числе и Николай Огарев.

Литературная деятельность

А. И. Герцен начал писательскую деятельность в 30-е годы. Его первая статья, напечатанная в «Телескопе» 1836 года, была подписана именем Искандер. В 1842 были опубликованы «Дневник» и «Речь». Во время пребывания во Владимире Герцен написал «Записки молодого человека», «Еще из записок молодого человека». С 1842 по 1847 годы писатель активно сотрудничал с «Отечественными записками» и «Современником». В этих сочинениях он выступал против формалистов, ученых педантов и квиетизма.

Что касается художественных произведений, то самыми известными и выдающимися являются роман «Кто виноват?» и повесть «Сорока-воровка». Роман имеет большую ценность и, несмотря на скромные размеры, обладает глубоким смыслом. В нем поднимаются такие вопросы, как чувства и счастье в семейных отношениях, положение женщины в современном обществе и отношения ее с мужчиной. Главная мысль произведения заключается в том, что люди, которые основывают свое благополучие только на семейных отношениях, далеки от общественных и общечеловеческих интересов и не могут обеспечить для себя прочное счастье, ведь оно всегда будет зависеть от случайности.

Общественная деятельность и смерть

А. И. Герцен оказывал на умы своих современников огромное влияние. Несмотря на свое пребывание за границей, он умудрялся оставаться в курсе происходящего на Родине и даже влиять на события. Однако гибельным для популярности писателя стало его увлечение восстанием в Польше. Герцен встал на сторону поляков, хотя долго колебался и относился с подозрением к их деятельности. Решающим стало давление Бакурина. Результат не заставил себя ждать, и «Колокол» лишился большей части своих подписчиков.

Умер писатель в Париже, куда приехал по делам, от воспаления легких. Произошло это 9 января 1970 года. Изначально Герцена похоронили там же на кладбище Пер-Лашез, но позднее прах был перевезен в Ниццу.

Личная жизнь

Был влюблен в свою двоюродную сестру Александр Герцен. Краткая биография обычно не содержит подобных сведений, но личная жизнь писателя позволяет составить представление о его личности. Итак, сосланный во Владимир, он тайно женился на своей возлюбленной Наталье Александровне Захарьиной в 1838 году, увезя девушку из столицы. Именно во Владимире, несмотря на ссылку, писатель был наиболее счастлив за всю свою жизнь.

В 1839 году у четы родился ребенок, сын Александр. А еще через 2 года на свет появилась дочь. В 1842-м родился мальчик, умерший через 5 дней, а через год - сын Николай, страдавший от глухоты. Еще в семье родилось две девочки, одна из которых прожила лишь 11 месяцев.

Уже в эмиграции, находясь в Париже, жена писателя влюбилась в друга мужа Георга Гервега. Какое-то время семьи Герцена и Гервега жили вместе, но потом писатель потребовал отъезда друга. Гервег шантажировал его угрозой самоубийства, но в итоге покинул Ниццу. Жена Герцена умерла в 1852 году, через несколько дней после последних родов. Рожденный ею мальчик также вскоре скончался.

В 1857-м Герцен стал жить с Натальей Алексеевной Огаревой (фото которой можно увидеть выше), женой своего друга, которая воспитывала его детей. В 1869-м у них родилась дочь Елизавета, впоследствии покончившая жизнь самоубийством из-за неразделенной любви.

Философские взгляды

Герцен (краткая биография это подтверждает) ассоциируется в первую очередь с революционным движением в России. Однако по своей натуре писать не был агитатором или пропагандистом. Скорее его можно назвать просто человеком очень широких взглядов, хорошо образованным, с пытливым умом и созерцательными наклонностями. Он на протяжении всей своей жизни пытался найти истину. Герцен никогда не был фанатиком каких-либо убеждений и не терпел этого в других. Именно поэтому он так никогда и не принадлежал к какой-то одной партии. В России он считался западником, но, попав в Европу, он осознал, сколько недостатков в той жизни, какую так долго воспевал.

Герцен всегда менял свои представления о чем-либо, если изменялись факторы или появлялись новые нюансы. Никогда не был ничему безоглядно предан.

Послесловие

Мы познакомились с удивительной жизнью, какую прожил Герцен Александр Иванович. Краткая биография может включить лишь некоторые факты из жизни, но, чтобы окончательно понять этого человека, необходимо прочитать его публицистику и художественную литературу. Потомкам же стоит помнить о том, что Герцен всю свою жизнь мечтал только об одном - о благополучии России. Видел он это в свержении царя и оттого был вынужден покинуть милую сердцу Родину.

