Материал для подготовки к ЕГЭ (ГИА) по литературе на тему: Литература периода Великой Отечественной войны. Литература в годы великой отечественной войны
2. Великая Отечественная война в русской литературе 40-90ых.
Литература военных лет 1941-1945 гг. Публицистика.
Главная слабость публицистики военных лет: она была слишком «одномерная» и слишком «с надрывом», даже в наиболее живых статьях. В этой публицистике захлебнулись самые сильные творческие порывы 40-х. Высокий риторический стиль. Заголовки: «Только победа и жизнь!» А. Толстого; «Мы выстоим!» И. Эренбурга.
Лучшее: М. Шолохов «По пути к фронту »: «Мне, жителю почти безлесных донских степей, чужда природа Смоленской области. Я с интересом слежу за разворачивающимися пейзажами. По сторонам дороги зеленой стеной стоят сосновые леса. От них веет прохладой и крепким смолистым запахом. Там, в лесной гущине, полутемно даже днем, и что-то зловещее есть в сумеречной тишине, и недоброй кажется мне эта земля». «Люди красной армии» : Разведчик внимательно рассматривает меня коричневыми острыми глазами, улыбаясь, говорит: «Первый раз вижу живого писателя. Читал ваши книги, видел портреты разных писателей, а вот живого писателя вижу впервые». Я с не меньшим интересом смотрю на человека, шестнадцать раз ходившего в тыл к немцам, ежедневно рискующего жизнью, безупречно смелого и находчивого. Представителя этой военной профессии я тоже встречаю впервые». «Письмо американским друзьям». Немного наивно, но очень, очень хорошо. А. Платонов. Публикация произведений Платонова была разрешена в годы Отечественной войны, когда прозаик работал фронтовым корреспондентом газеты «Красная звезда» и писал рассказы на военную тему. американским друзьям». Немного наивно, но очень, очень хорошо. Очерки: «Никодим Максимов» : «Никодим Максимов улыбнулся: стоял-стоял свет и достоялся, люди государствами детей пугают. Солдат начинается с думы об отечестве. Где ж ты сообразил правду такую или услыхал, что ль, от кого ее?.. На войне, Иван Ефимович, ученье скорое бывает... Я ведь не особый какой человек, а так - живу и думаю». «Девушка Роза»: «Кто видел Розу, тот говорил, что она была красива собою и настолько хороша, словно ее нарочно выдумали тоскующие, грустные люди себе на радость и утешение. она уже была однажды на расстреле, и после расстрела она пала на землю, но осталась живой; поверх ее тела положили трупы других павших людей, потом обложили мертвых соломой, облили бензином и предали умерших сожжению; Роза не была тогда мертва, две пули лишь неопасно повредили кожу на ее теле, и она, укрытая сверху мертвыми, не сотлела в огне, она убереглась и опамятовалась, а в сумрачное время ночи выбралась из-под мертвых и ушла на волю через развалины тюремной ограды, обрушенной авиабомбой. Но днем Розу опять взяли в городе фашисты и отвели в тюрьму. И она опять стала жить в заключении, вторично ожидая свою смерть».
Проза в годы ВОВ
1942 год – повесть Василия Гроссмана «Народ бессмертен». В августе 1941 года гибель Гомеля. Повесть В. Василевской «Радуга» - женские образы. Повесть В. Горбатова «Непокоренные» - оккупированная территория. Романтико-патетический стиль. Л. Леонов повесть «Взятие Великошумска» (1944). Первым завершенным романом о ВОВ стал роман Фадеева «Молодая гвардия» (1945). Исторические романы развивали патриотические идеи. А. Бек «Волоколамского шоссе» (1943-1944). Психологическое состояние героев, их взаимоотношения. Формирование в условиях войны личности человека. М. Шолохов, отрывки романа «Они сражались за Родину». Война глазами простого русского солдата.
К. Воробьев «Это мы, Господи!» Над повестью он работал еще на войне. В 1943 году его партизанская группа вынуждена была укрыться в подполье, он сидел на чердаке дома в Шяуляе и торопился оставить людям свою память о пережитом в фашистских лагерях. Лейтенант Сергей Костров. Три года - из лагеря в лагерь, из плена в плен - таковы молодые годы Сергея. Много пришлось пережить главному герою повести и его окружению. Был в плену у немцев, бежал, опять поймали, отвезли в концлагерь. «Жуткой тишиной полнится барак. Редко кто обращается шепотом к товарищу с просьбой, вопросом. Лексикон обреченных состоял из десяти-двадцати слов. Только потом узнал Сергей, что это была мучительная попытка людей экономить силы. Так же строго расходовались движения. Тридцать медленных шагов в день считалось нормой полезной прогулки». В “Долине смерти” создали немцы непревзойденную систему поддержания людей в полумертвом состоянии. Не так мечтал умереть Сергей. Не случайно эпиграфом к повести взяты строки из “Слова о полку Игореве”: “Лучше быть убиту от мечей, чем от рук поганых полонену!” Герой думает о смерти: “... он тогда же понял, что, в сущности, не боится ее, только... только умереть хотелось красиво!” Если смерть, то смерть, достойная человека. Написав в 1943-м "Это мы, Господи!» Евгений Носов: «Повесть невозможно читать залпом: написанная сразу после фашистского плена, она кровоточит каждой своей строкой. Писать обнаженную правду. Голос мальчика в плену: «Шесть верст до дому…Знала б мама…принесла бы картошки вареной». Белый пуховый носок, полный вшей. Семнадцать ломтиков хлеба, которые отдавали ребенку литовской заключенной. Повесть так и осталась в редакционном архиве, конечно, не из-за того, что была не закончена, а, скорее всего, потому, что судьба побывавших в плену, хотя бы даже не по собственной вине, долго оставалась запретной темой в литературе.
Некрасов «В окопах Сталинграда» (1946) . С началом Отечественной войны Некрасов уходит на фронт, пройдя путь от Ростова до Сталинграда. Был инженером саперных войск, командовал батальоном. Пришел в литературу после войны. Появление в журнале «Знамя» повести В. Некрасова «В окопах Сталинграда». Литературная общественность была в растерянности: автор – простой офицер, никому неизвестный, в самой повести нет ни слова о партит и всего несколько упоминаний о Сталине. Кто-то сказал сталинградцу Некрасову, что у него «кишка тонка» писать о Сталинграде). Но повесть Некрасова обращала на себя внимание и запоминалась самой темой, сдержанностью тона, за которой скрывалась глубокая боль, и правдивым рассказом об одном из самых главных сражений войны. Некрасов: «Но войне никогда ничего не видишь кроме того, что у тебя под самым носом творится». Повесть во многом автобиографична. Главный герой, от лица которого ведется повествование, - лейтенант Юрий Керженцев, как и Некрасов, уроженец Киева, окончил архитектурный институт, увлекался филателией. Попав на войну, стал сапером. Книга, прежде всего, о тех, кто сумел выстоять и победить, – о людях. В условиях войны характеры людей проявляются по-разному. На первый взгляд кажется, что писатель не дает оценок происходящему, но сама интонация расставляет все на свои места. Некрасов говорит о смерти всякий раз с болью от ее повседневной обыденности. Некрасов опровергает мнение, что на войне привыкают к страху смерти: известный момент, как у умершего на губе еще дымился окурок. Некрасов говорил, что это было самое страшное из всего, что он видел до и после на войне. Спасение от ужасов войны Керженцев находит в воспоминаниях о довоенной жизни. Война стала границей между тем, что было и тем, что есть. Сегодня – горечь отступлений, потерь, окопы, смерть. А в прошлом «аккуратно подстриженные липы, окруженные решеточками», «большие молочно-белые фонари», «столетние вязы дворцового сада», «Днепр, синие дали, громадное небо». На войне – всюду цвет серой пыли. События Сталинградского сражения Некрасов описывает так, как он сам видел, не приукрашивая: «Опять стреляем. Пулемет трясется, как в лихорадке. Впереди противная серая земля. Только один, корявый, точно рука с подагрическими пальцами, кустик. Потом и он исчезает – пулемет срезает». Сжатое время. Керженцев часто удивляется, что в минуты он проживает года. Герои. Все люди разные и по-разному пришли на фронт, но каждого волнует вопрос: как случилось так, что с начала войны армия только отступает. Сам Некрасов только однажды пытается ответить на этот вопрос: «На других мы с вами полагались». Керженцев: «Руганью делу не поможешь». Повесть заканчивается предполагаемым наступлением в районе Сталинграде. Повести присуждена Сталинская премия. Повесть «В родном городе». Опубликована в «Знамени». Через год после публикации повести журнал «Знамя» разгромили: сняли главного редактора В. Вишневского, приложили повесть Казакевича. Некрасова позже стали печатать за рубежом, его за это исключили из партии. Отняли, сволочи, медаль «За оборону Сталинграда». С 1974 года Некрасов поселился в Париже. Умер в 1987 году. Тема Сталинграда была также исследована в творчестве В. Гроссмана (За правое дело), К. Симонова (Солдатами не рождаются), Ю. Бондарева (Горячий снег) и др. После Некрасова – целый поток «лейтенантской прозы»: в литературу пришли Г. Бакланов, Ю. Бондарев, В. Быков. Они, как и Некрасов, знали войну на личном опыте. Их поколение открыло новый тип героя. Их интересовал процесс становления характера в трагических обстоятельствах войны. Исповедальная интонация авторов. Моральный аспект – главный. Бондарев: «Батальоны просят огня» и «Последние залпы», «Журавлиный крик» В. Быкова, «Убиты под Москвой» Воробьева, «Иван», «Зося», «В августе сорок четвертого» Богомолова. Андрей Платонов. Проза. Рассказы. «Одухотворенные люди». Платонов в своей военной прозе публицистики не чуждался. Но она была очень далека от плаката. Его современники так часто стремились писать о «высоких идеях», а получалось только «о земном». Он писал, в сущности, о земном - и вышел совсем в иные пространства. Первый рассказ о войне Платонов написал еще до фронта, в эвакуации. Потом он стал корреспондентом на фронте. Его задачи: «Изображать то, что в сущности, убито, - не одни тела. Великая картина жизни и погибших душ, возможностей. Дается мир, каков бы он был при деятельности погибших, - лучший мир, чем действительный: вот что погибает на войне». «Возвращение».
Поэзия. Военная лирика 1941-1945 гг.
Важно, что поэты военного времени не наблюдали за войной со стороны, а жили ею. Конечно, мера их личного участия в войне была разной. Например, Юлия Друнина в 1941 году добровольцем ушла на фронт и воевала до победы. Одни поэты и писатели были на войне рядовыми и офицерами в армии. Другие – военными корреспондентами, третьи – участниками каких-то отдельных событий. Поэзия во время войны объединяла людей, делала большое дело. Сурков писал, что «никогда за всю историю поэзии не устанавливался такой прямой, близкий, сердечный контакт между пишущими и читающими, как в дни Отечественной войны». Николай Чуковский вспоминал, что во время осады Ленинград жил напряженно-духовной жизнью. Там удивительно много читали. Везде читали. И очень много писали стихов. Стихи вдруг приобрели необычайную важность, и писали их даже те, кому в обычное время не пришло бы в голову это делать. Особая потребность в стихах во время бедствий. Как род литературы поэзия в военное время заняла главенствующее положение. Тихонов: «Стих получил особе преимущество: писался быстро, не занимал в газете много места, сразу поступал на вооружение». Поэзия военных лет – поэзия необычайной интенсивности. В годы войны активизировались многие ее жанры. Сейчас нас интересует лирика. Лирическая поэзия военного времени отразила жажду человечности. Разлука с близкими, с любимыми, испытания на войне, - все это ожесточало людей и хотелось человечности, любви, верности. Вот известное стихотворение К. Симонова «Жди меня» (1941). Его печатали в разных фронтовых газетах, отправляли друг другу в письмах. Благодаря этому стихотворению ожил жанр стихотворного послания.
Поэзия Твардовского лирична, лиризм даже признан основой его дарования. Конечно, свободнее это качество проявляется в поэмах, чем в отдельных стихотворениях. С этим, возможно, и связано тяготение Твардовского в общем к жанру поэмы. В годы войны – тема малой (Смоленщины) и большой родины . В войну память о родном доме становилась неотступной и близкой каждому, где бы он ни находился. Тема малой родины всегда связан с темой большой родины – всей России. Родина – всегда протяженность, всегда путь, дорога (О Родине, Не хожен путь). Стихи, посвященные жестокой памяти о войне . Самое впечатляющее, конечно, «Я убит подо Ржевом» (1945-46). Это стихотворение должно было войти в «книгу про бойца» (В.Т.), - в авторском плане во 2 части значилось: «песня устами бойца, убитого в первые дни войны». Но в поэму это стихотворение не вошло, и стало отдельным стихотворением, звучащим от имени павшего воина. Все, что мог бы сказать убитый на войне солдат, если бы мог говорить. «В тот день, когда окончилась война». Стихотворение написано от имени тех, кто остался в живых. Грусть о том, как уходят погибшие друзья. Этот мотив постоянен в лирике Твардовского. Еще через 20 лет он будет в стихотворении «Я знаю, никакой моей вины». Военной теме посвящена часть сборника «Последние стихи» (1952). Победа на войне, вера в силы и возможности народа. Тема литературного творчества . «Я это знаю лучше всех на свете – живых и мертвых, знаю только я». Никто не скажет так, как скажет он сам. «Слово о словах». Конец 50 гг. Оттепель. Философская тематика . «Не знаю, как бы я любил». «Ты и я». «О сущем».
Тема материнской любви и любви сына к матери прошла через все его творчество, и в последних стихах – цикл «Памяти матери». Сознание с достоинством прожитой жизни – «На днем моей жизни».
М.В. Исаковский (1900-1973). Родился в крестьянской семье на Смоленщине. Лит. деятельность его началась в газете города Ельня (недалеко от Смоленска). Сам он считает началом своего поэтического творчества 1924 год, хотя стихи начал писать очень рано. Первый сборник Исаковского «Провода в соломе» вышел в 1927 году. Сборник был замечен Горьким : «Стихи у него простые, хорошие, очень волнуют своей искренностью». Исаковский в русской поэзии – один из прямых последователей Николая Некрасова. Исаковский тоже поэт не крестьянский, а народный. Исаковский работал во многих жанрах, но особого успеха добился в лирике, в песенном жанре. Его стихи: Катюша, Прощание, Огонек, Летят перелетные птицы и т.д. Замечание Твардовского о его песнях: «Слова песен Исаковского – это стихи, имеющие самостоятельное значение и звучание, живой поэтический организм, сам собой предполагающий ту мелодию, с которой ему суждено слиться и существовать вместе. Исаковский – не автор текстов и не поэт-песенник; он поэт, стихам которого изначально присуще начало песенности, а это всегда было одной из важных черт русской лирики». Сам Исаковский считал, что нужно уметь даже о самых сложных вещах говорить самыми обыкновенными словами и фразами – обыкновенными, но в то же время емкими, точными, красочными, поэтически убедительными. Кажется, что главная причина успеха и всеобщей любви к его творчеству – полное слияние мыслей и чувств поэта и народа. В лесу прифронтовом, Ой, туманы мои. В послевоенные годы Исаковский стал много работать как переводчик. Чаще всего переводил украинских и белорусских поэтов Купалу, Шевченко, Украинку.
Проза о Великой Отечественной. Ее начало лежит в 1941-м. Последние произведения, похоже, еще не дописаны. И все же век на исходе. И «переоценка ценностей» - вечная неизбежность. То, над чем плакали предки, потомкам часто кажется фальшивым и неискренним. Зато вещи, замеченные лишь «вскользь», вдруг становятся нужными спустя полвека или век. Современники прозу о войне привычно делили по устоявшимся рубрикам (вот что писали прозаики старшего поколения, бывшие на фронте в роли военкоров, вот проза тех, кто прошел войну почти мальчишкой, - или, если «переключить регистр»: вот «панорамный» роман, вот повесть, рассказ, очерк...). Время «укрупняет» видение и заставляет смотреть иными глазами: что сказали нам 40-е годы, что 50-е, что 60-е - и далее, далее, шагая десятилетиями. И в каждые десять лет найти самое главное, без чего русскую литературу ХХ века просто нельзя представить.
Проза 40-х. Без публицистического нажима не могла обойтись проза военного времени. И потому так быстро «уставали» и выцветали со временем не только «Радуга» Василевской или «Непокоренные» Горбатова, но и «Взятие Великошумска», и «Рассказы Ивана Сударева», и «Дни и ночи», и сразу, «по горячим следам» вписанная в «современную классику» и тут же отправленная «на доработку» «Молодая гвардия». Выразительные куски, и чудовищные провалы, старательно зачисленные историками литературы того времени в «художественное своеобразие романа Александра Фадеева», - десятки, сотни страниц, писанные по-газетному («Особенностью Лютикова, как и вообще этого типа руководителей...») и временами напоминающими стиль доноса («Из всех людей, населявших город Краснодон, Игнат Фомин был самым страшным человеком, страшным особенно потому, что он уже давно не был человеком»). И хоть еще сейчас существуют лучшие страницы «Волоколамского шоссе» А.Бека, хоть появилась в 1943-м на свет воробьевская повесть «Это мы, Господи!», предвосхитившая всю «лейтенантскую прозу», хоть начал публикацию отрывков своего военного романа Михаил Шолохов, все же главная проза о войне в 40-е написана Андреем Платоновым.
Песенная лирика.
Алексей Фатьянов. "Русской песни запевала и ее мастеровой" - так охарактеризовал его Ярослав Смеляков. Родом Алексей Иванович из деревни Малое Петрино, что на Владимирщине. Многое он взял от природной красоты здешних мест. Тут легко и безошибочно угадываются истоки его песенно-поэтического дара. В конце двадцатых семья Фатьяновых перебирается в Подмосковье. Фатьянов становится студийцем театральной школы им. А.Д. Попова при Центральном театре Красной Армии. Вскоре вводится в спектакли. А в 1938-1939 годах уже гастролирует с театром по стране (вплоть до Дальнего Востока). С 1940 года он служил в ансамбле Орловского военного округа. Был дипломированным актером. В эти же годы он начинает много писать, публикует свои первые очерки и стихи в орловской областной "Молодежке", становится ее постоянным корреспондентом. В июне 1941 года ансамбль оказывается в авиагарнизоне под Брянском. Здесь его и застала война. Уже первые дни определили ратное место рядового Фатьянова. Помимо двух-трех ежедневных выступлений перед бойцами ему приходится писать злободневные, сатирические частушки и сценки, поэмы и песни. Фатьянов неоднократно обращается к командованию с просьбой отпустить его на фронт. Но во всех просьбах ему было отказано. Впрочем, и отпускать-то по большому счету было некуда: ансамбль и без того являлся фронтовым. Почему именно его песни зазвучали по всем фронтам? Все в них ясно и понятно: что надо защищать, за кого сражаться и с каким настроем идти в бой. Да и вообще после его песен кажется, что русские выигрывают войны только тогда, когда защищают свое и своих. И уж тут они побеждают всех и всегда. Со многими композиторами довелось работать Алексею Фатьянову. Самые известные его песни написаны с Василием Соловьевым-Седым: "Давно мы дома не были", "Где ж ты, мой сад?", "Потому что мы пилоты", "Золотые огоньки", "Где же вы теперь, друзья-однополчане?", "Поет гармонь над Вологдой", "Дорога-дорога". В самый разгар войны, в 1942-м, в том же содружестве рождается одна из самых "главных" и популярных, как на фронте, так и в тылу, песен Великой Отечественной войны - "Соловьи".