Герцен Александр Иванович, псевдоним Искандер (25.03 (6.04).1812, Москва — 9(21).01.1870, Париж) , проэаик, мыслитель, публицист, политический деятель. Внебрачный сын богатого помещика И. Яковлева и немки Л. Гааг. Фамилию ему придумал отец (от немецкого Herz — сердце). Получив превосходное домашнее образование, Герцен поступил в 1829 на физико-математическое отделение Московского университета, который окончил в 1833 г. Здесь, вместе с другом детства Н. Огаревым (эта дружба продолжалась до конца жизни), Гончаров организовал кружок оппозиционно настроенной молодежи, увлеченной идеями утопического социализма и с энтузиазмом изучавшей философию природы Ф. Шеллинга. Большое влияние на формирование политических взглядов Гончарова оказала июльская революция в Париже и Восстание 1830 г. в Польше. Еще в студенческие годы Герцен написал и опубликовал несколько эклектических философских работ и защитил кандидатское сочинение о солнечной системе М. Коперника, за что был награжден серебряной медалью. По подозрению в антимонархических настроениях в 1834 г. Герцен быя apecтован и сослан под надзор полиции в Пермь, а затем в Вятку и Владимир, где находился до 1840 г. В 1841 г. вновь был арестован и сослан, на этот раз в Новгород. Вернувшись в 1842 г. Из ссылки, Герцен активно включился в интеллектуальную жизнь
обеих столиц, завязав тесные контакты с писателями западной ориентации (В. Белинским, И. Тургеневым, В. Боткиным, И. Панаевым и др.). Опубликованные в то время его публицистическо-философские работы, такие как «Дилетантизм в науке» (1843), «Письма об изучении природы- (1845) и цикл статей «Капризы и раздумья» (1843-:947), наметили пути развития русской материалистическои философии. В 40-е Герцен наметил также пути развития русского интеллектуального романа, когда опубликовал свое первое литературное произведение «Записки одного молодого человека» (1841), а вслед за ним начатый еще в 1841 г. роман «Кто виноват?» (1847) и повести «Доктор Крупов» (1847) и «Сорока-воровка» (1848). В лучшем из этих произведений «Кто виноват? Герцен, по словам В. Белинского, заключил
«могущество мысли» И «рассудок, облагороженный гуманными стремлениями». Впервые в русской литературе была изображена эмансипированная женщина из «разночинцев», а в образе Бельтова тип «лишнего.человека», столь характерный для русской литературы 50-х. В январе 1847 г. Герцен вместе с женой выехал в Европу, где остался навсегда как эмигрант. В 1847-1850 гг. выпустил цикл статей «С того берега» (1850), ставших. своеобразной публичной исповедью, полной внутренних метаний в связи с торжеством реакции, которая воцарилась после Весны народов. Разочаровавшись в возможности претворения в жизнь социалистических идей в Западной Европе, Г. выдвинул собственную концепцию «русского социализма», которую изложил в работах «О развитии революционных идей в Россию) (1851)
и «Старый мир И Россия» (1854). Эти работы оказали значительное влияние на формирование идеологии народни чества. В 1853 г. Г. основал в Лондоне при существенной помощи польской эмиграции Вольную русскую типографию, в которой с 1855 г. начал издавать альманах «Полярная Звезда», публикуя в нем преимущественно запрещенные документы, статьи и литературные произведения, а с 1857 г.
совместно с Н. Огаревым редактировал общественно-политическую газету «Колокол», в которой, наряду с проблемами общественной жизни России, много места уделял польскому вопросу. «Колокол», нелегально привозимый в Россию, пользовался там в качестве оппозиционного издания огромным успехом. Однако, когда Гончаров выступил на стороне польского восстания 1863 г., призывая в своих обра-
щениях, чтобы царские войска не стреляли в поляков, а даже переходили на их сторону, и публично призывал правительства Западной Европы к поддержке Польши, интерес к газете в России мгновенно упал, и Гончаров был вынужден ее закрыть. В 1851 г. во время кораблекрушения погибли мать и сын Гончарова, а в мае 1852 г. умерла жена и новорожденный сын. Под впечатлением этих трагических событий Гончаров начал писать воспоминания о своей семейной драме, которые вскоре под его пером превратились в многотомную автобиографию на фоне эпохи — «Былое и думы» (1852- 1868), и по сей день являющуюся неоценимым источником сведений по истории России и Европы с 1812 до 70-х гг. В этом про изведении отразилось все то значительное, что произошло в России и в Европе в то время. Много места уделил Гончаров в этой своей своеобразной энциклопедии также выдающимся деятелям той эпохи, с которыми ему доводилось общаться. Среди них были и поляки — А. Мицкевич, С. Ворцель и др.

Русская литература XIX века

Александр Иванович Герцен

Биография

Герцен, Александр Иванович

Замечательный публицист и один из самых талантливых мемуаристов мировой литературы, выдающийся политический деятель, основатель русского вольного (бесцензурного) книгопечатания, родоначальник русской политической эмиграции. Ленин характеризовал Г. как «писателя, сыгравшего великую роль в подготовке русской революции». Плеханов писал о Г.: «Как политический публицист он до сих пор не имеет у нас себе равного. В истории русской общественной мысли он всегда будет занимать одно из самых первых мест». «Могучий литературный талант» Г. (слова Плеханова) признается всеми без исключения, писавшими о Г. на русском или иностранных яз. Алексей Веселовский пишет о «силе слова и художественности образов и форм, доходящих у Г. до гениального блеска». Различными сторонами своей деятельности Г. входит в историю русской беллетристики, критики, политической публицистики и историографии, но основной остается его роль как родоначальника «русского социализма», критика буржуазной цивилизации и провозвестника новой эпохи в истории мировой социалистической мысли. В России Г. оставался запрещенным писателем вплоть до революции 1905. Полное собрание его сочинений было закончено только после Октябрьской революции. Изучение деятельности Г. и популяризация его произведений (напрель имеющих непреходящее значение мемуаров «Былое и думы») до сих пор далеко отстают от исторической роли Г. и высоких художественных и просветительных достоинств его работ.

«Незаконный» сын большого русского барина, И. А. Яковлева, и воспитательницы его детей, немки Луизы Гааг, Г. в детстве испытал на себе благотворное влияние крепостной прислуги и потрясения, вызванного в дворянском обществе движением и судьбой декабристов. Уже в юношеские годы Г. играет выдающуюся роль среди студенчества Московского университета, группируя вокруг себя кружок единомышленников, из которого впоследствии вышли выдающиеся политики, публицисты, критики и т. д. В связи с деятельностью этого кружка, проникнутого резко-отрицательным отношением к николаевскому режиму, в ночь с 19 на 20 июня 1834 Г. был арестован и в апреле 1835 отправлен в ссылку (Вятка, Пермь, Владимир на Клязьме). В 1840 Г. вернулся в Москву, но уже в следующем году был вторично отправлен в ссылку (Новгород). Вернувшись из ссылки в 1842, Г. отдался литературной деятельности и в ближайшие годы поместил в журнале Белинского ряд философских статей и беллетристических проповедей (повести - «Доктор Крупов», «Сорока-воровка» и роман «Кто виноват?»). 31 января 1847 Герцен выехал за границу и больше уже не возвращался в Россию.

Мировоззрение Г. сложилось под влиянием левых гегельянцев, Фейербаха и французских социалистов-утопистов. С самого начала оно было действенным и антиправительственным. «До ссылки, - рассказывал впоследствии Г., - между нашим кругом и кругом Станкевича (см.) не было большой симпатии. Им не нравилось наше почти исключительно политическое направление, нам не нравилось их почти исключительно умозрительное. Они нас считали фрондерами и французами, мы их - сентименталистами и немцами». В основе указанного расхождения лежало различное восприятие философии Гегеля, под знаменем которой шел процесс оформления политической и общественной мысли интеллигенции 40-х гг. Кружок Станкевича - Белинского находился под влиянием консервативных сторон этой философий, кружок Герцена делал из нее революционные выводы. «Философия Гегеля - алгебра революций, - писал Г., - она необходимо освобождает человека и не оставляет камня на камне от мира христианского, от мира преданий, переживших себя». Усвоить подобное толкование гегелевской диалектики Г. помогла хорошо знакомая ему литература левых гегельянцев. В свою очередь он помог Белинскому и Бакунину преодолеть консервативную сторону философии Гегеля. Провозглашением революционного истолкования гегелевской философий явились «Письма об изучении природы» ; о некоторых частях этих «Писем» Плеханов пишет: «легко можно подумать, что они написаны не в начале 40-х гг., а во второй половине 70-х, и притом не Г., а Энгельсом. До такой степени мысли первого похожи на мысли второго. А это поразительное сходство показывает, что ум Г. работал в том же направлении, в каком работал ум Энгельса, а стало быть и Маркса». Эта замечательная оценка философской мысли Г., сразу выдвигающая его на одно из первых мест в истории современной философии, отнюдь не должна вести к выводу, что Г. в своих философских и исторических взглядах являлся законченным материалистом-диалектиком. До последовательных взглядов типа Маркса - Энгельса Г. не доработался. Продвинувшись довольно далеко по этому пути, получив возможность в ряде случаев высказываться достаточно решительно в духе исторического материализма, Г. однако не стал последовательным материалистом. Над его философскими и историческими взглядами тяготела отсталость общественных отношений России середины XIX в.

В еще более резкой форме отсталость этих отношений сказалась на общественно-политических взглядах Г., на его политической программе и, в частности и в особенности, на его политической тактике. Одновременно с влиянием левого гегельянства Г. испытал на себе влияние социалистов-утопистов. С момента ознакомления с их критикой капиталистического строя Г. сознал себя социалистом и, по его выражению, «неисправимым социалистом» остался на всю жизнь. Собственные наблюдения над функционированием капиталистической машины в таких ее мировых центрах, как Лондон и Париж, опыт революции 1848 года, пристальное изучение буржуазной культуры во всех ее видах углубили и заострили в Герцене ненависть и презрение к буржуазной цивилизации, к-рую он заклеймил именем «социальной антропофагии» (людоедства), сделали из него ее принципиального противника по чувству и разуму. Многочисленные страницы, посвященные Г. разоблачению капиталистического строя и буржуазной культуры, принадлежат к самым ярким и блестящим произведениям его пера. На первом месте среди этих произведений - его книга «С того берега» , являющаяся одним из самых замечательных памятников мировой социалистической мысли. Книга представляет собой сборник наблюдений и размышлений над европейскими событиями 1847-1851. Центральным пунктом этого произведения, как и ряда последующих работ Герцена, - можно сказать центральным пунктом всех его размышлений - является вопрос о возможности, необходимости и условиях перехода от осужденного и умирающего капиталистического мира к новому социалистическому строю.