3. Композиционная роль деталей (подробностей) в произведениях художественной словесности Внимание к деталям от тенденции к максимально точному соотнесению слова с явлением действительности. Использование деталей – один из приемов построения художественного текста. Как всякий прием, он может быть удачным и неудачным. Неудачны те детали, которые загромождают текст и не несут смысловой, эстетической нагрузки.
Подлинно художественная деталь изображает общее в частном, конкретном, и в этом смысле она всегда образна. У Пушкина много точнейших подробностей, найденных безошибочно, отобранных из действительности. Клейкие листочки. Чехов – оригинальные детали. Толстый и тонкий. Чем от кого пахло.
По композиционной роли детали можно разделить на два основных вида:
1) Описательные детали , - изображающие, рисующие картину, обстановку, характер
в данный момент. Наверху: Чехов и Пушкин. 2) Повествовательные детали, - указывающие на движение, изменение картины, обстановки, характера. Ружье, которое выстрелит. Повествовательные детали обязательно повторяются в тексте, как минимум дважды, появляются нередко в измененном виде в разных эпизодах повествовании. подчеркивая развитие сюжета.
Билет 24
Годы Великой Отечественной войны… страна переживала дни и месяцы смертельной опасности, и лишь колоссальное напряжение патриотических сил, мобилизация всех резервов духа помогла отвести грозную беду. «Великая Отечественная война, – писал Г.К.Жуков, – явилась крупнейшим военным столкновением. Это была всенародная битва против злобного врага, посягнувшего на самое дорогое, что только есть у советских людей».
Искусство, литература вышли на огневой рубеж. «Нравственные категории – писал Алексей Толстой, – приобретают решающую роль в этой войне. Глагол уже не только уголь, пылающий в сердце человека, глагол идет в атаку миллионами штыков, глагол приобретает мощь артиллерийского залпа».
Константин Симонов в предвоенные годы заметил, что «перья штампуют из той же стали, которая завтра пойдет на штыки». И когда ранним июньским утром в родной дом вломилась «коричневая чума», писатели сменили штатскую одежду на гимнастерку, стали армейскими корреспондентами.
У Алексея Суркова есть стихотворение, воплотившее настроения и чувства советских писателей, ушедших на фронт. Их было свыше тысячи человек… Не вернулись домой более четырехсот.
Я шагал по обугленной боем меже,
Чтоб до сердца солдат дойти.
Был своим человеком в любом блиндаже,
У любого костра при пути.
Писатели военных лет владели всеми родами литературного оружия: лирикой и сатирой, эпосом и драмой.
Как и в годы гражданской войны, самым действенным стало слово поэтов–лириков и писателей–публицистов.
Тематика лирики резко изменилась с первых же дней войны. Ответственность за судьбу Родины, горечь поражений, ненависть к врагу, стойкость, верность Отчизне, вера в победу – вот что под пером разных художников отлилось в неповторимые стихотворения, баллады, поэмы, песни.
Лейтмотивом поэзии тех лет стали строки из стихотворения Александра Твардовского «Партизанам Смоленщины»: «Встань, весь мой край поруганный, на врага!» «Священная война», приписываемая обычно Василию Лебедеву–Кумачу, передавала обобщенный образ времени, его суровое и мужественное дыхание:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, –
Идет война народная,
Священная война!
Одические стихи, выразившие гнев и ненависть советского народа, были присягой верности Отчизне, залогом победы, били по врагу прямой наводкой. 23 июня 1941 года появилось стихотворение А.Суркова «Присягаем победой»:
В нашу дверь постучался прикладом непрошеный гость.
Над Отчизной дыханье грозы пронеслось.
Слушай, Родина! В грозное время войны
Присягают победой твои боевые сыны.
Поэты обращались к героическому прошлому родины, проводили исторические параллели: «Слово о России» Михаила Исаковского, «Русь» Демьяна Бедного, «Дума о России» Дмитрия Кедрина, «Поле русской славы» Сергея Васильева.
Органическая связь с русской классической лирикой и народным творчеством помогала поэтам раскрыть черты национального характера. Всеволод Вишневский отмечал в дневнике военных лет: «Повышается роль национального русского самосознания и гордости». Такие понятия, как Родина, Русь, Россия, Русское сердце, Русская душа, нередко вынесенные в заглавие художественных произведений, обретали невиданную историческую глубину, поэтическую объемность. Так, раскрывая характер героической защитницы города на Неве, ленинградки блокадной поры, Ольга Берггольц пишет:
Ты русская – дыханьем, кровью, думой.
В тебе соединились не вчера
Мужицкое терпенье Аввакума
И царская неистовость Петра.
В ряде стихов передается чувство любви солдата к своей «малой родине», к дому, в котором он родился. К тем «трем березам», где он оставил часть своей души, свою боль и радость («Родина» К.Симонова).
Женщине–матери, простой русской женщине, проводившей на фронт мужа и сыновей, пережившей горечь невосполнимой утраты, вынесшей на своих плечах нечеловеческие тяготы и невзгоды, но не потерявшей веры – долгие годы будет она ждать с войны тех, кто уже никогда не вернется,– посвятили поэты проникновенные строки:
Запомнил каждое крыльцо,
Куда пришлось ступать,
Запомнил женщин всех в лицо,
Как собственную мать.
Они делили с нами хлеб –
Пшеничный ли, ржаной, –
Они нас выводили в степь
Тропинкой потайной.
Им наша боль была больна, –
Своя беда не в счет.
(А.Твардовский «Баллада о товарище»)
В той же тональности звучат стихи М.Исаковского «Русской женщине», строки из стихотворения К.Симонова «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…»:
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все–таки горд был за самую милую,
За русскую землю, где я родился.
За то, что на ней умирать мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По–русски три раза меня обняла.
Суровая правда времени, вера в победу советского народа пронизывают стихи А.Прокофьева («Товарищ, ты видел…»), А.Твардовского («Баллада о товарище») и многих других поэтов.
Серьезную эволюцию претерпевает творчество ряда крупных поэтов. Так, муза Анны Ахматовой обретает тон высокого гражданства, патриотического звучания. В стихотворении «Мужество» поэтесса находит слова, образы, воплотившие неодолимую стойкость сражающегося народа, звучащие с силой величественного хорала:
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах.
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова, –
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем.
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
Сражающемуся народу в равной мере были нужны и гневные строки ненависти, и задушевные стихи о любви и верности. Вот почему широкой популярностью пользовались стихотворения К.Симонова «Убей его!», «Жди меня, и я вернусь…», гневное стихотворение А.Прокофьева «Товарищ, ты видел…», его поэма «Россия», исполненная любви к Родине. Часто оба эти мотива сливаются воедино, обретая большую эмоциональную силу.
Строки поэтов, обращенные к одному человеку – к солдату, к любимой, – одновременно воплощали думы и чувства многих. Именно об этом, пронзительно личном и в то же время близком всему военному поколению, слова знаменитой «Землянки» А.Суркова:
Ты сейчас далеко–далеко,
Между нами снега и снега,
До тебя мне дойти не легко,
А до смерти четыре шага.
Сильные чувства вызывают стихи молодых поэтов, для которых война была первым и последним испытанием в их жизни. Георгий Суворов, Михаил Кульчицкий и многие другие талантливые юноши не вернулись с поля боя. Зимой 1942 года в смоленских лесах погиб политрук пулеметной роты, студент Московского университета Николай Майоров. Строки из стихотворения «Мы», которые он написал еще в 1940–м и пророчески завещал идущим вослед:
Мы были высоки, русоволосы.
Вы в книгах прочитаете, как миф,
О людях, что ушли не долюбив,
Не докурив последней папиросы… –
Навсегда останутся поэтическим памятником его поколению.
Песни военной поры в жанровом отношении чрезвычайно многообразны. Мысли и чувства, переданные в стихах, положенных на музыку, звучат особенно отчетливо, приобретают дополнительную эмоциональную силу. Тема священной борьбы против фашистских захватчиков становится основной для песен–гимнов. Написанные в торжественно–приподнятом тоне, призванные создать обобщенно–символический образ сражающегося народа, лишенные бытовых подробностей и деталей, эти гимны звучали сурово и торжественно.
Во времена тяжелого лихолетья у советского человека обостряется чувство родины. Образ России с ее просторами, полями и лесами сказочной красоты приобретает в песнях на стихи А.Прокофьева, Е.Долматовского, А.Жарова, А.Чуркина и многих других поэтов то романтически–возвышенное, то лирико–интимное звучание. Особой популярностью пользовались лирические песни на слова М.Исаковского, А.Фатьянова, А.Суркова, К.Симонова и других поэтов, посвященные дружбе, любви, верности, разлуке и счастью встречи, – всему тому, что волновало и согревало солдата в дали от родного дома («Землянка» А.Суркова, «Огонек» М.Исаковского, «Темная ночь» В.Агатова, «Вечер на рейде» А. Чуркина); стихи о военных буднях, шуточные, положенные на мелодии задушевных русских песен, частушек, вальсов. Такие произведения, как «Дороги» Л.Ошанина, «Вот солдаты идут» М.Львовского, «Соловьи» А. Фатьянова и другие постоянно предавались по радио, исполнялись во время концертов на фронте и в тылу.
Крепнущей солидарностью народов, связанных единством социально–исторической цели, обусловлено усиление взаимовлияния и взаимообогащения национальных литератур. Во фронтовых условиях межнациональное общение стало особенно тесным, а дружба народов еще более прочной. Писателями раскрывались те духовные ценности, которые рождались в совместной борьбе против фашизма.
Тема всенародного подвига вдохновляла поэтов старшего поколения (Максим Рыльский, Павло Тычина, Янка Купала, Джамбул Джабаев, Георгий Леонидзе и другие) и совсем молодых, чьи поэтические голоса окрепли в годы испытаний (Максим Танк, Кайсын Кулиев, Аркадий Кулешов и другие). Название книги латышского поэта Я.Судрабкална «В братской семье» – больше, чем обозначение сборника стихов; в нем отображены стержневые темы поэзии военных лет – дружба народов, интернационалистские, гуманистические идеи. В этом русле создавались произведения самых различных жанров: лирика и героико–романтическая баллада, песня–сказание и лирико–публицистическая поэма.
Сознание справедливости борьбы с фашизмом цементирует силы людей всех национальностей. Эстонский поэт Ральф Парве в стихотворении «На перекрестке» (1945) так выразил мысль о боевом содружестве на огненных перекрестках Великой Отечественной:
Мы из разных собрались дивизий.
Вот латыш – Москву он защищал,
Смуглый уроженец Кутаиси,
Русский, что махоркой угощал,
Белорус и украинец рядом,
Сибиряк, что шел от Сталинграда,
И эстонец… Мы пришли за тем,
Чтобы счастье улыбнулось всем!
Узбекский поэт Хамид Алимджан в стихотворении «Россия» (1943) писал:
О Россия! Россия! Твой сын, а не гость я.
Ты – родная земля моя, отчий мой кров.
Я – твой сын, плоть от плоти твоей, кость от кости, –
И пролить свою кровь за тебя я готов.
Идеи дружбы народов вдохновляли и татарского поэта Аделя Кутуя:
Я русскую столицу берег.
Чтобы жила татарская столица.
О единстве чувств и помыслов народов страны свидетельствовало их бережное отношение к культурным традициям, к сокровищнице духовных ценностей, умение поэтически воспринимать природу не только своего родного, но и инонационального края. Вот почему в высокой и чистой нравственной атмосфере даже хрупкая веточка сирени, как о том поведал А.Кутуй в стихотворении «Утренние думы» (1942), вырастает в символ несокрушимости:
Как я люблю весенний Ленинград,
Твоих проспектов гордое сиянье,
Бессмертную красу твоих громад,
Рассветное твое благоуханье!
Вот я стою, сжимая автомат,
И говорю врагам я в день весенний:
- Вы слышите сирени аромат?
Победа в этом запахе сирени!
Обостренное чувство родины питало пламя справедливого гнева, вдохновляло советских людей на подвиги в бою и труде. Отсюда неизменный мотив милой сердцу грузинских поэтов Картли (древнее название Грузии), воспевание Владимиром Сосюрой любимой Украины, вдохновенные картины Полесья и Беловежской пущи у белорусских поэтов. Все это рождало, пользуясь словарем Якуба Коласа, «созвучье и лад» малой и большой Отчизны в сознании лирического героя:
Родина в мире одна. Знай, что двух не бывает, –
Есть только та, где висела твоя колыбель.
Есть только та, что дала тебе веру и цель,
Та, что звездною славой нелегкий твой путь осеняет…
(Валдис Лукс, «Уходящий сегодня на бой»)
В 1944 году, когда Советская Армия, освободив Польшу и Болгарию, уже выходила на рубежи Эльбы, поэт Сергей Наровчатов писал:
То не слово врывается в слово:
От Урала и до Балкан
Крепнет братство, грозное снова,
Многославное братство славян.
(из цикла «Польские стихи»)
О гуманной миссии советских воинов–победителей говорил казахский поэт А.Сарсенбаев:
Это слава русских солдат,
Это прадедов наших стан…
Как они много лет назад,
Мы проходим гряду Балкан…
А дорога вьется змеей,
По опасным ползет местам,
Старый памятник боевой
Предвещает победу нам.
Содружество в общей борьбе с фашизмом, интернационализм – эти темы нашли воплощение в творчестве многих поэтов.
Эпоха Великой Отечественной войны породила замечательную по силе и искренности поэзию, гневную публицистику, суровую прозу, страстную драматургию.
Обличительное сатирическое искусство той поры родилось как выражение гуманизма и великодушия советского человека, защищавшего человечество от фашистских орд. Частушки, пословицы, поговорки, басни, сатирические перепевы, эпиграммы – весь арсенал острот был взят на вооружение. Исключительной действенностью отличалась саркастическая надпись или подпись под плакатом «Окон ТАСС», карикатурой.
Д.Бедный, В.Лебедев–Кумач, А.Твардовский, А.Прокофьев, А.Жаров и целая плеяда фронтовых сатириков и юмористов успешно выступала в жанре сатирической миниатюры. Ни одно сколько–нибудь значительное событие на фронте не прошло бесследно для сатириков. Разгром фашистов на Волге и под Ленинградом, в Крыму и на Украине, дерзкие рейды партизан по вражеским тылам, смятение и разброд в стане гитлеровской коалиции, решающие недели битвы в Берлине – все это остроумно и точно фиксировалось сатирическим стихом. Вот характерное для манеры Д.Бедного–сатирика четверостишие «В Крыму»:
– Что это? – Гитлер взвыл, глаза от страха жмуря. –
Потеряны – Сиваш, и Перекоп, и Керчь!
На нас идет из Крыма буря!
Не буря, подлый гад, а смерч!
Все средства комического заострения использовались для того, чтобы окончательно разделаться с противником. Этой цели служили иронические стилизации в духе старинных романсов, мадригалов, народных напевов, умело шаржированные сценки, диалоги. С серией «Эпитафии впрок» на страницах «Крокодила» выступил поэт Арго. «Пузатый Геринг в голубом мундире», что нетто весит «сто двадцать четыре, при орденах сто двадцать пять кило», неистовствовавший под небом Африки Роммель, которого, «чтобы не драпанул из могилы», пришлось «плитой могильной придавить», наконец, чемпион по вранью Геббельс – вот объекты сатирического пера поэта.
Воплощение коренных социально–нравственных, гуманистических идеалов борющегося народа с позиций углубленного историзма и народности мы находим в таком крупном эпическом жанре, как поэма. Годы Великой Отечественной войны стали для поэмы не менее плодотворным периодом, чем эпоха 20–х годов. «Киров с нами» (1941) Н.Тихонова, «Зоя» (1942) М.Алигер, «Сын» (1943) П.Антакольского, «Февральский дневник» (1942) О.Берггольц, «Пулковский меридиан» (1943) В.Инбер, «Василий Теркин» (1941–1945) А.Твардовского – вот лучшие образцы поэтического эпоса военных лет.
В поэме как жанре синтетическом есть и быт, и панорамная картина эпохи, выписанная со всеми конкретными деталями – от морщинок и рябинок на лице человека до знаменитых ватников и теплушек, индивидуальная человеческая судьба и раздумья о большой истории, о судьбах страны и планеты в середине двадцатого столетья.
Показательна эволюция поэтов П.Антакольского и В.Инбер. От перенасыщения ассоциациями и реминисценциями предвоенной поэзии П.Антакольский смело переходит к стиху суровому и простому. Поэма «Сын» подкупает сочетанием лиризма с высокой патетикой, проникновенной задушевности с гражданским началом:
…Снега. Снега. Завалы снега. Взгорья.
Чащобы в снежных шапках до бровей.
Холодный дым кочевья. Запах горя.
Все неоглядней горе, все мертвей.
Передний край. Восточный фронт Европы –
Вот место встречи наших сыновей.
Высокий гражданский пафос, социально–философские раздумья определяют звучание военной поэзии В.Инбер. Уже в первой главе «Пулковского меридиана» заключено кредо всего произведения:
Избавить мир, планету от чумы –
Вот гуманизм! И гуманисты – мы.
В поэтическом арсенале Н.Тихонова порох эпохи гражданской войны не отсырел. В чеканных строках поэмы «Киров с нами» образ руководителя города на Неве встает как символ несгибаемого мужества героических ленинградцев:
Разбиты дома и ограды,
Зияет разрушенный свод,
В железных ночах Ленинграда
По городу Киров идет.
«Пусть наши супы водяные,
Пусть хлеб на вес золота стал, –
Мы будем стоять, как стальные.
Потом мы успеем устать.
Враг силой не мог нас осилить,
Нас голодом хочет он взять,
Отнять Ленинград у России,
В полон ленинградцев забрать.
Такого вовеки не будет
На невском святом берегу,
Рабочие русские люди
Умрут – не сдадутся врагу.
Поэма военных лет отличалась разнообразием стилевых, сюжетно–композиционных решений. Строго выдержанным балладно–повествовательным построением отмечена поэма Н.Тихонова «Киров с нами». «Россия» А.Прокофьева создана средствами народной поэтики, напевного и раздольного русского стиха:
Сколько звезд голубых, сколько синих.
Сколько ливней прошло, сколько гроз.
Соловьиное горло – Россия,
Белоногие пущи берез.
Да широкая русская песня,
Вдруг с каких–то дорожек и троп
Сразу брызнувшая в поднебесье,
По–родному, по–русски – взахлеб…
Лирико–публицистическая поэма синтезирует принципы и приемы повествовательного и возвышенно–романтического стиля. Поэма М.Алигер «Зоя» отмечена удивительной слитностью автора с духовным миром героини. В ней вдохновенно и точно воплощены нравственный максимализм и цельность, правда и простота.