Изучение философии Гегеля и Фейербаха сделало невозможным для Г. принять без критики те практические пути политики, которые указывали социалисты-утописты. Еще в России, в 1842, Г. ставит вопрос: «Где лежит необходимость, чтобы будущее разыгрывало нами придуманную программу? Иначе говоря: чем доказана неизбежность перехода от капитализма к социализму?» Этот вопрос, поставленный Г. сначала чисто теоретически, был заострен, углублен и поставлен перед Г. - как основной вопрос всей жизни и всего миросозерцания - крахом революционного движения 1848-1850 в Европе. «Видя, - писал Герцен, - как Франция смело ставит социальный вопрос, я предполагал, что она хоть отчасти разрешит его, и оттого был, как тогда называли, западником. Париж в один год отрезвил меня - зато этот год был 1848… Попытки нового хозяйственного устройства одна за другой выходили на свет и разбивались о чугунную крепость привычек, предрассудков, фактических стародавностей, фантастических преданий. Они были сами по себе полны желанием общего блага, полны любви и веры, полны нравственности и преданности, но не знали, как навести мосты из всеобщности в действительную жизнь, из стремления в приложение».

Так. обр. выше формулированный вопрос Г. означал крах утопического социализма и требование научного обоснования социализма. Известно, что ответ на этот вопрос был дан только Марксом - его учением об историческом материализме и о классовой борьбе. Ни то, ни другое учение Маркса не было воспринято Г. Здесь опять-таки сказалось тяготение над его мыслью отсталости общественных отношений его родной страны. Г. не отрицал и не мог отрицать наличия классовой борьбы в истории. Но он не мог усвоить и не усвоил себе взгляда на классовую борьбу пролетариата как на орудие замены капитализма социализмом. Г. не закрывал глаз на определяющую роль материальных фактов истории человечества. Но он не мог усвоить и не усвоил того материалистического понимания истории, которое единственно способно вскрыть неизбежность перехода от капиталистической формы производства к социалистической, и механизм этого перехода. Тем самым для Г. оставалась закрытой та единственная дорога, к-рая могла привести его к такому ответу, который удовлетворил бы его громадный критический ум. Разочаровавшись в чисто политических революциях и ее деятелях, сколь бы радикальны ни были их воззрения в чисто политической области, признав единственно достойной своего имени лишь ту революцию, к-рая способна внести коренное изменение в материальное положение трудящихся и решительно изменить положение пролетариата, Г. не нашел путей к этой революций. Отсюда - разочарование Г. в европейском мире, в его способности преодолеть буржуазную цивилизацию. В историй мировой социалистической мысли Г. поэтому представляет высший предел критического отношения ко всем домарксовым формам социализма, ко всем формам непролетарского социализма. В этом заключается великая заслуга Г. перед историей социалистической мысли, свидетельство его громадного превосходства над уровнем мещанских, некритических демократов его эпохи. Правильно поставив вопросы, выдвинутые крушением утопического социализма и мелкобуржуазной революционной демократии, Г. не нашел на них ответа. Через 10 лет после революции 1848 г. Герцен все еще спрашивал:

«Посмотрите кругом, что в состоянии одушевить лица, поднять народы, поколебать массы: религия ли папы… или религия без папы с ее догматом воздержания от пива в субботний день? Арифметический ли пантеизм всеобщей подачи голосов, суеверие в республику или суеверие в парламентские реформы?»… И отвечал: «Нет и нет, все это бледнеет, стареет и укладывается, как некогда боги Олимпа укладывались, когда они съезжали с неба, вытесняемые новыми соперниками. Только на беду их нет у наших потерпевших кумиров»… У буржуазной европейской цивилизаций нет соперников, есть только наследник, и этот наследник - мещанство, застой, «китайский муравейник» - таков вывод Герцена. «Существуют ли всходы новой силы, которые могли бы обновить старую кровь, есть ли подсадки и здоровые ростки, чтобы прорастить измельчавшую траву (буржуазной цивилизации)?» - вновь спрашивал Г. и отвечал полным безнадежности отказом теоретически разрешить этот вопрос. «Правого между голодным и сытым найти немудрено, - писал в этом настроении Г., - но это ни к чему не ведет… И в крестьянских войнах Германий народ был прав против феодалов, и в 1848 году демократия была права против буржуазии, но и в том и в другом случае народ был побит». Той «необходимости» воплощения своих идеалов свободы и социальной справедливости, к-рую Г. искал, он в Европе не нашел. Оставалось обратиться к России. Это обращение неизбежно вводило в построения Герцена элементы мистической веры и идеализации российской отсталости. Социально-политическая отсталость России, патриархальный уклад ее крестьянского «мира» явились для Г. последним оплотом его веры в социализм. Это была апелляция от ожесточенной классовой борьбы Европы, от ее торжествующей буржуазной культуры, растоптавшей свои собственные освободительные лозунги, от воцарившейся в ней и, казалось, безысходной «социальной антропофагии» - к принципам социальной справедливости, продолжавшим якобы жить во внутреннем укладе русской сельской общины. В конце 1859 Герцен спрашивал: «Что может внести в этот мрак (мрак темной ночи европейского и американского мира. - Л. К.) русский мужик, кроме продымленного запаха черной избы и дегтя?» - и отвечал: «мужик наш вносит не только запах дегтя, но еще и какое-то допотопное понятие о праве каждого работника на даровую землю… Право каждого на пожизненное обладание землей до того вросло в понятия народа русского, что, переживая личную свободу крестьянина, закабаленного в крепость, оно выразилось по-видимому бессмысленной поговоркой, Мы господские, а земля наша»… Счастье, что мужик остался при своей нелепой поговорке. Она перешла в правительственную программу или лучше сказать в программу одного человека в правительстве, искренно желающего освобождения крестьян, т. е. государя. Это обстоятельство дало так сказать законную скрепу, государственную санкцию народному понятию". «Задача новой эпохи, в к-рую мы входим, - продолжал Г., - состоит в том, чтоб на основании науки сознательно развить элемент нашего общинного самоуправления до новой свободы лица, минуя те промежуточные формы, которыми по необходимости шло, путаясь по неизвестным путям, развитие Запада». Это построение целиком вскрывает ту теоретически и практически противоречивую позицию Г., в к-рую он попал, разуверившись в путях утопического социализма и не найдя дороги к социализму научному. Нетрудно вскрыть в этом построении три идеи различного калибра, различного происхождения и различной дальнейшей судьбы: 1. Вера в «бытовой, непосредственный социализм» русского общинного крестьянства, который необходимо и возможно охранить от тлетворного влияния капитализма для того, чтобы выйти на путь социалистического развития, утерянный Западом. «Чем прочнее и больше выработаны политические формы, законодательство, администрация, чем дороже они достались, тем больше препятствий встречает экономический переворот. Во Франции и Англии ему представляется больше препятствий, чем в России». Общинная Россия, охраненная от влияния начал буржуазной культуры, является так. обр. обетованной страной социализма. Ее всесторонняя - экономическая и политическая - отсталость является гарантией сравнительной легкости ее социалистического переустройства. Эта идея легла в основу реакционно-утопических черт последующего народничества. Известными своими сторонами эта идея сближала Г. со славянофильством и придавала его взглядам мессианический характер. 2. Идея права на землю. Герцен формулировал эту идею как социалистическое начало. Именно в этом крестьянском сознании права на землю Г. хотел видеть тот новый социалистический принцип, который крестьянская Россия вносит в «нерешенный вопрос, перед которым остановилась» капиталистическая Европа, т. е. вопрос об экономических основах нового общества. Г. полагал, что идея права на землю придает «освобождению крестьян» социалистический характер. На деле идея права на землю не заключала в себе ни грана социализма. Она не имела никакого отношения к «европейскому» спору между капитализмом и социализмом. Но если в идее права на землю, вопреки субъективному представлению Г., не было ничего социалистического, то в ней было несомненно революционное содержание. Этот лозунг в конкретных русских условиях, в эпоху «освобождения» крестьян - и после нее - был самой широкой формулировкой интересов крестьянства в их противоречии с интересами помещичьего землевладения. Полное признание «права на землю» знаменовало бы признание за крестьянством права на громадный земельный фонд дворянства. Это подлинное революционное требование крестьянства и нашло себе выражение в формуле, которую отстаивал Герцен, придавая ей однако несвойственный ей социалистический характер. Эта черта герценовских взглядов вошла необходимым элементом во все дальнейшее развитие революционной русской мысли. Однако подлинно революционный смысл идея права на землю могла приобресть лишь в том случае, если ее осуществление связывалось с движением самого крестьянства. Герцен этой связи не видел. Наоборот. Осуществления «права на землю» он ожидал не столько от революционного движения крестьянства, сколько от усвоения этой идеи правительством. Отсюда третий элемент во взглядах Г., его фантастическо-оппортунистические представления о роли, к-рую могло бы сыграть в деле освобождения крестьянства правительство. Эти представления были связаны у Г., во-первых, с общим пренебрежением или равнодушием к вопросам политического устройства, заимствованным у социалистов-утопистов и у высоко ценимого Герценом Прудона, во-вторых - с уверенностью в полной политической пассивности крестьянской массы и в-третьих - с доверием к сверхклассовому характеру власти. «Императорская власть у нас, - писал Г., - даже через полтора года, после 19 февраля 1861 - только власть, т. е. сила, устройство, обзаведение; содержания в ней нет, обязанностей на ней не лежит, она может сделаться татарским ханатом и французским Комитетом общественного спасения, - разве Пугачев не был императором Петром III?» Когда Чернышевский попытался выяснить Г. всю иллюзорность и вредность подобных взглядов - «не убаюкивайтесь надеждами и не вводите в заблуждение других, - писал Чернышевский Г., - помните, что сотни лет губит Русь вера в добрые намерения царя», - Г. отвечал: «Кто же в последнее время сделал что-нибудь путное для России кроме государя? Отдадим и тут кесарю кесарево». Этот взгляд определил и тактику Г. во время «освобождения» крестьян: рассматривая освобождение крестьян с землей как переходную меру социалистического характера, Г. в то же время колебался между либерально-бюрократическим и революционно-демократическим решением вопроса об освобождении, явно больше рассчитывая на первое, чем на второе. Эта сторона практической политики Г. роднила его с умеренными либералам и и вызвала его разрыв с последовательными революционными демократами и социалистами типа Чернышевского, его друзей и учеников (молодое поколений эмиграции 60-х гг.). То же обстоятельство наложило решительный отпечаток на «Колокол», созданную Г. в эмиграции русскую политическую газету (No 1 вышел 1/VII 1857, последний-244-245 номер- 1867; в 1868 выходило продолжение «Колокола» на французском яз.). Вместе с другими изданиями Г. (журнал «Полярная звезда», периодические издания - «Общее вече» и «Под суд!», сборники статей и т. д.) «Колокол» представлял первую русскую свободную политическую трибуну, орган систематического обличения и разоблачения мерзостей крепостнически-монархического режима. В этом смысле заслуги «Колокола», который Г. редактировал совместно со своим другом и единомышленником Н. П. Огаревым (см.), велики и незабываемы. Но положительная программа «Колокола» в эпоху реформ была умеренна. Впоследствии, под влиянием краха своих надежд на ход крестьянского дела, реакционного поворота правительства, польского восстания, оживления демократического движения в Европе и в частности оживления рабочего движения (основание и работа I Интернационала), Герцен пытался радикализировать «Колокол» и свою программу. С 1864 он выдвигает лозунг «Земли и воли», а в 1865, начиная с No 197 «Колокола», прибавляет этот лозунг в качестве девиза к старому девизу «Колокола»: «Vivos voco!» (Зову живых). Это обозначало вместе с тем стремление найти новую аудиторию для «Колокола», опереться вместо либерального дворянства на начинавшую играть все более заметную роль в общественной жизни радикально настроенную разночинную интеллигенцию. Но активная часть этой новой интеллигенции шла под другим знаменем: ее программа складывалась под сильнейшим влиянием философских, социально-экономических и политических взглядов Н. Г. Чернышевского, который во всех указанных областях гораздо последовательнее и резче Герцена проводил линию революционной и демократической политики с идеей крестьянской революции в центре ее. В итоге, к концу жизни Г. оказался политически изолированным. Либералы не могли простить ему его социалистических убеждений, его сочувствия польскому восстанию 1863, его похода против дворянского землевладения, его злых выходок против монархических принципов. Для революционной интеллигенции была неприемлема его оппортунистическая тактика, его недоверие к прямому революционному действию масс. Пролетарский же социализм, складывавшийся вокруг Маркса, питал естественное недоверие к публицисту и политику, не сумевшему стать на точку зрения классовой борьбы современного пролетариата и возложившему свои надежды на «бытовой, непосредственный социализм» сельской общины самой отсталой из европейских стран. Возведенная Г. внутренне противоречивая постройка, в которой общечеловеческий идеал социализма, почерпнутый из результатов умственной работы передовых стран, опирался на экономику и психологию отсталых и обреченных умиранию аграрных отношений, не могла устоять под ударами жизни. Чем дальше, тем больше становилось невозможным мирное сожительство элементов западно-европейского социализма с апологией отсталых социальных отношений России. Однако в известный момент и эта внутренне противоречивая проповедь могла сыграть и сыграла подлинно революционную роль. Роль Г. как необходимого переходного звена в истории мировой социалистической мысли и русского революционного движения выяснила только марксистская мысль - Плеханов и Ленин. «Духовная драма Г., - писал Ленин к столетию со дня его рождения, - была порождением и отражением той всемирно-исторической эпохи, когда революционность буржуазной демократии уже умирала (в Европе), а революционность социалистического пролетариата еще не созрела… У Г. скептицизм был формой перехода от иллюзий „надклассового“ буржуазного демократизма к суровой, непреклонной, непобедимой классовой борьбе пролетариата». Громадный, вспыхивающий гениальными блестками, литературный талант Герцена, его пламенная ненависть к буржуазному строю, искренняя преданность социалистическому идеалу и продолжавшееся всю жизнь служение делу освобождения человечества от гнета капитала, а России - от гнета крепостничества, - делают его личность одной из самых привлекательных в историй социализма, а его сочинения - замечательным, увлекательным комментарием к истории культурного и революционного движения Европы и России между Февральской революцией и Парижской коммуной.