Московская школьница Зоя Космодемьянская без колебаний, добровольно выбирает суровую долю. В чем истоки подвига Зои, ее духовной победы? А.Твардовский, размышляя над тем, что формировало мироощущение людей 30–х годов, заметил: «Не та война. Какая бы она ни была… породила этих людей, а то... что было до войны. А война обнаруживала, выдавала в ярком виде на свет эти качества людей» (из дневника поэта 1940 года, содержавшего первоначальный замысел «Василия Теркина»).
Поэма «Зоя» – не столько жизнеописание героини, сколько лирическая исповедь от имени поколения, юность которого совпала с грозной и трагической порой в истории народа. Вот почему в поэме столь часто ведется задушевный разговор с юной героиней:
Девочка, а что такое счастье?
Разве разобрались мы с тобой…
Вместе с тем трехчастное построение поэмы передает основные этапы становления духовного облика героини. В начале поэмы легкими, но точными штрихами только намечен облик девочки–«длинноножки». Постепенно в прекрасный мир ее юности (« Жилось нам на свете светло и просторно…») входит большая социальная тема, чуткое сердце вбирает тревоги и боль «потрясенной планеты». Здесь в лирический строй поэмы вторгаются открыто публицистические строки:
Тревожное небо клубится над нами.
Подходит война к твоему изголовью,
И больше нам взносы платить не рублями,
А, может быть, собственной жизнью и кровью.
Апофеозом короткой, но прекрасной жизни становится завершающая часть поэмы. О нечеловеческих пытках, которым подвергают Зою в фашистском застенке, сказано скупо, но сильно, публицистически остро. Имя и образ московской школьницы, жизнь которой так трагически рано оборвалась, стали легендой:
И уже почти что над снегами,
Легким телом устремясь вперед,
Девочка последними шагами
Босиком в бессмертие идет.
Вот почему в финале поэмы столь закономерно отождествление облика Зои с античной богиней победы – крылатой Никой.
«Василий Теркин» А.Твардовского – крупнейшее, наиболее значительное поэтическое произведение эпохи Великой Отечественной. Если у А.Прокофьева в лиро–эпической поэме «Россия» на первом плане образ Родины, ее поэтичнейшие пейзажи, а действующие лица (братья минометчики Шумовы) изображены в символически–обобщенной манере, то у Твардовского достигнут синтез частного и общего: индивидуальный образ Василия Теркина и образ родины разновелики в художественной концепции поэмы. Это многоплановое поэтическое произведение, объемлющее не только все стороны фронтовой жизни, но и основные этапы Великой Отечественной войны.
В бессмертном образе Василия Теркина воплотились с особой силой черты русского национального характера той эпохи. Демократизм и нравственная чистота, величие и простота героя выявлены средствами народопоэтического творчества, строй мыслей и чувствований героя родствен миру образов русского фольклора.
В эпоху Отечественной войны 1812 года многое, по словам Л.Толстого, определяла «скрытая теплота патриотизма». Массовый героизм, какого еще не знала история человечества, душевная сила, стойкость, мужество, безмерная любовь народа к Отчизне раскрылись с особой полнотой в период Великой Отечественной войны. Обостренное патриотическое, социальное и нравственное начало определяли строй мыслей, поступков воинов Советской Армии. Об этом и поведали писатели–публицисты тех лет.
Крупнейшие мастера слова – А.Толстой, Л.Леонов, М.Шолохов – стали и выдающимися публицистами. Популярностью на фронте и в тылу пользовалось яркое, темпераментное слово И.Эренбурга. Важный вклад в публицистику тех лет внесли А.Фадеев, В.Вишневский, Н.Тихонов.
Искусство публицистики за четыре года прошло несколько основных этапов. Если в первые месяцы войны ей была присуща обнаженно–рационалистическая манера, зачастую отвлеченно–схематические способы изображения врага, то в начале 1942 года публицистика обогащается элементами психологического анализа. В огненном слове публициста и митинговая нота. И обращение к душевному миру человека.
Следующий этап совпал с переломом в ходе войны, с необходимостью углубленного социально–политического рассмотрения фашистского фронта и тыла, выяснения коренных причин близящегося поражения гитлеризма и неотвратимости справедливого возмездия. Этими обстоятельствами вызвано обращение к таким жанрам, как памфлет и обозрение.
На завершающем этапе войны появилось тяготение к документальности. Так, например, в «Окнах ТАСС» наряду с графическим исполнением плакатов широко использовался метод фотомонтажа. Писатели и поэты вводили в свои произведения дневниковые записи, письма, фотографии и другие документальные свидетельства.
Публицистика военных лет – качественно иной, по сравнению с предшествующими периодами, этап развития этого боевого и действенного искусства. Глубочайший оптимизм, несокрушимая вера в победу – вот что поддерживало публицистов даже в самые трудные времена. Особую мощь придавало их выступлениям обращение к истории, к национальным истокам патриотизма. Важная особенность публицистики той поры – широкое использование листовки, плаката, карикатуры.
За четыре года войны проза пережила значительную эволюцию. Первоначально война освещалась в очерковом, схематично–беллетризованном варианте. Таковы многочисленные рассказы и повести лета, осени, начала зимы 1942 года. Позже фронтовая действительность постигалась писателями в сложной диалектике героического и повседневного.
Уже в первые два года войны было опубликовано свыше двухсот повестей. Из всех прозаических жанров только очерк и рассказ могли поспорить в популярности с повестью. Повесть – жанр необычный для западноевропейских литератур (многим из них неведом сам термин «повесть». А если он и встречается, как, например, в польской литературе, то означает «роман»), весьма характерен для русской национальной традиции.
В 20–30–е годы доминировали психологически–бытовая, приключенческая и сатирико–юмористическая разновидности жанра. В годы Великой Отечественной (как и в годы гражданской войны) на первое место вышла героическая, романтическая повесть.
Стремление раскрыть суровую и горькую правду первых месяцев войны, достижениями в области создания героических характеров отмечены «Русская повесть» (1942) Петра Павленко и повесть Василия Гроссмана «Народ бессмертен». Однако между этими произведениями есть различия в способах воплощения темы. У П.Павленко событийно–фабульное начало доминирует над раскрытием психологии войны. В повести «Народ бессмертен» образы рядовых солдат и офицеров воссозданы несравненно полнее и глубже.
Перу Ванды Василевской принадлежат повести «Радуга», «Просто любовь». В «Радуге» запечатлена трагедия Украины, разоренной и истекающей кровью, всенародная ненависть к захватчикам, судьба мужественной партизанки Олены Костюк, не склонившей головы перед палачами.
Характерная примета военной прозы 1942 – 1943 годов – появление новелл, циклов рассказов, связанных единством действующих лиц, образом повествователя или лирической сквозной темой. Именно так построены «Рассказы Ивана Сударева» Алексея Толстого, «Морская душа» Л.Соболева, «Март–апрель» В.Кожевникова. Драматизм в этих произведениях оттеняется лирической и одновременно возвышенно–поэтической, романтической чертой, помогающей выявить душевную красоту героя. Углубляется проникновение во внутренний мир человека. Более убедительно и художественно совершенно раскрываются социально–этические истоки патриотизма.
В солдатском окопе, в морском кубрике рождалось особое чувство солидарности – фронтового братства. Л.Соболев в цикле рассказов «Морская душа» создает серию портретных зарисовок героев–моряков; каждый из них – олицетворение мужества и стойкости. Не случайно один из героев новеллы «Батальон четырех» обращается к сражающимся: «Один моряк – моряк, два моряка – взвод, три моряка – рота… Батальон, слушай мою команду…»
Достижения этих писателей были продолжены и развиты К.Симоновым в повести «Дни и ночи» – первом крупном произведении, посвященном битве на Волге. В «Непокоренных» Б.Горбатова на примере семьи Тараса Яценко показано, как пламя сопротивления врагу, даже в его глубоком тылу, постепенно перерастает в пожар всенародной борьбы. Образ офицера легендарной панфиловской дивизии Баурджана Момыш–Улы – искусного и волевого командира, строгого профессионала–военачальника, человека несколько рационалистического, но беззаветно отважного в бою – создает А.Бек в повести «Волоколамское шоссе» (1944).
Углубление историзма, расширение временных и пространственных горизонтов – несомненная заслуга повести 1943–1944 годов. Одновременно шло и укрупнение характеров. В центре повести А.Платонова «Оборона Семидворья» (1943) – мир и война, жизнь и смерть, долг и чувство. Жестокий бой ведет рота старшего лейтенанта Агеева, атакуя захваченную врагом деревеньку в семь дворов. Казалось бы, маленький плацдарм, но за ним – Россия. Сражение показано как тяжкий, упорный, кровавый труд. Агеев внушает своим подчиненным, что «на войне бой бывает кратким, но долгим и постоянным. И более всего война состоит из труда… Солдат теперь не только воин, он строитель своих крепостей…». Размышляя о своем месте в бою, Агеев себе, как офицеру, отводит особую роль: «…трудно сейчас нашему народу – весь мир он несет на своих плечах, так пускай же мне будет труднее всех».
Суровые будни и драматизм воины, осмысленные в масштабе больших социально–нравственных и философских категорий, предстают со страниц повести Л.Леонова «Взятие Великошумска». Раздумья командира танкового корпуса генерала Литовченко, как бы продолжающие прерванную пулей нить размышлений героя повести А. Платонова, являются своеобразной этической доминантой книги: «Народы надо изучать не на фестивалях пляски, а в часы военных испытаний, когда история вглядывается в лицо нации, вымеряя ее пригодность для своих высоких целей…»
Повесть Л.Леонова «Взятие Великошумска» написана в январе–июне 1944 года, когда еще сильно огрызавшийся, но уже заметно «щипаный германский орел» откатывался на исходные рубежи 41–го. Это обусловило особый смысл и тональность книги, придало ее драматизму торжественно–величавый колорит. И хотя роль батальных сцен, как и положено произведению о войне, достаточно велика, все же не они, а раздумья, наблюдения художника организуют внутреннюю структуру книги. Ибо и в войне «моторов», как убежден автор, «прочнее сортовой стали смертная человеческая плоть».
В центре повести судьба танкового экипажа – легендарного Т–34. Очень разных людей сроднила под своей броней «железная квартира» под номером 203. Тут и многоопытный командир танка лейтенант Собольков, и еще не обстрелянный механик–водитель юный Литовченко, и молчаливый радист Дыбок, и разговорчивый башнер Обрядин – песенник, любитель острого слова и нехитрых земных утех.
Композиция повести строится как совмещение двух планов видения жизни: из смотровой щели танка номер 203 и с командного пункта генерала Литовченко (однофамилец механика), командующего танковым корпусом. Но есть еще третий пункт осмысления действительности – с нравственно–эстетической высоты художника, где и тот и другой планы совмещаются.
Автор воссоздает атмосферу танкового боя на всех его этапах: в момент начала атаки, грозной сечи и, наконец, победного финала, показывая, какого нравственного и физического напряжения, тактического искусства и мастерства владения машиной и оружием требует современное сражение. Читатель как бы сам погружается в «горячий смрад машинного боя», испытывая все то, что выпадает на долю солдата, избравшего своим девизом: «Судьба не тех любит, кто хочет жить. А тех, кто победить хочет!» Подвиг 203, «кинжальным рейдом» вспоровшего немецкие тылы, проложил путь к победе танкового корпуса и помог взятию Великошумска.
Картина сражения за Великошумск приобретает черты схватки двух миров, осмыслена как битва двух полярных цивилизаций. С одной стороны, нашествие чудовищной фашистской орды, оснащенной сверх меры современнейшей техникой уничтожения, транспортными средствами, на которых «гвозди – прибивать младенцев для мишеней, негашеная известь и металлические перчатки для пытки пленных…». С другой – олицетворение истинного гуманизма – солдаты, осуществляющие историческую миссию освобождения. Здесь сталкиваются не просто две социальные системы, но прошлое и будущее планеты.
Леонов вплотную подошел к той волнующей теме, которую одновременно с ним воплощали в своем творчестве крупнейшие художники слова А.Толстой, М.Шолохов, А.Твардовский, – к истокам нашей победы, к проблеме национального характера. Национальный склад мышления и чувствования героя, связь поколений – вот что становится предметом пристального исследования писателя. « …Герой, выполняющий долг, не боится ничего на свете, кроме забвения, – пишет Леонов. – Но ему не страшно и оно, когда подвиг его перерастает размеры долга. Тогда он сам вступает в сердце и разум народа, родит подражанье тысяч, и вместе с ними, как скала, меняет русло исторической реки, становится частицей национального характера».
Именно во «Взятии Великошумска», более чем в каком–либо ином предшествующем произведении художника, с особой полнотой и силой выявилась связь Леонова с русской фольклорной традицией. Здесь не только частое обращение героев повести к различным жанрам устного творчества, не только заимствованные из народнопоэтической традиции приемы лепки образов танкистов – при всей их земной сути поистине былинных чудо–богатырей. Пожалуй, важнее то, что сами принципы народного мышления, его нравственно–эстетические устои оказались определяющими при воссоздании внутреннего мира персонажей.
«Взятие Великошумска» Л.Леонова сразу же после выхода в свет воспринималось как художественное полотно, которое сродни малой эпопее. Не случайно один из французских критиков отмечал, что в повести Леонова «есть какая–то торжественность, похожая на полноту реки; она монументальна…» И это правда, ибо прошлое и будущее мира, день нынешний и исторические дали хорошо просматривались со страниц повести.
Кроме того, повесть Леонова – книга широкого философского звучания. В масштабе таких понятий отнюдь не казались чрезмерно пафосными солдатские раздумья («Судьбу прогресса мы, как птенца, держим в наших огрубелых ладонях») или финальная фраза генерала Литовченко, распорядившегося поставить на высокий постамент героическую машину номер 203: «Пусть века смотрят, кто их от кнута и рабства оборонил…»
К концу войны ощутимо тяготение прозы к широкому эпическому осмыслению действительности. Два художника – М.Шолохов и А.Фадеев – особенно чутко улавливают тенденцию литературы. «Они сражались за Родину» Шолохова и «Молодая гвардия» Фадеева отличаются социальной масштабностью, открытием новых путей в трактовке темы войны.
М.Шолохов, верный природе своего таланта, делает смелую попытку изображения Великой Отечественной войны как поистине народной эпопеи. Сам выбор главных героев, рядовых пехоты, – хлебороба Звягинцева, шахтера Лопахина, агронома Стрельцова – свидетельствуют о том, что писатель стремится показать различные слои общества, проследить, как всколыхнулось и грозно зашумело в годину суровых испытаний народное море.
Богат и многообразен духовно–нравственный мир шолоховских героев. Художник рисует широкие картины эпохи: горестные эпизоды отступлений, сцены яростных атак, взаимоотношения солдат и мирных жителей, короткие часы между боями. При этом прослеживается вся гамма человеческих переживаний – любовь и ненависть, строгость и нежность, улыбки и слезы, трагическое и комическое.
В романе А.Фадеева «Молодая гвардия» от прежней аналитичной, «толстовской манеры», присущей автору «Разгрома» и «Последнего из удэге», мало что остается. Фадеев отходит от вымышленного повествования и опирается на конкретные факты и документы. В то же время он пишет свой роман красками, характерными для высокой романтической трагедии, отбирая контрастные тона. Добро и зло, свет и мрак, прекрасное и безобразное стоят на разных полюсах. Границы между понятиями–антагонистами не просто прочерчены, но как бы прорублены. Напряженный эмоционально–экспрессивный стиль полностью отвечает этой манере.
Книга Фадеева романтична и в то же время насыщена острой публицистической мыслью социолога и историка. Она построена на документальном материале и одновременно удивительно поэтична.
Писатель постепенно разворачивает действие. В первой главе звучит отдаленное эхо тревоги, во второй показана уже драма – люди покидают родные места, взрывают шахты, ощущение народной трагедии пронизывает повествование. Идет кристаллизация подполья, проявляются и крепнут связи юных бойцов Краснодона с подпольщиками. Идея преемственности поколений определяет основу фабульного построения книги. Вот почему столь значительное место отводит Фадеев изображению подпольщиков – И.Проценко, Ф.Лютикова. Представители старшего поколения и комсомольцы–молодогвардейцы выступают единой народной силой, противостоящей гитлеровскому «новому порядку».
В «Молодой гвардии» необычайно велика роль поэтики контраста. Писатель чередует неспешно–обстоятельное повествование, где главное место отведено анализу человеческих характеров, с изображением динамизма и стремительности развертывания военных действий на Дону и в самом Краснодонском подполье.
Суровый и строгий реализм соседствует с романтикой, объективированное повествование перемежается взволнованной лирикой авторских отступлений. При воссоздании отдельных образов роль поэтики контраста тоже весьма значительна (строгие глаза Лютикова и задушевность его натуры; подчеркнуто мальчишеская внешность Олега Кошевого и совсем не детская мудрость его решений; лихая беспечность Любови Шевцовой и дерзкая смелость ее поступков, несокрушимая воля). Даже во внешнем облике героев Фадеев не отходит от излюбленного приема: «ясные синие глаза» Проценко и «бесовские искры» в них; «сурово–нежное выражение» глаз Олега Кошевого; белая лилия в черных волосах Ульяны Громовой; «голубые детские глаза с жестким стальным отливом» у Любови Шевцовой.
Этот принцип находит наиболее полное воплощение в обобщенной характеристике молодых людей, становление которых пришлось на предвоенные годы: «Самые, казалось бы, несоединимые черты – мечтательность и действенность, полет фантазии и практицизм, любовь к добру и беспощадность, широта души и трезвый расчет, страстная любовь к радостям земным и самоограничение, – эти, казалось бы, несоединимые черты вместе создали неповторимый облик этого поколения».
Если поэзии, публицистике и прозе первых лет войны был присущ обостренный интерес к далекой исторической поре, то внимание автора «Молодой гвардии» привлекает нелегкая, героическая эпоха 30–х годов как духовно–нравственная почва, на которой созрели столь удивительные плоды. Становление молодогвардейцев приходится именно на 30–е годы, а их стремительное возмужание – на начало 40–х годов. Наиболее значительной заслугой писателя следует считать художнически проникновенное изображение молодого поколения. Это прежде всего не по летам граждански зрелый, умный, обладающий прирожденным талантом организатора Олег Кошевой. Это рядовые участники подпольной организации, характеры которых мастерски индивидуализированы: поэтическая натура мечтательной, душевно глубокой и тонкой Ульяны Громовой, темпераментной и безрассудно храброй Любови Шевцовой, преисполненного жаждой подвига Сергея Тюленина – мальчишки «с орлиным сердцем».
Фашисты обрекли молодогвардейцев на нечеловеческие муки и казнили их. Однако зловещие краски войны не могут одолеть светлых, ликующих тонов жизни. Трагизм остается, но трагедия безысходности снята, преодолена жертвой во имя народа, во имя будущего человечества.
ДРАМАТУРГИЯ
За годы войны было создано свыше трехсот пьес. Не все они увидели свет рампы. Лишь немногим посчастливилось пережить свое время. Среди них «Фронт» А.Корнейчука, «Нашествие» Л.Леонова, «Русские люди» К.Симонова, «Офицер флота» А.Крона, «Песнь о черноморцах» Б.Лавренева, «Сталинградцы» Ю. Чепурина и некоторые другие.
Пьесы, появившиеся в самом начале войны и созданные еще на волне довоенных настроений, оказались далекими от трагической обстановки первых месяцев тяжелых боев. Потребовалось время, чтобы художники смогли осознать свершившееся, верно его оценить и по–новому осветить. Переломным этапом в драматургии стал 1942 год.
Драма Л.Леонова «Нашествие» создавалась в самое трудное время. Небольшой город, где развертываются события пьесы, – символ всенародной борьбы с захватчиками. Значительность авторского замысла в том, что конфликты местного плана осмысливаются им в широком социально–философском ключе, вскрываются истоки, питающие силу сопротивления.
Действие пьесы происходит в квартире доктора Таланова. Неожиданно для всех из заключения возвращается сын Таланова Федор. Почти одновременно в город вступают немцы. А вместе с ними появляется бывший владелец дома, в котором живут Талановы, купец Фаюнин, ставший вскоре городским головой.
От сцены к сцене нарастает напряженность действия. Честный русский интеллигент врач Таланов не мыслит своей жизни в стороне от борьбы. Рядом с ним его жена, Анна Павловна, и дочь Ольга. Не стоит вопрос о необходимости борьбы в тылу врага и для председателя горсовета Колесникова: он возглавляет партизанский отряд. Это один – центральный –пласт пьесы. Однако Леонов, мастер глубоких и сложных драматических коллизий, не довольствуется только таким подходом. Углубляя психологическую линию пьесы, он вводит еще одно лицо – сына Талановых.
Судьба Федора оказалась запутанной, непростой. Избалованный в детстве, эгоист, себялюбец. Он возвращается в отчий дом после трехлетнего заключения, где отбывал наказание за покушение на жизнь любимой женщины. Федор угрюм, холоден, насторожен. Не случайно его бывшая няня Демидьевна так отзывается о нем: «Люди жизни не щадят, с врагом бьются. А ты все в сердце свое черствое глядишь». Действительно, сказанные в начале пьесы слова его отца о всенародном горе не трогают Федора: личные невзгоды заслоняют все остальное. Его мучит утраченное доверие людей, потому–то Федору неуютно на свете. Умом и сердцем мать и няня поняли, что под шутовской маской Федор спрятал свою боль, тоску одинокого, несчастного человека, но принять его прежнего – не могут. Отказ Колесникова взять Федора в свой отряд еще больше ожесточает сердце молодого Таланова.
Потребовалось время, чтобы этот живший когда–то только для себя человек стал народным мстителем. Схваченный гитлеровцами, Федор выдает себя за командира партизанского отряда, чтобы умереть за него. Психологически убедительно рисует Леонов возвращение Федора к людям. В пьесе последовательно раскрыто, как война, общенародное горе, страдания зажигают в людях ненависть и жажду мщения, готовность отдать свою жизнь ради победы. Именно таким мы видим Федора в финале драмы.
Для Леонова закономерен интерес не просто к герою, но к человеческому характеру во всей сложности и противоречивости его натуры, складывающейся из социального и национального, нравственного и психологического. Одновременно с выявлением закономерностей борьбы на гигантском фронте сражений художник–философ, художик–психолог не уходил и от задачи показа борений индивидуальных страстей, чувств и стремлений человеческих.
Этот же прием нелинейного изображения использован драматургом и при создании образов отрицательных персонажей: поначалу неприметного, мстительного Фаюнина, стеснительно–угодливого Кокорышкина, мгновенно меняющего личину при смене власти, целой галереи фашистских головорезов. Верность правде делает образы жизненными даже в том случае, если они предстают в сатирическом, гротескном освещении.
Сценическая история произведений Леонова периода Великой Отечественной войны (кроме «Нашествия» широкой известностью пользовалась и драма « Ленушка», 1943), обошедших все основные театры страны, лишний раз подтверждает несправедливость упреков отдельных критиков, писавших о недоходчивости, камерности леоновских пьес, о переусложненности образов и языка. При театральном воплощении леоновских пьес учитывалась их особая драматургическая природа. Так, при постановке «Нашествия» в Московском Малом театре (1942) И.Судаков сначала основной фигурой видел Федора Таланова, но в ходе репетиций акценты постепенно смещались и в центре стали мать Федора, его няня Демидьевна как олицетворение русской матери. В театре им.Моссовета режиссер Ю. Завадский трактовал спектакль как психологическую драму, драму незаурядного человека Федора Таланова.
Если Л.Леонов тему героического подвига и несокрушимости патриотического духа раскрывает средствами углубленного психологического анализа, то К.Симонов в пьесе «Русские люди» (1942), ставя те же проблемы, использует приемы лирики и публицистики открытой народной драмы. Действие в пьесе развертывается осенью 1941 года на Южном фронте. В фокусе авторского внимания как события в отряде Сафонова, находящегося неподалеку от города, так и ситуация в самом городе, где хозяйничают оккупанты.
В отличие от довоенной пьесы «Парень из нашего города», композиция которой определялась судьбой одного персонажа – Сергея Луконина, теперь Симонов создает произведение с большим количеством персонажей. Массовость героизма подсказал художнику иной путь – искать исключительных героев не надо, их много, они среди нас. « Русские люди» – пьеса о мужестве и стойкости простых людей, владевших до войны очень мирными профессиями: шофере Сафонове, его матери Марфе Петровне, девятнадцатилетней Вале Анощенко, возившей председателя горсовета, фельдшере Глобе. Им бы строить дома, учить детей, творить прекрасное, любить, но жестокое слово «война» развеяло все надежды. Люди берут винтовки, надевают шинели, идут в бой.
Защита Отечества. Что же стоит за этим? Прежде всего страна, воспитавшая в человеческих сердцах самые гуманные чувства – любовь и уважение к людям разных национальностей, гордость за человеческое достоинство. Это и тот родной уголок, с которым связаны первые детские впечатления, остающиеся в душе на всю жизнь. Здесь и достигает особой высоты публицистическая нота, органически слитая с формой лирической исповеди. Самое заветное произносит разведчица Валя, уходя на опасное задание: «Родина, Родина… наверное, что–то большое представляют, когда говорят. А я нет. У нас в Ново–Николаевске изба на краю села стоит и около речка и две березки. Я качели на них вешала. Мне про Родину говорят, а я все эти две березки вспоминаю».
Драматург изображает войну во всем ее суровом и грозном обличье, он не боится показать жесточайшие испытания, смерть защитников Отечества. Большая удача художника – образ военфельдшера Глобы. За внешней грубоватостью, насмешливостью у этого человека скрыты душевная щедрость, русская удаль, дерзкое презрение к смерти.
Пьеса «Русские люди» уже летом 1942 года, в тяжелейшую пору войны, была поставлена на сцене ряда театров. Английский журналист А.Верт, присутствовавший на одном из спектаклей, особо отмечал впечатление, которое произвел на зрителей эпизод ухода Глобы на задание, откуда он не вернется: «Я помню, как мертвая тишина, не нарушавшаяся в течение по крайней мере десяти секунд, царила в зале филиала Московского Художественного театра, когда опустился занавес в конце 6–й картины. Ибо последними словами в этой сцене было: «Ты слыхал или нет, как русские люди на смерть уходят?» Многие из женщин в зрительном зале плакали…»
Успех пьесы объяснялся и тем, что драматург показал врага не как примитивного изувера и садиста, а как изощренного, уверенного в своей безнаказанности «покорителя» Европы и мира.
Темой ряда интересных драматических произведений стали жизнь и героические деяния нашего флота. Среди них психологическая драма А.Крона «Офицер флота» (1944), лирическая комедия Вс.Азарова, Вс. Вишневского, А.Крона «Раскинулось море широкое» (1942), лирико–патетическая оратория Б.Лавренева «Песня о черноморцах»(1943).
Героико–романтическому пафосу в пьесе Б.Лавренева подчинено все: и выбор места действия (Севастополь. Овеянный славой легендарного мужества), и особые принципы укрупненного изображения человеческих характеров, когда анализ отдельных поступков сочетается с воплощением высокой символики народного духа, и, наконец, постоянные обращения к героическому прошлому города–крепости. Бессмертные имена Нахимова и Корнилова зовут нынешних матросов и офицеров к подвигам.
Сюжетом драмы послужил один из эпизодов обороны Севастополя. Вся пьеса пронизана мыслью – стоять на смерть, даже больше: «Мы и после смерти должны стоять как вкопанные». Драма заканчивается гибелью гвардейской батареи, которая, расстреляв все снаряды, вызывает огонь на себя.
Особое место в драматургии военных лет принадлежит такому своеобразному жанру, как сатирическая пьеса. Значение «Фронта! (1942) А.Корнейчука прежде всего в типических отрицательных образах, в той силе, с которой осмеяны драматургом рутинные, косные методы ведения войны, отсталые, но самонадеянные военачальники.
Сатирическим замыслом пьесы продиктован уже сам выбор фамилий персонажей. Вот редактор фронтовой газеты Тихий – трусливый, безынициативный, робкий человек. Вместо того чтобы поддерживать нужные хорошие начинания, он, напуганный грубым окриком командующего фронта Горлова, лепечет: «Виноват, товарищ командующий. Учтем, выправим, постараемся». Под стать Тихому начальник разведки Удивительный, развязный корреспондент Крикун, невежда и солдафон Хрипун, а также лебезящий перед командующим фронта, но непременно грубый с подчиненными Местный – «мэр города», спешащий на банкете в честь командующего прежде допить вино. А затем уже «отдать все силы фронту». Оружие, используемое драматургом для разоблачения всех этих приспособленцев, захребетников, ищущих легкой жизни, – беспощадный, злой смех.
Образ Горлова создан средствами комического – от иронии до сарказма. Пользуясь своим положением, он преимущественно смеется над другими, хотя при этом, выписанный красками сатирического памфлета, сам предстает в трагическом виде. Вот Горлову стало известно о выступлении генерала Огнева в печати с критической статьей. Следует ироническая тирада по его адресу: «Он у нас в щелкоперы записался… В писатели полез!» Достаточно члену Военного Совета Гайдару выразить сомнение в точности горловских сведений о танках противника, как командующий самоуверенно перебивает:
«– Ерунда! Нам точно известно. Что на станции у них пятьдесят танков…
(– А если из–за реки бросят?…)
– А если землетрясение?… (смеется)».
Горлов чаще всего пользуется иронией в борьбе с теми, кого он считает слабыми военачальниками. Интонации гоголевского городничего, издевающегося над купцами в зените своего мнимого торжества, мы слышим в голосе Горлова, когда тот встречает Колоса и Огнева после удачно проведенной им операции. Не замечая, что он накануне своего падения, Горлов по–прежнему наступает: «Что же это вы так сегодня вырядились? Думаете, поздравлять будем, банкет вам устроим? Нет, голубчики, ошиблись!»
До конца пьесы ничто не может поколебать самодовольства Горлова. Его уверенности в своей непогрешимости и незаменимости – ни военные неудачи, не гибель сына, ни настойчивые советы брата добровольно отказаться от своего поста.
Корнейчук изнутри, посредством мнимозначительных афоризмов и горловской иронии над всеми, кто противостоит командующему фронтом, раскрывает консерватизм Горлова, его нежелание ориентироваться в обстановке, неумение руководить. Насмешки Горлова над окружающими – средство саморазоблачения персонажа. В пьесе Корнейчука – смех над смехом Горлова – особый сатирический способ раскрытия типических черт характера.
В пьесе «Фронт» И.Горлову и его ближайшему окружению противостоят Огнев, Мирон Горлов, Колос, Гайдар и др. Это они разоблачают Горлова. Причем не только и не столько на словах, сколько всей своей деятельностью.
Пьеса «Фронт» вызвала живой отклик в армии и в тылу. О ней упоминают в своих мемуарах и военачальники. Так, бывший начальник оперативного отдела генерального штаба С.М.Штеменко писал: «И хотя у нас в Генштабе каждая минута была тогда на счету, пьесы прочли даже самые знатные. Всей душой мы были на стороне Огнева и высказывались против Горлова».
В конце 1942 года премьеры спектакля «Фронт», прошли во многих театрах страны. При всем различии трактовки пьесы режиссеры и актеры были непримиримыми к Горлову как к конкретному лицу, ответственному за многие военные неудачи. Лучшим был спектакль, поставленный режиссером Р.Симоновым, в котором актер А.Дикий сурово и бескомпромиссно осудил Горлова и горловщину как синоним невежества, отсталости, зазнайства, как источник многих бедствий и поражений начального этапа войны.
В годы войны создавались пьесы о нашем героическом тыле, о беспримерном трудовом энтузиазме миллионов, без которого немыслимы были бы победы на фронтах. К сожалению, в большинстве своем эти произведения не достигли того эстетического уровня и силы эмоционального воздействия, которыми были отмечены пьесы военно–исторического плана.
Определенных достижений добилась в этот период историческая драма. Были написаны такие исторические пьесы, как дилогия А.Толстого «Иван Грозный», трагедия В.Соловьева «Великий государь» и др.
В области музыки самые значительные эстетические высоты были завоеваны массовой песней и симфонией. Вершиной симфонического искусства справедливо считается Седьмая симфония Дмитрия Шостаковича, написанная в Ленинграде в страшную блокадную пору 42–го. А. Толстой так выразил свой впечатление от этого произведения. Как бы венчающего усилия советских художников той трагической. Но по–прежнему живо волнующей нас поры: «Гитлеру не удалось взять Ленинград и Москву… Ему не удалось повернуть русский народ на обглоданные кости пещерного жития. Красная Армия создала грозную симфонию мировой победы. Шостакович прильнул ухом к сердцу родины и сыграл песнь торжества…
На угрозу фашизма – обесчеловечить человека – он ответил симфонией о победном торжестве всего высокого и прекрасного, созданного гуманитарной культурой…»
Терминологический минимум :периодизация, очерк, «генеральская» проза, «лейтенантская» проза, мемуары, роман-эпопея, «окопная» литература, писательские дневники, воспоминания, жанр документальной прозы, историзм, документальность.
План
1. Общая характеристика литературного процесса периода Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.).
2. Тема войны как основная в развитии литературного процесса конца 1940 – начала 1960 гг. (оппозиция «генеральской» и «лейтенантской» прозы).
3. «Окопная правда» о войне в русской литературе.
4. Мемуарные записи и художественный вымысел в литературе о Великой Отечественной войне.
Литература
Тексты для изучения
1. Астафьев, В. П. Прокляты и убиты.
2. Бондарев, Ю. В. Горячий снег. Берег. Батальоны просят огня.
3. Быков, В. В. Сотников. Обелиск.
4. Васильев, Б. Л. Завтра была война. В списках не значился.
5. Воробьев, К. Д. Это мы, Господи!
6. Гроссман, В. С. Жизнь и судьба.
7. Катаев, В. П. Сын полка.
8. Леонов, Л. М. Нашествие.
9. Некрасов, В. П. В окопах Сталинграда.
10. Симонов, К. М. Живые и мертвые. Русский характер.
11. Твардовский, А. Т. Василий Теркин.
12. Фадеев, А. А. Молодая гвардия.
13. Шолохов, М. А. Они сражались за Родину. Судьба человека.
Основная
1. Горбачев, А. Ю. Военная тема в прозе 1940–90-х гг. [Электронный ресурс] / А. Ю. Горбачев. – Режим доступа: http://www. bsu.by>Cache /219533/.pdf (дата обращения: 04.06.2014)
2. Лагуновский, А. Общая характеристика литературы периода Великой Отечественной войны [Электронный ресурс] / А. Лагуновский. – Режим доступа: http://www. Stihi.ru /2009/08/17/2891 (дата обращения: 02.06.2014)
3. Русская литература XX века / под ред. С. И. Тиминой. – М. : Академия, 2011. – 368 с.
Дополнительная
1. Быков, В. «Эти молодые писатели видели пот и кровь войны на своей гимнастерке»: переписка Василия Быкова и Александра Твардовского / В. Быков; вступ. ст. С. Шапрана // Вопросы литературы. – 2008. – № 2. – С. 296–323.
2. Кожин, А. Н. О языке военно-документальной прозы / А. Н. Кожин // Филологические науки. – 1995. – № 3. – С. 95–101.
3. Чалмаев, В. А. Русская проза 1980–2000 гг.: На перекрестке мнений и споров / В. А. Чалмаев // Литература в школе. – 2002. – № 4. – С. 18–23.
4. Человек и война: Русская художественная литература о Великой Отечественной войне: библиографический список / под ред. С. П. Бавина. – М. : Ипно, 1999. – 298 с.
5. Ялышков, В. Г. Военные повести В. Некрасова и В. Кондратьева: опыт сопоставительного анализа / В. Г. Ялышков // Вестник Московского университета. – Сер. 9. Филология. – 1993. – № 1. – С. 27–34.
1. Великая Отечественная война – неисчерпаемая тема в русской литературе. Меняются материал, авторская тональность, сюжеты, герои, но память о трагических днях живет в книгах о ней.
Более 1000 писателей ушли на фронт во время войны. Многие из них непосредственно участвовали в схватках с врагом, в партизанском движении. За боевые заслуги 18 писателей получили звание Героя Советского Союза. Около 400 членов Союза писателей не вернулись с полей сражений. Среди них были и молодые, выпустившие по одной книге, и опытные литераторы, известные широкому кругу читателей: Е. Петров, А. Гайдар
и др.
Значительная часть профессиональных писателей работала в газетах, журналах, массовой печати. Военный корреспондент – вот самая распространенная должность представителей художественной литературы.
Самым «мобильным» родом литературы оказалась лирика. Приведем перечень публикаций, вышедших уже в первые дни войны: 23 июня на первой странице «Правды» появилось стихотворение А. Суркова «Присягаем победой», на второй – Н. Асеева «Победа будет за нами»; 24 июня «Известия» публикуют «Священную войну» В. Лебедева-Кумача; 25 июня «Правда» печатает «Песню смелых» А. Суркова; 26 июня газета «Красная звезда» начинает печатать серию очерков И. Эренбурга; 27 июня «Правда» статьей «Что мы защищаем» открывает публицистический цикл
А. Толстого. Такая динамика показательна и отражает востребованность художественного материала.
Примечательно, что тематика лирики резко изменилась с первых же дней войны. Ответственность за судьбу Родины, горечь поражений, ненависть к врагу, стойкость, патриотизм, верность идеалам, вера в победу – вот что было лейтмотивом всех стихотворений, баллад, поэм, песен.