В литературном наследстве Г. законченные беллетристические, философские или социологические произведения составляют незначительную и не самую ценную часть. Все остальное - свободный, сознательно ломающий все установленные литературные формы, рассказ-исповедь о себе и о своей эпохе. «Это не столько записки, сколько исповедь», - писал сам Г. в предисловии к своему самому крупному произведению - «Былому и думам», которое он писал и перерабатывал 15 лет. К этой форме, к вольному рассказу о своих переживаниях по поводу любого встретившегося в жизни факта, тяготеет вся литературная манера Г. Отсюда его стремление облекать свои работы в форму «писем» («Письма из Франции и Италии», «Письма к будущему другу», «Письма к старому товарищу» и т. д.), записок («Записки д-ра Крупова»), автобиографических рассказов («Былое и думы»); отсюда же тесное единство литературных работ Г. и его переписки и многочисленных дневников: личные письма и дневники его легко и непосредственно переходят в литературные работы. Предпосылкой этой манеры Г. является его поразительная и редкая в литературе искренность. В этой искренности можно пожалуй отметить оттенок старого барства, сознание своей «избранности», признание важности и общественного интереса своих личных переживаний. Однако опасность фальшивых нот, связанных с этим, преодолена у Г. глубокой серьезностью и страстностью в отношении к основным проблемам жизни.