Показательными стали строки из стихотворения А. Твардовского «Партизанам Смоленщины»: «Встань, весь мой край поруганный, на врага!» «Священная война» Василия Лебедева-Кумача передавала обобщенный образ времени:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
– Идет война народная,
Священная война![с.87]7
Одические стихи, выразившие гнев и ненависть советского народа, были присягой верности Отчизне, залогом победы, отражали внутреннее состояние миллионов советских людей.
Поэты обращались к героическому прошлому родины, проводили исторические параллели, так необходимые для поднятия боевого духа: «Слово о России» М. Исаковского, «Русь» Д. Бедного, «Дума о России»
Д. Кедрина, «Поле русской славы» С. Васильева.
Органическая связь с русской классической лирикой и народным творчеством помогала поэтам раскрыть черты национального характера. Такие понятия, как «Родина», «Русь», «Россия», «русское сердце», «русская душа», нередко вынесенные в заглавие художественных произведений, обретали невиданную историческую глубину и силу, поэтическую объемность и образность. Так, раскрывая характер героической защитницы города на Неве, ленинградки блокадной поры, О. Берггольц констатирует:
Ты русская – дыханьем, кровью, думой.
В тебе соединились не вчера
Мужицкое терпенье Аввакума
И царская неистовость Петра[с.104].
В ряде стихов передается чувство любви солдата к своей «малой родине», к дому, в котором он родился, к семье, которая осталась далеко, к тем «трем березам», где он оставил часть своей души, свою боль, надежду, радость («Родина» К. Симонова).
Женщине-матери, простой русской женщине, проводившей на фронт братьев, мужа и сыновей, пережившей горечь невосполнимой утраты, вынесшей на своих плечах нечеловеческие тяготы, лишения и невзгоды, но не потерявшей веру, посвящены самые трогательные строки многих писателей этого времени.
Запомнил каждое крыльцо,
Куда пришлось ступать,
Запомнил женщин всех в лицо,
Как собственную мать.
Они делили с нами хлеб –
Пшеничный ли, ржаной, –
Они нас выводили в степь
Тропинкой потайной.
Им наша боль была больна, –
Своя беда не в счет [с.72].
В той же тональности звучат стихи М. Исаковского «Русской женщине», строки из стихотворения К. Симонова «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…».
Правда времени, вера в победу пронизывают стихи А. Прокофьева («Товарищ, ты видел…»), А. Твардовского («Баллада о товарище») и многих других поэтов.
Серьезную эволюцию претерпевает творчество ряда крупных поэтов. Так, лирика А. Ахматовой отражает высокую гражданственность поэтессы, патриотическое звучание получали сугубо личные переживания. В стихотворении «Мужество» поэтесса находит слова, образы, воплотившие неодолимую стойкость сражающегося народа:
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем.
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки! [с.91].
Сражающемуся народу в равной мере были нужны и гневные строки ненависти, и задушевные стихи о любви и верности. Примеры тому – стихотворения К. Симонова «Убей его!», «Жди меня, и я вернусь…», А. Прокофьева «Товарищ, ты видел…», его поэма «Россия», исполненная любви к Родине.
Особое место в истории развития русского стиха занимают фронтовые песни. Мысли и чувства, положенные на музыку, создают особый эмоциональный фон и как нельзя лучше раскрывают ментальность нашего народа («Землянка» А. Суркова, «Темная ночь» В. Агатова, «Огонек»
М. Исаковского, «Вечер на рейде» А. Чуркина, «Дороги» Л. Ошанина, «Вот солдаты идут» М. Львовского, «Соловьи» А. Фатьянова и др.).
Воплощение социально-нравственных, гуманистических идеалов борющегося народа мы находим в таком крупном эпическом жанре, как поэма. Годы Великой Отечественной войны стали для поэмы не менее плодотворным периодом, чем эпоха 1920-х гг. «Киров с нами» (1941) Н. Тихонова, «Зоя» (1942) М. Алигер, «Сын» (1943) П. Антакольского, «Февральский дневник» (1942) О. Берггольц, «Пулковский меридиан» (1943)
В. Инбер, «Василий Теркин» (1941–1945) А. Твардовского – вот лучшие образцы поэтического творчества того периода. Отличительной чертой поэмы как жанра в это время является патетика: внимание к конкретным, легко узнаваемым деталям, синтез личных раздумий о семье, любви и большой истории, о судьбах страны и планеты и т. д.
Показательна эволюция поэтов П. Антакольского и В. Инбер. От перенасыщения ассоциациями и реминисценциями предвоенной поэзии
П. Антакольский переходит от размышлений о судьбе конкретного человека до всего человечества в целом. Поэма «Сын» подкупает сочетанием лиризма с высокой патетикой, проникновенной задушевности с гражданским началом. Здесь щемяще-личное превращается в общее. Высокий гражданский пафос, социально-философские раздумья определяют звучание военной поэзии В. Инбер. «Пулковский меридиан» – это не только поэма о гуманистической позиции русского народа, это гимн чувствам и подвигу каждого воюющего за Родину и свободу человека.
Поэма военных лет отличалась разнообразием стилевых, сюжетно-композиционных решений. Она синтезирует принципы и приемы повествовательного и возвышенно-романтического стиля. Так, поэма М. Алигер «Зоя» отмечена удивительной слитностью автора с духовным миром героини. В ней вдохновенно и точно воплощены нравственный максимализм и цельность, правда и простота. Московская школьница Зоя Космодемьянская без колебаний, добровольно выбирает суровую долю. Поэма «Зоя» – не столько жизнеописание героини, сколько лирическая исповедь от имени поколения, юность которого совпала с грозной и трагической порой в истории народа. Вместе с тем трехчастное построение поэмы передает основные этапы становления духовного облика героини. В начале поэмы легкими, но точными штрихами только намечен облик девочки. Постепенно в прекрасный мир ее юности («Жилось нам на свете светло и просторно…») входит большая социальная тема, чуткое сердце вбирает тревоги и боль «потрясенной планеты». Апофеозом короткой жизни становится завершающая часть поэмы. О нечеловеческих пытках, которым подвергают Зою в фашистском застенке, сказано скупо, но сильно, публицистически остро. Имя и образ московской школьницы, жизнь которой так трагически рано оборвалась, стали легендой.
Мировую известность получила поэма А. Т. Твардовского «Василий Теркин» – крупнейшее, наиболее значительное поэтическое произведение эпохи Великой Отечественной войны. У Твардовского достигнут синтез частного и общего: индивидуальный образ Василия Теркина и образ Родины разновелики в художественной концепции поэмы. Это многоплановое поэтическое произведение, объемлющее не только все стороны фронтовой жизни, но и основные этапы Великой Отечественной войны. В бессмертном образе Василия Теркина с особой силой воплотились черты русского национального характера той эпохи. Демократизм и нравственная чистота, величие и простота героя выявлены средствами народно-поэтического творчества, строй его мыслей и чувствований родственен миру образов русского фольклора.
Эпоха Великой Отечественной войны породила замечательную по силе и искренности поэзию, гневную публицистику, суровую прозу, страстную драматургию.
За годы войны было создано свыше 300 пьес, но немногим посчастливилось пережить свое время. Среди них: «Нашествие» Л. Леонова, «Фронт» А. Корнейчука, «Русские люди» К. Симонова, «Офицер флота» А. Крона, «Песнь о черноморцах» Б. Лавренева, «Сталинградцы» Ю. Чепурина и др.
Пьесы – не самый мобильный жанр того времени. Переломным этапом в драматургии стал 1942 год.
Драма Л. Леонова «Нашествие» создавалась в самое трудное время. Небольшой город, где развертываются события пьесы, – символ всенародной борьбы с захватчиками. Значительность авторского замысла состоит в том, что конфликты местного плана осмысливаются им в широком социально-философском ключе, вскрываются истоки, питающие силу сопротивления. Действие пьесы происходит в квартире доктора Таланова. Неожиданно для всех из заключения возвращается сын Таланова Федор. Почти одновременно в город вступают немцы. А вместе с ними появляется бывший владелец дома, в котором живут Талановы, купец Фаюнин, ставший вскоре городским головой. От сцены к сцене нарастает напряженность действия. Честный русский интеллигент врач Таланов не мыслит своей жизни в стороне от борьбы. Рядом с ним его жена Анна Павловна и дочь Ольга. Не стоит вопрос о необходимости борьбы в тылу врага и для председателя горсовета Колесникова: он возглавляет партизанский отряд. Это один – центральный – пласт пьесы. Однако Леонов, мастер глубоких и сложных драматических коллизий, не довольствуется только таким подходом. Углубляя психологическую линию пьесы, он вводит еще одно лицо – сына Талановых. Судьба Федора оказалась запутанной, непростой. Избалованный в детстве, эгоист, себялюбец, он возвращается в отчий дом после трехлетнего заключения в наказание за покушение на жизнь любимой женщины. Федор угрюм, холоден, насторожен. Сказанные в начале пьесы слова его отца о всенародном горе не трогают Федора: личные невзгоды заслоняют все остальное. Его мучает утраченное доверие людей, потому-то Федору неуютно на свете. Умом и сердцем мать и няня поняли, что под шутовской маской Федор спрятал свою боль, тоску одинокого, несчастного человека, но принять его прежнего не могут. Отказ Колесникова взять Федора в свой отряд еще больше ожесточает сердце молодого Таланова. Потребовалось время, чтобы этот живший когда-то только для себя человек стал народным мстителем. Схваченный гитлеровцами Федор выдает себя за командира партизанского отряда, чтобы умереть за него. Психологически убедительно рисует Леонов возвращение Федора к людям. В пьесе последовательно раскрыто, как война, общенародное горе, страдания зажигают в людях ненависть и жажду мщения, готовность отдать свою жизнь ради победы. Именно таким мы видим Федора в финале драмы.
Для Леонова закономерен интерес к человеческому характеру во всей сложности и противоречивости его натуры, складывающейся из социального и национального, нравственного и психологического. Сценическая история произведений Леонова периода Великой Отечественной войны (кроме «Нашествия», широкой известностью пользовалась и драма «Ленушка», 1943), обошедших все основные театры страны, лишний раз подтверждает мастерство драматурга.
Если Л. Леонов раскрывает тему героического подвига и несокрушимости патриотического духа средствами углубленного психологического анализа, то К. Симонов в пьесе «Русские люди» (1942), ставя те же проблемы, использует приемы лирики и публицистики открытой народной драмы. Действие в пьесе развертывается осенью 1941 г. на Южном фронте. В фокусе авторского внимания как события в отряде Сафонова, находящегося неподалеку от города, так и ситуация в самом городе, где хозяйничают оккупанты. «Русские люди» – пьеса о мужестве и стойкости простых людей, владевших до войны очень мирными профессиями: о шофере Сафонове, его матери Марфе Петровне, девятнадцатилетней Вале Анощенко, возившей председателя горсовета, фельдшере Глобе. Им бы строить дома, учить детей, творить прекрасное, любить, но жестокое слово «война» развеяло все надежды. Люди берут винтовки, надевают шинели, идут в бой.
Пьеса «Русские люди» уже летом 1942 г., в тяжелейшую пору войны, была поставлена на сцене ряда театров. Успех пьесы объяснялся и тем, что драматург показал врага не как примитивного изувера и садиста, а как изощренного, уверенного в своей безнаказанности покорителя Европы и мира.
Темой ряда интересных драматических произведений стала жизнь и героические деяния нашего флота. Среди них: психологическая драма
А. Крона «Офицер флота» (1944), лирическая комедия Вс. Азарова,
Вс. Вишневского, А. Крона «Раскинулось море широкое» (1942), оратория Б. Лавренева «Песня о черноморцах» (1943).
Определенных достижений добилась в этот период историческая драма. Были написаны такие исторические пьесы, как трагедия В. Соловьева «Великий государь», дилогия А. Толстого «Иван Грозный» и др. Переломные этапы, трудные времена русского народа – вот основная составляющая таких драм.
Однако наибольшего расцвета в период Великой Отечественной войны достигает публицистика. Крупнейшие мастера художественного слова – Л. Леонов, А. Толстой, М. Шолохов – стали и выдающимися публицистами. Популярностью на фронте и в тылу пользовалось яркое, темпераментное слово И. Эренбурга. Важный вклад в публицистику тех лет внесли А. Фадеев, В. Вишневский, Н. Тихонов.
А. Н. Толстому (1883–1945) принадлежат более 60 статей и очерков, созданных за период 1941–1944 гг. («Что мы защищаем», «Родина», «Русские воины», «Блицкриг», «Почему Гитлер должен потерпеть поражение» и др.). Обращаясь к истории родины, он убеждал современников, что Россия справится с новой бедой, как это не раз было в прошлом. «Ничего, мы сдюжим!» – таков лейтмотив публицистики А. Толстого.
Л. М. Леонов также постоянно обращался к национальной истории, но с особой остротой он говорил об ответственности каждого гражданина, ибо только в этом видел залог грядущей победы («Слава России», «Твой брат Володя Куриленко», «Ярость», «Расправа», «Неизвестному американскому другу» и др.).
Центральной темой военной публицистики И. Г. Эренбурга является защита общечеловеческой культуры. Он видел в фашизме угрозу мировой цивилизации и подчеркивал, что за ее сохранение борются представители всех национальностей СССР (статьи «Казахи», «Евреи», «Узбеки», «Кавказ» и др.). Стиль публицистики Эренбурга отличался резкостью красок, внезапностью переходов, метафоричностью. При этом писатель умело сочетал в своих произведениях документальные материалы, словесный плакат, памфлет, карикатуру. Очерки и публицистические статьи Эренбурга составили сборник «Война».
Вторым по мобильности после публицистической статьи был военный
очерк.
Документализм стал залогом популярности публикаций
В. Гроссмана, А. Фадеева, К. Симонова – писателей, слова которых, созданного по горячим следам, ждали читатели на фронте и в тылу. Ему принадлежат описания боевых операций, портретные путевые очерки.
Ленинград стал главной темой очеркового творчества В. Гроссмана. В 1941 г. он был зачислен в штат газеты «Красная звезда». Всю войну Гроссман вел записи. Его сталинградские очерки, суровые, лишенные патетики («Глазами Чехова» и др.), составили основу замысла большого произведения, каковым стала впоследствии дилогия «Жизнь и судьба».
Поскольку большинство рассказов, повестей, немногочисленных в те годы строилось на документальной основе, авторы чаще всего прибегали к психологическим характеристикам героев, описывали конкретные эпизоды, часто сохраняли фамилии реальных людей. Так, в дни войны в русской литературе появилась некая гибридная форма
очерка-рассказа. К этому типу произведений можно отнести «Честь командира» К. Симонова, «Науку ненависти» М. Шолохова, циклы «Рассказы Ивана Сударева»
А. Толстого и «Морская душа» Л. Соболева.
Искусство публицистики за четыре года прошло несколько основных этапов. Если в первые месяцы войны ей была присуща обнаженно-рационалистическая манера, зачастую отвлеченно-схематические способы изображения врага, то в начале 1942 г. публицистика обогащается элементами психологического анализа. В огненном слове публициста звучат и митинговая нота, и обращение к душевному миру человека. Следующий этап совпал с переломом в ходе войны, с необходимостью углубленного социально-политического рассмотрения фашистского фронта и тыла, выяснения коренных причин близящегося поражения гитлеризма и неотвра-тимости справедливого возмездия. Этими обстоятельствами вызвано обращение к таким жанрам, как памфлет и обозрение.
На завершающем этапе войны появилось тяготение к документальности. Так, например, в «Окнах ТАСС» наряду с графическим исполнением плакатов широко использовался метод фотомонтажа. Писатели и поэты вводили в свои произведения дневниковые записи, письма, фотографии и другие документальные свидетельства.
Публицистика военных лет – качественно иной по сравнению с предшествующими периодами этап развития этого боевого и действенного искусства. Глубочайший оптимизм, несокрушимая вера в победу – вот что поддерживало публицистов даже в самые трудные времена. Особую мощь их выступлениям придавало обращение к истории, национальным истокам патриотизма. Важная особенность публицистики той поры – широкое использование листовки, плаката, карикатуры.
Уже в первые два года войны было опубликовано свыше 200 повестей. Из всех прозаических жанров только очерк и рассказ могли поспорить в популярности с повестью. Повесть – жанр, весьма характерный для русской национальной традиции. Хорошо известно, что в 1920–1930-е гг. доминировали психологически-бытовая, приключенческая и сатирико-юмористическая разновидности жанра. В годы Великой Отечественной войны (как и в годы Гражданской войны) на первое место вышла героическая, романтическая повесть.
Стремлением раскрыть суровую и горькую правду первых месяцев войны, достижениями в области создания героических характеров отмечены «Русская повесть» (1942) Петра Павленко и повесть В. Гроссмана «Народ бессмертен». Однако между этими произведениями есть различия в способах воплощения темы.
Характерная примета военной прозы 1942–1943 гг. – появление новелл, циклов рассказов, связанных единством действующих лиц, образом повествователя или лирической сквозной темой. Именно так построены «Рассказы Ивана Сударева» А. Толстого, «Морская душа» Л. Соболева, «Март – апрель» В. Кожевникова. Драматизм в этих произведениях оттеняется лирической и одновременно возвышенно-поэтической, романтической чертой, помогающей выявить душевную красоту героя. Углубляется проникновение во внутренний мир человека. Более убедительно и художественно совершенно раскрываются социально-этические истоки патриотизма.
К концу войны ощутимо тяготение прозы к широкому эпическому осмыслению действительности, что убедительно доказывается двумя известными писателями – М. Шолоховым (роман, который автору так и не удалось закончить, – «Они сражались за Родину») и А. Фадеевым («Молодая гвардия»). Романы отличаются социальной масштабностью, открытием новых путей в трактовке темы войны. Так, М. А. Шолохов делает смелую попытку изображения Великой Отечественной войны как поистине народной эпопеи. Сам выбор главных героев, рядовых пехоты – хлебороба Звягинцева, шахтера Лопахина, агронома Стрельцова – свидетельствует о том, что писатель стремится показать различные слои общества, проследить, как воспринималась война разными людьми и какие пути вели их к огромной, поистине народной Победе.
Богат и многообразен духовно-нравственный мир шолоховских героев. Художник рисует широкие картины эпохи: горестные эпизоды отступлений, сцены яростных атак, взаимоотношения солдат и мирных жителей, короткие часы между боями. При этом прослеживается вся гамма человеческих переживаний – любовь и ненависть, строгость и нежность, улыбки и слезы, трагическое и комическое.
Если роман М. А. Шолохова не был дописан, то судьбы других произведений были примечательными, в них, как в зеркале, отразилась эпоха. Например, автобиографическая повесть К. Воробьева «Это мы, господи!» была написана в 1943 г., когда группа партизан, сформированная из бывших военнопленных, вынуждена была уйти в подполье. Ровно тридцать дней в литовском городе Шяуляй К. Воробьев писал о том, что довелось ему пережить в фашистском плену. В 1946 г. рукопись поступила в редакцию журнала «Новый мир». В тот момент автор представил лишь первую часть повести, поэтому вопрос о ее публикации был отложен до тех пор, пока не появится окончание. Однако вторая часть так и не была написана. Даже в личном архиве писателя повесть целиком не сохранилась, но отдельные ее фрагменты вошли в некоторые другие произведения Воробьева. Лишь в 1985 г. рукопись «Это мы, Господи!» была обнаружена в Центральном государственном архиве литературы и искусства СССР, куда была сдана вместе с архивом «Нового мира». В 1986 г. повесть К. Воробьева наконец-то увидела свет. Главный герой произведения Сергей Костров – молодой лейтенант, в первый же год войны попавший в немецкий плен. Вся повесть посвящена описанию жизни советских военнопленных в немецких лагерях. В центре произведения – судьба главного героя, которую можно описать как «путь к свободе».