В русской литературе никто (кроме Толстого) не рассказал столь беспощадно о себе и своих близких, как Г. Но у Толстого этот рассказ был продиктован морализирующими тенденциями. У Г. этих тенденций не было никогда. Гегелевская диалектика и фейербаховский материализм освободили Г. навсегда от попыток стать в позу морального проповедника. Его художественный рассказ не преследует другой цели, как показать и понять жизнь как она есть. И в этом он достигает поразительной силы. «Все эти дни, - писал Тургенев, - я находился под впечатлением той части, Былого и дум» Г., в которой он рассказывает историю своей жены, ее смерть и т. д. Все это написано слезами, кровью: это - горит и жжет. Так писать умел он один из русских". Эту характеристику следует отнести не только к указанной части «Былого и дум» и не только к «Былому и думам». Сила чувства и сила изобразительных средств Г. такова, что «горят и жгут» не только страницы, посвященные им своим личным переживаниям. Его художественные характеристики людей, событий и целых эпох в ряде случаев непревосходимы по глубине проникновения, тонкости восприятия, меткости удара. Он достигал той же выразительности, когда его рукой водила ненависть к Николаю I, Наполеону III, русскому крепостнику и европейскому мещанину, или любовь к декабристам, к Белинскому, к Орсини, к народной массе, творившей революцию 1848. Эта сила оставляла его только тогда, когда он переставал понимать движущие силы и психологию того или иного общественного движения: это относится одинаково к деятелям 60-х гг. в России (Чернышевский, Добролюбов, молодая эмиграция) и деятелям марксистского социализма в Европе.

Бесстрастный рассказ, сухая регистрация фактов, логическое сопоставление идей, систем, тенденций - были глубоко чужды литературной манере Г. Переживший очень сложную личную жизнь, близкий свидетель и участник драматических моментов мировой истории, Г. воспринимал жизнь как постоянно развивающуюся драму, иногда прерываемую комическими эпизодами и часто переходящую в безысходную трагедию. Его художественная сила заключалась в том, что он переносил на свои страницы куски этой драмы так, как подносила их жизнь, ничего не смазывая и не приглаживая, не стесняясь тут же, на этих же страницах, плакать и восхищаться, бичевать и весело хохотать, любить и негодовать. Его произведения наполнены, можно сказать, насыщены историческими портретами, сценами и эпизодами. Кое-что здесь может показаться анекдотом и зарисовкой курьезов. Но это не так. Его портреты неизменно переходят в типы - классов, групп и подгрупп. Его эпизоды, сцены и анекдоты неизменно переходят в социальные характеристики быта, уклада правительственной и общественной жизни. Страстное отношение к основным проблемам жизни и общества, широкое образование, впитавшее в себя Вольтера и Гегеля, Фейербаха и Сен-Симона, прекрасная осведомленность в революционных движениях своего времени, близкое знакомство со всеми почти деятелями демократического движения середины XIX в., блестящее остроумие и великий талант литературной изобразительности сделали то, что в своих произведениях Герцен оставил нам не только философские, социологические и политические построения, исторически давно превзойденные, но и непревзойденную художественную летопись жизни, исканий, падений и взлетов, побед и поражений своего поколения, поколения, родившегося накануне падения Наполеона I и сошедшего со сцены накануне Парижской коммуны. Великое и малое, трагическое и комическое в персонажах тех дней закреплено художественным пером Герцена на поразительно написанном фоне крепостной России, распростертой у ног «венчанного солдата», и европейской революции, захваченной и покоренной лавочником и проприетером. Бытописания этой эпохи русской жизни читатель ищет обычно лишь в повестях и романах Тургенева и в рассказах и эпопее Толстого. Это ошибка, в основе которой лежит долгий запрет Г. Художественное наследие Г. для познания той эпохи не менее, а иногда и более, ценно, чем произведения сейчас названных художников: он видел шире их (революционную и интернациональную среду) и о многом рассказал острее их (о крепостничестве, о николаевском деспотизме, об извращениях чувства и воли в атмосфере самодержавной тюрьмы). Великое разнообразие стран, событий, людей, культурных укладов, среди которых жил Г., сказалось на его стиле и яз. Стилистика и яз. Г. далеко отступают от всяких школьных канонов. Он не боится ломать фразу, вставлять в нее французские, немецкие, итальянские выражения и слова, руссифицировать последние, прервать изложение какого-либо факта длинным рассуждением «по поводу», а теоретическое рассуждение - анекдотом из времен Екатерины II или отрывком из беседы с Прудоном. Язык его произведений тот же, что в его интимных письмах, и чувствуется, что это - живой язык, естественная разговорная речь, которую не очень трудились шлифовать, прежде чем положить на бумагу. За этим стилем и яз. стоит большая и притом несомненно барская культура, осложненная однако пристальным изучением немецкой философии и живым общением с редакциями и политическими клубами 1848. Это сочетание сильно обогатило словарь Г. и дало ему смелость и свободу распоряжаться этим словарем вне всяких образцов. А это в свою очередь усиливает впечатление искренности, правдивости, разнообразия и остроты герценовского повествования. «Язык его, - писал Тургенев, - до безумия неправильный, приводит меня в восторг: живое тело…"

По блеску, остроумию, страстности, разнообразию приемов, свободе и остроте обсуждения самых разнообразных и глубоких вопросов человеческой жизни и истории - художественные страницы Г. стоят на уровне высочайших достижений мировой литературы.

Герцен Александр Иванович (1812-1870). Публицист, мемуарист, политический деятель. Герцена принято считать основателем русской политической эмиграции, русского бесцензурного книгопечатанья.

Исследователи отмечают вклад Герцена в беллетристику, критику, публицистику, историографию. Но главной особенностью его деятельности является критика капитализма и создание так называемого «русского социализма». За такие взгляды в России произведения Герцена были запрещены до 1905 года, а полное собрание сочинений издали только после Октябрьской революции 1917-го.

Герцен – внебрачный сын русского барина И. А. Яковлева и немки Луизы Гааг - воспитательницы в доме. Взгляды писателя формировались под влиянием крепостной прислуги, а также потрясениями, которые спровоцировали в среде дворян движение декабристов.