Если произведение К. Воробьева – калька его жизни, то А. Фадеев опирается на конкретные факты и документы. Вместе с тем «Молодая гвардия» Фадеева романтична и показательна, как и судьба самого автора произведения.
В первой главе звучит отдаленное эхо тревоги, во второй показана драма – люди покидают родные места, взрывают шахты, ощущение народной трагедии пронизывает повествование. Идет кристаллизация подполья, проявляются и крепнут связи юных бойцов Краснодона с подпольщиками. Идея преемственности поколений определяет основу фабульного построения книги и выражается в изображении подпольщиков (И. Проценко, Ф. Лютиков). Представители старшего поколения и комсомольцы-молодогвардейцы выступают единой народной силой, противостоящей гитлеровскому «новому порядку».
Первым завершенным романом об Отечественной войне стала «Молодая гвардия» А. Фадеева, опубликованная в 1945 г. (вторая книга – в 1951 г.). После освобождения Донбасса Фадеев написал очерк о гибели краснодонской молодежи «Бессмертие» (1943), а затем провел исследование деятельности молодежной подпольной организации, самостоятельно действовавшей в оккупированном фашистами городке. Суровый и строгий реализм соседствует с романтикой, объективированное повествование перемежается взволнованной лирикой авторских отступлений. При воссоздании отдельных образов роль поэтики контраста тоже весьма значительна (строгие глаза Лютикова и задушевность его натуры; подчеркнуто мальчишеская внешность Олега Кошевого и совсем не детская мудрость его решений; лихая беспечность Любови Шевцовой и дерзкая смелость ее поступков, несокрушимая воля). Даже во внешнем облике героев Фадеев не отходит от излюбленного приема: «ясные синие глаза» Проценко и «бесовские искры» в них; «сурово-нежное выражение» глаз Олега Кошевого; белая лилия в черных волосах Ульяны Громовой; «голубые детские глаза с жестким стальным отливом» у Любови Шевцовой.
История существования в мировой литературе романа примечательна. Судьба произведения показательна для литературных образцов советского времени.
Применение технологии мозгового штурма
Условия проведения:
выполнение предлекционного задания, деление на группы (4–5 человек).
|
Название технологии |
Варианты технологии |
Условия проведения / задание |
Прогнозируемый результат |
|
Изменение точки зрения |
Точки зрения разных людей |
Выявление разности и общности взглядов литературоведов и общественных деятелей. Вывод о давлении на автора романа |
|
|
Группировка вносимых изменений |
Знание текстов романа А. А. Фадеева «Разгром» и автореферата О. Г. Манукяна |
Закрепить представление о внутреннем мире писателей, сравнить разность восприятия писателя и критиков |
|
|
Автописьмо |
Письмо себе по поводу восприятия заложенной в автореферате информации |
||
|
Реверанс |
Предполагает воспроизведение точной противоположности изложенной позиции в выводах автореферата |
Способствует гибкости ума, появлению оригинальных идей, пониманию авторской позиции и эмпатии |
Если в редакции 1945 г. А. А. Фадеев не смел написать о существовании в Краснодоне еще одного – некомсомольского – антифашистского подполья, то в новой версии романа (1951 г.) к этому умолчанию прибавляется идеологически обусловленное лукавств: автор утверждает, что создателями и руководителями организации молодогвардейцев были коммунисты. Тем самым Фадеев отказывает любимым героям в важной инициативе. К тому же данная книга послужила основанием для уголовного преследования, нередко необоснованного, реальных людей, ставших прототипами отрицательных героев.
И все же, на наш взгляд, следует отметить, что до сегодняшнего дня этот роман не утратил свою актуальность, в том числе педагогическую.
2. Тема Великой Отечественной войны занимает особое место в российской многонациональной литературе. В 1940–1950-е годы в ней сложилась традиция изображения войны как героического периода в жизни страны. При таком ракурсе не оставалось места для показа ее трагических аспектов. На протяжении 1950-х гг. в литературе о войне явственно обнаруживается тяготение к панорамности изображения событий прошедшего в больших художественных полотнах. Появление романов-эпопей – одна из характерных черт русской литературы 1950–1960-х гг.
Перелом произошел лишь с началом «оттепели», когда увидели свет повести писателей-фронтовиков: «Батальоны просят огня» (1957) Ю. Бондарева, «Южнее главного удара» (1957) Г. Бакланова, «Журавлиный крик» (1961), «Третья ракета» (1962) В. Быкова, «Звездопад» (1961) В. Астафьева, «Один из нас» (1962) В. Рослякова, «Крик» (1962), «Убиты под Москвой» (1963) К. Воробьева и др. Такой всплеск интереса к военной теме предопределил появление целого течения, названного «лейтенантской прозой».
«Лейтенантская проза» – это произведения писателей, прошедших войну, выживших и вынесших на суд читателя свой боевой опыт в той или иной форме. Как правило, это художественная литература, в большинстве своем имеющая автобиографичный характер. Эстетические принципы «лейтенантской прозы» оказали заметное влияние на весь литературный процесс второй половины XX в. Тем не менее, на сегодняшний день нет общепринятого определения этого литературного течения. Оно интерпретируется по-разному: как проза, созданная фронтовиками, прошедшими войну в звании лейтенантов, или же как проза, главными героями которой являются юные лейтенанты. Аналогичным образом характеризуется и «генеральская проза», под которой подразумеваются произведения, созданные в «генеральском» (роман-эпопея) формате «генералами» литературы (например, К. Симонов).
Говоря о произведениях, созданных писателями-фронтовиками, исследующими становление юного участника войны, мы прибегнем к понятию «лейтенантская проза» как к получившему наиболее широкое распространение. У ее истоков стоял роман В. Некрасова «В окопах Сталинграда». Автор, сам пройдя войну офицером саперного батальона, смог в художественной форме показать «окопную правду», в которой героями были простой солдат, простой офицер. И победу одержали простые люди – народ. Эта тема стала центральной в лучшей в военной прозе 1950–1960-х гг.
В связи с этим можно упомянуть следующих авторов и их произведения. Повесть К. Воробьева (1919–1975) «Убиты под Москвой» (1963) написана очень эмоционально, но реалистично. Сюжет: рота кремлевских курсантов под командованием стройного, подтянутого капитана Рюмина была направлена защищать Москву. Рота солдат и оборона Москвы! Рота погибла, а капитан Рюмин застрелился – он пустил себе пулю в сердце, как бы искупая свой грех за гибель неопытных мальчиков. Они, кремлевские курсанты, стройны, ростом один метр сто восемьдесят три сантиметра, все как на подбор и уверены, что командование дорожит ими, ведь они – особое подразделение. Но курсанты брошены своим командованием, и капитан Рюмин ведет их в заведомо неравный бой. Боя практически не было, была неожиданная и ошеломительная атака немцев, от которой нельзя было нигде спастись – сзади их контролировали войска НКВД.
Ю. Бондарев в романе «Горячий снег» (1965–1969) попытался на новом уровне развить традиции «лейтенантской прозы», вступив в скрытую полемику с характерным для нее «ремаркизмом». Тем более к тому времени «лейтенантская проза» переживала определенный кризис, что выразилось в некотором однообразии художественных приемов, сюжетных ходов и ситуаций, да и в повторяемости самой системы образов произведений. Действие романа Ю. Бондарева укладывается в сутки, в течение которых оставшаяся на южном берегу батарея лейтенанта Дроздовского отражала атаки одной из танковых дивизий группы Манштейна, рвущейся на помощь попавшей под Сталинградом в кольцо окружения армии маршала Паулюса. Однако этот частный эпизод войны оказывается той переломной точкой, с которой началось победное наступление советских войск, и уже поэтому события романа разворачиваются как бы на трех уровнях: в окопах артиллерийской батареи, в штабе армии генерала Бессонова и, наконец, в ставке Верховного Главнокомандующего, где генералу перед назначением в действующую армию приходится выдержать труднейший психологический поединок с самим Сталиным. Комбат Дроздовский и командир одного из артиллерийских взводов лейтенант Кузнецов трижды лично встречаются с генералом Бессоновым.
Охарактеризовав войну как «проверку на человечность», Ю. Бондарев лишь выразил то, что определило собой лицо военной повести 1960–1970-х годов: многие прозаики-баталисты делали акцент в своих произведениях именно на изображении внутреннего мира героев и преломлении в нем опыта войны, на передаче самого процесса нравственного выбора человека. Однако писательская пристрастность к любимым героям подчас выражалась в романтизации их образов – традиция, заданная еще романом А. Фадеева «Молодая гвардия» (1945). В таком случае характер персонажей не изменялся, а только предельно наглядно раскрывался в исключительных обстоятельствах, в которые их поставила война.
Наиболее ярко данная тенденция нашла свое выражение в повестях Б. Васильева «А зори здесь тихие» (1969) и «В списках не значился» (1975). Особенность военной прозы писателя в том, что он всегда выбирает эпизоды, незначительные с точки зрения глобальных исторических событий, однако много говорящие о высочайшем духе тех, кто не побоялся выступить против превосходящих сил врага и одержал победу. Критики увидели немало неточностей и даже «невозможностей» в повести Б. Васильева «А зори здесь тихие», действие которой развивается в лесах и болотах Карелии (так, Беломоро-Балтийский канал, на который нацелена диверсионная группа, с осени 1941 г. не действовал). Ho писателя интересовала здесь не историческая точность, а сама ситуация, когда пять хрупких девушек во главе со старшиной Федотом Басковым вступили в неравный бой с шестнадцатью головорезами.
Образ Баскова, по сути своей, восходит к лермонтовскому Максиму Максимычу – человеку, может быть, малообразованному, однако цельному, умудренному жизнью и наделенному благородным и добрым сердцем. Васков не разбирается в тонкостях мировой политики или фашистской идеологии, однако сердцем чувствует звериную сущность этой войны и ее причин и никакими высшими интересами не может оправдать гибель пяти девушек.
В образе девушек-зенитчиц воплотились типичные судьбы женщин предвоенных и военных лет: разного социального положения и образовательного уровня, разных характеров, интересов. Однако при всей жизненной точности эти образы заметно романтизированы: в изображении писателя каждая из девушек по-своему прекрасна, каждая достойна своего жизнеописания. И то, что все героини гибнут, подчеркивает бесчеловечность этой войны, затрагивающей жизни даже самых далеких от нее людей. Фашисты приемом контраста противопоставлены романтизированным образам девушек. Их образы гротескны, намеренно снижены, и в этом выражается основная мысль писателя о природе человека, вставшего на путь убийства. Эта мысль с особой ясностью освещает собой тот эпизод повести, в котором звучит предсмертный крик Сони Гурвич, вырвавшийся, потому что удар ножа предназначался для мужчины, а пришелся в женскую грудь. С образом Лизы Бричкиной в повесть вводится линия возможной любви. С самого начала приглянулись друг другу Васков и Лиза: она ему – фигурой и сметливостью, он ей – мужской основательностью. У Лизы и Васкова много общего, однако спеть вместе, как обещал старшина, героям так и не удалось: война губит на корню зарождающиеся чувства. Финал повести раскрывает смысл ее названия. Замыкает произведение письмо, судя по языку, написанное молодым человеком, который стал случайным свидетелем возвращения Васкова на место гибели девушек вместе с усыновленным им сыном Риты Альбертом. Таким образом, возвращение героя на место его подвига показано глазами поколения, чье право на жизнь отстояли люди, подобные Васкову. Подобная символизация образов, философическое осмысление ситуаций нравственного выбора весьма характерны для военной повести. Прозаики тем самым продолжают размышления своих предшественников над «вечными» вопросами о природе добра и зла, степени ответственности человека за поступки, продиктованные вроде бы необходимостью. Отсюда стремление некоторых писателей к созданию ситуаций, которые по своей универсальности, смысловой емкости и категоричности нравственно-этических выводов приближались бы к притче, только расцвеченной авторской эмоцией и обогащенной вполне реалистическими подробностями.
Недаром даже родилось понятие «философская повесть о войне», связанное прежде всего с творчеством белорусского прозаика-фронтовика Василя Быкова, с такими его повестями, как «Сотников» (1970), «Обелиск» (1972), «Знак беды» (1984). Для прозы В. Быкова зачастую характерно слишком прямолинейное противопоставление физического и нравственного здоровья человека. Однако ущербность души некоторых героев раскрывается не сразу, не в обыденной жизни: необходим «момент истины», ситуация категорического выбора, сразу проявляющая истинную сущность человека. Рыбак – герой повести В. Быкова «Сотников» – полон жизненных сил, не знает страха, и товарищ Рыбака, хворый, не отличающийся мощью, с «тонкими кистями рук» Сотников постепенно начинает казаться ему лишь обузой. Действительно, во многом по вине последнего вылазка двух партизан окончилась неудачей. Сотников – сугубо штатский человек. До 1939 г. он работал в школе, физическую силу ему заменяет упрямство. Именно упрямство трижды побуждало Сотникова к попыткам выйти из окружения, в котором оказалась его разгромленная батарея, прежде чем герой попал к партизанам. Тогда как Рыбак с 12 лет занимался тяжелым крестьянским трудом и потому легче переносил физические нагрузки и лишения. Обращает на себя внимание и то, что Рыбак больше склонен к нравственным компромиссам. Так, он терпимее относится к старосте Петру, чем Сотников, и не решается покарать того за службу немцам. Сотников же к компромиссам не склонен вообще, что, однако, по мысли В. Быкова, свидетельствует не об ограниченности героя, а о его прекрасном понимании законов войны. Действительно, в отличие от Рыбака, Сотников уже познал, что такое плен, и сумел выдержать с честью это испытание, потому что не шел на компромиссы с совестью. «Моментом истины» для Сотникова и Рыбака стал их арест полицаями, сцена допроса и казни. Рыбак, всегда прежде находивший выход из любого положения, пытается перехитрить врага, не понимая, что, встав на подобный путь, он неминуемо придет к предательству, потому что собственное спасение уже поставил выше законов чести, товарищества. Он шаг за шагом уступает противнику, отказавшись сначала думать о спасении укрывшей их с Сотниковым на чердаке женщины, потом о спасении самого Сотникова, а потом и собственной души. Оказавшись в безвыходной ситуации, Рыбак перед лицом неминуемой смерти струсил, предпочтя звериную жизнь человеческой смерти.
Изменение подхода к конфликтам в военной прозе можно проследить и при анализе произведений разных лет одного писателя. Уже в первых повестях В. Быков стремился освободиться от стереотипов при изображении войны. В поле зрения писателя всегда крайне напряженные ситуации. Герои стоят перед необходимостью самим принимать решения. Так, к примеру, было с лейтенантом Ивановским в повести «Дожить до рассвета» (1972) – он рисковал собой и теми, кто пошел на задание с ним и погиб. Склада с оружием, ради которого организована эта вылазка, не оказалось. Чтобы как-то оправдать уже принесенные жертвы, Ивановский надеется взорвать штаб, но и его обнаружить не удалось. Перед ним, смертельно раненым, возникает обозник, в которого и швыряет лейтенант, собрав оставшиеся силы, гранату. В. Быков заставил читателя задуматься над смыслом понятия «подвиг».
В свое время велись споры о том, можно ли считать героем учителя Мороза в «Обелиске» (1972), если он не совершил ничего героического, не убил ни одного фашиста, а лишь разделил участь погибших учеников. Не соответствовали стандартным представлениям о героизме персонажи и других повестей В. Быкова. Критиков смущало появление чуть не в каждой из них предателя (Рыбак в «Сотникове», 1970; Антон Голубин в «Пойти и не вернуться», 1978 и др.), который до рокового момента был честным партизаном, но пасовал, когда приходилось рисковать ради сохранения собственной жизни. Для В. Быкова было не важно, с какого наблюдательного пункта ведется наблюдение, важно, как видится и изображается война. Он показывал многомотивность поступков, совершаемых в экстремальных ситуациях. Читателю давалась возможность, не торопясь с осуждением, понять и тех, кто был явно неправ.
В произведениях В. Быкова обычно подчеркнута связь военного прошлого с настоящим. В «Волчьей стае» (1975) бывший солдат вспоминает войну, приехав в город разыскать когда-то спасенного им младенца и удостовериться, что не зря заплачена за его жизнь столь высокая цена (погибли отец, мать, а он, Левчук, стал инвалидом). Предчувствием их встречи и завершается повесть.
Другой ветеран – доцент Агеев – раскапывает карьер («Карьер», 1986), где он был когда-то расстрелян, но чудом остался жив. Память о прошлом не дает ему покоя, заставляет еще и еще раз переосмыслить былое, устыдиться бездумных опасений в отношении тех, кто, как попадья Барановская, носил ярлык врага.
В 1950–1970-е гг. появляется несколько крупных произведений, цель которых – эпический охват событий военных лет, осмысление судеб отдельных людей и их семей в контексте всенародной судьбы. В 1959 г. выходит первый роман «Живые и мертвые» одноименной трилогии К. Симонова, второй роман «Солдатами не рождаются» и третий «Последнее лето» вышли в свет, соответственно, в 1964 и 1970–1971 гг. В 1960 г. был закончен черновик романа В. Гроссмана «Жизнь и судьба», вторая часть дилогии «За правое дело» (1952), однако через год рукопись была арестована КГБ, так что широкий читатель на родине смог познакомиться с романом лишь в 1988 г.
В первой книге трилогии К. Симонова «Живые и мертвые» действие разворачивается в начале войны в Белоруссии и под Москвой в разгар военных событий. Военный корреспондент Синцов, выходя с группой товарищей из окружения, принимает решение, оставив журналистику, присоединиться к полку генерала Серпилина. Человеческая история этих двух героев и оказывается в фокусе авторского внимания, не пропадая за масштабными событиями войны. Писатель затронул многие темы и проблемы, прежде невозможные в советской литературе: рассказал о неготовности страны к войне, о репрессиях, ослабивших армию, о мании подозрительности, антигуманном отношении к человеку. Удачей писателя стала фигура генерала Львова, воплотившего в себе образ большевика-фанатика. Личная храбрость и вера в счастливое будущее сочетаются в нем с желанием беспощадно искоренять все, что, на его взгляд, мешает этому будущему. Львов любит абстрактный народ, но готов жертвовать людьми, бросая их в бессмысленные атаки, видя в человеке только средство для достижения высоких целей. Его подозрительность распространяется так далеко, что он готов спорить с самим Сталиным, освободившим из лагерей нескольких талантливых военных. Если генерал Львов – идеолог тоталитаризма, то его практик, полковник Баранов – карьерист и трус. Произносивший громкие слова о долге, чести, храбрости, писавший доносы на своих коллег, он, оказавшись в окружении, облачается в солдатскую гимнастерку и «забывает» все документы. Рассказывая суровую правду о начале войны, К. Симонов одновременно показывает народное сопротивление врагу, изображая подвиг советских людей, вставших на защиту родины. Это и эпизодические персонажи (артиллеристы, не бросившие свою пушку, тащившие ее на руках от Бреста до Москвы; старик колхозник, ругавший отступающую армию, но с риском для жизни спасший у себя в доме раненую; капитан Иванов, собиравший испуганных солдат из разбитых частей и ведущий их в бой), и главные герои – Серпилин и Синцов.
Генерал Серпилин, задуманный автором как эпизодическое лицо, не случайно постепенно стал одним из главных героев трилогии: его судьба воплотила в себе наиболее сложные и в то же время наиболее типичные черты русского человека XX века. Участник Первой мировой войны, он стал талантливым командиром в Гражданскую, преподавал в академии и был арестован по доносу Баранова за то, что говорил своим слушателям о силе немецкой армии, в то время как вся пропаганда твердила о том, что в случае войны мы победим малой кровью, а воевать будем на чужой территории. Освобожденный из концлагеря в начале войны Серпилин, по его собственному признанию, «ничего не забыл и ничего не простил», но понял, что не время предаваться обидам – надо спасать Родину. Внешне суровый и немногословный, требовательный к себе и подчиненным, он старается беречь солдат, пресекает всякие попытки добиться победы любой ценой. В третьей книге романа К. Симонов показал способность этого человека к большой любви. Другой центральный персонаж романа – Синцов – первоначально задумывался автором исключительно в качестве военного корреспондента одной из центральных газет. Это позволяло бросать героя на самые важные участки фронта, создавая масштабный роман-хронику. Вместе с тем возникала опасность лишить его индивидуальности, сделать только рупором авторских идей. Писатель достаточно быстро понял эту опасность и уже во второй книге трилогии изменил жанр своего произведения: роман-хроника стал романом судеб, в совокупности воссоздающих масштаб народной битвы с врагом. А Синцов стал одним из действующих персонажей, на долю которого выпали ранения, окружение, участие в ноябрьском параде 1941 г. (откуда войска уходили прямо на фронт). Судьбу военного корреспондента сменила солдатская доля: герой прошел путь от рядового до высшего офицера.
Закончив трилогию, К. Симонов стремился ее дополнить, подчеркнуть неоднозначность своей позиции. Так появились «Разные дни войны» (1970–1980), и уже после смерти писателя опубликованы «Письма о войне» (1990).
Довольно часто роман-эпопею К. Симонова сопоставляют с произведением В. Гроссмана «Жизнь и судьба». Война, Сталинградская битва – лишь одни из составляющих грандиозной эпопеи В. Гроссмана «Жизнь и судьба», хотя основное действие произведения разворачивается именно в 1943 г. и судьбы большинства героев так или иначе оказываются связаны с событиями, происходящими вокруг города на Волге. Изображение немецкого концлагеря в романе сменяется сценами в застенках Лубянки, а руин Сталинграда – лабораториями эвакуированного в Казань института, где физик Штрум бьется над загадками атомного ядра. Однако не «мысль народная» или «мысль семейная» определяет лицо произведения – в этом эпопея В. Гроссмана уступает шедеврам Л. Толстого и М. Шолохова. Писатель сосредоточен на другом: предметом его размышлений становится понятие свободы, о чем свидетельствует уже заглавие романа. Судьбе как власти рока или объективных обстоятельств, довлеющих над человеком, В. Гроссман противопоставляет жизнь как свободную реализацию личности даже в условиях ее абсолютной несвободы. Писатель убежден, что можно своевольно распоряжаться жизнями тысяч людей, по сути оставаясь рабом вроде генерала Неудобнова или комиссара Гетманова. А можно погибнуть непокоренным в газовой камере концлагеря: так гибнет военврач Софья Осиповна Левинтон, до последней минуты заботясь лишь о том, чтобы облегчить мучения мальчика Давида.
Подспудная мысль В. Гроссмана, что источник свободы или несвободы личности находится в самой личности, объясняет, почему обреченные на смерть защитники дома Грекова оказываются гораздо свободнее пришедшего их судить Крымова. Сознание Крымова порабощено идеологией, он в некотором смысле «человек в футляре», пусть и не столь зашоренный, как некоторые другие герои романа. Еще И. С. Тургенев в образе Базарова, а затем Ф. М. Достоевский убедительно показали, как борьба «мертвой теории» и «живой жизни» в сознании таких людей зачастую оканчивается победой теории: им легче признать «неправильность» жизни, чем неверность «единственно верной» идеи, призванной эту жизнь объяснять. И поэтому, когда в немецком концлагере оберштурмбанфюрер Лисс убеждает старого большевика Мостовского в том, что между ними много общего («Мы форма единой сущности – партийного государства»), Мостовский может ответить своему врагу лишь молчаливым презрением. Он чуть ли не с ужасом чувствует, как вдруг появляются в его сознании «грязные сомнения», недаром названные В. Гроссманом «динамитом свободы». Таким «заложникам идеи», как Мостовский или Крымов, писатель еще сочувствует, но резкое неприятие у него вызывают те, чья безжалостность к людям проистекает не из верности устоявшимся убеждениям, а из отсутствия таковых. Комиссар Гетманов, некогда секретарь обкома на Украине – бездарный вояка, зато талантливый разоблачитель «уклонистов» и «врагов народа», чутко улавливающий любое колебание партийной линии. Ради получения награды он способен послать в наступление не спавших трое суток танкистов, а когда командующий танковым корпусом Новиков, чтобы избежать ненужных жертв, на восемь минут придержал начало наступления, Гетманов, расцеловав Новикова за победоносное решение, тут же написал на него донос в Ставку.
3.Среди произведений о войне, появившихся в последние годы, обращают на себя внимание два романа: «Прокляты и убиты» В. Астафьева (1992–1994) и «Генерал и его армия» Г. Владимова (1995).
Произведения, восстанавливающие правду о войне, не могут быть светлыми – сама тема не позволяет, их цель другая – пробудить память потомков. Монументальный роман В. Астафьева «Прокляты и убиты» решает военную тему в несравненно более жестком ключе. В первой его части «Чертова яма» писатель рассказывает историю формирования 21-го стрелкового полка, в котором еще до отправки на фронт погибают забитые насмерть ротным или расстрелянные за самовольную отлучку, калечатся физически и духовно те, кто призван вскоре грудью встать на защиту Родины. Вторая часть «Плацдарм», посвященная форсированию нашими войсками Днепра, также полна крови, боли, описаний произвола, издевательств, воровства, процветающих в действующей армии. Ни оккупантам, ни доморощенным извергам не может простить писатель цинично бездушное отношение к человеческой жизни. Этим объясняется гневный пафос авторских отступлений и запредельных по своей безжалостной откровенности описаний в этом произведении, чей художественный метод недаром определен критиками как «жестокий реализм».
То, что Г. Владимов сам во время войны был еще мальчишкой, обусловило и сильные, и слабые стороны его нашумевшего романа «Генерал и его армия» (1995). Опытный глаз фронтовика усмотрит в романе немало неточностей и передержек, в том числе непростительных даже для художественного произведения. Однако роман этот интересен попыткой с «толстовской» дистанции посмотреть на события, некогда ставшие переломными для всей мировой истории. Недаром автор не скрывает прямых перекличек своего романа с эпопеей «Война и мир» (подробнее о романе см. главу учебника «Современная литературная ситуация»). Сам факт появления такого произведения говорит о том, что военная тема в литературе не исчерпала и никогда не исчерпает себя. Залог тому – живая память о войне у тех, кто знает о ней лишь из уст ее участников да из учебников истории. И немалая заслуга в этом принадлежит писателям, которые, пройдя войну, посчитали своим долгом рассказать о ней всю правду, какой бы горькой она ни была.
Предостережение воинов-писателей: «кто врет о войне прошлой, приближает войну будущую» (В. П. Астафьев). Осмысление окопной правды – дело чести любого человека. Война ужасна, и в организме нового поколения должен быть выработан устойчивый ген невозможности повторения подобного. Ведь не зря же эпиграфом своего главного романа В. Астафьев выбрал изречение сибирских старообрядцев: «Писано было, что все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийство, будут Богом прокляты и убиты».
4.Во время Великой Отечественной войны вести дневники на фронте было запрещено. Проанализировав творческую деятельность писателей-фронтовиков, можно отметить, что к дневниковой прозе тяготели такие писатели, как А. Т. Твардовский, В. В. Вишневский, В. В. Иванов, в оккупации вел дневник Г. Л. Занадворов. Специфические черты поэтики дневниковой прозы писателей – синтез лирического и эпического начал, эстетическая организованность – находят подтверждение во многих мемуарно-дневниковых образцах. Несмотря на тот факт, что писатели ведут дневники для себя, произведения требуют от создателей художественного мастерства: дневникам свойственен особый стиль изложения, характеризующийся емкостью мысли, афористичностью высказывания, меткостью слова. Такие особенности позволяют исследователю назвать дневники писателя самостоятельными микропроизведениями. Эмоциональное воздействие в дневниках достигается автором путем отбора специфических фактов, авторского комментирования, субъективной интерпретации событий. В основе дневника лежит передача и воссоздание реального путем личных представлений автора, причем эмоциональный фон зависит от его душевного состояния.
Наряду с обязательными структурными компонентами дневниковой прозы, конкретные художественные образцы могут содержать в себе специфические механизмы выражения отношения к реальной действительности. Для дневниковой прозы писателей периода Великой Отечественной войны характерно наличие таких вставных сюжетов, как стихотворения в прозе, краткие рассказы, пейзажные зарисовки. Мемуары и дневники Великой Отечественной войны исповедальны и искренни. Используя потенциал мемуарно-дневниковой прозы военного времени, авторы мемуаров и дневников сумели выразить настроение эпохи, создать яркое представление о жизни на войне.
Большую роль в изучении Великой Отечественной войны играют мемуары военачальников, полководцев, офицеров, солдат. Они написаны непосредственными участниками войны, а, следовательно, довольно объективны и содержат важные сведения о ходе войны, ее операциях, военных потерях и проч.
Мемуары оставили И. Х. Баграмян, С. С. Бирюзов, П. А. Белов,
А. М. Василевский, К. Н, Галицкий, А. И. Еременко, Г. К. Жуков,
И. С. Конев, Н. Г. Кузнецов, А. И. Покрышкин, К. К. Рокоссовский и др. Были изданы и сборники воспоминаний, посвященные определенной теме (битве или роду войск), такие как, например, «В боях за Закарпатье», «Сталинградская эпопея», «Освобождение Белоруссии» и проч. Мемуарные образцы оставили и лидеры партизанского движения: Г. Я. Базима,
П. П. Вершигор, П. К. Игнатов и др.
Многие книги воспоминаний военачальников имеют специальные приложения, схемы, карты, которые не только поясняют написанное, но и сами по себе являются важным источником, так как содержат особенности боевых действий, списки руководящего состава и приемы ведения боев, а также численность войск и некоторые другие сведения.
Чаще всего события в таких мемуарах расположены в хронологической последовательности.
Многие военные деятели основывали свои дневники не только на личных воспоминаниях, но и активно использовали элементы исследовательского характера (обращение к архивам, фактам, другим источникам). Так, например, А. М. Василевский в мемуарном произведении «Дело всей жизни» указывает, что в основу книги положен фактический материал, хорошо известный ему и подтвержденный архивными документами, значительная часть которых еще не публиковалась.
Подобные мемуарные произведения становятся более достоверными и объективными, что, конечно, повышает их ценность для исследователя, так как в таком случае нет необходимости проверять каждый изложенный факт.
Еще одной особенностью мемуарной литературы, написанной военными людьми (как, впрочем, и других мемуаров советского периода), является жесткий контроль цензуры за описываемыми фактами. Изложение военных событий требовало особого подхода, так как официальная и изложенная версии не должны были иметь расхождений. В мемуарах о войне должны были быть указаны руководящая роль партии в деле победы над врагом, факты, «позорные» для фронта, просчеты и ошибки командования и естественно особо секретные сведения. Это необходимо учитывать при анализе того или иного произведения.
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков оставил довольно значимое мемуарное произведение «Воспоминания и размышления», повествующее не только о Великой Отечественной войне, но и о годах его юности, Гражданской войне, военных столкновениях с Японией. Эти сведения чрезвычайно важны как исторический источник, хотя часто используются исследователями только как иллюстративный материал. Мемуары четырежды Героя Советского Союза Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления» впервые были выпущены в 1969 г., спустя 24 года после победы в Великой Отечественной войне. С тех пор книга пользуется большой популярностью не только у простых читателей, но и у историков, как источник довольно важных сведений.
В России мемуары переиздавались 13 раз. Издание 2002 г. (использовавшееся при написании работы) было приурочено к 60-летию Битвы под Москвой и 105-й годовщине со дня рождения Г. К. Жукова. Книга издана также и в тридцати зарубежных странах, на 18 языках, тиражом более семи миллионов экземпляров. Причем на обложке издания мемуаров в Германии указано: «Один из величайших документов нашей эпохи».
Маршал трудился над «Воспоминаниями и размышлениями» около десяти лет. В этот период он находился в опале и был болен, что влияло на скорость написания воспоминаний. К тому же книга подверглась жесткой цензуре.
Для второго издания Г. К. Жуков переработал некоторые главы, исправил ошибки и написал три новых главы, а также ввел новые документы, описания и данные, что увеличило книгу в объеме. Двухтомник вышел уже после его смерти.
При сравнении текста первого издания (вышедшего в 1979 г.) и последующих (вышедших уже после смерти) бросаются в глаза искаженность и отсутствие некоторых мест. В 1990 г. впервые вышло исправленное издание, за основу которого была взята рукопись самого Маршала. Оно значительно отличалось от прочих присутствием резкой критики в адрес правительственных органов, армии и политики государства в целом. Издание 2002 г. состоит из двух томов. Первый том включает 13 глав, второй – 10.
Вопросы и задания для самоконтроля
1. Определите периодизацию темы Великой Отечественной войны в истории развития русской литературы, подкрепив свое мнение анализом художественных произведений 3–4 авторов.
2. Как вы считаете, почему в период 1941–1945 гг. писатели не освещали ужасы войны? Какой пафос превалирует в художественных произведениях этого периода?
3. В школьном курсе литературы о Великой Отечественной войне предлагается изучать «Сына полка» (1944) В. Катаева о безмятежных приключениях Вани Солнцева. Согласны ли вы с таким выбором? Определите автора школьной программы по литературе.
4. Определите динамику изображения русского характера в разные периоды развития темы в литературе. Изменились ли доминанты поведения и основные четы характера героя?
5. Предложите перечень художественных текстов о Великой Отечественной войне, которые могут стать основой элективного курса для учеников 11 класса общеобразовательной школы.
7 Военная лирика Великой войны. – М. : Худ. лит., 1989. – 314 с.
Гроссман, В. С. Жизнь и судьба / В. С. Гроссман. – М.: Худ. лит., 1999. – С. 408.
В.И. Васильев, доктор филологических наук, профессор Великая Отечественная война оставила неизгладимый след в истории нашей страны и всего мирового сообщества. Вполне оправдано, что годы войны выделяются в самостоятельный исторический период.
Это в полной мере относится и к истории книгоиздательства, которое пережило большие перемены в военное лихолетье. Примечательно, что в экстремальных условиях духовная жизнь страны продолжалась, культура развивалась, книги издавались, но война повелительно востребовала книги нового содержания и направления. Ученые и деятели культуры их создавали, а издатели публиковали с пометкой «Молния». Они отвечали интересам защиты Родины, могучему призыву «Все для фронта». Книга воспитывала чувства патриотизма и любовь к стране, являлась сильным оружием в борьбе против нашествия иноземцев.
В целом в годы войны число изданных книг заметно упало. По сравнению с предвоенным годом в 1943 г. их стало меньше почти в три раза. Если сопоставлять среднегодовые показатели, то урон, нанесенный книгоизданию, особенно значителен, в частности, по естественным наукам и математике уменьшилось издание книг в 3,2 раза, по политической и социально-экономической литературе - в 2,8 раза, по языкознанию и литературоведению - в 2,5 раза.
К сожалению, в нашей литературе пока не много работ, посвященных истории книги и культуре ее издания в годы Великой Отечественной войны. В этой связи хотелось бы отметить полезную и большую работу историков о книгах, опубликованных в Ленинграде во время блокады. В обзоре Г. Озеровой, охватывающем период с июля 1941 по июль 1944 г., рассматривается 1500 названий, включая политическую, военную, художественную и медицинскую литературу. Тематически она сгруппирована по следующим разделам: героическое прошлое русского народа, разоблачение германского фашизма, патриотические призывы к защите Родины, обороне города. 1943 г. - «год великого перелома» - отмечен специальной серией «Герой Ленинградского фронта», многочисленными документами и очерками, специальным сборником статей «Героический Ленинград». Обзор завершается материалами о возрождении культурной жизни города.
В интересном каталоге «Ленинград в Великой Отечественной войне» отражена деятельность политуправлений Ленинградского фронта и Краснознаменного Балтийского фронта, которые в неимоверно трудных условиях издали 93 книги и брошюры. К тому же другими издательствами было опубликовано 214 книг. В них рассказывалось о героической борьбе армии и флота, самоотверженной защите города, всенародной ему помощи, связи с «Большой землей».
Невзирая на все тяготы военного положения, библиотека Академии наук СССР продолжала обслуживать читателей, поставлять литературу в соединения и части действующей армии, книги о А.В. Суворове, М.И. Кутузове, о боевом прошлом русского народа. Были организованы библиотеки-передвижки.
Государственная Публичная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина во время блокады всегда была открыта, несмотря на отсутствие света и тепла. За время войны в библиотеке умерло 138 сотрудников, большинство - зимой 1941/42.
Нельзя не сказать и о печатных СМИ в годы блокады, которые были оружием в борьбе с врагом.
В годы блокады в Ленинград поступали «Правда», «Известия», «Комсомольская правда». В Ленинграде в течение всей блокады выходили «Ленинградская правда» и «Смена». С 28 июля по 14 сентября 1941 г. вышло 46 номеров специальной газеты - « «Ленинградская правда» на оборонной стройке». Это был самый напряженный период битвы за Ленинград. С 6 июля по 6 октября 1941 г. было выпущено 79 номеров газеты «На защиту Ленинграда» - органа Ленинградской армии народного ополчения. Выпускалась газета «Боец МПВО», а также фронтовые газеты - «На страже Родины» и «Красный Балтийский флот». Вносили свою лепту в борьбу с врагом и заводские многотиражки: «За трудовую доблесть» (Кировский завод), «Балтиец» (Балтийский завод), «Ижорец» (Ижорский завод), «Молот» (завод им. В.И. Ленина) и др.