В юношестве, будучи студентом Московского университета, Герцен собирает вокруг себя единомышленников. Из этого студенческого круга впоследствии «выросли» известные политики, критики, публицисты. Общение молодежи было проникнуто негативным отношением к тогдашнему Николаевскому режиму, именно поэтому Герцена, как зачинателя, ночью 20 июня 1834 года арестовали, а в апреле 1835 – оправили в ссылку (Пермь, Вятка, Владимир на Клязьме). Через пять лет, в 1840-м, возвращается в Москву, а через год – повторно отправляется в ссылку (Новгород).

В 1842-м году Герцен снова возвращается из ссылки и начинает заниматься литературной деятельностью. На протяжении следующих лет в журнале Белинского поочередно появляются философские статьи и беллетристические проповеди (повести - «Доктор Крупов», «Сорока-воровка» и роман «Кто виноват?»). Окончательно выехал за границу Герцен 31 января 1847 года. С этого момента он продолжает свою деятельность в эмиграции в разных странах.

Герцен пишет о капиталистическом устройстве стран, в которых живет. 1851 – выходит сборник «С того берега». Это размышления над событиями в Европе 1847-51 годов.

В 1857 году Герцен создает в эмиграции русскую политическую газету «Колокол». Первый номер вышел в июле того года, а последний 244-245 в 1867. В 1868 – «Колокол» выходит на французском языке.

Самым значительным произведением Герцена является рассказ-исповедь о себе и эпохе, в которую он жил «Былое и думы». Это произведение он писал и перерабатывал 15 лет. В целом, вся литературная манера Герцена тяготеет к автобиографическим рассказам и очеркам. В его наследии «письма», «записки», многочисленные дневники и эпистолярное наследие.

Произведения Герцена исследователи литературы характеризуют как остроумные, наполненные различными литературными приемами, страстные образцы высокой мировой литературы.

Внебрачный сын богатого помещика Ивана Алексеевича Яковлева и немки Луизы Ивановны Гааг. При рождении отец дал ребенку фамилию Герцен (от немецкого слова herz – сердце).

Получил хорошее домашнее образование. С юности отличался начитанностью, свободой и широтой взглядов. Декабрьские события 1825 года оказали большое влияние на мировоззрение Герцена. Вскоре он познакомился со своим дальним родственником по отцу Николаем Платоновичем Огаревым и стал его близким другом. В 1828 году они, будучи единомышленниками и близкими друзьями, на Воробьевых горах в Москве дали клятву в вечной дружбе и выказали решимость посвятить всю свою жизнь в борьбе за свободу и справедливость.

Герцен получил образование в Московском университете, где сошелся с рядом прогрессивно мыслящих студентов, образовавших кружок, в котором обсуждался широкий круг вопросов, касающихся науки, литературы, философии и политики. Окончив в 1833 году университет со степенью кандидата наук и серебряной медалью, он увлекся учением сенсимонистов и начал изучать произведения социалистических писателей Запада.

Через год А.И. Герцен, Н.П. Огарев и другие их соратники были арестованы за свободомыслие. Пробыв в тюрьме несколько месяцев, Герцен был сослан в Пермь, а затем в Вятку в канцелярию местного губернатора, где стал сотрудником газеты «Губернские ведомости». Там он сблизился со ссыльным архитектором А.И. Витбергом. Затем Герцен был переведен во Владимир. Какое-то время ему было разрешено жить в Петербурге, но вскоре он опять был сослан, на этот раз в Новгород.

С 1838 года женат на своей дальней родственнице Наталье Александровне Захарьиной. Родители не хотели отдавать Наталью за опального Герцена, тогда он похитил свою невесту, обвенчался с ней во Владимире, где находился в то время в ссылке, и поставил родителей перед свершившимся фактом. Все современники отмечали необыкновенную привязанность и любовь супругов Герценов. Александр Иванович не раз обращался в своих произведениях к образу Натальи Александровны. В браке имел троих детей: сына Александра – профессора физиологии; дочерей Ольгу и Наталью. Последние совместные годы жизни супругов были омрачены печальным увлечением Натальи Александровны немцем Георгом Гервег. Эта некрасивая, заставившая страдать всех ее участников, история закончилась со смертью Натальи Александровны от родов. Внебрачный ребенок скончался вместе с матерью.

В 1842 году Герцен получил разрешение на переезд в Москву, где прожил до 1847 года, занимаясь литературной деятельностью. В Москве Герцен написал роман «Кто виноват?» и ряд рассказов и статей касающихся социальных и философских проблем.

В 1847 году Александр Иванович уехал в Европу, живя попеременно то во Франции, то в Италии, то в Швейцарии и работая в различных газетах. Разочаровавшись в революционном движении Европы, он искал отличный от западного путь развития России.

После смерти жены в Ницце А.И. Герцен переехал в Лондон, где организовал издание свободной русской прессы: «Полярной звезды» и «Колокола». Выступая со свободолюбивой и антикрепостнической программой для России Герценовский «Колокол» привлек внимание и симпатии прогрессивной части русского общества. Он выходил до 1867 года и был весьма популярен среди русской интеллигенции.

Скончался Герцен в Париже и был похоронен на кладбище Пер-Лашез, затем прах его был перевезен в Ниццу.