В военные годы Москва продолжала оставаться ведущим издательским центром. В течение 1941-1945 гг. вышло 1300 номеров «Правды». На ее страницах выступали М. Калинин, Г. Кржижановский, Д. Мануильский, В. Карпинский. Е. Стасова, Е. Ярославский, А. Толстой, М. Шолохов, А. Фадеев, военачальники, герои битв, солдаты, офицеры, генералы. Служили фронту «Известия», «Красная звезда» (в ней только И. Эренбург напечатал около 400 публикаций), «Комсомольская правда», «Московский большевик» (ныне «Московская правда»), «Московский комсомолец», «Вечерняя Москва». Одновременно газеты являлись и трибуной освещения передового ответа ударников военного производства. В годы войны в Москве выходило более 100 заводских многотиражек. Роль печатных СМИ в разгроме врага трудно переоценить.
В целом число газет, выходивших в годы войны, точно определить не представляется возможным. Для примера: только в 1943 г. были вновь созданы 74 дивизионных многотиражки и около 100 новых армейских газет. Приводятся данные, свидетельствующие о том, что, например, в 1944 г. на фронтах издавалось почти 800 газет суммарным разовым тиражом, превышающим 3 млн. экземпляров.
Исследованию проблем издания художественной литературы в годы Великой Отечественной войны посвящена кандидатская диссертация Л.В. Ивановой, в которой указаны публикации по исследуемой теме, недостаточное освещение ее в книговедческой литературе. Эти выводы относятся и ко всему отечественному книгоизданию о войне.
Военная обстановка потребовала пересмотра издательской политики и издательских портфелей. Так, крупнейшее в стране издательство художественной литератур Гослитиздат законсервировало 1132 рукописи и 67 исключило из редакционного портфеля. Как результат - падение в 1942 г. числа изданий художественной литературы, по сравнению с 1940 г., на 47%.
Для 1944 г. характерен рост числа изданий иностранной художественной литературы, а также увеличение доли книг большого объема. Естественным было и увеличение в годы войны роли областных, краевых и республиканских издательств: центральные издательства выпустили лишь 38,6% названий художественной литературы. Причем ее издание осуществляли только 14 центральных издательств из 64 зарегистрированных. В разные периоды войны на первые роли «выходили» произведения различных жанров: от поэтических и прозаических произведений малых форм (стихи, песни, рассказы) в первый год войны до печатания, - отвечая на нужды военного времени, - стихов на пакетиках с пищевыми концентратами и выпуска художественно-публицистических и крупнообъемных произведений (поэмы, повести, романы).
Продолжая тему о художественной литературе военного времени, нельзя не отметить изменения в политике издания так называемых толстых литературных журналов, которые, конечно, многократно уступали по оперативности и массовости газетным публикациям. Прекратили выпуск немало таких журналов, а оставшиеся - «похудели» и изменили периодичность выхода в сторону сокращения числа номеров и год.
Литература как бы перемещается из журналов на страницы газет, заняв существенное место в «Правде», «Известиях», «Комсомольской правде». Здесь печатаются не только очерки, публицистические статьи, рассказы, стихи, но и пьесы, повести. главы романов.
Так, только в «Красной Звезде» были помещены главы повести В. Гроссмана «Народ бессмертен» (1942), «Рассказы Ивана Сударева» (1942), «Русский характер» (1943) и многие публицистические статьи А. Толстого, «Зеленый луч» Л. Соболева (1943), статьи и очерки И. Эренбурга, В. Гроссмана, К. Симонова, П. Павленко, стихи Н. Тихонова, В. Лебедева-Кумача, М. Исаковского и др.
Большая группа писателей стала постоянными корреспондентами центральных газет, где печатались их повести, романы, поэмы и пьесы. В качестве примера можно привести публикации в газете «Правда»: в июле опубликована пьеса К. Симонова «Русские люди», в августе - «Фронт» А. Корнейчука, в сентябре - главы поэмы «Василий Теркин» А. Твардовского, в октябре - «Алексей Куликов, боец» Б. Горбатова, в ноябре - рассказы из книги «Морская душа» Л. Соболева. В последующие годы «Правда» печатает главы нового романа М. Шолохова «Они сражались за Родину» (май 1943 - июль 1944), «Непокоренные» Б. Горбатова (май, сентябрь, октябрь 1943), «Дорогами побед» Л. Соболева (май-июнь 1944), главы повести Л. Леонова «Взятие Великошумска» (июль-август 1944) и др.
Журналы «Знамя», «Новый мир», «Октябрь», «Звезда», «Ленинград» и другие во многом переориентировались на военную и историческую тематику. В них были опубликованы: «Батый» В. Яна (1942), «Петр Первый» А. Толстого (1944), «Брусиловский прорыв» с. Сергеева-Ценского (1942), сценарий с. Эйзенштейна «Иван Грозный» (1944), (сказка М. Маршака, «Двенадцать месяцев» 1944), «Два капитана» В. Каверина (1994), «Это было в Ленинграде» А. Чаковского (1944), «Сын полка» В. Катаева (1945), «Небо Ленинграда» В. Саянова (1944), «За тех, кто в море» Б. Лавренева (1945) и многие другие произведения художественной литературы.
Огромную роль в борьбе с врагом сыграла и поэзия военных лет. «Казалось бы, грохот войны должен заглушить голос поэта», укладывать литературу «в узкую щель окопа», но «литература в дни войны становится истинно народным искусством, голосом героической души народа», - так оценивал роль лирики военных лет в докладе на юбилейной сессии Академии наук 18 ноября 1942 г. А. Толстой.
В военные годы поэзия, без сомнения, была приравнена к штыку. «Мобилизованными и призванными» себя считали: А. Твардовский, А. Сурков, К. Симонов, С. Кирсанов, И. Сельвинский, С. Щипачев, А. Прокофьев, О. Бергольц, В. Инбер, А. Жаров, И. Уткин, С. Михалков и др. Газеты публиковали поэтические письма из тыла. Создавались десятки вариантов песен известных авторов, «продолжения», «ответы». К таким поэтическим произведениям относилась, например, песня М. Исаковского «Огонек».
Если говорить об отечественном книгоиздании в целом, то оно, несмотря на все трудности военного времени, обеспечивало первоочередные потребности страны не только в литературе на военные темы, но и по проблемам политическим, производственным, техническим, общекультурным и научным. Так, за 1941-1945 гг. было издано почти 170 млн. экземпляров художественной литературы, 111 млн. экземпляров учебников всех видов, 60 млн. экземпляров детской и более 50 млн. экземпляров научной литературы.
Немалую лепту в создание и выпуск изданий многих видов литературы внесло академическое издательство, предпринимавшее все усилия для того, чтобы обеспечить первоочередные потребности в актуальной книге не только науки, но и образования, и культуры. Проблемы истории книги и ее культуры в военные годы нам уже приходилось исследовать в ряде работ. Поэтому в этой статье мы ограничимся освещением лишь основных моментов с целью воссоздания целостной картины военного книгоиздательства.
Президиум АН СССР своим постановлением от 23 июня 1941 г. обязал все отделения и научные учреждения перестроить свою работу в первую очередь на обеспечение нужд обороны, укрепление военной мощи нашей Родины.
Важным этапом государственной политики сохранения, в частности, научного потенциала страны было решение о перебазировании научных учреждений на восток. Эвакуация московских институтов и лабораторий АН СССР началась уже в последней декаде июля. В числе эвакуированных на первом этапе было и академическое издательство, перебазированное в Казань, где начал работать Президиум Академии наук. Уже 30 сентября 1941 г. там проходило его расширенное заседание.
В Казани в 1941, 1942 и частично в 1943 гг. Издательство АН СССР выпустило в основном на базе Татполиграфа 46 изданий. Как вклад в борьбу против идеологии фашизма под редакцией Л. Плоткина был подготовлен и выпущен специальный сборник, составленный из антифашистских высказываний М. Горького.
В целом динамика выпуска книг и журналов Академией наук в военные годы приведена в таблице. Для сравнения даются также данные по предвоенному и первому послевоенному годам. В предвоенном 1940 г. академическое издательство достигло сравнительно высокого уровня выпуска изданий: по количеству книг и журналов он приближался к 1000 названий, а по объему в авторских листах - к 13 тыс. Уже в 1946 г. был превышен уровень первого года войны.
После революционной эпохи 1917-1921 гг. Великая Отечественная война явилась самым крупным и значи-тельным историческим событием, оставившим глубо-чайший, неизгладимый след в памяти и психологии на-рода, в его литературе.
В первые же дни войны писатели откликнулись на тра-гические события. Вначале война отражалась в опе-ративных малых жанрах — очерке и рассказе, запе-чатлевались отдельные факты, случаи, отдельные уча-стники боев. Затем пришло более глубокое понимание событий и стало возможным их полнее изображать. Это обусловило появление повестей.
Первые повести «Радуга» В. Василевской, «Непокоренные» Б. Гор-батова строились на контрасте: советская Родина — фашистская Германия, справедливый, гуманный советский человек — убийца, захватчик фашист.
Два чувства владели писателями — любовь и ненависть. Образ советского народа представал как собирательный, нерасчлененный, в единстве лучших народных качеств. Советский человек, сражающийся за свободу Родины, рисовался в романтическом свете как возвышенная героическая личность, без пороков и недостатков. Несмотря на страшную реальность войны, уже пер-вые повести были наполнены уверенностью в победе, опти-мизмом. Романтическая линия изображения подвига советских людей нашла позже свое продолжение в романе А. Фадеева «Мо-лодая гвардия».
Постепенно углубляется представление о войне, о ее быте, о пе всегда героическом поведении человека в трудных военных ус-ловиях. Это позволило более объективно и реалистически отразить поенное время. Одним из лучших произведений, объективно и правдиво воссоздающих суровые будни войны, был роман В. Некрасова «В окопах Сталинграда», написанный в 1947 г. Война в нем предстает во всем своем трагическом величии и грязных кровавых буднях. Впервые она показана не «человеком со стороны», а через восприятие непосредственного участника событий, для которого отсутствие мыла может быть более важно, чем наличие стратеги-ческого плана где-то в штабе. В. Некрасов показывает человека во всех его проявлениях — в величии подвига и низменности жела-ний, в самопожертвовании и малодушном предательстве. Человек на войне не только боевая единица, но главным образом живое, со слабостями и достоинствами, страстно жаждущее жить сущест-во. В романе В. Некрасов отразил быт войны, поведение представи-телей армии на разных уровнях.
В 1960-е годы в литературу пришли писатели так называемого «лейтенантского» призыва, создавшие большой пласт военной прозы. В их произведениях война изображалась изнутри, виде-лась глазами рядового воина. Более трезвым и объективным был подход к образам советских людей. Оказалось, что это вовсе не однородная масса, охваченная единым порывом, что советские люди ведут себя по-разному в одних и тех же обстоятельствах, что война отнюдь не уничтожала, а только приглушала естест-венные желания, затушевывала одни и резко выявляла другие качества характера. Проза о войне 1960-1970-х годов впервые поставила в центр произведения проблему выбора. Помещая сво-его героя в экстремальные обстоятельства, писатели заставили его делать моральный выбор. Таковы повести «Горячий снег», «Берег», «Выбор» Ю. Бондарева, «Сотников», «Пойти и не вер-нуться» В. Быкова, «Сашка» В. Кондратьева. Писатели исследо-вали психологическую природу героического, делали акцент не на социальные мотивы поведения, а на внутренние, обуслов-ленные психологией воюющего человека.
В лучших повестях 1960-1970-х годов изображаются не круп-номасштабные, панорамные события войны, а локальные слу-чаи, которые, казалось бы, не могут коренным образом повли-ять на исход войны. Но именно из таких «частных» случаев скла-дывалась общая картина военного времени, именно трагизм от-дельных ситуаций дает представление о тех немыслимых испытаниях, которые выпали на долю народа в целом.
Литература 1960-1970-х годов о войне раздвигала представле-ние о героическом. Подвиг мог совершаться не только в бою. В. Бы-ков в повести «Сотников» показал героизм как умение сопротив-ляться «грозной силе обстоятельств», сохранить человеческое дос-тоинство перед лицом смерти. Повесть построена на контрасте внеш-него и внутреннего, физического облика и духовного мира. Кон-трастны главные герои произведения, в которых даны два вариан-та поведения в экстраординарных обстоятельствах.
Рыбак — опытный партизан, всегда удачливый в бою, физи-чески сильный и выносливый. Он особо не задумывается над какими-то моральными принципами. То, что для него само со-бой разумеющееся, совершенно невозможно для Сотникова. Вначале проскальзывает отдельными штрихами разница в их отношении к вещам, казалось бы, непринципиальным. В мороз Сотников идет на задание в пилотке, и Рыбак спрашивает, по-чему же он шапку у какого-нибудь мужика в деревне не взял. Сотников же считает аморальным обирать тех мужиков, кото-рых он должен защищать.
Попав в плен, оба партизана стараются найти какой-то вы-ход. Сотникова мучает, что он оставил отряд без продуктов; Рыбака волнует только собственная жизнь. Истинная суть каж-дого проявляется в экстраординарной ситуации, перед угрозой смерти. Сотников не идет ни на какие уступки врагу. Его нравст-венные принципы не позволяют ему отступать перед фашиста-ми ни на шаг. И на казнь он идет без страха, испытывая мучения только за то, что не смог выполнить задание, что стал причи-ной гибели других людей. Даже на пороге смерти совесть, ответ-ственность перед другими не оставляют Сотникова. В. Быков соз-дает образ героической личности, не совершающей очевидного подвига. Он показывает, что нравственный максимализм, неже-лание поступаться своими принципами даже перед угрозой смер-ти равносильны героизму.
Иначе ведет себя Рыбак. Не враг по убеждениям, не трус в бою, он оказывается малодушным, столкнувшись лицом к лицу с врагом. Отсутствие совести как высшего мерила поступков за-ставляет его сделать первый шаг к предательству. Рыбак еще сам не осознает, то путь, на который он ступил, необратим. Он убеж-дает себя в том, что, спасшись, убежав от фашистов, он сможет еще бороться с ними, отомстить им, что смерть его нецелесооб-разна. Но Быков показывает, что это иллюзия. Сделав один шаг на пути предательства, Рыбак вынужден идти и дальше. Когда казнят Сотникова, Рыбак, по сути, становится его палачом. Ры-баку нет прощения. Даже смерть, которой он так боялся прежде и которой жаждет теперь, чтобы искупить свой грех, отступает-ся от него.
Физически слабый Сотников оказался духовно выше силь-ного Рыбака. В последний миг перед смертью глаза героя встре-чают в толпе согнанных на казнь крестьян взгляд мальчика в буденовке. И этот мальчик — продолжение жизненных принци-пов, бескомпромиссной позиции Сотникова, залог победы.
В 1960-1970-е годы военная проза развивается по нескольким направлениям. Тенденция к масштабному изображению войны выpажалась в трилогии К. Симонова «Живые и мертвые». В ней охвачено время от первых часов военных действий до лета 1944 г. — периода Белорусской операции. Главные герои — политрук Син-цов, командир полка Серпилин, Таня Овсянникова проходят че-рез все повествование. В трилогии К. Симонов прослеживает, как абсолютно штатский человек Синцов становится солдатом, как он мужает, закаляется на войне, как изменяется его духовный мир. Нравственно зрелым, сложившимся человеком показан Серпилин. Это умный, думающий командир, прошедший гражданскую вой-ну, академию. Он бережет людей, не хочет бросать в бессмыслен-ный бой только ради того, чтобы отчитаться перед командовани-ем о своевременном, т. е. по Штабному плану, взятии точки. В его судьбе отразилась трагическая судьба всей страны.
«Окопная» точка зрения на войну и ее события расширяется и дополняется взглядом военачальника, объективируется автор-ским анализом. Война в трилогии предстает как эпическое со-бытие, историческое по значению и всенародное по размаху сопротивления.
В военной прозе 1970-х годов углубился психологический ана-лиз характеров, поставленных в экстремальные условия, обост-рился интерес к нравственным проблемам. Усиление реалисти-ческих тенденций дополняется возрождением романтического пафоса. Реализм и романтика тесно переплелись в повести «А зори здесь тихие…» Б. Васильева, «Пастух и пастушка» В. Ас-тафьева. Высокий героический пафос пронизывает страшное в своей обнаженной правде произведение Б. Васильева «В списках не значился». Материал с сайта
Николай Плужников прибыл в Брестский гарнизон вечером накануне войны. Его еще не успели занести в списки личного со-става, и когда началась война, он мог бы уйти вместе с беженцами. Но Плужников сражается даже тогда, когда погибают все защит-ники крепости. Несколько месяцев этот мужественный юноша не давал фашистам спокойно жить: взрывал, стрелял, появлялся в самых неожиданных местах и убивал врагов. И когда лишенный пищи, воды, боеприпасов, он вышел из подземных казематов на свет, то перед врагами предстал седой, ослепший старик. А в этот день Коле исполнилось 20 лет. Даже фашисты преклонились перед мужеством советского солдата, отдав ему воинскую честь.
Николай Плужников умер непокоренным, смертью смерть по-прав. Б. Васильев не задается вопросом, почему так упорно, зная, что один в поле не воин, сражается с врагом Николай Плужни-ков — совсем еще юный, не успевший пожить человек. Он рисует сам факт героического поведения, не видя ему альтернативы. Все защитники Брестской крепости сражаются героически. Б. Ва-сильев продолжил в 1970-е годы ту героико-романтическую линию, которая зародилась в военной прозе в первые годы войны («Радуга» В. Василевской, «Непокоренные» Б. Горбатова).
Еще одна тенденция в изображении Великой Отечественной войны связана с художественно-документальной прозой, кото-рая основывается на магнитофонных записях и рассказах оче-видцев. Такая — «магнитофонная» — проза зародилась в Белару-си. Первым произведением ее была книга «Я из огненной дерев-ни» А. Адамовича, И. Брыля, В. Колесникова, воссоздающая тра-гедию Хатыни. Страшные годы ленинградской блокады во всей неприкрытой жестокости и натурализме, позволяющие понять, как это было, что чувствовал, когда еще мог чувствовать, голодный человек, встали на страницах «Блокадной книги» А. Адамови-ча и Д. Гранина. Война, прошедшая через судьбу страны, не поща-дила ни мужчин, ни женщин. О женских судьбах — книга С. Алек-сиевич «У войны не женское лицо».
Проза о Великой Отечественной войне — самая мощная и крупная тематическая ветвь русской и советской литературы. От внешнего изображения войны она пришла к постижению глу-боких внутренних процессов, происходивших в сознании и пси-хологии человека, поставленного в экстремальные военные об-стоятельства.
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском
На этой странице материал по темам:
- рядовой лютиков анализ
- Тема ВОВ в рус. литературе (Бондарев Ю, В.Быканов)
- изображения войны в литературе сочинение
- урок классное сочинение великая отечественная война в литературе 20 века
- краткое содержание сочинения о великой отечественной войне глазами писателей 20 века
